Жена позвонила около шести и сказала, что будет поздно. Михаил доделал с дочкой уроки, накормил и уложил спать. Ящик включать не хотелось. Вышел на площадку, позвонил соседу-Вовчику. Они частенько ходили друг к другу в гости, выпивали.
Вовчику уже за пятьдесят. А посмотришь на него - всё вроде такой же, каким Михаил увидел его впервые, лет двадцать назад. А, может быть, так только кажется?.. Дважды женился, дважды разводился. Теперь докуковывал век свой в однокомнатной. Всегда говорил - третьего раза не миновать, да все как-то никак не получалось. То ли знакомиться/ухаживать разучился, то ли просто обленился в конец. Может быть, где-то в глубине и оставалась у него надежда, что когда-нибудь кто-нибудь и появится на его небосклоне симпатичный, нежный, понимающий. А другой и не надо. Зачем? Тогда уж лучше так, в одиночном плавании. Пару-тройку раз в месяц можно к соседу заглянуть на шахматишки или бутылек, а дома... Дома телевизор есть, книжки...
От первой жены дети уже взрослые, есть внуки. Своих забот полон рот, не приезжают. Позвонят раз в месяц, навестят раза два-три в год и то хорошо. От второй никого не было. Помогал воспитывать её девиц. А кто он им сейчас? Зачем? Как был чужим, так чужим и остался. Так и живет один.
--
Привет!
--
Привет! Есть водочка, нет жены. Дочка спит. Зайдешь?
- Оф коос, сэр. - Пробасил Вовчик с пионерской готовностью. - Пять минут - и я у Ваших ног.
Фразы прозвучали обыденно, как давно неменявшиеся пароли. Вовчик пошел за своими огурчиками, а Михаил, как всегда, оставил двери открытыми и пошел выгружать из холодильника заиндевевшую "Стольную", нарезать колбаску. Разговор шел, как всегда, о всяких бытовых мелочах. Михаил рассказал о своей последней поездке на дачу, о сворованных кем-то проводах и отсутствии по этой причине электричества, о вечно пьяном стороже, который в кооперативе почему-то считается нематериальноответственным лицом...
--
Так и живем, в дерьме и без света, - подытожил он свой спич.
- Это точно. Но тебе-то на жизнь все-таки грех жаловаться, - отозвался Вовчик и подцепил вилкой очередной маринованный огурчик. - У тебя все ОК.
--
Ты считаешь?
--
Конечно. Жена, дочка. Семья.
- Ну и что? А вот ты, к примеру, живешь сам по себе, ни от кого не зависешь. Зарабатываешь сколько тебе самому надо и все.
- Ты насчет того, что обязательств нет?
- И это тоже. Но главное, что над тобой не давлеет ситуация, когда жена зарабатывает больше, а ты ничего с этим не можешь поделать. Вот у меня, как бы я не старался, а до жены в материальном смысле, не допрыгнуть. А тебе этого и не недо.
--
Стало быть, везет мне? Ты так считаешь?
--
Ну, да. По крайей мере, у тебя далеко не худший вариант.
--
Ну, давай тогда выпьем, за мой далеко не худший.
Исполнили.
- И все-таки, - продолжил, закусив, Вовчик, - у тебя ситуация лучше, что бы ты не говорил.
--
Чем?
--
Ну, как... Приходишь - тебя ждут.
- Если бы... Все же наоборот. Ты же знаешь: я в основном дома сижу. . Ну, с дочкой в школу, из школы, уроки с ней делаю, по магазинам туда-сюда... Но... Ты же понимаешь, все это как бы не в счет. А главное, все время чего-то жду. По вечерам - жену. Днем - звонков. Все думаю, может, кто вспомнит-позвонит. Может, кому-нибудь от меня вдруг что-нибудь понадобится. А в реале - звонки только от жены: сходить туда, купить то, принести это... Тебе не понять...
--
Да, брось ты, Херня все это. Давай еще по одной.
Он разлил по пузатым, явно не водочным хрустальным стаканчикам-бочонкам "Стольную" и опять аппетитно захрустел огурчиками.
- Завидую я тебе, - признался он. - Сидели бы на трезвую - никогда бы ничего подобного не сказал. А так - можно. По пьянке многое можно из того, что на трезвую никогда не скажешь.
--
Чему?
--
У тебя все нормально. Как надо.
- Ну, если ТАК надо, то, знаешь, мир идет к общей деградиции понятий мужа и жены...
- Не скажи. Жена рядом. Есть с кем всегда поговорить. Как-никак годы прожили. Есть что вспомнить.
--
Ну и что? Удивил ежа...
--
Не, не скажи... Что имеем - не храним. Давай за твою благоверную.
Хлопнули.
- Да... - продолжил Вовчик. - У тебя все нормально идет.
