Гати Адьям : другие произведения.

Дети логики

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Кодама Кантон живёт по законам логики, и единственная её цель в жизни - приносить пользу на месте, более всего ей подходящем. Природная гениальность не оставляет девушку без работы, но вот одно маленькое стечение обстоятельств переворачивает её пресное размеренное существование с ног на голову. Кодама чуть не отправляется на тот свет и понимает, что мир куда сложнее того скупого набора правил, которым она привыкла руководствоваться. Чтобы выжить в реальных условиях, ей придётся научиться доверять, прислушиваться к собственным ощущениям, а не только к голосу разума, и узнать, насколько важны в жизни чувства. Книга в процессе написания.
  Глава 1
  
  Неброский плотно облегающий запястье браслет послал сигнал на излучатели затылочного обруча, и те легонько завибрировали, пробуждая владельца ото сна. Растрёпанный барахольщик потянулся, протёр кулаками глаза и с ходу вкатил себе малую дозу тонизирующих импульсов: в моменты особой бедности он даже приёмы пищи заменял программами портативного синтезатора состояний, и чудом только до сих пор не заработал себе гастрит.
  Используемый парнем прибор в былые времена составлял серьёзную конкуренцию привычным антидепрессантам, однако, по ряду причин был выведен из широкой эксплуатации. Скромное украшение теперь имело спрос разве что у трудяг миров третьего эшелона, с жадностью набрасывавшихся на любые научные достижения более развитых систем, и у таких же лоботрясов, как он. Представитель касты бездельников выполз из ячейки ожидания, потянулся, натягивая глубже рукава помятой куртки, и побрёл по зале транспортного терминала, изучая хищным прищуром пассажиров. Болтливый язык с одинаковым успехом то втягивал его в щекотливые ситуации, то выручал из них, поэтому только самоуверенный искатель приключений до сих пор ошивался в портах, а не тюремной камере - слонялся без дела от системы к системе, гордо именуя себя 'астростопером'. Парнем руководило абсурдное и до крайности фанатичное устремление посетить все планеты Федерации, превратившее пусть и недалёкого, но вполне себе трудоспособного индивида в инфантильного шута. И дело было даже не в старательно зачёсанных малиновых волосах и грубой не по размеру куртке с уродливо распёртыми карманами, не в бесполезных 'сувенирах' с планет и станций, которые он уже посетил, а в ставшей уже неотъемлемой частью его существа потребности играть того, кем он в силу собственной слабохарактерности быть не мог.
  Ведь астростопер - это не просто красивый статус, сулящий его обладателю полную приключений жизнь. Это осознанный выбор. Мужчины и женщины бросали привычный им миропорядок и отправлялись кочевать по периферийным территориям разраставшейся в то время семимильными шагами Федерации, были готовы работать за кров и пищу, терпеть любые невзгоды ради того, чтобы прочувствовать в полной мере красоту и самобытность неизведанных миров и постараться выжить в том месиве традиций, законов и фактов, которое там именовали обществом. Те, у кого это получилось особенно удачно, своими рассказами распалили сердца молодого поколения, принявшего рутинный труд за золотую жилу, и просторы Федерации наводнились воодушевлёнными жаждой славы смельчаками, а искусство познавать мир быстро выродилось в нежелание брать за что-либо ответственность.
  Идти по проторенной дорожке всегда просто: автоматические переводчики позволяют говорить на родном языке, единичные грузовые рейсы перерастают в потоковые магистрали с чётко налаженным графиком движения и обустроенной инфраструктурой, а пришедшие вместе с торговыми соглашениями законодательные обязательства значительно усмиряют нрав местного населения. Так выживание и поиск точек контакта превращаются в коллекционирование - соревнование, в котором ради победы порой решаются на отчаянные поступки.
  Например, проникнуть на поверхность закрытой научной планеты под видом учёного.
  Подобрав разговорчивую жертву примерно своей комплекции, парень принялся с жаром распинаться перед научным деятелем о том, как он восхищается подобного рода работой, как хотел бы хоть немного узнать о такой притягательной, но недосягаемой для простых смертных планете, как Экат.
   - Представьтесь официально, а?! Друзьям покажу... а то не дело - не поверят! - скулил он, вертясь вокруг приземистого субъекта с большими навыкате глазами и чешуйчатой влажной кожей. - А можно в полный рост?! Да-да!.. Когда ещё настоящего учёного встретишь! Ну-ка, я повторю... походка учёного! А можно?! Можно!.. одним глазком... на приглашение, а? Никогда не видел!
  Паренёк явно не блистал ни умом, ни тактичностью, но воспитание не позволяло мужчине озвучить это вслух, и он послушно обернулся вокруг своей оси, а затем, дабы успокоить крикуна, аккуратно продемонстрировал переливавшуюся перламутровыми разводами карточку с фирменным гербом научного сообщества.
  - Вот это да-а-а! - заверещал барахольщик, и глазки его алчно заблестели: такой бы вот 'сувенирчик' отхватить на память. - А какая она, эта планета?! Вам инструкции выдают? Путеводители? Я бы вот всё-всё-всё отдал, чтобы только её увидеть!
  Учёный несколько смутился: ему польстило, что обычную по его меркам работу некоторые воспринимают, как величайшее в жизни достижение. Вернув неторопливым движением карточку на место, он вынул небольшой голографический дисплей с приветственным роликом и произнёс тоном ментора, что получить желаемое порой проще, чем кажется.
  'Не представляешь себе, насколько!' - подумал про себя парнишка и настойчиво потребовал, чтобы собеседник в благодарность непременно испробовал его чудо синтезатор. Поразительная штука - на раз вылечивает головную боль, устраняет усталость, голод... каких только программ в нём нет!
  Учёный было засомневался, но пронырливый астростопер уже накинул ему на голову обруч и затолкал в ячейку ожидания, приговаривая, что в тишине эффект будет более действенный - буквально с ног валит. Программа сработала как надо. Отсканировав оцепеневшее существо специальным устройством, парень стянул обратно прибор и поскорее смотался, не удосужившись даже поестественнее разместить свою жертву, чтобы вошедшие могли принять учёного за спящего.
  Бездельника занимало сейчас куда более важное дело - в порт прибывал дальнемагистральный карголинер. К овальным экранам высотой в пару сотен метров уже стекались зеваки, подначиваемые гомоном завсегдатаев, с волнением ожидавших, когда красочные космические панорамы сменятся прямой трансляцией стыковки корабля со станцией. Парнишка протолкался в первые ряды, нацепил на голову обруч и запустил одну программку, ругаясь попутно, что склизкая кожа учёного ему прибор перепачкала.
  Высоченный экран, казалось, погас, но то была не проблема отображения, а чернота окружавшего порт космоса, из которой вдруг... зрачки астростопера вожделенно расширились, а суета окружающих звуков потонула в беснующемся ритме его кровотока... от картонной, совершенно плоской темноты отделился тонкий контур почти не отражавшего свет продолговатого корпуса. Карголинер плыл в невесомости разреженного пространства, точно готовящаяся к нападению хищная рыба, и пассажиры в сравнении с этой махиной казались никчёмными песчинками, даже сопровождавшие корабль к стыковочному доку модули выглядели на его фоне крошками, хоть и достигали в длину добрых тридцати метров.
  У паренька перехватило дыхание. Так работала программа слияния, позволявшая владельцу синтезатора состояний ощущать себя на некоторое время совсем иной личностью, и только последнему идиоту бы пришло в голову поставить себя на место дальнемагистрального лайнера. Из-за таких вот извращенцев, доводивших себя подобными глупостями до полного эмоционального истощения, а порой и до летального исхода, разрабатывавшийся в помощь страдающим психическими расстройствами прибор и потерял свою популярность: его сочли небезопасным.
  К счастью, имитация кончилась раньше, чем балбес успел задохнуться, и помутнённое его сознание с хриплым воплем облегчения вернулось к реальности. Диафрагма болела так, словно её втянули вглубь живота и подвесили на позвоночник, а сердце, воспринимавшееся ещё мгновение назад монструозной энергоустановкой, трепыхалось сейчас точно загнанная птичка. Втянув с силой воздух сквозь плотно стиснутые зубы, парень пошлёпал себя по щекам и поспешил на посадку, ведь корабль этот прилетел за тем учёным, которым он как раз намеревался притвориться. Как же повезло, что светила науки пребывают в порту на общих правах.
  Шмыгнув в свободную ячейку ожидания, астростопер активировал голограмму и настроил систему захвата движений в соответствии со своими габаритами. Не прошло и пяти минут, как наружу скользнул уже не щуплый паренёк комичной внешности, а плотно сбитое, одетое в невнятный балахон существо с выпученными глазами, сжимавшее влажными пальцами перламутровую карточку-приглашение. Перевоплотиться внешне непоседе удалось легко, а вот двигаться размеренной походкой учёного стоило большого труда, ведь его так и распирало успеть перед стартом осмотреть корабль.
  Поле арки контрольного терминала - последнее препятствие, отделявшее астростопера от долгожданной цели, - легонько затрещало, и из пустоты раздался механический голос:
   - Цель поездки.
  Возбуждённо облизнув губы, обманщик аккуратно поднёс приглашение к считывающему устройству.
   - ДНК подтверждение.
  Осторожно, дабы драгоценная слизь не сорвалась с дрожащего от напряжения пальца, парень протянул к генной метке свою левую руку; сейчас он уже так не сетовал на склизкую кожу учёного.
   - Личность идентифицирована, - отрапортовала система, в воздухе отобразились посадочная схема и номер его индивидуальной камеры. - Пройдите сканирование.
  Астростопер шагнул внутрь арки с неохотой, потому как прекрасно знал силу, с которой безобидная на вид энергетическая субстанция разряжается в тело неудачника, имеющего при себе запрещённый к перевозу груз. Наученный горьким опытом, парень благоразумно припрятал на станции всё своё барахло, оставив при себе только синтезатор состояний, и решение это оказалось самым что ни на есть правильным.
  Открыв глаза и убедившись, что действительно стоит по другую сторону барьера, мошенник издал победный клич, сжал во влажном от волнения кулаке краденное приглашение и с воодушевлением прыгнул на транспортную платформу. Карголинер находился прямо под ним, в каких-то жалких двадцати метрах, которые по закону подлости преодолевались особенно медленно: стены стыковочного шлюза, образованные прочно соединёнными между собой сегментами станции и корабля, гипнотизировали сознание плавно извивающимися спиралями. Какое удивительное сходство прослеживалось между этими узорами и его жизнью, похожей скорее на внушающий недоверие серпантин, нежели на проторенную тропинку, но кто бы мог подумать, что попасть на Экат парень сможет так просто.
  Перед аркой контроля он, признаться, струхнул и даже захотел убежать, а блестящую карточку использовать в качестве материального подтверждения своему несостоявшемуся подвигу, однако вовремя вспомнил об учёном. Вдруг того пухлого слизняка обнаружат слишком быстро, и всех пассажиров в терминале начнут проверять... а с Экат для подстраховки можно будет и в другом облике вернуться.
  Мысли об учёном несколько омрачили ликование астростопера: приглашение-то парень схватил сразу же, а вот о дисплее с приветственным роликом в спешке даже не подумал и, конечно же, не запомнил из записи ничего, кроме общих фраз. Благо время исправить эту оплошность ещё имелось, а на горизонте как раз замаячили первые потенциальные информаторы.
   - Вы гостями или прямёхонько на поверхность?! - выдал паренёк на одном дыхании, подскакивая к мирно беседовавшей парочке. - А то я-то первый раз... Как там всё?! А спят там где?..
  Не все учёные обладали идеальными манерами и стальным терпением - нахала послали. Другие пассажиры его тоже игнорировали, и не получив сколько-нибудь вразумительных объяснений астростопер придал своей речи возмущённую окраску, наивно полагая, что привлечёт таким образом больше внимания:
  - Это, конечно, хорошо, когда заранее информируют! А мне!.. Куда там - ничегошеньки мне не сказали! Всучили назначение - кандидат, мол, наш совсем плох!.. А я что?.. Пришлось согласиться, как иначе!
  Учёные лишь торопливо проскальзывали мимо, бросая на ходу, что слишком заняты: стенания паренька они принимали за эксцентричный научный эксперимент, участвовать в котором ни у кого не возникало желания. Тогда астростопер решил попробовать взять напором и начал заглядывать в приоткрытые модули, кидая вопросы интеллигенции, так сказать, в лицо, чтобы его больше не могли игнорировать.
   - Слушайте! Вот вы точно знаете, куда летите - по глазам вижу! Размещают там где?! В личных отсеках, да?..
  Магнитная створка с силой захлопнулась у него перед самым носом.
   - Да что все такие нервные! Я что, в камеру к ним лезу... Простой же вопрос!.. О, постойте! Скажите, а планету со станции видно? Да ладно!.. Подумать только, планета-то вторая по значимости, а попасть сложнее, чем в Столицу! Смешно, правда?.. Стойте! Куда же вы?!.. Так и я не из этого модуля!
   - Тогда идите скорее в свой, - последовал короткий ответ.
   - Светила Федерации - тоже мне!.. Пары слов связать не могут! - фыркнул парень, пиная ногой ближайшую створку. - О! А вот он мой!.. Отсюда-то точно не выпрут.
  Отключив голограмму, он двинул по двери и с нетерпением протиснулся внутрь. Взору астростопера предстали пузатые камеры жизнеобеспечения, резко выделявшиеся своими силуэтами на фоне самосветящихся белых стен. Двое пассажирских мест уже были приведены в рабочее состояние, о чём свидетельствовал тонкий слой конденсата на их матовых корпусах, третья камера, очевидно, предназначалась его жертве, а у последней стояла миниатюрная короткостриженая девушка в серо-голубом платье свободного покроя. Волосы её, несколько небрежно уложенные, походили на колышущийся на ветру лиловый луг, разгулявшийся над белым мрамором подсвеченной светом стен кожи. Меланхоличная незнакомка не удостоила вновь прибывшего и каплей своего внимания, а парень вместо комплимента или хотя бы нейтрального приветствия (она всё-таки была его последней надеждой хоть что-то узнать об Экат) вдруг в голос ляпнул:
   - Фига у тебя уши!
  Девушка обернулась: глаза цвета аметиста, холодные и беспристрастные, смотрели так, словно сканировали, однако в ответ она не издала ни звука, а только шагнула внутрь своей камеры и принялась аккуратно оправлять складки платья. Парень понял, что близок к полному фиаско и опрометью метнулся к ней, однако не рассчитал собственного веса и промахнулся мимо, влетев в стену. Сумбурная речь его эхом разнеслась по тесному модулю: 'Ты это, извини! Я новенький, первый раз лечу! Нервы, всё такое!.. А тут все такие важные... Ты подожди меня, а?.. Как прилетим! Выручай!.. Мне больше не на кого положиться!'
  Но напрасно астростопер надеялся разжалобить это хрупкое на вид существо, ведь девушка, какой бы чёрствой или невоспитанной она не показалась, просто была габбро и жила по законам логики. Из всей его речи она смогла вычленить только тезис 'я первый раз лечу', сочла, что вызывающее поведение обусловлено незнанием и кратко проинструктировала касательно использования индивидуальных камер жизнеобеспечения.
   - Чувство недомогания после полёта - норма. Дальнейшие инструкции предоставляет по прибытию встречающий куратор, - прозвенел на прощание голосок, и створки её камеры сомкнулись - парень едва успел отдёрнуть руки.
   - Прилетим, я с тобой иначе поговорю! - раздосадовано выкрикнул он, ударяя со всей дури кулаком по гладкому покрытию, но тут же расплачиваясь за этот опрометчивый акт вандализма, потому как скорее бы сдалось его запястье, чем прочный материал камеры.
  Пареньку ничего не оставалось, кроме как занять своё место и довольствоваться тем фактом, что он на борту, а до цели осталось всего-то одно сновидение.
  ***
  Некоторые перелёты длились по пятьдесят шесть часов. Мало кто смог бы вынести столько времени наедине с самим собой, будучи изолированным в узкой и низкой, точно гроб камере жизнеобеспечения, но Кодаму Кантон подобная перспектива даже прельщала, ведь всё это время она могла думать. Могла выстраивать в голове ажурные теоремы, и тут же разбивать их вдребезги брошенным из глубин сознания камнем формул, могла анализировать прожитые ситуации и пытаться классифицировать их единственным доступным ей методом - методом логики. И если другими пассажирами, погружёнными на время полёта в искусственный сон, перемещение воспринималось как краткий миг между вхождением в камеру и освобождением от её сладкого прохладного плена, то девушке это представлялось самым что ни на есть настоящим замедлением времени, сохранявшим, однако, скорость реакции её нейронов на привычном уровне.
  Кодама шла на это сознательно. Каждый раз она вручную настраивала свою камеру и засыпала вместе со всеми пассажирами только на время стартовых маневров, после которых из пустоты небытия для неё вновь проявлялись звуки: свистящее размеренное дыхание, непривычно громкое поначалу, и приятно звенящая тишина. Когда же воздух, становился безвкусным, а сознание - снова полностью подконтрольным, девушка принималась за мысленные эксперименты. Отсутствие ощущений, повергавшее многих в панику, она принимала за благо, ведь собственное тело больше не отвлекало её, но при том с завидной регулярностью снабжалось питательными растворами и тщательно отфильтрованной газовой смесью.
  Замкнутое пространство малышку также не страшило, напротив, аскетичная обстановка камеры напоминала ей родную жилую ячейку - такая же чистая и голая, только компактнее на пару метров - просто идеальное планирование пространства. Кодама чувствовала себя здесь столь комфортно, что даже умудрялась засыпать естественным образом, если мозгу её требовался отдых, а вновь приходя в сознание продолжала размышления с того места, на котором остановилась, ведь габбро славились феноменальной памятью. Циклы эти повторялись до тех пор, пока сигнал не возвещал о прибытии в порт.
  Жизнь для этой девушки, как и для любого другого габбро заключалась в том, чтобы приносить пользу на месте более всего ей подходящем. Кодама Кантон свой профессиональный путь начала с должности рядового аналитика и сразу же столкнулась с главной для своей расы проблемой: мир за пределами планеты габбро функционировал отнюдь не по правилам логики, а в действиях других видов часто не было ни смысла, ни последовательности. Дотошная безэмоциональная Кодама просто не смогла продуктивно взаимодействовать со своими коллегами, но виноват в этом был по большей части её наниматель: не объяснил грамотно, в каких условиях и над какими задачами предстоит трудиться новой подчинённой, вот девушке и привили неточную модель поведения.
  Габбро выделялись среди других представителей не только своим интеллектом, но и поразительной программируемостью - их было легко приучить действовать по определённому алгоритму, который по завершении процесса психокоррекции уже воспринимался ушастым сотрудником как данность. Превыше любых моделей и законов для них стояли только правила логики, что делало габбро в какой-то степени предсказуемыми, но вместе с тем порождало и не очевидные с первого взгляда проблемы.
  Кодаму, например, логика довела до суда.
  Внимательная к каждой запятой, девушка слишком буквально восприняла слова своего начальника 'добиться нужного результата любой ценой'. Расчёты габбро выполнила с безукоризненной точностью, а то, что прибыль в итоге не превысила пяти процентов, входило по её мнению во множество 'любой цены' и соответствовало критерию 'нужный результат'. Когда же Кодаму спросили, считает ли она себя виновной, девушка спокойно ответила: 'Только в том, что слишком хорошо выполнила свою работу'. И её оправдали.
  В случае с габбро подобные казусы были не редкостью, но столь ценными представлялись Федерации эти одушевлённые машины, что им прощали даже ситуации, в которых другому бы светили годы тюрьмы. Хороший инструмент, как говорится, нужно уметь правильно настраивать, тогда он не только сам будет исправно работать, но и чужие фальшивые нотки поможет обнаружить.
  Так, сильной стороной габбро и одновременно их проклятьем было обоняние: коротышки могли, например, определить по запаху, что собеседник ел на завтрак. С таким же успехом улавливали они и резкие неприятные ароматы, доводившие порой габбро до потери сознания или приступов тошноты. Подобные реакции у молодых сотрудников возникали также на громкие звуки и кричаще яркие цвета, ведь на их родной планете всё было пресным, а подготовка к выходу во внешний мир происходила на симуляторах. Тем, кто так и не смог адаптироваться, рецепторы угнетали медикаментозно.
  Кодаме с назначениями везло, однажды она даже использовала свою особенность в профессиональных целях: приходила в рабочий цех и подолгу стояла у станков, устремив взгляд в одну точку, а то и вовсе закрыв глаза. Инженеры ошибочно решили, что она приходит их подслушивать - уши-таки у малышки были огроменные, - а она просто нюхала. Подойдя после одного такого сеанса к начальнику, габбро заявила без тени иронии, что партия бракованная, пропорции сплава нарушены.
  Как она это определила? Запах не тот.
  Маленькой ищейке позволили обнюхать всю продукцию предприятия, и вскрылась таким образом крупная афера, однако от услуг эксцентричной сотрудницы всё же довольно быстро отказались: с ней теперь боялись работать, присутствие в помещении девушки доводило некоторых до нервного срыва.
  Так завершился ещё один её контракт, но габбро и дня не провела без работы: Кодаму тут же направили на новое место, и назначение это стало переломным не только в её карьере, но и в мировосприятии в целом, потому как очередной наниматель девушки оказался отъявленным садистом. Жизнь для неё обернулась сущим кошмаром, к которому маленькую габбро не смогли бы подготовить никакие симуляторы, ведь наняли её для того, чтобы подделывать отчёты. Кодама тогда спокойно заметила, что предложенная ей работа противоречит законам логики и не может быть выполнена, но озвучила своё мнение в присутствии подчинённых, за что капитан тут же отвесил ей хорошенькую пощёчину и пообещал выучить правильным манерам. Её заставляли перепроверять отчёты по нескольку раз, искать несуществующие ошибки, подделывать документы и сводить статистику к требуемым показателям, вдобавок, когда их навигатор был не в состоянии прокладывать курс, капитан привлекал девушку и к этой работе, прикладывая руку всякий раз, когда она открывала рот в неподходящий момент.
  Габбро столкнулась с чудовищным несоответствием: её работой были не довольны, но не увольняли, а на любой её вопрос отвечали коротким 'всё устраивает'. Проанализировав сложившуюся ситуацию, девушка пришла к заключению, что представление информации в выгодном собеседнику свете является наиболее эффективным средством для достижения своих целей. Говоря простым языком - Кодама научилась лгать. Это оказалось несложно, ведь она прекрасно помнила, что, когда и кому говорила, а чувство стыда габбро было не знакомо. Пленница бы может и начальника своего переиграла во вранье, но ей неожиданно поступило предложение о новой работе. Девушка не стала уведомлять об этом своего начальника, а просто встала и ушла. И если бы даже капитан осмелился заявить представителям её расы, что габбро самовольно покинула пост и исчезла в неизвестном направлении, то слова его не значили бы ровным счётом ничего, потому как такому работодателю, как Академия, она отказать была не в праве.
  К телу начала потихоньку возвращаться чувствительность - Кодама поняла это по тому, что ей вдруг стало холодно, значит карголинер уже в зоне притяжения Экат, и запущена программа пробуждения. Нащупав кончиками пальцев правой руки выемку, девушка активировала принудительное вскрытие камеры, и непривычно влажный воздух сквозняком прошёлся по её коже. Схватившись руками за борта, Кодама шагнула наружу, поборола чувство дурноты и даже элегантно потянулась, разминая затёкшие мышцы. Хорошо, что до Экат был всего день пути, и тело не успело отвыкнуть от физических нагрузок, ведь малышка намеревалась как можно скорее пройти контроль, потому как очень не любила толпу.
  Обычная для планетарных станций пониженная гравитация сейчас была ей только на руку: девушка выпорхнула в коридор и медленно двинулась в направлении стыковочного шлюза, едва касаясь подошвами пола, точно направляемая чьими-то ловкими руками марионетка. Пальцы левой руки скользили вдоль шершавой стены, поверхность которой только начинала разгораться, и в коридоре пока царил полумрак. К концу пути Кодама уже явственно различала свои руки и плоский спил вакуумных врат шлюзовой камеры, по ту сторону которой выпущенные с корабля тёмные матовые спирали сливались сейчас в единое целое с ответными конструкциями пассажирского терминала, образуя герметичный переход.
  Подали транспортную платформу.
  'Какое нерациональное использование пространства' - подумала габбро, оказываясь в помпезной зале двадцатиметровой высоты, украшенной ажурным кружевом самосветящихся орнаментов. Ласкавшие глаз переливы света устремлялись в динамичном порыве к арке контроля, над которой приветственно сиял огромный, в полстены герб Академии. Девушка мягко скользнула к нему, точно подхваченная порывом ветра крошечная былинка.
   - Кодама Кантон. Габбро, - представилась она, прислоняя к считывающему устройству тонкую прямоугольную пластинку, служившую малышке одновременно и приглашением, и документами.
  По другую сторону пропускного пункта оказалась ещё более монструозная зала, собственно терминал, волнующийся сотнями голосов перетекавших туда-сюда учёных и сотрудников порта. Кодама даже замерла на мгновение - их было так много - и обернулась попрощаться с помещением, которое ещё недавно казалось ей неподобающе большим, но хотя бы было тихим. В залу как раз поднимался её крикливый попутчик, нелепо размахивавший руками; габбро не имела никакого желания продолжать их вчерашний диалог и тотчас бы скрылась, не обернись вдруг парнишка совершенно другим существом. Кодама моргнула, однако наваждение не развеялось - вместо астростопера навстречу ей двигался плотно сложенный низкорослый учёный, кричавший, однако, всё тем же противным голосом.
  Девушка бросилась в толпу: отыскать среди пассажиров закованного в броню двухметрового великана не составило труда даже такой малышке, как габбро.
   - Я считаю, - озвучило милое создание с выразительно разведенными в стороны ушами, длинными точно у песчаной лисы, - в порт попал незарегистрированный пассажир. Он.
  Представитель службы правопорядка напрягся: субъект, в отношении которого были выдвинуты обвинения, хоть и выглядел растерянным, но подозрений пока не вызывал.
   - Он использует голограмму, - подтвердила Кодама, тоже заметившая, что вертящий во все стороны головой учёный, как бы это, вдруг 'зарябил'.
   - Ваше приглашение! - громогласно рявкнул сотрудник сиггу-контроля, стеной нависая над ошалевшим астростопером.
  Понимая, что ушастая мерзавка могла видеть, как он перевоплощался, но не может этого доказать, парень начал юлить: шипел, что не терпит рукоприкладства и говорить будет только в присутствии куратора, однако переливавшуюся перламутром карточку всё же продемонстрировал.
   - Моё приглашение только что было признано действенным! Как, по-вашему, попал бы я сюда, не будь у меня приглашения?! Я тороплюсь!
  Сотрудник сиггу-контроля обернулся к Кодаме, во взгляде его читалась неловкость: пропуск действительно был подлинным, рябь голограммы могла ему померещиться, а вот поразительно спокойная, непоколебимая в своём решении девушка начала вызывать подозрения, и великан попросил габбро обосновать выдвинутые ей обвинения.
   - Несвязная нерегулируемая речь, несоблюдение норм поведения, агрессия в отношении других пассажиров, - перечислила та монотонным голосом, заправляя за ухо прядку лиловых волос, - и абсолютная неинформированность о пункте назначения.
   - Да ты всё это придумала! - выкрикнул астростопер, громко фыркая. - У самой-то приглашение где?! И хватит тут это!.. Вы отнимаете у меня время!
   - Назови специализацию, - произнесла девушка, делая шаг вперёд.
  Астростопер заорал, что кожа его слишком чувствительная, что он имеет право на неприкосновенность: пусть сомнительную девчонку оттащат прочь и дадут ему наконец куратора! И судя по тому, что рука великана опустилась на плечо ей, а не ряженному мошеннику, сотрудник сиггу-контроля прислушался к его стенаниям. Однако Кодама больше верила собственным глазам и с силой метнула в астростопера единственным, что при ней было: приглашение прошило влажную на вид кожу насквозь, срикошетило от реальной плоти и выскочило наружу, шмякнувшись перед складками виртуального балахона.
  - Ааа! Рука!.. Не чувствую руку! - заверещал парень, теряя напускную деловитость, а как только сотрудник стянул с его запястья браслет, то и солидный внешний вид. - Тебя уволят! Уволят! Ты мне руку сломал!..
  Буйные попытки астростопера вырваться настолько сосредоточили на нём внимание сиггу, что великан напрочь забыл о девушке, а габбро и не подумала напоминать: она ведь даже имени мошенника не знала, тем более не имела понятия, когда и где тот свистнул чужие документы. Кодама с недоверием взглянула на собственное приглашение - после активации на арке-контроля карточка должна была начать излучать сигнал определённой частоты, по которому куратор смог бы легко найти подопечную, но габбро, увы, до сих пор пребывала в одиночестве и сочла необходимым донести при случае до Академии, что данный метод маркировки новых сотрудников крайне ненадёжен. А пока нужно было как-то выходить из сложившейся ситуации, и наблюдательная девушка решила воспользоваться одним из информационных терминалов.
   - Способы связи с куратором, - произнесла Кодама, активируя матовую полусферу прикосновением ладони.
  Система процитировала ей фразу про активацию опознавательного маяка - уже известную габбро по приветственному ролику, - добавив в конце, что в случае утери приглашения нужно незамедлительно обращаться к представителям сиггу-контроля, чтобы не создавать проблем кураторам и другим учёным. А вот о том, куда обращаться в случае неисправности этого самого маяка, не прозвучало ни слова, и девушка решила, что проще будет самой найти встречающего, узнав через базу данных его имя:
   - Определить куратора, закреплённого за сотрудником. Кодама Кантон. Габбро.
  Куратор не определён
  Малышка догадывалась, какой объём данных обрабатывают ежедневно специалисты научного центра Федерации, но не могли же они совсем забыть о ней:
   - Связаться с представителем Академии по вопросам найма новых сотрудников.
  Отказано. В ваши полномочия не входит контакт с поверхностью
   - Связаться с Астоном Кантоном, - озвучила Кодама после некоторой паузы, касаясь кончиками пальцев спрятанного в кармане предмета.
  Отказано. В ваши полномочия не входит контакт с поверхностью
  Но как-то она же должна на эту поверхность попасть.
  Подумав с минуту, девушка запросила у системы порядок оформления специалиста по прилёту, выяснила, где расположена станция швартовки орбитальных шаттлов, и убедилась, что вполне себе справится с задачей самостоятельно. Оставалось только узнать номер своего жилого модуля:
   - Поиск адреса по базе данных сотрудников.
  Отказано
  Складывалось впечатление, что Академия решила таким образом устроить новой сотруднице проверку на профпригодность, и габбро ничего не оставалось, кроме как покорно принять правила игры. Другие бы на её месте начали возмущаться и искать справедливости, либо разнервничались, а то и вовсе отказались от сотрудничества с Академией, но Кодаме, как габбро, эмоции были не знакомы, и безразличие застыло на её лице, точно искусно выделанная фарфоровая маска.
  Девушка не торопилась. Куда спешить той, чьё рождение и то было не долгожданным событием, а точно просчитанной операцией с заранее подобранным геномом. Продвигаясь в направлении транспортного рукава сквозь шумящее на разные голоса море учёных, она думала об Астоне Кантоне - как найти его там, на поверхности. Проще всего было бы воспользоваться помощью сиггу, это казалось логичным. Но ждут ли от неё просто логичных действий, действий эффективных или же нестандартных?
   - Почему вы одна?! - вернула к реальности громко озвученная фраза, Кодама даже непроизвольно дёрнулась.
   - Опознавательный маяк в моём приглашении неисправен, а найти куратора через базу данных мне не позволяют мои полномочия, - честно ответила габбро, поднимая глаза на высокую худощавую даму и сопровождаемых ей учёных.
   - Такого просто не может быть! - воскликнула женщина с нескрываемой тревогой в голосе. - Система не даёт сбоев! Стойте на месте и ждите его.
   - Сколько времени отведено по регламенту на встречу новых сотрудников? - уточнила Кодама, разумно предполагая, что вновь прибывшие не могут томиться в лишённом удобств терминале слишком долго.
   - Н-нет такого правила, - пролепетала дама, затравленно оглядываясь в надежде сыскать поддержку других пассажиров. - Но без куратора нельзя! Никак нельзя!
  - Почему?
  - Незарегистрированных лиц запрещено допускать на поверхность планеты и всё! - последовал грубый ответ. - Отведите её к сотрудникам сиггу-контроля! Это возмутительно!..
  Транспортная платформа, на которой стояла темпераментная кураторша, вдруг пришла в движение, и дама, ощутив себя в некоторой безопасности - она сделала всё, что могла, - вспомнила о своих прямых обязанностях и начала что-то вещать раздражённым тоном подопечным.
   - Старая маразматичка, - хихикнул кто-то и громко крикнул вдогонку. - Так ей ждать на месте или идти к сиггу?! Тебя как вообще на работу взяли с таким тупоумием!
  - Как я могу связаться с представителем Академии, определившем меня на должность? - спросила габбро у шутника, отступая несколько в сторону, чтобы набежавшая за ней очередь могла занять новую платформу.
  Учёные спешили протиснуться к внешнему краю, чтобы в полной мере прочувствовать величие космической панорамы, ведь станция была расположена в одной из точек либрации: с такого расстояния величественный оплот науки походил на едва различимые взглядом пятнышки, пересечённые полосами карамельных облаков.
  Пскотта, однако, вид не занимал, он понуро ступил на платформу, зевнул и фыркнул с неприязнью: 'А то будто ты знаешь, с кем связываться'.
   - Астон Кантон, - произнесла девушка, щурясь от яркого света, - он габбро.
  Учёные обернулись, чтобы взглянуть на неё, и начали тихонько перешёптываться: чем эта малышка так примечательна, что с ней наниматель связался напрямую, ведь обычно Академия обезличивает процесс приёма на работу, чтобы избежать бюрократии и попустительства.
   - Тебе ж ждать на месте сказали! Куда пошла?! - крикнул пскотт, отличавшийся, как и многие представители его вида, грубыми манерами.
   - Вернусь в терминал, чтобы не мешать другим пассажирам.
   - Погромче своё имя поори, - посоветовал на прощание пскотт, ехидно скалясь, - вдруг у твоего куратора со слухом получше, чем с ориентированием!
  Конечно, столь глупое предложение Кодама проигнорировала, но и повторной попытки спуститься к орбитальной платформе в одиночку не предприняла - на девушку и так уже косо смотрели, а когда габбро спросила, может ли воспользоваться услугами другого куратора, так и вовсе сдали сиггу. Великан на разумные её доводы ответил односложным 'ждать'. Но Кодама не могла так долго ждать, и пока остальные любовались через прозрачный сегмент видом Экат, наблюдательная малышка заметила, что не только от этой пассажирской платформы вылетают в направлении планеты орбитальные шаттлы. Определив по углу полёта примерную точку старта одного из таких модулей, умница сопоставила свои предположения с доступной ей картой и без колебаний двинулась в нужном направлении: садюга-капитан научил габбро, что в вопросах личного характера нужно проявлять напористость и изобретательность, пренебрегая, если оно того требует, нормами морали и правилами поведения. Кодама вдобавок и впрямь была особенной кандидатурой, ведь помимо приглашения девушке прислали инструкцию, состоявшую, правда, всего из трёх слов, но у каждого нанимателя свои причуды.
  В итоге непродолжительных приключений габбро оказалась в заполненном контейнерами грузовом помещении; рабочие как раз заканчивали погрузку, значит модуль, который она тогда увидела, был техническим, а не пассажирским.
  Девушку заметили, но не выказали враждебности, а проявили скорее интерес, точно появление подобных ей персон для рабочих было не редкостью. Явив собой прекрасное олицетворение фразы 'габбро всегда находятся там, где им и должно быть', Кодама уверенно двинулась навстречу начальнику смены. В ладони малышки блеснуло гербовое приглашение, и, прежде чем она успела объяснить своё появление, необычайно проворный для своих роста и телосложения толстячок с уважением выпалил: 'Минами! О проверке нас обычно уведомляют заранее. Как же так?! Наша смена в чём-то провинилась?'
  Кодама мгновение анализировала сказанную им фразу и пришла к выводу, что её приглашение приняли за официальный документ.
   - Я уполномочена произвести внеплановую проверку в целях улучшения контроля качества, - озвучила габбро тоном, отвергающим какие-либо сомнения в отношении её намерений. - Ваша смена совпала с моим рабочим графиком.
  'Опа! Сегодня летим с ка-ампанией!' - присвистнул один из рабочих, за что тут же был громогласно обруган: складывалось впечатление, что это место начальник смены получил исключительно за свой гулкий баритон, ударной волной разлетавшийся по помещению, стоило коротышке открыть рот. Вежливо попросив габбро отойти в сторону, мужчина набрал в лёгкие побольше воздуха и громогласно гаркнул, чтобы ленивые паршивцы скорее заканчивали, да укладывали оранжевые контейнеры с особой осторожностью, затем обернулся к гостье и жестом пригласил следовать за ним.
   - Простите, минами, безопасность прежде всего, - прошептал толстячок и отчитался по форме, как того требовал устав.
  Кодама понимала, что поймать её на незнании будет просто, ведь раньше она подобных проверок не проводила, и потому сразу озвучила, что выступает сегодня в роли наблюдателя, даже вопросов задавать не будет - это такой новый метод, призванный оценить навыки персонала. Начальник смены согласно кивнул.
  ***
  Исполосованная шрамами каньонов Экат со своими обширными пустынями, обрамлёнными в оправу невысоких, но протяжённых горных цепей, экзотичностью не отличалась - её выбрали за ресурсы и крайнюю скудность местной фауны. Молодая Федерация тогда отчаянно нуждалась в топливе для нового типа двигателей и щедро вознаграждала первых колонистов, число которых так стремительно росло, что планету вскоре можно было с уверенностью называть 'обитаемой'. В её каменистое тело вгрызались и тут, и там, выкачивая драгоценный ресурс словно неугомонные пиявки и не понимая пока, что подобным рвением подписывают себе пожизненный рабочий контракт.
  Надо признать, что поднявшиеся на экспорте топлива дельцы оказались прозорливы и быстро смекнули о возможных последствиях такой сделки: кто захочет положить жизнь на работу в жаркой каменистой местности, зная, что детей его ждёт та же участь. А бунт или диверсия стоили бы ой как дорого, примерно во столько же обошлась бы регулярная усиленная охрана, да и полностью автоматизировать добычу не представлялось возможным. Тогда топливная элита предложила научному сообществу использовать Экат в качестве полигона, зная, что дорогостоящие проекты всегда хорошо охраняют, а для строительства инфраструктуры под них потребуется много рабочих рук, которые с успехом бы предоставили расплодившиеся колонисты, помани их выгодными перспективами и комфортабельным проживанием.
  Так на третьей планете системы Эребас появился крупнейший в Федерации научный центр, который теперь ежегодно посещают и покидают тысячи учёных, не подозревающих даже насколько огромен их временный дом - разделённый на самодостаточные кластеры город площадью в сто семьдесят тысяч квадратных километров. Он представлял собой вытянутый в широтном направлении граф с равномерно распределёнными по площади плоской равнины вершинами, каждая из которых соединялась ребром высокоскоростной магистрали с центральным штабом Академии. Там решались всякого рода производственные вопросы и устраивались встречи между представителями разных специализаций, а также останавливались высокопоставленные лица. Здание с основанием в виде огромного семилепестного цветка возвышалось на добрый километр, вспарывая ажурными стрелами верхних ярусов линию облаков и обеспечивая со своих смотровых головокружительный вид на город в ясную погоду.
  Последнее случалось не часто: формировавшиеся в течение дня облака расползались по небу длинными полосами и только на закате таяли в янтарных лучах светила, позволяя лицезреть в образовавшиеся проплешины бескрайную степь с тремя извилистыми лентами искусственно созданных рек и причудливой формы контуры погружавшихся в сумрак зданий. В остальное время многоуважаемые меценаты или представители правительства смотрели на иную степь, по пушистой поверхности которой стремительно проносились тонкие полупрозрачные нитки высотных слоистых облаков. Выше этой линии почти всегда царила ясная погода, но типичная для поверхности жара и духота здесь в силу высоты не ощущались, а однообразный пейзаж оживляли снующие туда-сюда орбитальные шаттлы, проворные как мухи, но старательные точно пчёлы. Их полётом управляла автоматика, безукоризненно точная и аккуратная в вопросах правильного угла входа в атмосферу, выдерживания дистанции относительно 'соседей' и коррекции курса из-за сильного бокового ветра. Радиационные щиты защищали шаттлы от потока высокоэнергетических частиц в верхних слоях атмосферы, образуя вокруг летательных аппаратов светящиеся ореолы с вытянутыми против направления движения хвостами, так что с наступлением сумерек запоздавшие грузовые модули походили на яркие метеоры. Они всегда были медлительнее пассажирских, ведь некоторым грузам даже небольшие перегрузки были противопоказаны, а то еще запустится реакция и вместо дорогостоящего химического материала на поверхность прибудет хлам. Кодама как раз оказалась в одном из таких шаттлов.
