Силуэт папы темной горой возвышался в полумраке комнаты.
- Ага... я уже.., - причмокнул Горыныч, и вновь поудобнее устроился на подушках: вчерашняя здоровская идея идти за цветами с утра пораньше выглядела обрывком досадного сна.
- Холодненькой полить? - папа потряс чайником, в котором плескалась вода.
Горыныч разлепил пару глаз, причем с разных голов. Цветы, конечно, надо. Маме и бабушке. И ещё одной девочке. Но об этом пока никто не знал.
За окном темень. Начало марта, а на улице настоящая зима - лысые деревья и слежавшиеся сугробы, в которых две галки искали завтрак.
Ступая как можно тише и спотыкаясь спросонья на каждом углу, Горыныч в темноте подошел к двери. Сунул ноги в сапоги и за папой потихоньку выскользнул за дверь. Оказавшись на улице, он поёжился:
- Ну и холодильник.
- Ничего. Как сказал классик, весна в окно стучится. Уже скоро.
И они заскрипели снегом в сторону цветочного базара.
- Что купим? Мимозы? - спросил папа.
- А что ещё можно?
- Тюльпаны. Подснежники. Но мимозы самые восьмимартовские цветы. Мы пацанами бегали их девчонкам покупать.
- Тогда мимозы.
- А ты никому не хочешь купить букетик?
Горыныч смущенно засопел, глядя себе под ноги.
- Да ладно уж, колись.
- Можно девчонке одной из класса, - неуверенно сказал Горыныч.
- Вот, уже что-то! И что ты ей купишь?
- Мимозы?
- Предсказуемо. Может, подснежники? Очень весенние цветы. И намекнут, что она тебе нравится.
- Вот ещё, - просипел Горыныч, - ничего не нравится.
- Ладно... Но букетик-то можно подарить? Просто так?
- А она узнает, что нравится?
- А ты этого не хочешь?
- Не-а.
- Ну, значит, не узнает. Просто букет на 8 марта и всё.
- Тогда ладно. Тогда можно подснежники.
- Отлично! - улыбнулся папа, - поднажмём, пока наши цветы не раскупили!
Вот и цветочный базар, где в морозном запахе мимоз бродили полусонные мужчины и заспанные подростки.
- Вах, дракон! - один из продавцов перестал тереть замерзшие уши и уставился на Горыныча, который резко повернул к нему все свои головы.
- Ой, напугал, слющ, - тот улыбнулся и протянул Горынычу веточку мимозы, - думал нет уже дракон, а ты есть. Вот тебе мимоза, мама твоя передай, с праздником.
Горыныч посмотрел на папу. Тот замотал головой: "Не надо, что вы", но продавец ещё дальше вытянул веточку:
- Слющ, от чистого сердца дарю, такой мимоза нет нигде. Не обижай, возьми, - продавец склонил голову набок, - я же вижу, человек хороший, а?
Папа присмотрелся:
- А знаете что, у вас очень неплохие мимозы. Составьте-ка нам букетик, заодно и эту возьмём.
- А-ай, вот правильно делаешь, да? - засуетился продавец и подмигнул Горынычу, - вот что маркетинг всемогущий делает!
Горыныч не знал, что следует отвечать, поэтому надул щёки и кивнул.
Папа расплатился и они пошли дальше искать тюльпаны и подснежники.
Тюльпаны прятались от мороза в картонных коробках, которые продавцы приоткрывали, чтобы показать товар, а потом торопливо захлопывали.
- А можно выбирать самому? - спросил Горыныч одну продавщицу
- Можно, почему нет.
И Горыныч принялся сосредоточенно вытягивать дрожащие, как вареные спагетти, стебельки из плотно пригнанных пачек.
Когда же купили и этот букет, папа огляделся и пробормотал:
- Нда, а ведь ещё в сказке про двенадцать месяцев написано, что подснежники добыть не так просто.
И вдруг перед ними как из-под земли появилась старушка, в каждой руке сжимающая по огромному пучку подснежников.
