Утро следующего дня было для Сергея Сергеевича воистину "Хмурым утром". Не успев проснуться, он сразу же вспомнил о ночной поездке в коттеджный городок, и волна горечи и разочарования захлестнула его. Синичкин бесцельно побродил по квартире, не находя успокоения. Привычный утренний кофе показался горьким и неароматным, ну а выкуренная дорогая сигарета - просто-таки вонючей, будто самокрутка, подобранная в солдатском окопе времен Первой Мировой войны.
Для такого сильного разочарования у Сергея Сергеевича были целых две причины. Первая, естественно - предательство Аниного мужа. Вторая - то, что даже "посмотрев" свой сон еще раз, уже, как он сам выразился: "в натуре", Синичкин снова не увидел ничего важного. Ничего такого, что могло бы объяснить таинственную болезнь Анюты и, главное, подсказать пути для ее исцеления.
Побродив еще немного по квартире, Синичкин сел в свое любимое кресло и обхватил голову руками. Конечно, чисто по-мужски Сергей Сергеевич вполне мог понять Николая Ивановича - Леночка-Лисичка была лакомым кусочком. Да и просто по-человечески понять Николая Ивановича тоже, с некоторой натяжкой, но всё же было можно. Ведь Анюта, любимая жена господина Положенцева, уже почти что год, как была тяжело больна. Настолько тяжело, что, по всей видимости, ей было не до сексуальных объятий. Ну а Николай Иванович - хоть и не молод, но здоров, как зубр из Беловежской Пущи. Солидный ухоженный холёный мужчина при больших деньгах, за несколько лет своего вице-президенства привыкший утолять все свои прихоти.
Но Леночка?!! "Лисичка"... "Белочка"...
"О, нет!", - Сергей Сергеевич в гневе стукнул кулаком о подлокотник кресла: "Девка гулящая!"
Юная, нежная, рассудительная... Что могло привлечь ее в грузном, немолодом, грубоватом Положенцеве?
"Ясно, что", - криво усмехнулся Сергей Сергеевич: "Деньги".
Ох уж эти деньги... "Мани - мани, дзынь - дзынь..."
Вообще-то, Синичкин и как экономист-бухгалтер, и просто как современный молодой человек, деньги как таковые весьма уважал. И зарабатывание денег считал чуть ли не первостепенной задачей. Но не любыми же способами!
Да, да, Сергей Сергеевич был согласен с утверждением: "Не в деньгах счастье". Его жизненным девизом было:
"Деньги - больше, чем счастье.
Деньги - это свобода!"
И, все же, он был уверен, что должна быть какая-то черта, предел, за который нельзя забегать. Ну, хотя бы для того, чтобы не оказаться в офсайде.
То есть - после того, как ты уже пересек враждебное поле и оказался непосредственно у вожделенных ворот. И, даже, забил гол, который взяли - и не засчитали! Вот это будет - всем обидам обида!
Так что, считал Сергей Сергеевич, с процессом добычи денег следовало держать ухо востро! Это не тот случай, когда "цель оправдывает средства". Не тот.
Да, наш Сергей Сергеевич Синичкин был скорее разумен, чем консервативен. Ну и очень даже хорошо. Таким он мне еще больше нравится. А Вам?
Синичкин сполз со своего кресла, покружил немного по комнате и, наконец, уселся на подоконник, глядя на оживленную улицу у подножия его одиннадцатиэтажного дома. Смотрел, но не видел, так как мысли его были заняты юной домработницей.
"Эх, Леночка, Леночка... Как же все-таки завлек тебя, такую... ну как снежинка в детском стишке: "такая чистая, такая белая, такая смелая..." Завлек сорокапятилетний Николай Иванович, которого сам Сергей Сергеевич про себя звал "Мистер Балу", имея ввиду канадского гризли?..
Внезапно Синичкин вспомнил старую русскую пословицу, грубую, но очень даже верную: "Сука не всхочет, кобель не вскочит!".
А в Николае Ивановиче ли тут дело?