  Войдя в стратосферу, аппарат немного завибрировал, адаптируясь к воздействию всё возраставшей по плотности атмосферы. Пятьдесят километров он преодолел за десять минут, и вот уже облачный ковёр с протяжёнными клиновидными тенями, образованными лучами заходящего светила, принял крохотную светящуюся точку в свои объятия - система дала команду понизить скорость. Погода сегодня была лётная, и о том, что они уже так близки к поверхности, свидетельствовал только лёгкий шум в ушах и непродолжительное чувство тяжести, вызванные выправлением курса.
  Кодама пыталась вздремнуть так, чтобы не вызвать подозрений у начальника полёта и его подчинённых: напряжённая умственная работа вместо полагавшегося пассажирам карголинера сна и желание рабочих продемонстрировать себя с лучшей стороны утомили её. Девушка зевала, чем снискала пару пикантных шуточек в свой адрес, на которые скорее отреагировал коротышка начальник, нежели она.
   - Экспрессивная манера речи непозволительна в деловом диалоге, - произнесла габбро спокойным тоном, когда координатор и шутник закончили выяснять между собой отношения.
  В следующий момент система отрапортовала о готовности к стыковке, и каждый занялся своим делом, а Кодама вернулась к роли немого наблюдателя.
  Шаттл прибывал в логистический центр одного из кластеров, гигантских размеров номер которого белел на одной из граней невысокого гексагонального здания. Как девушка узнала позже: и доставивший её на Экат модуль, и предназначенные для этого жилого квартала грузы, и даже обслуживавшее учёных местное население также были пронумерованы, причём последнее компактно проживало на нижних уровнях, не имея по большей части даже представления о том, как в действительности выглядит их планета, и сколько подобных термитников существует на её поверхности.
  Лёгкий толчок возвестил о том, что модуль успешно состыковался со свободной ячейкой, и его шестигранный выходной шлюз разъехался в стороны, пуская внутрь сухой воздух сортировочного сектора. Рабочие проворно спрыгнули на неширокую, лишенную каких бы то ни было ограждений палубу и занялись настройкой грузовых манипуляторов.
   - Минами, - осведомился их начальник вежливым тоном, умело скрывая одолевавшую его тревожность и вместе с тем лёгкую заинтересованность её персоной - Кодама всё же была симпатичной, - вы намерены вернуться с нами или останетесь инспектировать терминал?
  Девушка сказала, что обратно они полетят без неё, и новость эта координатора явно обрадовала: он тут же громогласно гаркнул одного из подчинённых, что-то быстро втолковал ему и отправился самолично передать маленькую габбро служащим центра - из рук в руки, так сказать.
   - Простите мне мою дерзость, но могу ли я на прощание просить о снисхождении? - произнёс мужчина, стоило им отдалиться от рабочих на достаточное расстояние. - Команда наша устоялась, хоть норовом и не все вышли. Вас не хотели обидеть, минами, поверьте! А норму мы всегда выпол...
   - У меня нет нареканий по технической части, - прервала Кодама, оценивающе обводя взором пространство и вдыхая так глубоко, точно запах давал ей больше информации о происходящем, нежели слух или зрение. - Эмоциональные аспекты регулирует другой специалист. А о результатах проверки вам сообщат, если сочтут необходимым.
  Наблюдения столь захватили её, что девушка не расслышала ответа и не заметила, в какой точно момент учтивый толстячок откланялся, а место его заняла наголо бритая мускулистая девица в рабочем комбинезоне облегающего покроя. Кисло улыбаясь, сотрудница отчиталась перед габбро по форме, но в конце-таки не удержалась и саркастически впрыснула пару личных комментариев:
   - Академии, что, заняться больше нечем? Или мы для их амбиций стали слишком медленными?
  Кодама поняла, что уже заочно представлена новой провожатой и должна как-то оправдать своё здесь присутствие. Габбро решила ограничиться полезным замечанием.
   - Рекомендую поменять рабочие узлы на этой линии, - озвучила она, указывая на манипуляторы. - Запах говорит о коррозии, вызванной отклонением коэффициента влажности от допустимой нормы.
   - Конечно, я ведь их лижу в свободное от работы время, - заметила сотрудница с деланно серьёзным видом, однако всё-таки внесла пометку на рабочий экран. - Так, собственно, в чём?..
   - Я должна попасть в город.
  Девица прыснула со смеху: у неё тут в подчинении семь десятков роботизированных линий сортировки, контроля безопасности и предварительной санитарной обработки; более семи тысяч наименований разрешённых и запрещённых к провозу веществ... так ещё какая-то маленькая пигалица вдруг требует доставить её в город.
  - Это часть проверки, - озвучила габбро, демонстрируя приглашение, - я должна отследить путь грузов до...
   - Ой, только фантиком мне тут своим не маши! - фыркнула сотрудница, скрещивая на груди руки. - Рабочее дурачьё ещё могло повестись на эту историю...
  Кодама внимательно дослушала до конца. Кажется, её разоблачили, но девушка тут же обернула неловкую ситуацию в свою пользу, озвучив спокойным тоном, что суть её работы состоит как раз в оценке компетенции сотрудников и уровня безопасности системы в целом, поэтому она требует от догадавшихся сохранять нейтралитет, чтобы реакция их не отразилась на результатах остальных сотрудников.
  Девица поджала пухленькие губки, закатила глаза и со вздохом озвучила, что подобных идиотов надо отсеивать ещё на этапе отбора, а что до безопасности, так из персонала свободно перемещаться по зданию могут только здоровяки сиггу и личные логисты Академии - остальным за своеволие таких люлей выпишут, что потом шага в сторону без дозволения делать не захочется. Да и что это за проверка такая, когда при проверяющей ни планшета, ни документов? Или она их под юбкой прячет?
   - Габбро обладают фотографической памятью, мне не нужно вести записи на физическом носителе, - выкрутилась Кодама. - А номер лицензии я знаю наизусть. Желаешь сверить?
   - Садись! - махнула рукой девица, громко рассмеявшись - напор малышки её позабавил. - На диверсантку ты не похожа. А раз Академия и впрямь теперь таким маразмом страдает, то пусть великаны тобой занимаются! Хоть всё здание сверху донизу обнюхайте!
  Маневренное средство с четырьмя независимыми двигателями плавно оторвалось от поверхности палубы, поднялось метров на десять вверх, до следующей платформы, где сотрудница произвела сверку очередной партии грузов, после чего прыгнула в свой транспорт и с упоением вывернула управление, позволив аппарату некоторое время свободно падать. В последний момент она ушла резко вправо, чудом избежав столкновения с одним из конвейеров, и нырнула в запутанный клубок транспортерных линий.
   - Те поди вас, минами, не так катали, - хихикнула девица, довольно вытягивая шею. - Унюхали ещё чего?
   - Экран не пропускает в кабину запахи.
  Сотрудница громко расхохоталась - и это, называется, у габбро нет чувства юмора.
   - Слушай! А зачем вам такие большие?.. Это же уши, да? - поинтересовалась провожатая, довольная тем обстоятельством, что малышка в отличие от сиггу говорит с ней, как с равной.
   - Для охлаждения, - ответила Кодама.
   - Чума!
   - Экспрессивная манера речи непозволительна в деловом диалоге, - повторилась габбро, не терпящая в свой адрес слов-паразитов.
  Девица скорчила гримасу и круто спикировала к посту закреплённого за её сектором сотрудника сиггу-контроля, которого не оказалось на месте, посему бритоголовая барышня, весьма довольная этим обстоятельством, вольготно развалилась в своём кресле и деловито поинтересовалась: 'А правду говорят, что вы, габбро, ни с кем никогда не состоите в отношениях?'
   - В настоящий момент я состою в отношениях с Академией, - ответила Кодама, прекрасно ознакомленная с семантикой этого термина и принявшая слово 'вы' просто за вежливое обращение.
  Девица громко хлопнула себя пятернёй по бедру - она явно намеревалась поговорить на более щекотливую тему, но шум двигателя отбил у неё желание пояснять подтекст своего вопроса. На площадке появился представитель сиггу-контроля, такой же большой и высокий как сотрудник, с которым Кодама общалась в порту. Её благодетельница бойко шагнула вперёд, громко представилась и озвучила, насколько запомнила, слова начальника смены, затем сделала шаг в сторону и стала наблюдать: девице было интересно узнать, купится ли на слова габбро этот великан.
   - О проверке уведомления не было, - пробасил сиггу, бегая взглядом по строкам виртуального экрана.
   - Если бы вас уведомили заранее - вы бы подготовились, - произнесла Кодама недрогнувшим голосом. - А внеплановый контроль системы предполагает независимую оценку с выявлением слабых мест для последующего их устранения. Я собрала достаточно сведений и незамедлительно предоставлю их соответствующим специалистам для выработки более эффективной рабочей схемы.
   - Собрали? - недоверчиво переспросил сиггу. - При вас ничего нет.
  Подумать только - он ещё сомневается! До боли закусив губу, чтобы не выплеснуть наружу распиравший её смех, девица энергично закивала головой и шепнула нарочито громко, что 'минами проверяющая' всё запоминает.
   - В таком случае, - произнёс здоровяк, восприняв ироничное замечание всерьёз, - я не могу установить, какую именно информацию вы собрали, и не приведёт ли её разглашение к негативным последствиям.
   - Аргумент убедителен, - согласилась габбро. - Я могу перечислить все свои действия вплоть до настоящего момента. В прямой или обратной последовательности? У меня есть свидетель, так что в правдивости показаний можно будет не сомневаться.
  'Чу-ма-а', - восхищённо прошептала девица, поражаясь изворотливости ушастой бестии - все бы так в Академии работали. - 'Правду говорит! Ни к чему не прикасалась и ни о чём не спрашивала. Сказала в город её направить, но... права мои скромны, как и жалованье, да и грузы сами собой в системе не отметятся... Так что пойду-ка я!' Как бы ни хотелось ей узнать, что сделает с маленькой проверяющей сиггу, и что потом с ним за это сделает Академия, но терять своё место простого любопытства ради сотрудница не собиралась. Однако кое-что интересное она всё-таки выяснила: габбро далеко не так бесчувственны, как о них говорят, и ощущение свободного падения нервирует их в той же степени, что и остальных.
  Манёвренный транспорт скрылся за изгибом одной из сортировочных линий, и Кодама осталась наедине с несговорчивым оппонентом: сиггу сомневался в её словах, но не решался произвести задержание, не получив на то веских оснований, потому как ему прочно вбили в голову модели поведения разных видов, их слабые места и реакцию на внешние раздражители. Габбро в этом списке числились в качестве честных, не наделённых физической силой существ, действующих всегда в интересах своего нанимателя, которым в случае этой малышки, кажется, выступала сама Академия.
  Кодама изящно намекнула, что завтра её направят инспектировать уже другое производство, а работа системы безопасности, с которой она ещё не ознакомилась, представляет для Академии особый интерес. Проявляемое сотрудником сиггу-контроля упорство похвально, но ей бы не хотелось, чтобы оно стало причиной провала её миссии.
   - Что именно вас интересует? - спросил здоровяк немного сомневающимся тоном.
   - Насколько хорошо здание изолировано от внешнего мира, - ответила девушка лишённым эмоциональной окраски голосом, - и каким способом отсюда можно попасть в жилую зону.
   - Последний запрос вызывает у меня опасения.
   - У Академии тоже, - успокоила Кодама. - Поэтому я и направлена искать слабые места системы - такая работа.
  Здоровяк продемонстрировал ей пропускную систему для рядовых сотрудников - рамки контроля, узкие коридоры, ведущие к посадочной станции, тяжёлые армированные двери и вшитые в стены регуляторы давления, температуры и состава воздуха. В начале рабочего дня на каждого из местных вешали маячок, позволявший отслеживать активность сотрудника и область его перемещений, а так как здание было полностью изолировано от внешнего мира, и даже разгрузка товара происходила путём стыковки шлюзов, то можно было не переживать, что кто-то из потомков первых колонизаторов отключит свой маяк и сбежит.
   - Система безопасности соответствует ожиданиям? - осведомился сиггу без особо энтузиазма в голосе.
   - Я нахожу её достаточной.
  Они остановились перед гексагональной формы шлюзом, в центр которого был вмонтирован сканер сетчатки. Здоровяк неуклюже склонился - форм-фактор шлюза был явно рассчитан не на его богатырский рост - прижался щекой к отверстию, и система в мгновение ока считала его биологический материал. Кодама в который раз убедилась, что безопасности тут точно не последнее место уделяют. Одна только дверь, оборудованная системой аварийного оповещения, могла отбить у потенциальных диверсантов всякое желание проникнуть внутрь или бежать наружу, потому как скорость полного раскрытия соответствовала скорости прибытия на тревожную точку кого-то из охраны, а снаружи была лишь крохотная продуваемая ветрами площадка, висевшая никак не меньше, чем в паре сотен метров над землёй.
   - Доступ сюда есть только у личных логистов Академии, - пробасил великан, ступая наружу.
  Габбро послушно шагнула следом, прячась в тени своего могучего провожатого и прикрывая руками лицо от мешавших свободно вдохнуть воздушных потоков.
  Снаружи стоял поздний вечер: лучи заходящего светила скользили розовыми отсветами по редким волокнам высотных облаков, в то время как низкая кучевая масса уже приобрела холодный пурпурно-синий оттенок и рваными комьями отступала к горизонту, открывая вид на первые звёзды и яркие чёрточки последних шаттлов. Душный воздух уступал место ночной прохладе, подёргивая маревом контуры невысоких производственных сооружений и паутину связывавших их с внешней стеной дорог. Светочувствительные элементы умного города реагировали на снижение уровня освещённости, и расположенные на верхних ярусах кольца-стены жилые кварталы разгорались мириадами огоньков, на фоне которых персиковые стрелы шпилей главного здания Академии казались обычным миражом, призраками минувшего горячего дня.
  Кодама поёжилась: приключения и непрестанное враньё порядком утомили её, а ветер, пусть и тёплый, выдувал из тела последние силы. Сиггу что-то прокричал, но девушка не разобрала слов, только почувствовала, как руки великана коснулись её левого запястья и развернули ладонь тыльной стороной кверху для считывания генного кода. Габбро быстро догадалась зачем - хоть кто-то теперь знает номер её жилого модуля.
  Минутная слабость отступила, и мир снова заиграл красками. Из сумрака стремительно пожиравшей квартал тёмной тропической ночи скользнула к их крохотному островку света индивидуальная транспортная кабина, и здоровяк помог девушке забраться внутрь. Прощание вышло коротким, и едва ли каждая из сторон желала повторения свидания. Однако маленькой габбро всё же необычайно повезло оказаться здесь: редкий учёный мог наблюдать свой кластер с такого выгодного ракурса, потому как все перемещения светил науки обычно сводились к прогулкам вдоль своих жилых уровней, каждодневному посещению места работы и, если очень повезёт, к общим собраниям в главном здании. Также на Экат не существовало такого понятия, как частная собственность: учёные всецело принадлежали Академии на время контракта, она обеспечивала их жильём, одеждой, питанием и тщательно отфильтровывала доступную своим сотрудникам информацию. Таким образом, за высокий уровень жизни в равной мере расплачивались как работники, так и их работодатели.
  Транспорт бесшумно пронёсся над искрящимися светом жилыми кварталами, перемахнул на внешнюю сторону гигантского кольца и плавно спикировал на одну из смотровых площадок третьего уровня, защищённую от прихотей погоды прозрачными ветроломами. Перенаправляемые нужным образом потоки ветра ласковым порывом прошлись по коже покинувшей кабину габбро и устремились дальше вглубь улицы, тревожа своим дыханием листву в обилии произраставшей тут растительности.
  Появление девушки стало для учёных событием: все с интересом проводили взглядами вёрткое миниатюрное транспортное средство и переключили внимание на его пассажирку.
   - Мне нужен Астон Кантон, - произнесла Кодама громким голосом, не перестроившись сразу с пронизываемой всеми ветрами площадки логистического центра на уютную тихую аллею.
  Публика пришла в движение, зароптала, заинтригованно оглядываясь по сторонам, но никто из учёных не выступил вперёд.
   - Как я могу найти Астона Кантона? Он габбро, - повторила девушка, поводя плечами от прошившего тело холода.
  Кодама не смогла впоследствии объяснить себе, почему задала именно этот вопрос, ведь логичнее было просто узнать о месте расположения информационного терминала, потому как вероятность того, что кто-то из толпы знал бы Астона равнялась по меньшей мере одной тысячной. Но проходившая поодаль фигура вдруг обернулась на её голос.
   - Астон Кантон?
  Габбро подошёл ближе. Они походили друг на друга, как две капли воды, разве что волосы его были короче, и одежда была мужская - свободного покроя брюки и рубашка с коротким рукавом. Надо же было случиться такому стечению обстоятельств: сегодня он задержался на работе, опрашивая опоздавшего подопытного, и сейчас почти что у порога своего дома обнаруживает эту девушку.
  Кодама представилась. Изящные пальчики скользнули в карман, извлекая наружу сложенный пополам шелковистый листок, который она молча протянула Астону. Работодатели при найме, конечно, устраивали ей разные проверки, но найти учёного, зная только его имя - какую же работу ей намеревается дать Академия, если предлагает такое в качестве вступительного экзамена.
   - Как... это попало на планету? - спросил габбро, поглаживая пальцами тонко выделанную шершавую бумагу - вещь, которую на Экат достать было практически невозможно, потому как данным способом передачи информации на планете не пользовались.
   - Прилетело вместе со мной на грузовом шаттле, - ответила Кодама, устало зевая, и краешек перламутровой карточки блеснул у неё из-под пальцев, - инструкцию я получила вместе с приглашением.
  Астон взял предмет в руки и внимательно вгляделся в контуры герба, в вытканный проводящими нитями код и прощупал поверхность на наличие характерных засечек - приглашение было подлинным. Вот только чьего оно было авторства и почему до сих пор находилось при девушке? Учёный бы скорее признал, что не соответствует занимаемой должности, чем поверил в то, что представительница его вида - самого логичного и правильного - смогла незаконно проникнуть на поверхность второй по значимости планеты Федерации. Габбро вежливо поинтересовался, не является ли сложившаяся ситуация чьим-то искусным экспериментом: ошибки такого масштаба сотрудники Академии допустить попросту не могли.
  Кодама ответила односложным нет. Из разговора она поняла, что Астон до настоящего момента и не догадывался о её существовании, однако в таком случае совершенно не ясно, зачем она должна была его найти. Габбро сказал, что тоже очень хотел бы узнать ответ на этот вопрос и попросил следовать за ним.
  Пара всё ещё находилась в центре всеобщего внимания, ведь не часто учёным доводилось видеть индивидуальное транспортное средство, а потом ещё и клочок настоящей бумаги, поэтому Астон предпочёл продолжить разговор наедине, дабы минимизировать фактор сплетен. Подойдя к своему жилому модулю, он открыл дверь магнитным ключом, и габбро молча скрылись внутри.
  Хозяин тут же предложил гостье принять душ, но действия его были продиктованы отнюдь не любезностью, а холодным расчётом, и пока девушка приводила себя в порядок, Астон ощупал каждый миллиметр её одежды, затем с не меньшей тщательностью изучил приглашение и мягкий пергамент. Кодама была 'чиста', однако учёный всё ещё отказывался верить в фактор ошибки и непоколебимым тоном заметил, что раз её ситуация настолько не вписывалась в рамки нормы, девушке следовало бы обратиться к сотрудникам сиггу-контроля или другим кураторам, а не действовать столь прямолинейно, не разобравшись, кто конкретно пригласил её в Академию. Давно ли она проходила психокоррекцию?
  Донёсшийся из душа ответ поставил Астона в тупик:
   - Если ситуация, в которой я оказалась, не смоделирована искусственно, то Академии нужно очень задуматься о своей системе безопасности.
  Кодама хотела добавить, что сегодняшнее проникновение в порт нелегала вызвало у неё куда больше вопросов, чем собственный случай, но усталость вовремя о себе напомнила, да и ласковые струи тёплого воздуха сместили на себя фокус её внимания.
   - Как я могу узнать номер своего жилого модуля? - спросила девушка, вновь облачаясь в платье. - Я разделяю твои опасения и согласна продолжить разговор в присутствии специальных лиц, но только после полного физического восстановления... Что ты делаешь? Уменьшение суточного рациона негативно скажется на твоём состоянии.
  Астон сервировал стол на двоих.
   - Я не располагаю полномочиями куратора, - ответил он, - но ты можешь остаться здесь на ночь и помочь мне поставить один эксперимент.
   - Если это не потребует сложной умственной работы, - согласилась Кодама, садясь за стол.
  Первый раз она ужинала наедине с кем-то из соплеменников, однако не испытала ни смятения, ни интереса, а лишь монотонно проглатывала порции, пока тарелка не опустела. В продолжение приёма пищи габбро даже взглядами не обменялись.
   - Наши должности как-то связаны? - спросила девушка, когда с ужином было покончено.
   - Только понятием 'анализ' в наименовании, - ответил Астон, внося на рабочий экран выводы относительно их совместного времяпровождения. - Озвучу сразу, что производимый мной эксперимент носит социальный характер и не может быть объяснён логически. Я просто действую согласно данной мне схеме. Сейчас я должен некоторое время поговорить с тобой. Можешь выбрать тему.
   - Твоя работа. В какой области ты проводишь исследования?
   - Прикладная социология.
  Кодама сосредоточенно уставилась на информационный терминал, выглядывавший из-за правого уха её собеседника - Астон обмолвился ранее, что тоже занимается анализом, - выходит, он работает с аспектами, к которым сам не имеет предрасположенности. Проще говоря, изучает эмоции и социальные взаимодействия.
  Хозяин модуля отложил в сторону экран и пристально посмотрел на девушку. Она ни о чём не спрашивала, но диалог должен был состояться, поэтому габбро взял инициативу в свои руки.
   - Я выступаю в роли стороннего наблюдателя, - пояснил он, - регистрирую внешние проявления эмоционального состояния. Изменения в интонации, скорости и чёткости речи, ответную реакцию на раздражители и смену паттернов поведения.
   - Но как... - Кодама запнулась, подбирая подходящие слова, - как ты определяешь, какая из реакций на тестовую ситуацию является искомой?
   - Это определяю не я. Моя задача состоит в максимально подробном описании возникающих в ходе эксперимента реакций, их классификации и составлении схем эффективного с точки зрения логики взаимодействия. Получившиеся таблицы другой специалист проверяет на практике и принимает окончательное решение.
   - Неоднозначная работа, - тактично высказалась девушка, находившая исследования, в которых принимает участие её соплеменник, в том числе и состоявшийся между ними диалог, неоправданно затратными.
  Однако Астон вдруг озвучил одну интересную мысль. За время работы на Академию он понял, что эмоции для испытуемых крайне важны: это их способ воспринимать реальность, и вместе с тем их несовершенство. Исправить этот дефект, увы, не представляется возможным, потому как слишком много сторонних раздражителей овладевает ежесекундно вниманием эмоциональных особей, а каждая попытка вразумить их кончается скандалом. Исходя из этого габбро пришёл к заключению, что залогом успешной коммуникации с остальным миром является умение формировать положительную ответную реакцию у коммуникантов на производимые тобой действия.
  Кодама вдруг осознала, что 'залог' этот и есть причина прохождения габбро психокоррекции каждый раз перед наймом на новую работу - им искусственно формируют удобное работодателю мнение. Но если это так, то она...
  Астон погасил свет, что послужило поводом к окончанию беседы, и только голова девушки коснулась в меру жёсткой поверхности, служившей им кроватью, как сон овладел её сознанием. Последние слова гостеприимного хозяина прозвучали как в тумане: Астон пожелал ей доброй ночи. Подобного он не произнёс бы никогда в жизни, не будь так написано в плане.
  Эксперимент завершился.
  ***
  Утро Нтуи Кнолти любил начинать с непродолжительного моциона длиной в пару жилых кварталов. Облачённый в безукоризненно чистую одежду учёный возникал на узкой аллее парка в одно и то же время и неспешным шагом направлялся к дому коллеги, позволяя себе по пути одно маленькое удовольствие - вдыхать аромат вечно цветущей сайи. Делал он это с таким рвением, что жёлтая пыльца порой обильно посыпала ему широкий нос, тогда Кнолти чихал и всегда очень извинялся, если кто-то заставал его за этим делом. Он вообще был крайне вежлив и уж точно бы не отважился войти без приглашения в чужой модуль, вот только дверь была предательски приотворена, а на вопросы хозяин не отвечал.
   - Астон? - позвал мужчина неуверенным голосом. - Ас... то... Я!..
  Увиденное лишило Кнолти дара речи, и высокий, прямоугольный точно шкаф учёный неуклюже затоптался на месте, отводя глаза то вправо, то влево, да тихонько бормоча себе под нос, что получилось крайне неловко.
   - Где Астон? - спросила Кодама, продолжая спокойно одеваться.
   - Как?.. - встрепенулся Кнолти, но тут же вновь стеснительно потупил в пол глаза и догадался наконец отвернуться, после чего говорить ему сразу стало легче. - А вы не тут разве с-спали? Не с-с ним?
   - Да, спала я с ним, - подтвердила девушка, бросая взгляд на нетронутый завтрак, - а проснулась уже одна.
  И порция на этот раз тоже была одна. Габбро быстро поела, игнорируя слабые попытки учёного убедить её в неправомерности совершаемых действий. 'Если бы Астон хотел оставить меня голодной, на что имел полное право, он бы съел его сам', - отчеканила малышка безразличным тоном, кончила приём пищи и направилась к выходу.
   - П-постойте! Но где же всё-таки Астон? И что вы, м-минами, делаете у него дома?.. Нет, уровень преступности у нас, конечно, минимальный...
   - Дверь не взломана, - наблюдательная девушка подняла с пола магнитную карточку и протянула трясущемуся от возбуждения учёному. - Его ключ?
  Кнолти порылся по карманам и убедительно кивнул только после того, как извлёк на свет собственную карточку.
   - Астон открыл дверь, вышел и бросил ключ обратно, - заключила Кодама и добавила холодно, что находится здесь с разрешения хозяина, а наблюдаемого ей субъекта кажется не приглашали.
   - Нтуи Кнолти, - представился учёный, неуклюже кланяясь, - специалист по социальным взаимодействиям. Я его к-коллега. А вы, минами?
  Габбро ограничилась именем и попросила уточнить, имеет ли она дело с нанимателем Астона или объектом исследований. Мужчина с улыбкой сообщил, что совмещает обе озвученные должности, после чего вздохнул - лицо его сделалось встревоженно озабоченным - и принялся вслух отыскивать причину, побудившую бы Астона в такой спешке покинуть модуль, оставив зачем-то внутри непредупреждённую незнакомку.
   - Вчера я помогала ему проводить эксперимент социального характера, - произнесла Кодама, - могло это послужить причиной его исчезновения?
  Фраза подействовала на Кнолти точно маятник на жертву гипнотизера. Он несколько раз качнулся из стороны в сторону, встрепенулся и резко подскочил, бормоча себе под нос: 'Конечно! Если бы аудиенция... о ней предупреждают заранее. Но Астон, мальчик мой, как тебе могла прийти в голову такая вольность! Сделать Это без моего наставления!..' Учёный покосился на стоявшую рядом Кодаму.
   - Мне нужно в Академию, - объявила та невинным голоском.
  Кнолти кивнул, сглотнул подступивший к горлу комок и учтиво предложил даме выйти первой. Сколько раз он заводил с Астоном беседу о различиях мужского и женского восприятия и тех факторах, которыми они обусловлены, расспрашивал ненавязчиво, под предлогом материала для исследований, о жизни габбро и мерах воспитания, которые они применяют к подрастающему поколению. Природа же зачем-то разделила их на два пола в конце концов!
  Правда оказалась немного пугающей, хотя Кнолти и ожидал чего-то такого: мало того, что габбро выращивали себе подобных из пробирки, так ещё и содержали в полной изоляции от общества. Эти живые счётные машины не знали своих родителей, не интересовались вопросом собственного появления на свет, тем более тем, какие манипуляции проводят с их генным наследием, дабы постоянное клонирование не привело в итоге к вырождению популяции.
  К гендерному же различию габбро относились как к данности, но тела свои по назначению не использовали, оттого и не стеснялись ни себя, ни других. Однако интуиция подсказывала Кнолти, что любое живое существо способно к обучению, в том числе к познанию своей истинной природы, вот учёный и предложил как-то Астону поставить эксперимент по совместному проживанию с представительницей своего вида. Как же рад он был сейчас услышать от Кодамы, что коллега, воспринявший очевидно его слова буквально, вёл себя с девушкой по правилам логики, оттого их своеобразное 'свидание' и не возымело успеха, а Кнолти, стало быть, не грозило досрочное расторжение контракта за бестактность, которую он допустил по незнанию.
   - А вы, минами Кодама, давно работаете здесь?
   - Один день, - скупо ответила габбро, стараясь не отставать.
  Кнолти в порыве эмоций не заметил, что двигается слишком быстро: ему хотелось как можно скорее попасть на работу, чтобы отчитать Астона за своеволие. Габбро и своеволие - кто бы мог подумать, что слова эти встретятся в одном предложении.
   - Какая, однако, интересная ситуация, - продекламировал учёный, совсем воспрянув духом, - я бы даже сказал - красивая. Вы только перевелись сюда и в тот же вечер встретились с Астоном на улице... О, как я хотел бы знать, что его побудило пригласить вас к себе! Как ему вообще пришло в голову заговорить на улице с незнакомкой?! Перемещения габбро ведь чётко регламентированы. Работа - дом. Дом - работа... Мне стоило больших усилий уговорить его совершать со мной регулярные прогулки. Удивляюсь, как вы так легко согласились сначала на этот эксперимент, а теперь и на мою компанию!
  Кодама не стала признаваться, что попала на поверхность не совсем законным способом и не знает местных порядков, поэтому ей сейчас нужен проводник, пусть и такой болтливый.
   - Академия - прекрасное место! - распинался мужчина, жестикулируя длинными ручищами - они как раз вышли на аллею внутреннего кольца и могли видеть возвышавшийся в центре кластера рабочий комплекс. - Пока не очутился здесь лично, я и представить себе не мог, какие дорогостоящие эксперименты проводятся в этих стенах! А как прекрасно у них налажена связь между кластерами! Любую интересующую меня информацию я могу получить в мгновение. А оборудование - любой каприз, если того требуют исследования!..
  Кнолти всё говорил и говорил. За пятнадцать минут он успел поведать малышке габбро об истории основания Мегаполиса, о Нижнем городе, о том, как функционируют транспортные магистрали и о своих стоических попытках выписать себе в помощь кого-то из ушастых гениев. Главное, что уяснила для себя Кодама - в Академии работают за идею.
   - Всего их было трое, - вспоминал Кнолти, задумчиво потирая подбородок, словно бы пытаясь выудить из глубин памяти имена или какие-то характерные детали. - Да! Трое совершенно идентичных габбро, и только от Астона я узнал, что причина тому - ваш особый способ воспроизводства популяции.
  Как бы грустно это ни звучало, но новый габбро мог появиться на свет только по факту смерти или пропажи без вести кого-то из представителей его расчётливого вида, особей одной генетической ветви которого для удобства классификации отмечали единым префиксом: фамилией, если выражаться более понятными терминами. Так что Астон и Кодама в какой-то степени приходились друг другу родственниками.
   - Должен признать, минами Астон оказался куда пластичнее предшественников, - отметил Кнолти, - быть может это связано с генами... Ведь и вы, дорогая, поражаете меня своей адаптивностью!
   - Пластичнее? - переспросила девушка.
  Специалист по социальным взаимодействиям принялся с жаром вещать о том, как Академия в силу эмоциональности проводимых им исследований сделала ушастым послабление, разрешив отказываться от работы, если не могут с ней справиться. Вот они и отказывались все как один. Но парадокс заключался в том, что только беспристрастное, лишённое эмоций существо могло бы обратить внимание на детали, кажущиеся остальным несущественными или само собой разумеющимися, поэтому Кнолти и просил себе в помощники именно габбро. При вводном инструктаже он Астону так и сказал: записывай всё, что видишь.
  Учёный облизнул пересохшие губы и продолжил полушёпотом, точно дальнейшие слова являлись страшной тайной: 'Как хорошо, что мы с вами встретились, минами Кодама, хоть и при таких, хм, курьёзных обстоятельствах. Я бы очень хотел попросить вас!.. Я готов принять любые ваши условия! Столько времени, сколько вы сможете уделить мне... Минами Кодама?.. К-куда же вы?!'
  Девушка бросилась прочь с такой прытью, точно кто-то на другом конце с силой дёрнул её за ниточку. Привычки разбрасывать личные вещи она не имела и точно помнила, что приглашение вчера вечером оставляла в кармане.
  Открыв дверь модуля, Кодама уверенно шагнула внутрь. Предметы находились ровно на тех местах, где она их и оставила, и яркой перламутровой карточке просто негде было затеряться в этой полупустой, безмятежно светлой комнате. Габбро начала анализировать события и пришла к выводу, что Астон мог взять её приглашение, чтобы с его помощью каким-то образом внести девушку в базу данных, поэтому и ушёл так рано. А если Кнолти имеет за правило каждое утро сопровождать коллегу до места работы, то становится понятным, для чего хозяин модуля оставил дверь открытой и как намеревался получить свой ключ обратно.
  Теория звучала складно, и Кодама уже почти поверила собственным домыслам, вот только на глаза вдруг попался продолговатой формы экран. Девушка переборола желание коснуться вещи учёного, однако подавить в себе неприятное чувство всеобщего напряжения с такой же лёгкостью не смогла.
  - Астон направился не в Академию, - уверенно произнесла она, ещё раз внимательно оглядывая комнату - листок-инструкцию он, похоже, тоже забрал с собой.
  Кодама принялась рассуждать: если бы учёный счёл её подозрительной, то запер бы внутри, либо сразу передал сотрудникам сиггу-контроля, но он зачем-то предоставил ей свободу выбора. Наличие нетронутого завтрака говорило о том, что габбро торопился, значит не хотел встречи со своим нанимателем, а так как рекомендации ей оставлены не были, стало быть, хозяин не предполагал возвращаться. Логика подсказывала девушке, что вероятнее всего Астон Кантон и подал прошение о её переводе или самолично подделал приглашение и выслал Кодаме вместе с инструкцией, а при встрече столь хладнокровно соврал и оставил на ночь лишь для того, чтобы использовать её изобретательность в своих целях. Ведь даже подделай он с успехом собственные документы, ему бы потребовался обходной путь в порт - незаконная лазейка, которую обманутая девушка так любезно предоставила.
  Но что, если Астон сам стал жертвой обстоятельств? Если кто-то здесь, на Экат, заинтересован в публичном скандале или имеет своей целью свести на нет труды Нтуи Кнолти?
  А может быть и так, что всё сейчас происходящее - это просто ещё один его эксперимент.
  Кончики пальцев сделались холодными, лёгкий приступ тошноты подступил к горлу - Кодама внезапно осознала, что не может определить логическим путём, чему ей верить. Факты один за другим рассыпались на тысячи несвязных осколков, обращая окружавший её мир схем и правил, которым габбро так твёрдо следовала, в бесформенный бесцветный комок сомнений.
  С этим состоянием она впервые познакомилась, когда испытала физическую боль - предыдущий работодатель в порыве гнева ударил девушку по лицу. Но то была ответная реакция её организма - её тканей и нервных окончаний - на вполне реальную угрозу. Сейчас же угроза исходила от невидимого врага, и маленькая габбро не понимала, как с ним бороться: сколь бы умна и находчива она ни была, но не привыкла работать без поставленной извне цели, а в этот раз обозначить её для себя нужно было самостоятельно.
  Кодама сомневалась имеет ли право на такую вольность. Что, если она ошибается? Если Астон Кантон действует сейчас во благо, обличая неведомых ей лиц в неизвестных преступлениях?
  Девушка бросилась ощупывать стены, придирчиво смерила взглядом крохотную выдвижную душевую, даже пошла на такой отчаянный поступок, как разорение пышных соцветий сайи перед входом - ни одной улики. Тогда габбро вернулась в комнату, подошла к информационному терминалу и запросила местоположение ближайшего поста сиггу-контроля.
  Если Астон Кантон в каком бы то ни было виде покинет пределы Экат - найти его будет очень непросто. А если верить словам его коллеги, то совершаемые тут открытия публикуются от имени Академии, а не отдельных учёных, поэтому Астону Кантону, вне зависимости от обстоятельств, можно предъявить обвинения в контрабанде информацией.
  Влажный пряный воздух обдал девушку горячим потоком - на горизонте выстраивались в длинную линию дождевые облака. Точно готовящиеся к атаке кочевники, они стремились максимально занять пространство, чтобы охватить своим могучим фронтом как можно больше кластеров города. Редкий случай для Экат, ведь обычно погода тут просто душная и облачная, а сегодня голубое небо прямо-таки приковывало к себе взгляды отправлявшихся на работу учёных, они предвкушали вечернюю прогулку по упоённым свежестью улицам. А вот Кодаму повисшая в воздухе влажность не радовала, потому как и без того острое обоняние девушки сейчас сходило с ума от обилия запахов. Это снизило фокус её внимания, габбро даже споткнулась, заходя в кабину транспортного лифта, и не заметила, как следом втиснулся в последний момент второй пассажир.
  Аромат сайи ещё какое-то время щекотал Кодаме нос, а мысли были сейчас целиком сосредоточены на том, в какой последовательности и какие факты излагать, чтобы речь её звучала наиболее убедительно. Девушка протянула пальцы к панели, чтобы ввести адрес, но виски ей вдруг стянуло что-то холодное, и резкие точно отбойный молоток вибрации вызвали нестерпимую головную боль, сквозь путы которой все же проскользнул знакомый запах - душные нотки пота, обрамлённые шлейфом поношенной, потрескавшейся от времени ткани.
   - Ты не можешь быть здесь, - прошептала девушка, сползая по стенке лифта на колени и проваливаясь в вязкий сумрак забытья.
  Неосторожная фраза решила её судьбу: обошедшемуся с габбро столь неподобающим образом преступнику нужна была лишь её внешность, но она его узнала, а значит, не могла быть так просто отпущена. Лифт опустился на нижние уровни, туда, где случайные свидетели не смогли бы помешать планам мошенника.
   - Подумать только! Из всех - и ты!.. На тебе!.. Прямо в руки! - крикнул звонкий, немного картавый голос; Кодама с трудом различила слова, словно между ней и говорящим кто-то громко шуршал бумагой.
  Ощущения потихоньку возвращались к габбро, давая представление о месте, где она оказалась, и одновременно душа в тисках болезненной ломоты, сковавшей долго находившееся без движения тело. Девушка лежала на спине с разведёнными в стороны руками; в местах, где поверхность пола касалась голой кожи, она явственно ощущала холод, а кончики пальцев к тому же кололо иголками. Кодама попробовала пошевелить хотя бы одной фалангой, но даже такое незначительное движение в то же мгновение болью отдалось в голове. Страшно хотелось пить, но в тщетных попытках смочить горло слюной девушка только закашлялась - во рту отдался привкус горечи.
  Габбро сморщилась, заставила ватное тело перевалиться на бок, упёрлась ладонью в пол и немного приподнялась, отворачивая лицо от света. У неё тут же закружилась голова, и Кодаму стошнило. Уняв судороги, она смогла наконец сесть, вытерла рот, провела ладонью по лбу, отбрасывая назад прядки липких от пота волос, и тяжело вздохнула.
  Девушка была уверена, что уже слышала где-то этот голос, но непривычные и крайне неприятные чувства, которые она сейчас испытывала, мешали логически мыслить, а всё ещё слезившиеся от яркого света глаза - взглянуть на своего мучителя.
   - Правду говорят - за всё нужно платить!
  Он подошёл совсем близко, постукивая тихонько подошвами магнитных ботинок - звук этот, его запах и несвязная манера речи слились наконец в её голове в единый образ.
   - Ты не можешь быть здесь, - повторила Кодама, потирая переносицу и тихонько подрагивая.
   - О! Твои надежды утолкать меня в камеру не оправдались, ушастая! - расхохотался астростопер, опускаясь перед габбро на корточки и больно защипывая пальцами кончик её правого уха. - Я здесь. Но скоро буду уже о-о-очень далеко отсюда!
