Давыдов Геннадий : другие произведения.

Маскарад теней. Акт 2

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Продолжение первой части "Маскарада..."
  
  
  
  
   АКТ ВТОРОЙ
  
  
  
  
  
  
   "Кротость узника есть украшение темницы".
   "Приглашение на казнь"
   Владимир Набоков
  
  
  
  
  
   Священный долг.
  
  
   Вдоль морского побережья, уверенно шелестя колёсами, плавно вписываясь в
  зигзаги горного серпантина, из пункта А в пункт Б на приличной скорости шёл ярко
  раскрашенный автобус с зализанными боками, авиационным названием "Аэроплан"
  и тонированными стёклами, отсекающими знойное южное солнце от пассажиров.
   Почти десять неуловимых лет минуло с тех пор, когда Видов и Алина впервые
  приехали в этот город тёплого моря, калейдоскопа аромата субтропических растений,
  воздуха, настоянном на терпком аромате крепкого кофе, и манящих, изнемогающим
  дыханием солоноватых волн, многообещающих ночей. Город их любви.
   Очередного отпуска Сеня ждал без малого два года. Наслушавшись стрельбы,
  вдоволь настрелявшись сам и намотавшись с места на место, как бездомный пёс-бро-
  дяга, сейчас он хотел только одного - покоя. И ещё Сеня надеялся, что их мнимое
  семейное благополучие хоть отдалённо станет напоминать истинное, прежнее, если
  он и Алина снова окажутся там, где некогда были безоглядно счастливы. В конце кон-
  цов, надо было просто разобраться с тем, что с ними происходит и чего они хотят друг
  от друга. И хотят ли вообще чего-нибудь.
  
  
   Они поженились, когда Видов заканчивал пятый курс, а Алина - четвёртый,
  но на другом факультете. Они всё просчитали со свойственным молодости оптимиз-
  мом. По их выкладкам, Сене предстоит полтора года службы, она за это время успе-
  вает защитить диплом. Вуз престижный, специальности дефицитные, энергия - фан-
  таном. Но, как известно, человек только предполагает...
  
  
   До начала новой жизни оставалось два с половиной часа.
  
  
   - 37 -
   Два месяца назад, успешно защитив дипломную работу и получив корочки с
  гербом инженера-механика швейного и гидравлического обувного оборудования, он
  добросовестно отправился отбывать повинность в виде добровольного распределения
  в один из небольших сибирских городков. К особым достопримечательностям этих
  мест относилось странное сочетание сказочно красивой природы, военных лет пост-
  ройки заводов, ухающих на испытательном полигоне пушек и исправительно-трудо-
  вых колоний (учреждений - по-нынешнему) с режимами всех типов.
   Директор городского объединения ателье по пошиву всего-чего-хочешь встре-
  тила молодого специалиста в лице Сени Видова радушно. Инженер-механик им был
  нужен позарез. Но через пару лет. Разъяснив Сене, что по чём, она предложила порабо-
  тать Видову механиком по наладке швейных машин. Конечно же, по высшему разря-
  ду. Конечно же, с денежным содержанием, равным окладу инженера. Сто двадцать руб. Да ещё плюс коэффициент. Итого: сто тридцать семь пятьдесят. По тем, не так далеко
  ушедшим от нас годам, деньги-то - ого-го! Не для всех, ясное дело, не для всех. Но,
  если учесть, что, например, официантка с двадцатипятилетним стажем получала без
  вычетов шестьдесят рублей, а уборщица - сорок, и пенсия у колхозников была целых восемнадцать рублей. В общем, хорошо мы жили при колбасе по два сорок. Удавиться от радости.
   Итак, механик так механик. По большому счёту, Сене было совершенно без раз-
  ницы кем работать в данный момент. Все его перспективы на ближайшее будущее име-
  ли только одно завершение. Даже если бы сегодня директор назначила Сеню минист-
  ром лёгкой и пищевой промышленности, что само по себе было нонсенсом, и это не
  спасло бы Видова назавтра от выполнения священного долга каждого гражданина
  СССР - службы в рядах Вооружённых Сил и Военно-Морского Флота вышеозначен-
  ной, горячо любимой Родины.
   - Вот отслужишь положенное - возвращайся. К тому времени освободится дол-
  жность, дадим квартиру. Будешь жить - не тужить. - Правдивость и весомость слов
  директора подтверждал депутатский значок на лацкане пиджака, пошитого явно не
  в одном из ателье, руководимом ею. - А пока поживёшь в общежитии. От студенчес-
  кой жизни ещё не успел отвыкнуть? Лариса тебя проводит.
   Лариса была секретаршей нового шефа Видова. И выполняя её поручение, Ла-
  риса вела Сеню к его месту жительства, рассказывая по пути, о злачных, по её словам
  заведениях.
   - Вот кинотеатр "Аврора", - щебетала секретарша на правах гида.
   - Извините, "Аврора" - это крейсер или богиня? - попытался уточнить не в меру
  любознательный молодой специалист.
   - Чего? - Лариса надула губки и округлила глазки, подведённые французской
  тушью цыганского разлива. - Не знаю. Но фильмы там показывают такие, что от
  скуки можно челюсть свернуть.
   - И поэтому вы предлагаете...
   - Попытаться смотаться отсюда подальше. Только не с кем.
   Выдержав довольно длительную паузу и поняв, что Видов себя ей в попутчики
  не предложит, совершенно разобидевшись за то, что её душевные порывы и красота распрекрасная не были оценены по достоинству, но давая ещё один шанс Сене на бу-
  дущее, в виде дополнительной информации Лариса сообщила следующее:
   - Тут есть ещё один ресторан и два бара. Но там мужики - кошмар!
   На этот раз она брезгливо дёрнула плечиком. И если бы к этому моменту они
  не добрались до общежития, Сеня, без сомнения, узнал ещё очень много любопытного
  о его новом месте пребывания. В довершении ко всему, Лариса на прощание сообщила
  номер своего домашнего телефона на случай "если чего".
   Со следующего утра, зарождающегося ввиду географического местоположения
  на шесть часов раньше среднеевропейского времени, начались трудовые будни ново-
  испечённого механика в женском коллективе ателье индивидуального пошива, состо-
  ящем из молодых, незамужних девчонок, похожих одна на другую, как куклы-неваляш-
  ки (не очень удачное сравнение, потому что горизонтальное положение они принимали
  с лёгкостью необычайной).
  
   - 38 -
   Другую половину составляли женщины постарше, возраст которых определял
  ся с трудом, но на лицах отчётливо были запечатлены все прелести семейной жизни,
  вне зависимости от того, были они замужем или давно разведены.
   Один мужчина в таком женском коллективе - не мужчина. В цеху примерялись
  новые кофточки, труднодоставаемые подприлавочные бюстгальтеры, обсуждалось
  кто, где, кого, когда и как, велись разговоры, из которых Сеня узнал бы очень много
  нового об отношениях между полами, и был бы очень удивлён, не проучись он до этого
  пять лет в институте, где на сорок особ женского пола без всякой статистики приходи-
  лось всего три особи пола мужеского.
   Но всё когда-нибудь заканчивается. Закончилось и это.
   И вот сегодня он ,Сеня Видов, рост - 178, вес - 76, возраст - 23, сидел один на
  один с недопитой бутылкой водки и недоеденной курицей, приготовленной им самим
  на свои проводы, в ожидании пяти часов утра, чтобы отправится на призывной пункт.
  Повестку ему вручили позавчера вечером из рук в руки под расписку. Возвращение
  Сени с работы в тот день было встречено в фойе общежития боевым кличем вахтёрши:
   - Это он! Это он!
   Видов не сразу понял, что приветственные возгласы были в его честь. Бдитель-
  ная бабулька давала наводку капитану, замаскировавшемуся под жителя общаги, внед-
  рившись в компанию зрителей, собравшихся у телевизора.
   - Вы - Семён Сергеевич Видов? - взгляд капитана был, как у сурового, но спра-
  ведливого дяди Стёпы, который всё видит за версту.
   - Так точно! - это Сеня пока ещё дурачился. Пока.
   - Послезавтра в шесть часов утра быть на призывном с вещами. Распишитесь.
  
  
   Получив столь скоропостижно повестку, Видову ничего не оставалось делать,
  как пойти на телеграф и отправить Алине и родителям по телеграмме одинакового
  содержания: "Меня забрали в армию тчк". Не тащить же их за четыре тысячи вёрст.
   На следующий день он рассчитался, получил напутственное слово директора и
  депутата в одном лице, пожелал юной части коллектива успеха в личной и семейной
  жизни. По дороге домой, т. е. в общежитие, Видов купил выпить-закусить. Задушевной
  дружбы со спиртным Сеня не водил, но иногда бывают случаи, когда по-другому не по-
  лучается. Даже если не пьёшь сам, налить всё равно обязан.
  
  
   Итак, Сеня провожал себя в армию. Гера, его сосед по комнате, недавно прилёг.
  Ему сегодня весь день пахать, поэтому надо вздремнуть хотя бы пару часиков. Вообще-
  то они жили в комнате вчетвером. Правильнее было бы сказать, помещение расчиты-
  валось на четырёх постояльцев. Но, в силу жизненных обстоятельств, один из них -
  Петро Бес, с характером и темпераментом, соответствующими фамилии, жил у некой
  местной разведёнки, помогая той коротать долгие зимние сибирские ночи. Появлялся
  он раз в месяц, чтобы заплатить за проживание в общежитии, оставляя его в качестве
  запасного аэродрома. Один или два ночлега Беса вдали от полусемейного гнёздышка
  считать не будем.
   Второй - азербайджанец Вагиз - служил во Внутренних Войсках прапорщиком.
  Он появлялся вечером, переодевался в гражданскую одежду и исчезал до утра. С рас-
  светом Вагиз снова превращался в прапорщика и отправлялся тащить службу.
   Третьим был якут с немецким именем Гера и чисто русской фамилией Степанов.
  Гера, загрызя гранит науки строительного института, теперь, как и Сеня, должен был
  отработать по распределению два, отмерянных законом социалистического времени,
  полновесных года. В их институте была военная кафедра, а поэтому по окончании обу-
  чения Гера прошёл офицерские сборы и получил вместе с дипломом звание лейтенанта
  запаса. В отличие от него, Видов учился в заведении, которое как было до революции
  институтом благородных девиц, так, по сути, им и осталось. По части девиц. А посему
  военную кафедру в таком заведении (учебном) содержать не имело смысла. Объясня-
  лось это в их институте пошловатой шуткой, что девушки по команде "Ложись!" па-
  дают на спину.
   - 39 -
   Учитывая всё вышеизложенное, по всему выходило так, что именно Сене необ-
  ходимо было возложить полтора года своей молодой жизни на алтарь укрепления обо-
  роноспособности страны. Особого желания служить у Видова не было, но и от военко-
  мата он бегать не собирался. По тем временам это было как-то не принято. Это сейчас
  некоторые готовы объявить себя кто педиком, кто мессией-пацифистом, предпочитая выносить вонючие горшки в домах для слабоумных, только бы не оказаться на пути,
  предназначенном для настоящего человека, мужчины, чьею задачей всегда была за-
  щита своей пещеры. Вне зависимости от того, носит он бусики, серёжки с кольцами
  или крест. Но ваш покорный слуга опять отвлёкся. Продолжим.
   Порою, чтобы описать тот или иной город, рассказывают о его архитектуре,
  замечательном прошлом, нелёгком настоящем и, несомненно, прекрасном будущем.
  Не забываются известные среди особо рьяных краеведов выдающиеся люди, местные
  поэты и самобытные художники. Историю города, приютившего Видова на эти два
  месяца, можно было проследить, не выходя из комнаты.
   Из окна пятого окна общежития (Внимание, штамп!) открывалась величествен-
  ная панорама на могучую сибирскую реку и её седой противоположный берег, вздыб-
  ленный островерхими утесами, поросший вековыми елями и по-мужицки кряжистыми
  дубами. Вот только весь этот открыточный вид из окна портила непрерывная пушеч-
  ная пальба, беспорядочно звучащая на полигоне, скрываемом теми самыми вековыми
  елями и дубами. Там обкатывали орудия, производимые на местном заводе. Сенин со-
  сед Гера Сидоров работал прорабом бригады строителей, состоящей из расконвоируе-
  мых заключённых, возводящих очередной военный завод. Вагиз, прапорщик ВВ, охра-
  нял тех, кого пока не расконвоировали. А Петро Бес строил новую зону улучшенной
  планировки с повышенной комфортностью. Один Сеня получался ни туда, ни сюда.
   Такая вот подобралась компания.
  
  
   Магнитофон замолчал, и Сеня встал из-за стола, чтобы перевернуть закончив-
  шуюся кассету. Старый добрый "Битлз". Гера, сейчас мирно спавший, закутавшись
  с головой в одеяло, будучи помешанным на ливерпульской четвёрке, привёз с собой
  десятка полтора их альбомов.
   В дверь постучали. Почти три часа ночи. Интересно, кто бы это мог быть. Сеня
  открыл. В размытой одинокой лампочкой темноте коридора стоял невысокий, худой
  мужчина неопределённого возраста.
   - Извините, пожалуйста, за беспокойство, - начал он хрипловатым голосом, не
  вязавшимся с обращением и интонацией, - я проходил мимо и увидел свет под дверью.
  У вас пару сигареток не будет?
   В тот момент Сеня был рад любому гостю. Даже такому. А впрочем, он был
  ничем не лучше и не хуже остальных. И поэтому Видов предложил незнакомцу:
   - Найдём что-нибудь. Заходите.
   Гость от приглашения отказываться не стал и вошёл. Сеня протянул ему пару
  сигарет, и, перехватив взгляд полуночного пришельца, скользнувший по столу, поин-
  тересовался:
   - Выпить не хотите?
   - А по какому случаю праздник? - спросил гость. Затем, указав на стриженную
  голову Сени, догадался сам. - В армию или отсидел?
   - В армию.
   - Ну, тогда, святое дело, - сказал сенин гость, переступая порог комнаты.
   Видов налил ему сто пятьдесят, а себе - чисто символически.
   - Чего так? - спросил незнакомец.
   - Мне хватит.
   - Хозяин - барин, - выдохнул гость, - меня дядей Колей кличут. Кое-кто Крабом.
   - Семён, - Видов поднял стакан. - За знакомство.
   Дядя Коля протянул ему свою руку, чтобы скрепить это дело мужским рукопо-
  жатием, и тут Сеня рассмотрел, что свободным местом от татуировок оставалась толь-
  ко обратная сторона ладони.
  
   - 40 -
   Нового знакомого Сени описать общепринятыми словами было бы проблема-
  тично. Он как будто был, и, в то же время, его не как будто не существовало. Черты
  лица дяди Коли - Краба, то проступали слишком чётко, то становились размытыми
  и не похожими на оригинал, как фоторобот. Казалось, что некие обстоятельства стёр-
  ли у него все основные приметы, свойственные любому человеку.
   - Ну, будем толстенькими! - таков был следующий тост дяди Коли - Краба.
   Он выпил, но от закуски отказался. С удовольствием закурил, выпуская густой
  табачный дым через ноздри. Выпил и Сеня. Потом повторили. Выпитая водка начина-
  ла действовать на гостя.
   - Хорошая музыка, - кивнул он в сторону магнитофона. - Кто поёт?
   - "Битлз"
   - Не слыхал. Но поют хорошо, хоть и не по-нашему.
   "Странно, но мне казалось, что эта музыка скорее их поколения, нежели наше-
  го", - не без удивления подумал Сеня, а вслух уточнил:
   - Им уже хорошо за тридцать. Как они поют.
   - А я как сел тридцать пять лет назад, так только четыре дня, как вышел. Не...
  были маленькие перерывы - месяца четыре или пять в общей сложности.
   Сеню удивил не сам факт того, что дядя Коля с ним так разоткровенничался.
  Да и водки они выпили не так много. Уже не раз, задолго до этого вечера, и потом, мно-
  го позднее, он не раз задавал себе вопрос, пытаясь понять, что в нём такого особенного
  находя посторонние люди, выбирая своим исповедником, едва познакомившись с ним.
  Ответа пока он не знал. Сейчас Видова самого мучил вопрос, который обычно не при-
  нято задавать. Но Краб, будто прочитав его мысли, продолжил сам:
   - Первый раз я сел ещё по малолетству из-за любви, опять-таки, первой. Мне
  тогда было неполных шестнадцать. Захотелось сделать царский подарок своей зазнобе.
  Туфли на шпильках. Тоже мне ещё, кузнец Вакула сыскался! Удивляешься, что знаю
  про такого, а про твой "тиблз" нет? Не удивляйся. Я тюремную библиотеку наизусть
  выучил. "Зверь лютый жалости не чужд, я чужд - так значит я не зверь!" Знаешь от-
  куда?
   - Врать не буду, не знаю, - не стал кривить душой Сеня.
   - Шекспир. "Отелло", кажется. Давно читал, могу перепутать. Ну, да, Бог с ним!
  Об чём это я... А... Короче, зашли мы как-то раз с ней в обувной магазин. А там стол-
  потворение. Дефицит выбросили. Югославские туфли "Цебо". Примерила моя любовь
  одну, примерила другую, вздохнула и поставила на место. Денег ни у неё, ни у меня не
  было. Я их втихаря под пальто припрятал, а ей наказал идти одной. При выходе из от-
  дела меня продавщицы и повязали. Такие бабы лютые, заломали почище иного мента.
  По малу тогда никому не давали. Отмерили и мне по ноздри. Ну а там покатило...
   Дядя Коля рассказывал дальше - свой второй, третий срок, а Сеня поймал себя
  на мысли, что в речи его собеседника практически нет ни одного слова из тюремного
  жаргона.
   - Предпоследний раз меня посадили на восемь лет. Это было уже конкретно -
  разбой. Я отсидел шесть с половиной, и появилась надежда дождаться воли. Но однаж-
  ды ночью пришли двое с заточками, не очень довольные мною. У нас там были свои дела, а я им уж очень не нравился. Спящего человека убивать нельзя. Закон есть такой.
  Вот они меня и разбудили на свою голову. Я у одного заточку вырвал и его на неё же
  и нанизал. Второй, видя такой оборот, побежал. Тут бы мне остепениться. Но я и его
  догнал, и оставил заточку у него в спине. Может быть, и можно было бы всё списать на
  самооборону, но второго-то я бил в спину. Попробуй, докажи обратное, если факт на
  лицо - заточка в спине. Знаешь, что такое заточка.
   - Знаю, - Сеня слушал внимательно, - заточенный электрод или напильник с
  ручкой из изоляции.
   - В принципе, верно. Так вот, после заточек редко кто выживает. Не выжили и
  эти. От "вышки" меня спасло только то, что я убил себе подобных, таких же, как сам.
  Зеков. Помог, значится, обществу избавиться от коросты. Суд это учёл, и к моим остав-
  Шимся полтора, добавили ещё двенадцать.
  
  
   - 41 -
   Зазвенел будильник. Пять часов. Гера скинул одеяло. Дядя Коля спросил:
   - Пора?
   - Пора, - кивнул в ответ Семён.
   - Ну, держи краба! - дядя Коля протянул Сене ладонь с растопыренными паль-
  цами. - Будь толстеньким!
   После того, как дверь за дядей Колей-Крабом закрылась, Гера полюбопытство-
  вал самую малость:
   - Кто это был?
   - Краб, - познакомил Геру с ушедшим гостем Семён.
   - А-а... - протянул тот, - тогда всё понятно.
   Гера был очень понятливым малым, да и вообще, хорошим товарищем, не за-
  дававшим лишних вопросов.
   Сенины проводы в армию закончились.
  
   В первую же ночь на пересыльном пункте, в казарму, где расположились в ожи-
  дании своих партий призывники, ввалилась толпа пьяных дембелей, чтобы проверить,
  как чувствуют себя "пиджаки", а, заодно, и содержимое их сумок. Первым на их пути
  оказался, по странному стечению обстоятельств, Сеня.
   Отслужив по два года, эти "дедушки" считали, что мир должен вращаться вок-
  руг них - таких вот крутых парней, отчего-то позабыв о том, что во время их службы
  за забором воинской части жизнь тоже на месте не стояла, а им самим очень скоро
  предстоит превратиться в "пиджаков", т. е. гражданских людей.
   Но пока они здесь, в армии, "оттянувшие срок" - это у любого и каждого должно
  вызывать трепет и уважение. Но ни того, ни другого ими в глазах Сени замечено не бы-
  ло. Таких надо учить. Только ребятки самую малость просчитались.
   Когда в помещение, где завязалась драка, если то, что произошло далее таковой
  можно считать, вошёл дежурный по части, - из семи напрошенных гостей на ногах ос-
  лось стоять всего трое. Вызванный патруль увёл дембелей. Некоторых не без помощи
  товарищей по оружию. На утро отцы-командиры, скрупулёзно изучив личное дело
  новобранца Видова С.С., заключённого до выяснения всех обстоятельств на гауптвах-
  те, небезосновательно сделали для себя вывод, что бронзового призёра чемпионата
  вузов страны по дзюдо, и, плюс ко всему, свободно владеющего английским языком,
  упустить никак нельзя. Это заставило купцов от армии выказать свой товар в полной
  красе. Тут тебе и романтика военной жизни, и элитное десантное подразделение, и пер-
  спектива службы за границей. И вся эта прелесть против инженерского оклада.
   Покажите мне такого человека, который в начале вихрем закрученным девянос-
  тых, в двадцать с небольшим лет, не повёлся на такую наживку-мечту возможности
  почувствовать себя настоящим, полновесным мужчиной.
   Алина, выросшая в семье кадрового военного, решению мужа стать офицером
  не очень удивилась и не противилась.
  
  
   Но всё это было потом. А тогда, после свадьбы, они отправились провести свой
  "медовый" месяц на побережье лучшего моря только что развалившегося Советского
  Союза.
   Сеня вспомнил, как на привокзальной площади они были атакованы бойкими местными старушенциями, наперебой предлагающими недорогое, но качественное,
  жильё. В результате непродолжительных переговоров, Алина и Сеня оказались в ком-
  натке деревянного домика, спроектированного, по всей видимости, кем-то из наиболее
  ленивых поросят - Нуф-Нуфом или Ниф-Нифом, и являющим собой готовую декора-
  цию для неснятой второй части комедии "Будьте моим мужем". Здесь было всё: масса
  квартирантов-"дикарей", засаленная электроплитка, стены с наклеенными в
  несколько слоев пожелтевшими открытками в духе "Люби меня, как я тебя!", скрипу-
  чей, измотанной резким всплеском половой активности отдыхающих на юге граждан,
  железной кроватью с шишечками.
  
