"TEMPORA MUTANTUR, ET NOS MUTAMUR IN ILLIS", лат. -
Времена меняются, и мы меняемся вместе с ними.
Изречение древних греков
Настенный календарь был убежден, что в настоящее время середина декабря, и старательно пытался убедить в этом окружающих. А это было непросто, так как за окном лил все тот же упорный, будто бы ноябрьский дождь. Вечнозеленые туи и кипарисы грустно свесили свои набухшие дождевой водой веникоподобные кроны, а по отливающему металлическим блеском асфальту стекали грязноватые мутные ручьи.
И все это невзирая на красочную фотографию солнечного морозного зимнего утра в заснеженном девственном хвойном лесу, с заячьими следами на опушке, засыпанной блистающими бриллиантовыми искорками, белым снегом, буквально выпячиваемую упрямым календарем в качестве доказательства того, что зима все-таки наступила.
Лида Малышева, рассматривающая фотографию в настенном календаре, вздохнула и, поглядев на залитое дождевыми струями окно, зябко повела плечами.
"Да..." - уже в который раз подумалось ей: "В Крыму следует жить с мая по сентябрь, а на остальное время необходимо перебираться куда-нибудь в среднюю полосу, где действительно наступает настоящая зима".
Зажмурившись, Лида представила себя, скатывающуюся по заснеженному склону горы, в пушистой мохеровой шапочке и легком шарфике, развивающимся за ее спиной, и на ее бледных губах появилась слабая улыбка.
За последнее время Лида Малышева очень похудела и выглядела очень усталой и какой-то надломленной. Несомненно, сказывались изматывающие тело и душу ежевечерние прогулки с неутомимым Виктором Сидорчуком, за которыми следовали ночные бдения над учебниками и курсовыми работами, ибо другого времени для выполнения учебных заданий у Лиды просто не оставалось.
Конечно, у самого-то матроса свободного времени было предостаточно. Закончив среднюю школу, Сидорчук решил на этом и остановиться, хотя обрекал себя этим в дальнейшем малоквалифицированный труд, так как фактически не владел ни одной мало-мальски пригодной профессией. Отсутствие профессии в дальнейшем перекрывало пути к получению государственной квартиры и приличного заработка. Вы, наверное, решили, что Сидорчук был просто человеком без амбиций? О, смею Вас уверить, это было не так! Просто Виктор был уверен, что материального благополучия можно достичь и другими путями - не надрываясь на работе и не усердствуя в учебе. Какими? Да вот хотя бы жениться на единственной дочери весьма состоятельной Галины Петровны Малышевой... Уж мамаша-то не откажет единственной доченьке в существенной материальной поддержке!
Если даже теща не захочет сразу купить кооперативную квартиру, можно будет первое время пожить с ней вместе в их двухкомнатной - пусть кормят и ухаживают. Ведь как-никак - зять появился!
Виктор Сидорчук был искренне убежден, что в случае его женитьбы на Лиде Малышевой, события будут разворачиваться именно так, и никак иначе. Хотя, положа руку на сердце, следует отметить, что крошечный червячок сомнений в собственной ценности и неотразимости все-таки глодал самоуверенную душу. Именно этот неугомонный червячок и заставлял Сидорчука настаивать на свиданиях с Лидой именно в то время, когда она пыталась отговориться занятостью и, подчинив ее своей воле, вновь и вновь убеждаться в своей власти над заманчивой невестой.
А что же Лида? Несомненно, девушку угнетало столь настырное ухаживание, выливающееся в стремление помыкать ею и обращаться с ней, как со своей собственностью. А ведь она, Лида, не давала для этого никакого повода! И с каждым прожитым днем в девушке крепла решимость незамедлительно расстаться с приятелем, сумевшим опротиветь за столь непродолжительное время. Но... Вернувшись после очередного вечернего променада в дом, где она не была нужна и желанна, в дом, где она чувствовала себя лишней и всегда виноватой, у бедной Лиды возникало лишь одно желание - вырваться из постылого дома на волю.
Да, много горестей на свете, но мать, забывшая, что она - мать, Горе горькое для ее детей. Уж если родная мама не пожалеет свое дитя, чего же тогда ждать от чужой тети?.. Эх, жизнь... Не жизнь, а потерянный Рай.
Итак, Виктор Сидорчук был для Лиды Малышевой возможностью покинуть, пусть на короткое время, такой тягостный для нее родительский дом.
