На Небе так: Гора с поселением Мастеров, Дворец, где живет Император, и холм, за который на закате заходит солнце и из-за которого оно восходит.
А налево от холма, в паре пространств за Старым Деревом, начинается Лес, и его безбрежные чащи еще никто не измерил, но поселок Драконов Знания в них не теряется - он близко, в двух шагах от опушки. Само собой, возраста у небожителей - конечно, за вычетом Драконов - нет и быть не может, но Молодой Мастер каким-то непостижимым образом был молод. Он знал это сам, внутри себя, а не только потому, что старшие Мастера обращались к нему так. Да и во Дворце в ситуациях, так сказать, нецеремониальных, его тоже нередко называли Молодым Мастером, хотя чаще все же протокольно - Мастер Преобразований. А то и того суше - Преобразователь, - этак технично, подчеркивая служебное место в дворцовой иерархии. Дескать, это вы там у себя на Горе Мастера, а во Дворце у вас статус всего лишь обслуги, технического персонала, пусть и высококлассного, высокоученого, высоковолшебного, но - служебного.
Да, кстати, и Гора из Дворца не казалась Горой. В этом, пожалуй что, и не было особого чуда, Мастера - да хоть и он сам - вытворяли при случае и не такое, а все равно, Мастер Преображений никак не мог привыкнуть: когда он находился на Горе, то с совершенной отчетливостью наблюдал Дворец сверху и знал, что он расположен внизу, в Долине. И они, Верхние, обязаны поэтому снисходить к населяющим Долину, в том числе, к обитателям Дворца. Потому-то ни у кого из Мастеров, посещающих иногда Обитель Императора, не возникало ни малейшего затруднения с тем, как их там именуют и воспринимают. Внизу жили Младшие - слабые и отставшие от них, Верхних, а потому обязанностью Мастеров было помогать, просвещать и разрешать их затруднения, а это вот положение обслуги, "техников", было чем-то вроде их дорожного облачения, рабочей одежды или, пожалуй, языка, на каком понятней разговаривать взрослому с несмышленышем - примерно так, Молодой Мастер сам это как-то видел, седоватый папа-Дракон втолковывал одному своему дракончику, почему Дедушка у них самый главный, хотя давно никуда не летает, ничего не делает и знай себе дремлет дни напролет.
Однако так все обстояло при взгляде с Горы. А вот из Дворца Гора виделась _внизу_ - в точности, как и Дворец с Горы, и наблюдая их поселок с какого-нибудь дворцового балкона, Молодой Мастер так же безошибочно начинал знать, что там, в поселении Мастеров, живут их подданные, и они, небожители, обязаны их опекать и наставлять, а при нужде, разумеется, привлекать к работам по Дворцу. И только вершина, на которой сидели спиной к спине Мастер Заката и Мастер Восхода, при виде хоть с Горы, хоть из Дворца оставалась вершиной, а ведь обоих Мастеров в поселении на Горе считали своими, стало быть, было же на Небе нечто выше всех башен Дворца, но когда Молодой Мастер пробовал заговорить об этом с иным из царедворцов, такой разговор пресекали с лицом самым каменным и непреклонным. Дескать, ему как молодому _господину_ неприлично даже думать об этом - вот в этом случае все сразу вспоминали, что Мастер Преображений не только техник и обслуга, но и один из молодых небожителей, _рыцарь_, чуть ли не князь, даже чуть ли не возможный _наследник_.
К этим разговорам Мастер Преображений всерьез не относился. Ну уж... Нашли князя... Да и что привлекательного быть вельможой, скукотища. Всерьез - то есть, с почтением и жгучей любознательностью - он относился к Мастеру Заката - или Восхода, - отличить одного от другого ему не удалось ни разу. А все потому, что с расстояния, даже находясь у самого подножия их холма, всегда можно было видеть обоих Мастеров, но вот стоило взобраться наверх, и там оказывался только кто-нибудь один из двоих, и кто он, можно было понять лишь по тому, закат или восход вырисовывал Мастер, - всегда в полной углубленности, самозабвенно, и с такой вдохновенностью на лице, что Мастер Преображений даже начинал завидовать. До чего удивительно! Молодой Мастер знал, что восход и закат рисуются совершенно одинаково, из разу в раз в полном повторении всех черточек и капелек света и цвета, - Мастера Восхода и Заката были, таким образом, больше копиистами, нежели художниками, и сосредоточенность-то тут требовалось, а вот вдохновение? Но нет, они рисовали так, будто каждый раз запечатлевали - или нет, даже не запечатлевали, а творили заново что-то беспримерное и небывалое, никогда не виданное ни на Небе, ни в Лесу, ни в мифическом _Подлунном мире_.