"Сука не всхочет, кобель не вскочит...", - задумчиво повторил он про себя. Да, пословица груба, но часто ли правда бывает гладкой и мягкой, словно хорошо выделанная лисья шкура?
Сладкой и ароматной, будто яблоко, подаренное Белоснежке ее злой мачехой?
Увы, эти определения больше подходят ко лжи.
За свои, по сути, совсем недлинные двадцать восемь лет, Сергей Сергеевич уже успел убедиться, что правда и вправду бывает грубой, колючей и неуютной. Ну, будто портянка новобранца. И очень часто. Гораздо чаще, чем хотелось бы.
"Значит, первопричина все-таки женщина?" - почесал в затылке Сергей Сергеевич, все еще сомневаясь.
Мысль о женщине как инициаторе отношений с мужчиной показалась Синичкину до боли знакомой. Где-то он уже слышал или читал что-то подобное. Он вскочил с подоконника и подошел к книжному шкафу, где хранилась еще отцовская библиотека. Аккуратно порылся в книгах, и вскоре нашел, что искал.
Сергей Сергеевич бережно держал в руках слегка потрепанный сборник стихов Николая Доризо. Быстро проглядел оглавление, перелистал книгу. Ну, конечно же, вот она, эта мысль, только высказанная весьма благопристойно и поэтично:
"О как нам часто кажется в душе,
Что мы, мужчины, властвуем, решаем.
Нет! Только тех мы женщин выбираем,
Которые нас выбрали уже"
"Значит, все-таки женщина", - аж зашипел Сергей Сергеевич, совсем как змеи в его волшебном сне: "Шерше ля фам..."
"Ну, погоди, Рыжая!" - погрозил он кулаком куда-то в Космос: "Я до тебя еще доберусь".
Наступивший вечер Сергей Сергеевич Синичкин встретил во всеоружии. На столе стоял стакан с водой, лежал пакетик с ярко-салатного цвета "сон-травой" и "Заклинание от глухоты". Постель была разобрана. Да и сам Сергей Сергеевич босиком в белоснежной майке и семейных трусах в цветочек уже переминался с ноги на ногу на прикроватном коврике, с нетерпением поглядывая на часы. Он был преисполнен решимости в этот раз - не прозевать истину, а четко услышать во сне то, что нужно было услышать.
Решив, что час познания пробил, Синичкин аккуратно вскрыл пакетик и бережно высыпал ядовито-зеленый порошок в стакан с водой. Дождался, когда шипение "газировки" прекратится, и в стакане останутся лишь крошечные пузырьки, непрерывной, изящной цепочкой поднимающиеся со дна стакана к поверхности, будто в бокале с баварским пивом. Поднес стакан к лицу и с опаской понюхал напиток изумрудного цвета. Не поверите, но, вне сомнений, это был запах весьма почитаемого Синичкиным мятного ликера! Сергей Сергеевич осмелел и сделал небольшой глоток. Вкус был и вправду мятный, приятно-сладкий и слегка холодил во рту, будто чай с перечной мятой из далекого Серёжиного детства.
И Сергей Сергеевич храбро выпил волшебное зелье. Повернулся лицом к Востоку, взял в руки старинную грамоту и стал громко и старательно читать:
"Ложусь я, раб Божий Сергий, спать на Солонских горах, во святой Церкви; кладу три Ангела в головах: одного подглядывать, другого подслушивать, третьего подсказывать.
Чтоб душа спала, крещёна отдыхала, да всех, замышляющих против меня пакостное творити - слышала.
Во имя Отца и Сына и Святаго Духа, ныне и присно и во веки веков. Аминь".
Перекрестился и лег в постель. Укрылся одеялом, закрыл глаза и попытался уснуть. Лежал-лежал, аж устал лежать, но сон не приходил. Тут в квартире зазвонил телефон. Синичкин открыл глаза, намереваясь встать с постели и подойти к телефону, и ахнул. Он увидел, что сидит прямо на зеленой лужайке, засеянной ядовито-салатного цвета канада-грин-травой, под окном гостиной семьи Положенцевых. А в самой гостиной надрывается телефон. Синичкину стало очень любопытно - кто же так упорно звонит? Он прильнул к закрытому окну и сквозь стекло увидел домработницу Леночку, которая взяла трубку и что-то произнесла. Но что? Этого Сергей Сергеевич не мог услышать из-за плотно затворенной оконной рамы. Он ужасно разволновался. Ему почему-то до потери сознания было важно услышать телефонный разговор! Любыми жертвами.
