Герцик Татьяна Ивановна : другие произведения.

Начнем все сначала (Ивановка-1) -полный текст

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Можно ли простить предательство, даже если очень любишь? Жанна считает, что нет. Но у Павла другое мнение...

Татьяна Герцик

  

Начнем все сначала

Роман

  

Серия: Ивановка - 1

Герцик Татьяна Ивановна

Начнем все сначала

Серия: Ивановка -1

ISBN: 978-1-301618-83-5

NoГерцик Татьяна

Эта книга предназначена исключительно для Вашего личного использования.

Она не может быть перепродана или отдана другим людям. Если Вы хотели бы поделиться этой книгой с другими, пожалуйста, купите дополнительную копию для каждого получателя. Если Вы читаете эту книгу и не покупали ее, или она не была куплена только для Вашего использования, то, пожалуйста, купите свою собственную копию.

Спасибо за уважение к нелегкой работе автора

   Можно ли простить предательство, даже если очень любишь? Жанна считает, что нет. Но у Павла другое мнение...
  
  
   ГЛАВА ПЕРВАЯ
  
   Глядя из окна на небольшую площадку перед студенческим общежитием, Жанна прощально помахала рукой. Отец взмахнул в ответ, сел в Ниву, и, плавно развернувшись, уехал. Жанну охватил радостный подъем, ей захотелось, как в детстве, поскакать на одной ножке и прокричать "ура!". Улыбнувшись своим смешным желаниям, она оглядела небольшую общежитскую комнатку на двоих. Пара одноместных кроватей с тумбочками, обшарпанный обеденный стол с тремя стульями, один из которых, видимо, предназначался гостю, небольшие платяные шкафы по стенам рядом с кроватями, у каждой жилички свой. В маленьком коридорчике - совместный санузел с неудобной душевой кабинкой.
   На неприхотливый взгляд Жанны, весьма недурно. Неплохое место жительства на ближайшие пять лет. Снова выглянув в окошко, она со своего пятого этажа пристальнее оглядела окрестности студенческого городка. В виднеющемся неподалеку небольшом скверике цвели астры, георгины и другие поздние цветы. Повернувшись к соседке по комнате, она с придыханием объявила:
   - Как красиво, Юля! Кто, интересно, занимается здесь цветоводством?
   Симпатичная девушка, выкладывающая из дорожной сумки вещи в узкий шкаф, стоявший на ее половине комнаты, не разделяла полудетского восторга соседки и ответила сумрачно:
   - Да студенты, кто ж еще? Под руководством преподавателей биологического факультета. И нам это удовольствие вскоре предстоит.
   Жанна немного удивилась кислому тону соседки.
   - Это так трудно?
   - Не столько трудно, сколько противно. Я вообще не выношу в земле копаться. Я коренная горожанка, и в общаге живу только потому, что мне до дома добираться с пересадками почти три часа. Но на выходные я домой буду уезжать, естественно. Да и посреди недели можно будет рвануть, если уж сильно захочется.
   Жанна приехала из деревни, вернее из крепкого села с расхожим названием "Ивановка", и никогда не думала, что работа на земле может быть противной. Трудной - да, но противной? В ее потомственной учительской семье, работающей в сельской школе уже много поколений, никогда не считалось зазорным держать большое подворье со множеством разномастной живности, плюс роскошный сад, заложенный еще прапрадедом. Но она промолчала, не желая спорить с этой городской белоручкой. Возможно, им еще и не придется заниматься студенческим парком.
   Но им пришлось. Первый курс всего университета должен был отработать на общественно полезных работах почти месяц. Филологам досталось привести в порядок всю территорию студенческого городка, а отделению русского языка и литературы, где учились девушки - убрать сквер.
   Натянув на себя потрепанные джинсы, черную водолазку, кроссовки, и, как деталь маскарадного костюма, белые нитяные перчатки, Юлия фыркала и кривилась, чувствуя себя огородным пугалом. Не понимавшая ее Жанна радовалась. Одета она была приблизительно так же, только вместо водолазки на ней была свободная фланелевая рубашка в крупную коричневую клетку, но смотрелась она в этом непритязательном наряде вполне комильфо.
   Впрочем, она в любом наряде была приметной. И не из-за яркой внешности. В ней была та мера собственного достоинства, которая заставляла с собой считаться, но не переходила в самолюбование и эгоизм. И работы Жанна никакой не боялась. Сейчас ее родные как раз приступали к уборке целого гектара картофеля, и она обязательно бы участвовала в ней, как это бывало уже много лет.
   Правда, картофелекопалкой картошку выкопают быстро. Но это будет своего рода встреча старых друзей, ведь к ним на помощь, как обычно, прибегут выпускники предыдущих лет. Нынешним ученикам отец помогать не позволит, это неэтично. Вспомнив, как весело в их семье проходит уборка, сколько в это время шуток, смеха, дружеских приколов, Жанна ностальгически вздохнула, всей душой желая оказаться рядом с семьей и друзьями.
   Впервые уехав так далеко от дома, она уже скучала, хотя не видела родных всего несколько дней. А ведь впереди пять долгих лет. И, хотя мама на прощанье говорила, что студенческие годы - самые яркие в жизни, Жанна пока этого не ощущала.
   Еще мать настойчиво просила ее хорошенько подумать, прежде чем ответить на мужскую любовь, ведь порой та грозит настоящей бедой, на что Жанна неодобрительно пожала узкими плечами. Она же не дура, как, видимо, считает мама. Она не собирается никому вешаться на шею. У нее другая в жизни цель - получить специальность и вернуться обратно в Ивановку, чтобы продолжить дело их семьи.
   К тому же у нее уже есть любимый. Правда, восемнадцать лет, как считают родители, не время для принятия серьезных решений, но она твердо решила - окончит университет, и они с Сашкой поженятся. Правда, он еще об ожидающем его счастье не знает. Александр - сын управляющего их ООО и вполне подходит старшей дочери директора школы, тем более, что они хорошо знают друг друга: всю школу проучились в одном классе и последний год даже просидели за одной партой.
   После окончания школы Сашка не стал поступать на очное, а пошел на заочное отделение сельхозакадемии, решив стать агрономом. Его отец, Иван Александрович, тоже в свое время закончил агрономический факультет, но взваливать на себя еще и работу агронома у него не было ни времени, ни возможности. Хозяйство у них весьма и весьма немаленькое, за всем нужен хозяйский пригляд. К тому же недавно, чтобы не сдавать молоко за бесценок городским переработчикам, правление запустило небольшой молокозавод, а теперь задумало построить еще и небольшой колбасный цех. Благодаря деловой хватке управляющего их хозяйство процветало и могло позволить себе некоторые излишества, к примеру платить стипендию своим студентам или шить красивую форму ученикам школы.
   Но вот Юлия с постной физиономией оторвалась наконец от зеркала, и они спустились вниз. На улице уже толпился народ. Из неприметной каморки в подвале завхоз выкидывал наверх грабли, лопаты и носилки. Юлия с Жанной тоже получили садово-огородный инвентарь и принялись выкапывать отцветшие цветы, складывая их в большие кучи на обочине.
   Первокурсницы работали не шатко, не валко, лишь бы время провести. Не привыкшая к подобным темпам Жанна поначалу рванула было вперед, но была остановлена другими студентками, не желавшими надрываться. Она втихомолку досадовала: она одна сделал бы куда больше, чем вся эта толпа, вместе взятая, но противопоставлять себя остальным не хотела.
   В час разошлись на обед, в два собрались снова. Погода была прекрасная, мягко светило солнышко, резко пахло увядающими цветами, вокруг было разлито то особое умиротворение, какое бывает только осенью, когда выполнившая свою задачу земля готовится к зимнему покою.
   Девчонки снова принялись за работу, больше болтая, чем делая.
   В четыре часа занятия на соседнем факультете окончились, по только что подметенным дорожкам пошли старшекурсники, с откровенным интересом рассматривая новеньких и подбадривая их не совсем приличными словами.
   Знавшая всё обо всех Юля саркастично прокомментировала:
   - Это физмат идет. У них тут корпус рядом. Они там все такие - будущие компьютерные гении. У всех мозги набекрень. Каждый второй - игроман, или, вернее, геймер. А то и похуже - хакер. У них недавно одного судили. Дали несколько лет, правда, условно. Но из универа выперли.
   Жанна с любопытством посмотрела на проходивших мимо парней. Ничего криминального в них не заметив, хотела уже заняться делом, когда высокий изящный юноша, скорее даже молодой мужчина, повернулся к ней и лукаво подмигнул. Вздрогнув, она поспешно отвернулась. Но парень не прошел мимо, как она надеялась, а свернул с дорожки и остановился около нее.
   Оценивающе оглядев ее с ног до головы из-под полуприкрытых век, одобрительно протянул:
   - Ух ты, какая куколка!
   Она с негодованием вскинула на него глаза. Конечно, в Ивановке ей не раз приходилось слышать от парней, что она красива, но там их сдерживал авторитет отца, и открыто за ней никто не ухаживал: бросить вызов директору школы, по сути второму у них на селе лицу, никто не рисковал.
   Не привыкнув к такой фамильярности, она приготовилась дать достойный отпор нахалу, но парень не стал дожидаться ее реакции, а требовательно спросил:
   - Как тебя зовут, куколка?
   Возмутившись таким панибратством, она смешно пропищала:
   - Катя!
   Он засомневался:
   - И почему мне не верится?
   Фыркнув, она деревянно, как заводная кукла, взмахнула рукой:
   - Всех кукол зовут Катями, ты разве этого не знал? Ну, в крайнем случае Машами.
   Парень понял свою ошибку и дурашливо поклонился, раскаянно прижав руки к груди.
   - Извините, был не прав, поторопился. Позвольте представиться: Павел Новицкий. Предупреждаю: Паш и Павликов не терплю. Поэтому прошу звать меня только Павел.
   Жанна негодующе пожала плечиками и пренебрежительно скривилась, выражая свое отношение к этому дурацкому требованию. Она к нему никак обращаться не собиралась, поэтому его предупреждение было ей до фонаря.
   Не отрывая пристрастного взгляда от ее надменной физиономии, парень вкрадчиво продолжил:
   - Я студент последнего курса физмата. Мне двадцать три года. Живу с родителями в городе, учусь хорошо. Что еще ты хочешь обо мне знать?
   Она сердито отрезала:
   - Ничего!
   Осуждающе качая головой, Павел укоризненно заметил:
   - Это слишком много. Так ведь нельзя: не успела познакомиться с парнем, а уже всю подноготную выпытываешь. - И посмотрел на нее раздевающим взглядом.
   Жанна вспыхнула. Она чувствовала себя на редкость неловко, и что отвечать этому городскому пижону, не знала. Будь он одним из ее односельчан, она бы за словом в карман не полезла, но здесь всё было иное и она не успела освоиться в этом стремительно изменившемся мире.
   Новицкий лукаво предложил:
   - Не хочешь отвечать? Давай я угадаю твое имя?
   Уверенная, что он никогда не сможет этого сделать, в ответ она небрежно вскинула ровную бровь. Но тут Юлька, выдергивавшая в конце аллеи засохшие кусты однолетних пионов, позвала ее на помощь:
   - Жанна, иди сюда, я никак этот чертов корень выдернуть не могу!
   Павел коротко хохотнул и констатировал:
   - Ага, мы зовемся редким именем Жанна! Теперь понятно, почему ты так задрала нос, когда я предложил его угадать. Думала, не узнаю?
   Кинув на него сердитый взгляд, Жанна побежала на зов соседки. Они вдвоем дернули непослушный куст, но тот не поддавался. Дружно пожав плечами, принялись искать лопату, чтобы подкопать непокорный цветок.
   Подошедший следом за Жанной Павел с насмешкой следил за бестолково суетившимися девчонками.
   Наконец ему это надоело, он отодвинул их и бросил:
   - Ну-ка, не мешайте!
   И одной рукой легко вытащил из земли огромный корень. Только после этого подвига Жанна внимательнее взглянула на настойчивого парня. Он был худощав, с гривой каштановых волнистых волос, доходивших ему до плеч. Зеленовато-карие глаза насмешливо сверкали из-под черных, будто нарисованных, бровей. На нем был мешковатый толстый свитер, скрывавший гибкую фигуру, и плотные потертые джинсы. Зато черные ботинки просто сверкали, радуя глаз, и Жанна вспомнила, что начищенная обувь - обязательный атрибут культурного человека.
   Но можно ли этого типа назвать культурным человеком? Или здесь, в большом городе, всё по-другому? Ведь в Ивановке никто из односельчан не стал бы так нахально приставать к незнакомому человеку.
   Но, несмотря на не очень лестные о нем мысли, она не могла не признать, что в бесцеремонном собеседнике присутствует неуловимая животная грация и определенный шарм. Он был по-мужски привлекателен, и даже очень.
   Мудрая Юлия посмотрела на него с неприкрытым недоверием, и парень досадливо осклабился. К такому он не привык. Он всегда нравился девчонкам, а эта парочка относилась к нему явно предвзято. Растянув рот в ироничной усмешке, поинтересовался:
   - Ну-с, пчелки мои трудолюбивые, с какого вы факультета?
   Демонстративно проигнорировав заданный им вопрос, Юля обратилась к подружке:
   - Давай отнесем это всё в общую кучу.
   По-прежнему не обращая внимания на сопровождающего, они сгрузили выдернутые кусты на носилки и понесли на параллельную аллею, где собирался мусор для отправки на свалку. Вопросительно подняв бровь, упорный парень пошел следом. У кучи толпились девчонки, с ними стояли несколько парней с физмата. Павел встал поодаль, махнул сокурсникам рукой, подзывая. Дождавшись, когда те подойдут поближе, показал бровями на Жанну и тихо предупредил:
   - Не трогать! Моя!
   Студенты пошловато захихикали и таким же шепотом уточнили:
   - Слушай, Павел, тебе не надоело? Ты каждый год выбираешь себе новенькую, а потом от нее линяешь. Притормозить не хочется?
   Он чуть презрительно скривил уголки губ.
   - Пусть тормозят те, для которых жизнь кончается, а еще порулю. Мне женщины еще не надоели. - И спросил у однокашников: - Узнали, откуда девчонки?
   Те подтвердили:
   - Естественно. Первым делом. Это птенчики с филфака. Будущие учителя русского и литературы. Опора и оплот отечественной культуры, как ты понимаешь. Гуманоиды, одним словом.
   Новицкий плотоядно облизнулся, снова оглянувшись на Жанну.
   - Очень, очень приятно. Они гораздо интереснее биологичек или юристок. С ними даже поговорить иногда можно. В соответствующих перерывах, естественно.
   Парни неприятно загоготали, и Жанна бросила на них возмущенный взгляд из-под черных ресниц. Павел даже присвистнул от восхищения.
   - Как глазки-то полыхнули! Синим огнем. Как не спалила, не понятно. Хороша, ничего не скажешь!
   Решив, что для первого знакомства он сделал вполне достаточно, многообещающе помахал Жанне рукой и стремительно пошел по аллее, заставив себя не оглядываться, и гадая, смотрит она ему вслед или нет.
   Жанна не смотрела. Павел ей категорически не понравился. Ей никогда не нравились нахалы. В их интеллигентной семье в чести были люди умные, добрые, и уж ни в коей мере не нахальные. А этот тип так выпячивал свою мужскую суть, что ей было попросту противно. Она припомнила, как называется свойство мужчин подчеркивать свою мужественность и вести себя так, как этот сегодняшний знакомец. Брутальность? Фыркнув, строго сказала себе: такие типы не для нее. Вот Александр, она уверена, никогда не стал бы вести себя так развязно.
   Очистив от осеннего мусора одну аллею, девчонки решили, что на сегодня сделано достаточно, и разошлись. Юля с Жанной ушли в свою комнату, переоделись в домашнюю одежду и заварили чай.
   Сжевав бутерброд с сыром, Юля внезапно с хмурой гримасой предупредила соседку:
   - Ты знаешь, Жанка, не доверяй этому типу. Наверняка это местный ловелас. Уж очень он такой...
   Она долго не могла подобрать нужного слова, и Жанна пришла ей на помощь:
   - Нахально-сексапильный? Навязчиво-брутальный?
   Чуть слышно вздохнув, Юлька подтвердила:
   - Ну да. Я таких типов знаю. Приходилось встречаться. Для них ничего святого нет. Наплетут с три короба, добьются своего и слиняют. Так что будь осторожна.
   Жанна чопорно кивнула головой.
   - Да, конечно. Но, думаю, со мной у него ничего не получится! - это прозвучало у нее на редкость самоуверенно.
   Побледневшая соседка, обратившись в свое прошлое, прикрыла глаза рукой.
   - Ты знаешь, такие ловеласы без мыла везде влезут. От них сложно защищаться, особенно если молодая и глупая, а следовательно, и доверчивая. Знаешь, с какой нежностью они тебе в глаза заглядывают и про вечную любовь красиво врут? Поневоле поверишь. И они новеньких ищут, нетронутых. Им не интересны такие же, как они, готовые лечь в постель с первым встречным. Они любители трудных побед - ведь чем тяжелее труд, тем слаще награда. Но они никогда не останавливаются, их манит сам процесс покорения новых вершин.
   Жанна с сочувствием посмотрела на подругу, видимо, жестоко обжегшуюся об такого же волокиту. Ей стало ее жаль, но, понимая, что та не примет ее сочувствие, для этого они слишком мало знакомы, неловко пообещала:
   - Я буду осторожна.
   На следующий день они снова убирали сквер, но на этот раз к Жанне никто не подходил. К другим девчонкам постоянно клеились парни с разных факультетов, а ее обходили стороной, как прокаженную. И так всю неделю, что они убирали территорию. Под конец она стала чувствовать себя отверженной. Несколько раз, правда, к ней подходил кто-нибудь из студентов и пытался познакомиться, но ему тут же свистел кто-нибудь из стоявших неподалеку парней, и тот немедленно исчезал.
   Дотошная Юлька, заметившая эту странность, позвонила брату, закончившему в прошлом году юрфак, и объяснила ситуацию подружке:
   - Это сигнал: занято. В общем ты, как номер в гостинице, уже забронирована.
   Они посмотрели друг на дружку и сразу подумали об одном и том же - это мог быть только Новицкий.
   Юлька с неприязненным выражением лица заметила:
   - Настырный парень, однако. Посмотри, какую мудреную выстроил схему - сам не приходит, чтобы возбудить твой интерес, но и к тебе никого не подпускает, дабы не создавать конкуренцию. Но, думаю, скоро появится. По этой давно апробированной стратегии сейчас должна быть быстрая атака. Так что будь настороже.
   Она оказалась права. В последний день их садовых работ Павел, небрежно помахивая сумкой с тетрадями, остановился рядом с Жанной и спросил:
   - Соскучилась, пчелка моя?
   Томно взмахивая длинными ресницами, она согласилась:
   - Безумно! Кстати, ты в каких кустах прятался, кавалеров от меня отгоняя?
   Он усмехнулся, оценив ее демарш.
   - Зачем? Этим я никогда не занимаюсь. Думаю, тут и без меня было кому предупредить нечестивцев.
   Ничего не ответив, Жанна демонстративно задрала нос и отвернулась. Парень окинул ее чисто мужским взглядом. Он не скрывал, что она его здорово волновала. Ее тоненькая фигурка, быстрые и ловкие движения, ярко вспыхивающий румянец и поразительно синие глаза вполне могли вызвать желание у любого нормального парня, а он был абсолютно нормален.
   Когда она быстро пошла прочь, легко переступая стройными ножками, он внезапно горячо пообещал себе: к Новому году эта недотрога станет его. А он всегда выполняет свои обещания.
   Он так и смотрел ей вслед, пока кто-то из однокурсников не стукнул его по плечу и не спросил, что с ним такое.
   Но вот садово-огородные работы закончились и первый курс приступил к занятиям. В конце недели, радуясь окончанию последней пары, Жанна несколько раз встала на цыпочки, разминая затекшие от долгого сидения ноги, и вышла в коридор. Насколько проще было в школе - там никогда не бывало в день по десять уроков, или, по-университетски, пять пар. А что с ней будет, если придется просидеть шесть? В расписании есть и такие дни.
   Тяжко вздыхая, вышла в коридор и удивленно остановилась, не понимая, что случилось. Девчонки из их группы, не расходясь, возбужденно перешептывались, глядя куда-то в сторону. Жанна машинально посмотрела туда же.
   У окна, весь в черном, красивый, как черт, стоял Новицкий с одной-единственной розой в руках. Роза была исключительной красоты, огромная, какого-то нереального темно-бордового цвета. Жанна вздрогнула, на уровне интуиции догадавшись, что этот спектакль затеян исключительно для нее. Павел и прежде несколько раз встречал ее после занятий, но она даже разговаривать с ним не хотела. И вот очередной марш-бросок.
   Быстрым шагом пошла в противоположную сторону, надеясь, что он ее не заметит. Но парень, мгновенно сориентировавшись, одним длинным прыжком опередил ее и, встав на одно колено, протянул розу.
   Жанна брезгливо поморщилось. Это выпендристое позерство оскорбляло ее своей лицемерностью.
   Сделав шаг назад, она иронично посочувствовала незадачливому поклоннику:
   - Спасибо большое, но от цветов я стараюсь держаться подальше. У меня на них аллергия. - При этом в словосочетание "от цветов" она умудрилась вложить столько яду, что любой недотепа бы догадался, что в виду имеется сам Новицкий.
   Не моргнув глазом, Павел поднялся, надменно улыбнулся и выбросил розу в раскрытое окно, вызвав потрясенный вздох у изумленных девчонок.
   Жанна неодобрительно надула розовые губки.
   - И зачем так жестоко? Подарил бы розу кому-нибудь другому.
   - Чтобы этот другой, или, вернее, другая, начала питать необоснованные надежды? Нет уж, я так опрометчиво не поступаю. Кстати, насколько я понимаю, на конфеты у тебя тоже аллергия?
   Откинув со щеки непослушную прядь, Жанна смешливо заявила:
   - Нет, на конфеты у меня аллергии нет. Но я их не ем, у меня от них зубы болят.
   Он понятливо протянул:
   - Понятненько. А на концерты не ходишь, потому что уши болят?
   Утомленно приложив ко лбу тыльную сторону ладони, Жанна проговорила томно-хрипловатым голоском, доказывая, что артистка из нее не хуже, чем из него - артист.
   - Какой может быть концерт после сидения на занятиях почти десять часов? Нет, сидеть я нигде больше не желаю.
   Небрежно обойдя его, как столб, случайно оказавшийся на дороге, быстро побежала по коридору. У Новицкого остался нелепый выбор - или помчаться за ней, рискуя сбить кого-нибудь из повстречавшихся на пути, или ретироваться.
   Он выбрал третий - завидя спешащего по делам преподавателя, остановил его и принялся расспрашивать об экзаменах, задавая совершенно идиотские вопросы. Тот смотрел на него зверем, но это Павла не смущало, он хотел лишь, чтобы разошлись иронично хихикающие зрительницы.
   Когда сцена опустела, пошел домой, прикидывая, что же ему делать дальше. Наскоком эту недотрогу не взять, тут может помочь лишь длительная упорная осада. Что ж, для него это необычно, и, безусловно, внесет новые краски в уже несколько поднадоевший сценарий. А то обычно сплошной примитив - пришел, увидел, победил. Скучно. Но с этой, похоже, будет повеселее.
   Шел нудный моросящий дождь, такой привычный для октября. Выключив свет, Жанна уныло наблюдала за холодными каплями, медленно ползущими по стеклу. От света фонарей они казались расплавленным серебром, тускло отражая потоки мертвенно-голубоватого света.
   Было отчаянно тоскливо. Хотелось домой, в тепло их уютного дома. Можно, конечно, съездить в Ивановку на эти выходные, но она только на прошлой неделе ездила домой, а билет на автобус стоит вовсе недешево. Конечно, родители всегда подкинут тысячу-другую, но ведь она взрослый и ответственный человек и никогда не станет транжирить деньги на пустые капризы. К тому же в семье подрастают еще двое детей - сестра Аня и брат Мишка, моложе ее на четыре и на десять лет. И ей нужно быть благоразумной.
   Повздыхав, Жанна открыла роман, нашла главу, на которой остановилась в прошлый раз, но читать не стала, безразлично положив его на колени и снова уставясь в окно. Если бы Юлька не уехала домой, было бы гораздо веселее. И почему она не поехала с подружкой, ведь та настойчиво звала ее в гости?
   Но она провела у нее в гостях позапрошлые выходные, и ехать вновь так скоро было бы навязчивостью. И хотя родители Юлии принимали ее доброжелательно, а старший брат Алексей с откровенным удовольствием, ехать к ним не хотелось. Может быть, потому, что Алексею ей ответить нечем, а ни к чему не обязывающий флирт не для нее?
   Припомнился Александр. В их последнюю встречу он был каким-то уж очень рассеянным, совершенно не обращал на нее внимания, хотя она специально для него надела новую синюю кофточку, так красиво оттеняющие загадочную глубину ее глаз. Вместо того, чтобы млеть от ее невозможной красоты, - как никак невеста, пусть и будущая! - он настойчиво пытался прокатить на своем мотоцикле Аньку. Та не соглашалась, и Сашка почему-то отчаянно злился. А потом и вовсе ушел домой и даже не пришел проводить, хотя прекрасно знал, что она уезжает. В общем, всё было не так, как обычно.
   Может быть, у нее из-за этого такое необычно подавленное настроение? Или это от безделья? Она вспомнила наставительные слова бабушки, любящей повторять: лень - мать всех пороков. Но чем же ей заняться? Она переделала всё, что могла. Если бы она была дома, работы было бы невпроворот, а тут делать совершенно нечего.
   Она обвела придирчивым взглядом стерильно чистую комнату. Всё выдраено, только что не сверкает. Может, на дискотеку сходить? Но как же быть со страшной клятвой, которую она дала сама себе: всегда быть верной только Александру? Она же всегда выполняла свои обещания. Хотя если Сашка и впредь будет вести себя так, как в прошлый раз, то она его непременно разлюбит. Это просто вопрос гордости. Зачем ей человек, которому она безразлична?
   Решив в следующую поездку непременно разобраться с равнодушным возлюбленным, принялась читать, безуспешно пытаясь вникнуть в смысл напечатанных строчек. Обычно она читала запоем, с удовольствием отдаваясь чужим страстям, но сегодня в голову не пробивалось ни одно слово из прочитанного. Что с ней такое? Может, на нее так действует полнолуние? Она поняла голову к туманной круглой луне, чей свет с трудом пробивался сквозь плотные низкие облака. Странно, прежде она никогда не реагировала на полнолуние, новолуние и любые там затмения.
   В дверь раздался требовательный стук. Она вздрогнула и обернулась, невесть отчего заволновавшись. Не спрашивая разрешения, в комнату быстро зашел Новицкий. Небрежно повесив на вешалку мокрую куртку, остался в черных джинсах и свитере. Взяв стул, поставил его рядом с хозяйкой. Сел, лучезарно улыбнулся и вежливо поинтересовался, довольно поблескивая глазами:
   - Привет! Скучаешь?
   Жанна нахмурилась, досадуя на себя. Какая же она безалаберная! Опять забыла запереть дверь! Сколько раз ее предупреждала Юлька, что здесь город, а не деревня, и вот ей это наглядно продемонстрировано.
   С шумом отложив книгу в сторону, с упреком посмотрела на нарушителя спокойствия и сердито спросила:
   - И зачем ты здесь?
   Парень широко ухмыльнулся.
   - Сама догадайся. Я тебе об этом докладывать не собираюсь.
   От его фривольно поблескивающих глазок Жанна разозлилась, вновь почувствовав себя бодрой и живой.
   - Давай убирайся! Тебе здесь делать нечего!
   Павел даже не шевельнулся. Наоборот, закинул нога на ногу и вальяжно откинулся на спинку, будто она предложила ему располагаться поудобнее.
   Стараясь достойно выйти из неприятного положения, Жанна в который раз предупредила охальника:
   - Тебе здесь ничего не обломится! Я люблю другого!
   Тот в ответ лишь небрежно хмыкнул, не желая принимать ее слова всерьез.
   - Ты, как высокоморальная особа, будешь ему всегда верна?
   Жанна решительно кивнула головой, подтверждая эти слова, и Павел, внезапно разозлившись, колко заметил:
   - А как ты узнаешь, хорош ли он в постели, если тебе не с кем будет сравнивать? - сознательно опошляя всё, что было ей дорого.
   Жанна окончательно разозлилась. Она всегда отличалась вспыльчивым нравом и сейчас поведение нахального гостя истолковала как вызов лично ей, Жанне Дмитриевне Берсеневой. Встав, агрессивно уперла руки в бока и заявила:
   - А ну выметайся отсюда, или я тебе помогу!
   Он лениво поинтересовался:
   - И как ты это сделаешь? Охранников на помощь звать будешь? Так этим создашь конфликт интересов: половина из них - мои друзья, и ты вынудишь их выбирать между служебным долгом и добрым ко мне отношением. Прикинь сама, как это непорядочно.
   У девушки от гнева синим огнем запылали глаза, и парень внезапно почувствовал, как его сердце принялось биться тяжелыми неровными скачками. Не выдержав соблазна, резко вскочил и прижал ее к себе, ища жадным ртом ее губы. Не ожидавшая быстроты атаки Жанна растерялась.
   Воспользовавшись этим, Павел быстро прижал ее к двери, одной рукой обхватил за талию, другую запустил в волосы, не давая отвернуться. Поцелуй оказался потрясающим. Он затягивал, обещая нечто волшебное, намного превосходившее всё, что у него было ранее.
   Жанна с неожиданной для такой хрупкой особы силой отпихивала ненужного ухажера. Держать ее и одновременно целовать было трудно, и Новицкий желчно подумал, что такого в его жизни еще не бывало - прежние подружки сами вешались ему на шею, не пытаясь сопротивляться даже для вида.
   Стараясь встать поудобнее, непредусмотрительно ослабил хватку, и Жанна тут же отпихнула его от себя. Глядя на него разгневанными глазами, демонстративно стерла со своих припухших губ нежеланные поцелуи, и, внезапно распахнув дверь, сильным толчком вытолкнула непрошеного гостя в коридор.
   С трудом удержавшись на ногах, Павел потрясенно уставился на дверь. Вот это сила! А он-то думал, она нежный одуванчик! Совсем забыл, что она девушка деревенская, привычная к тяжелому крестьянскому труду. Дверь вновь распахнулась и в лицо ему полетела мокрая куртка. Вытащив из кармана платок, он стер воду и толкнул дверь. Закрыто. Он постучал. Без ответа. Постучал погромче. В ответ распахнулась дверь напротив и насмешливый девчоночий голос проворковал:
   - Что, голубчик, не пускают? Ну, видно, заслужил! - И искушающее предложил: - Но ежели и вовсе плохо, заходи, обогреем!
   Павел негромко чертыхнулся и побрел вниз, размышляя, как это он мог попасть в такую переделку. Он ухлестывал за этой деревенской девчонкой почти два месяца, угрохал на это массу времени и сил, но оставался там же, что и в начале. Он даже начал несколько сомневаться в реальности поставленного самому себе срока - соблазнить ее к Новому году. Она не поддавалась ни на йоту.
   Парень недовольно причмокнул губами и ощутил оставшийся на них вкус ее губ. И повеселел. Что ж, если всё остальное будет такого же сногсшибательного уровня, как этот первый поцелуй, то овчинка выделки стоит. Вода камень точит, как известно. Еще немного упорства - и он своего добьется.
   Погрозив кулаком запертой двери, Жанна возбужденно заметалась по комнате. Ее трясло от возбуждения, но она приписала это непривычности ситуации. Каков нахал! Двумя походя сказанными фразами Новицкий подверг осмеянию всё, во что она верила! Все ее идеалы! Как он посмел?! Свинья! Но сквозь эти нарочито-взвинвенные обвинения прорывалась неприятная правда: ей понравился его поцелуй. Очень понравился. На душе было и сладко, и гадко. Чувствовала она себя изменницей.
   Но почему? С Сашкой они никогда о любви не говорили. И не целовались никогда. Самое большое, что разрешал себе Александр - это пригласить ее на танец на школьной дискотеке. Она всегда знала, почему: он слишком уважал ее отца, чтобы ухаживать за ней открыто, да и боялся выглядеть рядом с ней неотесанным деревенским увальнем. Он ведь за два метра, здоровенный бугай, и она рядом с ним казалась даже не тростиночкой, а прозрачной ниточкой. Так что пара из них, конечно, не ахти. Но погодите, она закончит университет, купит себе туфли на высоченных каблуках и разница в росте и весе исчезнет! Воинственно погрозив кому-то кулаком, она с уверенностью, которой вовсе не ощущала, снова пообещала: у них всё будет хорошо! Обязательно!
   Зажмурив глаза, постаралась представить себе образ любимого, чтобы с его помощью стереть из памяти ненужные объятия и поцелуи. Но Александр и не думал появляться. Вместо него перед ней возник требовательно глядящий на нее нахал.
   Жанна озадачилась и пригорюнилась. Неужели достаточно какого-то нелепого поцелуйчика, чтобы она забыла любовь всей своей жизни? Да никогда этому не бывать!
   На следующие выходные, вновь оставшись одна, Жанна первым делом закрылась на ключ. С силой подергав дверь и убедившись, что проникнуть к ней невозможно, решила, что теперь-то этому настырному типу до нее не добраться. От этой мысли почему-то стало очень скучно. Вот если бы рядом был Сашка...
   Закрыла глаза и представила его так хорошо знакомые черты. Но почему-то его образ моментально расплылся и исчез, не желая скрасить ее скучное существование. Жанна рассердилась и на него и на себя, виня во всем усталость и плохую погоду.
   Снова заморосил дождь, глухо барабаня по стеклу. Она с укором подняла взгляд на серое промозглое небо, и тихо ахнула: в окно на нее глядел Павел. Он насмешливо ей улыбался и показывал пальцем на шпингалет, прося распахнуть окно. Едва дыша от ужаса, она подбежала к окну и распахнула раму.
   В комнату вместе с порывом холодного ветра спрыгнул напрочь вымокший Павел и вежливо поблагодарил:
   - Вот спасибо, милая, а то я уж думал, что больше мне не жить. Уж больно скользкая эта труба. А тот выступ, по которому мне пришлось идти пару метров до твоего окна, вообще выше всяческих эпитетов.
   Захлопнув за ним окно, Жанна прижала руки к груди с грозившим выпрыгнуть из нее сердцем.
   -Ты с ума сошел! Там же так скользко!
   Она не понимала, как можно было так рисковать из-за дурацкого позерства. Водосточная труба, по которой он взобрался на пятый этаж, давно проржавела и могла обрушиться в любой момент. К тому же пологий выступ за окном, на котором он только что стоял, был не более десяти сантиметров.
   Ее сильно затрясло от потрясения. А если бы он сорвался? Стало по-настоящему страшно.
   Поняв, о чем она думает, глядя на него круглыми остановившимися глазами, парень оскалил ровные зубы и бесшабашно утешил:
   - Принесла бы цветочки ко мне на могилку, ну, может, всплакнула бы чуток.
   Жанна судорожно заявила:
   - Я никогда не плачу! Плачут только жалкие слабаки, а я никогда такой не была!
   Он с нарочитой печалью спросил:
   - Неужели тебе меня ни капельки не было бы жаль?
   - Родителей твоих мне было бы жаль! А тебя чего жалеть - ты же просто дурак, не знающий, как добиться своего!
   Павел скинул куртку и сделал к ней быстрый шаг.
   - Так научи! Ты же всё знаешь!
   Забыв, что сзади стоит ее кровать, Жанна опасливо шагнула назад, и, не удержавшись, рухнула на постель, нелепо раскинув руки. Не растерявшись, парень тут же очутился сверху. От него веяло свежим ветром и дождем, с мокрых волос крупные капли падали прямо ей в глаза. Она зажмурилась и тут же почувствовала на своих губах его настойчивые губы.
   Павел не спешил, наслаждаясь теплом и мягкостью девичьего тела. Ее запах, запах чистой белой лилии и нежного женского естества до такой степени кружил голову, что все мысли вылетели из его буйной головы. Он вкушал ее губы как самый изысканный деликатес, чуть постанывая от наслаждения.
   После перенесенного весьма рискованного подъема, на который он решился под влиянием злого импульса, толкнув ее дверь и поняв, что она накрепко закрылась изнутри, достигнутая цель казалась еще слаще. Он даже подумал, что, если бы Жанна не сопротивлялась, наслаждение не было бы таким ошеломляюще острым. Ее сопротивление да перенесенный стресс, когда он несколько раз прощался с жизнью, чувствуя, что ботинки скользят по влажному металлу, обострили восприятие до предела.
   Жанна напряглась, но стряхнуть с себя тяжелое тело парня не смогла. Резко отвернув голову в сторону, четко сказала, стараясь сладить с собственными чувствами, грозящими вот-вот выйти из-под контроля:
   - Прекрати сейчас же!
   Чувствуя себя обездоленным, Павел, тяжело дыша от нахлынувшего вожделения, просительно прошептал:
   - Не сопротивляйся хоть сейчас, очень тебя прошу! Ничего плохого не случится, обещаю!
   Не понимая сама себя, Жанна обескуражено затихла, и парень с удвоенным усердием продолжил исследование ее соблазнительного рта. Провел языком по контуру ее губ и понял, что ему нужно больше. Много больше. Сдерживаясь из последних сил, протянул руку вниз, на упругий холмик ее груди. Лифчика на ней не было, и его руку с ее телом разделял лишь тонкой ситец. Нежно сжал грудь, чувствуя, как под его пальцами возбуждающе напрягается сосок. Порадовавшись, что на ней легкий халатик, а не плотный спортивный костюм, что был в прошлый его приход сюда, обвел большим пальцем этот провокационно выпятившийся сосок.
   Она прерывисто вздохнула и протестующее завертела головой, но он положил другую руку на ее волосы, не позволяя уклониться от поцелуя.
   Жанна понимала, что это нужно прекратить, и немедленно, но впервые в ее жизни воля и здравый смысл, которыми она так гордилась, растворились в горниле мужской страсти, и она не знала, как же справиться с внезапно пробудившейся в ней женщиной.
   Пока она боролась с чувственным притяжением, внезапно возникшем в жарких мужских объятиях, тело начало жить странной, неведомой ей прежде жизнью: оно горело, в животе появилась неприятная тяжесть, и от сосков, которые Павел попеременно ласкал своими горячими пальцами, во все стороны шли искрящиеся разряды.
   Даже сквозь плотно закрытые веки неяркий свет единственной лампочки, почему-то став обжигающе ярким, кинжалом проникал в зрачок. И слух обострился так, что надсадное дыхание Новицкого и стук его сердца казались ей оглушительными.
   Но вот он оторвался от губ и спустился ниже, целуя шею. Мокрые холодные волосы мазнули ее по лицу, приведя в чувство. Она распахнула глаза и попыталась сказать "нет". Но голос не повиновался, зацелованные губы не хотели складываться в обычные слова. Тогда она с силой столкнула парня с себя и странно хриплым, непослушным голосом скомандовала:
   - Хватит! Уходи!
   Не ожидая ничего подобного, тот слетел с кровати и чуть не упал, но в последний момент всё-таки извернулся и умудрился встать на ноги. Жанна с кривой ухмылкой подумала, что он как кот - всегда падает на лапы. Встав, он, не скрывая багровых пятен на щеках и вздувшейся ширинки, жестко сказал:
   - Издеваешься?
   Соскочив с кровати, Жанна лихорадочно запахнула ненадежный халатик и упрямо сказала:
   - Мне этого не нужно, неужели не понятно?
   Он издал неприятный смешок.
   - Неужто в самом деле не нужно? Но как ты этого можешь знать, если ни разу не попробовала? - и направился к ней, не скрывая своих намерений.
   Жанна метнулась к двери, широко распахнула ее и решительно потребовала:
   - Уходи! Немедленно!
   Проходившие по коридору любопытные студентки замедлили шаг, выясняя, что же случилось. Поняв, что лучше выполнить паническое требование Жанны, Павел неохотно забрал свою куртку и пошел к выходу, прикрываясь ею, как щитом. Возле Жанны притормозил, с тихой угрозой пообещал:
   - Мы еще встретимся! - и вышел, широко шагая и мрачно глядя в пол.
   Быстро закрыв за ним дверь, Жанна упала на стул, обхватив ладонями пульсирующие виски, не понимая, что это с ней было. Возбужденное тело горело огнем, дыхание прерывалось, будто она только что сдала кросс, в глазах мелькали огненные точки, прожигая мозг насквозь. Чтобы снизить накал страстей, приняла контрастный душ. Постепенно пламя, вспыхнувшее под его настойчивыми ласками, затихло.
   Выбравшись из душевой кабинки, принялась вытирать голову пушистым полотенцем. Блуждающий взгляд упал на запотевшее зеркало, и она, вспомнив безрассудное появление Новицкого в окне, снова задохнулась от беспокойства. Она никогда раньше не подозревала, что парни могут быть столь напористыми. Если бы он ее любил, это было бы объяснимо, но чтоб до такого доводила обыкновеннейшая похоть? Это ж надо, лезть в дождь по водосточной трубе на пятый этаж, каждое мгновенье рискуя сорваться! Какой идиотизм! Нет, такой человек ей понравиться никак не может. Ей всегда нравились люди спокойные и рассудительные, как Александр.
   Будучи человеком здравомыслящим, признала: другим девчонкам наверняка нравятся совершенные из-за них безумные поступки. И Павел это хорошо знает. Он вообще хороший психолог. Во всяком случае, в женской психологии разбирается неплохо, в этом она сама имела несчастье убедиться.
   Обидчиво закусив губу, Жанна строго указала себе: она не такая. И сконфуженно признала: повезло, что ее сердце занято Александром, и на подобные выходки она не реагирует, иначе Павел поиграл бы с ней месяц-другой и вновь отправился на поиски новых пастбищ. А это очень, очень больно.
   Поняв, что мысли зашли вовсе не туда, куда следовало, она раздосадовано подняла глаза и тихо ахнула. Из серебристого зеркального стекла на нее смотрела взлохмаченная девица с припухшими ярко-красными губами и совершенно пьяными глазами. Как вампирша, отведавшая свежей крови.
   Что это с ней? Стало очень стыдно. Конечно, глядя на такую похотливую физиономию, Павел не поверил в ее искренность. И с внезапным отчаянием поняла: и правильно сделал. Еще немного ласк и напора, и она непременно уступила бы ему. Какой стыд! Ее спасло чудо.
   Когда в понедельник из дома вернулась Юлька, привезя море домашних деликатесов, начиная от варенья и кончая домашними пирожками с мясом, Жанна долго сомневалась, говорить ей о случившемся или нет. И только поздно вечером, когда та уже засыпала, не вынесла тяжкого бремени, лежавшего на душе, и все рассказала.
   Та села на кровати, закутавшись в одеяло. Молча выслушав рассказ подруги, покачала головой и сделала вывод:
   - Здорово ты его зацепила! Я не слышала, чтобы раньше он вытворял что-то подобное. Сама знаешь, такого рода слухи по универу расходятся быстро. Но для него это просто озорство, и, в принципе, ничего не значит. Он не из тех, кто женится. Да и ты слишком молода для замужества. Что тебе сказать, даже не знаю. Попытайся как-нибудь продержаться этот курс, а дальше он окончит универ и смотается. Может, в армию возьмут, может, другую дурочку найдет, но сюда, я думаю, он наведываться будет не часто.
   Она замолчала, а Жанна до боли закусила губу. Почему-то от Юлькиных слов стало так грустно, что захотелось плакать. Нахмурившись, напомнила себе, что она никогда не плачет, прогнала ненужные слезы, и попыталась заснуть.
   Утром, с трудом вынырнув из горячечного сна, побрела в ванную. С опаской посмотрела в зеркало, ожидая повторения вчерашнего. Стекло отразило немного заспанное, но в общем вполне обычное лицо. С облегчением вздохнув, выполнила все обязательные гигиенические процедуры и вернулась в комнату. Поставила чайник, засунула в микроволновку привезенные Юлькой пирожки, и только тогда разбудила подругу. Зевая, потягиваясь и проклиная всё на свете, та побрела в ванную. Умывшись, немного пришла в себя, села рядом с Жанной. Взяв горячий пирожок, предложила:
   - А может, тебе стоит попросить приехать сюда твоего деревенского друга, как его...
   Жанна подсказала:
   - Александра?
   - Вот-вот! Ты же говорила, что он здоровенный. Пусть по-мужски поговорит с Павлом. Может, тот отстанет.
   Представив рядом Павла и Александра, Жанна испугалась. Не за Сашку, конечно, а за Павла. Будучи умной девушкой, сразу поняла, что соревнование за ее сердце Сашка проиграл. Хотя что он может проиграть? Он же никогда не говорил ей о любви. И, если честно, никакого особого интереса к ней не выказывал. Не то, что Новицкий.
   Неужели она влюбилась в этого позера? От одной этой мысли вся кровь бросилась ей в лицо. Нет, этого не может быть. Просто ей льстит его упорное внимание, только и всего. Она же простая деревенская девчонка, не привыкшая к такому откровенному ухаживанию, вот и кружится ее бедная голова. Но это пройдет, она же здравомыслящий человек и понимает, что к чему.
   Задумчиво ответила подруге:
   - Не знаю, стоит ли втягивать Александра в свои проблемы. Это то же, что всему селу о них рассказать. Тогда он не один сюда приедет разборки устраивать, а все парни припрутся. Кому это надо?
   Юля неопределенно помахала рукой.
   - Смотри сама, тебе виднее. И помни - словам о любви, на которые Пашка большой мастак, верить нельзя.
   Жанна чуть слышно пробормотала:
   - Да где они, эти признания в любви? Нет их и не было. - И внезапно поняла, что, если бы Павел признался ей в любви, поверила бы сразу и безоговорочно.
   И это испугало ее больше всего. Что с ней делается? Где ее голова? Неужели она потеряла ее вместе с сердцем?
   На занятиях с трудом сосредоточилась, стенографируя речи преподавателей. Она давно освоила стенографию, еще в пятом классе, под руководством бабушки, просто потому, что так было легче записывать лекции учителей. Был, правда, еще один небольшой, но важный аспект - после того, как она начала конспектировать уроки непонятными закорючками, одноклассники перестали просить у нее тетрадки. Как бывало прежде - дашь кому-нибудь тетрадь, тот даст другому, другой - третьему, и в результате она оставалась без записей. И попробуй не дай! Сразу: зазналась, отличница ты наша! А так - никаких проблем!
   За окном всё так же моросил дождь, нагоняя томную грусть. Жанна мечтала о выходных, чтоб наконец-то уехать домой. Хотя родители ее и не ограничивали, она сама постановила: ездить домой не чаще, чем раз в месяц. И так ее учеба вырывает немаленький кусок из их небогатого семейного бюджета. До установленного срока оставалась еще целая неделя, но на сердце было так тяжело, что Жанна не выдержала и решила просто сбежать. Чего греха таить, боялась не выдержать и уступить напору Павла.
   Павел с откровенной досадой смотрел вслед Жанне, шедшей на остановку с синей спортивной сумкой в руках. Он уже знал, что это значит: едет домой. Ишь, какая довольная и веселая. Шутит с Юлькой, смеется так задорно и не думает, что без нее ему скучно и одиноко.
   Он не помнил, чтобы прежде чувствовал что-либо подобное. Но раньше никто из девиц не отфутболивал его так открыто. А, если честно, и вовсе не отфутболивал. Он всегда был любимцем дам. Жанна первая игнорировала его ухаживания и не скрывала, что ей неприятно его общество. Хотя в последний раз ему удалось растревожить ее и увлечь. Если бы она не опомнилась так внезапно, всё бы у него получилось, и сейчас эта Снежная королева не домой бы ехала, а лежала бы в постели. С ним.
   От этих похотливых мыслей внизу живота неприятно потяжелело, и Павел с горечью подумал, что пора уже прибегнуть к запасному варианту. Есть ведь у него пара-тройка знакомых девчонок, которые никогда не откажут. Может, позвонить?
   Он вытащил из кармана сотовый и с сомнением посмотрел на дисплей. И всего-то нажать кнопку и сказать "привет"! А дальше всё пойдет как по лыжам. Но вспомнилось запредельное удовольствие, испытанное им от невинных поцелуев Жанны, и он нехотя засунул телефон обратно в карман. Нет, не будет он мешать божий дар с яичницей. Немного потерпит, но зато каким потрясающим будет финал!
   Представив Жанну в своих руках, ее мягкую грудь, ее сладкие губы, повеселел и, посвистывая, отправился домой. Если подумать, то, что она уезжает, даже к лучшему. Он бы наверняка попытался повторить тот рискованный трюк, позволивший ему проникнуть к ней в прошлую субботу, и кто знает, чем бы это кончилось.
   А эту Снежную королеву он разбудит. Прищурив глаз, прикинул, когда. Октябрь уже кончается. В ноябре - вряд ли. Она еще не созреет. Но вот в конце декабря - обязательно.
   Запрыгнул в подошедший трамвай и с победным блеском в глазах, так привлекавшим всех представительниц противоположного пола, принялся обдумывать план следующего визита. Хотя точнее было бы назвать его нападением.
  