- Бери, милок, не ошибешься. Подснежнички один к одному.
- Мы бы взяли букетик, - ошарашено сказал папа.
Старушка выковырнула один букет и отдала папе.
- Ну что, берем? - спросил тот, протягивая Горынычу небольшой, с малюсенькими колокольчиками цветочков, букет.
- Лучше и не найдете, - сказала старушка, - то, что надо для твоей зазнобушки!
- Да никакая... А откуда вы... - начал, было, Горыныч.
- Что откуда, да откуда, от Фомы, да от верблюда, - бабуся сделала серьезное лицо, - предлагаю не раздумывать, а то при дефиците предложения кривая спроса сметёт эти подснежники как горячие пирожки!
- Да, бабуля, - улыбнулся папа, - раз такое дело, нам ничего не остается, как приобрести букетик.
- Может, тогда два? - спросила старушка.
- Нет, нет, у нас только одна зазнобушка, - отшутился папа.
- Ну смотрите. Если что, я пока туточки.
Когда они уже шли домой через коридор цветов, Горыныч внезапно остановился как вкопанный.
- Ну, ты чего? - оглянулся папа но, проследив взгляд Горыныча, всё понял.
Около стенда с мимозами стояла девочка. Золотые волны её волос спадали из-под вязаной шапочки чуть ниже плеч на белую шубку. Мимозы стояли в особом аквариуме с электрической лампочкой внутри, и в её свете девочка казалась окутанной желтым сиянием.
- Да-а, брат, - протянул папа, - нельзя не удивиться прозорливости бабульки-подснежницы. Ну и кто это?
- Не знаю...
- Познакомься!
- Да ну, чего я?..
- А что? Поздравишь с 8 марта. Как формальность. Бывают же в жизни чудеса.
- А правда можно? - загорелся Горыныч.
- Ну конечно. Давай, дуй, - папа сунул в лапу Горыныча несколько купюр, - пока бабка со своим маркетингом всё не распродала.
Горыныч понёсся туда, где они только что покупали подснежники. Но старушки и след простыл. Горыныч огляделся и побрел обратно. Вокруг были и другие цветы, но Горынычу хотелось только подснежники.
Он подошел к папе и грустно сказал:
- Нету там бабушки. Продала, наверное, всё.
И тут - не успел он закончить - прямо перед ними опять возникла старушка с подснежниками.
- Ой, бабушка, а я вас там.., а вы... - начал было Горыныч.
- Так холодно ж, я тудым-сюдым, - старушка поскрипела валенками по снегу, - а тебе, никак, ещё букет понадобился?
Горыныч растерянно улыбнулся:
- Вообще-то, получается так.
- Говорила, бери сразу два. Не поверил, - проворчала старушка и протянула ему букет, - На вот, последний остался. Чисто горячие пирожки, говорила ж.
- Ой, бабушка, а почём подснежники? - раздался рядом чей-то голос.
- Последний букетик был, милочка, - расплылась в улыбке та, - только что вот Горыныч купил.
И она всунула букет в лапу Горыныча, ловко выхватив из другой горсть купюр.
- Без сдачи?
- Угу, - отрешенно кивнул Горыныч, потому что про подснежники спрашивала та самая волшебно светящаяся девочка.
- Жаль, - девочка перевела взгляд с букета подснежников в руке Горыныча поочередно на каждую из его голов.
Вздохнула, поправила шапочку рукой, в которой держала букет мимоз, окутав Горыныча дуновением мимозового ветра, и сделала шаг дальше по улице.
Папа подтолкнул Горыныча в бок:
- Чего ты, давай!
Горыныч споткнулся, загородил девочке дорогу и встал как вкопанный. Та с удивлением уставилась на него.
- А-а-а, - просипела одна голова и вопросительно посмотрела на другую.
- Я-я.., - начала басом другая голова, но стушевалась и стала изучать сапоги девочки.
Третья голова решительно прочистила горло и затараторила:
- Да ничего страшного, я ещё где-нибудь найду, не надо.