Синичкин заметался перед закрытым окном и, споткнувшись обо что-то, грохнулся плашмя на лужайку. Это "что-то" оказалось смешным (с современной точки зрения) полевым телефонным аппаратом времен Великой Отечественной войны. Ну, помните - огромная катушка с проводом, допотопная телефонная трубка весом этак под 3 кг, и ручка-рычаг сбоку, которую полагалось крутить, чтобы выйти на связь.
Это как у Владимира Войновича в его великолепном "Иване Чонкине":
"Ласточка", "Ласточка" - я "Орлёнок"... Или в чудесной английской кинокомедии "Питкин идет на войну", где флегматичный английский офицер связи как истинный джентльмен заунывным голосом вещал в телефонную трубку: "Балаклава", "Балаклава" - Вы меня слышите?.. Или Вы меня не слышите?.."
Из катушки с проводом торчал разъём, который Сергей Сергеевич будто заправский телефонист (и откуда только знания взялись?!) подключил к телефонному проводу, проведенному под окном гостиной. Прислонил старомодную трубку к уху и затаился. К собственному удивлению Сергей Сергеевич убедился, что все сделал правильно и высокопрофессионально: в телефонной трубке ясно слышались два голоса. Один явно принадлежал Леночке-Лисичке. Другой, несомненно молодой мужской голос, был каким-то неприятно-тягучим, высокомерным. Так Зэки на Зоне разговаривают.
Вернее, "шестерки", вышедшие (ненадолго) из Зоны и изображающие перед пацанами из соседней подворотни "Пахана".
- "Эдичка, Эдичка, дорогой! Но что ты так сердишься?.."
- "И ты еще спрашиваешь?! Сидишь там в тепле и богатстве, а я тут, в этой драной хате околеваю... И скоко мне еще там ошиваться прикажешь?!"
- "Эдик, милый, дорогой! Потерпи еще чуточку. Ей совсем недолго осталось. Скоро Хозяин станет вдовцом, и все будет наше!"
- "Твоё, Ленця, тво-ё! А не на-ше..."
- "Ну зачем ты так говоришь...(В трубке раздались жалобные всхлипывания)
Мы ведь уже сто раз все обсудили. Я для тебя же стараюсь... Я так тебя люблю! Эдик, миленький, а ты - ты меня любишь?"
- "Любишь.Ты мне лучше скажи - когда? Ты не говорила, что все будет так долго тянуться".
- "Эдичка, дорогой! Но в таком деле нельзя спешить. Все должно выглядеть естественно".
- "Вот-вот. Еще скажи, что Хозяину после похорон потребуется время, чтобы траур соблюсти... И он на тебе сразу жениться не сможет. И доколе эта тягомотина тянуться будет?!"
- "Эдичка, радость моя. Ты же и сам все понимаешь! Конечно, и траур будет. Но это уже неважно. Пусть сразу свадьбу мы и не сыграем, никуда он от меня не денется! (Женский голос высокомерно рассмеялся). Я его уже полностью приручила, со всеми потрохами. Так что он у меня на коротком поводке!"
- "Вы, бабы, уж больно самоуверенные. Эх, вмазать бы тебе сейчас, чтобы нос свой веснушчатый так уж не задирала! Ведь еще ни копеечки не поимели. Все только твои посулы да обещания дурацкие".
- "Эдик! Ну как тебе не стыдно! (В женском голосе пробились визгливые нотки). Я тебе уже полкоттеджа перетаскала, а тебе все "не в корм". Меньше на "травку" бы спускал денежек, да на девок своих!"
