Аннотация: Финальная часть. Крупнер поставил точку в своих отношениях с Исследовательским Центром и взялся за новые свершения.
ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ
1
- Доктор Тернов, прошу вас принять премию из рук Его Величества короля Швеции!
Председатель Нобелевского комитета почтительно протянул королю плоскую красную коробку с медалью и большой красный же диплом. Оркестр, разместившийся вверху на галерее, грянул туш, когда Карл XVI Густав торжественно вручил заслуженную награду академику Тернову.
- Ты опять во сне улыбался.
Тернов открыл глаза, и сверкающее великолепие городского концертного зала Стокгольма, парадная сцена, застеленная роскошным голубым паласом, ряды зрителей во фраках, члены королевской семьи - все они мгновенно исчезли, растворились, уступив место тусклому люминесцентному фонарю за окном и серым прямоугольникам книжных полок. Тернов смежил веки, понимая бессмысленность этой попытки, но сон не вернулся. За последние два года это снилось уже в пятый раз - пора бы задуматься, нет ли какой скрытой патологии, например невроза, но видение церемонии было столь приятно, что анализировать не хотелось.
- Спи, - сказал он. - Сколько времени?
- Пятый час, - пробормотала жена.
Она обняла его, и Тернов почувствовал, как по плечу растекаются складки ее подбородка. Ощущение было привычным - как-никак почти тридцать лет вместе. Регина, однокурсница по Университету, старый надежный друг, но, к счастью, не коллега. Конкурентов Тернов не терпел, он их "поедал" в безжалостной борьбе за место под солнцем - это позволило ему высоко забраться по служебной лестнице, чему немало способствовало обеспечение крепких тылов. Жена шумно вздохнула, и Тернов нежно погладил ее мягкое плечо.
Погода в последние дни устоялась, и артрит не беспокоил его. "Счастье, это когда несчастья нет," - вспомнил он афоризм. Порой бывает нужно так немного - чтобы не болели суставы. Тернов попытался заснуть, но сон не шел. Бессонница. Не так уж он и стар, пятьдесят шесть лет не возраст для ученого, но организм не желает этого признавать. Так в борьбе с телом и существует разум. Большая часть жизни позади, и сделано за этот период достаточно много. "Но! - подумал Валерий Игнатьевич: - а) я еще член-корр; в) директор только филиала института; с)..." В пункте "с" профессор открыто не признавался даже самому себе. В 1992 году ему удалось попасть в Стокгольм на церемонию вручения премий, с тех пор микроб честолюбия окончательно поразил еще не до конца изъеденную душу. Он считал, что достаточно сделал для того, чтобы попасть в число избранных, и в последние месяцы эта идея стала навязчивой: блеск золотой медали с профилем Альфреда Нобеля и слава, слава. А потом, может быть, и председательство в Нобелевском комитете.
Тернов заворочался. Голова жены сползла по плечу и уткнулась в подушку. Тернов сжал кулак; суставы, оккупированные солевыми отложениями, хрустели и щелкали. Мысли снова вернулись к премии. Чтобы попасть в номинанты, необходимо заручиться поддержкой номинаторов, составляющих списки и отстаивающих твою кандидатуру на обсуждении и голосовании, а для этого надо иметь несомненные заслуги. Но, при беспристрастном взгляде на свою научную деятельность, профессор осознавал, что не может претендовать на исключительность, хотя и сделано немало. А нужно еще больше, нужен некий качественный скачок, шансов совершить который на шестом десятке крайне мало, а если смотреть трезво, то и вообще нет. Но что-то сделать нужно. И даже не для того, чтобы стать нобелевским лауреатом, а хотя бы действительным членом Российской академии наук. Член-корреспондент - это как бы полуакадемик, место которого в табели о рангах четко определяется, стоит попасть в больницу Академии наук или на совещание к президенту РАН. Весь вопрос в том, пройдет ли он на следующих выборах, будет ли его фамилия в списках кандидатов на очередную вакансию или нет. А успех кампании целиком зависел от расположения начальства. В ходе голосования и даже на определенном этапе подготовки к нему кандидаты в академики четко делятся на две категории: "шансонетки" - не имеющие шансов быть избранными, и "проходимцы" - очевидность прохождения которых не вызывает сомнений. А для второй категории требовались немалые организаторские способности. Но тут профессор Тернов не сомневался в своем успехе. Он был исключительным проходимцем.
***
Мокрые темные сосны глухо шумели ветвями на весеннем ветру. Семагин глубоко вдохнул аромат хвои и подошел к калиточке в одной из створок ворот. Он нажал кнопку звонка.
- Вы к кому? - поинтересовался с той стороны охранник.
- Ах да. - Семагин достал из кармана новенький пропуск, развернул и подержал перед глазком.
Лязгнул засов. Охранник приоткрыл калитку и впустил полковника, внимательно оглядывая его. Этого сотрудника он видел впервые. Обычно новенькие прибывали с сопровождающим, и постоянный пропуск им выписывали в отделе кадров, являвшемся по совместительству бюро пропусков. Охранник этого человека не помнил. Возможно, привели в прошлую смену. После реорганизации Исследовательского центра появилось много новеньких. Только в охране все осталось без перемен, а это его вполне устраивало- Страж запер калитку и поспешил под защиту стен караульной будки - территория ИЦ исправно продувалась ветром, и он не хотел простудиться.
Семагин прошел по центральной аллее к главному корпусу ИЦ. Дорожка аккуратно очищалась от снега и представляла собой утрамбованную наледь, покрытую кашей из песка и талой воды. По бокам лежали толстые ноздреватые сугробы. Семагин вошел в вестибюль и направился в отдел кадров, расположенный перед вахтой.
Он постучал.
- Да-да, - откликнулись дуэтом женщины. Семагин зашел и увидел двух дам, перебиравших тряпки на письменном столе. Одна была высокая, в красной блузке, вторая - пониже и пополнее, в толстом белом свитере. Отвлеченные от своего занятия, они недовольно уставились на посетителя.
- Добрый день, - по привычке улыбнулся Семагин. Женщины заулыбались в ответ. - Могу я видеть Зинаиду Владимировну?
- Вы насчет работы? - шаблонным тоном поинтересовалась высокая. - Я Зинаида Владимировна. Вы с кем пришли?