   - Планету не покинуть без разрешения, - спокойно изрекла девушка, узнавшая утром от болтливого Кнолти, на каких правах тут на самом деле существуют светила науки.
   - А кто мне запретит? Ты?! - идеальная копия Кодамы рывком подняла ту с пола с несвойственной худым пропорциям габбро силой; искажённое рябью помех лицо приблизилось почти вплотную к её лицу и прошептало искривлёнными в усмешке губами. - Я таки увидел, как выглядит эта планета, умница! И сверху! И снизу... Я первым попал сюда незаконно! И стану первым, кто незаконно её покинет!.. Я!
  Опровергнуть громкое заявление Кодама не успела - её весьма своевременно заткнули болезненные вибрации прочно осевшего на голове обруча синтезатора.
   - О-о, да! - продолжил потешаться парень, чуть увеличивая частоту колебаний. - Тебе до одури хочется знать, как я сбежал - по лицу вижу! Ну так вот я тебе и показываю!.. вот как это... как просто!.. На тебе! На глупом сиггу! Коротенькая программка - и вы валитесь с ног!
  Сумасбродная копия в голос расхохоталась, от чрезмерных эмоций на её виртуальном, чуть перекошенном лице Кодаме начало казаться, что происходящее нереально. Всё это - не реально. Астон Кантон, например, вполне мог быть порождением её галлюцинаций, являвшихся последствиями не пройдённой вовремя психокоррекции. Предыдущий работодатель ведь отказывал ей в столь необходимой процедуре и пресекал любые попытки девушки выйти на контакт со своим видом. Он поклялся, что надменная выскочка сдохнет в изоляции, что он будет травить её до конца.
  Так почему же, если яд обычно притупляет ощущения, она сейчас испытывает так много?
   - Чувствуешь, ушастая стерва? - вибрации стали почти нестерпимыми, но астростопер больно ударил девушку по пальцам, не позволяя снять прибор. - Чувствуешь мою ненависть!? Из-за тебя меня лишили любимой куртки и возможности насладиться заслуженной наградой! Я ныкался по коридорам точно крыса! Но теперь!.. теперь, благодаря тебе, я увижу самую неприступную из всех планет! Твою! Имя, маленькая стерва?! Твоё имя!
  Изящные пальчики с силой сжали её локоть, притягивая Кодаму настолько близко, что щека её прошла голограмму насквозь, соприкасаясь с его подбородком. Физический контакт вернул габбро к реальности, и она произнесла по слогам: 'Астон Кантон'.
  Парень довольно хмыкнул - не распознал подвоха.
   - А теперь! - выдыхаемый им воздух защекотал Кодаме шею. - Теперь я хочу получить моральную компенсацию.
   - Озвучь конкретнее, - попросила девушка. - Я не понимаю контекст.
  Холодность её тона повергла астростопера в бешенство: влепив габбро хорошенькую пощёчину, он оттолкнул её и активировал скрюченными от негодования пальцами нужную программу.
  Кодама чувственно втянула ртом воздух. Зрачки её расширились, а тело охватил жар: стремительной волной он пронёсся от основания шеи к кончикам пальцев, заставив непроизвольно вздрогнуть, и слился вновь воедино внизу живота в горячий клокочущий комок. Громко и напряжённо дыша, девушка пыталась отмахнуться руками от чего-то невидимого, но столь явственно ощущаемого кожей. Тело её покрылось мурашками, на лбу проступил крупный пот, мышцы непроизвольно сократились.
   - А теперь повторим по-настоящему, - прошипел садист. - На колени и извиняйся, маленькая стерва!
   - Я могу сделать это и стоя, - произнесла Кодама, беспристрастно взирая на него аметистовыми безднами своих глаз, - но я считаю свои действия в порту оправданными.
  Ноздри паренька расширились настолько, точно он собирался втянуть весь находящийся в комнате воздух, а губы слились в тонкую нитку негодования, глаза налились кровью. Будучи уже собой истинным, он потянулся к пошатывавшейся от эмоционального истощения девушке, схватил в кулак короткие лиловые прядки и с силой ткнул Кодаму лицом в пол.
   - Оправданными, да?! Сливать других сиггу - это значит оправданно?! А ну подумай ещё, стерва!.. Хочешь что-то сказать?! Может, что бить тебя не оправданно?.. Не захотела по обоюдному согласию, стерва, тогда плати болью!
  Желудок противно заныл, а сердце затрепыхалось так громко, что габбро уже была не в состоянии различить что-либо кроме его ритмичного шума. Она попятилась, скорее даже поползла, нащупала руками какую-то опору и попыталась с её помощью подняться, но пол вдруг пропал. Кодама кубарем покатилась вниз и последним, что она запомнила, стал истошный крик 'НЕТ'.
  ***
  Сколь опьяняет воздух родных мест, не отдающий наконец на языке неприятным металлическим привкусом, а пахнущий специями и пылью, прибитой первыми каплями дождя к нагревшимся за день постройкам. Хоть здесь на нижних уровнях не видно неба и дождя никогда не бывает, но волнующий сознание запах просачивается порой через вентиляцию и, мимолётный и такой неуловимый, быстро смешивается с сухой атмосферой Нижнего города. Сегодня она его застала.
  Втянув шумно в лёгкие как можно больше воздуха, Эгетэ довольно заурчала, потянулась всем телом и пнула мыском ботинка попавшийся под ногу камешек. Вот она и дома, на длинной и прямой точно стрела улице, одним своим концом направленной к внешней стене кластера, другим - к лабораториям Академии. Сотня параллельных её радиусу улиц повторяют ту же планировку, различаясь между собой только размерами расположенных вдоль них домов. Девица двинулась размашистым шагом в направлении своего - тяжёлая магнитная обувь громко зашаркала по затёртой до блеска тысячами ног поверхности, вторя долетавшему до ушей гулкому эхо патрулировавших Нижний город сиггу. Больше всего она сейчас мечтала о порции высокобелковой массы, а лучше - о двух порциях, утоливших бы наверняка желание её бездонного желудка. Даром что девушка, Эгетэ ела за двоих.
  Смена как обычно выдалась скучной, и девица пыталась высчитать на ходу, совпадает ли на настоящий момент её график с графиком приятеля: в Нижнем городе не существовало такого понятия как сутки, и биоритм рабочих тут был подчинён сменам. Одни спали, как и подобает, ночью, другие проводили в сладком забытье почти всё светлое время суток, а кто-то и вовсе жил по плавающему графику. Свидания с партнёром в последнем случае больше всего походили на игру в дартс - попасть в расписание друг друга удавалось нечасто.
  Размяв ладонью широкую мускулистую шею, Эгетэ громко втянула носом тёплый воздух и с лёгким стоном разочарования запрокинула голову - сегодня проведёт время в одиночестве.
   - И угораздило же вас заключить тогда этот союз! - раздосадовано фыркнула девица, обращаясь к потомкам первых колонизаторов, вступивших с Федерацией в соглашение о пожизненном проживании на поверхности планеты взамен на обеспечение их комфортными условиями.
  Думали ли они тогда, что делают заложниками научного прогресса не одних себя, а все последующие поколения? Могли ли представить, что небольшая ресурсодобывающая колония перерастёт со временем в перенасыщенный информацией город, отрицающий частную собственность, но обладающий в то же время колоссальным личным капиталом - целой рабочей кастой? Отнюдь! Предков волновало собственное благополучие. Получив желаемое, они сделались пассивными и молча приняли рабочее бремя, передав эстафету покорности в последствии вместе с генами своему потомству. Те оказались способными учениками, и уже через пару поколений закалённые условиями негостеприимной планеты переселенцы обратились в полноценных потребителей, ценящих чистую воду, пищу и передовые биотехнологии гораздо больше, чем сомнительную свободу, сулившую им хоть и самостоятельную, но трудную жизнь.
  Система победила, и с момента основания Академии Нижний город изо дня в день исправно трудился на её нужды, получив взамен весомую по меркам общества компенсацию - свободу творить на своей территории всё, чего душа пожелает. Но Эгетэ не понимала, как можно было уровнять фундаментальные права на свободу перемещения и свободу выбора жизненного пути с жалкой пародией, выражавшейся в легализации всех видов удовольствий и тех научных объедках, которые им регулярно бросали с научного стола.
  А вот её соседей такая жизнь устраивала.
  Основатели Академии поступили очень грамотно, жёстко разграничив зоны проживания учёных и служащей им рабочей силы - лишили местных, так сказать, соблазна. Дома Нижнего города - плотно подогнанные друг к другу разновеликие кубы цвета пустынной земли - снаружи были абсолютно безликими, улицы - тошнотворно прямыми, а доставлявший экаттцев на работу транспорт был лишён окон, стало быть, не позволял любоваться небом и поросшими травой крышами производственных зданий.
  Из гипнотического оцепенения рутины рабочие вырывались лишь переходя порог своей общины: внутри развивалась настоящая жизнь, искрящаяся влагой источников и благоухавшая эндемичными видами растений, опьяняюще пряная и маняще пёстрая. Это был крохотный оазис, обособленный от остальной Вселенной толстыми лишёнными окон стенами, и никто, кроме сиггу, не вмешивался в его приватную жизнь.
  Сотрудников наделили полномочиями заходить в любой из жилых кубов ввиду предупреждения бунтов, но о каждом подобном визите они должны были подробно отчитываться, а экаттцы в свою очередь имели право подать на бронированных великанов жалобу, так что без особой надобности сиггу к ним не совались.
   - Ку-у-да-а!.. - раздался вдруг за спиной громогласный крик; Эгетэ аж подпрыгнула, и шарик чудодейственной травки, которую она любила жевать, когда совсем уж не высыпалась, чуть не очутился у неё в желудке.
  Проворная фигура в куртке-колоколе и узких складчатых лосинах скользнула мимо девицы к ближайшему кубу, габариты и лёгкость движений выдавали в беглеце подростка. Поскользнувшись перед самым входом, запыхавшийся юнец влетел с размаху плечом в угол стены, одарил хихикнувшую тихонько Эгетэ полным смятения взглядом и торопливо заковылял по тёмному коридору под спасительные своды здания. Избежать наказания он сможет, только если успеет затеряться среди местных или пробежит куб насквозь, покинув тем самым подвластную сиггу зону.
  Парнишку надо было выручать: уж лучше лично его потом выпороть за проступок, если и впрямь виноват.
   - Смотри, куда прёшь, здоровяк! - нарочито громко крикнула Эгетэ, имитируя падение и с чувством растирая якобы ушибленное место. - Раздавить меня хочешь?!
  Бросив на него исподлобья полный негодования взгляд, девица вдруг закусила пухленькие губки и просто чудом каким-то сдержалась, чтобы не расхохотаться во весь голос: свежее пятно краски украшало броню великана в самом интересном месте. Сиггу был вынужден прекратить преследование и нагнулся было, чтобы помочь ей подняться, но Эгетэ только отмахнулась, поскорее отворачиваясь - смех душил её.
   - Кажет-ся... пхф... фсё ф поряд-ке, - прошамкала она, припадая для пущей убедительности на правую ногу и неспешным шагом направляясь к одному из кубов.
  Приятное щекочущее чувство тут же разлилось по телу, мочки ушей вспыхнули огнём - хоть какое-то яркое событие за день. Эгетэ поборола в себе желание обернуться: до родной общины оставались жалкие триста метров, а любой неосторожный взгляд или намёк на улыбку могли тут же сместить её с места жертвы на роль подельницы. Только когда стук магнитных ботинок начал стихать, девица позволила себе расслабиться.
   - Так-то, великан, - подумала она, ехидно улыбаясь.
  Тут внимание её привлекли трое экаттцев, привалившихся к боковой стене выступавшего несколько на территорию улицы куба. Теснясь в образованном зданием закутке, мужчины попеременно выглядывали из своего укрытия и о чём-то негромко спорили: появление сиггу их явно встревожило. Эгетэ особенно заинтересовал завёрнутый в плотную ткань объект около полутора метров высотой, который экаттцы с силой прижимали руками к стене.
   - Ты понимаешь, что нам за это будет?! - шипел один из них, затравленно озираясь. - Надо было оставить её, где нашли!
   - Нет, ей нужна помощь... - робко настаивал молоденький паренёк.
   - А мне нужна моя работа!
   - И катись, раз так нужна! - возмутился самый высокий, толкая первого в грудь. - Но за труп, умник, спрашивать будут со всех! А...
  Крепкий вымеренный удар в скулу и хорошенькая затрещина кончили их краткое препирательство, и потерявший поддержку свёрток упал разгорячённой Эгетэ прямо в руки - ткань скользнула вниз, открывая бледное, покрытое кровоподтёками лицо и безвольно повисшие худенькие плечи.
   - Э-это не мы её! Не мы! - залепетал паренёк, скрючиваясь и закрывая голову руками; подбившие его на преступление подельники уже бежали прочь, пряча лица под капюшонами.
   - Тряпки! - в сердцах крикнула девица им вслед, зло сверкая глазами. - И ты иди отсюда, мелкий! Вякнешь кому - зарою!.. Иди и отвлекай великана! Хоть в ноги ему падай!
  Эгетэ склонилась над тёплым ещё телом и с облегчением обнаружила, что девушка дышит.
   - И-ищейка?.. - позвала девица, осторожно ощупывая габбро. - Слышишь меня? К-то... сотворил с тобой это зверство?..
  Пальцы Кодамы чуть сжались, когда экаттка прикоснулась к ней, но в себя девушка так и не пришла.
   - Та-ак... тихонько... Давай-ка немного прогуляемся... - Эгетэ подхватила малышку на руки и уверенно шагнула под своды ближайшего куба. - Хо! Да ты легкая, как перышко...
  Звуки толпы тут же смолкли, сменяясь удручающей похоронной тишиной, но девица рассудила так: лучше уж вторгнуться на территорию чужой общины, чем бегать от сиггу с девчонкой на руках, а то так можно не то, что ужина - свободы лишиться. Она молнией промчалась по выполненному в форме короткого зигзага коридору, и потревоженные движениями Эгетэ листья тут же заблагоухали, отдаваясь в носовых рецепторах её хрупкой ноши бодрящим терпким ароматом, от которого Кодама пришла в себя. Потерявший резкие очертания мир проносился мимо неё в стремительной неупорядоченной пляске: мелькали перед глазами яркие цветные пятна, раздражали нос чрезмерные для её чуткого обоняния запахи, а в ушах стоял странный шум, слишком ритмичный для того, чтобы иметь естественное происхождение.
   - Потерпи, ищейка - уже скоро! - долетел до сознания габбро смутно знакомый голос.
  Но бедняжка отказывалась ему верить, её способность логически воспринимать этот мир пала, а сознанием всецело завладела боль: жгучая точно приставленные к коже оголённые провода, давящая на тело словно тяжёлый камень, а то вдруг острая и короткая как громкий звук.
   - Мне нужен Резервуар! - крикнула девица охрипшим от напряжения голосом, выбегая на лишённую растительного покрова центральную площадь.
  Искусно выполненная голограмма - высокая статная женщина с белой кожей и длинными струящимися белыми волосами почти в тон свободного покроя одежде - молча кивнула, и тело её вдруг рассыпалось на отдельные световые точки, исчезая прямо на глазах, а платформа, на которой стояла голограмма, начала плавно подниматься, вытягивая за собой, точно фокусник, трехметровый матовый цилиндр с тоненькой едва различимой вертикальной щелью во всю его высоту. Подвижный сегмент стены неслышно отъехал в сторону, обнажая белоснежные, залитые непривычно ярким светом внутренности медицинского модуля, который местные обычно называли Резервуаром.
  Смело шагнув внутрь, Эгетэ изолировала цилиндр от внешнего мира и запустила процедуру обеззараживания. Кожа противно зазудела, а желудок жалобно напомнил о своей неудовлетворённости, да так скромно, тихонечко, точно понимал, что сейчас не в приоритете, но решил хотя бы попытаться.
  Лишённая прямых углов комната, казавшаяся из-за голых самосветящихся стен шире, чем была на самом деле, действовала девице на нервы, и Эгетэ была неимоверно рада увидеть возникшие наконец прямо из пола прозрачное ложе и обруч объёмного сканера.
   - Давай-ка, ищейка, - девица легонько похлопала габбро по щеке. - Давай, помоги мне немножко.
  Платье упало на пол - на фоне этой стерильной чистоты серебристая ткань казалась небрежно скомканной грязной тряпкой.
  Приготовив пациентку к осмотру, Эгетэ отступила в сторону, освобождая пространство для манёвров находящимся в подчинении у голограммы инструментам. Поразительно, насколько натуральной выглядела эта хрупкая, сотканная из воздуха женщина, как успокаивающе звучал её голос, пусть и синтетический, но такой мягкий.
  Рамка сканера проворно скользнула вдоль тела лежавшей без движения габбро, негромко пискнула и откатилась к стене, позволяя ложу с девушкой опуститься в заполнявшийся голубоватой вязкой жидкостью резервуар. На лице Кодамы очутилась дыхательная маска, а подвижные манипуляторы с длинными тонкими иглами ввели в кровь чётко вымеренные дозы необходимых препаратов.
  Жидкость всё прибывала и прибывала, погружая пациентку в особый, лишённый ощущений мир - бесцветный и пустой, растворивший без остатка терзавшую габбро боль, но забравший попутно все её мысли, а также восприятие пространства и времени. Кодама была никем и находилась нигде. И это 'нигде' прекрасно подходило под описание её жилой ячейки, под описание её жизни: 'приносить пользу на месте, более всего тебе подходящем'. Пользу кому? Преследуя какие цели? Перемещаясь с места на место, точно счётная машина, требовавшая вместо электричества биологической пищи - существенная ли это разница? Ни один габбро никогда не определял свою судьбу, не нанимался на работу по собственному желанию, а только следовал данным свыше инструкциям. И правда жизни заключалась в том, что их это устраивало.
  Что-то извне вмешалось в её безмятежное существование, вытащило наружу, в холод и хаос, сдернуло плотно облегавшую лицо маску, и лишённый привкуса анестезии воздух порывом ворвался в лёгкие. Пришедшая в себя Кодама начала кашлять, щурилась, отмахивалась руками от чего-то невидимого, но так явственно ощущаемого кожей.
   - Приди в себя, ищейка! - шипела Эгетэ, насильно стаскивая девушку с ложа. - Всё кончилось. Кончилось! Мне надо тебя одеть.
   - Моё имя - Кодама.
   - Как скажешь, - фыркнула Эгетэ, в два счёта расправляясь с нехитрым платьем и взваливая девушку себе на плечо, чтобы наконец покинуть с чувством выполненного долга опостылевшее взору помещение. - Та-ак, теперь садись... Голову подними. Хм!.. А вполне сносно тебя подлатали.
  Стянув плащ, девица небрежно скомкала его и использовала в качестве полотенца.
  Какова причина вашего визита? Какова... Ка... Какова при... Какова причина вашего...
  Эгетэ подпрыгнула на месте - только сбрендившей голограммы им сейчас не хватало. 'Минами, - раздалось за спиной, - мы хотим увидеть минами'. Закатив глаза, девица картинно плюхнулась на колени, вытерла рукой лоб и исподлобья глянула на собравшуюся у цилиндра толпу. Она-то по глупости своей надеялась, что ужин и домашние дела увлекут жителей настолько, что те и внимания не обратят на ворвавшуюся в куб пришлую в ядовито салатовом плаще с маленькой габбро на руках.
   - Так! Ну и чего вы все сюда вывалились? - осведомилась Эгетэ нахальным тоном. - Заглючите железку - что тогда будет? Давайте, это!.. по домам. Идите! Нам надо подумать.
   - Мы пришли увидеть минами, - зарокотала толпа.
  Девица скривилась, провела пальчиком по линии нижней челюсти, вздохнула и как бы невзначай засучила рукава формы, демонстрируя собравшимся атлетично сложенные руки. 'Подумайте, какие дерзкие, - завела она манерным голоском. - Минами, будет вам известно, за даром не выступает... Ну! Выше брови, дедуля! Знаком с понятием 'взаимовыгодный обмен'? Вам внимание - мне еда'. Для пущей убедительности, она небрежно взъерошила габбро волосы и дружески хлопнула Кодаму по плечу.
  Пища сделала Эгетэ разговорчивой. Громко хохоча, она в красках описывала свою встречу с троицей слабохарактерных сопляков, возмущаясь, что мужества сейчас порой больше у подростков, нежели у рослых мужиков.
   - Те идиоты просто бросили её посреди улицы!.. Вы послушайте только! Замотали девчонку в тряпку и думали, что никто не заметит! - тараторила Эгетэ, облизывая перепачканные соусом губы и с наслаждением отхлёбывая тёплый ещё, знатно перебродивший напиток.
  Кодама же от еды отказалась и сидела тихонько в углу, безразлично взирая на собравшуюся в комнате толпу и громко вопрошавших о чём-то с улицы экаттцев, которым места в помещении не хватило. Габбро чувствовала себя расслабленной, ноги и руки безвольно обмякли в том положении, в котором её усадили на кровать. Она понятия не имела, что находится сейчас под воздействием нейролептиков, ведь никогда раньше их не принимала, и сидела бы так ещё долго, не протиснись сквозь толпу ребёнок. На пухленькой ладошке покоился, призывно поблёскивая, прямоугольный предмет - магнитный ключ от жилого модуля Астона. Кодама молча приняла 'подарок', впялившись в карточку немигающим взглядом - начала вспоминать. А деловитый сорванец, решив, что имеет теперь на это право, облокотился о край кровати, подпрыгнул и легонько дёрнул габбро за ухо. Девушку тут же облепили другие дети, принялись бесноваться вокруг, приставив к своим макушкам растопыренные ладони.
   - Хо! Хватит вам! - прикрикнула Эгетэ, отвешивая заводиле шуточную затрещину. - Видите, она не в настроении. Не то бы уже давно учуяла, кто из вас сегодня ужинал сладким. И зна-а-атно бы отчитала!
  Дети захохотали и бросились врассыпную. 'А у неё и правда такое хорошее обоняние?' - поинтересовалась одна девочка с безопасного расстояния, стыдливо пряча за спину перепачканные пудрой пальцы.
   - Хорошее?! - Эгетэ нервно хихикнула. - Будь ищейка щас в форме, вы бы та-а-ак много интересного о себе узнали...
  Захмелев немного от крепкого напитка, девица позволила себе слишком уж расхвалить спасённую ей габбро, настолько, что местные решили оставить Кодаму себе.
  Столь громкое заявление Эгетэ поначалу приняла за шутку: некоторые спьяну ещё и не так храбрились. 'Да что вы несёте, бездари! - воскликнула она, громко стукая стаканом о стол. - Учёную же будут искать!'
   - Не здесь, - спокойно ответил хозяин комнаты, подавая знак толпе, чтобы заблокировали выход.
  Девица шумно фыркнула, размяла могучую шею и громко хрустнула костяшками пальцев, предчувствуя, что одними разговорами тут не обойдётся. Воспользовавшись священным правилом 'дамы вперёд', она рывком запрыгнула прямо на стол и лягнула первого смельчака ногой, другому засветила в пах чашкой. Когда посуда кончилась, она спрыгнула, пустила в ход кулаки и в равном бою точно бы одержала победу, но местные взяли количеством.
   - Допустим, мелкую вы присвоили, - прошипела девица, презрительно сплёвывая, - но я, дорогуша, местная! И права свои знаю.
   - А я знаю, что отпусти мы тебя - вернёшься ты уже не одна, - пробасил хозяин, резанув воздух остро заточенным ножом. - Не рыпайся, сучка, и я тебя быстренько кончу.
   - Они знают, что я в Нижнем городе, - раздалось вдруг из дальнего угла комнаты, габбро встала. - Они сами меня сюда послали и ожидают своевременного возвращения.
  Экаттцы замерли в немом изумлении, воображая самые безрадостные перспективы: если междоусобные разборки для них являлись обычным делом, то возмездия Академии жители боялись, как огня. Пока исправно выполняли свою работу, они мало кому были интересны, но что, если эту малявку сюда действительно направили специально. Если она сознательно пошла на пытки, дабы очутиться в самом сердце их мира и взглянуть на их истинное обличье. В таком случае, совершив сейчас убийство, они подпишут себе смертный приговор, но удерживая девушку насильно - лишь отсрочат его.
  Подняв с пола плащ своей спасительницы, Кодама направилась к выходу, обернулась в дверях и так пристально посмотрела на Эгетэ, что буквально не оставила местным иного выбора, как освободить девицу. Габбро пропустила бунтарку вперёд - нет, не потому что переживала за её жизнь, а из соображений, что раз та принесла её сюда, значит точно знает, как отсюда выбраться.
  Провожаемые полными злобы и горького разочарования взглядами, они благополучно добрались до коридора, соединявшего анархию куба с упорядоченным внешним миром.
   - Ну, ищейка! - выдохнула девица, промакивая краешком плаща разбитую губу. - Чего раньше-то молчала?
   - Экономила силы, - ответила Кодама, прислоняясь к стене, чтобы унять усилившееся головокружение. - Мои высказывания не опровергли, значит, я действительно нахожусь сейчас в Нижнем городе. И ты не располагаешь полномочиями, чтобы вернуть меня обратно.
   - Вспомнила, значит! - хохотнула девица, производя габбро одну маленькую, но очень нужную инъекцию. - Ещё озарения будут?
   - Твои действия незаконны, - озвучила малышка, чувствуя, что дурнота, однако, отступает.
   - Твой пример заразителен, - передразнила Эгетэ, всаживая содержимое второго шприца себе в шею и вздрагивая всем телом. - Нам сейчас, милочка, нужны силы. Другого способа быстро их заиметь я не знаю.
   - Мне не ясна логика твоих действий, - произнесла габбро, наблюдая, как Эгетэ наспех стирает с ссадин свернувшуюся кровяную корку. - Восстановление функций моей жизнедеятельности не принесло тебе никакой практической пользы.
   - Пользы?! - расхохоталась Эгетэ, придерживая пальцами рассаженную губу, чтобы снова не начала кровить. - Мне с детства, знаешь ли, другие слова прививали. Мораль... Благодарность... Эмпатия... Совсем не знакомы?.. Н-да, жаль! Приятно было бы услышать в свой адрес.
  Закутав Кодаму в кричащей расцветки плащ так, что видны остались только бледные лодыжки, девица крепко сжала её миниатюрную ладошку и утянула за собой на широкую пыльную улицу. Габбро едва поспевала за напряжённой точно струна экатткой, однако разделяла её осмотрительность, ведь на этот раз ушастая лгунья уже не располагала достаточно вескими аргументами в своё оправдание. Послушно ступая, куда бы не потянула её Эгетэ, Кодама внимательно всматривалась в ограничивавшие широкое полотно улицы стены, гладкие и идеально прямые, высотой от трёх до семи метров, с встроенными прямо в них широкими самосветящимися полосами. Экаттцы, не сильно отличавшиеся тоном кожи от этих самых стен, безучастно проходили мимо и были настолько поглощены собственными мыслями, что никто даже не заметил, как капюшон вдруг соскользнул с головы ушастой габбро, когда та решила получше рассмотреть пролегавшую над этим участком улицы транспортную линию.
   - Ты!.. - Эгетэ поспешно дёрнула на себя цветастый кусок ткани и раздражённо зашипела, проводя пальцем по шее. - Будешь тут башкой крутить - нас мигом раскроют!
   - Чтобы найти путь наверх, я должна изучить планировку города, - оправдалась Кодама.
   - Знаешь, что, умница!.. Не беси меня! Держи свой нос и свой лживый язычок при себе! Здесь они тебе не пом...
  Где-то рядом вдруг громко забряцали ботинки, повторяя, но на октаву ниже, звук ходьбы самой Эгетэ. Девица среагировала в момент: шарахнулась к краю улицы и вжала спутницу в стену, а сама встала так, чтобы прохожим меньше всего были заметны следы её недавнего увеселительного времяпровождения.
  Сиггу пронёсся мимо, формируя за собой тонкий пылевой шлейф; Эгетэ едва сдержалась, чтобы не чихнуть. 'За тобой, - прошептала она Кодаме, провожая великана злобным прищуром, - таки сдали, паршивцы! Ну, ничего! Поищут и обломаются'. Воспользовавшись тем, что внимание зевак всецело сосредоточилось на фигуре стремительно удалявшегося сотрудника, девица схватила габбро за запястье, и они перебежали наискось улицу, скрываясь в тени долгожданного куба. Эгетэ победно выдохнула. Радовалась, правда, недолго, так как прекрасно понимала, что вопрос изоляции представителя научной элиты станет для сиггу делом первостепенной важности, и радиус поиска они легко могут расширить настолько, что не только улицы, но и её скромную комнатёнку подвергнут тщательному осмотру. Резервуар также представлялся сомнительным убежищем, ровно как и неглубокие бассейны, подсвеченные изнутри столь ярко, что там и рыбки маленькой не спрячешь, не то, что габбро.
   - Они ведь не посылали тебя, так? - прошептала девица возбуждённым, подсевшим от жажды голосом. - Ни в логистический центр, ни сюда. Я права, ищейка?! Кто тебя избил? При каких обстоятельствах?
  Глаза Кодамы, густо-фиолетовые от света едких малиновых ламп, пристально посмотрели на неё, выражая в этом самоуверенном молчании всё, что Эгетэ хотела бы услышать. Да, стоящая перед ней габбро - жертва, но ради своих принципов она готова на такие действия, о которых большинство в своей жизни ни разу и не помыслит, готова использовать таких вот добродушных девиц просто как инструмент в продвижении к цели, а вот делиться тем, что пережила, не будет готова, кажется, никогда.
   - Слушай, так нельзя! - пальцы Эгетэ коснулись её щеки. - Такая жизнь, она... пустая. Она... Я думала, вы просто слишком хорошо умеете себя контролировать! Держать себя в рамках... Но вам!.. Вам всё равно.
  Кодама спросила с самым серьёзным видом, что экаттка имеет в виду, ведь 'пустой' по представлениям габбро могла быть комната или посуда, но никак не 'жизнь'.
   - Знаешь, Кодама, - девица громко шмыгнула и рывком встала на ноги, - после таких слов я всерьёз начинаю тебя бояться. Депортировать тебя наверх я, конечно, помогу... но исключительно потому, что не хочу, чтобы столько усилий по твоему спасению пропали даром!
  'Хо!.. Эгетэ, детка!' - зазвенели стены узкого коридора: из-за поворота вышел высокий поджарый мужчина с необычайно широкой грудной клеткой и развитым плечевым поясом, очерченные мышцы ног поигрывали при ходьбе под плотно облегающими лосинами.
  Подвалив с деловитым видом к стоявшим у выхода дамам, экаттец брякнул заученной фразой, что просто мастерски умеет оказывать помощь, особенно одиноким миленьким... Тут он запнулся - увидел огромные растопыренные в стороны уши, бесцеремонно помацал их сухими пальцами и громко выругался, убеждаясь, что в самом деле смотрит сейчас на представительницу инопланетной расы, а не на ряженую девку.
  Кодама отступила на шаг назад и с непониманием в глазах уставилась на следующую сцену: Эгетэ вдруг сделалась податливой точно пластилин, с неведомой доселе грацией она прильнула к ошарашенному мужчине и заключила в свои крепкие объятия прежде, чем тот успел что-либо предпринять. Губы её скользнули по его щеке, сладко приветствуя.
   - Ксул! - пропела девица хитрым голоском. - Ты ведь идёшь на дело?.. И ты бы очень облегчил мне жизнь, если бы согласился взять с собой... маленький довесочек... туда... наверх.
   - Детка! - экаттец смачно шлёпнул Эгетэ по ягодице. - Я бы всё для тебя сделал. Весь был бы твой! Но, дорогуша!.. Я не подъёмный кран. Да и девчонке там не понравится.
   - В камере дознания ей понравится еще меньше, - не отступалась обольстительница.
   - Только не говори мне, что покрываешь преступницу, - пальцы скользнули вдоль ворота её рабочей одежды. - Не будь ты так горяча, я бы уже бежал тебя сдавать.
  Позволив его сухим губам коснуться, но всего единожды, своей обнажённой шеи, Эгетэ ловко извернулась и оказалась уже позади, сцепила мощные руки у него под кадыком и сладко пропела на ухо, что не посмела бы отказать ему, не будь она 'подружкой' его друга. Ксул напрягся, стукнул тихонько кулаком по стене, но резких движений не предпринял.
   - Вся надежда только на тебя, - ласкали слух мелодично растягиваемые слова.
  'Что за стервы эти бабы', - вертелось на языке, но мужчина благоразумно сдержался, ссора с Эгетэ сейчас была не выгодна и с той позиции, что он не хотел заставлять клиента ждать. Согласно махнув рукой, он вырвался из удушающе-сладких объятий, задрал бесцеремонно болтавшийся на худенькой габбро плащ и оценивающе оглядел сокрытую под плотной тканью платья фигуру - пролезет.
   - Посадит на хвост пассажиров - сами будете выкручиваться! - высказался напоследок Ксул и шмыгнул наружу с таким проворством, точно тело его не из мяса и костей состояло, а из податливой текучей субстанции.
  Рука Эгетэ легла Кодаме на спину, точно промеж лопаток, и легонько, но настойчиво толкнула габбро на улицу. Закрыв лицо услужливо предложенной ловеласом повязкой, девица прыгнула следом, впилась пальцами в складки плаща и чуть притянула девушку к себе, направляя её в нужную сторону короткими точными рывками. Двигались они быстро, почти что бежали, стараясь не потерять из виду вертлявую фигуру Ксула, умудрявшегося ещё на ходу перекидываться с прохожими парой слов.
   - Обстановку выпытывает, стервец, - думала Эгетэ, не сводя глаз с его затылка, то и дело сменявшегося хищным профилем с озорно подмигивающим глазом и хитро вздернутыми губами.
  Экаттец торопился к грузовой подъёмной платформе, выбрав, как обычно, момент пересменки, когда широкая, полупустая улица обращалась в шумную реку тел: кто торопился домой, кто в увеселительные заведения, а с более унылыми лицами и не так охотно шли в сторону транспортных узлов, не догадываясь пока, что сегодняшнюю дорогу на работу запомнят надолго.
  Спрятав дам в крайнем из жилых кубов, Ксул осторожно двинулся на разведку, похожий в своём зеркальном плаще на перетекающие от опоры к опоре клубы тумана. Улица упиралась в массивную бронированную дверь, за ней скрывался лифт для сотрудников сиггу-контроля, доступ к которому осуществлялся путём сканирования сетчатки. Можно было бы изловчиться и узнать, какой те использовали глаз, правый или левый, но метод бы вышел грубый и одноразовый, да и поди попробуй напасть на такую тушу, как сиггу. Экаттец избрал другой путь и, убедившись, что работу погрузочных цехов пока не остановили, а поток великанов из лифта кончился, призывно махнул Эгетэ рукой.
   - Снимай плащ, а то больно приметный, - буркнул мужчина, прикладывая ладонь к сканеру и хищно озираясь - соединявшая цех с улицей дверь неторопливо отъехала в сторону, запахло металлом и смазкой.
   - На станции есть служебный лифт, которым мы можем воспользоваться? - спросила Кодама.
   - Ага, как же! - хохотнул Ксул, хлопая габбро по спине. - Есть! Только ты, малявка, для него лицом не вышла! И шмонают там перед посадкой - не наш вариант.
   - Какова в таком случае цель нашего проникновения?
   - А вон! - экаттец толкнул её внутрь и повернул голову в направлении вертикального магнитного рельса; пальцы его пахли тем же типом смазки, какой здесь использовали для оборудования.
  Вернув Эгетэ её плащ и страстно припав напоследок губами к оголённой шее, мужчина продекламировал одну из своих пошленьких фразочек, получил дружескую оплеуху и нырнул скорее в цех, пока дверь не закрылась. Габбро же на прощание даже не обернулась.
   - Я так благодарна тебе, Эгетэ, что спасла меня! Знакомство с тобой перевернуло мой мир, я больше никогда не буду прежней!.. Брось, Кодама! Какие пустяки! - распиналась девица на два голоса, облачаясь в свой кричащей расцветки наряд и бегом направляясь обратно к кубам. - Вот ж маленькая гордячка... Ни слова благодарности!
  Ксул тем временем был уже на полпути к цели.
   - Залезай! - повелел он габбро, опускаясь на колени.
   - Ты хочешь, чтобы я села тебе?..
   - Да! - раздражённо рыкнул экаттец, подхватывая её и рывком закидывая себе на спину. - Здесь сожми! Руками обхватись! Ниже! Так... И молчи!
  Облизнув жадно губы и с шумом втянув в лёгкие больше воздуха, он подпрыгнул, схватился ладонями за перекладину и заелозил ботинками по гладкой поверхности, подтягивая тело наверх. Наконец правый мысок нащупал щель, прочно угнездился на этой маленькой площадке, и Ксул выбросил вверх правую руку - пальцы впились в следующую перекладину. Экаттец крякнул от напряжения, но смог правильно распределить нагрузку. Вытягивая себя вверх на правой половине тела, он изловчился забросить левую ногу на первую перекладину и обрёл наконец все четыре точки опоры. Без балласта в виде маленькой габбро он бы проделал этот трюк играючи - подтянул бы себя хоть на одной руке, но девчонка, хоть и лёгкая, а сбивала с привычного ритма.
  Левая рука рванулась к правой, ушла выше правая нога, качнулся торс, перенося центр тяжести на ноги, и правая рука подалась вверх, а левая нога в этом стремительном броске заняла место рядом с правой. Все движения выполнялись на выдохе, с усилием, к концу пути Ксул аж побагровел от напряжения, не чая избавиться скорее от больно упиравшейся коленками в бока габбро.
  Наконец перекладины кончились. Выпихнув наверх Кодаму, мужчина вылез следом и пал ничком на крышу протяжённой транспортерной галереи. Ноги его остались болтаться в проёме, а руки экаттец принялся неистово растирать, разминая забитые мышцы. Увлечённый собственным телом, он и не услышал, как щёлкнули системы страховки, фиксируя прибывшую снизу многотонную грузовую платформу на настоящем уровне, зато сразу это почувствовал, когда в движение пришли краны - галерея так и завибрировала.
   - Тихо ты! - прошипел Ксул, проворно подползая к габбро и насильно прижимая её к пыльной металлической поверхности, а свободной рукой зажимая рот, чтобы ненароком не чихнула. - Куда лезешь, пока не проверили!
  Набросив на голову капюшон, он медленно подтянулся к самому краю, осторожно свесил вниз голову и изучающе покрутил ей из стороны в сторону. За годы работы экаттец изучил этот цех вдоль и поперёк, перезнакомился почти со всеми сменщиками за партиями в азартные игры, снискав себе их расположение самопальной выпивкой, да и начальство запомнил в лицо. Сегодня дежурил ленивый малолетний ушлёпок: сидел со скучающим видом на месте начальника смены, буравя взглядом занятых погрузкой рабочих. Ксул довольно хмыкнул - такой башки лишний раз не поднимет, повезло.
  Кодама аккуратно пододвинулась ближе и тоже осмотрелась.
   - Что, мелочь, подробности запоминаешь? Только поднимешься к своим - сразу жаловаться побежишь? - спросил экаттец расслабленным голосом, однако хитро прищуренные глаза его неотрывно следили за погрузкой.
   - Мне это не выгодно, - ответила Кодама, взгляд её метался по помещению в поисках обещанного лифта.
   - О-о-о! - протянул Ксул, хлопая себя по коленкам - помещение сейчас резонировало звуками рабочих механизмов и говорить можно было в голос. - С таким подходом ты нигде не пропадёшь! Ладно, хватит сидеть. Пошли!
  Логика подсказывала габбро, что отсюда нет иного пути, кроме как через шахту, в противном случае мужчина мог бы и один подняться разведать обстановку, а её где-то спрятать.
   - Исходя из нашего текущего местоположения, - начала девушка, пристально взглянув на Ксула. - я предполагаю, что ты собираешься прыгнуть на грузовую платформу.
   - Правильно предполагаешь, - похвалил экаттец, призывно взмахивая рукой.
   - Я не буду совершать действия, которые приведут к моей гибели, - обозначила Кодама ровным голосом.
   - Да-а-а?! - переспросил Ксул, круто обернувшись и схватив её за тонкое запястье, да с такой силой толкнув от себя, что почти целиком выпихнул с галереи. - Хочу тебя огорчить, мелкая, ты как раз их сейчас и совершаешь! Перечишь мне! Как думаешь, умница, фарш из тебя получится или только отбивная, если я тебя отпущу?