- "Ленця, Ленця! Ну ты, этого, того... Чего раскричалась-то... Какие - такие "девки"?! (Мужчина стал говорить гораздо тише и как-то умиротворяюще, что ли. Будто пес, поджавший хвост). Ты, ты у меня единственная! Солнышко мое, рыбка золотая. Это я просто скучаю по тебе, вот и злюсь".
- "Эдик, зайчик мой ненаглядный! Я все-все для тебя сделаю. Потерпи. Будешь ты у меня еще сам Хозяином - и коттеджа, и тачки импортной. И кругленькой суммы в банке".
- "Да, да, а скоко? Скоко у него в банке?" (Мужской голос задрожал от нетерпения)
- "Жду привета, как соловей лета..." - циничным гнусавым голосом протянул мужчина и, смачно хлюпнув носом, отключился от телефонной сети.
В допотопной телефонной трубке, которую Сергей Сергеевич с силой прижимал к своему вспотевшему уху, запикали короткие резкие гудки. Он положил трубку на рычажки, но настойчивые короткие гудки продолжали неприятно звенеть в ушах Сергея Сергеевича. Синичкин попытался оттолкнуть от себя не умолкающий телефонный аппарат, напрягся и ... резко сел в своей кровати. Слегка ошалевшим взглядом окинул окрестности. Он, несомненно, находился в своей спальне. Значит, он спал и вот только что проснулся. Но почему назойливые телефонные гудки продолжали пульсировать в его бедной головушке? Синичкин слегка потряс головой и, окончательно проснувшись, понял, что на письменном столе надрывается будильник.
Сергей Сергеевич резво соскочил с постели, отключил часы и удовлетворенно вздохнул полной грудью - в спальне наступила благодатная тишина. Вообще-то Синичкин и сам не понял, почему сработал будильник. Ведь он вроде бы его и не заводил. Но, пожав плечами, решил, что все-таки завел его вчера вечером машинально. Ну, не привык еще к тому, что сам он сейчас в отпуске. И, удовольствовавшись этим объяснением, поплелся в ванную комнату. Спать больше не хотелось.
Умывшись, побрившись и натянув на себя домашние шорты и футболку, Синичкин прошлепал на кухню и стал мастерить себе бутерброды на завтрак. Но мысли его были далеки от процесса приготовления пищи. Он обдумывал услышанное во сне:
"Значит, у Леночки есть возлюбленный. И, похоже, что с криминальным прошлым".
Задумавшись, Сергей Сергеевич чуть было не порезался и, отбросив в сторону нож, стал ходить по своей кухне, засунув руки в карманы шорт.
"Вот тебе и "Шерше ля фам..." - разочарованно пожал он плечами: "Без мужика здесь точно не обошлось"
"Да, видимо, в изгнании из Рая виновны и Ева, и Адам! С одинаковой степенью тяжести. И с одинаковой наградой..."
Синичкин тяжко вздохнул:
"Как там его? "Эдик... Эдичка..."
"Ну, Едик!" - Сергей Сергеевич потряс кулаком, грозя кухонному потолку: "Я и до тебя доберусь!"
Он еще по маршировал немного по кухне и, слегка успокоившись, вновь обрел способность рассуждать.
"Так, и что же я услышал? Ну, то, что Лисичка со своим бой-френдом ждут - не дождутся Аниной смерти, чтобы оженить на себе господина Положенцева".
От этой мысли у Сергея Сергеевича перехватило горло, да так, что пришлось выпить целый стакан холодной воды, чтобы восстановить способность дышать, а значит - и жить дальше.
"Но приложили ли они - эта криминальная парочка, руку к тому, чтобы Аня так тяжело заболела? Или они просто пытаются воспользоваться сложившейся ситуацией?" - Синичкин немного подумал и сказал себе: "Не знаю. Этого я не понял".
И Сергей Сергеевич резко остановился, упершись взглядом в косяк двери:
"А, может, я все-таки тупица? И просто не сумел понять?"
Он еще раз прокрутил в голове услышанный во сне разговор.
