В супе плавал мышиный хвостик. Ей-богу, мне это не показалось.
***
День начался как обычно. Под ногами долгожданный асфальт, на ногах новые кроссовки. Вообще все новое, даже работа - со старой меня благополучно уволили.
Иду я, значит, никого не трогаю. Весь красивый как киммерийская долина, блин. Солнце светит, птички поют...
Вру. Нету больше птичек.
И небо чего-то нахмурилось. Я поднял голову: солнце медленно сдвинулось со своего законного места в зените и проплыло на юг. А прямо на меня и на ледяную корку, вдруг заменившую асфальт, падали из-под облаков обожженные и окровавленные птичьи перья.
Я огляделся в смутной надежде увидеть серые корпуса завода и бегущих ко мне радостных санитаров. Но тщетно.
Вокруг прямо до горизонта расстилалась унылая пустошь с мелкими перелесками, вся какая-то клочкастая. Невдалеке от меня, у опушки леса, снегу намело, кажется, по пояс, а дальше к югу - только где-где присыпало.
Тут и там из-под снега торчали клочки белого мха и желтая высохшая трава. Я вдохнул поглубже морозный воздух, пнул кроссовкой сугроб.
- Я же завязал!!! - крикнул я в низкое багровое небо. - Падла, да за что теперь-то?!
Но ответа почему-то не дождался. Быстро темнело, хотя солнце в темпе вернулось и повисло над деревьями. Я еще разок пнул сугроб и побрел, вяло матерясь и ёжась от холода, в сторону леса.
Что-то мне подсказывало, что рядом есть человеческое жилье. Не иначе, протоптанная тропинка и следы ручной волокуши на снегу.
***
Девочка была неплохая. Ничего так, симпатичная, еще немного откормить, и будет самый самокат. Мне рыжие по жизни всегда нравились.
В низком доме с земляной крышей было тепло, хотя эта дебильная вьюшка под стрехой и отсутствие окон наводили на мрачные мысли, что я попал. Рыжая хозяйка избы склонилась над котлом, бросая в варево кажется, коренья, и шепча что-то не по-нашему. Или не коренья?
Я тоже сунул нос в котелок, не обращая внимания на шарахнувшуюся в сторону девчонку, и с подозрением присмотрелся.
В супе плавал мышиный хвостик.
И еще грибочки.
Мухоморчики, вроде. И травка с белыми цветами.
Крупными.
- Отравить надумала, детка? - поинтересовался я у сжавшейся в углу рыжей. Так, для порядка. Пока не факт, что это добро мне на ужин готовится. И совсем не факт, что меня тут понимают. Она молчала пару минут, с тревогой следя за бурлящим варевом.
- Нет, не отравить. Это хорошая еда, тебе нужна, - наконец сказала она. - Ты чужой здесь, да? Дед из болота сказал, что нам чужой нужен, для правильной похлебки.
Здрасьте, приехали.
- Сварить на обед? - как бы между делом уточнил я, ненавязчиво отодвигаясь с лавки. - Так подавитесь, я жесткий и того... неправильный образ жизни вел. Разве что печеночного паштета накрутите много.
На первых моих словах девчонка округлила глаза, потом засмеялась взахлеб, показывая белые неровные зубы. Она вытерла руки о подол юбки, наклонилась через стол и вдруг погладила меня по голове, заботливо так.
- Мы людей не едим, человек. Чужак - чтобы попробовать похлебку. Правильную, сильную. Понимаешь? Летняя еда зимой, для тебя, великий шаман, чтобы не терять силу.
От двери к жаровне метнулась быстрая тень, но рыжая девчонка взмахнула поварешкой и перешибла твари хребет. Она брезгливо подняла с пола маленького мохнатого человечка в соломенной шапке, дохлого, покачала за ногу над варевом, насмешливо глядя на меня, но все же выкинула за порог.
- Вот остынет скоро, выпьешь, и станешь богам равен.
Я скривился.
- Любой хороший шаман внука отдаст за такую похлебку, а ты не рад?! - возмутилась она, снова взмахнув своей ложкой. Потом захихикала куда-то в котелок.
- Эй, подруга, ты еще слюней туда напусти! Для полного счастья, ага.
- Мой смех тоже нужен. И лесной шелк, и лукавство звериное. Немного будущего пения птиц и дитя утренних туманов, болотная краса и луговые травы... все здесь, человек.
Паутина, какая-то отрава, хвост и грибы. Будущее пение - это, наверное, скорлупа яиц малиновки или там соловья. В общем, приятного аппетита, Леха.
- Пей, человек, пей. Сильным станешь, мудрым, - приговаривала девчонка нараспев, и я словно во сне увидел свою руку, потянувшуюся за котелком. - Вот выполнишь, что нами задумано, и домой вернешься, уж я прослежу!.. Пей.
***
Большой олень недобро и с выражением смотрел на рыжую девчонку в куцем суконном плаще.
Сейчас, утром, было отлично видно, что к человеческому роду девчонка никогда особо не принадлежала. Узкая мордочка, длинный нос и девчачий рот вчера его обманули. Но плащ, который перерастал в кожу рук, четырехпалых, тощих? А босые ноги, покрытые корой?
Олень был зол как черт.
- Ты равен теперь богам, Великий Олень, мы тебя не обманули. Иди, найди поклоняющееся тебе племя, отведи в ту теплую долину, научи их всему, чему сможешь. - Рыжая засмеялась, показывая белые зубы.
"Я придушу тебя, детка, когда вернусь. Блин, только на работу устроился!"
- Обо времени не беспокойся. Вернешься в тот миг, как ушел из своего дома. Но не раньше, чем позаботишься о племени Оленя, вот так-то.
"Да пошла ты".
***
Над пустошью кружил голодный ветер, заметая следы. С неба сыпал снег вперемешку с костями.
Солнце кружило над головой, отмечая время в мире людей.
Высокий олень мрачно шагал на юг, время от времени начиная мерцать и уходить на ту сторону. Потом, правда, возвращался и мысленно матерился на всю округу.