  Кодама посмотрела вниз, на пыльные разновеликие контейнеры, хаотично громоздившиеся прямо под её ботинком, на отбрасываемые ими резкие тени, которые вдруг зашевелились и приобрели красноватый оттенок. Девушка моргнула. Мир сделался блёклым, расплылся на примитивные геометрические формы, сквозь которые стрелой метнулось что-то вытянутое и тёмное, что-то гораздо более близкое, чем пол, и тело тут же, не получая на то её команды, рванулось вверх, прочь от страшной пропасти.
   - Ладно, пошли! Времени в обрез! - раздался над ухом голос Ксула, трескучий, словно вещал испорченный приёмник.
  Кодама обнаружила себя сидящей на крыше галереи, в полуметре от её края. Поднявшись на ноги, она неуверенной походкой двинулась за экаттцем, не в силах подавить возникшее в груди напряжение и унять подрагивавшие пальцы. То был страх, но она не знала, что он выражается именно так, зато в другом была уверена точно - прыгать ей придётся, мужчина принудит. Ксул по манере поведения очень походил на последнего её работодателя, и Кодама хорошо усвоила, что такие слов на ветер не бросают.
  Экаттец остановился у самого края, принялся разминать в полуприседе колени и выполнять маховые движения руками. Погрузочные краны как раз возвращались на свои стартовые позиции, страховочные опоры протяжно ухнули, и платформа, просев несколько вниз, начала затем свой плавный подъём. Махину укомплектовали под завязку, и Ксул внимательно примеривался, на какой контейнер лучше прыгнуть. Кодама тоже сосредоточилась на расчётах: провела мысленную прямую от платформы до потолка, определила на глаз ширину зазора, сопоставила это значение с длиной собственного шага, но пришла к удручающему выводу.
   - Мне не хватит..., - только и успела вымолвить девушка, как сильные руки экаттца буквально метнули её вперед.
  Тело в мгновение сделалось невесомым, щекочущие судороги сковали живот, застучали нервно зубы, а с губ сорвался тихий сдавленный крик, заглушённый громко звякнувшими при приземлении ботинками Ксула. Габбро посмотрела вверх - пальцы её правой руки, судорожно впивавшиеся в обжигающе холодный металл, сделались отчего-то такими скользкими и неподатливыми, что не в состоянии уже были... упасть она успела сантиметров на десять, когда тело вдруг резко дёрнулось и соприкоснулось вновь с гладкой гранью, а ноги безвольно повисли в пустоте - ребро распахнутой ладони затормозило о крепко обхватившие её запястье пальцы, и она увидела лицо Ксула, скорее раздражённое, чем обеспокоенное. Экаттец играючи втянул ее наверх, толкнул в направлении нужного контейнера - типы маркировки он знал наизусть - и принудил лечь. Платформа к тому времени уже вошла в шахту целиком, набрала нужную скорость и заскользила вдоль рукотворного туннеля с характерным тихим свистом; потоки встречного воздуха играли в волосах, трепали слегка полы одежды.
   - Лежи и не шевелись, - проговорил по слогам Ксул, придавливая габбро жилистой рукой к холодной металлической поверхности.
  Платформа начала замедляться, вошла пазами в страховочные опоры промежуточной станции, щёлкнула и с тихим кряканьем остановилась. Разгрузка длилась около семи минут: манипуляторы проносились в метре над их головами, стыковались с нужными контейнерами и переправляли те на станцию.
   - Не двигайся, - прошипел экаттец. - Это автоматы, они нас не видят.
  Потому и проходят на обратном пути так близко, что потревоженный их ношей воздух холодит щёки.
  Кодама внимательно посмотрела на своего проводника, но так и не смогла найти логичное обоснование его действиям. Чего ради он подвергает себя такому риску? Просто не могло быть, чтобы эти 'прогулки' являлись частью его работы. Работу выполняют официально, в соответствующей для того одежде и без посторонних лиц. Значит, это правонарушение, совершаемое к тому же на регулярной основе, раз даже такая обуза, как она не смогла помешать его планам.
  Платформа снова двинулась, совершила ещё пару промежуточных остановок, и когда скорость её в очередной раз упала до минимальной, Ксул, наконец, глухо скомандовал: 'Встаём!' Габбро молча подчинилась.
  Показались опоры страхующих систем; эта часть конструкции требовала частого обслуживания, и как только в поле зрения Кодамы попала маленькая огороженная площадочка, девушка сразу поняла, куда Ксул сейчас прикажет прыгать. Но на этот раз маленькая габбро и слова поперёк не сказала - бесполезно - лишь послушно оттолкнулась от края контейнера и мгновение спустя уже висела на защитном ограждении. Ксул приземлился рядом, помог ей перебраться в безопасное место и ободряюще хлопнул по спине. На лице его играла улыбка, а в движениях больше не чувствовалось былой резкости. Облизнувшись, точно довольный охотой зверь, экаттец толкнул худощавую обузу к скобам лестницы, по которым к ним уже спускался один из рабочих, и ехидно продекламировал: 'Сегодня довесок. За мой счет'.
   - Ты охренел! - вырвалось у связного. - Я как её по шахте подниму?!
   - Че там поднимать! - махнул рукой Ксул. - В лифт её посади.
   - Сам посади, раз такой умный! - осклабился подельник.
   - Ладно, - цыкнул мужчина, передёргивая плечами. - Времени нянчиться с ней нет, иначе на обратный рейс опоздаю. Сунь девчонку в вентиляцию! Сам говорил, у вас система смежная.
  Лицо рабочего, казалось, вытянулось в длину на несколько сантиметров, настолько он был шокирован предложением: о единой системе воздуховодов он высказал идею ещё на этапе планирования их общего дела, но так и не смог её проверить, не пролез.
   - Эта пролезет! - успокоил Ксул, передавая подельнику упаковку с товаром. - По запаху дорогу найдёт. Мы ей сейчас только немножечко поможем.
   - Совсем сдурел! - взревел рабочий, но руки его теперь были заняты, и хитрый экаттец беспрепятственно отщипнул от одного из брикетов маленькую горошинку.
   - Да брось, они не взвешивают! - отмахнулся Ксул, подошёл к Кодаме и вежливо попросил открыть рот. - Да не собираюсь я тебя травить! Жуй!.. Эгетэ мне рассказывала, какая ты умница. Определяешь степень коррозии по запаху... и дорогу найдёшь в два счёта...
   - Производимые тобой действия незаконны.
   - Будь я законником, ты бы, умница, сейчас здесь не стояла, - хохотнул Ксул. - Как ты там удачно сказала?.. Тебе не выгодно нас закладывать. И раз уж ты оказалась внизу, милая, значит носик-то твой не чист. Но у меня нет под рукой бутылки, чтобы выспрашивать, из какого дерьма тебя выловила Эгетэ. Всё! Бывайте!
  Выхватив из-за пояса рабочего причитавшуюся ему награду, Ксул как следует разбежался и спикировал на отправившуюся в обратный путь платформу.
  ѓ - Что он у тебя забрал? - спросила Кодама.
   - Диск с данными, - ответил машинально рабочий и хихикнул, смешок правда вышел какой-то нервный.
  Габбро подняла голову и внимательно посмотрела на высокорослого экаттца: 'С какими данными?'.
  - Ты тут правда не по поручению Академии? - осторожно спросил тот.
   - Нет. Так сложились обстоятельства.
   - Ладно! - вздохнул мужчина, на вид он был моложе Ксула и мягкость характера, очевидно, компенсировал экспрессивной манерой речи. - Пусть вы, умники, и живёте на всём готовом, но удовольствиями вас Академия явно обделила. А нас - информацией. Вот мы и помогаем друг другу немножко...
   - Чем?
   - Разве ты не ощущаешь?! - голос экаттца предательски дрогнул - неужели партия не удалась. - Прилив бодрости!
  Кодама сморщила носик и схватилась ладонью за горло: запахи вдруг стали настолько резкими, что вызвали приступ тошноты.
   - Спокойно! - выдохнул рабочий, облегчённо улыбаясь. - Это безобидные травки! Чтобы продуктивно поработать, а потом расслабиться после тяжёлого дня. Ну всё, пошли!
   - Я не полезу в вентиляцию! - воскликнула вдруг Кодама неожиданно резко и спокойно добавила. - Я для неё физически не подготовлена и у меня нет образца нужного запаха.
  Подельник Ксула прошипел в ответ какие-то проклятия на местном наречии и толкнул её в нужном направлении. 'Что за глупая девчонка - думал он, - всё воспринимает буквально!'
  Будь мужчина чуть более эрудирован, то сразу бы понял, какое золото свалилось ему в руки - находящаяся под воздействием наркотика габбро только что в голос возмутилась, да ещё по собственной воле, - учёные бы дорого заплатили за такое зрелище. Местному же не терпелось поскорее отделаться от своенравной капризной удавки, затягивавшейся с каждой минутой всё туже на его бедовой шее.
   - Тебе не нужно искать выход по запаху, - пробурчал он, подхватывая Кодаму за талию и рывком подбрасывая к люку, - нужно два раза повернуть налево, затем направо, подняться по невысокой вертикальной трубе, снова влево и спрыгнуть. Наверх до технического уровня где-то должна быть лестница. А дальше придумаешь что-нибудь.
   - А если там будет тупик?! - эхом разнеслось по помещению.
   - Тогда приползёшь обратно! - взревел в ответ мужчина и быстрым шагом направился прочь. - Только снимать тебя уже буду не я... Экши ма, Ксул! Последний раз я имею с тобой дело!..
  ***
  Кнолти понуро семенил домой, прокручивая в голове события минувшего дня. Он пребывал сейчас в состоянии полнейшего отчаяния: досадовал на собственную неосмотрительность и проявляемое по отношению к каждому встречному дружелюбие. Вроде бы грамотный специалист, а так легко поверил в то, что Астон Кантон, этот образцовый габбро, мог в действительности привести в свой модуль незнакомку с улицы. И ради чего - поужинать вместе и просто поговорить. Но ладно Астон, всё-таки Кнолти порядком досаждал ему своими дискуссиями на тему либидо, что побудило девушку сходу согласиться участвовать в странном времязатратном эксперименте вместо того, чтобы вникать в местные порядки.
  'Наивный дурак! - сокрушался мужчина. - Кто станет столько времени тратить на чужие нужды по окончании своего первого рабочего дня?! Глупость какая!' Сейчас данная мысль казалась ему очевидной, но присутствие миловидной особы в модуле коллеги столь смутило учёного утром, что ему и в голову не пришло допросить её. А ведь и правда глупо выходит: педантичный Астон Кантон не то оставляет намеренно, не то просто случайно роняет свой магнитный ключ, а дверь оставляет приоткрытой.
  Кнолти очень боялся, что его глупые эксперименты могли так сказаться на психике габбро, что тот сошёл с ума: флирт, пусть и не удавшийся, точно не мог входить в модель поведения Астона, а добиться внеочередной психокоррекции, чтобы его реабилитировать, на Экат было ой как сложно. Однако габбро мог потребовать немедленно расторгнуть контракт с Нтуи Кнолти - это бы Академия позволила, но в таком случае специалист по социальным взаимодействиям уже получил бы соответствующее уведомление. Вместо этого к нему посреди рабочего дня вдруг заявились, распахнув бесцеремонно дверь, нежеланные гости и произвели весьма грубый осмотр кабинета.
  Кнолти с содроганием вспоминал те жуткие пятнадцать минут: сотрудники сиггу-контроля в поисках Астона беспардонно раскидали по полу мебель, оборудование, разворошили все научные архивы и даже изъяли личные вещи габбро, а когда Кнолти вежливо попросил их быть чуть аккуратнее, руку ему вывернули с такой силой, что запястье до сих пор ныло - и это сиггу его даже не задержать пытались, а всего лишь проводили опознание личности. Учёный боялся себе представить, что должен был совершить его ушастый коллега, чтобы довести представителей правопорядка до такого состояния.
  Когда и где он в последний раз видел Астона Кантона?
   - Вчера на работе, - повторил Кнолти с досадой, слова прозвучали столь же невнятно, как и во время допроса.
  Учёный громко вздохнул и прижался к стене чьего-то модуля, утирая со лба крупный пот. Уголки его губ вдруг сами собой поползли вверх, искривляясь в немного нервной ироничной улыбке: 'Они б-больше не позволят мне работать с-с габбро... нет... а ведь я п-почти закончил! Я!..' Руки потянулись ослабить высокий воротник, в глазах на мгновение потемнело, но Кнолти совладал с собой. Он прекрасно осознавал, в каком состоянии находится, и какие эмоции за этим последуют, поэтому решил, что заставит себя сейчас пойти домой, ляжет пораньше спать, а завтра отправится в Академию как ни в чём не бывало и не станет проявлять излишней заинтересованности в деле коллеги, а будет действовать через высшие инстанции. По закону. Чтобы снять с себя любые подозрения.
  Дыхательные упражнения помогли ему окончательно успокоиться, мужчина поправил растрепавшиеся волосы, распрямился и неторопливой походкой направился в сторону своего модуля. Собиралась гроза, её глухие раскаты уже долетали до Кнолти, а цветки сайи в преддверии дождя особенно сильно благоухали. Учёный не выдержал и решительно раздвинул руками плотное сплетение ветвей, намереваясь сегодня сполна насладиться любимым ароматом, даже несмотря на свой, возможно, нелепый вид. Но только он успел забыться, как громкий крик вернул мужчину обратно в гнетущую атмосферу ожидавшей дождя улицы:
   - Держите, кто-нибудь! Она сейчас упадёт!
  Налетевший внезапно порыв ветра сбил с пышных соцветий сайи жёлтую пыльцу, сквозь облако которой навстречу обернувшемуся Кнолти шагнула девушка в грязном платье с рваным подолом, зашаталась и упала учёному прямо на руки.
   - Ко-к... Ко... Ко-о-дама?..
   - Нтуи Кнолти, - прошелестел тихий голосок, - специалист по социальным взаимодействиям.
  Едва ли он представлялся столь официально ещё одной габбро, но Кнолти всё же счёл должным проверить, настоящая ли это Кодама, и потребовал озвучить, что девушка ела сегодня на завтрак.
  Покрытый тонкими чёрточками свежих царапин лоб задумчиво сморщился и после непродолжительной паузы габбро назвала блюда почти в той же последовательности, в которой употребила их утром. Мужчина нервно кашлянул: сам он едва помнил, как был сервирован стол Астона, да и прохожие к подобному издевательству отнеслись с таким неодобрением, что нужно было срочно исправлять положение.
   - Я йе-ё знаю! - воскликнул учёный. - Знаю! Г-габбро они же все на-а-одно лицо. Надо было уб... убедиться. Я с-сам сообщу сотрудникам правоп-порядка. Сам!
  Подхватив сотрясаемую дрожью Кодаму на руки, он поспешил ретироваться в направлении своего модуля, дабы выяснить, где находится ближайший пост сиггу, ведь к стыду своему совершенно не запоминал вещи, не касавшиеся работы.
   - Их поймали? - спросила девушка шёпотом, впиваясь пальцами в грубую ткань верхнего плаща Кнолти, послушно колыхавшуюся в такт движениям учёного.
   - Кого?
   - Астона Кантона, - произнесла Кодама безразличным тоном, не отнимая головы от тёплого плеча, - и нелегала, завладевшего моим телом.
  Кнолти споткнулся, но удержал равновесие, громко кашлянул и огляделся взглядом затравленного зверя - не услышал ли кто. 'Ч-что вы т-такое говорите? - встревоженно прошептал он. - К-как это - завладевшего?.. И не-нельзя не-елегально п-попасть на эту планету'.
   - Я попала, - возразила габбро, поёжившись. - Вчера.
  Кнолти тихонечко хихикнул, выдержал пятисекундную паузу и расхохотался уже во весь голос, до икоты, потому был вынужден поставить Кодаму на ноги.
   - Прсти-ик-те... А сегодня вы-ик... где были? - поинтересовался он, проглатывая большие порции воздуха, чтобы побороть приключившуюся с ним оказию.
   - В Нижнем городе, - честно призналась девушка, чем вызвала у учёного новый приступ смеха. - Отведите меня в модуль Астона. Мне нужна чистая одежда.
   - Я!.. Я вас лучше... в д-другое место отведу, - выдохнул Кнолти, протирая глаза, а свободной рукой решительно хватая её за запястье, чтобы не убежала. - Узнаю только, к-как туда...
   - Мне нужна чистая одежда и болеутоляющие, иначе я не смогу вести продуктивный диалог с представителями Академии, - заметила малышка серьёзным тоном, но проглянувшие из-за туч лучи заката тут же скрасили эту холодность своим золотым светом.
  Губы Кнолти расплылись в улыбке восхищения, и поражённый красотой природы учёный обернулся к смотровой площадке, напротив который они стояли. Небо походило на персиковый мрамор с массивными черничного цвета прожилками, перераставшими к горизонту в тяжёлый грозовой фронт. Яркие полосы цвета плавящегося металла пронзительно вспыхнули на прощание, и свинцовые тучи поглотили эти последние отголоски заката в своём клокочущем чреве. Косые полосы дождя вуалью упали на соседний кластер, а равнина внизу пришла в движение, заволновалась точно море, предвкушая долгожданную влагу, прорвавшийся сквозь ветроломы ветер принёс на своих крыльях её пряные запахи - сухая трава и прибитая первым дождём пыль.
  Крупная капля упала Кодаме на переносицу, две другие оставили на щеках Кнолти причудливые влажные полосы. Учёный отмер и поскорее укрыл измученную девушку своим плащом.
   - Идёмте, п-переждём дождь у меня. Такой быстро заканчивается, - произнёс он тоном добряка, забывая моментально о том, что перед ним стоит нелегалка. - М-можно будет пока п-привести в порядок ваше платье. Кодама!.. Н-не спешите так... Обопритесь мне на руку.
  Едва они переступили порог жилого модуля, и дождь полил стеной.
  Стряхнув с волос капли влаги, мужчина понуро вздохнул: как-то раз они с Астоном тоже попали под дождь, только у дверей его модуля. Как же хотелось сейчас обернуться и обнаружить коллегу безмятежно восседающим на чудном стуле из дутого полимера, заглянуть в его рассудительные фиалковые глаза и спросить, находят ли габбро такое понятие, как ложь, логичным. Ведь даже если допустить, что сегодняшнее признание Кодамы правдиво, то кому-то там на орбитальной станции она непременно должна была соврать, и далось ей это, судя по всему, очень просто.
  Кнолти посмотрел на девушку, подушечка большого пальца его правой руки нервно заскользила вдоль кромки коротко стриженных ногтей: поразительно, сколь грамотна её речь, как контролирует она собственные слова даже находясь в предобморочном состоянии. Его - и того узнала по голосу!
  - П-простите, минами Кодама, как вы попали на Экат? С-сюда... В-вниз.
  - Эта информация может ухудшить ваши отношения с представителями Академии, - предупредила девушка, роняя платье на пол и направляясь неуверенной походкой в сторону душа.
  - П-позвольте! - выпалил учёный, теряя самообладание. - Я очень вас... п-прошу н-не раздеваться в п-присутствии других!
  Кодама повернула на него голову, приоткрыла рот и спросила с отчётливо различимым оттенком заинтересованности в голосе: 'Почему?'
   - Это аб-солютно ас-социально, - вымолвил бедолага с трудом отрывая от нёба пересохший язык, - т-так... не принято! В-вас могут не п-правильно понять.
   - А если от этого будет зависеть моя жизнь?
   - Т-тогда н-наверное можно, - согласился Кнолти.
   - Хорошо.
  Кодама переступила порог узкого цилиндра душевой камеры и без сил опустилась на колени. Вместо воды на Экат использовали специальную обеззараживающую жидкость и нагретый воздух: неприятная субстанция обволокла её тело точно плотное желе и моментально высохла под напором тёплого потока, ссыпаясь вниз уже грязной шелухой.
   - Я п-прошу вас, - долетели до ушей слова Кнолти, - ответьте мне хотя бы одним словом... Вы мне с-солгали сегодня о себе? Меня куда больше волнует Астон, чем отношения с Академией! Я чувствую свою вину!..
   - Нет, - громко произнесла девушка, наблюдая, как исчезают в щели воздухозаборника последние чешуйки; её снова мутило. - Я голодна.
  Страдалица прижалась головой к нагретой воздушными потоками поверхности и какое-то время просидела так без движения, с закрытыми глазами и тяжело вздымающейся грудью. Ей вдруг овладел приступ клаустрофобии: габбро точно снова очутилась в той тёмной узкой вентиляционной шахте, о стены которой вся исцарапалась в попытках допрыгнуть до края злополучного вертикального сегмента. Ладони Кодамы упёрлись в стенки душа и заскользили в нервном танце вверх, утягивая за собой налитое тяжестью тело, но разнёсшиеся по комнате стоны Кнолти, так вовремя ударившегося ногой о стул, вернули девушку к реальности. Габбро поспешила покинуть тесную кабинку.
  Обмотавшись плащом, дабы соблюсти требование учёного относительно её наготы, Кодама подошла пошатывающейся походкой к столу и опустилась на тот самый стул, на котором обычно сидел Астон.
   - Ох, как же вы похожи! - выдохнул Кнолти, аккуратно приглаживая пальцами всклокоченные лиловые прядки и пропадая на мгновение в бездне аметистовых глаз, таких же глубоких и безмятежных, как у его коллеги. - Ах да, ужин!.. Вот! Ешьте, что хочется. И п-простите м-мою бестактность, но... почему вы... сразу не сказали мне, что незаконно н-находитесь на Э...
   - Меня не спрашивали, - ответила Кодама, бросая взгляд на окно - дождь ещё хлестал по нему. - И мои действия не противоречили закону, потому как на основании присланного мне приглашения я имею право пребывать на поверхности планеты вплоть до момента расторжения контракта. Но документ этот был сегодня украден Астоном Кантоном и, скорее всего, поспособствовал его побегу с планеты.
   - Не-ет, - прошептал Кнолти, сцепляя в замок затрясшиеся пальцы. - Минами Кодама, нет! Астон п-прекрасный сотрудник! Он н-наверное... специально так поступил... чтобы защитить вас! П-понимаете, пригласив вас к себе он как бы... к-как бы взял за вас ответственность.
   - Габбро несут ответственность только за себя.
   - Хорошо! Д-давайте поступим так, - начал неуверенно Кнолти. - У-у меня есть основания в-вам не доверять. У-у вас мне т-тоже, как я вижу. Так что п-пойдём вместе в модуль Астона и о-осмотрим его. А завтра... З-завтра изложим свои доводы Академии!
   - Это меня устраивает.
  Девушка переключила своё внимание на еду, а учёный принялся приводить в порядок её платье. Звук дождя тем временем стих, и они решили обыскать модуль Астона сегодня. Боясь, как бы вечерняя прохлада не свалила и без того уставшую габбро, Кнолти вновь уступил ей свой плащ, сам же крепко обхватил себя руками, но скорее по причине нервов, нежели от холода, и насупившись шагнул на увлажнённую ливнем улицу. В кои то веки мужчина не порывался говорить вслух, но вёл с самим собой ожесточённый мысленный спор, до последнего отказываясь верить в то, что его коллега действительно пропал.
  С каждым новым шагом Кнолти охватывало всё большее волнение, достигшее апогея к моменту, когда он увидел, что дверь модуля Астона снова приоткрыта, вот только выходит из неё не габбро, а сотрудник сиггу-контроля в приведённой в боевой режим форме, с изъятым рабочим экраном в руке.
   - Астон Кантон?! - рявкнул великан грозным тоном, метнувшись к закутанной в плащ девушке.
   - Нет, - ответила Кодама на удивление спокойно, заливаясь вдруг парой громких мелодичных чихов.
  Лапища сиггу перехватила её руку и рванула на себя, грубо выкручивая запястье. Сотрудник произвёл опознание личности.
   - Астон Кантон, - пробасил он холодно, наводя на габбро лазер прицела и рывком сдёргивая с её плеч тяжёлый, набравший влагу плащ. - Как вы объясните своё отсутствие на рабочем месте и произошедший сегодня в порту инцидент?
   - На меня напали, - ответила Кодама не задумываясь. - По пути на работу. Нападение было произведено со спины, однако я смогу опознать нападавшего по голосу.
   - Он говорил с вами?!
   - Хотел узнать моё имя, - спокойно пояснила девушка.
  Кнолти замотал головой, моргнул несколько раз, да так и замер с открытым от удивления ртом. Кажется, он был тут третьим лишним.
   - Астон Кантон, - прошипел сиггу, прищуриваясь и с силой сжимая тоненькое запястье, дабы боль спутала жертве сознание, - задержанный был в женской одежде. Как и вы.
  Кодама даже не поморщилась. К грубому обращению она за минувший год успела привыкнуть: порой синяки у девушки не сходили неделями, а капитан запрещал их лечить, говорил, чтобы смотрела на них и думала, как отвечать старшим по званию. Габбро очень много думала, очень старательно училась и в итоге в совершенстве овладела техникой обмана.
   - Это эксперимент, - ответила она недрогнувшим голосом, - Нтуи Кнолти хотел выяснить, является ли одежда основополагающим признаком отличия габбро друг от друга.
  Сиггу пристально посмотрел на учёного, и у того внутри всё похолодело. Кнолти огляделся в поисках поддержки, какого-то знамения, знака... но жизнь вокруг текла размеренной рекой, обыденной до тошноты.
   - П-по-о... П-понимаете... - залепетал Кнолти, облизывая жадно губы, - г-габро так п-похожи.
   - Полагаю, эксперимент признан успешным, - заметила Кодама, - раз ни нападавший, ни службы правопорядка не распознали во мне мужчину. Также полагаю, что личные вещи могут быть мне возвращены, если инцидент в порту был благополучно разрешён.
   - Астон Кантон, - сиггу начал терять терпение, но постарался произнести как можно более вежливо, - личные вещи вы получите только от представителей Академии и только после того, как объясните им, почему службы правопорядка весь день искали вас, хотя должны были ряженую девку!
   - Я также сообщу им о ваших действиях, - прозвенел на прощание голосок девушки, потиравшей пальчиками покрасневшее запястье.
  Сиггу ничего не ответил. Проводив его взглядом, Кнолти без сил рухнул на стоявшую перед входом скамейку, посмотрел сначала на приоткрытую дверь, потом на девушку и тихонько простонал, закрывая лицо рукой. Кодама опустилась рядом. Плащ так и остался лежать у их ног.
   - Промокнете, - вздохнул учёный.
   - Я слишком устала, - ответила габбро, руки её безвольно упали на колени.
  Некоторое время они сидели молча, смотря на прояснившееся вечернее небо, густо синее, с отчётливо уже различимыми звёздами и яркими искорками последних грузовых шаттлов.
   - П-поверить не могу! - выдохнул Кнолти, немного приходя в себя. - Вы и правда врёте! Им... Мне... С-с такой лёгкостью! Как?!
   - Просто сопоставляю факты. Это удобно.
   - Но!.. Он назвал вас Астоном! Это же... н-нелогично. Это д-должно было вас задеть!
   - Я слишком устала, - повторила Кодама, - и считаю, что заниматься подобными вещами должна Академия.
  - Не-ет, - запротестовал вдруг Кнолти, - нет! Е-если вы не подменяли себя на Астона, з-значит это сделал сотрудник Академии. Значит!.. Вас... Вас... специально сюда н-направили... Кто м-может знать о вашем умении лгать, минами Кодама?.. Н-не знаете?.. Т-тогда у меня есть к вам п-предложение...
  - Какое?
  - С-сделать из вас Астона. Н-настоящего Астона Кантона.
  
  Глава 2
  
  Плотно сомкнутые пальцы мягко коснулись его лба, оставив после себя холодящий кожу отпечаток. Мальчик открыл глаза, облизнул пересохшие от волнения губы и обвёл взглядом собравшихся в тесный круг соплеменников. Изящная чуть тронутая сеткой морщин ладонь протянула ему увесистую долблёную миску. Варро знал, что за жидкость сейчас в ней колышется, но как преемник ашарба он обязан был пить первым, сколь бы противно это ни было. Задержав дыхание, мальчишка припал губами к шершавому краю, сделал уверенный глубокий глоток и поскорее передал напиток единения стоявшему по левую руку старцу. Солоноватая на вкус жидкость защекотала горло, и Варро едва сдержался, чтобы не кашлянуть. Это было бы очень плохо: любой посторонний звук во время обряда мог спугнуть душу.
  Пламя хищно стрекотало, набрасываясь с жадностью изголодавшегося на выстилавший ложе сушняк, а отдельные языки его уже дотягивались и до обёрнутого в длинные листья тела. Маленький преемник смотрел на похоронный костёр, на выкрикивавшего изрику лёгкого пути ашарба, на членов племени, неистово сжимавших ладони друг друга, на кровавые метки, украшавшие их лбы, и осознавал, что придёт время, когда танцевать перед огнём будет уже он. Десять, может, двадцать смертей ещё обойдут его стороной, но настанет день, когда длинноволосый статный учитель больше не сможет стоять на ногах, и его душу Варро проводит первой.
  Выдолбленная из крепкой древесины миска опять очутилась в изящных руках ашарба, и 'говорящий с планетой' резким движением выплеснул остатки бурой жидкости навстречу жаркому пламени. В следующий момент худощавое тело мужчины выдало мощную горловую трель, и собравшиеся непроизвольно вздрогнули. На лице ашарба выступил пот, но дребезжащая мелодия всё лилась и лилась из его уст, эхом разносясь по деревне. Наконец голова его запрокинулась, и мужчина изрёк срывающимся голосом:
  - Душа ушла.
  Костер тут же затушили. Утром пепел его кратковременного буйства развеют над пашней в качестве удобрения, сейчас же ни единого плача скорби не раздастся в этой деревне. Все просто вернутся к своим делам: старики будут говорить, женщины пойдут укладывать в кровати детей, а молодёжь отправится в пряные травы или под полог исполинского леса, чтобы праздновать начало сухого сезона. Настаёт время коротких и тёплых ночей.
  Седой старик с покрытой тёмными пятнами кожей особенно внимательно наблюдал за тем, как старшие мужчины ворошат горячую золу: совсем скоро и его изъеденное солнцем и солью тело послужит подобным образом этому племени. Мужчина пришёл в деревню с месяц назад, под конец дождливого сезона, исхудавший от долгого пути и донимавшей его чесотки. Кожа спадала с опухших плеч лоскутами, а язвы на руках и ногах кровоточили, но здешний ашарб не зря слыл искусным врачевателем.
  - Нийхе, - позвал старика Варро, осторожно трогая того за руку, - а как в вашем племени провожают умерших?
  - У нас-то? Едят.
  Глаза мальчика изумлённо распахнулись, он даже отпрыгнул на шаг.
  - На солончаках еды мало, - пояснил мужчина, - земля суше моих рук. Если погонщики не приходят в срок - туго приходится. Тогда мы едим вяленое мясо.
  - Да как же вы можете есть мясо своих родных?! - воскликнул Варро, взмахивая руками. Ему даже разведённая кровь была противна на вкус.
  - Что поделать... - вздохнул Нийхе, качая головой. - Это крайняя мера, чтобы живые могли жить. Если окажешься в наших краях и тебе доведётся есть чук-чу... Помни, что это наша последняя еда.
  - Я лучше поголодаю, - тихонько буркнул Варро и весь так и вздрогнул, представив на мгновение, как откусывает плоть собственной руки.
  Нийхе закашлялся. К нему подошла женщина, приютившая старика в своей хижине, и они неспешно двинулись к дому. Скакавшая рядом маленькая девочка, впервые видевшая похороны, с интересом дотрагивалась до высохшей на лбу крови и спрашивала, будет ли она теперь такой всегда. Варро кисло усмехнулся, почесал ключицу, затем нагнулся за ритуальной миской и побрёл на окраину деревни. Перед сном ему ещё нужно было набрать для ашарба воды.
  Петляя среди мягко мерцавших во мгле ночи свай, мальчик размышлял о предстоящем сухом сезоне. Пространство под отстоящими на метр от земли хижинами тогда сделается для детей самым желанным местом, спасительным пристанищем от полуденного зноя. А с началом сезона дождей - и от воды с неба, правда, наступать в мягкий мох будет уже не так приятно. Варро плюхнулся на живот и заполз под одну из хижин, потёрся лицом о молодые стебельки, втянул носом чуть кисловатый аромат свежей выпечки - женщины готовили лепёшки на продажу. Хороший год предстоит, если они уже сейчас не успевают завершить свои дела к полуночи.
  Мальчик мечтательно улыбнулся, предвкушая прибытие в деревню погонщика: будут нескончаемые рассказы, особый ужин и, конечно же, обмен товарами, среди которых кроме так необходимой им соли и лечебных минералов обязательно будет что-нибудь диковинное. А от самого погонщика будет веять солёным потом, пряными травами и каким-то едва уловимым оттенком не то свежести, не то кислинки перебродившего напитка. Никто в деревне так не пах даже после дня охоты в травах. Варро именовал его запахом свободы.
  Тихое перешёптывание выдернуло мальчика из сладкой дрёмы, он перевернулся на живот и подполз к краю хижины. Под соседней постройкой слышалась какая-то возня, и Варро проворно перескочил улицу, чтобы поучаствовать.
  - Преемник ашарба!.. - зашептались мальчишки, спешно пряча под рубахи краденые лепёшки, однако запах выдал их.
  - Вы знаете правила, - заважничал Варро, вытаскивая из-за пазухи крохотный футлярчик из высушенного плода бое-бое и хорошенько его встряхивая.
  - Откуда у тебя светляк?!
  - Поймал в лесу, - протянул мальчик, вглядываясь в лица воришек хитро прищуренными глазами. - И, если вы со мной поделитесь - я буду молчать.
  - Пойдёшь против воли планеты? - фыркнул один из его ровесников.
  Но Варро так просто было не пристыдить. Хитрец скорчил мордочку и протянул поучающим тоном, что планета велит им заботиться о других. Наверное, очень неприятно ощущать, как хлещет по голой коже метёлка жёсткой сухой травы - за кражу лепёшек, кажется, так наказывают. Но если они разделят пищу с преемником ашарба, стало быть, это уже не воровство, а подношение.
  - Ты ведь и так их каждое утро получаешь!
  - Горячие вкуснее, - промурлыкал мальчуган, откусывая знатный кусок. - Я п-хопрощу за фас у источника.
  Уткнувшаяся вдруг в ребро ритуальная миска напомнила ему об обязанностях, которые до сих пор не были выполнены. Варро облизнулся, запрятал скудный источник света обратно под рубашку и важно продекламировал изрику доброй трапезы. В такие моменты он уже не считал заунывные песнопения бесполезными. Тихонько хихикнув на прощание, мальчуган спешно откланялся.
  Крепкие ноги в мгновение донесли его до окраины деревни, но проходить сквозь светящуюся, ощетинившуюся острыми шипами арку Варро не стал, а с разбегу прыгнул в воду. Пятиметровый ров он преодолел играючи, плескаясь и громко шлёпая по поверхности зажатой в руке миской. Выбравшись на противоположный берег, мальчик громко протяжно крикнул, предупреждая лесную живность о своём появлении, и побрёл к ближайшему источнику. За спиной у него болтался сшитый из коры дерева бурдюк, а тяжёлую миску мальчуган протирал сорванным на ходу пучком мха.
  Маленькое округлой формы озерцо блеснуло среди чёрных стволов едва различимыми бликами. Варро потряс плод бое-бое и аккуратно прокрался по мшистым камням к самой кромке воды. В разгар сухого сезона светляки укрывают этот источник сплошным ковром, и он полыхает будто горящее масло, но обжигает точно лёд. Продолговатый бурдюк с глухим кваканьем погрузился в воду на треть собственного объёма и так долго не желал тонуть, что у Варро свело пальцы.
  - Набери и мне воды, - раздался вдруг за спиной женский голос - мальчик от испуга чуть не столкнул в воду свой маленький источник света.
  - Чего подкрадываешься точно зверь, Мирасиса! - возмущённо фыркнул он, вытаскивая на камни отяжелевший бурдюк и деловито его закупоривая.
  Узкие лодыжки с рельефно очерченными икрами мелькнули на мгновение в тусклом свете его самодельного фонарика, и в лицо Варро полетел комочек сырого мха.
  - Ещё раз так меня назовёшь - ударю! - предупредила красавица, отпихивая его босой ступнёй и опуская свой бурдюк в ледяную воду. Руки её непроизвольно вздрогнули.
  - Ашарба нельзя бить, - важно заметил Варро, отпихивая в свою очередь девушку и ловко подхватывая её бурдюк.
  - Ты ещё не ашарб!
  - Когда стану - нареку тебя вечной девственницей, - предостерёг мальчик с показным безразличием. - Но могу и простить тебе эту оплошность, если заплетёшь мне косички.
  - Бери миску и пошли, мелкий вымогатель! - прошипела Мирасасси, перебрасывая тугой влажный ремень себе через плечо, а в свободной руке сжимая светляка Варро.
  - Смотри, не раздави! - прикрикнул на неё мальчик. - Знаешь, сколько я за ним гонялся!
  - Представляю, маленький бездельник, - подумала про себя девушка, но вслух говорить не стала.
  Мирасасси была старше его на шесть лет и уже вступала в прекрасную пору первых страстей, однако при редкой своей красоте была столь же разборчива и твёрдо отклоняла предложения случайных ухажёров. В планах у красавицы было стать спутницей никак не меньше, чем вождя какого-нибудь племени, потому девушка была терпелива. Когда Варро и другие мальчишки не дразнили её, коверкая имя, Мирасасси и с ними была добра и терпелива.
  - Ашарб должен быть мудр и рассудителен, - говорила она, расчёсывая длинные медного цвета пряди.
  Варро же отвечал, жмурясь от удовольствия, что ребёнок в силу собственного возраста просто не может быть мудрым и рассудительным.
  - Но ребёнок может перестать нагло пользоваться своим положением и начать совершенствоваться в том деле, которое ему предназначено судьбой.
  - Успею ещё, - отмахнулся мальчик. - Мира, а ты бы хотела покинуть нашу деревню?
  - Только в качестве чьей-то спутницы, - ответила девушка, ловко сплетая ему волосы в витиеватую косу.
  - Скучно, - пробубнил Варро. - Ты о чём-нибудь ещё вообще думаешь? Например, где наш лес кончается... Погонщики в него не заходят. Ашарб тоже не дальше, чем до своего источника. Но не может же он быть бесконечным!
  Мирасасси неодобрительно цыкнула.
  - Неужели тебе не интересно?! - не унимался мальчик.
  - Мне интересно выполнять волю планеты, - ответила девушка. - Если от края твоего леса будет зависеть чья-то жизнь - я пойду его искать. В противном случае это пустая трата времени. Думай все как ты, Варро, мы бы голодали. Закончила.
  Маленький хитрец радостно подпрыгнул и принялся тут же ощупывать новую причёску. Руки Мирасасси сотворили настоящий шедевр - вот кого ашарбу бы следовало сделать своим преемником. Даже волосы у неё были того самого медно-рыжего оттенка, вот только родилась она не мальчиком.
  Варро перевернулся на живот, подпёр руками голову и уставился на осуждающе нахмурившуюся девушку. При всех своих талантах и умениях она всё же кое в чём была не права. Если бы никто не думал, как он, не стремился бы к чему-то новому - они бы ели пресную еду и ходили бы в однотонной грубой одежде. Ведь закоренелому жителю деревни никогда бы не пришло в голову стать погонщиком, не хватило бы духу пройти сквозь протянувшиеся до горизонта травы и попробовать на вкус соль.
  Почему вообще их мир так устроен? Почему души умерших обязательно поднимаются в небо и светятся по ночам? И почему все так безоговорочно верят ашарбу?
  Вопросы слиплись в его голове в один невнятный ком, а отяжелевшие веки вдруг сомкнулись, и мальчик широко зевнул. Опустив голову себе на руки, он свернулся клубочком и тут же уснул. Мирасасси тихонько встала, порезала себе палец и аккуратно прислонила его Варро ко лбу: ашарб велит не смывать метку раньше рассвета нового дня, но ветренный преемник опять про это забыл.
  Мира разбудила его за полчаса до рассвета.
  Проведя рукой по усеянному капельками росы мху, Варро умылся, потянулся, широко зевая, и побрёл к самому высокому строению. Просыпающаяся ото сна деревня походила на скопление гигантских ульев. Пузатые у основания хижины с круто сужающимися кверху крышами, шершавые от наслоенных друг на друга пластов вымоченной коры, стояли в немом оцепенении, ожидая рассвета. Ещё не сновали под их сваями крикливые углюцы, выискивая мелких насекомых и питательные семечки, не тянулись тонкие струйки дыма из торчащих под углом пустотелых стволов.
