Нас допустили в святую святых на торфяной багер. Скоростной транспортёр, мелькая перед глазами, требовал всё новых и новых порций торфа. Эта работа требовала сноровки и ловкости от нас, только успевай поворачиваться. Эта операция выполнялась нами примерно до половины сентября, потом по технологическому процессу выполнялись сушка и штабелевка. Зимой, когда мерзла река Пышма, отгружали готовую продукцию. Этим торфом обеспечивали кирпичный и кожевенный заводы города Камышлова. На кожевенном заводе выделывали разные шкуры.
В город Камышлов, находящейся примерно в семнадцати километрах, заводской народ добирался на "Кукушке", прародительницы современной электрички, но более скромной в размерах. Молодые машинисты неустанно закидывали торф в топку паровоза. В город ходил ещё мотовоз, таскающий за собой всего один вагон. Паровоз имел несколько вагонов, где два вагона были отданы на откуп пассажирам. В вагонах стояли буржуйки, чьи ненасытные глотки заглатывали торф, как прожорливые птенцы синицы. Паровоз прытко преодолевал расстояние до города примерно восемнадцать километров.
Парни, красуясь перед девчонками, демонстрировали чудеса акробатики, на ходу соскакивая из вагона и запрыгивая обратно в вагон. Заводские ребята весело горланили песни, плясали. Уныние, грусть и печаль обходили стороной наш завод. Жизнь кипела и бурлила... Иногда какой- нибудь вагон сходил с рельсов, тогда наша "Кукушка" останавливалась, все пассажиры выпрыгивали с паровоза, вагами поднимали вагон, ставили его на рельсы и состав продолжал движение.
Заведовал всей этой честной братией комендант Королев, казавшийся мне глубоким старцем. На заводе бабским дивизионом командовал десятник-Тимофеев. Мой однофамилец с первых дней добровольно вызвался меня опекать, выказывая мне свою симпатию. Он шутливо называл меня сестренкой, даже высшим начальникам представлял меня, как младшую сестру. Мой опекун имел троих детей, жену, корову и скромный домик на окраине города. Корова хорошо доилась и служила источником дополнительного дохода большой семьи десятника. Они продавали сметану нам в бараки. Я к ним ходила за сметаной с ведром, которую раздавала рабочим. В день получки собирала деньги и ему относила. Мне Тимофеевы доверяли безоговорочно. Семейство Тимофеевых приняли участие в моей судьбе, уговорили меня учиться на багер-мастера, я дала согласие, строила планы на будущее.
Я накопила достаточно денег, чтобы вплотную заняться своим гардеробом. В километре от нашего посёлка жила замечательная швея. Она умела создавать модные, стильные вещи, можно сказать шедевры портняжного искусства. Я стала её постоянной клиенткой. Для меня было небывалым расточительством решиться на покупку блестящего, очень плотного цвета шоколада, необычайно дорогого материала. В тон к этому платью я прикупила несколько шёлковых платков, чулков, перчаток, шляпок. Не забыла и про бельё. Я с удовольствием наряжалась во всё это великолепие и чувствовала себя на седьмом небе. Одежда имела большое значение в моей жизни. Когда-то мой нищенский наряд стал препятствием на пути к моему образованию. Мне не хватало уверенности в себе, не хватало веры в себя, во мне сидела маленькая, робкая, забитая девочка. Ведь в моей жизни никогда не было человека, кто бы одобрил, похвалил и одобрил меня.
Теперь же оказалась, что не такая уж я и дура, мне единственной из всей группы предложили учиться на багер-мастрера, я легко справлялась со всеми заданиями начальства, то есть облегчала жизнь мастеру. Я добирала то внимание, которое я недополучила раньше. Так как я научилась довольно бегло говорить на башкирском и на татарском, то я стала для всех незаменимым человеком. Меня звали толмачём на все собрания, все важные покупки совершались в моём присутствии, так как мои товарки из Башкирии не делали никаких попыток выучить русский язык. Я чувствовала к себе очень доброжелательное отношение сверстников, это окрыляло меня, я осмелела настолько, что стала даже не только петь на наших совместных посиделках, но и солировать.
После работы мы развлекали себя сами. Обычно собиралась во дворе перед бараками. Так как коллектив был многонациональный, то и музыкальные инструменты были самые разнообразные. Тут были и гармошка, и тальянка и курай. Под одной крышей проживали башкиры, татары, чуваши. По неведомой мне причине башкиры недолюбливали татар. Мне казалось, что корни этой нелюбви росли из давних традиций этих народов. Башкиры считали себя народом свободолюбивым, они кочевали по степям в поисках лучших угодий, а татары вели оседлый образ жизни. Так как башкир в нашей спальне было большинство, то мне пришлось научиться не только их языку, но и познакомиться с их обычаями и верованиями. Для меня стало большим откровением, что башкиры подразделялись на касты.
