Люди-волки

Может быть, если бы он был рожден женщиной, а не волчицей, не тянуло бы его в степи; не чурался бы он людей; и не проводил бы свою жизнь в жажде найти себе подобных, дабы молча бежать рядом, чуть вырываясь вперед и ощущая всем своим существом, как чуть позади, неслышно, но, неизменно вместе, мчится ЕГО стая...

 Андрей распахнул окно и вдохнул. Да! это была осень! Единственное время года, наступление которого он ждал. Трепет, словно от прикосновения к соску женщины, захватил его тело, и к горлу подступила сладкая тошнота... Где-то на задворках сознания еще теплилось смутное воспоминание о лете, но пьяняще-неумолимое приближение осени эгоистично вытесняло радость тепла.
 Немного посидев на подоконнике, свесив ноги, он швырнул недокуренную сигарету на соседский балкон. Когда-то Рита, по-свойски облокачиваясь на его плечо, насмешливо советовала, чтобы он, когда будет падать, не забыл посмотреть на свою тень: действительно ли у нее вырастут крылья?.. Как-то странно думать о Ней, как о чем-то, само собой разумеющемся, и в то же время, как о неестественном и мешающем, его существованию, элементе... Словно он был прооперирован самим собой тогда, когда считал себя зараженным каким-то неизвестным вирусом. И чтобы спастись, вскрыл себе черепную коробку и врастил НЕЧТО с пультиком. Со временем пультик затерялся, а сам он перестал бояться, что от этой болезни можно умереть, потому, все острее и острее, стал ощущать чужеродность Ее присутствия в своей жизни... Наверное, это просто усталость... Пройдет осень, и исчезнет это ощущение безысходности, и раздражение на искрящуюся улыбку женщины, подчинившей свою жизнь радости, от близости с ним. Наверное, пройдет...
 Маршрутка подошла быстро, и он, не успев насладиться холодным жестким ветром, недовольно запрыгнул в салон, мимолетно оглядел пассажиров и отвернулся к окну. Какое убожество таится во всех этих людях живущих по соседству, едущих с ним в транспорте, шагающих навстречу... Сколько в них надуманности и вычурности, и как ничтожны их личности при ближайшем рассмотрении. Кто они? Что они? Живут на автомате, и лишь изредка выбиваясь из устоявшегося ритма, тут же загоняют себя обратно, испуганно оглядываясь по сторонам - не увидел ли кто, и на всякий случай напускают на себя важный вид, или смущенно улыбаются, пряча глаза... Как противна их лживость и их страхи; их заборы, которыми они огорождают себя, выкрашивая в веселенькие цвета; и тупость! тупость и ограниченность...
 Водитель резко затормозил, и принялся истошно давить на клаксон. За стеклом соседней маршрутки мелькнуло что-то черное, и он невольно выглянул, успев заметить только руку, небрежно вытянутую из окна, длинные черные волосы, и мрачный пытливый взгляд, устремленный прямо на него! Этот взгляд! - словно сама осень в образе женщины! Он чувствовал, бешено колотящееся сердце и непреодолимое желание что-то сделать, чтобы оно не прекращало стучать... Машина двинулась вперед, девушка исчезла, а сердце прекратило свое сумасшедшее биение; и он стал думать о недоделанной работе и предстоящем свидании в кафе.
 

***

- Привет! Ты почему не брал трубку, когда я звонила? У тебя что-то случилось? - Рита немного привстала, подставляя губы для поцелуя. Он привычно слегка коснулся их, а потом впился в ее рот, яростно проталкивая свой язык внутрь.
- Что с тобой? - ее глаза и улыбка светились счастьем и каким-то недоумением.
- Ничего. Просто соскучился, - он чувствовал, что хочет ей сказать что-то доброе и нежное, но не может, хотя предпочел бы думать, что не хочет...
...Какая она красивая. Чистая. Все, что она делает, говорит - все окутано легкостью. Каждый ее жест - произведение искусства. Иногда, ему страшно дотрагиваться до нее, - такой хрупкой она кажется... Ее поцелуи ядовиты... И с этим ничего нельзя поделать. Они отравляют своей притягательной сладостью. К ним хочется возвращаться снова и снова, не помня себя... Андрей сглотнул ком в горле, предвкушая момент, когда сможет обнять ее и ткнуться носом ей в шею, ощущая пульсацию тоненькой голубой венки...
- Рит, ты любишь меня?
- Солнышко! Ты лучшее, что у меня есть... - она облокотилась на столик, взяв его руку в свои, - Я люблю тебя!
- Поехали ко мне...
- Мы только пришли! - попыталась взбунтоваться Рита.
Андрей поймал ее взгляд и она затихла, как пойманый птенец. Лишь сердце громко стучало. Хотя... может, это было его сердце...
Странные создания - люди... Выстраивают жизнь по кирпичикам, в какой-то момент ломают все до основания, и начинают сожалеть. Ретушируют память. И преподносят, себе же, воспоминания об архитектуре, как о гениальном произведении искусства...
Рита вышла из душа, и прошлепала босиком в комнату, оставляя на полу следы.
- Что ты делаешь, Андрюша? Убери камеру.
- Буду снимать порно.
- Вот как? А я в главной роли? Ну держись!..
Она подошла к кровати, стянула с себя его футболку и, игриво усмехаясь, приблизилась к его лицу:
- Ну как, нравлюсь?
Глядя на нее восхищенным взглядом, он нетерпеливо откинул одеяло в сторону и приглашающее кивнул головой...
...Смотря в потолок он пытался вспомнить, занимались ли они любовью вообще... Поймав себя на этой предательской мысли, он ощутил нечто вроде раскаяния и повернувшись к Рите, ласково поцеловал в лоб, сдунув с лица тонкие светлые, волосы. Что может быть прекраснее? Вот так лежать рядом с Ней, чувствовать ее мерное дыхание на своей руке, и ощущать, как нутро охватывает невыразимая нежность к этой полудетской фигурке. Разве она не нужна ему?.. Маленькая, тонкая, любящая богиня... Красива какой-то невесомой, почти прозрачной русской красотой. Рядом с ней хочется забыть все желания, кроме одного - любить ее!

Чуть хлопнула форточка, и в образовавшуюся щель влетел ветер. Нужно встать и закрыть, чтобы Она не простудилась. Он попытался привстать, не разбудив ее, но она лишь еще крепче прижалась к нему и часто задышала. Почему эта чертова форточка никогда не закрывается нормально?!! Почему этот ветер такой холодный, а ее дыхание такое... такое... душное?! Почему так хочется ударить ее?! Наорать! Отшвырнуть и вытолкать за дверь! Что бы она ни дышала здесь, не жалась к нему, не мешала двигаться!..
Он почувствовал, как пальцы на ногах одеревенели. Ему захотелось подпрыгнуть, сделать кульбит, закричать, съесть кусок холодного жареного мяса, остаться одному и нарисовать тень дерева...
 

***

Еще один день, похожий на все предыдущие. 674 шага до остановки. Куртка нараспашку. Сигарета. Ожидание маршрутки... Он не живет, нет, - он спит. Такой же, как и все остальные. Так же боится отказаться от своих привычек, и живет страхом, что в один момент почва из-под ног исчезнет, и он останется в невесомости... Усмехнувшись своей попытке обмануть себя, он вошел в трамвай. Как мелочно! Думать, будто, что-то меняешь в своей жизни, перекладывая с места на место производные... Мы меняем время на настроение. Настроение на время. Но вот вопрос, получаем ли в итоге что-то?
Андрей поежился, но куртку не застегнул. Зато, решил сократить путь до работы, пройдя дворами. Он шел медленно, соревнуясь в силе и упорстве с ветром, который, словно целью своей поставил, не дать пройти и метра...
...Кошка, не успев дойти до подъезда, рожала на ходу, волоча не до конца появившегося из нее детеныша, и истерично орала... Десяти-тринадцатилетние мальчишки, матерясь и сплевывая, сквозь едва окрепшие зубы, пили самопал из горла... Маленькая, закутанная в черное, фигурка сидела на корточках, у стены, с торца дома, и дрожала...
Андрей резко обернулся. Это Она: волосы... черное... взгляд!.. Он подошел и стал перед ней, глядя сверху вниз. Она задрожала еще сильнее, а зубы стали слышно отбивать дробь...
- Ч-чего тебе?
- Тебе холодно...
- Нет, блин, я тут загораю!..
- Почему ты здесь сидишь?
- Глухой? Говорят тебе: загораю...
- Я серьезно.
- Не твое дело!
- Будешь, сигарету?
- ...Давай.
Они закурили. Ее маленькие худые пальцы нервно теребили край то ли шали, то ли пледа, наброшенного на плечи, и скрывающего все ее тело, но не спасающего от холода.
- Пошли, - он кивнул головой, в сторону арки.
- Ага, щас, подожди, - она быстро закивала головой. - Размечтался!
Она презрительно вздернула подбородок, и Андрей впервые увидел ее лицо. Чуть раскосые монголоидные черные глаза...
- ...Думаешь, угостил сигаретой, и я уже должна...
...Маленькие, пухлые губы упрямо поджимаются, выплевывая фразы...
- ...да таких, как ты, добреньких, заботливых, знаешь сколько? Да если б я с каждым, за затяжку...
...Хриплый низковатый голос ее на мгновение срывается в визг, а подбородок, по-детски кривится...
- Пошли, пошли. Ничего я тебе не сделаю. У меня еще время есть. Посидим в кафе, отогреешься...
Бросив быстрый подозрительный взгляд на него, она, словно нехотя, стала подниматься. Андрей протянул ей руку.
- Не надо! Сама...

Дверь она открыла сама, стул отодвинула сама. Единственное, что разрешила ему сделать - заказ. И сразу предупредила:
- Денег у меня нет. Платить будешь ты. Но я верну.
- Не говори глупости.
- Я верну! - злой тон, упрямый взгляд.
- Злючка! Как хочешь.
Она расслабилась, и даже позволила себе улыбнуться, отчего глаза ее забавно прищурились.
- Меня Ника зовут.
- Андрей.
- Ты почему подошел?
- Просто подошел...
- Почему?!
Немного замявшись, он улыбнулся краешком губ.
- Я видел тебя...
Она фыркнула и пепел из пепельницы разлетелся по столу.
- Ха! Видел он! Ну и что? Что тебе мешало пройти мимо? На прошлой неделе в соседском подъезде пацана изнасиловали. Кричал дурью... Никто не вышел... А тут сидит себе человек у дома. Может, мне нравится, так сидеть?!!
- Может и нравится... Ты была, как осень... тогда в маршрутке... как пасмурный дождливый осенний вечер... И взгляд... я хотел увидеть его снова.
- Какая еще маршрутка?..
Они помолчали.
- Дурацкая музыка. Терпеть не могу попсу, - она поморщилась и затянулась.
- А что тебе нравится?
- Джаз... Гилеспи, Фицждеральд. Еще русский рок... А тебе?
- Тоже джаз, но, в принципе, слушаю все. Я личность разносторонняя.
- Фи! Да ты любишь себя...
- А ты нет?
- Ненавижу... - она снова затянулась. - Интересные картины. Но мне было бы скучно их писать... Выверенные, прилизанные... но интересные.
- Ты их оценила.
- В смысле?
- Ты их заметила. Ты не слушаешь музыку, ты смотришь на картины. Люди вокруг не смотрят на картины, они заказывают и слушают свою музыку. Но разницы нет. Вы равны, потому что видите одно и не переносите другое. Между вами большой жирный знак равенства. Вы - братья и сестры. Похожи больше, чем ты думаешь.
- Иди к черту!.. Ты не знаешь меня, а я тебя...
- Неправда. Знаешь. Закрой глаза и посмотри внимательно. Узнаешь?
- Псих ненормальный. Я уже ненавижу тебя...
- Это же здорово!
В его глазах бегали веселые чертики, и Ника невольно улыбнулась им.