  
   - 42 -
   Но ещё здесь были ветви пихты и магнолии, пытающихся проникнуть в откры-
  тое окно вместе с лёгким, прозрачным бризом, запахом моря, неясной музыкой с на-
  бережной, и желанная возможность остаться наедине. Что ещё нужно двум влюблён-
  ным?
   Они выбирались из своего убежища, когда запечённые на пляжном солнце зав-
  сегдатаи пляжей с загаром цвета золотистой поджаренной корочки едва передвигая широко расставленные, как у цыплёнка-гриль, ноги, разбредались по гостиницам, квартирам, кемпингам. Сеня и Алина шли в порт встречать закат, как приходят и отчаливают самоуверенные белые круизные лайнеры, а вокруг них деловито суетятся прокопчённые трудяги-буксиры. Или засиживались далеко заполночь в какой-нибудь кофейне. А то и просто бездельно шатались по набережной или бродили по ночному, засыпающему только под утро, городу.
   Безумно и по-юношески бездумно влюблённый в яркую, броскую, дерзкую Али-
  ну, холодную и надменную красавицу, растоптавшую не одно студенческое сердце, Се-
  ня, сумевший не только завоевать её благосклонность и расположение, но и жениться
  на ней, искренне радовался своему счастью. И заключалось оно в очень простой фор-
  муле - в возможности находиться рядом с любимым человеком, проснувшись среди
  ночи, услышать её дыхание, в мимолётных прикосновениях, случайно распахнувшем-
  ся полупрозрачном халатике, совместной уборке их тесной комнатки в общаге, арома-
  та гибкого, упругого девичьего тела после душа. В возможности единолично и безраз-
  дельно, на правах законного супруга, владеть её, ныне ставшими запретными для остальных, потаёнными уголками. Но составляющие этой, такой простой на первый
  взгляд, формулы стали рассыпаться раньше, чем их "медовый" месяц подошёл к кон-
  цу.
   Сеня ещё радовался началу их совместной жизни, не считая нужным скрывать
  свои чувства, кода его жена, наоборот, почти сразу после свадьбы стала намного сдер-
  жаннее в постели, что он поначалу принимал за застенчивость. Хотя какую речь мож-
  но вести о застенчивости, если Видов и Алина, втайне от их родителей, прожили до
  свадьбы почти год на его съёмной квартире. Получалось, что начало официальной сов-
  местной жизни совпало с концом жизни влюблённых. И всё-таки Сеня рассчитывал,
  что со временем всё наладится. Не наладилось...
   Произойдёт ещё очень немало всякого разного, прежде чем он поймёт, что Али-
  на, как альпинист, покоривший желанную вершину, начинала искать новую вершину
  для своего восхождения, отсекая от себя страховочный трос вместе со связкой. Теперь
  ей хотелось покорения новых пиков. Пройденный путь Алине становился скучным и
  не интересным. А её холодность и лёгкая отчуждённость - не видимость, а натура, ко-
  торую розовые очки на глазах Видова, щедро раздаваемые юностью, раскрасили в ра-
  дужные тона. И тем более просто это удаётся, когда глаза влюблённого видят только
  то, что хотят видеть. Самое лучшее и желанное. Выискивая в любимом человеке не-
  существующие черты, не обращая внимания на недостатки, питая иллюзии на исчез-
  новение их в дальнейшем. Но единственное, что исчезает в дальнейшем - любовь.
   И не известно, как долго прожили бы вместе Алина и Сеня, если бы не армия,
  не длительные разлуки. Если, в общем-то, не отсутствие брака как такового.
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
   - 43 -
  
  
  
  
  
  
  
  
  
   Море, море...
  
  
  
  
   Полусонные воспоминания Видова, граничащие с забытьём знойного дня, были
  прерваны бодрым сообщением водителя автобуса о том, что мы все прибыли в замеча-
  тельный город-курорт, ну, и так далее. Наиболее нетерпеливые из пассажиров, суетли-
  во толкаясь локтями и беззлобно переругиваясь (Не видишь, что ли, люди отдыхать
  приехали?), потянулись к выходу. А куда, спрашивается, торопиться. Отдых не терпит
  суеты. Море никуда не денется. Оно как шумело здесь миллион лет назад без нас, так
  и будет шуметь ещё через миллион лет. Но уже без нас. Может быть, поэтому и суетим-
  ся?
   Алина спокойно дождалась, пока автобус освободится, неспешно вышла из него
  вслед за Видовым. Она предусмотрительно пробила через своих знакомых номер в гос-
  тинице. Двухместный, однокомнатный, со старым не очень цветным телевизором и
  холодильником, который работал с таким усердием, что сразу становилось очевидным:
  на ночь он должен быть обезврежен, дабы появилась вероятность спать спокойно. Не
  пять звёзд, конечно. Но и этот номер достать было не так просто. Сентябрь - вечный
  бархатный сезон.
   Бросив нераспакованную дорожную сумку в угол, Сеня вышел покурить на бал-
  кон номера, обвитый одичавшей от лени виноградной лозой. Вдохнуть, так сказать,
  полной грудью морского воздуха. Алина, раскинув в полёте руки, навзничь опрокину-
  лась на кровать. Она не была в отпуске, как и её муж, очень давно. Престижная, хоро-
  шо оплачиваемая, но изматывающая работа, сопряжённая с неизменным вниманием
  к ней со стороны клиентов, на короткое время уступала место отдыху.
   Будучи прекрасным специалистом по световому оформлению и дизайну офисов
  и нежилых помещений, Алина пользовалась, если так допустимо выразиться в данном
  случае, повышенным спросом. Выросшая в военном гарнизоне, вечная заводила всех
  мальчишеских игр и объект их поклонения, она со временем превратилась из гадкого,
  костлявого утёнка на длинных ногах-спичках в притягивающе-привлекательную мо-
  лодую женщину, наделённую острым умом, сдержанным чувством юмора и по-дружес-
  ки располагаемым характером. Она всегда, в любой компании, неизменно оказывалась
  на первых ролях. И они ей удавались. С мужчинами Алина могла разговаривать о фут-
  боле и о том, чьи шансы в следующем этапе формулы один предпочтительнее - робото-
  образного Шумахера или безбашенного Мантойи. А с женщинами она могла вести нес-
  кончаемые обсуждения нового аромата последнего писка этого сезона - духов "Эксис",
  посожалеть о том, что как-то внезапно закончился казалось бы нескончаемый сериал,
  и порадоваться, что начался новый с душкой Брандтнером, но Мейсон был лучше, то-
  лько ему постоянно не везло с жёнами. "Не там ищет!" - глубокомысленно изрекали
  верные поклонницы "мыла", успевшие за время его показа, в отличие от вечно моло-
  дого Мейсона, состариться на восемь лет. И глядя на их декольте, взбитые прически
  и шеи, украшенные бриллиантами таких неприличных размеров, чтобы они могли
  скрыть следы пластических операций, сразу становилось ясно - правильно делал
  Мейсон, что искал не там. Потому что одним выпивоном от их интеллекта и жизнен-
  ных запросов он бы не отделался. Как бы не пришлось тогда бедняге свой виски с со-
  довой ещё и занюхивать. Не рукавом, конечно.
  
   - 44 -
   - Видов, а я отпросилась всего на пять дней, - Алина, блаженно постанывая, по-
  тянулась на кровати.
   - Ты хочешь мне намекнуть, что у меня мало времени?
   Сеня спокойно продолжал курить. Начиналось, в который раз, их обычное сос-
  тязание в ненужном остроумии с налётом двусмысленности.
   - Ты совсем не успеешь загореть, - уточняя, посочувствовала Алина.
   После командировки в Югославию Видов был и без того похож на курортника,
  безвылазно проведшего на пляже две недели.
   - Очень жаль, - сказал Сеня, туша сигарету в гостиничной пепельнице, - видимо,
  мне придётся провести все эти дни в номере, чтобы окончательно не испортить мой
  безукоризненный цвет лица.
   Он с разбега, но по-кошачьи мягко, приземлился на кровать рядом с Алиной.
  потёршись головой о её плечо, он хотел ещё что-то сказать или сделать, но Алина нер-
  вно встала, подошла к столику, достала из своей сумочки пластинку жевательной ре-
  зинки и бросила её мужу:
   - Пожуй, чтобы от тебя не так сильно разило табачищем! А я пока распакую
  вещи.
   Как давно это для них стало нормой! Отдаваясь неистовой, безотчётной, бескон-
  трольной, почти болезненной страсти в первые ночи после долгих разлук, следующие
  далее нерегулярные попытки возобновить известную им обоим остроту любовной бли-
  зости, являли собой чисто механическое выполнение физиологических функций, не
  оставляющих после себя ничего, кроме дискомфорта. И лишь после крупных ссор или
  весёлых, хмельных дружеских пирушек, страсть, более присущая любовникам, нежели
  супругам, яркая и мимолётная, как промелькнувшая на пустом ночном шоссе одино-
  кая машина с ослепляющим дальним светом, на мгновение позволяла им поверить
  в то, что у них ещё всё так же, как и прежде, в дни их бурной студенческой юности, когда, по неопытности, принимая сочетание темпераментов за любовь, они неосмотри- тельно попытались проверить судьбу на прочность. Хоть внешне на их отношениях, как казалось сослуживцам Сени и подругам Алины, это не отражалось. Для стороннего наблюдателя они оставались самой весёлой, жизнерадостной, гостеприимной, красивой влюблённой парой. Им даже завидовали.
   Быть может, Алине и Видову не хватало ребёнка? Сене - уже за тридцать, да и
  Алине пора было что-то решать. Если раньше нужно было то окончить институт, то
  найти более-менее подходящую работу, определиться с жильём, немного стать на ноги.
  То Сеня пропадал в своих нескончаемых командировках. Да ещё каких! Быть может,
  быть может...
   Но сейчас, когда всё, как будто, стало на свои места: жильё было, непредвиден-
  ных расставаний не предвиделось, потому что Видов согласился на перевод в учебный
  центр инструктором, денег хватало, можно было заняться этим вопросом поплотнее.
  Правда, личного угла у них пока не было. Но и это не могло стать неразрешимой проб-
  лемой, потому что квартира, где молодожёны поселились после свадьбы, принадлежа-
  ла родителям Алины лишь номинально. Тесть Видова, капитан второго ранга, коман-
  дир подводного ракетоносца, имел служебное помещение на Севере. А кратковремен-
  ные приезды тёщи к стихийным бедствиям, красочно описанным в бесчисленных анек-
  дотах, не имели никакого отношения. С мамой Алины Сеня жил душа в душу, могли,
  при случае, пропустить по маленькой, поговорить "за жизнь", понимая друг друга с
  полуслова.
   - Ну, ладно, - Видов поднялся с кровати, - пока ты будешь разбирать вещи, я по-
  пробую разыскать буфет и определюсь, чем можно загрузить этот агрегат. Может быть,
  он урчать меньше станет.
   Сеня открыл дверцу холодильника, осмотрел его пустое нутро, сказал сам себе:
  "Да уж", - и вышел. Буфет долго искать не пришлось. Торговая точка располагалась
  на их этаже, неподалёку от номера. Наш ненавязчивый южный сервис был тут как тут.
  В ассортименте было всё, или почти всё: куриные котлеты по цене фазана, фарширо-
  аанного перепелами; ананасы, инкрустированные изумрудами; суп харчо, стоимостью
  равный черепашьему бульону с трюфелями; мороженое из птичьего молока.
  
   - 45 -
   Сопоставив стоимость загрузки холодильника с собственной платёжеспособнос-
  тью, Сеня пришёл к выводу, что холодильник будет проще на ночь обесточить, а глав-
  ное, значительно дешевле.
   Тем временем, оставшись в номере одна, Алина разобрала немногочисленные,
  в основном свои вещи, затем отправилась принять душ. Когда она вернулась в комна-
  ту, уютно укутав в махровый халатик тело, потерявшее от контрастной воды вес, то
  обнаружила Сеню, сидящего с задумчивым видом в кресле и усиленно пытающегося
  разрешить некую проблему.
   - О чём задумались, мужчина? - спросила Алина, оценивающе разглядывая своё
  отражение в овальном настенном зеркале.
   - Есть лишний билетик на концерт органной музыки. Вот подумываю, не приг-
  ласить ли мне администраторшу. Она премиленькая.
   - Сеня, ты - прелесть! Ты же знаешь, как я люблю орган! - Алина запрыгнула
  ему на колени.
   - Неужели? Какое невероятное совпадение!
   - Когда идём? - замурлыкала она. - Разве я не лучше администраторши?
   - Завтра... вечером...
   Халатик Алины каким-то образом сам собой соскользнул по её ещё влажному
  после душа телу на пол.
  
  
   Мажорная органная волна, поглащая пространство, по своему усмотрению из-
  меняя течение времени, пробегая холодком по спине, превращаясь то в бурный, без-
  граничный поток, то в кристальную сталактитовую каплю, расщеплённую эхом су-
  меречной подземной пещеры, - вдавливала в кресло, смывая очищающей струёй на-
  лёт беспочвенного сомнения у тех, кто до сей поры смел усомниться в Божественном
  озарении Композитора и гениальности простого смертного Человека, сотворившего
  это чудо - орган. Их величие было равным: высшая степень мастерства музыканта
  и механика.
   Когда последние ноты, растворившись в драпировке заднего занавеса, спрята-
  лись до следующего концерта, ошеломлённые зрители продолжали слушать тишину,
  в которой ещё присутствовали, жили отголоски сыгранных мелодий.
   Пусть мне объяснят материалисты, учитывая закон сохранения энергии, - куда
  или во что превращается отзвучавшая музыка?
   Затем в тишине притихшего зала раздались первые хлопки, ещё через мгнове-
  ние шелестящий прибой аплодисментов перерос в цунами. Органист-исполнитель как
  истинный музыкант понимал, что основная доля успеха принадлежит не ему. Он нес-
  колько сконфужено, неловко раскланивался, принимая, заслуженные безупречной иг-
  рой, букеты.
   После концерта Видов и Алина нашли себе приют в одном из многочисленных
  кафе под открытым небом. Слов не было. Мысли вращались вокруг услышанного, му-
  зыка всё ещё продолжала напоминать о себе наиболее яркими фрагментами, фразами,
  просто отдельными звуками.
   - Если молодые люди будут не против, я присяду ненадолго за из столик?
   Сеня поднял глаза. Вопросительный взгляд женщины ждал положительного от-
  вета. Она могла быть кем угодно - и экстравагантной миллионершей-оригиналкой, и
  бездомной. Её фантастический для других мест наряд, смешавший в себе стили одежды
  по крайней мере трёх поколений, в довершение ко всему был увенчан зеркальными
  очками и бейсбольной кепкой с надписью "Голливуд". Всё это дополнялось стаканом
  белого сухого вина в руке, наманикюренной чёрным лаком.
   - Так я присяду? - ещё раз ненавязчиво поинтересовалось это экзотическое яв-
  ление, обыденное, в общем-то, для курортов.
   Сеня встал и помог занять даме место у столика.
   - У вас очень галантный кавалер, - обратилась к Алине пришелица, - теперь,
  к сожалению, они встречаются всё реже.
  
  
   - 46 -
   - Он не кавалер, он мой муж, - уточнила Алина.
   - Тогда вам повезло вдвойне - когда муж вдобавок ко всему ещё и кавалер, - бы-
  ло не совсем понятно, говорит ли дама всерьёз или подтрунивает над Алиной. - На юге
  все пары - муж и жена.
   - Разрешите предложить вам чашечку кофе? - решил сменить тему разговора
  Сеня.
   - Нет, благодарю вас. Я и так ночами имею слишком много времени, чтобы ду-
  мать о тех, кого уже давно нет рядом и бесполезно вспоминать о том, чего никогда воз-
  вратить не получится. Вот стаканчик я могу себе позволить. Иногда.
   - У вас никого нет? - с сочувствием спросила Алина.
   - У меня никого не осталось. Это две большие разницы.
   Дама с чувством, толком, расстановкой выпила своё вино, о чём-то задумалась
  на короткое время, затем вздохнула и, вставая из-за стола, обронила:
   - Вы очень красивая пара. Берегите друг друга. Спасибо, что не прогнали стару-
  ху.
   Бесконечно беспокоясь шумело море, ветер резвился в пальмовых листьях, рес-
  торанный оркестрик призывал танцевать ностальгический фокстрот "Ах, что за луна!"
  Одинокая дама затерялась в праздношатающейся толпе.
  
   Вечером того же дня, прогуливаясь по набережной, Алина и Сеня остановились
  посмотреть картины, стихийную мини-галерею под открытым небом, собранную из
  творений местных неизвестных и непризнанных, но, вне всякого сомнения, талантли-
  вых художников. Возможно, заслуживающих и известности и признания более, чем не-
  которые из нынешних знаменитостей.
   Сеня вдруг вспомнил, что за сборами батальона к отъезду, он так и не успел по-
  смотреть, что было нарисовано для него Сильваной. Не разворачивая картины, Сеня
  отдал её сержанту Чуйко, чтобы тот припрятал подарок Сильваны среди многочислен-
  ного скарба. Не хотелось лишних объяснений с таможней: что? где? когда? Опечатан-
  ную на время транспортировки технику хранители границы осматривали условно, по-
  этому особых осложнений при пересечении рубежей возникнуть было не должно. Как
  и произошло на самом деле. Подарок благополучно миновал все кордоны и отправился
  в часть. Видов уехал в отпуск.
   "После моря надо будет отремонтировать машину - а то Алина уже полгода до-
  проситься не может, - и съездить в часть забрать картину", - решил он.
   - Если вас устроит, пятнадцать рублей.
   Молодой, с обязательной в таких случаях, художник протягивал Алине лист в
  половину ватманского формата. За этот короткий промежуток времени, пока Сеня
  думал, он успел углём набросать портрет его жены. И очень даже неплохой. Видов по-
  рылся в портмоне. Одна бумажка в сто (советских, полновесных) рублей и тринадцать мелкими.
   - Тринадцать, так тринадцать, - согласился мастер скоростного рисования. За
  три-четыре минуты работы вовсе не плохая плата.
  
   С утра следующего дня, ещё до рассвета зарядил косой, секущий каплями по
  оконному стеклу, нудный не по-южному дождь. С моря тянулись и тянулись тучи,
  принося в своих свинцовых чревах всё новые и новые порции воды, которой здесь и
  так было в избытке. Вчерашний нежный бриз обернувшись в промозглый, порывис-
  тый ветер загнал под крыши даже самых стойких любителей подышать морским воз-
  духом.
   Алина, накупив в ближайшем ларьке всевозможных журналов и толстый детек-
  тивный роман с любовно-эротическим уклоном, целыми днями читала. Видов прово-
  дил время между телевизором, доразгадыванием за Алиной кроссвордов, которые он
  терпеть не мог, или слонялся без дела из угла в угол в поисках хоть какого-нибудь за-
  нятия. Вечера они коротали за ужином в ресторане при гостинице. Сам ресторан ни-
  каких нарицаний со стороны многочисленной публики не вызывал. Но...
  
  
   - 47 -
   Но сам вид подвыпивших и откровенно ищущих развлечений и приключений
  посетителей: обязательных для таких мест престарелых денежных мешков с поблески-
  вающими всеми огнями радуги, растопыренными пальцами, окружённых представи-
  тельницами сферы платных интимных услуг, развязно фланирующих накачанных
  парней в обязательном вечернем спортивном костюме "Adidas" армянского пошива
  и полным отсутствием намёка на проблески интеллекта во взоре из-под насупленных
  бровей, каких-то альфонсов, расплясавшейся, в поисках последнего шанса, потной
  толстушки - никоим образом с представлением Видова об отдыхе не увязывались.
  Первой, на третий вечер их добровольного заточения, не выдержала Алина:
   - Слушай, Видов, тебе не кажется, что читать детективы и смотреть телевизор
  мы преспокойненько можем и дома. Только нам не нужно будет платить за номер и от-
  бывать наказание в виде ужина в ресторане. Что-что, а обед или ужин я ещё в состоя-
  нии приготовить самостоятельно.
   - Странно, но в последнее время вы высказываем прямо-таки единодушное по-
  нимание текущего момента. Я только что собирался тебя спросить - не стоит ли нам
  складывать вещи и мотать отсюда поскорее, пока ветер без камней?
   - Тогда - домой? - облегчённо спросила Алина.
   - Домой.
  
   Уходящему поезду, на котором они возвращались, небо посылало вослед потоки
  секущих струй и грохот летней грозы. И чем больше сверкало в кипящих в собствен-
  ном соку облаках, тем больше становилось ясно, что солнышко непременно вернётся.
  Должно вернуться. Оно обещало.
  