   ГЛАВА ВТОРАЯ
  
   По пруду перекатывались мелкие сизые барашки. Сильный ветер склонял верхушки сосен, заставляя вековые деревья жалобно поскрипывать. Но туда, где стояла излюбленная Жаннина скамейка, ветер не проникал. Она сидела, низко склонившись к земле и пропуская через пальцы влажноватый желтый песок.
   Вблизи раздались почти бесшумные шаги и кто-то тихо подсел к ней рядом. Она сразу поняла, что это Сашка. Он всегда так ходил - легким охотничьим шагом. В их селе этой наукой владели почти все мужики, сызмальства приученные отцами охоте на лесную дичь.
   Александр с некоторой долей смущения спросил:
   - Сердишься?
   Не поворачивая головы, она расслабленно спросила:
   - На что?
   - Ну, я в прошлый раз тебя даже не проводил.
   Передернув плечиком, она посмотрела ему прямо в глаза.
   - Мы же не влюбленные, чтобы носиться друг с другом, как с писаной торбой. - И с тайной горечью добавила: - Не будешь же ты заявлять, что влюблен в меня до гроба?
   Изрядно удивившись ее неожиданной прямоте, парень протянул:
   - Не буду, конечно. Ты хороший друг, не больше. Но ты здорово изменилась за последние месяцы. Влюбилась, что ли?
   Она не ответила, низко опустив голову. Сашка понятливо пробормотал:
   - Вот оно что. То-то, я смотрю, ты странная такая. Не смеешься, не разыгрываешь никого, в лесу прячешься. И кто он?
   Жанна снова не ответила, с упреком посмотрев на дотошного следователя. Но ее неодобрение его не смутило.
   - Жанна, если парень хороший, то какие проблемы? Правда, ты еще молода, но это ерунда. Подружите, проверите свои чувства, а потом решите, что там будете делать дальше.
   Жанна с горечью захихикала. Как же нравы ее патриархальной деревни отличаются от городских! Какая там дружба, если единственная цель ее поклонничка влезть в ее постель и слинять после этого!
   Но Сашке ничего говорить не стала, а то еще в самом деле припрется в общагу отношения с Павлом выяснять. Он же считает себя чем-то вроде старшего брата. Ответственный. Постаралась перевести разговор на другое:
   - Пруд-то в этом году будут чистить?
   Сашка поднял валявшуюся рядом со скамейкой сосновую шишку и метко бросил ее в ствол дальней сосны. Брошенная с огромной силой шишка отскочила от ствола, как пуля, и ударилась о соседний ствол. И так несколько раз, вычертив причудливый зигзаг. Жанна сумрачно покачала головой. Ну как мальчишка, право слово!
   - В этом не будут. Ты же знаешь, пруд спускают раз в десять лет.
   Это она прекрасно знала. Пруд был выкопан несколько столетий назад. И каждые десять лет деревенские мужики всем селом чистили дно. Ей было лет семь - восемь, когда она увидела это фантастическое зрелище. Их пруд, больше похожий на приличных размеров озеро, исчез, а на его месте образовалась огромная грязная яма, по которой ползали тракторы, выгребая ил и грязь на берег. Потом запруду восстановили, и в очищенную чашу снова полилась чистая вода из окрестных родников. Несколько лет после этого в пруду было видно дно, но теперь он снова зарос сорной травой и затянулся ряской.
   По-дружески положив руку ей на плечо, Сашка застенчиво покашлял, что для такого великана было немного смешно, и посоветовал:
   - Я тебе вот что скажу: ты, главное, в постель с ним не ложись. Вдруг у него это просто блажь, которая быстро кончится? А тебя потом ни один нормальный парень замуж не возьмет.
   Жанна открыла рот, чтобы возразить, и снова закрыла. Что толку переубеждать Александра, совершенно уверенного, что невеста должна быть девственницей? Как будто на дворе прошлый век, или даже позапрошлый. К тому же так думают все жители их заблудившейся во времени Ивановки.
   Чтобы не отвечать, потерла и в самом деле замерзшие руки, встала и предложила:
   - Давай домой пойдем? Холодно.
   Он послушно встал, и они отправились по широкой гравийной дороге мимо качающихся в вышине корабельных сосен к большому селу. Остановившись у крайнего, сложенного из толстенных лиственниц большого дома, принялись прощаться.
   Задержав в своих огромных ладонях ее маленькие ручки, Сашка горячо сказал:
   - Я тебе счастья желаю, правда. Ты мне как сестра.
   Дальше ему продолжить не удалось. Подбежавшая откуда-то сзади Анька ехидно засмеялась и предложила:
   - Вы бы женихались где-нибудь подальше, чтобы вас никто не видел. - И, всё также звонко смеясь, пробежала мимо.
   Ни с того, ни с сего вспыхнувший багровым румянцем Александр, будто обжегшись, выпустил руки Жанны и, смущенно буркнув:
   - Пока! Счастливо! - быстро пошел по дороге, а Жанна, недоуменно пожимая плечами, вошла в дом.
   Сестра, блестя синими глазами, встретила ее на их девчоночьей половине, состоявшей из двух комнат и ванны с туалетом, и насмешливо спросила:
   - И как тебе может нравиться этот бирюк? Вечно хмурый, всегда чем-то недовольный. Слова нормально сказать не может, всё ворчит, как медведь.
   Жанна удивилась. Это Сашка-то хмурый? Да он самый веселый парень в их селе! Внезапно о чем-то догадавшись, прикусила язык. Неужели он влюбился в Аньку? Не может быть! Ей же всего четырнадцать! Но, с другой стороны, разница в возрасте будет совершенно нормальной, когда сестре будет лет двадцать.
   Несколько ошарашенная этим открытием, Жанна ушла в свою комнату, ничего не ответив сестренке. Ей стало понятно, почему Александр так не любил ходить к ней в гости - просто не хотел лишний раз видеть Аню, бередить душу. Да, не позавидуешь парню. Ждать, пока Анька вырастет, ему придется еще лет пять, как минимум. И где гарантия, что она ответит ему взаимностью? Хотя перспективнее Сашки в их селе женихов нет.
   Воскресным вечером на автобус ее провожали мать и Анька. Немного уставшая от бесконечных дел Елизавета Александровна, положив руку дочери на рукав, негромко попросила:
   - Будь благоразумной, моя хорошая. Что-то ты такая в этот раз была смурная, мне даже не по себе. Хоть ты и говоришь, что всё хорошо, но мне кажется, ты просто не хочешь нам ничего говорить. Но помни - мы тебя любим и всегда поможем, что бы ни случилось!
   В автобус Жанна села, глотая невольные слезы. Ах, если бы можно было всё рассказать маме! Но чем она сможет помочь? Не будет же жить с ней в городе, это невозможно. Если только ей самой бросить учебу и вернуться домой? Но это значит зачеркнуть мечту всей жизни. Хотя можно учиться и на заочном, как Александр.
   Так ничего и не решив, вошла в общежитскую комнату. Включила свет и обмерла: за столом сидел Павел. Пока она приходила в себя, вскочил, забрал у нее сумку, поставил на стул.
   С силой прижал Жанну к себе.
   - Как я соскучился, черт! Не видел тебя целых два дня! - и принялся целовать ее, пылко прижимая к груди.
   Опомнившись, Жанна с трудом выставила вперед локоть и уперлась им в горло Павла. Тот был вынужден выпустить ее из объятий.
   Сделав шаг назад, с дрожью в голосе вскрикнула:
   - Как ты сюда попал?
   Парень невозмутимо пожал плечами, глядя на нее с легким сарказмом.
   - Глупый вопрос. Через дверь, естественно. Никого же не было, чтобы впустить меня через окно.
   - Ты взломал дверь? - это тоже был глупый вопрос, ведь она прекрасно видела, что они целы.
   Недовольно почмокав губами, он постарался растолковать ей такую ерунду популярно:
   - Знаешь, существуют такие вещи, как отмычки. Блестящие такие, металлические. Замки здесь примитивные, так что не прошло и минуты, как я оказался внутри. Хорошо, что ты быстро приехала, а то скучно сидеть в темноте в одиночестве. Вот если бы ты была рядом...
   Она смотрела на него, стараясь казаться возмущенной или хотя бы сердитой. Но удавалось это плохо. Радость от встречи хлестала через край, не давая как следует нахмурить брови.
   - Тебе еще не надоело? - голос прозвучал вовсе не сердито, как она хотела, а заинтриговано.
   Сразу почувствовав это, Павел посмотрел на нее открытым ласковым взором.
   - Нет. Скорее наоборот. Почему ты решила, что ты мне можешь надоесть?
   Скривившись, Жанна с изрядной долей ехидства подсказала:
   - Может быть потому, что девчонок у тебя был явный перебор?
   Он попытался снова ее обнять, но, натолкнувшись на выставленный вперед острый локоть, утешающе прошептал:
   - Ты правильно заметила: был. В прошедшем времени. К тому же они - не ты. Ты - это ты.
   С этим спорить было трудно, да и не хотелось, честно говоря. Промолчав, Жанна обошла непрошеного гостя и принялась разбирать сумку, спеша убрать в холодильник скоропортящиеся продукты.
   Радуясь и тому, что его не гонят, Павел сел верхом на стул и молча наблюдал за ее быстрыми уверенными движениями. Изящество и грациозность этой девочки восхищали его, а синие глаза заставляли сердце биться гораздо сильнее, чем при прежних ухаживаниях. Он даже с неудовольствием подумал, что так и влюбиться можно, а там и до кабалы под названием "брак" рукой подать.
   Отбросив неприятные мысли, улучив момент, воровским движением погладил ее по руке, заработав в ответ недовольный взгляд. Но он чувствовал, что Жанна не в своей тарелке, что она борется сама с собой, и удвоил усилия. Решив действовать более тонко, сдержал свой горячий нрав, и, не пытаясь больше навязать ей свои ласки, принялся непринужденно болтать, заставляя ее смеяться.
   Жанна с удивлением поняла, что теперь, когда Новицкий не пытается ее обольстить, ей с ним удивительно приятно. Они пили чай, разговаривали, и она, забывшись, начала шутить и смеяться так, как стала бы шутить и смеяться с Александром. Павел с непроницаемым лицом взглядывал на нее из-под ресниц, не желая, чтобы она заметила плотоядное выражение его глаз. Она представлялась ему маленьким диким зверьком, приручать которого надобно очень медленно, очень осторожно.
   Парень подбирался к девушке как охотник к пугливому зверю - бесшумно и неспешно. С интересом расспрашивал ее о семье, о селе и с удовольствием смеялся над меткими и остроумными характеристиками, которые она давал односельчанам, но думать мог лишь об одном. Не желая давать ей ни малейшего повода замкнуться, расспрашивал о том, что ему было вовсе не интересно:
   - А что вы больше всего любите делать в своей семье?
   Ответ его изрядно удивил:
   - Петь. У нас у всех голоса неплохие. Мама хорошо на фортепиано играет, мы с сестрой - на гитаре.
   - А что вы поете? - спросил он это скорее для проформы, уже зная ответ.
   - Главным образом русские романсы. Арии из опер. Ну, кому что нравится. Мне, к примеру, Окуджава очень нравится, а сестре романсы Фомина.
   Не знавший, кто этот самый Фомин, Павел поспешил обойти опасную тему и принялся выспрашивать ее, кто чем занимается. Выяснилось, что ее семья учительствует в этой самой Ивановке вот уже два столетия.
   - У деда хранятся семейные архивы. У меня тоже есть семейный альбом. Если хочешь, я тебе его покажу, он у меня с собой.
   Павел захотел, и они еще долго со смехом рассматривали ее фотографии на фоне различных деревенских построек и огромного пруда среди соснового бора. Почти на всех снимках рядом с ней находился этакий былинный великан с пышной шапкой кудрявых белокурых волос. Насторожившийся Павел спросил:
   - А это кто?
   Жанна немного помялась и скованно ответила:
   - Да так, одноклассник. Мы с ним с детства дружим. - И быстро закрыла альбом.
   Павла обдала жаркая волна незнакомой прежде ревности, но расспрашивать дальше об этом былинном богатыре он не решился. Как говорится, не хочешь слышать неприятный ответ, не задавай вопрос.
   Когда часы показали одиннадцать, хозяйка с намеком посмотрела на гостя, напоминая, что посторонние должны покинуть общежитие. Павел встал, благовоспитанно проговорил "до свиданья" и вышел, даже не пытаясь на прощанье приложиться к ее щечке.
   Прикрыв глаза, Жанна обессилено прислонилась к закрывшимся за ним дверям с острым чувством одиночества. Может быть, ей стоило его оставить? Тут же встряхнулась, пытаясь воззвать к своему благоразумию, но оно упорно молчало.
   Павел добежал до своей машины, сел за руль и, посвистывая, помчался домой. Вот так и надо было поступать - никакого напора, страсти, просто наивно-дружеские отношения. Но с каждым разом всё более и более дружеские. Если бы он не напортачил поначалу, теперь был бы в гораздо более тесных, так сказать, телесных, отношениях с Жанной.
   Но зато он впервые в жизни получил удовольствие от простой болтовни с девчонкой. Причем без всяких неприличных намеков, хоть удерживаться от них с непривычки было сложновато. Но он не хотел нарушить возникшее между ними хрупкое доверие и тщательно следил за своим несдержанным языком. Ляпнет что-нибудь, Жанна тут же вспыхнет, как порох, и прости-прощай все его надежды. Он давно заметил, что темперамент у этой северной девушки африканский. И в кого это, интересно? Да еще этот сомнительный дружок-одноклассник, засевший у него в печенках.
   Приехавшая на следующий день Юля первым делом спросила:
   - Как домой съездила? Видела своего богатыря?
   Пришлось сказать правду, врать Жанна и не умела и не любила.
   - Мы с Сашкой выяснили отношения. Он меня никогда не любил. Он сказал, я для него как сестра. В общем, нафантазировала я себе много, а получился сплошной пшик. Он мне, кстати, пожелал быть осторожнее и в постель к Павлу не прыгать. Потому что ни один нормальный парень после этого меня замуж не возьмет.
   Юлька нервно всплеснула руками.
   - И из какого века он выпал?
   Жанна уныло констатировала:
   - Он не из века, он из нашего села. Там все так считают.
   Юлия даже не нашлась, что на это сказать. Широко разведя руками, пробормотала себе под нос что-то непонятное и принялась собираться в универ. Она приезжала в понедельник рано утром, хотя из-за этого ей приходилось вставать на пару часов раньше. Жалобно ворча, что совершенно не выспалась, нашла нужные тетради, засунула их в сумку, и они с Жанной побежали в универ. Погода изменилась - вместо противного мелкого дождя, моросящего утра до вечера, похолодало, и скользкий асфальт отсвечивал под холодным светом фонарей неприятным льдистым блеском. Едва успевшая подхватить поскользнувшуюся подружку, Юлька философски заметила:
   - А что ты хотела? Ноябрь.
   День прошел быстро. После занятий, когда они осторожно пробирались по скользкому асфальту обратно в общежитие, их догнал Павел. Мило предложил:
   - Девчонки, не хотите сходить в оперу?
   Юлька брезгливо сморщилась, воскликнув:
   - Я на такую гадость не хожу!
   Всей душой надеявшейся именно на такой ответ, Павел с трудом спрятал довольную усмешку. Но его расчетам, Жанна, любившая классическую музыку, непременно должна была согласиться. В самом деле, у нее загорелись глаза и она, с сомнением посмотрев вниз, на сверкающий под ногами лед, неуверенно протянула:
   - Да я бы сходила, но вот обувь у меня, как выяснилось, неподходящая для ходьбы по обледеневшему асфальту.
   Он быстро ее утешил:
   - Да ерунда, я на машине.
   Еще немного поколебавшись, упорно не глядя на предупреждающе глядевшую на нее подругу, Жанна согласилась:
   - Ну хорошо. Заедешь за мной перед спектаклем?
   И услышала благостное:
   - Конечно!
   Не дожидаясь, когда Жанна передумает под влиянием явно недолюбливавшей его Юльки, Павел рванул за билетами. Оказалось, что купить билеты в оперный театр перед началом спектакля не такая уж простая штука. Свободными оставались лишь места на галерке, куда он вести девушку решительно не хотел. Пришлось прибегнуть к папочкиным связям, и, получив пригласительный билет на два лица в директорскую ложу, Новицкий отправился домой.
   Чуть поколебавшись, вместо обычных джинсов напялил на себя строгий черный костюм с чуть заметной искрой, кремовую рубашку и длинный, по моде, полосатый галстук. Вид получился чопорный, но достойный. Скептически повертевшись перед зеркалом, поморщился. Чуть посмеиваясь, признал: что не сделает настоящий джентльмен, чтобы поразить воображение понравившейся ему особы!
   Заехал за ней в общагу, надеясь, что Жанна его долго мурыжить в ожидании не станет, не ее это стиль. Она и в самом деле спустилась ровно в назначенное время. На ней была длинная шубка из серебристой ондатры с роскошным песцовым воротником.
   Прикинув, сколько может стоить такая шубка, Новицкий удивленно посвистел. Получалось, что такой наряд сельский интеллигент может себе позволить, проработав лет этак двадцать, при этом не тратясь ни на еду, ни на одежду.
   По его оценивающему взгляду поняв, о чем он думает, Жанна звонко рассмеялась.
   - Я не дочь подпольного миллионера, не думай. Просто ондатр мы разводим на своем подворье, песца отец добыл на охоте, а сшили шубку мы с мамой сами по выкройке из "Бурды".
   Закашлявшись от неловкости, Павел вяло протянул:
   - Да я ни о чем таком и не думал.
   На что Жанна недоверчиво усмехнулась, давая ему понять, что не такая уж она простушка, как он думает. На его счастье, они подъехали к театру и он, прекратив разговор, повел спутницу в театр.
   Когда Жанна скинула шубку, Павел тихо ахнул: на девушке было вечернее платье. Из бархата насыщенного синего цвета, оно делало ее и без того красивые глаза просто колдовскими. Глубокое декольте открывало часть высокой груди, чуть прикрытой очаровательной бархоткой из такого же материала, что и платье. Тоненькую талию подчеркивала сверкающая цепочка. Жанна была по-настоящему хороша, и вслед ей оглядывались все немногочисленные мужчины, попадающиеся навстречу.
   Новицкого прошиб пот от одной мысли, каким бы убогим он выглядел с ней рядом, не надень костюм. Непритязательно одетая публика поглядывала на них с некоторым недоумением, и он кисло спросил:
   - У тебя веера с театральным биноклем с собой случайно нет?
   Жанна посмотрела на спутника, не понимая, откуда такой тон. Он пояснил свою мысль:
   - Посмотри вокруг - все в джинсах.
   Она снисходительно улыбнулась.
   - И поэтому я должна быть как все?
   Павлу не хотелось, чтобы она была как все. Но взгляды, которые на него кидали все встречные мужчины, оценивая как возможного соперника, заставляли его напрягаться. Хотя он был вовсе не против доброй драки, она добавляла остроты в пресную жизнь, а играющий в крови адреналин заставлял биться с воодушевлением, практически всегда приводившем к победе.
   Они сели в первом ряду директорской ложи, и Павел приготовился к нелегкому испытанию. Он любил музыку, но не классическую. К его удивлению, "Иоланта" ему понравилась. Мелодии в ней были простые, без зауми, не то что в "Лоэнгрине", который ему пришлось слушать еще учась в школе, когда весь их класс погнали в оперный театр повышать культурный уровень. Да и первое действие "Иоланты" закончилось быстро - ровно через сорок минут, он специально засек это по часам.
   Вышли в коридор, он посмотрел на лицо Жанны и остолбенел. У нее было такое светлое, притягивающее все взгляды выражение, что ему немедля захотелось ее спрятать куда-нибудь подальше от чужих глаз. И параллельно с этим желанием где-то в подсознании возник провокационный вопрос, а не столь ли блаженным будет у нее лицо после их любви?
   На его вопрос, не хочет ли она перекусить, Жанна рассеянно улыбнулась, еще слушая звучавшую в душе музыку, и протянула:
   - Мне всё равно.
   Он повел ее в буфет, где она сжевала, явно не замечая вкуса, бутерброд с красной рыбой, отказавшись от предложенного Павлом бокала шампанского. Стоявшая за соседним столиком компания мускулистых парней с интересом уставилась на девушку. Она их взглядов не замечала, погруженная в собственные мысли, но Павел-то их прекрасно разглядел. С нетерпением дождавшись первого звонка, он ухватил Жанну за руку и увлек в зал, подхлестываемый полупрезрительными взглядами парней.
   Как Новицкий и предполагал, после спектакля возле театра их поджидала троица из тех, что беззастенчиво разглядывали Жанну в буфете. Подобравшись, Павел понял, что без мордобоя не обойтись. Обычно его заводила одна только мысль почесать кулаки, но в этот раз драться ему решительно не хотелось.
   Один из парней, высокий, с классически правильными чертами лица, перерезал им дорогу и спросил:
   - Милая девушка, как вас зовут?
   Вынырнув из облака чувственной музыки, Жанна с удивлением посмотрела на остановившего и открыто улыбнулась.
   - О, вы наверное, солист балета?
   Парень гордо выпрямился.
   - Да.
   - А в каких спектаклях вы танцуете? - Жанна почти с благоговением посмотрела на него.
   Он мягко улыбнулся в ответ, явно польщенный.
   - Я занят в Корсаре, Дон Кихоте, Золушке. Да почти во всем репертуаре. Где на первых ролях, где на подхвате. Танцовщиков же мало. Это балерин много. А мы - дефицит.
   Она закивала головой, соглашаясь.
   Он предложил:
   - Давайте, я вам контрмарку дам? А после спектакля пойдем куда-нибудь, погуляем.
   Жанна музыкально рассмеялась, отрицательно покачивая головой.
   - О нет, что вы! На артистов лучше всего смотреть из зрительного зала, чтобы не терялся эффект волшебства, вы же понимаете?
   Он с сожалением сделал шаг в сторону, освобождая дорогу.
   - Всё понял. Не буду лишать вас театральных чудес. Но буду очень раз увидеть вас на моем спектакле. Вдвоем с вашим другом. - И он с плохо скрытой завистью посмотрел на Павла.
   Тот поклонился, жестом отказываясь от протянутой им контрамарки, и, крепко взяв спутницу за локоть, быстро провел ее к машине. Отъехав, с облегчением проговорил:
   - Да, умеешь ты красиво мужиков усмирять.
   Жанна недоуменно вскинула бровь. Понимая, что она не притворяется, а и в самом деле не понимает, в чем дело, Павел неохотно объяснил:
   - Если бы ты подала им хоть малейшую надежду, эта троица оттеснила бы меня в сторонку, а тебя увезла в какой-нибудь ресторанчик. А дальше уж как масть ляжет.
   Жанна не поверила его словам.
   - Не думаю, мне они показались очень милыми. Я и в самом деле считаю, что не стоит знать об артистах слишком много. Их место на сцене, а наше - в зале, и пересекаться не стоит.
   - Ты прямо как Красная шапочка, всем веришь.
   - А ты считаешь, что город - как дремучий лес со страшными волками?
   - Ну да, похоже. Особенно для красивых девчонок.
   Она с иронией постановила:
   - Ну тогда ты самый большой и страшный Серый Волк.
   Поперхнувшись, Павел замолчал. А что тут говорить? Она права.
   Молча доехали до общаги. Жанна, безмятежно прикрыв глаза и положив голову на высокую спинку, наслаждалась звучавшими для нее одной восхитительными звуками. Ведя машину на автопилоте, Павел беспрерывно взглядывал на ее прелестное лицо. Ему было обидно - она так увлеклась, что напрочь забыла о его существовании. Чтобы напомнить о себе, с изрядной долей ехидства поинтересовался:
   - Понравился спектакль?
   Она ответила не сразу. Посмотрев на него затуманенными глазами, рассеянно переспросила:
   - Что? А, очень понравился. - И снова, отвернувшись от него, прикрыла глаза.
   От расстройства Павел начал фальшиво насвистывать, повторяя недавно услышанные мелодии. Не вынеся это издевательство над своими ушами, Жанна нервно попросила:
   - Прекрати, пожалуйста!
   Павел надулся, всем своим видом демонстрируя крайнюю степень обиды, но она не обратила внимания на его выразительные гримасы. Негромко сказала:
   - Спасибо тебе. Я за последнее время и забыла, какое это волшебство - музыка.
   У Павла потеплело на сердце. Стараясь не дать понять, что с ним твориться, с изрядной долей насмешливости поинтересовался чуть охрипшим голосом:
   - А что тебе мешало съездить в театр раньше?
   Немного помявшись, Жанна нехотя призналась, смущенно пряча глаза:
   - Я же из небольшого села. Мне в городе непривычно. Вечером, если честно, я вообще боюсь ходить по улицам одна. А из общежитских девчонок оперой никто не увлекается.
   Павел внутренне возликовал. Что ж, хоть в этом конкурентов у него не будет!
   Остановив машину возле входа в общежитие, повернулся к ней и положил руку на ее кресло.
   - Может, поцелуешь на прощанье? - заметив ее озадаченное лицо, добавил, как истый змей-искуситель: - Знаешь, так ведь положено. В знак благодарности, знаешь ли, а не в знак пылкой любви.
   Озадаченная его непомерными запросами, Жанна всё-таки послушно потянулась к его щеке, намереваясь запечатлеть на ней аморфный дружеский поцелуй. В последнее мгновенье Павел повернулся, и поцелуй пришелся прямо в губы. От неожиданности она чуть помедлила, и этим немедленно воспользовался ушлый парень. Неуловимым движением он положил ей руку на затылок и невинный поцелуй превратился в настоящее испытание для ее нравственности.
   Он целовал девушку долго, наслаждаясь ее вкусом и запахом, и чувствуя, как желание всё больше и больше волнует кровь. У него возникла сильнейшее желание увезти ее в ближайший лесок, опустить сиденье и заняться тем, чего так жаждала кипевшая кровь. С другими девчонками он так и поступал, но с этой, как он прекрасно понимал, эта попытка может закончиться для него очень печально. Поэтому после ее довольно сильного удара по плечу с сожалением оторвался от ее манящих губ и посмотрел в лицо.
   Оно раскраснелось, глаза гневно сверкали, припухшие губы пламенели. Сраженный ее красотой, Павел, как наркоман, потянулся к ней снова, но она сердито выкрикнула:
   - Дурак! Если у тебя такая такса за спектакли, то больше я с тобой не пойду, не надейся! - И, нашарив ручку двери, пулей вылетела из машины.
   Павел с горечью проводил ее глазами. Дождавшись, когда руки перестанут подрагивать от напряжения, поехал домой, коря себя за несдержанность, одновременно признавая, что в такой ситуации сдержаться мог или святой, или импотент, а он не был ни тем, ни другим.
   Забежав в комнату, Жанна первым делом помчалась в ванную. С осуждением посмотрев на свое горящее лицо, отрыла холодную воду, набрала полную пригоршню и плеснула на лицо. Кровь немного отлила и кожа побледнела. Она присела на край ванны, рассеянно болтая в воздухе ногой и удрученно опустив голову.
   Какая она, оказывается, распущенная! Когда его поцелуй из поддразнивающего перешел в страстный, и его затвердевшие губы так легко раскрыли ее слабые и покорные, вдруг захотела, чтобы он увез ее далеко-далеко и занялся любовью прямо на заднем сиденье машины.
   От этой мысли в голову бросилась вся кровь и она ужаснулась самой себе. От страху стукнула его по плечу и выпалила те глупые слова. Но боялась-то она не его, а собственных, таких необычных и крайне неприличных желаний. Если бы он только знал, о чем она думает! Как хорошо, что обычным людям это недоступно!
   Решив, что от подобных переживаний спасти может только расстояние, и ей нужно держаться от Новицкого как можно дальше, прошла в комнату, перекинулась парой банальных фраз с что-то читающей Юлией и улеглась в постель, с ужасом прислушиваясь к себе. Она не сомневалась, что сегодняшней ночью ей приснится какая-нибудь гадость. Что она в постели с Павлом, к примеру.
   Но ей ничего не снилось, а если и снилось, то она ничего не помнила.
   Неделю Павел не появлялся, и Жанна решила, что он обиделся. Но перед Новым годом он пришел к ним в комнату и пригласил покататься. Обеих. Юлька демонстративно отказалась, а Жанна одна не поехала. Ведь есть же у нее здравый смысл? Правда, в последнее время он явно потерял голос, но не исчез же навсегда?
   В общем, просидев у них почти три часа, выпив чаю, который ему вынужденно, в силу хорошего воспитания, предложила Жанна, Павел ушел, недовольный отказом, но обнадеженный ее странной растерянностью.
   Она не смотрела ему в глаза, вздрагивала, если он случайно касался ее руки, и вообще старалась держаться от него подальше. Говорила она тоже мало, поэтому он болтал не переставая, чтобы не дать образоваться тому многозначительному молчанию, которое следует перед уходом засидевшегося гостя.
   Чем больше он размышлял о ее поведении, тем веселее становился. Приехав домой, он уже чувствовал себя победителем. Еще немного, и он будет на коне. Посмеявшись двусмысленности выбранного сравнения, поправился: не на коне, а на кобылке. Очень привлекательной, грациозной и норовистой. Но всё равно он будет скакать на ней верхом!
   Шлепнувшись на широкий диван в своей комнате, представил, как это будет, и от желания перед глазами полыхнул розоватый туман. Вздохнув, поплелся в ванную, в очередной раз принимать холодный душ. Сколько раз ему пришлось обливаться после знакомства с этой цацей! Но скоро он будет сбрасывать напряжение не ледяной водой, а в постели с понравившейся девчонкой, как и положено природой.
   После ухода Новицкого Юлька сердито сказала:
   - Ну вот, ты влюбилась в этого ловеласа! А ведь я тебя предупреждала!
   Вздрогнув, Жанна попыталась отпираться, с ужасом слушая свой фальшивый голосок:
   - Да с чего ты это взяла?
   Юлька даже не сочла нужным опровергать ее жалкие слова, лишь пренебрежительно дернула плечиком и принялась демонстративно раскладывать на столе взятые в библиотеки книги.
   Притихнув и жалко хлюпая носом, Жанна призналась сама себе: подруга права. Но это ничего не значит. Она будет сильной и неприступной. Ей осталось-то продержаться всего-то полгода. А там начнутся каникулы, она уедет, а когда приедет, Новицкого в университете уже не будет. Но эта утешающая мысль расстроила ее еще больше и она пошла в ванную, где включила воду и дала волю безнадежным слезам, забыв о том, что никогда не плачет.
   Она уже закупала подарки к Новому году, когда ей позвонила расстроенная мать:
   - Жанна, у нас карантин. Миша заболел скарлатиной. Так что Новый год в нашем доме встречать не придется. Но ты приезжай, поживешь или у бабушки с дедушкой, Аня уже там, или у дяди Славы с тетей Олей. Скучно тебе не будет.
   Жанна призадумалась. Она любила родственников, но жить рядом с собственным домом и даже не зайти в него? Немного подумав, отказалась. Она еще ни разу не встречала Новый год в большом городе.
   - Нет, мама, я лучше останусь. Посмотрю, как празднуют Новый год в городе. В два часа ночи на городской площади будет фейерверк. Я никогда не видела фейерверков.
   Немного посетовав, Елизавета Александровна неохотно согласилась.
   О том, что на Новый год никуда не едет, Жанна никому не сказала, даже Юле. Почему? Вопрос был сложный. Может, не хотела стеснять подружку, которая непременно позвала бы ее с собой? А может, втайне надеялась увидеться с Павлом наедине? Копаться в душе не хотелось, и она сделала вид, что всё как всегда и ничего особенного не происходит.
   Тридцать первого после занятий, когда девчонки из общежития разъезжались по домам, к ней в комнату заглянул Павел. Посмотрел на нее жадными глазами и спросил:
   - Юлька уехала?
   На всякий случай подойдя к двери, Жанна с вызовом ответила:
   - А тебе-то что?
   Он уныло пожал плечами.
   - Да всё равно, в принципе. Ты же всё равно уезжаешь. - И с надеждой посмотрел на нее.
   Ей не хотелось врать, но и правды говорить было нельзя. Поэтому она быстро перевела разговор.
   - А как ты будешь встречать Новый год?
   Нахмурившись, он исподлобья посмотрел на нее.
   - А тебе что, в самом деле интересно?
   - А зачем бы я спрашивала?
   В голове Жанны мелькнула неприятная мысль: почему он не хочет говорить? У него свидание с девчонкой, потому и молчит?
   Скучно вздохнув, Новицкий театрально развел руками.
   - Да как обычно. С родителями. Они считают, что это семейный праздник, поэтому до двух ночи буду сидеть за праздничным столом с родичами. А ты? Так же?
   Она сухо подтвердила:
   - Аналогично.
   И не покривила душой. Если бы не карантин, так бы оно и было. Они всегда устраивали пышное застолье для родных и близких. А это было всё население их немаленького села.
   Сев на стул, Павел окинул ее тоскующим взглядом.
   - Может, хоть чаем напоишь?
   Голос у него прозвучал с таким осуждением, что Жанна немедля взбунтовалась.
   - Некогда мне. Я еще не собиралась.
   Он вкрадчиво предложил:
   - Может, мне помочь? А потом я тебя на автовокзал подброшу.
   Это означало крушение всех ее планов, и она заносчиво отказала:
   - Нет, спасибо. И уйди, будь любезен, ты мне мешаешь!
   Павел попытался воспротивиться, но она была достаточно настойчива, демонстрируя завидную твердость, и ему пришлось уйти даже без поцелуя, потому что она была настороже и не позволила ему приблизиться к себе настолько, чтобы можно было схватить ее в объятья.
   Оставшись одна, Жанна испытала двойственные чувства. Было и облегчение, но досады, пожалуй, было куда больше. Наврала, и что проку? Занятия начинаются только десятого и почти две недели ей придется сидеть в одиночестве. Но уж лучше скучать одной, чем развлекаться с Новицким. Известно, какие у него развлечения.
   Чтобы развеяться, пошла в соседний супермаркет и купила к празднику немного деликатесов. Накрыв праздничный стол, села за него с тоскливым чувством одиночества. Никогда в жизни ей не доводилось встречать свой самый любимый праздник одной. А ведь как его встретишь, так и год проведешь. Пожалела и о том, что не поехала домой, и о том, что наврала Павлу. Сидели бы сейчас вместе, насколько было бы веселее!
   Но в монолог встрял здравый смысл. Ну, встретили бы Новый год вместе, и где бы закончилась новогодняя ночь? В постельке? А дальше что? Не думает же она, что после этого он, как честный человек, на ней женится? Нет, не настолько уж она наивна. Любовью и верностью тут и не пахло. Похотью и сумасбродством - да. Но не более того. Нет, подобные игры не для нее. Пусть теперь и не для кого беречь свою невинность, но чувство собственного достоинства еще никто не отменял.
   Хотя они с Юлькой и запаслись бутылкой шампанского, но она никогда бутылки не открывала и начинать не собирается. Когда общежитское радио голосом президента поздравило ее с Новым годом, она встала, подняла кружку с лимонадом и залпом выпила, закашлявшись от острых иголок, ударивших в нос. Сообразив, что загадала в этот момент, так поразилась, что долго терла лоб, пытаясь понять, что же это с ней такое. Она пожелала, чтобы Павел признался ей в любви в новом году! Чушь какая!
   Отдышавшись, оделась, вышла на улицу и восхитилась - отовсюду били огненные струи. Небо сверкало от раскаленных разноцветных огней. Конечно, в Ивановке в новогоднюю ночь тоже запускалось немало шутих и других огненных забав, они и сами, бывало, запускали десяток-других ракет, но такого размаха, когда ночное небо сплошь сияло от запущенных ракет, она никогда не видала.
   Полюбовавшись, пошла к автобусной остановке. Автобус пришел почти полный - все спешили на площадь, где сверкала яркими огнями главная городская елка, шел новогодний концерт и на два часа ночи была намечена настоящая огненная феерия.
   Выйдя вместе с остальными пассажирами у большого белого здания, Жанна слилась с огромной гомонящей толпой. Осторожно пробираясь мимо подвыпивших людей, подосадовала, что не запаслась какой-нибудь маской - ее постоянно окликали незнакомые парни и мужики, зазывая присоединиться к ним. Пару раз ей даже достались слюнявые поцелуи, отнюдь не добавившие настроения. На ее счастье, в небольшом киоске, торгующем новогодней всячиной, был довольно большой выбор самых разных масок.
   Выбрав забавную маску розового поросенка, приладила ее покрепче и пошла вперед, уже не выделяясь от остальной развеселой толпы. Ей вспомнилось чье-то очень точное выражение - одиночество в толпе. Да уж, более одинокого человека, чем она, в этой толпе не было точно.
   Пробравшись поближе к высокой эстраде, устроенной на краю огромной площади, тут же об этом пожалела. Грохот от стоявших по краям площадки огромных звуковых колонок был такой, что, не будь на ней плотной песцовой шапки, она непременно бы оглохла. Но проталкиваться обратно было глупо, да и бесполезно: толпа позади сомкнулась еще плотнее. Приходилось терпеть.
   После выступления столичной знаменитости возникла небольшая заминка, шум стих и она вдруг услышала знакомый голос. Вздрогнув, осторожно оглянулась и увидела рядом Павла с незнакомой высокой девчонкой в маске. На нем маски не было, но Жанна в любом случае узнала бы его по голосу. Эти бархатные интонации глубокого баритона спутать было невозможно. Незнакомка о чем-то его униженно просила, а он решительно отказывался. Жанна порадовалась, что так своевременно догадалась купить маску, а то какая бы сейчас получилась неприятная сцена. Конечно, они с Павлом друг другу никто, но всё же...
   Постаралась передвинуться подальше, но толпа после выхода на нее очередной знаменитости ринулась еще ближе к эстраде, и Жанна оказалась с Павлом и его спутницей вплотную. Музыка звучала гораздо мягче, и голос девушки доносился до нее вполне отчетливо.
   - Ну, зачем ты так?
   Павел отвечал мягко, но равнодушно:
   - Я тебе абсолютно ничего не обещал!
   Тут музыка зазвучала громче, и разговор прервался. Краем глаза Жанна видела, как девушка жмется к Павлу, и как он с непроницаемым выражением лица, но не отодвигаясь, смотрит на нее. У Жанны от сочувствия заболело сердце - таким потерянным и обиженным было лицо у спутницы Новицкого.
   Жанна не могла понять себя. Она ведь всегда знала, что Новицкий из тех, кому верить нельзя ни на грош. Так почему же ей так больно - и за себя и за эту явно страдающую девушку?
   Загрохотали аплодисменты и вокруг раздались возгласы браво и бис. Встрепенувшись, Жанна постаралась взять себя в руки. Сегодня же Новый год, ее любимый праздник! Она не позволит испортить его каким-то нелепым обманутым надеждам, которых у нее, кстати, никогда и не было! Тоже начала хлопать в ладоши и пританцовывать, но не от восторга, а от холода, поскольку мороз уже пробрал до костей.
   Но вот концерт окончился и начался фейерверк. В небо полетели ракеты, превращаясь над головами в гигантские огненные цветы. Они были такие разные, что Жанна простояла, высоко вскинув голову, все время, что длился фейерверк. Но вот всё стихло, она опустила голову и осторожно повернулась туда, где стояли Павел с печальной девушкой. Их не было, и она вздохнула с облегчением. Повертела уставшей от статического положения шеей и пошла вместе с огромной толпой по улице, намереваясь вернуться в общагу.
   Идти в маске со слишком узкими прорезями для глаз было неудобно, и она ее сняла, держа в руке и думая, что младший брат, конечно, обрадуется такому подарку, пусть и полученному с опозданием.
   На углу площади стоял целый ряд автобусов, уезжавших по мере наполнения. Люди спешили, боясь опоздать, и Жанна тоже забеспокоилась. Не хватало еще остаться здесь на длинную и холодную новогоднюю ночь. Она побежала к автобусу, наверху которого горела надпись "Студенческий городок", и не заметила, что подле большого черного автомобиля на нее остановившимися глазами смотрит Павел, рядом с которым уже не было никакой спутницы.
   На автобус Жанна успела, правда, место ей досталось только на подножке, но и то хорошо. Без всяких приключений доехав до нужной остановки, она, потирая замерзший нос, заскочила в общежитие, в очередной раз убедившись, что на вахте никого нет. Не найдя в этом ничего предосудительного - новогодняя же ночь, а охранники тоже люди! - пробежала на свой этаж и открыла дверь комнаты. И даже не удивилась, когда навстречу ей со стула поднялся сердитый Павел.
  
