Залязгал заскрежетал, раскачиваясь на повороте трамвай. В ответ привычно задребезжали окна. Хмурое солнце по косой проникало в комнату, высвечивая узкий треугольник на стене. Квартира, выходящая окнами на север-восток в этом северном городе... Скоро ничего этого в моей жизни не будет. Ни севера, ни трамвая. Лета такого тоже не будет - тоже мне лето - то удушающая жара, то в пору надевать куртку и сапоги. Телефон, затаившись в тёмном углу, молчал, а моё раздражение нарастало.
Царапая жестяной карниз, вдоль окна в развалочку процокал знакомый голубь. Склонив маленькую головку, уставился на меня круглым лиловым глазом. Крошек для него сегодня не нашлось. У меня сегодня и для себя ни крошки не найдётся, так что ты, дружок, постарайся раздобыть себе завтрак в другом месте...
Для себя самой нашёлся лишь кофе, который я варила в старой джезве. Стояла у плиты и ругала сама себя, хотя давно известно, что занятие это совершенно бесполезное. Во всяком случае, лучше точно не будет - ведь то, за что себя костеришь уже всё-равно произошло. Ну не изобрели пока машину времени, в прошлое вернуться и подправить ситуацию не удастся - и что, спрашивается ругать себя задним числом?!.. Эта истина мне давно известна, однако продолжаю "есть" себя. Сплошная череда неудач всё никак не кончается. А ещё говорят, что жизнь полосатая как зебра: белая полосочка, чёрная полосочка... с такой чёрной полосочкой как у меня зебра моя пожалуй, скоро превратится в чёрную пантеру. Пытаюсь оглянуться назад как можно спокойнее и рассудительнее - разве могла я поступать как-то иначе? То есть, другая на моём месте точно поступила бы иначе и всё у неё сейчас было бы в порядке и не за что было бы себя вот так изничтожать...В горестных размышлениях я давно не обращала внимания на плиту, невидяще уставясь в окно, а кофе, злобно зашипев выплеснулся на конфорку коричневой гущей...
Таврический дышал влагой и сырыми листьями. Пока я ехала в метро, прошёл дождь. Стараясь не ступать в лужи, осторожно пошла по сразу ставшей скользкой песчаной дорожке к театру. Если мне повезёт и бухгалтерия ещё не в отпуске, я успею получить остатки своей зарплаты и отпускные...
В пустом фойе эхом гулко отдавались шаги. Где-то в тёмной глубине за сценой монтировщики вяло двигали декорации - сезон закончился, театр закрывался на лето - отпуск, потом гастроли... эти гастроли пройдут уже без меня. И открытие сезона - тоже без меня... и все последующие сезоны - тоже... я не позволю себе пройти на сцену и прижаться щекой к кулисе...
Мне повезло: меня ждали. Не передумала, спрашивает бухгалтерша. Нет, отвечаю, поздно передумывать, вот уже и ремонт делаю, квартира выставлена на продажу... виза должна быть к концу лета... Ну и ладно, и правильно, и поезжай, чего ж тут - ловить тут нечего. Театр закроется, хорошо, если ещё сезон протянем. Никто нас больше не хочет субсидировать... поезжай, Ася, хуже не будет, чем здесь - это уж точно, а у тебя дочка маленькая, о ней думать надо... да дочка здесь ни при чём, она и вправду совсем ещё маленькая, ей везде будет хорошо, если я рядом.
Одно наверняка - хуже не будет, подвожу итог как всегда, загоняя в подкорку страхи и сомнения...
Прижимаю к себе сумку - хочется чихать и плакать - подсохли лужи и тополиный пух опять реет в воздухе.
...Глаза привычно скользнули по праздничной сочно - красной плитке на станции "Невский проспект". Я передвигалась, почти не замечая ничего вокруг. Ездила по каким-то делам, заходила в магазины, отстояла очередь в Овире... Ничего вокруг не вижу, ни лиц, ни города. Что же это такое творится? На Невском не водился зловредный тополиный пух, зато неспешно текла толпа - ни протолкнуться, ни обогнать. Приходится приноравливаться. Одной из моих целей была угловая аптека у Аничкова моста. Отстояв в духоте очередную очередь (ух, как я очереди ненавижу!) выхожу на Фонтанку. Ближайший к аптеке конь приветствовал меня беззвучным ржанием. Больше всего на свете люблю лошадей - любое напоминание о них немедленно вызывает в памяти ощущение полей, хлёстких веток в лицо и полёт - галоп по дорожкам осеннего Александровского парка. Как давно я там не была... Да и буду ли ещё когда-то? Глядя на клодтова коня я наконец немного расслабилась. Неотложные дела были закончены, хотелось есть, хотелось курить, хотелось наконец просто вздохнуть. Я вынула сигарету. Постояла, склонившись над парапетом. Внизу мягко плескалась буро-коричневая вода. Городской шум привычно успокаивал. Невский живёт своей жизнью, нарядный, всегда переполненный, а в час пик - особенно. Седьмой час, а солнце ещё высоко - бесконечно длинный июньский день. Любимая пора ленинградцев - белые ночи. Их тоже в моей жизни больше не будет.