- Александр Семенович, - представился Семагин, доставая удостоверение. При виде багровой корочки дамы насторожились. Одетая в свитер сгребла в хрустящий мешок шмотки и, пробормотав: "Я потом забегу", выскользнула из кабинета.
- Я насчет работы, - сказал Семагин, ханжески улыбаясь.
- Чем могу быть полезна?
- Меня интересуют сотрудники, попадающие под сокращение. Я бы хотел посмотреть их дела и побеседовать.
- Да, я в курсе, - кивнула начальница отдела кадров. Ее известили. Она открыла шкаф и достала стопку папок из тонкого коричневого картона. - Вот, присаживайтесь за тот столик, пожалуйста.
Семагин удобно устроился за пустующим конторским столом, открыл первую папку и принялся за дело.
Бывший руководитель программы "Ландскнехт" полковник Семагин заново создавал свою команду. После осеннего скандала, когда его попытались подставить менты, Александру Семеновичу пришлось попереживать. К счастью, у него оказалась пара хороших знакомых в нужных местах. Один помог избавиться от опасного свидетеля - капитана Колыванова, который знал много лишнего о Семагине. Прежде чем раненого "чистильщика" стали допрашивать, в капельницу ему была введена такая доза ЛСД-25, что ни о каких показаниях и речи быть не могло. Воздействие диэтиламида лизергиновой кислоты привело к необратимым изменениям в мозгу, и в состоянии полной невменяемости капитан отправился в специальную психиатрическую лечебницу для уголовных преступников.
Вторым знакомым оказался генерал-лейтенант Яшенцев, курировавший по линии ФСК деятельность филиала Љ 2 Института мозга человека, которому в тот момент катастрофически не хватало надежных соратников. Использовав свое влияние, Яшенцев уладил вопрос с дальнейшим трудоустройством опального полковника, взяв к себе в отдел. Семагин крепко сидел у него на крючке: компромата, чтобы в момент стереть его в порошок, у генерала было предостаточно. Яшенцев же, в свою очередь, мог не сомневаться в его надежности. В свете происшествий в подконтрольном ему учреждении генерал-лейтенант переживал острый некомплект кадров для оперативной работы. Поэтому он поручил Семагину подыскать пару единиц и взять их под свое командование .
Александр Семенович не спеша листал содержимое папок. Из всех личных дел он пока отобрал одно: Панин Игорь Васильевич, младший научный сотрудник третьей лаборатории отдела психодинамики. Молод, 1968 года рождения. Старший лейтенант госбезопасности, психиатр, подает надежды. Хорошо. За что же его так? Попал под сокращение. Неприятно, но что поделать, бывает. Плачущий да найдет свое утешение. Отложим его в сторону, изучим внимательнее и займемся позднее. Дальше.
Дальше ничего интересного не было. Не брать же, в самом деле, биохимика, да еще с такой анкетой, что страшно становится. Семагин подровнял стопку папок и открыл личное дело Панина.
- Зинаида Владимировна, - позвал он.
Кадровичка подняла голову.
- Я бы хотел пообщаться вот с этим товарищем. Остальное можете забрать, благодарю.
Зинаида Владимировна вернула папки в сейф.
- Обождите, минутку, - она заперла сейф и вышла.
В ожидании Панина Семагин внимательно просматривал его автобиографию и анкету. Все ничего, и фотография ему понравилась, но главную оценку даст личный контакт. В выборе помощников важно не ошибиться. От этого зависит очень многое.
Дверь осторожно приоткрылась, и в комнату заглянула знакомая дама в белом свитере. Увидев Семагина одного, она сказала "ой!" и скрылась. Послышалось затихающее шуршание мешка. Через пару минут кадровичка ввела молодого человека в потертом мышиного цвета пиджаке и бежевых брюках, забрызганных снизу грязью.
- Я вас оставлю, - сказала она. - Это Александр Семенович, он хочет с вами побеседовать. Я буду по телефону пятьсот одиннадцать.
Зинаида Владимировна еще раз проверила сейф, убрала в стол какую-то бумагу и удалилась. Панин и Семагин секунду пристально изучали друг друга.
- Добрый день, присаживайтесь, - указал на стул Семагин, широко улыбаясь. Этот нехитрый прием предназначался для преодоления у собеседника неосознанного страха перед незнакомым человеком и помогал завязать доверительную беседу. Другое дело, что улыбка не всегда получалась достаточно искренней и превращалась в фальшивую мину, раздражавшую оппонента. Полковник замечал этот недостаток и всю жизнь с ним боролся.
- Здравствуйте, - Панин подсел к столу.
- Меня зовут Александр Семенович, - повторил Семагин, - а вас Игорь Васильевич, и вы попадаете под сокращение штатов.
- Я уже поставлен в известность, - заметил Панин.
- Чем думаете заняться после увольнения?
- А что вы хотите предложить?
"Норовистый, - подумал Семагин. - Расслабился в институте. Ничего, почувствует власть - быстро встанет на место. Из всего этого сброда только один и пригоден более-менее..."
- Перейти на оперативную работу, - сказал он вслух. - Вам нравилась ваша научная деятельность?
- Она и сейчас мне нравится.
- Вы сможете к ней вернуться, когда появятся вакансии. Если захотите, конечно. Полагаю, что как психолога вас заинтересует поведение человека в необычных и даже экстремальных ситуациях. Так что вы можете и не захотеть возвращаться.
- Похоже, у меня нет большого выбора, - поднял брови Панин.
- Почему же, выбор у вас есть, вы ведь еще сотрудник нашей конторы. Правда, в другом месте может оказаться скучновато, и выбора уж точно не будет. По крайней мере, вернуться в науку вам вряд ли разрешат.
- Ну что с вами поделать! - вздохнул Панин. -А вы, я так понял, занимаетесь контролем и безопасностью Исследовательского центра?
- Что-то вроде, - согласился Семагин. - Так что вы будете при филиале.
- Тогда я тем более готов. - Лицо Панина посветлело.
- Наберите пятьсот одиннадцать, - сказал Семагин. - Нам может понадобиться Зинаида Владимировна.
Он улыбнулся, расслабив лоб и подняв уголки рта, и, судя по тому, как расцвел в ответ Панин, гримаса удалась.
***
Серый рассвет занимался над парком. Одинокая белка в серой зимней шубке проскакала по мокрой земле и взлетела на верхушку сосны, сорвав по пути тоненькую пластинку коры. Пробегавший мимо Крупнер поймал кору двумя пальцами и тут же отбросил. Он не ел кору, она потребовалась ему для проверки реакции. Белка вцепилась когтями в ствол и проводила взглядом двоих целеустремленных мужчин.
