Итак, как уже было сказано, в Елшанку Сергей Синичкин добрался только к вечеру. Поплутав немного, нашел-таки двор своего детства, окруженный посеревшими от времени и плохого ухода пятиэтажками - хрущевками. Немного по удивлялся - и двор какой-то маленький, и дома какие-то низенькие, и деревца невысокие да чахлые. Даже засомневался маленько - туда ли попал. Потом сообразил, что за прошедшие двадцать лет не двор с домами уменьшился, а именно он, Сергей Сергеевич то есть, вырос. Синичкин несмело зашагал по потрескавшемуся замшелому асфальту.
Да вот же недостроенный фонтан (до сих пор?!) из красного кирпича, в котором маленький Сережа Синичкин, играя с друзьями в цирковых силачей, уронил сам себе на голову кирпич. Ох, и напугалась же тогда мама! Но голова у Сергея Сергеевича оказалась довольно крепкой - в травмпункте даже швы не наложили, лишь смазали ссадину зеленкой, да вкололи в известное место сыворотку от столбняка.
А вот и покосившаяся деревянная беседка с досчатым столом посередине, когда-то, в давние - предавние времена покрашенная темно-зеленой краской, и в которой сумеречными вечерами подростки бренчали на гитарах. Ну а днем во всю стучали костяшки домино.
Наконец Сергей Сергеевич стоит у заветного окна на первом этаже старенькой пятиэтажки. Рассмотрев свеже покрашенные рамы и дорогие турецкие капроновые гардины, Синичкин расстроился:
"Эх, пустяшная это затея... Нет уж тут никакой тети Рузи. Ведь без малого четверть века прошла".
Ему ужасно хотелось повернуть обратно, но, Боже ты мой - что же тогда сказать Ане?! Пока Сергей Сергеевич топтался у подъезда, в искомом окне мелькнула смутная тень в виде женского силуэта, и Синичкин решился. Он поднялся по стертым ступеням и остановился перед красивой (и крепкой!) металлической дверью, отделанной под красное дерево. Посередине, над позолоченным глазком, светилась позолоченная же табличка: Сударыня Анна экстрасенс. При слове "экстрасенс" Сергея Сергеевича слегка затошнило, и он чуть было не кинулся прочь. Но имя "Анна" на табличке успокоило его. Синичкин решил, что это какой-то знак свыше, и, глубоко вздохнув, нажал на кнопку звонка.
Несколько секунд тишины - и дверь распахнулась. На пороге стояла молодая симпатичная стройная женщина, одетая в синие облегающие джинсы и бедую трикотажную кофточку со спортивным рукавом и овальным вырезом на груди. На маленьких ступнях красовались элегантные домашние шлепанцы нежно-розового цвета на устойчивых каблучках и украшенные пушистыми кроличьими хвостиками. А, может, заячьими. Но Сергею Сергеевичу некогда было разбираться в таких тонкостях, как облачение незнакомки. Охватив одним взглядом ладную фигурку молодой женщины, Синичкин с каким-то, непонятным ему самому волнением, пристально вгляделся в смутно белеющее при довольно рассеянном свете настенного бра бледное выразительное лицо.
Черные, как Воркутинский антрацит, волнистые волосы были подстрижены под вечно модную (да, да, бывает и такое!) стрижку "карэ" и, несомненно, уложены феном. Из-под пушистой челки требовательно и с заметным интересом глядели страстные, жгучие и прекрасные черные очи.
Сергей Сергеевич тут же весь как-то подобрался, распетушился и ослепительно улыбнулся прекрасной незнакомке. Робости и сомнений как не
бывало.
"Простите за беспокойство", - произнес он покровительственным басом, небрежно облокачиваясь плечом о косяк двери и лихо выставив вперед левую ногу в фирменной кроссовке - для захвата дверного проема. Ну, вроде еще как бы и не зашел, но уже почти что и внутри! Таким маневром Сергей Сергеевич пытался облегчить девушке задачу по приглашению его - Сергея Сергеевича Несравненного, в гости. В том, что его пригласят, наш неотразимый банкир ни секунды не сомневался:
"Мне необходимо получить у Вас сведения о предыдущих жильцах этой квартиры".