   Отпуск продолжался. Для Видова. Алина, отгуляв отпущенные трудолюбивым
  руководством на поправку здоровья дни, продолжила свою трудовую деятельность на
  ниве улучшения условий работы тем, кто и так довольно комфортно устроил себя в
  этой жизни. Она вставала рано, что для неё было сущей пыткой, потихоньку, по её мне-
  нию собиралась, стараясь не разбудить "спящего" мужа. Пусть солдаты немного пос-
  пят.
   На самом деле, Сеня просыпался минут за пять до звонка будильника и сквозь
  полуприкрытые веки наблюдал, как Алина, угомонив безжалостно трезвонящего на-
  рушителя сна, уговаривала то ли его, то ли себя: "Ну, ещё пару минут", - зарывалась
  головой в подушку. Сеня давал ей поспать немного, столько, сколько можно было по- спать, чтобы потом Алине не бегать, как угорелой, по комнате в поисках жизненно не-
  обходимой именно сегодня какой-либо безделушки, типа "таких серёжечек с розовыми
  камешками" или нечто в подобном роде. Но если "пара минут" подозрительно затяги-
  валась, Сеня будил жену сам, а потом, убедившись, что Алина встала, продолжал свой
  прерванный сон.
   Самого Видова просыпаться без будильника и спать ровно столько, столько поз-
  валяют данные обстоятельства, приучила, столь разнообразная своими неожиданными
  вводными, служба. Сон мог продолжаться от нескольких минут до неизведанного пре-
  дела. И та киношная история со Штирлицем, когда он дремал в машине и должен был
  проснуться через двадцать минут - чистейшая правда (в чём автор этих строк имел не-
  однократную возможность убедиться на личном опыте). В каждом человек более-менее
  исправно тикают такие часы. Только не все способны запустить их механизм. Обычно
  талант "часовщиков" непроизвольно начинают проявлять люди, чьи профессии - экс-
  тремальные ситуации. Военные, врачи, спасатели, сыскари и иже с ними. Люди, поста-
  вленные в жёсткие временные рамки. Поэтому, несмотря на то, что Видов на данный
  момент находился в отпуске, заведённая пружина привычки продолжала раскручива-
  ться.
   Свободного времени был вагон и маленькая тележка. И за три дня, привыкший
  к постоянной занятости, Сеня навёл образцово-показательный порядок в квартире,
  добравшись до самых запущенных, как по его вине, так и по недосмотру не очень ра -
  чительной в отношении ведения домашнего хозяйства Алины, мест. Краны больше
  не капали, розетка не искрила, вешалка не падала, заблестел мастикой зашарканный
  паркет.
   - 48 -
   Но это было вчера. На сегодня, по плану, был намечен ремонт машины. Его бе-
  лую "семёрку", которую довели до ума голландцы, перебрав двигатель, добавив пере-
  дачу, сменив стёкла, перетянув салон и перекрасив, которую Сеня пригнал из Герма-
  нии, как плод двухлетнего не самого лёгкого труда, и которую теперь Алина испыты-
  вала своей ездой на выживаемость (а, судя по всему, запас был у неё немалый), ныне
  своим состоянием напоминала работягу Заполярья, где год идёт за два. " Но мне надо
  же учиться на чём-то ездить!" - резонно с её точки зрения, но не разделённой с Алиной
  автомобилем, заявляла жена Видова. Сеня противопоставить столь убедительным в
  своей необоснованности доводам ничего не мог, да особо и не старался. На работу капи-
  тан добирался вместе с "папой" на служебном уазике. Поэтому Сеня не очень удивился
  тому, что Алина, в первую ночь после его возвращения, расслабленно отдыхая от ласк,
  примостившись на его плече, и пользуясь моментом (О, женщины!.. Далее по Шекспи-
  ру), стараясь узнать от него то, что ей и так давно было хорошо известно, спросила со-
  вершенно не к месту и как будто нехотя:
   - А она красивая?
   - Кто она? - Видов не сразу понял, о чём идёт речь. - Ты что, спишь?
   - Ой, Сеня! Не старайся казаться глупее, чем ты есть на самом деле. Мне всё рас-
  сказала жена Брасова. Пока вы были ещё там, в Югославии. Твой командир, в отличие
  от тебя, от своей благоверной ничего не скрывает.
   Видова всегда поражала та скорость, с которой в военных гарнизонах среди офи-
  церских жён распространяются новости последнего часа. Казалось, что им становится
  всё известно в малейших подробностях ещё до того, как событие произойдёт на самом
  деле. Ещё одна военная тайна, которую никогда не разгадать проклятым буржуинам.
   - И что ты ответила жене "папы"?
   - Я сказала, что очень рада за тебя, потому что ты выходишь на интернациональ-
  ный уровень, и у тебя появилась реальная возможность сравнивать местные образцы
  с международными аналогами.
   - Недурно сказано.
   - Особо не обольщайся. Я патриот. И отечественные производители обязаны,
  в первую очередь, удовлетворять потребности внутреннего рынка.
   - Это намёк?
   - Не пытайся уйти от ответа и заслуженного наказания. Отвечайте, обвиняемый,
  она красивая?
   - А если я скажу, что она не просто, а очень красивая, ты станешь ревновать?
   - Фи! Ещё чего захотел! Каменный век. Почему я должна ревновать мужчину,
  который сейчас находится не где-нибудь, а в моей постели?
   - Нашей, - уточнил Видов.
   - Тем более. Это тебе, Сенечка, срочно необходимо задуматься о твоих бесконеч-
  ных командировках. Это не я, а ты должен бояться, что меня похитят, пока ты отсутст-
  вуешь. Если бы ты знал, какие мужчины пытаются ухаживать за мной, то не вёл бы
  себя так уверенно.
   - Что же мешает тебе поменять меня на более престижного спонсора на наворо-
  ченном "Мерседесе"? Это, в основном, твоя клиентура. Офисные и банковские небо-
  жители.
   - Всё дело в том, что они хотят меня. Точнее, моё тело. У меня хорошее тело?
   - Хорошее.
   Видов не лукавил. Тело у Алины было и вправду хорошее. Ухоженное, упругое,
  с вызывающе высокой, острой грудью, и "спичками", превратившимися в бесконечно
  длинные ноги.
   - А потом, - продолжала Алина, - позабыв меня на следующий день, будет назва-
  нивать по своему мобильнику партнёру и, щёлкая в воздухе пальцами, взахлёб расска-
  зывать о проведённой ночи, безнадёжно пытаясь вспомнить моё имя: "Трахал сегодня
  эту... а, чёрт... не могу вспомнить... сам знаешь..." А тебе нужна просто я. Какая есть.
  Разницу ощущаешь?
   - Пытаюсь.
   - Вот видишь, ты хоть пытаешься...
  
   - 49 -
  
  
  
  
  
  
  
  
   За что?
  
  
  
   Весь этот вышеизложенный разговор прокручивался в голове Видова, пока он
  возился с машиной. "Семёрка" оказалась не на столько безнадёжно запущена, как по-
  казалось на первый взгляд. После того, как Сеня часа два с половиной провёл под ка-
  потом и днищем авто, мотор довольно заурчал, отдавая дань уважительному к нему
  отношению. Остальные неполадки, что где постукивает, придётся выявлять в про-
  цессе езды, заодно, заскочив на мойку, можно вернуть автомобилю относительно при-
  личный вид.
   Придать свежести своему железному коню при помощи душа, щёток и шампуня
  на евромойке, выделяющейся на фоне серых домов неприлично жизнерадостными
  заграничными красками, было делом нескольких минут.
   Закончив водные процедуры, Сеня выскочил на окружную дорогу, оказавшись
  в разреженном серединой рабочего дня потоке машин. Он всё-таки решил съездить в
  часть и забрать картину. Рано или поздно - это всё равно случится. Ещё одна встреча
  с прошлым, ещё одна встреча с Сильваной, прикосновение к невозможному. Отвлёк-
  шись на секунду, Сеня не заметил, как спидометр подкрался к отметке за сотней. На-
  до сбрасывать скорость, поворачивать на боковую ветку, ведущую к расположению
  батальона. Обычный манёвр. Как вдруг (нелепое, отвратительное слово) из окна ино-
  марки, обогнавшей на запредельной скорости скромную "семёрку" Видова, вылетела
  пивная бутылка, и, ударившись об асфальт, разлетелась на осколки под самыми колё-
  сами его машины.
   Резкий хлопок пробитого переднего колеса - и отказывающаяся повиноваться
  рулю машина нервно заюзила. Мелькнувшее впереди, справа на обочине ярко-красное
  размытое пятно, неотвратимо летящее ему навстречу, заставило Видова инстинктивно,
  чтобы избежать столкновения, резко выкрутить баранку в сторону заноса и ударить по
  педали тормоза. Войдя в неуправляемый юз, машина первые метры ещё пыталась за-
  цепиться раненым колесом за асфальт, удержаться на дороге, но потом подпрыгнула
  и, выбивая стёкла и круша стойки, четырежды перевернулась. Она продолжила бы
  своё смертоносное вращение, но встретилась на своём пути с "красным пятном" в ви-
  де "Москвича", припаркованном на обочине, пока его хозяин удобрял почву причерно-
  земья в близлежащей лесополосе.
   Видов твёрдо осознавал и в полной мере ощущал, как и куда его несёт. Ни стра-
  ха ни паники не было. Вся прошедшая жизнь в одно мгновение в мозгу не мелькала.
  Он до последнего пытался выровнять, шедшую вразнос, "семёрку" и уйти от удара. Но
  машина ни в какую не хотела подчиняться. Кто-то или что-то, не оставляя Видову ни
  малейшего шанса на спасение, помогало ей в этом. Лопнувшее переднее колесо и пре-
  дательски мокрые после мойки колодки неумолимо доводили начатое не ими дело до
  конца.
   Как, кто может объяснить произошедшее с Видовым? Было бы проще простого
  сказать, как в начале - судьба. Но что это слово в себе содержит? Элемент случайнос-
  ти или неизбежную закономерность? Почему он, Сеня Видов, который десятки раз мог
  быть убитым на войне, его жизнь, здоровье, чувства, радость и страдания должны зави-
  сеть от пивной бутылки, брошенной пьяной рукой под колёса его автомобиля? Ответ
  прост. Спасибо добрым людям, которые нас окружают. Крысобоево племя. Они злые
  только потому, что не знают, что они добрые.
  
   - 50 -
   Первый оборот Сеня помнил отчётливо. Земля, как в воздушном штопоре, вра-
  щалась где-то далеко внизу, превратив деревья, кусты, асфальт, траву и облака в дет-
  скую карусель. Только деревянные лошадки с печальными от бега по кругу мордами
  куда-то ускакали от уснувшего карусельщика. Потом сознание оставило его тело один
  на один с карёжущимся металлом. К сожалению, ненадолго...
   Видов пришёл в себя, уже лёжа на земле. Получается, что он никуда не улетал
  и карусель ему просто пригрезилась. Голову довольно уверенно поддерживали чьи-то
  руки, пахнущие бензином. Некто невидимый удивился:
   - Смотри-ка, ремень безопасности лопнул!
   - Помогите мне встать, - с трудом разорвав, ставшими чужими, сухие губы, по-
  просил Сеня незнакомого мужчину, который твёрдо, но аккуратно, поддерживал его
  голову.
   - Лежи, браток, лежи. Тебе нельзя... потерпи малость, - уговаривал тот в свою
  очередь Видова, как родного, - сейчас "скорая" подъедет. Ты только держись...
   Где-то на трассе завывала сирена, заставляя прижиматься к обочине нехотя
  расступающиеся машины. Кому какое дело, куда спешит "скорая"? С ними всё в по-
  рядке, с ними ничего не случилось. Пока. Мимо развороченной "семёрки" Видова, при-
  тормозив по такому случаю, двигались поток машин, череда любопытных физиономий,
  призраки, сочувствующих чужому страданию, лиц.
   Бесконечная дорога до больницы в тряской машине скорой помощи, преврати-
  лась для Видова в единственное желание - быстрее доехать. Пусть кто-то не профес-
  сионально рубит его тело на куски, прижигая при этом ноги раскалённым до бела
  прутом, пусть невозможно открыть слипшиеся ресницы правого глаза, - давайте толь-
  ко приедем побыстрее. Полностью восстановившееся сознание безжалостно не давало
  окунуться Сене в манящее, обволакивающее тёмное облако, которое раз и навсегда укрыло бы от разрываемой пополам боли незнакомое ему новое тело.
   - Потерпи, почти приехали, - прочитал его мысли некто в белом халате.
   Вой сирены, взяв верхнюю ноту и заикнувшись на ней, оборвался перед въездом
  на больничный двор. Распахнулись створки задней двери. Добро пожаловать. Без из-
  лишней суеты, спокойно и со знанием дела Сеню перенесли в приёмный покой. Уве-
  ренные, привыкшие ко всему за долгие годы работы в больнице, сёстры сняли с него
  одежду. Что-то пришлось разрезать. Затем, укрыв простынёй ноги, стали вытирать
  от крови лицо и руки Видова, израненные битым стеклом. Таких нагрузок не выдер-
  живает даже триплекс. В приёмный покой по-свойски вошёл водитель "скорой". Он
  принёс кроссовки Видова. Он нашёл их стоящими рядышком на том месте, где маши-
  на Сени совершила первый оборот, как будто, перед тем, как начать кувыркаться, Ви-
  дов аккуратно снял и поставил их рядом.
   - Первый раз такое вижу, - многозначительно, но не совсем понятно для Видова,
  сказал водитель "скорой".
   Эти слова почему-то запомнились тогда Сене, но только значительно позже он
  узнает со слов старого дальнобойщика, что те, кто теряет во время аварии обувь, как
  правило, не выживают. И об этом прекрасно знают работники автоинспекции, скорой
  помощи, криминалисты. Поэтому так был удивлён водитель, принёсший сенины крос-
  совки.
   Из-за плеча медсестры, вытиравшей располосованный лоб Видова, выплыло
  бесстрастное лицо двойника. Он стал наблюдать за происходящим с безграничным
  спокойствием, почти с безразличием, как будто происходящее его совершенно не ка-
  салось. "Давненько не встречались", - хотел сказать Видов-первый. Сеня ждал хирур-
  га. Чего ждал двойник, было неясно.
   Сеня не знал, не мог знать, что хирурга вызвали в срочном порядке из военного
  госпиталя. Не совсем обычные для простого смертного документы капитана Видова:
  служебный паспорт с синей обложкой, удостоверение личности офицера и пластиковая
  карточка, заполненная на английском языке, с цветной фотографией, на которой сей-
  час с трудом можно было узнать нового пациента, насторожило врачей рядовой район-
  ной больницы. Поэтому было решено обратиться к военным. Те, в свою очередь, немед-
  ленно выслали врача по указанному адресу.
  
   - 51 -
   - Нуте-с, молодой человек, - Сеня увидел склонившегося над ним человека в бе-
  лом халате, накинутом поверх кителя, - как мы себя чувствуем?
   Вопрос был очень своевременный, но совершенно неуместный. Сеня чувствовал
  себя, мягко говоря, не очень хорошо, можно даже сказать, что хреново.
   Посыпались ещё какие-то вопросы вперемежку с уколами. На вопросы отвечал
  двойник. Накачиваемые наркотиками мозги запрыгали от стены к стене, рикошетя от
  потолка и открытой форточки. Но это был не конец. Всё только начиналось. Побежали
  лампы дневного света, темнота рентген кабинета, скрипучий лифт со скорбной лицом
  лифтерши, коридор без конца, выложенный кафельной плиткой рукою пьяного масте-
  ра пол, по которому больничная каталка с распятым на ней телом перестукивала, как
  железнодорожный вагон на стыках рельс, бестеневые рефлекторы операционной. Оста-
  новила всю эту ненужную круговерть медсестра с глазами доброй феи. Только вместо
  волшебной палочки - игла в вену.
   - Всё будет хорошо, - обещает она. - Думай о чём-нибудь хорошем...
   - Думай о хорошем... Быстрее бы заснуть... Быстрее бы... быстрее... бы...
   - Ну, я пошёл! - двойник открыл дверь в бесконечное пространство, где отсутст-
  вуют время и расстояние. А скорость там не важна...
  
  
   Всепоглощающую, пульсирующую черноту пронзил тончайший, светящийся из-
  нутри ярко-голубой лучик, затем он стал увеличиваться, одновременно утрачивая свою
  первоначальную яркость, и превратился в молочно-матовый туман, окончательно из-
  гнавший непроглядную темень. Ощущение пустоты и безмолвия пропало, вытесняемое
  шумом автомобилей, пением птиц, жалобным писком каких-то приборов. Он почувст-
  вовал невесомое прикосновение чего-то тёплого к щеке, и открыл глаза. Густая, зелё-
  ная крона тополя была нанизана на шпажки солнечных лучей. Один из них добрался
  и до него.
   Видов попытался встать, но на попытке всё и закончилось. Сосредоточиться и
  осмыслить, что происходит с телом, оказалось почти невозможным. Нечто подобное
  должен был испытывать тот, кого, привязав верёвками за руки и ноги к лошадям, дол-
  жны вот-вот разорвать, но, по неизвестной причине, остановились на половине пытки.
  Причём, не на самой лучшей половине. Мозги, щедро орошённые обезболивающе-одур-
  манивающими, ставили между телом и болью прозрачный барьер. Но, несмотря на эту
  смехотворную преграду, летая, как панночка в гробу, боль прорывала незамкнутый
  круг, очерченный формулой двухпроцентного морфина гидрохлорида.
   Но с этим пока можно было бороться. Сейчас больше всего на свете Сене хоте-
  лось двух вещей: повернуться со спины на бок, потому что отчаянно ныли кости, кото-
  рым надоел тощий, с комками слежавшейся ваты, больничный матрац, бесполезно ста-
  рающийся прикрыть своею худобой неструганные доски, заменяющие кроватную сет-
  ку; и курить.
   Самостоятельно перевернуться со спины на бок у Сени не получилось. От сере-
  дины живота до пальцев ног тело отсутствовало. Место нижней половины тела прочно
  заняла давящая боль. Такой крепкий, большой испанский сапог времён рассвета ин-
  квизиции. Видимо, его наиболее грешную вторую половину, оставили отбывать нака-
  зание по ту сторону. Поэтому второй подход к поворотам со спины на бок Сеня решил
  пока отложить.
   Теперь - курить. Попытка номер два. Кто сказал, что попытка - не пытка?
   Сеня стал осматриваться, осторожно двигая головой. Вверху искать было нече-
  го. Берущая там свои истоки конструкция заканчивалась иглой в вене. "Обед, - решил
  Сеня. - Если три пузырька, значит, и блюда тоже три. Обед". Справа от себя он нашёл
  парня, лежащего с закрытыми глазами. Его ноги и правая рука были зафиксированы,
  зеркально поблёскивающими, стальными кольцами и спицами. И судя по всему, отту-
  да, где он теперь находился, отпускать его не торопились. Если вообще отпустят когда-
  нибудь. "Коллега. От этого курить не допросишься", - сделал неутешительный для се-
  бя вывод бодрствующий Сеня.
  
  
   - 52 -
   Слева он увидел перегородку из белого, полупрозрачного пластика с большим
  застёклённым проёмом, которая делила палату на две части. У окна стоял стол. За ним кто-то сидел. Сеня навёл резкость. Этим кто-то оказалась медсестра, заполняющая бес-
  конечные истории болезни. Тогда Видов сосредоточился, собрался с духом и чужим,
  хриплым голосом бандита из подворотни, выдаваемым иссушенной глоткой, выдал
  невесть откуда взявшуюся неуместную тираду немногословного предводителя уездно-
  го дворянства Кисы Воробьянинова:
   - Прекрасное утро, сударыня!
   Сударыня резко перестала писать, обернулась, посмотрела на Видова так, как
  будто она видела его впервые, ойкнула и куда-то убежала.
   - Доострился, юморист? - Видов-номер два был снова тут как тут.
   То, что приключилось с медсестрой и почему она так стремительно исчезла, за- торможенный сенин мозг объяснить не мог. Благо, долго мучиться ему не пришлось.
  Через минуту в палате появились врач и всё та же сиделка, но переставшая ойкать.
  Латынь, последовавшая из уст врача, призвала её начать некое действо с ампулами
  и шприцами. Затем, возвратившись к родной речи, с поддельной укоризной и улыбкой в уголках глаз, совсем мальчишеским, задорным голосом, вполне соответствующим его
  возрасту, обратился к виновнику переполоха.
   - Ты зачем мне сестру напугал?
   - Так я, того... этого... хотел... - Сеня оправдывался, тоном восьмиклассника,
  застуканного директором за курением в туалете.
   - Ладно, знаю, чего ты хотел! Не успел вернуться, и сразу захотел.
   - Откуда вернуться? - не понял Видов.
   - Это ты у себя спроси, где тебя шесть суток носило.
   - Сколько - сколько?!
   - Шесть. Шесть с половиной, - уточнил врач, посмотрев на часы. - Ну, теперь,
  коли ты уж здесь, то держись. Руками, ногами, зубами. Держись!
   - Доктор, ногами что-то не получается. Что со мною?
   - Сестра сейчас сделает тебе укол, а об остальном поговорим чуть позже.
   Сестра незамедлительно выполнила обещанное. Врач продолжал.
   - Там, в коридоре, твоя мама и жена. Я могу разрешить им зайти к тебе на минут-
  ку, если хочешь.
   Сеня кивнул в знак согласия.
   В палату вошли мама Сени, Анна Андреевна, с заплаканным лицом, и Алина -
  с неестественной маской, приклеенной оптимистической улыбкой и испуганными гла-
  зами. Они, все трое, поначалу, молча смотрели друг на друга. Потом Анна Андреевна
  подошла к сыну, потрогала его ноги.
   - Они тёплые, Сеня, - сказала мама Видова, - всё будет хорошо.
   Сеня не понял, какая может быть связь между его тёплыми ногами и тем, что
  всё будет хорошо. Вслед за Анной Андреевной Алина начала говорить что-то ободряю-
  щее. Но снова затуманивающемуся сознанию её мужа это ещё больше подтверждало,
  на сколько на самом деле всё плохо.
  
   Сеня сидел на огромной бочке с порохом. Изображая аритмичные музыке раз-
  рываемого металла па, вокруг него скакали существа, отдалённо напоминающие лю-
  дей, одетые в костюмы пиратов и балерин, вокзальных проституток и фрейлин двора
  Его императорского высочества, трубочистов, швейцаров в сияющих ливреях, нищих,
  сценические одежды дешёвых поп-звёзд, смокинги аристократов и робу пожизненно
  заключённых. У всех без исключения в руках или ртах дымились, соответственно ран-
  гу или совсем не к месту, сигары, папиросы, длинные чёрные сигареты или окурки,
  трубки, кальяны, дамские мундштуки и самокрутки. Маскарад теней. Дым - коромыс-
  лом. Видов держал в руках неприкуренную сигарету без фильтра. Все курили, но никто
  не обращал на него внимания и не собирался давать ему прикурить. Сеня хотел слезть
  с бочки, но ноги его не слушались. И вот тогда-то он и закричал:
   - Дайте огня! Кто-нибудь - огня!
  
  
   - 53 -
   ... Сизая, тягучая завеса серого дыма сменилась ярко-зелёным узором, нарезанным чьей-то невидимой рукой из заботливо развешенных над его головой
  перешёптывающихся листьев, по которым дождь выбивал мелкую, неровную дробь.
  Сеня под номером два недружелюбно осмотрел палату: "Ба! Знакомые всё лица!"
   - Ты куда это, дружок, собрался? - знакомый врач зачем-то заботливо приобнял
  Видова-первого за плечи, - как ты умудрился сесть?
   Только теперь до Сени дошло, что он, на самом деле, свесив с высокой больнич-
  ной палаты неуправляемые ноги, сидит в объятиях врача и медсестры. Судя по тому,
  что в палату были стянуты дополнительные резервы в лице ещё одного доктора и су-
  рового вида женщины в несвежем халате, Сеня догадался, что скучать им он не давал.
  Врач при помощи медсестёр, осторожно поддерживая за плечи, ноги и поясницу, уло-
  жил беспокойного пациента на место.
   - Закурить бы, доктор, - затянул Видов, как нищий на паперти.
   - Я так понимаю - это ваше последнее желание? - юмор эскулапа был хоть и со-
  вершенно беззлобным, но с оттенком насыщенно-чёрного.
   - Почему - последнее?
   Видов, утративший за последние дни большую часть своей былой весёлости, не
  смог по достоинству оценить шутки лекаря.
   - Вам необходимо некоторое время воздержаться от сигарет... вина и женщин, -
  очертил малорадостные сенины перспективы Жванецкий от медицины.
   Разбитая физиономия с полиловешими синяками под глазами, забинтованная
  кисть Видова и не совсем весёлые (совсем невесёлые) лица медиков подтверждали -
  что юмор имел место быть.
   "Вновь добрая фея из царства Морфея", - неожиданно для себя зарифмовал Се-
  ня, почувствовав укол в сгиб руки и тёплую, хрустальную волну, смывающую боль...
  
   ... я, как осёл, тогда схватился за этот провод, и меня так шарахнуло - мама не
  горюй! На голове кожаная кепка сгорела.
   Сеня слушал "историю болезни" его соседа по палате, которую тот излагал изум-
  лённой нянечке. Она заворожено слушала повествование, прижавшись щекой к длин-
  ной, отполированной от длительного и частого употребления, ручке швабры.
   - Да-а, здоровье у тебя, дай Бог каждому! - сочувственно удивлялась няня. - Ты,
  наверное, не пьёшь, не куришь?
   - Какое там! - отмахивался "электрик", - одеколон с четырнадцати лет пить на-
  чал. Не судьба, видать.
   Не судьба. Судьба. Где-то Видов это слово уже слышал. В прошлой жизни.
  