В разговор вмешался папа, спасая Горыныча:
- Правда-правда. Он, как тебя увидел, сразу купил подснежники. С 8 марта поздравить.
Девочка внимательно посмотрела на Горыныча.
- Да ну, ты чего, всерьез что ли? - теперь она не сдерживала широкую улыбку.
- Ну да, - Горыныч смущенно насупился и протянул букет девочке.
- Спасибо, - она взяла его, поднесла к носу и, глубоко вдохнула.
Повисла тишина, и Горыныч сказал то, что пришло ему в первую попавшуюся голову:
- Меня зовут Горыныч. А тебя?
- Василиса.
- Какое редкое имя, - папа Горыныча решил поддерживать диалог на плаву, - кто это тебя так назвал?
- А, это папа. Он у меня фольклорист и психолингвист, былинами занимается. Берестяные грамоты, летописи, всё такое. А вот кстати и он.
Справа к ним стремительно приближался высокий худой человек в огромной волосатой шапке и длинном шарфе вокруг шеи. В руках он нес охапку мимоз.
- А, вот ты где, Вася, я тебя почти потерял. Пойдем домой?
- Я тут, пап, с Горынычем познакомилась. Он мне подснежники подарил, - и Василиса продемонстрировала букет, который держала обеими ладошками как в вазе.
Василисин папа замер, сдувая волосы своей меховой шапки с глаз.
- Так вот ты какой! Давно мечтал познакомиться! - Валерий Павлович переложил охапку мимоз в левую руку, а правой схватил Горыныча за лапу и стал интенсивно трясти, - очень рад, очень. А меня Валерий Павлович зовут. Премудрых. Это фамилия такое, - пошутил он, с интонацией героя известного мультика.
Горыныч не знал, куда деваться от такого внимания, однако, лапу вырывать из радостного рукопожатия не решился.
- А где вы живете? Нам не по пути? - спросил папа Горыныча.
- Совсем недалеко, по улице и через сквер, - Валерий Павлович махнул рукой в совершенно противоположную от дома Горыныча сторону.
- Отлично, тогда мы вас проводим, если не возражаете. Нам практически туда же, - и папа подмигнул Горынычу.
- Это же здорово! - Василисин папа посмотрел на дочь, - Ведь правда, Васенька?
Горыныч тихонечко фыркнул:
- Пф, Васенька, - за что тут же получил оплеуху от Василисы.
- Ты чего?
- А для профилактики, - сказала Василиса и перевела тему, - а вот эти подснежники кому?
Горыныч с удивлением уставился на ещё один букет подснежников в своей руке, будто первый раз его видел.
- Это? А-а, это так... Там... надо.
- А. Ну-ну, - Василиса с усмехнулась, - вон, больше не надо?
Поодаль приплясывала уже знакомая нам старушка, держа в каждой руке по три букета подснежников. Увидев наших героев, она подмигнула и показала Горынычу большой палец.
- Не, больше не надо.
- Ну, смотри. - Василиса понюхала подаренный ей Горынычем букет. - Слушай, Горыныч, а ты летать-то умеешь?
- Пару раз попробовал, но вообще-то не очень получается, - признался тот, - папа говорит, надо мышечную массу наращивать в крыльях.
- Зато мы огонь можем выдыхать, - сказал в свою защиту Горыныч и выбросил вперед по язычку пламени из всех трёх голов, на мгновение осветив дорогу сказочным светом.
Василиса весело засмеялась. А их папы, шедшие чуть впереди, оглянулись.
- Ого, Горыныч, ты уже демонстрируешь свои таланты? - с воодушевлением сказал Валерий Павлович, - может быть, ты и летать умеешь?
- Не, он не умеет, - всё ещё смеясь, сказала Василиса.
- Почему это, умею. Но только очень-очень низко пока, - проговорил Горыныч, - и не очень долго.
- Ладно уж, не оправдывайся, - засмеялась Василиса.