  Последние звёзды стремительно блёкли, и утреннее небо начинало разгораться красками, однако земля ещё приятно холодила стопы. Мальчик проворно вскарабкался по свае на площадку перед входом - ашарб на ночь убирал лестницу, - скинул тяжёлый бурдюк и сел на самом краю, свесив вниз ноги. Эта хижина стояла выше остальных, и ничто не загораживало от него горизонт, так что Варро мог первым встречать новый день, и ему это очень нравилось.
  - Я ждал тебя вечером, - раздался за спиной голос.
  Краешек светила показался на небосводе, и травы в том месте заполыхали алыми бликами.
  - Я же успел к утреннему омовению, - оправдался Варро.
  - Сегодня пойдёшь к источнику, - изрек ашарб, наблюдая за восходом. - Просить о хорошем урожае и справедливой погоде.
  - Из-за того, что я принёс воду сейчас, а не вечером?! - возмутился мальчик, не заметив в порыве эмоций, что учитель хромает. - Да и чего просить... В прошлый сезон просили, а пекло, как на углях! Слепцы всех перекусали!
  - Да, - согласился ашарб, с трудом присаживаясь - лодыжку его украшали свежие царапины от челюстей. - А под конец сезона их панцири мы дорого выменяли. Погода была справедлива.
  - Согласен есть пресное мясо, - буркнул в ответ мальчик, нехотя поднимаясь, чтобы приготовить учителю завтрак.
  - Не произноси тех слов, о которых пожалеешь, - напутствовал мужчина, закуривая длинную тонкую трубку. - Слова ашарба пророчески.
  - Я еще не ашарб. И почему я вообще должен им быть? Кто вообще выбирает ашарба по цвету волос?! Может, я хочу быть погонщиком!
  Варро с остервенением куснул лепёшку, поглядывая исподлобья на мужчину - сейчас опять начнёт поучать, что ничего не случается просто так и нужно выполнять ту миссию, ради которой ты сюда послан, только тогда ты будешь пребывать в благости... Но что это за глупые суждения! Жить тем, что тебе навязали другие - почти что рабство!
  Однако сегодня 'говорящий с планетой' промолчал. Его длинные медного цвета волосы, скрученные в тугие косы, были собраны на затылке в замысловатый пучок. Седина ещё не коснулась их, хотя мужчина был далеко не молод. Смотря на его узкое загорелое лицо, Варро представлял, каким сам будет в этом возрасте. Хоть нравоучения ашарба ему и претили, но отменному здоровью учителя мальчик завидовал.
  - Разотри мне сурьи с меловым порошком и ступай в рощу, - произнёс мужчина, передавая преемнику опустевшую миску.
  Варро насупился, однако выполнил просьбу без пререканий: ему стало стыдно, что не принёс воду вчера. Кажется, ашарбу пришлось извлекать слепца из ноги силой, а это далеко не приятные ощущения.
  Прибрав немного хижину, мальчик кинул в наплечный мешок всё необходимое, свесил вниз лестницу и припустил бегом к арке. Варро не хотел, чтобы кто-то знал, куда он идёт, поэтому бежал до тех пор, пока широкие наклонённые набок кроны драковых деревьев не скрыли его из виду. Быть преемником ашарба ему в целом нравилось: с малолетства баловень получал всё лучшее и не знал отказа во внимании, однако от заучивания нудных изрик и зубрёжки рецептов снадобий любознательного мальчугана выворачивало наизнанку. Он терпеть не мог подолгу сидеть за одним делом.
  - Зачем только глупый слепец его тяпнул! - злился мальчик, круша яростными ударами попадавшиеся на глаза молоденькие пузырники. - Ушёл бы без меня! На весь день!..
  Тут его осенило: ашарб ведь не ждёт его раньше заката и проверить, как именно ученик провёл этот день никак не сможет. Варро встрепенулся, улыбка заиграла на его лице, и хитрец припустил вперёд с лихой прытью. Сегодня он свободен! И если бежать быстро, то он, возможно, узнает, где кончается лес.
  Нахоженные тропы, однако, быстро сошли на нет, и мальчик был вынужден перейти на шаг: в подстилке мха ноги порой тонули по щиколотку. Пробираться сквозь поляны его соцветий почти метровой высоты, выскакивавших на своих длинных голых стеблях в каждом сколько-нибудь освещённом месте, было тяжело. А занимавшиеся цветки к тому же дурно пахли. Варро чихал, зажимал пальцами нос и громко ругался, но плотно сомкнутые кроны бое-бое почти не пропускали вниз ветер, и островки въедливого запаха мальчик стал обходить стороной.
  Увидев, как по одному из широких стволов сползает к нижнему ярусу лиан падальщица, Варро и к деревьям начал приближаться с опаской, а сквозь частокол молодняка протискивался крепко зажмуриваясь. Мягкие побеги с редкой листвой легонько хлестали мальчика по коже. Большинству из них не суждено будет достигнуть света: зачахнут в душной низине леса и свалятся под корни исполинам родителям, где их бесследно переработает мох. Но первыми вкусят сладкой сердцевины непоседливые варьетки, кочующие группами между драковых деревьев в поисках плодов. Варро нравились эти маленькие смешные зверушки с зелёным под стать мху мехом и пушистым кремовым брюшком. Но сейчас пронзительно кричащие при его появлении создания вызывали у мальчика тревогу, а не умиление. Лес стал его напрягать. Переползая с сопением через стволы павших исполинов, Варро чувствовал себя чужим в этой чаще. Семидесятиметровые бое-бое, лишённые веток почти на всём протяжении крепкого ствола, давили на него своим величием, а в шелесте их жёстких листьев слышался укор. Но мальчик не хотел сдаваться.
  К полудню духота в полной мере вступила в свои права, и тяжёлый воздух окутал тело влажным коконом: прилипшая одежда начала досаждать. Больше неё раздражали только падавшие сверху коробочки от плодов бое-бое, больно бившие мальчишка по плечам и затылку, если ему случалось в неподходящий момент проходить под кроной, которую выбрали своим обеденным столом пучеглазые мтушки.
   - Прочь! Надоели! - крикнул Варро, задирая голову, но маленькие серые точки только громко передразнили его и обстреляли новой партией снарядов.
  А за спиной вдруг лопнула с глухим треском бархатная серо-голубая кора, обнажая свою ржаво-рыжую преемницу. Процесс линьки дерева никогда прежде не вызывал у Варро столько страха и отвращения: наверное, такими же вот ломтями в деревне Нийхе стругают мясо.
  - Перестань пугать меня! - крикнул мальчик, затравленно оглядываясь. - Я просто хочу узнать, какая ты!
  Ответом планеты послужил прилетевший по макушке плод. Попробовав его, Варро скривился - незрелый. А так хотелось пить. Мальчик огляделся в поисках горшечной лианы: одна как раз росла достаточно низко. Внимательно изучив дерево на предмет ползучих падальщиц, Варро подскочил к вытянутым плотным цветкам и с наслаждением выпил скопившуюся в природном сосуде сладкую воду. Сахар подействовал на него ободряюще, мальчик даже подумал влезть на одно из драковых деревьев и посмотреть, не забрезжит ли где просвет. В его распоряжении оставалось не больше пары часов, но искатель приключений никак не хотел возвращаться ни с чем: если уж не край леса, так может что полезное для племени обнаружит.
  Варро ухватился руками за тугие мясистые ветки, подтянул к груди ноги и ловко оседлал одну из развилок. Наклонённая набок крона даже не пошатнулась. С этого ракурса она походила на клубок спутанной проволоки, и мальчик легко взобрался по изгибам ветвей до верхнего яруса.
  - Пыш, трусихи! - веселился он, вспугивая дремавших варьеток. - Пыш! Пыш!..
  Добравшись до верхушки, мальчик удобно расположился в люльке из сплетенных между собой ветвей, бросил на живот пригоршню сладких ягод и принялся обозревать окрестности. Стволы бое-бое были повсюду. Толстые и тонкие, увитые лианами или поражённые плесневым мхом - от рыже-голубых разводов их коры рябило в глазах, а от выделяемого листьями дракового дерева эфира тянуло в сон. В погоне за временем Варро забыл, что неспроста варьетки всегда спят на нижних ветвях, а сборщики плодов обязательно повязывают на лицо влажные полосы плотной ткани.
  Голова мальчика коснулась мягкой древесины, и багровые бусинки ягод выпали из разжавшейся ладони. Он уже почти провалился в сон, как вдруг на грудь приземлилось что-то тяжёлое и цепкое. От испуга Варро чуть не вывалился из образованной ветвями люльки. Молодая мтушка, неопытная пока в прыжках на дальние расстояния, оттолкнулась от его коленей своими жилистыми лапками и с пронзительным криком сорвалась вниз, расправляя кожистые перепонки. За ней тут же стремительно спикировало какое-то пёстрое существо, схватило жертву в полёте и с силой впечатало в ствол ближайшего дерева. Удерживаясь на шершавой коре когтистыми лапами, хищник повел по сторонам пернатой головой и принялся рвать острым клювом бездыханную добычу.
  Произошедшее настолько взбодрило Варро, что он скорее полез вниз, не обращая внимания ни на ноющую боль в груди, ни на душившие его кашлем приступы тошноты. Свалившись в мягкий мох, мальчик уткнул в него своё лицо, и щёки тут же увлажнились слезами. Ему было очень обидно за свою глупость: заснул бы на драковом дереве навечно, если бы не та маленькая мтушка. И за что ей такая судьба...
  - Не пойду я к твоему источнику, - буркнул Варро, растирая кулаком слёзы. - И о погоде просить не буду! Я не такой глупый, как ашарб!..
  Недоеденная тушка шлёпнулась в мох в нескольких метрах от него, а кроны бое-бое тревожно засвистели. Мальчику тоже стало не по себе: он не мог вспомнить, с какой стороны подходил к злополучному дереву. Варро запаниковал, принялся метаться, но лес казался ему одинаковым, а духота лишала рассудка. Вскоре жажда повергла его на колени, и мальчик вспомнил, что пил из низко растущей горшечной лианы. Таких здесь немного - вот и ориентир. Почесав горящее от волнения ухо, Варро заставил себя подняться на ноги и, пошатываясь, побрёл к нужному дереву. Руки его тряслись, и влага из цветка проливалась на нервно вздымавшуюся грудь - мальчик лакал, точно дикий зверёк. Утерев перепачканной ладонью губы, он привалился спиной к могучему стволу и хрипло вздохнул. Рассудок потихоньку брал верх над паникой и Варро вспомнил, что может ориентироваться по солнцу. Полдень миновал, значит, направление, в котором падают пробивающиеся сквозь крону лучи, укажет ему путь домой.
  Уши мальчика вдруг уловили тихие раскаты, однако послеполуденные ливни обычно поднимали перед собой сильный ветер, а бое-бое сейчас едва шелестели листвой. Варро встрепенулся. Урчание сделалось более громким, и его источник оказался куда ближе, чем дождевые облака.
  У мальчика похолодели ладони - в пятнадцати метрах от него слегка пружинил на мощных лапах крупный зверь с лоснящейся тёмно-синей шкурой, и глаза его неотрывно наблюдали за своей перепуганной жертвой. Животное припало к земле, выполнило короткую перебежку к зарослям мха и снова замерло, тихонько урча. Его длинные тонкие хвосты неистово закрутились в предвкушении охоты, а немигающие глаза с узкими точно щепка зрачками лишили Варро воли. Мальчик тихонько всхлипнул, попытался пошевелить онемевшими ногами, но только неуклюже дёрнулся, и зверь прыгнул.
  Варро завизжал так громко, что у него заложило уши. Каким-то невероятным усилием он заставил себя сжаться в комок и закрыл руками голову. Когти зверя со скрежетом впились в кору совсем близко от его затылка, затем раздалось предостерегающее шипение, сменившееся звуками борьбы. Падальщица и тёмно-синее чудовище сошлись в короткой схватке, но единственный свой козырь - ядовитое жало - ей так и не удалось применить.
  Раздался звук смыкаемых челюстей, и за шиворот мальчику полилась тонкой струйкой горячая липкая жидкость. Варро всхлипнул. Один из хвостов зверя больно хлестнул его по ногам, а туша отодранной наконец от ствола падальщицы черканула своей склизкой чешуей по спине. Возня на том стихла, и мальчик набрался смелости приоткрыть один глаз: грозный хищник с упоением возил свою добычу по мху, катаясь затем с громким урчанием в натёкшей с её туши крови.
  Варро тихонько перевернулся на живот и аккуратно, не сводя глаз с тошнотворной сцены, отполз за ствол дерева, встал на ноги и бросился бежать. Увлечённое игрой животное его не преследовало.
  К исходу дня, исцарапанный и обессиленный, в рваной одежде, он, наконец, выбрался из леса метрах в пятидесяти от родной деревни. Варро обнаружили возвращавшиеся с охоты мужчины. Отмыв мальчика в окружавшем деревню рве, они принесли его к общему месту и скорее убежали за ашарбом.
  - Что с тобой случилось? - раздался над ухом голос Мирасасси, девушка осторожно коснулась ссадин на его коленях. - Варро?.. Хочешь воды?
  Он только кивнул в ответ, стыдливо отводя глаза.
  - Ты искал край леса? - догадалась девушка, поднося к его губам миску из панциря слепца. - Ничего... все мы...
  - Он бесконечный! - крикнул мальчик, вырывая миску и с чувством швыряя её прочь. - Бесконечный и отвратительный!
  Кто-то из детей громко заплакал.
  Варро понял, что посмотреть на него собралось уже пол деревни, но он был слишком слаб, чтобы убежать, поэтому просто уткнулся лицом в мягкий мох и пробубнил, чтобы убирались прочь.
  - Мы переживаем за тебя, - начала было Мирасасси, поглаживая его по волосам.
  - Нечего переживать!
  На общее место вышел ашарб, приблизился вплотную к Варро, и больно схватил того за ухо. По внешнему виду ученика он сразу понял, что мальчик сегодня был совсем не на источнике. Не произнося ни слова, мужчина подтащил упирающегося преемника к позорному столбу, упёр в него лицом и плюнул в затылок. Варро впился ногтями в рассохшуюся древесину, стиснул зубы и всеми силами постарался удержать внутри слёзы. Плевки один за другим достигали его макушки - каждый член племени обязан был повторить избранное ашарбом наказание, а мальчик, если желает получить прощение, обязан был терпеть. 'Ненавижу тебя', - подумал Варро, сползая потихоньку по столбу на землю.
  - Завтра будешь просить о справедливой погоде, - произнес ашарб, ознаменовывая своим голосом окончание наказания.
  - Поди попробуй заставь меня, - прошептал сквозь зубы мальчик, поднимаясь на ноги и поскорее удаляясь к их хижине. - Я эту планету больше ни о чём просить не буду.
  ***
  Сегодня Сэккар выгнал своё стадо ещё затемно. Устроившись на широкой ритмично покачивавшейся спине вожака, мужчина довольно быстро задремал и лишь изредка приоткрывал глаза, чтобы убедиться в правильности курса. С каждым разом тёмная полоса на горизонте становилась всё выше, приобретая постепенно очертания леса, но остроты зрения погонщика пока не хватало, чтобы отыскать на её фоне цель своего путешествия.
  Стадо продвигалось медленно, то разбредаясь на десятки метров, то вновь кучкуясь плотной группой. Животные были заняты поиском соцветий серебрянки. Когда пышные метёлки попадались им на пути, от пушистого лилового шара тут же отделялась голова на длинной шее и срывала лакомство прямо на ходу. Оклюсы прекрасно себя чувствовали среди трав: пища всегда была у них под ногами, а длинный плотный мех не допускал к телу паразитов и защищал от холода. Волосяного покрова были лишены только шея и ноги, но кожа последних была такой грубой и толстой, что даже острые листья сибута не могли её порезать, а вырабатываемый железами мускус отпугивал вездесущих слепцов.
  Пятиметровые гиганты, однако, отличались своенравием: любили покусывать друг друга за шеи и устраивать стычки у водопоя, плевали в тех, кто им не нравился. Тогда погонщик прибегал к хлысту. Особенно расторопным приходилось быть во время навьючивания или когда вожак вдруг проявлял характер в отношении молодняка. Однако недюжинная выносливость оклюсов и их удивительная способность чуять воду перекрывали все недостатки - не существовало более быстрого и надёжного способа пересечь травяные просторы, особенно в сухой сезон.
  Меж тем занялся рассвет. Сэккар поначалу кутался в плотное грубое одеяло, но вступавшая в свои права жара победила. Хлопнув надоедливую мушку и растерев ладонью пот по жилистой шее, мужчина окончательно проснулся. Он планировал оказаться в этих краях на месяц позже, но боль в правой лопатке внесла в маршрут свои коррективы. Погонщик хлебнул солёного молока из потёртой фляжки, сощурился и внимательно осмотрел горизонт.
  - Хоц-ц-йяя!- крикнул он, выправляя вожака на тоненькие струйки дыма.
  Ведущий самец выпрямил прижатую к телу шею, встряхнул ушастой головой и негромко заблеял.
  - Хоц! Хоц! - приказывал Сэккар, прикладывая ленивца кнутом.
  Свитые из вымоченной древесины хижины вспыхнули на фоне раскидистых крон драковых деревьев пепельными пятнами. До деревни оставался примерно час пути, но погонщик очень хотел есть и пустил стадо в галоп. Бухнули друг о друга привязанные к спине вожака бурдюки, зашелестели по вязанкам с солью острые тонкие листья.
  - Тише вы! - прикрикнул мужчина на почуявших воду животных. - Векар тша! Векар!.. Самолюбивые твари... Напьётесь ещё.
  Сэккар подвёл стадо к вбитому у рва стояночному столбу, спрыгнул в заросли влаголюбивой колчавки и нащупал среди мясистых листьев узел верёвки. Пока сгрудившиеся у мшистой кромки оклюсы жадно лакали, он закольцевал их, чтобы не разбрелись, и ослабил нагрудные ремни, а сам направился в сторону хищно ощетинившейся шипами арки. Подступавшие ко рву травы были заботливо 'выкошены', и погонщик мог, наконец, пройти куда-то, не прибегая к помощи ножа. Как приятно было передвигаться по лишённой гнилых стеблей почве, не прикрываться руками от лезущих в лицо листьев и не бояться наступить на вонючих прыгунцов.
  Подойдя к переброшенным через ров мосткам, мужчина умылся и хорошенько вытер руки. Его уже встречали.
  - Принесёт этот сезон многие блага в твою деревню, - произнёс Сэккар, прикладывая правую ладонь к сердцу, а левую распахивая навстречу ашарбу, чтобы показать свои добрые намерения.
  - Принесёт этот сезон лёгкую дорогу твоему стаду, - приветствовал медноволосый, поднося погонщику воды. Обхватив увесистую миску своими правыми ладонями, они поклонились и выполнили каждый по три глотка.
  - Где же твой бойкий помощник? - осведомился Сэккар с лёгкой улыбкой. - Сорванец обычно выбегает встречать меня аж к столбу.
  - На источнике, - скупо ответил ашарб.
  Погонщик заметил, что тот чуть прихрамывает.
  - Это в прошлом, - успокоил ашарб, приглашая дорогого гостя к общему месту. - Год был удачен?
  Сэккар радостно крякнул - перед дождливым сезоном отелились три самки, и отпрыски их все выжили, так что в стаде вскоре будет три новых тягача.
  - Мирасасси, моя хорошая! - воскликнул он, всплёскивая руками. - Ты расцвела ещё краше с нашей последней встречи!
  Смущённо улыбнувшись, девушка поднесла погонщику завтрак, от аромата которого у мужчины тут же призывно заурчал живот: шла только вторая неделя сухого сезона, а с грядок уже собрали урожай грибов. Их студенистая бледно-голубая мякоть, прожаренная на сильном огне с жучьими потрохами, приятно хрустела на зубах, а свежая лепёшка добавляла блюду сладости.
  Сэккар медленно обвёл взором хижины, подмечая, что из строительных материалов может заинтересовать местных, проследил за направлявшимися ко рву женщинами, потом переключил своё внимание на играющих в салочки детей. Оценив таким образом обстановку, он завёл с ашарбом разговор о минувшем сезоне.
  - Трое ушло, - рассказывал собеседник, - ребёнок - от кашля, и двое стариков. В середине сезона было слишком много воды, прогнили сваи двух хижин. Но без обрушения.
  - Большая вода приносит большой урожай, - заметил Сэккар, хитро щурясь. - Остались вяленые ягоды?
  Ашарб кивнул.
  В засушливых районах за вяленые ягоды и сладкую настойку из молодых побегов бое-бое платят очень дорого. Растения там не вырастают выше полуметра, а то и вовсе не попадаются на протяжении нескольких километров. Там одни камни, да голая земля, такая сухая и жёсткая, что в момент стирает подошвы плетёных из травяного полотна ботинок.
  День вступал в самую жаркую фазу, и Сэккар с благодарностью принял предложение отдохнуть в тени хижины ашарба. 'Говорящий с планетой' вправил ему плечо и дал болеутоляющий отвар. Погонщик задремал. Но чуть только духота спала, а женщины кончили домашние хлопоты, и к Сэккару выстроилась целая очередь интересующихся теми или иными товарами. Хитрец деловито щурился, оглядывая принесённые на обмен вещи: панцири, долблёную посуду, изыски местной кухни и свежеприготовленные красители. Торговаться он умел, а наблюдательный глаз всегда подсказывал, с какими именно нуждами пришёл покупатель и сколько готов отдать.
  Особым спросом сегодня пользовался клейкий порошок. Его разводили в воде, смешивали с мелко нарубленными листьями сибута и заделывали получившейся кашей щели в полах хижин. Соль также брали впрок, а ашарб, как всегда, пополнял запасы целебных порошков и кореньев. Прекрасные дамы же присматривались к разноцветной крошке минералов, шумно обсуждая, выйдут ли из них путные украшения.
  Торговля завершилась удачно. И когда Сэккар водрузил на спину молодого тягача последний мешок с вялеными ягодами, небо уже начало розоветь.
  - А, маленький ашарб, - протянул он, услышав громкий всплеск у себя за спиной. - Сегодня у меня был хороший день. Это ты просил за меня планету?
  Варро молча выбрался на берег, аккуратно разложил смятую в кулёк рубашку, и рубиновые ягоды дракового дерева заиграли в лучах заходящего светила.
  - Что ты хочешь за них получить? - спросил Сэккар, но улыбка тут же сошла с его лица, стоило погонщику увидеть колени мальчика. Форма ран, стянутых уже тонким слоем молодой кожи, была мужчине хорошо знакома. Он отвёл поскорее глаза и поинтересовался нарочито шутливым тоном, где молодой ашарб получил такие увечья.
  - Упал, - хмуро ответил Варро, - поскользнулся, когда набирал воду из источника.
  - Такое может случиться с каждым, - посочувствовал Сэккар, присаживаясь рядом и пристально рассматривая на просвет одну из ягод. - Ты же сказал своим, на каком источнике это произошло? Будет обидно, если кто-то ещё поранится.
  - Так далеко никто не ходит, - ответил мальчик, отпихивая от своего лица слюнявый язык молодого оклюса. - Когда у тебя появилось своё стадо?
  Сэккар громко причмокнул - стало быть, ягодами ему заплатили за откровенный разговор.
  - Сначала у меня появилось это, - на ладони погонщика очутился самодельный компас. - Затем... вот это. - Варро коснулся пальцами грубых волокон хлыста. - А потом уже стадо. Если ты думаешь, что главное для погонщика - его стадо, то ты глубоко заблуждаешься. Главное - знать куда ты идёшь и откуда.
  Сэккар объяснил мальчику, как пользоваться компасом.
  - В деревне таких не делают, - прошептал раздосадовано Варро, морщась от капнувшей прямо на макушку слюны. - А ты будешь сегодня рассказывать истории?
  Погонщик кивнул.
  - Тогда увидимся за ужином! - воскликнул мальчик и скорее нырнул в воду, пока приставленный учителем надсмотрщик его не обнаружил. - Только ты меня не выдавай.
  - Хорошо, маленький ашарб, - усмехнулся Сэккар, пересыпая из ладони в ладонь горсть ягод. - Ты мне достаточно заплатил за молчание.
  Послушать истории погонщика собралась вся деревня. Сперва Сэккар отвечал на вопросы мужчин о прилегавших к селению травах: куда лучше идти охотиться, а какого направления сторониться по причине возможного пожара. Деревню, конечно, защищал ров, но огонь в открытых травах представлял страшную опасность, от него было не убежать.
  Погонщик поведал, как пламя в прошлый сухой сезон взяло его стадо в кольцо, и только сменившийся неожиданно ветер да хлыст позволили вывести оклюсов из удушающей ловушки. Обугленные корни ранили им стопы, и животные то и дело взбрыкивали, пытаясь вырваться из плотной колонны. Сэккар нещадно охаживал их плёткой, орал до хрипоты, не обращая внимания на летящих в лицо жуков и въедливый дым. Наконец они удалились достаточно далеко, и животные направились уверенным строем в сторону источника - унюхали драгоценную жидкость даже в таких тяжёлых условиях.
  - Вожака тогда пришлось выхаживать долго, - произнёс мужчина, провожая взглядом высекаемые костром искры. - С передних копыт кожа сошла сразу, и я неделю заматывал их собственным тряпьём, чтобы не загноились раны.
  Слушатели внимали каждому его слову. Даже дети притихли и пристально смотрели на Сэккара влажными от слёз глазами - все ли выжили в этом опасном приключении?
  - За молодняком я вернулся на следующий день, - продолжил погонщик, угадывая их мысли, - новорожденных оклюсов легко потерять в травах, вот один и задохнулся в дыму. Второго мне удалось отыскать живым. Продал его в ближайшем селении охотникам. С его спины-то подальше будет видно, чем с ваших палок.
  Сэккар громко расхохотался, чтобы разрядить обстановку, затем вытянул как можно дальше шею и принялся имитировать брачный зов оклюсов. Охотники же затянули свои горловые песни, застрекотали точно жуки, а Варро выскочил в центр общего места и неистово заплясал.
  - Ихшес, маленький ашарб! - воскликнул погонщик, хлопая в ладоши. - Великолепно!
  Речи мужчины продолжили услаждать неискушённых слушателей, а приготовленная ими еда - его голодный желудок.
  Сэккар рассказывал о ветре, который так силён, что пригибает высокие травы почти к самой земле, о цветных скалах, к которым приходится пробираться через заполненный ядовитыми гадами каньон. Это, как ему кажется, самое безводное место в мире. В сухой сезон скалы раскаляются точно печь, и ни одно даже самое маленькое растеньице не может выжить в этой духовке. Стены каньона все покрыты трещинами и часто обрушаются, не выдерживая температуры. Идти днём там слишком жарко, а ночью - опасно. Шипение гадов заглушают канонады обвалов, а о разбросанные по дну каньона камни легко переломать ноги.
  - В каньон поодиночке не ходят, - вещал Сэккар, - в этот раз мне пришлось ждать неделю, пока не показалось другое стадо. А на обратном пути нас застал врасплох обильный ливень, и мутный ревущий поток в мгновение затопил лабиринт переходов, по которому мы выбирались. Едва успели вылезти на верхние гребни.
  Для оклюсов проходы в скалах слишком узки, и погонщикам приходится совершать с десяток ходок, чтобы набрать нужное количество породы. В сухую погоду в этих местах очень пыльно, а после дождей - скользко. Эта опасность для некоторых становится фатальной, и стадо выжившего в таком случае вырастает вдвое.
  - При тебе кто-то умирал? - спросил Варро.
  - Нет, мне везло, - ответил Сэккар. - Прибавка к стаду не всегда означает выгоду. Главного самца тут же убиваешь, потому как вожак у стада всегда должен быть один. Животные долго к тебе привыкают, больно кусаются и не дают себя навьючить. Теряешь время, а оно потом может стоить тебе жизни.
  - Не проще ли оставить их на милость планеты? - продолжал допрос Варро.
  - Одичавшие оклюсы становятся опасны, маленький ашарб. А вход в каньон один.
  - Расскажи лучше про большую воду, - попросила одна девочка, застенчиво предлагая погонщику венок из соцветий серебрянки.
  Сэккар усадил ребёнка себе на колени и мечтательным тоном завёл историю о фиолетовом песке, на который высокие валы выбрасывают дары большой воды. Так просто еда больше нигде не достаётся - бери и собирай. А какие там восхитительные восходы! Только вода, небо, да солёный ветер.
  Нийхе поддакнул - именно в таком месте он и встретил своего погонщика, проводившего старика к нужной деревне. Один бы он сюда точно не добрался.
  - А ты видел другой конец леса? - спросил вдруг Варро громким голосом. Все напряжённо притихли, смотря то на мальчика, то на погонщика - эта тема считалась запретной.
  - Нет, маленький ашарб, - деликатно ответил Сэккар. - Я долго шёл вдоль его кромки, пока травы не стали слишком зыбкими для моего стада. Впереди была большая вода, которая дурно пахла. Лес в том месте ненадолго прерывался, но потом снова тянулся к горизонту сплошной стеной.
  - И ты даже не посмотрел, почему лес прервался?! Вдруг там есть проход! Может большая вода делит его на две половины! Тогда!..
  - Мне нужна вода для вечернего омовения, - прервал ашарб, неспешно поднимаясь.
  Варро насупился, бойко вскочил на ноги и сжал раздражённо кулаки. Но не стёрлось ещё из детской памяти воспоминание об унизительном наказании, и мальчик предпочёл покинуть общее место молча, а скопившуюся злобу потом сполна выместил на попавшихся под ноги углюцах. Ашарб заставлял его делать так много, но так мало давал взамен - хоть бы раз выслушал до конца!
  Мирасасси сочувственно поджала губы и уже было поднялась на ноги, чтобы последовать за ним, но опустившаяся на плечо рука настойчиво вернула её на место:
  - Он должен понимать, что интересы племени не всегда будут соответствовать его интересам. Должен научиться приносить в жертву собственное эго ради общего блага.
  - Да, но... он так подавлен случившимся. Он пережил что-то ужасное, но ни с кем не хочет этим делиться, - произнесла девушка, грустно вздыхая. - Я хочу помочь ему.
  - Тогда перестань его опекать, - посоветовал ашарб, - твоя добродетель велика, но мальчик был справедливо наказан за своё неповиновение. Я готовлю его к серьёзной работе. И чем скорее он это поймёт, тем больше шанс, что я успею донести до него всё, что знаю сам.
  - Я понимаю.
  - Тогда развлеки нас пением, милая ихшес! - воскликнул Сэккар, увлекая девушку в центр круга, а сам незаметно удаляясь для приватного разговора с медноволосым.
  Сумрак уже укрыл плотной пеленой лес, и погонщик недоумевал, почему ашарб отпустил маленького преемника в одиночку, в то время как днём рослый охотник мальцу и шага в сторону ступить не давал.
  - Ты ничего не сказал мне сегодня о гуркусе! - воскликнул Сэккар оскорблённым тоном. - Так теперь желают лёгкой дороги?!
  Ашарб отрицательно качнул головой.
  Погонщик продолжил возмущаться, но 'говорящий с планетой' спокойно разъяснил, что ребёнок ушёл в лес так глубоко, как никто не ходит. Его не было весь день. И выбери гуркус его своей добычей - Варро бы не вернулся.
  - Мы оба знаем, как хорошо чутьё гуркуса, - качнул головой Сэккар. - Сегодня я буду ночевать со стадом.
  - Ты и пять наших лучших охотников, - согласно кивнул ашарб. - Я понимаю твою тревогу и не стану тебя отговаривать. И я благодарен планете, что в отличие от моего преемника ты наделён самообладанием. Приставленный к мальчику охотник не его охранял, а искал следы зверя. Я не хочу пугать деревню напрасно.
  Сэккар вопросительно вытянул шею.
  - Планета милостива к нам, - успокоил его медноволосый, занося ногу на лестницу. - Подожди немного, я приготовлю тебе мазь в дорогу.
  Погонщик что-то буркнул себе под нос и принялся разглядывать бусины звёзд, застывшие на чёрном бархате неба. Эти крохотные точечки служили ему верными ориентирами - в травах сложно было отыскать что-то более неизменное и в то же время уникальное. Мужчина ориентировался также по направлению ветра и линиям, в которые выстраивались на закате облака. Он привык к такой жизни, и гнетущее чувство обязанности охватывало его всякий раз, когда Сэккар задерживался в каком-то месте надолго. В деревнях были правила, было общество, на которое он мог в той или иной степени повлиять своими действиями. В травах же над ним довлели лишь собственные мысли.
  - Боюсь, после сегодняшнего рассказа мальчишка захочет лично убедиться в существовании разделяющий лес воды, - высказал свои опасения Сэккар. - Вот только я её выдумал.
  - Жизнь преподнесла этому ребёнку хороший урок, - успокоил ашарб, вновь ступая в мягкий мох. - Он понял, что слаб. Но к тому времени, как он повзрослеет, многое для него обретёт иной смысл. Да, он не слишком усерден, груб и избалован, но такова воля планеты. Я приму и такого ученика.
  Сэккар усмехнулся. 'Говорящий с планетой' протянул ему коробочку из панциря прыгунца и объяснил, как использовать мазь, затем они произвели прощальный ритуал и разошлись. Ашарб пообещал, что охотники будут охранять стадо погонщика до рассвета.
  
  ***
  Сегодня Сэккар выгнал своё стадо ещё затемно. Устроившись на широкой ритмично покачивавшейся спине вожака, мужчина довольно быстро задремал и лишь изредка приоткрывал глаза, чтобы убедиться в правильности курса. С каждым разом тёмная полоса на горизонте становилась всё выше, приобретая постепенно очертания леса, но остроты зрения погонщика пока не хватало, чтобы отыскать на её фоне цель своего путешествия.
  Стадо продвигалось медленно, то разбредаясь на десятки метров, то вновь кучкуясь плотной группой. Животные были заняты поиском соцветий серебрянки. Когда пышные метёлки попадались им на пути, от пушистого лилового шара тут же отделялась голова на длинной шее и срывала лакомство прямо на ходу. Оклюсы прекрасно себя чувствовали среди трав: пища всегда была у них под ногами, а длинный плотный мех не допускал к телу паразитов и защищал от холода. Волосяного покрова были лишены только шея и ноги, но кожа последних была такой грубой и толстой, что даже острые листья сибута не могли её порезать, а вырабатываемый железами мускус отпугивал вездесущих слепцов.
  Пятиметровые гиганты, однако, отличались своенравием: любили покусывать друг друга за шеи и устраивать стычки у водопоя, плевали в тех, кто им не нравился. Тогда погонщик прибегал к хлысту. Особенно расторопным приходилось быть во время навьючивания или когда вожак вдруг проявлял характер в отношении молодняка. Однако недюжинная выносливость оклюсов и их удивительная способность чуять воду перекрывали все недостатки - не существовало более быстрого и надёжного способа пересечь травяные просторы, особенно в сухой сезон.
  Меж тем занялся рассвет. Сэккар поначалу кутался в плотное грубое одеяло, но вступавшая в свои права жара победила. Хлопнув надоедливую мушку и растерев ладонью пот по жилистой шее, мужчина окончательно проснулся. Он планировал оказаться в этих краях на месяц позже, но боль в правой лопатке внесла в маршрут свои коррективы. Погонщик хлебнул солёного молока из потёртой фляжки, сощурился и внимательно осмотрел горизонт.
  - Хоц-ц-йяя!- крикнул он, выправляя вожака на тоненькие струйки дыма.
  Ведущий самец выпрямил прижатую к телу шею, встряхнул ушастой головой и негромко заблеял.
  - Хоц! Хоц! - приказывал Сэккар, прикладывая ленивца кнутом.
  Свитые из вымоченной древесины хижины вспыхнули на фоне раскидистых крон драковых деревьев пепельными пятнами. До деревни оставался примерно час пути, но погонщик очень хотел есть и пустил стадо в галоп. Бухнули друг о друга привязанные к спине вожака бурдюки, зашелестели по вязанкам с солью острые тонкие листья.
  - Тише вы! - прикрикнул мужчина на почуявших воду животных. - Векар тша! Векар!.. Самолюбивые твари... Напьётесь ещё.
  Сэккар подвёл стадо к вбитому у рва стояночному столбу, спрыгнул в заросли влаголюбивой колчавки и нащупал среди мясистых листьев узел верёвки. Пока сгрудившиеся у мшистой кромки оклюсы жадно лакали, он закольцевал их, чтобы не разбрелись, и ослабил нагрудные ремни, а сам направился в сторону хищно ощетинившейся шипами арки. Подступавшие ко рву травы были заботливо 'выкошены', и погонщик мог, наконец, пройти куда-то, не прибегая к помощи ножа. Как приятно было передвигаться по лишённой гнилых стеблей почве, не прикрываться руками от лезущих в лицо листьев и не бояться наступить на вонючих прыгунцов.
  Подойдя к переброшенным через ров мосткам, мужчина умылся и хорошенько вытер руки. Его уже встречали.
  - Принесёт этот сезон многие блага в твою деревню, - произнёс Сэккар, прикладывая правую ладонь к сердцу, а левую распахивая навстречу ашарбу, чтобы показать свои добрые намерения.
  - Принесёт этот сезон лёгкую дорогу твоему стаду, - приветствовал медноволосый, поднося погонщику воды. Обхватив увесистую миску своими правыми ладонями, они поклонились и выполнили каждый по три глотка.
  - Где же твой бойкий помощник? - осведомился Сэккар с лёгкой улыбкой. - Сорванец обычно выбегает встречать меня аж к столбу.
  - На источнике, - скупо ответил ашарб.
  Погонщик заметил, что тот чуть прихрамывает.
  - Это в прошлом, - успокоил ашарб, приглашая дорогого гостя к общему месту. - Год был удачен?
  Сэккар радостно крякнул - перед дождливым сезоном отелились три самки, и отпрыски их все выжили, так что в стаде вскоре будет три новых тягача.
  - Мирасасси, моя хорошая! - воскликнул он, всплёскивая руками. - Ты расцвела ещё краше с нашей последней встречи!
  Смущённо улыбнувшись, девушка поднесла погонщику завтрак, от аромата которого у мужчины тут же призывно заурчал живот: шла только вторая неделя сухого сезона, а с грядок уже собрали урожай грибов. Их студенистая бледно-голубая мякоть, прожаренная на сильном огне с жучьими потрохами, приятно хрустела на зубах, а свежая лепёшка добавляла блюду сладости.
  Сэккар медленно обвёл взором хижины, подмечая, что из строительных материалов может заинтересовать местных, проследил за направлявшимися ко рву женщинами, потом переключил своё внимание на играющих в салочки детей. Оценив таким образом обстановку, он завёл с ашарбом разговор о минувшем сезоне.
  - Трое ушло, - рассказывал собеседник, - ребёнок - от кашля, и двое стариков. В середине сезона было слишком много воды, прогнили сваи двух хижин. Но без обрушения.
  - Большая вода приносит большой урожай, - заметил Сэккар, хитро щурясь. - Остались вяленые ягоды?
  Ашарб кивнул.
  В засушливых районах за вяленые ягоды и сладкую настойку из молодых побегов бое-бое платят очень дорого. Растения там не вырастают выше полуметра, а то и вовсе не попадаются на протяжении нескольких километров. Там одни камни, да голая земля, такая сухая и жёсткая, что в момент стирает подошвы плетёных из травяного полотна ботинок.
  День вступал в самую жаркую фазу, и Сэккар с благодарностью принял предложение отдохнуть в тени хижины ашарба. 'Говорящий с планетой' вправил ему плечо и дал болеутоляющий отвар. Погонщик задремал. Но чуть только духота спала, а женщины кончили домашние хлопоты, и к Сэккару выстроилась целая очередь интересующихся теми или иными товарами. Хитрец деловито щурился, оглядывая принесённые на обмен вещи: панцири, долблёную посуду, изыски местной кухни и свежеприготовленные красители. Торговаться он умел, а наблюдательный глаз всегда подсказывал, с какими именно нуждами пришёл покупатель и сколько готов отдать.
  Особым спросом сегодня пользовался клейкий порошок. Его разводили в воде, смешивали с мелко нарубленными листьями сибута и заделывали получившейся кашей щели в полах хижин. Соль также брали впрок, а ашарб, как всегда, пополнял запасы целебных порошков и кореньев. Прекрасные дамы же присматривались к разноцветной крошке минералов, шумно обсуждая, выйдут ли из них путные украшения.
  Торговля завершилась удачно. И когда Сэккар водрузил на спину молодого тягача последний мешок с вялеными ягодами, небо уже начало розоветь.
  - А, маленький ашарб, - протянул он, услышав громкий всплеск у себя за спиной. - Сегодня у меня был хороший день. Это ты просил за меня планету?