   Макушка тополя, росшая, если смотреть на неё лёжа, сверху вниз - единствен-
  ное, что напоминало день изо дня о том, что его неподвижность никоим образом не
  отразилась на скорости бега времени - превратилась для Сени в естественный, живой
  календарь. Вначале пожелтевшие, а затем и совсем осыпавшиеся листья, пророчили
  неизбежность прихода зимы. Наступало время перемен.
   За тысячи лет, которые отмеряла ему каждая ночь, он постепенно научился не
  разрывать зубами наволочки и простыни, стирая в порошок зубы, сдерживать стоны -
  этот любимый шлягер боли. Лицо и руки зажили, добавив новые шрамы. И если шрам
  украшает мужчину, то Сеня стал одним из первых красавцев. Ушли головокружение
  и тошнота. Память вернулась обострённой, молниеносной и безжалостной, выдавая
  наравне с недавними, яркими, и не очень, событиями, ненужное и давно позабытое.
  Оставалась лишь самая малость - парализованные ноги - следствие перелома позво- ночника, утраченная ими внешняя чувствительность и отсутствие возможности самостоятельно справлять естественные, такие обычные для здорового человека, нужды. И всё это было заварено на крепком настое боли, пробегающей время от време-
  ни тонкими, иглоподобными языками пламени невидимого автогена по костям.
   "Китайцы говорят: боль - сторожевая собака жизни", - объяснял Видову врач. -
  Болит - значит, живое. Учись жить с болью. Принимай как норму".
  
  
   - 54 -
   Хорошенькое дело - принимай как норму. Легко говорить! Сеня, поначалу злив-
  шийся на прямоту хирурга, поостыв, понял, на чём были основаны столь жёсткие ре-
  комендации его лечащего врача. Судя по всему, для того, чтобы попытаться выжить
  на данном этапе (речь о выздоровлении вообще пока не шла), Видову потребуется ещё
  одна операция. А быть может, и не одна. Более тщательная, на окрепшем организме,
  способном перенести, возможно, ещё большие нагрузки. И если он научиться бороть-
  ся за себя сейчас, то в дальнейшем его шансы выкарабкаться повторно были один к
  тысяче. Но, если совершить повторную экскурсию на операционный стол - один к ста. При благополучном раскладе, как сказал бы Серёга Сергеев. Не надо быть Лобачевс-
  ким, чтобы решить эту простейшую задачу. В классной клинике эти шансы, несомнен-
  но, увеличивались десятикратно. Нужны были деньги, которых не было. Анна Андре-
  евна предлагала продать квартиру, чтобы оплатить вторую операцию. Но, во-первых,
  Сеня предпочёл бы скорее загнуться в больнице, чем отправить мать бомжевать. А
  во-вторых... А что может быть во вторых, когда ещё вчера ты плескался в море, а сегодня тонешь в собственном дерьме? Что может быть во вторых?
   Разбившись во внеслужебное время, Сеня дал родной армии все основания пос-
  тавить на своём бывшем капитане-спецназовце жирный крест, отметив своё участие
  в его судьбе в виде путёвки в реабилитационный центр. "Но на следующий год не рас-
  читывайте, - выговаривал Анне Андреевне помощник военного комиссара, заплывший
  от чрезмерных моральных нагрузок жиром, - сейчас "чеченцев", и то не всех, получает-
  ся отправить!" Куда не получалось отправить "чеченцев" у помощника комиссара,
  было не совсем понятно. Ясно было лишь одно, что не в те места, где поправляет соб-
  ственное, пошатнувшееся на такой нервной службе, здоровье сей доблестный воин.
   Сенины сослуживцы пустили шапку по кругу, скинулись, кто сколько мог, и ку-
  пили Видову шикарную инвалидную коляску. Если только инвалидную коляску можно
  назвать шикарной. "Папа", полковник Брасов, еженедельно заваливал Сеню очередной
  порцией витаминов, сконцентрированных в апельсинах, бананах и прочей заморской
  снеди. Тесть и тёща, погоревав три дня, отбыли служить дальше. Первые полтора ме-
  сяца пребывания Сени в больнице Алина и Анна Андреевна посменно несли непрерыв-
  ную вахту у его постели, пережив за этот относительно небольшой отрезок жизни две
  клинические смерти мужа и сына, стойко перенося весь ужас общей палаты травмото- логического отделения для особо тяжких, включая обязательных для таких мест наг - лых рыжих тараканов, принимая на себя все кошмарные последствия перерождающе-
  гося сознания больного. В одну из ставших почти нормой бессонных ночей, уловив в
  тусклом освещении палаты взгляд уставших глаз жены, Сеня попросил её:
   - Алина, уходи. Если больше не можешь - уходи. Со мною всё ясно. Зачем я тебе
  такой нужен? Если в один прекрасный момент ты скажешь мне, что так жить больше не можешь, то не услышишь ни упрёков, ни ругани. Мы расстанемся красиво, как в
  "Санта-Барбаре", которую ты так любишь.
   Его жена плакать не умела. По крайней мере, Сеня этого никогда не видел. Али-
  на перевела глаза на мужа.
   - Ты считаешь, что это будет прекрасный момент? - совершенно спокойным, бес-
  цветным голосом спросила Алина. - Дурак ты, Видов. Думай лучше о том, что через
  месяц-другой врач разрешит тебе сесть на коляску.
   Но ни через месяц, ни через другой, врач сесть на коляску не разрешил. Он вооб-
  ще не разрешал Видову садиться. Лежать, лежать и ещё раз лежать.
  
   Тот день припозднившейся, аномально тёплой осени, день, когда ему разрешили
  опробовать новые, четырёхколёсные, сверкающие никелем и хромом "ноги", Видов за-
  помнил навсегда.
   Сеня сидел в инвалидной коляске, боясь пошевелиться, сжав поручни похудев-
  шими пальцами. После четырёх месяцев, которые он провёл в горизонтальном поло-
  жении, шкафы, тумбочки, шторы на окнах, стулья и прочие предметы, лежащие до
  сего дня с ним вместе, встали на ноги, искривив, точнее, выровняв пространство, воз-
  вращая ему первоначальное положение. Алина помогла Сене одеться, обуть кроссовки.
  От шапки он отказался. Не так уж и холодно.
  
   - 55 -
  - Смотри, простудишься, - предупредила Алина.
   - Ты хочешь сказать - заболеешь? - сострил двойник.
   - Ну, попробуй, - Алина предлагала ему прокатиться без посторонней помощи.
   Управлять коляской оказалось намного проще, чем казалось. При других обсто-
  ятельствах это могло сойти за своего рода аттракцион. Лёгкая и маневренная коляска
  была этакой маленькой машинкой с ручным приводом. Но новоиспечённому гонщику
  развить достойную скорость и совершить виртуозный поворот мешали углы, кровати,
  двери палаты и прочие архитектурные и мебельные излишества.
   - Будем считать, что эксперимент прошёл удачно, - извлекая, застрявшего в ту-
  пике между двумя кроватями, Видова, сделала вывод Алина.
   Она вывезла его в коридор, и Сеня увидел улыбающиеся лица, откровенно ра-
  дующихся за него и вместе с ним, врача-юмориста, медсестры и нянечки. Это была их
  общая победа. Они победили беду.
   - Что, дружище Сеня, - похлопал по колесу коляски врач, - в поход собрался?
  Давай, давай! Теперь только вперёд. Обратной дороги нет.
  
   Улица обрушилась на Видова осенней тишиной больничного двора, домами, вы-
  росших за время его лежания до облаков, важно фланирующих в бездонном небе, обра-
  дованно скачущих вокруг корочки чёрного хлеба, как дети у новогодней ёлки, чирика-
  ющих воробьёв и ленивой руганью полупьяного дворника, сметающего в кучу, безвин-
  но павшие на поле боя деревьев с осенью, листья.
   Алина стояла позади коляски. Сеня, не оборачиваясь, попросил:
   - Дай сигарету...
   Его жена не курила, но достала из сумочки пачку его любимых сигарет и однора-
  зовую зажигалку. Она всегда знала, что ему потребуется в следующий момент. Впро-
  чем, так же, как и он. От того-то всё и было так предельно просто и невероятно сложно
  в их отношениях, стоило им оказаться рядом.
   - Ты начала курить?
   - А ты бросил?
   Вопрос на вопрос, не требующие ответа.
   Первая же затяжка погнала быстрее по небу облака, захороводила деревья, под-
  няла струйку дыма вослед вспорхнувшей воробьиной стае. Маскарад шёл своим чере-
  дом. Жизнь продолжалась...
  ... Прапорщик Серёга Сергеев и сержант Лёшка Чуйко, которых "папа" отрядил
  в сопровождающие Видову, увозили его в санаторий. Алине поступило неожиданное
  предложение перейти на работу в представительство очень серьёзной фирмы. Но перед
  этим необходимо было пройти стажировку в головной конторе за границей. По какому-
  то странному стечению обстоятельств, их поезда отходили с соседних платформ и почти
  в одно и то же время, но в разные стороны.
   Серёга тащил по вагону Сеню на себе. Что называется, на горбу. Где-то впереди
  разрывалась от крика проводница:
   - Граждане, в стороночку. Расступитесь. Там калеку несут.
   Серёга, добравшись до того места, где разорялась сердобольная проводница, по-
  садил Сеню на нижнюю полку у окна.
   - Посмотри пока в окошко, командир, - сказал он Видову.
   Затем он подошёл к проводнице, и по налитым кровью глазам Серёги Сеня по-
  нял, что тот её сейчас разорвёт.
   - Серёга, не надо, - попросил Сеня.
   Прапорщик выдохнул с такой силой, что со столика слетела газета.
   - Это ты калека, - сдавленным голосом, приблизив своё лицо вплотную к потной
  физиономии проводницы, сказал по слогам Серёга, - а он - инвалид.
   Откуда было знать этой... даме, что год тому назад этот калека вытащил стоки-
  лограмового, двухметрового прапорщика Сергеева, раненного навылет в бедро, из-под
  горящей боевой машины десанта, которую в клочья, минуту спустя, разнёс её собствен-
  ный боезапас. Откуда ей было знать, что этот калека - кавалер двух орденов Красной
  Звезды. Какое теперь это имеет значение? Правда? Калека - калека и есть.
  
   - 56 -
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
   Другая планета.
  
  
  
  
   После слякотного, промозглого, серого города, ставшего в последние месяцы
  местом вынужденного пребывания Видова, бессовестно беспечное южное солнце воль-
  но или невольно заставляло позавидовать местному населению - живут же некоторые!
  Декабрь здесь безуспешно бился с тёплым морем.
   Поезд, на котором Сеня сотоварищи добрался до этого райского уголка, через
  несколько часов уходил обратно в зиму. Затхлый воздух купе, густо пропитанный за-
  пахами варёных яиц и жареных окорочков, сменился ароматом рододендронов, лавра
  и голубых елей.
   Удобно разместив Видова в двухместной палате и пообещав встретить его по
  возвращении, Серёга Сергеев и Лёшка отправились до отъезда побродить по городу,
  оставив Сеню на попечение медсестры и нянечки. Раздев и уложив Видова отдохнуть
  после дороги, исчезли и они, предварительно объяснив, что помочь можно вызвать
  кнопкой, которая светилась тусклым красным светом между его и соседней кроватью.
  Вымотанный больше болью и нервами, чем переездом, Сеня незаметно для себя зас-
  нул.
   На скрип открываемой двери его рефлекс сработал безотказно. Инстинкт само-
  сохранения опытного спецназовца всё ещё давал о себе знать. Искать автомат в изго-
  ловье он не стал, но слух обострился в одно мгновение, глаза открылись. У соседней
  кровати стоял мужчина лет семидесяти. Но назвать его дедом было бы трудно. Широ-
  ко развёрнутые плечи, отсутствие брюшка, приятное лицо, глаза с лукавинкой, копна
  седых волос, добродушная улыбка.
   - Разбудил? - спросил он.
   Сеня и сам не понял - спал он или нет. Поэтому в ответ просто неопределённо
  пожал плечом, на котором не лежал.
   - Василий Иванович, но не Чапаев, - отрекомендовался сенин сосед.
   - Семён, но не Будённый, - провел историческую параллель Видов.
   - Сработаемся, - удовлетворённо крякнул новый знакомый Сени. - Значит, по-
  просту, Сеня? Давно ли, Сеня?..
   - Пятый месяц скоро пойдёт, - не без доли гордости сказал Видов. Он искренне
  верил, что это огромный срок, с честью выдержанный им.
   - А я - пятый десяток, - буднично посчитал Василий Иванович.
   - Сколько? - переспросил Видов. Ему показалось, будто он ослышался.
   - Пятый десяток заканчивается, - что-то высчитав в уме, уточнил Василий
  Иванович. - Всю войну прошёл, ни одной царапины. Зато в Берлине мне досталось,
  как говорит нынешняя молодёжь, по полной программе. Мина. Но и повезло мне тоже.
  Вторую операцию мне сам Бурденко делал.
   Считая официальную часть знакомства законченной, Василий Иванович пере-
  оделся в спортивный костюм, прилёг на нерасправленную кровать, закинул руки за
  голову. По сениному соседу было видно, что он не задумался, ему ничего не нужно
  было вспоминать. Он попросту всё переживал снова, рассказывая Сене свою историю.
  
  
   - 57 -
  - Через месяц после операции меня отправили долечиваться в Свердловск. И
  попал я в семью профессора Эрмана. Он с женой, тоже хирургом, изучали такие трав-
  мы, опробовали какую-то новую методу, ими же самими и разработанную. Это позже
  я понял, что был у них вроде подопытного кролика. Нет-нет, новых лекарств на мне
  не испытывали. Весь упор они делали на гимнастику, массаж и плавание в бассейне.
  Пытки - врагу не пожелаешь. Лучше таблетки испытывать.
   Но нет худа без добра. Была у Эрманов дочь. Сказать что красавица - ничего
  не сказать. Лет двадцать ей тогда было. Немного младше меня.
   - А сейчас вам сколько? - удивлённо перебил рассказчика Сеня.
   - На старый Новый год восемьдесят третий будет. Может тебе не интересно?
   - Интересно, интересно, - поспешил заверить Василия Ивановича изумлённый
  услышанным Видов.
   - Тогда слушай дальше, не сбивай. О чём бишь я?
   - Дочка у Эрманов была, - напомнил Сеня.
   - Да... дочка... Брови чёрные, волосы чёрные, сама смуглая, а глаза голубые.
  Фигура сказка. Отец у неё еврей был, мать эстонка. Вот и получилась такая гремучая
  смесь. Что она во мне нашла, до сих пор не пойму.
   Василий Иванович явно скромничал. Если и теперь, в свои восемьдесят два, он
  выглядел орёл орлом, то оставалось только предполагать, каковым он был в молодос-
  ти. Ох, видимо не одно девичье сердце ёкало при встрече с ним.
   - Она мне гимнастику помогает делать или массаж, - продолжал меж тем Васи-
  лий Иванович, - прижмётся случайно то плечиком, то ещё чем - сам понимаешь, мас-
  саж - дело тонкое, - а меня током аж до пяток пробивает. И больной, а пробивает. За-
  помни, сынок: нет мужчин, которые не могут. Есть женщины, которые не хотят. Ко-
  роче, не знаю точно, что мне помогло - массаж, гимнастика или ещё что, только через
  десять месяцев я встал на костыли. Не пошёл, но встал.
   Василий Иванович замолчал, и, судя по всему, продолжать рассказ не собирался.
   - А дальше? - не выдержал Видов.
   - Что дальше? Как водится, свадьба и трое детишков.
  
  
   Первая ночь Видова в санатории прошла на редкость спокойно и почти без боли.
  Через каждые два часа приходила нянечка и помогала перевернуться Семёну на другой
  бок, чтобы не належать пролежни - это обязательное, дополнительное наказание уже и
  так наказанным.
   Проснувшись поутру, Сеня застал "не - Чапаева" за умыванием и бритьём, коим
  Василий Иванович предавался с наслаждением непередаваемым. Видов потянулся к
  "тревожной" кнопке между кроватями, чтобы вызвать себе на подмогу медсестру. Но
  Василий Иванович остановил его вопросом:
   - Зачем тебе нянечка?
   - Мне надо одеться, умыться. Я сам не могу.
   Василий Иванович отрицательно покачал головой.
   - Послушай меня, парень, - жёстко, не похоже на вчерашнего доброго дедушку,
  сказал Василий Иванович. Сенин сосед, наверное, чувствовал за собой право говорить
  в таком тоне, и, похоже, твёрдо знал, что делает. - У тебя дома есть тот, кто будет за
  тобой постоянно ухаживать, мыть тебя, брить, выносить за тобою горшки?
   Сеня вспомнил стареющую маму и цветущую практикантку Алину.
   - Нет, - со вздохом ответил он.
   - Руки работают хорошо? - не унимался дед. - Если хочешь выжить и жить - плюнь на боль, не надейся ни на кого, учись всё делать самостоятельно. Теперь это твоя новая жизнь.
   - Разве это жизнь?
   - Так повесься, - порекомендовал Василий Иванович.
   - Не могу, - признался Сеня.
   На том и закончили.
  
  
   - 58 -
   Промучившись около часа, но помывшись и побрившись без посторонней помо-
  щи, самостоятельно одевшись, Сеня в сопровождении Василия Ивановича отправился
  в столовую.
  
  
   Значение слов Василия Ивановича " руки работают хорошо" Видову довелось
  осознать в полной мере в тот же день, когда он, оправившись от интенсивного обсле-
  дования и каких-то хитрых процедур, отправился вечером обследовать прилегающие
  окрестности.
   По некой задумке архитектора их палата располагалась в полукруглом фойе,
  а от их двери черпал свои истоки длиннющий Л-образный коридор. В конце одного от-
  ветвления Сеня увидел четырёх человек на колясках, расположившихся вокруг стола.
  Видов подъехал к ним. То, чем они занимались, в обычном мире называется игрою в
  карты. Преферанс выдавал себя с головой присущими только ему терминами и приба-
  утками типа: "Два валета - не один валет", "Знал бы прикуп - жил бы в Сочи", "Хода
  нет - ходи с бубей" и т.п. Но это в обычном мире. Здесь всё было по-иному.
   - Добрый вечер, - поздоровался Сеня, - не помешаю?
   Шла очередная раздача карт. Игроки, сосредоточенные на игре, молча кивнули ему в ответ. Один из них, оказавшийся самым разговорчивым, проговорил в никуда:
   - Даже поможешь. Паркуйся сюда.
   Чем мог пятый помочь в игре на четверых, изначально не допускающей ника-
  кого вмешательства извне, Сеня не уяснил, но занял предложенное место, осмотрелся.
  Трое из четверых были "шейниками". Так здесь называли людей с переломом позво-
  ночника в области шейного отдела. Обычно это приводит к тому, что у человека после
  подобной травмы остаётся жить только голова. Глаза, рот, уши. И что самое страшное,
  абсолютно нормально функционирующий головной мозг, которого совершенно не слу-
  шается, ставшее почти виртуальным, тело, не забывающее напоминать о себе реальны-
  ми болевыми приступами. Сенины новые знакомые были "лёгкими" - руки у них дви-
  гались. Не работали только пальцы. А поэтому сдавать карты приходилось не по оче-
  реди, как предусмотрено правилами игры, а одному, самому здоровому из них. Ему по-
  везло немного больше, и перелом пришёлся, как и у Сени, на грудной отдел позвоноч-
  ника. Руки действовали у него как у всех здоровых людей, и звался он, соответственно, "спинальником".
   - Помогай, - попросил разговорчивый из числа шейников.
   - Вот, теперь ему ещё и помогай! - возмущался, играя на немногочисленную пуб-
  лику, представленную в единственном сенином лице, спинальник. - Карты за него раз- дай, себе в "гору" запиши, его висты посчитай, он проиграет, а за пивом, опять же, мне
  ехать придётся.
   Помогая "разговорчивому", Сеня взял сданные ему карты и расположил их стоя,
  расставив рядком на согнутой в локте руке игрока. Подсматривать карты соперника
  за этим столом сочли бы за высшее оскорбление. Второй шейник сам поднял свои кар-
  ты, отскребая их ногтем наиболее из живых пальцев от стола.
   - Стакан уже сам могу держать, - заметил он не без гордости.
   Третьему игроку по пять карт в каждую руку между растопыренных пальцев,
  как в клешни, вставил спинальник. Ходил "разговорчивый", ртом вытаскивая нуж-
  ную карту до половины. Далее ему снова приходилось помогать, чем Сеня и занимал-
  ся. Но это было не самое главное.
   Игра шла тихо, мирно. Все привычно спокойно относились к издержкам, возни-
  кающим в процессе игры из-за общих недостатков, беззлобно подтрунивая над собст-
  венной ущербностью. До поры, до времени. И настало это время, когда, при очередной
  раздаче, одна из карт упала под стол. Точнёхонько в центр. Спинальник, витиевато
  выругавшись, завершил своё обращение к народу в общем и чьей-то маме в частности
  следующими словами:
   - Теперь она, подлая, будет там лежать до тех пор, пока кто-то из ходячих здесь
  не появится!
  
  
   - 59 -
   Сеня понял, что никто, и он в том числе, не может дотянуться до упавшей под
  стол карты. Так продолжалось до тех пор, пока не появилась нянечка. Она достала
  недоставаемое. Игра возобновилась.
   Наблюдая за участниками этой необычной игры, сам невольно принимая в ней
  участие, Видов вспомнил заядлого преферансиста прапорщика Серёгу Сергеева, шко-
  льные классы, превращённые в казарму, гул голосов за стеной. Он вспомнил имя, ко-
  торое никогда не забывал. Её имя. Сильвана. Первую и последнюю ночь их любви...
  
  
   ... Военная кровать с продавленной железной сеткой, прокуренная комната, ре-
  зиновое эхо тяжелых армейских полуботинок, отскакивающее мячиком от пустых по-
  луночных стен, мешки с песком на окне, серёгина сова с отбитым ухом, стерегущая их
  уединение.
   В одно мгновение хотелось прожить жизнь - то, что не долюбил, и то, что долю-
  бить никогда не получиться.
   Казарма, нашпигованная оружием всех типов и разновидностей, военной амуни-
  цией и снаряжением, людьми в камуфляже, противогазами, защитными комплектами,
  бронетехникой во дворе, сдалась без боя и предварительных условий любви. Она побе-
  дила наперекор всему - месту, времени, обстоятельствам.
   "Сильвана... Сильвана, - Сеня в задумчивости смотрел на разбросанные в ожи-
  дании игры карты, - что сказала бы ты сейчас, увидев меня таким? Быть может, оно
  и к лучшему, что нас разделяют четыре границы".
   То выпивая страсть по капле, то захлёбываясь безмерными глотками, утомлён-
  ные милостиво предоставленной судьбой единственной возможностью раствориться
  в потаённых глубинах, в конце концов, совершено обессилив от любовного напитка, отравленного одиночеством, Сильвана и Сеня лежали тесно прижавшись друг к другу.
  Они боялись разомкнуть объятия, впитывая остатки нежного тепла, остывающего под нещадным, холодным напором безразличного времени.
   В соседней комнате сенины сослуживцы, значительно сократив запасы местных винных погребов, устраивали "отвальную". Их магнитофон, поставленный на реверс,
  в очередной раз пел голосом Криса де Бурга. " Леди в красном".
   - Вспоминай меня каждый раз, когда услышишь эту мелодию, - попросила
  Сильвана, - пусть это будет наша песня..."
  
  
   ... Видов очнулся от воспоминаний. Игра закончилась. Подсчитывали очки. Правильнее было бы сказать подсчитывал "спинальник", который, судя по всему,
  сегодня проиграл и поедет за пивом на законных основаниях. Радиоприёмник, лежа-
  щий на коленях "разговорчивого", хорошо поставленным голосом объявил:
   - Крис де Бург. "Леди в красном".
  