Молодая женщина несколько секунд молча всматривалась в лицо Сергея Сергеевича. Пауза затянулась, и Синичкин вдруг испугался:
"А настолько ли он неотразим за пределами своего банка, как и в родных пенатах?!"
Но Хозяйка заветной квартиры уже отступила вглубь прихожей со словами:
"Что ж, проходите".
При этом женщина бросила мимолетный насмешливый взгляд на залихватски выдвинутую ногу Сергея Сергеевича и, представьте себе - Синичкин споткнулся, переступая через порог! Да так, что чуть нос себе не расквасил, запутавшись к тому же в плетеной циновке из вьетнамской соломки, расстеленной на полу прихожей.
"Вот ведьма!" - непроизвольно подумал он, восстанавливая равновесие и уже довольно несмело следуя за Хозяйкой по узкому коридорчику.
Через мгновение Сергей Сергеевич очутился в небольшой, но очень уютной, чистенькой и весьма светлой кухоньке. Молодая женщина гостеприимным жестом указала Синичкину на застеленный узорным ковриком стул с деревянной резной спинкой. Сама же прислонилась спиной к кухонному шкафчику с оригинальным названием "сигара" и с нескрываемым любопытством стала разглядывать Сергея Сергеевича. Бравый Синичкин вновь почувствовал себя весьма неуютно и, чтобы скрыть смущение, стал рассматривать кухоньку.
О, тут было на что посмотреть! На покрашенных белой водоэмульсионной краской стенах были развешаны гирлянды из каких-то экзотических растений; пучки сушеных, скорее всего лекарственных трав; красно-оранжевые кисти лесной рябины, почему-то напомнившие Синичкину бусы разыскиваемой им тети Рузи и придавшие уверенности, что он идет по верному следу.
В углу висела небольшая, по всей видимости старинная икона Богородицы в слегка потемневшем серебряном окладе, украшенная пучком серебристо - серых пушистых веточек вербы, которые в далеком Сережином детстве почему-то ласково звались "котиками". И, вообще, в этой уютной кухоньке на Сергея Сергеевича как-то вдруг так явно и осязаемо пахнуло детством, что у него перехватило дыхание. Еще чуть-чуть, казалось ему - и во дворе, под окном тети Рузиной кухни, раздастся мелодичный голос мамы:
"Се-рё-жа! До-мой!".
Ну, будто серебряные колокольчики зазвенят на украшенной Новогодней елке, обещая чудеса и волшебство.
Под иконой теплилась лампадка, отбрасывающая солнечные блики на темную, покрытую лаком, деревянную поверхность иконы, создавая иллюзию тепла и жизни.
Немножко пахло ладаном - но так, совсем чуть-чуть. А больше - луговыми травами и сосновой смолой.
Вдруг откуда-то сверху, непонятно откуда - ну будто из воздуха, на колени Сергею Сергеевичу спрыгнул белый персидский кот. Хозяйка квартиры тихо рассмеялась. А Сергей Сергеевич? Да он чуть не помер со страху! Вернее, от неожиданности.
Вообще-то кошек Синичкин любил. Гораздо больше, чем других представителей Госпожи Фауны. Можно даже сказать, что Сергей Сергеевич был ярым "кошатником". Но не до такой же степени! Он хотел было сразу спихнуть бесцеремонного кота на пол, но тот так уморительно замурчал - будто заработал пропеллер у Карлсона, что Синичкин растрогался, и даже почесал кота за розовым ушком. С удивлением он отметил, что этот кот - пришелец был будто брат - близнец похож на Аниного белого персидского кота Кузьму.
Впрочем, нет, этот был покрупнее. И постарше - уж больно мудрые голубые глаза оценивающе уставились на Сергея Сергеевича, в отличие от легкомысленных и хулиганских Кузькиных глаз. А кот уже оттолкнулся от колен Синичкина и мягко спрыгнул на пол. Непроизвольно заглянув под пушистый белый хвост, Сергей Сергеевич отметил явное отсутствие кое-чего очень важного, и понял, что это кошка. Кошка, явно годящаяся Кузьме в матери. Кузькина мать, одно слово.