На заводе я дружила с парнем, его звали Амир. Мой юный поклонник был хорош собой, имел стройную спортивную фигуру, был очень привязан ко мне. Даже шёлковый платок подарил.
Однажды вижу сон. Бежит река, вода такая прозрачная, что видно каждый камушек, каждую песчинку. Посредине реки стоит моя мама босиком и полощет белье, холщовые платья, сорочки. Я стою на берегу реки, рядом со мной Амир, он смотрит мне в глаза. Я держу в одной руке нож, в другой- буханку хлеба. Вода громко журчит, птицы поют, я, перекрикивая шум реки, кричу с берега:
- Мама, можно я Амиру хлеб отрежу?
Мама очень занята и делает вид, что не слышит меня. Она засучила высоко рукава и самозабвенно дубасит бельё вальками, она меня не видит и не слышит.
-Мама, ну можно я ему хоть краюшку хлеба дам? - спрашиваю маму во второй раз, замерев в ожидании.
Мама разогнулась, молча, сверкнула глазами и принялась дальше сосредоточенно выжимать бельё. Я постояла в нерешительности, но так и не осмелилась подать Амиру кусок хлеба. Проснулась, поразмышляла над странным сном и подумала, что матушка моя супротив нашего общения с парнем. То утро было концом нашей дружбы. Амир долго ходил за мной, просил объяснений, умолял возобновить дружбу, но я в ответ нет и все. И ничего не объяснила что и, как и почему.
Подошло время отпуска, я упаковала свои обновы и двинулась в родную деревню. Отпуск обернулся для меня большим нескончаемым сюрпризом.
Сватовство.
7 ноября деревенская молодёжь собиралась на пикник в соседнее Щелканово по случаю праздника.
Мой брат Пантелей позвал меня с собой. Я беспечно приняла приглашение составить ему компанию, ещё не ведая, что эта вечеринка изменит всю мою жизнь. В деревне в тот день справляли свадьбу. Николай Федоров брал замуж Василису Капитонову из Светловки.
Его Величество Случай свёл нас неожиданно вместе за праздничным столом с Ленькой Гавриловым, с известным шутейником и балагуром. Парень одновременно отпускал саркастические шуточки в адрес сотрапезников, запевал песни.
-Какая вишенка расцвела в Тугасе, - забросил пробный камень Лёнька.
Я была очень стеснительна, но иногда невольно могла дать отпор, если мне сильно нажимали на пятки.
-Не про твою честь ягодка, - с ходу отбрила я престарелого ухажёра.
Было ему уже больше двадцати пяти лет, а мне всего восемнадцать, и он казался мне глубоким стариком.
- Ух, ты ещё и с перчиком, - подзадоривал Лёня, отличавшийся острым языком и весёлым нравом. - В городе все девушки такие гордые!? Деревенские вам теперь и в подмётки не годятся?!
-Ищи невесту в огороде, а не в хороводе, - протянула я с пренебрежением и отвернулась от него.
Я сама дивилась своей смелости, но парень был настолько мне неприятен, что не знаю, откуда и слова у меня взялись. Сосед, оказывал мне знаки внимания, но и себя не забывал. Он опрокидывал рюмку за другой. По левую руку от меня сидела Фёкла, невеста моего брата. У них был уже назначен день свадьбы. Девушка была на седьмом небе, что отхватила такого славного жениха, как Пантелей.Мой брат в деревне был не из последних женихов. Пантелей имел сдержанный нрав, был немногословен, скромен, нравился девушкам. Темные, почти сливовые глаза, черные кудри, открытая улыбка, и смоляной чуб, вздымающийся дыбом, как у донского казака радовали глаз. В нашей семье все имели на удивление богатые волосы и ровные зубы. У старшей сестры Вали была такая шикарная коса ниже пояса и белозубая улыбка, что все оглядывались ей вслед, она считалась в деревне красивой, меня бог вроде тоже не обидел ни волосами, ни зубами, ни фигурой, но я всегда считалась в семье дурнушкой.
-Ишь, как распережевался парень, рюмками так и хлопает по столу, будто гвозди в пол заколачивает, - тараторила сердобольная Фёкла. - Видишь, у его закадычных дружков всё на мази, Николай сегодня свадьбу играет, Петер тоже не сегодня -завтра женится, а Лёньке-то вон показали на дверь, вот он и вызверился.
Будущая невестка старалась изо всех сил заслужить моё расположение.