  
   Дни сменялись вечера, вечера - тягучими ночами, к которым сны редко и нена-
  долго заходили в гости. Не смотря ни на что, жизнь продолжалась. Санаторный люд
  знакомился, влюблялся, ругался, снова мирился, искал новых знакомств. Кто то со-
  ображал на троих. Некоторые пили в одиночку. Не от жадности. Просто так было лег-
  че. Порою случалось и трудноописуемое.
   Операционной сестрой в реабилитационном центре работала очень красивая,
  вызывающе красивая, молодая и незамужняя Натали. Но среди санаторников её иначе
  как "фотомоделька" не называли. Ведущий нейрохирург, видимо, специально поставил
  её на работу в том месте, где мужикам приходилось особенно крепиться. И присутствие
  Натали - "фотомодельки" невольно заставляло пошире расправлять плечи, втягивать
  животы, покрепче стискивать зубы и глядеть соколом, находясь в непосредственной
  близости с разделочным (извините, операционным) столом, на который им предстояло
  лечь.
  
  
   - 60 -
  
   За Натали ухаживали или, правильнее было бы сказать, оказывали внимание,
  достойное истинных джентльменов, двое "спинальников". Один из них в прошлом
  танкист, другой - военный лётчик дальней авиации. В один из вечеров, когда Сеня
  выехал на лестничную площадку покурить, пред ним предстала следующая картина:
  рядом с ним, перед длинным, довольно-таки крутым спуском-пандусом стоял лётчик,
  позицию на нижней площадке занял танкист. Они оба были в изрядном подпитии. За-
  предельные эмоции перехлёстывали через край здравого смысла. В процессе перегово-
  ров, при полном несоблюдении дипломатического протокола, лётчик и танкист пыта-
  лись доказать оппоненту, что Натали отдаёт предпочтение именно его цветам и шоко-
  ладкам.
   Казалось, что дело закончится боевой ничьей, потому что ни одна из высоких
  договаривающихся сторон так и не смогла привести достаточно веский аргумент, дабы
  убедить конкурента в его несостоятельности. Но армейская закалка не терпит компро-
  миссов. И когда все аргументы были исчерпаны, а слова не находили адресата, лётчик
  решил прибегнуть к последнему средству - одному из элементов воздушного боя, за ко-
  торый в военное время давали звание Героя - он пошёл на таран. Ввиду отсутствия са-
  молёта, лётчик пошёл на таран на инвалидных колясках.
   Отпустив тормоза, лётчик, набирая дозвуковой порог, ринулся сверху вниз по
  пандусу на танкиста. Набрав крейсерскую скорость, коляска лётчика со страшной си-
  лой протаранила не защищённую бронёй коляску соперника. Эхо удара полетело по
  пустому коридору. На шум битвы из ординаторской прибежали медсёстры и врач.
  Дуэлянтов уложили на разные носилки, и унесли туда, куда они так стремились по-
  пасть - к Натали - "фотомодельке", т.е. в операционную. Разваленные безупречно про-
  ведённым тараном коляски отволокли в мастерскую. Своим ходом они двигаться не
  могли. Таран - дело серьёзное.
   Через некоторое время Сене привелось вновь повстречаться с этими отчаянны-
  ми парнями. У одного из них, вдобавок к сломанному позвоночнику, была загипсован-
  на нога, у другого - забинтованы голова и руки. Теперь между ними шёл такой разго-
  вор:
   - Тебе легче, - говорил лётчику танкист, - у тебя нога сломана. Так ты её и так
  не чувствуешь! А у меня, мало того, что ноги не работают, ты мне ещё и все руки под-
  рал! Смотри, забинтовали по самое некуда.
   - Зато ты теперь к "фотомодельке" каждый день на перевязку лётаешь, - завидо-
  вал счастливому сопернику мастер тарана на инвалидных колясках.
   В общем, победила дружба.
  
  
   Как водится, рядом с любым общественным заведением, будь то школа, больни-
  ца, магазин, ресторан или заводская столовая, находят себе приют бездомные собаки.
  Жили и при санатории, считавшимся общественным заведением, и, следовательно, не являющимся исключением из общих правил, три чистокровных двортерьера. Белый,
  без единого тёмного пятнышка, пёс по имени Гуталин, чьё имя вобрало в себя всё са-
  мое утончённое от казарменного юмора. Лохматый и ленивый толстяк Паштет. И не-
  пременно встречающий лаем всех тех, кто ходил на ногах, а не передвигался в инва-
  лидной коляске, вислоухий Поручик. На людей в белых халатах его реакция, по неиз-
  вестным причинам, не распространялась.
   Непонятно почему, из-за некой собачьей прихоти, Поручиком для сна было выб-
  рано не самое удачное место - под задним колесом машины "скорой помощи", постоян-
  но дежурившей у реабилитационного центра. Водитель "скорой" знал об этом, и каж-
  дый раз, прежде, чем уезжать, просил Поручика сменить место прописки.
   В тот злосчастный день "скорая" куда-то уехала, и пёс доверчиво расположился
  под колёсами другой машины, припарковавшейся на освободившемся месте. И ничего
  не подозревающий шофёр, спокойно тронувшись с места, наехал на спину мирно спав-
  шего Поручика. Собака завизжала, втягивая воздух. Автомобиль резко остановился,
  водитель выскочил из машины и побежал к задним колёсам.
  
   - 61 -
   Поручик лежал на боку. Его задние ноги неестественно вытянулись и не двига-
  лись. Передние, судорожно царапая когтями асфальт, пытались встать. Из глаз Пору-
  чика текли слёзы. Он не понимал - за что?
   На визг стали собираться люди. Подоспевший врач осмотрел поскуливающего
  пса, профессионально ощупал спину и поставил диагноз:
   - Сломан позвоночник, а остальное, по-моему, в норме.
   - Ещё один спинальник, - мрачно пошутил кто-то из окруживших место проис-
  шествия, - нашего полку прибыло.
   Со всеми надлежащими такому случаю предосторожностями потерпевшего пе-
  ренесли в фойе санатория, постелили рогожку у тёплой батареи. В течение недели са-
  наторники заваливали собрата по несчастью сосисками, котлетами, которые не съе-
  дались ради больного, несли косточки, заботливо завёрнутые в салфетки. Нянечки
  ругались на беспорядок, но беззлобно. Но, несмотря на обильные приношения, Пору-
  чик ничего не ел. Благодарил глазами за заботу, но ничего не ел. Только изредка ла-
  кал воду из миски, стоящей рядом с горой из мясопродуктов.
   Разговор между санаторниками то и дело возвращался к самочувствию дворня-
  ги. Казалось, что у них не было важнее проблем, чем отсутствие аппетита у Поручика.
  В один из дней, после очередного ужина, Сеня и Василий Иванович отправились навес-
  тить больного пса и принести свою дань в виде сахарной косточки, которую выпросил
  "не-Чапаев" у суровых работников кухни, на алтарь выздоровления Поручика. Здесь
  находились ещё четверо из числа дары приносящих. Василий Иванович присел и поло-
  жил косточку у подножья "Эльбруса" из фарша. Из-за угла выглядывали Гуталин и
  Паштет. Они ждали, пока разойдутся посетители, чтобы помочь ослабленному болез-
  нью другу разгрести мясные завалы. Это так необходимо в трудную минуту - помощь
  верных друзей.
   Сеня подъехал ближе, наклонился на сколько мог, погладил собаку.
   - Как дела, Ваше благородие? - обратился он к Поручику.
   И "их благородие" вместо ответа вдруг замахало хвостом.
   - Ну, дружок, - уверенно сказал Василий Иванович, - уж если ты хвостом вилять
  начинаешь, то теперь ходить точно будешь.
   И вправду, спустя несколько дней поручик заковылял на трёх лапах, прижима-
  ясь время от времени ослабевшим телом к стене. А вскоре заскакал и на всех четырёх.
  Только одну слегка приволакивал.
   - Вот уж воистину, зажило, как на собаке, - каламбурили санаторники.
  
  
   Без особого ажиотажа, но вызвав некоторое оживление, пробуждая притуплён-
  ное зимней спячкой ощущение безостановочного бега времени, наступал Новый год.
  Праздник веселья, радости и непременных надежд на то, что завтра будет лучше, чем
  вчера. Хоть один раз в году можно пофантазировать? Окунуться в запах новогодней
  ели, салата "Оливье", припорошенного конфетти, мандарин из детства, сгоревшего
  бенгальского огня. А потом ещё три дня доедать "прошлогодние" закуски, запивая
  выдохнувшимся шампанским. Можно? Хоть один раз в году?
   Здесь, в санатории, больнице по сути, как и повсюду, закупалось всё необходи-
  мое для достойной встречи столь серьёзного праздника. Некоторые из наиболее рачи-
  тельных, запасливых и попросту предусмотрительных доставали из чемоданов заранее
  прихваченные из дому деликатесы. Оговаривалось, кто, где и с кем будет встречать
  праздник.
   У Василия Ивановича, приезжавшего в этот город больше десятка раз, были
  старые друзья среди местного населения. Он уходил к одним из них. Получалось так,
  что Видов оставался в полном одиночестве. Сосед звал его с собой, но Сеня благодарил
  и отказывался. За месяц присутствия в центре он так и не смог сойтись ни с кем на
  столько близко, чтобы захотеть разделить новогоднюю ночь. Знакомых было много,
  на него с нескрываемым интересом посматривали некоторые медсёстры. А одна из
  них, молоденькая Светочка, дежурившая на их этаже сутки через трое, особенно стара-
  лась понравиться Видову.
  
   - 62 -
   Светочка могла прийти на работу в выходной день только для того, чтобы при-
  нести Видову домашних булочек. Во время дежурства чаще, чем другим, меняла Сене
  постельные принадлежности. А вечером заварит чаю и принесёт. Стараясь не обидеть
  ничем не защищённую от своей влюблённости девушку, Сеня принимал с благодарно-
  стью и душистый чай, и булочки, и свежее бельё, взамен проводя долгие зимние вечера
  в бесхитростных, задушевных беседах со Светочкой.
   - Уж не влюбилась ты в меня? - по своему обыкновению, улыбаясь одними губа-
  ми, как-то спросил её Видов.
   Ответ Светочки оказался для него полной неожиданностью в своей серьёзности
  и почти пророческой дальновидности.
   - Я бы влюбилась в вас, да вы не позволите себя любить. И себе вы любить не
  позволяете. Но это временно. Вы просто боитесь понять, что вы остались самим собой,
  таким же, как и были раньше, и совершенно напрасно решили, что вы теперь никому
  не нужны.
   Для большинства здоровых людей, людей не обременённых тяжелой, затяжной
  болезнью, некоторые вещи, происходящие с людьми в значительной степени утратив-
  ших здоровье или возможность самостоятельно передвигаться, не смогут найти себе
  объяснения и останутся непонятными до тех пор, пока они сами в полной мере ре ощу-
  тят на себе нечто подобное. И (никому не пожелаю) только попадая в больницу, они
  предстают перед бесконечной реальностью - как много людей страдает от различного
  рода заболеваний, о которых большинство из нас и не подозревало. И парадокс заклю-
  чается в том, что, чем тяжелее болезнь, тем больше человеку, охваченному ею, хочет-
  ся любить и быть любимым, страдать, верить, надеяться, доказывая тем самым себе
  и всему окружению сам факт своего существования. И не смерти они боятся, потому что для многих из них только она единственное лекарство, способное даровать облег-
  чение. Куда как страшнее осознавать порой, что ты ещё живой, что ты проснулся, а
  твоя прогулка по осеннему лесу, легкий запах прели и шелест листьев под ногами бы-
  ли только кошмарным сном. Кошмарным, потому что ты видел себя на ногах и здоро-
  вым.
   В санатории Видов неоднократно встречался с одной молодой парой, которая
  не могла не привлечь к себе внимания своею неповторимостью. Красивый, высокий
  молодой человек полный сил и здоровья, и хрупкая, белокурая девушка с просвечива-
  ющейся кожей и огромными карими глазами. На двоих им не было и сорока. Они были бы идеальной парой, если бы девушка не сидела в инвалидной коляске. Их можно бы-
  ло встретить только вместе, и были они настолько искренне счастливы, что не замеча-
  ли никого вокруг. Им было совсем не интересно, что о них говорят и думают другие,
  как смотрят на них.
   Как-то Сеня спросил у Василия Ивановича, не знает ли он, кто эта пара. В ответ
  услышал следующую историю. Эти молодые люди должны были пожениться. Подали
  заявление. Но через три дня она, катаясь с подругами на лодке в городском саду, столк-
  нулась с другой лодкой, нос которой ударил ей в спину и повредил позвоночник. Резу-
  льтат известен - жизнь в инвалидной коляске с мутной перспективой на выздоровле-
  ние. Но в назначенный день он пришёл к ней в больницу с огромным букетом белых
  роз и работником ЗАГСа, который не смог отказать в необычной просьбе и зарегистри-
  ровал новую брачную пару в больничной палате. И пока звучало: "Именем Российской
  Федерации...", он держал её, завёрнутую в больничное одеяло и с фатой на голове, на
  руках.
  
  
   Видов выехал из палаты. Ему надо было позвонить, поздравить с Наступающим
  маму. Где сейчас Алина - оставалось только предполагать. Был ещё один голос, кото-
  рый ему хотелось услышать больше всего. Далёкий голос из прошлой жизни. Голос
  Сильваны. Но это было невозможно. " Алло! Привет, Сильвана! Звоню тебе из реаби-
  литационого центра. Что я здесь делаю? Пытаюсь вылечить сломанный позвоночник.
  С Новым годом!" Весело, ничего не скажешь. Военный должен смеяться чётко и гром-
  ко: "Ха-ха-ха!" Три раза.
  
   - 63 -
   Лифт по привычному маршруту отправился в путешествие к первому этажу.
  Внизу, уставшие поминутно то открываться, то закрываться, двери с недовольным
  шипением разъехались в стороны. Сеня выбрался из чрева лифта. На противополож-
  ной стене холла висела выполненная на фоне ели цвета зелёнки ядовито-оранжевыми
  буквами афиша:
   00 часов 01 минута -
   ВСЕ НА ДИСКОТЕКУ!
  
   Ровно в полночь он откупорил бутылку шампанского, наполнил больничную
  кружку до краёв, попытался соорудить тост для самого себя, ничего не придумал, вы-
  пил полусладкую, пузырящуюся жидкость просто так. Что-то заплескалось прилив-
  ной волной в голове. Сеня закурил, включил телевизор. На всех каналах страна отда-
  валась празднованию с таким неистовством, как будто наступивший год был годом
  конца Света. И было не совсем понятно, толи народ радуется, толи отрывается по пол-
  ной напоследок. На экране, сменяя один другого, разнокалиберные певцы и певицы,
  имеющие счастье и честь (не совсем верно подобранное словосочетание) принадлежать
  к одному из музыкальных кланов, компенсируя отсутствие голосовых данных переиз-
  бытком обнажённого тела, приторно-бодрыми песнями пытались растормошить из-
  рядно захмелевший народ, успевший к этому часу не только активно встретить Новый
  год, но и не менее активно проводить старый. Местное флибустьерское телевидение
  гоняло ворованный американский фильмец с гайморитным переводом. Тупая физио-
  номия светоча последних штатовских комедий, сменяя ещё более тупую, усердно тужи-
  лась вызвать смех у нашего зрителя. Но всё напрасно. Он, бедняга, не знал, что самая
  смешная новогодняя фраза у русских: " Ну и гадость ваша заливная рыба!"
   Сеня щёлкнул кнопку на пульте, потушил свет в комнате, и выехал в коридор.
  Из-за неплотно закрытых дверей палат сочилось веселье. Спустившись по пандусу на
  нижний этаж, он услышал довольно-таки качественно звучащую музыку. В кинозале
  санатория, где за ненадобностью не было кресел, за исключением трёх высоко подня-
  тых рядов в конце, вовсю шла дискотека.
   Разбившись на кучки, люди на колясках слушали музыку, что-то кричали на
  ухо друг другу, просто раскатывали по залу. Пять или шесть пар танцевали, опираясь
  на тросточки и костыли.
   В центре дискотеки тройка пацанов лет семнадцати, рискуя добавить в сломан-
  ным позвоночникам свёрнутые шеи, подняв коляски на дыбы, выделывали вокруг
  юной, смущённо потупившей глаза красавицы с распущенными до колёс инвалидной
  коляски волосами, трюки, достойные лучших цирковых арен мира.
   Мигали разноцветные лампочки цветомузыки, слепили прожектора, сухо взры-
  вались хлопушки, рассыпались искрами бенгальские огни. Кто-то пытался забыться
  сном, наглотавшись бесполезного снотворного, зарывшись головой в подушку, пахну-
  щую бессонницей. Ему не дано передвигаться даже в инвалидной коляске. Даже сегод-
  ня, когда сбываются все мечты. Он даже не может покончить с собой, потому что его
  руки ему не принадлежат. Кому-то в эту новогоднюю ночь санаторный коридор казал-
  ся слишком узким. Просто сегодня колёса виляют чуть больше обычного. Что же в
  этом необычного?
   Бал, господа! Третья часть мерлезонского балета!
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
   - 64 -
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
   Добро пожаловать домой!
  
  
  
   Так и не ощутив, в отличие от других, всех прелестей санаторной жизни, пользы
  от лечебной физкультуры и электрофореза, всё больше тоскуя по дому, Видов решил
  уехать за несколько дней до окончания путёвки. А ещё хотелось встретить нормально
  хотя бы старый Новый год. Да и Алина должна была вернуться из командировки.
   Сеня купил билет на самолёт, позвонил Серёге Сергееву и попросил встретить
  его там-то и тогда-то. Ни маме, ни жене о своём приезде Сеня решил ничего не сооб-
  щать. Он хотел преподнести им сюрприз. Благодаря многоопытному Василию Ивано-
  вичу, Видов научился не только самостоятельно одеваться, пересаживаться с коляски
  на кровать и обратно, переворачиваться ночью с бока на бок, на спину, на живот, но и
  полностью справляться с уходом за собой. А это была уже победа. Маленькая, но побе-
  да.
   Стоявшая все последние дни не по-зимнему тёплая погода, видимо вспомнив,
  что на дворе середина января, отчего-то именно в день отъезда Видова решила проя-
  вить характер. Подул резкий, не по-южному холодный ветер, свинцовые тучи - дери-
  жабли, нагруженные под завязку мокрым снегом, намеревались пойти в атаку на го-
  род. Но пока только шла пристрелка, и редкие снежинки одиноко кружили в лабирин-
  тах опустевших улиц.
   Всё началось, когда самолёту оставалось до взлёта считанные минуты. Усилив-
  шийся снег в несколько мгновений превратил взлётную полосу в трассу для гонок на
  оленьих упряжках. Взлетать в таких условиях было совершенно невозможно. Пассажи-
  ров с извинениями отправили обратно в здание аэровокзала. Сеня попросил, чтобы
  его лишний раз не таскали по трапу и оставили дожидаться вылета в самолёте. Оста-
  вили. Стюардесса принесла Видову чаю, как она выразилась, "из личного фонда".
  Пока Сеня пил терпковатый, умело заваренный напиток, стюардесса о чём-то говори-
  ла с ним, но смысл их беседы в памяти Видова не сохранился. Минут через двадцать
  снег прекратился так же внезапно, как и начался. Засуетились аэропортовские маши-
  ны - снегоуборщики, напоминающие в тёмном, огромном пространстве жуков с длин-
  ными вращающимися усами жёлтых проблесковых маячков. Появилась машинёнка
  с гордо светящимся на крыше табло "Follow me!", то бишь - следуйте за мной. Верну-
  лись клиенты отечественных авиалиний для совершения второй попытки улететь.
   Самолёт, натужно продув турбины, вырулил на взлётную полосу, притормозил,
  довёл работу двигателей до нужной мощности, попытался разогнаться и подняться
  в воздух. Но, как только пилот отпустил тормоза, машину понесло и начало разворачи-
  вать хвостом в сторону от намеченного курса. Лётчику, судя по всему, такие непредви-
  денные манёвры его подопечного были не в диковинку. Выровняв самолёт, он приба-
  вил ему газу, и тому ничего не оставалось делать, как взлететь навстречу вновь начав-
  шемуся снегу и пронизывающему ветру.
   Прошло не более десяти минут полёта, когда Сеня, посмотрев в иллюминатор,
  увидел ещё недавно скрытое горами заходящее солнце, а внизу - море, с белой штри-
  ховкой волн. Тучи остались позади.
  
  
   - 65 -
   Он сидел в самом начале салона на, так называемом, "депутатском" месте, где
  два ряда расположенных лицом друг к другу кресел разделяет столик. По всей види-
  мости, депутатов и им подобным, пожелавших в эту пору лететь на юга не нашлось -
  и действительно, что там делать в январе? Прямо на сениной головой светились таб-
  лички, предлагающие пассажирам на время полёта воздержаться от курения и пристег-
  нуть ремни. Стюардесса бодрым голосом сообщила, что необходимо делать в случае
  экстренной посадки, за что потянуть, куда выпрыгивать. Если вообще сядем. В смыс-
  ле - приземлимся.
   Самолёт ещё летел с поднятым носом, набирая высоту, когда мимо Видова, раз-
  махивая руками и шелестя бесчисленными юбками, пробежали две цыганки и скры-
  лись за шторой, отделяющей служебный отсек стюардесс от салона пассажиров.
   - И здесь им всё не сидится, - подумал Сеня, - пошли лётчикам погадать?
   Но цыганок на этот раз сорвало с места не тяга к ремеслу. Вместо них из-за што-
  ры появилась знакомая Сене стюардесса с прилепившейся к её губам фальшивой, на-
  тренированной улыбкой. Беспрестанно повторяя: "Не волнуйтесь... оставайтесь на
  своих местах... всё нормально!" - она прошла вглубь салона.
   Видов что-то слышал о проведении учебных тревог на пассажирских судах во
  время круиза, но никогда не подозревал, что нечто подобное проводится и в воздухе.
  Перегнувшись через поручень кресла, Сеня выглянул из-за спинки, скрывавшей от
  него происходящее в салоне. То, что он увидел, заставило его испытать новое, доселе
  им неизведанное ощущение - кожа отошла от черепа, зачесались корни волос, встав-
  ших дыбом на его голове. Сеня ещё бы и присвистнул, но кто-то в горло высыпал
  стакан придорожной пыли. И причина тому была: коридорчик, расположенный меж-
  ду туалетами, наполнялся густым, серым дымом. Медленно, но наполнялся. Серым
  и густым.
   - Так, Видов, - выскочил, как чёрт из табакерки, отдохнувший в санатории
  двойник-юморист, - в БМПэшке ты горел, на машине кувыркался, а вот на самолете
  ещё ни разу не падал!
   Сеня посмотрел вниз через толстое стекло иллюминатора, в мгновение ставшего
  таким тонким и хрупким, как первый ледок на осенних лужах, который он с пацанами
  нещадно бомбил кирпичными обломками и камнями, идя по дороге в школу. "Высоко-
  вато, однако, будет, - с удивительным спокойствием подумал он. - Не слишком ли мно-
  го для одного человека, Господи?"
   Но в своём спокойствии он был не одинок. В салоне в призывах стюардессы, по-
  хоже, никто и не нуждался. Никто не кричал, не визжал, не плакал, не бегал по самолё-
  ту в поисках аварийного выхода или запасного парашюта. Всё это было похоже на се-
  анс одновременного гипноза. И кто бы не выступал в роли гипнотизёра, отказать в та-
  ланте ему было невозможно.
   Следующим действующим лицом этой мизансцены стал бортмеханик. В том, что это был действительно бортмеханик, читалось на его лице - этакое аэрофлотов-
  ское - разухабистое: "Упадём - так вместе!"
   Он прошёл к задымлённому отсеку и через минуту вернулся в кабину пилотов.
  Его бодрая поступь и гордо поднятая голова оставляли пассажирам шанс на благопо-
  лучный исход - излёт. Из динамиков, расположенных над креслами, раздался гнусова-
  тый, но уверенный голос:
   - Уважаемые пассажиры! В самолёте вышла из строя система отопления. За со-
  рок минут, оставшиеся до окончания полёта, мы не замёрзнем. Экипаж приносит вам
  свои извинения за временные неудобства, вызванные техническими неполадками. Наш
  полёт продолжается.
   Он сказал это так, как будто у пассажиров был выбор, и можно было выйти из
  самолёта и подождать за бортом, пока временные неудобства и технические неполадки
  будут устранены. Вот тут-то плотину и прорвало. Смеялся весь салон. До истерики.
  "Лучше час помёрзнуть в самолёте, чем неизвестно сколько в гробу!" - резвился нес-
  колько свихнувшийся двойник. Из-за спинки кресла Видова выплыла рука, держав-
  шая аэрофлотовский пластмассовый стаканчик, наполненный до краёв янтарной, аро-
  матной жидкостью. Сеня оглянулся. Рука принадлежала флотскому офицеру.
  