   ГЛАВА ТРЕТЬЯ
  
   Насупившись, Новицкий пристально следил, как Жанна снимает куртку, шапку, разматывает накрученный в несколько слоев шарф. Но вот она, раздевшись в раскаленном молчании, прошла в комнату и холодно спросила:
   - И чего тебе надо?
   Он взмахнул руками от возмущения.
   - Нет, вы посмотрите на нее! Чего мне надо?! Почему ты соврала, что едешь домой?
   Она в упор взглянула на его сердитое лицо с выступившими на щеках темными злыми пятнами.
   - И кто ты мне, чтобы докладывать о своих передвижениях?
   Ее уничижительный тон сделал свое дело: он немного опомнился. Неверной рукой взлохматил волосы и проговорил уже более спокойно:
   - Извини, но мне это так неприятно!
   У Жанны перед глазами стояло несчастное лицо его ночной спутницы, и она перебила парня с непривычной для себя язвительностью:
   - А мне еще более неприятно, что ты постоянно без разрешения вламываешься в мою комнату. Мне что, замок поменять или коменданту пожаловаться?
   От подобного резкого тона Павел несколько растерялся. Они будто вернулись к тем временам, когда только-только познакомились и она видела в нем всего лишь местного донжуана. Отброшенным так далеко назад ему не хотелось, и он почти просительно проговорил:
   - Что с тобой? Ты на что-то сердишься?
   Понимая, что они, по сути, поменялись местами, она ответила вопросом на вопрос:
   - На что мне сердиться?
   Кошачьим движением поднявшись со стула, Павел встал рядом, не отрывая глаз от ее изменчивого лица и пытаясь понять, отчего Жанна так изменилась. Что могло случиться за несколько часов разлуки? От нее ощутимо веяло холодом. В его голове медленно зрела неприятная догадка: если она была на площади, то, вполне возможно, видела его с Любашкой. Неприятная история. Со своей патриархальностью и деревенскими взглядами она его точно не поймет, если он скажет, что давно расстался со своей далеко не первой и не последней любовницей. Придется врать.
   Постаравшись соорудить правдивую физиономию, спокойно спросил:
   - Почему ты не сказала мне, что хочешь сходить на городской праздник? Мы бы с Любой тебя захватили.
   Она с невольным вопросом посмотрела в его лицо, и он небрежно пояснил:
   - Это моя кузина, дочь папиного брата, они сегодня с нами Новый год встречали.
   Это и в самом деле было правдой, только вот кузина Люба в процессе празднования поменялась на бывшую подружку с таким же именем. Но об этом, он, естественно, говорить не собирался. Да и в чем его вина? Уехав с семейного вечера под предлогом встречи с друзьями, он ненароком столкнулся с Любашкой, немедля оставившей своих друзей и буквально залившей его своими горючими слезами. Это было крайне неприятно, но что он мог сделать? Не ругаться же с ней на глазах у всех? Хорошо, что та, поняв, что ничего не добьется своим жалким хныканьем, всё-таки отстала.
   Жанна продолжала смотреть на него с прежним холодным недоверием, и ему стало не по себе. Неужели по Любашкиным слезам она догадалась об их настоящих отношениях? Решил ни в чем не признаваться, давно понял, что в отношениях с девицами после искренних слов бывает только хуже.
   Конечно, ее бы успокоили его слова о том, что он любит только ее одну, но вот до такой степени врать он не собирался. Он всегда гордился тем, что никогда ничего своим подругам не обещал. Впрочем, они и без его посулов выдумывали себе черт-те что.
   Вместо пустых слов сделал быстрый шаг вперед и обнял ее. Прижал к себе и, не пытаясь целовать, стал покачивать, как обиженного ребенка. От негромкого стука ее сердца рядом с собственным ему стало на удивление уютно, и он расслабился, считая, что ей так же хорошо, как и ему. Но ошибся.
   Вывернувшись из-под его руки, Жанна агрессивно сверкнула синими очами и заявила с откровенной угрозой:
   - Погостил, пора и честь знать. И учти, я сегодня же поменяю замок!
   Павел укоризненно вздохнул. Вот ведь неугомонная девица! С легкой насмешкой пообещал:
   - Сегодня не получится. Сегодня праздник. Всенародный. Не работает ни один магазин. Или у тебя имеется запас дверных замков? И ты его легко вставишь сама, ведь ты у нас мастер на все руки?
   Жанна чуть замялась, сообразив, что погорячилась.
   - Ну не сегодня, так завтра обязательно!
   Эта угроза Новицкому решительно не понравилась, и он с уже более серьезными намерениями обхватил девушку. Учитывая ее неслабую мускулатуру, с силой прижал к себе, дабы не дать возможности вырваться. Закрыл ее рот губами и чуть не застонал от охватившей всё тело истомы.
   Получив несколько чувствительных ударов по икрам ног, поднял и одним широким шагом оказался рядом с кроватью. Упав в нее вместе со своей ношей, мгновенно очутился сверху. Придавив своим весом, освободил одну руку. Обхватив голову Жанны, повернул ее к себе, и впился в губы иссушающим поцелуем. Ему казалось, что он наконец достиг родника после долгого блуждания по пустыне. Она замерла, прекратив сопротивление.
   Это было странно, но приятно. Но когда он оставил в покое ее губы и попытался стянуть плотный свитер, застыл от ее холодно-презрительных слов:
   - И что дальше? Ни к чему не обязывающий секс? Уверена, у тебя, как у многоопытного и ответственного кобеля, всегда есть в запасе презервативы.
   Ему будто огромный снежок засунули за шиворот. Он поднял голову, посмотрел в ее исполненные безжалостного презрения глаза и медленно сел, опустив голову и безвольно уронив руки.
   Жанна быстро соскочила с кровати, поправила одежду и бесцеремонно предложила:
   - Может, пойдешь уже? Новогодняя ночь кончилась.
   Действительно, за окном разгоралась медленная зимняя заря. Он молча поднялся и так же молча вышел, даже не посмотрев на нее на прощанье. На душе было паршиво. Еще ни разу он не получал столь сокрушительного афронта. Да что это такое!? Сколько можно возиться с этой деревенской недотрогой? Ни одна нормальная девчонка так долго его не мурыжила. Ну месяц, да и то для блезира. И чего он к ней прилип? Давно пора оставить это гиблое дело!
   Но злость вскоре прошла и он признал, что бросить начатое просто не в силах - слишком глубоко она его зацепила. Может, примитивно поймала на крючок? Хочет, чтобы он на ней женился? Сначала штамп в паспорте, а потом постельные утехи? А что, в их селе, видимо, только так и полагается. Но от него она ничего подобного не дождется. Не на того напала. И спать он с ней будет без всяких штампов, вот увидит!
   Едва он ушел, как Жанна бросилась в ванную. Быстро раздевшись, принялась смывать с тела его запах. Ох, уж этот запах! Каждый раз, когда он обнимал или целовал ее, или даже просто прикасался, на коже оставался его запах, который еще долго потом волновал ее, не давая спокойно жить.
   Вымывшись, тщательно вытерлась полотенцем. Натянув плотную фланелевую пижаму, - в общежитии было вовсе не так тепло, как хотелось, - быстро перестелила белье, хотя поменяла его совсем недавно. Если бы могла, она и подушку с одеялом поменяла, но запасных, увы, не было. Убедившись, что никаких следов от пребывания Павла не осталось, забралась в постель и уснула, вымотанная бессонной ночью.
   Но неужели он не ушел? Чьи тогда эти руки, гладящие ее с нежной настойчивостью? И чьи губы, так нежно и неотвратимо ласкающие ее губы? Тело само выгибается, жаждя чего-то большего, неизвестного, но такого желанного. Жанна застонала, охваченная огнем, и повернулась, стараясь устроиться поудобнее в его горячих руках. Щека легла на холодную ткань наволочки, и в голове прояснилось. Она открыла глаза, села на кровати, полусонным взглядом обвела комнату и убедилась, что она одна. Это только сон. Дурной, порочный сон. С досадой вздохнула и откинулась на спину. Но если верить, что подсознание говорит ей правду, то неужели это то, чего она по-настоящему желает?
   Сев на кровати и печально повесив голову, жалостиво пошмыгала носом, надеясь, что дурная блажь пройдет. Это не помогло, и ей пришлось признать, что она отчаянно желает близости с Павлом. Причем ее не останавливают ни внушенные с детства порядочность и осторожность, ни девичья гордость, так старательно культивируемая в их семье.
   Это было очень неприятно, и Жанна обескуражено вздохнула. Неужели взыгравшие гормоны заслонили для нее весь белый свет? Что это за любовь такая, если она умудрилась влюбиться в человека, который любви вовсе недостоин? Которому нужно только ее тело, да и то ненадолго? Ведь недаром она не слышала от него никаких слов даже об элементарной привязанности, и уж ничего похожего на предложение руки и сердца.
   Что это с ней? Может, в ней взыграла разбуженная Павлом чувственность? Сравнивать-то не с чем, всё впервые. Хорошо взрослым женщинам - они бы легко разобрались, что это такое, похоть или и в самом деле непрошеная любовь. И посоветоваться не с кем. Что будет, вздумай она рассказать это любой из своих тетушек! А маме о своих проблемах говорить просто стыдно. Она же так гордилась собой и своей выдержкой, даже мамины слова об осторожности слушать не хотела, а тут такой пассаж!
   Вспомнив, каким разочарованным от нее сегодня ушел Павел, тяжко вздохнула. Может, он отстанет от нее наконец-то? А то долго ей не выдержать. И тут же ей стало горько. Неужели всё закончится, так и не начавшись? Вконец измучившись от собственной раздвоенности, разогрела чай и выпила его, тупо уставившись в стол. Потом, несмотря на раннее утро, пошла гулять, стараясь как можно меньше вдыхать не слишком чистый воздух, пропитанный выхлопными газами, дымом от заводских труб, грязным городским снегом и запахом где-то прорвавшейся канализации.
   Вспоминая легкий, напоенный сосновым запахом воздух своей родной Ивановки, сказала себе: нет уж, ни за какие городские коврижки она не будет здесь жить после окончания универа. И дня здесь не останется!
   Утро прошло спокойно и скучно. Из чистого упрямства Жанна и в самом деле дошла до большого универсального магазина, расположенного в двух кварталах от общаги, но он, как и обещал Павел, был закрыт. Еще немного пошатавшись по пустынным улицам, замерзла и вернулась в общагу. Осторожно открыла дверь и была не на шутку разочарована, обнаружив комнату пустой. Чтобы немного развеяться, пошла в фойе, где стоял общежитский телевизор. Конкурентов у нее не оказалось, студентки разъехались по домам, и она просидела в одиночестве у телевизора до вечера.
   Вечером позвонили родители, поздравили с наступившим праздником и спросили, почему она не брала телефон вчерашним вечером. Повинившись, что просто забыла сотовый в комнате, в превосходной степени описала выступление артистов и так впечатливший ее фейерверк. Успокоенные родичи еще раз пожелали ей счастья и отключились, а она еще долго не могла уснуть, гадая, какое оно - счастье.
   На следующий день всё пошло по-прежнему. Когда она решила, что Павел внял ее категоричным словам и больше не придет, раздался робкий стук в дверь. Уверенная, что это кто-то из соседок пришел занять сахар или соль, не спрашивая, распахнула дверь. Воспользовавшись ее оплошностью, в комнату скользящим движением протиснулся Павел с большой коробкой в руках.
   По-свойски чмокнул оторопевшую хозяйку в щеку и, как ни в чем ни бывало, заявил:
   - Привет! Соскучилась? - и по-свойски прошел в комнату. Поставив коробку на стол, принялся выкладывать из нее бутерброды с икрой и красной рыбой, какие-то корзиночки с салатами, пирожные, завернутые каждое отдельно в пергаментную бумагу. - Это мне мамуля после сегодняшнего застолья презентовала. - Перехватив сомневающийся взгляд Жанны, заверил: - Всё свежее, так что не отравишься, не бойся.
   Она и не боялась отравиться. Просто столько она и не ела никогда. Перевела на него вопросительный взгляд. Он пояснил, с удовольствием глядя на ее раскрасневшиеся от его появления щеки:
   - Нам же с тобой не удалось встретить Новый год, так что давай повторим. На бис, так сказать.
   Вынув с самого дна большую бутылку с обернутым золотой фольгой горлышком, пояснил:
   - Настоящее шампанское. Французское. Бокалы есть?
   Хозяйка с досадой следила за его непринужденными движениями. Какой же он всё-таки настырный! Или такими и должны быть настоящие мужчины? Нахальство как элемент брутальности? Отрывая ее от решения сего философского вопроса, Павел настоятельно повторил:
   - Из чего пить будем?
   Жанна скучно поинтересовалась:
   - А разве я хочу? Я тебя ни о чем не просила.
   Повернувшись к ней вполоборота, он широко улыбнулся, сверкнув ровными зубами.
   - Хочешь-хочешь, я знаю. Новый год в одиночестве встречать нельзя. Так что давай сюда посуду, а то мне придется сгонять за одноразовыми стаканчиками. Это будет шик - французское шампанское из пластмассовых стаканов!
   Признав его правоту, Жанна нехотя поплелась к кухонной тумбочке, в которой хранились высокие хрустальные стаканы, оставшиеся от предыдущих поколений жильцов. При необходимости они вполне могли сойти за фужеры. Оглядев поданную посуду, парень довольно кивнул:
   - Нормально! - и ловко открыл бутылку.
   Жанна ждала пены и хлопка, но ни того, ни другого не было. Осторожно выпустив из бутылки газы, Павел разлил вино по стаканам, не пролив ни капли. Окинув ее тем особым взглядом, от которого в ее крови начинали бурлить такие же возбуждающие пузырьки, как в шампанском, он протянул ей вино.
   Подняв свой фужер, посмотрел ей в глаза и с намеком сказал:
   - За исполнение тайных желаний, моя радость! Пей до дна!
   Она с сомнением оглядела полный стакан. Он был слишком велик, чтобы осилить его за раз. Пробуя шампанское, приложилась к краю и сделала маленький глоток. Шампанское было вкусным. Даже очень. Она легко выпила половину и поставила на стол. Павел, уже проглотивший всё, что было, с упреком сказал:
   - Ну и зря. Сейчас загаданное не сбудется.
   Она небрежно пожала плечами.
   - Да я ничего и не загадывала. Зачем? У меня всё есть.
   Это деловое высказывание ему не понравилось. Оно подразумевало, что у нее есть и любовь, что было попросту досадно. Молча проглотив досаду, Новицкий подвинул стул поближе к столу и радушно пригласил:
   - Давай присоединяйся. Ты сегодня ела?
   Признаваться в том, что аппетита у нее нет исключительно по его вине, было категорически нельзя, и Жанна пробормотала:
   - Чай пила.
   Назидательно заметив, что чай - это не еда, он подвинул к ней тарелки с деликатесами. Решив не спорить по пустякам, она выбрала себе бутерброд с любимой ею красной рыбой. Он просто таял во рту. Запивать было нечем, и она незаметно для себя выпила весь бокал шампанского. Павел тут же налил ей другой, не забыв и себя.
   Под провозглашаемые им забавные тосты они вдвоем осилили всю бутылку, и настроение у Жанны резко поменялось. Они смеялись над каждым пустяком, даже спели какую-то современную песенку, потому что Павел не знал ни одного романса, чем сильно насмешил девушку. Она назидательно попеняла:
   - Культурные люди должны знать настоящую музыку!
   Посмотрев на ее разрумянившиеся щечки и заблестевшие глазки, он вздохнул про себя. Ему вовсе не хотелось быть культурным человеком. Ему больше импонировали дикари. Схватил бы ее - и делай что хочешь. Нет, всё-таки как много в современной жизни идиотских ограничений!
   - Ты же понимаешь, я технарь, а не гуманоид.
   Услышав прозвище студентов филфака, Жанна рассмеялась еще сильнее.
   - Так я пришелец из других миров? Как приятно!
   Он пересел на кровать и, протянув руку, ухватил Жанну за локоть и заставил сесть рядом. Она принахмурилась, но ненадолго. После его очередного анекдота посмотрела на него с укором, задыхаясь от смеха:
   - Хватит меня смешить! Я скоро умру от смеха!
   Он покорно согласился:
   - Ну, хватит так хватит! - и осторожно положил руку на ее узкое плечо.
   С опаской посмотрев на его шкодливую ручонку, она потребовала ответа:
   - А это зачем?
   Не отвечая, он прижал ее к себе и мягко приложился к ее рту. Жанна понимала, что к добру это не приведет, но здравый смысл, убаюканный непривычной дозой алкоголя, мирно дремал, не думая просыпаться, и она покорно позволяла себя ласкать.
   Дыша всё тяжелее и тяжелее, Новицкий уложил ее на кровать и задрал тонкую кофточку почти до горла, обнажив белую грудь. Лифчика на ней не было, и Павел с нескрываемым сладострастием погладил горячими руками ее груди, невольно отметив их совершенную форму. Его взгляд приковали темно-розовые соски, резко выделявшиеся на белоснежной шелковистой коже. Он трепетно обвел их большими пальцами, заставив затвердеть и напрячься. Чуть помедлив, вопросительно заглянул ей в лицо.
   Жанна смотрела в потолок слепым взглядом, захваченная неизведанными ранее ощущениями. Довольно усмехнувшись, Павел вновь обратился к ее груди. Обвел соски языком, оставляя влажную дорожку и принялся их посасывать, чуть застонав от наслаждения. Как много он дал бы за то, что бы она отвечала на его ласки! Хотя бы по голове погладила, что ли!
   Будто услышав его тайный призыв, ее руки несмело легли на его волосы и тоненькие пальцы пробежались по чувствительной коже за ушами. От этой незамысловатой ласки у него зашумело в голове и уже поднявшаяся плоть стала такой твердой и горячей, что он закусил нижнюю губу, чтобы не застонать от боли.
   Начал ласкать ее уже всерьез, с некоторым даже ожесточением, отбросив все разумные мысли. Стянул с ее несопротивляющегося тела кофточку, сбросил с себя джемпер и с наслаждением прижался к ней своей обнаженной грудью. Снова принялся целовать, раскрыв ее губы и лаская языком ее сладкий рот. Одновременно стащил свои джинсы и расстегнул молнию у нее. Просунул руку между ее бедер и накрыл ладонью бугорок, к которому так стремился. Чуть нажал и она, дернувшись, как от удара, развела ноги в стороны, открывая все свои потаенные уголки.
   Его горячая чуть дрожавшая рука пробралась под ее тоненькие трусики. Она была уже влажная, и его палец легко нашел сосредоточие ее чувственности. Чуть нажал, и Жанна принялась извиваться под его рукой, что-то хрипловато зашептав. Он удвоил усилия и через мгновенье она выгнулась под его рукой и громко вскрикнула. Поймав губами ее стон, Новицкий попытался стянуть с нее джинсы, чтобы удовлетворить свое тягостное желание, но, посмотрев в ее ничего не соображающие глаза, замер и, немного помедлив, перекатился через нее и лег рядом, также слепо, как до этого она, уставившись в потолок.
   Подождав, когда у нее выровняется дыхание, хотел что-то сказать, но, повернувшись к ней, увидел, что Жанна безмятежно спит. Неслышно выругавшись, встал, укрыл ее одеялом и вышел, едва шагая от мучительной боли в паху. Сев в машину, с полчаса сидел, нетерпеливо ожидая, когда придет в норму взбунтовавшееся тело. При этом неистово облегчал душу последними словами.
   - Вот осел! Ну почему не взял ее, кто мне мешал? Терпи теперь, идиот!
   Он сам не понимал, что его остановило. Вернее, что остановило, понимал, но почему он так сделал, - нет. Испугался, что, протрезвев, она его никогда не простит? Но когда он обращал внимание на чувства своих партнерш? Ведь ему-то от этого не легче!
   Кипя от злости на самого себя, приехал домой, расстроенный и злой, повторяя в назидание: в благородство поиграть захотелось, вот и терпи теперь! А ведь мог лежать сейчас рядом с этой недотрогой, довольный и ублаготворенный, посмеиваясь над ее помятыми принципами.
   Проснувшись, Жанна всё мгновенно вспомнила, и жутко покраснела от стыда за свою распущенность. Как она могла так низко пасть? Вела себя как девица общего пользования! С ужасом разлепив ужасно тяжелые веки, посмотрела по сторонам, боясь встретиться с всё понимающим насмешливым взглядом Павла. Но в комнате никого не было, и она, с облегчением вздохнув, спрыгнула с кровати. Расстегнутые и приспущенные джинсы мешали двигаться, и она быстро их поправила, тоскливо застонав от острого недовольства собой.
   Какой кошмар! Как ей теперь в глаза ему смотреть? Ведь он наглядно ей доказал, что она такая же, как все остальные его девицы. Прикрыв веки и откинув голову, вспомнила потрясшее ее наслаждение и не могла не признать, что никогда ничего подобного не испытывала. Что ж, она и не сомневалась, что он очень опытный любовник. Но что же теперь делать ей?
   Бунтарский характер не позволил долго хандрить. Ничего же не случилось! Просто ей нужно сделать правильные выводы из случившегося, впредь быть осторожнее и не поддаваться на провокации. А уж пить и вовсе нельзя! Но почему Новицкий остановился? Ведь ему было очень тяжело! Она помнила его надрывное дыхание, горячее тело, терзаемое мелкой злой дрожью и не могла понять, почему он не совершил то, ради чего и был задуман этот повторный праздник. Может, просто пожалел?
   В это верилось плохо, и, так ничего и не решив, Жанна бросила пустые размышления. Чтобы уничтожить все следы, приняла душ, и, отчаянно проголодавшись, взялась за оставшиеся от их пира деликатесы. Наевшись, вдруг поняла, что настроение у нее чудесное и постаралась потушить странную радость. Но необъяснимое счастье захватило душу, и она, не выдержав, начала петь, искренно удивляясь сама себе. Ей же не радоваться полагается, а плакать!
   Как ни в чем не бывало, Павел пришел на следующий день, принеся с собой скромный тортик. Жанна не хотела его впускать, но ему, видимо, покровительствовал языческий бог везения, поскольку появился он как раз в тот момент, когда она шла с улицы, купив свежую газету. Естественно, он прицепился к ней, и Жанна, чтобы не торчать на пороге, привлекая любопытные взоры, нехотя пропустила его в комнату.
   Раздевшись, он умильно проговорил:
   - Знаешь, Новый год такой энергоемкий праздник, что мне уже ничего не хочется. Если ты не против, давай просто тихонько посидим, поболтаем?
   Жанна с гораздо большим удовольствием сходила бы куда-нибудь погулять, но тело, вдруг вспомнившее вчерашнее запредельное наслаждение, заныло в самых неожиданных местах. Не в силах справиться с собственными желаниями, она нервно согласилась, но села от гостя подальше, на противоположной стороне стола.
   Когда Новицкий оказался рядом, так и не заметила. Вроде бы они болтали ни о чем, и он был на вполне безопасном расстоянии, как вдруг она оказалась у него на коленях, и его губы властно накрыли ее рот. Сознание раздвоилось, и она с паническим удовольствием положила руку на его сильную шею, ощущая под пальцами коротко остриженные волосы.
   Она коротко вздыхала, не пытаясь протестовать, и, когда он, оторвавшись от ее губ, настойчиво предложил:
   - Давай перейдем на постель! - покорно встала и сама пересела на кровать.
   Не тратя время, Новицкий быстро разделся сам и раздел ее. С томительным чувством обвел ладонями ее точеные бедра и лизнул круглую впадинку пупка. На большее его не хватило, и он, неловкий от охватившего его вожделения, взгромоздился на нее. Коленями раздвинул ее ноги и мягким толчком проник внутрь.
   Она не вскрикнула, только сжалась от острой боли. С трудом прохрипев, что скоро больно не будет, он начал движение, сосредоточившись на охватившем его наслаждении, и не замечая больше ничего вокруг. От взорвавшейся плоти потемнело в глазах, и он упал на девушку, обливаясь потом. Через некоторое время в глазах прояснилось, и он с благодарной улыбкой припал к ней.
   - Потрясающе! Никогда у меня ничего подобного не было. Класс!
   Ожидающая чего-то более чуткого, Жанна нервно вздрогнула и лихорадочно облизала вспухшие губы, чувствуя себя очередным подопытным зверьком.
   Захваченный уходящим наслаждением, Павел решил исполнить давно надоевший ритуал и безразлично спросил, не глядя на партнершу:
   - Как ты себя чувствуешь? Очень больно?
   Жанне было неудобно, стыдно и, конечно, больно. Но признаваться в этом не хотелось. Тем более теперь, когда он лежал на ней совершенно голый, так и не выйдя из нее полностью. Шевельнувшись, чтобы он не слишком давил на нее своим довольно тяжелым телом, она выдохнула:
   - Да нет, не очень.
   Привстав на локтях, он с удовольствием погладил ее грудь и зажал между пальцами горошины сосков. Они тут же сморщились и потемнели. Жанна недовольно дернулась и почувствовала, как в ее лоне снова набухает его плоть. Павел с довольной улыбкой повернулся к ней.
   - Пошевели еще бедрами.
   С едва слышным вздохом она выполнила его просьбу. Ей вовсе не хотелось продолжения. Но у Павла уже помутнели глаза и он, напружинившись и просунув под нее руки, впился ей в губы страстным поцелуем. Прикрыв глаза, задвигался всё сильнее и сильнее, стремясь освободиться от напряжения в паху. Но вот вскрикнул и забился в пароксизме удовольствия. Снова удобно устроившись на ней, проговорил:
   - Вот это да! С каждым разом всё лучше и лучше. - И, посмотрев вниз, туда, где всё еще соединялись их тела, прагматично добавил: - Надеюсь, презерватив выдержал.
   Осторожно вытянув из нее часть своего тела с болтающейся на конце резинкой, пошел в ванную, медлительно перебирая ногами, как большой довольный кот.
   Раздосадованная и опустошенная Жанна недовольно смотрела ему вслед. И вот это жалкое соитие стоило ее мучений? Ее сомнений и бессонных ночей? Но, может быть, Павел здесь ни при чем, и это в ней самой чего-то не хватает? Или это просто из-за того, что она спала с мужчиной в первый раз в своей жизни?
   Разочарованная, она откинулась на подушку, ожидая своей очереди в ванную. Но вот он вышел, и Жанна, накинув халатик, устремилась туда же, старясь избавиться от следов своего легкомыслия. Вернувшись, увидела на полу старую простыню со следами крови, а на кровати чистую.
   Лежавший на ней Павел протягивал к ней руки с ласковой усмешкой, как истый змей-искуситель. Она застыла на месте, охваченная недобрым предчувствием. Совершенно не стесняясь своей наготы, парень быстро соскочил с постели, подхватил ее на руки, и, целуя, положил туда, где только что лежал сам. Склонившись над ней, принялся ласкать и ласкал до тех пор, пока из ее глаз не ушла тоскливая обеспокоенность, и она сама не притянула его к себе.
   Все новогодние праздники Новицкий провел у Жанны в общаге, лишь пару раз сгоняв домой за новыми партиями чистого белья. Они ходили гулять, заходили в студенческие кафешки, и любили друг друга в раскаленном молчании. Павел ничего не говорил ни о любви, ни о привязанности, ни даже о том, что хочет ее, но она ничего подобного и не ждала. Она была достаточно умна, чтобы понимать, что Павел не из тех, кто может верно и искренне любить, и оценивала свои шансы на замужество с ним как нулевые.
   Но что делать, если она влюбилась в такого неподходящего человека? Никто ведь ее не заставлял. Хотя, если бы не его настойчивость, то, вполне возможно, она жила бы спокойно и до сих пор смотрела на мир сквозь розовые очки.
   Перед первым учебным днем Жанна попросила Павла уйти, ведь в любой момент могла появиться Юлька, но он воспротивился.
   - Она всегда приезжает по утрам. Вот я и смотаюсь рано утром. Не беспокойся, она меня не застанет.
   И он в самом деле ушел от нее за полчаса до появления подружки. Но едва та зашла в комнату, как всё поняла - несмотря на то, что Жанна настежь распахнула окно, чтобы проветрить комнату, в воздухе стоял плотный запах постельных утех и мужского пота. Она с огорчением посмотрела на Жанну, но ничего не сказала.
   Павел с нетерпением ждал выходных, чтоб остаться с Жанной наедине. Все три ночи и два с половиной дня он не выпускал ее из постели, наслаждаясь ее нежным телом. Она не возражала, но настоящей женщиной себя не чувствовала. Может быть, в этом виноват был Новицкий, не считавший нужным ласкать ее дольше, чем хотелось самому, а может, чего-то не хватало ей самой. Может быть, страстности? Но когда она пыталась проявить робкую инициативу, он перехватывал ее, нетерпеливо овладевая ею, и чуть не теряя сознание от острого блаженства.
   Когда она впервые после окончания карантина собралась ехать домой, Новицкий взбунтовался.
   - И зачем тебе туда ехать? Что ты там не видела?
   Пришлось сказать ему, что она как ездила раз в месяц домой, так и будет ездить. Разозлившись до такой степени, что возле стиснутых губ появились белые полосы, Павел замолчал. Но потом, что- то сообразив, скомандовал:
   - Ты будешь туда ездить в критические дни! Все равно они пропащие для наших встреч!
   И стал внимательно следить за выполнением этого условия. Жанна понимала, что он ее просто использует, но спорить с ним и что-то отстаивать не хотела. От постельного угара у нее кружилась голова, и сил не было даже на учебу. По понедельникам она сидела на занятиях, как пустоголовый чурбан, не слыша ни слова из того, что говорили преподаватели. Отходила лишь к четвергу, но уже в пятницу всё начиналась сначала.
   Дома мама сразу поняла, что дочь стала женщиной, но ничего не сказала. Отец тоже посматривал на нее с пониманием, но молчал. Жанна была искренне благодарна родителям за то, что они не лезут в душу. Ведь что она могла им ответить на простой вопрос: когда свадьба? Никогда? Что с ней просто развлекаются, а она это разрешает? Больше того, с удовольствием в этом участвует?
   По сути, она предала всё, что считалось в их семье нерушимым. Все запреты, наставления, всё, чем должна руководствоваться в жизни порядочная девушка, всё было забыто. Горечь разъедала душу, и она особенно сильно ощущала свое падение дома, в патриархальной семье, где всё дышало добродетелью в исконном понимании этого слова.
   Сашка тоже не принес покоя ее измученной душе. В последнюю их встречу, посмотрев на нее внимательными глазами, холодно спросил:
   - Как дела?
   - Нормально. Учусь помаленьку.
   Он с прищуром кивнул и двусмысленно заявил:
   - Вижу. Причем всему.
   Почувствовав, как лицо покрывается жарким румянцем, она с вызовом потребовала объяснений:
   - Что ты имеешь в виду?
   Но лучше бы она этого не спрашивала. Отодвинув ворот ее водолазки, он ткнул пальцем в темное пятно, оставшееся после последних нескромных ласк Павла и прошипел:
   - Вот это, дорогуша! И запомни - на таких в нашем селе не женятся! - и пошел прочь, презрительно насвистывая.
   Эти жестокие слова камнем легли на сердце, тем более что она считала их вполне справедливыми. С тоской посмотрев вслед небрежно уходившему другу, села на скамейку у ворот и незряче посмотрела на высокое небо. По нему бежали кружевные кокетливые облачка, но она их не видела. Душа болела, уязвленная и презрением старого друга, и неуверенностью в завтрашнем дне.
   Она прекрасно понимала, что в жизни Павла она не первая и не последняя. Так, краткая перевалочная станция на его длинном жизненном пути. И зачем она его только встретила? Хотя, возможно, она была такой незрелой, что ее мог бы соблазнить любой? Нет, с этим она была решительно не согласна. Если бы она не влюбилась, всё было бы по-другому.
   Они продолжали встречаться с Павлом по выходным до июня, пока не начались экзамены, и Юлька не переехала домой. Тогда Павел стал приходить к Жанне когда вздумается, и оставаться на столько, на сколько хотел. Когда любовник сдавал свои экзамены, она не знала. Эта сессия принесла ей большие проблемы. И, хотя ей ставили отличные оценки, это было скорее данью ее прошлым заслугам. А может, ей так казалось после бессонных, наполненных жаркой страстью ночей?
   А тут возникла и еще одна проблема. В начале июня должны были наступить критические дни, но не наступили. Она подождала два дня, не понимая, что могло случиться. Ведь Павел всегда предохранялся. Думать о плохом не хотелось, но она всё-таки пошла в аптеку и купила тест на беременность.
   Вечером округлившимися от ужаса глазами смотрела на узкую полоску бумаги с четко видимыми полосками. Она беременна! Присев на край ванны, низко опустила голову, превозмогая тошноту. Руки мелко подрагивали, по спине катились холодные капельки пота. Этого не может быть, не должно быть! Ей нельзя быть беременной без мужа, она же дочь директора школы! Боже, как же она подвела родителей! Если она появится дома в таком положении, сколько будет разговоров, как ее начнут презирать сельские сплетницы! В их селе такого еще ни разу не было, и начинать подобную неприятную статистику она категорически не хотела.
   Но что она так волнуется? Не она одна ведь сотворила этого ребенка, без Павла у нее ничего б не получилось. И вообще в этом деле девяносто процентов вины на нем, она же ни разу его в постель не тянула!
   Прерывая лихорадочно прыгающие мысли, решила немедленно ему обо всем рассказать. Но вот как? Неужели караулить его у корпуса физиков, подвергая себя возможным насмешкам? Ее будто окатили холодной водой. Нет уж, лучше подождать. Он непременно придет.
   В это время Павел с трудом отбивался от дружков, насмешливо выпытывающих, когда же свадьба:
   - Что, попался, друг? Семью создаешь, ячейку общества? - тон у Игоря был такой язвительный, что Павел взвился.
   - Да не родилась еще девица, что меня в это ярмо затащит! С чего ты выдумал какую-то свадьбу?
   Игорь не отставал.
   - Да все видят, как ты перед этой Жанной расстилаешься, ножки ей моешь. Что, нашла коса на камень? Оженит она тебя, не сумлевайся, голубчик!
   Павел негодовал всё больше и больше, неистово опровергая их насмешливые пожелания долгого семейного счастья. Но парни все его доводы выворачивали наизнанку, заставляя беситься от злости. Когда он наконец поехал домой, просто кипел от ярости. Но, плотно поев и успокоившись, вдруг понял, почему так неадекватно отреагировал на обычные в общем-то подначки: они падали очень близко к цели.
   Решив всё как следует обдумать, принялся мерить комнату широкими шагами. Комната для размышлений оказалась мала, и он, накинув куртку, вышел на улицу и пошел по аллее среди старых корявых лип, старательно обходя встречающиеся по дороге лужи.
   Итак, что мы имеем? Запавшую в душу девушку, окончание универа, и ярко выраженное желание оставаться холостяком еще nn-ное время. Теоретически, только теоретически! - он семью содержать, конечно, может. Но жениться он не будет в любом случае, даже на Жанне. Она девчонка, конечно, хорошая, с ней приятно и в постели и вне ее, но вот он-то себя дозревшим до женитьбы не чувствует. Возможно, и никогда не почувствует. Зачем ограничивать себя одной, пусть и даже очень вкусной, ягодкой, когда вокруг целые кусты?
   Но куда деть это непрекращающееся вожделение, причем нарастающее раз от разу? Ведь за то время, что они с Жанной были вместе, он на других девчонок даже смотреть не мог. Чем это вызвано? Может, тем, что ему приходилось сдерживаться целую неделю, до выходных? И отрываться только три ночи, или вернее, двое с половиной суток?
   Вспомнив, как он мучился, когда Жанна, невзирая на его уговоры, раз в месяц с железобетонной настойчивостью уезжала домой на выходные, Павел вновь сжал кулаки и заскрипел зубами. А что он будет делать, когда наступят летние каникулы? Переживет ли он целых два месяца без нее? А если его заберут в армию, как он переживет целых два года?
   Голова шла кругом. Но в конце концов он всё же решил, что похоть, даже самая сильная, рано или поздно прекратится. В любовь он не верил, да и не хотел верить, считая ее своего рода уязвимостью, совершенно ему не нужной. После неприятных размышлений решил оставить всё как есть, с удовольствием думая о том, что уже завтра после экзамена рванет к ней и сбросит это раздирающее и душу и внутренности напряжение.
   Едва сдав экзамен, понесся к ней, проигнорировав приглашение парней оторваться после напряга в пивной. Вслед ему понесся полупрезрительный свист, но ему на это было глубоко наплевать.
   Заскочив в комнату к Жанне, удивился ее удрученному виду. Сразу почувствовал что-то неладное. Когда она тихо сказала ему, что надо поговорить, он нетерпеливо обнял ее, толкнул на кровать, и, проговорив:
   - Поговорим потом! - принялся раздевать, сердцем чувствуя, что это вполне может быть в последний раз.
   Она не сопротивлялась, но и не отвечала, но бушующие гормоны так захватили Павла, что он ни на что не обращал внимания. Овладев ею и тяжело рухнув рядом, долго молчал, собираясь с силами. Ему отчаянно не хотелось слышать то, что она скажет. Но она упрямо повторила:
   - Нам надо поговорить.
   Рывком повернувшись на спину, он скучно проговорил:
   - Да знаю я, о чем ты хочешь сказать. Ты беременна, и считаешь, что нам надо пожениться.
   Поперхнувшись от неожиданности, она нервно закашлялась. Она всю ночь не спала, готовясь к нелегкому разговору, а он, оказывается, уже всё знает! Потупив взгляд, с трудом выговорила неслушающимися губами:
   - И что же ты скажешь?
   Повернув голову, он заставил ее взглянуть на себя и с убеждением ответил:
   - Мы слишком молоды, чтобы жениться, тем более заводить ребенка.
   Услышав то, чего она так боялась, хотя подспудно и понимала, что ничего другого не услышит, Жанна передернулась, будто ей подписали смертный приговор. Итак, он оставляет ее наедине с ее проблемой. Как подло! За последнее время ей казалось, что его нарочитая поверхностность только не слишком умная маска, и Павел вовсе не такой, и вот теперь убедилась, что это лишь ее фантазии.
   Она тяжело замолчала, а он, уверившись, что ее беременность лишь жалкая попытка завлечь его в ЗАГС, убежденно проговорил:
   - Сейчас аборты делают без проблем. Всякие есть - и бархатные, и анонимные. Денег я дам, раз уж виноват.
   Поднявшись и стягивая волосы дрожащими руками в тугой узел, она холодно проговорила, не глядя на него:
   - Как хорошо ты в этом деле разбираешься, однако. Большой опыт?
   Вытянувшись на кровати во весь рост, удобно устроив руки под головой и наблюдая за ней из-под ресниц, Новицкий лениво признал:
   - Было дело, не спорю. Ну и что? Я, заметь, всегда предохранялся, тебя берег. И не моя вина, что в презервативе дырочка появилась. А может, ее и не было?
   От его цинизма Жанна вовсе сникла, и едва слышно прошептала:
   - Что ты имеешь в виду?
   - Ну, ты же наверняка рассчитывала, что я немедля, как порядочный олух, тебе предложение сделаю. Разве не так?
   Она молча смотрела на него неверящим взглядом. Этот циничный охальник вовсе не походил на веселого, несколько безалаберного парня, в которого она так опрометчиво влюбилась. Это был чужой и глубоко неприятный ей тип. Он тоже смотрел на нее, чувствуя себя всё хуже и хуже, будто совершал непоправимую ошибку. Но это же полная чушь! Ему не за что себя винить!
   Поднявшись, потянул ее обратно в постель, приговаривая:
   - Раз уж теперь предохраняться не надо, то я хоть раз в жизни попробую, каково это - трахаться без кондомов.
   У нее по коже пробежал озноб отвращения, но он, закрыв ей рот поцелуем, резким движением вонзился в нее, энергично задвигавшись. Через несколько минут, изогнувшись в всплеске неимоверного наслаждения, открыл рот в беззвучном крике.
   Отдышавшись, лег рядом, обнял ее одной рукой и, выговорив:
   - Вот это да! Я и не подозревал... - вдруг уснул, слегка приоткрыв рот.
   Жанна выбралась из-под его тяжелой руки, и, чуть слышно всхлипнув, встала рядом с кроватью. С отвращением посмотрела в красивое лицо парня. Никогда не думала, что он такой подлый. Но, припомнив первые дни их знакомства, признала, что он всегда был таким, просто это она умудрилась взгромоздить его на пьедестал. Быстро приняв душ, покидала в сумку самое необходимое и вышла из комнаты. Больше она с ним не то что встречаться, разговаривать не будет.
   В Ивановке всё было как всегда, но мать всё же догадалась, что с дочерью что-то неладно, и, едва они остались одни, принялась выспрашивать, что же случилось. Но сказать ей правду было совершенно немыслимо, и Жанна отговорилась нездоровьем. В автобусе было слишком душно, пахло выхлопными газами, и ее примитивно укачало. Беспокоиться тут не о чем. Елизавета Александровна не поверила, но правду выпытывать не стала.
   Вернувшись обратно, Жанна старалась делать вид, что всё как всегда, но по ее страдальческим глазам Юлька вмиг обо всем догадалась. Усевшись за стол и по-старушечьи подперев щеку рукой, спросила:
   - Что делать будешь? Рожать?
   Подумав о родителях, Жанна нервно вздрогнула.
   - Не знаю. Нет, наверное. Но мне и ребенка так жалко! И аборт желать страшно. Как подумаю, так жить не хочется.
   Подружка сочувственно погладила ее по руке.
   - Можно ведь на аборт не ходить. Если срок небольшой, достаточно просто контацептивов наглотаться. Но предупреждаю - может случиться гормональный срыв. Честно говоря, мне тоже как-то раз пришлось прибегнуть к этому средству, но у меня-то всё обошлось.
   Жанна призадумалась. Уж лучше таблетки, чем всё остальное.
   - А ты знаешь, какие таблетки?
   Юлька сказала, и Жанна с обреченным видом и стесненным сердцем пошла в аптеку. Купив препарат, пришла домой и за пару дней выпила всю упаковку. Еще через день пошли месячные. От сердца у нее отлегло, но вот со здоровьем стало твориться что-то явно не то: тошнило, кружилась голова и перед глазами периодически всплывали красноватые круги.
   Юлька испугалась.
   - Похоже, у тебя гормональный срыв. Надо идти к врачу.
   Но к врачу Жанна не пошла - нужно было готовиться к очередному экзамену. И она принялась усердно готовиться, стараясь забыть обо всем остальном.
   Но по ночам ей было тяжко. Ей было так жаль потерянного ребенка, что она чувствовала себя настоящей детоубийцей. Всё ли она сделала правильно? Чувство вины угнетало, да и нелады со здоровьем сказывались, и она за какую-то неделю похудела на несколько килограммов. Павел не появлялся, и она уверовала, что он отказался и от нее, и от их общей проблемы.
   Сердце закаменело, но не болело. Испуганная Юлька твердила, что нужно поплакать, чтобы умерить накал страдания, но Жанна плакать не могла. Да и зачем? Что такого случилось, чтобы она изменила своему старому правилу не плакать ни при каких обстоятельствах? Ну подумаешь, бросил любовник, так этого момента она ждала с самого первой их встречи. Так что ничего неожиданного в ее жизни не случилось.
  