"Нет, насчет Ани действительно непонятно. А вот с Николаем Ивановичем... Недобрая картина высвечивает. То, что Леночка надеется выскочить за него замуж и, как законная супруга, стать Хозяйкой коттеджа и иных материальных ценностей семьи Положенцевых - ясно как день и старо как Мир. Но почему она убеждает своего Едика, что при этом он тоже станет Хозяином в хозяйстве господина Положенцева?"
Синичкин подошел к крану и выпил еще один стакан воды. Вода отдавала хлоркой (что понятно), плесенью (вот это уже не совсем понятно) и была нежно-ржавого оттенка. Сергея Сергеевича даже затошнило слегка, зато голова прояснилась и наполнилась умными мыслями, которые Синичкин поторопился высказать вслух, пока они не улетучились:
"Этот ретивый Едик может стать Хозяином в доме Положенцевых только в том случае, если оформит законный брак с этой рыжехвостой дурочкой. Но у нас в стране двоемужество запрещено. И куда же тогда они собираются подевать самого Николая Ивановича?!"
Синичкин остановился перед зеркальным электрическим самоваром, стоящим на столе для украшения кухни и назидательно сказал, обращаясь к своему отражению в пузатом самоварном боку:
"Леночка планирует выйти замуж за Николая Ивановича, потом развестись с ним и выйти замуж за этого ублюдка - Едика".
И чрезвычайно довольный собой хотел отойти от самовара, но тут же увидел, что его отражение скорчило презрительно - насмешливую рожицу. Впрочем, ничего удивительного. Вы сами смотрелись когда-нибудь в кривое зеркало? Ну то то же. Но Сергей Сергеевич забеспокоился и вновь стал рассуждать:
"Вообще-то, если Леночка затеет развод с господином Положенцевым, я очень сомневаюсь, что ей достанется что-то, кроме разбитого корыта... Не тот человек "канадский гризли", чтобы упустить из своих лап честно нажитое добро".
"Значит", - Синичкин продолжал советоваться с электрическим самоваром: "Чтобы Лисичка могла выйти за своего Едика и, при этом, быть владелицей всего Положенческого богатства, она должна быть... вдовой!"
Пришедшая мысль ожгла Сергея Сергеевича своей откровенностью злого умысла.
"Так вот что затевает этот криминальный дуэт... Ну и ну", - Синичкин покрутил головой от охватившего его возмущения: "Прямо Бони и Клайд какие-то".
И твердо решил: "В милицию надо!"
Он даже побежал было в комнату, чтобы переодеться, но тут же встал как вкопанный:
"И что же я скажу в милиции? Уважаемые товарищи милиционеры! Мне приснился сон, на основании которого я хочу сделать заявление..."
"И меня тут же пошлют на освидетельствование к врачу-психиатру. Хорошо еще, если в районную поликлинику - этот доктор меня поймет. А вот если к тюремному психиатру - тогда что? "Вялотекущая шизофрения"? Или что-нибудь новенькое изобрели?.."
Синичкин попрыгал немного на месте, чтобы размять внезапно онемевшие (от унизительного страха?) ноги и твердо решил:
"Милиция мне в этом деле не помощник. Придется разбираться самому".
И от этой мысли у Сергея Сергеевича резко улучшилось настроение. Оно стало воинственным и дерзким - Синичкин твердо ступил на тропу войны.
"Я еще наведу у вас революционный порядочек!" - пригрозил он, сам не зная кому. Возможно, всем существующим на Земле злодеям. И, вспомнив легендарного бунтаря и борца за всеобщую справедливость Че Гевару, поднял руку, сжал ее в кулак и грозно произнес: "Но пассаран!"
Естественно, что у Сергея Сергеевича от боевого настроя появился волчий аппетит. Он вернулся на свою кухню и умял двойную порцию бутербродов с двумя стаканами ароматного чая. Перемыл за собой посуду и, пройдя в комнату, стал расхаживать из угла в угол, разрабатывая тактику и стратегию предстоящих ему военных действий. Вскоре вся боевая тактика и стратегия сузились до одного конкретного контрудара: Синичкину до смерти хотелось поехать в особняк господина Положенцева, взять Леночку-Лисичку за ее хрупкую шейку и стиснуть ее обеими руками - чтоб аж хрустнула. И трясти, трясти ее до тех пор, пока лживая Лиса Патрикеевна не расскажет все о своих черных планах захвата чужого богатства. А главное, главное - что они, поганцы, сделали с его сестрой для того, чтобы сжить ее со свету. Он готов был пешком, а, вернее, бегом бежать до коттеджного городка, лишь бы поскорее узнать истину и облегчить страдания Анюты.
