Солнце ласково целовало его спину, уже основательно загоревшую, золотилось в водной ряби спокойного потока, убегая лучистой дорожкой к далекому противоположному берегу реки. Прогретый к полудню мелкий речной песок еще не обжигал, но уже припекал ступни. Нос его шелушился, обнажаясь опаленными пятнышками, вызывая насмешки ядовитых на язык однокурсниц, которые стайкой, отдельно от парней, загорали рядом на речном пляже.
Сквозь прикрытые ресницы Шурка украдкой посматривал в их сторону, незаметно оглаживая пугливым взглядом стройные фигурки юных танцовщиц, покоившиеся на песке и лениво, как бы ненароком, подставляющие его взору, линии своих силуэтов.
Отвечая что-то невпопад гогочущим парням, он поглядывал на девчонок, то и дело натыкаясь на распахнутые глаза Аленки Гонтарской. Вот уже которую неделю она манит его смешливым взором, дразнит, резвится упоенно, но близко не подпускает. Так и держит его, как Бобика на привязи. Только и оставалось ему, что целовать украдкой глазами эти пухлые алые губы, томиться ночами, сгорая в сладостных видениях, наяву еще им не познанных, бросаться, как в омут, в потоки необузданной фантазии, да так, что порою уши жгло от пережитого.
- Шурик, - окликнула его Аленка грудным воркующим голосом, - водички не плеснешь мне на спинку? Огнем вся горю! Хочу... хочу еще вот здесь... на животик! - и развернулась томно подставляя его распаленному взору очередной изгиб завораживающих очертаний шоколадного от загара тела. А глаза, как всегда, хохочут, и не только у нее. Девчонки уставились на него в ожидании невинной забавы, отчего лицо его тут же и залило краской, да так, что нос его отливал уже фиолетовым. Вся стайка дружно прыснула радостно, наслаждаясь достигнутым эффектом. К Аленке подлетел Генка Рожков, - парень тремя годами старше его. Схватил ее в охапку и, по-жеребячьи гогоча: 'Сейчас я тебя остужу!' - потащил в воду под визг и хохот всей компании.
Шурка оставался лежать, весь еще бордовый от смущения, но при этом пытался непринужденно реагировать на происходящее, чтобы никто не заметил, как ему тошно от своей неловкости, неказистости. Ну почему не он так запросто подхватил это, сводящее его с ума, тело? Ну почему не он кувыркается сейчас с ней в воде, беззастенчиво хватая ее за плечи, за живот, за бедра, прижимая ее к себе и что-то нашептывая ей на ушко, отчего она заливается таким восторженным хохотом? 'Почему не он?' - стучит в голове чугунным молотом.
Уже шла четвертая неделя гастролей по области их студенческой концертной бригады. Первый курс уже позади и наконец-то каникулы! На свободу! Жить под открытым небом, шалея от ощущения своей взрослости и от близости того неизведанного, что казалось, вот-вот случится и с ним. Та тайна, которая брызгами вулканической лавы так и плещется в Аленкиных глазах, так и затягивает, словно круговерть омута.
Их шеф лежал тут же, в тени развесистого клена, с утра 'приняв на грудь' и пребывая в привычном умиротворении духа, дремал, не особенно обеспокоенный юношескими забавами. Ребята вчера, правда, тоже 'погуляли', но молодые организмы, к счастью, еще не требуют 'живительного' утреннего впрыскивания. А Шурка, в силу своего хилого телесного сложения, так и вовсе не особенно налегал, только чтобы за слабака не держали, да девчонки не смотрели бы снисходительно.
- Думаешь не переплыву? - кричит Генка, вырвавшейся из его объятий и выскочившей на берег Аленке.
- Не-а... - дразнит она его, оперев руки о бедра и вызывая тем самым новый болезненный спазм в груди у Шурки, жадно наблюдавшего эти игры, с упорством начинающего мазохиста
- Ну, тогда смотри! - крикнул счастливчик и надолго скрылся под водой. Вынырнув уже в отдалении и взмахивая длинными руками, поплыл к противоположному берегу, зеленеющему вдали.
Аленка же царственно уселась на песок, бросив мимоходом удовлетворенно, как бы самой себе, но чтобы все слышали:
- Ты смотри! Поплыл, малахольный!
Шурка многое бы отдал, чтобы услышать подобный комплимент от нее в свой адрес. Он с тоской вслушивался в девичий веселый щебет, не находя в нем ничего утешительного для себя и ревниво замечая, как Аленка время от времени вглядывается вдаль, выискивая в легкой волне то и дело пропадающую Генкину голову.
Спустя полчаса тот уже скакал крошечным орангутангом на противоположном берегу и размахивал руками, привлекая внимание девиц. Те в свою очередь подскочили, замахали в ответ, галдя и повизгивая на мелководье, призывая того плыть обратно.
Шурка, наконец, поднялся и пошел в воду, подхлестываемый вслед смешливыми репликами:
- Шурик! Будешь тонуть, помаши ручкой, мы тебя выудим!
- А Аленка сделает тебе искусственное дыхание!
- А может еще чего...