   Уехав от Жанны, Павел, пытаясь успокоиться, сделал несколько кругов по городу. Он был сильно обеспокоен. Проснувшись через пару часов и не увидев ее рядом, догадался, что та уехала в свою деревню. Хотелось поехать следом, но он удержался. То, что ему хорошо с ней в постели, еще не значит, что он всю жизнь должен провести с ней одной.
   Приехав вечером домой, перебросился парой фраз с родителями и закрылся в своей комнате. Волнами накатывали стыд и тоска. Если бы он повел себя поумнее, посочувствовал бы ей, что ли, а не обвинял в несуществующих грехах, то сейчас лежал бы рядом с ней, отдыхая после неистовой близости. Любить ее без презерватива оказалось так сладко, что он выругался, сожалея об утраченной возможности.
   Сознание, что он вел себя по-свински, было на редкость неприятно. До сей поры ничего подобного он себе не позволял. Вспомнив ее покрасневшие, но сухие глаза, решил в понедельник заскочить к ней и помириться.
   Но прийти к ней в понедельник не удалось. В воскресенье пришла телеграмма о смерти сестры отца, тети Веры. Они вылетели на похороны всей семьей.
   ...Муж тети, дядя Коля, с глубокой печалью стоял у уже зарытой могилы. Когда отец взял его за руку, чтобы отвести в ожидавшую их машину, вдруг с безмерной горечью признался:
   - Знаешь, как редко я говорил ей о своей любви? Всё казалось, что она будет со мной вечно, куда ж ей деваться? А оно вот как получилось.
   Павел почувствовал острый укол в сердце. Он представил, что Жанны никогда уже больше с ним не будет, и душу обдало тоскливым холодом. Он будто прозрел.
   Изо всех сил стремился домой, надеясь, что у него еще есть время и он сможет всё поправить; ему не верилось, что Жанна пойдет под нож, тем более так быстро. Но родители решили остаться на девять дней, чтобы помочь Николаю справиться с горем, и он был вынужден остаться вместе с ними. Домой они отправились только вечером в воскресенье.
   В понедельник он первым делом побежал к Жанне в комнату, но там ее не было. Пришлось ждать, шатаясь возле общаги. Через пару часов его будто кто-то ударил в грудь, и он вскинул голову. Жанна шла по дорожке потерянная, с больным потухшим взглядом, уткнувшись носом в землю. Он шагнул ей навстречу и окликнул, заставив посмотреть на себя. Она молча, не говоря ни слова, ждала, что он скажет. У него внезапно перехватило горло от предчувствия обрушившейся на него беды. Откашлявшись, хрипло сказал:
   - Я тут подумал и решил, что ты права. Так делать нельзя. Я практически закончил универ и вполне могу содержать семью. Давай поженимся.
   Она с надрывом засмеялась.
   - Да не надо до такой степени собой жертвовать. Тем более что причины для этого уже нет.
   Побледнев, Новицкий почувствовал неприятное стеснение в груди.
   - Ты сделала этот?... - память заклинило, и он не смог вспомнить страшного слова.
   Быстро заморгав, стараясь прогнать непрошеные слезы, она безжалостно подтвердила:
   - Ну да. Ты же мне сам это советовал. Мы же слишком молоды, чтобы заводить детей. - Последние слова дались ей с явным трудом и она, обойдя его, как столб, быстро пробежала в здание.
   У него в голове гулким эхом отдавались отвратительные слова "причины больше нет", и он был вынужден присесть на мокрую от недавно прошедшего дождя скамейку. Что же они наделали? Нет, что же наделал он?
   Несколько раз после этого пытался поговорить с Жанной, но она не желала не только с ним говорить, но даже смотреть. Выглядела она ужасно, похудела, побледнела, под ввалившимися глазами темнели страшные круги. Он попытался хоть что-то выяснить у Юльки, но та сказала, что он подлая свинья, и на этом их не слишком информативное общение закончилось.
   Экзамены пронеслись как в угаре. Жанна сдала их на автопилоте, до того временами ей было плохо. Юлька, хотя и не жившая больше в общаге, прекрасно всё видела и уговаривала подружку обратиться к врачу. Но Жанна не шла, уверяя и ее и себя, что скоро всё пройдет. Вот приедет домой, и всё наладится. Спокойный сон, свежий воздух, вкусная еда, и она моментом поправится. Юлька в это не верила. После экзамена по русскому языку пришла в общагу и заявила:
   - Я записала тебя к врачу. Анонимно. Так что пошли. Я всё равно не отстану, пока ты не сходишь.
   Пришлось идти. Врач, милая немолодая женщина назначила ей кучу анализов и через день после получения результатов пригласила к себе. С сочувствием глядя на нее, сидевшую на краю стула и нервно теребившую пальцы, признала:
   - Анализы у тебя не очень. Надо лечиться. Проблема в том, что гормональные срывы дело очень коварное. Может быть и так, что у тебя уже никогда не будет детей. - Заметив жутко побледневшее лицо пациентки, торопливо добавила: - Но это только как вероятность. Нужно лечиться. Упорно. Возможно, несколько лет. - И выписала ей уйму лекарств.
   Когда Жанна зашла в аптеку, выяснилось, что лекарства настолько дороги, что она не в состоянии купить даже одну упаковку. Безнадежно пожав плечами, уныло опустила уголки губ. Вот и наказание ей за глупость. Просить денег у родителей она никогда не станет. Сказать о ее болезни Павлу? В душе тут же поднялась такая буря протеста, что она ожесточенно сжала кулаки.
   Да никогда! Она теперь на него даже смотреть не может, не то что говорить и что-то объяснять. Маятник качнулся в обратную сторону, и она поняла, почему говорят: "От любви до ненависти один шаг". Теперь она его ненавидела. Ненавидела по-настоящему, с горечью и жаждой мести. Почему в их истории страдания достались исключительно ей, а он ходит как ни в чем ни бывало? Это же так несправедливо!
   За пару часов до отъезда в Ивановку ее как магнитом потянуло к корпусу физиков. Но едва завернула за угол, как увидела душещипательную картинку: Павел обнимал какую-то девицу, целовал и кружил. Она же, ухватившись за его шею, висела на нем, как куль муки, и громко хохотала.
   Это оказалось последней каплей. Жанна повернулась и быстро пошла, почти побежала, обратно. Какая же она дура, что подспудно надеялась на его раскаяние. Но теперь достаточно. Теперь она даже имя его слышать не желает!
   Летом она отдохнула, оправилась и даже помирилась с Александром. Они, как и прежде, ходили купаться, катались верхом и непринужденно болтали. Правда, когда к ним присоединялась Аня, он почему-то замыкался и почти не говорил, что давало повод Аньке лишний раз уколоть ее, говоря, что она дружит с настоящим бирюком.
   Каникулы пролетели одномоментно, и она вернулась в общагу, в ту же комнату с той же подружкой. Юлька ни о чем ей не напоминала, и она потихоньку начала забывать свою неудачную любовь, тем более, что Павел ничем о себе не напоминал. Конечно, зачем ему она, когда вокруг полно кандидатур куда перспективнее, чем какая-то заурядная деревенская девчонка.
   Теперь ей были неприятны все мужики, вместе взятые, и когда какой-нибудь парень пытался с ней познакомиться, она разговаривала с ним таким неприязненным тоном, что он отлетал от нее, как ошпаренный. Иногда Юлька упрекала ее за это, но Жанна только брезгливо морщилась. Больше она никогда не купится на криводушное мужское внимание, она пуганая ворона и прекрасно знает, чем оно грозит.
  
   ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ
  
   Юрий с размаху стукнул по плечу бывшего однокурсника.
   - Ба! Да это гроза девичьих сердец! Господин Новицкий собственной персоной! Давно из доблестной?
   Обернувшись, Павел снисходительно посмотрел на друга.
   - Недавно. Еще к гражданке не привык.
   Юрий обошел его кругом, как памятник и восхитился:
   - Ничего ты заматерел! Косая сажень в плечах! В аспирантуру не собираешься?
   Тот пренебрежительно взмахнул рукой.
   - Да кому это надо - получать жалкие гроши в этой науке. Я в приличной фирме работаю и зарплата у меня приличная. А ты как?
   - Да как - нищий аспирант. Ну, сам понимаешь. - Усмехнувшись, предложил: - Не хочешь на наш новогодний концерт самодеятельности сходить? В зале будет столько интересных мордашек. Молодость вспомнишь.
   Павел поморщился. Он подобными подвигами больше не гордился.
   - Да не надо мне этого больше. Повзрослел, наверное.
   - Что, армия человеком сделала?
   Павел презрительно сморщил нос.
   - Армия только инвалидом сделать может. Я хоть и лейтенантом служить ушел, а всё равно досталось. - Но приглашение однокурсника отвечало его намерениям, и он согласился: - Ладно, давай сходим. Мне одного человечка увидеть надо.
   Юрий попытался допытаться, какого именно человечка, но Павел своих замыслов не выдал.
   Расставшись с университетским дружком, быстро пошел по проспекту, вспоминая прошедшее, такое безрассудное и такое, как выяснилось, счастливое время. Память услужливо напомнила то, что было.
   Безрезультатно поговорив с Жанной и чувствуя себя совершенно паскудно, решил дать ей время, чтобы она смогла воспринимать всё адекватно. Очень часто, вместо того, чтобы заниматься, приходил к общаге гуманоидов и гадал, успокоилась она или еще нет. Тосковал по ее телу, по их безумным ночам и понимал, что вряд ли что-то подобное будет с другой девчонкой. Хотя кто его знает?
   После защиты диплома хотел идти к Жанне, поговорить серьезно, но вся их группа, собравшаяся возле корпуса, была настроена на редкость легкомысленно, и далеко уйти ему не удалось. Светка, в восторге от защищенного диплома, кинулась к нему на шею и принялась целовать, крича, что она ему жутко благодарна. Если учесть, что большая часть ее диплома и в самом деле была написана им, то поступила она правильно. Но ему были неприятны ее поцелуи и он с силой ее покружил, исключительно для того, чтобы отстала.
   Она в самом деле отлипла, повиснув уже на Юрке, и он, проболтав с однокашниками больше получаса, смог наконец удрать. У общаги столкнулся с выходящей из нее Жанной и решительно перегородил ей дорогу.
   Она взглянула на него с такой надменно-брезгливой миной, что он враз завелся.
   - Пойдем поговорим? До автобуса у тебя еще есть время. Я тебя потом отвезу. - Это прозвучало с излишней бравадой, но он ничего не мог с собой поделать. Под ее брезгливым взглядом у него невольно выросли колючки, как у ежа.
   Она молча обошла его, как столб, внезапно возникший у нее на пути. Он еще раз загородил ей дорогу и протянул руку, чтобы забрать сумку, но она внезапно с силой толкнула его в грудь и прошипела, как змея:
   - Я не хочу тебя больше видеть! Никогда! Запомни это!
   Ее глаза сверкали такой неистовой ненавистью, что Павел побледнел. Сделав шаг назад, проговорил, напрасно пытаясь совладать с волнением и досадой:
   - Ну, если ты действительно этого хочешь!
   Не соизволив ответить, Жанна быстро прошла мимо, а он остался стоять, где стоял, не посмев сделать ни одного шага ей вслед. Потом долго думал, почему. Что его остановило? Он ведь всегда был на редкость своевольным, и слова, пусть и сказанные в гневном запале, его никогда не пугали. Неужели почувствовал, что всё сказанное ею - правда, и он с самом деле ей больше не нужен? Что ж, ее трудно за это винить.
   Придя домой, решил вышибить клин клином и позвонил одной из своих непритязательных подружек. Инке, как и ему, делать было нечего, и она охотно согласилась прошвырнуться с ним по набережной. Посидев с ней в кафе и выслушав откровенный намек, вдруг понял, что он вовсе не хочет ложиться с ней в постель. Оглянувшись вокруг, пристально оглядел всех девчонок, оказавшихся в его поле зрения. Никто из них не заинтересовал его даже до того, чтобы перекинуться с ними даже парой слов, не говоря уже о всяком прочем.
   Разочарованной Инне сказал, что слишком устал, чтобы ублажать ее в постели. Всю ночь занимался, сама понимает - защита диплома это не фунт изюму. Отвез ее домой, а сам еще долго сидел в машине у подъезда, с трудом справляясь с накатившей хандрой. Еще совсем недавно, когда у него была цель достойно окончить универ, и надежда, что Жанна опомнится, жить было несравнимо легче. А что ему делать сейчас? Не в деревню же за ней гнать? Вот смеху-то будет.
   Но через неделю он уже был готов и на это. Нестерпимое желание и тоска достали его так, что он даже заглянул в почтовый справочник, выясняя местонахождение этой самой Ивановки. И ужаснулся - деревень под таким названием было немеряно, и все в разных районах. Пока все объедешь, лето кончится.
   Попытался найти другие пути. Но в деканате филфака надменная секретарша ничего ему не сказала, заподозрив в черт-те чем. На его стандартную выдумку о том, что он не отдал взятую у Берсеневой книгу, последовал столь же стандартный ответ:
   - Приедет первого сентября, и отдадите.
   У Павла возникло дикое чувство, что он разучился разговаривать с женщинами. Прежде он никаких отказов от них не слышал.
   Пожалев, что никогда не расспрашивал Жанну о ее деревне, сунулся в отдел кадров областного департамента образования, выясняя, где работает директор школы Дмитрий Берсенев, объясняя, что собирается у него работать, но равнодушного вида пожилая женщина заявила, что такого не знает и вообще она здесь временно.
   Кладя конец его метаниям, пришла повестка из военкомата. Стиснув зубы, сказал себе, что всё к лучшему, что армия непременно выбьет из его головы дурацкую блажь, и ушел служить, отвергнув предложения родителей отмазать его от армии.
   Не сказать, чтобы служилось ему уж очень тяжко - всё-таки лейтенант не рядовой, да и работал он в закрытой части, составляя разного рода программы, но тоскливо было до ужаса. Если бы можно было хоть раз в неделю говорить с Жанной, ведь сотовый ему оставили, слышать ее милый голосок, ее забавные высказывания и шутки, было бы гораздо легче.
   Служивший рядом парень, первое время постоянно болтал по телефону со своей невестой, вызывая невольную ревность Павла. Потом разговоры становились всё реже, а через год ему позвонил друг и сообщил мерзкую весть - его девчонка сошлась с другим. Колька чуть с ума не сошел, стремясь домой, чтобы во всем разобраться самому, и его остановили только рассудительные слова Павла:
   - Да на кой тебе сдалась цаца, которая пару лет подождать не могла? Расценивай это как массу вновь открывающихся возможностей.
   И во время первого же увольнения познакомил парня с симпатичной девчонкой, вполне вытеснившей из сердца сослуживца неверную пассию.
   Но вот сам он ни с кем знакомиться не хотел.
   Падая по вечерам в неудобную узкую койку, уныло размышлял, ждет ли его Жанна? Или, вернее, нет ли у нее парня? Очень хотелось верить, что нет. А вообще, даже если и есть, отобьет. Сумел же он соблазнить ее один раз, сможет и в другой. Но теперь цель у него будет другая, возможно, такая же эгоистичная, как и в первый раз: оставить ее при себе навсегда. Он понял, что лучше нее девчонки он всё равно никогда не встретит.
   Два армейских года тянулись как десять гражданских. Он несколько раз порывался написать Жанне, но, понимая, что это бесполезно, рвал уже написанные листки. Зачем травить себе сердце напрасным ожиданием?
   Но всё на свете когда-нибудь кончается, закончилась и его служба в армии. Причем продолжалась она не два, а два с половиной года. Призвали его летом, а вот демобилизоваться пришлось после выхода осеннего приказа. К тому же командир его части, не желая расставаться с классным специалистом, как мог, тянул время, уговаривая остаться на сверхсрочную, и отпустил почти перед самым Новым годом.
   Вернувшись в родной город, Новицкий не рванул в универ, как намеревался поначалу, а поступил на работу и дальновидно присмотрел квартиру, чтобы, в случае чего, было куда привести молодую жену. Но к Жанне не ходил, страшась услышать паршивое словечко "нет". Хотя раньше он от нее его слышал частенько, и оно его не пугало. Но теперь другое время.
   Двадцать восьмого декабря, надев строгий черный костюм-тройку, он встретился с Юрием у входа в университетский дворец молодежи. Увидев друга, Юрий только присвистнул:
   - Ты на машине, что ли?
   Павел быстро ответил:
   - Конечно! Не на трамвае же я приехал в одном костюме. Давай уже заходи, пока я в сосульку не превратился.
   Юрий, которому было вполне комфортно в зимнем пуховике, радостно хохотнул. На ходу доставая из кармана входные билеты, прошел в фойе. Сдав пуховик в гардероб, провел друга на третий ряд, где кучковались аспиранты. Негромко пояснил:
   - Сам понимаешь - первый ряд для боссов, второй - для шишек поменьше, третий для нас.
   Павел насмешливо уточнил:
   - Что, мечтаешь о первом ряде?
   Юрий согласно кивнул взлохмаченной головой:
   - Плох тот рядовой...
   Похвалив друга за упорство, Павел, чуть приподнявшись, принялся озабоченно осматривать зал. Не увидев ту, что искал, разочарованно опустился обратно на сиденье. Юрий, в это же время высматривающий знакомую аспирантку с юрфака, увидел ее на втором ряду с доцентом этого же факультета, тоже недовольно откинулся на спинку и зло пробормотал:
   - Ну, к чему им нищие аспиранты, им кандидатов с докторами подавай!
   Прерывая его жалобы, на сцену вышли парень в смокинге и девушка в длинном вечернем платье, и концерт начался.
   Молодежь живо реагировала на шутки, понятные только посвященным, бурно поддерживала выступающих, а Павел откровенно томился. Пришедший сюда с совершенно другими намерениями, он с нескрываемым скепсисом смотрел жизнерадостные выступления студентов. Он не терпел самодеятельность ни в каком виде. Его раздражали и сценки из студенческой жизни, и песни под гитару, и КВНовские розыгрыши.
   Он открыто морщился и зевал, думая, что мог бы провести время с гораздо большей пользой. В конце концов вовсе перестал смотреть на сцену, устроился поудобнее, сложил руки на груди и закрыл глаза, терпеливо ожидая конца мучений.
   Внезапно зазвучал знакомый голос. Встрепенувшись, он быстро выпрямился и широко открыл глаза. На сцене с гитарой в руках стояла Жанна в джинсах и синей кофточке с гитарой в руках. Приятным, не очень сильным голосом она пела романс.
   Дыхание так перехватило, что Павел смог вздохнуть далеко не с первой попытки, и не сразу понял, что она поет. Но вот ухо выхватило "белой акации гроздья душистые", и сердце вдруг сдавило болезненное сожаление. Эх, сегодняшние бы его мозги вложить в ту бестолковую голову!
   Она спела одну песню, поклонилась, собираясь уйти, но зал взорвался бурными аплодисментами, и ее не отпустил. Павел не хлопал, боясь пропустить малейший ее жест. Подчиняясь просьбе зала, Жанна запела еще одну красивую, но очень печальную песню, и ему захотелось виновато опустить голову. Ей еще настойчиво хлопали, но на сцену вышли конферансье и стали продолжать концерт.
   Павел принял прежнюю позу, и перед его закрытыми глазами тут же всплыл четкий, как фотография, облик Жанны. Она почти не изменилась за прошедшие два с половиной года. Такая же нежная и красивая. Спохватившись, что не записал ее выступление на сотовый, досадливо прикусил нижнюю губу.
   Хотелось выйти из зала и найти ее, но, представив, как он будет карабкаться по чужим ногам, от этой затеи отказался.
   После концерта Юрий позвал его погулять по студенческому городку, но Павел отказался, втайне надеясь увидеть Жанну.
   Пошел к общежитию гуманоидов. На вахте сидел незнакомый парень, потребовавший у него документы. У Павла с собой были права, но для охранника этого оказалось недостаточно. Пришлось выйти. Обойдя здание, он оказался перед окнами Жанны и оценивающе посмотрел на водосточную трубу, по которой когда-то к ней взобрался. Скучно поморщился - зимой на ней делать нечего. Хотя, если бы было потеплее, он бы рискнул. Он еще не так стар, ловкости не потерял, и вполне мог бы попытаться еще раз.
   Только вот живет ли она в этой комнате?
   Пошатался по городку. Стемнело, но народу по аллеям ходило полно. Кто уезжал домой, кто, как и он, убивал время. Частенько навстречу ему попадались воркующие парочки, заставляя его завидовать им черной завистью. Но вот в конце аллеи мелькнуло знакомое лицо, и он бросился следом.
   Догнав, попытался вспомнить имя девчонки, но не смог. Единственное - твердо помнил, что она училась вместе с Жанной. Схватив ее за руку, рискуя схлопотать леща от шедшего с ней высокого парня, настойчиво выпалил:
   - Извини, помнишь меня? - девушка несколько озадаченно кивнула головой. - Скажи мне, в какой комнате живет Жанна?
   Та с неприязнью попыталась выдернуть свою руку.
   - Тебе зачем? Столько лет не появлялся, и вдруг возник!
   Павел нетерпеливо выпалил:
   - Да меня в армию забирали, почти три года отпахал.
   На лице ее спутника, до этого возмущенно-агрессивном, проявилось сочувствие, и он проявил мужскую солидарность:
   - Да скажи ты парню адрес и пошли! И так опаздываем!
   Немного поколебавшись, девушка всё же недовольно проскрипела:
   - Да всё там же.
   Радостно поблагодарив даже не девчонку, а ее парня, Павел понесся обратно к общаге, надеясь всё-таки прорваться мимо несговорчивого охранника. Но прорываться не пришлось - навстречу ему по аллее шла Жанна с сумкой в руке.
   От неожиданности он застыл, нервно дергая кадыком и не зная, как себя с ней вести. Как ни в чем ни бывало? Она этого не поймет. Каяться и просить прощения? Но для этого тут явно не место - кругом полно народа. Так ничего и не решив, сделал широкий шаг навстречу и замер в ожидании.
   Жанна надменно вскинула голову. Не дрогнув ни единым мускулом, холодно произнесла:
   - О, сколько лет, сколько зим!
   В ее голосе было столько неприязни, что он невольно поежился. Но мужественно поздоровался и попытался забрать у нее сумку. Но она не дала, равнодушно возразив:
   - Я сама.
   Он разочарованно предложил:
   - Я на машине. Пойдем, я тебя подвезу. Да и поговорим спокойно.
   Презрительно выпятив губки, она возразила:
   - Не надо на меня бензин тратить, зачем это? Я и сама доберусь.
   Несколько растерявшись от ее неприязненного тона, он молча пошел рядом, рассматривая ее лицо. Она почти не изменилась, только под глазами залегли легкие тени и глаза стали мрачными. Или просто она такая только с ним? Немного помолчал, собираясь с силами, попросил:
   - Жанна, нам надо поговорить.
   Чуть слышно фыркнув, она возразила:
   - Для чего? Тебе что, трахать некого?
   Перекривившись от нарочитой грубости ее слов, Павел с досадой сказал:
   - Жанна, я все годы службы думал только о тебе.
   Она даже не посмотрела в его сторону. Казалось, они друг друга не понимают, как два иностранца, которым требуется переводчик.
   Ему захотелось взять ее за плечи, повернуть к себе и как следует встряхнуть, но он только горячо сказал:
   - Жанна, давай начнем всё сначала! Давай попробуем сделать вид, что только что познакомились?
   В ответ она брезгливо поморщилась.
   - И как это? Память потерять? Давно известно - нельзя дважды войти в одну и ту же воду. Нечего и пытаться.
   Завидев подходивший в остановке автобус, она побежала, придерживая тяжело хлопавшую ей по ногам сумку. Представив, как по-идиотски будет выглядеть, останавливая ее, Павел направился к машине. Обогнав неповоротливый автобус, первым приехал на автовокзал. Припарковав машину на платной стоянке, подошел к остановочному павильону.
   Ждать пришлось недолго. Из подошедшего автобуса выбралась Жанна, и не глядя по сторонам, пошла к остановке N 5. Стараясь не привлекать к себе внимания, Павел прочитал все названия на небольшом плакатике с пунктами остановок - Ивановки среди них не было. Куда же она собралась?
   В грудь будто ударили ножом - а вдруг она едет к любовнику? Или даже жениху? Ведь за прошедшее время многое могло измениться. И, вполне возможно, отталкивает его она не из-за его вины, а потому, что полюбила другого? В коленях появилась мелкая противная дрожь, и Павел спонтанно решил, - поедет за ней и всё выяснит.
   Ехать за медлительным автобусом было муторно. Павел опасался, что Жанна, выглянув в окно, тут же догадается о его намерениях, поэтому плелся строго в кильватере, так, чтобы из окон автобуса никто его заметить не мог. Хотя он и взял отцовский джип, который Жанна не видела, но рисковать не хотел.
   На остановках немного перегонял автобус и вставал так, чтобы машина не бросалась в глаза. Сам выходил и, крадучись, следил за пассажирами. Один раз из автобуса вышла и Жанна, но без багажа, и Павел за ней не пошел, понимая, что она всё равно вернется в салон.
   Но вот они подъехали к районному центру, значившемуся на боку автобуса как конечный пункт маршрута, но Жанна и еще несколько человек остались в автобусе. К изумлению Павла, автобус, немного постояв, отправился дальше. Проехав минут сорок по расчищенной бульдозером дороге, они дружной парой подкатили к небольшому автобусному павильону. Было темно, и Павел не стал включать фары, чтобы не привлекать к себе внимания.
   Высадив пассажиров, автобус, развернувшись, быстро растворился в темноте. Припарковавшись неподалеку, Павел осторожно прокрался к павильону.
   Жанну встречал высокий мужчина в дубленке и длинный мальчишка в меховой куртке, видимо, отец и брат. Подхватив ее сумку, они двинулись вглубь поселка, и Павел, пользуясь темнотой, пошел за ними. Но уже через пару шагов понял, что погорячился - мороз и ветер пробирали до костей. Его финская куртка, такая удобная для езды на автомашине, вовсе не предполагала прогулки по сорокоградусному морозу. А что уж говорить о легких ботиночках, только называвшимися зимними?
   Лихо прыгая по протоптанной в снегу дорожке, Павел добрался за Жанной до конца немаленького села. Они зашли в большой, внушительного вида дом, и Павел задумался, что же ему делать дальше. Проситься на постой явно не стоит. Если учесть, что у нее строгая патриархальная семья, то внутрь ему лучше не соваться.
   Но и оставаться на улице нельзя - он уже не чувствовал ног. Вприпрыжку помчался к оставленной у дороги машине, радуясь, что не выключил мотор.
   Забравшись внутрь, первым делом скинул ледяные ботинки и уложил ноги на работающую печку. Хорошо, что сегодня он, как предчувствовал, поехал на отцовском внедорожнике.
   Немного отогревшись, решил ехать обратно. Начался снегопад, грозящий замести все пути, и Павел поспешил развернуться и погнал джип по почти невидимой дороге. В районном центре, повинуясь ярко светившемуся указателю, свернул с трассы и очутился перед небольшой гостиницей, расположившейся с старом купеческом особняке.
   В снятом им номере было разлито приятное тепло и он мало-помалу отогрелся, отказавшись от мысли заскочить в буфет и купить горячительного. Хотя граммов сто водки после такой прогулочки вовсе бы не помешали.
   Спал он плохо, видя перед собой винящую его во всех грехах Жанну. Встав утром, взглянул на улицу и понял, что обратно ему лучше не соваться - все дороги были переметены ночной пургой. Узнав у горничной, что дорогу в Ивановку чистят только раз в неделю, перед рейсовым автобусом, поехал в город, решив вернуться сюда через неделю.
   Но не удалось, в Новый год ударили такие морозы, что Павлу пришлось внять здравому смыслу и смиренно дожидаться, когда закончатся новогодние каникулы и в универе начнутся занятия.
   Двенадцатого января, радуясь ослаблению морозов, он, экипированный уже в соответствии с погодой, терпеливо ждал появления Жанны возле корпуса гуманоидов.
   Мимо пробегали стайки студенток, кидая на него заинтересованные взгляды, но он внимания ни на кого не обращал и стоял, смиряя нетерпение.
   Он не сразу понял, что из вестибюля вышла Жанна - с ней рядом шел преподаватель истории и что-то весело говорил. Она, чуть запрокинув голову, беззаботно смеялась в ответ.
   Павел сглотнул внезапно ставшую горькой слюну и сжал кулаки. Вот и ответ на его сомнения - она обзавелась новым любовником! А ведь этот, он с трудом вспомнил его имя-отчетство, Сергей Иванович женат, и дети у него есть!
   Ему до чертиков захотелось подойти к ним и треснуть кулаком по самодовольной физиономии соперника, но он неимоверным усилием воли сдержался. В голове всплыли ее слова, слышанные еще в период нахального ухаживания:
   - Ты просто незрелый эгоистичный мальчуган, полагающий, что всё вокруг создано исключительно для твоего удовольствия!
   Это охладило его пыл, и он решил переждать и посмотреть, что будет дальше. Во всяком случае, к Жанне с таким настроением подходить нельзя. Он не сдержится и ляпнет что-нибудь мерзкое, она, не задумываясь, ответит ему тем же, и вконец разрушит хрупкие отношения. Рисковать нельзя.
   Павел, чуть слышно чертыхаясь, ушел к оставленной у главного корпуса машине.
   Но не уехал, а, выждав некоторое время, вернулся к общаге. По его расчетам, если у них что-то было, он вполне мог застать Сергея Ивановича в ее комнате. Это соображение ему не понравилось, но он пообещал себе, что, если его подозрения оправдаются, то это только сравняет их с Жанной в глазах друг друга. И он всё равно отобьет ее у любого соперника. А тем более у такого.
   На этот раз ему повезло - охранника у проходной не было. Правда, вертушка была заблокирована, но Павла подобная ерунда не смутила. Он легко перемахнул через вертушку и быстро поднялся по лестнице на хорошо знакомый ему пятый этаж.
   Перед комнатой Жанны немного постоял, собираясь с духом и удивляясь самому себе - никогда он прежде не дрейфил. Ни перед кем и ни перед чем.
   Но вот в соседней комнате кто-то принялся открывать замок. Чтобы избежать недоуменных взглядов, он рывком отворил дверь и вошел. К его удивлению, в комнате никого не было. Он решил, что Жанна вышла на минутку и присел на стул, изучающее озираясь. Всё было почти так же, как и прежде, только покрывала на одноместных студенческих кроватях были новые.
   Перед глазами тут же вспыли горячечные сцены, и мысли понеслись совсем по другому руслу. Эх, как бы ему хотелось повторить то страстное, безрассудное время, но только с другим концом...
   В коридоре раздался стук каблучков. Он стремительно соскочил со стула и встал за дверью в ванную, надеясь, что Жанна не сразу его заметит. Так и случилось. Не заглядывая в ванную, она прошла в комнату, предварительно тщательно заперев за собою дверь. Она была одна, и Павел вздохнул с облегчением - не хотелось бы начинать ухаживание с мордобоя ее хахалей.
   Дождавшись, когда она сядет за стол и раскроет учебник, неслышными шагами вышел из ванной и встал рядом. Она подняла голову, увидела его и сердито поджала губы.
   - И чего тебе опять нужно? Я сказала тебе всё, что хотела, так что можешь уходить!
   Павел отрицательно покачал головой.
   - Мы с тобой еще ни о чем не говорили. Немного поцапались, и всё.
   Он взял второй стул и поставил его рядом под неодобрительным взглядом Жанны. Она смотрела на него исподлобья, и лицо у нее не выражало ничего, кроме откровенного презрения. Это было неприятно, и он поежился. Но упрямо предложил:
   - Может быть, заключим перемирие? Хоть ненадолго?
   Передернув плечами, Жанна возразила:
   - Для чего? Это ни к чему не приведет. Я стала другим человеком.
   Он согласился.
   - Конечно. И я за это время стал другим. Два с лишним года - большой срок. Я, к примеру, за это время понял, что люблю тебя, а ты?
   Жанна немного удивилась признанию и тихо вздохнула.
   - Поздно. Слишком поздно. Я так привыкла тебя ненавидеть, что не верю, что что-то может измениться. И мне всё равно, каким ты стал и кого ты любишь.
   У Павла потяжелело на душе. Но сдаваться он и не подумал. С нажимом пообещал:
   - Я не отступлюсь. Я понял, что ты - самое лучшее, что было в моей жизни!
   Жанна прислушалась к себе. Когда-то она с нетерпением ждала этих таких желанных слов, и вот они, наконец, прозвучали. Но в душе не было никакого отклика. Казалось, речь шла не о ней, а о какой-то другой, совершенно чуждой ей особе.
   Она тихо попросила:
   - Знаешь, уйди, пожалуйста. Мне не хочется с тобой ни ругаться, ни разговаривать. Ты мне просто неинтересен.
   Это было, пожалуй, хуже всего. Это безразличие говорило об одном - он и в самом деле ей не нужен. Если бы она плакала, ругала, даже била его, всё было бы лучше этой холодной и безрадостной отстраненности.
   Он решил отступить. Временно, конечно. Но напоследок не удержался и спросил:
   - У тебя кто-то есть?
   Она в недоумении вскинула на него взгляд и нахмурилась. Какое он имеет право спрашивать ее об этом? Саркастически ответила:
   - Ну, наверное, так же, как и у тебя.
   Это можно было понимать как хочется, и он с облегчением сказал:
   - Ну, это хорошо. Потому что у меня после тебя никого не было. И я рад, что и у тебя тоже - никого.
   К своему удивлению, Жанна почувствовала, что ей приятны его слова. Хотя это и было предельно глупо.
   Зима пролетела моментально. Наступила и прошла весна, а Павел в отношениях с Жанной не продвинулся ни на шаг. Он старался не форсировать события, ведя себя скорее как непритязательный друг, чем как пылкий любовник. Но Жанна не поддавалась ни на йоту. Она не реагировала на его почти ежедневное ожидание ее после занятий, ни на приглашения в театр, ни на дорогущие билеты на концерты приезжавших знаменитостей, ни на букеты цветов, которые так любила.
   В конце мая Павла отправили в заграничную командировку. Ехать ему не хотелось, но он решил, что Жанна смягчится за время разлуки, и поехал. Командировка затянулась, и вместо пары недель, как он рассчитывал, ему пришлось проездить по Европе добрый месяц. Он ужасно соскучился по Жанне, и наделся, что и она тоже. Но когда вернулся в родной город, экзамены в универе закончились, и Жанна уехала на каникулы домой, в Ивановку.
   До сентября оставалось еще добрых два месяца, и Павел всерьез задумал съездить к ней, но предварительно всё же позвонил Юлии, раздобыв ее телефон через знакомых.
   Та с нескрываемым злорадством поведала:
   - А Жанна закончила универ досрочно и уже устроилась на работу. В школе, в своей Ивановке. Так что сюда она больше не вернется.
   Для Павла это был серьезный удар. Он-то надеялся, что за предстоящий год сумеет убедить Жанну остаться с ним в городе, а тут такие перемены. Поняв, что выбор сделан за него, с трудом выпросил отпуск, и, несмотря на протесты крайне недовольных его сумасбродством родителей, уехал в Ивановку.
  