Желание было столь сильным и осязаемым, что у Сергея Сергеевича просто-таки огнем "запеклись" пятки. Он прошел в ванную комнату и сев на край ванны, подставил ступни под струю холодной воды.
"Нет, нет", - успокаивал он сам себя: "В этом темном деле никак нельзя спешить. Уж больно хрупкая ниточка протянулась от скрытого во тьме клубка жгучих страстей и порочных желаний. Как бы не оборвать ее ненароком".
Немного подумав, Сергей Сергеевич решил, что не помешает остудить и голову. Неторопливо разделся и встал под холодный душ. Из ванной комнаты Синичкин вышел уже окончательно успокоенным и предельно собранным.
После некоторых раздумий Синичкин убедил себя, что Леночкина шейка никуда от него не денется. В крайнем случае, до завтрашнего дня. Это уж точно. А вот сегодня вечером он, Сергей Сергеевич то есть, опробует последнее Заклинание, данное ему мадьярской колдуньей, и еще раз посетит Царство Морфея. И, если ему наконец-то повезет, он узнает все, что ему было нужно узнать.
С этой, слабо теплившейся, но все-таки надеждой, Синичкин приготовил все необходимое для последнего волшебного путешествия: пакетик с искрящимися белоснежными кристаллами "сон-травы", стакан с водой и старинный пергамент с текстом Заклинания.
А потом, чтобы убить время, оставшееся до столь желанного вечера, включил видеомагнитофон и стал смотреть американский триллер "Пятый элемент" с обаятельным Брюсом Уиллисом и миленькой - премиленькой Миленой Йовович в главных ролях. Чудесный фильм захватил его целиком и избавил от последних сомнений в вопросе: "Кто же все-таки победит?" Теперь Сергей Сергеевич был абсолютно согласен с поэтом и певцом Андреем Макаревичем в том, что на нашей Земле:
"Света немного больше, чем Тьмы,
А Дьявола немного меньше, чем Бога".
Эх, хорошо, что все-таки существуют такие люди, как Корбин Даллас и Лилу! Люди чести и отваги, бескорыстно жертвующие собой для сохранения Мира и защиты наших с Вами (очень ли уж важных?) жизней.
Пусть даже они живут в особой стране под названием "Голливуд". Главное, что все-таки живут!
Итак, он наступил - Вечер Последней Надежды. В этот раз Сергей Сергеевич как можно более тщательно продумал все мелочи проведения таинственного обряда. И встал лицом строго на Восток. И белый искрящийся порошок очень добросовестно размешал в стакане с водой. И выпил его до самого донышка, стараясь не проронить ни капли.
Волшебный напиток оказался просто-напросто студеной ключевой водой, от которой у Синичкина даже зубы слегка свело, хрустальной чистоты и необыкновенно бодрящего вкуса. Будто "живая вода" из старинных русских сказок. Сергей Сергеевич даже испугался слегка - сумеет ли он уснуть после полученной порции животворящей энергии. И зря, так как в тот же миг, как он поднес к глазам текст старинного заклинания, почувствовал, что его ужасно клонит ко сну.
Но Сергей Сергеевич взял себя в руки и, стараясь не сбиться и не зевнуть, громко и внятно прочитал "Заклинание":
"Ложусь я, раб Божий Сергий, спать на Солонских горах, во святой церкви; кладу три Ангела в головах: одного подглядывать, другого подслушивать, третьего подсказывать.
Сын ночной и полуночный,
Дневной и полудневный,
Зорный и полузорный,
Месяц ветхий и молодой,
Утра и вечера во всякий день.