  Варро молча выбрался на берег, аккуратно разложил смятую в кулёк рубашку, и рубиновые ягоды дракового дерева заиграли в лучах заходящего светила.
  - Что ты хочешь за них получить? - спросил Сэккар, но улыбка тут же сошла с его лица, стоило погонщику увидеть колени мальчика. Форма ран, стянутых уже тонким слоем молодой кожи, была мужчине хорошо знакома. Он отвёл поскорее глаза и поинтересовался нарочито шутливым тоном, где молодой ашарб получил такие увечья.
  - Упал, - хмуро ответил Варро, - поскользнулся, когда набирал воду из источника.
  - Такое может случиться с каждым, - посочувствовал Сэккар, присаживаясь рядом и пристально рассматривая на просвет одну из ягод. - Ты же сказал своим, на каком источнике это произошло? Будет обидно, если кто-то ещё поранится.
  - Так далеко никто не ходит, - ответил мальчик, отпихивая от своего лица слюнявый язык молодого оклюса. - Когда у тебя появилось своё стадо?
  Сэккар громко причмокнул - стало быть, ягодами ему заплатили за откровенный разговор.
  - Сначала у меня появилось это, - на ладони погонщика очутился самодельный компас. - Затем... вот это. - Варро коснулся пальцами грубых волокон хлыста. - А потом уже стадо. Если ты думаешь, что главное для погонщика - его стадо, то ты глубоко заблуждаешься. Главное - знать куда ты идёшь и откуда.
  Сэккар объяснил мальчику, как пользоваться компасом.
  - В деревне таких не делают, - прошептал раздосадовано Варро, морщась от капнувшей прямо на макушку слюны. - А ты будешь сегодня рассказывать истории?
  Погонщик кивнул.
  - Тогда увидимся за ужином! - воскликнул мальчик и скорее нырнул в воду, пока приставленный учителем надсмотрщик его не обнаружил. - Только ты меня не выдавай.
  - Хорошо, маленький ашарб, - усмехнулся Сэккар, пересыпая из ладони в ладонь горсть ягод. - Ты мне достаточно заплатил за молчание.
  Послушать истории погонщика собралась вся деревня. Сперва Сэккар отвечал на вопросы мужчин о прилегавших к селению травах: куда лучше идти охотиться, а какого направления сторониться по причине возможного пожара. Деревню, конечно, защищал ров, но огонь в открытых травах представлял страшную опасность, от него было не убежать.
  Погонщик поведал, как пламя в прошлый сухой сезон взяло его стадо в кольцо, и только сменившийся неожиданно ветер да хлыст позволили вывести оклюсов из удушающей ловушки. Обугленные корни ранили им стопы, и животные то и дело взбрыкивали, пытаясь вырваться из плотной колонны. Сэккар нещадно охаживал их плёткой, орал до хрипоты, не обращая внимания на летящих в лицо жуков и въедливый дым. Наконец они удалились достаточно далеко, и животные направились уверенным строем в сторону источника - унюхали драгоценную жидкость даже в таких тяжёлых условиях.
  - Вожака тогда пришлось выхаживать долго, - произнёс мужчина, провожая взглядом высекаемые костром искры. - С передних копыт кожа сошла сразу, и я неделю заматывал их собственным тряпьём, чтобы не загноились раны.
  Слушатели внимали каждому его слову. Даже дети притихли и пристально смотрели на Сэккара влажными от слёз глазами - все ли выжили в этом опасном приключении?
  - За молодняком я вернулся на следующий день, - продолжил погонщик, угадывая их мысли, - новорожденных оклюсов легко потерять в травах, вот один и задохнулся в дыму. Второго мне удалось отыскать живым. Продал его в ближайшем селении охотникам. С его спины-то подальше будет видно, чем с ваших палок.
  Сэккар громко расхохотался, чтобы разрядить обстановку, затем вытянул как можно дальше шею и принялся имитировать брачный зов оклюсов. Охотники же затянули свои горловые песни, застрекотали точно жуки, а Варро выскочил в центр общего места и неистово заплясал.
  - Ихшес, маленький ашарб! - воскликнул погонщик, хлопая в ладоши. - Великолепно!
  Речи мужчины продолжили услаждать неискушённых слушателей, а приготовленная ими еда - его голодный желудок.
  Сэккар рассказывал о ветре, который так силён, что пригибает высокие травы почти к самой земле, о цветных скалах, к которым приходится пробираться через заполненный ядовитыми гадами каньон. Это, как ему кажется, самое безводное место в мире. В сухой сезон скалы раскаляются точно печь, и ни одно даже самое маленькое растеньице не может выжить в этой духовке. Стены каньона все покрыты трещинами и часто обрушаются, не выдерживая температуры. Идти днём там слишком жарко, а ночью - опасно. Шипение гадов заглушают канонады обвалов, а о разбросанные по дну каньона камни легко переломать ноги.
  - В каньон поодиночке не ходят, - вещал Сэккар, - в этот раз мне пришлось ждать неделю, пока не показалось другое стадо. А на обратном пути нас застал врасплох обильный ливень, и мутный ревущий поток в мгновение затопил лабиринт переходов, по которому мы выбирались. Едва успели вылезти на верхние гребни.
  Для оклюсов проходы в скалах слишком узки, и погонщикам приходится совершать с десяток ходок, чтобы набрать нужное количество породы. В сухую погоду в этих местах очень пыльно, а после дождей - скользко. Эта опасность для некоторых становится фатальной, и стадо выжившего в таком случае вырастает вдвое.
  - При тебе кто-то умирал? - спросил Варро.
  - Нет, мне везло, - ответил Сэккар. - Прибавка к стаду не всегда означает выгоду. Главного самца тут же убиваешь, потому как вожак у стада всегда должен быть один. Животные долго к тебе привыкают, больно кусаются и не дают себя навьючить. Теряешь время, а оно потом может стоить тебе жизни.
  - Не проще ли оставить их на милость планеты? - продолжал допрос Варро.
  - Одичавшие оклюсы становятся опасны, маленький ашарб. А вход в каньон один.
  - Расскажи лучше про большую воду, - попросила одна девочка, застенчиво предлагая погонщику венок из соцветий серебрянки.
  Сэккар усадил ребёнка себе на колени и мечтательным тоном завёл историю о фиолетовом песке, на который высокие валы выбрасывают дары большой воды. Так просто еда больше нигде не достаётся - бери и собирай. А какие там восхитительные восходы! Только вода, небо, да солёный ветер.
  Нийхе поддакнул - именно в таком месте он и встретил своего погонщика, проводившего старика к нужной деревне. Один бы он сюда точно не добрался.
  - А ты видел другой конец леса? - спросил вдруг Варро громким голосом. Все напряжённо притихли, смотря то на мальчика, то на погонщика - эта тема считалась запретной.
  - Нет, маленький ашарб, - деликатно ответил Сэккар. - Я долго шёл вдоль его кромки, пока травы не стали слишком зыбкими для моего стада. Впереди была большая вода, которая дурно пахла. Лес в том месте ненадолго прерывался, но потом снова тянулся к горизонту сплошной стеной.
  - И ты даже не посмотрел, почему лес прервался?! Вдруг там есть проход! Может большая вода делит его на две половины! Тогда!..
  - Мне нужна вода для вечернего омовения, - прервал ашарб, неспешно поднимаясь.
  Варро насупился, бойко вскочил на ноги и сжал раздражённо кулаки. Но не стёрлось ещё из детской памяти воспоминание об унизительном наказании, и мальчик предпочёл покинуть общее место молча, а скопившуюся злобу потом сполна выместил на попавшихся под ноги углюцах. Ашарб заставлял его делать так много, но так мало давал взамен - хоть бы раз выслушал до конца!
  Мирасасси сочувственно поджала губы и уже было поднялась на ноги, чтобы последовать за ним, но опустившаяся на плечо рука настойчиво вернула её на место:
  - Он должен понимать, что интересы племени не всегда будут соответствовать его интересам. Должен научиться приносить в жертву собственное эго ради общего блага.
  - Да, но... он так подавлен случившимся. Он пережил что-то ужасное, но ни с кем не хочет этим делиться, - произнесла девушка, грустно вздыхая. - Я хочу помочь ему.
  - Тогда перестань его опекать, - посоветовал ашарб, - твоя добродетель велика, но мальчик был справедливо наказан за своё неповиновение. Я готовлю его к серьёзной работе. И чем скорее он это поймёт, тем больше шанс, что я успею донести до него всё, что знаю сам.
  - Я понимаю.
  - Тогда развлеки нас пением, милая ихшес! - воскликнул Сэккар, увлекая девушку в центр круга, а сам незаметно удаляясь для приватного разговора с медноволосым.
  Сумрак уже укрыл плотной пеленой лес, и погонщик недоумевал, почему ашарб отпустил маленького преемника в одиночку, в то время как днём рослый охотник мальцу и шага в сторону ступить не давал.
  - Ты ничего не сказал мне сегодня о гуркусе! - воскликнул Сэккар оскорблённым тоном. - Так теперь желают лёгкой дороги?!
  Ашарб отрицательно качнул головой.
  Погонщик продолжил возмущаться, но 'говорящий с планетой' спокойно разъяснил, что ребёнок ушёл в лес так глубоко, как никто не ходит. Его не было весь день. И выбери гуркус его своей добычей - Варро бы не вернулся.
  - Мы оба знаем, как хорошо чутьё гуркуса, - качнул головой Сэккар. - Сегодня я буду ночевать со стадом.
  - Ты и пять наших лучших охотников, - согласно кивнул ашарб. - Я понимаю твою тревогу и не стану тебя отговаривать. И я благодарен планете, что в отличие от моего преемника ты наделён самообладанием. Приставленный к мальчику охотник не его охранял, а искал следы зверя. Я не хочу пугать деревню напрасно.
  Сэккар вопросительно вытянул шею.
  - Планета милостива к нам, - успокоил его медноволосый, занося ногу на лестницу. - Подожди немного, я приготовлю тебе мазь в дорогу.
  Погонщик что-то буркнул себе под нос и принялся разглядывать бусины звёзд, застывшие на чёрном бархате неба. Эти крохотные точечки служили ему верными ориентирами - в травах сложно было отыскать что-то более неизменное и в то же время уникальное. Мужчина ориентировался также по направлению ветра и линиям, в которые выстраивались на закате облака. Он привык к такой жизни, и гнетущее чувство обязанности охватывало его всякий раз, когда Сэккар задерживался в каком-то месте надолго. В деревнях были правила, было общество, на которое он мог в той или иной степени повлиять своими действиями. В травах же над ним довлели лишь собственные мысли.
  - Боюсь, после сегодняшнего рассказа мальчишка захочет лично убедиться в существовании разделяющий лес воды, - высказал свои опасения Сэккар. - Вот только я её выдумал.
  - Жизнь преподнесла этому ребёнку хороший урок, - успокоил ашарб, вновь ступая в мягкий мох. - Он понял, что слаб. Но к тому времени, как он повзрослеет, многое для него обретёт иной смысл. Да, он не слишком усерден, груб и избалован, но такова воля планеты. Я приму и такого ученика.
  Сэккар усмехнулся. 'Говорящий с планетой' протянул ему коробочку из панциря прыгунца и объяснил, как использовать мазь, затем они произвели прощальный ритуал и разошлись. Ашарб пообещал, что охотники будут охранять стадо погонщика до рассвета.
  ***
  Сэккар умел ценить чужое время. Чуть только краски восхода заиграли в соцветиях серебрянки, он прыгнул на спину вожака и вывел свой караван в травяное море.
  - Да образумит планета твоего преемника, - прошептал тихонько мужчина, бросая прощальный взгляд на выкрашенную красным хижину. Ашарб провожал его высоко поднятой рукой.
  Погонщик сверился с компасом и пустил стадо на юго-восток, желая удалиться от кромки леса километров на десять. Хоть ночью их никто и не побеспокоил, причиной тому могли послужить шумные посиделки у костра и запах дыма. Гуркусы боятся огня, а будучи сытыми - и подавно осторожны.
  Весь день Сэккар провёл в седле, спешиваясь только чтобы справить нужду и набрать яиц из обнаруженного на пути гнезда стрельчатки. Сегодня небо было безоблачным, и жара стояла страшная. Мужчина пил солёное молоко и угрюмо посасывал мундштук своей трубки. Ему никак не удавалось найти низкорослое растеньице с разлапистыми бурыми листьями, которые Сэккар высушивал и заправлял потом в камеру вместе с горящим угольком. Сейчас же он представлял себя этим самым угольком, тлеющим в ожидании вечерней прохлады.
  - Хоц! Бейкай!.. Хоц! - прикрикнул погонщик, лениво взмахнув кнутом, и с улыбкой взглянул на прохудившийся сапог - наконец можно будет сменить это рубище.
  Сэккар откинулся на широкую мохнатую спину, вдохнул полной грудью горячий пряный воздух и закрыл глаза. Всего на мгновение - обещал он себе, а проспал до вечера. Мужчину разбудил ласковый ветерок, однако принёс он с собой очень дурные вести. Сэккар в последний момент успел закрыться руками от звенящей крыльями эскадры: стрельчатки и их добыча летели неровным строем в сторону леса, не обращая друг на друга никакого внимания. Только в случае пожара они могли быть настолько озабочены бегством.
  Достигший ноздрей запах подтвердил опасения мужчины, а встречный ветер принёс с собой первые чешуйки пепла. Травы заволновались. Весь день ни дуновения, ни облачка на горизонте, сейчас же воздушные потоки несут к нему настоящий огненный вихрь. Уйти от такого бывает тяжело даже диким оклюсам, а его стадо весь день в пути, да ещё порядком навьючено.
  Оценив скорость наступления пламенного фронта, Сэккар принял решение обходить разбушевавшуюся стихию по правому флангу. Связав взволнованных животных в единую линию, погонщик призывно взмахнул кнутом, и послушное стадо пустилось во весь опор за своим вожаком. Оклюсы были хорошо тренированы и почти не боялись рёва взметавшегося на три метра вверх пламени. Куда больше их нервировали жуки: со всех сторон на пушистый караван что-то выпрыгивало, выскакивало, цеплялось за длинную шерсть или с гневным стрёкотом проносилось прямо под ногами. Небо потемнело от тучи тел, взвившихся повыше в надежде скрыться от жара и гари.
  - Спокойно, - ободрял погонщик, гарцуя вдоль стада на ведущем самце, - спокойно... Пошли!
  Чем дальше они продвигались, тем тоньше и слабее становилась огненная стена - ветер уже не столько разгонял её, сколько гасил. Однако Сэккар не доверял переменчивым потокам, потому как знал на личном опыте, что безопаснее всего там, где уже нечему гореть. Углядев в тылу пожара слабое место, он недрогнувшей рукой направил своё стадо прямо в густой дым.
  Оклюсы ступили на горячую чёрную землю. Сэккар подгонял их свистящими ударами и хрипло выкрикивал команды, прикрывая лицо краем одежды. Они почти вырвались из едкого облака, как вдруг один из тягачей взвился на дыбы, и поклажа сорвалась с его спины на землю. Сэккар не сразу заметил волнение, но каково же было его удивление, когда поклажа оказалась живой.
  - Ахчез! Глупый мальчишка! - возмутился он, втягивая Варро на спину своему зверю. - Хоц! Пошли!.. Хоц-ц-йяя!
  Животные тревожно раздули ноздри и затоптались на месте, но удар хлыстом заставил их образумиться. Стадо выскочило из тёмного облака и понеслось во весь опор по обожжённой земле, взмётывая высоко своими длинными ногами свежий пепел. Перекинутый поперёк спины вожака Варро уткнулся лицом в плотный мех и мужественно сносил тряску. Последним, что он увидел, было кроваво красное светило, заходящее в плотную пелену дыма, из которой то и дело выстреливали обожжённые насекомые, судорожно пытавшиеся покинуть страшное место, но падавшие замертво, не пролетев и десяти метров.
  Жуткие звуки наконец стихли, но мальчик ещё долго не поднимал головы. Как горят травы, он видел лишь однажды, с защищенного поста шаманской хижины, и представить себе не мог, что пожар поднимает такой переполох.
  - Сику! - скомандовал Сэккар, и стадо перешло на шаг.
  Мужчина решил заночевать у небольшого источника - следующий день стадо, очевидно, будет голодать, так хоть напьются вдоволь. Смахнув тонкую плёнку пепла, он принялся зачерпывать кадушками воду и поливать перепачканные сажей ноги оклюсов. Обошлось без серьёзных повреждений.
  - А безопасно... оставаться здесь на ночь? - осторожно спросил Варро, оглядываясь на красное зарево.
  - Чего бояться?! - буркнул Сэккар, бросая ему под ноги фляжку с кислым молоком. - Что могло тут уже сгорело.
  Мальчик понял, что погонщик не настроен разговаривать, и покорно притих, обратив взгляд в сторону пожарища. Сумерки скрасили его величие, и огонь теперь будто бы плясал на сплошном чёрном фоне.
  Сэккар тем временем принялся пересчитывать стадо - сегодня все благополучно преодолели природное препятствие. Ослабив несколько нагрудные ремни, мужчина снял самую тяжёлую поклажу, но до конца развьючивать животных не стал. Оклюсы обиженно замычали и принялись кусать друг друга, даже кнут хозяина не смог сегодня утихомирить голодных животных.
  - Ты же не отправишь меня домой одного? - спросил тихонько Варро.
  - Как ты оказался среди моего груза? - ответил вопросом на вопрос Сэккар.
  - Ашарбу я не нужен! - буркнул мальчик. - Я всё слышал.
  - Мне тоже, - цокнул мужчина, бросая мальчишке одеяло, а сам прикладываясь к тёплому боку оклюса. - Оставлю тебя в ближайшей деревне.
  - Тогда я с другим погонщиком уйду!
  - Нет погонщика, который бы по доброй воле взял на себя такую обузу, - протянул Сэккар, погружаясь в сладостную дремоту. - Оклюсы дрессированы. Так что не думай сбежать на ком-то из них.
  Утром мужчину разбудило жжение в правой лодыжке. 'Ахчез! Йя-а-а... откуда ты здесь только взялся?!' - возмутился Сэккар, подскакивая к пруду и засовывая ногу в воду. Слепец тут же разжал свои челюсти и неуклюже забарахтался в полуметре от спасительной суши. От влаги у лишённого глаз насекомого слиплись усики-рецепторы, и жук больше не чувствовал свою добычу, не мог ориентироваться в пространстве.
  Имаго слепцов в обилии вылуплялись в начале сухого сезона и быстро твердели, обзаводясь мощной бронёй и крепкими челюстями, но столь же массово гибли, если случались затяжные дожди. Жители деревень обычно пускали их хитиновые латы на посуду и мелкий инструмент. Сэккар же зарядил задохнувшимся жуком Варро прямо по затылку:
  - Ты чего делаешь, маленький паршивец?! Йя-йя!.. Сику! Йя!..
  Самка, которую мальчик принялся было доить, немного успокоилась и позволила прикоснуться к себе. Погонщик провёл ладонью по плотному меху, по передним ногам и жестами усадил животное обратно на землю.
  - Я видел, как вы это делаете, - оправдывался Варро, облизывая губы и протягивая погонщику его долю. - Смотри! У меня даже получилось. Никакая я не обу...
  - Мы никогда не доим их у прудов, глупый мальчишка! - прошипел Сэккар. - Здесь и так достаточно воды. А что ты будешь пить, когда окажешься посреди трав?!
  - Н-найду воду, - неуверенно буркнул Варро.
  - Найдет воду!.. Это тебе не к источнику бегать по проторенной дороге, - осадил мужчина, залпом осушая миску и хищно осматриваясь. Огонь едва тлел, в отсутствие ветра он задушил сам себя. - Помоги мне с грузом!
  Кончив сборы, Сэккар кинул под ноги Варро плетёные клети и уже знакомую мальчику фляжку, а сам проворно вскочил на ведущего самца и зычно крикнул.
  - А я что пешком пойду?! - возмутился мальчик, бросаясь было к ближайшему оклюсу, но тот извернулся и больно куснул наглеца за руку.
  - Именно! - донёсся сверху голос погонщика. - Сядешь на спину только после того, как заполнишь их все жуками. Совсем горелых не бери.
  Варро сжал кулаки и с ожесточением пнул одну из клетей вслед удаляющемуся стаду. Он очень хотел есть, но прихваченные из деревни лепёшки уплёл ещё вчера в дороге, а разбавленное кислое молоко едва ли могло утолить голод. Окунувшись в воду, сорванец с неохотой подхватил клети и поплёлся за оклюсами, с отвращением поддевая палкой попадавшиеся на глаза трупы насекомых. Как погонщик вообще может их есть!
  Ближе к полудню сделалось очень душно, и лишённая трав земля раскалилась точно сковородка. Варро охватило непреодолимое желание сбросить пахнувший золой груз, а вместе с ним и пропотевшую насквозь одежду. Травы на горизонте так призывно колыхались, что он был готов бежать им навстречу, прыгнуть в спасительную тень и проспать несколько часов.
  - Голову накрой, дурень, - повелел Сэккар, возникая на фоне сказочного миража. - Много набрал?
  Варро бросил к передним копытам вожака две клети и жадно обхватил губами свою флягу - кислое молоко больше не казалось ему отвратительным.
  - Я есть хочу! - возмутился мальчик. - Мы идём уже полдня, а во рту ни крошки!
  - Погонщик ест не по расписанию, а по возможности, - ответил мужчина, бросая маленькому работнику несколько яиц стрельчатки.
  - Что это? - скривился Варро, разглядывая непрозрачный продолговатый пузырь голубого цвета.
  - Твои крошки, - усмехнулся Сэккар, смачно раскусывая плотную оболочку и выпивая залпом содержащуюся внутри питательную субстанцию. - Семидневки самые вкусные. Дальше уже начинает образовываться хитиновый скелет, и они неприятно скрипят на зубах.
  - Теперь понятно, почему от тебя так пахнет, - фыркнул мальчик, отирая руку о подол рубашки. - Горелые жуки! Мерзкие яйца!.. И от меня бы воняло, ешь я такую гадость.
  Раскат грома отвлёк на себя внимание погонщика, и дерзость Варро осталась без ответа. Сэккар привстал в седле, оценивающе смерил взглядом скопившиеся на западе облака и велел мальчику поторопиться - промокшие жуки быстро протухают.
  Через час разразился страшный ливень, но стремительный бег рваной облачности уверял, что ненастье скоро кончится. Это вполне мог быть последний сильный дождь перед сухим сезоном, и земля отчаянно напивалась нежданной влагой, а Сэккар заполнял свои бурдюки свежей водой. Варро ещё не особо понимал её ценность, потому как привык купаться во рве, когда ему вздумается, и мог в любой момент напиться из спрятанного под кронами бое-бое источника. Покинув деревню, он избрал для себя путь лишений, но пока воспринимал это как игру.
  - Ты правда будешь их есть? - спросил мальчик, наблюдая, как погонщик обёртывает собранных им жуков в несколько слоёв коры, укрывшись от дождя под брюхом одного из оклюсов.
  - Очищу - и буду, - подтвердил Сэккар и прибавил довольным тоном, глянув на раскисшую от влаги землю. - Теперь-то точно взойдут.
  Он говорил о семенах, которые на протяжении всего пути щедро разбрасывал на удобренную пеплом почву. У погонщиков было такое негласное правило: возить с собой заполненный ростками разных трав мешок и опорожнять его всякий раз, когда случится пережить пожар.
  - Дождь стихает. Выдвигаемся!
  - Опять пешком?! - разочарованно простонал Варро, утопая по щиколотку в свежей грязи.
  Сэккар молча взял под узды вожака и двинулся вслед за вереницей облаков, надеясь этой своей грубостью и удачно подвернувшимися мытарствами отбить в мальчишке интерес к странствиям.
  Ненастье застало их на границе выжженой территории, и Варро быстро понял, почему охотники никогда не уходят далеко от своей деревни. Каждый шаг в травах требовал усилий. Если под разлапистыми соцветиями серебрянки ещё можно было поднырнуть, пригнув голову, а мохнатая тонче так и вовсе образовывала коридоры с богатым подлеском, то сквозь заросли острого сибута приходилось прорываться с боем. Мальчик поначалу аккуратно перешагивал через каждый погнутый оклюсами стебель, через каждый отломанный лист, но вот свист ножа Сэккара перестал долетать до его ушей, и петлять среди намятых животными коридоров Варро надоело. Вскарабкавшись по мясистым листьям колчавки, насколько позволял ему вес, мальчик отыскал взглядом качавшиеся стебли и поспешил к погонщику.
  - А! Давай-ка, поработай, - поприветствовал мужчина, вкладывая в руку сорванца свой нож.
  Впервые в жизни оказанная Варро честь ему нисколько не польстила, и к вечеру мальчик устал настолько, что был не в состоянии держать что-либо в руках. От мелькавших перед глазами трав у него разболелась голова, а на урчание в желудке Варро давно перестал обращать внимание. К вечеру он снова отстал, но теперь ему уже было всё равно. Даже пруд, по берегу которого живописно раскинуло свои ветви неизвестное Варро растение, не вызвал у мальчугана никаких эмоций. Он добрёл до кромки воды, нагнулся и уронил вниз стёртые до крови ладони, а мгновение спустя и сам без сил повалился в приятно охлаждавшую жидкость.
  - Иди развьючивать животных, - позвал Сэккар, раскуривая трубку. Сегодня он наконец обнаружил нужное растение и мог больше не экономить на самодельном табаке.
  - Я устал! - заныл Варро. - У меня руки трясутся!
  - Лучше бы тряслась твоя совесть, - покачал головой мужчина. - Ты бежал от лучшей жизни, так забудь о ней. Здесь некому за тобой доделывать. Погонщик всегда должен выполнять работу качественно, от этого зависит его жизнь.
  Мальчик громко фыркнул и собрался было обдать обидчика брызгами, но поскользнулся и упал лицом в тину.
  - Ладно! - расхохотался Сэккар. - Кустарник, к корням которого ты прилетел, хорошо горит. Наломай его для костра.
  Погонщик достал из-за пазухи два блестящих камушка и неистово замолотил ими друг о друга, низко склонившись над куском сухого помёта. Вернувшийся с хворостом Варро тихонько хихикнул и уже собрался пошутить, но тут высеченная Сэккаром искра запалила лепёшку.
  - Нашел в каньоне, - похвалился мужчина, подкладывая дымящийся трут под ветки. - Кто бы мог подумать, что эти камни на такое годятся.
  Костёр занялся, теперь стоило подумать об ужине. Сэккар вскрыл одного из собранных сегодня жуков, оторвал пласт мякоти и передал мальчишке.
  - Куда! - воскликнул он, хлопая Варро по рукам. - Это приманка, дурень! Настругай её на тонкие полоски.
  - Я есть хочу! - прорычал в ответ мальчик.
  - Поработай, потом получишь свою долю.
  - Я получу ее сейчас!
  Ловко извернувшись, Варро прыгнул в заросли колчавки и побежал прочь, прикрывая лицо рукой. Листья хлестали его, но мальчик упрямо ломился вперёд, пока сердце не заколотилось так громко, что он только его и слышал. В глазах потемнело, Варро опустился на колени и немного отдышался. Сэккар его не преследовал, даже криков не было слышно - неужели он настолько далеко убежал. Или погонщик просто рад избавиться от капризного нахлебника. Мальчик насупился, размазал кулаком навернувшиеся слёзы и с жадностью впился в свою добычу. 'Стадо оставляет за собой заметные следы, - думал он, - можно идти за ним, пока не приведёт в деревню. Можно...' Мысли оборвал громкий стрёкот, травы над головой зашевелились, и Варро буквально почувствовал на себе её взгляд. Мальчик медленно обернулся.
  - Тихо, - прошептал на ухо Сэккар, стискивая его за плечи и аккуратно притягивая к себе. - Тихо. Её приманил запах.
  Сорокасантиметровое насекомое зависло в воздухе и принялось подёргивать из стороны в сторону мохнатой головкой с хищно выставленными жвалами. Вытянутое в стрелу брюшко уже готовило парализующий яд для финального броска. Стрельчатка взвилась вверх, выгнула подвижное туловище, выставляя вперёд жало, но в этот самый момент Сэккар прошил её насквозь, и потерявшее ориентацию насекомое с гневным стрёкотом упало к ногам оцепеневшего Варро. Мужчина тут же обрубил ей крылья и прикончил ударом в голову, чтобы не мучилась.
  - Пошли, - скомандовал он, взваливая на плечо истекавшую соками тушу.
  Варро подавил приступ тошноты: как похожа была эта сцена на кровожадное убийство, свидетелем которого он стал, даже жидкость была такого же голубоватого оттенка.
  - Здесь заночуешь? - долетел из трав голос Сэккара, и мальчик вскочил на ноги.
  Остаток вечера он просидел молча, зациклившись на собственной трагедии и ругая мысленно этот несправедливый мир.
  На следующий день Варро устал ещё больше, потому как выполнял работу по расчистке тропы уже на протяжении всего маршрута. Отдаляться от погонщика дальше, чем на десяток шагов у мальчика теперь вообще не возникало желания. Мясо жуков ему претило, а от ночёвок на неровной земле болела спина, к тому же в сухой сезон насекомые были озабочены поисками партнёра, и их шумная возня повергала Варро в бешенство.
  - Твоя жизнь не такая весёлая и безопасная, как я думал, - буркнул мальчик на одной из стоянок.
  Сэккар рассмеялся - да, слоняться часами без дела тут не выйдет, еду за тебя никто не приготовит. Но для погонщика каждый день уникален: трава везде растёт по-разному, озёра тоже все разные, облака никогда друг друга не повторяют. Надо просто быть наблюдательным и благодарным, тогда рутина преобразуется в самопознание и саморазвитие.
  - Хочешь попробовать? - спросил мужчина, разматывая хитрое приспособление из плетёных бечёвок с привязанными к их концам остро заточенными жвалами.
  - Чтобы меня укусил водный жук?
  - Не жук, - покачал головой Сэккар, насаживая на импровизированные крюки полоски наживки и скидывая верёвки в воду, а связанные вместе концы прикрепляя к сухому стволу ивяка. - Только не шуми - добычу распугаешь. Наблюдай за бечёвками.
  Варро тихонько подсел ближе и вперился взглядом в неподвижный узел. Спустя некоторое время одна из верёвок сильно дёрнулась и потянула всю конструкцию на дно. 'Тащи!' - крикнул погонщик. Мальчик с изумлением уставился на прилетевшее ему прямо в руки склизкое продолговатое существо с заострённым хвостом-плавником и окружённым венчиком щупалец ртом. В их рве такие бледнокожие чудища не водились.
  - Что это?
  - Наш ужин, - протянул Сэккар довольным тоном - первая поклёвка за неделю, у мальчишки, кажется, счастливые руки. - Отрезаешь плавник и голову. Потрошишь. Мясо жаришь на огне. А пузырь!.. Нет ничего лучше вяленого пузыря! Чего рожу-то состроил? Не пробовал, а уже нос воротишь. Делай костёр!
  Погонщик доверил Варро свои чудо-камни, а сам принялся ловко орудовать ножом, и спустя пятнадцать минут филе уже шипело над огнём, а брошенные в сторону потроха отвлекали на себя внимание жуков.
  Мальчику наконец выдалась редкая минута отдыха - он развалился на нижних листьях ивяка и принялся наблюдать за жизнью пруда. Над образованной лучами заката дорожкой роились несметные полчища вечериц. Пролетая совсем низко над поверхностью воды, эти жучки погружали в неё свои длинные хоботки и втягивали через них питательную кашицу водорослей. А ими уже в свою очередь лакомилось то склизкое существо, которое погонщик сейчас с таким трепетом готовил. Шлепок, и сбитые щупальцами насекомые уже беспомощно барахтались в воде. А случись добыче покрупнее промокнуть, так и её чудище заглатывало. Вот, значит, кто с наступлением сумерек мутил водную гладь непрестанными всплесками.
  Варро широко зевнул и перевернулся на спину. Стрельчаток он всё ещё опасался, поэтому не задерживался подолгу на открытом пространстве, но к шороху трав и брачным серенадам уже привык. Мальчик вынул из-за пазухи коробочку со светляком и с силой её встряхнул - последнее напоминание о доме, но и ему жить осталось от силы неделю. Шумно вздохнув, Варро скатился с мясистых листьев и подошёл к костру.
  Щедро сдобренное солью жареное мясо и впрямь оказалось деликатесом - понятно, почему Сэккар так обрадовался. А крепко заправленная трубка после такого ужина ещё больше улучшила его настроение, и Варро решил действовать. Громко икнув, он важно произнёс, что деревенские лепёшки ни в какое сравнение не идут с этим лакомством, ради такого стоит терпеть трудности кочевой жизни.
  - Верно говоришь, - согласился погонщик. - Только не думай, что будешь есть его бесплатно, маленький плут. Отправляйся-ка ты чинить верёвки.
  - Опять я?! - вспылил мальчик.
  - Научи! Дай мне время! За три дня я докажу тебе, что я не обуза, и ты сделаешь меня своим преемником! - передразнил погонщик писклявым голосом. - За три дня ты мне доказал, что способен только ныть. Останешься завтра в деревне.
  - Не останусь!
  - Останешься! Иначе я привяжу тебя под пузо самому старому и вонючему зверю, и ты прокатаешься под ним до моего возвращения в вашу деревню. Это научит тебя смирению, паршивец.
  - А я сбегу от тебя! Наловлю собственное стадо и тоже стану погонщиком!
  - Глупец! - расхохотался мужчина. - Сегодня будешь спать один.
  - Но с костром!.. И с одеялом!
  Сэккар только цокнул в ответ и снова переключился на трубку. А когда Варро утром открыл глаза, то ни стада, ни погонщика на пруду уже не было, и только следы примятой травы указывали, в каком направлении они удалились.
  Мальчик запаниковал, забился скорее под спасительные листья ивяка и встревоженно огляделся. Прилетевшие на водопой стрельчатки жадно собирали ртами капельки росы с листьев на противоположном берегу. Варро наблюдал за ними с бешено колотящимся сердцем, но чем дольше он смотрел на крылатых насекомых, тем больше разгоралось в нём чувство гнева. Подскочив к тлевшему костру, мальчик перевязал наспех скомканное одеяло, бросил его себе за спину и побежал догонять Сэккара.
  - Ты что ушёл без меня?!
  - А, маленький ашарб, - улыбнулся мужчина. - И одеяло не забыл... Ты вроде грозился наловить себе собственное стадо. Я решил благоразумно уйти с твоей дороги.
  - Когда вырасту! - обиженно буркнул мальчик. - Ты едешь верхом - и меня посади! Дай хоть раз прокатиться, раз всё равно оставишь в деревне!
  - Боюсь, маленький ашарб, планета сегодня тебе благоволит, - усмехнулся Сэккар, - стояночный столб уже занят.
  - Что это значит?
  - В деревне может быть только один погонщик. Мы идём дальше.
  - Тогда забери своё вонючее одеяло!
  - Как заговорил! - Но улыбка вдруг сошла с лица Сэккара, мужчина сбросил вниз верёвочную лестницу и отрывисто произнёс. - Влезай!
  Оклюсы встревоженно обернулись к лесу и принялись с силой втягивать носом воздух.
  - Что это? - спросил Варро, замечая движение в травах.
  - Надеюсь, охотники, - ответил погонщик, помогая мальчику перебраться себе за спину. - Но далековато они зашли. Держись крепче. Хоц! Хоц-ц-йяя!
  Сэккар зычно засвистел, и стадо сорвалось в галоп. Для Варро это стало сущей пыткой, потому как балансировать при такой езде он пока не умел и боялся лишний раз пошевелиться, чтобы не упасть. Наконец горизонт снова превратился в прямую линию, а рука Сэккара больно шлёпнула его по пальцам:
  - Пусти уже! Рёбра переломаешь!
  Мальчик оторвал голову от спины погонщика и осторожно глянул назад - о деревне теперь напоминал только тонкий столб дыма.
  - Всё ещё хочешь наловить себе своё стадо? - ехидно осведомился мужчина, демонстрируя мальчишке, насколько вожак послушен. - Запомни! Трус команды дожидаться не будет - побежит так, что из-под тебя выскочит.
  Сэккар ещё долго рассказывал ему о тонкостях дрессировки, а Варро в это время любовался бескрайним безоблачным небом. Спина погонщика выгодно загораживала его от жарких лучей, мягкий мех оклюса вгонял в дрёму - мальчик впервые за несколько дней почувствовал себя счастливым.
  На ночёвку они остановились посреди поля серебрянки, и животные тут же набросились на любимое лакомство, а вот для Варро 'сухая' стоянка означала, что на ужин будут жуки, но он сегодня не жаловался.
  - Научи меня выживать в травах, - попросил мальчик серьёзным тоном.
  - А я что все эти дни делал?!
  - Ты издевался, - ответил Варро, не отнимая взгляда от мисок, которые уже успел натереть до блеска.
  - Ахчез! - фыркнул Сэккар, закуривая. - Может, ты просто не способен учиться?
  - Мне не нравилось то, чему меня учил ашарб, - признался мальчик. - Тебя я готов слушаться. Но ты должен понимать, что наши силы не равны! Перестань меня мучить!.. Что с тобой?
  Погонщик схватился за правое плечо:
  - Потянул, когда тебя втаскивал. Поэтому я никого не беру в попутчики!
  - С одним плечом ты без попутчика далеко не уедешь, - передразнил Варро, благоразумно отсаживаясь подальше, - поэтому планета и послала тебе меня. Я могу его вылечить.
  - Его может вылечить это, - осадил мальчишку Сэккар, отыскивая в складках одежды прощальный подарок ашарба. - Натри меня хорошенько!
  - Но мазь быстро кончится, - не отступался Варро, - а я умею такую готовить.
  Погонщик сморщился от боли и буркнул в ответ, что даст паршивцу неделю, если сможет завтра самостоятельно сидеть в седле. Варро с воодушевлением принялся за лечение и даже продекламировал Сэккару целительную изрику, за что тот разрешил мальчику сегодня спать с оклюсами.
  - Трава везде одинакова, но каждый день в ней уникален, - процитировал Варро с улыбкой и прижался сильнее к тёплому боку.
  Ветер взъерошил ему волосы и всколыхнул соцветия серебрянки, наполняя окружающее пространство трагическим свистом. Его жалостливая мелодия действовала убаюкивающе, а пронзительно яркие звёзды, кажется, заглядывали в самую душу. Закрываешь глаза, а они никуда не исчезают - наверное, так и ощущается настоящая свобода.
  ***
  - Вы шутите! Я не собираюсь подобное терпеть!
  Пскотт грубо толкнул габбро плечом и направился размашистым шагом к двери.
  - Не вижу смысла продолжать этот эксперимент, - произнесла Кодама, провожая взглядом харизматичного испытуемого. - Я для него не подхожу.
  - Так иногда случается, - успокоил Кнолти, помогая девушке подняться, - Н-некоторые слишком эмоционально реагируют.
  - Физическое насилие не было оговорено в нашем соглашении, - напомнила габбро, вынимая из ладони осколок стекла - видно завалялся здесь с того погрома, который учинили сиггу, разыскивая Астона.
  - Да, это было грубо, но... в-вы были слишком прямолинейны, минами, а он принял вас за мужчину. Поверил, несмотря на иной тембр голоса! Это успех. Как вы там сказали? Незначительные различия в физиологии...
  - ... не скажутся на моей ценности, как сотрудника, - закончила Кодама, - и вас, Нтуи Кнолти, это, кажется, устраивает. Вы не собираетесь помогать мне искать Астона Кантона.
  Руки учёного нервно дрогнули, и он нарочито громко опустил баллончик с заживляющим спреем на стол. Девушка знала, что сейчас скажет Кнолти - выдавая себя за Астона, она может работать, в противном случае её ждут разборки с сиггу, а его - депортация. Ушастая лгунья сама втянула его в эту паутину обмана, вот и пусть притворяется до конца.
  Кодама оказалась в очень интересной ситуации: их с Кнолти договор её ни к чему не обязывал, но и отказаться девушка не могла. Вот уже на протяжении недели она вникала в эмоциональные карты и тесты, вносила в таблицы результаты экспериментов и всё время что-то считала. Усреднённый показатель реакций на раздражители, количество утвердительных и отрицательных ответов, частоту пульса, скорость реакции... В обязанности Астона также входило опрашивать испытуемых и даже намеренно их унижать. У Кнолти хамить другим в лицо не получалось, вот он и использовал для этого своего безэмоционального коллегу, а теперь её.
  Кодама внесла кое-какие пометки на рабочий экран и внимательно посмотрела на учёного. Он до сих пор иногда называл её по имени. Сейчас, например, мужчина тихонько бубнил себе под нос, что притворяться чужой личностью для девушки прекрасный шанс.