   ГЛАВА ПЯТАЯ
  
   Жанна хмуро оглядывала школьный участок. Он не был неухоженным, наоборот, на нем не было ни сорняка, ни былинки, но он был жутко казенным. Все в нем росло строго по ранжиру и своей педантичностью напоминало казарму. Но это было вполне понятно - учительнице биологии Клавдии Петровне было уже прилично за семьдесят.
   Начинала преподавать она еще при Сталине и любое отклонение от прямой линии считала подлым вызовом лично себе, Жуковой Клавдии Петровне. Сколько Жанна себя помнила, слева стройными рядами выстраивались грядки с овощами, высаживаемые каждый год строго в соответствии с севооборотом, справа - не менее ровно высаживались цветы, тоже строго по графику. Даже многолетники не имели права вылезти за отведенные им участки и безжалостно обрезались, если допускали подобную промашку.
   Жанне это не нравилось, но что она могла поделать, если уж даже отец не хотел пререкаться с заслуженным учителем РСФСР, а именно такое гордое звание и носила Клавдия Петровна.
   Думая о том, во что б она превратила участок, была б на то ее воля, Жанна зашла в прохладное здание школы. На улице стояла жара, но в сложенной из столетних лиственниц старой школе царила приятная прохлада. В учительской поприветствовала сидевшую там Ольгу, преподавательницу физкультуры. Та была так молода, что даже дети отказывались звать ее по отчеству, хотя это и было нарушением субординации. Ольга только в прошлом году закончила педагогический колледж, в который поступила после девятого класса, и вернулась в родное село.
   - Что, снова будем вдвоем классы белить? - Ольга была здорово недовольна. - Но ведь это много! К тому же за малярные работы нам не доплачивают!
   В ответ Жанна только пожала плечами. Конечно, Ольга была права. Но денег на ремонт школы районо им в этом году не выделило ни копейки, у правления тоже были финансовые трудности, собирать деньги с родителей отец решительно запретил. Учителя приводили школу в порядок своими силами, поскольку привлекать к этому делу детей отец считал неэтичным.
   Равнодушно предложила:
   - Ты можешь идти, если хочешь. Я и одна справлюсь.
   Ольга не решилась больше пререкаться с дочерью директора школы и молча принялась натягивать малярный комбинезон. Жанна к работе была уже готова - на ней был старый трикотажный спортивный костюм, в котором она ходила на уроки физкультуры еще в старших классах, на голове по-бабски повязан белый ситцевый платок, делавший ее похожей на крестьянку со старых фотографий.
   Экипировавшись, они прошли в отделение начальной школы. Открыв банку с белой водоэмульсионкой, принялись красить валиком высокий потолок класса. Периодически с валика летели брызги, и скоро они обе оказались в белых потеках.
   - Надо было очки надеть, всё не так противно бы было! - вытершая с лица жирную белую кляксу Ольга мечтала поскорее закончить эту пренеприятную работенку, а Жанна была рада тяжелому труду, от которого по вечерам болело все тело, но зато в голову не лезли дурацкие сожаления.
   Она так боялась поверить Павлу и вновь страдать, так стремилась вырваться из западни, в которую для нее превратился город, что даже обрадовалась болезни учительницы русского языка и литературы. Мудрая Анастасия Павловна, которой тоже было хорошо за шестьдесят, заболела и преподавать больше не смогла. Школа в Ивановке осталась без педагога, и Жанна уговорила отца поговорить с деканом, с которым тот в свое время учился вместе в их же универе.
   Ввиду исключительных обстоятельств ей разрешили пройти два курса за один год, и она, поднапрягшись, получила диплом не за пять лет, как полагалось, а за четыре года. Едва защитившись, на следующий же день уехала в Ивановку, надеясь обрести здесь душевный покой.
   Но не получилось. За месяц, проведенный здесь, она бесконечно вспоминала свою комнату в общаге, Юльку, однокурсниц, занятия. И Павла, хотя о нем-то она вспоминать категорически не хотела. Но он настойчиво выпрыгивал из памяти, как чертик из табакерки, точно так же, как и наяву. И вспоминался не безжалостным и грубым, как при их роковой ссоре, а страдающим и виноватым, как этой весной. Может быть, она сделала ошибку, так поспешно уехав? И тут же говорила себе - конечно, нет! Ничего хорошего у нее с ним быть не может. Он просто попрыгунчик, ищущий сексуальных утех, и верить ему нельзя ни на грош.
   Побелив один класс, девушки решили сделать небольшой перерыв. Не умываясь, прошли в палисадник и сели на скамеечку, глубоко вдыхая свежий воздух. Ах, как этого чистого, с примесью пряного смолистого аромата, воздуха, не хватало Жанне в городе! Вспомнив вонючий смог, которым ей приходилось дышать почти четыре года, она брезгливо поморщилась. Нет уж, больше ее в большой город и сдобным калачом не заманишь!
   Вдалеке раздался низкий гул большой сильной машины, и Ольга встрепенулась.
   - Интересно, кто это? На наши, ивановские, машины, не похоже. Похоже на иномарку: слишком низкий звук.
   В ответ Жанна предложила:
   - Может, работать пойдем? Глядишь, к четырем и закончим.
   Но Ольгу с улицы увести оказалось невозможно. Жанна ее прекрасно понимала - в их селе любое новое лицо было равносильно хорошему спектаклю. Но вот ровный гул приблизился, и стало ясно, что машина едет прямиком к школе. Ольга принялась заполошно стирать с лица белесые потеки, нервно приговаривая:
   - Господи, кто-то едет сюда, может быть, проверка из районо, а я в таком виде!
   Увещевания Жанны, говорившей ей, что на данный момент они работают малярами, а не учителями, на нее не действовали. Она уж было совсем собралась убежать, чтобы не позориться, когда из-за отцветших кустов сирени вынырнул внушительный джип и затормозил прямо перед ними.
   Почему-то у Жанны сначала остановилось, а потом бешено забилось сердце, хотя из-за тонированных стекол машины не было видно, кто внутри. Но вот, подтверждая ее волнение, двери распахнулись, и из джипа не спеша выбрался Павел.
   Жанна поняла, что не может вздохнуть. Когда он радостно ей улыбнулся и вежливо поздоровался, она не смогла ответить ни слова. Решив, что она не желает с ним разговаривать, он огляделся вокруг и мирно произнес:
   - А тут неплохо. Вполне можно жить.
   Жутко покрасневшая Ольга несмело спросила:
   - А вы кто?
   Павел бросил на Жанну вопросительный взгляд, но помертвевшая девушка сидела выпрямившись, будто проглотив тот самый аршин, про который так любили говорить в прошлом веке. Не дождавшись подсказки, он индифферентно представился:
   - Павел Новицкий.
   Ольга обрадовано подхватила:
   - Вы по объявлению?
   Он насторожился.
   - Какому объявлению?
   Та радостно пояснила:
   - Да в газете! Наш директор дал объявление, что нашей школе требуется преподаватель математики и физики. С предоставлением благоустроенного жилья! - Последние слова она произнесла со священным трепетом, считая их самыми главными в этом предложении.
   Павел снова бросил вопросительный взгляд на Жанну, и снова был вынужден выкручиваться своими силами.
   - Что ж, мне это вполне подходит. Буду очень рад служить у вас учителем.
   Эти слова он произнес с явным сарказмом, но восторженно глядящая на него Ольга этого не заметила. Подскочив, она подбежала к нему и принялась скороговоркой объяснять, как здорово, что он к ним приехал.
   - ...Не пожалеете, право слово! У нас тут и грибы, и ягоды, и леса заповедные! И волки есть, и медведи, и рыси!
   Очнувшись от охватившего ее ступора, Жанна резко прервала девушку:
   - Да шутит он, не видишь, что ли! Когда это у нас оставались городские денди?
   Запнувшись на полуслове, Ольга хотела возразить, но не нашлась, что ответить.
   Павел, догадавшийся, что в Ивановку и впрямь не приезжают горожане, заносчиво поправил:
   - Ну что ж, значит, я буду первым!
   Жанна хотела заметить, что здесь ему делать нечего, но это значило бы обнаружить свое с ним знакомство. И она молча прошла в школу. Через пять минут к ней присоединилась впавшая в эйфорию Ольга. Из нее, как из рваного мешка с горохом, сыпались отдельные фразы, которые она от восторга не могла закончить:
   - Он уже пошел к Дмитрию Сергеевичу! На работу устраиваться! Он мне сам сказал! Какой мужчина! Ты знаешь, как он на меня посмотрел? С интересом! А если я оденусь нормально и подкрашусь как следует, то неизвестно, что у нас получится. Он, между прочим, мне сказал, что не женат! И детей у него нет!
   У Жанны болезненной стрелой пронзило сердце. Конечно, нет. Он сам не захотел своего ребенка. В глазах защипало, и она сердито шмыгнула носом. Не будет она плакать! После тех страшных дней она ни разу не плакала, не будет и сейчас!
   Ольга еще что-то трещала, но Жанна ее не слушала, торопясь закончить побелку и уйти домой, чтобы в тишине обдумать произошедшее. Минут через сорок они закончили белить, умылись во дворе из осиновой бочки, в которой собирали воду для полива, в школе водопровод во избежание всякого рода протечек был отключен до начала занятий, переоделись и отправились по домам.
   Возбужденная Ольга помчалась к подружкам, рассказать о появлении Павла. Сама Жанна медленно побрела домой, рассеянно соображая, где сейчас может быть Новицкий.
   Едва она зашла в дом, к ней бросилась Аня.
   - Жанна, тут у нас такой парень сидит, закачаешься! Зовут Павлом, собирается работать в нашей школе учителем математики. Повезло, правда?!
   Поскольку они с сестрой еще вчера обсуждали перспективы появления в их школе нормального учителя математики и пришли к выводу, что шансы у них минимальные, - кто к ним в такую глухомань приедет, - то Жанне пришлось изобразить лучезарную улыбку и кивнуть в ответ на радостные прыжки младшей сестры.
   Ане было уже восемнадцать, в этом году она закончила школу и поступила в университет, но вела себя как резвый ребенок, совершенно не озабоченный отношениями между полами. И несмелые знаки внимания, оказываемые ей Александром, воспринимала как глупые подначки.
   И сейчас, таинственно понизив голос, прошептала:
   - Представляешь, как тебя будет ревновать Сашка, когда увидит, с каким красавцем ты будешь работать?
   Вздохнув, Жанна в который раз попыталась объяснить сестре:
   - Аня, мы с Александром просто друзья, не более!
   В ответ та лукаво подмигнула и подтвердила:
   - Ага, конечно! То он и сидит у нас каждый вечер, болтает всякую ерунду!
   Старшая сестра только вздохнула. Ну как объяснить Ане, не нарушив ее душевный покой, что Сашка приходит к ним исключительно из-за нее, Ани, а вовсе не к ней? Детскость сестры была такой непосредственной, что ни ей, ни Александру не хотелось насильственно прерывать ее затянувшееся детство.
   - Ну что, пойдешь на половину родителей? Посмотришь на него своими глазами.
   - Да я его уже видела.
   - Когда?! ­- Сестра была всерьез разочарована. - Ты уже с ним знакома? - И неожиданно проявила недюжинную проницательность: - Он, наверное, к тебе и приехал?
   Жанна поспешила ее успокоить:
   - Он заезжал сегодня в школу. Смотрел, что и как. Рекогносцировку проводил, так сказать.
   Доверчивая Аня сразу угомонилась.
   - Ну тогда ты его толком и не видела. Пошли вместе, а то папа меня одну заругает за любопытство, а с тобой ничего не скажет.
   Жанна хотела отказаться, но тут раздался голос матери:
   - Девочки, помогите, мне нужно пирог в печь поставить, а еще скотина не кормлена.
   Пришлось идти на половину родителей. Правда, в комнату, где беседовали Павел с отцом, Жанна не пошла, хотя сестра и порывалась утащить ее туда. Но идти все равно пришлось - из комнаты послышался призывающий ее голос отца.
   Войдя, она поздоровалась, не осознав, с какой иронией прозвучал ее голос. Но это заметил Дмитрий Сергеевич и тут же насторожился. Ему и до того казалось весьма странным стремление городского успешного парня поселиться именно в их деревне.
   Слова Павла о том, что ему здесь понравилось, выглядели крайне неубедительными, окрест полно таких же деревень, так почему именно к ним? И его уверения, что приехал он по объявлению в газете, тоже было шито белыми нитками. Он даже не смог назвать газету, где было размещено объявление.
   Но тем не менее преподаватель математики и физики был нужен. Причем позарез - без него у школы вообще могли отобрать лицензию. В душе Дмитрия Сергеевича боролись два чувства - долга, велевшего принять парня на работу, и тревоги за дочь, связанного с ним каким-то неприятным образом.
   - Вы знакомы? - он постарался, чтобы голос звучал незаинтересованно.
   Новицкий вопросительно посмотрел на Жанну. Та стояла безучастным столбом, что ей было вовсе не свойственно, она была приветливой и хорошо воспитанной девочкой. Отец уверился, что здесь нечисто. Возможно, именно с этим выпендристым и нахальным типом и была связана та затяжная депрессия, которая так беспокоила их с матерью?
   Чуть усмехнувшись, Павел заявил:
   - Виделись. Здесь, в школе. Несколько часов назад.
   Дмитрий Сергеевич кивнул головой, принимая его слова к сведению и добавляя про себя: и много-много раньше.
   - В армии, как я понимаю, отслужил?
   Он кивнул.
   - Ну да. Дослужился до старлея.
   Это директору школы понравилось.
   - Это хорошо. Значит, и военное дело вести сможешь, факультативно, но на него все парни ходят.
   Парень неодобрительно пожал плечами.
   - А что, вовсе некому, что ли? Нагрузка, как я понимаю, и без того ого-го. А преподавание у меня всего лишь вторая профессия. Никогда я этим не занимался. Поначалу, думаю, будет трудно.
   Дмитрий Сергеевич уточнил, бросив изучающий взгляд на неприступное лицо дочери:
   - Нам всем трудно. У всех нагрузка запредельная. Так что, если хочешь здесь жить, то привыкай.
   Новицкий тоже взглянул на Жанну и смирился.
   - Ладно. Договорились. К работе когда приступать, а то мне еще за вещами в город сгонять надо. Я не рискнул их с собой тащить.
   - Учительские семинары начинаются в нашем районо в середине августа. До той поры в школе делать нечего, если только не хочешь принять участие в ремонте. Но платить будем по минимуму.
   Павел согласно кивнул.
   - Что ж, приеду, помогу. Как я понимаю, в ремонте участвуют все учителя. Не буду отрываться от коллектива. - И он снова взглянул на Жанну.
   Вернувшаяся Елизавета Александровна пригласила всех к столу, и Жанна была вынуждена сесть рядом с гостем, тут же принявшемся усиленно за ней ухаживать.
   Отец с матерью понятливо переглянулись, сразу обо всем догадавшись, а Аня по-девчоночьи хихикала, прикрывая рот ладошкой, наблюдая, как Павел суетливо подвинул сестре стул, устраивая ее поудобнее, предлагал то солонку, то хлеб, и заглядывал в глаза каким-то странным, требовательным и одновременно просительным взглядом.
   Сидевший за столом Мишка вообще не понимал, как так себя может вести нормальный мужик, и только фыркал на очередной дурацкий, по его мнению, фортель Новицкого. Но тот на неодобрение окружающих никакого внимания не обращал.
   После ужина отец попросил дочерей:
   - Проводите гостя в его дом, да постельное белье захватите, там все-таки не гостиница. Думаю, сегодня он обратно не погонит.
   Новицкий с откровенной радостью посмотрел на Жанну, но она разбила все его надежды остаться с ней наедине:
   - Ладно. - И спросила у сестры: - Ты готова?
   Та с удовольствием согласилась, и они уселись в джип гостя, хотя дом, предназначенный для учителя математики, стоял на соседней улице. Через пару минут притормозили у длинного приземистого строения, резко отличавшегося от остальных построек села.
   Жанна с некоторым коварством пояснила:
   - Это танхаус, или попросту многоквартирный одноэтажный дом. Его здесь по требованию одного районного депутата построили. Он считал, что этим покажет нашим крестьянам, какими должны быть настоящие сельские дома. Он в Германию за передовым опытом на казенные деньги съездил, и с тех пор усиленно пропагандирует тамошние достижения. Уши вянут, если честно.
   Здание и в самом деле резко диссонировало с деревенскими пятистенками, срубленными из вековых лиственниц и сосен. Длинное, приземистое, из темного красного кирпича, оно совершенно не вписывалось в окружающий пейзаж.
   Чуть пожав плечами, Павел спросил:
   - А что там внутри?
   К его удивлению, Жанна отворила незапертую калитку и прошла к крайней двери. Она тоже была открыта. Легким толчком отворив двери, оказалась внутри. Зайдя следом за ней в довольно большую прихожую, Павел огляделся. Предназначенная учителю математики и физики квартира состояла из двух просторных комнат, кухни, кладовой и ванны с туалетом. В комнатах стояла приличная мебель. В общем, для молодого специалиста, не имеющего средств, здесь был рай.
   Павел с недоумением повернулся к спутницам.
   - А в чем тут прикол?
   Смешливая Аня рассмеялась и тут же прикрыла рот ладонью, с нарочитом испугом поглядывая на сестру. Та скрывать проблему не стала:
   - Да зимой тут жутко холодно. Стены слишком тонкие. И воздух тяжелый, кирпич это не дерево. Летом в жару дышать вообще нечем. Впрочем, если вы живете в такой же каменной коробке, то вам такая обстановка должна быть привычной.
   Демонстративное "выканье" задевало Павла, но он терпел. До поры до времени, конечно.
   - А кто тут еще живет?
   - Да разный народ. Медсестра с мужем, воспитательница детского сада с семьей, наша учительница физкультуры, Ольга, вы с ней уже познакомились сегодня. Всего здесь пять квартир. Участки у всех по десять соток. - И с ехидством добавила: - Но, если вам этого будет мало, хозяйство выделяет всем желающим еще до пятидесяти соток за околицей. Можете картошку на продажу выращивать.
   Павел не хотел выращивать картошку на продажу. Он хотел вовсе другого. Ему позарез нужно было поговорить с Жанной наедине, но мешала ее непоседливая сестренка. Он уже хотел попросить ее выйти, чтобы без помех перекинуться парой слов с Жанной, но ему неожиданно повезло. Около дома раздался звонкий девчоночий смех и громкий голос прокричал:
   - Аня, ты где? Пошли на пруд!
   Подскочив, та просительно посмотрела на сестру. Выпрямив плечи и подтянувшись, будто готовясь к сражению, та слишком уж спокойно разрешила:
   - Конечно, беги. Только недолго. А то мама с папой снова отправятся тебя искать!
   Скорчив шаловливо-виноватую мордочку, Аня опрометью выбежала во двор, и Павел наконец-то оказался с Жанной наедине.
   Горло странно перехватило, и он не сразу сумел сказать:
   - Ты недовольна?
   Она не стала скрывать своих чувств.
   - Конечно, нет. С чего мне быть довольной? Я тебя сюда приезжать не просила.
   Он присел в стоящее посредине комнаты кресло и понуро свесил голову.
   - Ты же знаешь, я не могу без тебя.
   Жанна сурово вскинулась.
   - И с чего бы это? То, что было, давно прошло. А сейчас ты мне жить мешаешь. Откуда ты знаешь, может, у меня жених есть и я замуж собираюсь? А ты меня дискредитируешь! У нас тут нравы строгие, окрест почти все староверы, они разных шалостей до свадьбы не одобряют.
   Он помертвевшими глазами уставился на нее, не понимая, верить ли ее словам. Ничего не прочтя по ее возмущенному лицу, подскочил, схватил ее за предплечья и легонько встряхнул.
   - Окстись, что ты мелешь! Какая свадьба! Не думай, что я позволю тебе выйти за другого! По сути ты моя жена! У нас даже ребенок мог бы родиться!
   У нее посерело лицо и на верхней губе выступили капельки пота.
   - Это ты правильно сказал - мог бы! Но не родился!
   Павел понял, что еще одно опрометчиво сказанное им слово, и разрыв неизбежен. Медленно разжал руки и отступил к стене.
   - Это моя вина. Прости. Но что нам мешает начать всё сначала?
   На это она истерично рассмеялась.
   - Что мешает? Тебе - ничего. А мне - всё! И вообще, если ты приехал сюда с одной целью - уложить меня в постель, то тебе ничего не светит!
   Павлу очень хотелось прекратить этот издевательский смех крепким поцелуем, но его остановило ясно слышимое в нем страдание. Внезапная догадка так омрачила душу, что он задохнулся. Неужели она не может больше иметь детей? Это было так страшно, что он отмахнулся от этой мысли, как от назойливой мухи. Этого не может быть!
   Повернувшись, чтобы уйти, Жанна кинула:
   - Мне пора! - И хотела выйти, но он схватил ее за руку.
   - Неужели ты думаешь, что я дам тебе вот так просто уйти? Да ты представляешь, сколько времени я ждал этого момента?
   Она попыталась вырваться, говоря:
   - Мне всё равно, чего ты там ждал. Мне до тебя нет никакого дела! - И серьезно посмотрела на него, подтверждая свои слова.
   Он содрогнулся - в ее глазах и в самом деле была лишь досада. Впрочем, там присутствовала и горечь, и Павел утешающее сказал:
   - Поверь мне, ничего еще не потеряно! Я тебя люблю! И, кстати, насчет постели - этого я, как вполне нормальный мужчина с нормальными рефлексами тоже хочу, но, если ты против, то потерплю. Могу даже до свадьбы.
   Он надеялся, что эти слова смягчат Жанну, но напрасно. Она громко фыркнула и с силой выдернула свою руку.
   - Я о тебе вообще ничего слышать не желаю! И советую это зарубить на своем римском носу!
   Он просительно протянул к ней руки, безмолвно моля о прощении, но тут в прихожей раздался шум, и он быстро опустил руки, настороженно повернувшись к двери.
   В комнату залетела восторженная Ольга. Не заметив стоявшей в воздухе удушливо-напряженной атмосферы, громко выпалила:
   - Ой, как здорово, Павел, что вы будете жить с нами рядом!
   Он холодно попросил уточнить:
   - И что же вы находите в этом хорошего?
   Накручивая на палец выбившуюся из прически прядь, она кокетливо проговорила,
   - Ой, нам столько нужно! То кран подвернуть, то лампочку вкрутить!
   Павел с недоброй усмешкой охладил ее пыл:
   - Я не обслуживающий персонал, за который вы меня, видимо, приняли. И бегать по соседям, выполняя разного рода мелкий ремонт, не собираюсь, и не надейтесь!
   Ольга немного притихла, но ненадолго.
   - Ну, всё равно хорошо. Гораздо спокойнее жить в доме, когда рядом крепкий мужчина!
   Это прозвучало у нее столь двусмысленно, что Жанна не выдержала и рассмеялась.
   - Да уж, крепкий мужчина в доме - это замечательно! Но мне пора. Вы знакомьтесь, а я пойду!
   И, обойдя Павла, как шкаф, быстро выскользнула во двор.
   Оставшись тет-а-тет с вожделенным объектом, Ольга облизала розовым язычком губы, явно подражая какой-то сексапильной кинодиве. Чуть подвинувшись к нему, ласково пропела:
   - Павел, вы не голодны? - речь шла явно не о примитивном насыщении желудка, и Павел ехидно ответил:
   - Нет. Меня уже накормили. У Берсеневых.
   Она опечалилась, но не надолго.
   - Тогда, может быть, мы в кино сходим?
   Назойливость этой сельской вамп начала раздражать, и Павел жестко пояснил:
   - Извините, Ольга, но я с вами никуда ходить не собираюсь. У меня уже есть невеста, и в самое ближайшее время я надеюсь сочетаться законным браком. - Он специально говорил как можно более выспренне, чтобы охладить буйную головушку приставалы.
   Это помогло, но ненадолго.
   - Ну, вашей невесты здесь ведь нет, а в разлуке многое может произойти!
   - Понятно. Если уж жена, как известно, не стена, то невесту вы тем паче серьезным препятствием не считаете?
   Она довольно хихикнула.
   - Вот именно!
   Напрягшись, он сердито рявкнул:
   - По-вашему я что, сексуально озабоченный козел?! - Ольга немного отступила, побледнев от его агрессивного тона, и он свирепо предложил: - И вообще, идите-ка отсюда! Мне без вас гораздо приятнее, знаете ли!
   Поняв, что слишком уж переборщила с откровенными предложениями, Ольга прикусила губу и вылетела из квартиры.
   Свирепо посмотрев ей вслед, Павел сердито выругался. Денек сегодня выдался не из легких. Мало того, что он со скандалом взял отпуск и примчался сюда, так еще и эта приставучая девица, готовая без подготовки спустить с него штаны. А разговор с Жанной вообще отнял у него последние силы.
   Заперев от греха подальше двери, поскольку не хотел проверять прыткость Ольги, застелил добротное льняное белье, принесенное сестрами, принял душ, обрадовавшись горячей воде - в городе в это время из-за бесконечных опрессовок ее попросту не было, и шлепнулся в постель, наслаждаясь прохладой гладкой простыни.
   В голове мелькнуло неприятное предположение, и он встал, прошел по всем комнатам, проверяя окна. В крайней комнате окно и в самом деле было не заперто на задвижку. Интересно, случайность или подстроено заранее? И для чего, интересно?
   Заперев его, он с чувством выполненного долга лег обратно. Он не боялся воров, нет. Он боялся этой сексуально озабоченной дамочки. Воспитанная в патриархальных правилах этой застрявшей в позапрошлом веке деревни, она вполне может надеяться, что он женится на ней, если их застанут в пикантной обстановке.
   Решил быть поосторожнее, ведь, узнай о сомнительной ситуации Жанна, ему не убедить ее, что попал он в нее не по своей воле.
   А если подстроить такую же ситуацию Жанне? Согласится она на вынужденный брак или нет? Что-то ему говорило, что нет, и он отринул эти сомнительные планы. Нет, он будет ухаживать честно и открыто. Так, как это и полагается. Но здесь он не останется - женится и увезет жену в город. Что ему тут делать? Не детей же учить всю свою оставшуюся жизнь, в самом-то деле.
   Посредине ночи проснулся, как от добротного подзатыльника. В незашторенное окно на него пялился какой-то тип, хорошо видимый в свете полной луны. Он быстро встал и подошел в окну. Моментально распахнув, выпрыгнул наружу и успел ухватить удиравшего соглядатая за плечо. Развернул к свету и сурово потребовал отчета:
   - Какого лешего ты заглядываешь в чужие окна? И окно для чего незакрытым оставил? По чужим домам лазить?
   Невысокий худощавый парень попытался вывернуться, но не смог. Посмотрел вокруг, и Павел понял, что он рассчитывает на поддержку. Громко пригласил:
   - А ну, кто тут есть, выходи!
   Из кустов нехотя придвинулись парни. Угрожающе обступив, нахально потребовали:
   - Отпусти Тольку. Мы просто пошутить хотели.
   Павел только хмыкнул, чувствуя прилив адреналина.
   - Я вам кто? Клоун, что ли? Вы тут, мягко говоря, развлекаетесь, а я терпеть ваши проказы должен? А ну, говорите, кто такие и чего вам нужно!
   Поняв, что на понт его не взять, они покаялись:
   - Да мы здешние, - и перечислили имена и фамилии, из которых Павел ни одной не запомнил. - Мы просто испытать тебя хотели. И даже не тебя, а бабу. Обычно в учительницы к нам женщины приезжают. Но надолго не остаются. Скучно им тут становится. Вот мы и думали помочь ей убраться вовремя.
   Павел не поверил в это не слишком умное объяснение.
   - А, может, всё не так? Может, вам соперник не нужен? Наверняка в селе женихов больше, чем невест, и конкурент вам ни к чему?
   Сердито попыхтев, они признались:
   - Ну да. И что ты теперь делать будешь?
   Выпустив Тольку, Павел сердито предупредил:
   - Сейчас - ничего. Но в следующий раз выпорю. Причем крапивой. И не думайте, что, если вас много, то вы сможете мне помешать.
   Обескураженный силой и ловкостью нового учителя, Толька с неожиданным пылом пообещал:
   - Да мы больше ничего такого делать не будем. Мы же не дураки! - и парни бесшумно, по-охотничьи, растворились в кустах.
   Вернувшись в комнату тем же путем, что и вышел, а именно через окно, Павел приготовился не спать до утра. Но, к собственному удивлению, открыл глаза уже утром, когда в окно к нему заглянуло свежее, очень яркое, будто умытое, солнце.
   Облившись ледяной водой из колодца в своем дворе, отгороженном от соседних участков сплошным высоким забором, - для него было так странно - считать своим и двор, и участок с посадками, - поехал в город. На работе договорился, что все задания будет выполнять по Интернету.
   Чтобы у Дмитрия Сергеевича не возникло никаких подозрений, купил в киоске новую трудовую книжку, уломал кадровичку, и она сделала в ней запись о несуществующем увольнении.
   Родителям наврал, что едет отдыхать, загрузил под завязку машину вещами, главным образом электроникой - компом, телевизором, музыкальным центром и прочей такой же столь необходимой в жизни техникой, и отбыл в Ивановку.
   Расположился уже по-хозяйски, первым делом вставив в дверь новый замок. Мимо постоянно ходили какие-то люди, пытаясь заглянуть в окна, и он был вынужден повесить захваченные из дома плотные синие шторы.
   Под конец уборки в квартире стало даже уютно, и он представил в кресле напротив открыто улыбающуюся ему Жанну. Потом перевел взгляд на постель и понял, что сделал это напрасно. Память тут же воскресила ту милую и доверчивую девочку, которой та была в дни их недолгой связи, и он даже зубами заскрипел от невозможности вернуть былое.
   Чтобы успокоиться, взял купальные плавки с махровым полотенцем, и пошел к пруду, где, как он знал, был устроен неплохой пляж.
   Пляж и в самом деле был неплохим. Искупавшись, Павел подошел к компании, игравшей в волейбол, и попросился в слабую команду. Начал играть, и понял, что устроил себе очередную проверочку. Сельчане, словно сговорившись, работали на него одного. Выручила сноровка и природная гибкость. Он ловко брал все запущенные в него мячи, отбивая самые немыслимые подачи. Но вот что-то изменилось, и он понял, что играет уже не в одиночку.
   Объявили счет и оказалось, что они выиграли с разгромным счетом. Капитан их команды, представившийся Федором, признательно сказал:
   - Спасибо вам, Павел, без вас бы мы точно проиграли. Там Игорь играл, а он лучший в нашем селе спортсмен. Он даже за областную команду по баскетболу выступал.
   Взмокший Павел, чтобы скрыть трясущиеся колени, снова залез в воду и проплавал почти до темноты, пока к пруду не пришли Жанна с Аней. Тогда он выбрался из воды и поздоровался с ними. Жанна молча скривила нос, а Аня ответила громко и с удовольствием.
   - Вы и компьютер привезли, и телевизор? Что, и в самом деле будете у нас жить?
   Он кивнул.
   - Буду. И тебя учить буду. Правда, не знаю, как это у меня получится, никогда не пробовал.
   В ответ та звонко рассмеялась.
   - Ну, если плохо получится, папа вам обязательно поможет, не бойтесь!
   Не слушая их разговоры, Жанна скинула сарафан и бросилась в прохладную воду. Замерев, Павел проследил за этой заманчивой картинкой и не заметил, что за ним самим наблюдает огромный коренастый парень.
   Не успела от него отойти Аня, как к нему враскачку подошел настоящий былинный богатырь ростом за два метра. Павел и сам был далеко не мелкий, но на этого парня ему пришлось таращиться снизу вверх.
   Парень с явственной угрозой в голосе пророкотал:
   - Ты к нашим девчонкам не лезь! А лучше катись, откуда приехал!
   Павла обожгло воспоминание: да это же тот самый Александр, рядом с которым Жанна снималась почти на всех своих фотографиях! Не раздумывая, вызывающе заявил:
   - Я у тебя разрешения спрашивать не буду, не рассчитывай! И ухаживать буду за теми, кто нравится!
   Сашка всем телом пошел на него.
   - Вот как! Смелый, значит! А если тебе пару раз по сопатке врезать?
   Павел холодно предложил:
   - А ты попробуй!
   Александр попытался его ударить, но Павел перехватил занесенную для удара руку и резко вывернул, заставив противника упасть на колени. Тот дернулся, как бешеный, но Павел лишь сильнее вывернул руку, так, что в ней что-то предательски хрустнуло.
   С криком:
   - Ты ему руку сломал! - к ним подбежала сначала Аня, а потом и другие купальщицы.
   Пожав плечами, Павел со словами:
   - Я к нему не лез. И вообще, нечего драку затевать, если драться не умеешь! - выпустил его руку.
   На эти слова Александр зарычал и вскочил, вновь пытаясь занести руку для удара, но она не слушалась, болтаясь, как культя. Девчонки в ужасе завопили, а Павел саркастически посоветовал:
   - Ну что ж, драться ты пару месяцев будешь не в состоянии, что уже приятно. Но, если захочешь еще, я всегда к твоим услугам. А сейчас советую обратиться к врачу. Руку надо вправить.
   Зло сверкая голубыми глазами, Александр в сопровождении Жанны и еще нескольких добровольцев широкими шагами отправился к дороге, а Павла окружили восторженные парни.
   - Вот это да! Здорово ты его! У нас Сашке никто возражать и не пытается. Слишком здоровый, черт. Разве что Жанна с ним спорит постоянно, так она девчонка. С ней он драться не станет. Но где ты так драться научился?
   Павел сердито смотрел вслед бережно поддерживающей руку Александра Жанне и ответил не сразу.
   - Занимаюсь с детства. Дзюдо и каратэ. Так что голыми руками меня не взять. Хотя с чего этот тип на меня накинулся?
   - Да просто ты с его подружкой слишком вольно обращался, вот и результат.
   Павел помрачнел. Итак, похоже, что Жанна не обманывала его, говоря, что свадьба не за горами. Но как такой закоснелый тип, как Александр, смог простить ей измену?
   Искупавшись, Аня затеребила Павла.
   - Ты не хочешь к нам зайти? Папа про тебя спрашивал.
   Стоявший рядом Игорь посоветовал:
   - Сегодня лучше не ходи, если не хочешь под горячую руку попасть. Дмитрий Сергеевич уж больно Сашку уважает, они с его отцом, нашим управляющим, старинные друзья. Так что присоединяйся лучше к нам. В кафе сходим, пивка выпьем.
   Но от кафе Павел отказался. Ни к чему ему светиться в подобных заведениях. Даже если оставить в стороне такое понятие, как учительский авторитет, не стоит в один и тот же вечер руку сыну управляющего выворачивать да еще после этого в кафе рассиживать и пиво пить. Это уж точно вызов обществу получится.
   Пошел домой и разговорился с увязавшейся за ним Аней. Она выглядела как подросток лет тринадцати, и он был изрядно удивлен, когда она с гордостью сообщила, что ей уже восемнадцать, что она уже закончила школу с золотой медалью, как Жанна. И вообще, она уезжает в город, в классический университет. Только Жанна училась на отделении русского и литературы, а она поступила на инъяз. Ее специализацией будет английский и французский, но еще ей хотелось бы изучать испанский, итальянский и греческий. И тут же без перерыва заявила, явно уловив какую-то связь между Павлом и Жанной:
   - А Сашка давно за Жанной ухлестывает. Просто она считает, что они еще слишком молоды, чтобы жениться. А я считаю, что двадцать два - вполне женибельный возраст! - она болтала, не замечая, что собеседник становится всё угрюмее и угрюмее.
   Наконец они дошли до дома Берсеневых, и Павел распрощался. Еще раз ответив отказом на ее приглашение зайти в дом, быстро отправился к себе, спасаясь от надоедливых комаров. Возле дома несколько притормозил, подозревая засаду из верных Александру оруженосцев, но все было тихо, и он беспрепятственно вошел в дом, открыв дверь своим ключом.
   И только тут сообразил, что есть-то ему нечего. Он даже стоявший на кухне холодильник включить не догадался. Посмотрел на часы - почти одиннадцать. Вряд ли сейчас можно где-то раздобыть еды. Принял душ, но желудок вел себя всё воинственнее, требуя пищи, и он вышел из дома, раздумывая, где же можно в это время перекусить. Вспомнив о кафе, пошел туда, почти ни на что не надеясь.
   В кафе было уже пусто, только официантка, сонно позевывая, убирала со стола. Увидев посетителя, холодно предупредила:
   - Мы уже закрываемся!
   Павел жалобно попросил:
   - Да мне хоть кусок хлеба! У меня дома только мыши! Да и те скоро от голода сдохнут!
   Женщина внимательнее посмотрела на просителя.
   - А, вы наш новый учитель математики! Посидите, я сейчас! - и через десять минут вынесла ему из кухни свежеподжаренную яичницу, салат из огурцов и помидор со сметаной и стакан густого молока.
   Едва он принялся за еду, как из кухни появились трое женщин. Усевшись вокруг, они подперли щеки кулаками и принялись разглядывать его, как заморское чудище. Если бы Павел не хотел есть так, что готов был слопать собственные ботинки, он бы встал и ушел. Но теперь голод не позволил ему проявить характер. Едва он взял в руки стакан, как женщины наперебой принялись задавать ему вопросы. И откуда он, и надолго ли к ним, женат, если дети, кто у него родители и вообще всю подноготную.
   От сытной вкусной пищи он осоловел, поэтому отвечал довольно миролюбиво, но, когда они начали прикидывать, кто из деревенских девчонок ему подойдет, решительно встал, давая им почувствовать всю неуместность их высказываний, и спросил, сколько он должен за еду.
   Женщины хором заявили, что ничего, и им очень приятно, что он забежал к ним на огонек. Остро почувствовав разницу между городом и этим патриархальным селением, Павел поблагодарил разговорчивых хозяек и пошел домой. Уже привычно закрыв все мыслимые запоры, он, посмеиваясь, улегся спать, чувствуя себя дичью, спасающейся от погони.
   Уснул, и опять ему всю ночь снилась укоряющая его Жанна, периодически превращающаяся в Ольгу, и тогда он улепетывал от нее по каким-то нескончаемым лабиринтам.
   Утром, испытывая характер, облился ледяной колодезной водой, надел старые джинсы с черной футболкой, и отправился в школу, предвкушая встречу с Жанной.
   Она и впрямь была уже там, но, как он и предвидел, не одна. Завидевшая его первой Ольга широко улыбнулась и поспешила навстречу.
   - А мы вас уже заждались! Всё думали, придете вы или нет! - при этом она широко улыбалась, показывая крупные, как у лошади, зубы.
   Павел поежился. Он вовсе не желал попадать в зубы этой лошадке. Поэтому хмуро сообщил, желая обезопасить себя от ее липких комплиментов:
   - Я еще не ел и зверски есть хочу. Где у вас в это время можно позавтракать?
   Ольга пригорюнилась, чувствуя, что упустила такой чудный шанс:
   - Ой, у меня ничего нет. Я и не готовлю ничего, чтоб не пополнеть. А кафе откроется только в двенадцать.
   Жанна с тяжким вздохом предложила:
   - Можете идти к нам. Мама вас с удовольствием покормит. Кстати, и отец о чем-то хотел с вами поговорить.
   Ее иезуитское "вы" вновь изрядно вышибло Павла из колеи, но делать было нечего, и он послушно пошагал к дому директора.
   Елизавета Александровна и в самом деле была рада гостю. Предупредив, что деликатесов у них нет, но зато всё свое, без суррогатов, накормила его салатом, свежей выпечкой и домашним творогом. Всё буквально таяло во рту, и Павел не мог понять, то ли он так проголодался, то ли местная еда и на самом деле обладает волшебным вкусом.
   После завтрака его позвал к себе Дмитрий Сергеевич. Серьезно посмотрев ему в глаза, строго предупредил:
   - Не думай, дорогой мой, что я не понял, зачем ты здесь. В общем, так, школу я, конечно, без преподавателя оставить не могу. Но предупреждаю, если замечу, что ты свои жадные ручонки к Жанне тянешь, вышвырну тут же, без всякого сомнения. Всё понял?
   От неожиданности Павел только кивнул, не найдя подходящих слов. Внимательно посмотрев на деморализованного парня, Дмитрий Сергеевич кивнул, отпуская.
   По-плебейски почесывая в затылке, Павел поплелся обратно в школу. Итак, задача всё усложняется и усложняется. Теперь против него настроен и отец любимой. Он знал, что будет непросто, но не настолько же!
   Но, едва завидев милое лицо Жанны, взбодрился. Что ж, он, как и прежде, считает, что овчинка стоит выделки. Пусть это будет долго и хлопотно, но уж награда заставит его забыть все перенесенные мучения.
   К его удовольствию, школу ремонтировало уже несколько человек, и среди них даже двое мужчин - историк Матвей Константинович, немолодой мужчина с совершенно лысой головой, и маленький верткий завхоз средних лет, которого все звали Митьком.
   Прихохатывая, он пояснил:
   - Мы с Дмитрием Сергеевичем полные тезки, поэтому меня и зовут так по-свойски. Ну, в своем кругу, естественно. Для детей я Дмитрий Сергеевич-второй. Забавно, правда?
   Довольному Павлу всё казалось забавным. Мужчины, организовав сугубо мужскую бригаду, занимались сантехникой. Подвинчивали, подкручивали и даже меняли. Оказалось, что Павел неплохо разбирается в этом сложном деле. Под конец дня он даже заслужил от Митька необычный комплимент:
   - Да, ты молодец! Не будь ты учителем, я бы тебя штатным сантехником взял!
   Рассмеявшись в ответ, Павел попросил подсказать, где в селе можно купить продуктов, и Митек удивленно предложил:
   - Да тебе любой ведро картошки насыплет да луку даст! А что еще мужику надо? Не журись, я всё организую!
   И в самом деле, не успел Павел дойти до дому, как к нему потянулись дарители, и уже через час ему некуда было девать принесенные продукты. Даже в кладовке было не повернуться от разного рода солений и варений, а уж холодильник и погреб были забиты под завязку.
   Заварганив себе неслабый ужин из яичницы, помидор, огурцов, творога и сметаны, Павел пошел на пруд, надеясь снова увидеть там Жанну.
  
