Гелин Александр Иванович : другие произведения.

Смерть консультанта

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
 Ваша оценка:

Смерть консультанта

Александр Гелин

Все действующие лица, организации, их имена и названия придуманы автором и не имеют никакого прототипа. Любое сходство персонажей с реальными лицами случайно и не имеет под собой реальной основы.
  
  --
   Я знал, что так будет. Я боролся с этим два последних года и знал, что однажды мой шеф - ласковый чилиец с английской фамилией Пристли - заставит меня это сделать. И я знал, что не смогу ему отказать и получу у офис-менеджера этот чертов сотовый телефон. И тогда, когда шефу надо, он меня найдет на земле, под землей, в небесах и на море, днем и ночью, в постели и кабаке, на льдине, на мине, в геенне и Гвиане. А это надо ему будет тогда и только тогда, когда мне меньше всего хотелось бы, - в то волшебное мгновение за секунду до пробуждения, когда я хочу забыть о нем, его шефе Фоксельсоне и о конторе.
  
  -- Извини, что звоню в твой выходной (я взял пятницу в счет отпуска, чтобы выспаться) похоже, кто-то из наших вляпался во Франции. Тут какой-то придурок на линии, и я ничего не понимаю - он, похоже, русский. Я переключаю.
  
  -- Проклятый Карлос, и что ты в Чили не живешь, - не успел вставить я, перед тем как сделать Alt-Shift в моей башке, чтобы перейти на язык предков по материнской линии, прибывших в страну еще при живом Вильсоне...
  
   На том конце раздался щелчок, и началось.
  
  -- Кто вы, молодой человек? - спросил я примерно через пять минут рыда и стонов.
  -- Товарищ начальник - он мертвый, и я не знаю, что делать.
  -- Кто мертвый?
  -- Кот.
  -- Какой кот? Вы пьяны - позвоните завтра - я сплю. У нас еще ночь. Позвоните в полицию. Позвоните кому угодно.
  -- Но Пьер говорил, что если что-нибудь случится - никому не звонить, кроме Терезы.
  -- Твою мать, подумал я, но ничего не сказал, потому что был очень воспитанным, - но ты, - я перешел на "ты"- с дураками иначе нельзя, - дозвонился до Пристли и разбудил меня, а не ее. И я не знаю никакой Терезы.
  -- Ты не знаешь Терезу? Терезу Хон?
  -- В три часа, - фиолетовые цифры электронного будильника показывали 2:45, - я не знаю никакой Терезы! И, пожалуйста, иди ты сам знаешь куда с котами, терезами и франциями!
  
   Через три минуты проклятое изделие с названием мотоцикла зазвонило опять. Я посмотрел на дисплей и понял, что это уже все. От нее еще никто не уходил.
  
  -- Да, миссис Хон. Да, звонил какой-то русский, почему-то из Франции, у него сдох какой-то кот. Не звоните мне на сотовый по таким вопросам и в такое время. До свидания.
  
   Через минуту.
  
  -- Да, Карлос, - теперь уже звонил Пристли (сдала проклятая ведьма)- я понимаю, умер кот, и поэтому вы, как шеф отдела исполнительных расследований, звоните мне, чтобы переключить на его хозяина, который не может в одиночку пережить потерю того единственного существа, которое переносило его хозяина в больших дозах.
  
  -- Вы - идиот,- сказал мне шеф с наследственной прямотой Пиночета. Умер Пьер Кот. Не cat , а Кот. Кот это фамилия. У ваших славян по материнской линии (и откуда этот хитрый хиспанец все знает) всегда такие фамилии, какие нормальным людям не дают, - "в Сантьяго", продолжил я за него, потихоньку просыпаясь. У трупа была визитка сотрудника Конторы. Его сын позвонил из Парижа и нашел Терезу. Тереза нашла меня. Я нашел вас. А вы найдите всех, кто к этому имеет отношение. Помните о репутации Организации. Билет уже заказан. Шенгенскую визу вам не надо. Сейчас заедет такси, и вы поедете в аэропорт. Тереза все сделала.
  -- Но ведь сейчас ночь!
  -- Я повторяю - вы - идиот - и я буду проклинать всю жизнь тот день, когда за вас поручился. Сейчас три часа дня. И, если вы пьете до потери сознания (как все ирландцы, скрещенные с русскими, - подумал он, но не сказал, потому-то тоже был очень воспитанным), то пора это прекратить, поскольку тем самым вредите репутации нашего общего дома. (Кто бы говорил, - подумал я и в свою очередь и тоже ничего не сказал). Да вот еще, примерно за три часа до звонка его сына, будущий покойник звонил Терезе сам и просил разрешения на что-то - но она не поняла.
  
   Я открыл жалюзи и понял, что Карлос не далек от истины, говоря о времени суток. Душ помог, но не сильно. Я побросал туалетные принадлежности в чемодан, достал пару рубашек, пощекотал свою младшую, пока старшая писала список подарков из Франции. Моя же плоть от плоти сердито молчала в течение этого довольно продолжительного процесса (список подарков растянулся на две страницы), но потом растаяла и пожелала скорого возвращения, чего я и сам хотел больше всего на свете на этот момент.
  
   Таксист приехал неожиданно быстро. Внутри воняло сортирным дезодорантом, а афганец-шофер сквозь зубы пел свою бесконечную песню пуштуна-кочевника, который не перестает удивляться факту отсутствия верблюдов в столице США. Внешне он страшно напоминал мне моего соседа Валида- гениального врача-ливанца, перебравшегося подальше от семейства Асадов в Штаты лет десять назад. Валид уже давно перестал говорить с акцентом, но при этом продолжал делить людей на своих и иностранцев, к категории которых он, по-моему, относил всех, кроме прямых членов своей семьи. Он тоже вечно мычал какие-то песни и скучал по пустыне, солнцу, а также и маме, когда не видел ее родимую дольше сорока минут подряд.
  
   Я задремал, в укачиваемый мощью ста пятьдесяти лошадиных сил, упрятанных под капот средства передвижения моего извозчика, а заодно и сладким ожиданием Парижа.
  
   (Меня зовут John O'Keefe (жена, дети и друзья кличут Jack- я всю жизнь пытаюсь понять, что общего между Иоанном и Иаковом, но, похоже, это мне никогда не удастся). Я работаю в Организации, которая очень себя уважает. Я не знаю за что и, наверное, никогда не узнаю. А поэтому, называю ее конторой. В контору все хотят устроиться, и когда устраиваются, то не знают, как из нее уйти (слишком хорошо платят, плюс куча привилегий, которые многим смертным только снятся- то есть жить в раю невозможно, но уйти из рая страшно). Наш главный шеф Фоксельсон - хитрый амер с полуприкрытыми глазами, уверен, что он сам минимум американская реинкарнация Будды. А раз так, то он не говорит, а вещает - что называется, сеет разум и открывает глаза незрячим. Он частенько входит в транс и выдает афоризмы, которые наши конторские мастера ректального облизывания немедленно переводят в металл и гранит. Типа - Мир без бедных - что достаточно двусмысленно звучит на фоне его зарплаты. И еще не устает повторять, что репутация- все. Это и есть моя работа. Защита репутации конторы. То есть мой отдел делает все, что если что-то кое-где у нас не так, то я не я и хата не моя. Репутация превыше всего в нашей организации (простите за глупую рифму)).
  
   Десятилетний срок правления нашего бодхисатвы- защитника бедных подходил к концу, и конторе должны были дать нового шефа. Слухи о преемнике были разные - от бывшего госсекретаря до великого эстрадного певца, что подтверждало известную, хотя и не подтвержденную теорию, что любая кухарка может управлять государством. Ну а если кухарка может управиться с государством, то уж певец точно справится с нашей конторой...
  
   Шарль да Голль встретил резвым дождичком. Собачьи какашки начались уже в терминале. Я наступил на среднюю для взрослого сенбернара кучу примерно через минуту после приземления и с того момента уже не мог остановиться, несмотря на все старания. Автобус довез до метро Порт Майот. И система общественного транспорта Парижа вдохновила меня снова. Так как все автобусы из всех аэропортов проходят мимо этой милой развилки у Palais de Congres, то весьма разумно иметь здесь своеобразный транспортный центр, что и сделано. Но чтобы еще и посадить три кассирши или установить там машину для продажи билетов - это уже слишком. Очередь за талоном в метро растянулась на добрых двести ярдов в то единственное окошко, где милая барышня, покуривая и попивая кофе, продавала билеты и делала вид, что понимает язык лишь того единственного и неповторимого народа, который подарил миру Лафонтена.
  
   Так как всему когда-нибудь приходит конец, то всего за каких-то три четверти часа разглядывания жертв парижского сервиса, так и норовивших пролезть без очереди, я купил пачку билетиков на метро и поехал в Булонь, где в квартире на полу лежал наш несчастный консультант Пьер Кот, поляк литовского гражданства, инженер- сантехник, переехавший во Францию, после вступления его страны в Евросоюз, трижды женатый и дважды разведенный, отец двух дочерей и отчим русского мальчишки, бывший консультант по краткосрочным контрактам, ныне свободный художник по предоставлению консультационных услуг (вендор- на конторском новоязе), предоставляющий услуги по подготовке проекта конторы в России. (Нужно бы все сказать в прошедшем времени, так как Кот таки помер. Но, поработав на Карлоса и повидав всякого, я не верю в трупы, пока не увижу свидетельство о смерти своими глазами).
  
   Двери в подъезд и в квартиру были открыты, я легко прошел на место действия для людей в униформе. Какой-то большой предмет лежал на полу в прихожей, накрытый простыней. Я догадался, что это тело и есть повод для моего посещения родины уже упомянутого Лафонтена и всех его родственников. Меня слегка удивило то, что наш труп делает так долго в прихожей своего вечного успокоения, но я сделал скидку на тайны следствия и способы раскрытия преступления по сю сторону Атлантического океана. Консьержка (как это называется гардьен), дама в буклях и удивительно высоким голосом, пыталась меня выгнать, громко взывая к представителю правосудия, сидящего у стола. Но полицейский в форме что-то писал, сидя за столом и не замечая ничего, кроме собственного творения. Поразила фантастическая бедность жилища - какие-то коробки, дырки в обоях. (Что за черт, ведь он же работал на нас - мог бы поменьше экономить). Приемный сын Кота от второго брака был рядом с телом - вот это милое создание мне и дозвонилось. Юноша был немного грустен, но по его хитрому взгляду, я понял, что у него есть большие виды на залежи спиртного в углу, и что с приемным родителем он уже попрощался и, судя по запаху, даже проводил. Осматривать тело и жилище его бывшего хозяина мне быстро расхотелось. Но меня продолжали мучить три вопроса - почему Пьер не вызвал скорую, зачем ему нужна была Тереза, и почему нельзя было никому звонить, кроме нее.
  
   В принципе, Пьер формально не был сотрудником конторы, и можно было бы наплевать на всю эту истерику родственника: в организации работает три типа сотрудников, и в дополнение есть огромная масса внешних консультантов. Пьер и был одним из них и юридически - он не имел отношения к конторе. Года два назад он работал на контору, что называется in-house, то есть у него был офис в здании конторы, где-то в отделе инфраструктуры. Но когда Фоксельсон, устав бороться с бедностью, стал бороться с консультантами внутри собственной конторы, (а их было больше половины сотрудников организации- он установил максимум количества рабочих дней для внештатных сотрудников- что на деле означало потолок заработка в конторе при отсутствии привилегий постоянного штата), скорее всего наш Пьер, бывший Пиотр, психанул и уехал в Париж, где ему разрешили легально жить после 1 мая 2004 года. (И где была у него одна законная и еще одна так, знакомая, как гласили его документы).
  
   Наследник как-то очень быстро опознал меня, как имеющего отношение к предмету в прихожей, и успел сказать мне, что Пьер вчера прилетел из России, из Моздока, где его поднанимали на подготовку проекта нашей организации. Что-то щелкнуло в моей башке и мне стало понятно о чем идет речь. Я слышал про чудеса того проекта, который был вечным как вечна Россия (Тема отдельного детектива, уже расследованного Карлосом до моего трудоустройства. Его начали готовить еще при СССР, но вот уже скоро полтора десятилетия как нет бедолаги Союза, а проект все жив и, похоже, еще будет жить долго). К тому же Моздок, безусловно, хороший город, но и платили там нашему Пиотру-Пьеру-Петру еще и за страх - как-никак чеченцы рядом... Мой новый знакомец громко икнул - я вздрогнул и вернулся от собственных мыслей к своим обязанностям.
  
  -- Молодой человек, - начал я торжественно и используя речевые обороты из учебника русского языка, которые в нормальной жизни не могут пригодиться, - я приношу искренние соболезнования от имени нашей организации в связи с постигшим вас несчастьем. Скажите, можем ли мы вам чем-то помочь, чтобы уменьшить вашу скорбь (говорю как Горбачев на поминках Черненко, - подумал я про себя).
  -- Конечно можете, - взвился веселый наследник - в четыре часа приедет мама из Москвы. (О, Боже, подумал я по-русски). Она говорит, что раз мой отчим был контрактором вашей организации, то ему положена страховка.
  -- Ему может быть она и положена, но причем здесь вы и ваша с позволения сказать, мать? (Я не мог остановиться в своей патетике из-за усталости от перелета и желания выпить кофе)
  -- А мама говорит, что если смерть сотрудника организации наступила при исполнении его обязанностей, то семье что-то там полагается!
  -- (Вот те на! Может и мне обеспечить моих дев? Надо бы узнать, сколько это денег. Не...подожду пока- жить охота, еще свое украду!) Я не знаю насчет страховки и ее размера, - сказал я вслух, - точнее никогда не слышал. А как вы-то это узнали?
  -- Мама работает в московском офисе организации - и ей об этой возможности сказала Ира с ее работы. (Ах вот почему Петьку не брали на постоянную работу! - запрет по родственникам - еще одно изобретение Фоксельсона- потомка Эдисона подумал я в рифму).
  -- Ну что же, подождём вместе. Я поговорю с полицейскими. Мне нужно будет получить копию свидетельства о смерти.
  
   Карлос! Вот, оказывается, зачем ты меня послал сюда! Успокоить всех, сохранить репутацию, да еще и оставить наследников без денег. Начнем с начала. Петька по конторскому контракту ездил в Моздок. Там с ним приключилось что-то такое, после чего он вернулся в Париж и помер. Кстати, а где же законная супруга?
  
  -- Молодой человек, еще раз извините, как вас зовут?
  -- Сергей.
  -- Серега, а где, так сказать, мадам Кот?
  -- А она тут не живет.
  -- А где же?
  -- В Москве- это и есть та Ирина, которая сообщила нам (Смотри-ка, - уже нам!) про страховку.
  -- А ваша мать?
  -- Она не его жена...
  -- Не надо мне подробностей, пожалуйста! А она знает?
  -- И она, и первая, и третья жена, и и даже Жанна.
  -- Какая к черту Жанна?
  -- Ну та, в халате, в квартире.
  
   Тут я вспомнил хорошенькую девушку, чуть постарше Сереги, которая почему-то поздоровалась со мной по-русски, когда я вошел. Час от часу не легче. Значит три дамы сейчас летят сюда разными видами транспорта делить страховку от моей конторы, девчонку допрашивает французский полисмен, у мальчишки- по всему- есть завещание, а я тут представляю интересы черт-те кого...
  
   Я вернулся в комнату и подошел к столу, за которым сидел полисмен и попытался завести профессиональный разговор о жизни и смерти лежавшего в прихожей. К моему огромному удивлению, мой собеседник достаточно понятно выражался на английском. Из его объяснений стало ясно, что наш вендор помер своей смертью примерно 10 часов назад. Нет ни явных следов насилия, ни следов побоев (Пронесло, подумал я,- кто знает, где этот литовский пол-поляк валялся). Вдруг в голове ажана что-то щелкнуло, и он резко спросил: "А тебе-то, какое дело, да и вообще, кто ты такой?" Я ответил, что я коллега усопшего (что было правдой) и пытаюсь найти его родственников (что уже было враньем). Он кивнул и дал мне свою визитку с непроизносимым именем и фамилией.
  
   (Позвонить бы Карлосу, доложиться и получить инструкции- но дома еще ночь). Плюнув на приличия и изматерив все телефонные компании на свете, а также их изобретателя г-на Белла, с десятой попытки пробился на домашний телефон Терезы (Пусть сама почувствует, как будить других). Злая карга не выразила никаких эмоций от столь позднего звонка и сказала мне, чтобы я шел в офис конторы на улице Иена- там для меня лежит распечатанный на принтере пакет с делом Кота и всей его (Кота) истории отношений с организацией- меня не успели догнать, чтобы передать документы лично. Но г-жа Хон (назвала она себя в третьем лице) о всем позаботилась. Как мне было сказано, пока я летел, весь наш отдел вместе с инфраструктурщиками разыскивал контракт нашего покойника- и не нашел. Контракт, сообщила мне моя ведьма-секретарша - по всему был, но как всегда кто-то куда-то его запулил. А подписанный Котом лист бумаги забыли занести в систему (не верьте тому, кто скажет, что при электронной системе учета SAP это невозможно - вместо сканированного текста там был пустой документ- лишь одно название).
  
   За двадцать минут я добрался до парижского офиса организации. Ещё десять минут ушло на вход в ее чрево- паранойя с террористами дошла и сюда- мой комп и сотку дважды пропустили через скрининг, и я уже готов сам был залезть в машину- мечту покойного Рентгена. Ну да бог с ними убогими.
  
   Пакет ждал меня в крошечном кубическом офисе у входной двери. Тереза ухитрилась забронировать мне офис из Вашингтона на субботу, как будто еще какой-то дурак пришел бы на работу в выходной по своей воле. Я стал листать документы и считать варианты. Вот его предпоследний контракт - но это не в России. Наш друг был в Молдавии в июне. "Что-то это мне напоминает. А! Жанна! Все ясно. Пиотр ухитрился вывезти себе очередную даму сердца". Я опять мысленно вернулся в квартиру. Кто бы хотел, чтобы Пиотр Кот умер при исполнении? Он же нищий инженер, денег при нем нет и похоже никогда не было. Жить с ним больше двух лет под одной крышей никто не смог. Первая жена с дочерьми великолепно живет в Кракове, и с алиментами мой родственник Лжедмитрия уже давно рассчитался. (В личном деле был самый первый контракт Кота, где его первая семья еще была действующей). Вторую (русскую с ребенком) он нашел еще в Польше и, спорю на большие доллары, вытащил ее из Союза, заодно освободив от торговли зубной пастой на рынке Стадиона в Варшаве. Третью - вывез сначала в Штаты год назад (опять откуда-то из свободного мира победившего социализма), а потом и в Париж (уже весной 2004 года), но та дернула от него через три месяца. И вот Жанна. Пойдем с конца. Жанне покойник не нужен. Она не жена и не сожитель. Петька подобрал ее в бывшей России, а ныне свободной Молдове уже, будучи здесь. Третья счастливо работает в Москве, совместно со второй. Им наверное обеим хотелось бы отъесть от похоронной страховки - но убивать незачем- у милых дам хорошие зарплаты и без нашего нищего. Может первая с его родными детьми- ей же тоже скорее всего чего-то надо? Итак, живой Пьер нужен этой молодой, а покойник был нужен этим милым гарпиям (фотографии каждой из бывших ребер нашего трупа были размазаны многократным копированием до полной потери различимости). Но скорее всего убивать его они бы не стали...
  
   Но и родной конторе не нужен мертвый консультант. Нам ни хвоста с трупом, ни потери репутации не надо. Только я успел это подумать, и тут же увидел на папке с документами стикер с припиской от Карлоса: "Найдите контракт!". (Этот хитрый черт может читать мои мысли на расстоянии и похоже даже способен на левитацию- а иначе как бы оказалась записка на документах, распечатанных из файлов. Я пригляделся к каракулям шефа и понял, что это тоже сканированный текст- ну не лень же ему!). Итак, все действующие лица встали на свои места. Моя задача проста как латинский алфавит - нужно найти эти три несчастные страницы. И тогда будет ясно, что если Кот был на контракте с департаментом конторы, и находился в России в командировке и умер по дороге домой, то мы должны ему страховку (я стал отождествлять себя с организацией, мелькнуло в моей башке- прямой путь к психиатру). А если он умер вендором- предоставляющим услуги организации от имени третьей стороны, то страховка была его личным делом, точнее его нового работодателя... Резюме: моей организации наплевать на покойника, но нужно быстро найти юридическое основание для "умытия рук Пристли".
  
   Надо звонить этому булонскому Мегре и спросить про результаты обыска и постараться найти контракт. На визитке значилось Jacques de Chevaliers du Cantonnez, departement de police criminel de Boulogne-Billancourt. Дайте мне сто евро и удачи, чтобы произнести это в течение той секунды, когда секретарша будет слушать мой недоученный в колледже "французский для дураков". Алло раздалось на том конце, и чудо произошло, - меня поняли. Жак оказывается еще в квартире Кота. И кого-то там арестовывает. Люблю я этих откровенных французов с их тайнами следствия. Бегом взад в Булонь, которая называется еще и Бьянкур.
  
   Такси пятнадцать минут кружило по однообразным улицам с односторонним движение этого Богом проклятого пригорода Парижа. Я вышел, не дожидаясь, пока гад-таксист накатает двадцатку - похоже это была его цель. Двор я нашел еще через пятнадцать минут, но вход в подъезд уже был закрыт. Я нажал на кнопку домофона, кто-то что-то сказал (для меня все едино в этом языке, который почему-то любят дамы), но дверь не открыл. Хорошо, что дом большой, и милая барышня -по всему соседка нашего усопшего захотела погулять свою шавку, тем самым дала мне шанс проникнуть в подъезд.
  
   Дверь в квартиру была открыта, тела Пьера уже не было, зато ментов там стало двое. Наследник Серега резво болтал с ними, глядя на рыдающую Жанну, которая успела переодеться и даже собрать свои вещички. Вдруг Жак надел на нее наручники, и другой бравый ажан увел ее из квартиры.
  
  -- Жак, что случилось? Почему ее арестовали? - обратился я к полицейскому, учитывая наше утреннее знакомство.
  
   На помощь пришел Сергей, по-видимому, более знакомый с сутью дела.
  
  -- Ее арестовали за нарушение визового режима. Она есть молдавский нелегал, - сказал он с поломанной грамматикой. И еще ее подозревают в убийстве.
  
   Все это он произнес с какой-то странной интонацией, и я заподозрил, что арест - это его рук дело.
  
  -- Сергей, зачем вы ее сдали? - произнес я вполголоса по-русски, глядя ему в глаза. Мальчишка отвернулся и стал что-то в ответ громко шептать про то, что Кот вечно связывается со всякими шалавами и вот результат.
  -- Мне кажется это не ваше дело с кем жил ваш многоуважаемый отчим- ведь вы то с ним не жили уже давно?
  -- Нет, я жил с ним, когда он ее сюда привез из Кишинева, а потом он меня выгнал.
  
   (А я был прав, что могу угадывать прошлое, - может быть я провидец в своего любимого шефа, - подумал я с гордостью одновременно за себя и за Карлоса, - попробую еще один вопрос).
  
  -- А где документы Кота? (Наш разговор шел по-русски и Жак стал задирать башку, прислушиваясь к непонятному языку)
  -- А их тут нет. Контракт должна привезти Ирина- третья жена- из Москвы. (Он взглянул на часы) Уже прилетела. Ее и маму встречает тетя Кася (А, понял я о ком идет речь, - Катаржина Смялковска, благородная полька из Кракова, обобравшая покойника еще при жизни).
  -- А где завещание?
  -- У меня его нет, - с какой-то странной слезой в голосе прошептал мой собеседник, и я понял, что это правда.
  -- Прекратите разговаривать по-русски! - заорал несчастный Жак. Немедленно говорите мне, о чем вы сейчас болтали или я вас арестую (именем Французской Республики, продолжил я мысленно за него).
  -- Г-н полицейский, ваш свидетель обвинения сообщил мне, что примерно 10-15 минут назад в Париж прибыли вторая и третья жены г-на Пьера Кота. Месье утверждает, что сейчас они появятся здесь.
  
   Жака с непроизносимой фамилией это успокоило. Он вдруг встал из-за стола, давая понять, что его миссия окончена, и пора переходить к обеду.
  
   Перед тем как опечатать дверь, Жак зачем-то показал мне протокол и изъятые вещдоки. Немного же имел наш вечный муж. Сто двадцать евро семьдесят сантимов (именно сантимов было написано в протоколе), сто злотых одной купюрой и шесть бутылок из-под красного вина (наш полис-комиссар видимо надеялся найти там отпечатки пальцев). И никаких документов. У нашего покойника не было никаких ценностей, ни даже телевизора. В квартире остались лишь две перевернутые при обыске кровати да объедки в холодильнике.
  
   У двери Жак глянул на меня строгим взглядом человека, находящимся при исполнении и произнес, тщательно подбирая английские слова:
  
  -- Пожалуйста, когда с вами свяжется мадам Кот,- последние два слова он сказал с французским проносом,- передайте ей мою визитку (он протянул еще одну карточку - видно не часто ему это удается, раз он так любит их раздавать). Она должна дать показания и вступить во владение имуществом покойного (последний оборот он произнес по-французски, но я его понял, так как что же еще мог он сказать).
  -- А где мне ее ждать? И потом которая из жен месье Кота вам нужна?
  -- Ждите здесь! Мне нужна только последняя Madame Cot - в нашей стране в отличие от les Etats-Unis (Какая ирония!), законы о наследстве установил еще Empereur, и у нас есть только прямые наследники. До свидания. Merci de votre comprehension.
  
   И ушел. Я опять остался наедине с человеком, у которого, похоже, мозгов хватало лишь на безусловные рефлексы.
  
   Хорошо, хоть дождя нет, подумал я, выйдя из подъезда на свежий воздух. В эту секунду раздался гром и пошел тропический ливень. Мы с мальчишкой вернулись в холл подъезда дожидаться наших дам.
  
   Через сорок минут молчания, я не выдержал и спросил.
  
  -- А откуда вы знаете про контракт и что Ирина его везет?
  -- Когда я пришел и нашел его мертвым, я позвонил Терезе, и она связала меня с вами, но вы меня послали (не Тереза, оказывается, во всем виновата, а я). Я тогда позвонил маме, она нашла Ирину- его третью жену, которая все нам рассказала про страховку (Вот же дура (Ирка), подумал я про себя)
  -- Так и Ирина и Лена (мать ваша, подумал я) работают вместе?
  -- Да, в офисе организации- и они должны прилететь одним самолетом из Москвы.
  -- Они дружат?
  -- Не знаю, но мама сказала, что она скорее всего прилетит вместе с ней.
  -- Ну давай подождем. (Я начал уставать от этой кутерьмы имен и использования русского на генетическом уровне. К тому же страшно хотелось спать. И все же - почему можно было звонить только Терезе?)
  
  -- Молодой человек,- обратился я к нему после еще десяти минут гробового молчания,- а кто такая Тереза и почему ты ей звонил?
  -- Пиотр запретил мне звонить в контору, потому-то он боялся, что его могут лишить контракта.
  -- Ты все время говоришь про какой-то контракт- я ничего не понимаю.
  -- У него не получалось на работе. Он работал консультантом, и у него ничего не получалось, повторил он мне как дебилу, который не понимает с первого раза. Я не знаю почему.
  -- Но ты говоришь, что Ирка везет контракт.
  -- Да, но про этот контракт я узнал вчера. А он говорил все время, что у него еще и другой договор, по которому ему можно лечиться от какой-то ирландской компании, Макдона, что ли. А по контракту с конторой- он должен был все траты на лечение заранее с кем-то согласовывать.
  -- Я опять ничего не понял. Как лечиться, какая работа, какой контракт?
  -- Когда он ездил в Молдавию, он всегда лечил зубы, и из контракта ему это оплачивали. Теперь хоть понял? - спросил он с вызовом.
  -- Все понял (соврал я чтобы сменить тему), кроме одного- зачем ты сказал менту, что Жанна из Молдавии?
  -- А зачем она нам - я не буду делить с ней страховку (Ну дались ему деньги- смотри-ка! - подумалось мне). Я ее вообще не знаю.
  -- Слушай, а может это ты сам завалил папашу, чтобы деньгу надыбать (я стал употреблять лексику моего собеседника)?
  -- Да ты что- идиот? (Я сразу вспомнил Карлоса с его любимым словом в адрес всех, кто был с ним на короткой ноге). Я никого не убивал. Его убила эта Жанна- все это узнают, я не виноват, - прокричал этот неприятный мне мальчишка и выбежал под дождь.
  
   Я не стал его догонять- и правильно сделал. Как только Сергей выскочил из двора к стеклянной двери подъезда подошла резвая дама и стала нажимать на кнопки домофона, явно не зная кода. Я спросил из-за спины:"Мадам Кот?"
  
   Мадам подпрыгнула от неожиданности, и стала что-то говорить на языке гордых галлов. Я перешел на английский и представился.
  
  -- Джон О'Киф, сотрудник организации.
  -- Елена Смирнова, ваш коллега из московского офиса, - представилась она и тут же продолжила без перехода,- Не называйте меня как вы это уже раз сделали! Я не могла носить фамилию этого животного, вечно попадающего в грязь из-за своего тотемного греха. Я вернула себе фамилию на третий день после развода.
  -- Аншанте. Говоря о животном, вы видимо имеете в виду русское значение слова Кот. По-польски Кот, притом через "c" читается как "цот" и ничего не значит.
  -- Не учите меня, молодой человек- я прожила с этой скотиной шесть страшных лет своей жизни и все про него и его фамилию знаю! Но только Господу известно (закатила она глаза) как этот подонок не заразил меня СПИДом.
  -- Мадам, побойтесь вашего Господа. Он не любит, когда говорят о нем при таких обстоятельствах (Мое ирландское начало вообще всегда прет наружу в вопросах религии). Я все-таки ничего не понял - вы ведь приехали его хоронить!
  -- Я приехала не за этим. Я приехала получить свою законную долю наследства как его жена.
  -- Бывшая жена, осмелюсь напомнить. Настоящая жена Ирен Кот должна вот-вот появиться.
  
   Елена вздрогнула и побледнела.
  
  -- Ведь вы должны были прилететь с ней одним рейсом?
  -- Нет, вдруг закричала она - и я поверил в генетику - именно с такими интонациями орал ее отпрыск десять минут назад. Тут она зачастила: "Ее не было в самолете. Я с ней не разговаривала. Я ее не видела. Ее не было в офисе с утра".
  -- Стоп. Не нужно кричать- ваш сын (Ты уже его знаешь, прочел я в ее глазах) сказал мне, что вы с Ириной летите одним самолетом и что вас встречает первая жена, Катаржина Смялковска. Кстати, встретила ли она вас?
  -- Никого в аэропорту не было, - опять громко заорала она, и я окончательно поверил, что убежавший щенок это ее сын. Какого черта вы со мной разговариваете. Отстаньте со своими дурацкими вопросами. Где Сергей?- спросила она меня без всякой логики.
  -- Скажи говно и вот оно, - убил я ее знанием русской идиомы и показал пальцем на приближающуюся фигуру мальчишки.
  
   Елена выбежала под дождь к сыну. Примерно с минуту они о чем-то ругались - из-за дождя не было слышно - но вдруг Елена решительно развернулась и побежала назад в подъезд. Сергей затрусил за ней следом.
  
  -- Джон, - с надрывом в голосе сказала веселая вдова (я мысленно замер в поисках термина означающего женщину, у которой умер бывший муж), - нам нужно пройти в квартиру. Я понимаю, что и вам там что-то надо - иначе какого черта бы вы здесь стояли. Давайте зайдем вместе.
  -- Я не люблю нарушать закон, - ответил я, - и потом у нас нет ключа.
  -- У нас есть ключ- Сергей ведь жил с этим подонком до приезда молдавской девицы.
  -- Вы крайне хорошо осведомлены о жизни вашего бывшего. Но что мы скажем полиции, если они узнают, что мы сняли печати.
  -- Да нет там никаких печатей, - встрял Сергей. Жак просто забрал ключ и запер дверь- я все видел.
  -- А если сейчас приедут Ирина с Касей?
  -- Никто не приедет (это уже Елена).
  -- Откуда вы знаете?
  -- Я все знаю. Перестаньте задавать дурацкие вопросы. Ирэн (она впервые произнесла имя на французский лад) не было в самолете. Значит, она не прилетит. Кася должна была по приезде связаться с Сергеем, чтобы узнать номер рейса, но тоже не сделала этого. А этого адреса - она не знает.
  
   Что делать? Идти с ней? Или уже дождаться Жака. Тут я вспомнил, каракули родного шефа (найдите контракт) и решил положить на правила.
  
   (До этой минуты я вообще никогда в жизни не нарушал закона. Никогда. И не потому, что я боялся его (закона) железной руки, а просто всегда считал, что игра по правилам важнее, чем победа. Мою жену это страшно бесит, в особенности когда я жду зеленого света на пешеходном переходе при абсолютно пустой улице- но я ничего не могу с собой поделать. Но вся эта парижская кутерьма с ее мертвыми и живыми что-то сдвинула в моем компасе жизни, и я переступил через собственные правила и принципы - впервые. И больше уже никогда не вернулся к ним назад...)
  
  -- Хорошо. Пошли. Только давайте договоримся, что мы ничего не будем трогать. Я жду Ирину. Мне нужно ее отвести в полицию для получения документов на наследство. А для этого ей нужно будет свидетельство о браке. Я зайду с вами и возьму этот документ, если мы его найдем.
  
   Мальчишка нажал на кнопки домофона, мы поднялись на два полета и встали у квартиры. Елена ловко вставила ключ в замок. Дверь бесшумно открылась, и снова пахнуло зловонием неисправной канализации.
  
   Елена пошла в спальню и стала переворачивать матрас, швырять на пол простыни и подушки.
  
  -- Чего вы ищите? - спросил я шепотом заговорщика.
  -- То же, что и вы.
  -- Я-то ничего не ищу.
  -- Так какого хрена вы тут делаете. Идите на кухню и поройтесь в шкафах, хотя, между нами, у этого придурка ничего никогда не хранилось- он скорее всего выбросил все бумаги еще в офисе. Но чем черт не шутит.
  
   Я прошел на кухню, где на стеллаже стояла коробка с лекарствами. Но никаких документов там не было. Елена по всему тоже ничего не нашла- она громко материлась по-русски, не подозревая моего владения искусством русского непечатного слова. Через минуту мы все вместе вышли из квартиры, и маман с сыном отвалили по своим делам, оставив мне номер телефона приятеля Сергея, чтобы я смог их найти в случае чего.
  
   Я прождал Ирину до самого вечера. Никто не появился. Пришлось плестись в офис конторы за вещами и искать гостиницу. Подойдя к офису, я увидел полицейскую машину, в которой сидел мой Жак. Он криво улыбнулся и произнес загадочную фразу: "Мертвый кусает живого"
  
  -- Не понял. Что вы хотите сказать?
  -- Вашу польку нашли зверски избитой в туалете терминала Шарля де Голля.
  -- Какую польку?
  -- Не притворяйтесь дураком. Я пытаюсь вам помочь - помогите и вы мне.
  -- Но я правда ничего не понял.
  -- Молдаванка подтвердила слова сына вашего подопечного, что должны приехать две жены нашего усопшего (вторая и третья). Я позвонил в Вильнюс в министерство внутренних дел- теперь, после расширения Евросоюза, сказал он с какой-то недоброй гримасой, - это стало проще. Но там сказали, что Кот живет в Кракове, и дали мне его польский телефон. Я перезвонил туда и узнал от дочери Пьера, что Пьер не живет с ними с 1993 года, а Катаржина Смялковска-Котова (его первая жена- я теперь и это знаю) еще вчера уехала в Париж на машине и должна была встретить Ирину Кот, которая сегодня вылетела из Москвы, но похоже не прилетела. Во всяком случае, паспортный контроль она не проходила, после того, как ее самолет приземлился. Я поехал искать польку в городе- но мне позвонили и сказали, что нашли полумертвую женщину, которая повторяет Пиотр Кот. Она сейчас в реанимации госпиталя Амбуаз Парэ. А что у вас?
  -- А я встретил вторую.
  -- Послушайте, Джон- я вас посажу. Почему вы мне это сразу не сказали.
  -- Да вы и не спрашивали, мой капитан.
  -- Я не капитан, а лейтенант. Прекратите острить. Тут у меня труп, полутруп и еще исчезнувшая душа- и ни одного француза- а он дурака валяет. Говорите, зачем приехали и что вы здесь делаете, а то я вас арестую за неоказание помощи следствию.
  
   Пришлось рассказать все с самого начала: о правилах нашего трудоустройства в организацию и о возможном гонораре для наследников покойного, а также о том, что означает моральный урон для организации, не говоря уже о радостях желтой прессы так и норовящей укусить нашего бедного Фоксельсона побольнее. С третьей попытки до Жака дошло, что если контракт не с Котом лично, а с фирмой, где он работает или с ним как представителем фирмы, то тогда организация не причем и все довольны (кроме наследников).
  
  -- А какова сумма? - спросил Жак.
  -- От 250 тысяч долларов.
  -- Двести тысяч евро - хорошие деньги, сказал он с гордостью за укрепившуюся евровалюту. Кстати,- добавил он,- твоему Фоксельсону уже нашли замену- я что-то такое сегодня прочел в Монде.
  -- И кого же, - не удержался я от праздного вопроса.
  -- Какая-то странная фамилия, но тоже начинается на Фокса.
  
   (Мне это ничего не говорило,- я решил, что сам лучше прочту вечером, когда найду гостиницу).
  
   Тут я спросил: "А что у вас по нашему трупу?"
  
   Мой новый французский друг (если такие бывают) вдруг потянулся, медленно достал вонючую голуазину, щелкнул зажигалкой и с удовольствием затянулся.
  
  -- А у меня все нормально, - сказал он и вытащил папку с бумагами откуда-то из-за спины. Читайте и наслаждайтесь, - заржал он, бросив мне документы на колени. Но завтра в восемь вы должны принести мне все в полицейское управление. Поедем вместе смотреть на польку - вам ведь она тоже нужна, не так ли?
  
   Я кивнул. Тем временем мой лейтенант завел свой рено и повез меня вдоль авеню д'Иена к Елисейским Полям.
  
  -- Куда вам?
  -- В отель Калифорния- ответил я, ожидая реакции на шутку. Но веселый водитель сделал два резких поворота и остановил машину у гостиницы. Hotel California прочел я на вывеске и понял, что моей шутке обрадовался лишь я сам. Всего за 250 евробаксов меня поселили на две ночи, предупредив, что вторая ночь не может быть гарантирована, поскольку я не забронировал отель заранее за две недели.
  