- Ничего я не оправдываюсь, - Горыныч выдохнул небольшой шарик огня, который на секунду повис в воздухе и растаял в облачке пара.
Через некоторое время наша четверка оказалась перед красной высоткой.
- Вот мы и пришли, - сказал Валерий Павлович.
- А на каком этаже вы живете? - задрал Горыныч головы.
- На последнем, шестнадцатом. Вон там наши окна. А на крыше мы летом помидоры выращиваем. В ящичках, - сказала Василиса.
- Ну, поздравляйте своих дам, приятного вам праздника, - сказал Валерий Павлович.
А Горыныч почувствовал, что вовсе не хочет расставаться с Василисой.
- Слушай, - решился он, - пойдешь гулять сегодня?
Василиса взглянула на папу, замялась всего лишь на секундочку, но потом решительно сказала:
- И пойду.
- Ну, вот и ладненько, договорились, - сказал Валерий Павлович, - пойдем, Василиск мой, а то нас уже заждались с цветами.
- Погоди, - закричал им вслед Горыныч, - а во сколько?
- Ну, вечером. Часов в пять? - Василиса улыбнулась, оглянувшись через плечо, а потом весело повернула голову обратно, всплеснув волной волос.
Когда они уже зашли в подъезд, оттуда высунулась Василиса и крикнула:
- Эй, Горыныч!
Горыныч повернул все три головы в её сторону.
- Смотри, букет не потеряй! - крикнула она и засмеялась своим звонким смехом.
Потом дверь подъезда громыхнула и щелкнула замком.
- Ловко она тебя, - сказал папа, - и чего ты теперь делать будешь с этим букетом?
- Уже не знаю, пап...
- А ты обещал той девочке прийти?
- Не-а.
- Значит, можешь с чистой совестью идти встречаться с Василисой. А одноклассницу, ну... поздравь её в школе.
- Точно! - закричал Горыныч, - спасибо, пап! А то носились с ней, как с писаной торбой!
- А кому же ты подаришь этот лишний букет подснежников?
Горыныч переглянулся сам с собой.
- И правда. Пропадать ему, что ли?
- А знаешь что? Будет очень здорово, если ты его подаришь Василисе.
- Зачем ей два?
- Ну и что. Будет такой знаковый шаг. И вообще, девочкам приятно получать цветы.
- О, здорово!
Домой они пришли к завтраку с яблочным пирогом, который замечательно благоухал на весь подъезд. Горыныч и папа подарили мимозы и тюльпаны бабушке и маме, и цветы наполнили своим ароматом всю квартиру.
В половине пятого Горыныч уже стоял у подъезда Василисы. Шестнадцатый этаж светился где-то под небесами. Ни телефона, ни квартиры Горыныч не знал, - поэтому оставалось только ждать во дворе.
Он обошел клумбу. Пару раз посмотрел наверх. Не кричать же. И тут Горыныч почувствовал, что всегда сложенные под курткой за ненадобностью, его крылья начали вибрировать и как-то чесаться. Снять куртку и попробовать? Холодно, хоть и весна официально. Но Горыныч понял, что если сейчас не попробует полететь, то взорвется. Ошалев от своей смелости, он стянул с себя курточку, перекладывая подснежники из лапы в лапу. Хорошо мама не видит, а то крику было бы.
С букетом в одной руке и курточкой в другой, Горыныч присел, развел крылья и пару раз махнул ими. Интересно. Какая-то до сих пор невиданная сила потянула его вверх. От неожиданности Горыныч забыл дышать и только переглянулся головами. Не сбавляя темпа, он замахал крыльями что есть мочи, пока, наконец, не перестал ощущать ногами землю. Вот это да, радостно подумал Горыныч. На уровне второго этажа он поглядел вниз и обнаружил, что дорожка у подъезда, лысые кустики и его следы остались далеко внизу. С такой, слегка колышашейся, точки обзора он ещё никогда не видел землю.
- Ну что, может, на шестнадцатый? - сказала левая голова.