Последним пунктом моей сегдняшней программы была Ляля. Пунктом последним, но самым приятным и желанным. Ближайшая, родная моя подруга Ляля сегодня приехала с дачи и ждёт меня, как договорились. Я с недавнего времени находилась в состоянии "предъотъездном", что будоражило меня и Лялю, нам ни за что не хотелось расставаться, но я вознамерилась повернуть судьбу вспять, сбежать от неустроенности личной и всей прочей, уже решилась и начала действовать, где-то в глубине души, не признаваясь самой себе, лелея робкую надежду на то, что в самый последний момент что-то (знать бы - что?!) вдруг резко и внезапно изменится и заставит меня передумать, переиграть, даст возможность никуда не бежать... Ляля же напротив, никуда не собиралась - ни теперь, ни в обозримом будущем. Хотя её личная жизнь тоже последние месяцы проходила если и не со знаком минус, то по крайней мере, под большим знаком вопроса. Муж её, успешный бизнесмен и отец дочки, может и не был лучшим на свете семьянином, но уж никогда бы её не оставил, если бы сама Ляля не пустилась в очередное приключение, влюбившись и совершенно потеряв голову. Она говорила - ещё совсем недавно - что всё в прошлом, что она остепенилась, главное теперь муж и ребёнок, никаких романов, ни-ни. Зная подругу многие годы трудно было поверить в это, хотя она действительно играла роль идеальной жены аж целых шесть лет. И вот - свершилось. Она не сумела удержаться, пустилась в авантюру очертя голову... Я ни капельки не осуждаю её - наоборот, очень даже понимаю. За шесть лет накал страстей не то что бы поостыл - вовсе погас, а какая же женщина смирится с тем, что на неё смотрят только как на подавальщицу ужинов? Может, какая и смирится, да только не Ляля! Она всегда была изумительно женственной, кокетливой, смешливой и - невероятно сексапильной. Ни один мужчина не мог не почувствовать флюиды, которые она так щедро вольно и невольно излучала. Вокруг неё всегда были люди - друзья и подруги, знакомые, знакомые друзей, знакомые знакомых... все её любили, все хотели с ней дружить, хотя бы даже просто быть рядом. Окружающие пачками попадали под её неотразимое обаяние. Что уж говорить о слабых мужчинах, если её обожали женщины! Лялина страстная бурная юность была насыщена отчаянными романами и приключениями. Иногда я срывалась с ней вместе, внезапно поддавашись её очередному порыву... восхитительные воспоминания. Чудные авантюры. К тому же Ляля отличается удивительной способностью к трезвым рассуждениям - несмотря на безудержный нрав, она сумеет всё разложить по полочкам, взвесить все за и против и дать дельный совет. Всё вместе взятое - такова Ляля - такую я её и любила, и не только я...
И вот теперь она таки совершила ошибку, стараясь не признаваться в этом даже себе. Ляля привыкла жить рядом с мужчинами и за их счёт - муж или любовник - не важно, важно чтобы мужчина этот обеспечивал её, Лялино существование и, желательно, на должном уровне. Муж бизнесмен успешно справлялся с этой задачей. Любовник, к которому она от бизнесмена удрала - тоже более или менее соответствовал. А вот теперь она рассорилась с любовником (впрочем, он считал себя уже мужем), тот в расстройстве хлопнул дверью и отправился в плавание на пару долгих месяцев. Ляля осталась одна, новой кандидатуры присмотреть не успела, а тут подошло лето - дачные сборы, отправка туда себя и ребёнка. Все эти хлопоты немного её развлекли, однако положение было шатким, волнующим её всерьёз - будущие перспективы пока не просматривались...
Я сидела в своём любимом уголке на просторной кухне, постепенно обретая некое умиротворение, как обычно и происходило со мной в Лялином присутствии... Сама Ляля выглядела замечательно - она успела ухватить первый июньский загар, а загорает она мне на зависть мгновенно, кожа её становится золотистой, словно наполняется солнечным светом. Глаза казались ярче и темнее обычного, отросшие волосы она собрала в задорный пучок и вообще казалась довольной и счастливой, несмотря на все напасти с мужьями и любовниками. Моя подруга всегда была оптимисткой и не умела грустить подолгу. Ты твёрдо решила, скорее утверждает, чем спрашивает она. Твёрдо... видимо, в моём голосе нет всё же той твёрдой уверенности. Я так за тебя боюсь, в который уже раз произносит Ляля. Что уж там, я сама за себя боюсь, отвечаю. Сил больше нет рассуждать на предъотездную тему и мы переключаемся на сегодняшние дела. Ну что, больше не объявлялся, интересуется Ляля моим бывшим мужем. Как же, говорю, вчера пришёл. Я спрашиваю, ты хочешь поехать на дачу к дочке? А он говорит, некогда сейчас, я за шторами пришёл. За чем?!, изумляется подруга. Да, Ляля, именно за шторами, кухонными. Мы, говорит их вместе покупали, они мне нужны. И что, ты отдала? Лялиному изумлению просто нет границ. Пожимаю плечами - да он их снял и унёс... Знаешь, мне ведь действительно они будут без надобности, что я с собой занавески, что ли повезу? Странная ты всё-таки, Аська, я бы после всех историй его на порог не пускала. То ты, а то я, возражаю, ты ведь знаешь, я так не умею. И потом, тоже проблема - шторы какие-то! Да не в шторах дело, пойми, кипятится Ляля, ты всегда такая, когда же ты поумнеешь?! Он в конце-концов отец твоего ребёнка, дал тебе бумажку, что согласен на ваш отъезд, ты с него никаких алиментов, ничего не требуешь... ах, оставь, перебиваю её, что теперь... Моя подруга не любит подолгу концентрироваться на неприятном, поэтому спустя пару минут мы уже хохочем, вспоминая, как её бывший муж, поссорившись с ней по-крупному, выбегая из дому в гневе так хлопнул дверью, что ручка от этой самой двери осталась у него в руках, он так с ней и ушёл.
Выйдя от Ляли поздно вечером, спешу к метро. Хотя поздно - это как понимать: в июне и не темнеет по-настоящему и мне, отчаянной трусихе почти совсем не страшно в первом часу. Зимой и осенью я боюсь засиживаться в гостях позже девяти. А летом будто ночи и вовсе нет... Но я всё-равно иду от метро к дому быстро-быстро, будто на дворе осенние мрачные сумерки и кто-то непременно увяжется за мной... Сумею ли когда-нибудь избавится от боязливой питерской привычки?