   ГЛАВА ШЕСТАЯ
  
   Устраиваясь на скамеечке под школьным окном, Павел сумрачно окинул взглядом школьный участок. Порядок идеальный, но до чего всё примитивно! Никаких тебе розеток с цветами, или клумб с переплетением разноцветных цветов. Нет, всё строго, функционально и выдержано. Он уже усвоил, что с Клавдией Петровной лучше не спорить - себе дороже.
   Из окна доносился голос Дмитрия Сергеевича, беспокойно говорившего с кем-то по телефону. Потом раздался озабоченный голос Жанны, и Павел насторожился.
   - Ты не сможешь отвезти Аню в город?
   - А что случилось?
   - К нам едет проверка из района. Будут принимать здание школы после ремонта.
   Жанна вспылила:
   - Вот как? После ремонта? А деньги на него они нам выделяли?
   Дмитрий Сергеевич умиротворяющее сказал:
   - Нет, конечно. Но ведь так положено.
   Но Жанна успокаиваться не хотела.
   - Пусть только приедут, я им выскажу всё, что думаю о власти, которая не в состоянии содержать школы как следует, но проверками заниматься ой как любит! Наверное потому, что подарочки очень любит получать!
   Дипломатичный Дмитрий Сергеевич предложил:
   - Думаю, нам нужно попросить кого-то из односельчан сгонять с тобой и Аней в город. Наверняка у кого-то найдутся там дела.
   Жанна фыркнула:
   - Папа, ты о чем? Какие такие дела в городе могут быть у крестьян посреди уборки? Ты еще об этом Александру скажи! То-то он удивится!
   Она произнесла это имя с таким уважением, что Павел непроизвольно сжал кулаки. Но прозвучавшее предложение требовало немедленных действий, и он быстро направился в директорский кабинет.
   - Извините, я случайно услышал ваш разговор. Мне как раз нужно сгонять в город, кое-что забрать из городской квартиры. Могу подвезти и Аню. Как я понял, ее нужно подбросить до универской общаги?
   Жанна внезапно посмотрела на него с такой болью, что он с трудом удержался, чтобы не обнять ее на глазах отца. Чтобы избежать соблазна, отвернулся к окну, рассеянно наблюдая за проходившими мимо старшекласниками. Те вели себя как обычные пацаны - гогоча, шли прямо по тщательно засеянным грядкам озимых.
   Павел с криком:
   - Вот я вам! - выскочил в окно и огромными шагами догнал парочку потравщиков, схватил их за воротники и принялся читать лекцию о необходимости уважать чужой труд.
   Отец с дочерью переглянулись, и Дмитрий Сергеевич признал:
   - Что ж, думаю, со временем он станет хорошим учителем. Во всяком случае, он неравнодушный парень. Согласись, в наше время это редкость.
   Жанна тоже так считала, но было б куда лучше, если б это неравнодушие проявилось несколько раньше.
   - Ну что, проблема разрешилась?
   Жанна не сразу поняла, о чем говорит отец, душу так захватили непрошенные воспоминания, что она с трудом согласилась:
   - Похоже. Но кто поедет провожать Аню?
   Дмитрий Сергеевич удивился.
   - Как кто? Кроме тебя некому. Мне придется встречать комиссию, матери для нее готовить, чтобы ублажить, и свободными остаетесь только ты да Мишка. Но ему я такое дело не доверю, молод еще.
   Жанне вовсе не улыбалась долгая обратная дорога наедине с Павлом. Но и отцу ни о чем говорить не хотелось. Он и без того слишком придирчиво оглядывал Павла, явно в чем-то подозревая.
   - Ладно, я не против. Устрою Аню и приеду.
   На следующий день провожать новоиспеченную студентку собралась вся многочисленная родня. Бабушки и дедушки с обеих сторон беспрерывно давали советы, выполнять которые никто не собирался. Джип был забит вещами и продуктами сверх всяких пределов. Павел стоически молчал, и возражать, впрочем, безуспешно, пыталась только Аня.
   Был здесь и слишком мрачный Александр, что несколько удивляло Павла - о чем тому печалиться? Жанна вернется уже этим вечером. Или Сашку беспокоит, что он пробудет с ней в замкнутом пространстве несколько опасных часов? Не доверяет невесте? От этой мысли у Павла в голове начали роиться запретные мысли, и он скомандовал, прекращая утомительное прощанье:
   - Ну, нам пора! Ничего не забыли? - за что заслужил от Жанны укоризненный взгляд.
   Все тут же начали перечислять взятые вещи, выясняя, не пригодится ли еще чего в страшном далеком городе.
   Прерывая этот никуда не ведущий диспут, Жанна решительно села в машину, являя собой пример сестре. И тут Павел увидел взгляд, кинутый на Аню Александром. Он был таким же тоскливым, как у покинутого хозяйкой щенка.
   И Павлу мгновенно всё стало ясно. Вовсе не Жанна интересует Александра, а Аня! Вернее, он в нее страстно влюблен!
   Это открытие его так окрылило, что он радостно засвистел. Выезжая с полянки перед домом Берсеневых, спросил:
   - Ну что, Аня, не боишься? Страшно, небось?
   Она не поняла.
   - Чего мне страшиться?
   Павел хотел пошутить о хитрых страшных волках, живущих в больших городах, но осекся, вспомнив, что то же самое он в свое время говорил и Жанне. И к чему это привело? Он и в самом деле оказался тем волком, что сожрал все ее надежды на счастье. Быстро сказал вовсе не то, что намеревался:
   - Скучать же будешь по дому, по родным. - И проверяющее добавил: - Ну и по Александру, естественно!
   Аня удивилась.
   - Да с чего это я буду скучать по этому бирюку? К тому же он за Жанной ухлестывает, а вовсе не за мной!
   Он кинул на Жанну взгляд в зеркало заднего вида и встретился с ее понимающим взглядом. Залихватски ей подмигнув, мол "меня не проведешь", Павел прибавил скорость и полетел по шоссе. Но когда скорость стала зашкаливать за полторы сотни километров, Жанна суховато поинтересовалась:
   - Ты нас в морг хочешь доставить или в университет?
   Скорость пришлось сбавить до разумных ста километров в час, поэтому приехал он в город не через три часа, как обычно, а гораздо позже.
   Остановившись возле хорошо знакомой общаги, поднял голову к окну, за которым так часто появлялся Жаннин силуэт.
   Заметившая его пристальный взгляд Аня наивно спросила:
   - Вы знали, где жила Жанна?
   Несмотря на предупреждающий взгляд Жанны, Павел признался:
   - Да.
   Аня возликовала.
   - Ага! Недаром я что-то такое чувствовала! Вы наверняка в нее влюблены! Потому и приехали к нам в село!
   Отвечать Павлу не пришлось, потому что рассерженная Жанна сердито приказала:
   - Аня! Прекрати немедленно! И иди выясняй, в какой комнате тебя поселили!
   Она послушно убежала, а Павел озабоченно спросил:
   - Что ты собираешься делать потом?
   Жанна холодно ответила вопросом на вопрос:
   - А тебе какое дело?
   Он с трудом подавил вспыхнувшее раздражение.
   - Нам нужно договориться, когда поедем домой.
   Состроив скучающую гримасу, она призналась:
   - Да я с тобой и не собираюсь домой ехать! Я на автобусе поеду!
   - Не вздумай! Мне Дмитрий Сергеевич поручил тебя доставить в целости и сохранности, так что я жду тебя на стоянке у автовокзала ровно в пять часов! И только попробуй не прийти! Я не постесняюсь на тебя Дмитрию Сергеевичу нажаловаться! Не думай, что буду рыцаря из себя изображать!
   Ответить Жанна не успела - из дверей им замаячила Аня.
   Перетащив все привезенные вещи и мешки на третий этаж в отведенную Ане комнату, Павел с Жанной попрощались и отправились каждый по своим делам. Павел о встрече больше не напоминал, понимая, что это бесполезно.
   Дома он сказал удивленным родителям о своем решении пожить в деревне, правда, успокоив их тем, что работать он будет в своей компании. Отец с пониманием отнесся к желанию сына, а вот мать долго не могла успокоиться.
   - Что ты надумал? - она не могла понять, что могло не понравиться сыну в городе. - Зачем тебе это? Что за идиотские поиски романтики? Чем ты там будешь заниматься?
   - Преподавать в сельской школе математику и физику, мама.
   Ирина Ивановна долго всматривалась в лицо сына, не веря своим ушам.
   - Какую математику, Павел? Какую физику? Ты о чем?
   Отец мягко уточнил:
   - Скорее всего, в этой школе присутствует какой-то очень убедительный стимул, Ирина. Вспомни-ка себя в молодости. Тебя ведь тоже ничто не останавливало.
   Но это ее не убедило.
   - Что за глупости! Девчонок и в городе полно! Давай возвращайся!
   Прекратив прения, Павел объявил:
   - Нет. Пока своего не добьюсь, не приеду. Мать еще что-то хотела добавить, но он попросил, измучено прикрыв глаза: - Мама, давай прекратим этот бесполезный разговор. Неужели ты думаешь, что я не остался б здесь, если б мог? Значит, не могу!
   Посмотрев на осунувшееся лицо сына, Ирина Ивановна огорченно замолчала.
   Побегав пару часов по разного рода магазинам и запасясь прибамбасами к своей технике, Павел подъехал к автовокзалу.
   К его машине тотчас подскочил охранник и, вместо того, чтобы взять деньги за парковку, протянул сложенный вчетверо листок.
   - Это вам. Девушка передала. Хорошенькая такая. - Охранник, молодой спортивный парень, явно был очарован Жанной.
   Нахмурясь, Павел взял записку, уже зная, что там внутри. Как он и ожидал, Жанна сообщала, чтобы он ее не ждал, поскольку она уже уехала с Витей Петровым, своим одноклассником. Павел вытащил сотовый и набрал ее номер. Приятный женский голос сообщил, что абонент недоступен. Выругавшись, Павел вышел из машины и пошел к автобусу, решив убедиться, впрямь ли она уехала. Через полчаса автобус на Ивановку ушел, и в салоне Жанны не было.
   Это было до чертиков досадно, и Павел с трудом сдерживал рвущееся наружу раздражение. Неужто он настолько ей противен, что она не желает и пару часов провести с ним наедине? Или, наоборот, настолько не доверяет собственным чувствам, что боится этого вовсе по другой причине? Эта мысль несколько улучшила его настроение, но не настолько, чтобы прийти в нормальное расположение духа.
   Погнал в Ивановку, разогнав машину почти до двухсот километров. Через пару часов был уже на месте и сразу заскочил к Берсеневым. Дмитрий Сергеевич, выслушав его доклад, озабоченно заметил:
   - Зря Жанна поехала с Петровым. Он сейчас в райцентре живет, да и сам парень на редкость ненадежный. Фанфарон. Ну да ладно, надеюсь, она знает, что делает.
   - Так, может, мне до райцентра сгонять?
   Дмитрий Сергеевич отрицательно покачал головой.
   - Ни к чему это. Если нужно будет, она и сама позвонит.
   Говорить, что телефон у нее не отвечает, Павел не стал. Попрощавшись с Берсеневым, вышел во двор. Там на высоких козлах сидел Мишка и болтал ногами, что-то негромко насвистывая.
   - Слушай, друг, ты не знаешь, где живет Виктор Петров?
   - А, Витька? Знаю. В райцентре рядом со столовкой. В красном таком кирпичном доме. У них еще кедр под окнами растет. Огромный такой. - И с трудом выговорил: - Батя говорит, что это местная достопримечательность.
   Кивнув головой, Павел пошел к своему дому. Еще раз набрав телефон Жанны, снова услышал тот же беспросветный голос. Вне себя от беспокойства, завел машину и погнал к райцентру. Был там уж через полчаса. Столовую со стоящим рядом с ней красным кирпичным домом нашел почти сразу. На его звонок вышла немолодая женщина с обветренным крестьянским лицом.
   - Витька где? Да кто ж его знает! Не приехал еще. Он никому не говорит, куда отправляется. Балабол, одним словом. А машина у него Нива. Оранжевая такая. Номера не помню. А зачем тебе Витька?
   Не отвечая, Павел развернул джип и рванул по шоссе, внимательно поглядывая по сторонам. Не проехав и десяти минут, в кустах у дороги заметил что-то оранжевое. Подъехав поближе, разглядел укрытую ветвями Ниву. Не будь она столь приметной, ни за что бы не увидел ее среди густой зелени.
   Крадучись подошел к ней поближе. Внутри и впрямь сидели Жанна и незнакомый всклокоченный парень. Они о чем-то громко спорили, и Павел, даже не вникая в смысл приглушенно звучавших слов, понял, о чем шла речь.
   Выйдя из кустов, сердито стукнул по капоту.
   - А ну, открывай дверь!
   Витька перевел на него расплывающийся взгляд. У Павла возникло нехорошее подозрение - пьян, что ли? С угрозой пообещал:
   - Открывай, а не то лобовое стекло сейчас вышибу! И не думай, что платить тебе за него буду!
   Откровенно обрадованная подоспевшей помощью Жанна тоже что-то веско сказала парню и тот нехотя выключил блокировку дверей.
   Павел быстро распахнул двери и за шкирку вытащил Витьку из машины. Мельком увидел вспухшие от поцелуев губы Жанны, ее испуганные глаза и со всей силы вмазал парню по скуле. Он кулем свалился около колеса своей машинки.
   Освободившаяся из темницы Жанна выпорхнула из машины и бросилась к Павлу.
   - Осторожно, ты его убьешь!
   Нахмурившись, Павел потребовал ответа:
   - Со мной ты ехать не захотела, а с этим шибзиком - пожалуйста! На продолжение надеялась?
   Раскаяния и благодарности, еще минуту назад переполнявших Жанну, как ни бывало. Она сердито вскрикнула:
   - Он был совершенно нормальным, когда мы выехали из города. Это потом какой-то дряни наглотался и стал невменяемым. И не ори на меня! Ты мне никто!
   Разгоряченный Павел от этих слов взвился еще больше.
   - Вот как! Я тебе никто! Да я по сути твой муж!
   Жанна, только что отбивавшаяся от охальника в машине, почувствовала, как ее начало трясти. Ей хотелось плакать, но она превозмогла истерику и холодно сказала:
   - Ты просто бывший любовник, и не более того! И вообще, хватит об этом!
   Опомнившийся Павел посмотрел на пошевелившегося Витьку.
   - Ладно, забирай свои вещи и пошли отсюда!
   Жанне очень хотелось сказать, что она с ним никуда не поедет, но здравый смысл превозмог глупый порыв гордости. Что ей было делать? Не оставаться же здесь, в лесу, с накаченным какой-то дрянью парнем! Идти пешком одной по дороге было бы еще большей глупостью. Неизвестно, кто проедет мимо.
   - Ладно! - Она взяла сумочку, оставленную в Ниве, и пошла за Павлом к его джипу.
   Сев, достала влажную салфетку и с брезгливой гримасой тщательно протерла обмусоленное лицо. Павел с кривой усмешкой следил за ее манипуляциями.
   - Что, не понравилось?
   Это было по меньше мере непорядочно, и Жанна, не отвечая, отвернулась от него к окну.
   Павел вел машину медленно, чувствуя, как утихает бушующий в крови адреналин. Подвезя ее к дому, тихо признался:
   - Извини, но я просто с катушек съехал, когда увидел, как он лапает тебя в машине.
   Жанна в ответ только виновато вздохнула.
   - Я не думала, что он до такой степени опустился. В школе он был нормальным парнем, а теперь...
   Не продолжая, тихо попрощалась с Павлом и быстро зашла в дом.
   Поставив машину под навес в своем дворе, Павел задумался. Его одолевали мрачные мысли, и главная из них была одна - неужели он настолько противен Жанне, что она предпочла рисковать, уезжая с подобным типом? Эта мысль была невыносима, и он решил перекусить. Он давно заметил, что на полный желудок становится куда благодушней, и жизнь ему уже не кажется такой пакостной, как прежде.
   Приготовив плотный ужин, поел, с часик посмотрел телевизор, не понимая ни слова из того, что говорила приятная ведущая и досадуя, что выбрать совершенно не из чего - в Ивановке более-менее нормально показывало всего-то четыре не слишком любимых им канала.
   Когда вовсе стемнело, пошел на конюшню. Выпросил у дежурного конюха мощного гнедого жеребца по кличке Гранд. Тот отличался на редкость горячим нравом, и выезжать его никто не брался. Порой он целыми днями стоял, бедолага, в стойле.
   Но Павлу эта норовистая бестия понравилась сразу, и он мог поклясться, что это чувство взаимно. Поэтому по вечерам, когда было особенно невмоготу, он садился на коня и пару-тройку часов проводил, скача по окрестным дорогам. Потом чистил Гранда, ставил его в конюшню, а сам шел домой. Измочаленный, падал в постель и засыпал тяжелым сном без сновидений.
   Вот и сейчас он объехал пруд по периметру несколько раз. В темноте под копытами Гранда сверкали искры, выбиваемые подковами из каменистой дороги. Сильно жеребца не гнал, хотя и хотелось отпустить поводья и нестись сквозь ночь.
   Утром первого сентября тщательно побрился, надел белую рубашку, темно-серый костюм-тройку, повязал серый переливающийся галстук и с досадой посмотрел на ноги. Пока еще можно пройти до школы в ботинках, но что будет, когда пойдут дожди? Костюм вкупе с кирзовыми сапогами и заправленными в них брюками, как носили в непогоду местные интеллигенты, ему категорически не импонировал.
   Решив справляться с проблемами по мере их поступления, пошел в школу, по дороге здороваясь со спешившими в школу нарядными детьми и их родителями. Это было странно - ощущать себя сельским учителем. Но понравилось - с таким уважением с ним заговаривали и взрослые, и дети.
   Перед школой на заасфальтированной площадке уже собрался весь педагогический коллектив школы, администрация поселкового совета и почти все правление их ООО. Для всей Ивановки и окрестных деревень первый учебный день был праздником. Стоявшие полукругом за рассортированными по классам детьми родители мерно гудели, обмениваясь впечатлениями.
   Павел, боявшийся, что будет выглядеть слишком помпезно, с облегчением заметил, что мужской состав педагогов выглядит ничуть не хуже него.
   Вперед выступил Дмитрий Сергеевич и произнес приветственное слово. За ним минут пять проговорил председатель правления, отец Александра Иван Александрович. Потом по кругу, как полагается, здоровенный одиннадцатиклассник пронес замиравшую от восторга первоклассницу с огромным серебристым колокольчиком, и новый учебный год начался.
   Павел, внезапно ставший Павлом Владимировичем, пришел на свой первый урок в выпускной класс, как полагается, из минуты в минуту, не желая выслушивать обвинения директора в необязательности. За партами сидело человек двенадцать, не больше. Но для такого сравнительно небольшого села это было своего рода достижением.
   Познакомившись с классом, принялся повторять пройденный в прошлом году материал. К его недоумению, ни один из них не сумел решить самой простейшей задачи. Павел не мог понять, в чем дело. Он знал, что учительница, ушедшая этим летом на пенсию, была хорошим профессионалом. Так с чего бы это?
   Внезапно до него дошло - да это же очередная проверочка! Они просто наблюдают, как он будет себя вести!
   Сделав вид, что ничего странного в их ответах нет, Павел принялся объяснять якобы не понятый ими материал. Потом поднял к доске длинного парня с насмешливым выражением лица, отчего-то сильно напомнившему ему себя в этом возрасте.
   Плоховато запомнив учеников, Павел был вынужден спросить у него имя и фамилию. Тот с вызовом ответил:
   - Семен Иванов! - заслужив смешки, веером разлетевшиеся по классу.
   Припомнив проказы, что выкидывал в школе, Павел усомнился.
   - Ой ли? А почему при общем знакомстве у тебя было другое имя? И кто это такой - Семен Иванов? - он оглядел класс и остановился на старосте, Кате Мельниковой, весело, как и все остальные, хихикающей над стоящим у доски парнем.
   Встав, она не стала скрывать настоящего имени проказника:
   - Да это Петька Сенченко. Он у нас клоун.
   Павел повернулся к скалящему зубы парню.
   - Ну что ж, многоименный Петр, он же Сеня, не повторите ли вы мое выступление?
   Несколько ошалевший от подобного обращения Сенченко, бросив выкрутасы, довольно внятно пересказал объясненную тему, и Павел успокоился. В классе учились явно не дебилы.
   Под конец выразил удовлетворение малочисленностью класса и пообещал подготовить их к поступлению в любой вуз страны, для чего на следующем уроке проведет контрольную работу. Это заявление вызвало нешуточное уныние в рядах учеников. Потом задал домашнее задание и распустил класс под трезвон звонка, сообщающего о наступившей перемене.
   В учительской были уже все Берсеневы, исключая имеющего отдельный кабинет Дмитрия Сергеевича. Жанна перебирала уже полученные от учеников тетради, Елизавета Александровна разговаривала с агрессивной Клавдией Петровной, не одобряющей нынешнюю систему ценностей.
   Не вникая в разговор, Павел тихо спросил у Жанны:
   - Встретимся сегодня вечером?
   Она ответила также тихо:
   - Не хочу!
   Это было ужасно неприятно, и он сердито насупился, но тут в учительскую ворвался Митек с воплем:
   - Кошмар! Только этого нам и не хватало!
   Все головы тотчас повернулись к нему.
   - Что случилось? Говори толком!
   Глубоко вздохнув, тот выпалил на одном дыхании:
   - У председательши комиссии унесло ветром шляпку, а на ней старинная брошь! Она висит на крыше и ее никак не достать! Кончится тем, что шляпку утащит какая-нибудь шустрая сорока, и ищи тогда ветра в поле!
   Этой председательше Жанна, как и собиралась, высказала свое мнение по поводу проверки, и та была этим фанфаронством, как она выразилась, крайне недовольна. Она зловеще пообещала Дмитрию Сергеевичу принять соответствующие меры, и составила такой акт проверки, после которого оставалось школу только закрыть. И вот теперь очередная неприятность!
   Побледневшая Елизавета Александровна, негромко проговорив:
   - И какого лешего было напяливать шляпки с драгоценностями, отправляясь в деревню? - пошла во двор. За ней потянулись остальные.
   Кокетливая шляпка из отбеленной соломки и кружев, которая и в самом деле смотрелась в деревне по меньшей мере нелепо, покачивалась почти на самом краю крыши, зацепившись за неровности старинной черепицы. Время от времени ее поднимало очередным порывом ветра, но снова опускало обратно под разочарованные вздохи зрителей.
   Дети весело признали, что из шляпки получится отменное воронье гнездо.
   Возмущенная председательша, повернувшись к хмурому Дмитрию Сергеевичу, с напором проговорила:
   - Неужели у вас нет достаточно длинной лестницы, чтобы достать шляпку? Мне на нее, честно говоря, наплевать, но вот брошка мне досталась от бабушки, и она жутко дорогая.
   Директор школы искоса глянул на не слишком умную, но амбициозную начальницу.
   - У нас нет таких лестниц. К тому же лестница ничего не даст - шляпка застряла там, где ее с лестницы не достать. По крыше ходить опасно, там черепица старая и мхом заросла, сами видите. Если только ждать, когда шляпку собьет порывом ветра.
   Он не сказал, что со шляпкой нужно распрощаться, но это было понятно и так. Председательша нахмурилась. Она и без того была изрядно раздражена нелицеприятными высказываниями какой-то ничтожной сельской учительницы и чувствовала, что вот-вот взорвется.
   Молча наблюдавший эту картину Павел отошел на несколько шагов, прикидывая высоту знания. До крыши было метров десять, не меньше. Школа хотя и считалась двухэтажной, но строилась в те времена, когда на образовании не экономили, и высоту помещений делали по пять метров. К тому же Дмитрий Сергеевич прав, скользкая, затянувшаяся от времени мхом черепица не располагала к физическим упражнениям. Передернув плечами, Павел решил рискнуть. Как известно, кто не рискует, тот не пьет шампанского.
   Быстро добравшись до своего дома, Павел переоделся в спортивные штаны, натянул футболку и обул кроссовки, в которых, как он надеялся, ноги не будут скользить по старой черепице.
   Вернувшись к школе через пять минут, он застал все ту же неприятную картину - на крыше шляпка, вокруг толпа зрителей. Ему не хотелось демонстрировать ловкость на глазах у всех, но уступы в стене были только с этой стороны. Зная, что директор не поощрит его за подобное лихачество, Павел отошел от него подальше, чтобы не остановил.
   Разбежавшись, легко допрыгнул до первого уступа, перелетел на второй, перебежал по декоративному карнизу над окнами второго этажа и очутился на крыше. Тут было уже проще. Черепица скользила, но не очень, и Павел поблагодарил природу за то, что давно не было дождя. Добравшись до шляпки, отцепил ее от растрескавшейся плитки, и, тщательно прицелившись, бросил вниз.
   Красиво спланировав, шляпка угодила прямо в руки начальницы. Стоявший внизу народ вне себя от восторга громко выдохнул. Девочки закричали, мальчишки засвистели, а Павел принялся спускаться вниз. Это оказалось труднее, чем подниматься. Когда он спрыгнул вниз с трехметровой высоты, у него от перенапряжения заболели мышцы ног.
   Но это была ерунда, потому что восхищенная его ловкостью и отвагой начальница расцеловала его в обе щеки и заявила:
   - Дмитрий Сергеевич! Я вижу, что вы жутко недовольны безрассудным поступком своего учителя! Но мы все гордимся, что у нас на Руси не перевелись еще настоящие мужчины! - эта выспренность была Павлу крайне неприятна, но приходилось слушать. - Я перепишу акт, и надеюсь, что вы не будете ругать этого доблестного молодого человека за его отвагу!
   Берсенев неопределенно хмыкнул, но ничего не возразил. Сообразив, что скоро начало урока, а он в столь непедагогичном виде, Павел снова кинулся домой. Переодевшись, успел вбежать в десятый класс при долгом трезвоне школьного звонка. Ему показалось, что тетя Тася, уборщица, по совместительству отвечающая за начало и окончание уроков, нарочно дала ему возможность не опоздать.
   Десятый класс в отличие от одиннадцатого встретил его восхищенными взглядами и уважительным перешептыванием. Ему даже захотелось, чтобы восторга в глазах девчонок было поменьше. Хватит с него одной Ольги.
   После процедуры знакомства одна из учениц, видимо, считающая себя неотразимой красоткой, спросила:
   - А где вы научились так прыгать?
   Павел небрежно передернул плечами.
   - Нигде. Это природные способности. И давайте оставим в стороне мою персону и займемся физикой. Что последнее вы проходили в прошлом году?
   Несколько разочарованные подобным прагматизмом школьники с трудом принялись вспоминать, что было в таком далеком прошлом году. Павел подошел к окну и ошарашено замер. Жанна перед всей школой обнималась с каким-то высоким худым парнем. Но вот она отскочила и с силой двинула своего ухажера по ребрам. Но тот принял это за поощрение и снова подступил к ней.
   Поняв, что объятия были не совсем добровольными, Павел одним рывком распахнул окно и выскочил наружу. Хотя класс и находился на первом этаже, но высота была изрядная - метра два с половиной, не меньше. Уже подскочив к пытающемуся удержать Жанну парню, разглядел, кто это был. Перед ним стоял владелец той самой оранжевой Нивы Витька Петров, от которого ему уже приходилось отбивать Жанну.
   Видя, что на них пялился весь его десятый класс, Павел старался вести себя спокойно.
   - Тебе что здесь надо? ­- он понизил голос вовсе не для того, чтобы его не слышали дети, а чтобы охальник проникся значимостью момента.
   Но Витька понял это по-своему. Гнусно хмыкнув, предположил:
   - А что, Жанка теперь с тобой, что ли? Она по жизни моей девчонкой была.
   Жанна взвилась.
   - Не ври! В школе я хорошо к тебе относилась, это верно. Но в те времена и ты другим человеком был. И вообще катись отсюда, а то я Александру скажу.
   Витька, видимо, или забыл, или вообще не помнил, кто вытащил его из Нивы, и смачно пообещал:
   - Да говори кому хочешь. А я все равно тебя сделаю. Подумаешь, цаца какая. Сначала распаляешь мужиков, а потом от ворот поворот?
   Жанна начала говорить, что она никогда с ним никакого дела иметь не хотела, но побелевший от гнева Павел отодвинул ее в сторону и угрожающим тоном попросил:
   - А ну, повтори, что только что прогундосил?
   Витька, всегда считающийся одним из самых смелых и задиристых парней Ивановки, с насмешкой начал повторять, но не успел сказать и двух слов, как получил такой удар левой, что кубарем полетел к кусты, старательно взращенные Клавдией Петровной.
   Именно это и испугало Жанну.
   - Павел, осторожно! Что скажет Клавдия Петровна?!
   Это его насмешило. Она не о нем беспокоится, не о этом наглом Витьке, а о каких-то кустах и учительнице ботаники!
   От нескольких добротных оплеух Петров опомнился и попытался дать сдачи, но заработал еще пару молниеносных ударов. Поняв, что противник ему достался явно не по силам, вскинул руки в примирительном жесте.
   - Ладно, ладно, сдаюсь! - И, стирая медленным ручейком текущую из носа кровь, вскинул глаза на окна школы, ехидно добавил: - Теперь у тебя популярность в нашем селе будет запредельная. Девицы сами на шею будут вешаться.
   Подняв вслед за ним глаза, Павел увидел весь свой класс, прильнувший носами к окнам. Погрозив ученикам пальцем, потребовал у Витьки:
   - А ну, убирайся сейчас же, мне урок продолжать надо!
   Насвистывая какую-то блатную песнюшку, Витька наконец убрался, а Павел сердито потребовал у Жанны:
   - Какого лешего ты с ним хороводишься?
   Его напористый тон возмутил Жанну, но она, помня о множестве наблюдающих за ними глаз, ответила спокойно. Во всяком случае, внешне.
   - Он сам пристал. Увидел меня и полез обниматься. Но учти - я тебя меня спасать не просила. Я с ним и сама бы справилась.
   Павел вспомнил их обжималки в Ниве, и свирепо пообещал:
   - Ну, погоди! Я вот тоже к тебе пристану, и попробуй со мной справиться.
   Ей хотелось ответить адекватно, но любопытных мордашек вокруг все прибавлялось, поэтому она лишь прошипела:
   - Иди на урок! Тебя дети ждут!
   Решив не спорить зря, Павел с разбегу заскочил в класс тем же путем, что и вышел. Ребята, не ожидавшие от него такой прыти, кинулись по своим местам. Сделав вид, что ничего особенного не произошло, Павел продолжил точно с того места, где остановился. Но детям сосредоточиться было трудно.
   Павел их не осуждал - еще бы, после двойного представления, что он устроил сегодня! Интересно, Дмитрий Сергеевич уволит его сразу или немного опосля? Эта мысль занимала его весь день.
   После занятий в учительской на него с легкой укоризной посмотрела завуч Инна Ивановна и попросила:
   - Павел Владимирович! Вас просил подойти к нему Дмитрий Сергеевич. - И, чуть склонив голову, предостерегла: - Вы уж будьте повежливее, не лезьте на рожон. Дмитрий Сергеевич человек справедливый, но некоторых вещей совершенно не терпит. Так что вы уж будьте поосмотрительнее.
   Сразу поняв, о чем пойдет речь, Павел поплелся к директору. Почему-то чувство было точно таким же, как тогда, когда учительница черчения отправила его к директору. Он себя виноватым не считал, но все равно было противно и боязно. А тут еще хуже - в этом случае он точно был виноват.
   Дмитрий Сергеевич встретил его молча. Указал на стоящий перед ним стул и задумчиво постучал по столу карандашом, который крутил в крупных сильных пальцах.
   Павел машинально потер подбородок. Если Берсенев припечатает своим кулаком, мало не покажется. А если учесть, что сдачи дать нельзя будет ни под каким соусом, - не будет же он драться с будущим тестем! - то картина получается и вовсе безотрадная. Единственная надежда, что Дмитрий Сергеевич вспомнит о своем руководящем статусе и до мордобоя дело не дойдет.
   Директор, скептически покачав головой, спросил:
   - Для чего было устраивать весь этот цирк, Павел Владимирович? Я, конечно, понимаю, что вы по жизни позер, но все-таки?
   Павел поежился. Все было еще хуже, чем он предполагал. Этот похрустывающий льдом неприязненный голос ясно показывал, - он Дмитрию Сергеевичу не нравится. Причем совершенно. Осторожно поинтересовался:
   - Какой цирк?
   Дмитрий Сергеевич умудрено уточнил:
   - Понятно. Значит, представлений было несколько. Буду признателен, если вы поделитесь со мной информацией обо всех. Вы же понимаете, что мне все станет известно. Причем, вполне возможно, в неожиданной для вас интерпретации. Так что будет лучше услышать обо всем из первоисточника.
   Павел по-мальчишески махнул рукой.
   - Да ерунда! - Ему очень хотелось добавить любимую фразу Карлсона "дело житейское", но он не рискнул шутить подобным образом. Для подобных вольностей у него было слишком неустойчивое положение. - Просто Витька Петров опять приставал к Жанне, я дал ему пару раз по морде, только и всего.
   - И когда это было?
   Пришлось неохотно признаться:
   - Во время урока физики в десятом.
   - Чудненько. И вы, как обычно, пренебрегли дверями.
   Отпираться было бессмысленно.
   - Ну да. Тянуть было некогда. В окно оно как-то быстрее.
   Дмитрий Сергеевич задумчиво признал:
   - Это верно. Но теперь не стоит удивляться, если добрая половина школы будут следовать вашему примеру. Вы и так в глазах наших мальчишек пример для подражания.
   Павел поежился. Он не хотел быть подобным примером для подражания. Тем более Дмитрий Сергеевич ясно дал понять, что подобные подвиги не поощряет.
   - Я больше не буду!
   Павел и сам не понимал, как у него вырвался этот детский вопль. Но вполне понимал вызванных на ковер к директору учеников. Тут что хочешь пообещаешь, лишь бы выпустили.
   Зазвонил телефон, и Дмитрий Сергеевич снял трубку. Услышав густой начальственный бас, нахмурился и сказал Павлу:
   - Ладно. Идите, Павел Владимирович. Надеюсь, вы сделаете надлежащие выводы из нашей сегодняшней беседы.
   Выскочив из кабинета, Павел вытер выступившую на лбу испарину. Пронесло! Он-то думал, что речь пойдет о Жанне, и боялся расспросов Берсенева до дрожи. С его проницательностью недолго было вытянуть из него все, что произошло четыре года назад.
   Спустился вниз, в фойе. Вяжущая толстый шерстяной носок тетя Тася пояснила:
   - Да все уже ушли, милок. Домой ведь все торопятся. У всех семьи, хозяйство.
   У Павла не было ни семьи, ни хозяйства, и торопиться ему было некуда. Выйдя на улицу, он посмотрел на небо. Тучек не было. Может, на пруд сходить? Не зная, пристойно или нет сельскому учителю играть с учениками в волейбол, немного подумал и решил, что все в рамках морали. Ведь играет же он с ними в школьном спортзале? А чем хуже берег пруда? Там оборудована точно такая же волейбольная площадка.
   Переодевшись и пообедав вчерашним супом, который сварил сам, отправился на пруд и играл там до вечера. Потом сел за написание планов многочисленных уроков, ругаясь про себя. Сколько же в этом деле бюрократии, черт бы ее побрал! Не столько преподаешь, сколько отчитываешься!
   Когда стемнело, не вытерпел и пошел к дому Берсеневых, чтоб просто посмотреть на Жаннины окна.
   Пристроился на своем обычном месте, в тени большой раскидистой рябины. Там стоял полузаросший молодой порослью пенек, с которого хорошо просматривались окна Жанны. Сначала светились окна только в родительской половине, и сквозь незашторенные окна мелькали знакомые силуэты. Пару раз он видел Жанну, и сердце делало лихие кульбиты. Но вот шторы задернули, и он тоскливо вздохнул.
   Вышла полная, какая-то скособоченная луна с глуповатой ухмылкой на щербатом рте. Павел закурил, тяжко вздыхая, время от времени прихлопывая на щеках надоедливых комаров. Внезапно понял, что уже не один, и медленно повернулся.
   Никого не увидел, но тем не менее приветливо предложил:
   - Присоединяйся, дружище! Чего торчать в одиночестве! Будем караулить вместе.
   Из темноты отпочковалась огромная фигура, и он узнал Александра. От сердца отлегло. По крайней мере, мордобоя не будет. Спокойно посочувствовал:
   - Да, плохо, когда нет рядом того, кого любишь. А ты ведь любишь Аньку?
   Немного помолчав, Александр скованно признался:
   - Ну да. А ты как догадался?
   В ответ Павел только фыркнул:
   - Ты на нее уж слишком нежно смотришь. И дурак бы догадался.
   - А ты, естественно, не дурак. - Присев рядом, с тяжким вздохом добавил: - А вот Аня не догадалась.
   - Да ладно тебе! Будто сам не знаешь, что она еще совсем ребенок. И по виду, и по сути. Божий одуванчик, одним словом.
   - Это верно.
   Бывшие соперники помолчали, думая каждый о своем.
   - Ты давно сюда ходишь? - Александр был не любопытен, но считал своим долгом беречь достоинство семьи своих друзей.
   Павел не счел нужным скрывать:
   - Да как приехал, так и хожу.
   - А намерения у тебя какие?
   Это было бы смешно, если бы не было печально, и Павел мрачно хохотнул.
   - А ты сам не понимаешь, что ли? Какого бы лешего я все бросил и поехал в такую глушь, если бы просто переспать хотел? Для этого дела у меня знакомых девиц немеряно.
   Александр недовольно покосился на него, но, поняв, что тот не хвастает, а просто констатирует факт, сочувствующе хлопнул его по колену.
   - И не скучно тебе здесь?
   - Да как сказать. Я компьютер привез и работы у меня много. В принципе, скучать некогда. Вот если бы еще... - Он не договорил, но все было ясно и так.
   Александр заинтересовался:
   - Компьютер? А игрушки у тебя какие-нибудь есть?
   - Есть. Я их и сам пишу на досуге. Но ты же вроде старовер? Вы же телевизор не смотрите и уж тем более в компьютерные игрушки не играете?
   - Да глупости все это! И телевизор у меня есть, и компьютер. Просто надо думать, что смотреть и что делать. Мы не пьем и не курим. Заповеди соблюдаем. Не греховодим, одним словом. Но и от жизни не отстаем.
   - Ну, если хочешь, могу показать диски с играми.
   Тщательно затушив сигарету, Павел положил ее в приличную уже кучку, и пошагал с Александром к своему дому. По дороге они говорили о том, о сем, все больше проникаясь уважением друг к другу.
   Войдя в дом, Павел прошел на кухню за пивом, собираясь угостить гостя, а Александру крикнул:
   - Иди в комнату, я сейчас приду!
   Тот послушно отправился в комнату. Тут же раздался громкий женский вопль и сердитая ругань Александра. Забыв про пиво, Павел метнулся в комнату, и застыл при виде сногсшибательной картины. На его диване, прикрываясь простыней, сидела Ольга с пылающим лицом.
   Александр растерянно посмотрел на хозяина, но тот только саркастично рассмеялся.
   - Вот так сюрприз! Обнаженная, так сказать, полностью готовая к употреблению. Что ж, недаром ты обещала мне, что невеста не стена, можно и подвинуть. Нормально не получилось, так таким образом решила меня захомутать? Ну, тогда сейчас и свидетели моего падения должны явиться.
   В самом деле, в сенях послышался чей-то топот, и в комнату забежало трое возбужденно хихикающих девиц. Увидев Александра, они затоптались на месте и попытались выскочить обратно, но он перерезал им путь.
   - Ага, вот и наша группа поддержки появилась, назначение которой одно: должным образом засвидетельствовать мое грехопадение. - Павел был язвительно-вежлив. - Но мне что-то не верится, чтобы в этом были задействованы столь юные леди. Наверняка должен появиться и кто-то постарше, чтоб придать их словам достойный вес.
   Не успел он это произнести, как на пороге появилась сердитая немолодая пара. Увидев странную картину, они замерли, не зная, что и подумать. Вошедший мужчина, нахмурясь еще больше, и став похож на первый весенний сморчок, потребовал ответа:
   - Что здесь происходит, черт возьми? Зачем меня сюда вызвали?
   Александр мрачно поздоровался:
   - Здравствуйте, дядя Коля. А что здесь происходит, то это я вам сейчас объясню. Вашу племянницу, похоже, в детстве мало пороли. Она видите ли, решила нашего нового учителя к рукам прибрать. Так просто соблазнить его у нее не вышло, так она видите что удумала - забралась к нему в постель голая и ждала его здесь полночи, соблазнить решила. При свидетелях, чтоб вернее было. А если бы я не зашел в эту комнату первым?
   Ольга попыталась протестовать, но Александр перебить себя не дал.
   - Да знаю, знаю, ты сейчас мне будешь заливать, что это он тебе здесь свидание назначил. Ну так не свисти - я точно знаю, что он любит другую. Так что давай выметайся отсюда, а дядя Коля, я думаю, вправит тебе твои тупые мозги.
   Но тот отрицательно покачал головой.
   - Ничего я ей вправлять не буду. Я сейчас брату позвоню. Пусть он сам в своем семействе порядок наводит.
   Поняв, что попала в нешуточную переделку, Ольга залилась горючими слезами. Нисколько ими не разжалобленный дядя Коля пообещал другим участницам занимательного шоу:
   - И вашим родителям я все скажу. Пусть-ка они тоже вашим воспитанием займутся. Неделю сидеть не сможете, в следующий раз, глядишь, не станете в разного рода подлянках участвовать.
   Девушки хором запротестовали, говоря, что и не предполагали, что они здесь увидят. Но Александр быстро пресек их смешные увертки:
   - Да как не предполагали, если прибежали в дом холостяка посреди ночи? Не врали бы уж так нагло. Не все же кругом такие дурные, как вы.
   В это время Ольга под простыней умудрилась натянуть на себя джинсы и футболку. Отшвырнув простыню, вихрем промчалась по комнате, намереваясь выскочить в дверь, но дядька оказался шустрее. Схватив ее за волосы, остановил и основательно треснул по очень полезному в таких делах месту.
   - Я вот тебе сейчас покажу, как фамилию позорить. А ну, пошли к нам!
   Ольга попыталась вырваться, но дядька только покрепче намотал волосы на руки, и они в плотном тандеме вышли за порог.
   Женщина виновато извинилась:
   - Простите, ради Бога! Она у нас всегда шальная была! Все ей как с гуся вода! Но теперь уж она получит по полной программе!
   И заторопилась следом за мужем.
   Александр отошел от порога и выпустил хлюпающих носами девиц, увесисто пообещав им вслед:
   - Мы еще встретимся!
   Павел расхохотался и упал на диван, где еще совсем недавно сверкала обнаженным телом запавшая на него девица.
   - Ну и ну! А я-то, наивный, думал, что в деревнях девчонки скромные! Да со мной и в городе-то никто ничего подобного учудить не пытался!
   Александр сконфуженно оправдался:
   - Да это только она такая шальная! Остальные-то нормальные!
   Павел язвительно согласился:
   - Ага, и те трое, что согласились посмотреть на мое соблазнение, тоже нормальные? Что ты имеешь в виду под этим загадочным термином?
   Александр набычился.
   - Да дуры, они, дуры набитые, признаю. Что делать с ними собираешься?
   Павел устало потер лоб ладонью.
   - Да ничего не буду делать. Они мне даром не нужны. Ты будешь диски смотреть?
   Тот удрученно отказался.
   - Да нет. Как-то не до них. В другой раз.
   - Ну, как хочешь.
   Гость ушел, а Павлу пришлось постоять под холодным душем, все-таки вид обнаженного женского тела подействовал на его мужские инстинкты, и завалился спать.
   Несмотря на крайнюю усталость, заснуть не смог. От дивана отвратительно пахло резкими дешевыми духами. Поминая все известные ему ругательства, бросил на пол надувной матрас и шлепнулся на него, гадая, когда выветрится мерзкий запах.
   На следующее утро встал с трудом, растирая затекший бок. Все-таки пол - это не самое лучшее место для сна. Привел себя в порядок и пошел на работу, мрачно гадая, известна ли эта ночная история коллегам, или еще нет. Что все новости в Ивановке разносятся со скоростью телеграфа, он уже понял.
   По молчанию, воцарившемуся в учительской после его прихода, сразу догадался, что разговор шел об его персоне. Безусловно, местные сплетницы его просто на руках носить должны. За недолгое время со своего приезда он блестяще разнообразил скучную жизнь, каждый день подкидывая новую пищу для пересудов. Но это даже к лучшему, отвлекает односельчан от истинной цели его приезда.
   Видно было, что учительницам очень хочется спросить его о ночном происшествии, и он пошел им навстречу:
   - Да, меня действительно домогалась эта сексуально озабоченная мадам. - Он был здорово разозлен и не выбирал выражений. - И этой ночью она, пользуясь моим отсутствием, забралась в мой дом и устроилась на моем диване. - Что она была полностью голой, говорить не стал. Ему еще с ней работать, хоть и не хочется. - Мне повезло, что со мной пришел сын управляющего, а то меня бы уже женили. Там такая команда поддержки была организована - закачаешься!
   Все дружно зашумели, негодуя и недоумевая. Молчала только Жанна, и Павел долго вглядывался в ее холодные черты, пытаясь выяснить, не вздумала ли она, что он сам спровоцировал Ольгу на столь недостойный поступок.
   Вместо уроков физкультуры поставили уроки труда, и дети пытались выпытать у Павла, что же произошло этой ночью в его доме. Он решительно пресекал подобные вопросики, но меньше их от этого не становилось.
   После занятий его снова пригласил в свой кабинет директор. Проходя длинным коридором, Павел подумал, что такие посещения скоро войдут у него в привычку.
   Открыв дверь, увидел стоящую перед столом директора Ольгу. Она была такой красной, что даже пальцы на руках были не белыми, а розовыми. Взмахнув рукой, Дмитрий Сергеевич показал на стул перед своим столом. На тот самый, на котором вчера Павлу уже пришлось посидеть.
   Павлу показалось неудобным сидеть, когда перед ним стоит женщина, но директор рассеял его смущение:
   - Садитесь, садитесь, Павел Владимирович. Ольга Гавриловна еще долго нормально сидеть не сможет, поэтому придется нарушить светский этикет. В общем, дело в том, что она пришла извиниться перед вами.
   Ольга взглянула на него исподлобья и закусила губу. Извиняться она явно не собиралась. Но Дмитрий Сергеевич, будто не замечая ее неприязненных жестов, спокойно продолжал:
   - К сожалению, больше работать она у нас не будет. Ее пригласили на работу в соседнюю область, и она переезжает. Поскольку должность физрука у нас оказывается вакантным, я бы хотел видеть на этом месте вас, Павел Владимирович.
   Павел от этого предложения просто ошалел.
   - Вы что, Дмитрий Сергеевич? Издеваетесь? Я и так веду уроки физики и математики во всех классах, кроме начальных, тяну факультатив военного дела, и вы мне еще и физкультуру всучить хотите? Нет уж, не выйдет!
   Поняв, что он и в самом деле возмущен, директор провокационно заметил:
   - Жаль. Я-то надеялся, что вам все по плечу.
   Но Павел строптиво стоял на своем:
   - Нет. Это перебор. Давайте кого-нибудь в помощь. Вполне можно объединить уроки по половому признаку - три старших класса вместе. У девочек физкультуру ведет женщина, ну, а у парней - я. Так еще терпимо.
   Немного подумав, Дмитрий Сергеевич согласился.
   - Ладно. Думаю, Жанна сможет тренировать девочек. Она занималась аэробикой и шейпингом. Почитаем методику - и вперед.
   Вести урок вместе с Жанной! О подобном везении Павел не смел и мечтать. Насмешливо поклонившись Ольге, вышел из кабинета, и, насвистывая, отправился в учительскую.
   Учителя его встретили насторожено и сочувственно.
   - Что, попало?
   Павел искренне удивился.
   - Да за что? Я этой девице никаких авансов не выдавал. Наоборот, прямо и ясно сказал, чтоб отвязалась. С первой попытки это до нее не дошло, к сожалению.
   Матвей Константинович полюбопытствовал:
   - Почему к сожалению?
   - Да потому что Ольга уезжает. Ее якобы пригласили в соседний город учительствовать. И теперь мне с Жанной придется вместо нее вести уроки физкультуры.
   Все дружно зашумели, услыхав такую сногсшибательную новость. Из их школы еще никто никуда не уезжал. Наоборот, здесь работали до глубокой старости, и не всегда возможно было убедить преданных своему делу учительниц уйти на пенсию и доживать свой век спокойно.
   Клавдия Петровна первая вынесла свой вердикт:
   - Конечно, это правильно. После такого позора она у детей никаким авторитетом пользоваться не будет. Да и в селе ей делать нечего. Над ней каждая собака из подворотни смеется.
   Это было правильно, но жестоко. Павел на себе почувствовал, насколько беспощадны деревенские нравы, - оступившихся здесь подвергали всеобщей обструкции, - и ему даже стало жаль неудачливую деваху. Но, вспомнив, что речь шла о насильной женитьбе не какого-то абстрактного парня, а конкретно его, снова нахмурился.
   Все говорили, высказывая свое мнение, но Жанна оставалась холодной и отстраненной. У Павла в голове упорно билась пренеприятная догадка - не считает ли она, что это он вынудил Ольгу на столь экстравагантный поступок?
   После уроков дождался, когда Жанна пошла домой, и увязался за ней, желая во что бы то ни стало выяснить, что та думает по поводу Ольги.
   Но Жанна не желала с ним разговаривать. Когда Павел, разозлившись, обвинил ее в пустом кокетстве, равнодушно ответила:
   - Мне совершенно все равно, чем ты занимаешься и с кем. Оставь только меня в покое. Я вообще жалею, что когда-то с тобой встретилась.
   - А сейчас ты жалеешь, что я приехал за тобой сюда?
   Она кивнула головой.
   - Как ты меня понимаешь!
   Вконец потеряв голову, Павел схватил ее и привлек к себе. Вокруг было пустынно, дома стояли далеко, но Жанна угрожающе предупредила:
   - Отпусти меня немедленно! Здесь не город, где можно прилюдно с девчонками обниматься! Здесь сразу все станет известно! А я не хочу, чтобы обо мне трепались разные тети Моти!
   Она была такая живая, такая теплая, что Павел просто не мог опустить свои руки.
   - Ну и что же? Увидят, как я с тобой обнимаюсь, и заставят тебя выйти за меня замуж. Ты прекрасно знаешь, что я именно этого и добиваюсь.
   Сильно стукнув его по плечам, она с горечью заявила:
   - Меня за тебя замуж никто и ничто выйти не заставит, не надейся! Отпусти меня сейчас же!
   Он только сильнее прижал ее к себе.
   - Ты же говорила, что легко справишься с любым приставалой! Вот попробуй теперь справиться со мной!
   Возмущенная Жанна подняла колено, намереваясь ударить его в пах, но Павел был настороже. Неуловимым движением уложил ее на травку вдоль дорожки и прижал своим телом.
   - Ну, как успехи? - он был язвительно вежлив. - Легко справляешься?
   Жанна поняла, что сил у нее и в самом деле маловато.
   - Отпусти меня немедленно!
   Он строптиво возразил:
   - И не подумаю! Мне очень нравится.
   - А мне совершенно не нравится! Или, что точнее, попросту противно!
   На ее удачу, вдалеке послышался раскатистый гул подъезжающего трактора, и Павел ее отпустил, здорово задетый ее категоричными словами. Жанна быстро пошла по дороге, а он еще долго смотрел ей вслед тоскливыми, как у брошенной собачонки, глазами.
   На следующий день Инна Ивановна вывесила новое расписание. Уроки физкультуры в самом деле были объединены. Но, к неудовольствию Павла, по разным дням. Он вел физкультуру у парней по вторникам и четвергам, а Жанна у девчонок по понедельникам и средам. Это было досадно, но ему пришлось промолчать. В четверг провел первый урок, вымотав мальчишек до седьмого пота. В конце занятия парни уже не смотрели на него с легким скепсисом. Их отношение стало понятно после слов Сенченко:
   - Ольга нам ничего сама не показывала. Просто говорила: делайте то, делайте се. Она больше с девчонками шушукалась. А вы все показываете, да еще и объясняете, как делать правильно.
   Павел в самом деле отработал урок честно, не пропустив ни одно упражнение. Парни разошлись, а он, приняв душ в душевой кабинке в спортзале, вернулся в учительскую. Жанна, как он и рассчитывал, была там.
   - Ты прочитала методику?
   Она озабоченно кивнула головой.
   - Конечно! Я же никогда раньше не вела физкультуру.
   - Не расскажешь хотя бы азы?
   В их школе взаимовыручка всегда считалась основой взаимоотношений, и Жанна оказалась перед непростой дилеммой. Будь на месте Павла кто-нибудь другой, она тут же выложила бы все, все, что знает, но с Павлом ей разговаривать претило.
   - У меня времени нет! - и быстро ушла, не заметив, с каким удивлением на нее смотрели остальные учительницы.
   На следующий день в большую перемену учительницы скептически посматривали на Жанну.
   - И из-за кого Павел приехал в такую глушь? Ладно бы недотепа, а то ведь редкий красавец. Что его тут у нас привлекает?
   Сказано это было явно для нее. Она сделала вид, что не слышит. Старая рана еще ныла. Но не столько из-за Павла, сколько из-за собственной поспешности. Ну, почему она тогда не подождала пару недель? Слишком испугалась последствий? Но последствия оказались еще хуже. Вспомнился визит к гинекологу в последний год учебы. Она специально записалась в платную клинику, где не нужно было сообщать свои анкетные данные. Заплатил, сдал анализы, получил консультацию врача, и все в порядке! Но в ее случае получилось наоборот.
   Врач, немолодая, язвительная женщина, скептически приподняв бровь, изучала анализы и чуть слышно фыркала.
   - Вот к чему приводит легкомыслие и неразборчивость в связях! Детей у тебя, голубушка, никогда не будет! - казалось, она была крайне довольна подобным выводом. - Раньше надо было думать, прежде чем такие таблетки глотать! Да и лечиться нужно было сразу, а не резину тянуть!
   Жанна побледнела. Она была готова к чему угодно, но только не к этому злорадству, которое так и лезло из врачихи. Казалось, когда-то она ей здорово досадила, и теперь та довольна наступившим возмездием. Но это было не так - Жанна видела ее впервые в жизни.
   Поняв, что сочувствия и толкового лечения от этой зловещей врачихи ей не дождаться, забрала свою карту и молча вышла.
   Приехав в общежитие, с трудом натянула на лицо бесстрастную маску. Отчаянно хотелось плакать, но такого удовольствия она себе позволить не могла. Да и что случилось? Она ведь уже знала об этом. Никаких новых неприятностей на нее не свалилось.
   Просто теперь замужняя жизнь ей заказана. Пусть даже и найдется герой, который захочет женится на ней, терзаемый похотью и чувством вины, но через несколько лет ему, как нормальному мужчине, захочется детей, и она окажется помехой. И за все это ей нужно благодарить Павла.
   И она его никогда не простит!
  