***
 

 Тишина леса оглушающе кричала и, лишь, еле слышный протяжный вой бродячей собаки, нарушал гармонию молчания. Молодой человек задумчиво брел по тропинке заповедника. Чуть шаркая ногами по опавшим листьям, он курил сигарету за сигаретой и слушал.  Эта традиция, в самые пустые и никчемные моменты существования приходить сюда, сложилась еще в детстве... Андрей остановился у озера.
 Кто этот провожатый, что тянет за руку человека, заставляя идти не разбирая дороги... И страшно долго не позволяющий постичь: куда и ради чего?.. Скулы сводит звук трещащей головы, разваливающейся на части. Разорвать цепкую хватку и вырвать свою руку! Дальше самому плести паутину... Запутываясь в нитях и узорах; запутывая тех, кто окажется рядом. Незаметно становясь самим провожатым и тащить за собой, цепляющиеся по ходу, души... Наверное тот, кто ведет его и сам не знает дороги и времени в пути... Он такой же непосвященный, как тот, кого он ведет... Замкнутый круг... Но подождите! сейчас придет осознание, потому что круг не до конца сомкнут; потому что есть лазеечка ведущая к истине!.. Уже близко... Нет... пропустили... пролетели, пробежали, не заметили... И снова по кругу, до липкого пота на лице... Пока не забьешься в истерике, разбивая голову, и раздирая грудь, дабы вытащить больное рвущееся сердце, стремящееся убежать вперед тебя!
 Андрей присел у самой кромки воды и резко ударил по поверхности кулаком. Брызги окатили его лицо и стекли по шее в свитер. Как хорошо было бы умереть осенью... Когда чувства оголяются и напрягаются в своей наготе, словно деревья с которых слетает листва. Умереть ливнем, плачущего по тебе Бога - запертого в душе... Выпустить его... Умереть и освободить Бога в себе...
 До самого возвращения в дом, Андрея не покидало ощущение, что жизнь его намерена кардинально измениться. Но вот как? Этого он себе, даже, не представлял. Тупость повседневности рождала желание глубины чувств, но напрочь лишала фантазии... Потому характер предвкушаемых преобразовний в нем, ускользал от понимания. Образ Риты, вдруг, мелькнул перед глазами, и завернув к подъезду он не удивился, увидев ее сидящей на скамейке.
- Привет. Где опять пропадал?
- Гулял. Думал.
- А я соскучилась по тебе.
 Она обняла его и прижалась к груди.
- Я тоже скучал...
 Он вдохнул запах ее волос и почувствовал, как по телу пробежала дрожь. Они вошли в квартиру. Руки мгновенно нашли руки и пальцы переплелись...

- Мне все кажется, будто вокруг нас осенний лес, в котором ни светло, ни темно, а так, по-дождливому пасмурно. И вот я вожу тебя по нему кругами, не зная, что же делать. А ты ходишь вместе со мной. Чушь, я знаю. Но все-таки, я себя часто ловлю на этой мысли. Скажешь психоз? Нет. Я знаю! У меня есть безумное желание бросить все к чертовой матери!
- Я не понимаю, о чем ты говоришь! Жизнь на сломе и надрыве... мне это не близко...
- Ритка! Ритка, я боюсь, иногда до животного состояния, что ты можешь куда-то уйти или что-то может с тобой произойти, не потому, что Я лишусь тебя, а потому, что Ты исчезнешь; но сам я непременно должен уйти от тебя. Может быть, даже изменить, чтобы понять что-то. Но что же мне еще надо? Что мне нужно до полного изнеможения от счастья? Когда мы с тобой встретились в первый раз, я ничего не почувствовал. Я был полон тоской и отвращением ко всему, что видел. Я взял у тебя почти все, что мне было нужно, чтобы хоть как-то избавиться от тусклости и обыденности... А сейчас? Я вздрагиваю от каждого шороха в подъезде и напрягаю все нервы до боли, чтобы остаться в спокойном состоянии, если вдруг раздастся звонок в дверь. Безумие... Одно время ты часто упрекала меня в том, что не можешь понять, что же творится со мной, а я сам ничего тебе не рассказываю. И будто это было причиной всех ссор и расставаний. Да херня это все! Я сегодня говорю, что люблю тебя! Что именно сегодня ты мне нужна больше всего, что я мог бы получить от жизни. А все остальное - обман. Жестокий и повседневный, ко всему прочему... И это естественно, что мне хочется избавиться от него... Я хожу по краю, чтобы как-то скрасить свое существование: по краю отношений, которые напрягают тебя... И что я должен, по-твоему, говорить тебе в эти минуты?..
- Я устала, Андрюша... Устала, от полугодовой зимы, раз в год, от вопросов онтологического характера, скабрезностей в общественном транспорте и намеренной внутренней пустоты сознания, как результата долгого заталкивания себя в какие-то рамки. Я не хочу примитива и покоя! Я хочу простоты и ясности, как отражения гениальности мира и бытия... Пора жить, но даже ты больше говоришь об этом, чем реально что-то чувствуешь...
Они лежали на кровати и смотрели на большую бабочку, невесть как оказавшуюся в промерзлой пустой квартире в середине осени...
- Рит... Давай поженимся...
- Это спасет нас? - Она усмехнулась и облизнула губы.
- Какая разница?! Я хочу быть с тобой...
Он вскочил на ноги и, схватив Риту за талию, прижал к себе.
- Все остальное - чушь, понимаешь? Ты нужна мне!!!
Он кружил ее по комнате и смеялся. И не верил себе. И знал, что она не верит ему. Но еще один шанс... Маленький шанс дать себе и этим отношениям, он мог. Должен... А, вдруг, получится?.. Любить светло и нежно, как в детстве. Засыпать с улыбкой на губах... Не вздрагивать по ночам от непонятного, даже себе, кошмара. Не выть, давясь слезами...

***
 

Андрей проснулся с непреодолимым желанием увидеть девушку с хриплым прокуренным голосом и жутким взглядом. Поэтому, вместо того, чтобы идти на работу, он заглянул во двор, где встретил ее неделю назад. Она сидела на сломанной детской карусели и гипнотизировала облезлую кошку, стоявшую напротив и издававшую предупреждающе злобное мяуканье.
Словно почувствовав его спиной, она резко обернулась.
- Случайно проходил мимо! - констатировала она его появление.
- Нет. Просто захотелось тебя увидеть.
Она нахмурилась и театрально вздохнула:
- Она была настолько прекрасна, что прохожие сворачивали головы и забывали, куда шли...
- В точку!
Он широко улыбнулся и она, не выходя из созданного образа, растерянно огляделась по сторонам:
- Куда же? Куда же вы все?! Ну вот, ты распугал всех моих поклонников... - обвинила она Андрея.
- Уже не мерзнешь? - указал он на теплую куртку и толстый шарф, обмотанный четыре раза, вокруг ее шеи.
- Заботливое ты создание... как тебя там? Андрей?
Он откровенно веселился, глядя на ее нарастающую нервозность, и попытку скрыть это.
- Ты нормально контактируешь с окружающими? Ну, я имею в виду, нет ли для тебя проблемы, завести знакомство с чужим человеком, просто из интереса к нему? Без подозрений к его вниманию, без собственных требований... без лишнего и ненужного?
Ее взгляд снова превратился в жесткий и смотрящий, куда-то, сквозь.
- Не знаю... Раньше могла.
- А сейчас?
- Сейчас все какое-то серое, тусклое... Ненавижу Сегодня...
- Жалеешь о прошлом?
- Я живу моментами, Андрей. Проходит один этап, начинается другой. И я никогда не жалею о том, что прошло. Зачем? Куда интереснее встречать что-то новое и неизведанное. Просто этот этап затянулся и уже наскучил.
- Какой он, этот этап?
- Не знаю как объяснить... Я в нем мокрая и грязная. Валяюсь в луже и не могу выползти - сил не хватает. И уже охватывает безразличность: 'Ну и черт с ним...', то бишь со мной. Похожа на эту кошку - озлобленную и потерянную.
- Тебя погладить?
- Как бы меня не гладили сейчас, у меня будет ощущение, что против шерсти. И не убедишь...
- Нужно время?..
- Нет, взрыв! Толчок! Чтобы проснуться... Нет! Умереть и родиться! Чтобы не было во мне ничего, кроме пульса, охватывающего все мое существо. Знаешь, древние индейцы считали, что душа человека, при рождении раздваивается, и одна ее часть вселяется в животное, или растение. И смысл жизни человека - найти свой личный тотем, данный ему вселенной, дабы Колесо Жизни пришло в равновесие и восторжествовала гармония. И чем ближе ты к тому, чтобы узнать имя духа и перевоплотиться в него - тем сильнее притяжение, тем болезненнее жить. Я чувствую, что мой тотем начинает отдаляться... Что-то я сделала не так, куда-то не туда свернула... И такая тоска охватывает - что выть хочется...
- ...Выть?.. Забавно, я тоже определяю это состояние как вой...
Они молча наблюдали за кошкой, которая, наконец, вырвавшись из-под зомбирующего взгляда Ники, бросилась наутек, петляя по двору так, словно была намерена сбить со следа с десяток, преследующих ее, волков.
- Я на работу опаздываю. Давай пройдемся немного, до следующей остановки. А ты мне расскажешь еще что-нибудь о себе, - попросил Андрей.
- Зачем? - насторожилась Ника.
- Ты интересная... Мне любопытно послушать нестандартно-мыслящего человека.
- Мне часто кажется, что я не та личность, какой кажусь другим.
- Нам всем так кажется. Это наше человеческое высокомерие внушает нам мысли о том, что нас не понимают окружающие. Мы все - непризнанные гении...
- Я хуже, чем обо мне думают.
- Это тоже высокомерие, взращенное на комплексах и неуверенности в себе. Посмотрите на меня! Я вовсе не такая милая очаровательная незаметная девочка (на самом деле ты просто не знаешь как ею быть...), я злая, порочная, и страдающая! Но с таким же успехом, ты могла бы носить очки, скобы на зубах, просиживать все свое время в библиотеках, и между тем думать: 'Я же не такая! Да, я понимаю Шопена и Пруста, но просто обожаю группу 'На-На' и мечтаю пойти на их концерт с отвязным и крутым Васей Пупкиным, с физфака. Или блондинка, охваченная жаждой знаний и стремящаяся к власти, но не принимаемая ни кем всерьез. Ника, мы все считаем остальное человечество глупее и низменнее себя, что не мешает нам мечтать о том, чтобы поразить и покорить это человечество своей необычностью и новизной мысли.
- Ты не прав! Я подвержена мнению других, в той же степени что и все остальные. И я, действительно, иногда ощущаю себя белой, пушистой, с широко распахнутыми удивленными глазами. Но через какое-то время, понимаю, что это не я! Просто кто-то меня так воспринимает, но это не я! Тогда я просматриваю себя изнутри, чтобы не потерять связь с реальностью.
- Это как?
- Как в кино. Картинку за картинкой, только чувства обостряются в сотни раз. Вот я раскладываю себя на сегменты. Отхожу посмотреть: живописно! Вижу себя со стороны - копошащиеся руки, с разваливающимися на части пальцами, продолжают раскладывать мой организм на еще более мелкие элементы... Красиво до озноба!.. Я спрячусь в нору! Да! спрячу свои уши. И глаза. И сердце. И печень. И буду тихо и тонко выть - ослепшая, осипшая, окровавленными руками вцепившаяся в собственную голову. Проткну виски длинными острыми ногтями... Брызг! и густой бурый цвет, захлебываясь весело набежит сначала на бежевый глянец лака, и, наконец, зальет мое лицо, образуя на нем разводы...
- Хм... Тебе не кажется, что это описание имеет название?..
- Какое?
- Шизофрения.
- О-о!!! Позвольте снять шляпу, доктор Фрейд! - Ника шутовски поклонилась. - Ваш диагноз полностью подтверждает мои собственные, основанные на ощущениях, догадки.
- Что за дикие фантазии? Откуда они у тебя?
- Та-ак... Теперь он будет лезть в мое детство, и окажется, что будучи в нежном возрасте, я была свидетельницей кровавых оргий, и сама являюсь потенциальным маньяком...
- Нет. Но это не нормально.
- Знаю... В конечном итоге, эта бредятина меня погубит - я умру от избытка живительного кислорода - меня разорвет, или сама расцарапаю грудную клетку, пытаясь вздохнуть 'всей грудью'...
Они незаметно дошли до остановки и остановились попрощаться. Ничего подходящего случаю, в голову Андрею, не приходило. Поэтому он сказал:
-...Я понимаю тебя...
Кажется, это было единственное, что хоть как-то отражало его эмоции в данный момент.