Дома пахло клеем и краской. Я опять не подумала о том, что холодильник давно пуст. Поселив дочку с мамой за городом на всё лето и обеспечив их всем необходимым, расслабилась. Как только я остаюсь одна, меньше всего меня занимает собственный быт - чай выпить не с чем. Впрочем, и чай и ужин были у Ляли, много жидкости на ночь вредно, уговариваю сама себя. Ничего страшного не случится, если сегодня я лягу пораньше - всего-то начало второго. Одиноко проскрежетал последний трамвай, от порыва резкого ветра распахнулось настежь окно в комнате. Свежепокрашенное, оно было только прикрыто - и вот пожалуйста, по подоконнику стучат первые тяжёлые капли тёплого ночного дождя, а окно не желает закрываться. С трудом справившись с упрямой створкой, я неловко задела картонную коробку на краю стола и она грузно свалилась мне под ноги, обдав веером бумаг и старых чёрно-белых фотографий. Этого мне только не хватало! Прикинув "фронт работ", я включила приёмник - посипев полминуты, он выдал мне замечательный джаз... Эта коробка не разбиралась несколько лет, я её недавно вытащила с антресолей, но руки до бумаг так и не дошли. Теперь я сидела на полу, раскладывая содержимое на неравные кучки: в одну - безжалостно выбрасывала, в другую - откладывала то, что выбрасывать было пока жаль. Уничтожив часть старой переписки, взяла в руки рассыпанную пачку фотографий - это дочка, совсем ещё крошечная, вот гордо катит коляску мой бывший муж. Тут же попались пара наших свадебных снимков... Вот фотография из совсем давней, доинститутской ещё поры - здесь нас много, здесь есть снимки Алёши... стоп. Про Алёшу я подумаю потом. А вот институт... первый курс, или нет, второй? А это уже последние институтские фотографии, незадолго до выпуска. Мы стоим на мостике через Зимнюю Канавку рядом с окнами кафедры. Это те самые тёплые майские дни, когда мы всем курсом почти круглосуточно торчали на кафедре - мы озвучивали и монтировали дипломные фильмы. Было тревожно и весело и обидно, что совсем скоро расстанемся и так жаль было незаметно и легко ускользающих белых ночей...
Фотографий скопилось много - всё-таки почти все ребята пришли в институт профессиональными фотографами, я - не в счёт, я всегда любила театр и кино, моим коньком были сценарии и монтаж - что ж делать, если многократные поступления в театральный заставили меня от него наконец, отступиться... А вот этот снимок я очень любила - кто-то из однокурсников умудрился поймать меня в момент, когда я выскакиваю в коридор после экзамена по истории кино - крупный план, весёлые глаза и взметнувшаяся чёлка, в победно поднятой руке - зачётка... нет, глаза не просто весёлые - бесшабашные какие-то глаза... и вообще что-такое, чего я давно за собой не наблюдаю.
Развернувшись прямо на полу, я сдёрнула заляпанную краской газету с трюмо. Захотелось немедленно убедиться, что я не очень изменилась с тех пор... да нет, изменилась, только как-то... неуловимо, что ли. Глаза ещё больше позеленели... кажется?.. нос в принципе мог бы быть и покороче... шея... ну, шея в полном порядке, лебединая. А вот с головой определённо надо что-то делать - может, пора из брюнетки превратиться в шатенку, или даже рыжую, к примеру?.. да и стрижку сделать?.. Сколько лет можно так ходить - распущенные - мешают, собрать в хвост - скучно... Попыталась сдуть чёлку со лба - нет, с чёлкой всё же лучше. Если б ещё не очки... впрочем, очки мне идут... да вобщем-то очень даже ничего - мила, определённо мила - выношу себе вердикт. Если и изменилась - то явно не в худшую сторону, я бы даже сказала - в лучшую...
Разворачиваясь обратно к своей коробке воспоминаний случайно цепляю глазом циферблат - ого, почти три часа - вот тебе и легла пораньше. Назавтра предстояло встретиться со своей бывшей однокурсницей, задумавшей срочно мне передать какую-то посылку для своих израильских родственников. Я не особенно часто встречалась с ней - она всегда отличалась потрясающей беспардонностью, но отвязаться от неё, когда та что-то задумывала, было невозможным, проще сразу и со всем соглашаться. Я должна была её ждать в метро, на Пушкинской, прямо у самого Пушкина в вестибюле. А уж придёт она или нет - никто заранее не знает, но она может быть уверена, что я от неё никуда не денусь и рано или поздно приму эту несчастную посылку. Я пыталась поначалу возражать - какие посылки, я ещё не знаю, когда еду, я ещё не знаю, вообще еду ли, я работаю, я занята, я продаю квартиру, я жду визу, и вообще у меня куча дел...
... А впрочем, подумаешь. Я ведьправда не работаю сейчас и время у меня есть и в конце концов - посылкой меньше, посылкой больше... Могу обманывать кого угодно на предмет своей занятости, а на самом деле прекрасно понимаю, что делаю - проживаю предъотездное время. Переживаю это время.
Обманчивый город хитрил - он усиленно делал вид, что у него - настоящее лето. Пригодились в кои то веки и босоножки на каблуках и любимый воздушный сарафан...
Пушкина давно не волновали суета и земные страсти - он снисходительно поглядывал на меня и кажется, даже посмеивался в бакенбарды. Впрочем, у нас с ним всегда были самые тёплые отношения... Час дня - это, конечно, не час пик, но станция была многолюдна. Я вглядывалась в толпу, текущую с эскалатора, расползающуюся по вестибюлю. Моя бывшая однокурсница, конечно, могла давно изменить и причёску и цвет волос, но я всё же была уверена, что узнаю её. Пару раз показалось, она мелькнула в толпе - видимо, я обозналась. Опять подступало раздражение - я отмечала, что вот стою здесь уже четверть часа, что сейчас выскажу ей в лицо всё, что о ней думаю... мечтать о высказываниях можно было сколь угодно долго - она не появилась. Что ж, значит мне предстоит опять где-то её ждать, в каком-то другом месте, в другое время. Не страшно. У меня пока есть время. Его надо как-то прожить.
На выходе из метро меня преследовали неудачи - пытаясь не угодить каблуком между решёток на полу, одновременно удерживаю взметнувшийся от потока тёплого ветра подол сарафана, плечом нажимаю на тяжёлую стеклянную дверь, а руками прижимаю к себе сумку...Дверь с трудом раздвинулась, пропуская меня, в этот момент кто-то надавил сзади и я оказалась буквально вытолкнута на улицу. Небрежно задев меня локтём, мимо развинченной походкой прошёл длинноволосый парень, обдав к тому же экзотическим замесом пива и дешёвого курева. Вот гад, подумалось, даже не извинился.