Крупнер и Волосатый прибегали на спортплощадку к шести утра. До семи они занимались ушу, постигая в предрассветный час благотворной Истины свет. Оба всю зиму вмазывались СС-91, и Волосатый, ранее считавший Крупнера человеком не от мира сего, стал понимать друга. "Сенсорный стимулятор", добытый Крупнером в ИЦ, позволил Волосатому повысить достижения в технике Багуа-чжан и Шаолинь-цюань. Теперь он хотел изучить тао Байхэ-цюань, которым владел Крупнер, и продвинуться далеко вперед в области экстрасенсорики. Волосатый был романтиком и после знакомства с СС-91 поставил перед собой задачу переделать в лучшую сторону весь мир. Он считал, что ему повезло на тридцатый год жизни, и наметил трехлетнюю программу самосовершенствования, по реализации которой он в возрасте Христа явится людям, чтобы повести их за собой к Свету и Добру. А пока они с Крупнером организовали маленькую общину вроде хипповской, благо Волосатый жил в квартире один.
Когда они вышли на площадку, небо с восточной стороны посветлело.
- Ос-с, - выдохнул Волосатый, снимая с шеи сань-цзе-гунь. Он почти не расставался с любимой игрушкой, везде и всюду таская ее с собой. Волосатый считал, что, находясь с ним, трехзвенный цеп пропитывается его энергией и становится частью тела, а это поможет овладеть оружием еще лучше.
Крупнер попрыгал на месте. Он даже не запыхался - бежали они трусцой. Поутру вредны сильные нагрузки. Утро - время для души, тело тренировать лучше днем. Он затаил дыхание и прислушался. Парк был наполнен тысячами мелких звуков, а за его пределами - шумом просыпающегося города.
Волосатый встал рядом, и они синхронно подняли и опустили руки, начиная комплекс Тайцзи Цюань из 37 форм.
Постепенно площадка наполнялась утренними спортсменами. Появились уже знакомые завсегдатаи - старик-инфарктник, азербайджанец-боксер и еще один поклонник ушу - реаниматолог, у которого сегодня был выходной. Завершив комплекс, Крупнер и Волосатый поздоровались с ними и, немного поразмявшись на брусьях, перешли к парной форме Тайцзи - Туй Шоу. Постепенно плавные движения убыстрялись, пока взмахи рук не превратились в едва различимое глазом мелькание. Волосатый осваивал крупнеровскую технику, порожденную "эффектом ускоренного передвижения". Зиму Крупнер потратил на создание собственного стиля, задумки, которого появились у него еще при тестировании в Исследовательском центре. Большинство технических приемов было основано на новых способностях, проявляющихся посредством СС-91. Силы, дремавшие в человеческом организме, бурно просыпались под воздействием "сенсорного стимулятора", что заставляло Крупнера задумываться об открытии своей школы, если будет возможность наладить стабильную поставку или производство СС-91- Насколько ему было известно, "эффектом зависания" в мировой истории спорта владели считанные единицы мастеров, получивших эту способность после десятков лет кропотливых тренировок. СС-реципиент же достигал аналогичного результата в течение нескольких недель. Это давало повод поразмыслить о новых горизонтах совершенствования человеческой природы и переходе в иное качественное состояние Homo sapiens - Homo superior. И, наблюдая за Волосатым, Крупнер думал, что все здесь зависит и от самого человека. Получивший силу начинает по-иному осознавать свою миссию в этой жизни. Не только удовлетворение трех основных потребностей: питания, размножения и выживания, но и стремление к неким новым ценностям, открывающимся после насыщения оборонительного инстинкта, когда личность осознает себя неуязвимой для внешнего воздействия агрессивной окружающей среды. Для себя Крупнер еще не мог сформулировать, какие же именно ценности должен обрести Homo superior, но Волосатый был ближе к разрешению этой загадки. Во всяком случае, Крупнеру так казалось. История с ранением в голову не могла пройти бесследно, и он до сих пор не избавился от ощущения собственной уязвимости, неприемлемого, по мнению Волосатого, для истинного сверхчеловека. Сам он, несмотря на летнюю историю с "волкодавами", обернувшуюся трагедией для его брата и Антона и едва не стоившую жизни ему самому, оставался идеалистом, непоколебимо верившим в гуманизм человеческой природы, а влияние Крупнера только утвердило его на этой стезе.
Но сам Крупнер, познавший предательство друга и неумолимую жестокость государственного аппарата, был несколько иного мнения. Он разочаровался в гуманизме.
2
Мягко завывая мотором, темно-вишневая служебная "Волга" тридцать четвертой модели проехала по центральной подъездной дорожке и остановилась у главного входа. Валерий Игнатьевич Тернов важно покинул салон и потянул на себя дверь главного входа. Он прошел мимо вахты, вежливо кивнув контролеру на угодливое "доброе утро!". Контролера звали Шевцов. Директор запомнил, потому что случайно узнал, как этот человек гармонично совмещает научную работу со службой в охране. "Слизняк", - в очередной раз подумал Валерий Игнатьевич и тут же выкинул его из головы.
Как обычно бывало до его прихода, дверь в приемную оказалась открыта, и секретарь-референт сидела на своем месте, ожидая начальника. Анастасия Алексеевна, сухощавая дама пятидесяти лет, почти идеально соответствовала занимаемой должности. Будучи всегда под рукой, она каким-то таинственным образом находилась в курсе всех институтских событий, в информационном плане превосходя даже зама по общим вопросам и начальника Первого отдела вместе взятых. Кроме того, она заранее знала, что понадобится в тот или иной момент ее директору, и была железным стражем его покоя от рудиментарных телефонных говорунов.
Заслышав знакомые шаги (а слух Анастасии Алексеевны, как отметил Тернов, был почти абсолютным), она по-куриному наклонила голову и увидела выплывающую из-за ступенек фигуру начальника. Приемная находилась напротив парадной лестницы, что в представительском плане было весьма удобно - члены комиссий и иностранцы могли достигнуть конечной цели самым кратчайшим путем, не замечая изнанок жизни филиала. Разумеется, никаких иностранцев в секретном Исследовательском центре пока не было и быть не могло, но Тернов очень надеялся, что таковые непременно появятся. В его планы не входило оставаться всю жизнь безвестным управляющим закрытого почтового ящика. Когда он возник на пороге, секретарь немедленно встала и чуть поклонилась.