   Я сел у окна и стал листать французское досье на нашего покойника. При помощи кармнного французского словаря и матерных выражений, которые я не стеснялся произносить вслух, до меня с трудом дошли мудреные выражения официального французского языка. Как следовало из самой первой страницы досье - Ирен Кот, урожденная Ирина Барков, является гражданкой Франции, которая просит вид на жительство для своего свежеобретенного супруга Пьера Кота. Письмо было адресовано в префектуру Булони. Так значит, не Кот вывез Ирину из страны победившего пролетариата, а она его! То есть, женившись на гражданке Франции (ну и что, что потомке русских эмигрантов- кстати, а русских ли?), наш друг получил вид на жительство. Следующие десять страниц были посвящены их общим налоговым декларациям, разводу и прочим веселым событиям совместной жизни. В досье также имелась фотография дома Ирины в пригороде Парижа Нюи. Да такой барышне не нужна была котовская страховка. Да и работать ей в поисках хлеба насущного не было никакой необходимости. Что же такого она в нем искала и не нашла? И зачем ей было нужно мчаться из Москвы?
  
   Я понял, что до утра мне этого не узнать, и я свалился в кровать, которая, как оказалась, была короче меня на пару дюймов. Ну да ладно- завтра все узнаю. Мне приснилось нечто странное, от которого осталось ощущение, что я все время делаю что-то неправильно. Моим заданием было спасение репутации конторы- а тут какие-то польки, русские, которые на деле оказываются французами, их дети, женщины и кони... С мыслями о лошадях я снова провалился в сон.
  
   Бесплатный завтрак мне в гостинице не полагался. Голодный и злой, я поперся к метро. Пока я доехал до станции Марсель Сембат и нашел правильный выход, голод стал совершенно невыносим, и я решил зайти в местный Макдональдс (по-ихнему Макдо). Присев к окну, я стал пялиться на прохожих и вдруг увидел Елену с Сергеем, которые отчаянно пытались что-то узнать у прохожих. Я рванулся к выходу, резко глотнул кофе, в результате чего обжегся до темноты в глазах, и мысленно проклял страну, которая подарила миру фаст-фуд. В результате всех этих действий я потерял из виду моих знакомцев и вернулся в кафе доесть утреннюю порцию углеводов и холестерина. Но уже было поздно- какой-то бездомный уже схватил мой бутерброд и жуя весело подмигивал мне, как та известная лиса из не менее известной французской басни про ворону.
  
   Мысленно плюнув в пол и вспомнив парижскую богоматерь в неприличном контексте, я вышел из кафе и пошел к полицейскому участку. Жак оказался на месте (что было явным нарушением моего стереотипа о французах и их пристрастии к работе в выходной и тем более приходить в офис так рано). Я отдал ему досье и спросил о планах. Мне же в Вашингтон звонить было рано - у меня были сутки и часов шесть-семь до того как Тереза разрешит мне вернуться из Парижа (уж ее-то точно нет в офисе сегодня). Жак сказал мне, что его планы не изменились и мы должны с ним ехать в госпиталь Амбуаз Паре, чтобы навестить помирающую польку и допытаться от нее хоть чего-то. "Я разрешаю вам быть со мной - сказал он,- лишь с условием, что вы не произнесете ни слова, а все что услышите на языках, которые я не в силах понять, - передадите мне". Я поклялся ему собором ихней парижской богоматери, что буду честен и прозрачен, как конкурсный контракт нашей конторы на постройку пирамид за Полярным кругом.
  
   Мы сели в полицейский драндулет и поехали по узкой улочке. Подъехав к госпиталю, мой бравый мент бросил машину прямо на дороге и быстрым шагом вошел в ворота. Я едва поспевал за ним, все еще ощущая ожог полости рта французским напитком американского происхождения. Мы подошли к приемному покою, и я проклял себя за лень в колледже - вся беседа шла на французском такого уровня, что моих знаний хватило лишь на "мерси" в конце разговора. Жак кивнул мне и направился к лифту. Уже в полумраке коридора он еще раз чиркнул пальцем у рта, что мол- ни слова.
  
   Огромный больничный лифт, на котором в таких заведениях возят уже в сопровождении тетки с косой или, по крайней мере, на скорое свидание с ней, поднял нас на второй этаж. К нам поднесли какие-то тряпки, оказавшиеся халатами. Надев это тысячу раз перестиранное белье, мы вошли в палату, где в огромной постели лежало какое-то тело, погребенное под приборами и проводами. Никого рядом не было. Я подошел к кровати и спросил: "Миссис Смялковска?". Никакой реакции не было. Лишь медицинские приборы вокруг кровати шуршали и тикали вполголоса.
  
  -- Мадам,- громко сказал Жак
  
   Глаза женщины приоткрылись. С трудом сфокусировав изображение, она спросила по-русски: "Кто ты?". Жак глянул на меня вопросительно - я перевел. Он тогда сказал мне: "Спроси, что случилось?". Войдя в роль переводчика, я задал этот же вопрос по-русски. Реакция была совершенно невозможная- женщина вдруг присела на кровати, обрывая все шланги и провода, которые опутывали ее со всех сторон, и стала быстро говорить обрывками фраз в три-четыре слова, смешивая все языки.
  
  -- Я ему верила. Я ему все отдала. Я думала, что опять стану ему нужной. Я хотела к нему. Я мечтала, об этом дне, когда он позовет меня. А его не было, а были все эти стервы, которые только и мечтали увезти его от меня. Даже когда он умер! А-а-а!
  
   Голос перешел в крик. И тут раздался резкий звук- что-то вроде детской пожарной машины- и изо всех щелей посыпались медсестры, врачи и прочие люди в спецодежде. Мне на секунду показалось, что я на съёмочной площадке сериала Скорая Помощь (ER). Толстая арабка вытолкнула нас из палаты и, громко ругаясь, потащила моего Жака по коридору. Он что-то мычал, вяло оправдываясь.
  
   Нас завели в кабинет, где уже лежали наготове все личные вещи Катаржины, а также куча каких-то бумажек. Резко открылась дверь и вошедший произнес по-английски обращаясь к Жаку, но видимо при этом учитывая мой нефранцузский экстерьер: "Мадам Смялковска скорее всего умрет по вашей вине, месье де Кантонне (ах вот как произносится эта фамилия!)! И я сделаю все, что от меня зависит, чтобы вас наконец выперли из полиции с позором!" Черноволосый красавец развернулся на 180 градусов и вышел из комнаты.
  
  -- Это менеджер больницы, - сказал мне шепотом Жак. Потом объясню. Пусть успокоится - мы с ним еще поговорим.
  
   На столе лежали письма, документы и фотографии. Жак бросился рыться в них, а я подтянул стул и попытался разглядеть из-за его спины, что он там нашел. Тут было свидетельство о браке, выданное вильнюсским Загсом, а в него были вложены переводы этого документа на польский и английский. Затем свидетельство о разводе, но уже только по-польски. Десятка два фотографий Пьера- но что-то было странное у все них. Я взял одну и понял, что его глаза на снимке были проткнуты иглой.
  
   Жак порылся еще с минуту- ему это уже явно надоело, а потом ссыпал все со стола в заранее приготовленный мешок. Затем он достал протокол полиции аэропорта, где нашли нашу польку. Медленно подбирая слова, он перевел мне текст. Катаржину нашли в туалете аэропорта. В полиции сначала подумали, что она пьяна, но потом быстро поняли, что у нее случился инсульт, и вызвали скорую. То есть ее никто не бил и не пытался убить. В сумке нашли ее паспорт, имя и фамилию Кота и номер телефона мобильника Сергея...
  
   Мне стало понятно, что здесь мне уже нечего делать. Но Жак засунул руку в мешок с Катаржиниными бумагами и втащил пять подшитых бумажек с логотипом моей организации и спросил: "Уж не это ли вы ищете?". Мой Мегре помахал листами перед моим носом и сказал с металлом в голосе: " Я дам вам эти бумажки, но только тогда, когда вы мне скажете наконец все, что вы знаете о нашем деле и до сих пор не сказали, и что вы планируете сделать потом".
  
  -- Жак,- начал я, мне совершенно ничего не надо. Мне все равно кого убили и от чего умерли или умрут в будущем все эти люди, которые окружают нашего (или скорее вашего) месье Кота. Мне нужен, точнее не мне, а моему начальнику в Вашингтоне, и говорил вам уже это, его последний договор с Организацией. Причем по возможности такой, по которому Организация не должна платить денег покойнику и его родственникам. Но нужен действующий контракт. Если контракт был лично с ним, то мне нужно удостовериться, что Кот помер не по дороге в или из командировки. Если же контракт был с ним через посредников- то мне можно возвращаться прямо сейчас. Моя контора сразу становится вне финансовых обязательств.
  
  -- Лично мне, - продолжил я,- жаль этого человека и его женщин, я конечно бы хотел знать от чего он умер...
  -- И кто его отравил,- продолжил за меня Жак
  -- Хорошо,- перехватил я инициативу назад,- кто его отравил, мне тоже важно знать. Но я выполняю задание моей организации и ничего более. Я полностью сотрудничаю с вами и с французским законом (не считая вторжения в квартиру покойного- произнес я про себя), и буду это делать дальше. Но, если вы хотите мне помочь, то найдите действующий контракт между организацией и мсье Котом и я сразу исчезну.
  
   Жак швырнул мне бумажку и пробормотал что-то вроде "жадные американцы". Я схватил листки, но мне сразу ждало разочарование. Это было завещание в пользу общих детей Пьера и Катаржины в случае его смерти, скрепленное бесплатным нотариусом из Организации. Ничего нового мне оно не добавляло, кроме головной боли для Сергея и его матушки, которые наверняка имели подобный документ.
  
   Я объяснил Жаку, что это за текст. Он тоже ждал чего-то большего, но еще все никак не мог пережить простоты моего задания и переспросил.
  
  -- Так ты не полицейский?
  -- Нет, я просто сотрудник отдела защиты интересов Организации.
  -- А что же ты лазишь тут за мной по пятам? - голос перешел в стакатто.
  -- Не сердись, Жак. Все гораздо проще. Я и ты - мы делаем общее дело. Тебе нужно найти причины смерти и участников преступления. Мне же нужно удостовериться в том, что преступления совершены не сотрудниками Организации, а также в том, что в результате всех смертей, Организация не несет ни финансовой ни юридической ответственности перед наследниками умершего или умерших. Ты выполняешь долг перед обществом, я же выполняю задание моих работодателей.
  
   Наш диалог прервала медсестра. Из ее потока речи до меня дошло, что Катаржина Смялковска скончалась, и что нам нужно поскорее убираться из больницы. Жак прорычал на нее что-то в ответ и, обернувшись ко мне, велел идти к машине. Сам же он пошел за медсестрой.
  
   Минут через двадцать ожидания на улице (Жак, хоть и бросил машину на дороге, но не забыл ее запереть) мой коп вернулся и, не извинившись, отпер машину, пригласил меня сесть внутрь и затараторил в стиле телеграфной машины для которой знаки препинания и паузы между словами- непозволительная роскошь.
  
  -- Джон, вашу польку никто не убивал. Ее видимо хватил удар от усталости: ведь она вчера провела часов пятнадцать за рулем, проехав из Кракова до Парижа (ее машину уже нашли в аэропорту). У нее остались две дочери от Кота. Я уже поручил сообщить им. Кстати, я позвонил в лабораторию - поляк-литовец-русский-американец - на ваш выбор- был скорее всего отравлен и умер от обширного инфаркта. У него были абсолютно здоровые печень и почки, но в желудке они нашли следы какого-то лекарства, которое, судя по всему, и вызвало этот инфаркт. Кто-то или что-то заставило его выпить смертельную дозу этих колес. Мне кажется, вам лучше покопаться в его последних днях.
  -- Но Жак, ты же сам арестовал сожительницу. У кого же еще я могу что-то узнать.
  -- За нелегальную эмигрантку не беспокойся. Я допрошу ее сам и позвоню тебе в гостиницу вечером. Но ты должен дозвониться до своих начальников и узнать, где был наш труп в те свои последние дни, пока мог самостоятельно передвигаться и кто всыпал в него смертельную дозу. Я постараюсь узнать, что это за яд в течение завтрашнего дня. И не вздумай ничего от меня скрывать. Адью,- бросил он мне, останавливая машину у станции метро и всем видом давая понять, что его функции в качестве шофера завершены.
  
   (Еще полицейский не отдавал мне приказы).
  
   Я пошел в офис конторы пешком. Париж все-таки удивительно компактный город, особенно если знаешь куда идти. Но это был не мой случай, я шел вроде бы в правильном направлении, но вышел к Сене. И конечно же к статуе Свободы - куда ж еще может выйти американец, очумевший от всей этой французской кутерьмы. Мне стало страшно, как уже было когда-то в детстве. Я мысленно помолился за свою удачу и заодно за успокоение душ моих клиентов (я уже стал считать их своими). И быстро пошел к метро.
  
   Пробравшись в офис, я позвонил Карлосу домой. После ритуальных дурацких приветствий и выяснения погоды в каждом из городов, я перешел к делу.
  
  -- Шеф, похоже, мне тут нечего делать. У консультанта не оказалось никаких документов, связанных с нашей работой. Я не нашел его компьютера, а умер он от какого-то отравления. Его малолетнюю сожительницу посадили, его третья жена не доехала до Парижа, его вторая жена с сыночком хотят меня прибить, а первая супруга еще и умерла на моих глазах. Я устал от этих шекспировских страстей. У обеих есть по завещанию в их пользу- и уверен, что аналогичный документ есть еще по крайней мере у одной из его бывших жен. Кроме того, всем этим занимается полиция - пусть уж они все найдут...
  
   Я не успел закончить, как мой старый хрыч заревел раненным кабаном, и путая английские и испанские слова, проорал в трубку:
  
  -- О'Киф! (Я сразу понял, что произнес нечто страшное - когда он так ко мне обращается по фамилии- то лучше еще месяц не появляться в офисе). Вам, кажется, ясно было сказано, найти последний контракт и выяснить обстоятельства смерти нашего консультанта и выяснить имеет ли последняя связь с деятельностью нашего бывшего сотрудника. Я советую вам изложить мне ваш план - я больше не доверяю вашим способностям думать без подсказки и строго рекомендую поменьше трепаться на всех углах о вашем задании.
  -- Карлос, спокойно. Я занимаюсь проблемой и надеюсь, что все будет найдено и решено.
  -- Не перебивайте меня, - перебил меня Карлос, - я уже выслал в московский офис дискету с его архивом электронной почты. Вам нужно будет порыться в нем и найти концы...
  -- Что- я должен ехать в Москву?
  -- О Боже, покарай этого придурка! Да какой же вы медленный Джон! Конечно нужно ехать в Москву. Ведь, если вы не забыли, вам нужно найти контракт на имя Пиотра Кота, дьявол укуси вас обоих за ногу! Здесь в Париже ничего нет - это понятно даже такому измученному вами человеку как я!
  
   Я понял, что лучше прекратить этот разговор и перезвонить Терезе. Шеф явно не в себе- то ли очередной из его детей принес плохую оценку, то ли жена всю ночь храпела за стенкой и не дала ему выспаться. Или я просто позвонил в воскресенье.
  
  -- Спасибо за ценные указания, - попытался я сострить, но Карлос не ответил и бросил трубку.
  
   Я позвонил Терезе домой, но эта ведьма не берет трубку сразу и перезванивает после прослушивания автоответчика. Не прошло и получаса, как голосок секретарши моего шефа (знакомый до скрежета зубовного) сообщил мне, что заявка на визу уже лежит в русском посольстве и мне ничего не стоит получить завтра печать в мой паспорт. Все оплачено, и билет Париж-Москва можно получить прямо в здании аэропорта Шарль-де-Голль 2 за два часа до вылета. Я не успел вставить ни одного слова, как трубка запищала отбой и замолкла сама собой за ту минуту, которую я потратил на закрывание собственного рта, раскрытого от удивления и ненависти.
  
   Я посмотрел на часы - было без пятнадцати два. Я набрал телефон русского консульства и милый автомат на русском языке сообщил мне, что посольство сегодня не работает так как это выходной, а завтра- в понедельник- не работает по причине консульского дня (что бы это значило?). Тут до меня дошло, что я должен провести в этом городе любви еще минимум двое суток. Я позвонил в отель, где уже с французской вежливостью мне сказали, что мои вещи уже лежат в камере хранения отеля, и я могу взять из оттуда в любое удобное для меня время, а что до ночлега, то: "There is absolutely nothing I can do for you" сказали мне с чудовищным французским акцентом и повесили трубку.
  
   (Французы вообще никогда не извиняются. Все эти пардон и проч. - это выдумки туристов. Толкнут и не заметят (тогда я еще не знал о нравах московского метро). На любое хамство в лучшем случае можно получить лишь "Merci de votre comprИhension", а в худшем же - бутерброд из мата и кривой рожи).
  
   Я понял, что моя жизнь переходит в мои надежные руки - и с десятой попытки я забил себе ночлег в гостинице с волнующим названием Англетер (что на нормальном языке означает Англия).
  
   Ну, полдела сделано. И раз есть время, надо попробовать покопаться в нашем бизнесе. Я решил позвонить в Вашингтон моему соседу по дому Валиду. Трубку взял его младший сын трех лет от роду, и мне пришлось минут десять попускать пузыри и даже рассказать пару стихотворений, пока он допустил меня к уху папаши.
  
  -- Валид,- спросил я, забыв поздороваться,- отчего умирают люди, которые ничем не болеют, -задал я свой вопрос, который, задай я его не врачу, подумал бы, что мне пора писать ответы на вечные вопросы (в психушке). Но медицинское начало Валида победило и он понял меня правильно.
  -- Милый Джон, во первых доброе утро, а во-вторых у каждой смерти есть история болезни, правда не у всех она задокументирована на бумажном носителе.
  -- Мой милый доктор, плиз, выражайтесь яснее!
  -- А то, что некоторые люди, и они- большинство, не знают, чем они больны и иногда умирают от собственной болезни, про которую ничего не знают! Неужели непонятно? А в чем дело и кто умер, надеюсь не ваш родственник?
  -- К счастью нет. Но на теле нет следов насилия, хотя все говорят, что он умер от остановки сердца.
  -- Я пока не научился ставить диагноз на расстоянии,- ответил мне мой эскулап. Пусть сделают экспертизу- потом принесете мне документы и я вам попробую помочь.
  -- Но я в Париже!
  -- Ах ты, сукин сын,- сменил он милость на праведный гнев,- и еще звонит мне оттуда, чтобы позлить бедного араба! Ничего не скажу!
  -- Валид, не сердитесь, меня послали неожиданно...
  -- Вам, Джон, слишком сильно везет в этой жизни, как-то сразу простил меня Валид. Мой совет как вашингтонец парижанину- оставить покойника французам- а сами веселитесь себе на здоровье. Все пока,- попрощался он,- мне пора играть с мальчишкой, а то он всех разбудит.
  -- Валид, можно ли мне вам позвонить, когда я узнаю детали.
  -- Лучше заходите домой по возвращении, а то у меня зубы сотрутся от зависти к вашим поездкам. А кстати, вам назначили нового шефа- уж он-то вас всех там конторских бездельников укоротит!
  -- Какого шефа?
  -- Вместо вашего главного Фоксельсона! Купите газету. Пока!
  -- Пока, - ответил я в запищавшую трубку.
  
   Я стал перебирать имена и фамилии с именем Фокс в их составе, но ничего умного не приходило в голову, кроме фокстерьера. Среди моих сообщений о новом шефе не было ни слова. Интернет же, видимо по причине воскресенья- святого дня всех айтишников на свете, не работал тоже. Подожду до завтра. Да и какая мне разница в конце-концов.
  
   Я набрал номер, который мне оставили Елена с Сергеем. На том конце трубку схватили, не дожидаясь и первого звонка:
  
  -- Сергей, - закричала Елена в трубку, - это ты?
  -- Нет, это Джон.
  -- Зачем вы звоните? (Без "здравствуйте" и передышки)
  -- Я хочу сообщить, что умерла Катаржина. Она должна была встретить вас в аэропорту, но у нее случился инсульт прямо в зале прилета. Ее отвезли в больницу Амбуаз Парэ, где она скончалась сегодня утром.
  -- Как умерла? Мне сказали, что ее отвезли в больницу.
  -- Нет, она уже умерла...
  -- О, какой кошмар, - застонала Елена. Я знала, что так будет. У нее всегда было давление, вечно болела голова, и она ничего не разрешала Петьке делать после работы. Поэтому он ушел ко мне, - начала говорить она как в забытьи, - и вот и он и она умерли в этом проклятом городе... (Я услышал как слеза капнула на микрофон телефонной трубки).
  -- Елена, давайте увидимся, вы мне расскажете о наших усопших (я не мог подобрать нормального слова). Вам станет легче.
  -- Пошел ты к черту! - ответила она как всегда без перехода. Кто ты такой, чтобы я тебе все рассказывала?
  -- Ну во-первых, я работаю с вами в одной организации, хоть и в разных офисах. Во-вторых, я занимаюсь поиском того же документа, который нужен и вам, и в-третьих (тут я решил положить на приличия и соврать)- у меня есть дополнительная информация, которая может нам помочь найти документы и избавить меня от поездки в Россию...
  -- Так ты едешь в Рашку? - опять перебила она меня.
  -- Да, но если мы с вами найдем контракт или его следы, то возможно мне не нужно будет этого делать.
  -- Ну, черт с тобой, - повторила она имя нечистого, - через час я приеду в Булонь к Макдональдсу, где ты за мной гнался. Там и встретимся. Возьми с собой бумаги, которые тебе дал Жак.
  -- Откуда вы знаете про документы?
  -- Да твой поганый мусор только что два часа мучил меня. Не задавай больше вопросов и приезжай, куда тебе сказано. (И бросила трубку)
  
   Я послал е-мэйл в контору с просьбой изменить дату билета в Москву на среду, а затем заполнил пятистраничную анкету для визы в Россию - Тереза подложила ее в пачку документов. Методы предотвращения проникновения врагов на территорию суверенных государств - в данном случае - России - меня потрясли своим вдохновением. Я, например, должен был ответить на вопрос, являюсь ли я членом террористической группы. (В каком-то смысле да, ведь советы моей организации довольно часто приводят к забастовкам или голоду - чем хуже бомбы?). Или вот еще - гражданство при рождении. (Ну тут я мог бы написать роман- мать наполовину русская - наполовину англичанка, отец, хоть и американец, но всю жизнь есть и будет твердолобым ирландцем, крепко замешанным на упертости украинских переселенцев). Короче, стараясь быть предельно честным (или по-другому, стараясь врать поменьше) я заполнил это чудо-анкету. Осталось лишь добыть фотографии - они тоже должны были быть какого-то странного формата. Придется потратить еще полдня и на это.
  
   Я решил вновь попробовать доехать на такси, чтобы успеть на встречу с Еленой. Как мне казалось, я уже освоил уже путь-дорогу к последней станции метро моего Кота и не дал бы таксисту показать мне все основные достопримечательности этого города любви. Но это оказалось не просто. В Париже такси берут на стоянке, которая, как правило, находится не в самом удобном месте, а на махание рукой как правило не реагируют. Мысленно плюнув в пол, я поплелся к метро.
  
   На мое счастье, станция Иена оказалась рядом, и что еще более приятно, была именно на той 9-й линии, которая и ведет в Булонь. Проехав 10 станций, я вышел на поверхность прямо рядом с Макдональдсом и увидел Елену. Она курила и при этом громко (по-русски) разговаривала по телефону. Я услышал:
  
  -- И где она сейчас? Где-где?
  
   Тут она увидела меня и закрыла трубку сотки рукой.
  
  -- Привет, - кивнула мне она, - Сергей сейчас сказал мне, что твою молдаванку уже выслали домой. И твой хваленый француз-полицейский тому активно посодействовал.
  -- Зачем ему это надо? Он ведь час назад сказал, что будет ее допрашивать.
  -- А я почем знаю.
  -- Можно мне поговорить с вашим сыном? - протянул я руку к трубке.
  -- Еще чего! Он сейчас подойдет - все переговоры с ним отныне и навсегда проходят у меня на глазах.
  
   Действительно, Сергей подошел через минуту - он, оказывается, был в полицейском участке, где его допрашивал Жак.
  
  -- И что же он спрашивал? - не удержалась Елена.
  -- Он хотел узнать, не принимал ли Петька какие-нибудь лекарства и много вопросов про Жанну. Он ее отпустил в Кишинев, потому что здесь бы ее посадили в тюрьму за просроченную визу. Да тут еще убийство.
  -- Какое там убийство? (тут уже я не выдержал)
  -- К вашему сведению, - сказал мне этот малолетний, - официально считается, что Пьер Кот был отравлен. Яд пока не определен, но я уверен, что именно эта молдавка (молдаванка - поправил я автоматически), его и отравила.
  -- О, Боже- да зачем ей это?
  -- Она забрала все его деньги...
  -- Мальчик, нет у него денег. И похоже никогда не было. (Тут Елена как-то нервно заржала и добавила в сторону: "Эт-точно!")
  -- А зачем же еще она это сделала? - промолвил он человеческим голосом.
  -- Да не травила она его. Лучше вы мне скажите, молодой человек, почему Пьер не разрешал никому звонить кроме Терезы?
  -- Я не знаю. Но мне кажется потому, что у него не было медицинской страховки.
  -- Но ведь он легальный французский резидент и экстренная помощь ему была бы оказана бесплатно.
  -- Нет, все не так. Это я, как вы говорите, легальный французский резидент, а он, после развода с Ириной, потерял на это право. Он как был, так и остался поляком из Литвы.
  
   Тут вмешалась Елена.
  
  -- Какого дьявола мы тут стоим. Пойдем, пообедаем где-нибудь. Там продолжим.
  
   Мы прошли полквартала вдоль какой-то широкой улицы и оказались у американского ресторана. Он, в отличие от всех прочих подобных заведений Франции, работал без перерыва. Там мы уселись за стол, и я стал задавать вопросы уже Елене.
  
  -- Лена, а где вы его нашли?
  
   Она задумалась на минуту, быстро глянула на Сергея, потом на меня и сказала:
  
  -- Да это он меня нашел. Я была в Кракове с мужем и его друзьями, а он был такой добрый и смешной, помог нам купить билеты на поезд, водил по городу, всех веселил и поил пивом. Он был первым поляком из всех кого мы до этого встретили, который любил русских. А потом звонил мне в Москву, говорил всякие глупости и уговаривал бросить сережкиного отца и уехать с ним.
  -- Куда?
  -- В Америку.
  -- Почему в Америку?
  -- А я родилась в Штатах. Мои родители были дипломатами, и я имела право на безвизовый въезд и на трудоустройство. Но не могла сразу быть гражданкой по каким-то там запретам для детей дипломатов.
  -- Ничего не понимаю.
  -- Да что тут понимать. Он хотел уехать из Польши в Штаты, как когда-то удрал из Союза (тогда Литва еще была нашей) в Польшу.
  -- А вы что делали в той стране?
  -- А мы привезли триста тюбиков зубной пасты и продавали ее на рынке Стадиона в Варшаве. А когда все продали, то решили поехать в Краков. Там я его и встретила.
  -- А что было потом?
  -- А затем, я - дура, разошлась с мужем, оставила Сережу бабушке и полетела к моему ненаглядному Коту. А он, как оказалось, тоже был женат. Катаржина- Кася да две девчонки. Я когда приехала (мне было уже тридцать три, но я выглядела на двадцать, не больше) он сказал Касе, что я его родственница из Литвы. Я жила у них несколько месяцев, пока та не застала нас в постели. (Она опять глянула на Сергея, - похоже эту историю он знал, но все равно, ему не нравилось, что мать рассказывает кому-то еще). У Каси был отвратительный характер. Страшное давление, вечные головные боли, бесконечные капли. Ненависть к политике, телевизору и музыке. Нужна была все время мертвая тишина. Но она смертельно любила своего ненаглядного. Я думала тогда, что страсть к тишине это для того, чтобы слушать, что делает ее благоверный. А Кот все время убегал к кошкам (в тот момент со мной в какие-то гостиницы и койки его друзей) и гадил где попало. Ну а когда она нас застукала, то я вернулась в Москву, получила подтверждение места рождения и уехала в Нью-Йорк. Кот развелся с Касей. Она очень смешно падала в обморок в суде (Петька пересказывал мне все это в лицах). Я быстро вытащила его в Штаты - тогда это было проще - и мы поженились в 1994 году. Кота взяли консультантом в вашу организацию. Кстати, я быстро помирилась с его первой женой,- даже не знаю почему - и она научила меня следить за Котом, а главное методам его вранья. Ее девчонки постоянно приезжали к нам в Вашингтон подрабатывать летом в столовках.
  
   Елена достала сигарету и смачно затянулась.
  
  -- А я устроилась секретаршей в вашу же контору (там это называется помощник). Мы переехали в Вашингтон. И тут мой милый друг полюбил француженку. Он с ней работал в одном офисе. Я сразу заподозрила неладное, когда он начал говорить с французским акцентом и восхищаться манерами одеваться. Но я терпела с полгода. А потом меня продвинули в главные помощники (старшие секретарши) и предложили поработать в Москве, оставив вашингтонскую зарплату. Я согласилась. Когда я сказала это Пьеру, то он страшно расстроился. Он не хотел назад в Россию. Просил отказаться, клялся, что его тоже возьмут на постоянную работу (он все время был временным сотрудником). Что мы купим дом. Что у нас будут новые дети. Но я уже все знала. Ирен Баркофф от своего никогда не отступала. Эта гадина и утащила Петьку у меня. Я уехала на Рождество 2001 года. Потом вернулась на развод, - у нас ничего не было, так что и делить было нечего. Я лишь добилась, чтобы у Кота отобрали грин-карту. Не смогла удержаться. Но ему было все равно- он был на визе организации. А когда у него кончились все контракты, и визу стало невозможно продлить, Ирка увезла его к себе в Париж. Что было дальше- я не знаю. Только полгода назад я встретилась с ней в коридоре нашего отдела в Москве. Она сказала мне, что рассталась с Котом, потому что он ее предал, и у нее сейчас секондмент (стажировка на высоком уровне) в Москве перед переводом на более высокую должность.
  
   Она прервала монолог и заговорила своим обычным тоном вечно обиженного человека, готового вцепиться в глотку любому, у кого будут сомнения в том, что она главная жертва.
  
  -- Я всегда знала, что французам легче пробираться по карьерной лестнице. Но не знала, что мой Кот был женат и на ней. Он всегда женился- наверное считал себя честным человеком.
  
   Елена поглядела мне в глаза и добавила:
  
  -- Ирен мне и сказала, что Пьер умер в Париже- это был наш второй разговор за полгода. Мне казалось, что мы должны были лететь одним рейсом, но ее не было в самолете. Наверное, она прилетела более ранним рейсом Эйр Франс. Но она не объявлялась нигде. И ваш коп тоже ее ищет. Я сегодня была в офисе конторы, и кстати видела тебя, когда звонила в Москву- Ирен нет в офисе- и автоответчик говорит, что она в отпуске. Теперь ты знаешь все.
  -- А зачем же ты сюда ехала?
  -- Да сама не знаю. Ну во-первых, мой сын жил с ним с сентября. Во-вторых, Ирен рассказала мне о страховке- и она намекала, что мне тоже что-то полагается. Ну и что отрицать, мне он был дорог несмотря ни на что...(Тут она отвернулась, а затем встала из-за стола и направилась в сторону сортира).
  
   Мы с Сергеем помолчали, и я опять не выдержал:
  
  -- А как ты узнал, что он умер?
  -- Я был на дискотеке у Новой Оперы, а когда вышел покурить из зала, то проверил сообщения моей сотки и увидел, что мне звонили с его телефона. Я перезвонил- и Жанна сказала мне, что Пьер без сознания. Я помчался в Булонь - он еще был жив, но не мог говорить. Я позвонил в Вашингтон Терезе - как ему обещал, но ее не было на месте. А потом он как-то резко дернулся и перестал дышать. Я вызвал полицию и перезвонил в Контору. Там меня долго швыряли с номера на номер, но, в конце концов, когда я сказал, что их сотрудник умер, меня соединили с каким-то испанцем, а затем уже с вами.
  -- Постой, а какой Терезе ты звонил?
  -- Терезе Хонг.
  -- А, так это другая Тереза...
  -- Не понял, - переспросил Сергей
  -- Мою секретаршу зовут Тереза Хон.
  -- А кому же я звонил?
  -- Ты набрал телефон организации, но когда ты попросил соединить тебя с Терезой Хонг, но перепутали и соединили с моим отделом. А когда ты начал говорить об умершем, то никто не удивился, так как я работаю в отделе внутренних расследований.
  
   Тут вернулась Елена. Мы замолчали и так молча просидели минут пятнадцать.
  
  -- Елена, а что, Ирен- тоже русская?
  -- Нет, она из Белграда- югославка какая-то. Она и по-русски то не говорит. Но ее родители переехали в Париж еще при Тито, и она гражданка Франции.
  -- А где она может быть сейчас?
  -- Ума не приложу.
  
   Мы встали из-за стола. Я расплатится (Елена даже не предложила заплатить за себя и сына). Мы вышли в холодную тьму пригорода Парижа. Я распрощался и договорился, что Елена подойдет завтра к офису конторы. И я направился на улицу Лонгшам, где меня ожидала постель в гостинице Англетер.
  
  
   Я посмотрел на карту- это было сравнительно недалеко, и я решил пройтись. Уже в пути я вспомнил, что не показал документы Елене. Когда через пятнадцать минут прогулки пошел дождь, пришлось признать, что мое решение - это ошибка, но деваться было некуда, и, купив у какого-то бродяги зонт за шесть евро, я доковылял до своего отеля. Нужно отметить, что найти его было не просто. Вывески гостиница не имела, и я определил, что я дошел до места ночлега, лишь когда вошел в вестибюль подъезда с нужным номером. Пройдя через темный коридор, я оказался в большой комнате с конторкой, за которой спала какая-то девица. Не прошло и двадцати минут, потраченных на заполнение документов и бестолковых переговоров, как я получил ключ от своего номера и пошел к лифту. Тут я сразу заподозрил нечто неладное - лифт оказался такой маленький, что в него мог поместиться только один человек. Я поднялся на три этажа и вышел в крохотный коридор у номера, где я должен был провести ночь. Я открыл дверь и обмер. Размер комнаты был ровно такой, что в нем помещалась только кровать. Телевизор был подвешен к потолку, а душ и туалет располагались за стеклянной перегородкой, которая явно была поставлена недавно вместо встроенного шкафа.
  
   Я стянул с себя мокрую одежду и решил погреться под горячей водой. Открыв дверь душевой, я обнаружил, что чтобы попасть в кабинку душа, мне нужно будет переступить через унитаз. Я еще раз проклял европейскую тесноту и быстро помылся. На обратном пути в комнату, я поскользнулся на скользком кафеле туалета и чуть не грохнулся на унитаз, который жалобно зазвенел, когда в него посыпались все мои душевые принадлежности. Матерясь уже вслух, я вытащил их оттуда и грохнулся на кровать, которая сразу же развалилась. Я понял, что удачи сегодня мне уже не дождаться, и заснул на этих развалинах.
  
   На завтрак мне полагался чахлый круассон и кофе, разведенный из порошка. Поедая эти чудеса французской кулинарии, я стал обдумывать план на понедельник. В русское посольство я идти не могу - все закрыто; нужно бы найти Ирен да поговорить с Жаком. Или так, поговорить с Жаком и найти Ирину (или уже Ирен - черт их разберет).
  
   Я дошел до площади Муэт и поехал в полицию Булони. После десяти минут препираний с дежурным офицером, я прошел к Жаку в офис, который оказался квадратной комнатой, заваленной окурками и скомканной бумагой.
  
   Жак весело глядел на меня, пару секунд подыскивая слова для обидной (на его взгляд) шутки.
  
  -- Ну и как переночевал сын ковбоев? - спросил он меня надеясь, что это произведет на меня впечатление.
  -- Да все нормально, уважаемый служитель французской фемиды. Скажите мне, - решил я все узнать без перехода, - а где Жанна?
  -- Я ее отправил в Кишинев к маме.
  -- Почему? Ведь вы ее подозреваете в отравлении?
  -- Ни в чем я ее не подозреваю. У нее кончилась виза, а ее прошение на продление не может быть удовлетворено, так как заявитель скончался. К тому же дверь квартиры, где она зарегистрирована, опечатана, и ей негде было бы ночевать. Ей дадут визу в Литву, чтобы она могла похоронить своего мужа.
  -- Какого мужа?
  -- Пьер Кот был женат на Жанне Келдарь!
  -- Что???
  -- Что слышали, многоуважаемый Эркюль Пуаро из Нью Джерси.
  -- Я, скорее отец Браун. Когда же он успел?
  -- Да я и сам удивился - я это узнал уже после того, как получил представление на депортацию для девчонки. Я сначала думал, что это просто девка с улицы, но у нее была выписка из мэрии Булони о законном браке и заявка на продление визы, как жены гражданина Евросоюза. Но я не мог ничего сделать, так как депортация была одобрена префектурой, и отправил ее в аэропорт.
  -- Жак, что же вы наделали. А наследство?
  -- Какое к черту наследство, - ты же был в его квартире. И потом наследство будет у его детей от первой жены- ты же сам мне переводил текст завещания.
  -- Жанне полагается страховка на смерть кормильца, если конечно Кот ее имел, несмотря на завещание. Это обычно входит в контракт.
  -- Если я правильно понял, это и есть тот документ, за который твоя контора готова горло перегрызть, лишь бы эту страховку не платить...
  -- Не важно, что хочет контора,- перебил я. Теперь тебе понятно, что Жанна его жена. И у нее была заинтересованнось в смерти этого кота.
  -- Ты наверно прав, - ответил Жак, - но мы не нашли никакого яда в крови твоего коллеги. Только алкоголь- чуть выше нормы, но не смертельная доза. Мы послали тело на дополнительные тесты- я узнаю результат не раньше чем через два дня. Так что гуляй по городу любви.
  -- А ты допросил девчонку?
  -- А на каком языке? Она говорит лишь по-русски и по-молдавски. А таким языкам я не обучен.
  
   Жак демонстративно зевнул и отвернулся, заканчивая разговор. Тут я не выдержал.
  
