Её раскрасневшаяся пизда смотрела на меня в упор, а у меня хватало смелости лишь бросать короткие задумчивые взгляды в её сторону. Её звали Настя, в то лето в Лиске всех звали Настями, там их было штук шесть, этих Насть. Голову она положила маме на колени (с понтом - заdreamала), а жопу свою умопомрачительную и губы девочки лет четырнадцати обернула ко мне. Словно у неё там глаза. Так мы созерцали друг друга минут не помню сколько. А вечером она подошла ко мне и села рядом.
Возле костра лежала какая-то разноцветная тряпка с музыкальными инструментами - губные гармошки, дудки, варганы. Один чел - как бы ведущий - играл на гитаре, второй - на барабане, остальные подыгрывали. Я впервые в жизни стал частью более-менее осмысленной "кокофонии", как назвал нашу музыку чел с гитарой чуть позже. Я играл на губной гармошке. Через год я приехал туда со своей собственной гармошкой и на мой писк прилетали летучие мыши из темноты. Но в тот раз я играл гимн любви, потому что со мной сидела она. В розовых штанишках, она плотно касалась своим бедром моего, а я играл ей всё, о чем чувствую.
Чуть позже, зимой, в снежный мороз, я подошел ко входу метро на Китай-городе и обнаружил там непонятного чувака, который играл на флейте, вырезанной из борщевика. Я спросил, сколько стоит флейта. Он сказал, что триста пятьдесят рублей, но мне отдаст за триста. Я сказал, что не умею играть на флейте, нот не знаю. А он ответил, что даст мне флейту, где дырки вырезаны без строгой системы, из-за чего она не в состоянии сыграть ни одной классической ноты.
Через пару дней, в сибири (интраназально!), флейта запела. А я заплакал.