В этот Подлунный мир, якобы существующий где-то _еще ниже_ - то есть ниже Долины, никто на Небе не верил - может быть, и сама эта дурацкая байка о нем давно бы забылась напрочь, но это было одним из пунктиков Мастера Странности - или Мастера Безумия, как за глаза называл его Маэстро, Мастер Звучаний.
Мастер Странности, Чудак - а происходи дело не на Небе, так и вовсе чудак на известно какую букву, но на Небе эти выражения невозможны, поэтому - просто Большой Чудак, - итак, Мастер Странности потому так и назывался, что бесперечь _странничал_. Коленце он мог выкинуть по любому случаю, не стесняясь местом и временем, присутствием или отсутствием самого Императора, из-за чего его и старались звать во Дворец как можно реже, но, единственный из всех Мастеров, Небесный Чудак сам то и дело туда наведывался и слонялся по залам, выпрашивая у знати и челяди какую-нибудь работенку. И упаси Небо что-нибудь поручить! А уж если угораздило, то будь готов к тому, что вместо роз на клумбу будут посажены бородавки, а облака, пролетая над Дворцом, будут одевать шаровары, - все это, разумеется, исключительно по рассеянности и недопониманию того, что ему поручили.
Уж в этом _недопонимании_ Мастер Странности был неистощимо изобретателен, сводя с ума и держа в состоянии _непроходимой_ зеленой зависти Дворцового Шута. Но кроме такого рода импровизаций были у Небесного Чудака и кое-какие постоянные _странности_ - одной из таких, как и было помянуто, была горячая приверженность вере в существование Подлунного Мира. Мастер Странности не просто на словах отстаивал свою веру, ввергая в бесконечные дискуссии чуть ли не всю Горную обитель, - нет, он брался доказать свою правоту делом, _экспериментально_ - а идеями _экспериментальности_ Мастер Странности разжился, естественно, у Драконов. Художники-то теорий не разводили, их искусство и было их Знанием, а там уж как рисовалось, так и зналось, таким и было, никакого выведения _теорий_ с последующей проверкой _на практике_ не требовалось, эту ерунду Мастера оставляли Драконам Знания. Вот, а Мастер Странности и тут все делал шиворот-навыворот и брался _экспериментировать_. Для этого он не придумал ничего лучше, как завести на Небе породу уморительнейших существ - сам он их называл _свирепки_ - и заняться их дрессировкой.
Если только возможно надолго придать облакам одушевленность и хоть какое-то постоянство очертаний и облика, а самое небесную кротость, эту вот облачную _мягкопушистость_, превратить в характер, в душевную природу, то это и были бы Чудаковские свирепки. Но Мастер Странности донимал всех рассказами о беспощадности и боевом духе своих питомцев. Напустив таинственный и _особо_ доверительный вид он не раз делился с Молодым Мастером историей, как ему удалось разжиться парой щенков, украсть из выслеженного им логова - там, далеко, в Лесу за Рекой, и как он потом чудом ушел от погони их зубастых родителей, хитро запутав след в Говорящих кустарниках - при том, что сам же как-то уговорил Молодого Мастера _преобразить_ пару облачков, - впрочем, далее поколдовал он с ними уже сам. Натаскивал же свирепок Мастер Странности на отыскание и проникновение в Подлунный мир. Действовал он исключительно методом убеждения - усаживал свиту свирепок вокруг себя и излагал им план кампании, всю ее важность для Неба, Леса и Горы, особо останавливаясь на том, что в этом предприятии решающая роль принадлежит непревзойденной свирепости, хищному нюху и острому уму свирепок. Творения Небесного Чудака ели своего создателя глупыми влюбленными глазами и повизгивали от преданности и умиления. Они таскались за ним по пятам, всячески ластясь и ласкаясь, а заодно с готовностью льнули, изъявляя свою приязнь, и ко всем встречным Мастерам. Это занятие, очевидно, забирало все их свирепые силы, так что на хищный поиск несуществующих миров свирепок уже не хватало. Впрочем, время от времени то та, то другая свирепка пропадала куда-то из Чудаковского стада, и Мастер Странности уверял всех, что она нашла наконец тропу в Подлунный мир, а потом вернется и проведет туда остальных. Свирепка и впрямь возвращалась, но не с разведанной тропой, а с приплодом юных свирепок, пополняя небесную отару.