- Доброе утро, Валерий Игнатьевич!
- Здравствуйте, - ответствовал Тернов, отворяя дверь в кабинет.
Как всегда, рабочее место сияло чистотой. Ковер был тщательно вычищен, а паркет вымыт и успел высохнуть. В окна, смотревшие на юго-восток, светило яркое солнце. Тернов прошествовал к столу, положил на него большой черный портфель, преподнесенный коллегами к 50-летнему юбилею, когда он был начальником отдела в Институте мозга, открыл и выложил две папки - одну из красного кожзаменителя, другую обычную, картонную. На красной было оттиснуто "40 лет Победы", и в ней помещались обычные рабочие документы: письмо из Москвы, копия телефакса из Минска и рукописный черновик телефакса в Минск же; а на картонной не было ничего, она была новая и пустая, Регина купила ее вчера в магазине канцелярских товаров. Именно ее содержимым, точнее, заполнением этой папки, Тернов и предполагал заняться в самое ближайшее время.
- Валерий Игнатьевич.
Тернов повернул голову. Стоящая на пороге Анастасия Алексеевна являла собой образец секретаря ведомственного п/я: строгая серая кофта, длинная черная юбка и черные туфли; прическа аккуратнейшая - волосок к волоску. Тернову захотелось поморщиться от внезапно накатившего осознания того факта, что он засажен в свободонепроницаемый мешок каменной секретности, о стены которого можно биться до бесконечности и даже расшибить себе лоб. Но он сдержался и напустил заинтересованный вид.
- Да?
- Шифротелеграмма поступила. Вас просили забрать.
Шифрованные сообщения, принимаемые в Первом отделе, имел право получать только директор Исследовательского центра либо лицо, его замещающее. Для этого надо было топать в Первый отдел, но в настоящий момент Тернову было не лень: телеграммы приходили достаточно редко, и он мог догадываться с большой долей вероятности, чему она посвящена. Решение из Москвы. Да или нет.
- Спасибо, - сказал он. - Я зайду.
Прислонив портфель к тумбе стола, Тернов покинул кабинет и направился в дальний конец коридора, где помещались комнаты Первого отдела. Там он постучался в предпоследнюю дверь.
- Ах, доброе утро, - поприветствовала директора Маргарита Сергеевна - видавшая виды дама со снулым лицом и цепким настороженным взглядом. Она была капитаном госбезопасности и занимала должность секретаря начальника Первого отдела.
- Доброе утро, - ответил Тернов. - Что мне тут пришло?
- Сейчас, подождите, - она повернулась к обитой железом двери и постучала. К зарешеченному окошку с той стороны подошел гэбэшный охранник.
- Открой, Леша, тут директор пришел.
Дверь приоткрылась. Тернов в сопровождении Маргариты Сергеевны шагнул в комнату, где была установлена прослушивающая техника АТС и сидела пара операторов. В смежной справа находилась засекречивающая аппаратура телефонной связи, а слева была установлена массивная сейфовая дверь, какую не встретишь даже в квартире современного нувориша - достижение отечественной режимки, - за которой помещалась святая святых Первого отдела и всего филиала Љ 2 в целом: шифровальное устройство, кодовая книга и дежурный шифровальщик со всеми прочими атрибутами. Охранник Леша внимательно оглядел Тернова с ног до головы, затем снял трубку прямого телефона и произнес:
- Миша, к тебе директор.
- Проходите, - сказала Маргарита Сергеевна.
Тернов подошел к железной двери, Леша встал рядом и нажал на звонок. Внутри залязгало, и охранник натужно потянул на себя ручку.
- Входите, - разрешил он.
Тернов проскользнул в щель, и дверь тут же грохнула за ним, автоматически запираясь на замок. Шифровальщик - невысокий чернявый мужичок - положил на стол конверт и открыл журнал регистрации-
- Распишитесь, пожалуйста.
Тернов расписался за прием сообщения, открыл конверт и достал лист плотной бумаги. Как он и ожидал, телеграмма была из Москвы. Уведомление гласило:
Тернову.
Согласно п.3 Приказа Љ 28/3 начальника Управления медицинских исследований результаты работ по теме "Экстра сенс" могут защищаться патентом Роспатента, а также публиковаться в открытой печати без указания специфики экспериментальной базы.
Начальник УМИ Г. Ю. Гусев.
"Замечательно," - подумал Тернов. Ему показалось, что в комнате, хотя она и была без окон, стало светлее. Регина не зря купила папку. Тернов облегченно вздохнул и убрал листок во внутренний карман.
Шифровальщик, пыхтя, отодвинул дверь. Тернов вышел в коридорчик и был заботливо препровожден Лешей в наружную комнату.
Несмотря на возраст, особистка умела быть интимно-обаятельной. Она нравилась Тернову. Он хотел бы иметь такого секретаря, но госбезопасность дорожила своими кадрами. Валерий Игнатьевич пробежал глазами текст.
МОСКВА 169785/3188 29 03 95 =
САНКТ-ПЕТЕРБУРГ АКСОН ТЕРНОВУ =
ТЕМА "ЭКСТРА СЕНС": РЕЖИМ "ООО" ОТМЕНЕН=
2-1/420 ЛИМИТ ЗЕРНОВ=
- Спасибо, - сказал он.
- И вот еще, распишитесь, пожалуйста. - Маргарита Сергеевна придвинула гроссбух.
Тернов поставил автограф, любезно кивнул и возвратился в свой кабинет- Он сдал полученные бумажки Анастасии Алексеевне, чтобы в канцелярии на них поставили входящий номер и занесли в соответствующую графу учетной книги, а потом убрали в архив, где они будут пылиться до окончания положенного срока хранения, после чего их сожгут вместе с прочими бюрократическими экскрементами. Скоро к ним присоединится письмо из Управления, являющееся основным регламентирующим документом, в частности, для Первого отдела. Оно будет неоспоримым свидетельством снятия завесы секретности по СС-91. Вот тогда и можно будет праздновать победу. Но, чтобы насладиться этим событием и получить определенную пользу, требовалось провести некоторую подготовительную работу.