Сергей Сергеевич развеселился, но ненадолго. Он посмотрел на свои колени и ахнул. Новенькие темно - голубые джинсы были покрыты слоем белесого кошачьего пуха. Ох уж эти плешивые кошки! Что ж они так облазят-то?! И "обсеменяют" своим пухом всех и вся...
Горе тому, кто завел себе белую ангорскую или персидскую кошку! Не носить ему больше черных брюк и черных свитеров. Впрочем, и темно-синих не носить. И темно-зеленых тоже. И... О, можно перечислять до бесконечности.
Когда-то, в ранней юности, Сережа Синичкин размышлял над вопросом - почему шьют меховые шапки из кроликов, но не шьют из кошек? Ведь кролика вырастить нужно, выкормить и уберечь от всяческой заразы, весьма падкой до безответных кроликов.
А кошки - они ведь сами растут. Вон их сколько шныряет в городских дворах! Только руку протяни... Тогда, после некоторых размышлений, юный Синичкин решил, что из кошек не шьют меховых шапок из-за их одушевленности, искорок интеллекта и Вселенской мудрости, иногда проблескивающих в вообще-то невыразительных, будто пуговицы на новом пальто, кошачьих глазах. Решил - и проникся гордостью за само Человечество. Человечество гуманное, мудрое и добросердечное.
Увы-увы, но Синичкин заблуждался. Ему достаточно было пообщаться с Аниным Кузькой. Вплотную, так сказать, пообщаться - чтобы понять истинную причину отсутствия кошачьих шапок на меховом рынке. Его новенький черный костюм был безвозвратно испорчен. Кошачий пух оказался на редкость липучим и каким-то наэлектризованным, что ли, и упорно не поддавался ни пылесосу, ни мокрой щетке, ни даже химчистке.
Вот вам и гуманное Человечество!.. Ну, то есть, Человечество-то может и гуманное, но и весьма практичное и рациональное. Впрочем, это совсем и неплохо. На одном добросердечии далеко не уедешь... Разве выстоял бы древний человек в единоборстве с суровой природой и хищным животным миром, руководствуясь лишь гуманизмом и добросердечием? Однозначно - нет. Невозможно уговорить голодного саблезубого тигра, чтобы он не съел попавшегося ему на пути человека. Выжить мог только воин.
Да, да, конечно, в настоящее время саблезубые тигры отсутствуют (о чем мы, естественно, горевать не станем!). Но Природа не терпит пустоты. На смену одним хищникам пришли другие - вооруженные до зубов и очень опасные. Кто именно, спросите? Да Вы-то вокруг оглянитесь... Ну то то же.
Хозяйка квартиры тихонько кашлянула. Сергей Сергеевич очнулся. Опять он философствует! Ну что за напасть... Прямо не экономист Синичкин, а философ - самоучка какой-то. Пора с этим кончать.
Сергей Сергеевич смущенно поёрзал на стуле и поднял голову к потолку, будто опасаясь, что на него свалится еще пара кошек. Но все было чинно и благородно.
Затейливая люстра в виде сплетенной из соломки корзинки - зонтика достаточно ярко освещала диковинную кухоньку. И при этом ярком свете Синичкин, наконец-то осмелившийся вновь взглянуть на молодую Хозяйку квартиры, с изумлением отметил, что она вовсе и не так уж молода. Правильнее будет сказать - совсем не молода. Разглядев паутинку морщинок под бездонными - будто совершенная темнота Вселенной, черными глазами, горькие складочки в уголках красиво очерченных красных губ и слегка землистый оттенок когда-то безупречно белой кожи лица, Сергей Сергеевич смело поднял возрастную планку до тридцати пяти лет. Ну а кинув быстрый взгляд на кисти рук - самую уязвимую деталь во внешности леди - убедился, что стоящей перед ним женщине никак не меньше сорока.
Споткнувшись о пристальный взгляд Хозяйки квартиры, Сергей Сергеевич вспомнил - зачем он здесь находится, и неожиданным тонким фальцетом заговорил:
"Видите ли..."
Он прокашлялся и уже своим нормальным голосом продолжил:
"Видите ли, я разыскиваю тетю Рузю..."