Прости мою душеньку грешную!
Светел месяц и красно солнышко,
И все частые звездочки, беленькие камушки,
И дальние, и ближние, и семейные.
Простите мою душеньку грешную!
Во имя Отца и Сына и Святаго Духа и ныне и присно и во веки веков
Аминь.
Перекрестился, юркнул под одеяло и тут же уснул.
И снится нашему Сергею Сергеевичу сон. Будто тело его легкое и невесомое, словно перышко лебединое. И плывет он, будто астронавт в космической невесомости. Вернее, не просто плывет, а тянет его внутри какого-то туннеля. Туннель этот вроде как из блестящих металлических листов собран. А в местах креплений блестящие, металлические же заклепки. И все это Сергей Сергеевич ясно видит, проплывая мимо по этому туннелю, или металлической трубе (если хотите), вместе с потоками воздуха.
И только-только Синичкин стал беспокоиться - а долго ли ему еще так кружиться в воздушных потоках, и какой в этом смысл, как вдруг видит - впереди него туннель заканчивается. И в конце туннеля решетка.
"Ах", - подумалось Сергею Сергеевичу: "Вот и пришел мой конец! Ведь сейчас, через секунду-другую я разобьюсь об эту ужасную решетку. А если и не разобьюсь - то застряну в ней навеки".
И Синичкин заплакал. Да так горько заплакал. И от этих обильных жгучих слез Душа его очистилась и стала совсем легенькой - уж и не лебединое перышко, а лебяжий пух. И вот такой невесомой пушинкой Сергей Сергеевич проскользнул-таки сквозь отверстие в решетке. Странный туннель остался за его спиной. А сам Сергей Сергеевич увидел себя находящимся - где бы Вы подумали? Ну, конечно, именно там - в кухне коттеджа, принадлежащего (пока еще!) семье Положенцевых.
Впрочем, почему "конечно"? Синичкин очень даже удивился, что он оказался в кухне, да еще в таком нелепом подвешенном состоянии.
Да, да, Сергей Сергеевич все еще висел, вернее, парил где-то там, под потолком у вентиляционной решетки. Ко всем неудобствам он казался сам себе непомерно маленьким, будто райская птичка-синичка, а, может, и вовсе крошечным, словно колибри. Сергей Сергеевичу это состояние ужасно не понравилось, и он попытался встряхнуться, чтобы наконец-то встать на ноги и обрести свою плоть.
Но тут же замер и затаил дыхание - в кухню вошла домработница Леночка. Перед Синичкиным предстал так сказать "вид сверху" во всей своей начертательно - геометрической четкости: он прекрасно видел огненно-рыжий хвост Леночки, узлом затянутый на затылке, ее проворные белые ручки, порхающие над подносом со стоящим на нем бокалом молока и блюдечком с печеньем. Вот Леночка воровато оглянулась, настороженно прислушалась - не раздаются ли шаги в коридоре, и что-то быстро достала из кармашка своего нарядного фартука. Тряхнула этим "чем-то" над бокалом с молоком, взболтнула чайной ложечкой и, весело отозвавшись на чей-то смутный призыв: "Иду-иду", радостно застучала каблучками по кафельным плиткам пола, унося из кухни поднос. Ан, нет. Притормозила на секунду и, вновь воровато оглянувшись, кинула что-то в мусорное ведро.
Что? Что?!!!
Этого Сергей Сергеевич видеть не мог.
Он страшно взволновался и запаниковал, его прошиб горячечный пот. И тут Синичкин с ужасом почувствовал, что его тянет, неумолимо тянет назад сквозь решетку в поблескивающий металлом туннель. Секунда тоскливой слабости и... Все нутро Сергея Сергеевича взбунтовалось, в груди полыхнуло животворящее пламя и Синичкин, теряя сознание, со страшным надрывом, аж жилы зазвенели - рванулся из своего угла вниз. Еще! Еще... И, дотронувшись таки кончиками пальцев до таинственной вещицы, скороговоркой прошептал:
"То, что я вижу - я вижу во сне.
Пусть наяву явится мне!"