Директора переполняла кипучая деловая энергия. Его очень порадовал телетайп. Если Зернов, далеко не последний человек в министерстве, решил известить его лично, фактически продублировав официальное уведомление, значит, в Москве весьма заинтересованы в успешной деятельности "Психометодологической лаборатории", которую предпочли "сенсорному стимулятору", утратившему первостепенную важность. Это существенно приободрило Тернова. Рассекречивание темы СС давало зеленый свет дальнейшим планам. Валерий Игнатьевич задумал увеличить свои заслуги в деле развития отечественной науки, прибрав к рукам ставшие бесхозными результаты исследований СС-91. Он считал, что имеет на это все права. Тернов был научным руководителем Агапова и входил в число соавторов на закрытом авторском свидетельстве. Теперь, когда запреты на публикацию были сняты, Валерий Игнатьевич решил обнародовать "свои" замечательные достижения, справедливо полагая, что мертвым слава уже ни к чему. Оставался, правда, один небольшой нюанс: для написания статьи требовалось ознакомиться с экспериментальными данными, монополизированными старшим научным сотрудником Бегуновым.
Григорий Дмитриевич Бегунов, также один из соавторов, был начальником четвертой лаборатории, занимавшейся получением "сенсорного стимулятора". Человек дела, скромный труженик науки, он, как и Агапов, сделал карьеру лишь благодаря золотому дождю, которым Министерство обороны осыпало разработчиков СС. Государственная тема финансировалась щедро. После гибели коллег он исхитрился собрать у себя большую часть розановских бумаг и весь архив Агапова, который жена покойного без всякой задней мысли доверила давнему товарищу мужа. Бегунов сделал это на всякий случай. Он был слишком принципиален, чтобы оставить плоды многолетнего труда на растерзание шакалам, коих, как он не без основания полагал, обнаружится в достатке, едва появится возможность добраться до лакомого куска. И он не ошибся. Узнав, что в санаторий перебирается со своей командой знаменитая акула Тернов, он постарался "подмести" все крохи розановской деятельности, после чего отдел рефлексологии стал практически стерилен для пытливого изыскателя со стороны.
Память усопших для Григория Дмитриевича была свята.
***
- Завтра к восьми, как обычно? - спросил водитель.
- Да, - кивнул Тернов. - Спокойной ночи.
Впрочем, ложиться спать было еще рано. Приличное расстояние от работы - полтора часа быстрой езды в один конец - успело надоесть профессору, поэтому он заканчивал в восемнадцать ноль-ноль, чтобы к половине восьмого прибыть на ужин. Тернов зашел в прихожую и сразу же понял, что дома что-то произошло.
- Андрюша приехал, - сообщила Регина Самойловна, выйдя из кухни с большой салатницей.
- И не один? - предположил Валерий Игнатьевич, покосившись на две пары больших грязных ботинок.
- Да, с приятелем.
Тернов повесил на плечики пальто и прицепил на вешалку. Чувства, которые он испытывал, были двойственны. С одной стороны, как отец он был рад возвращению сына, с другой, как отец же, недоволен его поведением. Андрей был единственным ребенком, и поэтому все педагогические неудачи, допущенные в его воспитании, нельзя было исправить на следующем отпрыске. А неудач, как считал Тернов, оказалось предостаточно.
До определенного возраста Андрей рос в точном соответствии идеалам научного работника, коими исчерпывались представления четы Терновых о мире. Закончив школу с серебряной медалью, Андрей поступил на химический факультет ЛГУ, и быть бы ему доктором наук, не начни он по молодости лет увлекаться силовыми видами спорта. Самбо, культуризм и дикая японская борьба каратэ, которой он обучился в подпольной секции, совсем сбили парня с правильного пути. Молодой организм брал свое, и Тернов с тревогой следил за снижением успеваемости. Постепенно обстановка в семье начала накаляться. Наставительные беседы отца и увещевания матери вконец озлобили Андрея и заставили принять решение не в их пользу. Тернов-младший забрал из Университета документы и устремился на поиски романтики в Нагорный Карабах, благо обстановка там полностью соответствовала самореализации творческой личности в роли пушечного мяса.
Однако Андрею повезло и он выжил, не в последнюю очередь благодаря умению думать и действовать самостоятельно - важному качеству наемника, которое отличает его от недолговечного солдата срочной службы. За Нагорным Карабахом последовали Фергана, Приднестровье, Хорватия, где Тернов-младший ухитрился повоевать на стороне мусульман, потому что там больше платили, затем он возвратился на полыхавший огнем Кавказ, примкнув к агонизирующим силам Звиада Гамсахурдиа, после чего наступила очередь Чечни. В перерывах между кампаниями он отдыхал, щедро тратя заработанные на крови деньги преимущественно на курортах Прибалтики, наезжая время от времени домой. Каждый такой визит сопровождался обильной пьянкой, если он был с кем-то из товарищей, либо короткой грызней на вечные темы отцов и детей, после которых Андрей вылетал отводить душу в очередную горячую точку.
Его появление не предвещало ничего хорошего. Со смешанным чувством радости и страха Валерий Игнатьевич прошел в комнату.
- О-о-о, папа! - Андрей пошатываясь выбрался из-за стола и стиснул отца в объятиях. Тернов с кислой миной похлопал сына по плечу и незаметно вздохнул.
- Ну как ты, сынок? - спросил он, достав из кармана платок и протирая очки.
- Живой, как видишь. - В первые минуты Андрей был искренне рад встрече с родителями, пока ему не портили настроение. - Знакомься, папа, это мой, так сказать, боевой товарищ. - Широким жестом Андрей указал на сидящего на диване мужчину лет тридцати, который хотя и успел изрядно выпить, держался немного скованно. - Его зовут... Питон. Нет, - Андрей явно забыл имя своего друга. - Э... Арнольд...
Оба товарища заржали. Видимо, как понял Тернов, успевший немного познакомиться с психологией наемников, это тоже была кличка. Дружок, тоже забывший свое имя или по каким-то причинам скрывавший его, молчал, и Андрей тужился, размышляя, как бы его представить отцу.
- "Арнольд" я только для лабасов, - напомнил Питон.
- Женя, - пришла на выручку Регина Самойловна. - Так ведь?
- Точно! - заржал Андрей. - Его зовут Женя. А вот это мой отец. Так ведь?
Они снова заржали. Тернов надел очки и пожал Питону-Жене руку.