Сничкин запнулся, поправился:
"Ну, то есть, тетю Розу... Она здесь жила... В этой квартире то есть... Лет двадцать тому назад".
Он окончательно смешался и замолчал. Женщина как-то судорожно вздохнула, будто всхлипнула, и, переступив с ноги на ногу, просто ответила:
"Мама умерла".
Немного помолчав, тихо добавила: "Уже более десяти лет".
Сергей Сергеевич не сразу понял - с какой стати эта женщина рассказывает ему о своей почившей маме. Несколько тягостных минут понадобилось ему, чтобы осознать истинное значение сказанного. Он и ужаснулся и, одновременно, ужасно удивился:
"Разве у тети Рузи была дочь?! Он в упор не помнил ничего подобного!"
Женщина же медленно подошла к настенной полочке, уставленной разнообразными стеклянными баночками из-под растворимого кофе, и заполненными ныне какими-то разноцветными порошками, и некоторое время постояла у этой полки спиной к Сергею Сергеевичу. Приглядевшись, Синичкин заметил, что среди склянок стоит, вернее сидит, фарфоровая статуэтка запорожского казака, сделанная наподобие китайского болванчика.
Всмотревшись, Сергей Сергеевич увидел длиннющие черные усы, обритый наголо череп со смоляным "хохлом" на макушке, голый торс с весьма упитанным брюшком, на котором удобно расположились толстенькие ручки, и синие хохляцкие шаровары.
Благостно - сытое выражение довольно упитанного лица, хитринка в черных блестящих глазёнках и увесистый тазик с фарфоровыми варениками у босых ступней фигурки убедили Синичкина, что это не запорожский казак, а сам господин Пацюк из Гоголевских "Черевичек".
В этот момент Хозяйка квартиры слегка дотронулась до статуэтки, и фарфоровый Пацюк, насмешливо глядя прямо в глаза Сергею Сергеевичу, укоризненно закачал головой, будто говоря:
"Ай - яй - яй - яй -яй!
Мо-ло-дой че-ло-век!
Как же вы можете сомневаться?
Конечно же, это дочь тети Рузи:
Ан-нуш-ка!"
Женщина неожиданно повернулась, и Сергей Сергеевич, вздрогнув, резко тряхнул головой, отгоняя наваждение. Он с трудом отвел свои глаза от искрящихся лукавых крошечных - будто черные изюминки, глаз украинского болванчика.
"А Вас я знаю", - быстро сказала она, не давая Сергею Сергеевичу опомниться: "Вы Сирожа. Сирожа Птичкин из восемнадцатой квартиры. Ведь так?.." - с любопытством заглянула она Синичкину в глаза.
Сергей Сергеевич торопливо слез со стула и, выпрямившись, с некоторой обидой торжественно представился:
"Синичкин. Сергей Сергеевич Синичкин", - и пожал протянутую руку.
"Ах, ну да", - безо всякого смущения поправилась Аннушка: "Синичкины! Ну, конечно же, Синичкины!"
И она удовлетворенно щелкнула пальцами.
"А от чего умерла тетя Рузя?" - робко спросил Сергей Сергеевич.
"От старости", - быстро и как-то беззаботно ответила ее дочь.
"Ух, ты, какая бессердечная особа!" - с осуждением подумал Сергей Сергеевич.
На устах Аннушки заиграла загадочная улыбка, и Синичкин ужасно смутился. Ему показалось, что он произнес свои укоряющие мысли вслух. А Аннушка уже безо всякого понукания со стороны Сергея Сергеевича рассказывала:
"Я в то время - ну, это когда Ваша семья здесь жила, в Москве училась, в университете. И сюда редко приезжала. Поэтому Вы меня плохо помните".
"Совсем не помню", - уточнил про себя Сергей Сергеевич. Мысли его метались, будто ночные мотыльки безлунной ночью у придорожного фонаря:
"Я ведь не успел сказать ей, что плохо ее помню..."
"Или совсем не помните!" - с улыбкой добавила женщина, а Сергей Сергеевич совсем растерялся.