   ГЛАВА СЕДЬМАЯ
  
   Мать растерянно устроилась в кресле, кутаясь в большой пуховый платок.
   - Ну и холодина здесь у тебя!
   Павел пожал плечами.
   - Да? Я и не замечаю. Привык.
   Отец отошел от окна.
   - Красиво здесь, ничего не скажешь. Но это не объясняет, почему ты столько лет торчишь в этой дыре.
   Что на это сказать? Говорить о Жанне не хотелось, и Павел легкомысленно проговорил:
   - Мне здесь нравится. Воздух чистый, можно на охоту ходить, верхом кататься, да и уважают все.
   - Уважают, говоришь? - Отец переглянулся с матерью. - И обратно не собираешься?
   Павел немного призадумался.
   - Нет. Я здесь прижился.
   Ирина Ивановна неодобрительно поджала губы.
   - И что ты тут потерял? Мы с отцом надеялись, что ты девушку хорошую встретил и жениться хочешь, а ты как был холостяком, так и остался. Смотри, тебе ведь скоро двадцать девять, пора.
   Ну, как объяснить родителям, что жениться он давно готов, но вот только его избранница никаких теплых чувств к нему не выказывает?
   В дверь раздался громкий стук, и в квартиру вошел Александр, стряхивая с шапки снег. Вежливо поздоровавшись со старшими, спросил у Павла:
   - Ты идешь? Скоро начало.
   Мать тут же с интересом спросила:
   - Какое начало?
   Александр с некоторым смущением объяснил:
   - Да у нас новогодняя елка в школе. На нее все село приходит. Интересно ведь на детишек посмотреть.
   Мать с энтузиазмом согласилась:
   - Конечно. А нам можно пойти?
   - А почему бы и нет? - Александр не понимал, почему Павел не позвал родителей раньше. - Места всем хватит.
   Павел чуть заметно поморщился, но приветливо пригласил:
   - Пошли, конечно! Посмотрите на моих учеников.
   Они оделись и отправились к школе по узкой, протоптанной в снегу тропке. Снег лежал вокруг сплошным белоснежным покрывалом, сверкая под яркими лучами солнца. Мать тотчас нацепила на нос солнечные очки, а отец прикрыл глаза рукой.
   - Ну и ну! Так и ослепнуть можно! - мать не могла определить, нравится ей в Ивановке или нет.
   Павел шел впереди, показывая дорогу, и поглядывал на окружающую его красоту уже привычным взглядом. Вот дорогу им перебежала шустрая белка, вот невдалеке мелькнула ярко-рыжая шкурка лисы и быстро пропала из глаз. Ему и в самом деле нравилось жить в тайге.
   До школы идти было несколько минут, и мать не успела устать. Зайдя в школу, она внимательно огляделась и шепнула мужу:
   - Надеюсь, мы увидим эту недотрогу, из-за которой Павел здесь обосновался.
   Отец кивнул головой и помог ей снять шубку. Они прошли в большой актовый зал, где стояла огромная, до потолка, елка, украшенная мишурой и красивыми старинными игрушками.
   Дети кучковались вдоль стен, родители и гости столпились у входа. Павел на правах учителя провел родителей вперед. Мать отметила, что с сыном здоровались все, причем действительно с искренним уважением. Он представил их Дмитрию Сергеевичу с женой и тот искренне похвалил его родителям. Им это было приятно, и они немного поговорили с директором, пока тот не извинился и не ушел к подозвавшему его Митьку.
   У группы детей стояла симпатичная молодая высокая женщина в красивом сером костюме. Павел приветливо помахал ей рукой, она в ответ помахала ему тоже. Заметившая это мать перевела вопросительный взгляд на мужа. Тот в ответ еле заметно пожал плечами.
   Извинившись, Павел усадил родителей неподалеку от эстрады и пошел к выпускникам, у которых значился классным руководителем. Мать снова посмотрела на женщину, с которой поздоровался сын.
   - Как ты думаешь, это она?
   Муж тоже посмотрел на учительницу.
   - Да кто же ее знает. Симпатичная, но у Павла были подружки куда краше.
   - Может, она ему не за красоту нравится?
   - Ирина, посмотри на нее повнимательнее - разве она стала бы мурыжить Павла столько времени?
   Жене пришлось признать, что женщина неприступной не кажется.
   - Так что давай не будем делать скоропалительных выводов и подождем. Сегодня здесь, похоже, все село. Если будем достаточно наблюдательны, все станет ясно.
   Раздались звуки музыки, и представление началось. Сначала ничего необычного не происходило. Появился дед Мороз, пожаловался, что Снегурочку по дороге у него украли лесовики, и дети принялись вместе с ним выручать ее из беды. Но вот когда показалась освобожденная Снегурочка в голубом костюме, Ирина Ивановна встрепенулась.
   Снегурочка была дивно хороша. Ее синие глаза на фоне искристого шелка казались еще ярче, и дети, прыгавшие вокруг елки, не могли оторвать от нее восхищенных глаз. Точно так же, как и стоявший около дверей Павел. Он жадными глазами следил за ней, не обращая внимания на бросаемые на него со всех сторон любопытные взгляды.
   Владимир Александрович сжал руку жены.
   - Вот оно! Вот ради этой девушки Павел может здесь всю жизнь прожить!
   Ирина Ивановна пасмурно согласилась:
   - Похоже. Но почему она его отвергает? Из них бы получилась такая красивая пара!
   Отец коротко вздохнул.
   - Да кто ж его знает. Может быть, просто не нравится, а, может быть, за что-то простить не может. Но теперь мы в курсе, что здесь происходит.
   Праздник закончился. Павел, вместо того, чтобы потолкаться среди возбужденных детей, повел родителей домой.
   Мать снова закуталась в шаль и устроилась с ногами в кресле.
   - Может быть, поедешь встречать Новый год с нами? - мать и не надеялась на согласие сына, но попытаться все же стоило. - У тебя тут жуткая холодина.
   - Нет, мама, спасибо, но меня уже пригласил к себе наш директор. У него завтра соберется все село.
   - Это его дочь была Снегурочкой на празднике?
   Павел подтвердил, и мать признала свое поражение.
   - Все понятно. Мы с отцом ей, конечно, не конкуренты. Но когда ты приедешь домой?
   - Мой дом теперь здесь, мама. Но в гости я, конечно, приеду. Может быть, на следующей неделе. Привет передай сестренке и племянникам. Ну и всей остальной родне, естественно.
   Родители уехали, а Павел вернулся в школу, где оставшиеся после праздника учителя открыли бутылку шампанского, и, пользуясь тем, что строгий директор ушел домой, веселились, как дети.
   Жанны не было, но Павел решил, что уж лучше он побудет с коллегами, чем будет сидеть в пустой квартире бирюком. Он выпил бокал шампанского и налил еще. Наталья, симпатичная молодая учительница ботаники и биологии, заменившая ушедшую-таки на пенсию прошлым летом Клавдию Петровну, подошла к нему и сочувственно улыбнулась.
   - Скучно?
   Павел изобразил удивление.
   - Скучно? С чего бы это? Разве можно скучать рядом с такой красивой женщиной?
   Наталья погрозила ему тонким пальцем.
   - А вот этого не надо! Никогда не понимала мужчин, влюбленных в одну, а кокетничающих с другими.
   Павел искоса взглянул на нее.
   - Влюблен? Это так заметно?
   Поколебавшись, она признала:
   - Ну да. Когда вы вместе, между вами просто искры проскакивают. Хотя я и не понимаю, почему Жанна делает вид, что равнодушна к тебе. Предполагаю, на это у нее есть причины.
   Павел резко подтвердил:
   - Причины есть. И весьма весомые.
   Наталья замолчала, уйдя в себя. Павел знал, что она, как и он, нездешняя, приехала в Ивановку из соседнего города. Разведена, есть маленькая дочка, оставленная с родителями. Может, сейчас она вспоминает о своем неудавшемся замужестве?
   - Ну да ладно! Давайте веселиться! Завтра Новый год, скучать и печалиться нельзя! Будем надеяться, что в следующем году сбудется все, на что надеемся!
   Павел процитировал древних:
   - Пока живу - надеюсь?
   - Именно так! - Наталья старалась выглядеть веселой, но это у нее не очень-то получалось. Тем не менее она с некоторой бравадой добавила: - Иногда надежды сбываются, не так ли?
   - Именно так! - Павел повторил ее слова с той же интонацией и они оба засмеялись.
   Смех получился невеселым, но привлек внимание остальных. Женщины тут же начали всматриваться в них внимательнее, и Павел понял, что сплетен не избежать. Вполне возможно, уже этим вечером Жанне донесут, что он развлекается с другой. Ну и пусть! Ему надоело убеждать ее в своих чувствах. Возможно, хорошая порция старой доброй ревности это как раз то, что доктор прописал.
   Они еще выпили шампанского, потанцевали. Павел пригласил еще несколько дам. Наконец Митек, как главный, с достоинством заявил:
   - Ну-с, дамы и господа! Я, как второе лицо в нашем дружном коллективе, и ответственный за порядок во вверенном мне учреждении, объявляю новогоднюю вечеринку закрытой!
   Павел посмотрел на часы и присвистнул. Почти двенадцать! Как быстро прошло время, он и не заметил. Посмотрел вокруг. Все уже оделись, и половина учительниц разошлась по домам. Наталья тоже стояла около дверей, намереваясь идти домой.
   Павел направился к ней.
   - В селе, конечно, можно гулять в одиночку хоть до рассвета, но мне все-таки хочется тебя проводить. Если не против, конечно.
   Наталья подняла на него проницательный взгляд.
   - Хочешь, чтоб у Жанны кровь побежала быстрее? Ревность как средство достижения успеха?
   - Как ты меня понимаешь! - Павел решил, что Наталья и в самом деле очень умна. - Вот если бы все женщины были такими!
   Наталья засмеялась.
   - Не все, а только одна, не так ли?
   Он согласился. Почему-то с Натальей он чувствовал себя легко и спокойно, как со старым проверенным другом. Его слова о проводах были лукавством чистой воды, Наталья жила с ним в одном доме, в бывшей квартире Ольги. Хотя они почти не пересекались, в отличие от своей предшественницы Наталья не искала мужского общества.
   Они дошли по утоптанной тропке до учительского таунхауса. Наталья остановилась у своей двери и иронично поблагодарила:
   - Огромное спасибо, что помог добраться без проблем!
   Павел склонился перед ней в преувеличенно любезном поклоне.
   - Всегда рад служить!
   Наталья хихикнула.
   - Знаешь, Павел, я бы за тебя замуж вышла только потому, что с тобой не скучно.
   - А почему ты замуж вышла в первый раз?
   Она зябко передернула плечами.
   - По глупости. Показалось, что влюбилась. Яков был таким милым и беспомощным.
   - Ага, материнские чувства пробудились?
   - Похоже.
   - А разошлись почему?
   - Стандартно. Джентльменский набор.
   - Это вино и женщины, что ли?
   - Правильно мыслишь. Тебе это не знакомо?
   - Было дело. - Павел не собирался представать в образе белокрылого ангела. - Правда, вина было немного, но вот женщин с избытком.
   - Поэтому тебе Жанна и не верит?
   - У нее ко мне отдельный счет.
   Наталья посмотрела на него долгим взглядом и опустила глаза, все поняв.
   - Новый год где встречать собираешься? - Павел спросил это просто для проформы, чтобы не заканчивать разговор слишком резко.
   - Поеду к родителям, дочка у них пока живет.
   - Ты редко домой ездишь. Бывший где-то рядом?
   - В одном подъезде с родителями. И специально навстречу попадается. Показывает, чего я лишилась. Хотя я его не выгоняла, он сам ушел к более перспективной дамочке. Она меня старше, но у нее своя квартира, а мы жили с моими родителями в двушке. Тесно. Теперь у него уже другой ребенок. Сын. Он этим гордится.
   - Понятно. - Павел не знал, как ее утешить.
   Она это поняла и легко пообещала:
   - Не волнуйся, все наладится. И у тебя, и у меня. Черные полосы в жизни хороши уже тем, что когда-нибудь кончаются. Ну, счастливо!
   Она ушла к себе, а Павел, немного постояв у дома, отправился к усадьбе Берсеневых. Свет уже не горел ни в одном окне, и он, немного побродив возле дома, ушел в свою пустую холостяцкую квартиру.
   В спальне было еще холоднее, чем обычно, и он включил электрообогреватель, плюнув на экономию электричества. Да и чего ему экономить? Деньги он получал приличные. Не в школе, конечно, а в нефтяной компании, в которой до сих пор работал по интернету. Хотя порой приходилось и ездить за тем или иным поручением, которое трудно было объяснить по e-mail.
   На следующий день проснулся поздно и даже завтракать не стал. Дмитрий Сергеевич пригласил его к семи вечера, а до той поры желудок набивать не стоило. Наверняка столы у Берсеневых будут ломиться от всякой снеди.
   Он сходил к пруду, где были устроены снежные городки и ледяные катушки, в создании которых он принимал самое непосредственное участие. Покатался стоя с самой высокой горки, вызвав у парней завистливый шепоток, поиграл с малышней в снежки. Едва стемнело, ушел к себе. Переоделся в приличный костюм и, зажав под мышкой новогодний презент, отправился в гости к Берсеневым.
   Дверь была открыта, и все приглашенные заходили без препон. Раздевшись в прихожей, Павел вошел в просторную гостиную. Дмитрий Сергеевич развлекал гостей анекдотами и ему только кивнул, указав взмахом руки на диван. Павел послушно сел и осмотрелся. В комнате Жанны не было, но по коридору в соседнюю комнату то и дело пробегала Аня с полным подносом в руках, и он понял, что застолье будет там.
   Хотел идти на кухню и предложить свою помощь, но тут по коридору прошел Александр, нагруженный ящиками с вином, за ним еще несколько деревенских парней, и Павел решил, что с помощниками у Берсеневых все в порядке. Остался сидеть, где сидел.
   В углу что-то показывал большой жидкокристаллический телевизор, но на него никто внимания не обращал. Посмотрев в него одним глазом, Павел отвернулся и прислушался к общему разговору, но ничего из него не понял, - говорили про охоту. Кто кого где добыл и сколько эта добыча измерялась в сантиметрах, метрах или килограммах. Павла это не увлекало, он не мог понять, что интересного может быть в убийстве, пусть даже убийстве зверя. Другое дело, когда приходится обороняться, и совсем другое - убивать беззащитных зверьков.
   Свое мнение, естественно, озвучивать не стал, не такой он дурак, вступать в противоречие с целым селом.
   Но вот гостей пригласили за стол. Все сели, кто куда захотел. Павел хотел сесть с Жанной, но его оттеснили, и он оказался неподалеку от Ани. Жанну ему и почти не было видно, она с матерью сидела на самом краю стола, чтобы подносить снедь по мере ее убывания.
   Павел исподтишка наблюдал за ней. Она с милой улыбкой летала между гостями, поднося то одно, то другое. Казалось, в директорском доме собралось всё село. Уходили одни, следом приходили другие, и Жанна с Аней без устали приносили из кухни всё новые и новые яства.
   Павел невольно задумался - сколько же всего было заготовлено на эту ночь, и ему стало жаль девчонок. Наверняка всю предновогоднюю неделю протолклись на кухне. Правда, Аня приехала только накануне, поэтому основная нагрузка пришлась на долю Елизаветы Александровны с Жанной.
   В пять часов за столом остались только самые стойкие, а Аня с одноклассниками убежала кататься с ледяных горок, устроенных возле пруда. Звали и его, но он отказался, ему хотелось побыть с Жанной и желательно наедине. Ее нигде не было видно, и он отправился ее искать на половину девчонок.
   Осторожно открыл тяжелую дверь. Здесь он еще никогда не был. За дверью оказался небольшой коридор, ведущий в три комнаты. Павел открыл первую дверь - это оказалась большая ванная. Дальше шла уютная комната с большим диваном посредине и телевизором у противоположной стены. Он с некоторой боязнью открыл третью и оказался в спальне. На расправленной кровати около стены спала Жанна, укутавшись в пуховое одеяло.
   В его мозгу жарко вспыхнула не совсем приличная идея, и он пошел к ней, раздеваясь на ходу. Оставшись в одних трусах, небрежно бросил одежду на стоящий рядом стул, и нырнул в постель позади девушки. Она поежилась от прохлады его тела, но не проснулась. Павел придвинулся к ней, положил руку на ее тоненькую талию, потом притиснул к себе и вдруг задохнулся от острого ощущения счастья, пронзившего его огненной стрелой.
   Вот где он должен быть и вот кого держать в своих объятьях. Хотя он и понял это уже несколько лет назад, но почему осознание этого не пришло к нему в момент их встречи? Ведь почувствовал же он тогда что-то необычное, но не понял, что. Зеленый был и глупый, и испортил не только свою, но и ее жизнь.
   Павел держал Жанну в объятиях и думал, что мог бы так провести всю жизнь и не желать большего. Он вдыхал ее тонкий аромат и ждал, что же будет дальше. Вариантов развития событий было несколько. Как истинный математик, он просчитал их все.
   Первый, самый нерациональный - это приходит Аня, видит его, будит сестру и они вместе его прогоняют. Второй, более интересный, - приходит Елизавета Александровна и устраивает симпатичную разборку. Это более перспективно, потому что об этом непременно узнает Дмитрий Сергеевич, и можно будет попросить у него руку Жанны, которая, пойманная с поличным, вынуждена будет согласиться. Если появится сам директор, будет исключительно хорошо, потому что позволит избежать всех промежуточных этапов.
   Самое неприятное, если раньше проснется Жанна и начнет скандалить. Павел огорченно зажмурился, потому что в этом случае он удержаться точно не сможет. Тело, помнившее запредельное удовольствие, обретенное именно с этой женщиной, уже только при воспоминании о пережитом начало потихоньку бунтовать, настоятельно требуя своего.
   Жанна безмятежно спала, а он, мало-помалу утрачивая прежнюю умиротворенность, начинал понемногу ерзать, чувствуя нарастающую тяжесть в паху. Пришлось признать, что он переоценил свою силу воли. Еще немного, и ему будет не справиться с взбунтовавшимся телом.
   Но тут у входа раздался шум и он поспешно притворился спящим, прикрыв глаза и весь обратившись в слух. Такого напряжения ему в своей жизни еще испытывать не доводилось. Вот открылась дверь в комнату, и Павел замер, невольно задержав дыхание. Воцарилась оглушительная тишина и на его лбу появилась холодная испарина.
   Но вот раздался суровый голос Дмитрия Сергеевича:
   - Что это такое?
   И взволнованный Елизаветы Александровны:
   - Не волнуйся так, пожалуйста!
   Жанна рывком села на кровати, сонно моргая и не понимая, отчего так зол отец. Когда сзади поднялся Павел, с трудом сдерживая нервный смех, обернулась и в немом изумлении уставилась на него.
   Отец сухо спросил у незваного гостя:
   - Ты понимаешь, что теперь тебе придется жениться?
   Павел не смог сдержать охватившего его ликования:
   - Я готов!
   Но тут истерично взвизгнула Жанна:
   - А я не готова! Я за тебя замуж не пойду!
   Мать поспешно увела отца из комнаты, приговаривая:
   - Пусть определятся в своих отношениях сами, не будем им мешать!
   Жанна повернулась к нему, продолжая бушевать:
   - Ты свинья! Низкий интриган! - и, не сдержавшись, залепила ему звонкую пощечину.
   У него дернулась голова, но он только укоризненно на нее посмотрел. Мягко разрешил:
   - Ну, давай, бей, только зубы не выбей, рука-то у тебя тяжелая.
   Опомнившись, Жанна сползла с дивана и быстро накинула фланелевый халатик. Повернулась к нему и разъяренно потребовала:
   - Убирайся отсюда! И чтоб я тебя больше не видела!
   Павел попытался что-то возразить, но она заявила:
   - Давай уматывай, или уйду я!
   Угрюмо встав, Новицкий оделся и вышел, понимая, что любые его слова возмутят ее еще больше.
   А в это время на своей половине создавшуюся ситуацию обсуждали родители. Мать не понимала, почему муж так лояльно относится к Павлу. Ведь видно, что дочь его просто не выносит. Зачем же его поощрять? Сначала на работу его принял, потом в дом привел? Неужели какой-то выпендристый парень ему дороже, чем родная дочь?
   Дмитрий Сергеевич укоризненно покачал головой.
   - Лиза, ты же хороший психолог, почему же ты не видишь очевидного? Жанна его любит, но какая-то тяжелая обида мешает ей его простить. Я думаю, у них были уже близкие отношения - они же учились вместе. Что-то произошло, я склонен считать, что достаточно серьезное, потому что Жанна человек справедливый, и из-за какой-нибудь ерунды так относиться к нему бы не стала. Что может произойти с юной девушкой, впервые оказавшейся оторванной от дома, ты и сама можешь предположить.
   Елизавета Александровна ахнула.
   - Ты думаешь, он сделал ее беременной?
   Отец тяжело нахмурился и неохотно кивнул.
   - Не исключено.
   Мать задумалась и отвергла это предположение:
   - Нет, не верю. Она девушка разумная, такого бы просто не допустила. К тому же она ничего мне об этом не говорила.
   Дмитрий Сергеевич сумрачно заметил:
   - А разве наши дети говорят нам о своих проблемах? О действительно серьезных проблемах? Ты думаешь, если они молчат, то проблем вроде как бы и нет?
   Замахав руками, Елизавета Александровна возмутилась:
   - А почему бы им нам и не сказать? Разве мы плохие родители?
   Он заметил:
   - Нет, мы не плохие родители. Мы слишком правильные родители. Мы поможем, конечно. Но не пожалеем, а осудим. Во всяком случае, именно так они и думают.
   Скептически поджав губы, Елизавета Александровна осторожно заметила:
   - Ну хорошо, допустим, что всё так и произошло. Жанна попала в сложную ситуацию, сказала ему об этом, а он заявил, что здесь ни при чем. Ей пришлось справляться с этим самой. Конечно, это был жуткий стресс. После такого понятно, что она смотреть на него не может. Но почему тогда он снова начал за ней ухаживать? Понял, что был не прав, и хочет загладить свою вину?
   - Да нет, такие парни, как Павел, никогда свою вину не признают. Упрямы очень. Он просто понял, что любит Жанну, и пытается всеми силами ее вернуть. Одно то, что он приехал в нашу деревню, говорит о многом. А что действует нахрапом, так это нормальное мужское поведение, о котором мы практически забыли. Посмотришь, как в нашей школе старшеклассницы за парнями увиваются, а те недотрог из себя изображают, так на душе противно становится. Что за время такое, всё шиворот-навыворот! Вот я и считаю, что Павел если и виноват, так поступив в свое время с Жанной, всё же прав, пытаясь ее вернуть и доказывая свою любовь. Пусть и такими дикими методами.
   Жена иронично усмехнулась.
   - Все твои слова - просто мужская солидарность в действии.
   Дмитрий Сергеевич согласился:
   - Ну, если хочешь. Но вообще-то я о Жанне больше пекусь. Из всего нашего окружения Павел подходит ей больше всех. У нее характер независимый, порывистый, а он сможет держать ее в руках.
   - Ну сейчас-то между ними точно ничего не было. Ты считаешь, что Жанна пойдет за него?
   - Сейчас нет, но к лету, я думаю, он своего добьется. Ты замечала, как она смотрит на него, когда считает, что ее никто не видит?
   Елизавета Александровна сочувствующе вздохнула.
   - Да уж. Взгляд у нее такой страдающий. Я как-то даже спросила, что это с ней, но она отшутилась.
   - Ну, я же говорил тебе, что дети о серьезном нам не говорят? Может, конечно, и огорчить боятся, и такое возможно.
   - Ну и что мы будем делать?
   - Держать строгий нейтралитет, естественно. Это ведь дело тонкое, политическое. Главное - никого не обидеть. Они всё равно будут вместе, так что ссориться ни с кем из них нам не резон.
   Жена согласилась, и они решили сделать вид, будто ничего особенного не произошло.
  