  -- Жак, мне все равно нужно найти контракт и я послезавтра лечу в Москву. Если что-то узнаешь - пришли мне информацию по электронной почте. Договорились?
  -- Но и ты держи меня в курсе. А теперь иди. Мне и без твоих русских дел по горло.
  -- Последнее слово. У Кота была еще предпоследняя жена- гражданка Франции Ирен- чтобы ты знал- не русская. Ее нигде нет. Так что от нас не так легко отбиться.
  -- Кроме тебя ее никто не разыскивал, так что мне все равно где она. Будет приказ или заявка- буду ее искать, а пока- извини. До свидания.
  
   Я вышел под дождь и поплелся к стоянке такси. Где же Ирен? Она ведь не знала о женитьбе нашего покойника, и все правила конторы ей были известны. Деньги ей не нужны, и кроме того, только она из всех веселых людей, которые окружали меня в эти дни имела точную информацию, что покойник не был на ней женат. Что ее вчера притащило в Париж (и притащило ли?)
  
   Продолжая думать о всех моих новых знакомых, я прошел мимо стоянки. Пришлось переться еще четыре квартала до станции метро Porte de St. Cloude. Там я плюхнулся к очередному таксисту, который не хотел понимать моей речи, а значит, - повез в обратном направлении. Я напряг все мои знания языка, на котором говорил один известный житель города Сен-Клу, рожденный на Корсике, и объяснить, что кое-какие улицы в черте города я все же знаю и не хочу платить за проезд мимо достопримечательностей парижских предместий. Бурча что-то о падших женщинах (putanes) и проклятых туристах, мой водила выбросил меня у отеля.
  
   Я решил проспать весь оставшийся день, готовясь к завтрашней встрече с российским консулом.
  
   Моя американская сотка, которая как мне казалось, не может работать в Европе, вдруг забилась в судорогах на тумбочке у кровати и заиграла марш тореадора. Я глянул на дисплей определителя - это был французский номер.
  
  -- Алло, - произнес я без надежды, что удастся понять собеседника.
  -- Джек! Я выиграл спор у Терезы! Твой телефон работает!
  -- Шеф, - я узнал голос Пристли и зачастил как укушенный, - пустите меня домой - я тут погряз в наших сотрудниках и их близких родственниках. Или скажите мне, что нового в столице свободного мира?
  -- Если вы имеете в виду Вашингтон, то я звоню не оттуда. Я сейчас в Пекине, и буду перемещаться по Китаю всю следующую неделю. Я звоню из офиса конторы через спутник! Я надеюсь на ваши способности и уверен, что к моему (и вашему) приезду в Вашингтон, вы будете иметь на руках контракт нашего умершего консультанта.
  -- Но ведь я...
  -- Делайте что хотите. Я устал от ваших объяснений. Если вам все надоело, то я хочу подчеркнуть, что контора не пропадет без вашей помощи. Я хочу, Джон, чтобы вы это знали всегда. Но я очень дорожу вами и уверен, что знаю, что делаю. Вперед!
  
   И повесил трубку. Примерно с минуту, я думал, что он просто пьян. Зачем ему было звонить? Никто не поймет этих чилийцев... И тут мой телефон зазвонил опять.
  
  -- Джон (это была Тереза). Пристли сообщил мне, что ваш телефон работает (вот и причина звонка моего шефа - любителя дорогих электронных игрушек). Я звоню, чтобы сказать вам, что я оплатила ваш билет до Москвы. У вас больше нет этой проблемы.
  -- Тереза- у меня не было проблемы с билетом. У меня была проблема с визой в Россию.
  -- Этой проблемы тоже нет (металл в голосе). Я выслала им все, что нужно еще вчера. Но вас искала Ирен Баркофф- и у нее какие-то проблемы, связанные с вами.
  -- Г-жа Баркофф- это третья жена Кота.
  -- Я не хочу знать этих подробностей, - уверила меня в моем знании милая секретарша,- она просила меня найти вас и чтобы вы пришли в парижский офис конторы сейчас.
  -- Спасибо за звонок. А кого назначают вместо Фоксельсона?
  -- Наслаждайтесь Парижем, милый Джон, какая вам разница. (Бип-бип-бип).
  
   Я поплелся в душ, понимая, что дневной сон уже безнадежно испорчен.
  
   В парижской конторе меня уже знали, так что пропустили без проверок. И тут я увидел Ирен (я узнал ее по фотографии из пакета, присланного Терезой). В стороне стояла Елена с Сергеем- они явно только что закончили ругаться. Я подошел к Ирен.
  
  -- Итак, все добрались,- сказал я, пытаясь улыбнуться. Где вы были, милая Ирен - мы все тут волновались?
  -- Я приехала сегодня. Хватит улыбаться. Я все о вас знаю. Нам всем нужно поговорить.
  -- А я то причем? - спросил тут я невпопад.
  -- Вы, Джон, представляете интересы конторы.
  -- Нет-нет. Я ничьи интересы не представляю. Мне просто нужен контракт.
  -- Контракта нет! - перебила меня Ирен. Его нет ни в Москве, ни в Париже. Его нет. Нам нужно все решить сегодня и приступить к финансовым вопросам, заявила она с прямотой, типичной для нашей конторы, когда консультант хочет получить зарплату.
  -- Я повторяю вопрос, - причем здесь я? (теперь это было логичным).
  -- Вы нужны для того, чтобы подтвердить, что контракта нет и, по умолчании, Пьер был сотрудником конторы, который скончался при исполнении служебных обязанностей. И значит нам, как законным наследникам Пьера Кота, полагается его страховка на случай смерти, включая его польских родственников.
  -- Но вам зачем эти деньги?
  -- Это абсолютно вне темы разговора. Я имею право на мою долю как его жена.
  -- Но ведь Жанна...
  -- Этот добрый молодец- покоритель сердец малолеток - не имел право на ней жениться, так как наш с ним бракоразводный процесс не был завершен. Да, я дала ему документы на развод в прошлый четверг, но у него не было времени, я уверена, сделать что-то с ними. (Не зарекайся, подумал я в ту секунду). По французским законам, только я его законная жена. Я решила дать долю полякам и русским, чтобы они не морочили мне голову - но это опять-таки моя проблема и вас не касается. Я уже обратилась в мэрию Булони признать брак Пьера и Жанны недействительным, что и будет сделано в течение двух рабочих дней.
  -- Но есть завещание в пользу его дочерей из Польши!
  -- Такое же завещание есть у меня и у Елены. Следующий вопрос,- обратилась она ко мне с вызовом.
  -- Но откуда вы знаете, что контракта нет?
  -- Я знаю все.
  -- Если вы не будете отвечать на мои вопросы, то я тоже отказываюсь от помощи всем вам. Желаю удачи в поиске сокровищ,- не выдержал я и развернулся в надежде выбраться из этого проклятого места, не растерзанным любителями быстрых капиталов.
  -- Постойте Джон, я скажу. У него в Моздоке была еще одна подруга...
  
   (О Боже, подумал я, ты покарал греховодца не зря...)
  
  -- ... и она все его документы уничтожила, когда Пьер удрал от нее к Жанне! Я вчера была в этом городе и разговаривала с ней.
  -- Вы ее видели?
  -- Нет, я боялась. Я говорила с ней по телефону. Когда я пришла к ее дому, то ее братья пригрозили, что убьют и Пьера и меня. Я была у них в доме раньше, пока Пьер не променял меня на эту дуру.
  -- Вы сказали им, что Пьер умер?
  -- Нет. Марихуана бросила трубку до того, как я что-то успела сказать.
  -- Марихуана???
  -- Это Пьер ее так называл. По-настоящему ее зовут Мариам. Она кабардинка.
  -- А что она сказала вам?
  -- Я цитирую: "Я ненавижу день, когда он родился, я ненавижу мать, которая его родила, я ненавижу час, когда его увидела..." и так далее. Я спросила, а где его вещи? И Марихуана сказала, что все сожгла, чтобы запаха этого гада не было в ее доме. По всей видимости, сожгла и контракт.
  
   Час от часу не легче. Теперь еще в Моздок переться (Пристли от меня живого так просто не отстанет пока я не буду до конца уверен в отсутствии контракта).
  
  -- ОК. Ирен, давайте поговорим с Еленой и договоримся о сотрудничестве, раз вы уже все поделили.
  -- О чем с ней говорить? Я дам ей 10 процентов суммы страховки по ее получении. Ведь я последний наследник.
  -- Но может быть, она знает что-то еще? Мне ведь завтра ехать в Москву...
  -- А это еще зачем?
  -- А затем, что все ваши слова мне нужно проверить, как и то, что вы сами лично не уничтожили контракт. Я уже не говорю о том, что полиция будет вас подозревать в отравлении Пьера - ведь вы же видели его за день до смерти? (сказал я, надеясь на неожиданность).
  -- Вы непроходимый тупица (я так понял в рефрен к моей ирландской фамилии). Пьер из Москвы поехал сначала в Кишинев за Жанной. И лишь оттуда прилетел в Париж.
  -- И откуда вам это все известно?
  -- К вашему сведению, я - профессиональный юрист. Моя первая специализация в университете - криминальное право...
  
   Достали меня эти профессионалы...
  
  -- Вы связывались с Жаком из булонской полиции?
  -- Зачем?
  -- А затем, что все, что вы мне рассказали, ему бы тоже полезно знать. Как-никак он расследует смерть вашего супруга.
  -- То, что произошло в Париже, не имеет отношения ко мне. А то, что произошло в России и Молдавии не имеет отношения к нему. Я все рассказала вам, чтобы вы, как я уже сказала при встрече час назад, подтвердили отсутствие контракта и, тем самым дали мне возможность получить мои деньги.
  -- Я не могу этого сделать. Теперь, после встречи с вами, мне точно нужно ехать в Москву и Моздок, и возможно в Кишинев. Я должен убедиться, что контракт не всплывет.
  
   Ирен замерла с полуоткрытым ртом, и я прочел долгий беззвучный fuuuuuck ее губ.
  
  -- Можно я задам вам вопрос,- решил я разорвать затянувшуюся паузу.
  -- Валяйте!
  -- А почему бы вам не дать деньги Жанне (если вы их получите). Ведь она больше всех пострадала от нашего Казановы...
  -- Причем здесь она?
  -- Да ведь он сорвал ее с места, она стала вдовой, и ее тут же депортировали.
  -- Не распускайте слюни, мой милый коллега. Она знала, на что шла. Давайте закончим наши поиски, а там разберемся. Может и денег никаких не будет с вашим-то рвением, - сказала она, скорчив рожицу сожаления.
  
   Я понял, что дальше мы только и будем возвращаться к старым темам и решил перейти к делу, махнув рукой Елене, чтобы она подошла к нам. Как только мы все встали втроем (Сергей остался у стены), я начал торжественную речь проповедника правды и справедливости, которую я готовил по пути в офис.
  
  -- Елена и Ирен, я очень прошу вас не делать ничего запретного, и в первую очередь перестать гоняться за контрактом. Я лишь прошу вас позаботиться о вашем муже и его первой жене. Вам вряд ли отдадут тело Пьера, но помогите касиным девочкам. Постарайтесь все сделать мирно и спокойно. Я попрошу офис выдать деньги на ее перевоз в Польшу и погребение. Вам все вернут в Москве. Остальное - я беру на себя. Завтра вылечу в Москву, и потом возможно поеду в Моздок. Возможно мне нужно будет встретиться с Жанной, если я ничего не найду в этих городах. Я свяжусь с вами обеими по возвращении в Вашингтон. Это будет не позднее следующей пятницы. Еще я должен буду все рассказать Жаку - следователю, который ведет дело о смерти Кота (это я для Ирен). К среде у него будет точная причина смерти Пьера - я сообщу ее вам немедленно. А пока - до свидания. В отличие от вас, я совсем не уверен, что вам удастся получить наследство от конторы. Я слишком долго в ней работал, чтобы надеяться на такую лотерею.
  
   Я знал, что вся моя речь никому не урок и что пьеровские дамы все будут делать по-своему, но должен же я был что-то сказать. Через минуту я вышел из офиса - было совсем темно. Я зашел в метро на площади Шарля да Голля и попытался сфотографироваться для завтрашней встречи с русским консулом. Прибор исправно проглотил два евро, но фотографии не выдал. Что ж, завтра придется с этого начать день. Я вышел на поверхность - начинало накрапывать. Я приплелся к отелю, когда дождь уже набрал полную силу. Войдя в номер, я упал на починенную кровать, проспал до утра без сновидений.
  
   (Если кто-нибудь вам когда-нибудь скажет, что все в России изменилось после 1991 года- считайте этого человека лжецом до конца его дней).
  
   Громадная очередь в посольство протянулась вдоль бульвара Мюра на добрых полтора квартала. Огромное, похожее на гигантские печать и гроб одновременно здание, давило всей своей серой массой, добавляя "положительных" эмоций к отвратительной погоде. Несмотря на пронизывающий ветер и дождь, никого не пускали под вожделенный навес до самого открытия консульства плюс еще пятнадцать минут на первый утренний чай. В 9:15 полутрезвый со вчерашнего российский охранник выдал номерки всем ожидающим, которые почему-то начинались с третьего десятка. Мне достался 89 номер, и сразу стало ясно, что не быть мне завтра в Москве. Но глядя на хитрую харю вратаря с номерками, я догадался, что первые номера очереди можно будет легко купить где-то неподалеку. Зайдя за угол, я увидел такого же охранника и в руке у него были вожделенные ключи от рая в виде белых бумажек.
  
   Переступив через принципы и отменив на время приличия и порядки конторы, я заплатил эти несчастные 20 евро и прошел под крышу консульства, провожаемый колючими взглядами менее догадливых граждан свободного и развивающегося мира, желающих российской визы. И тут я вспомнил, что у меня нет фотографий. Я попросил меня выпустить, и мне тут же было сказано, что нужно будет стоять в очереди по новой. Когда я уже начал выбираться из приемной здания, как ко мне подошел мой продавец номерков и сообщил, что за еще 20 евро он поможет и с "картинками". Я пошел за ним в туалет, где на фоне грязной стены, он щелкнул меня поляроидом и осчастливил портретами в два-на-два дюйма. Еще через каких-нибудь три часа меня трижды спросили, почему я не получаю визу в Вашингтоне, а затем предложили прийти в два часа за моей визой.
  
   Чтобы скоротать время, я позвонил Жаку и спросил, не могу ли я к нему подъехать. Тот ответил без особого энтузиазма "вай нот", но я все равно решил увидеть моего копа до отъезда в Москву. Через 10 минут я стоял у дверей его офиса (таксисту было лень меня обманывать ввиду дневной сиесты).
  
  -- Жак, - начал я после обычных приветствий и вопросов о сне на сломанной кровати,- я теперь знаю все о наших дамах.
  -- И где же они покупают нижнее белье?
  -- Да ладно вам. Они сговорились, что контракта нет и значит есть шанс доказать, что Пьер был сотрудником конторы на момент смерти. Что в свою очередь означает, что все его жены смогут получить деньги от организации, кроме Жанны, которую они считать женой отказались.
  -- Ну и пусть получают - тебе-то что?
  -- Ты не понял. Мне не жаль контору и, тем более, мне не жаль ее денег. Просто мне поручено найти контракт и я должен сделать все, чтобы его найти.
  -- Ты сам себе противоречишь, мой англо-саксонский друг, ныне трудящийся свободного Запада. Тебе НЕ нужен контракт, поскольку и так все ясно, и тебе нужен контракт, потому что тебе так поручено. Определись, что ты хочешь, и я может даже стану тебя слушать дальше.
  -- Ты не понял. Я хотел сказать, что дело более запутано, чем мне казалось. Мне стало важно знать кто убил Пьера, тем более, что есть два человека, которые желали ему смерти.
  -- Кто они? - встрепенулся француз.
  -- Его третья жена и Марихуана.
  -- Кто-кто?
  -- Мариам Бадаева, его любовница из Моздока. Пьер ее звал Марихуаной.
  -- Пьер еще имел и любовницу? Я начинаю хорошо думать о Литве и ее гражданах!
  -- Он всех имел. Я про другое. У Ирен- третьей жены- (она кстати французская гражданка) был стимул пришить нашего друга так как во-первых у нее сохранились все права на наследства, из-за того, что развод не состоялся в срок до смерти Пьера.
  
   Жак заржал и посоветовал ей прийти за сотней евро, что нашел в квартире покойника.
  
  -- И потом, - продолжил я, - Ирен ревновала его к восточной любовнице, которая в свою очередь поклялась убить Пьера, когда тот ушел к Жанне полгода назад.
  -- Так. Это Жанна. Еще есть Марихуана. И где она сейчас?
  -- Я думаю в Моздоке, в России, недалеко от Чечни. Но ты можешь это проверить через вашу визовую службу- может она была здесь недавно.
  -- Ты все-таки все равно с другой планеты, Джек, хоть и говоришь по-английски без акцента: двенадцать стран выдают шенгенские визы. Где я ее найду?
  -- Ладно, я все равно туда еду, - ответил я.
  -- Куда?
  -- В Москву; и думаю, что поеду в Моздок.
  -- Ладно, держи меня в курсе. Я к той среде буду знать точную причину смерти Пьера- дам тебе знать. Я почти уверен, что это несчастный случай.
  -- Ты же сказал- в эту среду?
  -- Я сказал в среду, а ТЫ подумал- что в ЭТУ среду,- сказал Жак с ударениями. У нас в Европе не работают так быстро. Может поэтому и реже ошибаются. Все будет готово через десять дней, но я дам его похоронить не позднее ЭТОГО четверга- сообщи это своим дамам.
  -- Хорошо. Какие еще будут указания?
  -- Шел бы ты за визой, пока я добр.
  
   Я вышел из полицейского участка и подъехал к Порт де ля Муэтт у российского посольства. На дисплее у входа я увидел, что заходит 45-й проситель, и понял, что плюнуть на правила было верным решением. Еще через полчаса я имел все права на въезд на историческую родину моей бабушки по материнской линии.
  
   Рейс Аэрофлота был запланирован с учетом доброго отношения к пассажирам, и поэтому вылетал в 23:50 вечера. Я побродил по улицам, съел какую-то гадость с лотка на улице и поехал в аэропорт. Билет меня ждал у стойки, но недобрая мадам из авиакомпании заставила меня сдать все вещи в багаж. На высоте 11 тысяч метров (о чем гордо сообщил капитан корабля) еда была так себе, но с другой стороны, кто же ест в два часа ночи. (Мне всегда непонятно зачем говорят про высоту и температуру за бортом - не буду же я прыгать.). Я выпил вина и заснул до самой посадки.
  
   По загадочным причинам самолет поставили не у терминала, а черт-те где на краю летного поля. Бравые пограничники выгнали нас наружу в ночь и холод. Не прошло и получаса, как подошел грязный автобус, который подвез к зданию Шереметьева-2. Несмотря на раннее утро, паспортный зал был полон. По старинной русской традиции он был освещен до уровня полумрака и вызывающе смердел продуктами метаболизма возвращающихся путешественников. Очередь в заветную стеклянную будку с молодой барышней протянулась до второго пролета лестницы. Стало ясно, что платить за дополнительные полусуток в связи с ранним заселением в отель мне не предстоит, я достал пачки документов, которые мне распечатали в Англетере по полдоллара за страницу, и слал читать про офис в Москве и последние мэйлы Пьера по проекту, в котором он работал.
  
   Первые пять страниц были ни о чем - так какой-то треп о стратегических решениях и революционных преобразованиях в водоснабжении и канализации России, что наверняка волнует широкие круги трудящихся по обе стороны Атлантического океана. Но затем я увидел просьбу передать Мариам Бадаевой деньги. Мэйл был адресован некому Андрею Шапитову из московского офиса и датирован апрелем прошлого года, то есть тогда, когда Пьер уже жил с Жанной в Париже. В ответ Андрей ответил, что ему некогда и чтобы Пьер нашел кого-нибудь менее занятого, чтобы заниматься персональными делами. Затем был ответ Пьера с извинениями за беспокойство и какими-то намеками на совместную работу в прошлом. На это Шапитов ответил, что в порядке исключения, он продлит контракт Пьеру еще на тридцать дней до конца финансового года. То есть контракт действует и сейчас! Контракт-таки есть! И это вендорский контракт! Значит наша контора имеет к Пьеру прямое отношение, правда только на месте его исполнения - я так понимаю в России или на пути в нее или оттуда. Но раз Пьер прилетел в Париж из Кишинева - как это все мне говорили - то тогда контора чиста! Я свободен!
  
   Я уже было обрадовался, что мне не долго быть в стране победившего, а затем разрушенного социализма, как в следующем послании было расписание от авиакомпании о последней командировке, где было написано, что Пьер улетел в Париж прямо из Москвы, и это было ровно за сутки до его смерти... Билет в Кишинев не упоминался. Я понял, что рано радовался и хотел было выругаться, но вспомнил, что это лишь раннее утро и у меня еще будет время и поводы для плохих эмоций. Придется побыть в Москве пару дней, увидеть Шатова-Шитова или как его там, э-э-э Шапитова...
  
   И вдруг я увидел Ирен. Она стояла в соседней очереди на паспортный контроль и тоже меня не видела. Я окликнул ее, и она сразу же перешла в мою очередь, поскольку я был явно ближе к заветному окошечку с резиновой печатью.
  
  -- Я не видел вас в самолете, Ирен.
  -- Я летела в экономическом классе, и мне показалось, что ты не хочешь со мной разговаривать.
  -- Нет, ну что вы. Я не родственник никого из участников этого грустного дела. А где Елена и прочие с нею?
  -- Лена поехала хоронить Касю. А Сергей поехал в Литву оформлять документы для Пьера. Я дала им денег.
  -- И все же зачем вам страховка раз вы все это финансируете?- опять не выдержал я.
  -- Я объясню. Я не так богата, как вы обо мне думаете. Это первое. Да дом в Нюи стоит много денег, но он числится за моими родителями. И когда я должна буду получить его как наследство, то мне придется вывалить еще огромную сумму в виде налогов. И я хочу быть к этому готова. Я не хочу его продавать - я прожила в нем все свои самые веселые дни- от первой рюмки после школьной вечеринки и первой любви на родительской кровати до второго брака и смерти третьего мужа. Правда между двумя последними событиями я там бывала нечасто.
  
   Она замолчала на долгую минуту. Потом достала кошелек и открыла его: на вставленной фотографии на меня смотрела милая девушка в компании пяти или шести родственников.
  
  -- Понимаете, Джон, во Франции я всегда была эмигранткой, несмотря на мои абсолютные французский язык и паспорт. Мои родители заставляли меня говорить по-сербски и ходить в сербскую школу. Когда мои одноклассники из обычной школы узнали об этом, меня тут же стали дразнить Тито по имени нашего президента, только с ударением на последний слог на местный манер. Мои школьные друзья до сих пор так и зовут. Но я люблю этот город, и я люблю мой дом.
  -- Постойте, - перебил ее я, прерывая поток подсознания и сублимации пубертального возраста, - и только деньги на спасение дворянского гнезда?
  -- Нет. Тут есть еще одно. Как вы знаете - у конторы сейчас сложные дни. Все больше стран отказываются от работы с ней, и становится все меньше и меньше проектов. Сейчас грядет тотальное сокращение сотрудников (похоже, Фоксельсона скоро снимут- я слышала, что назначают чуть ли не кого-то из военного министерства) и мне, как вдове одного из ее работников, такой угрозы бы не было.
  -- Кого-кого назначают вместо Фоксельсона?
  -- Да я не помню, честно говоря и знать не хочу. Мне нужны деньги на черный день.
  -- Но супруг для этого должен был бы быть штатным сотрудником, чтобы это относилось к вам.
  -- Не обязательно. Было бы чуть труднее, но все равно небезнадежно. Я уже проверила в кадрах на этот счет. Лишь бы в момент смерти мой муж бы находился при исполнении обязанностей. Что, похоже, и было на самом деле.
  -- Но ведь он был женат на Жанне?
  -- Ну что вы опять за свое. Его брак с ней недействителен. Мое завещание- последнее. Да и вообще, чтоб вы знали, с Пьером мы жили всего год, пока я ему оформляла вид на жительство. А как только он приехал в Рашку, то сразу удрал от меня к Марихуане- но мы не успели развестись. Я то и про Жанну ничего не знала до вчерашнего приезда в Париж.
  
   Очередь двигалась со скоростью рока, то есть пропорционально часовой стрелке. Я подумал, что наверное есть смысл договорить с Ирен здесь, но уж больно много было ушей вокруг, чтобы не пострадала репутация конторы. Пес его знает, кто эти путешественники на самом деле. Но я решил дослушать ее монолог. Но тут до меня дошло.
  
  -- А вы встретились с Жаком?
  -- Нет, я позвонила ему и сказала, что хочу подать документы на наследство, на что он мне ответил, что до этого, я должна получить документ о признании последнего брака Пьера недействительным. Я попросила Жака прислать мне свидетельство о смерти на французский адрес, на что он ответил, что это будет возможно только после установления причины смерти.
  
   Я не выдержал и перебил ее.
  
  -- Ирен, простите меня, вы разговариваете, как будто на допросе, разыгранном в студенческом театре. Не нужно напрягаться.
  -- Что вы сказали?
  -- Вы вдруг начали говорить таким голосом, что я подумал, что вы вошли в состояние гипноза.
  -- Ой, нет, это просто привычка. Когда я говорю на юридические темы, то все время думаю о том, что "все, что вы произнесете, может быть использовано против вас"- как это говорят американские полицейские при аресте, извинилась она.
  -- Вы слишком много смотрите телевизор. Итак, что вы будете делать дальше?
  -- Теперь только ждать. Булонский суд вынесет решение к понедельнику, ну и как только я получу свидетельство о смерти, то начну оформлять документы.
  -- Но ведь контракта нет. (Я решил не распространяться о моих розысках из мэйлов Пьера).
  -- Теперь это перестало иметь значение. Даже лучше, что его нет. По умолчанию - Пьер является контрактором конторы, раз ему платили от нее.
  -- Но если он нанят через компанию, то тогда это не так. Тогда эта компания будет с вами разбираться. И я совсем не уверен, что там будет страховка на случай смерти.
  -- Я уверена, что контракта вы не найдете, даже если он и был. Раз его нет в Париже, Москве и Вашингтоне, то его нет вовсе. Хотя, ищите, может вам повезет больше, чем мне.
  -- Ирен, я начинаю подозревать, что это вы уничтожили этот документ!
  
   Тут она посмотрела на меня так, что я понял, почему Пьер готов был удрать от нее к своей Марихуане! Взгляд Ирен затуманился, ноздри зашевелились, и мне даже показалось, что из них пошел пар (что было немудрено при морозе в зале паспортного контроля). И она заорала:
  
  -- Что вы себе позволяете? Кто дал вам право обвинять меня в подобных действиях? Кто вы такой, чтобы учить меня...
  --
   Но тут на мое счастье подошла очередь; я прыгнул к окошку и протянул паспорт. Краснощекая красавица, чем-то напоминающую фигуристку Слуцкую, обратилась ко мне по-русски голосом робота:
  
  -- Цель поездки?
  
   Я поздоровался и решил не нарываться. Одной истерики в день мне, пожалуй, хватит.
  
  -- Командировка.
  -- Не забудьте зарегистрироваться по месту проживания. В противном случае вы будете оштрафованы,- сказала мне Слуцкая компьютером, бросив паспорт на стойку.
  
   Я быстро нашел свой чемодан и побежал в зеленый коридор с надеждой, что избегу еще одной встречи с Ирен. На выходе меня ждала толпа таксистов, каждый из которых клялся, что точно довезет меня до места назначения. Но я сдержался, надеясь, что на выходе будут нормальное такси. Но не тут то было. Пришлось вернуться в зал и согласиться на 70 долларов до Метрополя, куда меня заранее поселила Тереза.
  
   Мой водила сразу же включил какую-то зубодробительную музыку по-русски и сразу же стал подпевать, безумно искажая и без того идиотский мотив. Я вежливо попросил заткнуться, надеясь, что удастся побыть в тишине. Но и тут мне не повезло. Мой водитель глянул на меня в зеркало заднего вида и спросил:
  
  -- Приехали из Таллинна?
  -- Не понял.
  -- Ну вы же прибалт, не так ли?
  -- C чего вы взяли?
  -- Вы говорите по-русски с ихним акцентом! Меня не проведешь!
  
   Я решил поиграть в эту игру и ответил, что я из Риги. Это разогрело моего собеседника еще больше.
  
  -- А правда, что там у вас запретили русских?
  -- Нет, неправда.
  -- А правда, что нет русского телевидения?
  -- Не знаю, я не смотрю телевизор. Знаете, я очень устал. Давайте отложим наш разговор на потом.
  
   Водила пробормотал сквозь зубы с десяток ругательств, из которых я понял, что в Латвии эти нацисты совсем зажрались, что даже не хотят разговаривать с русским народом. Я не стал спорить, поскольку не очень разбирался в предмете. Следующий раз буду говорить правду и только правду.
   Метрополь поразил своей помпезностью и шиком старого отеля. Правда главный вход был заколочен, и меня подвезли к какому-то заднему крыльцу. Я дал 80 долларов таксисту, но гордый патриот вернул мне десятку, не взяв чаевых. Халдей в прикиде разжалованного капитана набросился на мой чемодан, что означало, что пару долларов он с меня снимет за доставку последнего в номер- и я мысленно поблагодарил водителя за десятку. Я подошел к стойке администратора, где к моему удивлению, довольно проворный молодой человек быстро все оформил. Он только взял мой паспорт на регистрацию.
  
   Номер слегка вонял предыдущим жильцом-курильщиком. Я быстро принял душ и пошел в контору- благо было солнечно и не очень холодно. Когда я уже дошел до Нового Арбата, ко мне неожиданно подошел милиционер и попросил документы. Я показал ему карточку гостя отеля и радостно поздоровался по-русски. Мое "здрасьте" произвело неизгладимое впечатление- мент растянулся в улыбке и сказал как бы сам себе:
  
  -- Так значит нету при себе регистрации? Ну тогда пройдемте со мной.
  -- Какая регистрация (я вспомнил это слово из отеля). Куда, зачем...
  
   Я начал быстро и сбивчиво говорить, что я американский гражданин, сотрудник международной конторы, что я только прилетел, и что паспорт в отеле, на что хозяин новой Москвы мне ответил, что мол все тут американцы, а без регистрации - штраф 100 долларов. У меня не было таких денег с собой, да и вообще как-то было жаль расставаться с кровными. Я решил стоять до конца.
  
  -- На каком основании вы меня задерживаете?
  -- А на таком, дорогой, что ты приехал в Москву и нарушаешь наши законы.
  -- Нет таких законов, по которым вы можете задержать в Москве американского гражданина!
  -- А это мы сейчас проверим,- ответил Рэмбо и подтолкнул меня к ниоткуда взявшемуся полицейскому автомобилю.
  -- Поехали тогда в гостиницу- я все вам предъявлю!
  -- Какую гостиницу, дорогой! Ты нарушил закон, отказываешься платить штраф, сопротивляешься милиции, дискредитируешь власть прямо на улице- и я тебя повезу в гостиницу. Ты наверное из Вашингтона приперся.
  -- Точно из Вашингтона, как вы узнали?
  -- Прекрати придуряться, проклятый чухонец! (мент, как сговорившись заранее, продолжал линию моего таксиста). Я тебе покажу сейчас и линию Молотова- Рибентроппа и Нюрнбергский процесс. Засрали страну, гады, а теперь права качают!
  -- Я не понимаю вас- я гражданин США. Я требую консула и адвоката.
  -- Своего эстонского консула позовешь из обезьянника. А ну быстро в машину, падла!
  -- Как вы со мной разговариваете! Я не эстонец!
  -- Да по мне хоть эфиоп, твою мать! Коля, - заорал он водителю, - помоги мне с этим говнюком!
  
   Я решил вырваться из объятий, но тут его напарник ударил меня сзади резиновой палкой так, что я согнулся вдвое и почти потерял сознание от боли. Я вытащил телефон, но ловкий Коля ловко навернул мне по рукам, и я увидел лишь как осколки его жидкокристаллической панели блеснули, разлетаясь по асфальту. (Сквозь боль, я как-то даже смог обрадовался утрате проклятого прибора- теперь-то уж мне никто не сможет позвонить, когда я этого не хочу).
  
  -- Что вы делаете!
  -- Сейчас узнаешь, как сопротивляться милиции.
  
   Я понял, что уже добра не будет. Я оглянулся на толпу, которая плыла мимо, не замечая ничего. Лишь какая-то старушка, которая стояла у входа в подземный переход, и прося милостыню, со страхом глядела на ментов и меня.
  
   Я пошел к полицейской машине и меня втолкнули на заднее сиденье. Коля-шофер закрыл меня за решеткой на заднем сидении, а сам сел за руль и завел двигатель.
  
  -- Ну что, - спросил он меня, - сразу заплатишь или все еще хочешь в отделение.
  -- В моей стране не платят полицейским.
  -- Ну раз ты такой упертый и грамотный- то посиди часок-другой со своими корешами в приемнике-распределителе, глядишь и поумнеешь.
  -- Я имею право на звонок по телефону?
  -- Право ты имеешь, да телефон твой ты разбил, а из моего - звонки тебе не по карману. Собственно те же сто долларов за минуту.
  
   Мы подъехали к красному подъезду, и мой харон сказал мне, чтобы я выходил из машины.
  
  -- Не пытайся бежать- пристрелю!
  
   Я был уверен, что он говорит правду- нужно скорее договориться. Я уже пожалел, что не отдал ему сотню сразу.
  
  -- Давайте подойдем к банкомату, взмолился я,- и я заплачу вам штраф.
  -- Поздно, доктор. Теперь ты уже задержанный за нарушение правил регистрации города Москвы. Мы тебя сегодня же и депортируем к черту отсюда. А пока отдохни, а следователь Миша, кстати, мой кореш, тебя проверит. А вдруг ты еще и шпион.
  
   Я понял, что все остальное бесполезно и молча пошел к двери здания. Но тут мой охранник как-то быстро передумал. Жадность оказалась сильнее долга. Я же был явно деморализован и готов на все.
  
  -- Ладно, садись в машину - поехали за деньгами.
  
   Я легко расстался с тремя тысячами рублей из семи, которые мне выплюнул банкомат, и через минуту поймал такси, чтобы доехать до офиса, во избежание пешеходных встреч с гостеприимными и дружелюбными блюстителями порядка.
  
   К моему удивлению, мой пропуск в контору сработал на входе и в московский офис. Но дальше вахтера меня не пропустили. Я попросил службу безопасности вызвать Шапитова,- раз он был на всех котовских документах- но его не оказалось на месте. Тогда я попросил его секретаршу. Ее тоже не было. Тогда я стал просить пропустить меня, поскольку я сотрудник центрального офиса, но мне тут же было указано, чтобы я перестал устанавливать свои порядки, мол ждите, - возможно у них важная встреча.
  
   Тут какой-то немец, судя по его чудовищному акценту, пробрался в лифт в обход охраны. (До меня наконец-то дошло, что нужно перестать говорить по-русски- у меня явно подозрительный акцент, который с одной стороны позволяет мне свободно общаться, но с другой, - делает меня иностранцем второго сорта. Надо будет спросить у кого-нибудь местного). Я не выдержал и попросил соединить меня с помощником менеджера. Охранник не понял просьбы по-английски, но как-то сразу перестал глядеть на меня с ненавистью занятого человека, которого отвлекают от любимого дела. Он даже сделал какой-то неуклюжий комплимент в мой адрес. Я вернулся к его родной речи и попросил попробовать секретаря директора московского представительства. Это ему удалось, и я взял трубку с жестким решением никогда не пользоваться русским языком без крайней необходимости.
  
  -- Джон О'Киф, сотрудник отдела внутренних расследований. Меня не пускают в здание. Распорядитесь пожалуйста.
  -- Сейчас, сейчас, - прощебетали в трубке, и, не прошло и двух минут, длинноногая красавица с кривыми зубами заулыбалась мне из кабинки лифта, поманив меня рукой.
  -- Проходите, проходите, - растаял борец с посетителями конторы, подтолкнув меня к лифту.
  
   Марина (так звали барышню) улыбнулась мне во весь рот, показав, что у нее нет не только дантиста, но и ортодонта, и без остановки задала мне столько вопросов, что хватило бы на целое интервью.
  
  -- А к кому вы прибыли? По какому вопросу? А знает ли директор? А что случилось? А вы из Вашингтона прибыли? А почему про вас нет ничего в системе посетителей нашего офиса?
  -- Марина, я приехал по причине безвременной кончины одного из наших сотрудников, который работал в России.
  -- Кого-кого?
  -- Мужа Ирен и Елены.
  -- Ой, я ничего не понимаю. Здесь никто ни о чем не рассказывает. Так что, у Ирины был муж?
  -- А что- трудно поверить?
  -- Если честно- то невозможно.
  -- А почему вы меня не спрашиваете - кто умер?
  -- Ну раз вы сказали, что это был муж Ирен, то мне он сразу стал неинтересен. Ирен никогда ни с кем не разговаривает и никому не разрешает заходить в свой офис, кроме директора.
  
   Тут лифт остановился, и я закончил беседу, начинающуюся быть интересной.
  
   Я получил у моей милой барышни пропуск на все этажи и стал дожидаться Шапитова. Свет в его офисе горел, пиджак висел на стуле, то есть он, судя по всему, был где-то неподалеку. Я глянул на часы- было около четырех. Я прошелся по коридорам и увидел, что лишь две-три секретарши сидели у своих компьютеров, а остальных сотрудников нигде не было. За прозрачной дверью комнаты для командированных (visiting missions) тоже сидели какие-то люди, но они были заняты разглядыванием русских сувениров, которые приобрели с полчаса назад.
  
   Я вернулся поближе к кабинету Шапитова и спросил близсидящую даму, которая яростно сражалась с компьютером в пасьянс.
  
  -- Простите, а где Андрей?
  -- А он вам назначил? Раз его нет, то он скорее всего ушел домой.
  -- Еще ведь нет четырех.
  -- Я не слежу за его расписанием, - ответила моя собеседница, не отрывая взгляда от монитора. Но обычно все уходят примерно в это время, плюс-минус полчаса. А Андрей Сергеевич у нас человек занятой. Поэтому в офисе бывает нечасто.
  
   (Мне послышалась ирония).
  
  -- Позвольте мне представиться. Меня зовут Джон, но для друзей я- Джек. И еще- я из штаб-квартиры.
  -- А я Маша, из Москвы,- ответили мне, продолжая не отрывать взгляда от компьютера.
  -- Машенька, а вы видели когда-нибудь сотрудника-консультанта по фамилии Кот. Он должен был работать с Андреем раньше.
  -- Он такой долговязый и белесый?
  -- Я не видел его никогда, кроме как на фотографии.
  -- У Андрея десятки консультантов. Дайте подумать. Тот, о ком вы спрашиваете по всему не русский?
  -- Он литовец, если это имеет значение.
  -- А, знаю- вспомнила. Тот, который говорил по-русски, когда ему что-то надо, и мгновенно забывал его, когда к нему обращались на этом языке.
  