Четыре других глаза округлились от смелости этой идеи.
- Вообще можно, - поддержала вдруг правая голова, - только давайте быстрее, одно крыло здесь, другое там, а то сейчас совсем голос потеряю от таких полетов.
И Горыныч изо всех сил замахал крыльями, с каждым взмахом поднимаясь всё выше и выше.
Наконец он долетел до окон, которые Василиса показывала ему утром.
- Похулиганим? - басовитым шепотом спросила одна голова.
Две другие задрожали в беззвучном смехе. Осторожно высунувшись над подоконником, они заглянули в комнату.
- Вот она, - хрипло констатировал Горыныч, держась лапами за карниз, и мелко-мелко вибрируя крыльями.
Василиса стояла в своей комнате перед зеркалом и, пританцовывая в такт песни из плеера, закалывала волосы. Горыныч вытянул шеи, прижав все три широко улыбающиеся лица к окну, и аккуратно постучал по затуманенному дыханием стеклу
Василиса не придала никакого значения этому звуку.
Он постучал громче. Василиса безучастно взглянула в сторону стука и отвернулась. Но тут же, бросив расческу, уставилась на окно ещё раз. За окном покачивался дракон, помахивая букетиком подснежников.
Василиса крепко-крепко зажмурилась и смешно затрясла головой. Открыла один глаз, потом второй и начала осторожно приближаться к окну, прихватив по пути тяжелый трехсвечный канделябр.
- Привет, Василиса! Открывай! - уже можно было разобрать приглушённое.
Узнав Горыныча, Василиса с облегчением вздохнула, поставила канделябр на место и, открыв окно, выдохнула паром в ворвавшийся холод:
- Ну ты даешь, Горыныч, почти заикой меня оставил. У меня чуть линзы не повыскакивали из глаз! А еще говорил, что летать не умеет.
- Я тебя ждал-ждал... Ну и решил посмотреть, где ты там.
- Ладно, залетай что ли. А то замерзнешь еще, да рухнешь ледышкой вниз. Не соскребешь тебя потом с покаянной совести.
Повиснув на подоконнике, Горыныч протянул Василисе букет подснежников:
- Вот, это тебе.
- Ах, балуете вы меня сударь, куда же мне ваши букеты-то и ставить. Разве что солить, - Василиса протянула, было, руку к букету, но потом, словно вспомнив что-то, добавила, - а что, больше никому не удалось подарить, что ли?
Горыныч чуть наклонил все головы и, глядя на нее исподлобья, сказал с переливом на три голоса:
- Некому мне дарить
- Это только тебе.
Василиса посмотрела на него строго, потом сморщила нос и рассмеялась:
- Ну, если так, то давай.
Она схватила букет, и, так же как утром, сунула в него нос, полузакрыв глаза.
Сидя на подоконнике, Горыныч с пыхтением стянул с себя сапоги, потом спрыгнул на пол и стоял теперь нерешительно, куртка в одной руке, оба сапога в другой.
В комнату заглянул Валерий Павлович:
- Василиса, ты собира... - и замолк на полуслове, увидев в комнате дочери Горыныча в полосатых носках.
Он шмыгнул носом, пару раз моргнул, и сказал:
- Угу. Ну, не знай я наверняка, то подумал бы, что ты собираешься мою дочерь во полон выкрасть. Добрый вечер.
- Добрый, - сказал Горыныч, ощущая, как холодная капля с сапога упала на носок и коснулась кожи.
- Ну ладно, чего ты ёжишься, чай будешь? - Валерий Павлович подмигнул Горынычу и обернулся в дверях, - погоди, а как ты сюда попал? Залетел что ли?
- Залетел, ещё как, - воскликнула Василиса, - меня чуть кондратий не хватил, как он тут у меня за окном левитировал.
- Да-а, Горыныч, ловко ты к красным девицам в горницы залетаешь, надо иметь в виду, - сказал Василисин папа.
- Да, чаю я бы выпил, - выбрал Горыныч самый безопасный ответ
Василиса и ее папа в один голос засмеялись, чем еще больше вогнали Горыныча в краску.