***
 

Быстрее, быстрее, быстрее, пока не опоздал! Пока не догнали! Пока еще можешь бежать! Вверх по лестнице! Только не упади! Только не оглядывайся - это замедлит твой бег! Поскользнулся?... Скатился?... На сколько ступеней? Десять? Шестнадцать? Все?!!...Встать можешь? Тогда подымайся и беги-и-и-и!.. Пока еще можешь... пока не догнали... пока... Все. Не успел...
Ну что ж, а теперь самое главное: расправляй крылья и лети...
Рита присела на корточки у воды. Запустила руку в Волгу, всколыхнув поверхность, и пропустила ее сквозь пальцы. Андрей стоял поодаль и наблюдал за ней в объектив фотокамеры, пытаясь поймать выгодный ракурс. Она обернулась к нему и тепло улыбнулась, словно невзначай, вскинув руку ко лбу. Эта "красивость" в ней всегда изумляла Андрея. Ее безупречность была абсолютно естественна. Женственные повадки и манящая томность... Ему всегда было интересно, от чего в ней родилось стремление к совершенству жестов и даже чувств... Что таится за ее попытками жить красиво? Иногда ему казалось, что едва он поймет это, разгадает тайну ее желаний, - сразу же пропадет то очарование, коим она окружена...
- ...Сумасшедшая уверенность, что все, что сейчас происходит - уже происходило со мной, и я только делаю вид, что ничего не понимаю в этой жизни, не отпускает меня... - Рита провела подушечками пальцев по губам и взглянула на горизонт. - Но и дальше этого ощущения я не могу пойти, словно пелена на глазах... или стена в сознании... У меня амнезия прошлых жизней. Я - человек без прошлого, поэтому и передвигаюсь на ощупь, ползком. И надо бы пересилить себя, открыть глаза, и строго допросить тени, вползающие в меня, кто я и откуда, но я только человек, и первобытный ужас не дает мне даже пошевелиться. Ночь во мне нескончаема... И я знаю, что, вопреки всем ожиданиям, с рассветом эти тени никуда не уйдут, они пришли и останутся здесь, и с ними надо что-то делать. Надо их проживать, также, как и свою собственную жизнь... Потому что это и есть - жизнь...
- ...Рита, ты пахнешь летом... Душным, пьянящим до тошноты, летом.
- Я жду себя...
- Ждешь! Вот именно - ждешь! А надо искать! Вгрызаться в себя! Ловить каждый свой порыв! Обливать пелену кислотой, рушить стену...
- Вся твоя суета, в которую ты окунаешься, - искусственна. Она старит твое сознание, лишая мудрости и величия. Ты раб своих иллюзий, Андрюша. Изобретатель колеса жил задолго до нас, необходимо примириться с этим... Ты хочешь осознать истину - я понимаю тебя. Но с помощью агрессии и переворота, этого не достигнуть. Нужно принять себя, как данность, и тем заслужить гармонию. А ты рвешь себя на части... Революцию ничем нельзя оправдать!
- Это моя революция! Она никого, кроме меня, не касается!
- Не лги. Она касается, как минимум, меня. Тебе же недостаточно сторонних зрителей - тебе нужны участники, и ты заставляешь меня играть по своим правилам... Это нечестно! Ты не даешь играть в полную силу - контролируешь меня, требуешь жить по сценарию, которого я не понимаю и не хочу понимать.
- Почему?!!
- Потому что это страшно!.. Страшно и грубо. Я хочу душу ранимую и нежную, но не израненную и страдающую...
- Сомнения - это то, что движет человечеством и является необходимым атрибутом жизни!
- Я тоже сомневаюсь. Что я, по-твоему, бесчувственная? Но сомнения, никоим образом, не должны стать самоцелью! Это, лишь, способ достижения духовного спокойствия. Андрей, нельзя познать убив... Только примирившись с собой возможно достигнуть совершенства своего бытия...
- Рита, Рита... как посредственна твоя правда... как глупа она в своей безмятежности... Воображаешь, что знаешь как жить?.. Врешь себе! Тщеславно врешь! Жизнь - это ВЕЧНЫЙ поиск! ...Это одиночество старых разрушенных зданий... Музыка ржавых труб, поющих о безвременьи и страдании перед приближающимся концом... Назови меня безумцем и это слово отзовется во мне подлинным. Я хочу дать богу истинное имя! Не разрисовывать его чужими названиями и не приписывать чуждые ему радости... Я ищу для своего бога отголосок того мира, которому он принадлежит и который он покинул, изменив себе из любопытства... Я нахожу подтверждения существования ТОЙ реальности в мещанстве ваших жизней... Я слышу шепот бога, призывающего меня сломать машину желаний, созданную вопреки моей воле; уловить звук плача, изнасилованного во мне ребенка; перерезать горло одиноко бредущей, подвыпившей женщине, оказавшейся вдруг моей матерью; зарыдать под чистые и честные аккорды Баха; разбить сервированные столики в ваших ресторанах; смотреть как умирает в муках ВИЧ-инфецированный...
- Господи, Андрей!.. - Рита стояла по щиколотку в воде и слезы струились по ее бледным щекам - ...мы никогда не поймем друг друга...
- Раньше же как-то понимали, - Андрей шагнул в ледяную воду, не снимая обуви, и взял ее за руку, - или...
Рита отвернулась.
- Ты лгала, будто понимаешь меня? - Андрей привлек ее к себе и обнял.
- Нет! Я просто не знала, чего хочу...
- А теперь знаешь? Что тебе помогло понять себя?
- Ты! Я хочу купаться в тебе. Взойти с тобой на Эйфелеву башню. Стоя прокатиться в гондоле по Венеции, ощущая на затылке твое нежное дыхание. Проснуться ночью, услышав как БигБен отбивает минуты, и заняться с тобой любовью... Я хочу постичь мир в НАС, и нас в МИРЕ. Но ты противишься всему, что я зову жизнью!
- Потому что это не моя жизнь...