   Я мысленно покраснел, так как говорил с ней по-английски.
  
  -- И что он.
  -- Он умер три дня назад.
  -- Умер? - переспросила Маша задумчиво. Она закончила игру и повернулась ко мне на вертящемся стуле. Так ему и надо.
  -- О Боже, что вы такое говорите.
  -- Да не жалейте вы его. Вот если бы вы умерли, кто бы вас пожалел?
  -- Ну, наверное, нашлись бы люди. Родители, жена, ну еще друзья.
  -- А этого никто не пожалеет. И правильно сделают. Он только о себе и думал. Вечно пил чужой чай или там кофе. Никогда не мыл за собой чашки. Вечно не мог ничего напечатать- и вечно лез со своими просьбами о помощи: "Спасите, я опаздываю", а сам никогда даже коробки конфет не купил.
  -- А вы знаете, что он был мужем Ирен.
  
   Она взглянула на меня с сомнением.
  
  -- Ире-е-н, - протянула она. Ни за что не поверю, что у этой дамы мог быть муж. Я была уверена, что она нестандартной ориентации. Хотя наверное я не права; она всех нас, особей женского пола, ненавидит так, что когда ее нет в офисе, концентрация кислорода в воздухе увеличивается на пять процентов.
  -- И что?
  -- И тогда легче дышать, Джек-иностранец из штаб-квартиры. Вы, наверное, не проходили химию в своей хай-скул?
  -- Проходил, но давно. И что Ирен.
  -- А я про нее ничего не знаю. Она никогда не улыбается или не разговаривает с российским персоналом. А когда приезжает начальство, (особенно Фоксельсон) то она становится ласковой и нежной- и хотя я не верю ни одному ее слову или движению, то начинаю ее уважать. Все начальники буквально едят ее глазами. Она становится какая-то странно красивая- что называется неземная, одета со вкусом и так далее. Но хамить и требовать начинает агрессивнее, чем обычно. Отделаться от ее просьб становится невозможно- тут же жалуется на всех. Орет, закатывает свои болгарские очи.
  -- Она из Сербии.
  -- Ну ладно, балканские. И сует всем в лицо свой французский паспорт, как свидетельство высокой культуры и вкуса. При этом двух слов не может сказать по-английски без ошибок.
  -- Да нет, она правильно все говорит.
  -- Ага! Она и вам заморочила голову, что вы даже не заметили. Она говорит с ужасным акцентом. Я не могу переносить ее "хяв" и отсутствие артиклей.
  -- Но вы тоже говорите с акцентом, - вступился я за Ирен.
  -- Да не защищайте вы ее. Поверьте мне и моему опыту бывшей ее помощницы, если вы провели с ней больше часа, то она уже написала на вас кляузы по всем инстанциям и скоро вас вызовут в отдел внутренних расследований конторы.
  -- Не вызовут. Я туда сам хожу. На работу. (Сказал я после драматической паузы, и после которой Маша залилась краской светло-свекольного оттенка).
  -- А что же вы сразу это не сказали?
  -- А вы и не спрашивали.
  -- В таком случае, я надеюсь на вашу порядочность. Нашего разговора не было, я ничего не знаю и вам не говорила. Извините мне нужно выйти.
  
   Она было уже вышла, и уже у самой двери повернулась и сказала: "А что касается Шапитова, то не ждите его сегодня. Он скорее всего ушел совсем. И не обманывайтесь виртуальными приметами его присутствия- его пиджак висит так еще с прошлого года. Пока".
  
  -- А когда же он будет завтра?
  -- Не раньше десяти. (Это уже из коридора).
  
   Я сообразил, что у меня неожиданно появилось время на самого себя. Я решил дозвониться в американское консульство и рассказать о несостоявшемся аресте. Я сел к ближайшему компьютеру и вошел в систему, чтобы найти номер телефона посольства (Свои электронные сообщения я решил оставить на потом - я не прикасался к компьютеру уже больше пяти дней - значит там должны быть сотни мэйлов со всей конторы - работы на полдня).
  
   Номер посольства ответил знакомым голосом компьютера, но почему-то с жутким британским акцентом.
  
  -- Если вы звоните по поводу пропавшего паспорта, нажмите 1, если вам нужна американская виза - нажмите 2...
  
   Прослушав все варианты я остановился на последнем- поговорить с представителем. Мой электронный собеседник мне тут же сообщил, что в связи с большой загрузкой "представителей" мое ожидание может длиться не менее 50 минут, и без паузы включил песню Армстронга про прекрасный мир. Мне как-то не хотелось ее слушать пятнадцать раз подряд, пока меня не соединят и бросил трубку.
  
   Я решил поговорить с Терезой. Я набрал ее номер и услышал знакомое:
  
  -- Тереза Хон, офис внутренних расследований.
  -- Тереза, это Джек. Меня остановила московская милиция, и они разбили мой сотовый. (Историю про выкуп собственной свободы я решил отложить на возвращение). Теперь вы не сможете мне звонить.
  -- Ничего подобного. Про разбитый телефон - напишите рапорт - я попробую списать его с нашего баланса. А про связь с конторой - вы должны пойти и получить офисный телефон через секретаря директора представительства и немедленно прислать мне ваш номер. Вы знаете, что Пристли вам не простит, если Вы этого не сделаете.
  -- Да уж, знаю, - вспомнил я моего шефа, не наигравшегося в детстве в паровозики и поэтому обожавшего всякие электронные штучки.
  -- Тереза, -вдруг вспомнил я про ее тезку к которой и должеин был звонить мой труп,- вы лучайно не знаете Терезу Хонг из инфраструктуры?
  -- Конечно знаю- я вечно получаю ее почту и най постоянно путают.
  -- Вы не могли бы узнать у нее про Кота подробнее? И, если она что-то знает, сообщите это мне или Карлосу, если вдруг меня не найдете.
  
   Я услышал как Тереза заскрипела зубами, записывая мое поручение.
  
  -- И вот еще, позвоните, пожалуйста, моим домой и скажите, что я приеду через неделю.
  -- Хорошо. Какие еще будут указания.
  -- Тереза, указания даете мне всегда вы, я же- прошу.
  -- Я горжусь тем, что работаю с таким остроумным человеком как вы, Джек. До свидания.
  -- До свидания.
  
   Я поднялся на этаж выше, чтобы найти мою давешнюю помощницу в борьбе с охранниками офиса и получить через нее телефон. Но на ее этаже не было ни одного человека- все, очевидно, ушли (я невольно позавидовал стилю жизни сотрудников. Ладно, оставим телефон на завтра).
  
   Я собрался и вышел к Новому Арбату. Нужно было перейти на другую сторону улицы, которая сияла рекламами казино, прямо как в Вегасе. В подземном переходе меня опять остановил патруль милиции.
  
  -- Ваши документы.
  
   Я достал фиолетовую пятисотрублевую купюру и молча протянул ее старшему менту. Тот поглядел на меня с уважением и сказал:
  
  -- Сегодня мы принимаем только синие удостоверения такого типа.
  
   Я залез в карман, отдал ему синюю тысячную купюру и пошел к выходу на другой стороне улицы, еще сжимая злосчастный билет государственного банка России с номиналом равным половине права свободы передвижения без документов. У выхода стояла старая женщина и просила милостыню. Я отдал ей купюру, она взяла ее и сказала глядя мне в лоб:
  
  -- Спасибо, милый. Я вижу ты приехал издалека и ты- хороший человек. Я скажу тебе правду. Знаешь - тебе придется еще много ездить. Много-много. Один день будешь ехать очень-очень долго, и тебе станет трудно. И когда покажется, что уже все, ты попросишь Господа, и все опять станет хорошо. Но и потом тебе не будет мирно, но дома если тебя любят и ждут- то и это кончится хорошо. Теперь иди.
  
   Совершенно очумевший от ее откровений, я вышел на поверхность и поймал такси до Метрополя. Первым же делом забрал паспорт и удостоверился, что печать регистрации на месте. После сегодняшнего перелета и приключений, я решил не выходить из гостиницы, но когда глянул на меню ресторана, мне стало дурно. Никаких командировочных не могло хватить на такие цены, что легко позволило принять решение пропустить ужин.
  
   Будильник разбудил меня в 11 утра (я забыл перевести его с парижского времени). Быстро одевшись и проверив, что паспорт на месте я помчался в офис. Всего за каких-то 20 долларов и три минуты езды, меня довезли до офиса (я еще раз подивился московским ценам).
  
   Я пробрался внутрь московской конторы и вошел в кабинет Шапитова. Его там не было, но экран компьютера мерцал скрин-сэйвером- значит он все же где-то здесь. Тогда я решил навестить Ирэн, надеясь, что она остыла после вчерашнего разговора в паспортном зале Шереметьева. Она сидела в своем офисе, уставившись в экран компьютера.
  
  -- Здравствуйте, Ирен.
  -- А, Джон, - улыбнулась она, как будто мы были старыми друзьями, - заходите и присаживайтесь. Я как раз заканчиваю документ, и мы сможем поговорить. Хотите чай?
  -- Не откажусь.
  -- Машенька, - прокурлыкала она в трубку, - будьте так добры, принесите нам чаю. Да, две чашки. Спасибо.
  
   Я присел на край стула в надежде, что не придется долго разговаривать, лишь узнать, когда вернется Елена, и что там было у поляков. Мне казалось, что с Ирен - все ясно- погоня за сокровищами лишила ее нормального сна и покоя- и она вся в борьбе. А с разъяренным тигром, как сказал один умный китаец, не справятся и пять воинов- в том смысле, что его можно победить лишь когда он уснет.
  
  -- Хотите, я расскажу вам как все было с Пьером? (Я понял, что тигр или сдался или, по крайней мере, ищет подсказку у одного из охотников).
  -- Если вы уж начали, то давайте с самого начала. Как он вас нашел?
  -- Он приехал в Контору вместе с Еленой. Я увидела его в первый же день. Я курю- и он тоже курил, - и мы все курильщики знаем друг друга. Короче, в первый же день после пяти интервью подряд - в поисках работы, (это он потом мне рассказал), он вышел на террасу шестого этажа и там увидел меня. А я увидела его. Он был такой высокий и очень скованный. Я в нем сразу узнала себя по французской школе. Я попросила у него сигарету и он достал пачку Житана - я была приятно удивлена, и мы разговорились. У него был классный английский - и от кошмара интервью - он рассказал мне все про себя. Я спросила, а кто у него следующий, кто его будет пытать - он ответил, и это оказался мой бывший земляк Мирослав. Я позвонила ему и тот, в знак моего умения говорить по-сербски, дал Пьеру первые пятнадцать дней для работы в Конторе, то есть устроил его консультантом по краткосрочному контракту. Это, между прочим, очень важно, поскольку дает право на электронный адрес, доступ к системе и кучу маленьких и очень полезных вещей- как-то список телефонов, должностей и тому подобное. Я не помню, но мне кажется, что Пьер даже не отработал и тех трех рабочих недель у Мирослава, как нашел себе аналогичный контракт на полгода в отделе инфраструктуры- он крайне гордился своим званием инженера и получение работы по специальности- было решительным повышением его статуса. Не нужно говорить, что все поиски работы он вел из моего офиса- у Елены, которая только устроилась в контору, еще не было таких возможностей. Короче мы начали целоваться уже к концу его второго дня в моем офисе. А после перехода в инфраструктуру, Пьер стал брать уроки французского языка (как дополнительный повод для общения со мной).
  
   Я вытянулся на стуле, заслушавшись ее рассказом. В этот момент дверь громко распахнулась и вошла моя вчерашняя Машенька и занесла две чашки с чаем. Весь язык движений ее подчеркивал, что чай она принесла по принуждению и не имеет к обслуге никакого отношения. Ирина же решила представить мне Марию.
  
  -- Мария Петрова, моя бывшая помощница, а это Джон- он из Вашингтона. Машенька, - обратилась она к ней голосом оперной певицы, забывшей, петь нужно лишь на сцене, - вы простите меня за то, что я попросила принести нам чай. Когда у вас будут посетители- я сделаю тоже самое и для вас.
  
   Мария одарила нас взглядом, в котором отражался взрыв водородной бомбы и вышла из офиса Ирен, не произнеся ни одного слова.
  
  -- Вы извините ее, Джек,- я могу вас так называть- ведь вы же Джек для американцев? - переспросила она, и я кивнул в ответ. Вы знаете, как трудно найти нормального помощника. Я, к счастью уже избавилась от Марии на прошлой неделе, но как видите, ее злость ко мне еще не прошла.
  -- И надо полагать именно поэтому вы попросили ее принести нам чай.
  -- Да нет, она должна мне быть благодарна тысячу раз- я отказалась от ее услуг, но при этом помогла ей получить повышение- она теперь помощник руководителя закупок, - у нее будет теперь гораздо больше интересной работы, - с преувеличенным нажимом на последние два слова произнесла Ирен и я понял, что повышение не сулит Маше ничего хорошего.
  -- Ну давайте продолжим о Пьере, предложил я.
  -- А там все стало проще. Я уверена, что Пьер не мог зарабатывать деньги никогда. И в его Литве или в Польше, так наверное было можно жить, но в Америке- нельзя. Я учила его буквально всему, несмотря на то, что к тому моменту он прожил в Штатах почти два года. Елене было проще- у нее все документы были, и она пошла в контору, потому что там у нее было, во-первых, много друзей по работе из Москвы, а во-вторых, она все время жаловалась, что воспитывает сына одна, хотя Пьер был на ней женат и по-моему даже усыновил Сергея. Я знаю, что при его разводе с Еленой были какие-то проблемы, связанные с этим. Короче, я была его импресарио в конторе для каждого контракта, кроме второго, который он благополучно провалил. В отделе, куда он было устроился, никому не нравилось, что он слишком много говорит, хорошо знает предмет и ему не нужны помощники. Ему там сразу же повесили ярлык, что он не способен на работу в команде (тим-ворк), и это стало концом его карьеры. В том смысле, что никто и никогда не взял бы его на постоянную работу, - только краткосрочные контракты. И это стало моей второй профессией в конторе- поиск работы для Пьера Кота.
  
   (Ирен тянуло на какие-то очень долгие разговоры. Мне было все это страшно неинтересно, но нужно было высидеть, может все-таки что-то найдется).
  
   Я не выдержал и перебил:
  
  -- А он работал с Шапитовым?
  -- Я не знаю, что было с его работой в его последний год - мы расстались в марте. А Шапитов вот-вот как перешел из подавальщиков (то есть местного персонала на жаргоне конторы) в нормальные сотрудники и перестал со мной разговаривать. Если вам интересно мое мнение - он страшно изменился - преображение произошло у меня на глазах. До этого это был такой милый вечноулыбающийся подлиза (правда только к иностранному персоналу - своих он гонял так, что перья летели). А сейчас, через полгода, как Андрея перевели в должность- к нему не подойти, и нужно записываться на встречу с ним заранее. Купил уродливый галстук и носит его - один и тот же- каждый день: Вы еще увидите это чудо Оскара де ла Рента, произведенного в китайской лавке; и продолжает пользоваться безумно дорогим дезодорантом для престижу, хотя и бреется раз в три дня.
  -- Но Пьер знал его?
  -- Да, конечно. Ведь Пьер был инженером, а Андрей отвечал за экологические проекты, так что они, наверняка, пересекались. Но я сильно сомневаюсь, что они дружили.
  -- А как Вы узнали о смерти Пьера?
  -- Сумасшедшая Елена разослала это всем. Вы же понимаете, что мы никогда с ней не разговаривали после моего романа с Пьером.
  
   (Она опять впала в кому воспоминаний и заново полила меня сиропом любовных воспоминаний).
  
  -- Я никогда не забуду день, когда он, наконец, получил разрешение на постоянное жительство в Штатах - в этот день он сделал мне предложение...
  
   Я прервал поток сублимации.
  
  -- Она послала известие о смерти только вам или всем сотрудникам офиса, сказал я с излишней спешкой, что стерло меланхолическую улыбку с лица Ирен.
  -- Мне кажется всем - хотя я не помню- давайте глянем.
  
   Примерно с минуту она копалась в своем компьютере, - и затем сказала:
  
  -- Смотри-ка - адресовано только мне и не копируется - послано как конфиденциальное сообщение.
  -- А что стали делать вы?
  -- Я безусловно расстроилась- все-таки он был мой муж, хоть я его и ненавидела последние пару лет. Когда пришла в себя, я позвонила Елене по внутреннему телефону и пригласила на кофе для немедленной встречи. Там мы поговорили впервые с 1998 года, и я сказала ей, чтобы она никому не говорила о смерти Пьера, но с опозданием.
  -- Когда Вы узнали о страховке? - Я спросил раньше времени.
  -- Я ничего не знала. В конце рабочего дня, я позвонила в Вашингтон и связалась и отделом кадров, - и мне сразу прислали пакет документов для сотрудника конторы, потерявшего супруга при исполнении служебных обязанностей. Там я все и прочла...
  -- Тут что-то не так, - не выдержал я, - Пьер умер рано утром - еще была ночь в Москве. Елена прислала вам электронное сообщение утром по приходу в офис. Более того, в тот момент у нее был билет на руках и она (во всяком случае, когда я увидел ее в Париже в день смерти Пьера) уже все знала о страховке. Вы же должны были лететь с ней, не так ли?
  -- Прекратите со мной разговаривать как коп, я не совершила никакого преступления. Да я подозревала, что мне могут полагаться деньги. И Елена знала это без меня- я не говорила с ней на эту тему, - заговорила Ирен голосом автоответчика (я подумал в это мгновение, что она сейчас скажет:" Если вы хотите поговорить с представителем конторы- нажмите "9".)
  -- Да я ни в чем вас не обвиняю, просто мне надо восстановить тот день во всех деталях.
  -- Я ни с кем ни о чем не говорила. Я лишь попросила Марию заказать мне билеты в Моздок и в Париж.
  -- А для чего - в Моздок?
  -- У него там были все документы- вы что не знаете, что там у него был проект?
  
   Тут я уже совсем взорвался.
  
  -- Ирен, я ничего не знаю, но продолжаю быть уверенным в том, что вы мне лжете не переставая. Я не знаю, зачем вы это делаете, но я пожалуй не буду больше с вами иметь дела. Желаю вам удачи на этом острове сокровищ. До свидания.
  
   Я вылетел из ее офиса, чтобы перехватить Машу, пока они все не сговорились.
  
  -- Машенька, - я застал ее в решении сложнейшей задачи компьютерного пасьянса, - мне нужно с вами поговорить. Давайте выйдем из офиса- я приглашаю вас на кофе.
  -- Хорошо. Дайте мне одну секунду.
  
   Она сохранила игру, и мы вышли в соседнюю кафушку.
  
  -- Машенька, скажите мне правду. Вы и правда не знали, что Пьер был мужем Ирен.
  -- Честное-благородное слово, - ответила она цитатой из русского фильма, который меня заставляла смотреть моя мать. Здесь вообще никогда не говорят кто, чего и с кем, хотя все делают.
  -- Не понял.
  -- Притворяются всегда такими вежливыми и добрыми, а сами ждут минуты, чтобы воткнуть нож между лопаток.
  -- Для чего?
  -- А чтобы не высовывался. Понимаете, офис был создан в основном по принципу близости к корыту нашего государства. А раз у конторы не получаются проекты, то набирают только тех, кто имеет (или претендует на то, что имеет) связи с начальством и имеет шанс принести бизнес.
  -- А как же экс-паты- иностранцы, они что, тоже по блату?
  -- Они-то не по блату, но они при этом хорошо знают с кем дружить, а с кем не надо.
  -- Не очень то вы лояльны к своему офису.
  -- А мне нечего терять, итак скоро уйду из этого серпентария.
  -- Вы нашли другую работу?
  -- Нет, но все равно решила уйти. Правда, не знаю когда.
  
   Я решил сменить тему.
  
  -- А скажите мне, кому вы сказали, что Ирен собирается в Моздок?
  
   Маша замерла на долгие пару минут, достала сигарету, глубоко затянулась, и я понял, что она хотела сказать мне правду, передумала, но потом все же решилась.
  
  -- Никому. Я никому ничего не говорила- это правда. Но один человек знал об этом, кроме меня (и разумеется туристского агентства).
  -- Шапитов.
  -- А как? Ведь он не мог ничего узнать от Елены Смирновой, помощника представителя конторы в России?
  -- Причем здесь Смирнова.
  -- Елена Смирнова тоже была женой Пьера.
  -- Джон, или там Джек. Прекратите издеваться надо мной. Мне, честно говоря наплевать на и перекрестное опыление всей этой гоп-компании- не рассказывайте мне больше ихних тайн. Просто у Шапитова отвратительная привычка лазить по чужим столам и заглядывать в чужие документы. В тот день, когда я купила билет в Моздок, я вышла покурить, и когда вернулась, то застала Шапитова за тем, что он лазал в моих бумагах, и явно уже посмотрел билет. Я спросила его, чего мол тебе надо. А он начал мямлить, что ему нужен стэйплер или ножницы, я так разозлилась тогда, что уж и не помню точно куда его послала. А через минуту он уже был в комнате Ирен, и они громко ругались. Я только все время слышала название компании Макдон Лимитед, которая у нас постоянный консультант по шапитовскому проекту, который выполняется в частности и в Моздоке.
  -- А работал ли Пьер на них?
  -- Я еще раз повторяю- я не знаю. Я работала на Ирен до конца прошлой недели. Просто мой стол ближе к офису Шапитова, а он вечно лезет ко мне то с конфетами, то с обниманиями в обмен на мелкие просьбы. С понедельника я работаю на Тируванана Джавахарлала - нового специалиста по закупкам. Как вам я произнесла его имя- три дня учила?
  
   Маша рассмеялась, но глаза оставались очень злыми.
  
  -- А с этим-то что не так?
  -- Похоже не успокоится, пока не затащит меня в постель. Вы бы видели его. Он полгода добивался, чтобы меня перевели в отдел закупок под его начало. Ну и Ирен подсобила, - я же не одеваюсь как в Париже.
  -- Послушайте Маша, прекратите панику. В конце-концов Вы работаете в международной компании, где такие вопросы так не решаются. Мой отдел, наконец, всегда может помочь...
  
   Маша опять рассмеялась; при этом на глазах выступили слезы.
  
  -- Ой, Джек или как там - Джон, ты и правда с другой луны. Может ты с Титана- спутника Сатурна? Какие расследования, какие глупости? Меня выпнут через месяц, если я не лягу с этим специалистом по бесплатному сексу и закупкам в одном лице.
  -- Да почему же?
  -- В том числе и потому, что ты здесь. Тут и идиоту понятно, что контора заметает следы после смерти Пьера. Ты приехал вынюхать, не провонял ли его труп кого-нибудь или что-нибудь еще. А мой любимый закупщик- гражданин Великобритании, бывший подданный королевства Бутан со своими связями запросто обгадит меня так, что мне только и в петлю останется, если будет не по нему. И ты сюда потом приедешь и выставишь меня проституткой. Я уж лучше уволюсь, подальше от греха.
  -- Но ведь есть горячая линия против приставаний на сексуальной почве...
  -- Прекратите, пожалуйста,- перешла она на вы. Как только я позвоню, отчет о моем заявлении через час будет лежать у этого Ти-Ди, как он себя называет. То есть сначала конечно отчет запишут на магнитофон, передадут в твой отдел. Но пока ты сюда приедешь, меня измажут грязью или Ти-Ди наймет кого-нибудь, чтобы меня прибить, а в газете напишут, что у меня СПИД.
  
   Маша глянула в окно, проследив за машиной без глушителя, которая протарахтела по узкой улице у нашего кафе.
  
  -- Джек- здесь не Америка- продолжила она,- даже в конторе. А наши экс-паты уже и по-русски чешут лучше многих русских, и что можно и нельзя здесь- они знают уж точно лучше тебя.
  
   (Я замер от стыда и возмущения, но стыд победил и я сказал ей по-русски, чем похоже окончательно ее добил):
  
  -- Маша, - произнес я с привычной интонацией бывшего генерального секретаря , ныне покойного Леонида Брежнева. Я даю вам честное ирландское слово, что если что-то подобное случится с вами, я сделаю все возможное и невозможное, чтобы защитить вас и ваше имя. Хотя лучше не так, я позвоню моему шефу, и вас переведут в другой отдел или офис.
  -- А Ти-Ди будет спокойненько на это смотреть- Вы Джек за себя волнуйтесь, как бы вам от него не досталось. Ничего не надо делать. Я уже взяла три дня отпуска, а с понедельника я уволилась. Мое заявление лежит у директора офиса, и она возможно уже его подписала.
  -- Пожалуйста, не делайте резких движений. Я сказал, что помогу вам, значит - помогу. Никто никого не уволит. А ваш британец-бутанец будет через неделю в Вашингтоне- это я вам гарантирую.
  -- Хорошо. Потом об этом. Я тебе вот что скажу. Твой Пьер приезжал сюда много раз. Он работал не только на Шапитова, но еще на пол-офиса. Все знали, что он хорошо говорит по-русски и по-английски. При этом еще и пашет как мул (небось, алименты отрабатывает всем своим женам).
  
   (Я кивнул в подтверждение).
  
  -- Я не думаю, что он, - продолжила Маша, - имел только один контракт с конторой. Так часто и много не работают, если ты консультант.
  -- Что это значит?
  -- А то, раз он консультант, то не мог работать больше определенного количества дней. А он работал гораздо-гораздо больше, чем разрешенные 150 дней для краткосрочных контрактов с индивидуальными подрядчиками.
  -- Может он медленно работал? То есть за год делал работу на 150 дней.
  -- Ты бы видел его. Ладно, пошли назад. Ничего не делай с моими проблемами- сама разберусь. Я все равно хотела уволиться, и вот настал мой час.
  -- Но я все же хотел бы разобраться и помочь...
  -- Помоги лучше тому, кому этот Пьер был нужен. Интересно все-таки как тесен мир- и Елена и Ирина любили одного и того же...
  -- Ну как знаешь, - вернулся я к старой теме. Я все равно прибью этого Ти-Ди.
  -- Не сломай себе голову! (Это уже у входа в контору).
  
   Мы поднялись на лифте. Я проехал на этаж выше, где работала Елена Смирнова. Мне хотелось узнать, нет ли от нее вестей, и когда она вернется. Моя вчерашняя знакомая-без-дантиста Марина обрадовалась моему появлению и радостно сказала, что Елена приедет через два дня, и, что она звонила из Польши. Я тогда попросил о встрече с директором офиса, и меня записали на 17:00.
  
   Когда я спустился вниз, Маша уже ушла. На моем портфеле была приколота записка, что она мне позвонит сегодня вечером. Я увидел, что в офисе Шапитова кто-то есть и вошел туда. Там сидел Андрей (точь-в-точь как его описала Ирен), и напротив него была она сама. "Борман понял, что опоздал", - сказал я сам себе про себя цитатой.
  
   Ирен повела себя как ни в чем ни бывало. Она долго представляла меня Шапитову, но насколько я понял- он и так все знал про меня. Я, не очень церемонясь, попросил ее оставить нас наедине, что привело мадам Кот в бешенство (чего я и добивался).
  
  -- Андрей, скажите мне, какой контракт был у Кота по вашему проекту?
  -- Никакого контракта у него не было со мной.
  -- А как же он сюда ездил и что он тут делал?
  -- Его нанимала компания Макдон Лимитед. Это инжиниринговая компания- контрактор нашего проекта.
  -- То есть вы хотите сказать, что Пьер не был у вас на бюджете.
  -- Ну раньше контракт был, а в этом году мы с ним ничего не заключали.
  -- То есть у Пьера Кота не было никакого контракта с конторой на момент смерти.
  -- Насчет никакого я не знаю. А вот то, что не было контракта со мной- это точно.
  -- А на какие проекты в России он еще работал?
  -- Больше ни на какие. А от чего он умер?
  -- Полиция узнает об этом на следующей неделе. Я не знаю.
  
   Я решил продолжить разговор по теме.
  
  -- А где он жил в Моздоке?
  -- Когда?
  -- Когда он там бывал.
  -- Раньше он жил у Марихуаны, а потом, когда она его выгнала, то в гостинице водоканала.
  
   Я вскинул брови и спросил:
  
  -- Вы знаете про Марихуану?
  -- А кто не знает. Он убежал к ней от Ирен, как только стал зарабатывать свои деньги. Это я их познакомил. Так как Пьер страшно любил брюнеток- и Мариам Бадаева была как раз в его вкусе. Он ее полюбил с первого взгляда, уж после предложения переночевать у нее в доме не смог устоять- он вечно экономил командировочные- и как только он почуял, что есть место, где можно жить бесплатно, то сразу на все решился. Я пытался его остановить- да где там.
  -- И Вы сказали об этом Ирен.
  -- Ну Вы уж меня совсем за чудовище принимаете. Нет, конечно.
  -- И долго он там жил.
  -- С год, пока Ирен все не узнала, но к тому моменту Пиотр уже вернулся в Париж. Но Ирен все равно познакомилась с бывшей подругой своего мужа и даже пыталась узнать как было дело, но еще я думаю, что она пыталась найти Жанну.
  -- Вы и про Жанну все знаете?
  -- Я все знаю,- ответил Андрей с вызовом- но рассказываю только вам, поскольку мне крайне важно, чтобы все было правильно и в соответствии с нормами нашей с вами организации (он произнес с ударением на "с вами").
  
   Я почувствовал какую-то фальшивую ноту в этой тираде и решил перейти ближе к делу.
  
  -- Андрей, покажите мне его старые контракты. В электронной системе такая путаница, что я ничего не смог найти о Пьере, кроме его самого первого контракта- еще из Польши. А так как московский офис ведет закупки услуг самостоятельно, то из Вашингтона стало совершенно невозможно ничего понять.
  
   Андрей почему-то уставился в свой монитор, а затем сказал:
  
  -- Послушайте, Джек, я сейчас сильно занят. Давайте в понедельник. Отдохните в эти выходные, сходите в Большой театр, на Птичий рынок или в Измайлово...
  -- Андрей, пожалуйста, давайте по существу. Вы еще в мавзолей посоветуйте. Просто скажите, когда вы будете свободны, и кто мне может помочь найти контракты Пиотра Кота.
  -- Я освобожусь в понедельник и тогда найду все документы.
  -- А кроме вас?
  -- Кроме меня - никого нет. Я один вел все его контракты.
  -- А бюджет?
  -- Та женщина уволилась и оставила все файлы мне.
  -- Хорошо. Ну тогда до понедельника. Да кстати, дайте-ка мне телефон Макдон Лимитед.
  -- Пожалуйста, - Андрей протянул мне визитку, которую держал в руках, как будто заранее знал, что я ее попрошу.
  
   Я набрал номер и долго ждал ответа. Через пятнадцать гудков сонный голос произнес по-английски: "Макдон Лимитед, московский офис- чем могу помочь?"
  
  -- Мне нужен Джим Логан (Прочел я имя на визитке).
  -- Никого нет, и сегодня не будет. Они все уехали до понедельника.
  -- Куда?
  -- Я не могу этого сказать. А кто звонит?
  -- Это Джон О'Киф из организации.
  -- А, ну так они поехали по вашему проекту в Моздок.
  -- Спасибо, - ответил я, и от неожиданности повесил трубку.
  
   Я решил пойти и получить офисную сотку- угрозы Терезы сообщить обо мне шефу это вам не борьба за мирное сосуществование. Марина из приемной директора сообщила, что телефоны выдают компьютерщики. Я пошел в дальний угол офиса, где как обычно у компьютерщиков было все заставлено всяким хламом, подохшими десктопами и экранами. Но никого в офисе не было. Я уже привык к такому порядку и решил дождаться. Примерно через полчаса появился долговязый нерасчесывавшийся с полгода субъект с сумками набитыми провизией. Очевидно он ходил за продуктами в рабочее время, но ни капли не смутился и довольно нагло поздоровался. Я представился, но это не произвело на моего визави никакого впечатления. Он плюхнулся в свое берложье кресло и начал яростно стучать по клавиатуре.
  
  -- Простите, я не знаю как вас зовут- вы не представились. Мне нужен сотовый телефон.
  -- А мне, чтобы его вам выдать, заполненная заявка, присланная по электронной почте. Что-то я ее не вижу.
  -- В таком случае, помогите мне получить доступ к системе, чтобы я мог это сделать.
  -- Если вы сотрудник конторы, просто наберите все как вы делаете всегда на любом компьютере нашего офиса- и вперед.
  -- На чье имя мне прислать заявку?
  -- Алексею Бестужеву-Рюмину.
  -- Напишите это на бумаге. Я никогда не смогу набрать ваш электронный адрес на слух.
  
   Алексей долго искал ручку, но не нашел. Тогда он набрал электронный адрес на компьютере, выгнал его на принтер и вручил его мне с тирадой:
  
  -- Не забудьте в заявке написать ваш код сотрудника, срок пользования и код отдела, на который я перечислю затраты.
  -- Хорошо. Я все сделаю. Но вы не очень-то любезны.
  -- Ну не хотите брать телефон- не берите.
  -- Я как раз это и говорю- мало того, что вас нет на месте, вы еще и хамите тому, для кого вы существуете.
  -- Извините, сэр, - сказал он с издевкой, и я понял, что получу телефон, который скорее всего не будет работать.
  
   Я нашел пустой компьютер, вошел в систему и с ужасом увидел, что у меня 1749 непрочитанных сообщений. От отчаяния, я забыл, что мне надо и начал вычищать свой почтовый ящик от приглашений и копированных сообщений в связи со всяческими мероприятиями и сбором денег, по случаю новой гуманитарной катастрофы.
  
   (Почему-то считается, что мы должны сдавать деньги по каждому из таких поводов, хотя причем здесь контора, есть и более специализированные учреждения, и вообще, пожертвования это частное дело. И потом стоит какой-нибудь начальник отдела с ведерком для баксов у входа в столовую, прособирает эти деньги пару часов, а затем запишет это, как свое рабочее время, и контора выплатит ему денег больше, чем он собрал за все время стояния).
  
   Я прочел послания Пристли и понял, что родимый шеф купил себе новый цифровик. В каждом сообщении была какая-нибудь его фотография в обнимку с очередными аборигенами, которых мой начальник обаял - так они там все сияли. На пятидесятом сообщении, я понял, что не звонил домой уже неделю. Надо не забыть. Тут я вспомнил про сотку и заполнил заявку. Вот же парадокс- подумал я отправляя мой новый номер Терезе, - каждый пенни учитывают, а целого контракта нет.
  
   Самым последним сообщением было послание от Маши. Она извинялась, что быстро убежала, но просила меня срочно позвонить ей домой. Я решил, что это сделаю прямо с нового телефона, который мне вручил хмурый поклонник учета и контроля нового типа примерно через полчаса.
  
  -- Маша, - это Джек, что случилось.
  -- Привет Джек. Я вспомнила, что в прошлую пятницу- в день когда умер Пьер, Шапитов и наш компьютерщик долго сидели в кабинете у Андрея - наверное часов до десяти, и оставались там и после того как я ушла.
  -- Что это может означать?
  -- Ну это уже вам гадать. вам за это деньги платят. Но я знаю, что Алексей знает компьютер как себя и способен на все трюки - возможные и нет.
  -- Хорошо, я поговорю с ним.
  -- Только на меня не ссылайтесь.
  -- Естественно. А что вы делаете завтра.
  -- Не знаю, но не планирую с вами встречаться.
  -- Позвольте, я тогда вам позвоню.
  -- Не возражаю. До звонка, - бросила она трубку.
  
   Намек милой барышни был понятен, но показался мне примитивным. Вытащить контракт из электронной системы, наверное, можно, но ведь его копии должны были быть сохранены на всех уровнях получения разрешения на начало работ. И потом вряд ли Шапитов бы рискнул всем из-за чужой страховки. Нет, нужно искать бумажную копию, ну а с хакерами мы и так разберемся. На всякий случай, я послал сообщение Терезе с просьбой проверить, статистику сбоев системы хранения электронных файлов, а также несанкционированных взломов. Пока я размышлял над всем этим, подошло время моей встречи с директором московского офиса.
  
   Меня торжественно провели в огромный кабинет, пугающий своей пустотой, и предложили чаю. Еще через минуту вошла милая дама с приклеенной улыбкой и излишне энергично пожала мне руку (явно желает быть похожей на американцев - но никому из неродившихся в Штатах не удается это так естественно; ей еще долго учиться). Мы представились друг другу, и я рассказал о цели приезда. Моя собеседница почему-то занервничала и стала говорить о том, что у нее очень много работы и не хватает времени на персонал. (Я не очень понял в чем дело- я уже знал, что на весь московский офис было полтора проекта да еще десяток нефинансовых исследовательских контрактов, не считая бессмысленного PR-а. А может это и было то правило, что когда люди говорят, что у них нет времени, то обычно они ничего не делают. Я на своем опыте уже знал, что это так и есть для многих сотрудников ее офиса, но не мое это дело).
  
  -- Скажите мне пожалуйста, а вы знали Пьера лично? - начал я.
  -- Нет, никогда не видела. Я вообще предпочитаю не общаться с консультантами конторы.
  -- Почему?
  -- Да они вечно просят контракты, мечтают о постоянной работе и вообще зачастую лишь отрывают от работы.
  -- Но вы видели его контракт?
  -- Нет.
  -- Но ведь ваш офис одобряет такие контракты, минуя штаб-квартиру.
  -- Да, но я этого не помню и, я почти уверена, его контракт оформляли через Вашингтон.
  -- Так значит контракт все-таки был?
  -- Я этого не говорила.
  -- А вы знаете, что он был мужем вашего помощника Елены Смирновой?
  -- Нет. Я только сейчас поняла, о ком Вы говорите. Это видимо как раз тот консультант, который мне все время присылал свои отчеты, а Елена, которая имела доступ к моим сообщениям, стирала их не читая.
  -- А как вы об этом узнали?
  -- Один раз, я пришла раньше и прочла его текст, до такой степени заумный, что я разрешила впредь Елене так и делать впредь.
  
   Я понял, что это тупик. Мне здесь ничего не дадут узнать без санкции директора офиса, и похоже, пока я ездил по парижам, они тут уже все решили и спрятали концы в воду. Не хотелось бы так думать, но ничего другого пока не приходит в голову. Значит надо ехать по местам боевой славы моего покойничка. Ладно, попробую сделать одно доброе дело, раз основное не движется.
  
