Зыбко, неясно, как сквозь мутную воду, я вижу улицы. Их рисунок складывается в причудливый лабиринт, распутать который не поможет никакая Ариадна. Я вижу черные тени домов, очерченные мертвенным светом луны, мосты, горбатыми спинами перекинутые через трещины каналов. Я вижу замерший в ночи город. И мысленно произношу его имя.
И тут же то, что еще секунду назад казалось сном, обретает четкость и вещественность.
Название пробуждает сущность.
Такова творящая сила слова. Та сила, что в начале времен призвала сушу из бездны и заставила вращаться светила. Та сила, что вдохнула искру жизни в мертвую глину.
Я вспоминаю: другая ночь и другое место. Потаенная комната, озаренная светом свечей. В комнате - двое. Человек и кукла. Творец и создание. Образ и подобие. Слышу: молитвенный шепот. Запретные звуки, украденные человеком у Бога. Эти же звуки звучали в день сотворения Адама, и вот теперь, тысячи лет спустя, один из его сынов, стремясь сравняться с Творцом, сам шепчет их.
Но существует грань, которую не дозволено переступать человеку. Тысячи раз прежде уже была разрушена Вавилонская башня, возведенная грехом гордыни. Однако люди не склонны признавать чужие ошибки.
Я помню, как от последних запретных звуков вздрогнуло искусственное тело. Вдох жизни наполнил глиняную грудь. Распахнулись тяжелые веки.
Я помню радость создателя. Восторг свершившегося чуда.
Все это я помню. Не помню я другого...
Говорят, что тех, кого желает наказать, Господь лишает разума. Но для меня он избрал иную кару: пытку сомнением.
Потому как двое были в ту ночь в потаенной комнате, человек и голем. Чудо свершилось - мертвое стало живым. С тех пор минули года. Но один вопрос не дает мне покоя, мучает и заставляет вновь и вновь мыслями возвращаться в тот день: кем же из тех двоих был я?