- Чабан, - иронически ронял Мастер Музыки, наблюдая шествие с бугра на бугор Мастера Странности, окруженного мягкопушистым войском своих созданий. - Аксакал! Пастырь, во главе ведомого стада.
- Он сильно недолюбливал Мастера Странности, а кстати, и вообще отличался среди Мастеров требовательностью и дотошностью. К Молодому Мастеру, например, у Маэстро была большая претензия в том смысле, что он-де изменил _тропе музыки_. Дело здесь было в том, что в _компетенцию_ Мастера Преображений входили, выражаясь драконовским научным языком, все теоретические и прикладные небесные дисциплины. А проще говоря, его мастерство преображений распространялось на преображения всякого рода - звуковые, цветовые, вещественные, запаховые, линейные и нелинейные и вообще всякие. И выходило, что искусство Мастера Звуков, эта вот самая _тропа музыка_, для Молодого Мастера была лишь составной частью, разновидностью искусства преображений, - он был, так сказать, универсалом, а Маэстро - узким специалистом. Но Маэстро считал иначе и не забывал при встречах пенять Молодому Мастеру, что он не пошел его тропой, - по той причине, разумеется, что не хватило усидчивости и что соблазнился мишурой _верхоглядства_, мальчишеского тщеславного желания все мочь и уметь. Молодой Мастер без спора соглашался, что познания Мастера Музыки в части звучаний куда как глубже его собственных, и при случае охотно брал у него _дополнительные уроки_ по разным звуковым и гармоническим тонкостям, но все успехи Мастера Преображений только усиливали недовольство и брюзжание Маэстро. Все понятно, он хотел видеть, - точнее, иметь в лице Молодого Мастера _единоличного_ ученика и, возможно, преемника, а такого удовольствия Мастер Преображений ему доставить не мог - ну, как же, дорогой учитель, как можно считать единственно гармоническим, возможным и допустимым превращение жужжания шмелей в гирлянду триолей и катриолей, если - да Молодой Мастер видит это невооруженным глазом - это жужжание можно точно так же превратить в тетиву лука или, к примеру, в довольство кота, накормленного сметаной?
- Это тоже вибрации! - горячо возражал Мастер Звучаний, а Молодой Мастер в ответ на это подзывал с земли камешек или останавливал в полете пушинку одуванчика и предлагал Маэстро _преобразовать_ это в пентатоническую гамму или любые _вибрации_ и обратно. Сам-то он, в отличие от Маэстро, без малейших затруднений мог тот же камешек превратить в пушинку, а пушинку хотя бы в ту же Чудаковскую свирепку. А Маэстро не мог и, в сердцах, предлагал в ответ Молодому Мастеру _преобразить_ или хотя бы преобразовать во что-нибудь Старое Дерево. Это язвительное возражение Молодому Мастеру крыть было нечем - он мог, как сам прикидывал про себя, самое Дворец превратить в деревню Драконов и наоборот, а вот со Старым Деревом у него ничего не получалось. И совершенно непонятно почему.
Дерево как дерево. Только почему-то называлось Старым. И не такое уж большое - в Лесу встречались стволы понеохватней и в ветвях пораскидистей, и кроны их терялись совсем уже где-то в поднебесье. А это почему-то росло не в Лесу. Само по себе, в одиночку. У дороги. На полпути между Горой, Лесом, Дворцом и холмом Мастеров Заката и Восхода. Росло и росло. Но - в отличие от тех же лесных деревьев - ни во что не превращалось.