Оценив мой обескураженный вид проницательная Лялька даже ничего не спросила. Проходи, кофе готов, только и сказала. Я кинула сумку на диван - ты только подумай, Ляля, какова стерва! Звонит вечно среди ночи, диктует условия и даже не является! И ведь не перезвонила, не предупредила... Ляля молча курила. Курит она всегда много - я, например, так не умею - с самого утра хватается за сигарету, до завтрака, до кофе... Ну что ты молчишь?.. А что тут говорить, сердито дёрнула плечиком Ляля, сейчас закуплюсь и поеду на дачу. Как на дачу, ты разве уже уезжаешь, теряюсь я. Ляля пожала плечами. За квартиру я заплатила, с тобой повидалась, родителям позвонила. И что мне в городе сидеть? Посмотри, погода какая. Погода и впрямь сегодня радовала... Дача у Ляли была снята далеко, за Сосново, в посёлке имелся только ларёк, торгующий пивом, мороженым и сигаретами. Рядом со станцией, до которой минут пятнадцать ходу, правда, есть магазинчик, но Ляля предпочитала затовариваться на Сенной, где большой выбор, а цены вдвое ниже... Пойдёшь со мной за покупками, спрашивает подруга, начиная наводить тщательный марафет перед огромным зеркалом. Я рассеянно припоминаю свой пустой холодильник, а также то, что ещё не успела потратить выданные вчера в театре деньги. Пойду, решаю я, а потом я тоже к дочке на дачу съезжу - как с этим ремонтом закрутилась, так и не была там - уже неделя. Наша дача (разумеется, не "наша", а снятая на это лето), по счастью находилась в посёлке Левашово, совсем близко от города.
На Сенной вечное оживление - неопрятные безвкусно одетые тётки трясут турецкими шмотками, чуть ли не насильно принуждая тебя немедленно примерить то ядовито-зелёную кофточку, то - к ней же - оранжевую синтетическую юбку, то ещё что-нибудь в том же духе. Может быть, я слишком категорична - и тёток можно понять - каждый теперь зарабатывает как может, но не люблю я оранжевое с зелёным, оставьте меня в покое!.. Добравшись до съестных ларьков, мы с Лялей купили по блоку сигарет, по батону копчёной колбасы, ещё какой-то всячины в том числе сомнительного вида консервы. Скорее всего, их вид не обманывает и придётся выбрасывать. Зачем купила?.. Прихватив связку бананов и килограмм красных яблок для дочки, пока Ляля завершала рейд по ларькам, я застряла у книжного развала, выудив пару детективов, астрологические таблицы и несколько детских книжек в картонных обложках. Как следует "навьючившись", мы, прощаясь, договариваемся, что Ляля появится в городе через неделю-полторы, предварительно мне позвонив. Впрочем, я, если захочу могу сама нагрянуть к ней на дачу в любое время...
Питерский летний ливень всегда непредсказуем - с утра было настоящее лето, а к вечеру... Хорошо, что первые капли дождя упали, когда я ещё была на даче и только собиралась выходить. Внезапные низкие тучи не сулили ничего доброго. Наша милая хозяйка снабдила меня старым чёрным зонтиком с двумя сломанными спицами. Я взяла его из вежливости, собираясь избавиться от подарка у первой попавшийся урны. Однако как водится, в пути настолько погрузилась в свои мысли, что так и доехала до Питера с зонтиком в руках. И вот теперь бежала по лужам, на ходу его открывая, мокрое платье облепило коленки, сумка била меня по боку, а зонт, извернувшись, хлопал по плечам и голове, да ещё норовил спицей попасть в глаз, как большая злющая птица. За пару минут я промокла насквозь. Белых ночей как не бывало: чёрные тучи напоминали о поздней осени...
Запах краски почти выветрился - сегодня у моих маляров был выходной. Не слишком позднее время радовало - у меня впереди целый вечер - чудный подарок! Горячий душ помог быстро согреться, а дождь, конечно, тем временем кончился, тучи рассеялись - на улице посветлело. За гудением фена я не сразу расслышала звонок: здравствуй, Асенька, как дела - я обрадовалась. Я так рада тебя слышать, Алёша. Ты уже вернулся из Москвы, как здорово, а у меня столько всего навалилось, одна сплошная проблема. А я, знаешь, Асенька, хотел взглянуть на твой ремонт... понимаешь, я тоже собираюсь им заняться, а ты говорила, что купила моющиеся обои на кухню... Короче, ты хочешь на них посмотреть, перебиваю Алёшу - приезжай, конечно... А не поздно?... нет, что ты, мои на даче, приезжай, приезжай...
Алёша... не хочу признаться себе самой, как давно и как сильно он мне нравился. Нет, пожалуй, влюблена я не была. Я познакомилась с ним как с женихом моей подружки - как с ЕЁ женихом. Мы тогда часто виделись - в компаниях. И никогда - наедине. Но была какая-то невидимая связь... она, казалось, возникла - как это ни банально - с первого взгляда, с первой встречи. Наверное, в какой-то момент подружка почуяла нечто и внезапно ограничила общение. На их свадьбе я не была. Алёша сам никак не проявлялся, а я о нём не забывала, даже будучи увлечена собственными романами, собственным замужеством. Но вот около года назад я позвонила подружке и с удивлением узнала, что она уехала, а с Алёшей они развелись. Алёшин телефон отыскался в старой записной книжке - буквально через пару часов после моего звонка он приехал. К тому времени мои отношения с мужем быстро катились к разводу, я одна сидела с маленькой дочкой. Ребёнку давно требовался манеж, который Алёша привёз мне в тот же день. Его новый разведённый статус и радовал и смущал одновременно. Мужья и любовники моих подруг всегда превращаются для меня в бесполых друзей - я так устроена, просто не могу их воспринимать как "отдельных" мужчин и всё тут. Они - "не свободны", они кому-то "принадлежат" и как я никогда не возьму чужую вещь, так никогда "не возьму" чужого мужа. Алёша был в моих глазах долгое время "не свободен". Должно быть, он был таким и в своих глазах, он из тех мужчин, от которых так и "веет порядочностью". Такой раз уж обещал - значит женится. С таким - надёжно. С таким - как за той самой каменной стеной. У меня никогда не было такого. Это у Ляли все мужчины были надёжными, больше всего на свете обескпокоенными её, Лялиным благополучием. Я, гораздо менее Ляли приспособленная к жизни - привыкла рассчитывать только на себя. А как всегда мечталось оказаться рядом с таким мужчиной, который снимет наконец с меня груз ответственности... ну, пусть не весь - я готова хоть частью поделиться.