  -- У меня к вам одна просьба. Рассмотрите повнимательнее заявление Марии Петровой, которая решила уволиться из вашего офиса.
  -- А вы откуда про это знаете?
  -- Это не существенно. Я с ней знаком и она написала его, не подумав. Поговорите с ней, пожалуйста.
  -- Зачем? Она нашла себе работу, - перебила меня директриса. И потом на нее все жаловались. Я лишь приветствую, когда конфликтные люди уходят.
  -- Вы имеете в виду Ирен?
  -- Не только Ирен. Ее новый начальник прислал мне сегодня жалобу на нее. А не прошло и недели как она стала с ним работать.
  -- А может быть тут проблема не в ней, а в Ирен и Ти-Ди.
  -- Ах, Вы и его знаете?
  -- Нет, я ничего не знаю. Но я предупреждаю вас, что я лично проведу расследование ее увольнения, если такое состоится.
  -- Позвольте мне объяснить вам, молодой человек, что я не могу разбрасываться уважаемыми специалистами в связи с тем, что у какой-то строптивой барышни сдали нервы по причине работы, которую та выполняет некачественно.
  -- Хорошо. Я надеюсь, вы знаете чем занимается наш отдел?
  -- Не пугайте меня. Я была в Праге, когда туда вошли советские танки. И я тоже была в Праге, когда их оттуда вымели. Я уже давно ничего не боюсь. Но учтите, мне кажется, что вы очень сильно нарушаете корпоративную этику- а этого у нас не прощают.
  -- Если корпоративная этика означает упрятывание правды и поиск виноватых среди младшего персонала, то мы работаем в разных корпорациях.
  -- Хорошо. Не будем ссориться. Я попрошу Шапитова помочь вам. И поговорю с Марией, - может она передумает.
  
   Я вышел из ее офиса, так и не поняв, была это победа или поражение. Но то, что здесь уже установилась тишь и гладь, можно не сомневаться. Никаких контрактов здесь уже нет и в помине. Надо бы сказать об этом Ирен. Я решил действовать в ее стиле и вошел в ее кабинет, как ни в чем не бывало.
  
  -- Ирен, я понимаю, что мы с вами в разных лагерях. Я уверен, что мы никогда не найдем действующего контракта Пьера с конторой.
  -- Я сразу это поняла. Я затем и ездила в Моздок, чтобы забрать его вещи и попробовать найти документы, но эта дура Марихуана не пустила меня в дом и ничего не дала. Здесь никаких документов не было уже в тот день, когда он умер. Я не знаю, как это было сделано, но это факт. Пьеровский электронный файл был недоступен с пятницы, и все мои попытки разобраться с Шапитовым ни к чему не привели. Что теперь поедете в Моздок?
  -- Похоже, у меня нет другого выхода. А что вы там говорили, что вам все равно выплатят страховку, если нет никакого контракта?
  -- Я сказала это, надеясь, что вы уедете. В тот момент я была уверена, что все смогу сделать сама. И вы мешали, особенно в Париже со своими расспросами.
  
   Ирен полезла в сумку, вытащила клочок бумаги и протянула его мне.
  
  -- Вот телефон Марихуаны- позвоните ей и скажите про Пьера, она наверняка к вам лучше отнесется, чем к его бывшей жене.
  
   Я вышел из офиса и перешел через Новый Арбат к плакату, который призывал поехать в Дубай и Париж, надеясь, что где-то недалеко продают билеты на самолет. Делать все это через офис конторы мне расхотелось после встречи с его директором. Но к моему разочарованию, плакат не обозначал туристского агентства и более того, не предлагал даже адреса такового. Я спросил у первого прохожего, где по близости продают билеты на самолет, и тот мне ответил: "Работать надо, а не самолетами летать!" С третьей попытки, я выяснил, что билеты можно купить в здании метро, именно в том месте, где меня вчера избили и разбили сотку. Зная, что у меня с регистрацией на этот раз все в порядке, я решил рискнуть.
  
   У входа в метро я увидел надпись призывающую летать исключительно самолетами и подошел к окошечку, где продавалась возможность осуществить эту мечту.
  
  -- Барышня, мне нужно полететь в Моздок сегодня, обратился я пытаясь говорить без акцента.
  -- Паспорт ,- ответили мне без взгляда в мою сторону и тем более без улыбки, которая как мне всегда казалось должна была быть транспонирована с плаката авиакомпании на лица всех, кто представляет ее бизнес на земле.
  
   Я протянул ей мою синюю паспортину.
  
  -- А, так Вы не российский гражданин - мы таких не обслуживаем. Идите в гостиницу и делайте все оттуда.
  -- А иначе нельзя?- спросил я жалобно.
  -- Тогда я должна буду взять с вас сбор за обслуживание.
  -- Берите сколько хотите, только продайте мне билет до Моздока на сегодня или завтра утром.
  -- В Моздок самолет летает раз в неделю- по воскресеньям. Я думаю, что вам лучше всего долететь до Минвод и оттуда доехать на машине.
  -- Я уверен, что машина на это расстояние будет стоить дороже билета.
  -- Ну не хотите- не надо,- сказали мне протягивая паспорт.
  -- Ладно- беру до Минвод, но обратный- хочу из Моздока.
  
   Я получил билеты и понял, что судьба меня явно не любит при выполнении этого задания Карлоса. Рейс в Минводы был на сегодня в 23:55, а из Моздока в 0:45 в воскресенье. Меня уже не удивила уверенность Аэрофлота, что народ России стерпит любое расписание полетов - главное, чтобы не было конкурентов.
  
   Я вернулся в офис и позвонил домой в Вашингтон. Младшая на мой вопрос, что привезти, спросила, что у них есть- чтобы она могла подумать. А старшая, с обидой в голосе напомнила, что она все утро прошлой пятницы писала мне заказы, и если я потерял этот список, то не следует беспокоиться. Жена подтвердила свою любовь, но попросила впредь звонить не тогда, когда ей нужно везти детей в школу. По ее тону, я понял, что мне пора бы возвращаться, если мне дорог огонь семейного очага. Я пожелал ей счастливого дня и сказал, что еду в город, который находится рядом с Чечней. Для того, чтобы остановить истерику и требование немедленно возвращаться, я прервал разговор не попрощавшись. (Вешая трубку, я подумал, что придется по пути домой проинвестировать долларов двести на магазин беспошлинной торговли для обеспечения устойчивости моей семьи).
  
   Я сел компьютеру и решил убить время, читая свою электронную почту. Последнее сообщение было от Карлоса, который требовал немедленно включить сотку, поскольку он не может мне дозвониться. Я проверил телефон и понял, что Алексей из офиса подсунул мне офисный телефон с дохлой батарейкой, которая разрядилась через полчаса (как полагаю, в ответ на мою иронию и просьбу о минимальном уважении). Я воткнул телефон заряжаться, а сам начал пытаться найти Карлоса с этого конца света. Но ничего не получилось- или Карлос был посреди океана и летел на самолете домой, или в очередных джунглях южного Китая его напоили местной водкой до бесчувствия. Позавидовав обеим перспективам моего шефа, я решил, что ему и без меня хорошо.
  
   Я позвонил Маше и сказал, что еду в Моздок через Минводы. Она мне радостно сообщила, что мне придется ехать через перевал, и что такси там не ездят- только частные автомобили. Я спросил еще что она знает про Мариам Бадаеву. В ответ я узнал, что г-жа Бадаева является директором местного офиса по исполнению проекта нашей конторы. После этого сообщения все встало на свои места. Пиотр, как всегда, совратил с пути истинного свою коллегу, а потом по достижении своего (и, как меня уведомил Шапитов, сэкономив достаточную сумму) переключился на новую жертву. Еще Машенька добавила, что Бадаева- ее очень хороший друг и посоветовала позвонить ей. При этом она как-то настойчиво намекнула, что никогда не слышала о связи Пиотра с ней и никогда не слышала ее кличку Марихуана.
  
   Прощаясь, я получил еще один сюрприз от нее, узнав, что в Минводы мне лететь из Домодедова, и что туда добираться не менее двух часов.
  
   Телефон Бадаевой не отвечал; я быстро покинул офис и, не заходя в гостиницу, поехал в аэропорт. Через два с половиной часа пробок, изредка прерываемых периодами медленной езды, я добрался до памятника четырехмоторному самолету и понял, что я на месте. Сразу же в глаза бросилась полумильная очередь на досмотр перед полетом- к тому единственному металлодетектору, который пожелали обслуживать сегодня его владельцы и вспомнил, что оставил сотку заряжаться в офисе. Глядя на скорость досмотра, я пошутил сам себе, что наверное у меня даже есть время вернуться за ней. Через примерно минут сорок я прошел заветные ворота в небо и помчался к стойке моего рейса, с надеждой, что успею. Как я и ожидал- я не успел, но всего за каких-то двадцать долларов меня пропустили на рейс уже после закрытия регистрации, и я счастливо растянулся в кресле суперсамолета Ан-24, который наверняка видел братьев Райт еще молодыми. Но меня уже ничто не могло остановить от сна - так я устал.
  
   Я проспал весь полет, несмотря на безумный грохот моторов и непрерывную пьянку моих соседей по салону, которые праздновали возвращение с очередной победы местного футбольного клуба. В какой-то момент, они решили заняться кулачным спортом для выяснения, почему в какие-то ворота не дали пенальти, но самолет уже садился и им пришлось перенести спор на потом, при этом каждый из бывших друзей обещал вступить с оппонентом в интимную связь. Я порадовался за столь неординарный метод снятия агрессивного состояния и окончательно проснулся.
  
   У трапа нас никто не ждал. Мы тихо поплелись к выходу с летного поля, погоняемые каким-то человеком без признаков пола и возраста. У стойки багажа торчали с десяток бандитского вида таксистов наперебой кричавших "Такси-макси" и наименование города, куда они готовы доставить любого желающего. Я выбрал самого бородатого и наименее симпатичного, втайне рассчитывая, что таким образом, мне удастся сэкономить. Мой водитель кивнул на слово Моздок и произнес: "Двести долларов". Я предложил сто, на что он еще раз кивнул, что по-видимому означало согласие.
  
   Только подойдя к машине, я понял, на что решился. Это была убитая еще в Японии Хонда с правым рулем, к капоту которой была зачем-то приделана эмблема Мерседеса. Я попытался открыть заднюю дверь, но быстро понял, что это было напрасно- вся задняя часть автомобиля была заполнена какими-то коробками. На мой вопросительный взгляд мой моджахеддин сказал:
  
  -- Хороший машин, только немного старый совсем. Я еще вот калбаса купил домой- ничего же- у тебя же нет чемодан.
  -- Нет чемодан. Давай, поехали.
  
   Мы разогнались по пыльной и разбитой дороге, и я убедился, что "машин" хороший, разве что совсем без амортизаторов. Но ее погонщик вел по дороге с такой скоростью в кромешной темноте, что от страха я перестал обращать на это внимание. Я лишь раз пытался сказать, что мы мол никуда не торопимся, но он видимо не расслышал. Примерно через полчаса раздался страшный удар, и машина, мелко дрожа, замерла у обочины. Моджахед вышел из машины, обошел ее вокруг и сказал, что дальше ехать будет медленно, потому-что клиренс (я не знал что это такое) маленький из-за того что "ты такой тяжелый", и камни на дороге не удается проскочить. Я попытался возразить в том смысле, что дело не в моем весе, а, пожалуй, в его колбасе, но мне никто не поверил.
  
   Наша Хонда поехала почти шагом. Я, пытаясь завязать разговор спросил, когда мы приедем на что в ответ получил- утром, если того захочет Аллах. Я был не очень готов к такому ответу, и решил не продолжать беседу, казавшуюся мне многообещающей.
  
   Неожиданно машин запел высокими оборотами, и мы поехали в гору. Мучительные повороты перемежались встречами со страшными грузовиками дальнобойщиков, которые безжалостно слепили встречных. А мне, как бы сидящем на месте водителя, если бы руль находился на своем месте, каждая такая встреча казалась последней в моей жизни. Мы забрались на гору и покатились вниз. И тут я увидел, что мой водитель отчаянно жмет на тормоз, но машина лишь набирает скорость, катясь под гору. Я понял, что это пришла слепая с косой, и произнес вслух по-английски:
  
  -- Господи, когда же это кончится? - и наша машина остановилась. Я еще раз помолился и вспомнил слова нищенки, которой дал 500 рублей.
  
   Мы вместе вышли из машины, колеса которой были покрыты какой-то жидкостью. "Тормоза полетели", сообщил мне драйвер и присел на капот погибшего железного коня. "Однако нужен трактор", - как-то странно выразился он, и в эту минуту из пыли и тумана выехал трактор, похожий на Джона Дира с фотографий времен великой депрессии. Но это не удивило меня, потому что я знал, что теперь все будет хорошо.
  
   Странный автопоезд из трактора, тащившем на прицепе Хонду не вызывал никакого интереса у дорожной полиции своим явным отсутствием возможности взять мзду, поэтому до самого Моздока мы доехали медленно (но без остановок) примерно к полудню. Я вышел у границы города и хотел заплатить, но мой гордый драйвер отказался брать деньги за столь некомфортный провоз.
  
   Я кинулся к стоящей у дороги будке телефона, но в ней не было даже проводов. Я пошел вдоль по улице и увидел базарчик. У его входа сидел мальчишка не старше десяти лет и торговал правом позвонить по телефону, соединенному с проводами, которые видимо раньше шли к поломанному автомату. Я обрадовался за смекалку и рыночные силы, которые способны приватизировать даже такую вещь как телефонная будка, и набрал телефон Мариам. Через пять гудков удивительно красивый голос произнес:
  
  -- Проект конторы. Мариам Бадаева слушает.
  -- Здравствуйте Мариам, это Джон О'Киф из организации.
  -- Что вам нужно,- голос переменился, и начал пробиваться южный акцент. Ваши из Москвы мне весь телефон прозвонили. Если вы хотите сказать, что Петька умер, - это я уже знаю- и это я его прокляла. Жаль, что он не мучился, как я бы того хотела.
  -- Кто вам это сказал?
  -- Ваш Шапитов звонил сегодня утром - и еще сказал, что ты приедешь.
  -- А он-то откуда про меня узнал?
  -- Ты его сам спрашивай. Говори, что надо.
  -- Я бы хотел с вами встретиться.
  -- Зачем? Мне некогда. Тут твой Макдон еще приехал, - сказала она, видимо имея в виду иностранного контрактора, - я им обещала встретиться через полчаса.
  -- Мариам, пожалуйста ни с кем не встречайтесь, пока не поговорите со мной.
  -- А ты чем лучше? Такой же шурави как все они.
  -- Но вы же работаете на организацию...
  -- Просто потому, что другой работы все равно нет, - перебила она меня. Прекратите вы все попрекать меня этим. Да я захочу, никакого проекта здесь не будет.
  -- Мариам. Пожалуйста, не сердитесь. Я друг Маши из офиса, и приехал вам помочь.
  -- Чем ты мне поможешь? Петька тоже обещал помочь, и когда наврал мне, Аллах призвал его в ад по моей просьбе, - вернулась она к любимой теме.
  -- Пожалуйста, давайте встретимся. Я вам все объясню. И, кроме того, мне нужна ваша помощь.
  -- Ладно, уговорил, черт нерусский. Иди в офис на улице Шамиля. Там тебе покажут.
  
   Я спросил дорогу у моего малолетнего провайдера телефонных коммуникаций и пошел на встречу с Мариам. Моздок производил странное впечатление- весь город состоял из бетонных коробок практически без всякой растительности, и вдоль улиц лишь торчали пни от спиленных деревьев.
  
   На улице Шамиля я подошел к группе куривших подростков и спросил, где находится офис проекта организации, но они явно меня не поняли из-за незнания русского языка. Тогда я сказал: "Мариам Бадаева".
  
  -- Марихуана? - переспросил меня подросток, наиболее вызывающего вида.
  -- Марихуана, - подтвердил я.
  
   В ответ мальчишка достал свернутую самокрутку и сказал:
  
  -- Вери бест марихуана- пять доллар.
  -- Да нет,- отмахнулся я от неожиданного предложения, - мне нужна Мариам, директор офиса.
  -- А Мариам- вон туда- показал он пальцем. Хорошо сказал на нее- Марихуана- ми ее тепер так и будем назвать!- продолжил он и стал объяснять свою шутку своим друзьям на местном наречии. Те громко захохотали, и я слышал в спину, как они повторяли это слово и имя Бадаевой на разные лады.
  
   (Офисы проектов конторы всегда меня умиляют, и этот не был исключением. Посреди громадного пустыря стоял идеальный домик за высоким забором. Он сиял сочетанием небесной чистоты и радости на фоне загаженного пейзажа, как эдакий корабль пришельцев, приземлившийся на помойку. Яркие цвета его стен и торчавшие со всех углов антенны и коммуникации, а также будка охранника, такая же стерильная и чужеродная, как и сам офис, давали ясное ощущение, что только немногие избранные судьбой могут войти в этот храм, и лишь боги могут в нем работать).
  
   Обалденный лендровер, стоявший у крыльца со спящим водителем на переднем сидении, подчеркивал детали этого волшебного оазиса. Мне стало стыдно за свой внешний вид. Мало того, что я сегодня не принял душ и не побрился, - весь мой костюм и ботинки были покрыты пылью и непролазной грязью тротуаров этого городка. Мне захотелось вернуться, но я преодолел страх и вошел в ворота. Спавшие охранник и водитель, никак не отреагировали на мое вторжение во внеземную цивилизацию.
  
   Внутри правда было уже не так хорошо. Стены и потолок офиса были покрыты какой-то безобразной лепниной с позолотой. У мебели не хватало ручек, а в углу, прямо напротив входа стоял обычный кухонный стол с закопченным чайником, в который был вставлен кипятильник. Я почувствовал какое-то движение, так что невольно вздрогнул. Из открывшейся двери ко мне вышла принцесса. Даже нет, королева фантастической красоты, которую можно увидеть только в японских мультфильмах. Она была превосходно одета, правда слегка чересчур, учитывая, что сейчас все же не был показ моделей. Я сразу подумал, что какой же дурак был этот Пьер, когда ушел от такой парадной дамы.
  
  -- Вы - Джон О'Киф, - сказала королева спокойным тоном человека, наделенным властью по наследству.
  -- Да это я ,- смог произнести я, после полуминутной паузы, потребовавшейся для завершения работы моего внутреннего подъемника, который мне всегда помогает восстановить речь, в тех случаях когда язык вываливается до пола.
  -- Давайте соображайте быстрее и объясните мне причину вашего приезда.
  -- С вами разговаривала Ирен?
  -- Да, ей нужны были вещи Пиотра. Но я ей их не отдала.
  
   Я не успел ничего ответить, так как Мариам вдруг спросила:
  -- А когда он умер?
  -- Уже неделю назад - в прошлую пятницу.
  -- А его похоронили?
  -- Я думаю, что нет. Сейчас устанавливают причину смерти.
  -- А когда будут хоронить?
  -- Я не знаю точно, но думаю, что на следующей неделе.
  -- А где?
  -- Я думаю, что в Вильнюсе.
  -- Почему ты ничего не знаешь, все время говоришь слова неграмотного человека "я думаю, не знаю, не знаю точно". Что ты вообще знаешь?
  
   Я набрал в легкие воздуха и решил говорить без остановок, чтобы она меня не перебивала.
  
  -- Понимаете, Мариам, Пьер, он же Пиотр или как Вы его называете, Петька, работал на организацию. И, когда он ехал домой, - он умер. Так как смерть наступила в течение первых суток после возвращения из командировки, то считается, что он умер при исполнении своих обязанностей. Это значит, что наша организация должна оплатить его переговоры и выплатить страховку его жене за потерю супруга...
  -- Но ведь у него не было жены- он жил со мной до того, как пришла эта маленькая змея.
  -- Его женой формально является Ирен.
  -- Кто?? Эта мелкая хищница, которая забыла родной язык?
  -- Мариам, она- сербка, поэтому по-русски говорит не очень правильно.
  -- Я ничего ни ей ни этой маленькой гадюке из Кишинева не дам. Все. Уходи.
  
   Я попробовал вернуться к началу разговора.
  
  -- Погодите, Мариам, все не так просто.
  -- Что непросто. Она просит его бумаги, эти англичане просят его бумаги, ты просишь его бумаги, скоро и молдавка попросит бумаги- что тут сложного. Ничего не дам. Ничего уже нет. Я все его вещи сожгла на прошлой неделе, и пепел выбросила в реку.
  -- Я вам не верю. Простите, вы сказали, что Макдон тоже ищет его бумаги?
  -- Да! А ты что не знал? Они сейчас сюда придут за ними.
  -- Послушайте, Мариам, помогите мне. Ведь я ваш друг и друг вашей подруги Маши. Я обещаю, что вам будет только лучше, если мы вместе найдем его контракты и докопаемся до правды.
  -- Ладно - вдруг сменила она гнев на милость,- иди в ту комнату- я слышу как твои англичане заходят в офис: слушай чего они хотят. Я разрешаю. Ты мне почему-то понравился, хотя я и поклялась, что всех шурави буду ненавидеть до конца своих дней.
  -- Но мне будет неудобно прятаться.
  -- Удобно-неудобно, - она сделала такое лицо, что я постеснялся своих слов, - ты правду хочешь узнать или хочешь и дальше, чтобы тебя обманывали. Иди и слушай.
  
   Я вошел в ее кабинет и сел у полураскрытой двери. По шуму было понятно, что вошло несколько человек. Я услышал голос Мариам.
  
  -- Здравствуй Джим, ты нашел, что хотел?- Тоненький баритон переводчика пробормотал эту фразу по-английски.
  -- Нет, - ответил британец, Но мне нужно найти документы вашего друга. Проект идет, а у него были все чертежи.
  -- Скажи Джим и посмотри мне в глаза, когда ты ответишь на мой вопрос. Зачем ты не сказал мне, что Петька умер неделю назад? Я теперь не могу тебе верить- ты мне врал с первой минуты, когда приехал в мой город- но сейчас ты должен сказать правду. Зачем тебе его документы?
  -- Простите меня, Мариам, что я не сказал вам это сразу. Мне очень нужны были чертежи и проекты, и я не хотел вас расстраивать, ведь он же был вашим другом.
  -- Когда он умер, он не был моим другом. Он умер как собака. Я все знаю. Но ты тоже собака. Такая же грязная собака, как и он, потому что ты все врешь.
  
   Я прислушался к переводу- мне хотелось узнать, как такие речи переводят в наши дни. Перевод звучал так:
  
  -- He was not my friend, when he died- and you are not my friend as well.
  
   И вдруг Мариам заговорила на чистейшем английском, и еще с каким-то бостонским прононсом произнесла то, что сказала по-русски про собак. Джим замельтешил и сказал следующее:
  
  -- Понимаете, Мариам, Пиотр нас ввел в заблуждение, он провалил заказ, который мы ему дали, и мы его уволили. Я боялся, чтобы документы, которые он подготовил раньше не пропали, а то он мог их порвать после того, как узнал, что мы его уволили. Но за ту работу мы ему уже все заплатили, поэтому документы уже наши.
  -- Иди в водоканал и там спроси свои чертежи. У меня нет копий. Я тебе не секретарь. Или спроси в конторе, куда он все пересылал.
  -- В водоканале мы нашли почти все, но не нашли самого главного документа- контракта.
  -- А, понятно, - ЕГО контракта! Ты ведь это ищешь проклятый иностранец! - Голос Мариам задрожал от злости- но мне было ясно, что она просто играет в этот театр просто из любви к искусству. Ты узнал, что он умер и решил не платить ему положенного гонорара, не так ли? Говори правду, или я позову своих братьев, чтобы они добились от тебя ее.
  -- Мариам, вы забываетесь, вы ничего не понимаете. Все совсем не так. Пиотр уволен из Макдона Лимитед уже больше месяца назад. Вот приказ об увольнении, - зашуршал он папкой с документами.
  -- Ладно, не оправдывайся. Мне все равно, - как будто выпустив воздух произнесла она. Петр умер. У меня нет его документов. Я все уничтожила, что осталось от него. Спи спокойно. Иди к себе домой и не морочь мне больше голову про Петьку. А что касается контракта с нашим водоканалом, я жду отчет к концу месяца, - и не вздумай переносить сроки- я выгоню всех вас поганой метлой отсюда и из водоканала, и скажу твоему начальству, что это твоя вина. И тебя не погладят за это. Я-то знаю, что бывает в мире капитала с теми, кто упускает контракт на 10 миллионов долларов.
  -- До свидания, Мариам.
  -- Иди-иди, я же знаю, что за спиной, ты зовешь меня Марихуана.
  
   Когда они вышли, я выполз из своего убежища. Марихуана молча поманила меня за собой в соседнюю комнату и показала на чемодан.
  
  -- Вот все его вещи, которые были у меня. Я правда все уничтожила, но сожгла только те фотографии, где мы с ним вместе. Оставайся здесь, пока я не приду. Мне нужно съездить на объект и в гостиницу, где он жил в последний приезд.
  -- Возьмите меня с собой, - предложил я.
  -- А чемодан?
  -- Я посмотрю его потом.
  -- Нет, посмотри сейчас. Я вернусь через полчаса- надо поговорить с прорабом. В гостиницу водоканала поедем вместе.
  
   Она быстро вышла из офиса. Я положил нетяжелый чемодан на стол и потянул молнию. Когда крышка открылась, то мои глаза полезли на лоб. Передо мной оказалась гигантская игра "пазл для взрослых": в чемодане лежали вперемешку вещи и документы, но всё без исключения было аккуратно разрезано на куски по два-на-два дюйма, включая одежду, документы и фотографии. Но даже на фотографиях, глаза Пьера были проколоты иглой, так что он казался умершим даже тогда. Я начал аккуратно раскладывать содержимое чемодана по кучкам - фактуре материала: кусочки бумаги к бумагам, фотки- к фоткам, одежду к одежде, надеясь, что удастся найти контракт и сложить его из разрезанных кусков. Примерно через минут сорок, мне удалось разложить содержимое, и у меня было примерно с сотню клочков, которые вполне могли бы быть искомым документом. Но тут вернулась Мариам и сказала, что нужно ехать. Я сложил бумагу в отдельный пакет, закрыл чемодан и отправился за ней.
  
  -- Пожалуйста, не спрашивай, зачем я это сделала, - сказала она, когда мы выехали из офиса на разбитую улицу. Я должна была это сделать. Иначе бы я или просто умерла. Или убила бы его. А так, я потратила два дня и успокоилась.
  
   Мариам задумалась, но потом толкнула меня в плечо и спросила:
  
  -- Слушай, а я могу забрать его тело.
  -- Чтобы разрезать на кусочки, - подумал я, не сказав ни слова, но она поняла, что я думаю по выражению испуга на моей физиономии.
  -- О, нет. Я бы могла тебе объяснить, но ты все равно не поймешь.
  -- А ты попробуй, - в детстве я слыл понятливым.
  -- Лучше не надо. Просто это касается моей личной жизни.
  
   Мы молча стояли у джипа, вызывая странные взгляды водителя и редких прохожих. Пару раз с нами громко здоровались на местном языке, и каждый раз Марихуана лишь опускала голову в знак приветствия, но ничего не произносила в ответ. Наконец, она решилась:
  
  -- Я не могу выйти замуж ни за кого, кто ниже меня по родству- у нас так положено. А других здесь не будет. А если я не замужем, то рано или поздно мне найдут какого-нибудь из наших, кто давно уже живет в Турции или Иордании - ты, наверное, знаешь, что многие из адыгов- так на нашем языке называют кабардинцев- ушли туда во время войны. А я не хочу турка, тем более, что мне придется уехать с ним отсюда (у нашего народа не принято жить с тещей или у жены- таких называют кучук-киеу- зять-щенок). Но мне не хочется уезжать из того места, где каждый камень видел моих предков со времен аланов.
  
   Она замолчала. Было ясно, что следующие слова будут самыми трудными для нее.
  
  -- Но я могу стать невестой-вдовой Петьки. Я построю ему мавзолей и буду ходить в черном до конца своих дней. Рано или поздно, я, конечно же, найду себе кого-нибудь сама, - сказала она с ударением на последнем слове. При статусе вдовы, мне это простят. Но я должна буду забрать его тело. Как это сделать? - ее вопрос зазвучал как приказ.
  -- Я как-то и не думал про это. У Пьера есть родители, было три жены в конце-концов. Нет четыре. Я забыл Жанну. Тебе нужно с ними всеми договориться, - в растерянности от услышанного, пробормотал я скороговоркой.
  -- Дай мне их координаты- я все сделаю.
  -- Конечно- нет проблем, но нужно спешить. Экспертиза будет закончена не позднее завтрашнего дня. И потом Жак - французский следователь- отправит его тело в Вильнюс или еще куда.
  -- А кто это решает?
  -- Я думаю Елена Смирнова или ее сын. Ты знаешь их?
  -- А как же.
  -- Откуда же?
  -- Ты, Джон или как там Джек, никого не слушаешь, кроме себя- ты хоть понял, что я жила в Штатах? Я училась в Бостоне, в университете. На лето 1998 года я устроилась в твою организацию - как там это называется - летний помощник- summer assistant, где Петька меня и нашел. Это уже потом он сделал все, чтобы работать в Моздоке и быть ко мне поближе. Он в меня влюбился еще тогда за мою манеру разговаривать и вести себя независимо. Правда, у нас ничего не было. Я держала его на расстоянии, просто потому, что мне жаль было Елену, которая бедняга тогда даже не подозревала о его жеребцовских наклонностях. Короче, чтоб ты знал - он летел ко мне на всех крыльях от нее и своей Ирен, когда появилась первая возможность. Я вообще думаю, что он ушел к Ирен от Елены, чтобы быть поближе ко мне- хотя и не уверена на сто процентов. Когда он первый раз приехал сюда, мы с ним тогда разыграли все перед всеми большой спектакль, и перед Шапитовым в первую очередь, чтобы никто и не подозревал, что мы знакомы. Шапитов даже помог мне получить эту работу. Правда, двое моих родственников за это построили ему дачу, но это уже другая история.
  
   Я замер от этой новой порции откровений.
  
  -- В какой-то момент мне казалось, что у нас с Петькой может даже что-то получиться - но он не хотел жить здесь, а я не хотела, чтобы он оставался в конторе. Короче мы поругались и расстались. Я его не видела до последнего его приезда. У вашей конторы тут уже все заканчивается, и я захотела его увидеть на прощание и передать ему его чемодан. Мы встретились за столом. А потом он напился и сказал, что женится на молдаванке. Я посидела еще десять минут, пришла домой и разрезала все его вещи на куски.
  
   Мы сели в машину и поехали к водоканалу. Шофер ловко объезжал ямы и траншеи, которые густым и причудливым узором покрывали дороги Моздока.
  
  -- Но теперь, - продолжила Мариам, как будто не было паузы размером с полчаса- я его вдова, и это решает многие мои проблемы. Сколько же можно ему пользоваться моими услугами, пусть и я что-нибудь от него получу, хоть и мертвого. Короче, дай мне все телефоны- я все решу. Я не думаю, что его родственники не любят деньги, хотя, конечно же, не так как любил их он. Я имею в виду деньги, - сказала Марихуана, неожиданно рассмеявшись.
  
   Мы переехали огромную лужу и остановились у облезлого здания водоканала. К нам навстречу бросились с десяток сотрудников открывать двери и подавать руки для пожатий. Было явно видно, что здесь боятся Бадаеву и знают о ней все. Я еще в машине попросил Мариам, чтобы мне рассказали о последней миссии Пьера, и она показала мне глазами на директора. Я представился, и меня повели по длинному коридору в приемную на втором этаже. Бадаева осталась внизу, давая мне возможность узнать все самостоятельно.
  
   Директор сразу закурил и начал рассказ о возможностях водоканала, тех трудностях, которые он смог преодолеть за последние годы и, конечно же, о том, как хорошо было раньше при большевиках. Я дал ему минут пятнадцать на его речь и спросил, что было в последний приезд Кота. Директор как-то сразу вспотел и еще раз закурил. Потом долго нажимал на какие-то кнопки, вызывая секретаршу. Та принесла чай в прозрачных рюмках. Мы выпили, и я еще раз переспросил, что здесь было две недели назад.
  
   Директор опять закурил и ответил, глядя в потолок- что он ни в чем не виноват, и его предприятие не причем. Потом он включил телевизор в полгромкости и сказал шепотом:
  
  -- Я его спас. Он совсем умирал, когда я сам его увез в больницу.
  -- Какую больницу? - громко переспросил я, на что директор, размахался руками и призывая к тишине.
  -- В скорую помощь. Его еще брать не хотели. Но я пригрозил, что отключу воду, и его положили в бадаевскую палату - самую лучшую в больнице. А утром он улетел. Дальше я ничего не знаю.
  -- А как он попал в больницу? Нет не так. Что с ним случилось? И что такое бадаевская палата?
  -- Ты же знаешь, что Бадаевы - это главная семья нашего города и всех адыгов. В той палате лежал отец Марихуаны,- ты с ней приехал. Он был председателем мусульманской общины здесь. А до того его дед был главой кабардинцев в Осетии, а до того его прадед воевал с русскими. Они тут всех главнее и никого не боятся.
  -- Я ничего опять не понимаю. Вы же русский, какое вам до этого дело?
  -- Я объясню. Да ты прав, большинство населения Моздока терские казаки. Но местные с русскими не общаются и не имеют дела. Осетины еще туда-сюда, как-никак православные. Но и то, многие из них - переселенцы из Грузии- Сталин их переселил сюда подальше от своих картвелов и они почти не говорят по-русски. А мусульмане держатся вместе. И Бадаев ими всеми управлял. А когда он умер, то стала управлять его дочь- твоя любимая Марихуана. И поверь мне, никакой казак и никакая власть с ними не управится, если они что-то захотят.
  -- Это я уже понял, - ответил я скороговоркой. Ну и что?
  -- А то, что если бы что-то случилось с ее любимым- мне была бы секир-башка. Убили бы проклятые басурмане и не чихнули бы. Сам знаешь, Чечня рядом- нашли бы на кого свалить. Поэтому, когда Пьеру-инженеру стало плохо, я сразу протрезвел и повез его промывать, чтобы, не дай Бог, не заболел.
  -- А Мариам знала, что он был в больнице?
  -- Упаси, Господь! Ты что. Меня бы уже выгнали с работы.
  -- Простите, я наверное забыл вам сказать- Пьер умер.
  -- Что??? Я этого не знал!
  -- Это не ваша вина. Он умер в Париже. Причину смерти устанавливают, и я надеюсь, что ...
  -- А как она на это отреагировала?
  -- Вы имеете в виду Марихуану?
  
   Он кивнул, глядя мне прямо в глаза- я даже успел удивиться такому умению одновременно и кланяться и глядеть в глаза собеседника.
  
  -- Ну как-как - жаль ей его. Лучше расскажите мне о нем.
  
   Директор неожиданно встал и подошел к карте сетей водоканала и стал что-то быстро говорить. Он долго показывал на какие-то загадочные линии и говорил такими терминами, которых наверняка нет ни в одном словаре. Последней фразой было, что Пьер был самым лучшим инженером, которого он видел. Его голос вдруг так странно задрожал, что я подумал, это он потерял любимую.
  
  -- Ты знаешь, Джон, - вдруг он вспомнил мое имя,- он страшно много работал. Он мог сутками не спать. Мог спокойно залезть в любой даже самый грязный колодец. Он мог прочесть любую схему и починить любой инструмент водоканала. Его все боялись, потому-что он все знал и никого не стеснялся. Он мог сказать кому угодно, хоть даже мэру, что тот ни черта не понимает и нужно делать все по-другому. Благодаря ему, и, конечно же, проекту твоей конторы,- здесь все работает. Без него бы все сдохло, как сдохло во всех соседних городках.
  -- А что же здесь делали англичане?
  -- Да они паразитировали на нем. Он им все писал, а те затем все выдавали за свое. Я это сразу понял. Петьки как-то не было в России с полгода, так и эти не приезжали. А он появился, так и весь Макдон был тут-как-тут.
  
   Он замолчал. А потом повернулся ко мне боком и сказал как бы в сторону:
  
  -- Он работал сразу на две-три организации- на тебя и на них- я думаю это был его главный секрет, который все знали. Еще я ему доплачивал- но это копейки.
  -- Что вы имеете в виду?
  -- Что он получает зарплату за одно и то же из многих источников- все знали- и Мариам, и Шапитов и Макдон. Просто без него не могли обойтись.
  -- Такой уж незаменимый?
  -- Не знаю насчет "незаменимый" по всем вопросам, но для нас - это так и было. Я ведь завтра выгоню к черту всех этих англичан, если они мне не найдут такого же, как он. И я точно знаю, что Марихуана мне поможет- она терпеть не может бездельников.
  
   Он покачал головой видимо вспоминая мертвого Кота.
  
  -- Это он так ее назвал,- сказал он, кивнув на дверь,- теперь никто и не знает настоящее имя Бадаевой.
  -- Да уж в курсе. А что же здесь делал Макдон?
  
   Тут я узнал еще одну тайну проекта. Оказывается, англичане осваивали грант. Деньги выданы- надо их потратить. Казалось бы, не сложно, но по условиям финансирования, требовалось, чтобы было все в соответствии с процедурами и во имя проекта конторы. Потратить на зарплату себе Макдон смог довольно легко, а вот чтобы написать отчет- черта с два- вот они и наняли Пьера в первый раз еще три года назад. А потом он им так понравился, что стал приезжать с ними вместе все время. В последние пару лет он несколько раз приезжал с Шапитовым. И каждый раз у него были разные визитки- и конторские и макдонские. И Шапитов им тоже командовал как своим рабом. Но Пьеру было все равно- лишь бы платили зарплату и притом побольше.
  
   В офисе стало невозможно дышать из-за зловония табачного дыма, выделявшегося из моего визави с мощностью средней руки паровоза. Я примерно с сорок минут терпеливо выдерживал термоядерные свойства продукта российской пищевой промышленности, но когда дым стал есть мне глаза, я решил закончить беседу. Попрощавшись, я было направился к выходу из кабинета, но директор сразу начал уговаривать меня остаться на обед. Я ответил, что у меня другие планы, но он не отставал. Я сослался на Марихуану- но тот сказал, что с ней уже все договорено.
  
  -- Когда?- воскликнул я, - мы же сидели в Вашем кабинете.
  -- Вы недооцениваете мои способности делегировать полномочия. У меня же есть главный инженер. Я могу поспорить на сто долларов, что стол накрыт, и все, включая Бадаеву, ждут нас.
  
   Мы вышли в темный коридор, и тут я почувствовал волшебный запах чистого воздуха коридора, который час назад казался мне затхлым и неприятным. А когда же мы вышли на улицу, я чуть не упал от головокружения, связанного с притоком кислорода в мои органы дыхания.
  