***
 

Поднимаясь по леснице на третий этаж, Ника то и дело оборачивалась к Андрею и вопрошала:
- Ты уверен, что хочешь ко мне в гости?.. Может лучше в кафе... Я не убиралась... давно уже... и соседи у меня...
- У всех соседи. И я тоже частенько не убираюсь. Так что прекрати смущаться. В конце концов, Ника, не будь жестока - на улице холод собачий, а у меня горло болит!
Она остановилась перед одним из трех проемов, с покосившейся доской-дверью, за которой угадывался бесконечно длинный коридор, и еще раз взглянув из подлобья на Андрея, дернула дверь на себя. Обшарпанные стены большой коммунальной квартиры. Не снимая обуви, Ника быстро прошла в конец коридора, и открыла еле заметную дверь, в такую же неказистую комнатку.
- Проходи, - тихо прошептала она.
- Ты одна здесь живешь? - полюбопытствовал Андрей, оглядывая жилище.
Ника опустила глаза и закусила нижнюю губу. Потом резко подняла взгляд.
- Да! А что?
- Значит не одна... - резюмировал Андрей.
- Да пошел ты! Я тебя не приглашала! Можешь проваливать со своими допросами!
- Ну-ну, не надо так раздражаться. Я не хотел лезть не в свое дело.
- Вот именно - не в свое! Какого черта все ко мне лезут!!! Что я медом намазана?!! Оставьте меня в покое!!! Почему всем кажется, что я хочу того, чего на самом деле не хочу!!!
- Ты чего завелась?
- Вопросы... одни вопросы вокруг меня... я что не правильная? Как жить, чтобы всем было хорошо? Чем жертвовать? Собой? Неужели нельзя по-другому? - ее лицо запылало, а в глазах появился блеск. - Истину!.. хочу...истину...не общую, потертую в потных ладонях глупых ограниченных людишек... МОЮ! НАСТОЯЩУЮ! ЖИВУЮ! ТРЕПЕЩУЩУЮ! Не понимаете... не хотите... Снова надеть маску и врать, врать, врать... О том, что думаю... О том, как хочу жить: не разменивая, не торгуясь... водоворот событий... людей... захватывает, кружит... до тошноты, до рвоты, до отвращения к самой себе, до отупения и равнодушия... - Ника опустилась на пол у окна и обхватила руками колени, - Делайте, что хотите... мне все равно... только пусть не очень больно... - она, вдруг, заплакала, - может я просто забыла как надо?.. Все помнят, а забыла... Потому и ищу НЕЧТО, чего не существует... Может так и нужно? - легкие знакомства, ни к чему не обязывающий секс, удовлетворение сиюминутных желаний... одно, второе, третье и вот уже насыщенная событиями и людьми минута, час, день, жизнь... А в конце самодовольные рассуждения о прожитом, увиденном: 'Ах! Кипр, деточка, это вещь!..', 'А второй так умел целоваться, но зато третий...', 'Двадцать лет! Двадцать лет на хорошем счету у руководства! Это вам не это! А меня ценили!..' Живите, как живется. Зачем вы меня-то тащите в эту грязь, что обволакивает вас?!! - она подняла на него заплаканное лицо. - Я же не заставляю вас дышать как я, так КАКОГО ЧЕРТА!!! Какого черта вам жизненно необходимо измазать и меня той слизью, из которой состоят ваши фасады, нутро, помыслы, поступки... Почему не оставите мне меня?.. Ну почему до моей персоны обязательно нужно дотронуться, прикоснуться... соврать, что спасаете от одиночества, которого я, кстати, не страшусь...Чем я так приглянулась, что хочется испачкать мои чувства, меня! в пошлости и лжи!.. Зачем?..
Андрей в два шага пересек малюсенькую комнату и прижал Нику к себе.
- Тихо... тихо... Ты что? Кто хочет? Никто не хочет... Ты возбуждена. Успокойся. Никто не заставит тебя так жить, если ты сама не решишь.
- Я не решу, - она шмыгнула носом и прижалась к его груди.
- Ну вот и постановили, - Андрей незаметно скосил глаза на зеркало: ну и картинка! Рита убила бы.
Ника подняла голову и посмотрела на него. Тушь на ее лице потекла и остановилась, подсохшими черными разводами, образуя на коже мрачные готические узоры. Веки опухли, а капилляры, в уголках глаз, полопались, формируя красную зловещую сеточку. Мерлин Менсон не отказался бы, пожалуй, назвать это, нервно-дрожащее существо, сестрой.
- Ты очаровательна, - не выдержал Андрей.
Ника снова шмыгнула и хрипло усмехнулась:
- Это уже было лишнее. Испортил всю сцену.
- Блин! Ладно, в следующий раз...
- Да уж, в следующий раз потренируйся, пожалуйста.
Они тихо рассмеялись и, словно незаметно друг для друга, сильнее прижались...
Часы на стене мерно тикали. Где-то хлопнула дверь и скрипнула половица, заплакал младенец и грубо выругался сосед... Вполне обыденные события наполняют человеческое бытие, отстукивая время.
- Давай я провожу тебя... - подала голос Ника, спустя минут двадцать, - уже стемнело.
- Проводи...
Андрей не сдвинулся с места, хотя ноги жутко затекли от неудобного сидения на полу.
Он положил голову ей на плечо и стал тихонько напевать Вертинского:
- Среди миров, в мерцании светил,
Одной звезды я повторяю имя.
Не потому что я ее любил,
А потому что мне темно с другими.
И если мне на сердце тяжело,
Я у нее одной ищу ответа.
Не потому что от нее светло,
А потому что с ней не надо света...
- ...Ты не знаешь, кто это сказал: 'Если все вокруг разнаряжены в яркие пестрые одежды, выделяться из толпы будет серое скромное платье монаха'? - вдруг спросила Ника.
- Нет, а что?
- Ничего, просто мне всегда казалось, что этот монах - я... - прошептала она на ухо.
- Ну вот, я так и знал, что кроме высокомерия ты еще и нарциссизмом страдаешь!!! - громко возмутился Андрей.
- Все! Иди домой и найми преподавателя этикета! Ты нагл! - она попыталась свалить его, но он уже вскочил на ноги.
Подушка, полетевшая в его сторону, не найдя цели, шумно приземлилась у двери.
- Ухожу, ухожу, злая, невоспитанная, негостеприимная девчонка!
Он уже взялся за ручку двери, когда Ника окликнула его:
- Андрей...
Он обернулся.
- Я одна живу... Просто... ты так спросил...
- Я понимаю. Ты не бойся - мы же друзья...
- Извини меня, я иногда такое несу...
- Ты тоже меня извини... Вот, черт, я этажом не ошибся? Это кажется клуб взаимных извинений? - искренне подивился Андрей, и тут же юркнул за дверь, не дождавшись стремительно приближающуюся кроссовку.

***
 

Как-то, совсем незаметно, временем завладела зима. Но Андрея это не смущало - он отлично понимал, что осень продолжается. Он пытался утопить в сугробах напряженность и ожидание, но где бы он ни был - забираясь ли, с Никой, на крышу четырнадцатиэтажного дома, шагая ли по главной улице города, с Ритой, - он не мог избавиться от ощущения, что все его движения, это, нескоординированная мозгом, агония умирающего... Ошибка за ошибкой, он продолжал идти, балансируя на тонкой леске сомнений. Ненавидя свою слабость и получая невероятное удовольствие от этой ненависти. Снег стал наказанием за мысли и желания, и он открывал окно настежь, впуская вихри кружиться по комнате... Его настолько увлекла эта игра, что он не заметил, как теплый воздух просочился из помещения через форточку.
Рита все еще была его дыханием, Ника же становилась пространством, на котором он сочинял себя. Тщеславие заставляло закрывать глаза, на искусственность порывов, и сучить лапками, с самыми серьезными намерениями. Но трудно убедить себя не видеть собственной лживости...
Андрей покрутил обручальное кольцо на безымянном пальце... Символ любви и верности сверкнул белым золотом. День, когда он еле сдерживал светлые красивые слезы, а Рита плакала от переполнившего ее счастья, стал казаться каким-то эфемерным и далеким. Темная непонятая его половина, захватила контроль над личностью и подчинила разум, страстному желанию взорваться... Ежесекундно его охватывал страх, что все его чувства - это лишь фантазия, попытка спастись от обыденности и скуки сегодняшнего дня.
...Какой-то псих, накануне вечером, орал в подъезде: 'Не бойся врагов своих! худшее, что они могут сделать, это убить тебя! Не бойся друзей! худшее, на что они способны, это предать тебя! Бойся равнодушных! Это с их молчаливого согласия на Земле совершаются все подлости и преступления!!!'... Кажется, это был он сам...
Рита вцепилась в жизнь маленьким паучком, и руки ее, с модными фенечками, перебирают нити сотканной паутины, классифицируя дни, события и чувства, запечатленные в ней. Жизнь почти проста... Ему нужно только поверить ей... И он верит! Со всем отчаянием, на которое способно его одиночество. Рита сумела, своей искренностью, незаметно подтопить тот лед, которым он окружил себя с детства. И паника остаться беззащитным, не дает отпустить ее - эгоизм! Эгоизм, а вовсе не любовь, толкает его на ложь самому себе... Или, все-таки, любовь? - робкая мысль вползает в стройный ряд рассуждений, и он терпеливо сносит ее присутствие в себе, испытывая благодарность к появлению, хоть каких-то, эмоций...

***
 

Ника шла рядом - полуспортивной, но неуклюжей походкой, спотыкаясь на каждом шагу и упорно смотря вперед. Ее жесты были неслаженными, рваными, резкими, хаотичными и какими-то пугливыми. Ему часто казалось, будто она никогда и не жила до этого момента, так неумело она пользовалась жизнью - иногда не понимая элементарных вещей, а иногда жадно глотая чувства и эмоции...
Вдруг ее лицо преобразилось - глаза вспыхнули, рот приоткрылся, а ладони потянулись друг к другу в жесте восхищения, - словно ребенок, усмотревший в небе яркий воздушный шарик. Он проследил за ее взглядом, и увидел грязного пьяного бомжа, пытающегося залезть в мусорный контейнер, с помощью коробки из-под телевизора. Его опухшие, с засохшей кровавой коркой, губы шевелились в тихом диалоге с собой. Палкой он подгребал объедки поближе и поковырявшись, выбирал снедь позаманчивее, и пихал в рот, утрамбовывая еду пальцами. Поскользнувшись на мокром картоне, бродяга упал. Попытался встать, но, махнув рукой, подтянул под себя коробку и, вздохнув, улегся удобнее.
Ветер бил в лицо, и развевал ее длинные волосы в разные стороны, а она стояла и смотрела, чуть прищурившись, с застывшей и бессмысленной улыбкой. Его охватила непонятная ревность. Захотелось сжать ее в объятиях, повалить наземь и изнасиловать. Чтобы кричала и вырывалась. Чтобы зажмурилась от боли, и никуда больше не смотрела этим своим взглядом...
Прядь волос упала на ее глаза. Тогда она, будто очнувшись, собрала локоны в кулак, и так и пошла, держа руку на затылке. Он позволил ей отойти на несколько шагов вперед, затем быстро нагнал.
- Ну и что ты там усмотрела? Это же ужасно!!!
- Поэтому и красиво! Ты никогда не замечал, что слишком сладкое - горчит, а слишком горькое теряет свою горечь и приобретает странно непонятный вкус, отчего хочется пробовать это снова и снова... Ты видел когда-нибудь, что-то более естественное и приближенное к нашему животному естеству, кроме опущенных людей? Тех, кто почти забыл, те, навязанные обществом, правила, манеры, жесты, коими их кормили с детства... Это другая красота... другая... живая и болезненная... Я когда вижу такое, как будто просыпаюсь, и тогда вижу красоту во всем...
- Хм... И что дальше? Ну, вот, ты видишь, впитываешь в себя... А что дальше?! Что ты можешь сама? Кто ты, Ника? Что скрывается за 'твоей дверью'? Ты пропускаешь всех сквозь нее. Ее нет. Есть просто остов, который стоит в поле. Впереди него пустота! позади... в нем...
- Что это?..
- Это все, что мы представляем. Определенные рамки. Что такое двери, Ника? И есть ли они. Помнишь, как у Дали? Ничего нет. Все перетекает, меняется. Все вокруг - это ничего более, чем всепревращающеесявовсе. Пустота, превращающаяся в Нечто. Нечто переходящее в пустоту. Мы постоянно выдумываем. Творим себя, миф о себе. Мы - миф, Ника, выдумка самих себя. Пустота, поставленная в рамки, чтобы определить себя, дать направление себе...
Она попыталась закурить, некрасиво щурилась и отворачивалась от ветра, бережно поджигая предпоследнюю спичку. Руки ее дрожали, а взгляд сосредоточен был на чем угодно, только не на нем.
- Ты чудовище...
- Ты непостижимым образом необходима мне...
- Эмоции.
- Что?.. Да, наверное. С точки зрения разума - это абсурдно...
- Мне иногда кажется, что ты - всё! И я открываю вселенную через тебя...
- Меня нельзя любить... Я моральный урод!
- ...Я не люблю...
- Ко мне нельзя привязываться.
- Поздно... Что такое любовь?
- Это жертва... Все религии одинаковы, все мировые религии говорят мне об одном и том же. О том, что постоянно необходимо что-то терять, от чего отказываться. Я должен отказаться от себя, чтобы найти Бога. Всю жизнь мы должны постоянно отрывать от себя куски и умирать, когда мы кончаемся. Жизнь для Бога состоит в том, чтобы уходить в ничто, рождаться и уходить, исчезать. Таять... Уничтожать Себя. Я не могу смириться с тем, что меня нет! Я бунтую против этого.
- Это бунт?
- Это 'Смешной' бунт. Ценю иронию. Ты камень, Ника. Ты - Петр, ты - апостол своего Бога. Где твой Бог, Ника? Где твой Иисус?
- Во мне.
- В тебе? Почему он всегда прячется? Я хочу увидеть его, а он прячется. Я хочу набить морду Иисусу! Я ХОЧУ НАБИТЬ МОРДУ ИИСУСУ!!!
- Эмоции... Почему-то мне кажется, тебе это не помогло.
- Ты абсолютно права... Это никогда и не помогало. Поэтому приходится учиться сдерживаться...