- Давай, Горыныч, проходи на кухню. Только давай наших дам не расстраивать, ты прокрадись в прихожую, а мы хлопнем дверью, как будто ты только что по-нормальному пришёл.
Стараясь ступать как можно мягче, вся троица прокралась по коридору, силясь не смеяться, но не тут-то было: они то и дело прыскали, зажимая рты руками, шикали друг на друга, толкались и стукались о стены. Потом они долго хлопали дверью и нарочито громко здоровались, а затем, будто спохватившись, зачем-то позвонили в дверь - к бурному совместному восторгу.
После всего этого лицедейства они пили чай с баранками на кухне, согревая Горыныча. На кухню зашли мама и бабушка Василисы и очень мило вступили в светскую беседу.
- Ну что, Горыныч, ты согрелся? - спросила Василиса, когда Горыныч выпил по две чашки в каждую голову, - пойдем, может, гулять уже?
- Ах, да, что это я засиделись, - спохватился Горыныч. - Гулять же надо.
- Ну, тогда бегите, играйте, - согласился папа, - только до приличного времени.
- Слушай, Горыныч, - заговорщицки зашептала в коридоре Василиса.
- Чего?
- А давай из дома выйдем так, как ты вошёл? - широко открытые глаза Василисы сверкали невероятным вдохновением.
- Давай, конечно, - Горынычу так понравилась Василисина таинственность, что он сначала не до конца понял, о чем она его просит.
Тут вмешался Василисин папа:
- Ну что, ребята, вы как пойдете - через окно или всё-таки через дверь?
- Ой, пап, а можно через окно? - спросила Василиса.
- Нет.
- Ну ладно... - протянула она, взяла Горыныча за рукав и потянула к входной двери, - пойдем тогда.
Они вышли на улицу, и холодный воздух больно ущипнул их за уши. Василиса по очереди взглянула на головы Горыныча в смешных разноцветных шапочках, и сказала:
- Может, полетаем?
- Чего, прямо тут?
- Не, тут ты замерзнешь, тебе же куртку снимать надо.
- А, ну да... А где тогда?
- Давай зайдем куда-нибудь? Например, в подъезд.
- Только лучше в новые дома, там коридоры широкие.
- А ты ничего, - Василиса хитро прищурилась на Горыныча,.
Горыныч очень смутился от таких слов: в первый раз красивая девочка говорила ему что-либо подобное.
- Ладно, ладно, чего ты так на меня уставился, - Василиса немного сконфузилась, - пойдем, вон там есть новый дом, у них знаешь, какой холл огромный.
И они зашагали в сторону переливающегося разными цветами подсветки новенькой высотки.
- Гляди, у них тут кодовый замок, - остановившись у подъезда, Горыныч в недоумении почесал одну голову о другую.
- Ну и что, сейчас кто-нибудь пройдет, и мы за ними просочимся.
- А если никого не будет, что, всю ночь тут ждать будем?
- Да чего ты, такого не бывает, обязательно кто-нибудь ходит.
Горыныч подергал закрытую дверь за ручку.
- Ребята, вы к кому? - раздался голос из домофона.
- О, дверь говорящая, - хрипло прошептал Горыныч.
Василиса прыснула.
- Вы к Князевым что ли, в 39-ю? - опять сказала консьержка.
- Да, к Князевым, - быстро сообразила Василиса, - на пир.
Дверь запищала, щелкнул замок, и Горыныч галантно открыл дверь перед Василисой.
- На лифте на седьмой этаж подымайтеся. Там увидите, налево, - из окошка с резными наличниками, уставленного горшками с цветами, высунулась бабулька-консьержка.
- Спасибо, бабушка, - сказала Василиса.
- С праздником Вас, - добавил Горыныч.
- Спасибо голубчики, - бабуся заулыбалась и исчезла в своей коморке, - концерт по первой идёт, смотреть буду, - раздался из глубины ее голос.