--
Не-а.
--
Да, ладно тебе...
- Не-а, Вовчик, нет. Никому бы, не сказал. Тебе - скажу. Сейчас.... И дело даже не в этом, а в том, что так ещё будет продолжаться цельных восемь лет, понимаешь? Восемь лет живи, а вокруг одни и те же пейзажи и ничего не меняется. И сам уже ничего не подправишь, не изменишь. Сидишь и ждешь, когда приплывешь...
--
Не понял.
--
Что не понял?
--
Почему восемь?
- А-а, это. Тут такая хистори, понимаешь. Лет десять назад.теща к гадалке какой-то охрененно авторитетной ходила насчет того, сколько кто из родственников протянет на этом свете. Тогда, помнишь, операция у меня была. Ну и, хотелось, наверное, ей меня подбодрить, что ли. Сказать, что выживу...Та и сказала, что сейчас, мол, выживет, а когда стукнет 53 - писец коту Ваське.
--
И ты поверил?
--
А почему бы и нет?
- Стой! И теща у тебя это, того, с прибабахом? Так тебе все и выложила? Ей-то какой смысл был куда-то ходить, о тебе спрашивать?
- А ты у неё спроси.... И вообще, тещ не выбирают. Они ходят, где хотят и к кому хотят, как кошки.
--
Ну, вооще..
--
Вот видишь!.. Ты и сам веришь всему этому.
--
Да, ладно тебе...
Помолчали. Потом Вовчик, словно официант из ролика про кофе "Моккона" "внезапно" вспомнил:
- А-а! А что, если тебе изменить свою жизнь, сменить ей русло, что ли?
--
Это как?
- Да, просто: можно, как говорится, плыть по течению, ничего не меняя, а можно - выбрать себе какой-нибудь достойный ориентир и грести к нему, а?
--
И что?
--
Ну, главное, выгребешь не туда, куда бы приплыл по течению, понимаешь?
--
Ну и что?
- Да так.... Херню, пожалуй, сморозил. Думал, что это может что-нибудь изменить.
- Ну да, думал. Я тоже иногда так...думаю. А потом понимаю: ни хрена ничего это не изменит.
--
А если все-таки попробовать?
--
А я и так пробую.
--
Ну, и как?
--
Сложно.
- Это понятно. По течению-то всегда легче. Я, например, так и живу, по течению. В прошлом году, например, когда после аварии в Градской лежал, все тоже думал, что надо как-то изменить свою жизнь. Дожить её как-нибудь поинтереснее, что ли. А потом все опять завертелось-закрутилось и... забылось, о чем и думал-то.
--
Вот видишь...
--
Да...
--
Так и плывем.
--
Ну, поплыли.
Он разлил остатки и поставил бутылку на пол.
Чокнулись.
Михаил почувствовал, что сегодня вдруг опьянел. Странно. Иногда пьешь, пьешь. И все, как вода. А иногда. Всего-то ноль семь на двоих... В мозгу то вспыхивали какие-то яркие искорки, то все темнело. С трудом приоткрыв глаза, увидел, что на месте Вовчика уже никого нет. Бухнула железная дверь и одновременно, словно передернутый затвор, клацнул английский замок. Надо бы собрать все со стола, принять душ и попытаться заснуть. Так говорило сознание, теплившееся где-то там, в груди. Мышление, более реально подходившее к оценке состояния организма, отговаривало: лишь бы до кровати дошел... А ещё утешало: завтра будет новый день. Снова жизнь потечет своим чередом. Новые лица. Старые знакомые. Мелкие радости мужчины среднего возраста. И рано еще говорить, что приплыли. Зачем? А когда это настанет, тогда и говорить уже будет незачем, все будет и так ясно. Без слов.
Очень не хотелось вставать, не хотелось даже шевелиться. Через силу потянулся к бутылке, опрокинул её горлышком вниз в бочонок и долго наблюдал, как в него скатывалось несколько капель. "Все. Стоп машина - бензин кончился. Ложимся в дрейф "...
***
... Жена пришла около полуночи. Зашла в спальню, подоткнула под голые дочкины пятки одеяло. В гостиной подошла к мужу, помогла ему доковылять до кровати и раздеться. Потом вернулась, убрала недоеденные закуски, помыла тарелки, стаканчики-бочонки. По пути завела будильник.
В ванной долго разглядывала в зеркало свое лицо, размышляя: радоваться ей этой жизни или печалиться. Попыталась двумя пальцами натянуть кожу к кончикам ушей. Помогло. Правда, только на время, пока держала. Отпустила - и все встало на свои места.
Как и все, она ждала от этой жизни одно, а получила то, что имела. "В конце концов, - решила она, - все равно ничего не изменится и надо просто жить. Жить, пока живется и как живется".