- Садись, папа, к столу, - предложил Андрей, - выпьем. Мам, и ты тоже садись. Сейчас я еще одну бутылку принесу.
Он вернулся из кухни с запотевшей бутылкой "Куранта", плеснул себе в стакан остатки и убрал пустую посудину. Тернов положил себе винегрет и куриное крылышко. Андрей разлил холодную водку.
- Папа, скажи нам какой-нибудь тост.
Тернов поднялся, воздев стограммовый стаканчик. Он вдруг почувствовал, сколько лет осталось за его спиной. Сын повзрослел и уже не был самоуглубленным юношей, мечтавшим о великой и чистой Науке. Тернов подумал, что он, наверное, зря прожил жизнь, если не сумел воспитать себе достойную замену. А потом он вспомнил, что сегодня был очень удачный день, и от этого стало весело.
- Сынок, - начал он, - ты, наверное, ждешь от меня поучений...
Андрей и Регина смотрели на него, и Тернов понял, что именно поучения, даже в виде тоста, они и ждут, ибо ничего другого никогда не получали, а посему заранее приуныли. И он решил свернуть с наезженной колеи.
- Так вот, больше не дождешься. Ты не маленький, и тебе не нужно напоминать прописные истины. У меня был сегодня хороший день: по работе, и ты вернулся. Пусть таких дней в нашей жизни будет как можно больше.
Над столом пронесся вздох облегчения- Женя-Питон ничего не понял, Регина уловила какой-то хитрый педагогический подвох, а Андрей подумал, что отец наконец-то исправился.
Тернов выпил и закусил. Следующий тост Регина Самойловна произнесла лично - она любила застольные речи, а Тернов подумал, что напиться сегодня не помешает. Как всегда, от водки голова здорово отупела и захотелось поспорить - неважно о чем, лишь бы навязать оппоненту свою точку зрения. Так всегда бывало на ученом совете и за столом, и удовольствие приносил не конечный результат, а сам процесс. Третью выпили уже просто так, и Тернов поинтересовался, чем же именно занимался сын в эту экспедицию.
- Стреляли, - на манер Саида вставил Женя, и друзья заржали - видимо, это был какой-то им одним известный прикол.
- Все как обычно, - сказал Андрей.
- Воевал?!
- Нет, папа, - терпеливо разъяснил сын. - Я же говорил, мы не воюем, мы работаем. Это мой способ добывать деньги. Ты двигаешь вперед отечественную науку, токарь, допустим, вкалывает на станке. Он тоже специалист. Вот и мы с Питоном специалисты. Только специальность у нас своя. Если обществу требуются рабочие руки для разрешения политических конфликтов - на рынке труда образуется свободная ниша, которая будет заполнена. Рынок труда предусматривает все профессии. У токаря она своя, у пекаря своя, вот и у нас - своя. Каждому свое. Тут Ницше был прав. Правда, Питон, Ницше прав?
- Угу, - прогудел наемник. Он привык прикрывать друга.
- Ясно, - резюмировал Валерий Игнатьевич. - За кого теперь сражался?
- За белых аль за красных? - продолжил Андрей. - Питон, за кого мы сражались, за белых или за красных?
- За голубых, - нашелся пьяный Питон.
- Вот Питон говорит, что за голубых. Еще у нас парнишка был из Красноярска, так он домой писал, что в "Гринписе" работает. В рядах "зеленых" защищает недра земли от добычи нефти. Диалектика!
Тернов понял, что его старательно уводят от главной темы, но поспорить очень хотелось, и он взял быка за рога.
- А Родину тебе никогда не хотелось защищать? Стал бы кадровым военным...
- И что потом, - скорчил иезуитскую мину Андрей, - на Луну? Немцев за Вторую мировую до сих пор судят, хотя они только выполняли приказ. А где гарантии, что с нашими офицерами потом так не будет? Сменится правительство, и пожалуйста: вчера ты был родины герой, а сегодня - палач и предатель. И никакие ссылки на вышестоящее командование тебя не спасут. Убивал - значит, виновен, и точка!
- Так ведь ты и сейчас... воюешь.
- За деньги, - уточнил Андрей. - Чтобы не было потом мучительно больно за бесцельно прожитые годы. Мы сейчас за день зарабатываем больше, чем Питон в армии за месяц. Я маме, кстати, десять тысяч зеленых дал на хозяйство. Где бы я их в армии достал? Вот Питон - бывший офицер, а что он на службе видел кроме комнаты в общаге? Нет, работать на государство невыгодно.
- А как же Родина? - вопросил Тернов.
- Какая Родина - двенадцать с половиной метров с раздельным санузлом и телефоном?
- За это смешно умирать, - вставил Питон.
- Как вы не понимаете, - возмутился Валерий Игнатьевич. - Родина - это место, где вы живете!
- Вот именно, - утвердительно проговорил Андрей. - Где мы живем. Умному человеку недостойно отдать жизнь за санузел.
- Не за санузел, а вообще - за родную землю сражаться.
- Поясню еще раз. У меня родной земли отродясь не было, только жилплощадь. Несколько десятков квадратных метров, и то не на земле, а в воздухе: снизу четыре слоя соседей, сверху четыре слоя соседей; и у всех у них эти квадратные метры, что ли, родная земля? Это чистейшей воды надувательство!
- Это наша родина, сынок!
- Вот именно, - подхватил Андрей. - Я поначалу много об этом думал. Как почетно и сладостно умереть за отечество! А потом понял, что каждый человек живет ради себя. Каждый! Во всяком случае, должен жить, чтобы достичь чего-то путного. А знаешь, папа, Родина - это не то место, где мы родились, а те люди, которые нас окружают. Вот за тебя, за маму я бы сражался, да. Но сражаться за унитаз... У нас даже земли-то своей нет, чтобы ее оборонять, как крестьянину, а отдать свою жизнь за интересы правительства только потому, что одному кабинетному уроду было лень дать другому по морде? Нет уж, извини, но на такую идиотскую аферу меня никто не сподвигнет. Мы же для них пешки, о нас никто и не вспомнит. Сколько русских в Чечне положили - ты думаешь, кому-то, кто их туда посылал, есть до этих ребят дело? Солдаты для них стадо. А знаешь почему? Потому что они тупо идут, как стадо, хотя и знают, что их гонят на бойню.
- Кто овцой станет, того волк съест, - заметил бывший офицер Питон.
Валерий Игнатьевич понуро слушал замечания друзей.
