Когда я стою у последней черты
В припадке младенческом старости,
Я вновь подавляю свои мечты
И вспышки холодной ярости.

За то, чтоб остаться самим собой
Ломаю хребет и правила,
А кто-то близкий, иль все же чужой,
Нудит, что судьба всех изгадила.

К чему отреченье, к чему покой?
К чему суеты скольжение?
Пускай веревку, не надо, герой,
При чувстве малейшего жжения.

Здесь все расписано до мелочей,
Тот в златах, а этот в заплатах,
И кроме чьих-то затертых речей
Другого ума и не надо.

 - Доверься мне, я один такой, -
Бесеныш наивно свращает.
Пророков много, какой же твой?
Что в зеркале часто мелькает?

В кладовке старой, как стадо могил,
В больших недоношенных куртках,
С последним порогом и лампой над ним,
И страхом своим беспробудным,

Стою у последний черты, как мим,
Кривляюсь и каюсь беззвучно,
Как будто прощенный кем-то чужим,
Как будто, как будто, как будто...