   Машина Мариам была закрыта, и никого рядом не было. Мы прошли в здание столовой, где в дальней комнате я увидел Бадаеву в окружении троих мужчин. Они явно пытались ее развеселить, но как оказалось, безуспешно.
  
  -- Где ты был, -обратилась она ко мне на английском.
  -- Мариам, вы что, я был у директора.
  -- Да, но что так долго? Эти весельчаки завели меня сюда и сказали, что вы с директором сейчас придете, и, по вашей милости, я терпела этих придурков еще полчаса.
  -- Я не виноват и я ничего не просил, в особенности этого обеда.
  -- Уже поздно что-то менять. Давай садись за стол. Быстрее сядем, быстрее уйдем отсюда. Я надеюсь, что Вы им ничего не сказали про смерть Пьера.
  
   Я вспотел, хотел соврать, но сдержался.
  
  -- Я все ему рассказал- я не знал, что это тайна. И еще, только между нами- они и так вас боятся,- Пьеру было плохо после его последнего банкета с ними, и они отвезли его в больницу.
  -- Я все знаю. Мне врач сам позвонил. Но им, что я это знаю, знать не обязательно, как и то, что он умер.
  -- Но я же уже рассказал...
  -- Директор это забудет, после того, как я это ему прикажу. Сам увидишь. Он никуда не заходил по дороге сюда?
  -- Нет. Но зачем тебе это? - Переспросил я.
  -- Скоро узнаешь. Но потом, как они от тебя отвяжутся, мы поедем в больницу- надо бы узнать, чем там наши гиппократы его накачали.
  
   Она подошла к директору водоканала и что-то быстро ему сказала. Тот закивал головой и заулыбался в знак согласия. Она что-то еще говорила, и из всех слов я разобрал лишь слово "контракт".
  
   Мы сели к столу. Там уже стояли все салаты, типичные для российского массового питания. Но одна деталь меня все же удивила: посредине стояла жестяная банка черной икры чудовищных размеров. Главный инженер, как мне его представили, движением чародея откупорил бутылку водки, и мой бокал был сразу же наполнен до половины, несмотря на протесты и сочувственный взгляд Мариам. Ей, кстати, и не наливали, по-видимому, от страха. Слово взял главный инженер, и, поблагодарив за приезд и не моргнув, махнул полстакана водки прямо себе в утробу. После этого он уставился на меня, взглядом заставляя выпить. Я пригубил, но он не отставал. Чтобы не накалять ситуацию, отпил еще и поставил стакан.
  
   Мой сосед уже накладывал мне черную икру огромной ложкой, приговаривая, что-то вроде, что вы -иностранцы - не можете без нее жить. Я хотел положить еще салата, но директор решил произнести следующий тост: за дружбу и коммунальную службу. (Я смешком оценил эту глупую рифму). Дальше тосты пошли один за другим как в калейдоскопе. Я был уже здорово пьян, когда слово взяла Мариам. Она поблагодарила всех присутствующих и сказала, что Джону пора уходить. Я стал оглядываться по сторонам, ища своего тезку, как тут до меня дошло, что речь идет обо мне.
  
  -- Еще не закончили, - начал было я предложение, но увидев взгляд моей собеседницы, быстро встал и пошел за ней. При этом все мужчины остались за столом, как будто им было приказано.
  -- Быстро идем в отдел кадров,- мне нужно забрать контракт с Макдоном, и еще надо посмотреть, нет ли там чего на Пьера. А эти пусть пока обсудят покойника- сейчас ему не удержаться и он все разболтает, но и документы не успеет уничтожить.
  
   Мы вернулись в здание водоканала, и я снова вдохнул знакомый запах утраченной надежды и гнилого пола. На втором этаже за дверью отдела кадров сидели три дамы в возрасте и попивали чаек. Увидев Марихуану, они вскочили и быстро разбежались по своим столам. Марихуана усмехнулась, и произнесла своим обычным тоном:
  
  -- Пожалуйста, принесите мне все документы, связанные с Макдоном, а также личное дело Пьера Кота- я знаю, что оно у вас есть. (Это было ко всему отделу и барышни полетели к ящикам как подстегнутые).
  -- Екатерина Матвеевна, - обратилась она к единственной оставшейся сидеть даме,- а вы сходите в бухгалтерию и принесите мне все платежки на имя Кота. Скажите, что я просила- они все вам дадут.
  
   Дама покорно вскочила и быстро пошла к выходу из комнаты.
  
   Я перестал удивляться тому, как Марихуана управляла людьми. Она присела на ближайший стул и стала разглядывать документы, которые ей стали приносить изо всех углов отдела кадров. Она раскладывала их по двум стопкам и, когда ее посыльная вернулась с пачкой платежек, то взяла все в одну стопку и пошла к выходу. Я поплелся за ней, не говоря ни слова. У самой двери она произнесла:
  
  -- Передайте Иванову (как я понял- это и была фамилия директора водоканала), что все документы на Пьера и Макдон у меня. Пусть завтра ко мне зайдет, если ему что-то будет надо.
  
   Это было сказано таким тоном, что я понял, что лучше ему этого не делать, и по реакции дам было ясно, что никто никуда не пойдет.
  
   Мариам легко запрыгнула в ждавшую нас машину и мы вернулись в ее офис. Она разложила документы передо мной. По документам водоканала выходило, что Пьер был сотрудником водоканала, при этом работал на Макдон, а также выполнял консультантский контракт с конторой. Когда я сказал об этом вслух, Марихуана громко рассмеялась.
  
  -- Ты ничего не понял, мой милый иностранец. Посмотри внимательно на подписи- вот подпись Петра на платежке, а вот его же подпись на приемке-сдаче объекта- не правда ли мало общего?
  
   Обе подписи были настолько разными, что невозможно было даже подозревать, что они были сделаны одним человеком.
  
  -- А что это тогда? - спросил я голосом Пятачка из известной книги про Винни-Пуха.
  -- А то, что они списывали деньги на него. Скорее всего, они и с Петькой все-таки делились, раз его имя здесь везде, но сейчас узнать это будет невозможно. Смотри, в общей сложности, они на него списали примерно семьсот тысяч рублей- видишь его услуги по контракту так оценены- это примерно тридцать тысяч долларов. Ему они отдали, может быть, половину. Я все забрала сюда, чтобы довести расследование до конца, когда ты уедешь, но уверена, что все будет шито-крыто и без этих документов.
  -- Не понял.
  -- Да они перепишут все заново, уверена до завтрашнего утра. Вместо Петьки будет какой-нибудь Том Круз из Балтимора, Огайо, вот и все. Но я точно узнаю, сколько они списали на него, и постараюсь выбить все эти деньги на его похороны и памятник.
  -- А с Макдоном тогда как?
  -- А вот это оставляю тебе. Насколько мне известно, ты летишь с ними одним рейсом в Москву. Вот контракт Макдона- оригинал,- выдернула она сшитую папку документов. Смотри это совсем не то, что мне этот ленивый Джим из Макдона- проклятый фаллоимитатор реформ сектора водоснабжения Моздока и России- показывал мне сегодня днем.
  
   Я вздрогнул, не ожидая такого выражения из ее уст. Мариам это почувствовала и извинилась.
  
  -- Понимаешь, приходится работать с мужчинами, и без мата, к сожалению, здесь ну никак не получается. Я пробовала, но ничего не смогла придумать. Ладно. Давай-ка выпей чаю- тебе лететь через два часа. Надо заранее выехать- в аэропорту моей власти не хватает, чтобы приехать к трапу- там местных нет- одни федералы и военная милиция. Меняются каждые три месяца командированными со всех концов России. И, по дороге в аэропорт, - как я тебе уже сказала, заедем в больницу, узнаем, от чего же лечили моего милого друга.
  
   Мариам подошла к плите и стала заваривать мне чай в стакане.
  
  -- Напиши мне все телефоны в Польше, Вильнюсе и Париже. Я постараюсь все сделать с похоронами, как я хочу. И все тебе расскажу, в том числе как распиливали деньги проекта, и сколько получил Пьер (Ненавижу это имя, - сказала она в сторону). Только не жди суда или раскрытия громкого финансового преступления, - сменила она тему. Здесь все так живут. И мы не исключение. Как говорят в России- ты не в Чикаго, дорогой.
  
   Я вжал голову в плечи, задумавшись о том, как мне это все донести до моего Карлоса. Налицо сговор и расхищение средств, но все это очень мало относится к цели моей поездки. Я решил, что попробую это сделать как-нибудь потом ("То есть никогда", - ответил я своему внутреннему голосу). Я сменил тему.
  
  -- Мариам- вы же современная женщина. Зачем вам все это. Плюньте на все и живите как хотите.
  -- Что ты имеешь в виду?
  -- Ну все эти похороны, мавзолеи, советы старейшин с трубками мира и прочее дерьмо.
  -- Нет, Джон, без этого всего не получится. Я пыталась тебе объяснить, но ты все равно не слушаешь. В нашем народе все живут вместе. И уйти из этого круга я не могу по многим причинам, про которые я тебе уже говорила, но самая главная из них это то, что я должна оставаться с нашими. И даже если я послушаюсь тебя, то что мне сказать своим детям когда они будут, если они меня спросят кто мы такие?
  -- Мои вот не спрашивают, - ответил я, на секунду представив, как мои барышни рисуют древо предков и задают мне вопросы о прабабках.
  -- Не ври, спрашивают, и ты отвечаешь. Скажи еще, что ты в церковь не ходишь. У нас все также как у вас, только чуть по-другому.
  -- Мне кажется, - сказал я, заходя за запретную черту,- что ты преувеличиваешь свою роль. Все как-то ненатурально. На дворе 21 век, а ты "мои люди, мой народ".
  -- Знаешь, пошел ты к черту со своими сомнениями. Я лишь знаю то, что если мне захочется, то ты исчезнешь и тебя никто никогда не найдет- и будешь сидеть в зиндане и кормить вшей. Это не угроза, а просто факт. Поэтому поосторожней впредь со своими советами.
  -- Вот про зиндан, я , кстати очень верю,- попытался я улыбнуться.
  -- Ну и все остальное, значит, тоже есть - не сомневайся, а не хочешь верить, черт с тобой,- решила не обижаться Бадаева дальше. Увидишь сегодня, как мне честь отдают на всех углах, покруче, чем Путину.
  
   Я полез в свой портфель и дал ей координаты всех действующих лиц в Москве и Париже. Еще пообещал позвонить завтра и сообщить результат аутопсии и дату похорон. Мы замолчали и просидели так еще с полчаса, и затем поехали в аэропорт.
  
   Моздок опять вдохновил меня своими цепями бесконечных бетонных коробок, которые перемежались редкими пустырями. Я спросил куда, подевались все деревья. В ответ услышал, что зимой 1992-1993 года в городе взорвалась котельная и все деревья спилили на дрова.
  
  -- А что же новые не посадили?- не выдержал я.
  -- А потом, начались чеченские войны, и стало не до озеленения. Сейчас весь город обслуживает военных,- это перевалочная база по дороге на Грозный. А аэропорт вообще стал закрыт для приезжих. Они вас всех- приезжих иностранцев- пускают туда благодаря мне,- сказала она со своей обычной гордостью,- а так бы ехал назад в свои Минводы.
  
   (Я вспотел от мысли еще одной ночи на перевале и поблагодарил судьбу за кабардинцев).
Она замолчала на секунду, залюбовавшись лужей величиной с Каспийское Море, которая перекрывала дорогу к уродливому пятиэтажному зданию.
  
  -- Меня, правда, в аэропорту не очень слушают, но все равно знают и боятся. И всех, кто со мной пропускают. Этот проклятый Джим, он ведь тоже меня просил приехать- боится, что снимут с рейса. Я обещала ему приехать, чтобы и ты с ним поговорил и сунул свой нос в контракт Петьки с ними.
  
   Тут мы подъехали к воротам, на которых я успел увидеть надпись "Первая городская больница" г. Моздока. Название и слово больница были указаны в кавычках, что было занятным.
  
   Тут меня что-то кольнуло. И я спросил c лету: "Мариам, а как оказались фотографии Пьера с проткнутыми глазами у его первой жены- Смялковской, если вы их только три дня назад истязали его портреты столь необычным способом?"
  
   Мариам глянула на меня с улыбкой:
  
  -- Ты, черт нерусский, и правда меня в чем-то подозреваешь. Но тут все гораздо проще- лет пять назад, Петька рассказывал про все, что сделала Кася после его ухода- она порезала всю одежду и попротыкала глаза на всех его фотографиях. Это была его любимая история. И когда он мне сказал, что женится на молдаванке, я просто ничего другого от злости не могла придумать и тоже все порезала, попротыкала и порвала. Сейчас даже немного стыдно. Прошу никому не рассказывай и не напоминай мне больше об этом. Ладно, пошли, - сказала она, выпрыгивая из машины.
  
   Мы зашли в огромный холоднющий холл больницы. Уже бежали разные нянечки и медсестры. Громко хлопнула дверь на втором этаже, и пол задрожал от шагов какого-то очень грузного человека, который спускался к нам навстречу.
  
  -- Здравствуй моя милая, с чем пожаловала,- начал он с расстояния пяти метров, передвигаясь в нашем направлении на цыпочках и полусогнутых одновременно.
  -- Да вот, Даулет Марсонович, узнать хочу про вашего давешнего пациента вверенной вам больницы. Расскажите нам, как он приехал, как вы его лечили, и может, заодно, и подскажете мне и его дружку (Мариам показала взглядом на меня), отчего же он загнулся! (Последние три слова Мариам произнесла своим обычным металлическим голосом. От этого тона, а также от искр, которые полились из ее глаз широкой струей, все, кроме главврача, куда-то разбежались).
  -- Как загнулся? (Главврач как-то резко покраснел, а затем также резко побледнел, что я подумал- быть еще одному трупу). Мы его лечили самыми лучшими средствами. Он не мог умереть. Он же был здоров!
  -- Он умер. И скоро будет похоронен. Успокойтесь,- приказала Мариам. Просто надо знать, что с ним было, и как вы его лечили.
  
   Даулет присел на краешек стула и тяжело задышал. Потом он кивнул куда-то в сторону, и не прошло и десяти секунд, как у него в руках была папка, на которой было выведено крупно Пьер Кот.
  
  -- Вот его история болезни, начал листать папку главврач. Мы его приняли в состоянии тяжелейшего алкогольного отравления- содержание алкоголя было около 50 промилле. Он едва дышал. Начиналось общее отравление- плюс сердечная недостаточность- он посинел у меня на глазах. Мы быстро промыли ему желудок, но кардиограмма оставалась ужасной - начинался инфаркт. Ему вкололи нитроглицерин и накормили аспирином. Все. А утром выписали. Точнее, он удрал из палаты реанимации прямо в аэропорт. Он, по-моему, даже и не понял, что с ним случилось.
  -- Да-да, уважаемая Мариам,- влезла в наш разговор одна из клевреток нашего эскулапа. Когда он проснулся утром, то только и спрашивал, где он находится. Его все вещи были прямо в палате. Он быстро оделся и помчался в аэропорт прямо к рейсу. Мы пытались уговаривать остаться еще на день, но куда там.
  -- Пьер умер неделю назад- ровно через двое суток после пребывания у вас, - начал говорить я, но Мариам взяла из рук врача папку и взглядом показала мне, что пора уходить.
  
   Я скомкано попрощался и побежал за ней к выходу. Мариам резким голосом приказала шоферу ехать в аэропорт. Я оглянулся, чтобы поглядеть еще раз на местную больницу и увидел с десяток людей в белых халатах, махавших нам с крыльца.
  
  -- Ты надеюсь все понял?
  -- Что понял?
  -- Да то, что его они промыли и посадили в самолет. Вот возьми историю болезни и проверь, что там могло быть.
  -- Но я же не врач!
  -- Значит найди врача, и пусть он тебе все объяснит- и мне все расскажешь.
  
   Я понял, что это приказ, который не обсуждают, а лишь выполняют. Я вспомнил про Валида и понял, что у меня-таки есть выход. Мы опять молчали, пока Мариам вдруг приказала остановить машину и вышла из нее. Я понял, что я должен выйти за ней.
  
  -- Джон, вдруг заговорила она человеческим голосом,- знаешь, забудь, что я тебе сказала про его тело. Я передумала- пусть его хоронят в Вильнюсе. Я туда приеду и плюну на его могилу, когда все во мне успокоится.
  -- А что изменилось? (Я уже даже смирился с мыслью, что мне придется еще говорить с родителями Пьера и уговаривать их отдать тело по просьбе Мариам).
  -- Да не хочу, передумала и все, - перешла она на тональность робота. Давай садись в машину и не вздумай никому говорить про этот мой план- я тогда точно тебя найду. Но все равно узнай, кто его отравил и скажи мне.
  -- Да ни за что- ты же его сразу прикажешь уничтожить!
  -- Успокойся. Я не этого хочу. Просто мне нужно знать, что он умер не из-за меня или из-за моего города. Обещаешь?
  -- Ладно, я позвоню тебе завтра из Москвы и потом из Вашингтона.
  
   Мы вернулись в машину и еще через десять минут оказались у деревянной будки въезда на стоянку аэропорта. Мрачный часовой с калашниковым через плечо с минут пять разглядывал мой паспорт, а затем начал звонить по огромному железному телефону, которые можно увидеть в старых фильмах про пенсильванские угольные шахты. Караульный долго-долго что-то бормотал в микрофон, пока из динамика трубки не раздалось (я даже успел удивиться громкости для прибора передачи устной информации на расстоянии):
  
  -- Да пропусти его на хер, раз он с этой приехал (как я понял- это было в адрес Мариам). Я его встречу у входа.
  
   Мариам глянула на меня с вызовом, мол, что я тебе говорила. Мы проехали еще пятьдесят ярдов и я вышел из машины навстречу бравому военному, который явно меня поджидал.
  
  -- Капитан Шеханин,- представился он, и далее без перехода, - как вам удалось купить билет на рейс из режимного аэропорта?
  -- Я не понимаю, что вы такое говорите,- стал я оправдываться, но тут сзади ко мне подошла Мариам и громко произнесла:
  -- Капитан, пойдите и проспитесь! Вы что, не видите, человек улетает из нашего города. Что вам от него надо! А ты, Джон, тоже начинаешь- не знаю, не понимаю- давай бери свой портфель и иди за мной!
  
   Капитан раскрыл свой рот на ширину Босфорского пролива и ничего не смог произнести, пока мы не вошли в здание аэропорта. Уже там, я слышал сквозь стекло как Шеханин орал на солдата, случайно оказавшегося у него на пути:
  
  -- Чтобы ноги этой Марихуаны тут не было- гоните всех ее козлов к черту! Я никого не пущу в самолет! Я еще не то могу,- начал предложение капитан, но голос диктора, объявлявший рейс, заглушил информацию о потенциальной энергии разъяренного военного.
  
   Мариам сделала вид, что это не про нее, и начала искать глазами Джима из Макдона, который должен был быть где-то поблизости. Мы одновременно увидели группку довольно прилично одетых людей, которые выглядели марсианами в зале, набитом военными и сидевшими по всему полу огромными семьями провожающих и провожаемых.
  
   Я представился, и Джим протянул мне карточку, с опаской глядя на Марихуану.
  
  -- Я знаю о вашем приезде,- начал он на кошмарном кокни. Андрей мне говорил, что наш коллега ушел в лучший из миров и вы приехали посмотреть на его последний проект.
  -- Вы прекрасно осведомлены,- принял я его тон и начал немного подражать акценту. А что вы здесь делаете, ведь ваша часть проекта уже закончена, как я понимаю?
  -- Да, но есть авторский надзор...
  -- Прекратите врать, Джим!- Мариам вторглась в беседу двух учтивых джентльменов. Вы тут пытались найти контракт Пьера, чтобы бухгалтерия Организации не полезла куда не надо!
  -- Нет, ну что вы, Мариам! Мы искренне скорбим по утрате нашего бывшего сотрудника, но я уже говорил вам, что он у нас не работал. Как только мы узнали, что он работает по одному и тому же заданию на Организацию и на нас, мы тут же его уволили. Это было уже несколько месяцев назад- я ведь вам показывал все бумаги сегодня.
  
   Я решил не подыгрывать Бадаевой напрямую. Я был уверен, что все и так узнаю в конторе у Шапитова, но если сейчас бы начал участвовать в этом споре на ее стороне, то Джим никогда бы мне не показал даже свои подделки.
  
  -- Пойдемте, найдем где-нибудь кофе- это же все-таки аэропорт, предложил я примирительно. Там продолжим.
  
   Мои собеседники громко рассмеялись, как будто я рассказал новый анекдот про нашего президента.
  
  -- Какой кофе? - стирая слезу, еле вымолвил Джим. Разве что из котелка- оглянитесь- это военный аэропорт. Тут даже туалета нет.
  
   Я не ожидал такого поворота, поскольку от тряски и банкетов, давно уже мечтал о сортире.
  
  -- А куда же все они ходят?- спросил я шепотом, пока Мариам здоровалась с очередным родственником, которых здесь было не меньше, чем половина зала.
  -- А за забор. А вам, что нужно? - глянул на меня Джим с участием.
  -- Да не помешало бы...
  -- Я не могу вас проводить- и вам советую потерпеть. Нас сюда пустили по звонку офиса госпожи Бадаевой,- глянул он на нее, - а вот вновь не запустят. Вы же видели, как разошелся на вас Шеханин- а он сегодня начальник смены. Вас могут просто не впустить назад без сопровождения. Попросите Мариам,- ей тут все с рук сходит.
  -- Мне неудобно...
  -- Ну, тогда терпите.
  
   Тут к нам опять подошла Мариам и стала прощаться, видимо обидевшись на меня за отсутствие поддержки.
  
  -- У меня тут дела, - сказала она извиняясь. Я жду завтра вашего звонка, Джон. До свидания.
  
   И ушла. Я хотел было броситься вдогонку и попросить ее проводить меня за периметр здания и обратно, но решил, что дождусь самолета.
  
   Как только она отошла он нас, Джим набросился на меня с разъяснениями.
  
  -- Джон, вы что не знаете, что она его любовница.
  -- Кого?
  -- Пьера Кота!
  -- Я догадывался, но какое мне (и вам) до этого дело?
  -- А то, что когда он умер- Бадаева решила всем отомстить за него!
  -- С чего вы взяли. А то, что она хочет, чтобы прервали контракт с нами. Мы ездили его спасать.
  -- Кого?
  -- Контракт Макдона с Организацией!
  -- А ей то это зачем? Ведь она получает зарплату от вас?
  -- Да не от нас- а от главного офиса русского министерства строительства в Москве. Мы - же исполнители задания и предоставляем услуги технической помощи за счет гранта правительства Соединенного Королевства.
  
   Мне сразу вспомнилось лицо принца Чарльза с его признаками вырождения.
  
   (Опять поток ненужных деталей, - подумал я. Зачем, Господи, мне все это. А в туалет охота как в детстве во время фильма про челюсти акулы, когда я уделался одновременно и от фильма и из-за того, что побоялся попросить отца отвести меня к выходу из зала кинотеатра).
  
  -- А скоро ли наш рейс?- спросил я Джима невпопад, легонько подпрыгивая на месте (боль в мочевом пузыре нарастала с каждым мгновением).
  -- Посадка через полчаса.
  
   Джим поглядел на меня с полупрезрением-полужалостью и решил продолжить свою тему, чтобы своей вежливостью заболтать мои мучения разговором.
  
  -- Мы тут выполняли проектную поддержку инвестиций. Но в Моздоке все было очень сложно. Но на наше счастье через хедхантеров - конторы по поиску консультантов - мы нашли Пьера. Он говорил по-русски и, похоже, знал свое дело. Мы его и наняли. Кот работал на нас три года. А весной мы узнали, что он еще и получает работу от Организации по нашему же контракту - и мы его уволили.
  -- А почему же он приезжал сюда на прошлой неделе?- спросил я, чтобы хоть как-то поддержать беседу.
  
   Мой невинный вопрос вызвал совершенно неожиданную реакцию. Джим подбежал к своему чемодану и стал доставать какие-то бумаги и совать их мне в лицо.
  
  -- Вот! Смотрите! Мы его уволили в мае, а сейчас уже октябрь - вот - смотрите- дата, подпись. Вот здесь все!
  -- Вижу, но зачем вы это возите с собой, и какое мне до этого дело?
  -- Я же знаю, зачем вы сюда приехали! Вы ищите причину, чтобы избавиться от Макдона.
  -- Успокойтесь, дорогой. Мне наплевать, кто и что делает в России. Я приехал по поводу Пьера Кота и ищу его документы. И вам искренне советую спрятать ваши бумаги подальше, пока я на заявил на вас в Организацию за подделку. В моем портфеле лежит настоящий контракт между Макдоном и Котом, кстати, датированный сентябрем этого года. Мне его дали в водоканале.
  -- А мы его там не нашли,- растерянно протянул Джим.
  -- А вам бы и не дали. И я получил этот контракт не от водоканала, а от Мариам.
  
   Мой англичанин как-то нервно засмеялся и понес:
  
  -- Я знал, что это она! Она всех ненавидит! Я знал, что она всех продаст.
  -- Сэр, - сказал я превознемогая боль, - меня ваши дела с Мариам абсолютно не касаются и не интересуют. Просто прекратите врать и давайте найдем общее решение.
  -- Какое?
  -- Мне нужно узнать, был ли контракт у Пьера с Организацией на момент его смерти. И если был, то какой. С вами же мне все ясно. Вы испугались, что начнут копать финансовую отчетность и раскопают, что вы закрывали глаза на то, что Пьер работает на сторону, а точнее на Организацию. Вот вы и приехали закрыть все дырки. Но меня, как я вам это сказал, это все не касается.
  
   Мой собеседник опустил глаза и сказал проникновенным голосом.
  
  -- Я сейчас вам скажу всю правду.
  -- Знаете - давайте потом. Я пошел до ветра. А то не доживу до возвращения домой.
  
   Я пошел быстрым шагом из зала ожидания и вышел за пределы ограды аэропорта. Тут до меня дошло, что я изрядно пьян - выпил мою годовую норму там за обедом. В трехстах ярдах я увидел заветную кабинку с качающейся на ветру лампочкой и быстрым мотыльком понесся на ее свет. По мере приближения - вонь нарастала. Я понял, что не смогу добежать, и свернул в придорожный куст. Я расстегнул брюки и в эту секунду получил страшный удар по голове.
  
   Сознание вернулось от холода. Я увидел звезды, которые как обычно сияли на своем месте- то есть прямо с неба. Со страшным усилием присел и потрогал голову. Мне рассекли затылок, но кровь уже высохла. Значит, подумал я, лежал не меньше трех часов. Брюки тоже были мокрые от росы - значит тут я уже гораздо дольше. Я проверил карманы: ничего в них не было, ни паспорта, ни кошелька, ни билета. Попался, пронеслось в голове и как мне почудилось, что кто-то дунул в мой череп. Я упал навзничь, не в силах сопротивляться силам гравитации. Страшно хотелось пить. Я размечтался о кока-коле с газиками, и почувствовал, что опять ухожу к бессознательному. В эту секунду, я услышал голос Мариам: "Вот он!" и умер.
  
   Я очнулся от стука вагонных колес. Глаза не открывались, но уже ничего не болело - и это было уже хорошо. Попробовал пошевелиться - вроде цел. Решил присесть и протереть глаза: мне казалось ужасно странным, что я говорю себе, что нужно сделать - даже самые простые вещи. Я сел на полку и протер глаза. Было совсем светло - значит я уже давно здесь. Я поглядел на попутчика, который лежал на соседней полке и узнал в нем Мариам. Она смотрела на меня своими огромными глазами, следя за каждым движением, как глядят за ребенком, когда он учится ходить.
  
  -- Ну что, очнулся, - начала она разговор своим обычным тоном. Давай просыпайся- уже подъезжаем к Москве.
  -- А что было со мной, - попытался я произнести фразу, но ничего не получилось- язык присох к небу.
  -- Давай-давай- говори. Тебя просто ограбили. Мне вернули твои кредитки и порванный паспорт. Еще вот история болезни Кота, - она стала раскладывать бумаги на столике. И все. Портфель твой украли. Рейс ты пропустил. Мы привезли тебя к Марсонычу в больницу- но тот сказал, что ты просто без сознания. Они привели тебя в чувство- но потом я уговорила дать тебе снотворное, и мы поехали на поезде- следующий самолет в из Моздока в Москву- через три дня.
  -- А что с моей головой? - спросил я, осушив стакан воды, который она мне подала.
  -- Да ничего особенного - просто царапина!
  -- Скажешь тоже. Я же помню, как меня трахнули палкой по башке.
  -- Да не по башке, а по шее. Башку ты сам поцарапал, когда падал.
  -- Тебя послушать, так это я сам себя покалечил.
  
   Она рассмеялась, и я поверил, что за этой женщиной Пьер готов был ездить в Моздок по любому поводу.
  
  -- Не бойся ничего. У тебя все в порядке, кроме твоего паспорта и портфеля. Мы его так и не нашли.
  -- В нем же был контракт Пьера с Макдоном.
  -- Ну значит больше его нет. Так даже лучше.
  -- Почему?
  -- Потому что макдонцы будут меня еще больше бояться, а ты не сможешь их сдать своему начальству.
  -- Да я и не собирался.
  -- Ты хоть мне не ври, пожалуйста. Все бы донес- как у вас там полагается.
  -- Да нет же...
  -- Заткнись- все вы одинаковые- прислужники империализма. Друг на друга стучите, и ни на что другое не способны.
  
   Я решил не продолжать спор и выглянул в окно.
  
  -- А скоро мы доедем?
  -- Через шесть часов.
  -- А ты зачем поехала со мной?
  -- А я не с тобой- это я тебя пожалела и впустила в мое купе- ты тут мой гость. Я еду на похороны в Вильнюс.
  -- Какие похороны, с чего ты взяла?
  -- Джон, ты слишком долго спал. Я за это время созвонилась с Еленой - мы с ней дружим по причине общей ненависти к Ирен. Она еще в Польше, но завтра будет в Вильнюсе. Я иду за визой в посольство Литвы завтра утром. А еще я еду увольняться. Пьера больше нет, а самой мне надоело возиться с водоканалами и всем этим дерьмом. Так что больше не звони мне на работу.
  -- А от чего же он все-таки умер? Кто его отравил?
  -- Я не задаю таких вопросов по телефону. Сам все узнаешь. А твой француз на звонки не отвечает- только дурацкий автоответчик.
  -- А кто везет тело?
  -- В том то и дело, что твой полицейский все никак не закончит с экспертизой. А потом он должен его отправить самолетом из Парижа. Так, во всяком случае, говорит Елена.
  
   Я перестал понимать происходящее и взмолился:
  
  -- Мариам- в конце-концов объясните мне, что произошло, пока я валялся у аэропорта и потом.
  
   Оказывается, когда я не вернулся в аэропорт- то мои попутчики не придали этому никакого значения. Самолет улетел по расписанию без меня. Но шофер офиса, когда понял, что я не прилетел, позвонил в Моздок и нашел Мариам, а та уже подняла весь аэропорт на уши и они нашли меня и моих грабителей. Ими оказались солдаты- командированные откуда-то из Бурятии. Деньги и портфель они к тому моменту уже обменяли на алкоголь, а паспорт собирались порвать. И тут их арестовал тот бравый капитан из аэропорта. Грабители сразу показали и место преступления и потерпевшего. (Мне понадобилась секунда, чтобы догадаться, что потерпевший - это я сам). Мариам привезла меня в больницу, где сразу выяснили, что ничего опасного со мной не произошло. Но так как я выпил, оказывается, больше чем был способен за три месяца за один присест в водоканале, то благополучно провалялся до самого поезда и меня не смогли разбудить- и просто внесли в вагон.
  
   Пока же я лежал в ночи, Елена Смирнова нашла Бадаеву, и они договорились встретиться в Вильнюсе. Мариам к моменту звонка от шофера из Москвы уже имела билеты на поезд. И когда меня нашли, решила взять меня с собой - она всегда выкупала полное купе, чтобы ездить одной. Так я оказался в поезде. И все это произошло в течение последних шестнадцати часов. Больше не пью и никуда не хожу один! По крайней мере, в этой стране.
  
  -- А что стало с любителями моих денег с той большой дороги к сортиру?
  -- А ничего. Они же командированные милиционеры. Их отпустили их осетинские братья по профессии. А в протоколе- кстати вот он- написали, что ты был пьян и непристойно себя вел. Я еще доплатила, чтобы тебя не посадили в вытрезвитель.
  -- За что?
  -- А за то, что ты и вправду был пьян. И правда валялся на дороге (не важно, что тебя сбили с ног). И правда был весь в грязи и вызывал лишь отвращение. Так что радуйся свободе.
  
   (Я еще раз подумал о превратностях судьбы и возможности еще одного трупа для Карлоса в течение одной недели. Мне стало жалко себя до такой степени, что сорвался голос).
  
  -- А что они могли со мной сделать?
  -- Да не найти тебя. И лежал бы сейчас в холодильнике неопознанным трупом.
  -- Прекрати меня пугать,- сказал я петушиным голосом. В эту же секунду я вспомнил о пророчестве той побирушки у перехода и подумал, что ее заговор помог мне еще раз.
  
   Я прилег на полку и пролежал молча все остальное время до самой Москвы.
  
   Когда мы вышли из поезда, к нам навстречу подбежала Маша из московского офиса и бросилась на шею Мариам. Они звонко расцеловались, и мы побежали к машине, запаркованной за углом. Маша попросила меня подрегулировать ее выезд с места парковки, чтобы не разбить "кому-нибудь жопу". Я с трудом догадался, что речь идет лишь об автомобилях, брошенных на тротуаре.
  
   Барышни довезли меня до гостиницы, и мы договорились, что они подберут меня с утра по дороге в офис.
  
   Я свалился в кровать и проспал до шести утра без сновидений. Проснувшись, я решил сделать все необходимые звонки: домой, Жаку, Валиду и Терезе. Успех был средним: никто не взял трубку, но мне удалось оставить сообщения с обещанием дозвониться сегодня вечером. Спать не хотелось, но и идти в офис в такую рань тоже казалось не очень правильным решением. С моим порванным паспортом, я мог запросто повторить свои собственные приключения американца в России недельной давности. Я подключил компьютер и попытался читать сообщения- начиная с последнего.
  
   Самым последним и было о кандидатуре нового президента, адресованное всем-всем-всем от ассоциации сотрудников организации. Сообщение открывалось страшно медленно, что напоминало оскаровскую церемонию когда объявляющий произносит победителя после долгой драматической паузы (And the winner is...). К моему удивлению- никакой фамилии в тексте, кроме призыва бойкотировать назначаемого не было. То есть предлагалось бороться всеми средствами с неким монстром, но как и полагается по Фрейду - имя не упоминается из опасения вызвать гнев именуемого. Мои попытки открыть другие сообщения на эту тему и вообще влезть в Интернет были тщетны - связь была бессовестно медленная, учитывая тариф по три доллара за минуту.
  
   Я выключил компьютер и решил, что поеду в офис, несмотря на такую рань. Тем более, мне нужно было встретиться с Шапитовым и узнать, в конце концов, что он такого сделал с контрактом Пьера. Из моих предыдущих встреч было совершенно ясно, что увидеться с сим занятым лицом можно лишь благодаря смеси тактик паука и курицы-наседки: сидеть у его офиса, пока не появится мой визави.
  
   Я доехал до конторы примерно за пять минут и, разбудив несчастную охрану, пробрался в офис. Меня ждало страшное разочарование- вся компьютерная система не работала, что подтверждал плакатик у лифта на двух языках, плюс к тому была отключена вентиляция. Я нашел пару номеров Геральд Трибюн, которые кто-то спер с борта самолета. Я попытался найти упоминание о возможном преемнике Фоксельсона, но газеты были старые, и в них продолжалась мусолиться тема назначения эстрадного певца директором организации. В одной из статей было предложено организовать дикси-бэнд и с песнями ездить по миру, собирая деньги для бедных. Мне подумалось, когда я глянул на рекламные материалы конторы, торчавшие из всех щелей офиса, что что-то подобное мы же делаем, правда в галстуках, с надутыми щеками, но без дикси, что жаль.
  
   Я просидел до десяти в полном одиночестве. За это время удалось накатать подробный отчет Карлосу о моих приключениях и контрактах покойника. Когда я перечитал свою писулю, то понял, что мало кому можно надеяться на деньги нашего Кота: даже при наличии контракта мой отдел мог бы сказать, что покойник злостно и злобно нарушал финансовую дисциплину, заключал контракты направо и налево, получал зарплату за одно и то же из многих мест и так далее. Я задумался на минуту и стер весь файл с отчетом.
  
   В этот момент в офисе Шапитова загорелся свет и я помчался к нему в надежде застать его одного. Но это оказался не Андрей, а какой-то незнакомый мне господин, при этом явно не из России. Я сказал ему, что ищу Шапитова, но что японец (как я догадался из его акцента) ответил, что господина Шапитова не будет всю неделю и офис-менеджер посадила его сюда. Я не выдержал и задал риторический вопрос:
  
  -- Но ведь пустых офисов навалом!
  -- Я не задаю вопросов,- ответил мне приверженец синтоизма с легким раздражением,- мне сказали здесь сидеть и я буду здесь сидеть. А если бы сказали сидеть в другом месте, я бы там находился!
  
   Я не понял причину его злости и отступил. Все складывалось против меня: Маша уволилась, Мариам увлечена похоронами, Шапитов скрывается. Пришлось идти на поклон к Ирен. Я увидел, что она у себя и вошел к ней в офис.
  
  -- Ирен, мне нужна Ваша помощь, сказал я после быстрого приветствия.
  -- О, Джон, - фальшиво обрадовалась она,- а что Ваша поездка, вернулись? Как там было, удалось ли что-то найти?
  -- Нет, Ирен,- ответил я полуправдой,- ничего найти не удалось. Я лишь узнал, что Пьер там находился в реанимации по причине отравления алкоголем примерно за двое суток до смерти: у него было что-то вроде микроинфаркта, но он убежал прямо из отделения, отказавшись от лечения. Вы видели его перед отъездом из Москвы?
  
   Ирен кивнула и сказала.
  
  -- Нет не видела. Я вообще старалась его не видеть. Да и он не очень-то стремился. Но я слышала его голос,- поправилась она, когда увидела, что я сжал губы от злости к ее вранью,- и мне не показалось ничего странного.
  -- Ирен,- решился я на последнюю попытку принудить ее к сотрудничеству. Пойдемте вместе к компьютерщику- его зовут кажется Алексей, - и узнаем, что он делал с Шапитовым поздно вечером в на следующий день после смерти Кота.
  
