Весь день и весь вечер у меня было предчувствие того, что должно произойти нечто хорошее, приятное и нужное, словом такое, чего нельзя упустить. Я не мог остаться дома под гнетом этого чувства, и отправился за предвкушаемым в Грибоедов. Там был несущий регги ямайский вторник. Спустившись в клуб в начале двенадцатого, я оказался одним единственным посетителем и мог позволить себе делать все, чего на людях делать не желательно: показывать язык барменам и официанткам так, чтоб они этого не замечали , воровать салфетки в туалете, ковырять в носу и грызть ногти, любоваться собой в зеркале. Просидев некоторое время на диване, я ощутил позыв ретироваться. Мысли о том, что все эти предчувствия - бред, начинали меня разочаровывать, но я почему-то не двигался с места, продолжая сидеть в недостойном меня одиночестве. Дабы как-то убить время, я поговорил с одним славным охранником, увешанным серебряными побрякушками (наверно для него, самообвешивание ими является целым домашним ритуалом). По истечении еще небольшого промежутка времени, начали подтягиваться первые посетители. Первыми после меня подошли мать с сыном. Я был немного шокирован, когда этот совсем еще юный паренек, поставил меня в известность о том, с кем он пришел. "Интересно они живут, определенно - это положение вещей в их семье, связанно не только с наитеплейшими отношениями между матерью сыном, но и с их особой, свободной жизненной философией" - так тогда я заключил про себя.
Завел разговор с девушкой, подошедшей к полке с книгами под которой я притаился на диване. Когда я наконец, пошел на абордаж, предложив ей присесть рядом во имя беседы, она заявила, что мол ей прямо сейчас просто необходима книга для чтения. Так стоя надо мной и сосредоточенно перебирая книги на полке, она ответила на мой вопрос о том, чем заснимется: "Работаю в книжном магазине", - все понятно, я еще раз окинул ее и ее действия взглядом, что и припомнило мне великую и яро обожаемую мной истину - работать много вредно!
Народ начал подходить. В клубе, тем не менее, было малолюдно, что придавало атмосфере спокойствие и расслабленность. Звуки регги и цветасто одетые в свободные одежды, чтецы жизни солнечного света и зеленой травы, создавали определенное настроение в клубе, которого нет по другим дням. Для меня, чрезвычайно интересна эта особо позитивная музыка, мораль, внешний вид и поведение людей чувствующих запах Ямайки. Я начал блуждать по клубу, рассматривать людей, кстати, я заметил удивительное различие между теми, кто просто забрел сюда, чтобы отдохнуть и теми, кто пришел в Грибоедов как поклонник регги, отличие состояло не только во внешнем облике, но и в выражениях лиц, движениях, разговорах, взглядах. Одни были словно из цветов, радости и свободы, кода другие были слеплены из суеты, денег и заблуждений.
Подойдя к барной стойке, я наткнулся на кубинские народные сказки - с жадностью начал читать. Музыка и присутствие того определенного духа в клубе, помогли мне особенно сильно окунуться в книгу. Мне казалось, что я читал в этой книжке то, что несут наполняющие Грибоедов беспечными звуками песни из-за океана, до меня доходил их смысл, я, казалось, начинал полноценно ощущать не только эти счастливые звуки безразличной надежды, но и чувствовать саму кубинскую культуру. Прочитав несколько сказок, я понял, что должен дочитать эту книгу, и пошел к администратору с просьбой одолжить мне ее. Главным в клубе в тот день был весьма интересный персонаж, создающий впечатление вечно довольного человека, и довольного не от сытого желудка или денег, отнюдь нет, а от умения, как мне кажется, созерцать и чувствовать саму жизнь, но это лично мое впечатление, еще у него примечателен добрый, и в тоже время немного лукавый взгляд, а ирония, написанная на губах, придавала всей его физиономии смешливый и какой-то несерьезный вид. Я удивился бы, если б он, не позволили мне взять книгу, потому что в его глазах светилось достаточно ума, что б не быть скаредным, мелочным, принципиальным, злым или равнодушным. "Кому Бог дал голову, тому шляпа с неба падает" - кубинская поговорка, которая была в просимой мною книге. Я вспомнил ее по тому, что приметил на нем шляпку, идущую к нему так, будто он в ней родился. В которой он всегда, и которую, он наверно, даже в душе не снимает.
Я ходил по клубу с книгой под мышкой, думая чего бы предпринять. Заметил сидящего на диване человека в одиночестве, который с недавних пор начал часто попадаться мне на глаза в клубе, по разным дням. Он внимательно смотрел на экран телевизора, по которому шла эротика; был момент, когда показывали обнажающегося накаченного моряка, картинка изображения плавно блуждала по его оголенному, сочному телу. Оценив, что и как, он смотрит, я банально пошутил, сказав: "Балдеешь!?". Тот улыбнулся и кивнул. Затем я дал ему заценить книгу, сказал парочку ласковых слов и закончил вопросом: " У тебя есть?". Тот ответил, что есть немного, и добродушно просиял в улыбке. Своими медленными и витиеватыми движениями, он напоминал мне питона в траве, застывшая улыбка на лице и взгляд, как будто только что пробудившегося ото сна, счастливого человека, делали его похожим на блаженного.
Мы спустились обратно в клуб уже "хорошими" друзьями. Я вышел на танцпол, где меня накрыла теплая, спокойная волна. Я смотрел на все без памяти, через розовые очки, видел только то, на что приятно смотреть, думал о глобальных вещах, мысли мои свободно парили в небесных потоках неба под самым раем, моя нога как-то сама по себе дергалась, и на лице было идиотское выражение. Я чувствовал "ее", и "она" была как снег без холода, как улыбка младенца, как любовь вместо резинки и момент после оргазма, как жизнь в не придуманном мире.
Вид танцующих под звуки регги, их веселые и радостные, свободные, пропитанные беспечностью ритмические движения, делали их похожими на шизиков кайфующих от жизни в дурке. Они напоминали мне героев народных кубинских сказок, которые несли в себе символы дружбы, открытости миру, любви, бескорыстности и добра, которые, иными словами, стояли на одной из высших ступеней понимания человеческого бытия. "От чего таких своеобразных шизиков так мало в России?" - задавался я вопросом. Мне становилось печально оттого, что у нас большинство бухло и курило, но ни кто не курил, обидно от того, что мало кто брался обдалбать себе мозги маралью, где привилегиями были бы вера в человека, в любовь, в мир во всем мире, где бы стремились к внутренней свободе, без всякого там побочного дерьма. Если б на флаге РФ был зеленый цвет вместо красного, и изображение соответствующего листика, то мы не жили бы лучше, мы жили бы счастливее. А так у нас на флаге водка, море да кровь. Что-то меня понесло не в ту степь.
Мне было так хорошо и легко, что я обозвал одну добрую девушку жабой, пытался выкрутить ручку и кикера, стрелял сигареты специально у одного и того же человека, писал на салфетках летучие фразы, казавшиеся мне тогда достойными Сократа, думал мысли, которые не пришли бы в голову даже Путину, видел мир таким, каким его нужно видеть, начинал влюбляться в грибоедовский вторник за его искренность, свободу, спокойную радость и доброжелательность.