- Знаешь Лизку из Светловки? Это он из-за неё так убивается,- заговорчески шепнула мне на ухо Фёкла,- бывшая девушка дала ему от ворот поворот, вот он и хлещет водку. Говорят, он к Лизке пару раз на свидание пришёл навеселе, а у неё характер железный, не стала с ним церемониться и сюсюкаться, сразу на дверь указала. Говорят, так мол и сказала, что жить со свекровкой в одном доме не собираюсь. Слава о гоноре и спесивом нраве мамаши Лёньки давно вышла за пределы деревни.
-А что своих девок в деревне мало что ли? - поддержала я разговор. - Что они все в Светловке ищут невест?
-Своих- то, наперечет знают, видели во всяком виде и сопливых и чумазых, про родителей всё знают знают, как облупленных, а чужая девка всегда краше кажется, -гримасничала Фёкла, считающая себя уже опытной в любовных делах.
После пикника мы всей кампанией двинулись по горе обратно в деревню. Лёнька прицепился за мной и стал оказывать мне своеобразные знаки внимания.
- Возьми Леню за руки, - подлетел и доверительно прошептал мне на ухо Аркадий, таскающийся всегда за своим старшим братом. Верный ординарец Лёньки души не чаял в брате.
Я сделала вид, что не слышу. Леня разозлился и решил привлечь моё внимание странным способом, кавалер начал пулять в меня камушками, один просвистел прямо мимо моего уха. Я разозлилась на "ухажёра" уже не на шутку. Я бегом спустилась с горы на ферму, и оттуда тайными тропами пошагала домой.
Мама накрывала на стол, ожидая гостей по случаю праздника.
-Мама, тут по улице всякие типы шатаются, не пускай их к нам во двор, - сказала я маме.
Вскоре, проводив Феклу, вернулся брат.
- Если кто придет, никого не пускай! - строго настрого наказал маме Пантелей, едва переступив порог дома. - Особенно выскочек из Анаткаса.
Это был камень в огород Леонида. Брат Пантелей терпеть не мог Леньку за нахальство и самоуверенность, но это была уже другая история. Тугасовские парни издавна не ладили с анаткасовскими сверстниками, считая их заносчивыми выскочками. А Леонид как раз принадлежал к одним из заводил всей этой честной кампании.
Вскоре в дверь постучали, и прямо пред нашими очами явился Лёня.
- Не поминай чёрта к ночи! - в сердцах сказала я брату.
Хмельной незваный гость уселся за стол без приглашения на самое почетное место. Наглец без зазрения совести утолял жажду, самым бессовестным образом подливая себе домашнее пиво и нахваливая таланты хозяйки. Мама даже бровью не повела, а, наоборот, от всей души потчевала гостя пирожками с калиной. У мамы характер был крутой, если что было не по ней, она высказывалась, прямо, не церемонясь. И вдруг такое внезапное смирение, покорность и даже какое-то заискивание перед нежданным гостем. Мамино поведение наводило меня на странные подозрения.
13 ноября.
Вечером нежданно заявились Николай Фёдоров и Петька Егоров. Николая я знала раньше, он мне никогда особенно не нравился, мы с его родной сестрой с Таней вместе учились, я бывала у них дома.
-Лена, выйди с нами, разговор есть серьёзный, - с ходу начали наступление добры молодцы.
Я почувствовала неладное, но даже в самой дикой фантазии не могла предположить о цели их позднего визита. Я прошла за ними в предбанник.
-Лена, ты уже взрослая девушка, тебе пора думать о семье, о муже, - зашёл издалека Пётр.
Николай помалкивал, но убедительно кивал головой в знак одобрения.
-Нет, Петр, я замуж не хочу, у меня другие планы, я в город вернусь на завод, - сказала я ему вежливо.
-Лен, ты даже не представляешь, как тебе повезло, - убедительно вещал Пётр.- На тебя обратил внимание большой человек, он работает учётчиком, будешь жить, как у Христа за пазухой. Мы тебе лучшего жениха деревни сватаем.
-Это вы про кого!? - начинала я медленно закипать. - Это кто лучший? Лёнька что ли?! Да он вести себя не умеет, чуть камнем не убил!
-Он же шутя камнем, кинул, это он хотел твоё внимание привлечь, -осмелился наконец проговорить Николай, второй дружок Лёньки.
По характеру был он немногословный, скромный, невзрачный парень. Угловатые черты лица, брови угрожающе нависали над глазами, придавая ему суровое, даже зверское выражение.
-Мне его внимание не нужно, пусть идёт стороной мимо моего дома, -отбивалась я от дружков, всё ещё не веря в серьёзность происходящего.
-А какой весельчак и балагур, а как поёт, заслушаешься, - гнул свою линию Пётр.
-Мне его песни не нужны, пусть кому-нибудь другому свои песни поёт.