Ведь, подумайте сами, не станешь же бродить одна по улицам или посещать кинотеатр, ловя на себе насмешливо-пренебрежительные или любопытные взгляды. С кавалером под ручку - совсем другое дело.
И Лида вовсю использовала эту возможность, не пропуская ни одной премьеры иностранных фильмов, периодически пробивающихся сквозь советскую цензуру на широкие экраны кинотеатров (в отличие от абсолютно выхолощенного телевидения). Даже в то застоявшееся время в кинотеатрах провинциального города - хотя и героя - Керчи шли фильмы с участием неподражаемого Пьера Ришара и молодого Жерара Депардье, любимого советской публикой Луи де Фюнеса и обожаемого ею же Жана Марэ.
А наикрасивейшая женщина и талантливая актриса Софии Лорен в незабываемом "Браке по-итальянски"? Все эти просмотры производили на Лиду неизгладимое впечатление. И пусть из демонстрируемых фильмов были вырезаны все сцены даже с легчайшими намеками на эротику или, хуже того, антисоветскую пропаганду, все вырезать было просто невозможно. И юная советская студентка, искренне увлеченная сюжетом фильма, все же не уставала замечать, какие чистые улицы и красивые дома в закордонных городах... Какие ухоженные женщины капиталистического мира, и какие у них умопомрачительные наряды!..
И, выйдя после очередного просмотра на грязную запущенную улицу с разбитыми пыльными фонарями и ветхими домами с вечно облущивающейся штукатуркой, в смятении прислушивалась к сомнениям, зародившимся в ее доселе непоколебимом комсомольском сердце:
"А так ли на самом деле безобразна и мерзка жизнь в капиталистических странах, и так ли в действительности счастливы, по сравнению с другими народами, мы - родившиеся в СССР?"
Однако, духовные искания и сомнения - это, конечно, хорошо, но существующая реальность - это уже сверхсерьезно, и с нею нельзя не считаться.
Поэтому Лида Малышева была вынуждена поддерживать приятельские отношения с береговым матросом, хотя с каждым прожитым днем это становилось все сложнее и сложнее. Мало того, что ей приходилось подлаживаться под архисобственнические поползновения Виктора, и отбиваться от возникшей у берегового матроса навязчивой идеи их скорого бракосочетания... Хуже всего было то, что у Сидорчука и так присущая ему весьма неприятная и опасная черта характера - ревность, по отношению к Лиде разрослась до вселенских размеров. Он был готов ревновать ее не только к любому представителю мужского пола, невзирая на возраст и внешность, но и практически ко всему, включая уличные фонари и киоски "Союзпечать".
О да, Лида с огромным удовольствием избавилась бы от своего приятеля, имеющего гораздо больше недостатков, чем достоинств, если бы она могла себе это удовольствие позволить. Увы... Девушка смертельно боялась вновь оказаться в изоляции. Со своими школьными подругами Лида фактически не виделась - у Эллы Осадчей возникли проблемы со здоровьем из-за имеющейся беременности, а Марьяна Васильченко (ныне Гмыря) была просто-таки погребена в своем Капкане под тяготами семейной жизни и практически носа не казала у своих бывших наперсниц.
Впрочем, одна случайная встреча у Лиды Малышевой с Марьяной Гмырей все же произошла.
В последнее воскресенье декабря, буквально за три дня до Нового 1979 года, Лида Малышева неторопливо шла через центральную площадь Ленина по направлению к дежурной аптеке, наслаждаясь тем, что изнуряющий дождь на время прекратился. А еще более тем, что непотопляемый береговой матрос находился на дежурстве, и сегодня ничто не посягало на ее свободу.
Нет-нет, Лида вовсе не была больна, если Вас взволновала конечная цель ее путешествия. Просто ее мама, Галина Петровна, попросила Лиду купить ей таблетки "амидопирина" или "аскофена" от все более часто посещающей ее головной боли. И, конечно же, Лидочка, как примерная дочь, тот час же отправилась в "поход" за целебными средствами, тем более. Что это была отличная возможность хоть на короткое время покинуть дом.