А уж Мастер Превращений приложил к тому все силы, - это, можно сказать, стало его _упражнением_ - чуть не каждый день усаживаться напротив Старого Дерева и пытаться преобразовать его. Ну, хотя бы в такое же дерево, только поменьше или потоньше или помоложе. Трава внизу превращалась - попутно и, так сказать, побочно - во что угодно. И небо над Деревом менялось. Сам Молодой Мастер, как ему стало ощущаться, стал как-то непонятно меняться из-за этих каждодневных безуспешных попыток. Но только не Старое Дерево. Ни единым листочком. И только Ворон, гнездящийся где-то там ближе к верхушке Дерева, в конце концов заинтересовался экзерсисами Мастера и стал слетать ниже, с любопытством - а Мастер готов был поклясться, что и с насмешкой - наблюдая за потугами Молодого Мастера Преображений.
В конце концов это насмешливое созерцание непрошеннего пернатого зрителя стало выводить Молодого Мастера _из себя_, и однажды, когда он в своих попытках _превратить Дерево_ дошел буквально до умоисступления, Небо треснуло, - а может, это каркнул Ворон - порвалось, как кусок полотна, и началось Великое Приключение.
- Ну, конечно, они тут упражняются, - иронически говорила женщина, оглядывая Молодого Мастера с выражением очевидного неодобрения и какой-то странной обиды. - Устроился! У них там на Небе вечное блаженство. Приятных занятий!
Она произносила свои обличения откуда-то из странного места, уставленного какими-то диковинными предметами, а пространство это виднелось в той трещине, что образовалась в Небе из-за опытов Мастера Преображений. Но больше этого _немыслимого_ места, больше самой трещины, которой - чего не могло быть - разверзлось Небо, больше несусветных речей этой неизвестной женщины, Молодого Мастера поразили слова, что сами собой разомкнули его рот:
- Ты где?
Но произнеся это, он уже понял, почему не спросил: "Ты кто?". Не потому, что он вдруг стал знать, кто эта женщина. Он действительно ее вспомнил какой-то очень дальней и незнакомой ему раньше памятью. Но в один миг он стал знать гораздо важней этого - что эта женщина самое нужное и самое родное ему существо, родней и необходимей самого Неба, и поэтому было неважно ее имя и кто она, а важно было найти ее и быть с ней вместе, и Мастер повторил:
- Дыхание мое, ты где?
- Так ты и этого не знаешь? А что вы там вообще знаете? - с прежним запалом отвечало дыхание Мастера Преображений. - Я на Земле, - тоном мягче сообщила женщина. И добавила, взглянув на Мастера и, вероятно, найдя необходимым пояснить: - В реале.
- Где?..
Кажется, она назвала какое-то место, звук не донесся, но видение в разверзнутом небе изменилось, женщины там уже не было, а появилось много-много зданий, высоких и разных, и кажется, вдалеке была зеленая вода, море - а затем с тем же резким треском Небо срастило трещину, и видение пропало.
- В реале. В реале... - повторял ошалевший Мастер. - А где это - реал?
- Карр-рр!.. - послышалось с вершины Дерева - с насмешкой, конечно, опять с насмешкой.
- Я тебе! - погрозил Мастер.
Он сел в траву прямо тут же у Дерева и крепко задумался. Пока в Небе зияла трещина и он видел ее лицо, Мастеру казалось, что он все знает - про них двоих и даже понимает все, что она ему говорит, за что она сердится и как ее отыскать. Но это знание схлопнулось вместе с этим видением, и сами приметы того места, вид странных зданий у моря, стремительно истаяли из памяти Мастера. Даже черты ее лица он - он, Мастер Преображений! - не мог четко восстановить внутри себя. На Небе таких не было точно, всех Дам Неба Мастер, конечно, знал. Но какая, к свирепкам, разница, - Небо, Земля, Гора, Лес, и что там за черты лица, ему надо было ее найти, он без нее уже _не мог_, уж это-то Мастер знал и запомнил. Уж лучше бы не знал! Или забыл. - Мастер впервые за все свое Небо чувствовал томление и боль. Найти! Только вот где же это - реал? И что это вообще такое?