Теперь Алёша не был мужем моей подруги... Ни один мужчина не говорил мне столько и таких изысканных комплементов... он будто читал мои мысли, чувствововал что и как говорить... Иногда мама оставалась с дочкой, а мы встречались, гуляли по Невскому, Владимирскому и Марата, грелись в кафешках. У него тогда не было машины, а наши свидания почему-то приходились на самую холодную погоду - то дождь, то снег... Мы бродили по улицам, замерзали и заходили в гулкие подъезды старых питерских домов с зелёными сыроватыми стенами и деревянными перилами, поднимались на один пролёт и стояли, прижавшись к батарее. Батареи оказывались огненно-горячими, голыми руками не дотронуться. Мы стояли в промозглом полумраке, а мимо обязательно поднималась какая-нибудь толстая тётка с нелепыми авоськами и косилась на нас злющими глазами, бормотала под нос - "ходют тут всякие..." Она конечно, считала, что мы пришли туда для чего-то "не приличного". А мы просто так разговаривали, продолжая бесконечный диалог. И я ловила себя на том, что мне почему-то жаль, что тётка злится совершенно напрасно, жаль, что она так не права в своих подозрениях... С таким вот Алёшей... невозможно представить себе что-то "не приличное", я и не представляла... Мы без конца говорили, говорили... - обо всём и никогда - о наших отношениях. Алёша был рядом - и его будто не было. Я чувствовала его нежность, внимание, он всегда появлялся, стоило мне о нём подумать, он понимал с полуслова... Мы ни разу не поцеловались за год общения, он ни разу не взял меня за руку. Как хорошо, Алёша, что я не влюблена в тебя, радовалась про себя. Мы продолжали встречаться - и в конце концов эти свидания начали приводить меня в недоумение. Я умею дружить с мужчинами и могла бы понять такое положение, если бы мы просто дружили. Но Алёшино отношение меньше всего походило на дружбу!.. Он не делал шагов к сближению - и я их не делала. Он будто что-то выжидал - и я выжидала тоже. Этакая постоянная недосказанность, невысказанность. Он всё молчал - и я начала готовиться к отъезду. Алёша никуда не собирался, он был неплохо устроен в Питере. Я ничего не рассказывала ему о своих планах. Мне всё казалось - вот сейчас он наконец заговорит и не надо будет никуда уезжать... Наверное, я сама должна была как-то проявить инициативу - но я этого никогда не умела... (Чёртово воспитание!)
Сейчас он придёт - надо, же повод придумал! На ремонт посмотреть. Как будто я безо всякого повода его не пригласила бы. Подумалось, что за всё время нашего общения мы впервые окажемся наедине - и не где-то в кафе, а в комфортабельных вполне условиях... Заметавшись по квартире, несколько раз переоделась, досушила волосы, кинулась на кухню. Хозяйка из меня, честно говоря - никакая. Я не слишком переживала по этому поводу. Когда выходила замуж, так честно своего жениха и предупредила - готовлю я плохо, кухню не люблю в принципе. Это заявление его ничуть не испугало - не надо, говорит, я сам всё умею, буду готовить, ты и не думай даже об этом. Первое время так и было. Он даже кашки мне варил во время моих мучений с токсикозом. Но потом, когда работа стала отнимать у него много времени, я самоотверженно решила восполнить пробел в своём кулинарном образовании. Ляля любит рассказывать, как однажды по телефону учила меня делать котлеты. Я весь день провела у плиты с телефонной трубкой в руках - котлеты развалились, несмотря на мудрое Лялькино руководство. Муж мой порыв не оценил. Больше я никогда не делала котлет. Но чему-то всё же научилась. Благо, именно сегодня холодильник не светился пустыми полками.
Звонок в дверь - Алёша протягивает мне пакетик с черешней! Черешня, моя любимая! Это же надо... вот угадал!... Мы ужинали, потом пили чай, ели черешню, опять пили чай - и говорили, говорили... продолжая сидеть на кухне. Я всё ждала чего-то. Потом мы переместились в комнату... Алёша сел не на диван, а в кресло. Я заняла кресло напротив - несколько следующих часов мы провели друг против друга... Невероятно - не сказано ни одного такого слова, разговор самый нейтральный - при этом какая-то натянутая нить... взгляд... наваждение... он не приближался. В какой-то момент Алёша украдкой посмотрел на часы - я заметила. Он смущённо улыбнулся - поздно... метро закроется... Тут я сбросила оцепенение. Да какого же чёрта, подумалось, я сделала всё, что могла - я его пригласила к себе, ждала этого момента...(какого момента?! чего ты ждала?!.. не признаюсь себе, никогда не признаюсь - ждала...), и вот... пусть себе уходит. Да, говорю, поздно. Мне завтра на работу, вяло продолжает оправдываться мой несостоявшийся... (кто?!..) Конечно, конечно, киваю и встаю. Ему ничего не остаётся как тоже подняться. В прихожей мы ещё о чём-то продолжаем говорить. Зонтик у него в руках. Какие ласковые нежные руки - должно быть, нежные - но ведь я уже этого не узнаю... Он медлит. А я уже ничего не ожидаю, ты иди, говорю, а то метро и правда закроется, я бы тебя оставила, но ведь ты не останешься..? произношу почти утвердительно, Алёша невнятно поддакнул, может, он ждал, что я его попрошу остаться?.. Теперь я никогда этого не узнаю. Я больше никогда не дам нам обоим шанса. Буду бесконечно долго жалеть об этом, буду возвращаться в этот вечер, в эти минуты в прихожей, когда можно было что-то изменить... или - нельзя?.. Закрыв за Алёшей дверь, прижимаюсь лбом к холодному замку - вот так, Ася. Всё. Точка. Теперь точно уезжаю. Больше ничто не держит. Как хорошо, что я в тебя не влюблена, подумала - и чуть не расплакалась.
