Новый 1998 год я встретил в "Крестах", так уж получилось. Готовились к нему долго. В передачах из дому присылали витые свечки, электрические гирлянды и маленькую синтетическую ёлку. Хребтина у ёлочки, на которую нанизывались колечки с ветками, представляла собой толстый стальной стержень с руку длиной. Не знаю, как его пропустили в дачечном домике, но пика получилась отменная: сунуть кому-нибудь между рёбер - как на шампур насадить! К счастью, до этого не дошло. Ёлку мы сразу же собрали и обрядили, чтобы пику не отшмонали менты. Так она и простояла почти весь декабрь и половину января в придачу.
Непосредственно Новый год плотный коллектив Учреждения ИЗ-45\1 начал праздновать заблаговременно. Часам к семи вечера цирики на нашей галёре перепились и стали лупцевать дубинками по столу, выстукивая нечто, не лишённое, впрочем, примитивного ритма, свойственного представителям первобытных племён. Затем в корпусной вылетело стекло, попавшее под горячую руку. Ментовские там-тамы смолкли и надзиратели с матюгами принялись осколки сгребать. Громкие плаксивые вопли возвестили о том, что кто-то неизбежно порезался. По этому случаю, они добавили ещё и веселье достигло апогея: четверо контролёров оседлали стулья и принялись скакать верхом по железной галерее, оглашая восторженными воплями второй крест. Радость их была понятна: близился конец дежурства и возлияние сулило продолжиться в офицерской общаге, где жили неприкаянные сыновья питерской глубинки.
К восьми часам крики стихли. Заступила новая смена, пока менее пьяная и посему более спокойная. Однако недостаток сей был вскоре устранён и в корпусной высадили ещё пару стёкол.
Тем временем, подследственные в наглухо завинченных, по случаю праздника, камерах готовились встречать Новый год. В каждой хате по-своему. Единственная в России коммерческая тюрьма намечала сделать это с особым понтом.
Хлопушки загрохотали в половине двенадцатого. Поскольку к встрече 1998 готовились старательно, кита йской пиротехникой сумели запастись от души. В полночь стрельба ненадолго утихла, но минут через пять, когда первая в новом году рюмка была опрокинута, возобновилась с небывалой силой. Акустика в "Крестах" отменная, и пару раз казалось, что тюрьма должна взлететь на воздух. Петарды летели через решку во двор и через кормушку - на галёру, если щель была достаточно широка. Мы, дружным постоянным составом нашей камеры, детскими забавами не баловались, чинно праздновали с шампанским, водкой и коньяком. Каждого напитка имелось по одной бутылке. На пятерых хватило. Впрочем, обитателям третьего яруса и подшконочного пространства в количестве шести человек также уделили внимание в виде полтинничка водочки на каждого и по косяку на двоих. Портативный цветной телевизор крутил праздничную программу, на ёлке мигала гирлянда, через анашовый дым тускло просвечивали огоньки свечей. Чёрной летучей мышью со свистом пронёсся в воздухе сверзившийся с третьей шконки тамбовский менеджер. Приземлившись боком на цементный пол, как резиновый мячик, тут же заскочил обратно. Не ушибся и, что характерно, синяков не осталось, так его торкнуло.
Часам к трём наступила мёртвая тишина. Охрана утомилась и выключилась. Если бы удалось открыть дверь камеры, можно было беспрепятственно сходить на Финляндский вокзал за пивом. Но замок был недоступен и мы продолжали смотреть телевизор.
Похмелье в тюрьме, казалось, что может быть хуже? Ан нет - всё ж какое-то разнообразие! Наслаждаясь новиной ощущений, мы бодрствовали до упора. Гирлянда на ёлке мигала до десяти утра, пока я, ложась-таки спать, её не погасил. За окном постепенно светлело белёсое небо. С новым годом вас, господа заключённые, с новым сроком!
Я освободился в мае, под залог. Несмотря на все прелести, сомнительное удовольствие отмечать праздники в местах лишения свободы я предпочёл оставить на долю истинных ценителей уголовной жизни. О чём до сих пор не жалею.