На площади Ленина было довольно много прогуливающихся горожан, и Лида с удовольствием рассматривала сверхмодные, яркие, блестящие болоньевые куртки производства страны "Восходящего Солнца", разноцветными фонариками раскрасившие серую доселе толпу. Она искренне порадовалась за "новую моду", сменившую унылой расцветки плащи на столь веселые, радующие глаз и поднимающие настроение курточки и, одновременно посетовала на то, что у нее такой куртки нет и, видимо, никогда не будет. Ведь такая одежда ни в коем разе не могла появиться в государственных магазинах по государственным же расценкам, а только у спекулянтов, по соответствующим ценам, недоступным для бедной советской студентки, не имеющей родительской поддержки.
И тут внимание Лиды привлекла молодая женщина, которая, видимо, настолько погрузилась в свои мысли, что не заметила, что дождь прекратился, и продолжала уныло брести под раскрытым зонтом.
Подойдя поближе. Лида с изумлением разглядела знакомые рыжеватые кудри и нескладную худосочную фигуру.
"Марьяна!" - бросилась она навстречу своей подруге.
"Лидка!" - Марьяна была одновременно и рада, и смущена.
"Ой, Лида, я ведь замуж вышла", - скороговоркой произнесла она, отводя от Лиды взгляд.
"Да нет, практически ничего", - соврала Лида: "Я даже не знаю, где свадьбу-то сыграли..."
"А вот тут, в ресторане "Митридат", - Марьяна кивнула рыжей кудлатой головой на вершину легендарной горы Митридат, возвышающейся над частью Набережной и над площадью Ленина с одноименным памятником с протянутой рукой, возле которого как раз и встретились бывшие одноклассницы. Марьяна явно испытывала неловкость из-за того, что в свое время не пригласила Лиду на свою свадьбу.
"Я ресторан "Митридат" не очень люблю - падать высоко будет..." - попыталась неуклюже пошутить Лида, стремясь разрядить обстановку и снять возникшую неловкость. Марьяна в ответ натянуто улыбнулась.
"Фотки-то свадебные хоть покажешь?" - спросила Лида.
"О да, да, конечно, yes it is!" - к Марьяне вновь вернулась ее веселость и бесшабашность, но лишь на короткое время. Тут же на веснушчатое лицо набежала тень.
"Только ты их лучше у моей матери, в нашей квартире посмотри - у нее тоже несколько фоток есть... Ты забеги к ней вечерком, а?" - жалобно попросила Марьяна: "А то моя свекровь, боюсь, не будет рада твоему приходу. Она говорит, что, мол, пора подруг забывать - у тебя теперь муж есть!"
"Эдак-то тебя подмяли... И когда только успели?" - посочувствовала про себя Лида, а вслух сказала:
"А сыну своему она тоже запретила с дружками видеться?"
Марьяна резко повернулась к блестящей кромке моря, уголком выступающей между стоящими на Набережной домами, и в глазах ее что-то блеснуло - то ли слезинка, то ли блики с поверхности моря отразились.
Лида вздохнула и протянула Марьяне ладошку:
"Ну, прощай, новобрачная... Так и быть, забегу вечером к твоей мамаше, полюбуюсь на Белоснежку. Небось, красивая невеста получилась?"
"О да, безусловно!" - Марьяна пыталась говорить привычным для нее шутливым тоном, но веснушчатое лицо ее было каким-то потухшим изнутри, будто в ночном бра лампочку вывернули.
Марьяна на несколько мгновений задержала Лидину ладошку в своей и будто хотела что-то сказать, но тут же отвела глаза и бросив: "Прощай!", неуклюже запрыгала по лужам по направлению к железнодорожному вокзалу.
А Лида все продолжала стоять на месте, глядя Марьяне вслед и держа свою руку ладошкой кверху, не замечая, что вновь заморосил нудный дождь, и прохожие, как по команде, шустро раскрыли свои зонты.
И лишь когда холодные дождевые капли требовательно забарабанили по еще хранящей Марьянино тепло ладони, будто пытаясь поздороваться с Лидой, она спохватилась и раскрыла свой зонтик веселенькой расцветки. Однако на душе у девушки было совсем не весело. И продолжив, уже без былого энтузиазма, свой путь, Лида с горечью подумала, что теперь долго не увидит свою столь преобразившуюся, совсем еще недавно смешливую, веселую и бесшабашную подружку, бывшую заводилой во всех их школьных проделках и безобидных хулиганствах.
Однако Лида ошибалась, ибо не прошло и десяти дней после скромно и скучно встреченного Нового 1980 года, как Марьяна Гмыря, будто порыв шквалистого январского лета, ворвалась в размеренную жизнь студентки заштатного торгового института, взволновав и взбаламутив ее доселе спокойное течение.