Аннотация: Подделками древних рукописей занимались русские умельцы ещё в XIX веке. В наши дни их фальшивки почитаются за "памятники отечественной словесности"
РУССКИЕ ПОДДЕЛКИ
Скандалы, возникающие вокруг краж редких рукописей из библиотек и архивов, ни коим боком не затрагивают прелюбопытнейший факт - процентное отношение поддельных манускриптов к подлинникам, хранящимся в государственных собраниях. Причём, не копий, которыми нечистые на руку сотрудники заменяли настоящие книги, а новоделов XIX века, изготовленных с целью продажи. Об этом давно твердят старые архивариусы, но на глобальную инвентаризацию гигантских фондов фундаментальных библиотек в нашей стране, как водится, нет денег. Между тем, фальсификаторов хватало и работали они не покладая рук.
Пользуясь слабым развитием палеографии в царской России, самодеятельные писцы усердно скрипели перьями и разводили квасцы. Одним из наиболее известных в начале прошлого века фальсификаторов или фоссеров, как их тогда называли, был московский купец Антон Иванович Бардин, специализировавшийся на исполнении "Слова о плъку Игореве". (Древнеславянское "плък" или "плок" означает "поход", а никак не военный отряд.) Историком М.П.Погодиным записано анекдотическое происшествие, бывшее в 1815 году, когда на собрание Общества истории и древностей Российских при Московском университете приехал граф Мусин-Пушкин с пергаментной тетрадкой. На заявление, что это есть якобы сгинувший при наполеоновском пожаре подлинник "Слова", другой почтенный член собрания - Алексей Фёдорович Малиновский - сообщил, что также недавно купил подобный оригинал, причём всё у того же Бардина. Разразился скандал. Деньги были плачены немалые - 160 рублей (дюжина яиц на базаре стоила полкопейки), однако, богатые московские "старые русские" наезжать на глуповатого мошенника не стали. Времена были другие, люди отличались благородством и святой наивностью. Однако, на методике подпольной работы досужего купца стоит остановиться подробнее.
Невзирая на коммерческий талант, очевидно, наследственный, умом и элементарной сообразительностью господин Бардин не обладал. Зато имелось желание создавать "настоящие старинные документы". Чем Антон Иванович в свободное время и занимался. Делал манускрипты совершенно от балды. Не обладая специальными историческими познаниями, не имея даже образования, которое мы сейчас называем высшим, господин купец умел красиво писать и по желанию менять почерк. Упражнения в каллиграфии вкупе с авантюрным складом ума породили усердного "палеографомана". Большей частию работал Бардин не из корысти, а из любви к искусству, поэтому и продержался в тени так долго. Общее развитие не позволяло ему сочинять "древние памятники словестности", иначе русская литература обогатилась бы ещё несколькими шедеврами из тех, что активно изучают ныне в школах и на филологических факультетах. Весьма большие сомнения вызывает и любимый объект подделки московского купца - достославная песнь о походе Игоря, сына Святослава, внука Ольгова. Оригинал якобы сгорел в Москве при наполеоновской оккупации. Существовал ли он на самом деле - это ещё бабушка надвое сказала. Если же и был, то не являлся ли творением наделённого литературными способностями какого-нибудь прилежного в чистописании доморощенного филолога? - уж больно много в тексте несуразиц.
"Открыта" рукопись была всё тем же А.И. Мусиным-Пушкиным в 1795 году, за двадцать лет до вышеописанного скандала. По утверждению графа, он приобрёл сборник, включавший в себя "Слово", в числе других старинных рукописей в Спасо-Ярославском монастыре.
В сборнике, начинавшемся с "Хронографа", находилось несколько переводных византийских повестей: об Индии богатой, об Акире Премудром и "Девгениево деяние" - произведения на Руси известные, в отличие от "Слова". Что наводит на мысль о банальном трюке фальсификатора, замаскировавшего собственное творение среди популярных произведений. О возможном мошенничестве косвенно свидетельствует и тот факт, что орфография "Слова" явно искусственная, будто автор, не обладая аналитическим складом ума, составил текст на основе изученных манускриптов, не обращая внимание на то, что язык в зависимости от времени и места претерпевал существенные изменения. Именно так работал Антон Иванович Бардин: разыскивал малоизвестные произведения и делал с них копии. Зная, как выглядит старинный (до XIV века) пергамент, он соскребал со своего побелку, просмаливал до тёмно-жёлтого состояния, имитировал повреждения гнилью и червём, а потом уже наносил буквы особыми, "выцветшими" чернилами. Но забывал стереть побелку с корешка рукописи. Упускал и прочие мелочи, например, путался в шрифтах. Зная, что в XI-XIV веках писали отчётливо прорисованными буквами - так называемым "уставом" - купец скрупулёзно имитировал книгу конца четырнадцатого столетия, даже не предполагая, что дьяки в это время уже вовсю применяли полуустав, а, значит, шрифт должен был выглядеть совсем иначе. Тем не менее, водить за нос соотечественников удавалось очень долго, благо, списков подобного рода на Руси водилось немерено, а разбираться в их подлинности экспертов не находилось.
Другим прохиндеем от каллиграфии был современник Бардина петербуржец Александр Иванович Сулукадзев. Будучи натурой стремительной и легковесной, фальсификатор с восточной фамилией специализировался на откровенной лаже. На своей квартире он держал музей, в котором хранилось около 290 рукописей по большей части собственного изготовления. Среди них встречались такие шедевры невежества как "Таинственное учение из Ал-Корана на Древнейшем арабском языке, весьма редкое - 601 года". О том, что Коран был составлен между 644 и 654 годами, Александр Иванович не подозревал.
Будучи неуёмным фантазёром и трудолюбивым писцом, Сулукадзев старательно заполнял белые пятна русской истории. Сожалея, что в "Слове о плъку Игореве", произведении столь же известном, сколь и сомнительном, интригующая фигура Бояна упомянута лишь вскользь, Александр Иванович сотворил "Гимн Бояна", а также не менее поэтичное "Перун и Велеса вещание". В отличие от московского купца, петербургский книгописец обладал незаурядным литературным талантом. Перу Сулукадзева принадлежит более грандиозная мистификация "Книгорек" - каталог якобы существовавших манускриптов. Среди них упомянуто произведение "Патриарси", вырезанное на 45 буковых досках довольно мелким шрифтом. Читая об этом, библиофилы прошлого века исходили слюной преизрядно. В наше время подобное воздействие на специфичного читателя оказывает Станислав Лем своими интригующими рецензиями на несуществующие, но такие интересные книги.
Стоит также упомянуть, что, невзирая на славу фальсификатора, Сулукадзев вращался в высших сферах, среди "старых русских" в малиновых камзолах и золотыми перстнями на растопыренных пальцах, а, как собиратель древностей, был представлен Павлу I и Александру I. В наши дни о такой крутизне можно только мечтать.