   - 66 -
   - С днём рождения! - сказал капитан второго ранга.
   - С днём рождения, - ответил капитан Видов.
   Находясь на высоте десяти тысяч метров, Сеня с неземным удовольствием вы-
  пил коньяк. Они ещё раз посмотрели друг на друга, и усмехнулись чему-то, ставшему
  понятным только им двоим. Теперь они были почти родственники, коньячные братья.
  
  
   Самолёт, вздрогнув, коснулся посадочной полосы сначала задними, а затем и
  передними колесами, совершил тряскую пробежку, натужно завыл двигателями на
  реверсионной тяге, замедлил ход и подрулил к месту стоянки. Вскоре подали трап,
  и пассажиры начали спешно покидать свои места, всё ещё совершенно справедливо
  опасаясь, что произошедшие неприятности не закончились вместе с полётом. Опус-
  тевший салон самолёта наполнился радостными возгласами Серёги Сергеева и сер-
  жанта Лёшки.
   - Как долетели, товарищ капитан? - для сержанта Чуйко он навсегда останется
  ротным командиром.
   - С ветерком! - не соврав, улыбнулся в ответ Видов.
   Этим, собственно говоря, лёшкина помощь и закончилась. Серёга сам взвалил
  себе на плечи командира, заметно потерявшего после травмы вес, перенёс его в маши-
  ну "скорой помощи", присланную из медсанчасти "папой".
  
  
   Они стояли на лестничной площадке у запертой двери квартиры Видова. Ключа
  у него Сени собой не было. Он при отъезде даже как-то и не подумал о том, что может
  вернуться домой, когда там никого не будет.
   Время - около восьми часов вечера. Алина, в принципе, должна быть дома.
  Не в смысле - вернуться из командировки, но прийти с работы. Но в доме, кроме ти-
  шины, никого не было. На разговоры в подъезде выглянула бдительная соседка: " Ой,
  Сенечка, вы уже вернулись? А Алиночка скоро будет! Заходите, подождите у меня!"
   Заявления о том, что Алиночка скоро будет, оказались всего-навсего предполо- жениями сениной соседки. Спасибо, подождём здесь. Соседка сухо щёлкнула замком
  двери, несколько обидевшись, что ей не удалось найти свободные уши, которым она
  могла бы сообщить последние сплетни.
   - Вы, ребята, наверное, идите, - попросил Видов друзей. - Спасибо, что встрети-
  ли.
   - Сеня, не дури, - попытался командовать прапорщик Сергеев.
   Сеня выразительно посмотрел на Серёгу, и тот всё понял. Видов спустился с
  ними на лифте на первый этаж. Серёга и Лёшка тянули с расставанием, чтобы не
  оставлять командира одного и всё-таки дождаться вместе возвращения Алины. Но
  Видов ещё раз сказал, что в этом нет никакой необходимости. Попрощавшись и по-
  обещав заскочить "на рюмочку чая", сенины друзья ушли.
   Оставшись один, Сеня отъехал на коляске в дальний угол полутёмного подъез-
  да, чтобы не мешать приходящим жильцам, и приготовился ждать. Из-под лестницы
  вылез жирнючий, ухоженный рыжий кот с голубыми глазами. Его лапы и морда были
  вывожены в подвальной пыли, а к хвосту прилип большущий клок паутины.
   - Красавец! - сказал коту Сеня.
   Тот доверчиво подошёл к Видову, потёрся спиной о колесо коляски и степенно
  направился по ступенькам домой, чтобы обрадовать своим долгожданным появлени-
  ем, отчаявшуюся увидеть своего загулявшего по девочкам любимца, хозяйку.
   Спустя ещё некоторое время в подъезд вошли двое небрежно-шикарно одетых
  молодых парней, припарковавших свою не менее шикарную машину, едва не закрыв
  дверной проём двери подъезда. От них за версту несло новомодными повадками плебе-
  ев, сколотивших свои состоянии выколачивая дух из никем и ничем не защищённого
  мирного населения. Убеждённые в своей исключительности и не считая необходимым
  сдерживать свою рисованную суть при посторонних, они, в ожидании лифта, в полный
  голос продолжали ранее начатый разговор.
  
   - 67 -
   - Сейчас поднимемся к Алине, - говорил один из них, не замечая Видова, скры-
  того их широкими спинами, - её муж где-то в санатории или на курорте. Такая тёлка сладенькая - просто ух! Она захватит с собой какую-нибудь подружку, и закатимся с ними гудеть в кабак.
   Иной Алины, кроме своей жены, в это подъезде Сеня не знал.
   Бесполезно прокатавшись туда-сюда и не обнаружив искомого, расстроенные
  отсутствием "такой сладенькой тёлки" визитёры теперь по пути к выходу решали
  к кому направиться на этот раз - к Светику или Ритуле.
   В таких случаях ярый преферансист Серёга Сергеев говаривал: "За что боро-
  лись, на то и напоролись!"
   Сеня тупо докуривал очередную сигарету, прикуренную от предыдущей, затор-
  можено пытаясь сообразить: что же происходит на самом деле? - когда появилась Али-
  на. Появилась так, как будто не было этих недель разлуки, так, как будто только что,
  минуту назад, бегала в ближайший магазин, забыв по дороге домой купить хлеба к
  ужину. Она подошла к нему, обняла холодным рукавом за шею, мимолётно прижалась
  своей щекой к его небритости, начала что-то говорить, осеклась на полуслове, отстра-
  нилась, посмотрела, слегка прищурившись, и спокойно, как факт, констатировала:
   - Ты очень изменился, Видов. Пойдём домой. Я замерзаю.
   Замёрз ли он в ожидании её, она не спросила. А быть может, он не услышал.
   Всё. Приехали. Алина открыла дверь, прошла в квартиру, включая свет в ком-
  натах. Видов попросил влажную тряпку, протёр колеса от уличной грязи, и проехал
  в столовую. Всё осталось на своих местах. Так же тикали старинные настенные часы,
  отмечая густым баритоном боя смерть каждого получаса, искусственные цветы в кера-
  мической вазе до сих пор не завяли, разбросанные на журнальном столике каталоги и
  проспекты продолжали без устали заманивать красивой жизнью. Всё это и ещё сотня
  мелочей пытались убеждать его, что он наконец-таки дома. Но во всём ощущалось при-
  сутствие неуловимого сквозняка, выдувающего то уютное тепло, которым его здесь
  встречали и люди, и вещи.
   - Давай я помогу тебе раздеться, а потом накормлю, - предложила Алина.
   - Спасибо, я ничего не хочу, - отказался от помощи и ужина Сеня. - Я научился
  раздеваться сам (дай Бог здоровья Василию Ивановичу). Только постели мне в зале,
  на диване. Я очень беспокойно сплю ночами и очень неуклюже переворачиваюсь. Тебе
  со мной будет не удобно. Я буду тебе мешать.
   Алина не стала спорить и ни о чём более расспрашивать, и ушла сделать то, о
  чём её просили.
   Всё пережитое за день: заснеженная дорога, ожидание вылета, самолёт с дымком,
  разговор незнакомцев в подъезде и военно-морской стакан коньяку - пережгли предох-
  ранители, сжалившись наконец над Видовым, вырубили все эмоции. Он отключился,
  едва соприкоснувшись с подушкой. Последним, что он запомнил, была его жена, курив-
  шая у приоткрытой форточки и время от времени смотревшая на него.
   - Ты начала курить? - спросил он её.
   Но это, кажется, уже было во сне. Или в прошлой жизни. Не с ним, не с нею, не
  с ними.
   Проснувшись утром, впервые за долгие годы не услышав, как собиралась и ухо-
  дила на работу Алина, Видов обнаружил на сидении коляски записку: " Холодильник
  не даст тебе умереть с голоду. Постараюсь отпроситься на работе. Не скучай!" Далее,
  на всякий случай, был приписан новый рабочий телефон Алины. Под записками она
  никогда не подписывалась.
   Сеня встал, то есть перебрался в коляску, привёл себя в порядок, заварил круж-
  ку крепкого чая, поклевал хлеба, колбаски, с довольствием съел кусочек сыра. Теперь
  необходимо было чем-либо заняться.
   Хорошо это или плохо, но армия его напрочь отучила бездельничать. Поэтому
  просто так сидеть или лежать у Сени получалось не очень. В поле его зрения попала
  коробка с пылесосом. " Для тебя движение - это жизнь!" - цитата из "не-Чапаева" при-
  шлась как раз вовремя и к месту. Ну, что ж, вперёд - на мины!
  
  
   - 68 -
   Звонок из прихожей застал Видова в тот момент, когда он заливал грибным соусом поджаренное до густо-коричневой, хрустящей корочки мясо. Вошедшая Алина,
  жадно втянув носом ароматы, проистекающие из кухни, восторженно произнесла:
   - Ну-у, Сеня... ты, как всегда, волшебник, нет - чародей плиты! Сейчас от запа-
  ха сознание потеряю!
   И она ему не льстила. За годы самостоятельной жизни, учёбы в институте и слу-
  жбы в армии, он научился готовить так, что спокойно мог дать фору любой домохозяй-
  ке. Особенно вкусно у него получались мясные блюда, а из мучных - бисквит с яблока-
  ми или айвой. Так что в том, что Видов не разучился готовить, ничего удивительного
  не было. Ноги, как известно, при приготовлении пищи особенной роли не играют. Пра-
  вда, получается всё медленнее, но получается. Главное в этом деле руки, голова и жела-
  ние.
   Ближе к вечеру пришла мама. Заскочил "папа". Полковник Брасов оставался
  верен себе: розы для Алины и Анны Андреевны, коробочка конфет, бутылка коньяку
  для честной компании. Сеня тоже не остался без внимания:
   - Вот, Лёшка просил тебе предать. Всё как-то недосуг было. То ты в санатории,
  то у меня служба.
   "Папа" положил Сене на колени плоский предмет, завёрнутый в лист плотной
  бумаги. Видов снял обёртку. Это была картина, нарисованная Сильваной. На ней с
  фотографической точностью было изображено то место, где располагался их блокпост.
  Отлогий спуск, голубое озеро, заросший деревьями и кустарником противоположный
  берег.
   - Это она нарисовала? - спросила Алина, улучив минутку, когда они остались
  наедине.
   - Да, - не отрывая взгляда от картины, сказал Сеня.
   - Талантливая девочка...
   Алину прервал очередной звонок, возвестивший прибытие Серёги Сергеева и
  старлея Ширяева, загруженных под завязку. Они притащили торт, полдюжины шам-
  панского, ананасы-бананасы. Старый Новый год, как-никак! Хоть и пятница, 13-ое.
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
   - 69 -
  
  
  
  
  
  
  
  
  
   День святого Йоргена.
  
  
  
  
   Ощущая постоянное внимание и заботу со стороны Алины, Видов старался не
  думать о том, что ему не так давно пришлось услышать от двух вечерних посетителей,
  собиравшихся закатиться с его женой в кабак. Самой Алине Сеня ничего не сказал.
  Это только в сериалах-обмылках можно обиженному мужу стать в красивую позу и,
  отставив ножку в ботинке из крокодиловой кожи, придушить свою неверную подругу.
  А потом вскочить в седло открытого "Феррари" мчаться в ночь, чтобы слететь с при-
  брежной стометровой скалы в бушующий океан, описав в беззвёздном небе прощаль-
  ную дугу жёлтым светом противотуманных фар.
   Но в жизни всё складывается по-другому. Одна не самая большая квартира на
  всё многочисленное семейство, сопливые, больные дети, сырое полотенце в ванной,
  больное сердце кого-то из родителей, которое не выдержит развода любимого сороко-
  летнего чада, вечно беременная кошка, протёршаяся подошва домашних тапочек, тор-
  чащая в разные стороны щетина старых зубных щёток и один тюбик зубной пасты на
  всех. И ни какой гарантии, что ТАМ будет лучше, чем здесь.
   А поэтому, прекрасно понимая, что Алине как здоровой женщине нужен не ме-
  нее здоровый мужчина, допуская чисто физиологическую измену, Видов заставлял се-
  бя поверить в то, что Алина не могла и никогда не сможет изменить ему духовно. Что
  это означает? А означать это могло только одно - жить с ним из жалости, из-за желания
  остаться чистой перед людьми, не бросать его, но в то же время не ограничивать себя
  ничем.
   В течение следующей недели Алина развернула активную деятельность по бо-
  рьбе с недугом мужа. Проконсультировавшись у самых авторитетных специалистов,
  лечащих травмы позвоночника, посетив известный реабилитационный центр, она за-
  валила дом различной медицинской литературой, как традиционной, так и нетрадици-
  онной направленности. Привезла Алина и тренажёр для восстановления утраченной
  Видовым способности ходить. Венцом её кипучей деятельности стало приглашение
  неимоверно модной пары экстрасенсов.
   Пара экстрасенсов была семейной и работала по семейному подряду. Его звали
  Глен, её - Глория. Ни больше, ни меньше. Вот так просто и незатейливо. В общении
  экстрасенсов с пациентами присутствовало обязательное для любого предприятия
  конвейерного типа разделение труда. Почему - конвейерного? Да просто народ к ним
  валил валом безостановочно. Жёны пытались с помощью магии приворожить невер-
  ных мужей или любовников, а то и того и другого одновременно, честные бизнесмены
  пытались у звёзд выведать - какой день будет наиболее благоприятным для того, что-
  бы без проблем можно было кинуть конкурента, отчего-то очень больные семидесяти-
  летние дамы просили исцелить их болезни, дарованные им нынешней трудной жизнью,
  по которой-то даже самые скромные брильянты страшно на люди одеть. Подагра, миг-
  рень, привороты любимого, лечение запоев и запоров, гадание по картам Таро, снятие
  сглаза и порчи - всё успешно лечилось Гленом и Глорией. А посему, дабы не перена-
  прягать свои энергетические поля, экстрасенсы лечили на пару. Глен исцелял руками,
  Глория слыла диагностом - ясновидящей.
  
  
   - 70 -
   Окончательно измученный постоянной болью в ногах, которая, появившись че-
  рез несколько дней после того, как он более-менее оправился от последствий аварии,
  и сидевшая до определённого времени тихой мышкой-норушкой, точащей сухарик из
  его плоти, с недавних пор начала превращаться в сумасшедшего голодного крокодила,
  крушившего частоколом своих бесчисленных зубов всё, что попадалось на его пути,
  Видов был готов поверить кому угодно и участвовать в любом мероприятии - будь то
  хоть праздник святого Йоргена. А тут вдруг такие светила нетрадиционной медицины!
  И ехать никуда не нужно было. За дополнительный гонорар чета врачевателей велико-
  душно согласилась обслужить клиента на дому. Они прибыли ближе к вечеру в торже-
  ственном сопровождении Алины.
   - Сеня, познакомься, это Глен и Глория, - представила целителей Алина, - обла-
  датели бесценного дара. Наша с тобой надежда.
   - Ну, вы явно преувеличиваете наши скромные возможности, - скромно заметил
  глава четы Глен.
   - Мы просто экстрасенсы, - согласилась с мужем Глория.
   - Не скромничайте, не скромничайте, Глория, - довольная тем, что раздобыла
  таких модных целителей, щебетала Алина. - Вы же не просто экстрасенс, но и яснови-
  дящая. Да и очередь к вам - не пробьёшься!
   - Господь даровал мне способность видеть людей изнутри и возможность пред-
  сказывать их будущее, - смиренно не стала противоречить хозяйке дома Глория, - но
  энергетика поля, вероятность полного очищения чакры и качество излечения пробоин
  в ауре у Глена несравненно выше.
   "Теперь очередь Глена, - подумал Сеня, - а когда наступит моя?"
   - Не будем сейчас об этом, - подтвердил предположение Видова Глен. - Каждому
  человеку даровано нечто свыше. Кто-то пренебрегает этим даром и растрачивает себя
  почём зря. А некоторым удаётся сохранить в себе это зёрнышко, прорастить его и от-
  дать взращённый в трудах плод нуждающимся.
   - За соответствующую плату, - добавил Видов-второй про себя.
   - Но всем дано стать сеятелями, - подытоживал Глен.
   - Или пастырями, - уточнил Сеня.
   - Или пастырями, - согласился Глен, и его понесло дальше. - Если есть зерно и
  тот, кто его взрастил, значит есть и тот, кто нуждается вкусить от плода его. Главное,
  чтобы сей плод нёс в себе благо.
   - В вашем лице нетрадиционная медицина прячет от мира философа, - посочув-
  ствовал миру Видов-второй.
   - Откуда в вас столько необыкновенной энергии? - благоговейно выдохнула на-
  половину загипнотизированная Алина.
   - Всё дело в том, что мне приходится постоянно подпитываться не только из кос-
  моса. Я нашёл для себя неиссякаемый источник пополнения энергии в изучении как
  религиозных и духовных книг различных конфессий, так и в чтении светской литера-
  туры.
   - Любите на сон грядущий детективчик почитать? - поинтересовался Сеня.
   - В общем-то, это литература несколько иного плана, но от хорошего детектива
  я бы тоже не стал отказываться. От хорошего. Одно другому не помеха. Но мы, кажет-
  ся, отвлеклись.
   - У вас в доме есть икона? - спросила Глория Семёна.
   Судя по всему, сеанс излечения начался.
   - К моему глубочайшему сожалению, я в последнее время совершенно перестал следить за модой, - проявил самое активное желание поучаствовать в лечебном процес- се Видов-второй. - Теперь, говорят, очень модно в высшем свете иметь дома икону или
  вешать образа в офисе над сейфом, чтобы не обворовали. Надо спросить у Алины. Она
  у нас специалист по таким вопросам. Алина, у нас есть икона?
   - Сеня, не начинай, - Алина взглядом попросила мужа вести себя сдержаннее, -
  У нас иконы нет.
   - Нету у нас иконы, - сообщил Видов экстрасенсам.
  
  
   - 71 -
   - Тогда комнату необходимо очистить хотя бы с помощью свечи, - предложила
  альтернативное решение Глория.
   - Очистить, извините, от кого? - уточнил "второй" Сеня.
   - Не от кого, а от чего, - терпеливо объясняла Глория совершенному невежде в
  делах нетрадиционной медицины Сене Видову, - от сгустков тёмной энергии, которая
  скапливается со временем по углам комнаты. Когда к такому сгустку подносишь све-
  чу, она начинает дымиться, а пламя трещать.
   Алина покопалась в недрах "стенки", и извлекла оттуда свечу.
   - Вот, пожалуйста. С Рождества осталась. Подойдёт?
   - Это то, что нужно. Дайте её Глену, он сделает всё необходимое.
   Глен взял свечу, что-то пошептал над ней, зажёг и начал ходить кругами по ком-
  нате, пока не добрался до самых отдалённых её уголков. Свеча дымилась и потрескива-
  ла в углах. Но происходило это, вероятнее всего, не от того, что там затаились злобные
  сгустки тёмной энергии, а потому, что Алина давненько не брала в руки мокрую тряп-
  ку и веник, чтобы изгнать посланцев тьмы - домашних паучков.
   - Теперь комната очищена, - сказал Глен, задувая свечу, - и нам ничто не должно
  помешать.
   Первые сомнения в божественном озарении Глории зародились у Видова после
  первого её вопроса, который был задан ему диагностом - ясновидящей.
   - Что вас больше всего беспокоит? - спросила она, что очень обрушило ей рей-
  тинг у Сени, чем не замедлил воспользоваться двойник, умеривший свой пыл по прось-
  бе Алины.
   - Вы знаете - беспокоит! Ума не приложу, как одолеть тараканов на кухне Я им
  и домики ставил, и ловушки расставлял. Всё перепробовал, чуть сам ноги не протянул,
  хоть они и не двигаются. Может быть, вы какое-нибудь средство подскажете?
   Вопрос Видова вогнал экстрасенсов в ступор. Он мог бы показаться глупым и
  неуместным, но был, на самом деле, не более глупым и неуместным, чем вопрос ясно-
  видящей, если она таковой является.
   Первой пришла в себя Алина, знающая своего мужа несколько лучше, нежели
  целители.
   - Сеня! Люди пришли помочь тебе! От чистого сердца!
   "Интересно, почём нынче чистое сердце?" - подумал Видов-второй. Но вслух об
  этом спрашивать не стал.
   - Я не виноват, что меня с детства учили говорить только правду, и отвечать,
  если спрашивают, - примирительно сказал Сеня, окончательно смирившийся с неиз-
  бежностью лечения.
   "Больной человек, что с него возьмёшь?" - переглянулись экстрасенсы.
   (Кроме денег. Прим. автора.)
   - Я пойду на кухню, чтобы вам не мешать. А минут через двадцать сварю кофе.
  Двадцать минут хватит?
   Лекари согласились, что для первого раза этого времени будет даже больше, чем
  достаточно. Они остерегались, что на ослабленную травмой психику их подопечного
  чрезмерно затянутый сеанс может оказать негативное влияние.
   Сеня, меж тем, наблюдал из окна седьмого этажа, как пацаны гоняют по двору
  пустую жестянку из-под пива, а за ними гоняется дворник.
   К нему подошла Глория.
   - За чем это таким интересным вы наблюдаете?
   - Видите, дворник за пацанами гоняется? Как вы думаете, что он о них хочет?
   - Забрать банку.
   - А мне кажется, что он вспомнил детство, и ему тоже захотелось попинать жес-
  тянку.
   - Вы в хороших отношениях с окном.
   - Для меня оно - единственное окно в мир. Ладно, давайте лечиться.
   Сеня выехал на середину комнаты.
  