"Ну вот", - продолжила Хозяйка квартиры, присаживаясь на край кухонного стола и глядя в окно, поверх головы Синичкина:
"Когда мама болеть начала, она ко мне переехала и немного в Москве пожила. Там и померла, в Столице. Там я ее и похоронила. А сама сюда вернулась".
Аннушка отбарабанила свое повествование, будто заранее заученное и многократно повторенное и с видимым облегчением вновь взглянула на Синичкина.
"Ну, Вам это вряд ли интересно. Лучше расскажите о себе, о своей семье. Да и, собственно, почему Вы разыскивали мою маму?"
Сергей Сергеевич кашлянул, глубоко вздохнул и, наконец, отважился на свой рассказ. Рассказ о том, как его добрая, умная и красивая старшая сестра Аня попала в Беду. Да в такую, что, пожалуй, сам Сергей Сергеевич скоро на этом свете останется совсем без сестры. Круглым сиротинушкой, так сказать. И о том, как будучи совсем юной особой, Аня Синичкина гадала у тети Рузи на свою дальнейшую судьбу. И, конечно, о том, как сбылись пророчества тети Рузи. На 95% сбылись (в Сергее Сергеевиче Синичкине время от времени упрямо поднимал голову экономист-бухгалтер).
"Но вот в таком важнейшем пункте", - Синичкин окончательно разволновался и даже стал немного заикаться: "В таком важнейшем пункте, как определение времени смерти Анны Синичкиной, тетя Рузя промахнулась. На добрых четыре десятка лет промахнулась".
Запинающийся Синичкин никак не мог подобрать необходимые слова, чтобы подчеркнуть важность такого несоответствия. И, наконец, изрек:
"Дебет с кредитом вопиюще не сходится. Категорически! Что-то тут не так..."
На этом месте своего повествования Сергей Сергеевич окончательно смешался и замолчал.
Аннушка за все время сбивчивого повествования не проронила ни слова. Лишь в глазах ее растекся черный мрак. Сергей Сергеевич даже напугался слегка. Ему вдруг отчаянно захотелось домой. Пока он ерзал на стуле, пытаясь одолеть нелепое желание вскочить на ноги и убежать, Хозяйка тети Рузиной квартиры мягко соскочила на пол с кухонного стола, на котором до сих пор сидела. Неторопливо вытащила из выдвижного ящичка "сигары" пачку сигарет. Прикурила от неизвестно откуда появившейся зажигалки и лишь после всех этих действий повернулась к Сергею Сергеевичу лицом. Протянула ему пачку сигарет, на что тот, отказываясь, отчаянно замотал головой. Синичкин придерживался здорового образа жизни. Ну, почти что здорового... Да и вообще, у него как-то внезапно пересохло в горле. Обычно Сергей Сергеевич покуривал в девичьей компании - чтобы не выглядеть белым вороном. Но тут уж было не до форса! Водички бы глотнуть...
Но вновь заглянув женщине в глаза, Синичкин увидел там сочувствие и понимание, и страх его мигом рассеялся. Аннушка же подошла к открытой форточке и задумалась. Сигаретный дым колечками уплывал в черноту оконного проема. Да что там колечки! Сергей Сергеевич углядел и сердечки, и даже розочки.
"Так", - удрученно подумал он: "У меня уже глюки..."
И тут же воспрял духом: "Наверное, сигаретка у Аннушки с "травкой"..."
Синичкин не успел додумать: почему галлюцинации именно у него, а не у самой курильщицы, как Хозяйка квартиры резко повернулась к нему и заговорила:
"Вы знаете, Сирожа, тут действительно что-то не сходится! Моя мама очень хорошо предсказывала будущее. А уж в этом случае, когда почти все предсказанное сбылось..."
Она недоуменно пожала плечами и вновь задумалась. Потом решительно затушила сигарету, подошла к своему столу и, усевшись на него, медленно, будто вспоминая, заговорила, покачивая в такт ногой в розовой меховой туфельке:
"А я ведь хорошо помню Вашу сестру. Анюту. Синичкину Анюту. Такая лапонька была: фигурка точеная, волосы пушистые медового цвета с золотым отливом. А уж личико - как у Ангела, аж светилось. И глаза - ясные-ясные..."