- Вот именно, - сказал Андрей. - И пока они идут, их будут гнать в мясорубку без счета. Кто везет, на том и едут. Правительство тоже состоит на отдельных людей, и каждый из них заботится прежде всего о своих интересах, а всем в целом наплевать на интересы остальных. И с твоим мнением считаться не будут до тех пор, пока ты, его не научишься отстаивать. Но для этого надо выйти из толпы.
"Выйти из толпы, чтобы не умереть за двенадцать метров в многоэтажной коробке, а то и просто так", - подумал Валерий Игнатьевич. Спорить ему расхотелось, он чувствовал, что залез не в свою область.
- Ну ладно вам спорить, - вмешалась Регина Самойловна. - Устроили тут диссидентский клуб какой-то. Давайте чаю попьем и спать.
Тернов скукожился на диване и не мигая уставился в стол. Он почему-то вспомнил особистку, и от этого стало грустно.
- А ты-то как, папа, - спросил Андрей, - директорствуешь?
Тернов поджал губы.
"Вот именно, - подумал он. - Занимаю должность директора".
Тема "Психометодологической лаборатории" показалась ему незначительной и слабой, хотя в министерстве считали по-иному.
- Ты что, пап?
- Директорствую, - обронил Тернов. Друзья недоуменно переглянулись. - Ты что, обиделся?
Водка вогнала Тернова в дремотное состояние. Он медленно поднял глаза.
- Нет, сынок. - Валерий Игнатьевич подождал, пока удастся ухватить за хвостик ответ. - Просто пока ты молодой, тебе кажется, что ты можешь выходить из своего стада, а потом получается, что оно все равно тянет тебя за собой.
Андрей цинично хмыкнул.
- Смерти бояться - на свете не жить.
"Интеллигенция не размножается, - глядя на сына, понял Тернов. - Она обречена на вымирание, потому что естественная воспроизводимость у нее имеет отрицательное значение. И вот тому хороший пример. А ведь это мой единственный ребенок, и других детей больше не будет. Мы все вымрем. - Мысли всплывали, словно из океанских глубин, проецируясь на экране тускнеющего сознания. - Один-два ребенка в семье, потому что интеллигенты не плодятся, как кролики. Кто-то из этих детей сопьется, сядет в тюрьму по собственной глупости или станет вот таким искателем приключений, коих много теперь, а кто-то попытается продолжить род, но в силу различных причин это у него не получится. Потом, глядишь, через полвека никого из деятелей науки и в помине нет. Правда, придут другие. Этим русская земля богата."
- Папочка, ты совсем спишь. - Регина Самойловна потрясла его за плечо и бодро, словно и не пила, сказала: - Ну-ка, мальчики, перенесите его в спальню, я сейчас кровать постелю.
- Не надо, - пробурчал Тернов, - я сам. Он решил не возражать против депортации и, полный достоинства, шагнул навстречу постели.
3
Все утро небо было затянуто белесыми облаками, но во второй половине дня распогодилось. Крупнер и Волосатый, захватив деревянное оружие, отправились в парк. Волосатый отрабатывал технику сан-цзе-гунь, параллельно осваивая "ускоренное передвижение". Перед выходом он сделал инъекцию СС-91 и теперь был способен творить чудеса. Крупнер на тренировках обходился без стимулятора - он уже достиг своего физического предела и мог подключать резервы по своему усмотрению. Друзья дошли до своей площадки и повесили куртки на куст. Крупнер был вооружен боккеном - деревянным мечом в форме японской катаны. Это было самое приличное оружие из коллекции Волосатого. Сегодня оно предназначалось для нанесения колющих ударов. Волосатый решил попрактиковаться в защите - в жизни, как он считал, все может пригодиться.
- Начнем, - сказал Крупнер.
Волосатый взял цеп за крайние звенья и небрежно парировал первые выпады. Легко, как казалось ему, но для постороннего наблюдателя - совершенно невероятно. Крупнер усмехнулся, он вспомнил себя на первых тестах. Волосатый еще не овладел "ускоренным передвижением". До некоторых пор он будет считать себя всемогущим, пока не поймет, что всему есть предел. "Сенсорный стимулятор", как рассудил Крупнер, повышал все функции жизнеобеспечения в комплексе, ускоряя прохождение импульсов по нервным волокнам, восстанавливая ослабленное зрение или слух и открывая скрытые возможности здорового организма. Последнее было весьма тонкой материей, вероятно, многое зависело от врожденной предрасположенности человека и разовой дозы СС. Имея лишь собственный опыт, Крупнер не мог делать каких-либо фундаментальных выводов. Он планировал изучить воздействие препарата более досконально, поэкспериментировав с Волосатым, и открыть нечто вроде секты, где ученики могли бы постигать величие человеческой природы на собственном опыте. Волосатый был того же мнения, и в свободное время друзья переоборудовали квартиру, сделав ее более пригодной для предстоящих собраний. Впрочем, начало было положено - знакомые Волосатого из прихиппованных с охотой повадились на новый флэт, где можно было пообщаться с весьма неординарными людьми. Волосатый и сам был склонен к хипповому образу жизни, но окончательно эту философию так и не постиг. Теперь он стал отходить от нее, готовясь стать лидером нового движения, для чего последние несколько месяцев штудировал классиков марксизма, создавая собственное учение о мире Человека Совершенного. Крупнер охотно уступил роль пастыря и пророка, он рассудил, что удобнее держаться в тени.
- Отлично, - сказал Волосатый, глаза его возбужденно блестели. - Теперь я буду контратаковать.
- О'кей, - Крупнер понял, что Волосатый вошел во вкус. Он почувствовал силу, и теперь придется быть осторожнее. - Давай!