Я всегда ругала себя - вечное самонедовольство. И сейчас продолжаю бесперспективное самоедство, хотя как говорила уже, никому ещё это занятие не приносило пользы. Никогда не оставляла путей отступления. Я говорю себе: если ЭТО не так, значит, я уйду, буду действовать совсем иначе. Иначе! Почему я не позволяю себе разобраться - а что же тут не так?!.. Алёша ничего от меня не хочет, ему ничего от меня не нужно, я ему - не нужна - значит, я уеду... Ведь всё могло быть по-другому... он мне ничего не сказал - я ни о чём не спросила. Так страшно, так невозможно было услышать... что?!.. ну конечно - а вдруг я услышу совсем не то, чего жду?.. Всегда легче решить всё самой - сама, всегда сама! Я так решила, я так придумала, я, а не кто-то, мне никто не отказывал, меня никто не оставлял - сама, сама... И ничего не поделать с неуправляемой собой, хотя всё прозрачно и просто - на поверхности - всё предрешено, моё поведение как будто просчитано, а я только разыгрываю сюжет по чужим нотам... и говорю себе в виде самоутешения, самоуспокоения - сама, сама так решила!. А всё из-за того, что живу, никак не обрастая кожей - да теперь, наверное, уже и не обрасту... шарахаюсь от людей - я сама уйду, сама, только не приближайся, не обижай, не задень меня! Задеть меня так легко - обнажена и так трудно - потому что чаще всего успеваю удрать прежде, чем у тебя поднимется рука... Только не обижай меня, не говори ничего! - молча кричу, боясь приблизиться, сама себя презирая за трусость. Завидую вам, смелым и кожистым - мне не стать такой, никогда не стать... История с Алёшей - такая далёкая, такая нежная... я не дала себя тебе в обиду, не оставила шанса нам с тобой - я сбежала.. сбежала, сжигая очередные мосты, не дожидаясь, когда они рухнут за моей спиной, не оглядываясь, бежала к другим мостам, которые ещё предстояло поджигать...
Один раз... давно - гораздо раньше истории с Алёшей - один единственный раз не выстраивала никакой защиты, никаких стен и мостов. Казалось - какие стены?! Здесь такая любовь, такая!.. Не поддаётся описанию ни в малейшей степени. Откровенно говоря, я думаю до сих пор, что так, как тогда - Он - меня никто и никогда не любил. Сила этой сумасшедшей страсти всё сметала на своём пути. Я не хотела о нём даже слышать - он возникал передо мной ежеминутно и всюду. Постоянно рядом - никуда не денешься, не спрячешься. Отмахивалась, отбивалась - я старше тебя на пять лет! Отойди, оставь меня!! Труппа театра, где мы тогда оба работали замерла в сладком ожидании и предвкушении романа. И мы артистов не разочаровали... Я выходила утром из квартиры - Он стоял у моих дверей. Провожал меня на выездной спектакль и сломя голову мчался на репетицию в стационаре. У меня заканчивался спектакль - Он чудом материализовался рядом - другой конец города! Поздним вечером провожал домой - и с утра уже опять ждал у моих дверей... Труппа порешила - измором взял. В чём-то они оказались правы. Невозможно было более делать вид, что я Его не замечаю, не вижу... И вот тогда вдруг увидела. И как-то моментально сдалась. И забыла (а может - не успела?!) выстроить стены и ограды. Просто в них вдруг отпала необходимость. Какие там стены! Вот он - весь на ладони, открытый, любящий так, что вокруг больше ничего не существовало, так, что Такого просто - не бывает! Только одна эта всеобъемлющая, с головой накрывающая тебя Любовь - никуда от неё не денешься, не спрячешься и прятаться уже совсем не хотелось, хотелось совсем другого - раствориться в безумной горячей волне, забыть обо всём и - поддаться. Первый раз он остался в новогоднюю ночь - и я забыла - и забыла навсегда о том, что я старше на пять лет, забыла о своём первом стремительном тяжёлом замужестве последствия которого так долго не оставляли меня, забыла, что я не хочу никаких романов, никаких отношений, что я устаю, потому что много работаю и работа эта мне нравится, так нравится, что заполняет практически всё моё существование и заменяет собой любые романы... забыла вообще обо всём, что было до... До - ничего не было. Просто была я - а потом появился Ты и нас стало - двое. Сдалась... Театр доволен - мы оправдали надежды. Роман был фантастически, неправдоподобно красивый. На фоне кулис подсвеченный яркими всполохами театральных огней. Не даром же мой избранник в ту пору был осветителем. Если бы я не расслабилась... Если бы я выставила хоть один свой бастион... если бы я помнила о том, что в один миг может рухнуть всё, если бы я не позволила себе так радостно и беспечно окунуться в сладкий омут... затянуло... Знала же, что так не бывает!.. а какой-то по-глупому уверенный внутренний голос сбивал, одурманивал - бывает, бывает - вот же - сама видишь, ощущаешь, чувствуешь - убедись!.. убеждалась...? Впрочем, в тот раз белая - ослепительно-белая! - полоса длилась не так уж и мало. Безумно бездумная холодная счастливая весна, лето, осень, опять зима... и ещё одно лето - вплоть до рождения дочки - как один нескончаемый день радостного щенячьего восторга. Ещё бы не расслабиться! Это ж сколько счастья сразу привалило - у меня столько не было и за всю предыдущую жизнь. Тем непоправимее и страшнее оказался удар - разве я сумела бы выдержать удар?! - тем не реальнее казалось происходящее, невозможно поверить, представить, даже прочувствовать до конца никак не удавалось поначалу. И опять то же самое - так не бывает - только уже наоборот... Разве может предать тебя ТАК любящий?! Разве может он с тобой ТАК поступить?!.. Какое счастье, что моя тогда двухмесячная дочка с рождения питалась искусственными смесями!.. Эти дни - дни, когда безмятежно-ослепительно-белая полоса превратилась в беспросветно-чёрную я помню не слишком хорошо. Стараюсь по крайней мере не помнить хорошо. Я тогда как-то замкнулась и перестала выходить из квартиры. Совсем почти перестала. Может быть, мне казалось, что этот страшный период нужно просто пересидеть, переждать дома?.. не помню...