***
 

Рита сидела на его кровати и смотрела в окно. Одной рукой она пыталась прочертить узор, на сплошь замершем стекле, а другой гладила его по голове. Несмотря на холод в помещении, пальцы ее были, на удивление, теплыми. Андрей закрыл глаза и отдался ощущению безмятежности, столь редко посещавшим его в последнее время, что он внезапно оценил могущество того душевного покоя, к которому так стремилась Рита...
- Давай уедем с тобой куда-нибудь... - Андрей поймал ее руку и коснулся губами.
- Куда?..
- В другой город.
- Совсем?
- Да.
- Зачем?
- Чтобы быть свободными...
- А здесь тебя что не устраивает?
- Быт.
- Ты думаешь, что оставишь его здесь? Ты увезешь его с собой...
- Там я смогу заново начать и, может быть, не доведу себя до состояния, когда некуда сворачивать, и остается только таранить стену лбом...
- Люди только и делают, что повторяют свои же ошибки. Раз за разом... Это жизнь.
- Я все исправлю! Мы вместе все исправим!
- Что исправим? Разве у НАС проблемы? Я не понимаю твоего желания побега...
- Тускло все... Хочу отдаться тебе, но мешают дурацкие обстоятельства. Не хочу с ними жить. Хочу всепоглощения...
- Мой максималист... - она наклонилась и поцеловала его. - Скоро обстоятельства поменяются - мы всегда будем вместе. Я хочу ребенка от тебя. Как ты себе представляешь нашу жизнь в чужом городе? Ни квартиры, ни работы, ни друзей, ни родственников. Мы будем одиноки...
- Мы будем вместе!
- Мы и здесь вместе...
Он смотрел на тень, ее порхающей руки, на потолке... Правд много... У каждого своя...
- Я люблю тебя, Андрюша. Я хочу чтобы мы были счастливы, но я чувствую, что если ты не перестанешь бежать со всех ног, зажмурив глаза, - то оставишь меня далеко позади и в стороне... Не поступай так со мной.
...У каждого своя...

***
 

Они одолели 587 ступеней, перешли железнодорожные пути и спустились по сугробам на зимний пляж. Еще немного... Пройти то, что недавно было и совсем скоро будет песком, очутиться на льду, припорошенным снегом... Они шли по замершей воде, прокладывая себе тропку, к деревянному сооружению для лыжников. Маленький причал...
Телефон улыбался музыкой 'Moby'... Они сидели, свесив ноги, и смотрели на холодную Волгу...
Две одинокие фигуры: черная и белая, сосредоточенно вглядывались вдаль. Две дорожки расходились от них в разные стороны и исчезали, где-то у горизонта. Снег был ослепительно-белым, и Ника некрасиво щурила глаза, отчего мир казался ей размытым и еще более ослепительным...
Небо. Оно тоже оказалось белым, лишь самую малость подкрашенным синькой... Андрей достал сигареты, и они закурили. Одно ли они видели с ней?.. Или для каждого там грезилось что-то свое, невысказанное... Он болтал ногами, и река разбегалась волнами снежных хлопьев, больше не возвращаясь... На полтора часа прошлое и будущее перестало существовать. Время остановилось и заботливо укрыло память, мириадами снежинок, окуная сознание в негу... Она молчала нежностью... О чем думал он, в момент, когда они лежали на причалике и смотрели вверх?..
Осиротелая птица проскользнула по облакам с ТОГО берега и скрылась у кромки неба. Ника наслаждалась тишиной музыки и близостью рукава его пальто...
Кто-то поменял местами верх и низ... Небо превратилось в твердь и зазывно приглашало прогуляться по нему, обещая ей бесконечность мгновения. Артур Рембо сказал за нее: ' - А дальше как?'...
...А дальше они бежали по снегу, ломая заледенелую корку, и смеялись...

***

Рушатся стены. Кирпичи, цвета ржавчины, падают и падают, в полете меняя траекторию, и приземляются рядом, ни разу не задев. Он поднимает голову, как в замедленной съемке. Загораживается рукой, от приближающегося камня, но тот, почему-то, шлепается в десяти сантиметрах от него. Усмотрев тенденцию в падении кирпичей, его, тем не менее, каждый раз обдает волной страха... Бесконечность...
Рука потянулась к стакану с водой, на пути сметя будильник и телефон, и Андрей окончательно проснулся. Что за жуть, иногда, снится!
'...Иногда мне снится, что по моей комнате двигаются тени. Мне не надо открывать глаза, чтобы увидеть их, они объективно реальны, но какой-то иной реальностью. И вот они перетекают, растворяются, сгущаются, на манер времени, которое самым подлым образом останавливается именно ночью, и я выпадаю из дневного мироощущения напрочь и навсегда. Мне страшно...'
'...Я разбрызгивала свою кровь по стенам... Красную, теплую, журчащую кровь по белым, отражающим чужие силуэты, холодным стенам... Я хотела узнать все ответы и написать их для тебя красным по белому!.. Я танцевала босиком на кафеле, в самом белом платье, из всех существующих, с нарисованными на подоле огромными ярко-красными маками... Кружилась среди белоснежных плоскостей, по которым струилась моя кровь, превращая эти плиты, в подобие живого тела, с уже функционирующей кровеносной системой...'
Господи!!! как же все это достало!!! одна! другая!..
Он перевернулся на живот и зажал в зубах подушку. Его захлестнул гнев. Какого черта они обе схватились за него?!! Схватились и тянут, тянут... А он в колодце. И не может выбраться. И тонет. И стены давят. И спать невозможно. В голове их голоса...
Пустота... Она сковывает его стремления, порывы. Не позволяет двигаться. Душит. Врет. Надевает маски. Дает видимость выбора, а на деле подменяет одну пошлость другой! - разницы нет!
Бред. Полный бред. Дурацкая борьба сознания с выдуманной опасностью. Арена, на которой, с одной стороны он, в стойке и готовый к нападению; с другой - серая будничность, с раскинутыми, в жесте приветствия, лапами, готовая хоть сейчас заграбастать его...
Необходимо что-то делать с этим! Так больше продолжаться не может!!! Все вокруг - сплошные дюны... Еще немного и он утонет в этом песке... Как выбраться отсюда?..
Звонок в дверь прервал его размышления. Почесывая левую икру и сгоняя комара с плеча, Андрей было рванулся встать, но мысль, что это может быть Ника, заставила его остановиться. А, вдруг, Рита? Еле дыша, и мысленно кляня старый скрипучий пол, Андрей заглянул в глазок. Изящно поджимая губы, Рита нетерпеливо жала на кнопку звонка. Раз-два-три... Раз. Два. Три...
Если она останется здесь стоять, непременно столкнется с Никой, обещавшей сегодня заглянуть. Андрей резко выдохнул воздух и повернул в замке ключ.
- Любимый... Ты дома.
Рита стояла в дверях и, чуть покачивая сумочкой, улыбалась. Андрей чмокнул ее в лоб.
- Проходи. Проходи быстрее. Холодно.
Он игриво шлепнул ее ниже спины и она легонько взвизгнула. Едва закрыв дверь, он схватил ее на руки и отнес в комнату. Перемена в мыслях и эмоциях, при виде Риты, поразила его самого. Колебание каждой молекулы, от затылка до обеих пяток, вещало о сладком желании и, еще не раскрытой до конца, нежности.
Его рука скользнула под ее одежду и... замерла на пояснице, потому что квартиру огласил звонок в дверь. Рита встала на цыпочки и поцеловала его в кончик носа.
- Так жить не возможно! Ты всем необходим, и, лишь, я не могу с тобой побыть тогда, когда мне этого хочется... Ты откроешь, солнышко?
- Нет... Не хочу никого видеть... - буркнул Андрей.
- Отлично! Не будем открывать и они сами уйдут. - прошептала Рита.
Она прильнула к нему всем телом, одновременно вытаскивая его футболку из джинсов. Звонящий все не унимался...
- Они не успокоятся... Открой. Вдруг, что-то важное?
Рита отошла от него на шаг, бросив на полдороге, растегивание ремня.
- Было бы важно, позвонили бы на сотовый, - не сдавался Андрей.
Словно услышав его реплику, звонки прекратились и Рита вновь приблизилась к нему... Но тут завибрировал телефон и Андрей, чертыхнувшись, достал его из кармана. Ника. Ну кто же еще... Андрей положил телефон под подушку, плотно прикрыл дверь в прихожую и, закрыв уши Риты руками, поцеловал ее...
Через полчаса звонки в дверь и телефон умолкли, и Ника торопливо сбежала по ступеням вниз. Рита, будто невзначай, подошла к окну, и Андрей обняв ее за плечи, нежно развернул к себе. Она положила голову ему на плечо, а он, гладя девушку по голове, провожал жадным взглядом нескладный шаг Ники. Рита обхватила губами мочку его уха и прошептала:
- Я все знаю про Нику...
Андрей вдруг почувствовал, что термометр, показывающий +14, нагло врет. В комнате было явно жарче.
- Откуда?
- В нашем, с тобой, окружении полно 'добрых' людей... Физически ты мне не изменял, в этом я уверена. Ты слишком себя уважаешь. И меня, наверное... Но, что она для тебя? Я хочу знать какое место в твоей душе она занимает. Кто она?
- Она - зеркало. Все, что есть во мне, находит в ней отражение... Иногда в меньшем количестве, иногда доходящим до гиперболизма. Но это всегда я. Мы ведь все эгоисты... Мне доставляет, почти, животное удовольствие видеть в ней себя... Я наслаждаюсь.
- Ты любишь ее?
- В каком-то смысле - да. Но не так, как ты думаешь.
- Страсть?
- Может быть, но не сексуальная. Скорее, это творческий союз двух людей, связанных одной идеей, находящихся на одной волне.
- А она тоже так думает?
Продолжая привычно ласкать пальцы Риты, Андрей думал, что нужно сказать это быстро. Настолько быстро, чтобы не успеть задуматься самому...
- ...я не знаю... Я хочу, чтобы она так думала...
Рита вырвала свою руку.
- Не верю! Да ты и сам в это не веришь... Это отговорки.
- Рит, котенок, я же с тобой. Если бы я хотел быть с кем-то, кроме тебя, я бы был!
- Лучше переспи с ней! Переспи и успокойся. Ты же не знаешь ее, и это завораживает. Новая игрушка в упаковке - развернуть боишься! Поставил на полку и любуешься... Придумал себе мечту, образ, а овладеть сил не хватает. Почему бы тебе ее не очеловечить?.. Сколько раз мы с тобой разбегались 'навсегда'? Наши отношения проверены временем - мы любим друг друга! Зачем ты ставишь под угрозу наше будущее своим минутным капризом?!! Ты же рушишь НАС!!!
- Ее можно назвать моим другом.
- Другом? - Рита презрительно усмехнулась, - тогда почему ты нас не познакомишь? Почему дверь не открыл? А, может, ты ее на нашу свадьбу пригласишь? Она, хоть, знает что у тебя есть девушка?
- Да.
- Что она обо мне спрашивает?
- Ничего... Она вообще не говорит на эту тему. Иногда мне кажется, что она не позволяет себе думать, что ты существуешь...
Рита, многозначительно вскинула брови. Потом застонала и закрыв лицо руками, упала на кровать.
- Зачем я тебе, Андрюша? Зачем ты мучаешь меня?
- Прекрати... Перестань... - жарко зашептал он на ухо девушке, - ты моя! И только с тобой я могу быть таким нежным... Только тебе могу отдавать всю свою ласку, слышишь, котенок...
Она обвила руками его шею:
- Я люблю тебя, солнышко! Я люблю тебя, милый... любимый мой...
...Андрей вспомнил, как однажды сказал Нике, что в следующей жизни, непременно, будет рекламным щитом. Что же она тогда ответила?.. А! она дала ему право выбора: бог или дьявол...
Это черно-белое кино, где руки непременно в перчатках, чтобы не касаться тела. Постановочные трагедии, но до искренних слез. И видишь искусственность, будто бы от боли, прикрытых глаз; а все равно восхищаешься красотой, умело и со вкусом, преподнесенного жеста. Бог или дьявол?.. бог или дьявол...
Надо дать:
Каждому умирающему от жажды - по глотку воды.
Каждому страждущему - по надежде.
Каждому ребенку - по кусочку мира.
Каждой женщине - по материнству.
Каждой матери - по бессонной ночи.
Каждой зачерствелой душе - по слезе.
Потом смешать все в кучу и отнять:
у женщины - радость,
у матери - любовь,
у ребенка - детство,
у смертника - время,
у просящего - надежду,
у равнодушного - веру.
Что получается?.. А получается, Андрей, твое бессмысленное существование на показ! Что еще остается, кроме желания испытать хоть какие-то чувства... Не свои, так чьи-то... Выпить их! Жрать и давиться: радостью, искренностью, страстью, нежностью... Насытиться и упасть, обессилев... И хохотать, хохотать!!!