  - В чём он заключается? - громко спросила габбро.
  Кнолти подпрыгнул - привычка размышлять вслух опять сыграла с ним злую шутку.
  - В... уникальности положения... в котором вы оказались, - подбирал слова учёный, - в опыте, который... н-никто из ваших соплеменников н-никогда не переживал!.. И вряд ли переживёт.
  - Какую это принесёт практическую пользу?
  - Лично вам, - Кнолти понял, что проиграл эту дуэль, - в-возможность скорее вернуться к привычной жизни и п-продолжить приносить пользу на месте более всего вам подходящем.
  - Ваши доводы слабы, - подтвердила его опасения Кодама и вернулась к расчётам.
  - Это не похоже на м-мои матрицы, - произнёс встревоженно учёный, заглядывая в экран.
  - Верно. Ваша гипотеза не оправдалась. Моё появление на рабочем месте никого не смутило. Никто не приходил к моему модулю проверять, точно ли я Астон Кантон. Поэтому, пользуясь вашим положением, я запросила полный список сотрудников и проверила, с кем из них Астон мог контактировать. Я сказала, что список нужен вам для эксперимента - придумайте что-то подходящее.
  - В-вы!.. Я!..
  - Через три дня вы должны представить отчёт министру Кмагону, - продолжила габбро пресным тоном, словно бы превышение рабочих полномочий было само собой разумеющимся. - Астон обычно сопровождает вас на подобные мероприятия. Какова его роль?
  Кнолти хлопнул ладонью по столу. Громкий звук его несколько отрезвил, и мужчина смог внятно объяснить, что Астон выступал для него чем-то вроде живого диктофона и вовремя одёргивал, если учёный начинал говорить сам с собой. Кодама кивнула - в таком случае ей нужно просмотреть отчёты по теме.
  - Каталоги вёл Астон, - вздохнул мужчина, виновато разводя руками.
  - Трёх дней не хватит, чтобы изучить всю вашу базу. Я не смогу в полной мере выполнять свои обязанности на аудиенции, - озадачила его габбро.
  - Я... посмотрю завтра.
  Остаток дня они не разговаривали: Кнолти с увлечением писал сценарии для очередных опытов, а Кодама изучала списки сотрудников. Увы, последний раз Астон Кантон покидал свой рабочий сектор больше месяца назад, и либо он действительно был не причастен к произошедшему, либо использовал чужую ДНК, чтобы получить доступ к системе регистрации сотрудников. Кодама внимательно посмотрела на свою ладонь - от пореза не осталось и следа. Могло ли кому-то быть выгодно, чтобы точно так же исчез для общества Астон? Или она? Как показал сегодняшний случай, далеко не всем тут нравится то, чем занимается Кнолти.
  Учёный самозабвенно копался в своих записях, не обращая внимания на время и тот хаос, который он после себя оставлял. Без помощи габбро Кнолти бы просто погряз в рутинной работе. Он, конечно, был трудолюбив и хорошо знал своё дело, но впечатлительность его характера не уживалась с порядком.
  Девушка подумала о том, как всё сложилось бы, начни она доказывать сиггу, что не является тем, за кого её приняли. Ждал бы её суд или просто очередная психокоррекция? Захотела бы она забыть всё, что произошло с ней на поверхности Экат? Где-то очень глубоко внутри Кодама понимала, что выдала себя за Астона потому, что испугалась неопределённости. Вместе с тем ей так понравилась свобода выбора... Что может быть логичнее, чем делать то, что считаешь нужным.
  - А помните, как у нас всё началось? - донёсся до сознания голос Кнолти.
  Девушка вздрогнула.
  - Вы меня подстригли и сказали обмотаться полотенцем, - ответила она без особого энтузиазма в голосе.
  - Н-нет, - смущенно качнул головой Кнолти. - Когда я вам рассказал про свои исследования и спросил, что вы об этом думаете. Вы логически пришли к тому же выводу, который я получил опытным путем. Это было восхитительно!
  - Ваши методы не эффективны, а выводы эфемерны, - осадила Кодама. - На предложенные вами вопросы нельзя дать однозначный ответ.
  - Эмоции нельзя истолковать однозначно! - воскликнул учёный, довольный тем, что смог разговорить габбро на свою любимую тему. - От того, что мы с вами запротоколируем степень активности каждого нейрона, мы не узнаем больше о внутреннем мире испытуемого. О том, что его побудило, например, толкнуть вас сегодня. Мои исследования не так поверхностны, как вам могло показаться, минами Кодама. Эмоции глубже. Даже в вас они есть. Просто вы пока не научились их чувствовать.
  Девушка отвернулась. Она понимала, что Кнолти прав: внутри действительно ощущалось что-то отличное от нормы, и это были не голод или усталость. Эмоции, а точнее гормоны, делали её тело неуправляемым, но в то же время помогали ей выжить. Воспоминания перенесли габбро на улицы Нижнего города, оживили в памяти образы Эгетэ и Ксула. Кнолти с таким жаром доказывал ей, что проводит крайне важные эксперименты, но участниками их были исключительно учёные. Почему специалист по социальным взаимодействиям не изучает тех, кто буквально живёт у него под ногами.
  - П-понимаете, - замялся мужчина, - мы и они... в какой-то с-степени родственны. Генетически - н-не по уровню развития. И эмоции у нас идентичны. Н-но их модели поведения... они нам не выгодны. Как скажем модели поведения детей! Да, они важны в целом, но не несут коммерческой выгоды.
  - Выходит, все ваши исследования коммерчески ориентированы?
  - Нет, я, конечно, изучал и детей! - улыбнулся Кнолти. - Точнее одного юношу. Меня попросили сопровождать экспедицию...
  - Вы не ответили на мой вопрос. Вы сказали, что исследование моего поведения для вас важно. Как моя способность притворяться принесет выгоду Федерации?
  Она опять поставила учёного в неловкое положение.
  Каждый раз, когда Кодама задавала ему неудобные вопросы, Кнолти отвечал, что просто заключил контракт с Академией, и девушка должна ему помочь его завершить. Но если его работа завязана на деньгах или желаниях кого-то из высшего общества - Астона могли и похитить. Пока не проведена психокоррекция, он является источником важной информации, ведь у габбро фотографическая память. В таком случае её с Кнолти притворство только усугубляет положение.
  Кодама не стала пока озвучивать свои опасения вслух: этому учёному, кажется, и правда наука дороже всего. По дороге домой он вдруг предался воспоминаниям о своей молодости и принялся выспрашивать у габбро, где и кем ей довелось работать, как она получила первое назначение. Просто не может быть, чтобы она ничего не помнила о своём прошлом.
  Кодама покачала головой. Места работы, регалии начальников, даже номер судебного разбирательства она могла с лёгкостью воспроизвести, но более ранние воспоминания тонули в пучине беспросветного мрака.
  Тогда Кнолти предложил её загипнотизировать.
  - Это ненаучно, - покачала головой девушка.
  - Почти как психокоррекция, - не отступался учёный. - Я просто уверен, что для детей в вашем обществе предусмотрены правила. Вы их вспомните, а с ними обязательно придут образы. Это безопасно.
  - В таком случае я хочу узнать подробнее, какую именно информацию вы доверяли Астону. Ставили ли вы над ним такие же вот незарегистрированные опыты.
  Кнолти с воодушевлением распахнул входную дверь и попросил гостью удобно расположиться на стуле. Он повязал ей на глаза плотную ткань, а в руку вложил стакан с тёплой водой.
  - Пока просто держите и начинайте глубоко дышать, - произнёс учёный, опуская девушке на плечи свой плащ. - На каждый мой счёт будете делать плавный выдох.
  Погружение в транс он начал со стандартного набора фраз про тяжесть в теле и желание спать, однако Кодама подошла к вопросу скептически: веки у неё не слипались, а ноги не теряли чувствительность.
  - Просто представляйте всё, что я вам скажу! - возмутился Кнолти. - Как будто это происходит на самом деле! Попробуем ещё раз. Начинайте дышать.
  В какой-то момент дыхание девушки выровнялось, а тело несколько обмякло. Облизнув возбуждённо губы, Кнолти осторожно подошёл ближе и медленно вдумчиво заговорил.
  - Здесь жарко и одиноко. Больше всего ты хочешь покинуть это место. Здесь тесно. Неведомая сила влечёт тебя наружу, - его ладони легко толкнули девушку в спину. - Иди на свет. Что ты видишь?
  Пару минут Кодама молчала, потом рука её нервно сжалась, девушка издала хриплый стон и упала со стула. Стакан со звоном разбился, и звук этот выдернул её из транса. Сорвав с глаз повязку, габбро принялась искать что-то или кого-то взглядом. Но в комнате с ней был лишь Кнолти.
  - Что вы увидели?! - спросил он, помогая Кодаме подняться.
  - Ничего, - солгала габбро. - У меня участилось сердцебиение, и я потеряла ориентацию в пространстве.
  Кнолти понимающе вздохнул. 'Не представляю, что было бы со мной, забудь я свою юность', - произнёс он, подбирая с пола осколки. - 'Первую влюблённость. Первые победы. Осознание того, чем я хочу заниматься по жизни... Даже ошибки! Бесценные воспоминания'.
  ***
  Девушка быстро продвигалась по узкому коридору из скальных образований. Даже в непроглядный туман она могла сбежать по этому лазу, потому как запомнила каждый камень или трещину на своём пути.
  Природный тоннель оканчивался отёсанным прибоем валуном, перед которым девушка встала на четвереньки и внимательно прислушалась. Сегодня ничто не нарушало грохота прилива, вливавшегося бурлящими массами в узкое горло скальной бухточки, значит, она успела вовремя. Вскочив на скользкий валун, беглянка ловко подтянулась и скрылась в небольшом вертикальном колодце с шершавыми стенками. Просачиваясь наверх с невероятной грацией, она старалась не сбросить вниз ни единого камешка - заметят, и можно распрощаться с подобными вылазками.
  Наконец руки нащупали край, и пасмурный день разверзся у неё над головой клочьями серых облаков. Девушка выбралась на скальную полку и медленно двинулась вдоль стены. Нащупав удобную выемку для хвата, она дотянулась кончиком мыска до параллельного массива и осторожно перешагнула, хватаясь тут же руками за щербатую породу. Чувство невероятного счастья охватывало её всякий раз, когда предстояло делать этот шаг - тело становилось невесомым, а пальцы приятно холодели.
  С этой скалы была видна большая вода, обрушивавшаяся на побережье своими тёмными неприветливыми волнами с косматой гривой грязной пены. У линии горизонта неспокойная масса сливалась с низкими дождевыми облаками в единое месиво, над которым всецело властвовал ледяной солёный ветер. Он гнал вперёд шквалистые волны, играл струями дождя, заставляя их вдруг лететь вверх, даже притулившаяся среди камней растительность податливо гнулась под его порывами.
  Девушка пригладила ладонью растрепавшиеся волосы и подошла к самому краю. Разгулявшаяся стихия волновала её, рождая в голове юного создания разные идеи и домыслы. Кому, например, могла принадлежать одинокая цепочка следов, пересекавшая пляж в паре сотен метров от её смотрового поста? Юная авантюристка поспешила вниз. Хозяин следов, кажется, что-то выискивал на отмели в отлив. Она и сама любила побродить по обнажившейся литорали, собирая дары большой воды, но не в такую погоду.
  - Зачто ти так делаешь? - спросила она, подскакивая к склонившемуся над углублением в камне юноше.
  Варро от неожиданности выронил из рук небольшой бурдюк с красящей жидкостью, и та забрызгала ему всю одежду. Девушка громко расхохоталась.
  - Знаешь, сколько я его ловил! - воскликнул раздражённо юноша, отжимая почерневшими от работы пальцами лишнюю краску с волос.
  - И думать не буду, - фыркнула девица, направляясь уверенной походкой к кромке прибоя. От вида серой воды сводило зубы, но она очень хотела показать своё превосходство. Сбросив одежду, девушка зашла по пояс в грязную пену, осторожно приблизилась к увесистому мохнатому валуну и запустила под него руку. Пошарив немного по скользкому дну, она вытянула из воды бежево-серого моллюска и с ликованием вернулась на берег. - Умей искать!
  - Я... уже закончил, - буркнул Варро, смущённо отворачиваясь.
  - Зачто ти красил влас? Ти погочик? - переспросила девушка, энергично растирая кожу руками, чтобы согреться и сбить лишнюю влагу.
  Она сразу поняла, что Варро не местный - его выдала кожа. Именно поэтому девушка так старалась вытягивать гласные и строить свою речь, как принято у сухопутных племён. Она немного выучилась, когда ходила с отцом на обменку и очень обрадовалась случаю попрактиковаться.
  - Буду после вирасту, - ответил юноша, в её манере.
  - Говори своим язиком! Я ичу его! - воскликнула девушка, топая ногой.
  - Учу, - поправил Варро, оглядываясь, и нехотя протянул ей своё пончо из меха оклюса. - Что ты здесь делаешь одна?
  Женщин большой воды он никогда прежде не видел так близко. Они обычно появлялись на побережье в отлив и разбредались вдоль береговой линии в поисках съестного. Сэккар в такие моменты настрого запрещал молодому помощнику ходить на пляж, даже смотреть в ту сторону. Но вот всего в паре метров от Варро кружится сейчас в изящном танце коротковолосая девушка и без страха в голосе заявляет, что сбежала. Заметив, как сильно вжимается при дыхании её живот, юноша понял, что перед ним тококеле - опытная ныряльщица. Он представить себе не мог, что так вот просто встретится с одной из них.
  - Научи меня дышать, как ты, - попросил он, заматывая влажные волосы в тугую петлю. - Я - Варро.
  - Это ти хорошо заметковал, Варо, - пропела юная тококеле, хитро улыбаясь; подошла ближе и положила ладонь юноше на сердце. - Делаи мало ударов. Тогда много воздуха. Точно Лиске.
  Девушка медленно втянула носом воздух, выдержала короткую паузу и с силой выдохнула. Снова глубоко вдохнула, замерла и резко вытолкнула воздух наружу - интервал стал длиннее. Повторив упражнение несколько раз, она закрыла глаза и вдохнула так глубоко, как смогла. У Варро же при попытке повторить её действия закружилась голова, и он неуклюже плюхнулся на песок. Когда юноша пришёл в себя, Лиске уже стояла к нему спиной и смотрела на небо, прикрывая лицо ладонью: проглянувший из-за облаков белый диск ронял косые лучи на неспокойную водную гладь.
  - Красиво, - произнёс Варро, поднимаясь на ноги. - О, смотри! Летун!
  Девушка напряглась: неведомое ей существо двигалось слишком быстро.
  - Не бойся, он не опасен, - успокоил юноша, опуская ладонь ей на плечо. - Он просто пролетит ми-и...
  Лиске рванулась в сторону и со всех ног бросилась в направлении своего поселения. Матово чёрный поисковый зонд настиг её у основания скального массива, но, в отличие от девушки, преодолел это препятствие по прямой. Уже через минуту он был над провалом, у подножия которого приютилось племя Большой скалы. Лавируя в потоках ветра, зонд облетел природное образование по периметру и начал аккуратно снижаться.
  Летуны, как их прозвал Варро, появились год назад, и разглядеть их высоко в небе тогда могли разве что зоркие погонщики. Но вот диковинные жуки без крыльев спустились ниже и начали досаждать жителям деревень: не нападали, но подолгу кружили над селениями, зависая порой над одной точкой несколько часов. Охотники пытались сбить их, но проворные объекты, только что висевшие неподвижно в воздухе, вдруг уворачивались от орудий и уносились так высоко, что их было уже не разглядеть.
  Летуны не приводили с собой хищников и не воровали их вещей, поэтому Варро быстро привык к странным жукам. Однако никогда прежде он не видел, чтобы создания, с таким успехом противостоявшие ветру и ливням, вдруг камнем падали вниз. Неужели местным удалось его сбить?
  - Подожди, Лиске! - крикнул Варро, бросаясь за девушкой.
  Скалы оказались коварнее, чем он себе представлял, и только хорошая физическая подготовка помогла юноше не отправиться на тот свет. Несколько раз он терял Лиске из виду, а когда настигал, она уже скрывалась где-то за поворотом или на соседнем ярусе. Изъеденная ветром и волнами порода оказалась настоящим лабиринтом, из которого сам юноша вряд ли нашёл бы выход.
  Поскользнувшись в очередной раз, он вжался плотнее в скалу, посмотрел себе под ноги и подумал уже прекратить эту гонку. Склон тут не слишком крутой, а внизу вполне мог быть проход к побережью. На худой конец искупается - всё равно местные скорее встретят его отравленной стрелой, чем дозволят войти в свою деревню и взглянуть на летуна, - глупое это было желание. Варро уже свесил вниз ноги, нащупывая кончиками пальцев опору для спуска, как вдруг до ушей его долетели жалобные стоны.
  Юноше сделалось не по себе: вдруг Лиске поскользнулась и что-то повредила. Прокравшись по узкой тропе до поворота, он схватился рукой за выступ, осторожно обогнул препятствие и тут же чуть не получил по голове камнем. Забившаяся в угол девушка отчаянно зашарила по полу, ища новое оружие.
  - Лиске, это я! Я! - успокоил Варро, протягивая вперёд руки. - Никто тебя не преследует. Это я бежал за тобой! Тише, Лиске.
  - Ти не можешь ходить здесь, - прошипела она, точно дикий зверёк и с яростью толкнула юношу руками в грудь. - Это место не для чужих!
  - Прости меня, Лиске! Мне очень хотелось посмотреть на летуна. Мне кажется, твои его...
  - Тебя убут! - закричала девушка. - Убут! Отдадут келе!..
  Воду, в сторону которой она только что так яро тыкала пальцем, закрыл собой возникший сверху зонд. Лиске с визгом отскочила, вжалась в самый дальний угол грота и тихонько запричитала на своём языке, очевидно, молитву.
  А Варро словно оцепенел. Никогда прежде он не видел летуна так близко, но юноше было скорее любопытно, чем страшно. Преградивший им выход жук и впрямь выглядел странно: совершенно гладкий, без лапок и крыльев, а на ощупь - ледяной. Такой же противный, как сикоисы, чернила которых он использовал для покраски волос. Варро отдёрнул руку, но летун не двинулся с места.
  - Точно изучает, - подумал юноша, пряча за спиной небольшой острый камень.
  Единственным, что роднило странное существо с жуками, был крупный круглый 'глаз', чуть утопленный в тело. Варро нерешительно шагнул вперёд - захотел проверить, выпустит ли его летун. Нападать он не собирался, но Лиске поняла всё иначе, и на этот раз она не промахнулась.
  Зонд метнулся наружу, но порыв встречного ветра затолкнул его обратно в грот и приложил о щербатую стенку. 'Глаз' существа треснул, точно переспелый плод, а на боку появилась небольшая вмятина. Пока оно не предприняло ответных действий, Лиске прыгнула сверху и принялась неистово молотить по металлическим бокам зажатыми в ладонях булыжниками. Разведывательный зонд противно зазвенел - от низкочастотного звука тут же заложило уши и затрещала голова. Сбросив с себя девушку, он развернулся в сторону выхода, накренился на бок и рванул вперёд.
  Когда Варро нашёл в себе силы подползти к краю - странного существа и след простыл, только волны бились о рыжие скалы, а по полу тянулась от места сражения к выходу тонкая струйка вонючей тёмной жидкости.
  - Ты убила его, - прошептал юноша, вздрагивая. - Он ничего не сделал. Просто изучал! Зачем ты напала на него, Лиске?!
  - Не сделал?! - зашипела девушка, утирая ладонью кровь из носа. - Он скоро убил нас. Ти слушал.
  - Он защищался, - не согласился Варро, рассматривая поднятый с пола осколок - острая грань порезала ему палец. - Ты глупая, Лиске. Зря я тебя встретил.
  Он принялся спускаться вниз - лучше вплавь, чем в обществе этой сумасшедшей.
  - Матша твоя зулуке! - проорала в ответ девушка, стянув с себя тёплое пончо, потоптала его ногой и сбросила вниз. - Ненвижу тебя!.. В-варо?.. О, матша келе! Варо!
  Вода была обжигающе холодной и стремительной, точно ураганный ветер - катала его туда-сюда, прикладывая телом о камни, душила. Когда юноша уже готов был сдаться и впустить её внутрь, что-то схватило его за волосы и потянуло вверх. Голова очутилась на поверхности, и Варро судорожно вдохнул, но гадкие солёные брызги тут же обожгли ему рот, а новая волна безжалостно опрокинулась сверху.
  - Бери! - услышал он голос Лиске, когда голова снова оказалась выше уровня воды - девушка тянула его в сторону берега. - Много воздуха!
  Щёки её раздулись, и Варро понял, что их ждёт что-то страшное. В следующий миг волна опрокинулась ему на затылок и протащила с десяток метров в сторону острых уступов. Открыв глаза, юноша увидел их чёрные блестящие клыки, но новый порыв стихии в последний момент увлёк его в сторону.
  - Туда! - кричала тококеле, жестикулируя рукой. - Мало келе! Нога! Низ!..
  Варро нащупал дно. Волна схлынула, и он понял, что может стоять, вот только одеревеневшие ноги отказывались ему повиноваться. Лиске схватила юношу за шиворот и закричала, что они должны срочно выбираться на берег. Варро обернулся - гигантская масса воды катилась на них, словно серая скала. Тогда он нашёл в себе силы подняться и побежал. Пятиметровая волна неумолимо приближалась, выжимая из-под ног последнюю воду, нависла угрожающей тенью и с грохотом опрокинулась вниз. Поток грязной пены подхватил их и выбросил далеко на пляж, но в то же мгновение с неистовой силой потянул обратно. Варро отчаянно забрыкался, обхватил руками попавшийся на пути камень, да так и остался лежать с ним в обнимку. Выбившаяся из сил Лиске упала рядом.
  - Ты совсем ум потеряла, - прошипел юноша, переворачиваясь на спину и судорожно закашливаясь; его трясло.
  Девушка подползла ближе и принялась растирать ему руки. 'Даваи! Как я', - произнесла она, стуча зубами от холода. Через некоторое время они смогли сесть и вернули энергичными растираниями чувствительность ногам.
  - Тебе надо идти, погочик, - произнесла тококеле, подталкивая его в сторону пляжа. - В тени скал. А т-то убут! Скоро!
  - Ты должна пойти со мной, - произнёс Варро, хватая Лиске за руку. - Ты замёрзла и не сможешь одна вернуться в деревню.
  - Плохо! Плохо! - Застонала девушка, пытаясь вырваться. - Они убут нас! Отдадут келе!
  Неверных женщин народ большой воды подвергал ритуалу очищения: привязывал к шесту с началом прилива, чтобы келе вымыла из их головы все грязные мысли. Преступников же привязывали вниз головой. Варро передернуло от воспоминания о жуткой казни, свидетелем которой он однажды стал.
  - Тем более! - воскликнул юноша, рывком поднимая Лиске на ноги. - Ты пострадала из-за меня. Значит, я должен тебя защитить. Пошли! Мы что-нибудь придумаем, и т-ты вернешься завтра в деревню. Пошли!
  Они обогнули чёрные скалы, поднялись по крутому песчаному откосу и упали ничком в заросли серебрянки, чтобы отдышаться. Травы создавали хоть какую-то защиту от ветра, но противный крупный песок больно царапал мокрую кожу и забивался в волосы. Варро за то и не любил побережье, что терпеть не мог его вычёсывать.
  Юноша заставил себя подняться на ноги и огляделся. Сэккар всегда вбивал в землю шест, чтобы менялы безошибочно находили дорогу к их стоянке. Эта его привычка спасла сегодня Варро жизнь: разглядев на фоне дождевого фронта чёрную вертикальную линию, он поднял Лиске на ноги и потащил на запах костра, который погонщик так вовремя развёл.
  - Ты что натворил, глупый мальчишка! - взревел Сэккар, заметив, что помощник его вернулся не один. - Я мало тебе говорил про местные обычаи?!
  - Дай ей одежду, - буркнул в ответ Варро, блаженно припадая к тёплому боку оклюса. - И еды.
  - Еды?! - заорал погонщик, хватая юношу за волосы и больно охаживая палкой по ногам. - Я вас лучше хорошенько высеку!
  - Она спасла меня! Прыгнула за мной в воду! Я должен отплатить!
  - Не верю ни единому слову, - прошипел Сэккар. - В какую такую воду она за тобой прыгнула в отлив?! А ты!.. Сдаётся мне, ты не первый раз гуляешь в одиночестве. Тогда имей смелость отвечать за свой выбор - не маленькая уже! На!
  Он бросил Лиске пончо и пару полосок жареного мяса и приказал немедленно возвращаться на пляж.
  - Я её не оставлю! - закричал Варро, бодая погонщика в бок и угрожающе взмахивая в воздухе обломком зонда. - Сегодня я убил летуна! И тебя убью!
  Мужчина ударил его палкой по спине и уткнул лицом в примятую траву: не дорос ещё.
  - Идут! - воскликнула Лиске, вскакивая на ноги. - Они идут!
  - Ахчез!.. Живо переоденься в сухое мальчишка! А ты иди сюда! - Он пихнул девушку к молодняку и набросал сверху шкур с бурдюками. - Ни звука!
  Сэккар сел к огню и принялся есть, поглядывая искоса то на оклюсов, то на помощника. Когда в лагерь вошли местные, он неспешно поднялся и выполнил приветственный ритуал. Варро поразило спокойствие погонщика, сам юноша едва сдержался, чтобы не выхватить из-за пазухи своё новое оружие: пришедшие сегодня на обменку мужчины показались ему подозрительно суровыми.
  В целом встреча прошла гладко.
  - Грузи быстро животных и выдвигаемся, - прошептал Сэккар, провожая взглядом молчаливых покупателей. - Не хочу получить ночью отравленную стрелу в бок.
  Налетевший внезапно ливень скрыл следы их поспешного бегства, однако к вечеру небо снова прояснилось. Стадо перешло на шаг, и погонщик стал подыскивать место под стоянку.
  - Зря ты убила летуна, - сказал юноша, бросая взгляд на рыжую полоску заката. - Сколько раз они пролетали над нами, но никогда не трогали.
  - Я забоялась, - прошептала Лиске, плотнее прижимаясь к нему и натягивая глубже капюшон из мочёной коры.
  - Сэккар прав, - произнёс Варро, зло сощуриваясь, - я не думаю о последствиях. Но теперь все изменится. Я убью столько летунов, сколько потребуется! Сделаю оружие против гуркуса и узнаю, что находится по ту сторону леса! Хоц!
  ***
  Грузовой модуль вошёл в орбитальную плоскость планеты и выполнил маневр торможения. Его целью была научно-исследовательская станция Коджор, пребывавшая на геостационарной орбите этой терры вот уже второй год.
  Это была одна из самых долгих экспедиций. Обычно научная группа быстро проводила исследования и корректировала при необходимости координаты строительства новой транспортной точки, после чего в дело снова вступали роботы. Но в этот раз прибывшие на объект специалисты обнаружили в процессе детального изучения системы один серьёзно осложнявший проект нюанс.
  Аппарат лёг на стыковочный курс. Сегодня был его сто семнадцатый рейс, и модуль доставлял на Коджор новые зонды с функцией оптического экранирования. Федерация требовала как можно скорее изучить местные племена и убедиться, что строительство новых врат не происходит на территории чьей-то колонии.
  Для сотрудников станции эта спешка означала внеплановый спуск на поверхность, но рады ему были не все. Когда высокая женщина в лёгком защитном скафандре поднялась в транспортный узел, техник уже возился с погрузкой новых зондов.
  - Латиэл, инфопакеты с данными прибыли, - сообщил ей голос в правом ухе, но слова тут же заглушила разнёсшаяся по палубе выразительная брань.
  - Прочту, как вернусь, - ответила женщина, морща миниатюрный чуть вздёрнутый нос - лететь сегодня предстояло с редкостным сквернословом.
  Латиэл терпеть не могла Ига за его поразительную способность охаивать всех и всё, что попадало в его поле зрения. В экспедиции мужчина до сих пор числился видимо исключительно благодаря своему таланту. Даже после того, как один из техников в шутку назвал Ига гучаном, птичкой, которая гадит там же, где поела, и сквернослов за это сломал смельчаку нос - его оставили на станции.
  Сегодня мужчина поносил начальство за неурочный вылет: не могли что ли доставить долбанные зонды на денёк позже, не в его смену. Обычно Иг просто ныл, что работа его задолбала, особенно когда на поверхности царил сухой сезон, но сегодня выпал прекрасный шанс сменить пластинку.
  - Надеюсь, эти ублюдки сразу забросают их копьями, и наша ссылка наконец закончится!.. Долбанные трупоеды! Они и речи-то нашей не поймут! - возмущался техник, заталкивая транспортировочный контейнер глубже в ячейку.
  - Специалисты из семантического отдела придерживаются иного мнения, - осадила его Латиэл, подходя ближе.
  - Минами учёная! - воскликнул Иг наигранно вежливым тоном. - Так... показалось вашим специалистам - ветер напел! А борт а-15 после такого радушного приёма мы так и не нашли. Как вы там насвистели про это начальству?.. Не справился с управлением в тяжелых погодных условиях...
  - Они были зажаты в угол. В таком случае агрессия считается нормальной защитной реакцией, - начала было Латиэл, но едкая ухмылка на лице Ига подсказала ей, что конструктивного диалога у них не выйдет, и женщина грубо закончила. - Уверена, говорить с ними будет приятней, чем с некоторыми.
  - Да, я такой! - кивнул мужчина, хватая Латиэл за талию и рывком притягивая к себе. - Но в постели, милая, мне нет равных! Заходи как-нибудь убедиться.
  - Зверьё! - воскликнула учёная, пытаясь высвободиться. - Соблюдай субординацию!
  - А ты мне не начальница, женщина, - рыкнул Иг, злобно скалясь. - У меня свой командир есть. Не нравится мой характер, вали обратно в свой модуль!
  Магнитные ботинки непривычно громко стукнули о поверхность стартовой палубы, и техник был вынужден отпустить свою жертву: Иг хоть и отличался сварливым характером, но с военными старался не спорить.
  - Управление дало особую задачу? - поинтересовался пилот, увидев вместо биолога начальницу научного отдела. - Вам нужно сопровождение?
  - Поиметь парочку представителей местной фауны - её задача, - тихо пробубнил Иг, срывая с шеи тонизирующий пластырь и показательно разминая его в кулаке. - Ты там будешь лишний.
  - Я бы... хотела визуально оценить активность объекта дельта, - озвучила Латиэл, старательно скрывая эмоции. - Последние наблюдения показали значительный прирост.
  - Радиация в центре взрыва слишком высока, я не могу вас там высадить, - качнул головой пилот.
  - Просто пролетите так медленно и низко, как сможете, - попросила учёная, занимая своё кресло.
  - Хорошо. Больше никаких изменений в плане?
  - Оставьте меня здесь, - хихикнул техник. - Всё равно везём металлолом, какая разница, кто его будет распаковывать.
  По тому, с какой силой сомкнулись у него на поясе страховочные ремни, Иг понял, что перегнул палку, но гордость не позволяла ему просить пощады. Мужчина предпочёл молча копить злобу и отыграться потом на флоре и фауне мерзкой планеты.
  Направляющие рельсы вытолкнули орбитальник наружу, и он плавно спикировал вниз, одаривая на мгновение пассажиров приятным чувством невесомости. Латиэл улыбнулась: один только взгляд на поверхность этой планеты будил в ней приятные воспоминания о доме. Те же размеры, та же глубокая синева и полосы редких облаков - поверхность явно была когда-то терраформирована. И не только здесь, но жестокая судьба обрушилась на все планеты и станции в этом квадранте. Разведывательные зонды находили лишь уродливые трупы былого величия, расплавленные страшными ударами и поражённые радиацией. Жизнь сохранилась на одном Коджоре, поэтому экспедиция и задержалась здесь так надолго.
  Как этой планете удалось пережить последствия орбитальной бомбардировки и сохранить не только свои флору и фауну, но и разумную жизнь? Лишь на одном материке - самом изолированном и удалённом. Может это была тюрьма? Или такая же вот исследовательская миссия, как их собственная. Каково же было им в таком случае наблюдать, как гибнет, возможно, целая цивилизация? Смотреть с содроганием в небо и ждать своей участи.
  Латиэл вздрогнула. Подобные мысли посещали её всякий раз, стоило женщине увидеть глубокие каньоны и страшные кратеры. Приземляться там без должной защиты было опасно, и учёные использовали зонды для разведки и взятия проб. Единственным, что роднило поражённые радиацией пустоши с изолированным материком, были пышные леса, разраставшиеся точно опухоль во всех направлениях. Странные деревья каким-то образом уменьшали губительное воздействие излучения, словно бы питались им, но учёным за год исследований так и не удалось установить причину такой жизнестойкости.
  Орбитальник дёрнулся в потоках встречного ветра и начал снижаться. Перед ними раскинулась тысячекилометровая пустошь Майера, которую медленно поглощал со стороны береговой линии знаменитый объект дельта - самый быстрорастущий лес на этой планете. Латиэл попросила пилота выполнить объёмное сканирование местности в зоне стыка пустыни и леса.
  - Для этого нам придётся сильно погасить скорость.
  - Но корпус ведь достаточно защищён.
  - Ветер слишком сильный, - пояснил мужчина, - я не смогу взлететь с земли, если придётся совершить аварийную посадку.
  - Вчера здесь прошёл мощный дождевой фронт, - не отступалась Латиэл, - скорее всего, вода скапливается в подземных каналах и ещё какое-то время питает деревья. Иначе бы они просто не вы...
  - Хочешь сдохнуть, дура, я лично пну тебя наружу! - проскрежетал Иг, хватая руками воздух - ремни не позволяли ему оторваться от кресла.
  - Тихо! - громко рявкнул пилот, выправляя орбитальник после встречи с очередным потоком. - Сейчас я могу предложить вам только высокоскоростную съёмку. Если ветер утихнет, мы можем попробовать отсканировать небольшой участок на обратном пути. Но я не могу этого обещать.
  Латиэл послушно кивнула. Как бы ни были нужны ей эти данные - нельзя было рисковать жизнями экипажа. Начальство последнее время и так относилось к научному отделу с явным неодобрением: кому-то в министерстве очень нужны были новые врата, и даже такой феномен, как поглощающий радиацию лес, не отсрочил бы планетарных масштабов стройку. Однако с коренным населением Коджора правительственной верхушке уже пришлось бы считаться, особенно если бы выяснилось, что у них с дикарями был общий предок - слишком уж похожи.
  Женщина вздохнула и уставилась на изрезанную яркими бликами водную гладь. Только бы новые зонды помогли им наладить общение с местными, времени почти не осталось. Настроение её немного улучшилось, когда стал виден материк: высокие уступы скал на северо-востоке с примыкавшей к ним полоской пустыни и бескрайняя степь. Но путь их сегодня лежал в сторону леса, чтобы выпустить зонды как можно ближе к поселениям, к тому же Латиэл намеревалась кое-что сделать.
  Орбитальник мягко спланировал на расчищенную от травы площадку, и Иг, наконец, смог вздохнуть полной грудью. Бросившись вон из кресла, он принялся разминать затёкшие мышцы и тихо занудел, что жара его когда-нибудь доконает.
  Пилот вышел первым, проверил периметр и разрешил гражданским приступить к выполнению своих обязанностей.
  - Сдалось же кому-то наверху тратить на этих варваров столько средств и времени!.. - фыркнул техник, распаковывая новые модули; в понижающем уровень кислорода фильтре делать ему это было не сильно удобно.
  - Варвары или нет - это решать не нам, - произнесла Латиэл, проходя мимо. - Федерация обещала прислать специалиста для анализа. Наша задача - обеспечить ему достаточный материал.
  Миновав утоптанную площадку, она раздвинула руками двухметровые заросли и внимательно прислушалась.
  - Эй, учёная! - крикнул Иг вдогонку. - Вояка обязан охранять груз! А я таких сучек, как ты, от жуков спасать не стану!
  - Пошёл ты, - фыркнула Латиэл, углубляясь в травяное море.
  Молодые побеги приятно защекотали ей лицо, а почва под ногами вдруг просела, и ботинки покрыла тонкая плёнка влажной грязи. На этой планете были почти идеальные условия для жизни - всё подходило им за исключением такого важного показателя, как уровень кислорода. Его в атмосфере было слишком много, и пребывание на поверхности без фильтра всего в течение нескольких минут привело бы к мучительной смерти.
  Латиэл вооружилась остро наточенным резаком и принялась прокладывать себе путь к лесу. Более удобным плазменным ножом она не пользовалась, опасаясь поджога. Зонды в полной мере продемонстрировали учёным картины чудовищных пожаров, охватывавших травяные угодья каждый сухой сезон. Почему же огонь не выжигал лес? Она поняла, что обязана сама всё осмотреть и взять необходимые образцы. Это единственный массив, доступный для непосредственного изучения, и она должна была как можно скорее разгадать, что в этих деревьях уничтожает губительную для всего живого радиацию.
  - Всё в порядке? - раздался в правом ухе голос пилота.
  - Да, - подтвердила женщина. - Я почти дошла.
  - У тебя час.
  - Принято, - она тихо вскрикнула, провалившись внезапно в мягкий мох почти по колено. - Порядок. Я в норме.
  Латиэл запустила руку в мягкие заросли и с удивлением обнаружила, что даже в такой знойный день побеги внутри были влажными. Учёная взволнованно облизнула губы и пробралась размашистым шагом к ближайшему стволу, вырезала кусок коры, который облюбовала молодая поросль, и ахнула. Тонкие жилки корней вплетались в плотную древесину сложным узором - это они сохраняли дереву жизнь на протяжении адского сухого сезона. Латиэл принялась копать глубже, разрывала влажную подушку точно обезумевшее животное, но до дна так и не добралась.
  - Сколько же столетий ты здесь рос, - прошептала она поражённым голосом. - Отмирал и возрождался на своих останках. Сколько же воды ты способен в себя впитать?!
  Латиэл услышала звук выстрела. Набрав дрожащими от волнения руками несколько коробок образцов, она вскочила и бросилась по протоптанной дорожке обратно к кораблю. Стрелять военным было разрешено только в особых случаях.
  - Учёная вернулась! Наверняка обделалась в свой костюм со страху, - присвистнул Иг, пиная ногой тело мёртвой стрекозы с размахом крыльев никак не меньше полуметра. - А у нас тут для тебя хорошенький образец! Препарировать будешь?
  - Что произошло?! - воскликнула Латиэл, бросаясь к пилоту. - Вы понимаете, как это опасно!..
  - Эта тварь напала на нас, - констатировал мужчина. - Я был предельно осторожен.
  - Если произойдёт возгорание кислорода, мы не только угробим дорогостоящую миссию, но и выжжем, возможно, пару поселений!
  - Не кипятись так, дорогуша, - пропел техник, опуская Латиэл на плечо голову мёртвой стрекозы. - Иди займись своей любимой работой. Или хочешь начать с крыльев?
  Женщина взвизгнула, а Иг громко расхохотался - отомстил. Однако звук активации оружия заставил его заткнуться.
  - Ты чего? - опешил техник.
  Пилот пристально шарил взглядом по высокой траве.
  - Показалось, - ответил он, помогая Латиэл подняться. - Думаю, вам действительно стоит дождаться нас внутри. Мы здесь уже почти закончили.
  - Долбанная планета, - фыркнул техник, возвращаясь к работе, - всё на ней копошится!
  Однако зрение военного не подвело, и за ними действительно наблюдали. 'Неужели всё это правда, - подумал Сэккар, медленно пятясь прочь от поляны. - Неужели наша история действительно началась не здесь'. Ашарб из деревни Варро был ему близким другом - они вместе взрослели. Сразу после посвящения он поведал приятелю о народах извне, от которых их предки были вынуждены здесь спрятаться. Они пришли с неба, и небо же их заберёт. Однако погонщик предпочёл бы остаться на твёрдой земле, нежели вознестись с этими странными существами, изрыгавшими из рук огонь.
  - Уходим! - скомандовал он, возвращаясь в лагерь. Как хорошо, что на ночь они встали под кронами бое-бое, опасаясь пожара.
  - Но Варо... - прошептала тихонько Лиске, указывая в сторону, откуда прибежал Сэккар.
  - Ахчез! Глупый мальчишка!
  - Что ти видел? - спросила девушка дрожащим голосом, но погонщик уже метнулся обратно в травы, и она, не желая оставаться одна, бросилась за ним следом.
