Хорошо летом в деревне. А выйдешь из деревни в степь и вдохнёшь запах разнотравья, да ещё если рядом река и лес, то захочется сразу раствориться в этой красоте и пребывать так вечно. Вот так и я любил после схода росы, отложив косу, поваляться в траве. Ляжешь на спину, руки под голову и смотришь на облака, вдыхая аромат свежескошенного сена. Чувствуешь себя словно в раю. Лишь только стрекотание кузнечиков, да назойливые слепни говорят о том, что ты на земле. Но не только насекомые могут нарушить недолгое наслаждение природой.
Как-то во время покоса пришлось поработать больше привычного. Обычно кошу до схода росы, а после как в пословице: "роса долой и мы домой". А тут вошёл в азарт и остановился только тогда, когда солнце приближалось к зениту. Решил отдохнуть и прилёг в теньке под деревцем дикой груши. Уже и дремота стала одолевать, как слышу приближающийся шорох. Шух-шух-шух. Шорох становился всё ближе и всё громче. Приподнялся и увидел, что прямо на меня ползёт большая чёрная гадюка. Но стоило мне приподняться как змея сама, перепугавшись, развернулась, да так, что казалось, словно она это сделала, оторвавшись от земли, и стала уползать в обратном направлении. Удалившись на несколько метров, она повернула ко мне голову и зашипела: "Спишь? Спи, а за мной не ходи. Укушу". Потом поползла дальше и вновь развернулась и опять зашипела: "Не преследуй, укушу".
- Да ползи уже, ползи. - Крикнул я ей, махая рукой.
Змея скрылась в траве. Я сразу понял, что лёг на её тропе, по которой она ползает от леса к реке и обратно. Значит, она сейчас поползёт снова, только чуть дальше от своей тропы. Так и есть. Вновь слышу шорох: шух-шух-шух. Только теперь на два метра правее от того места где я лежал. Теперь я смог понаблюдать, как грациозно перемещалась чёрная медянка. Она приостановилась напротив меня, посмотрела в мою сторону и поползла дальше, не испытывая беспокойства. Я провожал её взглядом до тех пор, пока она не скрылась из вида. Тут я понял, что в том направлении, куда ползла гадюка, находилась небольшая посадка яблонь, а значит, там должна быть её нора. "Ну что ж, будем знать, что ты там живёшь. - Подумал я и решил дать ей имя. - И если ты толстенькая, то значит ты самка и имя тебе Машка". Вот так состоялось моё знакомство с гадюкой Машкой.
Неделю спустя я проходил мимо упомянутой посадки яблонь. Уже за пятьдесят метров я заметил Машку, лежащую на наезженной тракторами дороге. Человек несведущий мог бы подумать, что поперёк дороги лежит просто блестящая палка и шёл бы себе беспечно, пока не приблизился на опасное для себя расстояние. Я же знал, что змеи любят после дождя выползать на дорогу и греться. Их шкура тогда блестит и переливается на солнце, словно усыпанная изумрудами. Завораживающее зрелище. И я не мог его упустить. Расстояние до Машки я преодолевал бесшумными кошачьими шагами. Приблизившись на расстояние трёх метров, я остановился и стал любоваться игрой света на её шкуре. Машка тоже меня заметила, но притворилась мёртвой. "Эх ты, хитрунья, - прошептал я. - Кого ты одурить-то вздумала? Слишком ты яскравая для мёртвой". Взяв за ориентир веточку, лежащую возле хвоста Машки, я отвернулся. Потом повернул голову снова в её сторону. Машка лежала в той же позе, да только чуть дальше от веточки. Я опять отвернулся и вернул свой взгляд к змее. Она, не меняя позы, ещё дальше удалилась от веточки. Так мы поиграли ещё несколько раз, пока Машка на половину не сползла с дороги. Потом она быстро поползла и скрылась в траве. Теперь я стал смотреть в сторону деревьев. Яблони Крымки уже созревали.
- Машка, как мы яблоки делить будем? - Крикнул я в ту сторону, куда она уползла.
Тишина. Только ветерок заставил яблони прошелестеть: "Как-то будете".
Ещё через неделю я направился с мешком за яблоками. Подойдя к посадке, я стал вычислять, где может находиться нора. Моё внимание привлекли три пенька. Но возле какого именно живёт Машка? Я стал медленно приближаться к пеньку, который был ближе к яблоне, но как не старался идти тихо, всё равно спутанная трава выдавала резким рваным звуком мои шаги. Раздался шорох возле пенька, и я увидел, как его обвила проснувшаяся Машка. "Что это я? - Подумала, глядя на меня змея.- Это просто гладкокожий". Она сползла с пенька и стала заползать в нору под ним. Когда скрылся её хвост, я подошёл к дереву и стал снимать яблоки, приговаривая: "Лучшего места ты, конечно, не могла найти".
После этого я несколько дней приходил за яблоками. Предварительно стукал палкой по земле и лишь когда хвост змеи скрывался в норе, приступал к сбору фруктов. Потом часто мы встречались на той самой тропе, где впервые столкнулись. Теперь мы старались уступить друг другу дорогу.
- К реке, Машка? - Спрашивал я её.
- За лягуш-ш-ш-ками. - Шипела она мне в ответ.
- К лесу, Машка? - Спрашивал я её.
- За мыш-ш-ш-ами. - Шипеньем отвечала она мне.
Через месяц мне нужно было возвращаться в город, и я решил проститься с Машкой. Я не просто ужился с этой змеёй, а даже подружился. Порой, когда я несколько дней не видел ее, меня охватывало беспокойство за неё. Как-никак, а у змей в природе много врагов. А сколько их погибает под колёсами машин и тракторов. А разве редкость увидеть как люди, увидав даже ужа, стараются убить пресмыкающегося? Страх примата перед змеями прочно засел и у людей.
Машки в посадке не было. Я присел возле яблони и стал ждать. Через полчаса послышался шорох. Она возвращалась с реки. Увидев меня, он свернулась кольцом. Так мы и сидели минут двадцать. Потом я встал и, кинув ей: "Прощай!", пошёл к дому.
- Прощ-щ-щай! - Прошипела на прощание мне гадюка Машка.