  
  
   - 72 -
   Заняв, по-видимому, привычное рабочее место, Глен стал за спиной Семёна,
  Глория разместилась в противоположном конце комнаты, пристально разглядывая
  пациента, судя по всему, выискивая видимые только её одной скрытые болезни Ви-
  дова. Больного попросили не отвлекаться, закрыть глаза и говорить о малейших от-
  клонениях, которые в обязательном порядке непременно должны начаться в его ор-
  ганизме. Затем из уст врачевателей посыпались шаманские заговоры, густо сдоб-
  ренные всевозможными чакрами, аурами, кармами и другими квидли-крабле-бумсами.
   Видов сидел с закрытыми, как его просили, глазами и сжатыми зубами. Прого-
  лодавшаяся боль-аллигатор, совершенно не обращая внимания на начавшуюся с нею борьбу, выгрызал для своих вояжей новые ходы. Но стонать нельзя. Боль - это сугубо
  личное. Делиться ею с кем-либо, а тем более с посторонними, нет никакого смысла.
  Боли от этого меньше не станет. Хотя так хочется завыть! Поднять голову к полной
  Луне и завыть по-волчьи. Тоскливо и протяжно.
   - Вы будете слышать только мой голос. Только мой голос и ничего, кроме моего
  голоса. Никакие посторонние звуки не могут вас отвлечь! - речитативом вдалбливал
  Сене Глен, манипулируя при этом руками над его головой.
   Увлёкшаяся толи заклинаниями Глена, толи приготовлением кофе, Алина с ше-
  лестящим, жестяным шумом что-то уронила на кухне.
   - Никакие посторонние звуки не могут вас отвлечь! - продолжил за Глена прер-
  ванный сеанс Сеня.
   - Правильно, никакие посторонние звуки... - согласился Глен, - только мой го-
  лос. Ваши веки наливаются свинцом... Тело становится невесомым... Тепло поднима-
  ется вверх по ногам... Боль концентрируется в одном месте, превращается в точку.
  Сейчас я начну медленно считать. На счёт "десять" вы уснёте глубоким, спокойным
  сном. Один, два, три... Вы погружаетесь в плавную, тёплую реку с прозрачной, голу-
  бой водой. Глория?
   - Я отчётливо вижу у него два пробоя в ауре на уровне груди, - скорректировала
  энергетические потоки Глена ясновидящая, - два ярко выраженных тёмных пятна.
   - Это тёмные пятна в моей биографии, - не открывая глаз, сказал сенин двойник.
   - Не отвлекайтесь! - призвал Глен. - Вы слышите только мой голос. Четыре...
  пять... Вы можете отвечать только на мои вопросы! Как вы себя чувствуете?
   - Так же, - утешить экстрасенсов Сене пока было нечем.
   - Вас омывают тёплые, нежные струи тихой и спокойной реки. Цвет потока не
  изменился?
   - Нет. А можно река будет жёлтой? - попросил мага Видов.
   - Можно, - великодушно согласился тот, - выбирайте любой цвет, который вам
  больше нравится. Но с чем связано ваше желание?
   Глен спрашивал, питая тайную надежду, что все его усилия не пропадают даром.
   - Я и жёлтый, вообще-то, люблю не очень. Но голубой - это слишком. Был цвет,
  как цвет, пока его окончательно не изгадили.
   - Отбросьте все лишние мысли, - не сдавался Глен, - восемь...
   - Пятна начинают светлеть, - обнадёжила Глория.
   - Ваши руки становятся невесомыми, - с удвоенной энергией продолжил Глен. -
  Они начинают медленно подниматься!! Руки тянутся к солнцу!!!
   Сна - ни в одном глазу, река не течёт, руки никуда тянуться не хотят.
   - При счёте "девять" вы окончательно уснёте! Руки тянутся к огромному, без-
  донному, го... ясному небу! К солнцу! Девять!
   Видов старался, как мог, но спать не хотелось, затекли опущенные вниз руки.
   - Он не сможет поднять руки. У него в позвоночнике стоит энергетический кол.
  Его необходимо оттуда извлечь, - поставили окончательный диагноз Глория.
   - Кого извлечь? Позвоночник? - не понял Видов.
   - Кол, - терпеливо разъяснила ситуацию ясновидящая.
   Сеня открыл глаза. Даже он спокойно перенести такое он не мог.
   - Знаете что, ребята, - сказал он, - может быть, когда-то у меня в спине и будет
  торчать кол. Осиновый. Но это произойдёт после того, как!...
  
  
   - 73 -
   Это предположение Видова решило исход сеанса, введя самих экстрасенсов в
  глубочайший транс.
   - Ну... это... это знаете... - медитировала Глория.
   - У меня нет слов, - Глен был ещё более лаконичен, - извините...
   - Нет, это вы меня простите! - прижав онемевшие руки к груди, сказал Сеня. -
  Люди! Простите меня! Я очень хочу и стараюсь вам поверить, но у меня не получается.
  Неубедительно всё это. Ну, не спится мне и всё тут! Понимаете, история знает единст-
  венного Сына Человеческого, который простым словом излечивал и слепоту, и глухо-
  ту, и проказу, а от одного Его прикосновения парализованные начинали ходить, по
  слову Его воскресали усопшие. Но и ему мало кто поверил, а в благодарность распяли.
  Так что, давайте-ка лучше оставим небо птицам, и поговорим о чём-нибудь более зем-
  ном. Может статься, мы вместе что-либо и придумаем.
   В комнату вошла Алина с подносом, заставленным кофейником, чашками и
  вазочками с разными конфетами и печенюшками.
   - Мне показалось, что вы закончили, - сказала она, - я не прервала сеанс?
   - Ты появилась как раз вовремя, - Сеня не стал уточнять, по чьей инициативе
  прервался сеанс, - по чашечке кофе - сейчас самое то, что доктор прописал.
   Пока Алина расставляла принёсенное ею угощение. Сеня поделился с экстра-
  сенсом Гленом своим проверенным рецептом.
   - Был у нас один способ обезболивания. Из нетрадиционной медицины. Сто грам-
  мов спирта в хорошей компании.
   - Армейский? - как-то неожиданно встрепенулся Глен.
   - Армейский, - оживился Видов.
   - В каком полку служить изволили? - браво спросил лекарь.
   - Теперь это уже неважно. Из списков части исключён.
   - И всё-таки? - не унимался экстрасенс.
   - В прошлой жизни командовал разведротой отдельного десантно-штурмового
  батальона.
   - Ну да! - взвился Глен. - Так я же тоже бывший десантник.
   - Вот он - случай! - Алина переглянулась с Глорией.
   - Ну, всё... - обречено вздохнула Глория. - Так они встретились.
   - Алина, принеси-ка нам к кофе коньячку, - попросил жену Сеня. - Надеюсь, что
  дамы присоединятся к нам?
   - Мы давно с вами. Разве вы до сих пор этого ещё не заметили? Что скажете? -
  последний вопрос Алины был адресован Глории.
   - Скажу только одно, что они, - Глория показала в сторону мужчин, - за нас дав-
  но всё решили, а спрашивают так, для проформы. Командиры, что с ними поделаешь?
   - Бывшие. Бывшие командиры, - не без доли горечи уточнил Глен.
   Алина быстренько сообразила на стол.
   - За нас, - поднял рюмку Видов, - бывших командиров и настоящих боевых под-
  руг.
   Расслабившись за "чашечкой кофе" и сбросив с себя маски сверхчеловеков,
  Глен и Глория оказались очень симпатичными людьми и интересными собеседника-
  ми. И звались они в миру попросту Юрий и Ирина.
   - А как же Глен и Глория? - спросил Сеня.
   - Творческий псевдоним, так сказать, - объяснил экстрасенс-десантник.
   История превращения спеназовца в адепта нетрадиционной медицины была до
  отвращения банальна. Просто в мире, видимо, прекратились все войны и люди на
  столько полюбили друг дружку, что армии распустили, и специалист по десантирова - нию экипажей в боевых машинах был сокращён за ненадобностью.
   По мере усугубления коньяка, а дамами - бутылочки шампанского, от которого
  они всё больше приходили от их знакомства в восторг, сеанс излечения набирал оборо-
  ты.
   - Ну, скажи, скажи теперь, что я тебе не помог! - требовал от Сени доказательств
  Глен-Юра.
   - Ты самый лучший экстрасенс! - соглашался Сеня.
  
   - 74 -
   Потом они на пару ходили за добавкой в близлежащий ларёк, принесли женщи-
  нам сладкого красного вина, сами пили водку с пивом, дожаривали купленный по до-
  роге шашлык в духовке.
   Лечение закончилось ближе к утру тем, что целители напрочь отказались от
  каких бы то ни было денег, а Сеня и Глен-Юра затянули совсем не магическую песню
  "Мы так давно, мы так давно не отдыхали..."
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
   - 75 -
  
  
  
  
  
  
  
   Праздник каждый день.
  
  
  
   Меж тем, время шло своим чередом, и день ото дня территорий, захваченных
  зимою ночами у суток, становилось всё меньше. Солнце старалось встать пораньше
  и лечь попозже. Страна готовилась в очередной раз переводить стрелки часов на один
  оборот вперёд, возвращая природе отобранный у неё по осени, согласно директивам
  мудрого руководства, час. И пусть весной ещё не пахло, и лёгкий ночной морозец то и
  дело давал о себе знать, дворники, первые почувствовавшие приближение тепла, ка-
  рабкались на крыши продрогших за зиму домов, чтобы добить огромные сосульки,
  плачущие по уходящей зиме. Глядя на их работу так и хотелось закричать горячо лю-
  бимое народом: "Ты туда не ходи, ты сюда ходи! А то снег башка попадёт - совсем
  мёртвый будешь!"
   За всеми происходящими переменами Видов наблюдал из окна всё того же седь-
  мого этажа, всё того же дома. Там, за окнами, мир жил своей жизнью, и разделяли их
  сейчас, как минимум, лестницы подъезда, бордюры, ямы в асфальте и обыкновенная
  грязь, ехать по которой на комнатной коляске всё равно, что идти на руках.
   Один раз Сеня попытался выехать подышать свежим воздухом в сопровожде-
  нии жены. Но на протяжении всей прогулки он ощущал за спиной холод. От Алины
  тянуло, как из морозильной камеры с неплотно закрытой дверцей. Видову стало ясно,
  что жена в роли его эскорта чувствует себя, мягко говоря, не совсем комфортно.
   Второй раз он отправился в люди самостоятельно. Народ, насмотревшись на
  инвалидов-колясочников в иностранных фильмах, узнав из газет, что они (инвалиды)
  такие же люди, как и остальные, делал вид, что не замечает судорожного перемещения
  Сени по неприспособленным для его вида транспорта улицам. Зато Сеня замечал всё:
  влюблённого с букетом, спешащего на свидание, девочку, гуляющую с собакой, оче-
  редь у театра, приглашение экскурсовода с мегафоном прокатиться по вечернему го-
  роду, молодых маму и папу, ведущих за руки с разных сторон едва начинающего хо-
  дить ребёнка, вместе поднимая его, чтобы перенести через очередную лужицу.
   После таких прогулок возвращаться в пустую квартиру хотелось ещё меньше.
  А утюжить в очередной раз в одиночку улицы - тем более.
   Новая работа отнимала у Алины неограниченное количество времени. Сенина
  жена становилась популярной и модной в определенных кругах, что не замедлило ска-
  заться на укреплении её финансовой независимости от ближайшего окружения и не-
  предвиденных обстоятельств, повлёкшей за собой разительные перемены. И не только
  внешние. О разбитом "жигулёнке" и необходимости его возможного восстановления
  теперь даже и не упоминалось. Алина теперь ездила на "Ауди". Не на новом, но и не
  на старом. На "Ауди". Речь ей также трансформировалась, в соответствии с имиджем.
  Она говорила вместо найдёшь в холодильнике - найдёшь в "Боше", приготовлю в
  "Самсунге", послушаю "Сони".
   Звонок в дверь застал Видова за ремонтом утюга, недобросовестной китайской
  подделки, которую Алина ещё не успела заменить чем-либо более подходящим её ны-
  нешнему общественному положению. "Я не "Тефаль", но всегда думаю о вас", - напе-
  вал Сеня в процессе работы одну и ту же фразу, тупо вращающуюся в голове.
   - Алина, ты ждёшь кого-нибудь? - крикнул вглубь квартиры Видов.
   - Нет, у меня сегодня не приёмный день, - отозвалась с кухни Алина.
   - Тогда пойду открою сам.
   Сеня поехал в прихожую, чтобы выяснить, кого им Господь послал.
  
   - 76 -
   Когда Алина вошла в столовую, привлечённая незнакомыми голосами, то нашла
  своего мужа в компании с двумя совершенно незнакомых ей женщин возраста "далеко
  за..."
   - ... нет, нет, - пытался что-то растолковать гостьям Сеня, - вы, наверное, ошиб-
  лись. Мы никого не вызывали.
   - Мы из срочной социальной помощи, - представилась одна из женщин.
   - Но мы не вызывали скорую помощь. Видимо, кто-то пошутил не очень удачно.
  У нас всё в порядке, - подключилась к разговору Алина.
   - Мы не "скорая", а срочная социальная, - настаивала вторая гостья.
   - Всё равно, не вызывали - предчувствуя неладное буркнул Видов.
   Тут всё и началось.
   - Видите ли в чём дело, - начала объяснять своё неожиданное появление первая
  из социальных работниц новогодним голосом Снегурочки, - наша служба создана не
  так давно, и о нас ещё мало кому известно. Но те, кто о нас знает, обращаются к нам,
  чтобы мы помогли решить им некоторые бытовые проблемы, с которыми они не в
  состоянии справиться самостоятельно.
   - В магазин сходить, в аптеку за бесплатными лекарствами...
   - Даже так? - не удержался Видов-второй, не встречавшийся в природе с чем-то
  бесплатным.
   - Да, да - бесплатными, - попыталась разубедить в его неверии работница сроч-
  ной, да вдобавок ко всему ещё и социальной, помощи. - Мы убираем в квартирах, по-
  могаем приготовить еду. Но это в обычные дни.
   - А сегодня - необычный? - предполагая, в общем-то, ответ на свой наивный
  вопрос всё-таки спросил Сеня.
   - Правильно, - согласилась с ним первая гостья, - сегодня именно такой день,
  когда нас вызывать не нужно. Сегодня мы приходим сами. Нам поручено поздравить
  вашего мужа с праздником.
   Заключительная часть речи была почему-то обращена к Алине.
   - Странно, - удивилась она, - у него сегодня, оказывается, праздник, а я ничего
  об этом не знаю.
   - Это относительно новый праздник. У нас в стране - новый, - просветила Алину
  вторая гостья.
   - Он по инициативе нашего государства с недавних пор отмечается по всему ми-
  ру, - не без гордости за столь инициативную Родину подтвердила первая.
   - Если по всему миру... - обречено вздохнул Сеня, приготовившийся принимать
  поздравления от имени населения планеты.
   Алина отошла в сторону, чтобы ненароком не помешать церемонии.
   Со стороны вся эта процедура стала походить на торжественную пионерскую ли-
  нейку, до которой нет абсолютно никакого дела, прежде всего, самим пионерам, и на
  приход с поздравлениями пьяного Деда Мороза из бюро добрых услуг. Женщины очень
  волновались и старались, искренне веря в необходимость своей миссии. Они стали ря-
  дышком, собрались с духом.
   - Уважаемый Семён Сергеевич, - начала первая, - разрешите от всей души позд-
  равить вас с Международным днём инвалида! И пожелать вам...
   - Поздравить с чем-чем! - не понял ошарашенный Семён Сергеевич.
   - С международным праздником - Днём инвалида, - дала понять, что он не ослы-
  шался, вторая. - И пожелать вам здоровья, мужества, любви и семейного счастья!
   Жаль, что для равизоровской немой сцены действующих лиц было маловато.
  Получилось бы неплохо.
   - Уж и не знаю, как вас благодарить, - только и смог сказать Сеня. Но, всё равно,
  во фразу закралась какая-то двусмысленность. Хорошо, что гостьи её не заметили. Уж
  очень не хотелось обижать ни в чём не повинных людей.
   - Не стоит, - продолжила поздравления одна из социальных работниц, - это наша
  работа. А теперь позвольте преподнести вам наши скромные подарки.
   - Как! Ещё и подарки?
   По простоте душевной Сеня надеялся, что поздравления закончились.
  
   - 77 -
   - Они любезно предоставлены нам спонсорами праздника - фирмами "Холодок"
  и "Красная галантерейщица", - голосом и тоном рекламного агента, дурящего направо
  и налево народ, сообщила вторая.
   - Вот вам эскимо-корзиночка "Цирк" и зонт-полуавтомат, - добавила первая.
   - Огромное спасибо, - поблагодарил женщин и фирмы-спонсоров Сеня.
   Отказываться от подарков, преподнесенных с такой искренностью и добротой,
  было бы наивысшим свинством. Но Сеня всё-таки не выдержал, и спросил:
   - Не сочтите меня неблагодарным и разрешите поинтересоваться - почему имен-
  но мороженое и зонт-полуавтомат.
   - Какие спонсоры, такие и подарки. Других не нашлось, - сказала первая.
   - Ходим, побираемся, кто что даст, - добавила вторая. - Может быть он вам ещё
  пригодится.
   - Может быть, может быть, - не стал спорить Сеня. - Ещё раз, большое спасибо
  за всё. Не желаете ли в честь такого события, праздника то бишь, выпить по бокалу
  вина. Как говорят у нас на "Поле чудес" - бокалы в студию!
   - Нет, нет, - поспешно стала отказываться первая, - спасибо, мы на работе.
   - Вы у нас на сегодня седьмые, - объяснила более доходчиво вторая, - и ещё пять
  человек поздравлять надо.
   - Ну, что ж... - не стал настаивать Сеня, прочувствовавший ситуацию.
   - Скажите, - спросила Алина, пришедшая в себя после поздравлений, - а прогуло-
  чную инвалидную коляску через вашу организацию получить можно?
   - Через нашу - нельзя. Хотя... ваш муж, случайно не еврей?
   "Воистину еврей!" - хотел было вмешаться в разговор Видов-второй.
   - А это имеет принципиальное значение? - опередила его Алина. - Что может
  быть общего между национальностью мужа и инвалидной коляской?
   - Своих колясок у нас нет. Это только через собес, - не отказала, но и не обнадё-
  жила первая, - это другая организация, социальное обеспечение. А мы - помощь.
   - Очень интересно, - совсем развеселился по случаю праздника Сеня.
   - Есть один вариант, - предложила вторая. - С нами сотрудничает благотворите-
  льная организация из Израиля. Она предоставляет инвалидные коляски, лекарства и
  продукты, а некоторым даже лечение в санатории. И всё совершенно бесплатно.
   - Это, наверное, для особо заслуженных евреев? - не выдержал двойник, уяснив-
  ший, как говаривал первый и последний президент СССР, где собака порылась. Впер-
  вые в жизни Видов пожалел, что он не еврей. Не сильно так, но пожалел. Угораздило
  же его маме родиться в центральной части России, а папе на Кавказе. Много кого было
  в роду у Видова, но с сынами израилевыми была напряжёнка.
   На сенин вопрос об особо заслуженных было отвечено так:
   - Не обязательно. Главное, чтобы хотя бы один из членов семьи был еврейской
  национальности.
   - Значит, помочь ничем не можете? - заметно теряла оптимизм Алина.
   - Мы постараемся, но от нас самих ничего не зависит, - без всякого энтузиазма
  сказала первая.
   - Извините, но нам пора, - сказала вторая.
   И снова первая:
   - Ещё раз с праздником. Здоровья, счастья...
   - До свидания, - прощалась вторая, - извините, если что не так...
   - Если что, извините и вы, - раскланивался Сеня, спасибо за подарки. Приходите
  ещё, будем рады.
   - Я провожу, - сказала мужу Алина.
   Жена и работницы срочной социальной помощи удалились. Сеня остался в ком-
  нате один, раскрыл зонтик и подъехал к окну. Вернулась Алина, проводившая гостей.
   - Как я выгляжу? - не оборачиваясь, из-под зонта спросил Видов.
   - Как всегда бесподобно, - ответила Алина, открывая корзиночку с эскимо.
   - Жаль, что зонт только полу-, а не автомат, - пожалел Сеня.
  - И чтобы ты сделал? - она уже догадывалась, каким будет ответ её мужа.
   - Застрелился.
  
   - 78 -
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
   Ложь.
  