   Она с готовностью вышла из-за стола, и мы поднялись на этаж выше в поисках Бестужева-Рюмина.
  
   В комнате компьютерщиков даже свет не горел. Я пошарил руками выключатель и, когда что называется "свет стал", то мы увидели спящего Алексея, улегшегося лбом на кулак. Он сразу очнулся и затарахтел по клавиатуре. Пришлось напомнить ему, что система не работает и пол-офиса слоняется из кабинета в кабинет. Он промычал что-то в ответ и залез в какой-то громадный шкаф, который стоял за стеклянной перегородкой. Через секунд десять что-то загудело, замигали лампочки и наш герой вылез из-за перегородки, звучно зевая. На его лбу огненно сияло пятно от пролежней в связи со сном. Я решил брать быка за рога.
  
  -- Алексей,- спросил я его для верности по-русски,- скажите мне зачем вы стерли из системы все контракты Пьера Кота?
  -- Какие контракты? - Cовершенно невозмутимо ответил он. Я не понимаю о чем вы говорите?
  -- Те контракты, которые ты стер с Шапитовым, вечером того дня когда умер консультант!
  
   Тут до Ирен дошли причины исчезновения ее дополнительного финансового благополучия и она решила добавить огня:
  
  -- Да, я видела вас вечером в пятницу, когда вы тут что-то делали! Где контракт? Я заявлю на вас в отдел расследований за уничтожение официальной документации.
  -- Стоп-стоп-стоп. Алексей даже не моргнул взглядом. Я повторяю, что я ничего никогда не уничтожал. И что если бы даже захотел, то не смог бы уничтожить все. Если хотите, то спрашивайте Шапитова, что мы делали тем вечером. Я выполнял его приказы.
  -- А где он сейчас?
  -- В Вашингтоне - позавчера уехал...
  -- Чего? Заорал я одновременно с Ирен.
  -- А что, - его вызвали туда на переговоры- он давно планировал поездку.
  -- Что значит планировал? Он про это ничего не говорил.
  -- Ну вам не говорил, а я знал еще недели две назад...
  -- А когда он вернется?
  -- Через три дня.
  
   Я понял, что тут все как то не так. Но было тоже ясно, что этот компьютерщик- настоящий вьетконговец- ничего не скажет даже под пытками. Я решил не тратить время и попробовать дозвониться в контору после обеда. Ирен же не терпелось расследовать все до конца, но я взял ее за руку и вывел из кабинета.
  
   Я предложил ей выпить кофе в уже знакомом ей заведении.
  
  -- Ирен,- я знаю, что похороны состоятся на следующей неделе- вы поедете в Вильнюс?
  -- Скорее всего да. Я знаю его родителей и я, несмотря ни на что, ношу его фамилию.
  -- Вы в курсе, что там будут Мариам и Елена.
  -- Мне все равно. Я поеду, потому что он мой муж и ничей больше, чтобы они там вам не наговорили.
  -- Вы звонили Жаку про результат аутопсии?
  -- Да, но он мне ничего не сказал. Он только сказал, что причиной смерти по-видимому был обширный инфаркт. После того, что вы мне сказали про его пребывание в реанимации, мне стало все ясно.
  
   Тут я вспомнил про еще одну тему, которая мучила меня:
  
  -- А кто теперь вместо Фоксельсона? Я никак не могу понять. Пол-почтового ящика про нового президента организации, а его фамилии нет.
  -- Я не хочу говорить на эту тему,- ответила она,- тем более в моем нынешнем состоянии. Спросите кого-нибудь другого. Лучше скажите, вы видели его документы?
  -- Кота?
  -- Джек, пожалуйста не валяйте дурака,- попросила Ирен в первый раз по-настоящему.
  -- Нет. Точнее видел, но меня ограбили в Моздоке.
  -- ???
  -- Ну как будто такого не бывает. У меня были его контракт с водоканалом и еще один с Макдоном. Но у меня пропал портфель с документами и теперь этого больше нет. Но, с другой стороны, это были контракты не с Организацией а с ее подрядчиками, так что для вас это ничего не меняет...
  -- Как не меняет. А его страховка при работе с подрядчиками?
  -- Ну в России такой скорее всего нет, а если и есть то будет пять долларов в месяц (или какая там минимальная зарплата). А у Макдона есть свои юристы- и ничего от них скорее всего не получить,- попытался я остановить поток энергии.
  
   Ирен как-то резко загрустила, как будто я и вправду вытащил батарейку из ее механизма. Она присела на стул и продолжала безмолвно глядеть на экран компьютера, на котором мелькал флагом скринсейвер от Микрософта. Я решил перебить ее мысли.
  
  -- А почему его не брали на постоянную работу? - спросил я, как ни в чем не бывало.
  
   Ирен повернулась ко мне и ответила:
  -- Вы, Джон, все время придуряетесь, или вы правда такой наивный?
  -- И не знаю как вам ответить. Смотря что вы хотите узнать.
  -- А то, что в организацию не попадают люди со стороны. И даже если попадают, то остаются в консультантах. Единственный путь, который гарантирует беспечное трудоустройство без личных компромиссов- это через программу молодых профессионалов как это сделала я- и то, сейчас это не гарантия. Все остальные пути основаны на личных контактах. Будь ты хоть трижды гений с сотней дипломов и пятьюдесятью годами опыта,- никто никогда не возьмет тебя на работу в организацию или другую систему подобную ей. Я не знаю как вы сюда попали, но с улицы- я повторяю- сюда входа нет.
  
   Она замолчала и опять глянула на свой компьютер с летающими флагами.
  
  -- А Пьер был с улицы,- продолжила она. И все это знали. Ну и что, что он говорил по-русски как русские, ну и что, что он был настоящий инженер, ну и что, что у него было все остальное, что делало его незаменимым и заменял собой троих. Это ведь треп и глупости, что есть бюджет, который нужно сокращать, и так далее. На самом деле- это как раз тот аргумент, который используют, чтобы выгнать какого-нибудь неугодного выскочку или еще старпера на пенсию. Ну и что, что Пьер ушел с какого-то проекта и все там рухнуло- найдется объяснение- во всем виноват клиент, или его министерство, или черт, или бес, или землетрясение. Да тысячу других причин можно найти, чтобы закрыть проект и списать средства- ведь деньги-то не свои и в конце концов никто никакой ответственности не несет, ну может быть кроме какого-нибудь крайнего клерка.
  
   Ирен заглянула в пустую чашку из-под кофе, надеясь на последний глоток.
  
  -- А причиной провала проекта может стать что угодно: кто-то ушел в отпуск и забыл про е-мэйлы, или покупал машину и детей в школу устраивал. Или жена храпела за стенкой и голова болела так, что хотелось дать (точнее не дать денег) этим всем боснийцам или урундийцам или русским. А еще и национальные штучки- у каждого свои, уж про них я лучше промолчу.
  -- Но я спрашивал про Пьера.
  -- Ну так вот. Он подавал на вакантные должности раз сто. И в двадцати случаях его брали в короткий список для интервью. И он ходил на них- гордый как фазан, которого вот-вот подстрелят. Проходил все эти интервью, а потом - получал под зад и пил неделю. Я это терпела до того как мы поженились, но потом мои просьбы не тушить пожар огненной водой ни к чему не приводили.
  -- И все-таки, почему его не брали на постоянную работу?
  
   Ирен посмотрела на меня как на инопланетянина из фильма про злых пришельцев.
  
  -- Да по той же причине, что тебя взяли- всегда был кто-то свой за которого просили на самом высоком уровне. Как просили за меня, как просили и за тебя, я уверена.
  -- Если речь идет обо мне, то вы ошибаетесь, Ирен,- попытался возразить я. Я сдавал экзамен, прошел с десяток интервью, но меня никто не проталкивал.
  -- Ну значит вам повезло- как одному из ста миллионов везет в лотерею. Сходите в казино- вон через дорогу- может выиграете столько, что больше не нужно будет работать. А Пьеру такой удачи не было. Что бы он не делал. Он называл свои заявки на вакантные должности письмами Деду Морозу, что вообще достаточно адекватно отражает систему трудоустройства в организацию: пишешь Деду Морозу, а читают родители (то есть те, кто тебя толкают на должность). И если могут, то помогают. А Пьер был во всей этой игре- круглым сиротой, причем еще и с отвратительным характером. Даже когда ему хотели помочь, он строил из себя великого гения (что может быть и было правдой). Но в организации всем правят мыши (серые личности среднего звена, усидевшиеся в конторе за свое безличие и умение менять шкуру в соответствии с направлением ветра и температуры воздуха), а отнюдь не кошки (которым он нравился и которые хотели, чтобы он устроился на постоянную работу). И мыши делали все, чтобы выставить его скандалистом, идиотом, многоженцем, алкоголиком или еще черт-те-чем. (Мне удалось заглянуть в его личное дело после развода- на него было столько странных поклепов, что можно было сойти с ума- хорошо, что еще, что никто не обращал на них внимание- хотя ни один не был выброшен). И как только доходило до какой-то реальности в работе- то нашего Пьера никто не хотел. Ну ты бы взял на работу растлителя малолетних?
  -- А что и этот грех был у него?
  -- Да нет же. Я шучу. Просто как только доходило до окончательного выбора среди возможных кандидатов- в его досье было достаточно компромата- хотя и насквозь грязного вранья- чтобы ему пришел вежливый отказ. Однажды, он правда взбесился и пошел разбираться в отдел кадров.
  -- Зачем?
  -- Я тоже его отговаривала, но он не мог сдержаться. В объявлении на вакантную должность требовался инженер со знанием французского и русского языков у которого уесть опыт работы в странах Европы. У Пьера все совпадало. Кроме десяти критериев для работы у него было еще десять дополнительных качеств. Я три дня писала для него письмо-заявку на эту работу. Мы трижды выверили это письмо у всех американских знакомых, чтобы и пятнышка не было. Но его даже не поставили в короткий список. Он просто чуть не умер тогда- мы оба были уверены, что это стопроцентная вакансия для него. И тогда он позвонил в отдел кадров и попросил о встрече с просьбой прокомментировать отказ.
  
   Ирен вдруг вздрогнула, оторвала взгляд от компьютера, которому она до этого все рассказывала и сказала тихим голосом.
  
  -- Джон, вы надеюсь понимаете, что это все останется в моем офисе. Я рассчитываю на вашу порядочность, хоть вы и работаете в отделе внутренних расследований.
  -- Что?
  -- Мы вместе ищем контракт и причину смерти моего мужа- и я хочу вам помочь в этом, но при этом, я не хочу рисковать своей должностью...
  -- Разумеется, Ирен. Вы могли этого не говорить.
  -- Ну так вот. Он договорился о встрече в отделе кадров. Пришел туда и с ним происходит такая беседа.
  
   Ирен стала изображать в лицах каждого из присутствовавших на той встрече.
  
   Барышня в белой кофточке. Здравствуйте, господин Кот. Хорошо, что вы пришли к нам сегодня. Вы не нервничайте. Ничего страшного с вами не произошло. Так бывает, что вас не взяли в короткий список. Это нормально. У вас еще будут возможности. Хотите чаю, кофе. Вы пока присядьте, успокойтесь. Сейчас придут мои коллеги и мы начнем.
   Кот. Я не нервничаю. Спасибо. Я не хочу ничего.
  
   Прошло минут пять ожидания- мимо прошло с десяток людей и все смотрели на Пьера как на безнадежно больного (по крайней мере так ему казалось). Никто не подошел и Барышня в белой кофточке продолжила:
  
  -- Ну что же вы так напряжены. Все в порядке. У вас все впереди. Сколько вам лет?
  -- Сорок два. Какое это имеет значение?
  -- Ну у вас и вправду все впереди. Я знаю много консультантов, которые нашли хорошую работу вне Организации в вашем возрасте. Я могу вам помочь в этом.
  -- Спасибо, мне пока не нужна ваша помощь,- ответил Кот.
  
   Тут вошла еще одна девица и песня началась сначала: хотите чаю, все впереди, ничего страшного. Пожалуйста не нервничайте. Пьер терпел еще минут десять, а потом спросил:
  
  -- Ну что,- начнем?
  
   Барышни заверещали, мол конечно, конечно. Наконец первая произнесла.
  
  -- Пожалуйста не нервничайте,- в десятый раз.
  -- Да я не нервничаю!- ответил Кот уже повышая голос.
  
   Повышение тона вызвало у барышни необычайный восторг, и она засмеялась, говоря:
  
  -- Ну вот, вы уже нервничаете!
  
   Кот не выдержал и спросил уже на высоких тонах:
  -- Скажите- это так и будет продолжаться. Я хочу в конце-концов узнать, почему меня не включили в короткий список на вакантную должность!
  
   На что вторая барышня ответила:
  
  -- Мы не можем с вами разговаривать, когда вы отвечаете нам таким тоном. Вы должны успокоиться, и тогда мы ответим на все ваши вопросы.
  -- Да я спокоен! Вы можете ответить на мои вопросы.
  -- Пока вы не приведете себя в порядок, мы не можем с вами разговаривать.
  
   Кот встал и вышел.
  
   Ирен опять замолчала на долгую минуту. Я стал разглядывать здание кинотеатра, которое было видно из ее окна. Оно было сплошь разрисовано серпами и молотами, что на мой взгляд вполне соответствовало как старой, так и новой России.
  
  -- Он пришел ко мне в офис и рассказал все это,- продолжила Ирен. Я попыталась его успокоить и объяснить ему, что он зря ушел- ведь кадровики этого и добивались. Он страшно переживал- пил пару недель, а потом я уехала в Москву. Примерно с погода назад моя подруга из того отдела показала мне протокол его встречи, где было написано, что г-н Кот совершенно не способен работать в коллективе, у него завышенная самооценка, отсутствие адекватного восприятия и куча всего такого, после чего в нормальной жизни кладут в психбольницу. После этого случая он примерно с год вообще никуда не подавал документы. Я хотела ему помочь, пыталась успокоить, но тщетно. А потом ушел к Марихуане. Дальше вы все знаете.
  
   Я слегка одурел от такого рассказа, хотя конечно ничего нового для меня в нем не было. Я слыхал о десятках подобных историй, но впервые с такими деталями. У меня аж в горле пересохло, когда я представил себя на месте Кота.
  
  -- Ирен, а кого предлагают на место Фоксельсона?- сменил я тему.
  -- Вы что и вправду не знаете?
  -- Я, как вам известно, был в Моздоке все выходные.
  -- Ходит упорный слух, что американцы предложили Фоксона!
  -- Кого???- не поверил я своим ушам (и сразу понял смысл протестов ассоциации сотрудников организации).
  -- Кого слышали. Это именно тот, который громче всех боролся с международными организациями- помните такой, с усами.
  -- Конечно помню. Кто не знает старика Джона Фоксона! Но каков выбор. И что теперь, нашу лавку закроют...
  -- Ну это еще не факт, - ответила Ирен,- что именно он станет Президентом организации- его еще должен одобрить совет директоров. Я очень рассчитываю на исполнительного директора от Франции. Уж он-то точно проголосует против Фоксона.
  -- Да, но ведь надо чтобы большинство проголосовало против него.
  -- Я думаю, что даже один голос против - будет пощечиной. Но надеюсь, что его кандидатура не пройдет.
  -- А что же борец с бедностью и кандидат на должность - ну тот великий певец?
  -- Его до сих пор упоминают.
  -- Но про Фоксона - это все слухи- точной информации же до сих пор нет? Не так ли?
  -- Да, Джон, вы правы, но по-моему этот слух настолько неправдоподобен, что он скорее всего правда...
  -- Надеюсь, что вы ошибаетесь,- перебил я ее. Спасибо за вашу помощь. Я попробую дозвониться до Парижа и Вашингтона и узнать результаты поисков причин смерти Кота и его контрактов в обеих столицах.
  
   Я вышел из офиса на улицу, чтобы обдумать поток информации, обрушившийся на меня из Ирен. Фоксон, конечно же, не есть факт, но все же, если его всерьез рассматривают как замену Фоксельсону, то это - безусловно - плохая примета. С другой стороны, наш любитель виолончелей Фоксельсон давно уже потерял связь с реальностью и превратил организацию в какой-то политический орган (со всеми смыслами этого слова). Такое не могло продолжаться долго- и это тоже понятно. Но Фоксон- президент организации- в это все равно невозможно поверить, как нельзя поверить в лису, которая бы охраняла курятник (от банальности сравнения меня слегка затошнило). Я вспомнил, как мой Карлос как-то принес длинную статью о достижениях Фоксона- мы долго смеялись над комментариями к каждому карьерному шагу этого господина... Ну досмеялись. С другой стороны,- подумал я,- и какая разница кто этот Президент. Контору не закроют- она кормит с пол-Вашингтона. Ну значит и у меня будет работа... Я подумал о Карлосе и его несгибаемых принципах. Да, моему старику это не придется по душе.
  
   Я вернулся в офис и позвонил моему соседу Валиду в Вашингтон. Тот был дома, и мне удалось рассказать ему, пока он меня не перебил, что я взял историю болезни, и что наш пациент уже был в реанимации за три дня до своей кончины. Валид вежливо дослушал и спросил:
  
  -- Я так и не понял, что с ним было - почему он вообще попал в больницу? Он ведь просто выпил водки, ну хорошо до потери сознания - а зачем его увезли в реанимацию?
  -- Валид - это традиция. В России при малейшей температуре вызывают скорую помощь- здесь это бесплатно. Когда больной упал со стула, все подумали, что он умирает- ведь он выпил немного по сравнению со своими собутыльниками.
  -- Сколько немного?
  -- Ну я не знаю, может бутылку водки- пол-литра.
  -- Это уже много - при нормальном весе - это двадцать промилле, - посыпал Валид медицинской информацией, а тридцать- это смертельная доза, а у него аж. целых пять процентов!
  -- Ты хочешь сказать, что человек может умереть, выпив две бутылки водки.
  -- Конечно, может.
  -- Это наверное у вас там в Арабских Эмиратах так- а в России- даже на мой неопытный взгляд - это не доза (вспомнил я свое застолье в Моздоке).
  -- Я из Ливана,- обиделся Валид. К тому же христианин,- если тебе это важно. И знаю, сколько можно пить и сколько нельзя.
  -- Не злись,- попросил я,- просто я не могу поверить, чтобы человек умер от водки,- и тем более на третий день после пьянки.
  -- А откуда ты все знаешь - у тебя что- есть документы?
  -- Да, у меня есть его история болезни - оригинал- мне его отдали в больнице!
  -- Ну и страна,- философски пробормотал Валид собираясь с новым вопросом. Я не могу себе представить, что кому-то кроме полицейского выдали на руки историю болезни. А чем его лечили - там написано?
  -- Читаю. Промывание желудка, нитроглицерин и что-то еще - мне кажется что-то с кровью.
  -- Ну ладно. Сосканируй и пришли мне по электронной почте. Я попробую разобраться.
  -- Но здесь же все по-русски!
  -- Должно быть и на латыни- или я не прав- я знаю- русские любят иностранные языки?
  -- Нет ничего на латыни...
  -- Ну, тогда не присылай. Приедешь - вместе разберемся,- поставил диагноз Валид.
  -- Но мне нужно сейчас.
  -- Если нужно сейчас, то купи мне билет до Москвы и я приеду. Не можешь по-другому- терпи. Пока. Мне нужно к моему мальчику. Он плохо спит последние два дня.
  
   Я набрал Жака. Тот взял трубку не дожидаясь окончания первого гудка.
  
  -- Жак - ну что там c Котом?
  -- Ты что не знаешь - он умер!
  -- Я все знаю - прекрати дурачиться. У тебя есть результаты вскрытия и когда будут похороны?
  -- Эти два события не связаны между собой. У тебя, Джон, выраженный синдром дефицита внимания.
  -- Ты не врач, чтобы ставить диагнозы.
  -- Я лечу общество,- гордо ответил Жак и продолжил без паузы. Похороны будут в субботу. Результаты вскрытия у меня на столе. Пациент умер от обширнейшего инфаркта. Кроме того, он был страшно возбужден- уровень адреналина превышал все нормы. Я думаю, он умер от испуга - теперь я ищу того, кто мог бы его так испугать. Еще в его желудке нашли остатки каких-то таблеток- мы пока не смогли определить, что это. Но это явно не наркотики и не болеутоляющие.
  -- А Жанна? Ты с ней говорил?
  -- Я еду к ней в Кишинев завтра. Тогда и поговорю.
  -- Зачем??? (Вот тебе номер,- подумал я. Жак едет к Жанне. Может арестовывать? А зачем же еще...)
  -- Не твое дело,- перебил мои мысли Жак.
  -- А я могу приехать туда к вам. Мне хотелось бы увидеть результаты аутопсии и твою интерпретацию результатов.
  -- Если хочешь- приезжай. Ты гражданин свободной страны и я не могу предотвратить все твои желания. Я привезу с собой копию аутопсии и свидетельства о смерти. Я не могу их выслать по почте, так как это легальные юридические документы.
  -- Но ты то со мной увидишься?
  -- Если будет время- я буду очень занят.
  -- Хорошо,- дай мне телефон Жанны.- попросил я. Приеду завтра.
  
   Жак продиктовал мне ее телефон. Я немедленно набрал его, но никто не отвечал. Ладно, подожду до вечера.
  
   Я поднялся на пятый этаж и попросил купить мне билет до Кишинева на вечер и еще дозвониться в офис организации, чтобы меня встретили в аэропорту. Мне совсем не хотелось иметь дело еще и с молдавской полицией. Уже сам, я заказал номер в гостиницу со странным названием Дедемон на две ночи. Мне все равно нужно будет встретиться с Шапитовым и узнать, что же он там делал вместе со своим компьютерщиком в день начала моих приключений.
  
   В ожидании билета, я набрал Машу. Ее автоответчик уведомил меня, что Мария находится вне пределов досягаемости и попросил позвонить попозже. Марихуанин номер сказал мне то же самое. Я не смог оставить сообщений - такая мода отсутствовала на обоих номерах, но понадеялся, что барышни перезвонят мне, увидев сообщение о пропущенном звонке.
  
   (Пьера кто-то напугал - кто? Только братья Марихуаны или она сама - больше некому. Я не хотел еще ее втравлять в эту историю, и без того мне надоевшую, но все равно хотелось знать, не предпринимала ли моя кабардинка чего-нибудь такого, что привело к ускоренной кончине нашего консультанта).
  
   Телефон зазвонил, и я услышал голос Марихуаны.
  
  -- Здравствуйте Джон. Спасибо, что позвонили мне после обеда. К Вашему сведению мы сорок минут ожидали вас около отеля, так как вы хотели сберечь деньги организации и быть доставленным к конторе на нашей машине.
  
   Я вспотел, вспомнив, что забыл перезвонить девам, что я добрался до конторы самостоятельно.
  
  -- Но ничего страшного,- продолжила она своим голосом снежной королевы,- мы уже привыкли к Вашим обещаниям. К сожалению, правда мы опоздали в посольство Литвы и наши визы возможно не будут получены вовремя. Но это, как я понимаю, вас не касается.
  -- Мариам,- закричал я в трубку от отчаяния. Я не хотел. Простите меня. Мне обязательно нужно встретиться с вами. Давайте я к вам подъеду.
  -- Мы тут недалеко- в Борисоглебском переулке- ждем консула с обеда. Приезжайте к нам сюда.
  -- Еду! - прокричал я и побежал к лифту.
  
   У входа в лифт меня увидела директриса представительства и сказала, что хотела бы со мной поговорить. Я ответил, что вернусь в Москву через пару дней. На что дама сказала, что она ждет меня в любое время. От такой щедрости я чуть не разрыдался и пролез в подъехавшую кабинку.
  
   Через минут сорок я увидел моих подруг, сидевших на скамейке напротив литовского посольства. Я хотел поговорить с Марихуаной наедине, но та сказала, что у нее от Марии нет больше тайн и я могу спрашивать все, что заблагорассудится.
  
  -- Хорошо, Мариам,- начал я,- получены результаты аутопсии. Из них выходит, что Пьер умер от инфаркта, который, судя по всему был результатом страшного испуга. Я ни в чем вас не подозреваю, но скажите Вы мне - чего он мог бояться и что могло его так напугать?
  -- Не знаю, Джон. Я ему точно не звонила и точно к нему не ездила. Мои братья тоже с ним не общались. Они, конечно, хотели бы его прибить, но Аллах принял его сам.
  -- И все же - что могло довести до такого страха?
  -- Знаешь, спроси его герлу из Молдавии, - встряла Маша. Она ведь с ним была в это время. Может она сняла свой противогаз и Пьер увидел ее настоящее лицо?
  
   Они обе громко расхохотались.
  
  -- И все же, Мариам,- решил я довести допрос до конца,- вы утверждаете, что не имеете отношения к его смерти.
  -- Ну как же тебе еще объяснить, черт нерусский, -ответила Мариам,- нет не имела. Может быть моя вина в том, что я дала ему возможность ужраться в Моздоке. Но тогда я была уже не его женщина и не могла вмешиваться в его поганую жизнь. Он сам умер- ему все всё простили. И, как видишь,- я еду на его похороны. Неужели я бы ехала туда в ненависти или в раскаянии.
  -- Я не знаю...
  -- Чего ты не знаешь?- сказала она своим обычным тоном стального робота. Пошел вон! Сейчас. И больше не подходи ко мне!
  -- И ко мне тоже,- добавила Маша.
  
   Они встали и пошли в сторону здания посольства. Я хотел было побежать за ними и извиниться, но передумал и поплелся в офис конторы за билетом в Кишинев.
  
   Я пришел вовремя. С билетом было все нормально. Офисный водитель довез меня до аэропорта - это был уже третий московский аэропорт за неделю. На паспортном контроле милая барышня печально поглядела на мою разорванную паспортину и пропустила к самолету без регистрационной карты, которую у меня сперли в Моздоке. Еще через два часа самолет приземлился в Кишиневе. Я приготовился ко всем тяжким при получении визы, но никто у меня ее не спросил, когда я сказал, что я из Организации. Уже через полчаса я принимал душ в Дедемоне.
  
   Телефон Жанны упорно не отвечал. Я уже пожалел, что приехал в Кишинев. Но уж раз приехал, то надо ее найти. Я свалился спать, чтобы пораньше добраться до офиса и разыскать ее адрес. Но уснуть - не удалось. Громкий шум, эдакий ритмичный рев и грохот наполняли мой номер. Я не выдержал и вышел из гостиницы. Вид толпы, шедшей снизу вверх добил меня окончательно. Это были хорошо одетые молодые люди, выкрикивавшие речевки и лозунги и при этом громко бившие своей обувью в асфальт, вызывая ощущение какого-то шаманского танца. Я пошел вперед, чтобы увидеть начало этого марша: впереди шли барабанщики - а во втором ряду несли факела и знамена. Я узнал знамя европейского союза и еще флаг республики Чад (я запомнил его цвета, так как эта милая страна вечно под расследованиями в коррупции от нашего отдела). Люди на обочинах глядели на идущих хоругвями с той обреченностью жителей завоеванных городов, которых так много показывали в последнее время. Я спросил у стоящего рядом дедка по-русски:
  
  -- Извините, пожалуйста, а кто эти люди?
  
   Он окинул меня долгим взглядом, оценивая в голове, не провокатор ли я и ответил, глядя на марширующих подростков:
  
  -- Придурки малолетние. Работы нет,- вот им и заплатили пройтись, попугать стариков да русских, которые еще не удрали.
  -- А почему у них вот такой флаг- это же из Африки.
  -- Да дикари они и есть,- имея в виду толпу. Только флаги у них - румынские. Все мечтают о панах с той стороны Прута. Старик резко повернулся и быстрым шагом пошел от меня в сторону.
  
   Я пошел за маршем. Милиция для них перегораживала движение. Демонстрантов явно боялись и оказывали подобающие знаки внимания, удерживая прохожих и маринуя пассажиров в переполненных троллейбусах, которые вынуждены были пережидать этот локальный всплеск пассионарности. Толпа с барабанами завернула на главную площадь, громко прошла через нее и остановилась у памятника какого-то короля в короне на голове и с палкой в руке. Я подошел ближе, чтобы разглядеть лозунги и попытаться понять, чего же хотят митингующие.
  
   Все речи произносились на румынском языке, но при этом слово Транснистрия мелькало чаще всего; мне стало понятно, что воинственные граждане требуют немедленного подчинения отделившемуся региону, не думая о том, что просто существование таких дружин с факелами уже само по себе отменяет возможность какого-то компромисса. (И не говоря о том, что народ на той стороне Днестра скорее будет воевать до последнего, чем даст этим малолеткам пройтись по улицам Тирасполя).
  
   Мне стало скучно я, и пошел вдоль улицы. Было уже довольно темно. Вдоль проспекта там и здесь стояли барышни, древность профессии которых не взывала никаких сомнений. Я прошел еще пару кварталов и увидел чудовищное здание, загораживающее горизонт. Я мысленно поспорил сам с собой, что это российское посольство, чем оно и оказалось. Я улыбнулся про себя и пошел в гостиницу. На месте митинга уже никого не было, но у памятника валялась куча листовок, на которых была изображена карта Румынии, которая включала себя всю Молдавию с Приднестровьем и еще добрую часть Украины - видимо ранее принадлежавшую румынам. Я взял одну на память, чтобы позлить своего тестя, поклонника национальных демократических движений и любителя оранжевых революций.
  
   Войдя в отель, я снова увидел группу молодых людей, которые резко отделились от сидевших с ними барышень в ту секунду, как я вошел в дверь. Барышни принялись мне улыбаться и призывно махать своими ручками. Будучи с рождения обученным следить за рынком, я хотел было узнать почем здесь стоят радости плоти, но решил, что у меня уже достаточно приключений на эту поездку и пошел прямо в номер.
  
   Завтрак входил в стоимость моей гостиницы и я с удовольствием попробовал все чудеса кулинарии этого места. Все было как-то по домашнему уютно, что не хотелось никуда идти. Еще в московском офисе я нашел адрес кишиневского офиса и вышел к стоянке такси, приготовившись отдать минимум двадцать долларов за доставку. Мы поехали по пыльным улицам, объезжая с полгорода так как все почти все дороги были с односторонним движением (я сразу вспомнил Булонь). По приезду вежливый водитель рассчитался со мной по-человечески и взял лишь несколько местных купюр, что в переводе было не больше трех долларов. На мое спасибо он еще показал мне куда идти.
  
   Здание местного офиса конторы представляло собой огромный частный дом-фазенду местного нувориша, переделанный под офис. Торчала громадная спутниковая антенна и ото всюду тянулись провода. У входа курила стайка крепких мужиков, по всем параметрам похожих на шоферов этого заведения, как это потом и оказалось.
  
   Я записался в книгу посетителей в будке у входа и прошел внутрь. Меня сразу допросили о цели приезда и попытались навязать шофера. Я ответил, что пока мне ничего не надо, но если понадобится, то я обращусь. Еще мне удалось узнать, кто руководил проектами инфраструктуры от этого офиса, и я попросил его встретиться со мной. Ко мне сразу же спустился откуда-то с небес этого заведения какой-то бритый наголо молодой человек, удивительно напоминавший Шапитова (видимо профессия делает этот дарвиновский отбор, оставляя в инфраструктуре небреющихся лысых мужиков). Я представился, на что молодой человек назвал свое имя (Думитру).
  
  -- Думитру, обратился я к нему,- а вы знали Кота?
  -- Тот, который недавно отравился и умер?
  -- Откуда вы знаете?
  -- Все знать - это моя профессия и должность, ответил он гордо.
  
   (Еще один дурак. И как только конторе удается такое - наверное, селекционный механизм где-то сбоит, позволяя умственно отсталым пробраться в систему или наоборот, система выбрасывает всех, у кого IQ превышает 80). Я предложил ему пойти в его офис, на что он мне сказал, что наш разговор лучше продолжить на кухне. Мы спустились вниз и я решил продолжить свой допрос, при этом предельно упрощая вопросы.
  
  -- Итак, скажите мне, что Кот здесь делал?
  -- Он был консультантом по моему проекту.
  -- Вашему проекту? (Я не удержался от язвительного тона)
  -- Ну нет,- смутился он,- по проекту конторы. Тут идет проект и Кот приезжал, когда нужно было принять какое-нибудь инженерное решение.
  -- И часто он приезжал?
  -- Ну вам то лучше это знать, - решил вывернуться руководитель проекта из местных.
  -- Да вы не стесняйтесь, решил приободрить его я. Кот умер, или его там того - траванули. Но это не связано с вашим проектом, тем более, что он умер по возвращении из России.
  -- Нет-нет! Вы тогда не знаете правды. Кот приезжал сюда за два или три дня до своей смерти!
  
   (Ах ты, старый сплетник! Ну-ка расскажи мне все это!!)
  
  -- Да что вы говорите?- притворно удивился я, опасаясь переиграть. Но, похоже, мой собеседник нашел новую жертву для своих рассказов и не заметил моей осведомленности.
  -- Кот сюда приезжал в прошлую среду- а умер через два дня- в пятницу!
  -- А что же он тут делал?
  -- Он приезжал не по проекту! У него здесь были дела поинтереснее, чем водоканалы!
  
   Я отрыл глаза пошире и даже взмахнул рукой от недоверия.
  
  -- Да не может быть! (Я чувствовал себя как в глупой оперетте).
  -- Оп приезжал,- Думитру сделал драматическую паузу,- чтобы увезти с собой в Париж нашу переводчицу!
  -- Но Жанна же не говорит по-английски! -проболтался я.
  -- Говорит! А откуда вы знаете про Жанну? - быстро среагировал мой визави. Она говорит и переводит с английского для нашего отдела. Никто не жаловался,- сказал он с обидой. А вы с ней знакомы?
  -- Я видел ее один раз в Париже.
  -- А так вы все знаете, а что же мне раньше не сказали?! - расстроился сплетник, обидевшись заодно и на мое театральное поведение. Он вскочил из-за стола, собираясь уйти.
  
   Я не пытался его удержать, понимая, что он, скорее всего, знает еще меньше чем я. Единственное, что мне было непонятно, почему Жак еще в Париже сказал мне, что она не говорит по-английски, а тут выясняется, что она была переводчицей... Чертовщина не кончается!
  
   Я поднялся из кухни на первый этаж и попросил найти мне барышню, отвечающую за наем переводчиков. Пока я подключал свой компьютер и ждал пока включится система, ко мне подошла обольстительная красавица и спросила красивым грудным голосом:
  
  -- Вы случайно не меня ищете? Я Диана, руководитель службы переводчиков офиса.
  -- Вы еще и богиня охоты,- неудачно сострил я, что сразу отразилось на лице милой дамы. Простите меня за глупую шутку. Мне нужно найти Жанну Келдарь. У меня есть ее телефон, но он почему-то не отвечает. Не могли бы вы мне помочь?
  -- Я могу попробовать. Но я хочу сказать, что ее сейчас нет в Кишиневе и вообще в Молдове!
  -- А где же она?
  -- Я думаю, сегодня вечером она приедет, и все вам сама расскажет. Я попрошу ее с вами связаться. Вы же остановились в Дедемоне?
  -- Да,- растерялся я. А почему вы не хотите мне рассказать, где она сейчас?
  -- Я не могу этого сделать, поскольку это выходит за рамки работы нашей организации.
  
   (Ну и ну. Один сплетник ничего не знает, зато готов все рассказать. Другая же - сама немота - ведь не скажет, черт ее побери. А самолет у меня вечером!)
  
  -- А во сколько она приедет?
  -- Около четырех часов вечера. (У меня будет три часа- надо будет перехватить ее по приезду).
  -- Вы помогите мне ее увидеть- я улетаю сегодня вечером.
  -- Я попробую, но учтите, - я не знаю, если она и ее спутник захотят вас увидеть.
  -- Какой-такой спутник.
  -- Подождите до трех. После этого наберите ее номер. Я думаю, что дальше вы сами разберетесь.
  
   Я остался один у моего прибора, который все никак не хотел подключаться к сети. Я налил себе чая и пошел по этажам искать компьютерщика, заранее готовясь к беседе с Гудвином-мудрейшим (и ужасным), как каждый из них себя считает (и ведет).
  
   Я довольно быстро нашел маленькую комнату, радом с кучей железного барахла. У окна стояла еще одна милая барышня, которая сразу откликнулась на мой зов, что мне нужна помощь и пошла со мной к компьютеру. Потыкав своими пальчиками в клавиатуру, ей удалось не только оживить мой прибор, но даже дать ему возможность подключиться к Интернету и включить мой почтовый ящик. Я кинулся к компьютеру, не веря собственному счастью, забыв поблагодарить мою спасительницу.
  
   Я быстро разыскал почту от Карлоса, где в заголовке стояло: "Немедленно возвращайтесь в Вашинтгон!". У меня засосало под ложечкой. Все десять дней с моего отъезда промелькнули у меня перед глазами. Я пытался вспомнить - не сделал ли я чего такого, что меня нужно сразу уволить. На ум пришло несколько фактов подходящих для такого решения, но о них знал только я. А Карлос даже повторил этот мэйл три раза. Значит что-то случилось такое, что результат моей работы уже никому не нужен. Или Карлосу уже все ясно и известно! Я так устал собственной паранойи, что решил смириться с приказаниями моего чилийского диктатора и забыть о том, о чем я мечтал забыть с прошлой пятницы. Еще я решил не встречаться с Жанной, раз уже шефу этого не надо.
  
   Я вышел из офиса, никому ни сказав ни слова, и пошел гулять по городу. Минут через пятнадцать я вышел на знакомую площадь около моего отеля и подошел к небольшому базарчику, где местные художники продавали свои картины. Большая часть из них были копиями известных картин или изображали жеманных девиц в самых развратных позах. Я с минут пятнадцать поудивлялся такому странному предложению (очевидно вызванному спросом) и пошел дальше мимо музея, китайского ресторана (как же без него в Молдове), десятков киосков, где продавались сотовые телефоны, мимо трех-пяти стихийных базарчиков, где продавалось все: от старых газет до золотых монет. Потом я поднялся на два квартала вверх по какой-то маленькой улочке, зашел в пару продуктовых магазинов и неожиданно для себя вновь оказался у офиса конторы. Было около четырех дня, и я решил позвонить в Вашингтон.
  
   Я набрал Карлоса, и он сразу взял трубку.
  