***
 

 Прошла неделя безудержной страсти и любви. И снова, в который раз, Андрей почувствовал мелочность этих отношений. Что его связывает с Ритой, кроме общих воспоминаний и привычки дарить друг другу ласку?.. Точно также они могут отдаваться чувствам с кем-то другим. Человек становится особенным в наших глазах, только потому что имеет к нам какое-то отношение, потому что наш взгляд сосредоточен на нем; а вовсе не потому что человек сам по себе интересен. Мы цепко всматриваемся в каждое его движение, выхватываем какие-то моменты и возводим их в ранг незаурядности. А по сути, люди все одинаковы, за исключением собственной личности, потому как, только самое себя можно ощутить целиком и до конца, и понять - есть ли в твоих поступках глубина, а не многократное клонирование единственной эмоции или мысли.
 Невозможность рассказать угнетает. И сковывает язык, когда дух уже готов к откровению. Порой фразы сыпятся, образуя лишь бесформенную кашу и неудовлетворенность, выражением себя. Мы изрыгаем слова, крики, мы можем даже научиться говорить правильно и умно, но это все равно не приблизит нас к откровению. Жажда найти человека, способного без слов понять тебя, заставляет кричать в разные стороны, от отчаяния...
 Андрей слегка толкнул дверь в комнату Ники, и та распахнулась. Ника стояла у окна и тушила окурок в пепельнице. Не оборачиваясь она спросила:
- Зачем пришел?
 Андрей стал позади Ники и посмотрел поверх ее головы на улицу. Снег уже собирался таять, потому приобрел какую-то тяжесть, стал мокрым и серым. Город приготовился к весне, но двор, за окном Ники, упрямо держался за привычные сугробы, прикрывая их от солнца мрачными шестиэтажками. Тем не менее, весна побеждала, о чем говорили ручейки влаги на запотевшем стекле. Ника пыталась поймать капли пальцами, а они ускользали...
- Я измяла, оплевала и облевала свою гордость, звоня тебе и получая в ответ лишь гудки!.. Слишком хорошо знаю, что ты, в этот момент, думаешь или говоришь кому-то. Не раз от тебя слышала: 'Не-е-ет, с этим человеком я говорить не хочу', и видела, кислую мину на лице. Моя очередь!
- Ты, действительно думаешь, что я мог так поступить?
- Пусть все закончится сейчас... Рита звонила... Просит оставить тебя в покое, и не мешать счастью двух любящих людей. Я не хочу пренебрегать ее правдой... Ее правда - самая лучшая из наших трех: Она - любит, Он - любит, Другая - думает, что любит, но скоро все забудет... Это - 'Нежно-розовая бархатная Правда' с небольшими красными драповыми вкраплениями. Моя правда - звенящая, металлическая с холщевыми акцентами: 'Зеркальная черно-серая Истина-Боль и беж Наслаждений'. Какая твоя правда - уже не важно, но вряд ли она лучше ласкового полета Риты, или моего подавляемого, невыносимого крика...
 Он обнял ее за плечи, прижался грудью к ее спине, и закрыв глаза, зарылся в ее волосы.
- Ника... Ника... Какая ты глупая... Боже, какая ты глупая...
 Она резко вырвалась из его рук.
- Не верю ни единому твоему слову! Я так хотела быть тем плечом, в которое ты уткнешься. Той, гребанной, пристанью, на которой ты вздохнешь легко и свободно. Какого черта ты так поступаешь со мной?!! Я была как на иголках... Я думала, что с тобой что-то случилось! ...я не навязываюсь!.. Если бы не наша договоренность о встрече, просидела бы эти дни, немного нервничая, что не звонишь, но не сходила бы с ума. Не названивала бы на работу, на сотовый, на домашний... Не знала бы того, что не должна была знать... Как там было у Апдайка?: '...Блаженство в неведении...'? Точно. А теперь поздно...
- Скоро все кончится, Ника... Я обещаю тебе. Обстоятельства вынуждают нас стоять спиной друг к другу. Но это не судьба... Мне порой чертовски не хватает твоего дикого взгляда. Мне нужны твои неправильные рваные движения и твои жуткие сигареты...
- Не могу! не могу больше!!! Я не хочу никому причинять боль, как ты не понимаешь! Я же физически ощущаю, как ей больно, когда ты рядом со мной! Какие мы, к черту, друзья?..
 Ее тело трясло мелкой дрожью, а лоб покрылся испариной. Она отодвинулась от Андрея и прислонившись к стене, сползла по ней вниз. Тяжело дыша, она закурила.
- Все кончено, Андрей. Скамейка запасных пуста. Ищи новых игроков, а я пас.
 Он опустился на колени рядом с ней и порывисто обнял:
- Ну почему ты такая неправильная?!
 Как всегда, после взрыва эмоций, ее охватила апатия, и она уставилась в какую-то точку, видимую только ей:
- ...это плохо?..
- Нет... Ты мне нужна такая...
- Когда это все закончится? Когда я перестану прибегать по первому твоему звонку? Когда тебе надоест звонить?..
- Не драматизируй.
- Ты называешь это - драматизмом?!!
- Ты нравишься мне, ты знаешь?.. Мне нравится твоя искренность. И еще... нет, этого я тебе не скажу.
- Зачем ты это делаешь?!! Не хочешь говорить - не говори, не делай, - но не заставляй меня чувствовать себя так... словно я лишаюсь чего-то...

***

- Привет, солнышко! Ты очень вовремя. - Рита чмокнула Андрея в щеку, - пошли в кухню, буду тебя кормить.
 На кухонном столе, небрежно раскрытые на середине, лежали модные журналы, с изображениями стильных женщин в стильных свадебных платьях. Андрей сделал вид, будто не обратил на них внимания. Рита сделала вид, будто не заметила его взгляд, скользнувший по поверхности стола.
- Я думаю, нам не стоит тратиться на шикарную свадьбу. В конце концов, нужно еще снимать квартиру. Как ты думаешь, Андрюш?
 Он сидел на табурете, вытянув ноги на середину кухни, и смотрел как Рита ловко орудует ножом, нарезая яблоки к, уже выложенным в тарелку, кальмарам.
- Я хотел поговорить с тобой...
- О чем? - она слизнула яблочный сок с ладони, - Подожди, сейчас будем есть. Я только дорежу.
- Рит... Да оставь ты эти несчастные фрукты! Повернись, пожалуйста...
- Хорошо... - она удивленно отложила нож.
- Рит... Ты замечательная...
 Он помолчал и она, вдруг, догадалась:
- Ты бросаешь меня?..
- ...так больше нельзя...
- ...ты снова бросаешь меня?!!
- Ты дорога мне, но я не хочу ломать тебе жизнь. Я ничего не могу тебе дать...
- Нет! Нет, Андрюша, мы же любим друг друга! Это все она, да? Это она! Ну почему людская зависть всегда встает на пути счастья!!!
- Рит! Рита! Причем здесь она? Это у нас с тобой ничего не получается, и не нужно сваливать на других...
- Не правда! Пока она не появилась, все было хорошо... - ее подбородок дрожал, а огромные голубые глаза наполнились слезами.
 Внутри у Андрея все сжалось и болезненно брызнуло чем-то кисло-горьким. Черт, возьми! все что угодно, лишь бы она не плакала! лишь бы не страдала! Ну почему он всегда причиняет боль тем, кто ему так дорог!!! Но он должен, иначе это никогда не закончится.
- Мне мало, Рита... мне мало...
- Чего тебе мало? Меня? Меня тебе мало?!! Тебе гарем нужен?..
- Мне ощущений твоих мало... чувств... остроты! боли, наконец!!! У меня жажда! я пить хочу! дышать! А ты не даешь! Все сводишь к ритуалам, придуманным не нами. Живешь ради славы перед соседями, и делаешь из меня идеального парня, мужа... А я не хочу! Меня бесит это ограниченное существование! Ты хоть раз подумала, чего хочешь сама? Не мама, не подруга, не я,- а ты сама?!! Почему ты никогда не выворачиваешь себя наизнанку? Только потому, что это будет выглядеть не эстетично?..
 Она беззвучно открывала рот, отрешенно уставившись в журнал со свадебными платьями. Он спохватился:
- Рита, Ритуля, прости... Я садист, а ты не умеешь наслаждаться болью, которую я причиняю... Ты дорога мне, но мы РА-ЗНЫ-Е!!! Прости...
 Рита медленно опустилась на стул. Взгляд ее блуждал по разбросанным на столе журналам, шторам на окне, кактусу на подоконнике. Андрей сделал движение на встречу, но она болезненно поморщилась и выглянула во двор. На широкой деревянной качели, раскачиваясь всем корпусом, катался мальчишка. Жуткий скрип издаваемый старой качелью и гневные крики соседей, казалось лишь подогревали желание ребенка продолжать звуковую экзекуцию. Рита обхватила рукой палец, с обручальным кольцом, намериваясь снять. Сердце Андрея снова попыталось выпрыгнуть из тела. Рита устало вздохнула и сняла кольцо.
- ...Господи... Андрюша, когда же ты поймешь, что любить не стыдно... Ты так боишься, что тебя предадут - что каждый раз предаешь сам, страшась как бы тебя не опередили. Куда ты бежишь? От кого? С кем ты воюешь? - с собой!.. То, что ты ищешь - мираж! Иллюзия! Когда ты постигнешь эту истину и захочешь вернуться в тишину и покой, тебе уже некуда будет возвращаться - ты уничтожишь свой мир, а заодно и мир тех, кто окажется настолько глупым, что позволит тебе это сделать... Ты бездомный, Андрей... Ты никого не сделаешь счастливым... Ты как корабль - шатаешься от пристани к пристани, и нигде, слышишь! нигде тебе нет места... мне жаль тебя... гораздо больше, чем себя... И... спасибо, что хоть не в загсе...
...Он вышел из подъезда и закурил. Вот и все. Замки порушены. Хрусталь разбит, и уже никогда не соберется воедино... Да и хрусталь ли это был? Скорее стеклярус выдаваемый за нечто ценное. Андрей пожал плечами, в молчаливом диалоге с собой, достал телефон и отослал Нике сообщение: 'Ты ни причем. Nota Bene: На мне нет кольца, и нет никаких запасных. Можешь играть на 'полных правах'. Но вопрос: что ты собираешься выиграть?'