  Гигантский жук иноземцев вдруг с шумом взвился вверх и поднял страшный ветер. Перепуганная Лиске упала ничком в заросли тонче, а Сэккар накрыл её своим телом и отважился поднять голову, только когда гул двигателей совсем стих. Ни одно живое существо в их мире не издавало таких громких звуков. Погонщик выскочил на открытое место и затравленно огляделся. Картина была не из приятных.
  - Ахчез! Варро?!
  - Варо! Ва!.. - крикнула Лиске, тоже выходя на поляну, но вид изуродованной стрельчатки поверг её в шок.
  Девушка опустилась на колени и громко зарыдала. Сэккар ещё какое-то время метался по кустам, пытаясь отыскать юношу, но Лиске сразу поняла, что больше его не увидит.
  - Не может быть, - прошептал погонщик, подходя к тому месту, где некоторое время назад лежал на своём плоском пузе странный жук иноземцев. Траву украшали капельки алой крови. - А ведь мы почти дошли до деревни... Я почти вернул его тебе, Керссай.
  ***
  Орбитальник сильно потряхивало, и фиксирующие тело ремни так больно давили на желудок, что Латиэл поминутно накрывали приступы тошноты. Транспортный челнок попал в зарождающийся циклон, и поток встречного ветра едва позволил им выйти на расчётную траекторию. Объект дельта давно скрылся в плотных облаках, но мысли женщины теперь были не о нём. Лес от неё никуда не денется - произведёт сканирование в следующий раз, - а вот новый пассажир...
  Латиэл чуть было снова не закричала, вспомнив, как обезумевший от недостатка кислорода местный выскочил из шлюзовой камеры и сорвал с её лица дыхательный фильтр. Рука женщины инстинктивно потянулась к горлу: она понимала, что юноша сделал это не специально, просто пытался оттолкнуть возникшее на пути препятствие. Если бы только она тогда не закричала... а пилот - промахнулся...
  - Потерпи немного, мой мальчик, - прошептала Латиэл, судорожно сглатывая. - Скоро всё будет хорошо.
  Взять на борт раненного юношу ей разрешили только при условии, что инородец полетит в грузовом отсеке. Для начальства он, конечно, представлял определённый интерес, но не более чем очередной образец, информацию о котором можно получить и вскрыв посмертно. Учёная же окончательно убедилась, что имеет дело с разумным видом: дикарь бы не догадался, как открыть шлюзовую камеру.
  Нарастающая перегрузка вдавила её в кресло, и женщина закрыла глаза. Очередной приступ клаустрофобии медленно овладевал ей, но Латиэл понимала, что сейчас надо во что бы то ни стало сохранить трезвый рассудок - главная битва ещё впереди.
  Орбитальник встречали во всеоружии, учёная даже разглядела за спинами военных хрупкую фигурку микробиолога. Латиэл и сама о ней подумала - хорошо, что начальство так подсуетилось.
  Иг встал первым и с явной неохотой направился к шлюзу, показательно напялив на лицо фильтр. 'Эта сучка наводнит станцию местными вирусами, и мы все тут сдохнем!' - прорычал он, вскрывая грузовой отсек. Пилот также был в фильтре, в глазах его читалось напряжение, а тело представляло собой туго скрученную пружину, готовую в любой момент выстрелить. И только Латиэл понимала, что опасения излишни: юноша дважды подвергся процедуре обеззараживания, а кровотечение они остановили ещё на поверхности, так что скорее их бактерии представляли для гостя смертельную опасность.
  Женщина уверенно шагнула внутрь, опустилась на колени и принялась аккуратно высвобождать раненого из страховочных ремней. Он ещё дышал, но с надрывом, хрипя, и уже не реагировал на прикосновения. Латиэл поняла, что нужно торопиться. Она сделала инъекцию альвеолярного активатора, опустила на лицо юноше кислородную маску и потребовала срочно доставить в операционный модуль.
  - Сначала нужно убедиться, что он стерилен, - качнул головой пилот.
  - Мы уже дважды в этом убедились! - взорвалась Латиэл. - Используйте колпак, если так боитесь! Сомневаетесь в моей компетенции - спросите специалиста.
  Микробиолог осторожно приблизилась к раненому, осмотрела зрачки и пальцы, наставила на руку небольшой измерительный зонд, затем аккуратно собрала немного слюны и крови и пропустила образцы через портативный анализатор.
  - Одежду лучше сразу утилизировать, - произнесла она робким голосом, - и использовать колпак.
  Военные запаковали юношу в герметичный пузырь и переправили к операционному модулю. Они были против подобного рода риска, но начальство чётко дало понять, что хочет как можно больше узнать о местных - это ли не случай. Опустив свою ношу на стол, мужчины выстроились шеренгой вдоль дальней стены, опустили пальцы на приклады, и скрытые за бликами масок взгляды принялись неотрывно следить за происходящим. В своих костюмах биозащиты они казались ещё большими пришельцами, чем раненный инородец.
  Латиэл, Ига и пилота врач тут же обязал сдать кровь на анализы и принять адеблокатор. После техник сразу ретировался куда подальше, бросив на прощание пару фирменных ругательств, а военного под конвоем сопроводили в соседний модуль для оценки психологического состояния. Микробиолог и Латиэл принялись изучать кровь пациента.
  - Айту Киф, - обратилась женщина к подчинённой, - в твоём личном деле я читала об одном интересном эксперименте. Ты изучала систему дыхания пскоттов и обнаружила в их геноме одну интересную особенность.
  - Гемоглобиновая адаптация, - произнесла девушка, нервно закусывая губу. - Это была моя выпускная работа. Но я не понимаю...
  Однако она понимала. Кровь юноши по составу оказалась близка к их крови, но отличалась количеством и формой эритроцитов, и если избыток кислорода для организма означал верную смерть, то его недостаток можно было нивелировать.
  Роботизированный блок как раз заканчивал сращивать повреждённые выстрелом ткани, а получасовое пребывание под кислородной маской нормализовало жизненные показатели раненого. Врач запустил ипасканер - голографическая копия тела юноши начала слой за слоем воссоздаваться в воздухе над маркировочным кольцом.
  - Крепкие кости, - подметил мужчина. - И форма черепа...
   - Совсем как наша, - подтвердила Латиэл.
  Айту встревоженно отступила на шаг, проверяя, хорошо ли закреплён на лице фильтр - фанатизм начальницы её пугал.
  - Мы можем держать его под кислородом день... два... но это ничего не изменит! - произнесла Латиэл громким голосом, запуская процесс секвенирования ДНК юноши. - Мы останемся по эту сторону, а он - по ту. Мы будем для него чужими, потому что не можем выглядеть, как он. Если уж специалисты в своей области боятся несуществующей угрозы... как объяснить ребёнку, что скрытые за масками сущности не желают ему зла.
  Женщина подошла и рывком сняла с лица Айту фильтр. Военные сразу схватились за оружие, кто-то даже предпринял попытку обезвредить Латиэл, но учёная это предусмотрела.
  - Какова вероятность того, что, стреляя в меня, вы попадёте в кислородный баллон?! - спросила она, повышая голос с каждым новым словом. - Вы в медицинском блоке, где каждое неловкое движение может привести к взрыву или химическому ожогу!.. Я понимаю, что ваша задача обезопасить станцию! Понимаю, что этими действиями я ставлю под сомнение свою адекватность! Но очень вас прошу... Заприте нас здесь и ждите снаружи! Не мешайте работать.
  Выпроваживая военных, женщина краем глаза следила за действиями заведующего операционным модулем - он единственный представлял для неё сейчас угрозу, потому как знал о Латиэл то, что она сама очень хотела бы забыть. Мужчина медленно убрал от лица свой фильтр и успокаивающе опустил ладонь Айту на плечо. Его выдержка была достойна похвалы, но Латиэл прекрасно знала, что причиной тому является принятый загодя адеблокатор, и сейчас начнутся уговоры.
  - Я знаю, что вы скажете! - опередила учёная. - Нам запрещено проводить операции такого плана над разумными существами без их согласия... Но у меня есть приказ - подготовить материал для приглашённого специалиста! И при всём уважении к нашему начальству... Сознающий себя и способный коммуницировать юноша будет куда полезнее, чем их новые зонды!
  - Раз вы отдаёте себе отчёт о возможных последствиях, - пожал плечами врач. - Но я всё же уточню. Не является ли причиной данного поведения случай на Аркате-15?
  - Нет, - резко ответила Латиэл. - Я хочу спасти нашу экспедицию! Если он останется жив - у нас появится контактёр. Процесс дешифровки языка пойдет быстрее.
  - Вы действительно готовы пойти под трибунал в случае летального исхода?
  - Й-я!.. Я не готова! - выдохнула микробиолог, отшатываясь в сторону. - Я... не хочу лишиться работы! Я не уверена... У него вообще может не быть этого гена!
  Система оповестила о завершении расшифровки.
  - Ты моя подчинённая, - произнесла Латиэл железным тоном, подталкивая девушку к рабочему месту, - в случае провала работы лишаюсь я. Я беру на себя ответственность за все последствия! Айту Киф, ты очень талантлива, но ничего не добьёшься, если не будешь иногда рисковать. Приступай.
  Операция длилась несколько часов. Айту осталась наблюдать, как организм спасённого отреагирует на адеблокатор, а Латиэл ждал допрос. Женщина понимала, что сегодня снисхождения не будет, но чувствовала, что выбрала верный путь. Ей дали полчаса на отдых, и Латиэл использовала это время, чтобы как следует продумать свою речь.
  Так как начальник экспедиции улетел встречать обещанного специалиста, отчитываться Латиэл предстояло его помощнику. В кабинете также присутствовали пилот, глава службы безопасности и старший техник. Женщина томно вздохнула и подняла руки к лицу, чтобы почесать ухо - сковывавшие ей запястья наручники мелодично звякнули. Латиэл заметила, как дрогнули в этот момент пальцы главы безопасности, значит шоковый пульт у него. Что ж, лучше у него, чем у нервозного бюрократа, отравлявшего ей жизнь своей волокитой: зонды, значит, заместитель начальника велел спустить, как только их доставили, а разрешение на сбор образцов научному отделу пришлось ждать неделю.
  Глава службы безопасности заговорил первым:
  - Вы признаёте действия офицера Деспа соразмерными?
  Женщина кивнула.
  - Вы подтверждаете, что решение взять объект на борт исходило от вас?
  Латиэл помедлила с ответом: нужно было придумать такой, чтобы не поставить себя под удар и не испортить при этом отношения с военными.
  - Мне одобрили прошение на забор биологических образцов, - завуалировала учёная. - Это один из них.
  - Вы подтверждаете? - повторил вопрос глава безопасности.
  Латиэл посмотрела мужчине прямо в глаза и с расстановкой произнесла:
  - Подтверждаю. Также я подтверждаю, что умение офицера Деспа быстро реагировать на ситуацию спасло мне сегодня жизнь. И не только мне.
  - Полагаю, в случае успеха с вашим новым образцом, - военный сделал акцент на последнем слове, - вам потребуется наша помощь.
  - Если мне не удастся объяснить ему границу между 'можно' и 'нельзя', я с благодарностью её приму, - тактично ответила Латиэл.
  - Надеюсь.
  Слово взял заместитель начальника экспедиции, и началось длительное зачитывание устава станции, плавно перетёкшего в список нормативов, которые она нарушила, взяв на борт инородца.
  - Я считаю, что наша пища ему подойдёт, - успокоила учёная. - Операционный модуль мы займём всего на неделю. Для экстренных случаев у нас есть запасной. А опасность биологического заражения была опровергнута приглашённым вами специалистом.
  - Вы сорвали с неё защитный фильтр!
  - На мне его тоже не было. Поверьте, я знаю, на что способны мои подчинённые. А в фильтре очень неудобно работать. Я понимаю, что вы не одобряете мои методы. Понимаю, что отчёт начальству может негативно сказаться на вашем положении, но!.. Как только объект придёт в себя, и мы получим первые данные, некоторые неудобства, которые я вам сегодня доставила, окупятся сполна.
  - Очень на это надеюсь, - лицо мужчины отображало крайнюю степень неодобрения, - иначе я буду вынужден завершить экспедицию и признать планету необитаемой. У нас нет времени искать нового начальника научного отдела.
  Глава службы безопасности снял с учёной наручники, но распорядился, чтобы обо всех её действиях тут же докладывали и никуда не выпускали без сопровождения. Латиэл молча вышла и нетвёрдой походкой двинулась к своему модулю. Она слишком устала, чтобы прекословить, к тому же своё она получила, а приставленный к ней 'сторожевой пёс' - всего лишь некоторые неудобства.
  Приняв горизонтальное положение и настроившись уже на крепкий сон, Латиэл почему-то вспомнила об эвакуации с Аркаты-15, во время которой она хладнокровно застрелила офицера службы безопасности, пытаясь спасти сына. Ему было столько же, сколько сейчас этому юноше.
  - Я не спятила, - произнесла женщина вслух, сцепляя в замок пальцы. - Я контролирую ситуацию.
  После того случая она достаточно глубоко изучила предмет, чтобы сейчас с уверенностью заявить, что этой станции ничего не угрожает.
  Латиэл разбудил срочный вызов - наконец прибыл приглашённый специалист, которого ей следовало ввести в курс дела. Женщина встретила нового подчинённого у дверей лифта.
  - Нтуи Кнолти, - представился мужчина, подавая начальнице научного отдела свои рекомендации.
  - Не стоит, - отмахнулась учёная, приклеивая на шею сразу пару тонизирующих пластырей, - они бы не наняли дурака. Латиэл Тигет. Не сочтите за грубость, но лучше бы нам прислали опытного лингвиста. Описывать поведение объекта, которому даже не можете задать вопрос... Это смешно!
  - Для определения типа социального аппарата мне не обязательно понимать их речь, - деликатно поправил Кнолти. - Интонации, мимика и тип работы, которую выполняют определённые члены общества, тоже могут многое прояснить.
  - Тогда впечатлите меня, - произнесла Латиэл с лёгкой ноткой сарказма и показала учёному запись атаки на борт а-15. - Страх это или агрессия? Согласованное поведение или отчаянные попытки выжить?
  Кнолти трижды просмотрел видео, становясь с каждым разом всё задумчивее.
  - Кажется... - изрёк он наконец. - Я не уверен, но мне кажется, что они говорили о смерти.
  - Вы их понимаете?!
  - Не уверен, но некоторые слова были очень похожи на один древний диалект. До эпохи расселения. Есть ещё записи?
  - Есть живой образец, - воодушевлённо произнесла Латиэл. - Содержим пока под куполом, но к концу недели переведём на общий кислородный режим. Мы адаптировали его кроветворную систему к повышенной выработке эритроцитов и отключили механизм увеличения вязкости крови. Должна признать, Нтуи Кнолти, ваши языковые познания стали для меня приятной неожиданностью. В деле об этом ничего не сказано.
  Учёный смущённо кашлянул: изучение мёртвых языков было для него всего лишь приятным времяпровождением. Мужчина и подумать не мог, что столь специфичные знания когда-то пригодятся ему в работе.
  - Вот ваш модуль, - произнесла Латиэл, останавливаясь перед неприметным углублением в стене, которое внезапно оказалось дверью. - Работать будете здесь же. У вас есть прямой канал связи со мной, можете обращаться в любое время. Можете также заказать информацию по языкам, но она придёт не раньше, чем через пару суток. Располагайтесь пока, а нам с напарником надо навестить ботаническую лабораторию.
  Военный нахмурил брови и молча кивнул.
  Совсем не так Кнолти представлял себе работу в экспедиции: складывалось впечатление, что он попал в тюрьму, а не на исследовательскую станцию. Однако учёный быстро убедился, что особый эскорт тут приставляют только к начальнице научного отдела.
  На пятые сутки Латиэл вызвала его и велела срочно явиться в операционный модуль. Кнолти струхнул. Его сопровождал тот самый немногословный военный, ещё трое дежурили перед дверью. Внутри на выделенном пятачке работали Латиэл, врач и невысокая хрупкого телосложения девушка, оказавшаяся микробиологом, а вокруг операционного места был возведён прозрачный ударопрочный хаб с системой фильтрации воздуха. В одну из его невидимых стенок стучал кулаком юноша с длинными медного цвета волосами и что-то громко повторял на своём языке.
  - Понимаете его? - спросила Латиэл, отрывая взгляд от графиков с данными.
  - Я думал сначала потренироваться на записях, - изумился Кнолти, - сопоставить контексты, в которых прозвучат одинаковые слова.
  - Нет времени.
  Учёный нахмурился.
  - Он спрашивает про наше место обитания... Кибус, видимо, означает у них поселение. Он... не понимает, почему он один. Спрашивает, как мы... умерли?
  - Думаете, мы хорошо поступили, что оставили его здесь? - спросила Айту, с сожалением глядя на юношу.
  - Мы редко когда поступаем хорошо - мы учёные, - произнесла Латиэл, беря в руки порционный продуктовый контейнер. - Сколько у меня времени?
  - Семь минут, - ответил врач, вводя ей эритроцитарный ингибитор. - Дышите как можно реже.
  - Нтуи Кнолти, на мне закреплён динамик, который будет воспроизводить вашу речь. Я буду слышать её по выделенному каналу связи и пытаться имитировать губами. Объект будете слышать только вы. И переводить мне его слова. Не забывайте в этот момент отключать динамик, чтобы не вводить его в заблуждение. Готовы?
  Мужчина кивнул и произнёс первую фразу. Латиэл постаралась подстроиться под ритм его голоса - поприветствовать юношу она точно должна была синхронно. Убедившись, что запомнила, женщина шагнула в маленькую переходную камеру, закрыла за собой шлюз и глубоко вдохнула напоследок. Тяжело было оставаться спокойной, когда знаешь, что воздух внутри хаба может довести до потери сознания.
  Юноша никак не отреагировал на её появление, видимо перестал адекватно воспринимать реальность после того, как понял, что окружён прозрачными стенами. Но вот Латиэл подошла ближе, и говорящий с ним голос стал отчётливее. Пленник обернулся - она стояла так же близко, как тогда, на поверхности, и он узнал её.
  - Я тебя помню! - воскликнул Варро, вскакивая. - Но у тебя было другое лицо. Это я тебя убил?
  Учёная рывком отстранилась от его руки - тоже вспомнила их первое знакомство. Кнолти, как назло, молчал, видимо испытывая трудности с переводом, и она не знала, как реагировать на столь близкий контакт.
  - Кажется, он принимает вас за мёртвую, - озвучил, наконец, мужчина. - И себя тоже. Получается, они верят в жизнь после смерти, а это...
  - ... один из критериев разумности, - прошептала Латиэл с улыбкой и взяла юношу за руку. - Разве мёртвые бывают тёплыми?
  Кнолти повторил вопрос на древнем языке, но Варро уже и сам всё понял. Метнувшись в сторону, он оторопело уставился себе на руку, потом снова взглянул на Латиэл и быстро защебетал изрику защиты от злых духов - слова лились из его уст, точно музыка, то нарастая, то почти стихая, словно шуршащие листья. Однако странная женщина никуда не делась, значит, она была настоящей. Юноша немного успокоился и осторожно приблизился к ней.
  - Я твой друг, - произнесла Латиэл, слегка картавя, и поманила к себе рукой.
  Она подошла к операционному столу, служившему Варро постелью, и распаковала контейнер с обедом.
  - Эта еда для этого места, - объяснил Кнолти, старательно подбирая простые термины. - Ешь. Иначе умрёшь.
  Юноша с недоверием обнюхал предложенное ему блюдо, потыкал пальцем в зеленоватую желеобразную субстанцию и осторожно попробовал её на язык.
  - Твоя еда безвкусная и совсем не пахнет, - протянул он, морща нос. - Из какого жука ты её приготовила?!
  - Я твой друг, - повторила Латиэл заученную фразу. - Я говорю - ты делаешь.
  Она отломила кусочек от питательного батончика и через силу заставила себя проглотить: лимит времени подходил к концу, и женщину начали одолевать головные боли. Варро с неохотой последовал её примеру - батончики хотя бы можно было жевать. Убедившись, что он ест, Латиэл встала и скорее направилась к выходу.
  - Я хочу больше ходить! - крикнул вдруг юноша. - Здесь мало места. Ничего нет.
  Латиэл остановилась, заставила себя обернуться и дождалась, пока Кнолти переведёт его речь:
  - Скоро.
  Выйдя из камеры фильтрации, женщина схватилась за Айту и махнула нетвёрдой рукой в сторону выхода. Она не хотела, чтобы юноша, с таким трудом согласившийся поесть, стал свидетелем нелицеприятной сцены - Латиэл выворачивало наизнанку.
  - Я же говорил - семь минут, - отчитал врач, поднося ей воды.
  - Он ест? - спросила учёная надрывным голосом и снова закашлялась.
  - Ест, - кивнул мужчина. - Через пару дней сможет составить вам компанию за обеденным столом.
  - Учёного позови.
  Кнолти вышел в коридор и сразу принялся извиняться за свою медлительность - общаться с носителем языка оказалось куда сложнее, чем он предполагал.
  - Что вы! - отмахнулась Латиэл. - Из вас вышел отличный переводчик. Можете начинать составлять словарь.
  - Благодарю, - произнёс мужчина, смущённо улыбаясь, - но боюсь, я не располагаю должной компетенцией. Да и прислали меня совсем с другой...
  - Здесь я решаю, чем вам заниматься, - резко прервала Латиэл. - Буду вам очень признательна, если к концу недели мы сможем объяснить юноше правила поведения на станции. От этого зависит, на каких условиях он будет здесь пребывать и насколько эффективно сможет с вами коммуницировать. Всё понятно?
  Кнолти покорно кивнул, ругая мысленно свой мягкий характер и длинный язык.
  - Не обижайтесь на неё, ей самой приходится несладко, - посочувствовала Айту, смотря вслед удаляющейся начальнице. - Мы тут уже два года торчим. Всем надоели неопределённость и однообразная еда. Теперь ещё и пайки урежут, чтобы чем-то кормить нового пассажира. А она просто хочет изучать лес.
  - Лес? - переспросил Кнолти с ярко выраженным непониманием в голосе.
  - Лес, - подтвердила микробиолог и вернулась в операционный модуль.
  Казавшаяся на первый взгляд эксцентричной фанатичкой, Латиэл Тигет на самом деле обладала жёстким волевым характером и рассудительным умом. Она знала, чего хочет, но умела и уступать, если чувствовала, что не права. Она была тактичной, пока с её мнением считались, уважала чужое право первооткрывателя, и Кнолти быстро понял, что созданные для него условия оказались не так уж плохи. Он заходил к юноше в удобное ему время, беседовал столько, сколько хотел, если Варро конечно не забирали на плановые манипуляции. Учёного только нервировали дежурившие у модуля Варро военные и взгляды, которые они бросали на него всякий раз, когда Кнолти появлялся в их поле зрения. Вероятно, в их визоры был вшит ИК сканер или ещё какое устройство, потому как Кнолти они ни разу не проверяли, а забывшую выложить скальпель Айту разок бесцеремонно ощупали.
  К концу месяца специалист по социальным взаимодействиям уже составил внушительный словарь, позволивший бы членам экспедиции почти беспрепятственно объясняться с местными племенами. Новые зонды-невидимки этому очень поспособствовали: Кнолти показывал Варро изображения разных трав и предметов, а юноша говорил, как они называются. Возникающие как по волшебству картинки сначала вызвали у него большой интерес, сменившийся довольно скоро тоской и апатией. Варро сделался вспыльчивым, не хотел сотрудничать и всё твердил, чтобы ему показали родную деревню, чтобы нашли Сэккара и Лиске. Латиэл пришлось приложить большие усилия, чтобы объяснить ему как работают разведывательные зонды - без точных координат или приметного ориентира они могут искать его селение неделями.
  Поначалу юноша был для неё лишь информатором - средством получить желанное разрешение на продолжение исследований. Но Варро оказался слишком сообразительным и вместо того, чтобы просто отвечать на вопросы и радоваться даром доставшейся пайке еды, он начал интересоваться новым миром, вступать с Кнолти и Айту в дискуссии, показывать характер. Глава службы безопасности в этом любопытстве видел угрозу и довольно жёстко обрисовал учёным их зону дозволенного. Латиэл его не винила, всё-таки военные были присланы сюда с целью защищать станцию, но когда ей запрещали что-то в её профессиональной области, женщина была готова на многое.
  - Имитатор речи?! - переспросил Кнолти, судорожно сглатывая. - Откуда он у вас?.. Я не могу...
  - Вас не проверяют, - прошипела учёная, неспешно опускаясь на ложе томографа. Военные не следили за ней разве что в ванной и во время плановых процедур. - Я скажу, что забыла важные документы. Войдёте и возьмёте.
  Кнолти открыл было рот, чтобы воспротивиться, но Латиэл подалась ему навстречу, почти коснулась губами и тихо прошептала: 'В нише. Покрашен в цвет стола'. Учёная знала, что мужчина согласится, сам ведь сказал, что скорость и полнота усвоения материала стали бы прекрасным маркером определения возможностей мозга юноши. Вот и пусть обучает.
  Кнолти вышел в коридор. Учёный сам не помнил, что брякнул военному, но тот шагнул за ним следом, и вот они уже оказались у модуля Латиэл.
  - Я быстро, - пролепетал мужчина, шагая внутрь. - Она сказала на столе...
  Кнолти был приглашённым лицом, и ему разрешалось носить традиционную одежду, отличавшуюся большим количеством слоёв и складок, в которых он без труда спрятал небольшого размера прибор. Как Латиэл вообще умудрилась провезти его на борт - может у неё были основания кому-то здесь не доверять? Ведь имитатор речи использовали, чтобы скрыть реальный разговор за фальшивой беседой, смоделированной прибором в идентичном голосам собеседников спектральном диапазоне. Их настоящие слова при этом предварительно глушил фильтр.
  Поразительно, какой убедительной могла быть Латиэл, когда ей это было нужно: каждого, кто входил в модуль Варро, проверяли, но проверки в обратную сторону были запрещены из соображений этики, вот она и предложила, чтобы юноша сам навещал специалиста по социальным взаимодействиям. Свои слова Латиэл оправдала тем, что Варро привык к кочевому образу жизни, и для его психики будет полезно периодически менять обстановку, а военным всё равно, под чьей дверью дежурить.
  От Кнолти же требовалось установить имитатор напротив стены, а фильтр разместить в непосредственной близости от места, где они с Варро занимались, чтобы глушил их голоса. Латиэл объяснила юноше, как тому следует себя вести, и пообещала, что лично займётся поисками его деревни, но только если он будет послушным.
  Так началось его посвящение в основы функционирования нового мира, и Варро честно старался, хоть уроки по истории и этике считал пустой тратой времени. Он искренне не понимал, как племя, которое Кнолти с гордостью именовал Федерацией, вообще могло существовать с такой запутанной системой подчинения. Не понимал, потому как не мог себе вообразить масштаб расстояний, разделявших отдельные планеты, не сталкивался с таким понятием, как перенаселение. Миллионы и миллиарды особей - для него это были лишь слова.
  Сегодня учёный знакомил Варро с особенностями территориального устройства и законодательной базой Федерации.
  - После столетней войны было принято решение о формировании Союза планетарных систем. Это позволило снизить общую напряжённость и избежать новых конфликтов. Колонии получили право на собственные формы правления и правовые нормы, не противоречащие законам Федерации, - вещал Кнолти. - Получили возможность избирать представителя в Совет Министров. Вопросы государственной важности стали обсуждать на всеобщем собрании, где каждый имел право голоса. Понятно?
  Варро замотал головой.
  - Ладно... Попробуем по-другому. Представь, что ваши племена - это колонии. Когда кто-то нарушает закон, его ловят, и главы племён собираются вместе, чтобы решить, каким будет наказание.
  - Пока они будут собираться, твой нарушитель сбежит, - рассмеялся Варро, знавший на личном опыте, сколько времени требуется, чтобы объехать все деревни. - Планета решает, какое будет наказание, и ашарб выполняет её волю.
  - Для этого в цивилизованном мире существуют тюрьмы, транспортировочные камеры и вооружённые сопровождающие. Если он попробует сбежать, то его убьют.
  - Глупый мир, - фыркнул юноша. - Хотите убить - убивайте сразу. Вы слишком много говорите.
  - Закон даёт каждому шанс на оправдание, - не согласился Кнолти. - Представь, что тебя обвиняют в убийстве...
  - Мы не убиваем своих!
  - Тише, не кричи так. Представь, что ты сделал это случайно. Охотился на жука, а попал в другого охотника, и он умер.
  - Тогда я буду обеспечивать его спутницу до конца её дней!
  - Самоотверженность, это конечно хорошо, но я говорю тебе о законе. О правилах, которые надо соблюдать, чтобы хорошо жить, - Кнолти передал ему небольшую панель с данными и объяснил, как ей пользоваться. - Ознакомься для примера с уставом этой станции.
  Варро с неохотой поводил пальцем по экрану - правил было слишком много - и раздражённо пробурчал в ответ:
  - У нас свои законы! Понятнее ваших!.. Сделал - отвечай. А убежишь - всё равно ответишь... Глупо полагать, что от содержания в клетке зверь перестанет быть зверем! Вы только больше его злите, а потом выпускаете и думаете, что он всё забудет.
  Кнолти улыбнулся, пламенные речи Варро всколыхнули в нём воспоминания о собственной молодости. Чтобы вновь заинтересовать юного максималиста, учёный спросил, дают ли его законы ему право выбора. Юноша насторожился, и мужчина понял, что потянул за правильную ниточку. Он осторожно намекнул Варро, что законы Федерации позволяют своим гражданам выбирать, где и как они хотят жить. Потом рассказал немного о разных профессиях и возможности путешествовать. Юноша слушал с интересом, но ровно до того момента пока Кнолти не упомянул о документах и проверках, позволяющих вовремя обнаружить опасные грузы.
  - На Коджоре я был свободен, - фыркнул Варро. - А в твоём мире я раб правил! Все вы рабы! Боитесь жить своим умом. Хотите, чтобы за вас законы думали...
  - Минами Варро очень проницателен, - похвалил Кнолти. - Но он упускает из виду важную деталь. Один ум не способен вместить все знания и возможности. Мы объединяемся, чтобы работать более эффективно, а законы упрощают взаимопонимание. Мы думаем не о том, как выжить, а о том, как прожить эту жизнь. Минами Варро ещё слишком молод, чтобы это понять.
  - Минами Варро, - передразнил юноша, скорчив гримасу, - хочет прожить свою жизнь без лишних знаний в голове.
  Кнолти расхохотался. Все этого хотят, но без ошибок, увы, невозможно определить, какие знания лишние.
  Дверь модуля вдруг резко распахнулась и впустила в помещение звуки голоса Латиэл, спорившей с кем-то по выделенному каналу связи. Учёный спешно выключил имитатор речи и мысленно отругал себя за то, что не предупредил начальницу о внеплановом занятии с юношей.
  - ...нетронутым остался лишь их материк. Словно его защитили... Мох, который я доставила в лабораторию, экранирует излучение. Мы его всесторонне изучили, и я с уверенностью заявляю, что картина, которую мы получили с зондов, не соответствует действительности. Под ним могут быть руины древней цивилизации! - вещала женщина взбудораженным голосом. - Ты знаешь, как появился лес, рядом с которым вы живёте?
  Варро покачал головой и сказал, что ответить на этот вопрос может только ашарб. Латиэл нахмурилась.
  - Ашарб говорит с планетой, - принялся пояснять юноша, накручивая на палец прядь длинных волос, - ходит к источнику и спрашивает. Если планета захочет, чтобы вы знали, она ему ответит.
  - Где находится этот источник?!
  - В лесу. Я знаю дорогу, но покажу её только после того, как увижусь с Лиске и Секкаром.
  Латиэл сердито взглянула на него, но разговор с невидимым собеседником, очевидно, был слишком важен для неё, а от Варро она уже узнала всё, что хотела.
  - Офицер Сфос проводит тебя обратно в модуль... Нет, мне нужно это проверить! Мы можем погрузить зонд под воду... Что значит, не соответствует интересам нанимателя?!
  Варро проводил её полным негодования взглядом и грубо дёрнул плечом, когда военный попытался его остановить: 'Ахчез!.. Я сам пойду!' Продвигаясь по узкому коридору внешнего кольца, юноша думал о побеге. Учёные были любезны с ним, пока дело касалось их личных интересов, но только речь заходила о визите на родную планету, ему тут же отказывали. Варро чувствовал себя, как тот маленький светляк, которого он в детстве поймал на источнике и посадил в коробочку.
  Военный следовал за ним неотступно и сразу хватал за руку, если они встречались с кем-то в коридоре, а на ночь юношу запирали. Варро понимал, что не сбежит иначе как чудом, и вот оно случилось: раздался сигнал тревоги, и разделявшие сегменты станции тяжёлые переборки мигом захлопнулись. Юноша испугался. На протяжении минут пяти они стояли, не шелохнувшись. Военный активировал магнитные ботинки и взял Варро за пояс, чтобы не улетел в стену, если вдруг пропадёт гравитация.
  Когда двери вновь разгерметизировались, навстречу им выскочила пара учёных: у одного из них были сильные ожоги.
  - Так и будешь стоять? - спросил с издёвкой Варро, направляясь к пострадавшим. К подобным зрелищам он привык, на Коджоре в сухой сезон пожары были не редкостью.
  - Пойдёшь впереди, - рявкнул в ответ Сфос.
  Оказание помощи всегда было делом хлопотным, и как бы тщательно военный не следил за своим подопечным, юноша всё же ухитрился сбежать. Латиэл рассказывала ему, как функционирует эта станция, и Варро не раздумывая прыгнул на платформу подъёмника, соединявшего жилое кольцо с лётной палубой.
  Юноша едва смог совладать с охватившим его воодушевлением, когда увидел готовящийся к запуску орбитальник. Теперь он знал, что это никакой не жук, и быстрым шагом направился прямо к шлюзу.
  - Щеночек захотел вернуться домой, - пропел Иг, замечая незваного пассажира.
  - Уйди! - прошипел Варро. - Мне Латиэл сказала. Я выполняю приказ!
  - Раз приказ... - Иг шутливо откланялся, пропуская юношу вперёд. - Только щеночек должен понимать, что поездка не бесплатная.
  Техник схватил Варро за волосы, вытащил нож и резким движением срезал тугую косу почти у самого основания. Потерявший равновесие юноша неуклюже шлёпнулся на колени.
  - Ахчез! - взревел он, вскакивая и бросаясь на Ига. - Ты - оклюсий чуй! Ашарб не должен резать волосы!
  - У нас это называют стрижкой, - расхохотался техник, дразня Варро косой, точно тореадор быка. - Ты, правда, думаешь, что вернёшься туда, щеночек?.. А!.. Оп!.. Она тебя ду-у-урит! Врет тебе в лицо... Ещё разок! Давай, почти достал!..
  Иг был выше его и явно сильнее, поэтому юноша решил поменять тактику. Он со всей силы боднул техника в живот, повалился вместе с ним на пол и залепил кулаком в челюсть, затем тут же отпрыгнул в сторону. Пришла очередь Ига орать от бешенства, и, если бы их не разняли подоспевшие вовремя военные, Варро бы точно не поздоровилось. Они также очень кстати раздавили панель с данными, которую Кнолти дал своему подопечному. И хоть выучить устав юноша, конечно, не успел, он хорошо запомнил, что ему такого рода игрушки были не положены.
  - Панель не моя, а ублюдка! - прохрипел Иг, зло скалясь, - Он пытался задушить меня своими волосами и проникнуть на корабль.
  - Он врёт! - заорал Варро. - У женщин больше мужества, чем у тебя, оклюсий чуй!
  Юноша с ненавистью сплюнул.
  - Чего ты сказал!.. - Ига аж всего затрясло, но военные его сдержали.
  Разборки продолжили у начальства, вызвав в срочном порядке Латиэл и специалиста по социальным взаимодействиям.
  - Что это? - спросил начальник экспедиции.
  Латиэл ответила спокойным тоном, что смотрит сейчас на панель с данными, по которой прошёлся чей-то магнитный ботинок. Женщина догадывалась, что это как-то связано с Варро, иначе бы улику не стали демонстрировать, но показательно не отводила глаз от широких ладоней начальника.
  - Она, как и ваш подопечный, были обнаружены на лётной палубе, - озвучил мужчина, пристально взглянув при этом на Кнолти, но Латиэл даже не дёрнулась.
  - Вы же не только его там обнаружили, - возразила она.
  - То есть факт его побега вас не удивляет?!
  - Он любопытен, - пожала плечами учёная. - Скучает по дому. Меня больше удивляет, почему вы оставили безнаказанным выходку дежурного техника. Вы серьёзно думаете, что можно срезать кому-то так ровно волосы, стоя к нему спиной?
  - Любопытен!.. - повторил раздражённо мужчина, выкладывая на стол изъятый у Кнолти имитатор речи. - Любопытные же личности вас окружают, Латиэл Тигет. Эта вещь, надеюсь, вам более знакома?
  Женщина не ответила. Она прекрасно знала, какое наказание следует за преднамеренное искажение результатов исследований, а транслируя военным сымитированные разговоры, они по сути этим и занимались. Оправдаться можно было только в случае успеха, коим происшествие на лётной палубе точно не являлось. Латиэл лихорадочно размышляла: её подчинённый понимал эти риски и сам бы имитатор не принёс, значит, его комнату обыскали, но в таком случае они должны были обнаружить прибор в выключенном состоянии. Устройство не хранило в себе ровным счётом никаких данных о предыдущих беседах, но хранило отпечатки пальцев, микроскопические частички жира и кожи... если бы прибор принадлежал Кнолти, это бы не вызвало подозрений, но прежде им пользовалась она, и не только она. Латиэл медленно перевела взгляд на учёного - имитатор был не единственной проблемой, - по тому, как старательно подельник избегал встречаться с ней взглядом и подёргивал время от времени правым плечом, Латиэл догадалась, что с ним уже приватно побеседовали.
  - Нтуи Кнолти поведал нам, - оправдал её опасения начальник экспедиции, - что популяция Коджора обладает поразительными знаниями о мире. Которые заключаются в их отношении... как вы сказали, простите?..
  - В-всему сущему, - с трудом выдохнул учёный, речь его утратила былую структурированность.
  - В их отношении ко всему сущему, как к части себя, - закончил начальник экспедиции несколько саркастическим тоном. - Вместо того чтобы проводить анализ их поведения и описывать общественный строй, приглашённый специалист объясняет этому... индивидууму как функционирует закрытый научный объект, частью которого ему посчастливилось стать и дискутирует с ним о сущем. О планете, которая каким-то неясным науке образом сообщает их жрецу свою волю.
  - Только ашарб слышит её! - закричал Варро обиженным тоном. - Ты глупый, если отрицаешь то, в чём не мыслишь! Я в твои законы не лезу!
  - Какая бестактность. Кто вам вообще дал разрешение учить его нашему языку, - произнёс мужчина после непродолжительной паузы; лоб его перечеркнули две тонкие морщинки, а глаза пристально взглянули на Латиэл. - С интересом выслушаю как 'некоторые неудобства', которые вы нам доставили, теперь 'окупятся сполна'. А вас, Нтуи Кнолти, я благодарю за сотрудничество, ваша работа здесь завершена.
  - Вы совершаете большую ошибку! - воскликнула женщина. - Мы ещё не узнали их историю!
  - Мы узнали достаточно, чтобы понять, что перед нами религиозные фанатики, - покачал головой начальник экспедиции. - Почитатели культа природы. И для проекта они не представляют никакой опасности.
  - Моя планета не станет вашей колонией! - выкрикнул со злобой Варро, отчаянно брыкаясь, но военные всё же вытолкнули его из модуля.
  - Вы и про это ему успели рассказать? Браво!.. - мужчина распорядился, чтобы их оставили наедине.
  Латиэл напряжённо дёрнулась. Она была не из трусливых, но после того, как начальник экспедиции распаковал имитатор речи и прикрепил фильтр к своей двери, ей стало не по себе.
  - Теперь поговорим, - произнёс он, приглашающе взмахивая рукой.
  Учёная выдала нейтральную фразу, чтобы прибор смог идентифицировать её речь, однако что-то ей подсказывало, что сейчас состоится монолог. - Латиэл Тигет. К любому другому сотруднику я бы применил наказание в полном объёме. Но ваш случай иной... я ведь знаю, как тяжело терять ребёнка... да ещё при таких обстоятельствах! Знаете, я вам даже завидую... Ведь я лишён сострадания и для меня это не мальчик, которому можно подарить большое светлое будущее, а объект исследований, который угрожает моей карьере. Поэтому очень вас прошу, бросьте эти попытки и вернитесь к работе! И, может быть, тогда я буду снисходителен. К нему. И к вам.
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список
Сайт - "Художники" .. || .. Доска об'явлений "Книги"