Господи! Если ты со мной... скажи, когда мать уже уйдет, скажи ей, чтоб уже ушла. Скажи мне, что самогон она не перепрятала... верю, господи. Ну поговори пока со мной, не дай мне в одиночестве истомиться-изжаждаться. Хочешь, я расскажу тебе про Любку? О, Любка - одно из лучших твоих творений! Что она вытворяет! Впрочем, ты знаешь, ты же ее такой и создал. Слушай, я тебе вообще завидую: живешь среди тобой сотворенных и вытворяющих... И всегда ты на свете, а я, если позволишь шутку, на Свете не был уже месяца два... Сам, конечно, виноват. Играли мы как-то с пацанами в покер, когда не перло мне, ну ты помнишь. А среди прочих за игрой наблюдала Катька... Как она вскрикивала, когда открывались карты! Как вздыхала, когда ставки поднимались! Все дамы были с ее лицом... Из-за этих дам соблазнительных сколько денег я просадил - и своих, и занятых. А народу без четверти сто, все ввариваются, банки огромные нарастают... А я все дамам-обманщицам верил. Я пришел-то с Лариской - надо было, похоже, ей верить, десяткам то бишь. Ну отойду от стола расслабиться, порасстраиваться, а тут гитара, водка, все дела. И Катька тут же, ненароком так поманила меня в прихожку. А там огромный такой старый шифоньер. Так вот в нем мы и ненароком, и ненараком... Я уже думал, что так и предстану перед тобой, Господи, в этом деревянном шкафу. Пока я об глазки закатывал, Катька такая вся встрепенулась, все поправила, хвостик завязала и хвостиком махнула... С тех пор я к ней и так и эдак, а она завелась: "Я замужняя дама. Отвали". А в этот раз она без мужа, стоит и вздыхает, у меня стоит и вздыхает. А когда она, заглатывая очередную дозу вина, поперхнулась, и с ее губ сорвалась капелька пурпурной жидкости и затерялась где-то в расщелинах нижнего белья, меня аж тряхануло всего, и я решил, что я не я, а по следам той капельки просочусь. Решить-то я решил, но Катька любит победителей, а деньги к тому времени у меня закончились. Я вспомнил, что сегодня двадцать пятое число. Значит, Светка стипендию получила на всю группу. Я к ней, этажом выше. Она начала заливать про вред алкоголя, про пагубное влияние азартных игр - байду всякую. А потом глаза-то на меня подняла, а я стою трепещу весь в предвкушении Катерины, весь томлюся. Видно, неслабое томление то было, Светка не стала разбирать, на чей счет оно относилось, меня через бедро - и на подоконник... Нет, все здорово было, только жадность меня какая-то взяла: часть того, что Катьке предназначалось, Светка отобрала. Ну я ее за это и раскрутил на все бабки: на ее, не ее. Вернулся к пацанам, к Катьке, и тут такое завертелось: нас трое осталось, ставки бешенные, адреналин слюнями брызжет, Катька стонет... Гриня с дистанции сошел, я и Витек остались. На столе груда денег, тысяч семьдесят. И тут я говорю "банк"! Все замерли. Витек забил и аж задыхаться начал, когда я крестовых стал раскладывать от десяточки до... И туза я как-то так отпустил, что он гранями всеми заиграл и полетел-полетел... Потом мой трюк в фильме каком-то показывали (приятно, однако). Ну и все: я деньги сгреб, Катьку сгреб, и поехали мы куда-то возбуждение прогонять. Там мы пили, надо думать... А проснулся я на скамейке в парке трех неудавшихся поколений: башка болит, денег в карманах нет, Катьки, само собой, тоже...
С тех пор к Светке ни ногой. До сих пор не знаю, как она с деньгами разлулила, бедная... Да и с Катькой как-то неудобно вышло... не говоря уж про Лариску... И вообще, я, кажется, про Любку рассказать-то хотел... Но чего тебе рассказывать, господи, ты сам все видишь. Заблядал... заблудал... как там правильно-то?.. а! - заплутал сын твой.
Ну ты, Господи, не грусти! Сам ведь говоришь: неисповедимы пути твои. Лишь бы вели они, пути-то. Они и ведут. Слышишь вон, мать в дверь увели? Живем, Господи!