***

- Я сегодня попала под ливень. Спряталась в кафе, выпила две чашки кофе. Потом всю дорогу шла под дождем, слушала Арбенину и ДДТ, и улыбалась редким взмокшим и злым прохожим. И вдруг, дождь внезапно прекратился, выглянуло солнце, а музыка сменилась на Твин Пикс. Дороги было совсем не видно - все светилось... Меня переполнило такое счастье, что если бы не подул сильный ветер, я бы умерла от эйфории!..
Ника сидела на подоконнике, в старом полуразрушенном доме, крепко вцепившись в оконную раму одной рукой, и в сигарету - другой. Ноги она свесила вниз, а голову задрала к небу.
- Ты что делаешь, самоубийца? - рука Андрея легла на ее плечо, - ты же высоты боишься.
- Угу, - она сделала затяжку - учусь избавляться от страхов.
- А чего голову подняла? Вниз надо смотреть.
- С ума сошел?!! Страшно же!
- А как, по-твоему, ты избавишься от боязни? Ты должна посмотреть в лицо своему страху, в данном случае - вниз. Оценить масштаб предполагаемого падения. Прочувствовать гипотетическую боль, от соприкосновения с землей. Пережить минисмерть. Тогда родится спокойствие и безразличие к высоте.
- Слушай, а есть еще какой-нибудь способ? - девушка обеими руками схватилась за раму, игнорируя тлеющий окурок, зажатый между пальцами.
- Множество. Но тебе подходит только этот. - Андрей давил в себе смех, глядя как Ника судорожно затаскивает ноги внутрь помещения, даже не пытаясь привстать, так как, для этого, ей пришлось бы выпустить из рук спасительную раму.
- Почему?
- Потому что ты неправильная...
Он все-таки расхохотался, когда она, отнюдь не грациозно, плюхнулась на пол, облегченно выдохнув.
- Ты неподражаема!
- Сомнительный комплимент... Но так как я ими, в принципе, не избалована, то согласна! Принимаю!
Они спустились на улицу и Ника, щурясь от яркого весеннего солнца, присела в дверях на ступеньку.
- Вот сижу я на крылечке, трясусь, то ли от прохлады ветра, то ли от страха, и думаю... Не может! Нет, не может человек родиться для одиночества... Родится, прожить и умереть... Ищет он что-то большое в мире и в себе... Ежели находит - дает этому название: для кого-то это Бог, для кого-то Любовь, для кого-то Истина... Но как бы не назвал - мысля приземленными категориями и страшась столкнуться с тем, что названья не имеет - это всего лишь слово, объединяющее нечто огромное, то что и есть смысл его прихода в мир... Цель, ради которой выдерживается напряженная тоска и смрад разложившихся душ, искушенных минутными похотями, двигающихся рядом, человекообразных элементов... Предназначение, которое ты не имеешь права игнорировать и обменивать на клочки бумаги, пахнущие недешевыми удовольствиями; на Верку Сердючку (хороший, ведь, парень - уверенна, плачет сквозь смех); на лелеяние злобы на соседку, удачно вышедшую замуж и презрительно цедищую по утрам приветствия; на высокомерие к тем, кто в отличие от тебя, родился неполноценным, лишенным жажды поиска.
- А если не найти? Искать, искать и за всю жизнь ничего не найти? - голос Андрея дрожал, а руки теребили большой согнутый гвоздь, поднятый из кучи мусора рядом.
- О! Как это, должно быть, страшно... Тогда, чувствуя внутри сосущую требовательную пустоту, заполняешь ее всем тем хламом, что окружает тебя, и ложишься на дно, и ползешь по экскрементам, вдыхая зловоние и давясь подступающей тошнотой, - и наказываешь себя за невыполненную задачу, за бессмысленное существование...
Звуки саксофона, откуда-то из глубины рождаются и текут в отравленное бытием сознание. Дождь каплет на лицо и умывает разум непогрешимой чистотой. Какая-то свежесть и желание протискивается сквозь грешную любовь. Через нее. С помощью. Вопреки...
Забытый детский смех... Радость и непокорность... А потом набегает тоска. Слезы смешиваются с дождем. Смех с рыданиями. Ненависть с любовью. Ласка с насилием. Все путается и становится, невыносимой для понимания, гармонией.
- Я хочу коснуться твоей шеи руками и сдавить ее. Можно я задушу тебя?..
 Ника улыбнулась, глотая слезы:
- Да. Я хочу умереть так.
 В вечном поиске... в погоне, за неизведанным и непостижимым, встречаются волки. И настороженно обнюхивая друг-друга, дрожа от недоверчивости и осознания собственной неполноценности, сближаются в ритуальном танце, проверяя принадлежность другого к стае избранных... К СВОЕЙ стае...
 Андрей приблизился к девушке и замер, глядя ей в глаза. Кто чье зеркало... Она его, или он ее... Словно прикасаясь к истине, осторожно, чтобы не вспугнуть, он дотронулся губами ее губ. Целуя долгим страстным поцелуем, он сжал ее шею пальцами. Сначала она отвечала на поцелуй, наслаждаясь. Но через некоторое время лицо ее покраснело и она стала задыхаться. Руки автоматически вскинулись вверх и обхватили его ладони, колени подогнулись, а глаза закатились наверх. Он слушал как она хрипит и сильнее нажимал на хрупкую шею. Вдруг, пребывая почти в бессознательном состоянии, она стала гладить его запястья. Его затопила нежность. Она доверяет ему! Он научил ее доверять! Маленькая хмурая злючка, наконец, открыла себя. Для него!
...Но можно ли этим гордится?.. Что она теперь, без своей жесткости и упрямой жажды жить? Взяла ли она еще один барьер, тем что полюбила его, или же сдалась в плен?.. Осталось ли в ней что-то, чем он любовался и восхищался?.. Не стала ли она в своей любви еще одной Ритой?..
 Он ослабил хватку и подхватив полуобморочную Нику, стал целовать ее. Губы, щеки, лоб, веки... Прости! Прости! Что же с тобой сделали?! В кого превратили?! Одомашнили! Выдрессировали! а ты и не заметила, как сама с радостью подставила голову под ошейник!
 Руки Андрея бродили по телу девушки. Она застонала и открыла глаза:
- Я люблю тебя...
 Ее глаза светились счастьем. Тупым, бездумным, широким счастьем... Интересно, если обидеть ее теперь, сможет ли она сгруппироваться и не позволить боли захлестнуть себя?..
- Я никогда тебя не любил. И не смогу.
Она, сразу, сникла и как-то даже сгорбилась.
- Ты должна кардинально измениться... даже не так... Ты должна бы родиться не собой, чтобы я полюбил тебя, - попробовал Андрей еще раз.
 Ника, безмолвно моля, заглянула Андрею в глаза и, словно, не найдя того что искала, перевела взгляд на квадратики, почему-то не сорванных со стен, обоев. Андрей тихо ненавидел себя. Неужели его одного так раздирает изнутри? Почему непременно нужно сделать кому-то больно, чтобы почувствовать себя?..

***

 Бред, бред... Восемь дней как вечность... Пульс подскакивает уже при воспоминанье о ее имени... Рита...
 Что происходит?.. Кто-нибудь должен сказать, что правильно... Думается на несколько дней-недель вперед... Но кроме молчания ничего нельзя себе позволить... Можно ли изменить себе, когда тень дерева уже нарисована? Отступать некуда, но как страшно осознавать, что на месте старой церкви, фундамент которой, ты только что собственными руками разломал, тебе не хочется ничего больше строить... Губы привычно шепчут сказания о языческих богах, а сердце выскакивает, когда на лестничной площадке раздаются чьи-то шаги... Почему нельзя схватить прошлое в охапку и шагнуть с ним в настоящее? И жить в одном теле с любовью и ненавистью вне времени... Господи!!! Как же хочется иногда быть глупым... не видеть, не думать, не замечать... Не понимать разницу между тем что есть и тем чего уже никогда не почувствуешь... Руками, сложенными для молитвы, копаем землю и не дышим - нельзя! Потому что если сделать хоть вдох, все внутри лопнет и растечется зеленой гнилью. Опасность! - беременный мужчина! Понимание противоестественности положения заставляет идти на аборт... А потом, испугавшись, забаррикадироваться в сортире и быстро отдаться желаниям, пока дверь не выломали...
 В голове пронзительный свист будоражит сознание и возвращает в реальность. Почему Она так тяжело уходит?.. Ведь все, уже давно, было сказано... Ничего не осталось, даже на посошок... Так почему же память впивается зубами в першашее горло и наслаждается мучениями, затягивая концовку?.. Бред... Идиотизм... Огромные, как небо, голубые глаза, медленно прикрываются веками и распахиваются, напряженно вглядывающимися, манящими тело и дух, темно-карими... Ненавистные губы шепчут лживые истины о себе... Может убить их всех? Всех до одной... Одну можно оставить! Какую... Да, без разницы! Ниточки для кукловода у всех игрушек одинаковы... Многообразие форм не меняет сути... Но почему все еще больно?.. Нутро превратилось в сплошной синяк и ноет...  Раздражает и завывания тибетских монахов и какофонический экспромт Гилеспи!
...Белые священники с улыбкой хоронили, маленькую девочку, в платье голубом... А другая девочка тонкие ножки в море мочила, и что-то тихонько впервые у моря просила...