Самокопание. Самотерзание самопоедание. Что я сделала не так?! Я ни в чём перед тобой не была виновата. Бесконечное самовопрошание - за что?! - есть ли на свете такая женщина, которая хоть раз в жизни не произнесла эти слова? Я не была оригинальна. Я была банальна, но от этого становилось ещё больнее, ещё острее. Если бы я тогда не расслабилась... если бы я тогда не поверила - не доверилась - не уверилась... ты хотел поехать на эти гастроли? Ты так устал от быта, устал от собственного крошечного ребёнка?.. я могла бы запросто не отпустить тебя в поездку. Сказала бы - нет - и никуда бы ты не поехал. А теперь я выпинала за порог твою дорожную неразобранную сумку вместе с тобой и осталась одна в четырёх стенах. Ты спасла меня тогда, Ляля, в ту мою самую глухую беспросветно отчаянную осень. Я научилась делать всё с телефонной трубкой, прижатой к уху плечом. Разводила детское питание и кормила малышку, гладила пелёнки и мыла посуду. Неудобно оказалось с телефоном стирать - я стирала руками в эмалированном тазике... Хочешь, поучала из раскалившейся трубки мудрая Лялька, хочешь вернуть его, нужно ли тебе это, он всё-таки отец ребёнка, подумай, Ася, хорошенько, сможешь ли, хочешь ли ты простить... Я хочу, чтобы не было тех гастролей, упрямо твердила я, я хочу, чтобы было так, как если бы ничего этого не было... так, как если бы...
Безумная горячая волна, накрывающая с головой, любовь, которой не бывает... всё это закончилось буднично и скучно снятыми кухонными занавесками. Я всё-таки оказалась права - так не бывает.
Я была уверена, что никогда больше не попаду в такую ловушку. Я никого не подпущу близко, никогда не подпущу... За что?.. Вопрос неверный! Почему? - вот правильный вопрос, только надо было его задавать раньше, до того, как... разве ж я знала раньше!
Наверное я всей этой истории так и не перенесла. Не сумела перенести. Что-то сместилось во мне. Так долго потом привыкала к себе - другой.
Не сумела выдержать удар - только и всего. И так и не научилась этому. Я прекрасно знаю, что не научилась. Поэтому стараюсь и не подпускать к себе никого близко - по крайней мере, чтобы ни у кого не появилось шанса нанести мне удар...
И Алёшу я не подпустила. Ещё чуть-чуть и он мог оказаться в опасной близости. Я теперь всегда буду помнить о необходимости возведения стен и защитных сооружений. И хотела бы забыть - да не получается. Как хорошо, Алёша, что я не влюблена в тебя! Теперь я свободна, теперь я уеду, меня ничто не держит... боже мой, ну почему меня меня ничто не держит?! И что теперь делать с этой свободой?!
Я очнулась за столом на кухне. Невидяще смотрела в чёрный квадрат оголённого окна. Рука машинально смяла пустую пачку из-под сигарет. Совсем ночь. Попыталась уговорить себя лечь. На рассвете получилось уснуть.
Утро обрадовало серым дождём, город опять сменил маску, претворяясь, что у него - осень. За окном электрички проносились потемневшие влажные деревья, крупные капли уныло сползали по стеклу. Лялькина четырёхлетняя дочка встретила меня во дворе - размахивая пластмассовым ведёрком она самозабвенно шлёпала по лужам резиновыми сапожками. Увидев меня, выглянула из-под капюшона: мама обед готовит, сообщила она с расстановкой. Меня всегда смущали её не по-детски серьёзные глаза. Она была каким-то взрослым ребёнком... Готовка обеда, собственно, уже подходила к концу, на моё вялое предложение помочь Ляля хмыкнула - сиди уж...
У меня Алёша вчера был, тоскливо сообщаю подруге. Ага, бросает она на меня быстрый оценивающий взгляд, и что теперь?.. Теперь... собираюсь с духом - теперь уезжаю. Ляля с чувством опускает чайник на плиту. Не понимаю, шипит она сквозь зубы, не понимаю, что этим мужикам ещё надо?! чего им не хватает?! Ты на себя в зеркало смотришь, Аська? Не часто? А ты посмотри, посмотри, красивая, умная, нежная, интеллегентная, чуткая... таких поискать! И даже ребёнок готовый есть - всё как в кино -рожать не надо, пелёнки стирать не надо! У них что, глаз нет, с мозгами проблемы?! нет, ты мне объясни, ГДЕ ты таких находишь?!.. я попыталась улыбнуться - Ляля, ты существенно повышаешь мою самооценку, но толку что? И негде я ИХ не нахожу и вообще, почему ты о нём говоришь во множественном числе, у него проблем с мозгами точно нет, он умница, он замечательный, вот у меня возможно... можно подумать... можно подумать, перебивает она, что кто-то из вас двоих не совсем нормален и если ты говоришь, что у него с мозгами всё в порядке, то я кажется догадываюсь, кто. Оставь, Ляля, что теперь говорить. Я всё решила. Я больше ничего не хочу. Я устала, понимаешь? Устала надеяться на непонятно что, устала ждать непонятно чего. Я уеду... Конечно, уедешь, сердится подруга, не уедешь ты, а сбежишь, что я тебя не знаю, что ли? Ну что поделаешь, беги. Мне будет не хватать тебя... нам будет не хватать друг друга...
Дождливая ночь, серое хмурое утро. Напрасно к вечеру день пытался разгуляться - сыроватое солнце не пригревало - зря старалось проглядывало. Влажный стол во дворе, постеленная Лялей красно-белая клетчатая скатерть, синяя эмалированная миска со смородиной... я всё это буду вспоминать. Нет, я не буду вспоминать - я ЭТО увезу с собой, вдруг отчётливо поняла. И эту элегическую безмятежность питерского дачного вечера, и это пластмассовое ведерко в луже, и эти резиновые сапожки Лялькиной дочки на крыльце, и эту клетчатую скатерть и смородину в эмалированной миске. И наше с подругой молчание - потому что всё уже сказано, самое важное сказано, и мы обе пытаемся принять, пытаемся, но пока не можем, что таких вечеров осталось так мало, что совсем скоро... Ничего этого в моей жизни скоро не будет, не будет, но я увезу это с собой.