- Нет, не слышал, - пожал плечами Маэстро, в ответ на вопрос Молодого Мастера. Он походил взад-вперед, тихонько наигрывая свои звучания - а это было способом его размышлений - и повторил: - Нет. Но... Может, это тот самый Подлунный мир, о котором толкует наш Чудак?
- Реал? - переспросил Мастер Странности - и лицо его приняло уморительно-задумчивое выражение, после которого и следовали самые изощренные и умопомрачительные из его проделок. - Реал... Хм...
Уперев подбородок в ладонь согнутой в локте руки он уставился куда-то в пространство взором долгой философической прострации. Он оставался бы в ней невесть сколько, но одна из возлежащих подле свирепок робко напомнила о себе сочувственным поскуливанием.
- Убийца, - с тем же комически-серьезным выражением показал рукой на скулящую свирепку Мастер Странности. - Полная беспощадность. На него у меня особые надежды.
"Убийца", осчастливленный тем, что на него обращают внимание, с повизгиванием, выражающим предельную преданность и обожание, кинулся к Мастеру Странности тереться и обволакивать. Время от времени свирепка-убийца поворачивал к Мастеру Преображений добродушнейшую морду с таким видом, будто хотел сказать: "Ну, он же ведь пусенька, правда ведь? правда? ведь его невозможно не любить, да?"
- Прикончит одним движением челюстей, и баста. Только косточки схрумкают, - все так же убийственно-серьезно произнес Небесный Чудак.
"Нашел, с кем советоваться", - выругал сам себя Молодой Мастер и поднялся.
- Ну, я, пожалуй, пойду...
- Так ты говоришь, она сказала: "На земле"? - внезапно спросил Мастер Странности. - А где находилась?
- То есть?
- Справа, слева от тебя? Ты располагался выше или ниже, чем она? Как проходила _трещина в Небе_? Наискосок или сверху вниз?
Позадавав еще уточняющие вопросы, Чудак снова погрузился в размышления и наконец выдал:
- Может, Драконы что-то подскажут?
"Так я и знал", - в сердцах подумал Молодой Мастер - разумеется, _спрятанной_ мыслью.
Огнедышащий, восьмикрылый, огромный, затмевающий в полете солнце, Дракон грозно надвигался из Леса, уставясь в Мастера Преображений жадным _всепожирающим_ взором. "Пижон, пижон", - бормотал Молодой Мастер, закусив губу. Пижонства он не любил и прописал отрезвляющих пилюль поистине в драконьей дозе - сначала преобразовал струи пламени в жгуты тянучки толщиной с баобаб, что сразу же пригнуло голову Дракона вниз, а потом и вовсе уткнуло носом в землю. Потом, оставив драконьей голове трепыхаться в прежнем виде на земле, Мастер поменял размер тела с драконьего на телячий, а крыльям придал медузьи стрекала, которые и принялись жалить умаленное драконье тело при каждом взмахе.
- Ты чего, дурак, больно же! - завопил обиженный Альк, пытаясь принять нормальный облик. - Я же просто дедушкину форму примерял! Сними с меня эту гадость, ну!..
Они присели на пригорке в траву, и Мастер рассказал всю историю Альку.
- Хм... Реал... По-моему, что-то слышал... Это... хм...
И авторитетным - Дедушкиным - жестом поправив внушительного вида очки, Альк понес какую-то ахинею. Где-то там, в речных, точнее, в _заречных _ зарослях, ихние, Драконовы то есть, следопыты, вылавливают разных любопытных зверушек для _опытов_, и, кажется, Дедушка в этой связи упоминал что-то про _отражения в реале_, хотя, конечно, полной уверенности у него, Алька, нет, но эта гипотеза не может быть отброшена без предварительного анализа, поскольку...
- Стоп! Альк, ты можешь спросить у Дедушки? Или хотя бы у отца? Или мне надо будет идти в вашу Деревню и спрашивать самому?
- Ну... Ты понимаешь, Ги - так, по-свойски, Мастера Преображений звали в кругу _своих_ - я, конечно, спрошу, но насчет того, что Дедушка ответит, это не факт. Он...
Мастер и сам знал. Дедушка был стар. Дедушка был плох. Он почти все дни спал, а если не спал, то дремал и грезил наяву.