  
  
   Стараясь не заострять своё внимание на переменах, происходивших с его близ-
  кими, знакомыми, страной и её населением в целом, Сеня пытался бороться с измене-
  ниями, рождавшимися внутри него самого. И было это не менее сложно, чем справля-
  ться с последствиями, вызванными переломом позвоночника. Когда-то Сене попалось
  на глаза изречение некоего восточного философа: "Зачем мне знать кто я, если я знаю,
  кем мог бы быть!" Тогда оно ему почему-то легко запомнилось, о чём Видов теперь
  очень жалел. С этим теперь приходилось жить. И не просто жить. В пролёживании
  остатка жизни на кровати Сеня не мог для себя найти ничего привлекательного. Своё
  возможное будущее он видел не в этом. Быть может, снова ходить у него не получится,
  но и растением сделать себя он не даст.
   Сеня добросовестно выполнял все рекомендации и предписания врачей, проро-
  чащих ему, что, как только достаточно окрепнет его организм, проведение второй опе-
  рации, сулящей возможные хорошие перспективы по его выздоровлению.
   Видов и сам ощущал, что его ноги хотят ходить, но необходим некий дополните-
  льный стимул-толчок, способный перевести процесс его выздоровления из разряда на-
  родных сказок в быль. А посему он не забывал ежедневно помучить себя на тренажёре,
  поплескаться в ванной, погонять по дому на коляске со шваброй наперевес. И обяза-
  тельно приготовить что-нибудь вкусненькое на ужин. Так время до прихода Алины
  проходило не так тягуче. Да и лёжа на кровати и рассматривая трещины в потолке -
  недолго и с ума спрыгнуть. А он решил жить и бороться (как ни пафосно это звучит,
  но как сказать по-другому?) до конца. Или он уничтожит болезнь, или она его. Только
  бы ему не мешали. Если и не помогают, по пусть хотя бы не мешали. Что и кому он хо-
  тел доказать? Никому и ничего. Ему попросту не отставили никакого выбора. Умереть
  во время аварии или сразу после неё не дали, потерять рассудок по собственному жела-
  нию не получится, спиться не удастся, потому что организм не принимает спиртного,
  наркотики - это слишком хорошо, потому что можно обмануть боль. А очень хорошо-
  тоже плохо.
   После приезда Сени из санатория его мама поначалу приходила каждый день.
  Суетилась, хлопотала, переживала. Но, в конце концов, убедившись, что помочь реаль-
  но сыну ничем не может, что в постороннем уходе он не нуждается, а её материнская
  жалость, явственно и неудержимо пробивающаяся слезинками в уголках глаз, лишь
  унижает и раздражает Сеню, со временем успокоилась, смирилась со случившимся, и
  стала наведываться по мере необходимости увидеться с сыном.
   Таким образом, связью с живым миром для Видова остались жена, мама, окно
  и телевизор, который Сеня смотрел без особого интереса. Были ещё всё реже и реже
  навещающие его бывшие сослуживцы. За редкие визиты он их не винил. У каждого
  свои проблемы.
   Сегодняшний вечер обещал быть долгим. Алина заранее предупредила Сеню, что у неё нынче очередная презентация чьего-то нового салона, оформленного не без непосредственного участия его жены. Видов спокойно относился к поздним возвраще-
  ниям жены с разного вида празднеств, становившимися с каждым днём всё более час-
  тыми. По крайней мере, внешне. Не на стенки же бросаться! Особенно, если высоко
  и подпрыгнуть-то не можешь.
   - 79 -
   И в этот раз он пожелал её хорошо провести вечер, попросил не задерживаться
  допоздна без излишней на то необходимости. Сколько сейчас по городу разной швали
  шатается! Ах, ты на колёсах? Дураков, к сожалению, и на колёсах хватает. Просто я
  прошу - будь осторожнее.
   Закончив с делами по дому, "отстрелявшись", как он говаривал по армейской
  привычке, намаявшись за день до ломоты в спине, Сеня перевалился из коляски на
  диван и включил телевизор. Так, для фона. На одном из каналов предлагали в обяза-
  тельном порядке выиграть машину, собрав десять пробок от пивных бутылок, на дру-
  гом поехать на острова за обёртку от мыла, на третьем вкладывать деньги только в
  их банк. И всё это вперемежку с мордобоем, погонями, стрельбой, похожей на малень-
  кую мировую войну, рекламой прокладок, лимузинов и моделей с пышными волосами.
   Сене отчего-то вспомнились вечерние посетители его жены. Им всё так это по-
  дошло бы. И снова ум говорил одно, а сердце - своё, желаемое. Но на чём они сходи-
  лись, так это было то, что Алина не перестаёт постоянно заботиться о тяжелобольном
  муже, доставая ему дорогущие суперлекарства из всё той же телевизионной рекламы,
  лучших врачей и, даже, экстрасенсов.
   В прихожей щёлкнул замок. Вернулась Алина отчего-то раньше обычного. По
  тому, что не прозвучало привычное "Привет!", Сеня понял - что-то произошло. Она
  молча прошла в свою комнату, спустя некоторое время вернулась в столовую и опусти-
  лась в кресло напротив мужа. Алина незряче смотрела в экран телевизора и объяснять
  своё плохое настроение не собиралась. Для людей, которым есть что сказать друг другу
  пауза становилась слишком затянутой. Он первым сделал шаг навстречу неизбежному.
   - Алина, что-нибудь случилось? У тебя неприятности на работе? Я могу помочь?
   - Нет, всё в порядке.
   Дежурные вопросы, дежурные ответы.
   - Алина, не дури. Скажи, что случилось?
   - Не дури? - прорвало её. - Не дури?! Я столько сил, нервов и времени вложила,
  чтобы довести до ума это салон! Я билась над ним, как над ребёнком...
   Видов почему-то вспомнил, как мама и папа помогали ходить малышу, перено-
  ся его через лужи.
   - ... как над ребёнком! И вот сегодня он родился. Там собралась куча народу. Все
  весёлые, пьют шампанское, музыка, танцы. Хозяин расчувствовался: "Ах, Алина, ве-
  селитесь! Алина, это ваш праздник!" - она нервно замолчала.
   - Что же тебе помешало веселиться?
   - Ты. Понимаешь, ты. Какой, к чёрту, праздник?! За сколько времени впервые
  почувствовала себя женщиной. Но знала, приду домой, а там ты! Со своими всепони-
  мающими и всё прощающими глазами, и лозунгом в них: "Делай то, что решил сде-
  лать!" Или как там в Библии?
   Сеня молчал, слушал и думал - к чему всё это? Он достаточно хорошо знал свою
  жену, чтобы не понимать, что происходящее имеет более глубокие корни и веские при-
  чины, нежели обязательства пораньше вернуться домой с одной из многочисленных
  вечеринок. И она, как и ожидалось, сменила направление и силу удара.
   - О тебе я помню постоянно, - продолжила Алина несколько в другом ключе, - и
  не переставая думаю, что ты один дома, как ты. А вокруг все веселятся. Сам понима-
  ешь, ощущения не из лучших.
   Она договорила, встала, достала из сумочки что-то очень фирменное, закурила.
  Молчание заняло свои прежние позиции.
   - Я уже однажды говорил тебе в больнице... - начал было Сеня, но она не дала
  ему закончить.
   - Да перестань ты благородствовать! Ты прекрасно знаешь, что я в любом слу-
  чае тебя не брошу.
   - Тогда к чему вся эта сцена? Откуда такое дурное настроение? - спросил Сеня
  Алину, но звучало это так: чего же ты тогда хочешь?
   - Ты знаешь, я работаю вместе с Викой.
   Сеня знал и работу Алины и кто такая Вика. Вика была родной, старшей сест-
  рой его жены.
  
   - 80 -
   - Значит, это был и её праздник, - продолжала Алина, - но она сегодня прийти не
  могла. И Алексей, ну, муж её, собирается организовать завтра на их даче шашлыки. Бу-
  дут только они, их детвора и я. Мы хотели и тебя вытащить, но там ещё очень сыро и
  много грязи. Для тебя не будет никаких условий.
   Итак, за него всё решили. Алина закончила разговор намного спокойнее, чем на-
  чинала его. Ближе к финалу в её голосе вообще стали прослушиваться просяще-игри-
  вые интонации. Оказывается, ларчик открывался просто. Затягивать доле эту пошлую
  мелодраму не имело никакого смысла. Видов решил подыграть жене, взяв финальную
  речь на себя.
   - Даже если бы вы меня очень просили, - отвечал он ей в тон, - я всё не поехал
  бы с вами. Для меня погода, и вправду, не лётная. Куда мне? И зачем? Уж чему-чему,
  а жарить шашлыки я тебя успел научить.
  
  
   На следующее утро, сообщив Вике по телефону, что их планы остаются неизмен-
  ными, Алина приняла ванну, бодро приготовила завтрак Видову, выпив с ним за ком-
  панию только чашечку кофе. После чего тщательно, с профессиональным мастерством
  выполнила боевую раскраску - макияж, уложила феном волосы. Затем, покрутившись
  ещё с десяток минут у зеркала, оценивая свой шашлычный наряд, упорхнула, чмокнув
  мужа в щёку и пожелав на прощание не скучать. В виде развлечения Алиной было пре-
  дложено на выбор послушать музыку, посмотреть футбол-хоккей по телеку, погонять
  видик. Короче говоря, веселись - не хочу!
   "Послушать музыку, послушать музыку..." - шепелявил в голове у Видова заев-
  ший проигрыватель. И вдруг Сеня вспомнил, что Вика недавно где-то достала кассету
  с лучшими клипами Эндрю Веббера. Того самого, автора мюзиклов "Призрак оперы",
  "Кошки", рок-оперы "Иисус Христос - суперзвезда" и т.д. Это действительно стоило
  послушать и посмотреть. Сеня давно знал и любил музыку Веббера. Настоящая клас-
  сика во всех её проявлениях в не менее классической аранжировке в стиле старого
  доброго рока. Плюс ко всему ещё и убойный вокал. В надежде, что сестра Алины с мужем ещё не уехали на дачу, Сеня решил позвонить им и попросить, чтобы Вика пе-
  редала ему кассету через жену.
   Трубку подняли, прервав второй гудок на середине. На том конце провода зазве-
  нел детский голос.
   - Кто там?
   - Санька! Это дядя Сеня. Как дела? - поприветствовал Видов племянницу.
   Выяснив у двенадцатилетней дочери Вики, что в школе "тоска зелёная", но зато
  с танцами, которыми она занимается по собственному желанию, полный ажур, Сеня
  попросил передать трубку папе или маме.
   - А они только что уехали на дачу. Там у них какой-то слёт намечается, - бодро,
  по-пионерски отрапортовала племянница.
   - А вас с Петром почему не взяли? - удивился Видов.
   Пётр имел несчастье быть младшим братом Саньки. И было ему неполных во-
  семь юных лет. Вика, будучи на пять лет старше Алины, в отличие от своей сестры,
  к своим тридцати с небольшим успела подрастить двух детей, выучиться заочно и при
  этом стать отличным флористом, специалистом по ландшафтному дизайну.
   - А вас с Петром почему не взяли?
   - Нам никто и не обещал. Всё из-за Петьки! - Александра была на жизнь старше
  брата. Так, по крайней мере, ей казалось. - Мама сказала, что он всю грязь с дачи на
  себя соберёт, а потом его никакими кометом с тайдами не отстираешь. Из за него и я
  теперь должна дома торчать.
   По всему выходило, что Сеню и Петьку не взяли по одной причине.
   - Ну, ты уже совсем взрослая, и должна всё понимать, - поддержал санькино за-
  блуждение относительно её возраста Сеня. - Пока. Не ссорьтесь там.
   - Пока, пока! Не будем! - кричал голос Петьки в трубке, отбитой в бою у сестры.
   Затем, сначала неясно, раздался шум какой-то возни, потом отчётливый петькин
  боевой клич и короткие гудки отбоя. Брат и сестра ссориться и не собирались.
  
   - 81 -
   Ближе к вечеру, намотав по комнатам не один десяток кругов и выкурив пачку
  сигарет, с трудом пытаясь поверить в правильность того, что он собирается предпри-
  нять, чтобы успокоить тупо и противно ноющее сердце, Сеня лихорадочно засобирался.
  Ему необходимо было тотчас же увидеть Алину, чтобы, как прежде, её улыбка успоко-
  ила его мечущуюся неприкаянную душу, подарила пусть иллюзорную, но надежду, на
  то, что всё будет хорошо. Он старался убежать, укатиться на своей инвалидной коляс-
  ке от одиночества, чьи шаркающие шаги слышались всё ближе по пустым комнатам
  квартиры.
   Самостоятельно одевшись и обувшись, вспомнив в который раз добрым словом
  Василия Ивановича, Сеня спустился на лифте на первый этаж и выехал на улицу.
   Остановившись у края дороги, Видов попробовал остановить спешащие по сво-
  им делам машины. Третья или четвёртая решила ему помочь. Молодой парень остано-
  вился впритирку с коляской и, опустив стекло, спросил:
   - Далеко собрался, братишка?
   - Не очень, - Семён назвал район города.
   - А как ты пересядешь в машину? Тебе помочь? С коляской что делать?
   - Коляска складывается. Ни с ней, ни со мной проблем не будет.
   - Тогда - поехали, - согласился парень.
   Видов пересел в машину, объяснил, как разобраться с коляской. Теперь он си-
  дел и ждал, пока водитель упакует его "ноги" в багажник. В открытом окне автомоби-
  ля нарисовалась невесть откуда взявшаяся женщина с испитым до синюшности лицом
  и мутными глазами.
   - Мужчина, купите мыло! - она держала в грязных руках с обломанными ногтя-
  ми упаковку дешёвого мыла. - Или давайте поменяемся на пару сигарет.
   Сеня достал из пачки пару сигарет и протянул их женщине.
   - Мыло оставьте себе. Что-нибудь ещё?
   - Да. Спичку пж-жалуста! - даму повело в сторону.
   После того, как она вернулась в исходное положение, Видов дал ей зажигалку.
  Прикурив с пятой попытки, блаженно затянувшись, новая знакомая Семёна вернула
  ему зажигалку, но уходить не торопилась.
   Что-то неуловимо знакомое, уже видимое где-то, угадывалось в ней.
   - Мадам желает ещё что-нибудь? - уточнил Сеня.
   "Мадам" показалось, что над ней издеваются. Она презрительно фыркнула в
  сторону и с чувством оскорблённого достоинства произнесла:
   - Грех смеяться над больными людьми!
   - А я и не смеюсь, - на полном серьёзе сказал Видов.
   Тогда "мадам", попытавшись выпрямиться, ещё больше искривилась, и, жеман-
  но, поведя плечом в протёртой вязаной кофте, с претензией на кокетство протянула:
   - Может быть, молодой человек желает ещё чего-нибудь? - она сделала особое
  ударение на слове "ещё".
   - Благодарю вас, мадам, нет, - отказался от предлагаемых услуг Сеня.
   Водитель, управившись с непослушным, незнакомым аппаратом, сел за руль.
   - Так куда едем? - спросил он Видова.
   - На праздник, где меня не ждут.
   - Адрес праздника?
   Сеня назвал то место, куда ему необходимо добраться. Машина тронулась с мес-
  та. Оставшаяся в желтом свете фонаря женщина предлагала немногочисленным про-
  хожим купить у неё мыло.
   - Извини, братишка, но... давно? - после выкуренных в полном молчании сига-
  рет, спросил водитель, кивнув на сенины неподвижные ноги.
   - Сидишь? - закончил вопрос Сеня. - Почти девять месяцев.
   - А выглядишь молодцом. Я, наверное, столько бы не выдержал.
   - Я раньше тоже так думал...
   - Врачи что говорят? Надежда есть?
   Сеня вздохнул.
   - Чтобы они не говорили, жить всё равно, если и не хочется, то приходится.
  
   - 82 -
   На этом разговор прервался, и они больше ни о чём не говорили до самого конца
  пути. Подъехав к воротам, закрывавшим на ночь въезд в дачный посёлок, водитель
  собрал коляску и помог пересесть в неё Семёну. Асфальт здесь заканчивался.
   - Как же ты теперь дальше добираться будешь? Может быть подтолкнуть?
   - Нет, друг, спасибо. Тут недалеко. Метров пятьдесят. Измажешься только. Вот,
  возьми.
   Видов протянул водителю зелёную десятку. Парень вначале хотел было отказа-
  ться, но потом решил - дают, значит, бери. Машина, посигналив на прощанье, развер-
  нулась и уехала. Сеня остался один на один с дорогой.
   Подмёрзшая к вечеру земля не должна была стать серьёзным препятствием. Но
  на первых метрах пути стало ясно, что на самом деле не всё так просто, как ожидалось.
  Под прихваченной морозцем верхней коркой притаилась грязь. Наша, русская. С глин-
  кой.
   Сначала злоба неизвестно на что или на кого, а затем какой-то азарт-полуисту-
  пление, помогли Сене за полтора часа преодолеть эти полста метров. За время, кото-
  рое он усиленно грёб к дачному домику Вики, окончательно стемнело. Можно было
  крикнуть, позвать на помощь. Его бы услышали и помогли. Вход на дачу был совсем
  рядом - стоили только повернуть за угол. Можно было закричать...
   ... Сеня вырулил из-за поворота, с трудом удерживая коляску, стремящуюся
  соскользнуть в набитую колею, дотянул до калитки и хотел было в финишном восторге вскинуть вверх дрожащие от усталости руки в протёртых о буксовавшие колёса пер-
  чатки...
  
  
   Во дворе дачного садика, за сетчатым забором, стояла викина "девятка". Рядом
  по-барски припарковался новёхонький "Лексус" вишнёвого перламутра, с чьею коле-
  ёй боролся Видов, добираясь сюда практически по-пластунски. За задним стеклом авто
  на полочке уютно, в чём-то по-домашнему привычно, примостилась шляпа Алины.
   По закрытым красными шторами окнам второго этажа под разудальную мело-
  дию скакали изломанные тени. В мангале тлели догорающие угли. Хищно поблёскива-
  ли шампуры.
   Сеня осмотрел себя и коляску. "Тебе же говорили, что на даче грязи - по уши!" -
  не выдержал, добросовестно молчавший до сего момента, двойник.
   - Ладно, не ворчи! - вслух ответил ему Видов.
   Сюда он свою колею проложил. Отсюда будет легче.
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
   - 83 -
  
  
  
  
  
  
  
  
  
   Обратный отсчёт.
  
  
  
   Видов лежал на кровати в их спальне. В их бывшей спальне. На тумбочке рядом
  с ним стояла пепельница с потухшим вулканом из окурков. Он выкурил сегодня столь-
  ко, что хватило бы на всю оставшуюся жизнь. Совершенно не к месту и не ко времени
  нестройный, но слаженный, хор пьяных голосов жильцов из верхней квартиры, несмо-
  тря на поздний час, затянув во всю ширь мехов души русского человека:
   "Напилася я пьяна,
   Не дойду я до дому..."
  предупреждал соседей, что они пока расходиться не собираются. Но судя по пляскам,
  гулом отдававшимися в потолок спальни, на ногах певцы стоять ещё могли.
   Где-то в другом измерении, в прихожей другой квартиры хлопнула входная
  дверь. Сеня устало открыл глаза. Оперевшись на ручку открытой двери в спальню,
  сквозь размазанную косметику на него смотрела полупьяная Алина. Она хмыкнула
  сквозь криво накрашенные губы и с показным удивлением процедила:
   - Ну-у ты, Видов, арти-и-ист. Как я теперь в таком смраде спать буду?
   Сеня молча встал, пересел на коляску, подъехал к окну и открыл форточку.
   - И это всё, что ты мне хочешь сказать? - она явно провоцировала его.
   - Тебе необходимо отдохнуть. Поговорим завтра.
   Он ещё не знал, что объясняться с женщиной, которая разлюбила, будь она аб-
  солютно пьяная или совершенно трезвая, не имеет никакого смысла.
   Сеня перебрался на диван, ставший ему почти родным, и, придавленный темно-
  той, наконец наступившей наверху тишиной, вымотанный гонками по пересечённой
  местности на инвалидной коляске, впал в мучительное забытьё со сновидениями, на-
  поминавшими бред первой ночи после аварии.
   Ему снилась Алина. На ней было свадебное платье и фата до пола. Это была их
  свадьба. Точнее, венчание, которого никогда не было. Венчание в пустой, безлюдной
  церкви. Вместо обручального кольца Алина взяла с подноса большой, сияющий крест
  и передала его Сене...
  
  
   Их сегодняшний разговор должен был кто-то начать. Судя по всему, Алина это-
  го делать первой не собиралась. Она до сих пор так и не появилась из спальни, хотя
  оттуда давно и отчётливо слышалась её возня. Не дождавшись появления Алины, Сеня
  сам отправился в спальню жены.
   Алина ходила по спальне в постоянно распахивающемся халате, ежесекундно
  затягивала расходившиеся полы поясом, собирала, разбросанные по полу вчерашним
  вечером, вещи.
   Ходить вокруг да около и делать вид, что ничего не произошло, у Сени на сегод-
  няшнее утро попросту не было сил. Поэтому он начал разговор с того, что не давало
  ему покоя со дня приезда из санатория.
   - Алина, зачем нам мучить своим присутствием друг друга? Я устал. Или дай
  мне возможность жить нормально, или давай разойдёмся.
   - Дать тебе возможность жить нормально? - взвилась Алина.
   По её тону Сеня понял, что фитиль зажжён и взрыв теперь неминуем. Эту бомбу
  они изобрели сами. Вдвоём.
   - 84 -
   - Дать тебе возможность жить нормально? - она чуть ли не по слогам повторила
  эту фразу. - А обо мне ты подумал? Я только начинаю жить. У меня ещё всё впереди!
  Ты посмотри, как сейчас живут люди! Что ты знаешь о жизни? Со своей армией, со
  своими вечными командировками, проведя безвылазно дома последние полгода. Ты
  знаешь, сколько сейчас стоят хорошие духи? Меня не поймут, если от меня будет пах-
  нуть "совковым" "Ландышем". Вика и Алексей собираются в Париж. Настя, мой за-
  меститель, тянет в Швейцарию, покататься на лыжах. Кто из нас должен дать друг
  другу возможность жить нормально? И вообще, как можно жить на твою пенсию? Что
  ты мне на это скажешь?
   Втягивающее ощущение бездонной пустоты запульсировало под его сердцем.
  Но обрушившийся бесконечный поток пепла, от сгоревшего в одно мгновенье их прош-
  лого, заполнил пропасть, оставив вместо неё лишь могильный холмик и новую боль.
   - Да, ты права, - согласился с Алиной Сеня, - на мою пенсию такую машина, как
  "Лексус", не купишь.
   - Что? Что ты сказал? - она не хотела его понимать.
   - Ничего, - не стал развивать тему Видов, - всё в порядке. Я завтра уеду.
   - Куда? Куда ты уедешь? - Алину несло так, что остановиться она уже не могла,
  опустившись до издевательски-саркастического тона. - Не надо строить из себя героя
  в изгнании. Живи здесь! Сколько хочешь! А уеду я! И сейчас!
   Алина встала, сверкнув на прощанье глубоким, почти до пояса, вырезом хала-
  та, вышла в другую комнату, по быстренькому покидала в сумку кой-какие мелочи,
  переоделась.
   - Пока, - сказала она совершенно буднично, как будто собиралась выскочить в
  соседнюю булочную за свежим батоном, - за остальным зайду при случае.
   - Нет, не пока, а прощай! - сказал Сеня, но его ушедшая жена этого уже не слы-
  шала.
   Щелчок замка захлопнувшейся за ней дверью едва не разорвал ему ушные пере-
  понки.
  
  
   Одиночество... Циферблат - циркулярная пила. Только обороты маленькие.
  Обороты стрелок. Секунды маленькими зубчиками часовых колёс со стуком пилят
  время: тук-тук, вжик-вжик. Время осязаемо и вязко. Его можно потрогать. Оно то
  стоит рядом, как призрак того, кого напрасно ждёшь, то пролетает незаметно, как
  настоящее. Настоящее... Что это? Не наступившее прошлое или прошедшее будущее?
  Маятник, бестолково раскачиваясь на месте, мечется между тем, чего желаешь и тем,
  что происходит на самом деле. Происходит только с тобой. Потому что одиночество -
  для одного. На людях красиво умирать. Пытки лучше переносить наедине со временем,
  которое теперь никуда не идёт и не спешит. Он прибил часы к стене.
  
  
   Часы пробили один раз. Час ночи. Один час. Один. Забытые вещи, знакомые за-
  пахи, шаги на лестничной площадке никого не приведут к твоей двери. Тем более того,
  кого ты ждёшь.
   Видов медленно отходил от забытья, возвращаясь в опустевшую квартиру. Ско-
  лько он просидел так - в полном отрешении - Сеня не помнил. Не мог он и вспомнить,
  каким образом в его руке оказался одноразовый пятикубовый шприц со снятым с иглы
  предохранительным пластмассовым колпачком. Игла матово поблёскивала срезанным
  остриём в свете противно-жёлтой полной луны. В аптечке Алины всегда можно было
  найти кучу различных лекарств, порошков и прочей дребедени. Она периодически
  обнаруживала у себя симптомы той или иной новоявленной болезни. Очень даже при-
  годилось.
   "Ну, что, Сеня, может быть хватит?.. - вкрадчиво нашёптывал на ухо неизвест-
  ный со скрипучим голосом. - Кому теперь нужно твоё полусуществование? Это же так
  просто! Игла в вену, куб-другой воздуха - и больше не будет ни боли, ни грязи..."
  
  
   - 85 -
   Игла в вене. Когда-то его этому учили. Только сейчас нет рядом медсестры с
  глазами доброй феи. У той, что теперь находилась за спиной вместо глаз зияли чёрные
  пропасти пустых глазниц.
   Итак, всё очень просто. Самоубийство - самый короткий путь в преисподнюю.
  Из преисподней в преисподнюю. Его простят.
  
   Окончание следует...
  
  
  
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список
Сайт - "Художники" .. || .. Доска об'явлений "Книги"