Ситуация начинала выходить из -под контроля, меня уже начинал раздражать весь этот балаган. У меня даже в мыслях не было создавать семью, любви я не знала, ни с кем не встречалась, если не считать Амира. Я строила планы, мечтала об учёбе, о карьере. Руководство завода уже выдвинуло мою кандидатуру для отправки в техникум. Я собиралась учиться на мастера цеха, а пелёнки и распашонки не входили сейчас в круг моих интересов. Я была категорически против какого-либо замужества, а Гаврилова Леонида до этого вечера даже в глаза не видела никогда. Внутри кипело возмущение и злость на Лёньку.
- Как он смеет мне предлагать замуж!? Кто он такой, чтобы ко мне свататься?! Я его знать не знаю, и знать не хочу. Сейчас не старые времена, чтобы силком замуж отдавать!
-Подумай, Лена, не горячись, он ведь от тебя теперь не отступит, -нажимал Пётр.
Я в ответ только качала головой и твердила, как заводная кукла:
- Нет! Не хочу! Нет, не пойду за него!
Жених казался мне глубоким стариком, ему было по слухам тогда уже двадцать шесть лет. Ничего особенного из себя соискатель на мою руку и сердце не представлял, невысок, не красавец, да к тому же любимчик всех деревенских девчат. Я же не видела в нём ни красоты, ни любви, ни понимания. Самодовольный тип, мнящий о себе слишком много.
Поникшие дружки ушли ни с чем. Маме про этот разговор я не рассказала. Я была уверена, что жених к утру перебесится и на следующее утро запамятует, что хотел жениться на мне. В душе я надеялась, что жених перепил, и когда протрезвеет, то оставит меня в покое. Мы уже улеглись спать, как услышали энергичный стук в дверь.
Нежданно-незванно к нам нагрянули дядя Санька, по кличке Варман, за ним важно ступала его жена, дядя Андрей и молодожёны Федоров Николай с Василисой.
-Заходите, дорогие гости, - подозрительно радушно привечала непрошенных гостей мама, рассаживая их за стол, непривычно расплываясь в улыбке.
-Мы пришли купить тёлочку, - завёл знакомую шарманку дядя Андрей, приходящийся Лёньке крестным отцом. - У вас товар, у нас купец.
Сваты пришли не с пустыми руками, а с подарками. Мама не обращала на меня никакого внимания, сваты тоже казалось, были заняты разговором между собой. Меня никто ни о чём не спрашивал, и я демонстративно ушла к соседям. Следом за мной вскоре влетела старшая сестра Валя и силком потащила меня домой.
-Тебя сватает один из первых людей в деревне, счетовод, будешь, как сыр в масле кататься,- тараторила Валя.
-Вы что все с ума посходили, Валя?! - попыталась я найти поддержку у сестры. - Не хочу я замуж!
Но та, как заведённая долбила о несравненных достоинствах жениха. Я входила в родительский дом, чувствуя, что весь мир ополчился против меня и объявил против меня вселенский заговор.
-А вот и наша красавица, - оживилась сватья, при моём появлении.
-Вот девке подфартило, - оживлённо лопотал Варман Санька, раскрасневшийся от волшебного зелья, не забывая отправлять в рот мамины пирожки.
-Дочь, тебя хороший человек замуж берёт, - сказала как отрезала мама. - Будем о свадьбе договариваться.
-Мама, он мне не нравится, я не пойду замуж за него, - возразила я дрожащим голосом.
- Пойдёшь, он не рубль, чтобы тебе нравится,- мама, как топором обрубила, мои несмелые возражения. - Стерпится-слюбится.
-Мама, ты ведь сама по любви замуж выходила, почему меня замуж отдаёшь чужому человеку, как тёлку на заклание!?
-Свадьбу сыграем на Новый год,- будто не слыша меня, повернулась ко мне спиной мама, обращаясь к гостям.
Я всё ещё не верила в происходящее, на дворе двадцатый век, никто не может меня заставить идти замуж за чужого дядю. Мама собственными руками толкала меня в омут. Она позарилась на представительский тарантас, на котором Лёнька рассекал по деревне. Конторские счёты, красная папочка, которую он носил с собой, как признак власти и вседозволенности затмили глаза моей маме. Я ещё не осознавала, какая глубокая бездна разверзла свой зев передо мной.
Так я была обещана счетоводу. Мы маму слишком почитали, против ни слова никогда не говорили. Мама даже перед свадьбой била брата Пантелея железной уздой за то, что ушел в санаторий без маминого соизволения к девушкам.
В Камышлов я больше не вернулась. Сидорова и Осипова тоже остались в деревне, они не желали ехать туда без меня.