"Анютины глазки", - согласно кивал головой Сергей Сергеевич: "Ангел и есть".
"Ах, да", - прищелкнула пальцами дочь тети Рузи: "А ведь в том гадании-предсказании была какая-то чертовщинка!"
Аннушка тут же скосила глаза на Сергея Сергеевича и уточнила:
"Мне мама рассказывала".
"Да, да, конечно", - послушно согласился Синичкин: "Мама Вам рассказывала".
А Хозяйка квартиры продолжала азартно вспоминать:
"Возле Короля Червей вился Джокер! Я три раза карты перекидывала - а он все тут как тут!"
"Это я мамины слова Вам пересказываю", - кивнула Аннушка Сергею Сергеевичу.
"Да, да", - дипломатично пробормотал Синичкин: "Это Вы мамины слова мне пересказываете".
"Ну вот", - Аннушка в волнении соскочила на пол и замаршировала по кухоньке: два шага до раковины, два обратно: "А Джокер в гадальных картах - это, как Вы, наверное, знаете: хитрость, коварство, лукавство. Даже предательство. Ну, неприятная фишка, я вам скажу!"
"Так, так", - бормотала она себе под нос, все также вышагивая по кухне: "Значит, что-то с супругом Анюты связанное... С Червовым Королем".
Э-э", - проблеял Синичкин, немного сведущий в карточной субординации: "Наверное, Вы хотели сказать - с Бубновым Королем".
"О, нет", - Аннушка немного насмешливо и явно покровительственно глянула на Сергея Сергеевича, будто Матушка Гусыня на одного из своих неуклюжих гусят, впервые в жизни пустившегося в опасное и трудное плавание в наполненном теплой водой медном тазу:
"Это Вы, милый мальчик - Бубновый Король. Молодой, холостой, зазноба сердечная для девчат... А супруг Анюты - мужчина солидный, с положением и уже давно не юноша. Ведь так?"
"Так", - послушно ответил Синичкин. А про себя удивился: "Когда же я успел рассказать ей о господине Положенцеве?"
"Так", - удовлетворенно повторила Аннушка: "Значит, он и есть - Король Червей".
"Ну, то, что Джокер в картах путался - говорит о следующем: дело явно нечистое! Это мне ясно", - вслух озабоченно рассуждала женщина: "Ну а в чем конкретно эта нечисть - не знаю. Не помню. Может тогда, при самой ворожбе еще какие-то знаки указующие были..."
Она потерла виски: "Нет. Не помню".
Тут же скосила темные матовые глаза на Синичкина и поправилась:
"Не помню, чтобы мама еще что-то рассказывала".
"Да, да, понимаю", - послушно и в тон подпел ей Сергей Сергеевич, будто подтанцовка у Филиппа Киркорова: "Ваша мама не рассказывала..."
"Значит, мы выяснили, что болезнь Анюты и ее ожидаемая скорая смерть не есть предреченная Судьба (с которой не поспоришь!)", - удовлетворенно произнесла Аннушка, явно успокаиваясь и вновь ловко пристраиваясь на краешке стола с весьма довольным видом - будто кошечка, только что поймавшая наглую мышь. Казалось, что она сейчас замурлычет:
"Я же не зря предсказала ей долгую жизнь..."
Аннушка коротко моргнула и поправилась:
"Ну, то есть, мама ей предсказала".
"Мама ей предсказала", - будто эхо, почтительно отозвался Сергей Сергеевич: "Конечно, мама".
"Так вот", - женщина вновь нахмурилась: "Мы теперь знаем, что вокруг Анюты творится какое-то коварство. Идет нечистая игра. Лукавая игра! Но что именно?"
Она обречено пожала плечами и уже почти что жалобно взглянула на Сергея Сергеевича:
"И чем же Вам помочь? Увы, Я не знаю!"
"Как, как это - не знаете?!" - просто-таки закудахтал Синичкин: "Вы же все знаете! Должны знать!"
Он почти что плакал.
"Вы же экстрасенс!" - нашел Синичкин последний довод.
И, наконец, совсем по-детски хлюпнул носом: "Помогите!".