Ветер ерошит жесткую траву, обнимает за голые плечи. Он и впрямь слишком холодный - для этого времени года, для ветра, примчавшегося из пустынь, для ветра Сета. Сет спускается вниз по склону, из-под ног сыплются мелкие, мелкие камни, по таким больно ходить босиком, а ветер становится все горячей. Кажется - еще чуть-чуть, и следом придет песок. Перевалится через склон тяжелой, невыносимо тяжелой волной-змеей, ринется вниз, извиваясь, пожирая и погребая под собой траву.
Страшно.
Осирис, сидя на берегу, смотрит снизу вверх на склон, на ковыляющего по нему, чуть прихрамывая, брата, гладит ладонью воду Нила, нежную на ощупь, как рука никогда не работавшей женщины. Его Нила.
Он знает, каково это - умирать, задыхаясь под гнетом. Он гладит воду Нила и знает, что если песок придет, перехлестнется через вершину холма, Нил остановит его. Пока не умрет сам. Осирис знает своего брата достаточно, чтобы верить - Сет засыплет, удушит и Нил, если понадобится. Осирис знает его достаточно, чтобы понимать - песок не придет.
Сет спускается к нему. Они видятся впервые с тех пор, как. Но Осирису кажется, ничего и не было. Ничего не изменилось. Был страшный сон под утро - богам тоже снятся сны, иногда - а теперь рассвело. Его наполняет прохладная умиротворенность.
Сет смотрит искоса-исподлобья, колюче. И совершенно беспомощно. Он не знает, что говорить, и что делать тоже не знает. И меньше всего знает, зачем пришел.
Тогда ему казалось - будет легче.
Когда кто-то уходит - пусть даже бог, пусть даже брат, пусть даже по твоей вине - нужно просто переждать и перетерпеть. И все встанет на свои места и станет таким, как бы тебе хотелось.
Не встало-не стало. Теперь уже и не будет.
Осирис собирается было вынуть руку из воды и протянуть ее Сету, но потом понимает - выйдет премерзко. Милостивый жест владыки, на что он тут?
Сет молча садится рядом. Трава разбегается в разные стороны, оставляя вокруг него широкий круг песка и камней.
- Я тебя убить - хотел, - медленно и внятно говорит, упирая на "хотел", чтобы не оставалось никаких "а вдруг" и "может быть".
Все сказано.
Сет знает, что Осирис, несмотря на все свое миролюбие, прощать не умеет. Сет знает, что Осирис будет помнить - до конца. И теперь, когда Сет отрезал окончательно все свои возможные пути к оправданию, ему становится на редкость легко. Так легко, как не было уже долгие годы до того, как умер Осирис, и так и не стало после.
Он откидывается спиной на влажный песок, который лижет Нил, и Нил обходит его, не касаясь. Сет смотрит сверху вниз на темную воду, где проплывает бледная ладья ночного солнца.
"Я рад, что ты жив", думает он и усмехается, закрывает глаза. Рядом мерно плещет о берег Нил. А потом, проявляя внезапно симпатию, - перехлестывает поперек его руку. Сет смеется, не открывая глаз. Вот и все.