Наверное, так всегда бывает - главное принять решение. Когда решение принято - всё начинает происходить быстро и как бы само собой. Мы с дочкой уехали быстро - так быстро, что осталось смутное ощущение - не надолго и уж точно - не навсегда. Так, сменили обстановку на время - видите ли, иногда в жизни так хочется разнообразия...
Если бы ещё со сменой обстановки можно было бы сменить и себя. Сменить себя не получилось. Получилось другое - получилась извечная ностальгия, тоска по чему-то непрожитому и несделанному, незавершённому, приправленная неизбывным ощущением нереальности и мистичности здесь происходящего.
А ещё... а ещё получилось, что мудрая Лялька оказалась права - от себя не убежишь, себя не переделаешь. Зарекайся - не зарекайся, а оно всё идёт по кругу, или нет, скорее - по спирали, а я всё пытаюсь куда-то сбежать. Но разве можно убежать по спирали?!
...Когда б хоть раз в жизни у меня происходило что-то просто, легко и ясно! Ну хоть разочек - так нет же, не жди, не надейся, всё это не для тебя - простота и доступность. Это - для избранных. А ты вот - мучайся. Тебе никто никогда не скажет ничего ясно и просто - например - дорогая, я люблю тебя! или, на худой конец, пусть скажет наоборот - мол, не люблю - так ведь и этого не дождёшься!! Ясности захотелось?! Как бы не так... Угадай с трёх раз - о чём я думаю, о чём я тебе не говорю, угадай!.. А впрочем, мне вовсе не обязательно угадывать - давно уже достаточно тонких намёков. Я отлично сумею сама придумать продолжение за тебя. Я ведь обычно так и делаю, тебе даже утруждаться не следует - договаривать, додумывать... У меня не бывает ясности и лёгкости не бывает тоже. Привыкла к намёкам, иногда и не слишком прозрачным - я даже нахожу теперь некую особую прелесть в недоговорённости - недосказанности - недо... Ничего чёткого. Никаких деталей. Я вообще близорука с детства. Всё смазанно. Всё туманно. Всё в моих силах. Всё так, как я себе сама сочиню...
Сочиню... Это конечно. Это - запросто. Возведу вокруг себя крепостные стены, подвесные мосты, леса непроходимые - и сочиню. Так и сижу в укреплённой крепости. Сижу до тех пор, пока...
Словом, пока не влюбляюсь. У меня, как уже говорила, просто ничего не происходит, я вообще натура страшно серьёзная, поэтому подобные проколы не часты. Даже редки. Почти уникальны. Но уж когда настигнет!..
...Неслышно, рассыпаясь в пыль, рушатся мои стены и бастионы. Возведённые именно от этой напасти... чтоб никто не проник.. никто чтоб не тронул... возводила и, не признаваясь себе самой, мечтала - чтоб проник! - и чтоб - тронул, тронул!.. а уж когда проник.. и гораздо прежде чем - тронул.. о, не сдавайтесь так скоро мои крепостные стены!.. бесполезно - они рушатся, оседают, обнажая меня - всю.. И - в шёпоте моём безмолвном, лепете, бреду - (ты меня не обидишь?.. ты ведь не заденешь меня?!..) - стараюсь из последних сил, на предпоследнем выдохе-вздохе казаться такой независимой... такой занятой, такой... по-питерски воспитанно-прохладной... Он приближается. Нездешний. Инопланетянин. У вас здесь свободно?.. Боже мой, что он обо мне подумал?! У меня, верно, совсем дурацкий вид... и волосы! Они не лежат как надо, проклятые волосы... А что вы читаете?.. неужели ему интересно?.. ему не должны быть, по определению - такие земные вещи ему не могут быть интересны.. значит, просто вежливость?.. Тогда зачем он подсел ко мне, тут полно свободных столиков... холодности, холодности побольше, напусти на себя самый безразличный вид, который только потянешь!.. и не спеши, не спеши... а, он опять что-то спросил... как меня зовут?.. как же меня зовут?!.. Где вы, мои крепостные стены, мои ограждения, мой подвесной мост... шаткий ты, хлипкий мост!.. какие у него неправдоподобные глаза в мелкую рыжую крапинку. Эти крапинки затягивают в себя, глубокие омуты, совсем не оставляя возможности отступления... сейчас - ещё один шаг... Я вся целиком, без остатка и без раздумий падаю в этот тягучий колодец... там, на самом дне этих глаз я тону.
Казалось бы - бесценный опыт. Казалось бы - больше не попадусь... Но это только так казалось...
Словом, опять обрушилось... Мост предательски провис. Тут бы собраться, отступить в спасительную тень на безопасное расстояние и наблюдать со стороны - как оно развивается. Именно - наблюдать, я ведь обладатель бесценного опыта! Но опять спохватываюсь поздно...
А потом горестно пытаюсь оценить размер моей очередной катастрофы. Непостижимое несчастье, ощущения, что на меня навалились все мыслимые и немыслимые беды на свете, что я этого не выдержу, что я больше ни во что никогда не поверю... Я редко плачу - только вот в таких особых случаях. И этот конечно тоже как раз - особый. Из моих светлых глаз выкатываются слёзы, крупные как горошины, пробивая себе дорожки по лицу. Я судорожно хлюпаю распухшим носом и размазываю по щекам косметику. Тушь у меня вполне водостойкая, но под глазами всё-равно обязательно появляются чёрные подтёки. Я не могу, больше не могу, я этого никогда никогда не вынесу... и причитаю и всхлипываю и жалею себя... не выдержу, бедная я несчастная... Глупости какие. Прекрасно выдержу. Отлично справлюсь и всё переживу - не сама ли сочинила?! Всё про себя знаю наперёд, я такая сильная. И нечего тут оценивать - тоже мне - катастрофа. Просто в очередной раз не повезло. Бывает. У кого реже бывает, у кого чаще. У меня вот бывает с завидной переодичностью. А что до простоты и лёгкости - они не про меня, да и что в них интересного?..