- А отец?
Альк с неуверенной миной повел плечом.
- Ну, сейчас...
В один миг он исчез - Драконы обладали этим умением - и через считанные секунды вернулся на пригорок.
- Нет, он не знает.
- А про Подлунный мир? - на всякий случай спросил Молодой Мастер.
- Он в него не верит. Да ты знаешь! Хотя у нас в Деревне относительно этой гипотезы нет единого мнения, вот, к примеру...
Не дожидаясь конца изложения ученых мнений по данному вопросу, Ги распрощался с Драконом Альком. Кого бы еще-то спросить... Так... А
Мастера Зари? Они такие загадочные. Тем более, к Мастеру Преображений оба благоволят.
Мастер Восхода - в этот раз Молодой Мастер застал на холме его - дорисовал точечку света, отложил кисть и очень внимательно, со всеми подробностями выслушал рассказ. Надолго задумавшись - почти как Мастер Странности, только без этой идиотической философичности на лице - Мастер Восхода в конце концов _осторожно_, подбирая слова, выговорил, благожелательно и зорко поглядывая на Молодого Мастера:
- Реала нет, Ги.
- Но там... Она же была!
- Она есть, - согласился Мастер Восхода.
- Так... А Земля? А Подлунный мир?
- М-м... Может быть. Земля может быть.
- Но тогда... Нет, погоди, это же полная околесица? _Она_ есть, Земля _может быть_, она в реале, там еще здания такие странные, а...
- Это не реал, Ги, - мягко произнес Мастер Восхода. - Не... - пауза, доброжелательный взгляд - это... реал.
- То есть?
Но Мастер Восхода пожал плечами и не стал больше ничего пояснять. Он повел своей кистью в сторону свободного раскладного стула Мастера Заката и отложенных в сторону инструментов и традиционно, как у них бывало при встречах на холме, предложил:
- Может, попробуешь?
- Нет, в другой раз, - иногда Молодой Мастер решался и действительно пробовал чуток - пару капелек, тройку лучиков - подмалевать восход или закат, но это было очень утомительно, хотя и несравненно _чудесно_. Но уж не сейчас.
- Вряд ли во дворце что-то знают, - уже у подножия холма, вдогонку Молодому Мастеру прозвучали слова Мастера Восхода. А может, Заката - оглянувшись, Ги вновь видел на вершине их обоих.
Но он все-таки пошел во Дворец. И, конечно, зря. Там уже чудил Мастер Странности.
- Забыли! Забыли про реал! - вещал он откуда-то из глубины Дворца. - А он вот нас не забыл! У меня в трещину ухнуло пол-стаи свирепок! Дождетесь еще, и по Дворцу пройдет трещина... Да пустите же меня на доклад к Императору!..
Оставалось только махнуть рукой и - и - да, пожалуй что, вернуться к Старому Дереву. Почему нет? Если снова попробовать...
Но _попробовать снова_ Мастеру Преображений не довелось. Дерево само заговорило с ним.
- Ги, - позвало Старое Дерево.
- Я пущу тебя туда, - сказало Дерево.
- Но ты должен будешь послужить мне, - велело Старое Дерево.
А затем оно показало Мастеру путь, и Ги долго спускался по его корням, пока не оказался на какой-то лестнице, в каком-то глубоком _подъезде_, где, к своему удивлению, обнаружил пришедших проводить его в дорогу небесных Дам. Как они узнали? И как проникли сюда? Они собрались здесь все девятеро, смеялись и подшучивали - насчет пылкости Мастера, его - им - измены, просили поклясться, что не забудет, а главное - вернется. И потом, когда Мастер спускался по ступеням, после каждого лестничного марша на очередной площадке с ним прощалась какая-нибудь из Дам - и последней из всех неотразимая, прекрасная, божественная Сти - ах, Сти, Сти... алый мрак твои ночи, синий огнь твои очи... припасть и целовать вусмерть - что Небо, Земля, Гора, миры этот и тот, пусть все пропадает, ничего не жаль, ничего не надо, а тебя надо, тебя одну.. а хотя нет, Сти, нет - вот ту, вот _ее_ - ее все-таки надо, ну, не можно без, пусти, Сти, прости, Сти...