Высотный торгово-развлекательный центр. Что ж, здесь можно сделать "посадку" и на одном из этажей продолжить чтение, добавление и исправление.
Вход удался, поднимаюсь по эскалатору, записывая между строками свои действия и как бы невзначай оглядываясь вокруг. Все чисто, как мне кажется.
Поднялся на второй этаж, где слева - отделение мебели. Уселся в пышное массажное кресло. Мне бы такое. К нему есть и подставка, на нее приземлились ноги, уставшие от преследований.
Оглядываюсь.
Отодвинул спинку с помощью пульта, включил медленный массаж. Это отличное кресло для чтения; достаю короткий карандаш и открываю тетрадь:
'Мы вошли с ней в мой кабинет. В лунную ночь. Вход у меня был отдельный. Помещение состояло из большой и маленькой комнат. Я закрыл за собой выходную дверь и мы направились в комнатушку. Сели на испорченный телевизор, что был на полу под окном. Тишина царствовала в слабо освещенной лунным светом комнате, наполняя ее романтической полутьмой. Наши лица медленно приближались друг к другу.'
Так, вроде все чисто, чувствую себя разведчиком. А чтение - лекарство от многих бед. Особенно если читаешь то что сам же и написал.
"Седьмой год... На чужбине. Семь безуспешных лет. Боже, как же мне все это надоело...
Работал иногда с отцом с столярном цеху. Потом на стройке, затем в маленькой фирме делающей пакеты для магазинов, после - со штукатурами, прилетевшими...
Нет, это были не летающие штукатуры, они прибыли сюда из моей второй родины, на заработки.
У последних научился кое-чему.
Их двое было (они и сейчас есть). Один крупный и полный, другой худой и с усами, на голову ниже первого.
Усатый как-то задал мне загадку:
- Мое имя вошло в историю, - говорит. - Угадай как."
Огляделся. Благодаря эскалатору народу становится больше. Теперь не так-то просто понять, следят за мной или нет. Один из посетителей может оказаться одним из них. Читаю дальше:
"Откуда я знаю, как этот штукатур проник в историю. Думал, думал, сдался.
И он ответил. А ведь я мог бы и сам догадаться.
- Я участвовал, - говорит, - в восстановлении храма. И в истории, в упоминании о реставрации, будет стоять и мое имя.
Он же, этот исторический штукатур, заболел как-то, летним днем, когда первый (горластый) куда-то смотался по делам. Ну а этот, усатый, стал симулировать. Лежит на раскладушке и стонет под игом болезни:
- Ой, не могу... Вай-вай-вай...
Короче, пришлось мне и за него работать. В этом и была наверное его тактика.
Полный штукатур (явно лидирующий в этом малярном дуете) все время пел во время работы. И был его голос такой противно громкий и басистый, что доставал он конкретно. Он и сам это понимал, потому и предупреждал, что поет иногда. Лучше бы говорил, что " иногда не поет ".
Бывало фальшивил. Короче, не сошлись мы с ним. И я, в ответ на это, начал его доставать, причем так, что стали у него через пару дней наблюдаться признаки белой горячки.
Но он мне отомстил. Последние деньги не отдал. Сволочь. Это были не такие уж большие и не такие уж маленькие деньги. Словом, пережить потерю - можно.
Да, этот полный был любитель женщин. Застал я как-то его с одной.
Дело было так. Поехал я из деревни (где жил с родителями) в город, по адресу новой квартиры, которую он приводил в порядок."
Симпатичная физиономия нависла надо мной. Снимаю наушники.
- Извините, - услышал я.
Ну все, нашли.
Нет, пронесло. Это работница мебельного салона. Вежливо дала понять, что так долго сидеть в кресле не стоит. Оно и верно: не у себя дома.
Седалище выключил, а музыку (Ее песни...) врубил, надев снова наушники.
Прощай, масажно-читательский трон. Иду дальше.
Интернет-кафе. Одно из самых опасных мест.
- Мне чай с лимоном.
Я живу на лекарствах. Интернет - одно из них.
"Интернет - действительно неплохой антидепрессант. И даже читал я где-то, что некоторые ученые со мной согласны. Если подумать, то ведь действительно - весь мир как на ладони: море информации."
Мой девиз: "пришел, увидел, размечтался, ушел"'.
Вот и сейчас мечтаю, сняв свои наушники и надев те что от компьютера, слушая Ее новые записи и любуясь фотографиями. Печальный опыт подсказывает, что меня скоро найдут. Но мне хочется остаться, наслаждаться Ее образом и параллельно читать. Я болен Ею.
"Вот тогда может и приходит к тебе удача. А такие как я остаются за бортом и мечтают...
Меня уже давно стало тяготить пребывание здесь. Уже семь лет, далеко от родины и той страны где прошла большая часть жизни (а на родине прожил первые семь лет, потом бывал там лишь на каникулах. Ну а сейчас от родины ничего не осталось: война стерла все, вспоминать почти нечего: ни домов, ни дворов прежних нет).
- Нет, я решил. Мне надо уезжать, - говорю родителям. - Я нашел по интернету работу.
- Где?
Назваю город.
- Это же за тридевять земель!
- Ну и что. Хуже быть уже не может.
- Это город грехов, - вмешалась религиозная бабуля со своей колокольни (я только не понял, откуда она знает про этот город). И потом со свойственным ей качеством делать из мухи слона: - Там сначала спят друг с другом, а потом только знакомятся.
- Зато там катакомбы есть, - поправил я, - где когда-то собирались христиане.
Родные не сильно противоречили, хотя лицо отца и выражало некоторое отчаянье.
В глубине души у меня таилась на него обида, которую (если расшифровать) можно выразить так: "отец, почему ты не научил меня своей профессии?"
- У меня здесь ничего не получается, ты же видишь. С тобой иногда работаю, но... Я все равно не столер. Пап, надо и мне попробовать устроиться в жизни. У тебя - два дома в двух странах, а у меня ничего нет.
Так проходили последние дни, проведенные с виновниками моего появления на свет.
И напоследок попрощался с девушкой из детского дома.
- Слушай, женись на мне, а?
- Ты что сумасшедшая? Я ж тебе как отец!
У заведующей детдома попросил дать мне свидетельство о том, что работал с детьми.
В детском доме отчетливо (схематически) разглядел я, как одни угнетают других уже с детства, чтобы утвердить позиции своего эгоизма в будущем. Сильные пожирают слабых, чтобы сохранить свою силу, как неплохо заметил Лондон.
Выкарабкавшись из под родительского крыла, не желавшего отпускать, я все-таки добился досрочного освобождения. Они нехотя согласились.
Когда мы были маленькие, отец то и дело наведывался ночью в нашу с спальню и накрывал нас как следует одеялом. Мы - я и брат. Брата больше нет.
А какие вкусные блюда готовила мама...
В тот день когда покидал дом, мой четвероногий друг смотрел на меня так печально...
Мой маленький бородатый пес...
В глазах его было столько глубины, понимания, печали. Они не отпускали меня... Я удалялся с чем-то щемящим сердце. Рекс остался стоять и смотрел в мою сторону. Собачьи глаза, провожая меня, будто говорили, что мы с ним больше никогда не увидимся..."
Грусть переполняет... Перестал читать.
Не накаляется ли атмосфера? Уже несколько минут как в кафе вошел подозрительный тип. Я научился их чувствовать.