Движение меча было стремительным и точным, но прежде чем его конец ткнулся в солнечное сплетение, Волосатый отвел его скрещенными палками и попытался поразить Крупнера в голову правым звеном цепа, действуя им как дубинкой. Крупнер закрылся, подняв боккен рукояткой вверх, и увернулся от тычка левым звеном в ребра. Он провел рубящий удар Волосатому в шею, но тот парировал средним звеном и попытался сделать подсечку. Крупнер отпрыгнул, пырнув острием боккена в живот. Волосатый с разворота снес удар средним звеном в сторону и выбросил правую ногу назад, едва не задев бедро. Крупнер успел увернуться - пятка ощутимо чиркнула по штанам - и подхватил голень противника. Почувствовав зацеп, Волосатый извернулся каким-то совершенно невозможным движением и левой ногой описал дугу, целя Крупнеру в голову и используя держащую руку в качестве опоры. Вторая рука Крупнера быйа занята мечом, и он успел только поставить блок, чтобы смягчить удар. Подошва болезненно проехала по лицу. Крупнер присел, выпустив ногу, и вскинул боккен, защищаясь от следующего удара. Сань-цзе-гунь разрубил буковый меч пополам. Крупнер развернулся, выбросив правую ногу в полушпагат, и перенес на нее центр тяжести, уйдя с линии атаки. Следующий удар цепа пришелся по земле. Крупнера забрызгало грязью. Он вскочил, держа в каждой руке по обломку. Их можно было использовать как парное оружие. Волосатый перехватил сань-цзе-гунь за первые два звена, описывая третьим восьмерки. Крупнер отпрыгнул назад, разрывая дистанцию. Волосатый пошел в атаку, но движения его замедлялись - действие препарата заканчивалось. Крупнер встретил рассекающий удар скрещенными палками, наклонив голову и рванувшись навстречу. Звено перегнулось сочленением через блок и хлестнуло по затылку. В то же мгновение нога Крупнера метнулась вперед, и Волосатый отлетел на несколько шагов, выпустив сань-цзе-гунь и ловя губами воздух. Крупнер отбросил обломки боккена и подошел к нему.
- Живой?
- Ох... вроде бы, - прохрипел Волосатый, восстанавливая дыхание.
- Случается, - Крупнер присел на пенек.
Волосатый постепенно реанимировался.
- А неплохо, - воскликнул он, бодро попрыгав на месте. - Мне понравилось.
- Я бы даже сказал, занимательно, - вставил Крупнер.
- Да, все вокруг словно бы замирает, один ты движешься.
- Теперь мы будем практиковать это чаще. Потом ты привыкнешь и сможешь ускоряться по мере необходимости уже без СС. Тем более что он кончается.
- М-да, - погрустнел Волосатый, - надо его как-то добыть. Или самим сделать. Из чего его, кстати, делают?
- Сложно сказать, я не химик.
- Но ты же там был!
- Ну и что?
- Может быть, нам найти того, кто это делает?
Крупнер покачал головой.
- И что дальше? Ну, допустим, мы даже узнаем технологию и закупим все необходимые ингредиенты. Ладно. А кто нам его изготовит? Я не химик, ты - тоже. Что у нас получится - черт его знает. По крайней мере я не думаю, что нам удастся узнать во всех деталях способ получения и тем более достать реактивы. Не говоря уж об оборудовании.
- А если поговорить с каким-нибудь химиком?
- О чем?
- Чтобы он сварил по нашей технологии.
- У тебя есть знакомый химик?
- Нет, но можно поспрашивать.
- У кого?
- У ребят.
- И что ты им скажешь?
- Придумаем что-нибудь.
Крупнер пожал плечами.
- Маловероятно, - сказал он. - Боюсь, что придется снова посетить Исследовательский центр.
- Так долго продолжаться не может. - Волосатый нетерпеливо поерзал на пне. - Ну, еще раз, ну два. Дальше они примут меры. Будут хранить где-нибудь так, чтобы не достать. А если мы хотим создать свое общество, нам потребуется очень много "сенсорного стимулятора".
- Тогда что-нибудь и придумаем. - Крупнер понимал, что Волосатый прав, но как получить СС-91 без помощи специалиста, не знал.
- А может, его подкупить?
- Кого? - не понял Крупнер.
- Химика.
- В смысле?
- Ну... найти в Исследовательском центре того, кто СС получает, и договориться, чтобы он нам его продавал. Ну как?
- Откуда мы возьмем деньги? - полюбопытствовал Крупнер.
- Скинемся. Соберем взносы с членов общества. В конечном итоге, для них все делается.
- А если не соберем? - спросил Крупнер.
- То есть как? - Такая абсурдная мысль, что члены общества откажутся платить взносы или у них не наберется нужной суммы, даже не могла прийти Волосатому в голову. - Соберем!
- А если химик откажется?
Волосатый замолк. Сомнения, которые высказывал его друг, казались ему надуманными. Крупнер тоже выжидал.
- Да не может такого быть! - возмутился Волосатый. - Не так уж им много платят, чтобы отказываться от денег. Наука сейчас бедствует, а у химика наверняка есть семья. Возьмет!
"Как же ты слаб!" - подумал Крупнер, наблюдая, как Волосатый хватается за соломинку. - Впрочем, как и большинство "гуру"!"
- Нам надо готовиться к вылазке, - решительно сказал он. - Будем надеяться, что ты овладеешь ускоренным передвижением раньше, чем закончится препарат.
- Хорошо бы, - вздохнул Волосатый. - А когда ты почувствовал, что можешь обходиться без него?
- Когда убежал, - сказал Крупнер. - Просто попробовал, и получилось.
- Как зачем? - удивился в свою очередь Волосатый. - Они же в плену.
- Мы все в плену, - смиренно рассудил Крупнер. - В плену наших предрассудков и навязанных нам чужих мнений.
- Да ты что. - Волосатый даже привстал. - Тебе не хотелось, чтобы тебя освободили?
- Нет, - честно признался Крупнер. - Там сначала было очень интересно, а потом меня держали под какой-то бодягой, так что даже и мыслей никаких не было.
- Ты не прав, - заявил Волосатый. - Их надо освободить. И потом, это отличная отмазка. Пусть решат, что это и была наша главная цель.
- И что мы с ними будем делать? - спросил Крупнер. - Они же как овощи, придется их на себе таскать. Кроме того, там есть настоящие психи, которым место в изоляторе.
- Психов мы оставим на месте, - Волосатый был воодушевлен благородной идеей и не хотел отступать. - Вытащим только нормальных, а заодно под шумок стянем СС.
- Много возни, - заметил Крупнер. - Препарат надо брать тихо, без лишней суеты. И то еще неизвестно, получится или нет.
- Почему нет?
- Во-первых, стимулятора может не быть, во-вторых, там еще имеется охрана, в-третьих, может не найтись ключей. Сейф тогда чем, зубами грызть?
- По-моему, ты все усложняешь, - поморщился Волосатый.
- Отнюдь. В предыдущие разы мне просто везло. В этот может и не повезти.