- Ты не робей, сладкий наш, сделай буль-буль и получишь от нее небесное наслаждение! - наперебой выкрикивали ему в след.
Аленка же ласково смотрела на него, поощряя насмешниц своим благосклонным молчанием.
Не в состоянии их больше слушать, он с разбега бросился в воду, уйдя с головой, и сбежал наконец от этого хора жарких предложений, еще несущихся ему вдогонку. Казалось, даже холодная вода не остужает его распаленного самолюбия. Как ни странно, но особого унижения он не чувствовал и где-то на подсознательном уровне даже верил, что это - возможно. Даже хотел, чтобы так оно и было: Аленкины пухлые горячие губы, делающие ему искусственное дыхание, медленно переходят в затяжной умопомрачительный поцелуй, бесконечный, головокружительный, опьяняющий... Она в порыве страсти обвивает его руками и ногами и он... вынырнул лихорадочно на поверхность, жадно хватая воздух, чуть не захлебнувшись из-за разгулявшегося воображения.
Ощутив в теле бешеную энергию, Шурка устремился размашистым брассом от берега, чуть ли не на половину выныривая из воды. Плыл и плыл, следуя искристой солнечной дорожке, наполняясь радостной эйфорией эмоций, охвативших его душу.
'Это мы еще посмотрим, кто из нас двоих по-настоящему малахольный, - уже вызревало у него в голове безрассудное решение, - переплыл говоришь? Ну - ну! А пусть она увидит сейчас, как я туда и обратно, одним махом, да без отдыха!' И, подстегиваемый этой мыслью, Шурка с удвоенной энергией замахал руками. Не доплыв метров десяти до другого берега, повернул обратно. Как будто второе дыхание включилось. Не чувствуя усталости, он греб и греб размашисто, потеряв счет времени и подгоняемый только одним желанием: предстать перед Аленкой, окутанным ореолом истинной 'малахольности'. Он уже различал обожание в ее глазах, адресованное только ему - единственному! И Генка ретировался куда-то бесследно. И девицы поглядывают уже на него с нескрываемым интересом!
Из этого убаюкивающего течения сладостных грез наяву его выхватил резкий, быстро приближающийся звук сирены. Шурка, вдруг увидел летящий прямо на него 'Метеор' - речное быстроходное судно для перевозки пассажиров.
'Если рвану вперед - попаду под винты, - пронеслось в голове, - надо быстрей назад! Может быть успею!'
Он лихорадочно замолотил руками и ногами, пытаясь ускользнуть от несущегося на него катера. Звук сирены прожигал мозг, взрывая ужасом осознания, что это возможно его последний миг, последний вздох...
'Господи, как будет мать убиваться! - отдалось вдруг болью в висках, вытесняя страх из колотившегося у горла сердца, - Я же угроблю ее этим, урод!.. Не вынесет ведь, не переживет!..'
Перед глазами пронеслась мимо белой стеной ревущая громада быстроходной посудины, продолжая пронзительно сигналить. Мощным развалом волны его бросило вверх, опрокинуло, накрыло с головой и завертело в стремительном бурлении водоворота. Шурка не осознавал уже, где верх, где низ, куда грести, чтобы хватить глоток кислорода в раздираемые жгучей болью легкие. В панике, открыв глаза, увидел сквозь водное бурление грязную муть света. Рванулся к нему, сжигая последние силы, хлебнув воды и ртом и носом. Но выскочил с животным всхрипом, втягивая полную грудь воздуха, закашлялся, отплевываясь и рыдая в голос, будто заново народившийся младенец.
- Мама! Мама! Сын у тебя - идиот! Я люблю тебя! Прости!.. Прости меня!.. Только прости, пожалуйста!.. Все твердил, как заклинание, перевернувшись на спину и глядя в синее небо.
Никто не бежал по берегу, не звал его, уносимого течением. Никто не ждал его в нетерпении, чтобы отхлестать по щекам, когда выберется, дабы выплеснуть все, что накипело в страхе за него. Никто не разыскивал обеспокоено глазами одинокую мизерную фигурку на середине могучего Иртыша. Никто ничего не заметил!
Река вынесла его двумя километрами ниже по течению. Чуть живой, Шурка выполз на берег, уткнулся лицом в горячий песок, клацая зубами от холода, долго отлеживался, согреваясь и набираясь сил. Жизнь медленно возвращалась к нему далеким криком речных чаек, тихим шелестом волн у его ног и стрекотанием кузнечика в траве неподалеку.
- Я вернулся, мама... я скоро приеду... я посижу рядом с тобой... я буду говорить и говорить для тебя... - шептал он не переставая, сам уже веря своим обещаниям.
Потом долго тащился к пляжу, где осталась его одежда, его однокурсники, его отгоревшие страсти. Его встретили с недоумением, мол, где пропадал так долго? Шеф все также пребывал в 'нирване'. 'Слава Богу, ничего не заметил', - подумал Шурка устало. Аленкин насмешливый взгляд его отчего-то никак не встревожил.
Мимо них величаво протекала река, унося в свои дали отголоски Шуркиных переживаний.