  -- Слава Богу, Джон - вы нашлись, сказал Пристли с выдохом облегчения.
  -- Шеф, я думал вы все еще в Китае осваиваете новые модели компьютеров. Я хотел вам оставить сообщение на автоответчик.
  -- Можете сыпать прямо сейчас.
  -- Карлос, что означает ваше письмо с требованием моего немедленного возвращения?
  -- Я не могу это обсуждать по телефону, но МНЕ сказано, что больше этого задания нет.
  -- Почему?!
  -- Я же сказал уже раз, что все объяснения получите в Вашингтоне. Мне указано, что все вопросы будут решаться другим отделом.
  -- Каким? Что случилось?
  -- Ничего не случилось. Принято решение и все. Я поставлен в известность и мне указано, чтобы всю работу по данному вопросу нужно прекратить немедленно и передать дела лицу, которое будет назначено для завершения расследования.
  -- И что же мне делать?
  -- Возвращайтесь домой!
  -- Но у меня еще не все выполнено. Я назначил встречу с Жанной - той последней кто видел Кота живым? С ней-то увидеться надо или нет?
  -- На ваше усмотрение. Хотя скорее - да. Расспросите у нее про медицинскую страховку поподробнее. Может она еще что-то знает. Но про контракт - забудьте. На этот счет решение уже принято...
  -- Шеф- вы как-то странно звучите. Какое решение?
  -- Сын мой, я не хотел говорить тебе это сейчас, но скажу. И ты будешь первым, кто это узнает. Пока об этом не знает даже моя жена.
  
   Карлос замолчал, собираясь с мыслями. Я слышал его дыхание и поэтому просто ждал, когда он решится продолжить. Наконец, глубокий вздох- и он продолжил.
  
  -- Я устал и, наверное, уволюсь из конторы до конца этого года (Я аж подпрыгнул от удивления: но не от того, что он грозился уволиться- это я слышу раз в месяц- а от того Карлос впервые в жизни употребил кличку организации в разговоре со мной).
  -- Карлос,- не выдержал я,- вы же сами запрещали употреблять это слово в адрес организации... И потом - я ведь спрашивал про контракт - он что больше никого не интересует?
  -- Вы правильно меня поняли. Теперь это не имеет значения. А что касается моего ухода - я уже принял решение. Я ухожу.
  -- Шеф! Вы это придумали сейчас, чтобы переключить мое внимание от контракта к вашей персоне. Я понял, что все мои старания- псу под хвост. Ладно. Но вы то тут причем? И с чем это связано?
  -- Мальчик мой, есть много причин. Но об этом ты догадаешься сам - я же уже пять лет с тобой работаю. Читай новости и сообщения сегодня и завтра из штаб-квартиры и все поймешь.
  -- Карлос,- тут не выдержал уже я,- ну со мной-то зачем вы говорите загадками...
  -- Ладно, Джон, давайте заканчивать разговор, - с какой-то пронзительной тоской в голосе проговорил Карлос. Повстречайтесь с Жанной, поговорите с Шапитовым в Москве (видите - я все-таки читаю ваши сообщения) и возвращайтесь домой. Хоть расследование и отобрали у нашего отдела, но нам нужно понять, что произошло, хотя бы для себя. Но не волнуйтесь - это не имеет отношения к вам и вашему расследованию. И держите про себя o моем уходе - даже Тереза этого не знает.
  -- Шеф - Тереза знает все,- и вы это знаете лучше всех. А раз она не знает, то мы еще поработаем вместе... (Я попробовал пошутить, чтобы не заканчивать на похоронной ноте).
  -- Увы,- это правда - я имею в виду знания Терезы. А что касается всего остального- до встречи в Вашингтоне.
  
   Я медленно положил трубку на рычаг и пошел на свежий воздух, разговаривая сам с собой. Две барышни, встретившиеся на моем пути, быстро проскочили мимо. Я очнулся и даже сказал что-то в извинение.
  
   (Итак, две недели моей жизни никому не понадобятся. Отчего умер Кот всерьез теперь интересно только Мариам, для начала ее третьей мировой войны с неверными. Поиск контракта передан неведомой силе- все же интересно- кому и нужно ли мне будет им докладывать? Деньги от конторы. Карлос не сказал об этом ни слова- но этот вопрос решит вся та же неведомая сила, которая отобрала у нас расследование. Кот тоже никому не нужен. Его похороны- завтра. Еще завтра моя встреча с Шапитовым, если конечно я его застану...)
  
   Мои мысли прерваны симпатичной барышней из персонала местного офиса: "Господин, О'Киф- вас к телефону".
  
   Я взял трубку и услышал голос Жанны, пытавшейся прозвониться через бури и мели статического электричества.
  
  -- Джон, я здесь в аэропорту. Я знаю, что вы меня ждете, но я не хочу приходить в офис. Идите к себе в гостиницу, и мы там встретимся.
  -- Жанна- я рад вас услышать. Через десять минут я буду там.
  -- Можете не спешить. Мы (сказала она о себе почему-то во множественном числе) не сможем приехать раньше чем через полчаса.
  -- Жанна, у меня почти не будет времени. Я жду вас в Дедемоне.
  
   Я попрощался с Думитру и Дианой. Диане я сказал, что еду на встречу с Жанной, а уже оттуда прямо в аэропорт.
  
   Я остановил случайную машину и через три минуты был уже в гостинице. Приняв душ, я оделся и вышел в холл, чтобы дождаться Жанну. Я просидел минут сорок. Наконец она появилась в стеклянных дверях гостиницы. Точнее сказать, что это Жанна, я понял лишь после того, когда узнал ее спутника. Это был Жак - мой родной французский ажан со своей подозреваемой под ручку! Я конечно жа помнил о нашей возможной встрече в Кишиневе - но так!
  
   Я непропорционально быстро для случайного знакомого подбежал к ним- видимо сказалось то, что я уже был давно вне среды людей, которым можно было бы доверять.
  
  -- Боже мой,- не удержался я,- Жак, а ты-то что тут делаешь? Точнее, что ты с ней тут делаешь? Ой, что я такое говорю- просто почему вы вместе?
  -- Знаешь, поговори с Жанной - у тебя к ней было много вопросов. А я пока зарегистрируюсь в гостинице, - сказал Жак тоном Марлона Брандо на пенсии.
  
   Я повернулся к Жанне. Она была разодета с ног до головы, а на руке блестело кольцо с достаточно крупным камнем, как и я полагал, бриллиантом.
  
  -- Жанна, что случилось? - Cпросил я ее по-русски.
  -- Жак сделал мне предложение, и я его приняла.
  -- Не понял. Ведь не прошло еще двух недель как ваш тот польский муж умер...
  -- Я тоже это ему говорила, а он "хочу на тебе жениться" и все.
  -- Так ведь он же тебя допрашивал, надевал наручники, не знаю, даже сажал в тюрьму!
  -- Ой, Джон, можно я тебя буду так называть. Все было так или почти так как ты говоришь. Этот театр с наручниками он сделал, потому что боялся, что на меня нападут все бывшие жены Кота. Ты бы видел (а Жак это видел) как на меня орал это придурок- Сергей, чем он мне угрожал и что обещал. Хоть это все было по-русски - но Жак понял, что лучше меня от них спрятать.
  -- Постой, Жанна. Дай мне сесть. Я ничего не понимаю. Когда все произошло - ты можешь рассказать мне все сначала?
  
   Мы сели на диван. Жак тихо подсел рядом, и прислушиваясь к русской речи, махнул нам, что мол продолжайте по-русски, как вам удобно.
  
  -- Джон, я вам расскажу всю историю, но это может занять много времени - когда у тебя самолет?
  -- Это не важно. Главное, чтобы я все понял и улетел спокойно.
  -- Сразу скажу - у меня нет его контракта, и я его контрактов никогда не видела.
  -- Да я это и не спрашивал. А почему ты с этого начала?
  -- Мне Жак сказал, что ты ищешь бумаги, по которым может получить деньги его жена.
  -- То есть ты?
  -- Да, но во-первых я не жена, а во-вторых, мне ничего не надо. И потом я, хоть и была его формальной женой восемь часов своей жизни, но мы никогда не были вместе.
  -- Чего-o-o?- протянул я. Мое лицо видимо изобразило такое недоверие, что даже Жак пододвинулся поближе.
  -- Я хотела уехать из Молдовы. И поэтому я стала работать переводчиком,- перешла Жанна на английский. А он предложил мне помочь уехать и найти работу в Париже.
  -- А почему же ты притворялась, что не знаешь языка?
  -- Во-первых, не притворялась. Со мной никто по-английски не говорил. А во-вторых, я очень боялась, что меня и вправду посадят в тюрьму. А от страха я и не признавалась ни в чем. А Жак, мой милый Жак,- меня спас!
  
   Я откинулся назад в полной прострации от сверхскоростного превращения проститутки-золушки в принцессу. Я посмотрел на них обоих, и в этот момент Жак полез к ней целоваться прямо через меня.
  
  -- Жак, подожди, дай мне понять всю историю,- попросил я его переждав минутный засос счастливых влюбленных.
  -- А что ту понимать - я приехал просить ее руки у ее родителей.
  -- О, Господи! Прости их слепых! Жанна, отвечайте мне, что было с Котом!
  -- Ты не полицейский,- гордо сказал мне Жак,- и не имеешь права проводить допросы. Жанна,- обратился он к невесте,- а ты не отвечай на его вопросы без адвоката.
  -- Жак,- прервал я его гневные речи, - мне уже ничего не надо. Я могу сразу сказать, что дело с контрактом закрыто. Просто я хотел узнать, что произошло и как ее му..., пардон, этот Кот умер. А перед этим, я еще хотел бы узнать, как он (Кот) ее нашел.
  
   Жанна покраснела и посмотрела жалобно на полицейского. Она, конечно же ничего не хотела рассказывать, и благородный Жак решил спасти ее.
  
  -- Джон, я расскажу тебе все за нее.
  -- Хорошо. Только пусть она тоже послушает, ОК?
  -- ОК, черт тебя задери, только после всего, что я скажу, обещай что не встретишься на моем пути.
  
   Я энергично кивнул головой в знак согласия. (и как всегда наврал, как потом оказалось - но это уже в следущей истории).
  
  -- Жанна хотела уехать из Молдовы. Когда она работала переводчиком в Кишиневе в марте этого года, Пьер Кот предложил ей приехать к нему. На время, пока она найдет работу. И Жанна туда поехала. Не спрашивай меня - зачем. Там она жила, сначала с Пьером и Сергеем, а потом просто с Пьером. Он ей помог продлить визу, и она активно искала работу. Но работать она могла лишь там, где не нужно разрешение на работу. В Париже полно всего такого - это ЮНЕСКО, офисы всех международных организаций, включая и твою контору. Наш город почему-то любит весь этот сброд, - вставил он от себя,- хотя я думаю, что это скорее рецидивы империи.
  
  -- Итак, Пьер ей активно помогал; но потом, когда все попытки ничем не кончились, он предложил ей фиктивный брак, чтобы сделать ей разрешение на работу. На что моя девочка согласилась.
  
   (Он кинул взгляд полный желания на свою мадмуазель или мадам).
  
  -- Они сдали документы, но не получили разрешение на брак, так как Кот не развелся с Ирен к тому времени. Я тоже не понял сразу - письмо, которое я тебе показывал, это была петиция на заключение гражданского брака. Ее удовлетворяют,- сказал он это странное слово, как мне казалось, вне контекста,- в течение 24 часов. Но этого не произошло в марте. Четыре недели назад он поехал в Москву по работе и заодно, чтобы развестись с Ирен. Пока он ездил, Жанна удрала от него в Кишинев, так как подумала, что ничего с визой и разрешением на работу не получится.
  
   Жанна жестом остановила Пьера и решила продолжить сама.
  
  -- Я должна объяснить - я не хотела быть его женой. Мы с самого начала договаривались с Котом, что я не буду с ним жить, и ничего у нас не будет. Но он влюбился в меня по уши. И уже не мог остановиться. Я просила его отпустить меня домой, но Пьер не отставал. Кроме того,- добавила она по-русски,- у него все это плохо работало.
  -- Что это?
  -- Ну не мог он - понимаешь или нет?
  
   Жак заерзал на стуле, и одновременно до меня дошло, о чем она говорила.
  
  -- Он даже не приставал ко мне с кроватью - только лез целоваться,- продолжила Жанна. И говорил, что люди должны помогать друг другу в трудную минуту. Я, конечно же, понимала, куда он клонит, но продолжала искать работу. И кроме поцелуев в щеку, у нас ничего не было. Я клянусь, что это правда.
  
   Она достала сигарету и закурила прямо в холле.
  
  -- За три дня до той проклятой пятницы он приехал за мной в Кишинев - он знал, что я уехала. Ползал на коленях и клялся, что все будет как было. Он показал документы развода с Ирен, и сказал, что я смогу получить разрешение на работу. И я не то чтобы поверила, но возвращение в Кишинев на меня так странно подействовало, что я готова была уехать хоть к черту, лишь бы отсюда. И мы полетели в Москву, а оттуда сразу в Париж.
  
   Жанна замолчала, видимо припоминая все детали того вечера.
  
  -- Мы пошли в мэрию Булони через час после прилета (он все сделал заранее - он всегда все так делал), и еще через час я стала его женой. Вечером мы пошли праздновать это событие в ресторан. Пьер дурачился и смешил меня, вставал на одно колено. Публику в кабаке это страшно веселило. Он еще купил мне огромный букет роз. Я же дура в ответ сказала ему, что я его жена, но только на тех условиях, которые он знает. Пьер страшно расстроился, и мы сразу пошли домой. По дороге ему стало плохо. Я хотела вызвать скорую помощь, но он мне не дал и стал звонить сыну. Пока мы пришли домой, ему стало совсем плохо. Он позвонил сыну еще раз и попросил дозвониться в Вашингтон какой-то Терезе Хон с просьбой узнать, действует ли его контракт. Тут мне стало страшно, и я вызвала скорую помощь. Но когда они приехали - он уже умер. Перед смертью он сказал мне, чтобы я пожила и за него тоже, и что он никого не любил, так как меня. Еще просил прощения и молился по-польски. Когда врачи пришли - он был уже мертв больше пяти минут. Они включили какие-то приборы, но было поздно. А потом приехала полиция. А утром пришел Жак. Вот и все.
  
   Жак слушал все это; и мне пришла в голову мысль, что ведь может и передумать, проклятый француз после всех этих историй. Но Жак вступил в разговор, продолжая свою часть истории Кота.
  
  -- Когда я приехал, то в квартире был еще это маленький русский злодей его сын, точнее сын его жены. Он орал страшным голосом и грозился засадить Жанну в тюрьму. Я пытался его выставить, но он показал мне свою регистрацию, что он живет в этой квартире. Еще он довольно ловко (для иностранца) написал заявление, что он подозревает, что Жанна отравила Пьера. Я не мог не принять этот документ. Я вызвал полицейского из моего участка и отправил с ним Жанну. Ей и без того досталось,- глянул он на скуксившуюся от воспоминаний барышню.
  
   Я вытянул ноги и подумал, что мне нужно будет еще пару стаканов водки, чтобы понять всю эту мыльную оперу. Я перебил его:
  
  -- Жак, а ты уверен, что это не она его отравила. Ты же мне сам сказал, что в желудке были какие-то таблетки...
  -- Нет, это не был яд. Это что-то другое.
  
   Жак полез в свой портфель и достал оттуда зеленую папку с фамилией Кот на обложке.
  
  -- Вот, получай. Я снял для тебя результаты аутопсии. Там все написано. Дело о безвременной кончине Кота закрыто на основании этого документа.
  -- Но ведь он чего-то наелся. Может быть Жанна его накормила этим чудом или заставила съесть - сколько их там таблеток.
  -- Самих таблеток не было,- вставил Жак.
  -- Но ведь ты сам, проклятый коп, сказал мне, что кто-то его отравил и просил покопаться в его последних днях, - заорал я во весь голос, не обращая внимания на Жанну.
  -- Это не был яд.
  -- А что это было тогда? (Этот вопрос я задал уже Жанне).
  
   Она встрепенулась, но явно не испугалась этого вопроса и ответила мне с полным напором:
  
  -- Я не знаю. Я, правда, не знаю,- сказала она, расширяя глаза до такой степени, что я побоялся что они сейчас выпадут из орбит и покатятся по мраморному полу. Может он чем-то болел? Он никогда ведь не ходил к врачу, и у него не было медицинской карты.
  
   Я повернулся к Жаку и сказал:
  
  -- За три дня до смерти он находился в реанимации по подозрению на инфаркт. Это было в России. У меня нет его истории болезни с собой, но все это есть в Москве.
  -- Мне все равно,- резко остыл Жак, давая понять, что дальше на эту тему он говорить не будет. Я закрыл дело за отсутствием состава преступления, и теперь моя невеста свободна. Скоро она станет гражданкой Франции. А ты иди и разбирайся со своей конторой, до того жадной, что не может оставить в покое ни одного человека, повстречавшегося ей на пути.
  
   Я поглядел на них обоих и задумался. (Ну что я от них хочу. Ну влюбился бедолага француз в красивую деваху. Ну какая мне разница - довела ли ОНА своего предыдущего друга до смерти или ОН довел себя сам. Покойника сегодня закопают. Жак любит Жанну. Карл у Клары украл кораллы. Дурак дурака продолжает видеть издалека. Жизнь продолжается).
  
   В подтверждение моей мысли о вечности жизни в холл вошла огромная толпа американцев. Точнее сказать, толпа была не большая, но количество широких задов в холле сразу утроилось. При этом их крики и разговоры друг с другом заглушили все голоса, до того сосуществовавшие в громадном холле гостиницы. Мы подождали, пока этот поезд моих соотечественников пройдет по своим номерам. И я спросил на прощание.
  
  -- Жак, но ведь ты сам ее выслал из Франции, - показал я на Жанну.
  -- Никого я не высылал. Это я тебе так сказал, чтобы ты хотя бы Жанне не морочил голову со своим контрактом.
  -- И где она жила пока квартира была опечатана?
  -- Со мной, - так смущенно и при этом нежно ответил Жак, что у мне сразу захотелось включить закадровый вздох зрителей из утреннего шоу для домохозяек.
  
   Я встал и начал прощаться.
  
  -- Ладно, дети мои, я благословляю вас. Плодитесь и размножайтесь. Надеюсь, мы еще увидимся.
  -- Не дай Бог, - серьезно ответила Жанна.
  -- Да ладно тебе,- перебил ее растаявший коп,- пусть едет. Париж - большой город, есть шанс, что мы не встретимся.
  
   Я быстро поднялся в свой номер, собрал свои вещи и поехал в аэропорт. На вылете никто меня не проверял, и как я понял, никакого дела до меня ни у кого не было. Через два часа мы приземлились во Внуково. Всего через каких-то два часа очереди за печатью в паспорт, я вышел из аэровокзала и поехал в Метрополь, где бросился в постель, с надеждой проспать до самого утра.
  
   Часов в восемь утра, я вышел из гостиницы и пошел в сторону здания КГБ, как гласил мой путеводитель. По дороге я увидел круглосуточное кафе, где с удовольствием позавтракал. Дополнительный прилив свежих эмоций мне доставил счет, который не превышал шести долларов за все, что я съел и выпил.
  
   Я подошел к подземному переходу, который оказался еще и станцией метро и решил поехать в московский офис. Примерно через полчаса я вошел в здание конторы и увидел Шапитова, запрыгивавшего в лифт и пытавшегося остаться неузнанным. Мне удалось остановить кабинку, и я вошел за ним вслед. Мы поднялись на четвертый этаж, где я решил не отставать от него, пока не закончу все свои вопросы.
  
  -- Ну как там в Вашингтоне? - спросил я, - пока он не начал стучать по клавиатуре.
  -- Ой, да я был там всего один день.
  -- И зачем вы туда ездили?
  -- Это было интервью на новую должность в конторе.
  -- Надеюсь, все хорошо. И куда же вас берут?
  -- Да в тот же отдел, но только по ту сторону океана.
  -- Здорово, я вас поздравляю. А скажите мне, Андрей, - начал я ласково, выходя на ринг- зачем вы уничтожили все документы, связанные с контрактами Кота.
  
   Андрей резко вскинул свою бритую башку и ответил мне апперкотом:
  
  -- Господин О'Киф, к вам этот вопрос уже не имеет отношения.
  -- Ну как же, как же. (Я понял, что получил нокаут на первой секунде боя и попытался потянуть время чтобы опомниться). Имеет, еще какое. Я же продолжаю работать в отделе внутренних расследований, и все что касается нарушений порядка деятельности нашей с вами организации остается в моей компетенции. Кстати, кто вам сказал, что этот вопрос не имеет ко мне отношения?
  -- Это не имеет значения. (Еще один хук слева)
  -- И все же?
  -- Я не имею права говорить.
  -- Но Андрей, я ведь все равно все узнаю...
  -- Ну и узнавайте. А я должен работать. Извините, пожалуйста. (Гонг! Победил боксер в красных трусах - Шапитов!)
  
   Я продолжал топтаться в его офисе, не зная что предпринять.
  
  -- Андрей, а где Ирен?
  -- Она и Елена в Вильнюсе. Приедут завтра. А вы когда уезжаете?
  -- Надеюсь что сегодня. (Я вспомнил, что послезавтра мой день рождения и мои милые дамы мне не простят, если мы не пойдем вместе в китайский ресторан по этому поводу).
  
   До меня дошло в конце-концов, что все уже решено, и то, что Пристли мне сказал по телефону - это чистая правда. Тут до меня дошло, что я уже три дня не читал своих сообщений.
  
  -- Послушайте, Андрей, а кто у нас теперь самый главный в Вашингтоне?
  -- Ну вы даете, Джон. Неужели не знаете?
  -- Вы же в курсе, я тут ездил по городам и весям.
  -- Да уж наслышан. А назначили,- он сделал драматическую паузу,- Фоксона!
  -- Как Фоксона? (У меня запершило в горле).
  -- Да вот так. И все прогнулись. Принято единогласно, как говорится.
  -- И ни одного голоса против или хотя бы воздержавшегося?
  -- Ни одного. Вот самый свежий мэйл. Я поздравляю вас с новым президентом организации!
  
   (Его голос потонул в шуме в моих ушах, который холодной волной накрыл меня. Я понял, что получил второй нокаут в течение последних пяти минут. До меня дошло, что теперь нашей конторой будет руководить бывший вояка и организатор борьбы за мир до последнего камня на камне. С другой стороны, все же не хуже чем завклубом, кем был Фоксельсон в пике своей карьеры или чем великий певец. Тут еще и слова Карлоса о его возможном уходе. Может это и есть основная причина его решения. С другой стороны - нет, - тут что-то еще - старый черт Карлос так легко не сдается, чай не барышня. Я сразу вспомнил барышню Жанну, которая спокойно прогрызла бы своими зубами дюймовую доску, если это было надо для сбычи ее мечт. Нет, Карлос явно перепсиховал с Фоксоном - или я не знаю всего. Ладно, послезавтра увижусь с ним и все выясню).
  
  -- Андрей, а вам не интересно отчего умер Кот?- решил я продолжить светский разговор.
  -- Честно говоря, мне все равно. Единственное, мне нужно найти хорошего инженера на замену. Вы случайно не знаете кого-нибудь?
  -- Но неужели вам его не жаль?- проигнорировал я его вопрос.
  -- Жаль-жаль. Но вы и меня поймите, работа-то осталась. И, значит, кто-то ее должен делать. Если не Кот, то кто-то другой.
  
   Я как-то снова очумел от реалистичного взгляда на жизнь моего собеседника. Мне как-то сразу стало не в силах продолжать этот разговор, но я не удержался, увидев девственно чистый стол Маши.
  
  -- Андрей, а где Мария Петрова?
  -- А ее уволили.
  -- За что?
  -- Вы опять, Джон, задаете вопросы не по адресу (Этот гад решил меня добить).
  -- Но у вас же есть какая-то теория.
  -- Я думаю, что она не справилась со своими обязанностями, ну и вот результат.
  -- Так ведь она всего неделю как ушла в отдел закупок.
  -- Есть такие люди, которые успевают родить через неделю после свадьбы.
  -- Да но не после зачатия,- перебил я треп.
  -- Ну значит она успела. Все, Джон, до встречи в штаб-квартире.
  
   Я выполз из его офиса, едва волоча ноги.
  
  
   ++++++++++++++++++++++++++++++++++++++++++++++++++++++++++++++++++++++++++++
  
   Через сутки с небольшим, где-то около десяти утра, я сидел в своем офисе и заканчивал рассказ о своих приключениях Карлосу Пристли. Мой босс сильно изменился за последние две недели. Он не улыбался моим шуткам и не реагировал на драматические паузы, которые я то и дело вставлял в мое повествование. Я устал его веселить и закончил все это быстрой скороговоркой. Карлос покачался в кресле, встал, походил немного вдоль моего стола, зачем-то открыл бутылку с водой, потом закрыл ее, не отпив ни глотка. Потом остановился и, не глядя на меня, сказал:
  
  -- Давайте сначала поговорим о вас. Вы знаете, как я к вам отношусь и считаю вас за сына. Но Джон, на этот раз вы нарушили слишком много правил нашей организации. Я понимаю, что у вас не было другого выхода в тех обстоятельствах. Все эти выкупы от полиции и прочие мелочи не будем считать проступками. Но вы нарушили главное - и это произошло с самой первой минуты вашей поездки - вы потеряли объективность. Вы реагировали на поступки людей, опираясь не на факты, а на слова, которые, как всем казалось, вы слышали...
  -- Но шеф, вы сами себе противоречите - приведите ваши факты и мы все обсудим, как коллеги, а не как...
  -- Как кто, Джон? Какое вам было дело до того, что врет Ирен или не врет. Что вам было нужно от французского полицейского? Зачем вы задирались с Шапитовым? А с директором московского офиса конторы? Кто вообще вам давал право допрашивать людей и строить из себя Мегре в отпуске? Какое вам было дело до консультанта - я имею в виду Макдон - и вообще вся эта история с вашей поездкой в Моздок - вы что с ума сошли так рисковать? Ну когда рискуют собой еще ладно, а что бы было с вашей семьей, если бы Бадаева вас не нашла?
  -- Карлос, - тут я разозлился, что называется до чрезвычайности, - а как иначе я мог выполнить ваше чертово задание? Вы что же думали, что стоит мне показать удостоверение организации, как все сразу свалятся на спину и застонут пи-пи-пи по-мышиному? Я находился среди людей, которые все- за ничтожно малым исключением, - были против меня. Только французский коп, Мария Петрова и Марихуана мне чем-то помогли - а могли бы этого не делать, судя по вашей поломанной логике.
  
   Карлос вышел из моего офиса посреди моего спича. Я понял, что уволен и начал собирать пожитки. Но тут Карлос вернулся и спросил:
  
  -- Почему вы не пошли за мной, я вас чем-то обидел? Прекратите демонстрацию и идите в мой офис - у меня есть что вам показать, до того, как вы добровольно сдадите свой пропуск.
  
   Я поплелся за ним, совершенно не понимая ни в чем моя вина, ни чем я разбудил зверя в своем шефе. Мы зашли в его офис, как всегда блестевший своей пустотой - даже бумажки не было в нем, не говоря о книгах. Карлос предложил мне сесть, открыл ящик стола и достал толстую папку. Он ударил по ней кулаком и произнес:
  
  -- Здесь распечатаны все жалобы на вас, Джон. Вы ухитрились задеть такое количество людей за прошедшие десять дней, что понадобятся годы, чтобы все успокоилось.
  -- Да что я такого сделал?
  -- Ничего. Вы просто болтали то, что болтать нельзя.
  -- Да я ничего не болтал, - начал оправдываться я, вспоминая свою поездку. Кто это все написал?
  -- Я не могу вам этого сказать. Но знайте, что в московский офис вам лучше не ездить.
  -- Ладно, Карлос, черт с ним с офисом, но что мне инкриминировано.
  -- Вы, молодой человек, оскорбили своими подозрениями, я перечисляю: лучшего специалиста по охране окружающей среды- раз, главного закупщика офиса- два, его директора- три. Вмешивались в кадровую политику- четыре, пристрастно относились к клиенту- пять, и даже ухитрились напиться за его- клиента счет до потери сознания.
  -- А как бы я иначе искал контракт?- выкатил я глаза.
  -- Милый Джон, - тут уже Карлос начал меня успокаивать. Для меня - вы все делали правильно - я бы вел себя также. Но вы, когда приехали в Россию, то вместо того, чтобы защищать интересы организации, вы бросились искать справедливость.
  -- А это, что ли не одно и то же? - вяло отбрыкнулся я.
  -- Обычно, это так. Но в вашем деле, все оказалось гораздо хуже, чем я думал. Понимаете, для организации потеря несчастных двухсот тысяч долларов - это пустяк. Но создание такого прецедента, когда краткосрочному консультанту платят страховку, вряд ли могло понравиться нашему с вами начальству - и я хотел этого избежать. Но вы, своими расспросами и разговорами создали ситуацию, что наследники Кота и вправду подумали, что деньги у них в кармане...
  -- Стоп-стоп, Карлос. Вы ошибаетесь. Про деньги они узнали гораздо раньше нас. По крайней мере, раньше меня.
  -- Да, но вы сами первый стали им говорить про сокровища и возможную компенсацию!
  -- А что - это было неправдой, я имею в виду сокровища?
  -- Правда или нет - это уже не имеет значения. Ваше расследование официально закрыто. Контора выделила деньги на похороны нашего сотрудника...
  -- Как сотрудника?
  -- А так, Джон. Сверху было принято решение выплатить все компенсации его родственникам как сотруднику. Это выглядит глупо, но его приняли в штат как бы посмертно. Он много раз подавал документы на эту работу...
  -- Да почему же???
  -- Все потому, что никому не нужен скандал. Особенно новому директору офиса в Москве. Гораздо дешевле накормить деньгами его жен и детей, чем выслушивать их стоны и вопли не протяжении последующих лет. Кроме того, отдел закупок получил документы, что наш сотрудник имел работу и получал зарплату в нескольких местах...
  -- Это Кот?- перебил я Карлоса.
  -- Кот или не Кот, - это тоже не имеет значения. Принято решение, чтобы такого больше не было. Что же касается нашего с вами клиента,- Карлос достал из стола бумажку, - то мне сказано, чтобы все прошло с минимальными моральными потерями для всех заинтересованных сторон: Ирен и Елена, скорее всего, получат повышение и перейдут в другие отделы. Шапитов, как вы уже знаете, будет работать в штаб-квартире, Ти-Ди, который проявил бдительность и вовремя выявил проблемы в контракте Кота и еще нескольких сотрудников тамошнего офиса, будет переведен на более высокую должность.
  -- А что будет с Марией Петровой?- не выдержал я.
  -- Было принято решение не принимать к ней никаких мер, несмотря на то, что она серьезно нарушила этику нашей с вами организации, - я, к сожалению, не знаю деталей ее проступка, но уверен, что все очень серьезно. И впредь ей будет запрещено работать в международных организациях. Я убедительно прошу вас не вмешиваться в этот вопрос. Нет, не так. Я запрещаю вам вмешиваться в этот вопрос и ваше дело с настоящей минуты передается другому сотруднику. То же относится и к Бадаевой и ее проекту в Моздоке.
  
   Ненависть к Карлосу переполнила меня через край. Я почувствовал как у меня покраснело лицо, и задрожали пальцы. Я понял, что скажу сейчас какую-нибудь глупость. Но, если я не скажу, то буду жалеть об этом всю свою дальнейшую жизнь. Я медленно привстал, сосчитал про себя до десяти и тихо произнес:
  
  -- В таком случае, я доведу это дело после вашего увольнения. Насколько мне понятно, вас здесь не будет с начала следующего месяца, и я буду считать себя свободным от всех обязательств перед вами.
  
   Карлос посмотрел на меня своими голубыми глазами и ответил, загибая пальцы, как он делал минуту назад:
  
  -- Во-первых, я буду работать еще несколько месяцев. Во-вторых, я сделаю все, чтобы у вас не было не только желания, но и возможности заниматься этим делом. Я уже предпринял кое-какие шаги на этот счет...
  -- Меня уволили?
  -- Нет. Вы меня доведете до больницы, Джон или до преступления. Нет, я вас не уволю, но сделаю все, чтобы это дело вам перестало быть интересным. У меня есть план, и вы знаете меня,- я его выполню!
  -- Можно я задам другой вопрос?- спросил я, слегка остывая.
  -- Валяйте, но только если это не относится к Коту, - великодушно разрешил Карлос
  -- А почему вы решили уволиться- это из-за назначения Фоксона?
  -- Милый Джон, - назвал меня Карлос "милым" в третий раз за сегодняшнюю встречу,- мир не состоит из черных и белых полос. Есть и другие цвета. Я увольняюсь, потому что я очень устал. И ваше дело с Котом и вами лично добавило веса к давно созревшему решению. Кстати, у нашей Терезы есть полная тезка в отделе инфрастуктуры- Тереза Хонг, которая активно следит за перерасходом бюджета и отстреливает консультнтов, которые пытаются возместить свои расходы на здравоохранение за счет конторы. Так что все с нее - с той Терезы для вас и началось. А наша - ведь такая же. Вот и не верь после этого в мистику имен, произнес он как будто засыпая.
  
   Карлос замолчал и пожевал губами как резиновый гном из мультфильма.
  
  -- Но я еще не написал заявление,- вернулся он к теме увольненияю И могу еще передумать. Во всяком случае, после ваших слов минуту назад и всей истории, которую вы мне рассказали, я попробую помочь в ликвидации последствий вашего катастрофического расследования.
  -- Карлос, но ведь ни Петрова, ни Марихуана ничего не сделали против конторы. Я уже не говорю о себе. У вас, мой любимый шеф, если нет понятия справедливости при исполнении служебных обязанностей, то в нормальной жизни должно быть хотя бы сострадание. Ведь мы портим людям всю их жизнь.
  -- Всем нельзя сострадать, Джон. У вас не останется времени на работу. Идите и занимайтесь ею. Я попробую подробнее разузнать про Петрову и вам все расскажу. И я делаю это только из любви к вам. Больше ни о чем не просите.
  
   Я вышел из офиса все еще покачиваясь на полусогнутых и сам с собой вполголоса перемалывая наш разговор с Карлосом. Я присел на стул в своем кабинете и в этот момент зазвонил телефон и я услышал голоса моих девчонок, которые мне всегда были дороже всего мира вокруг. Они орали в трубку:
  
  -- С днем рождения, папа!
  
   Я вспомнил, что сегодня и вправду мой день рождения. Из-за дурацких перелетов и прочего мусора в голове я совсем забыл об этом. Я посюсюкал с пару минут с моими девчонками, которые мне сказали, кроме всего, что сегодня вечером будет праздник и подарки, и чтобы я не задерживался. Я позвонил Валиду и пригласил его к себе, пообещав, что не буду хвастаться своими путешествиями и приключениями.
  
   +++++++++++++++++++++++++++++++++++++++++++++++++++++++++++++++++++++++
  
   После всех пожеланий счастья и многая лета мы с Валидом вышли на крыльцо моего дома, где мой милый доктор решил покурить. Я достал ему все медицинские документы Кота, и тут выяснилось, что Валид еще и владеет русским, как выпускник иркутского мединститута (куда только черт в лице Советской власти не засылал этих выходцев из пустыни).
  
   Он полистал французский файл, потом порылся в документах их Моздока. Через минуту он вынес свой приговор.
  
  -- Твой поляк умер от инфаркта, так здесь написано, но это скорее всего не так. Инфаркт, конечно же был, но он, судя по всему, был небольшим. Твои французы нашли, что это в его крови полно цитратов- вот видишь- остатки лимонной кислоты в его жидкости из мочевого пузыря и крови.
  
   Валид вскинул свои хамито-семитские глаза и спросил с интонациями полицейского.
  
  -- Как у него дело обстояло с эрекцией?
  -- Я не знаю, когда я с ним познакомился, он был уже мертв. Но женщин у него было всегда полно. Но причем здесь эрекция?
  -- Отвечай, если знаешь.
  -- Насколько я помню, его последняя дама сердца говорила что-то о том, что у него не работало.
  -- Ну тогда звони своему полицейскому и прикажи ее арестовать.
  -- За что?
  -- А за то, что она во всем виновата. Твой труп обожрался виагры на фоне развивавшегося инфаркта, вызванного стенокардией - вот смотри его кардиограмму из Моздока. Его русские, скорее всего, накормили нитроглицерином, - он перевернул страницу истории болезни. Во, так и есть! - обрадовался Валид так, что как будто вылечил кого-то. И, когда наш секс-бандит скушал повышенную дозу подъемной силы, - продолжил от гордо,- то его сердце не смогло понять, что происходит - виагра усиливает действие нитросодержащих препаратов, которые подавляют учащенное сердцебиение, и виагра просто остановила его сердце. Итак, произнес Валид свой вердикт,- твой полуполяк умер от остановки сердца, а скорая не приехала вовремя. Вот и все.
  -- А причем здесь его жена или кто она там ему?- переспросил я, все еще не веря простоте разгадки преступления.
  -- А для кого он ел эти возбудители, если не для нее. А может, она сама и дала ему это лекарство. А потом, когда он умирал, не сделала массаж сердца.
  -- Да откуда же она знала...
  
   В этот момент дверь открылась, и нас позвали к торту. Я задул все свечки с первого раза и загадал желание, чтобы Карлос не уволился. В этот момент мои дамы преподнесли мне коробку с подарком. Внутри был сотовый телефон,- на этот раз уже мой собственный, - который сразу же зазвонил. Еще не оценив глубины предательства от собственной семьи, я приложил телефон к уху и услышал голос Карлоса:
  
  -- Поздравляю с днем рождения! Я тоже вам приготовил подарок. Я посылаю вас на два года в Париж!
  -- Зачем?
  -- Знаете ли вы что такое секондмент? Я пробил вам двухлетнюю стажировку в Организации экономического сотрудничества!
  -- Где-где?
  -- Завтра все объясню. А пока празднуйте!
  -- Шеф, я узнал отчего умер Кот.
  -- Я когда-нибудь все-таки убью вас, Джон, за нарушение приказов начальства.
  
   Я опустил руку, поглядел на свою семью и оповестил всех присутствующих:
  
  -- Пристли посылает меня на два года в Париж. Собирайте вещи, скоро поедем!
  
  
  2005
  
  
   Жак де Шевалье дю Кантоне, департамент криминальной полиции муниципалитета Булонь-Бьянкурб фр.
   Мадам Кот.
   США- фр.
   Император, фр.
   Спасибо за понимание- фр.
   Отель Калифорния.
   У меня абсолютно нет никакой возможности помочь вам.
   Благодарю за понимание (фр.)
   Порт де Сен-Клу
   Он не был моим другом, когда умер, и ты тоже не мой друг!
   Победителем в номинации стал...
   Intellectual Quotent- коэффициент интеллектуальности.
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
   2
  
  
  
  
  
  
  
  --
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список
Сайт - "Художники" .. || .. Доска об'явлений "Книги"