Ребенок это...(задание семинара Детской литературы, выполненное 29-го февраля 2004 г., редакция девятая)
Иной ребенок подобен луковице тюльпана, или, если хорошо присмотреться, даже грозди прираспустившегося гиацинта. Ведь младенец словно семя диковинного цветка, привезенного с края света: ему чужда воля полевых цветов, чья жизнь протекает в созвучии с ритмом природы. С точки зрения биологии, росток, который приподнимается из почвы под стеклянным колпаком и тот, который на лугу, весьма похожи, но Боже упаси опрокинуть колпак...
Лепестки нежного цветка не пригодятся и в сено коровам, тогда его тончайший стебел хуже плевела. Ребенок останется всего горстью семян в лодочке ладошек, если впору не согреть их дыханием. Ребенок это великое "может быть".
Автопортрет с зеркалом(задание семинара прозы С.Н. Есина, 3-го марта 2004 г., редакция четвертая)
Тот, кто следит за мною, бывает, запаздывает на несколько мгновений или же забегает на несколько шагов вперед и дожидается, когда я дойду до места, куда направлялся. Однако, стоит мне резко повернуть в сторону и исчезнуть из вида, как тень, тень весьма благородного воспитания броситься за мной, сломя голову, которую, впрочем, она потеряла еще перед моим рождением при не вполне ясных обстоятельствах. Весьма вероятно, что дело тут в ленивой натуре, унаследованной от основателя нашего рода, иначе столь непросвещенную и неповоротливую тень трудно объяснить.
Спускаясь в сторону Арбата, краем глаза мне, помню, удалось украсть в витрине собственное отражение, но гораздо интереснее то, что у меня за спиной, так как смотреть на метаморфозы масок на поверхности своей физиономии весьма скучное занятие, согласитесь и вы. Глаза заслоняют душу. Я вижу Ли как прозрачный контур во время сильного ливня - она прозрачна и светится, выделяясь из смолистой темноты как раскрашенная фигура из английской литографии конца XIX века. Синеватая кожа той синевы, какой горит газовая плита зимой и огненные волосы, будто кустарник, которого пожирает, но так и не сжигает огонь Пятикнижия.
Если я подниму воротник пальто и закутаюсь в длинный шарф ослепительной белизны, продолжая прогулку на свежем воздухе, то нас, пожалуй, кое-кто и на самом деле мог бы перепутать, или посчитал бы на худой конец за парочку. Мое отражение самого же себя предательски не похоже на самого же себя меня, ибо тень пухлая, когда у меня пост и прямая - когда надо сгибаться. Тогда я повернул обратно и добрался до театра Маяковского, и тут она - как на зло - взяла надулась как дирижабль, после чего пришлось выкупать вместо одного льготного билета весь балкон, так как она, видите ли, захотела почувствовать себя честной гражданкой, а не студенткой филологического ВУЗа. При выходе из зала после окончания второго акта настенное зеркало лизнуло меня и я вспомнил - завтра вторник.
Эфемерная Ли, так я окрестил ее, не весит и пяти с половиной грамм, но от этого не смягчается проклятие одиночества, даже когда она сбрасывает свое тряпье на пол, чтобы взлететь над городом. Черный ворон на левом плече. Умные зеленые глаза надо мною. Скорбно, что я ослеп, так и не увидев всего этого.