***

- Я хочу каждый день целовать твои пальцы... Зарыться в твою подмышку и дышать тобой... Я люблю прыщик у тебя на спине. И ту родинку, на копчике, спрятанную меж ягодиц. Я раньше никогда не думала, что буду любить чей-то пупок и волосы на груди... Я не верила Экзюпери... Никому не верила... Обожала Достоевского и не понимала его! Думала, что понимаю, а на самом деле... Я же себя не понимала!!! Себе не верила!!! Как я могла всю мою жизнь не верить?! Теперь я ТЕБЕ верю!
Андрей слушал, как Ника гордится своей находкой... Бедная девочка... Она даже не замечает, что руки ее превращаются в веточки, цепляющиеся за стены, в его маленькой вечно холодной комнате. Ветки старого корявого неуклюжего дерева, пытающегося, изо всех сил, выродить по весне листочек...
Я сегодня смеюсь над собою...
Мне так хочется счастья и ласки,
Мне так хочется глупенькой сказки,
Чтоб забыть этот дикий обман...
Сколько радостной пустоты в каждом ее слове-взгляде... Где эта вселенская печаль, так роднившая ее с Андреем... Нет больше глубокого самоанализа духовной жизни, граничевшего с суицидальностью. Едва только у нее появилась возможность избавиться от стремления бежать со всех ног в никуда, как она, не жалея, изменила себе... Значит ли это, что боль ее была напускной? Возможно ли придумать в себе Онегина и Оливейру, Гарри Галлера и Мцыри, и заболеть амоком - ненадолго, развлекая себя... Аромат болота сменяется мерзким запахом дешевых духов, смешанных с копотью бензина... Гибрид цветного стекла и иконы Марии-Магдолины, - разве это зеркало?!!
- Чего ты хочешь, Ника?
- Тебя! Целиком, без остатка!
- А кроме этого?..
- А что может быть важнее?! Моя тоска нашла выход. Я полна тобой, моей любовью к тебе. Неужели ты думаешь, что в мире еще что-то существует?
- Ты надела очки...
- Нет! Это тебе нужны очки на душу. У тебя близорукость... Я знаю, ты думаешь, что я ориентирована на межполовые отношения с тобой - "любовь-морковь" - но это не так! Ты стал самым важным человеком в моей жизни, с рождения и до сегодняшнего момента... А любовь, знаешь, она не выбирает... И если бы ты оказался женщиной; или стариком; или безногим инвалидом; голубоглазым; маленьким и толстым - я бы продолжала любить тебя, твой нос "картошкой", белесые ресницы, женскую грудь, все чем бы ты ни был, потому что это ТЫ... Я чувствую себя вселенной... По твоему я пафосна?
- Ты удивительная... Ты так искренне рождаешь из себя чувства... тоску ли, любовь... Но, Ника, если в тебе ничего, кроме меня, нет - мне грозит смерть от голода и одиночества... Ты была так многогранна... Или я, как вирус, все убил в тебе? Тогда ты должна уничтожить меня!
- Не смей так говорить! Без тебя меня не будет... Без тебя я снова буду дышать кислотой и искать нереальную реальность... Меня назовут помешаной и будут правы! Я не хочу больше тесниться в прихожей бога, я хочу жить полноправной хозяйкой в его апартаментах!

***

 Карусель абсолютно плотских мыслей и событий. Любопытство, познание, любовь, ненависть, равнодушие и, наконец, отторжение. Какую боль хранят в себе люди-волки?.. Какую муку претерпевают, понимая, что не могут остановиться в своем стремлении к идеализму... Чем плачут, когда, вдруг, приходит еще не до конца осознанное подозрение, что одиночество и тоска - и есть, то к чему рвется их израненное сознание... Выживают ли они... Может это они безлико бродят в толпе столичных прохожих, выдавая себя лишь, бросающим в дрожь, взглядом... одновременно и жадно-пожирающим, и усталым... А может, превращаются в обычных людей - убив в себе, мешающую нормально существовать, волчью суть... Или сходят с ума, не в силах справится с душащим их пространством... Находят ли они свою стаю... Есть ли она?..
 Андрей набрал номер телефона Ники, и задумался, правильно ли он поступает, звоня ей...
- Привет. Не хочешь сегодня подъехать ко мне?
- Родной, сегодня не получится...
- ...Я уезжаю, Ника. Совсем. Я хотел попрощаться с тобой...
 Воздух загустел, стал липким, и расплавился.
- ...Ты... что?..
- Мне работу предложили. И потом... все к этому шло... Ты, просто, не хотела замечать...
- Я... сейчас.
Ровно двадцать минут Андрей боролся с желанием сбежать не опускаясь до бытовых выяснений отношений. Просто уехать, оставя на память коротенькие записки воспоминаний. Но как это было бы не справедливо, по отношению к Ней, - к этому комочку нервов и чувств... К существу, что только-только научилось доверять и радоваться... Шаги на лестничной площадке замерли и, лишь, несколько секунд спустя она позвонила в дверь. Он унял колотящееся сердце и открыл.
- Почему?
- Потому что рано или поздно, я должен был это сделать.
- Почему ты бросаешь меня? Что я сделала не так?!
- Ты - одно сплошное недоразумение. И это потрясающе. Ты должна оставаться такой...
- Почему?!!
Он провел ее в комнату и усадил на кровать.
- Последние месяцы были... бесцельными. Скучными. Тупыми. Мы превратились в растения, понимаешь? Ты же должна была это чувствовать!!!
- Нет! Нет! я не чувствовала!!! ...Неужели это действительно было так скучно и однообразно?.. Неужели я так тяготила тебя?.. - она выскочила и закрылась в ванной.
Андрей тяжело вздохнул и тронув рукой, внезапно занывшее сердце, кинул джинсы в сумку.
Ника распахнула дверь ванной:
- Хочешь, я уеду с тобой в... в Сибирь? Хочешь? - ее тоненькие плечи вздрагивали, а лицо она прятала в ладонях.
- Перестань. Ты ведешь себя просто глупо - он нервно хохотнул, и упаковав очередную сумку, выставил ее в коридор.
- ...Я проведу остаток моих дней в дороге, и буду изо всех сил радоваться тому неизвестному, что ожидает нас в конце. А если, вдруг, окажется, что мы шли не туда, и вместо белоснежных, бескрайних снегов мы увидим чужие тропические деревья, я не дам тебе впасть в унынье, и подарю тебе мою силу... Хочешь? - хриплый голос ее то нарастал, то ослабевая прерывался. - Хочешь, я разорву себя на куски, чтобы ты не умер от голода? Я буду отрезать от себя понемногу, лишь бы продержался, как можно дольше...
- Ну, Ника, что за бред ты несешь... - Он прошел на кухню и поставил на плиту чайник.
Ника остановила его в дверях и встав на цыпочки, громко зашептала, пытаясь поймать его взгляд:
- Хочешь, я буду согревать тебя своим телом, на протяжении всего пути, и отгонять зверье, покушающееся на тебя, как на падаль?.. Хочешь? Я стану твоим поводырем, если ты ослепнешь и отчаешься... и не буду просить благодарности, потому что истая твоя благодарность для меня - это...
- Нет, это - истерика, и ее нужно прекратить, - пробормотал он тихо, - Ты только не обижайся.
Он встряхнул ее за плечи, приподнял подбородок, и размахнувшись влепил пощечину. Она ахнула и резко осела в его объятиях.
- ...это позволение сопровождать тебя... - и свернувшись у его ног калачиком она неподвижно уставилась на стену.
- Ника, маленькая, ну успокойся, - Андрей погладил ее по голове, - что ты ревешь?
- Я спокойна.
Монотонный голос резанул его слух, словно металлический шарик стукнулся о стену и отскочил. Ему захотелось еще раз ее ударить, чтобы она закончила этот концерт...
- Ника, ты же не такая. Ты сильная, ты же сама всегда говорила. Ну, что ты от меня хочешь? Чтобы я остался? Зачем? Чтобы ты всю себя растворила во мне? Тебя и так уже почти не осталось. Ты бросила рисовать, писать. Ты только и делаешь, что смотришь на меня!!! Так нельзя!!!
- А как можно?!. Я всегда была как вулкан - долго-долго копила себя, а потом взрывалась... Рисунками, откровениями, вдруг какими-то поступками... Понимала, что живу ради этих истерических выплесков, как наркоман ради дозы! Сейчас мне не нужно ждать себя, прятать кусочки нежности, искренности, чтобы потом насладится фейерверком! Я нашла нечто, где можно выразить себя более чувственно и полно... Любовь каждый день дает мне пищу! Любовь - щедра и благодарна!!! Но ты лишил меня этого, сказав, что тебе это мешает! Что мне остается? - возвратиться к своему сумасшествию, и жить моментами всплесков?..
- Ты должна быть самодостаточной! Да и что мы можем друг другу дать, кроме собственного присутствия?..
Она схватила его за лацканы пальто и закричала:
- К черту, Андрей! Помнишь, ты говорил, что любовь это жертва? Ты не хочешь жертвовать собой, а я хочу! Это мой выбор! Я хочу жертвовать во имя тебя!!!
Он медленно освободил одежду из ее рук и произнес:
- Я не вернусь... И это мой выбор...

***

Кто скажет, куда увозят поезда?.. Андрей прислонился к окну и посмотрел на перрон. Ника стояла в толпе и силилась улыбаться. Ее широкие монгольские глаза были полны влаги. Ему захотелось отвернуться и не видеть ее обвиняющей тоски, но он понимал, что не имеет на это права. Единственное, что он может сейчас ей дать - эти последние минуты до отхода поезда. Он ободряюще вскинул вверх большой палец правой руки, и явственно прошептал: 'Все будет хорошо!'. Она, все-таки, сумела улыбнуться, но из глаз ее потекли слезы. Наконец поезд тронулся, сердце Андрея, как-то странно сжалось и он закрыл глаза...

Кто знает, куда увозят поезда?.. Что ожидает там, в конце этого отрезка? Может они увозят в другую осень, и тогда снова придется жертвовать частью себя, во имя удовлетворения непомерных аппетитов этого жадного до чувств, времени года. А может они никуда и не привозят? А просто бесконечно везут, трепыхая на ходу чемоданы, бережно уложенные в дорогу, но которые так и не суждено распаковать...

***

...Он долго бежал через лес, иногда срываясь в ямы, присыпанные ветками и желто-красными опавшими листьями. Наконец он остановился на краю широкого обрыва и посмотрел на луну. Желтый диск ее мерцал и давил на глаза. Поджав под себя задние лапы, он жалобно завыл. Хвост, вытянутый в струну, нетерпеливо подрагивал. Эхо его смолкло и он наклонил голову, вслушиваясь в тишину, затем с новой силой выдавил из себя крик. Вдруг, на той стороне, ему почудился шорох. Он весь подобрался, еще раз взвыл и не разбегаясь прыгнул в пропасть...

Конец