   Весна пронеслась как одно мгновенье. В этом было странное несоответствие, которого Павел никак не мог понять. В деревне дни тянулись очень долго. Во всяком случае, за утро он успевал переделать уйму дел. Потом по восемь часов проводил в школе. И еще оставался огромный вечер, за который он успевал сделать все, что ему присылали по интернету, поучаствовать в создании очередной компьютерной игрушки, посмотреть что-нибудь по телеку, и еще около часа помаяться от безделья!
   А вот месяцы и даже годы пролетали молниеносно. Вот опять закончился очередной учебный год и детей распустили на летние каникулы. В другое бы время он и сам махнул отдохнуть куда-нибудь за границу, но Жанна никуда ехать не собиралась, и он тоже остался, не в состоянии уехать от нее более чем на пару дней.
   Хотя для чего это сделал, не понимал - Жанна избегала его всеми силами и, отдыхая где-нибудь на Майорке, он видел бы ее не чаще, чем теперь, когда они жили на соседних улицах.
   В один из жарких июльских дней шел по улице, когда возле него притормозил старый Урал. За рулем сидел его тезка дядя Паша, один из многочисленных родственников Жанны.
   - Павел, на рыбалку не хочешь? Можем подхватить.
   Павел не хотел ехать на рыбалку. Тупо сидеть с удочкой на берегу он считал бездарным занятием.
   Но тут тетя Катя добавила совершенно незаинтересованным голоском:
   - Мы по дороге еще и Жанну подберем, она хотела съездить с нами.
   Павел оживился, вдохновленный надеждой побыть с Жанной пару-тройку часов, не выискивая дурацких предлогов. Он пообещал, даже не сказав, что согласен:
   - Минуту подождите, я быстро!
   И умчался переодеваться - ехать в тайгу в шортах и свободной футболке, что были на нем сейчас, значило отдать себя на съеденье гнусу.
   Жанна ждала тетю с дядей в доме, экипированная для похода в тайгу - в плотных джинсах, водолазке с длинным рукавом и высоким воротом. На стул у входа бросила плотную ветровку, готовясь натянуть ее сразу, как прозвучит призывный сигнал Урала. Конечно, ехать на мотоцикле не так комфортно, как на внедорожнике, но они собирались ехать туда, где никакая машина бы не прошла.
   Но вот прозвучал призывный сигнал, и она вышла на улицу, щурясь от яркого солнца. К ее негодованию, рядом с мотоциклом стоял Павел, расставив длинные ноги и засунув руки в карманы, отчего ткань на бедрах натянулась, подчеркивая узкие бедра. Одет он был так же, как и она, в джинсы и ветровку. Жанна разозлилась. Никакого покою от него нет!
   Покачиваясь на носках, Павел внимательно разглядывал мотоцикл и со знанием дела рассуждал с дядей Пашей о прочности старых моделей.
   - У отца тоже есть старый Урал, классная вещь. Мощный, нигде не застревает, везде пройдет, без малого за тридцать лет даже железо не проржавело. Но для этого нужен хороший уход. Я смотрю, ваш тоже в приличном состоянии. Не жалеете ни времени, ни денег? Машина всегда ответит на заботу, это не капризные женщины. Не так ли, Жанна? - И насмешливо подмигнул девушке, противопоставляя надежной машине.
   Жанна задохнулась от возмутительного намека. Это она-то капризная? Она просто идеал! Но, посмотрев на его лицо с приподнятыми чуть дрожащими уголками губ и насмешливыми глазами, догадалась, что он откровенно ее дразнит, ожидая приступа праведного гнева. Постаралась не доставить ему такого удовольствия, и совершенно равнодушно заметила:
   - Понятия не имею. Тебе виднее - ты общаешься и с теми и с другими гораздо теснее, нежели я.
   Павел с уважением хмыкнул, безмолвно признавая боевую ничью. Взгляд упал на аккуратно свернутые в тугой рулон торчащие из коляски сети, и он недоуменно поинтересовался:
   - А вы что, бреднем ловить будете? Это же вроде запрещено?
   Тетя Катя с достоинством поправила жилистыми пальцами шерстяной малиновый платок и недовольно возразила:
   - Так ведь у нас много чего по глупости-то запрещают. И отцы, и прадеды наши бреднями рыбу ловили, а ее только больше становилось. Во время ловли речку как хорошо прочищали - ни коряг тебе, ни застоя никакого! Не то, что теперь. А ведь дерево в воде гниет, и рыба травится - все меньше ее и меньше. Вот увидишь, как речка буреломом-то завалена. И рыбы мало стало, не то, что в те времена, когда рыбаков много было. Поедем, не боись, еще никто не ругался!
   Жанне стало не по себе при мысли об опасном соседстве. Еще этого не хватало - Павел в роли третьего лишнего. Посмотрев на него, возмутилась:
   - Куда же он сядет? - чтобы замаскировать беспокойство о собственной персоне, проявила несколько фальшивую заботу о железном коне: - Он тяжелый, Урал столько не увезет!
   - Да Бог с тобой, Жанна! - удивленно вмешалась хозяйка мотоцикла. - Забыла, что ли, как мы впятером на нем ездили? Выдержит, ему не впервой. К тому же толстых среди нас нет.
   Павел учтиво предложил, желая удовлетворить всех:
   - Может, на моей машине поедем? Она во дворе стоит.
   Дядя Паша насмешливо возразил:
   - Да по нашим лесам и на танке-то не проедешь, застрянет где-нибудь в овраге, а ты - на легковушке! Если уж машину не жалко, можешь сразу ее в реке утопить, чтоб не мучилась. - И серьезно добавил: - Поедем на Урале, он верткий, везде пройдет. Только вот сапог рыбацких у нас больше нет, а в этих финтифюльках, - он указал на ненадежные Павловы кроссовки, - на таежной реке делать нечего.
   Тетя Катя жестом успокоила заволновавшегося было Павла.
   - Да это мы счас поправим! - И громко крикнула: - Лиза! Выйди на минутку!
   Из дверей показалась Елизавета Александровна.
   - Дай-ка Павлу бахилы Дмитрия. Они ему должны быть впору.
   Елизавета Александровна скрылась в сарае и через пару минут вынесла тяжелые резиновые бахилы, и в пару к ним старую рыбацкую куртку, тоже прорезиненную, с множеством карманов и ярко сверкающих на солнце заклепок. Павел натянул амуницию и стал похож на мультяшного Кота в сапогах.
   - Ну вот, теперь нормально, - дядя Паша оценил молодецкий вид нежданного помощника и не скрывал своего удовольствия. - Теперь вдвое больше рыбки наловим.
   Жанне показалось, что прозвучал урчащий голос домовитого кота Матроскина, и она, не сдержавшись, звонко хихикнула. Павел неодобрительно на нее посмотрел, приняв смешок на свой счет.
   Дядя Паша величественно кивнул Жанне, веля устраиваться сзади. За ней взгромоздился Павел, крикнул водителю - трогай! - и они поехали.
   Езда с дядей Пашей требовала немалой выдержки и навыка. Несмотря на бездорожье, ездил он быстро, хотя видел в силу немолодых лет плоховато, поэтому ощущения, испытываемые пассажирами, были сродни катанию на американских горках - резко вверх, быстро вниз, и задача одна - вцепиться в поручни и не выпасть из бешено мчащегося мотоцикла!
   Жанне было неудобно и непривычно - она никогда прежде не попадала в такую тесную мужскую компанию. Павел притиснул ее к спине дяди Паши, а сам с удовольствием прижался сзади, обхватив обеими руками за талию и нахально положив подбородок ей на плечо. Энергично поерзать, чтобы расширить жизненное пространство, хоть и очень хотелось, но не стоило, задний пассажир мог спикировать в грязь на полном ходу.
   Жанна об этом вовсе бы не пожалела, но жалостливая тетя Лиза, конечно, разохается и ее не поймет. На ухабах мотоцикл резво подскакивал, как необъезженный конь, и она изо всех сил прижималась к водителю, боясь скатиться вбок. От сидящего сзади Павла шел такой жар, что она чувствовала его тепло сквозь две куртки - свою и его. Горячие ноги парня, крепко обхватившие ее бедра, насквозь прожигали плотные джинсы. Под конец поездки у нее начала болеть от напряжения голова, что бывало с ней только перед экзаменами после ночных студенческих бдений с обильным вливанием кофеина.
   Мотоцикл лихо заскочил на небольшой взгорок и затих.
   Дядя Паша терпеливо подождал, когда с машины слезут несколько очумелые от сверхудалой езды пассажиры, вытащил из люльки топор, вручил его Павлу, сам взял другой, поменьше. Взвалил на плечо бредень. Женщины разобрали ведра и веревки.
   - А зачем топор? Рыбу глушить, что ли? - Павел с интересом разглядывал огромный, остро заточенный инструмент. - Прямо как топор палача, такой же огромный. И тяжелый! - высоко подбросил его, неловко схватил за топорище и чуть не уронил.
   - Ну, не балуй! - строго прикрикнул на него хозяин опасного предмета. - Оттяпаешь ногу, кто тогда виноват будет? Тот, кто тебе его дал? Не младенец, чай! Соображать должон!
   Павел сконфуженно пожал плечами, преувеличенно бережно положил топор на плечо, и все дружно спустились по угору вниз.
   Молча принялись очищать речку. Женщины быстро и привычно вытаскивали мелкий мусор, а Павел, подгоняемый дядей Пашей, вместе с ним рубил упавший в воду сухостой. Вдвоем, пыхтя и для облегчения тяжелой ноши матерясь под нос, вытягивали подальше на землю огромные, склизкие, полусгнившие в воде стволы. Через три часа такой работенки сделали привал.
   Парень уселся верхом на поваленное ветром дерево, вытянул дрожащие от напряжения ноги и устало вытер пот со лба.
   - Почему речка так загажена?
   Тетя Лиза, сердито отмахиваясь от жужжащего над ухом овода, пояснила:
   - Да это последний неубранный кусок остался. Дальше река уже чистая. Мы всем селом каждый год потихоньку русло чистим и у этой речки, и у других.
   Павел кинул заинтересованный взгляд на сидевшую напротив Жанну, чем вызвал понимающие усмешки стариков.
   Тетя Лиза постаралась его приободрить, ласково протянув певучей скороговоркой:
   - Нам пройти-то осталось еще километра два, с тобой-то пошибче получается, ты здоровый, вон какие стволы на берег вытаскиваешь. А потом и с бреднем походить можно. Чего-нибудь да поймаем. На уху хватит.
   Немного передохнув, пообедали испеченной в костре молодой картошкой, собранными на своих огородах хрустящими ароматными огурчиками и красными сладкими помидорками. Копченую колбасу с хлебом, захваченную Жанной, ели только мужчины. Женщины отказались, заявив, что после мяса хочется спать, а не работать.
   Перекусив, посидели еще с полчасика, чтобы пища улеглась в желудках, и снова принялись за очистные работы, замаскированные под рыбалку.
   Наконец дошли до излучины, раскинули бредень и побрели обратно. Бредень по руслу волокли мужчины, женщины шли по берегу налегке.
   Жанна тихо радовалась жизни, помахивая пустым ведром и глубоко дыша прохладным свежим воздухом. В лесу пахло грибами, брусничником, малинником, - смотря мимо чего они проходили. Воздух был такой прозрачный, невесомый, что лился в легкие сам собой, незаметно. Она светло улыбалась и с удовольствием оглядывалась вокруг, любуясь тайгой. Мощные кряжистые ели с темной шершавой корой росли вперемешку с высокими тонкими соснами. Солнце пробивалось сквозь их соединенные кроны только над речкой, и вода вспыхивала яркой серебристой переливчатой струей среди густого лесного сумрака.
   Жанна, кожей ощутив непонятное беспокойство, резко оглянулась, и вздрогнула от пойманного ею пристального взгляда Павла. Он рассматривал ее тяжелым затуманенным взором. Встретившись с ней глазами, тут же отвернулся и, опустив голову, уставился под ноги. Ей стало не по себе.
   Она снова посмотрела на Павла. Он сосредоточено брел по воде, тяня за собой тяжелый бредень, стараясь не оступиться. Высокий, мощный, по-мужски красивый. Жизнь в их деревне пошла ему на пользу - он стал гораздо сильнее, хотя прежнего изящества и ловкости не потерял. На ходу переговаривался с дядей Пашей и чему-то тихонько посмеивался. Внезапно повернулся в ее сторону, перехватил ее оценивающий взгляд и со значением подмигнул. Жанна раздосадовано отвернулась. Теперь вообразит невесть что!
   Дошли до излучины, где оставили свои вещи и вытянули бредень на сушу. Павел изумленно засвистел. В сетях яркой струей билось живое серебро.
   - Ничего себе! Я такого и не ожидал! Вроде бы, когда из речки мусор всякий вытаскивали, и рыбы никакой не видно было, и вот на тебе!
   Тетя Лиза пророчески возвестила, шустро доставая из сетей крупную рыбу:
   - А это с нами речка за заботу расплачивается. Тут места тайные, заповедные. Если придешь просто так, на дармовщинку, никогда ничего не поймаешь. А вот потрудишься для леса, для реки - и благодарность завсегда получишь.
   Выпустив обратно в речку мелочь и молодняк, попавшийся в сети, сложили упитанных больших хариусов в приготовленные ведра. Налили воды и крепко завязали сверху кусками полиэтиленовой пленки, чтобы довезти рыбу свежей.
   Сняли бахилы, осторожно поставили ведра с рыбой в коляску, уселись в прежнем порядке и всей компанией поехали обратно. Лихо, как джигиты кавказских кровей, перевалили через крутую сопку и подъехали к деревне.
   Павел всю дорогу молчал, но Жанна чувствовала его размеренное дыхание и сильные руки. Несколько раз он поглаживал ее талию, а порой ей казалось, что он прижимается губами к ее голове. Проверять, так ли это, не стала. Пусть считает, раз она ничего не замечает, значит, совершенно к нему равнодушна.
   Затормозили у дома Берсеневых, как самого ближнего. Павел слез, забрал свои вещи, но свою долю улова брать отказался.
   - Зачем мне рыба? Я ее готовить все равно не буду.
   Сердобольная тетя Лиза тут же предложила оптимальный вариант.
   - А ты к Жанне в гости приходи! Она добрая девочка и обязательно тебя покормит!
   Добрая девочка закатила глаза и свирепо сжала зубы. Эта недобрая гримаса не укрылось от Павла, который тут же скорчил в ответ умильную рожицу маменькина сыночка.
   Чтобы не слышать отговорки, стремительно взмахнул рукой, прощаясь сразу со всеми, быстро развернулся и сбежал к себе, не оглядываясь. Жанне осталось только бессильно хмуриться, глядя на его улепетывание.
   Через пару часов, выждав, по его мнению, вполне приличное время для приготовления ужина, Павел пришел к Берсеневым.
   Елизавета Александровна с Жанной накрывали на стол. Чопорно поздоровавшись, Павел прошел на просторную кухню, где в будние дни ела вся семья, и присел в уголке, жадными глазами следя за Жанной. Тут же крутилась и Аня, скептически на него посматривая. Она не одобряла его поведения, уверенная, что он пытается занять место Александра. Что тот нацелился вовсе не на сестру, ей было невдомек.
   Но вот все было готово, и на кухню пришли Дмитрий Сергеевич с Мишкой. Все чинно сели за стол. Уха показалась Павлу потрясающе вкусной. Он спросил рецепт, и Жанна не преминула его уколоть:
   - А что, в следующий раз ты готовить будешь сам?
   Павел пожал плечами.
   - Вряд ли у меня получится так же вкусно.
   Жанна хотела добавить что-то еще, но Дмитрий Сергеевич строго на нее посмотрел, и она уткнулась носом в тарелку. Ужин пролетел быстро, и Павел вынужден был попрощаться. Елизавета Александровна мирно пригласила его приходить еще, а Жанна пренебрежительно вздернула нос.
   Павел вышел на улицу и присел на пень под старой рябиной. Но сегодня это укрытие его почему-то не устроило. Бесшумно, как кошка, он перепрыгнул через высокий забор и оказался во дворе. Давно его знавший сторожевой пес Смелый и не думал лаять. Позванивая цепью, подошел к нему поближе и в знак приветствия боднул большой черной головой. Павел погладил его и прошел в огород, отделенный от двора высокой изгородью с небольшой калиткой.
   Темнело, грядки с овощами были почти уже неразличимы. Павел по едва видимой тропке дошел до кустов белой и красной смородины и остановился возле них. На одном кусте белой смородины ягоды уже созрели, и он положил в рот кисточку. Вкус был приятный, кисло-сладкий. Ему припомнилось детство, когда он с родителями приезжал на дачу к дедушке с бабушкой. Там был точно такой же куст белой смородины какого-то старинного сорта.
   Он простоял возле него минут десять, рассеянно посматривая вокруг. За спиной заскрипела калитка, и он испуганно присел, не желая, чтоб его застукали за поеданием ягод на чужом огороде.
   Кто-то легкими шагами шел прямо к кусту. Павел затаился, надеясь, что его не заметят. Человек подошел поближе, и Павел прерывисто вздохнул - это была Жанна! Он криво усмехнулся, - вот и ответ на его молитвы.
   Она принялась щипать смородину, а он, бесшумно распрямившись, подошел сзади, отрезая ей пути к отступлению.
   - Привет! - постарался сказать это тихо, чтоб не напугать, но она все равно вздрогнула и подскочила на месте.
   - Какого лешего ты тут делаешь? - голос у нее дрожал.
   - Тебя жду. Нам надо спокойно поговорить.
   Она прокашлялась и ответила уже спокойно.
   - Мы давным-давно с тобой обо всем договорились.
   - Неправда. Ни о чем мы не договаривались. Единственное, что я от тебя слышал - это то, что ты не хочешь меня видеть.
   - За это время ничего не изменилось, это я тебе гарантирую.
   Он попытался взять ее за руки, но она сделала быстрый шаг назад.
   - Жанна, давай начнем все сначала!
   Она чуть слышно фыркнула.
   - Сначала не получится! И, чтобы ты отстал, скажу тебе одну пренеприятную вещь - у меня никогда не будет детей!
   Он замер.
   - Почему?
   - Догадайся сам!
   До Павла начала доходить неприятная истина.
   - Неужели это из-за того? - про аборт говорить ему отчаянно не хотелось, но она и так все поняла.
   - Да! Теперь ты понимаешь, почему я тебя видеть не могу? И не приставай ко мне больше! - она обошла его, как столб, и побежала по уже невидимой тропке.
   Павел опустился на еще теплую землю и закрыл лицо руками. Все оказалось еще хуже, чем он предполагал.
   Дома открыл холодильник, вынул бутылку водки, тупо посмотрел на нее и поставил обратно. Напиться, конечно, можно, но что от этого изменится? Ничего. Можно, конечно, и в город вернуться, но исчезнет ли это тревожное чувство, говорящее ему, что еще не все потеряно?
   Он посмотрел в окно на темное, без звезд, небо. Вот такая у него и жизнь - ни одного просвета. Внешне как будто все благополучно, но стоит копнуть поглубже, и оказывается, что в его жизни ничего хорошего нет.
   Перед глазами встал нежный облик Жанны, и он упрямо наклонил голову. Он не оставит свои попытки, нет. Не для того он проторчал здесь столько лет, чтобы улепетнуть, поджав хвост. И, по сути, ему все равно, будут у них с Жанной дети или нет. Он знает немало счастливых бездетных семей. Вот только как убедить Жанну, что это не беда? Ведь ей, как каждой нормальной женщине, хочется иметь своего собственного ребенка.
  
  
   ГЛАВА ВОСЬМАЯ
  
   Жанна медленно шла с речки, вдыхая запах цветущего луга и ловко перескакивая через небольшие лужицы. Сзади послышался стук копыт, и она оглянулась, прикрыв глаза от солнца ладонью. На огромном гнедом жеребце ее догонял Павел. Она напряглась, ей вовсе не хотелось с ним разговаривать. Но скрыться было некуда - она стояла посредине нескошенного луга, и укромных местечек поблизости не было.
   Он остановил коня рядом с ней, держась в седле как заправский наездник. Под ним был Гранд, один из самых горячих жеребцов их хозяйства. Она с невольным уважением окинула голый торс мужчины, весь в буграх от крепких мускулов, и сильные руки, уверенно держащие поводья. Чуть склонившись к ней, Павел предложил:
   - Подвезти?
   Она привычно отказалась:
   - Нет, не хочу, спасибо.
   Мрачно хохотнув, он заметил:
   - Как приятно иметь дело с воспитанными людьми. Ты никогда не посылаешь меня к чертовой матери, просто вежливо отказываешься иметь со мной дело.
   Внезапно послав коня вперед, подъехал вплотную к ней. Резко наклонившись, ухватил за талию и посадил перед собой.
   Жанна испугалась, но виду не подала.
   - Сейчас же опусти меня! Я тебе не игрушка!
   Он хмуро согласился:
   - К сожалению. Будь ты игрушкой, насколько было бы легче жить! И, учти, твои слова о детях ничуть меня не смутили. И, вообще, я считаю, что все поправимо. Вот когда в последний раз ты была у врача?
   Жанна задергалась, не зная, что ответить. О визите к язвительной врачихе даже думать было больно, не то, что говорить.
   Павел мягко предложил:
   - Хочешь, я договорюсь о консультации в областной больнице?
   Не желая продолжать болезненную тему, Жанна попыталась соскочить, но сильные мужские руки держали ее крепко. Возмутившись, она потребовала:
   - Прекрати! Это свинство!
   Павел хмыкнул:
   - И не подумаю! Я так давно не держал тебя в объятиях.
   Рассерженная Жанна с силой дернулась, и жеребец нервно всхрапнул. Павел предупредил:
   - Осторожнее, моя радость, а то мы вполне можем очутиться с тобой в каких-нибудь симпатичных кустиках. Я бы рад, конечно, но при других условиях. - И он указал ей на окружавшие их кусты дикого шиповника, перемежаемые не менее завлекательными зарослями жгучей крапивы.
   Жанна замерла, вспомнив о неспокойном норове Гранда. Испытывать его на себе ей вовсе не хотелось. Они медленно поехали по тропинке, и она поняла, что ей доставляет истинное наслаждение чувствовать на своей талии крепкие руки Павла. Он не погонял коня, стремясь продлить удовольствие, и приехали они в деревню ничуть не быстрее, нежели бы она шла пешком.
   Возле их дома никого не было. Павел, спрыгнув первым, протянул руки и снял Жанну с седла. Медленно опустил вниз, так, что она, скользя, почувствовала всё его напряженное тело. Встав на ноги, она уже не знала, чего же хочет на самом деле.
   Он заглянул ей в глаза и сказал:
   - Я вечером приеду за тобой. Съездим покатаемся.
   Она недоверчиво качнула головой, собираясь отказаться, и он поспешно пообещал:
   - Ничего не будет, не бойся. Просто погода уж очень славная стоит, а кататься без тебя так одиноко!
   Ничего не отвечая, она вошла в дом, а он еще долго смотрел ей вслед, болезненно морщась.
   После захода солнца ждал ее с Грандом на перекрестке, уверенный, что она всё равно пойдет к пруду купаться. В самом деле, не успели на небе появиться первые звезды, как на узкой тропке показался знакомый тоненький силуэт.
   Он дождался, пока она подойдет поближе и вышел из скрывавшей его тени большой березы. Жанна остановилась, молча ожидая продолжения. Павел мягко предложил:
   - Ну что, покатаемся?
   Ей хотелось поехать, но, боясь той жажды, которая могла охватить ее от близости его тела, она заколебалась, не зная, на что решиться.
   Почувствовав ее колебание, Павел, не дожидаясь внятного ответа, быстро подвел к ней Гранда. Обхватив за талию, усадил впереди. Сам вскочил сзади, и они поехали мерной рысью, чуть покачиваясь, как в лодке. Одной рукой он крепко обнял Жанну, как законную добычу, другой держал поводья.
   Гранд мерной рысью мчался всё вперед и вперед, никуда не сворачивая, и Жанна почувствовала, как ее душу охватывает мир и покой. На небе взошла полная, ослепительная луна, придавая лугу и виднеющемуся вдалеке лесу неверный ртутный блеск. Павел молча вдыхал запах ее волос, старясь не думать о поцелуях и о том, что за ними следует. Уже одно то, что она просто была рядом, в его объятиях, согревало душу и давало надежду на будущее.
   Почти неразличимый цокот копыт по мягкой земле успокаивал, навевая неясные мечты, и Жанна с сожалением подумала, что, не будь в ее жизни первого курса и всего того, что там случилось, она бы самозабвенно любила Павла.
   Он молча наслаждался близостью Жанны. Но вот она, почувствовав, что тело затекло от статичной позы, негромко попросила:
   - Отвези меня к пруду, пожалуйста.
   Он повернул коня и, не говоря ни слова против, направил его к деревне. Подъехав к пустынной водной глади, спрыгнул сам и так же медленно, как в прошлый раз, снял Жанну, дав ее телу соскользнуть со своего, как с горки.
   Отойдя от него на безопасное расстояние, Жанна сняла обмотанное вокруг талии полотенце, скинула рубашку с легкими брюками и кинулась в пруд, постанывая от удовольствия. Вода смыла напряжение из затекших мышц, и она, доплыв до противоположного конца, вернулась обратно.
   Павел ждал ее с развернутым полотенцем. Ласкающими движениями промокнул капли воды с ее кожи и, не удержавшись, прижал к себе. Но тут же опомнился и выпустил ее из объятий. Ей стало холодно и одиноко. Удивляясь себе, она оделась и распрощалась, втайне надеясь, что он будет настаивать на проводах. Но он не стал, и она побежала домой в одиночестве, чувствуя себя неуверенно и сиротливо.
   На другой день Павел отправился в школу, просто так, от нечего делать. Там было пусто и гулко. Свежеокрашенные коридоры без детей казались удивительно широкими. Павел не спеша прошел на второй этаж и замер, не веря своим ушам. Из учительской доносился сердитый голос Александра. С кем, интересно, он говорит таким тоном?
   Павел подошел поближе и замер, не веря своим ушам.
   - Я на тебе жениться не собираюсь, и не надейся! Я люблю другую!
   Кто-то чуть слышно возразил, и Александр загрохотал снова:
   - Да какого лешего! Не надо навязывать мне этого ребенка! Почем я знаю, с кем ты еще спала!
   Павел понял, что Сашка доведен до белого каления, обычно он, как большинство окрестных староверов, о нечисти старался не вспоминать.
   Дверь широко распахнулась, и из учительской вылетел взъерошенный Александр. Не заметив полузакрытого дверью Павла, огромными шагами проскочил немаленький коридор и спустился по лестнице, оставляя за собой гулкое эхо.
   Павел осторожно заглянул в учительскую. У окна спиной к комнате навытяжку стояла Наталья. Она не всхлипывала, но от нее веяло такой безнадежностью, что Павел поежился.
   - Извини, но я кое-что слышал.
   Не поворачиваясь, она мертвенным голосом спросила:
   - Что именно?
   - У вас с Александром будет ребенок, но он не собирается его признавать.
   Наталья равнодушным тоном подтвердила:
   - Все правильно.
   - И что ты собираешься делать?
   Она нервно передернула плечами.
   - Не знаю. Аборт делать поздно. Можно, конечно, попроситься на социальный аборт, но это будет уже самое настоящее убийство. Это не для меня.
   - Тогда остается рожать.
   - Рожать без мужа? В селе староверов? Это значит здесь больше не работать. Домой мне тоже ехать нельзя, меня родители и без того загрызли.
   Павел усмехнулся.
   - Значить, надо рожать при муже.
   Наталья резко повернулась. На бледном лице огнем горели глаза.
   - Издеваешься?
   - И не думал.
   - Тогда кого ты предлагаешь мне в мужья? Себя? Чужого ребенка будешь воспитывать?
   - Да нет, не настолько уж я благороден. Я думаю Сашку образумить.
   Наталья снова повернулась к окну.
   - Я уже пыталась. Результат ты слышал сам.
   - Я это не ты.
   - Я не хочу его принуждать.
   - А ребенка делать ты его принуждала?
   Она помялась.
   - Нет, конечно. Просто я оказалась не в том месте и не в то время.
   Павел озадачился.
   - Это как?
   - Он Аню на автобус провожал. Видимо, она ему что-то сказала, потому что он сам не свой был. Выпил немного, и тут же захмелел, он же не пьет. А тут меня черт принес. Не к нему, конечно, а к председателю. Не помню уж, что мне от Ивана Александровича надо было. Попыталась Александра утешить, а он как-то неправильно меня понял. Впрочем, я не особо сопротивлялась. И вот что получилось. В общем, не повезло. Идиотизм, одним словом.
   - Не идиотизм, а судьба. Ну да ладно, я с Сашкой сам поговорю. Думаю, все уладится.
   Наталья согнулась и внезапно зарыдала, зажимая рот руками. Павел обнял ее за плечи и успокаивающе произнес:
   - Не надо плакать! Все будет хорошо, вот увидишь!
   И вот тут как на грех в комнату зашла Жанна. Остановилась, как от удара, попятилась, повернулась и выскочила в коридор. Павел поморщился. Ну, все одно к одному!
   - Наталья, иди домой. Не думаю, что тебе стоит здесь оставаться. А я найду Сашку.
   Быстро промокнув глаза носовым платком, та вышла из учительской, а Павел немного задержался, не зная, как быть. Догнать ли ему сначала Жанну и все объяснить, или заняться чужими делами? Немного помедлив, решил, что Жанну ему теперь все равно не найти, она очень хорошо умеет прятаться, и отправился на поиски Александра.
   Как Павел и предполагал, тот сидел на пеньке под старой рябиной и смотрел на Анино окно. Павел встал рядом.
   - Извини, дружище, но я слышал, что ты говорил Наталье.
   Александр недовольно дернул широким плечом.
   - И что?
   Павел прислонился спиной к невысокой березке и тоже посмотрел на дом Берсеневых.
   - Сколько мы с тобой здесь проторчали?
   Александр недовольно буркнул:
   - Я-то лет десять. Ты меньше.
   Павел кивнул.
   - Знаешь, я думаю, что ты все-таки поступишь, как должно.
   Тот сердито вскинулся.
   - Да какого черта? Она, может, с половиной села перетрахалась, а я вдруг крайним стал?
   Павел огорченно поцокал языком.
   - Не надо на Наталью клепать. Она приличный человек.
   - Приличный? - от пренебрежительного тона Александра могло замерзнуть небольшое озеро. - А какого лешего она в тот день ко мне приперлась?
   - К тебе? А я почему-то думал, что ты с родителями живешь. Кстати, жил бы ты один, она бы и не приперлась. А что конкретно произошло?
   На скулах Александра появились два темных пятна.
   - Да ничего особенного.
   - Вот как? И в результате этого "ничего особенного" появится ребенок? Твой, кстати. Если уж не веришь Наталье, можно ведь после рождения генетическую экспертизу сделать.
   Александр поник.
   - Да верю я ей, верю! Дело-то ведь не в ней! - и он тоскливым взглядом уставился на Анино окно.
   Павел помедлил, подыскивая слова.
   - Знаешь, мне кажется, Анька на тебя никогда по-другому глядеть не будет. Ты для нее навсегда останешься просто другом старшей сестры, что-то вроде старшего брата.
   - И на этом основании я должен на Наталье жениться?
   - Это ты правильно сказал - должен.
   Сашка вспылил.
   - Да если бы она мне не подставилась, я бы на нее и не посмотрел никогда!
   - Вот как? Так она тебя, значит, бедняжку, соблазнила? Силой не держала, случайно?
   Силой Александра не удержали бы и трое здоровых мужиков. Он неопределенно взмахнул рукой и спросил:
   - Что ты так за нее заступаешься?
   - Просто жаль ее. С первым мужем не повезло, и сейчас та же история. По сути, ей некуда идти.
   - А почему она аборт не сделала?
   - Ты вообще о чем говоришь? Ты что, хочешь, чтобы она твоего ребенка убила, а ты тут как бы и ни причем? Забыл, что за аборт и тебе перед Богом отвечать придется?
   Александр втянул голову в плечи.
   - Я не пойму, чего ты от меня хочешь? Чтоб я пошел предложение ей сделал? Так не пойду я!
   Павел сурово отчеканил:
   - Тогда пойду я. Не к ней, конечно, а к твоему отцу и обрисую ситуацию. Ты этого хочешь?
   Сашка сердито вскочил и с угрозой навис над Павлом. Тот на этот демарш лишь скептически усмехнулся.
   - Не пугай, не страшно. Пуганый я уже, если не забыл. В общем, так: или ты идешь к Наталье, или я к Ивану Александровичу. Сроку тебе до субботы. Своего батю ты лучше меня знаешь и прекрасно понимаешь, что подобного безобразия он тебе не спустит. Так что действуй добровольно.
   Павел ушел, а Александр, кусая губы, снова сел на старое место и принялся безнадежно разглядывать траву под ногами.
   Прибежав домой, Жанна долго не могла найти себе место. Она бралась то за одно, то за другое, но ни на чем не могла сосредоточиться. Из рук все валилось, и даже мать, после того, как она дважды посолила суп, попросила дочь быть повнимательнее.
   К вечеру на сеновал привезли свежее сено, и Аня уговорила сестру переночевать там. Принесли матрасы, подушки, одеяла и устроили импровизированную постель на душистой перине. Стемнело, и Жанна ушла на сеновал, не дожидаясь сестренки, убежавшей поплавать в пруду.
   Одуряюще пахло еще не осыпавшимися луговыми цветами. В лесу, не давая уснуть, громко пела какая-то ночная пичужка. Отец не раз говорил дочери ее название, но Жанна не могла сосредоточиться, расстроенная увиденной сегодня картиной. Ну и что, что Павел обнимался с этой кралей? Ей-то какое до этого дело? Но в голове упорно вертелась страшная мысль - как она будет жить, если Павел завяжет с Натальей серьезные отношения? Нет, этого она не вынесет. Придется уезжать из села и искать себе другую долю.
   Пришлось признаться себе, что она давно обманывает себя - она вовсе не равнодушна к Павлу, и уж тем более, не ненавидит его. Любовь, вспыхнувшая в сердце неискушенной девочки, не умерла, как она надеялась, а до времени затаилась под толстым слоем горечи и обиды.
   Она резко повернулась, чувствуя, как заболело сердце. Что она наделала? С таким апломбом отвергала все его попытки установить хотя бы мирные отношения. Вот и получила то, за что боролась. Какой нормальный парень будет столько терпеть? Ведь Павлу уже двадцать девять, все его ровесники давно женаты или даже разведены, и только он потратил столько времени, чтобы добиться ее прощения.
   Жанна вздохнула и снова резко повернулась, сминая простыню. У головы пронзительно запиликал кузнечик, запутавшись в высохшей траве, и на глаза навернулись слезы. Вдруг у окошка что-то зашуршало, и она насторожилась. Что это? Мышь? Но ведь где-то тут должна быть Муська, она же своими глазами видела, как та взбиралась по лестнице вслед за ней.
   Пожалев, что не взяла с собой фонарика - безлунные ночи были на редкость темными, она тихонько позвала: кис-кис-кис, но в ответ не раздалось ни звука. Решив, что шорох ей померещился, натянула одеяло на голову и закрыла глаза, пытаясь уснуть. Завтра снова на покос, и нужно выспаться, потому что отец поднимет их до рассвета.
   Внезапно матрац прогнулся от чьей-то тяжести, и она, высунув голову, проговорила:
   - Осторожнее, Аня! Твой матрац дальше!
   Но тут откинулось одеяло и к ней скользнуло крепкое мужское тело. Она вскрикнула, но голос Павла успокаивающе прошептал:
   - Не пугайся, это я! Давай поговорим!
   Сердце захолонуло от страха и возбуждения. Срывающимся голосом она проговорила:
   - И как ты собираешься говорить?
   Дотронувшись до ее обнаженного тела, парень вздрогнул и признал, потрясенно дыша:
   - Не смогу, это ты правильно сказала! - и, повернув ее к себе, стал целовать жадными затвердевшими губами.
   Она хотела запротестовать, но не смогла - водоворот его страсти вдруг подхватил и увлек ее. Руки улеглись ему на грудь, и она лишь неслышно вздохнула, когда он оторвался от ее губ и спустился ниже. Он задрал шелковый топик, оголив грудь, и с вожделением приник к ней, с трудом сдерживаясь, старясь не напугать Жанну вспышкой неконтролируемой страсти.
   Она лежала молча, широко распахнув глаза и с новым чувством вспоминая такие желанные когда-то ласки. С силой прижав ее к своему сухощавому телу, он с горечью простонал:
   - Прости меня, счастье мое, прости!
   Жанна вздрогнула. По щекам сначала медленно, потом всё быстрее покатились горючие слезы, и она вдруг зарыдала, тщетно стараясь сдержаться. Сквозь стоны с трудом выговорила:
   - Что это такое? Я же никогда не плачу!
   Он тоже вздрогнул и настойчиво попросил:
   - Поплачь, это хорошо. Пусть боль и обида выйдут со слезами. Не сдерживайся, плачь! - и обнял ее, гладя спину, стараясь помочь отпустить застарелое страдание.
   Жанна рыдала, больше не превозмогая слезы, а он молча гладил ее горячими руками, истово надеясь на изменение их отношений. Но вот рыдания стихли, и она тихо попросила:
   - Я в порядке. Уходи, пожалуйста, скоро придет Аня.
   Он тихо прошептал:
   - Ну, хорошо, сейчас я уйду. Но завтра вечером приду к вам. Буду просить у Дмитрия Сергеевича твоей руки. Ты выйдешь за меня? Ты же знаешь, я давно тебя люблю!
   Жанна заколебалась, но, вспомнив свои мысли и переживания всего-то час назад, порывисто сказала:
   - А как же Наталья?
   Павел тяжко вздохнул.
   - Она ко мне никакого отношения не имеет. Подробнее сказать я тебе пока ничего не могу. Но, надеюсь, до субботы этот узелок развяжется.
   Жанна успокоилась. За годы, проведенные рядом с ним, убедилась, что он человек прямой и врать не станет.
   - Хорошо.
   Он испуганно уточнил:
   - Что хорошо?
   - Я выйду за тебя.
   Павел радостно выдохнул и поцеловал ее глаза, озорно шепча:
   - А может, мне остаться?
   Чуть поколебавшись, Жанна всё же отказалась:
   - Нет, не хочу позориться перед сестрой. Уходи!
   Он бесшумно выбрался из-под одеяла и исчез в окошке, чуть зашуршав сеном. Она расслабленно вытянулась на матраце, часто и натужно дыша. Провела рукой по лбу, стараясь стереть тревогу. Но ощущение неуверенности не проходило. Правильно ли она сделала? Ведь она знает Павла вовсе не с лучшей стороны. Это сейчас он такой примерно-образцовый, а вдруг ему снова захочется чего-то новенького, и он примется за старое?
   Жанна заметалась. Осознание сделанной ошибки грозило захлестнуть с головой. И когда на сеновале вновь раздался тихий шорох, она нервозно воскликнула:
   - Это ты, Аня? Где ты так долго?
   Но в ответ послышался голос Павла:
   - Нет, это я. Я видел Аню и объяснил ей, что мы решили пожениться. Она не придет. И, если честно, мне что-то стало жутко не по себе. Ты что, передумала?
   Она замялась, с трудом подбирая слова. Он протянул, мгновенно всё поняв:
   - Почему?
   Подрагивающим голоском она объяснила:
   - Боюсь. Ты слишком ненадежный. Ты уже столько горя мне принес, и...
   Договорить он ей не дал. Быстро скинув одежду, растянулся рядом и обнял ее.
   - Это всё в прошлом. Я давно изменился. И мне очень стыдно за то, как я вел себя тогда. Но поверь, это больше никогда не повторится! - И, застонав, прижал ее к себе.
   Жанна не хотела его слушать, не хотела верить. Ее кидало от надежды к разочарованию, от веры к неверию. Догадываясь о ее состоянии, Павел прибег к единственно доступному ему средству: он попытался ее соблазнить, как в первый год их знакомства.
   Обхватив ее голову, он принялся нежно, но неотвратимо целовать ее лицо.
   - Не сопротивляйся мне, дорогая, ты же любила меня, вспомни это!
   Она возбужденно прошептала:
   - Да, и это очень дорого мне обошлось!
   - Это прошло, сейчас у нас новая жизнь, и я больше никогда тебя не подведу!
   Жанна хотела возразить, но он не дал, закрыв ее рот губами. Его язык коснулся ее языка в немой ласке, и перед глазами у нее запрыгали огненные зайчики. Желание, схороненное глубоко внутри и старательно подавляемое все эти годы, вулканом вырвалось наружу. Застонав, она всем телом прижалась к нему. Дрожащими от волнения руками он снял с нее топик и шелковые шортики.
   Не давая опомниться, не прекращая ласк, всё теснее прижимался к ней. Она чувствовала его восставшую плоть, но это ее уже не пугало. Ее уже ничто не пугало. Мысли спутались, страх и горечь исчезли, растворившись в огне его поцелуев. Она призывно изогнулась и раздвинула ноги, страстно желая продолжения.
   Павел, благодарно шепнув: - Спасибо! - быстрым движением оказался наверху и решительно взял ее в плен, стараясь дышать размеренно и спокойно, желая продлить единение. Но не смог. Страсть тут же превратила его в сгусток желания, и он, несколько раз дернувшись, закончил, выдохнув ее имя.
   Но не стал ложиться рядом, как она ожидала, а замер, не желая покидать ее. Ей было трудно дышать, и она нерешительно пошевелилась, давая ему понять, что ей тяжело. Но Павел лишь приподнялся на локтях, глядя в ее глаза горящим взглядом. Со страстью выдохнул:
   - Я люблю тебя! - и принялся нежно целовать ее лицо, шепча ласковые слова.
   Она не протестовала. Боль больше не терзала душу, но и доверия не было тоже. Он ласкал ее с всё нарастающим напором, и она вдруг поняла, что ей всё равно, что было раньше, важно лишь то, что есть сейчас. Тихонько вздохнув, расслабилась, и только тогда поняла, как напряжен был каждый мускул.
   Почувствовав, что исчезла разделявшая их преграда, Павел охнул и вдруг с такой силой задвигался в ней, что она невольно напряглась, пытаясь освободиться от его настойчивых изматывающих толчков, и тут по ее телу прошли огненные волны, от которых она выгнулась, громко застонав. Едва успев поймать ее стон губами, Павел рухнул на нее, весь мокрый от пота. Ловя ртом воздух, с трепетом спросил:
   - Тебе хорошо, милая?
   Вспомнив, что прежде он никогда не интересовался ее мнением, ведь что спрашивать у резиновой куклы, она поняла, что он действительно изменился, и в ответ лишь молча провела пальчиками по его подбородку. Он схватил их зубами и чуть сдавил. Лизнул подушечки языком, и она поразилась: неужели он еще не насытился? Он подтвердил:
   - Никак не успокоюсь. Я так долго этого ждал.
  
   В субботу Александр сухо сообщил Павлу, что они с Натальей решили зарегистрироваться. Свадьбы делать не будут, нечего людей смешить. И регистрироваться будут не в Ивановке, а в райцентре. Павел кивнул и ничего больше не сказал. А что на это скажешь? Поздравлять - глупо, сочувствовать - подло. Остается надеяться, что со временем все как-нибудь образуется.
  
   В воскресенье к Берсеневым приехали сваты. Родители Павла уже виделись с Берсеневыми в Новый год, но теперь знакомились основательно, как будущие родственники. Павел чувствовал себя как после хорошей попойки, хотя не выпил ни грамма. Его шатало, и он никак не мог поверить, что Жанна и в самом деле стала его невестой. Свадьбу назначили на конец августа, чтобы спокойно начать учебный год. Правда, при таком раскладе о том, чтоб поехать куда-нибудь на медовый месяц, не было и речи, но Павел и не хотел никуда ехать. Жанна тоже.
   Похолодало, и Жанна больше не спала на сеновале. Для Павла, тайком пробиравшегося к ней каждый вечер, это было серьезным ударом.
   В одну из дождливых ночей в окно Жанны раздался тихий стук. Она раздвинула шторы и ахнула - под окном стоял Павел. Он жестами попросил ее открыть окно. Поколебавшись, она все-таки распахнула створку. Он гибко заскочил в комнату. От него веяло дождем и опавшей листвой.
   - С ума сошел? Зачем ты здесь? - Жанна была по-настоящему недовольна. - Давно с отцом не ругался? Уходи немедленно!
   Он уперто возразил:
   - Я с ума сойду, если уйду!
   - Ты же жил один несколько лет!
   - А теперь не могу!
   - До свадьбы осталось всего две недели!
   - Вот именно! Две недели! Четырнадцать дней! - и, решив, что препираться бессмысленно, сгреб ее в охапку и прижал к себе.
   От его поцелуев в ее груди что-то затрепетало и она сдалась на милость победителю.
   Под утро Павел попросил Жанну:
   - Может, поговоришь с отцом? Пусть разрешит мне жить здесь, с тобой. Какая теперь разница, неделей раньше, неделей позже?
   Она возмущенно всплеснула руками.
   - Какая разница?! Это ведь не город, где можно позволить все, что хочется! У нас это считается безнравственным! Так что не приходи больше, не позорь меня!
   Он возразил:
   - Но на сеновал же я лазил, и ничего!
   - Сеновал во дворе, его с улицы не видно, не то, что окно! Если кто заметит, греха не оберешься! Не забывай, мы учителя, нам образцом нравственности быть положено! И учти, если заявишься, я тебя просто-напросто не впущу!
   Уничтоженный Павел молча вылез в окно. Жанна бесшумно закрыла за ним задвижку. Перепрыгнув через забор, он быстро перебежал к себе домой. Там, как всегда, царил сырой холод. Это ж надо, до чего отвратительный дом построили на казенные деньги! Как хорошо, что скоро он сможет перебраться отсюда к Жанне. Теперь он был рад, что Дмитрий Сергеевич не согласился отпустить сюда дочь. Пообещал, правда, что со временем поставит им отдельный дом. В принципе, Павлу было все равно, где жить, главное, вместе с Жанной.
   Но вот наступило время свадьбы. Все было готово. Накануне к Павлу приехали родственники, расположившиеся в его холодной квартире и, кроме того, занявшие всю сельскую гостиницу, ранее называвшуюся домом колхозника.
   Павел, не посмевший больше лазить в окно к Жанне, весь извелся. Накануне свадьбы он, вместо положенного по сценарию мальчишника, ушел к дому Берсеневых.
   Смеркалось. Вдалеке над прудом поднимался туман. Павел, затаившийся между разросшихся кустов смородины, начал беспокоиться. Неужели Жанна не выйдет сегодня в сад? Он прекрасно знал, что она каждый вечер, как наркоман, выходила к этим кустам пощипать своей любимой белой смородины. Но накануне свадьбы, видимо, ей не до того.
   Посмотрел на небо - там уже показались первые звездочки. Неужели не выйдет? Настроение испортилось, но не очень. Всё-таки завтра он станет законным мужем.
   В кармане завибрировал сотовый, и он осторожно вытащил его из кармана. Звонил отец.
   - Где ты? Бросил своих гостей, шатаешься невесть где.
   Парень уклончиво ответил:
   - А вы что, скучаете?
   - Да нет, но ты-то всё-таки где?
   Посмотрев вокруг, он деловито поведал:
   - Да так, дело у меня одно есть. Сделаю и приду.
   Отец насмешливо спросил:
   - Ты случайно не из-под венца сбежать хочешь?
   Павел даже зафыркал от негодования.
   - Ты чего, отец? Я что, по-твоему, с ума сошел, что ли?
   Тут пронзительно заскрипела садовая калитка, и он, моментально отключив телефон, сунул его в карман и затаился. Уже совсем стемнело, но шестое чувство подсказывало ему, что это Жанна. Вот человек подошел поближе и он убедился, что это и в самом деле она. Остановившись возле самого большого куста, она присела и сорвала большую спелую кисть.
   Но в рот положить не успела. Одним длинным прыжком нетерпеливый жених оказался рядом.
   - Привет, моя милая! Как дела? Не слишком достали приготовления?
   Жанна рассерженно повернулась к нему.
   - А ты зачем тут?
   Он скользким движением обнял ее и прижал к себе так, чтобы она почувствовала всю степень его желания. Откровенно провел горячей ладонью по ее спине, остановившись на ягодицах.
   - Да вот для этого.
   Она с силой толкнула его, но он в ответ лишь рассмеялся.
   - Охальник! Тебе только одно нужно!
   Он поправил:
   - Нет, это простая предусмотрительность. Я же не вчера родился, и представляю, что будет завтра. Так вот, чтобы выдержать до вечера, не оскорбляя местных пуританских нравов, мне сейчас просто жизненно необходимо обменяться с тобой двумя-тремя фразами.
   И он закрыл Жанне рот крепким поцелуем. Она попыталась вывернуться, но он подсек ее ловким движением ноги, оказавшись снизу, и она упала прямо в его ждущие объятия.
   Насмешливо посетовав:
   - Ну что ж ты такая нетерпеливая, милая моя! - он перевернул ее на расстеленный заранее пиджак и прижал к земле своим телом.
   Быстро задрав на ней юбку и усмехаясь про себя - всё же юбки придуманы для удобства использования, спустил с нее трусики и, стянув с себя джинсы, вошел в нее одним уверенным движением. И снова всё исчезло.
   Упав рядом с ней, тоже хватающей воздух пересохшими губами, глухо прошептал:
   - Ты веришь, что это никогда не кончится?
   Она серьезно посмотрела на него.
   - Возможно. Но всё-таки не стоит для этого караулить меня где попало!
   Павел тихо засмеялся.
   - Думаю, я всегда буду караулить тебя везде, где только можно.
   От дома донесся приглушенный полосой сада зов:
   - Жанна!
   Он с неохотой выпустил ее из рук. Поднявшись, помог оправить юбку и задравшуюся кофточку.
   Повернувшись к нему, Жанна злорадно пообещала:
   - Ну погоди, за то, что ты не дал мне сегодня спокойно поесть смородины, я тебе завтра жестоко отомщу! - и убежала, не дав ему сказать ни слова.
   Павел побрел домой, чувствуя легкость во всем теле, но, тем не менее, зная сложный характер своей избранницы, с некотором испугом размышлял, что же его ждет завтра.
  
   Ирина Ивановна усиленно улыбалась. Ей не по душе была эта деревенская свадьба, но она старалась не показать вида. Не такой доли она хотела для своего единственного сына. Он же первенец, продолжатель рода. Нет, она ничего не имела против невесты - Жанна была дивно хороша, в этом ни у кого сомнений не было. Но жить в глухой деревне? Хотя, возможно, после свадьбы Павел вернется? Купить хорошую квартиру в городе не проблема. Или даже коттедж, если Жанне не хочется жить в многоквартирном доме.
   И это строгое село внушало ей опасения. Кругом староверы, со своими порядками и правилами. Вдруг Павел нечаянно сделает что-то не так? Хотя он и живет здесь уже три года, но всякое может быть.
   Регистрация прошла в актовом зале школы, а какая там торжественность? В окно то и дело заглядывали смеющиеся рожицы детей, сбивая всю патетику момента. Женщина, глава поселковой администрации, постоянно путалась, сконфуженно поглядывая на Дмитрия Сергеевича, делавшего вид, что ничего не замечает.
   Банкет был в этом же актовом зале, причем алкоголь стоял только на столах гостей, которые, глядя на хозяев, пили мало. Угощение было вкусным, но без изысков. Ирина Ивановна, мечтающая о пышной свадьбе в самом модном городском ресторане, была совершенно разочарована.
   Но молодые были откровенно счастливы. Они, как и положено, сидели во главе стола. Павел сиял, как начищенный пятак. То и дело прикасался к новобрачной и с удовольствием целовал ее под крики "горько".
   Аня тоже сидела за длинным столом неподалеку от молодых. Мишка сидел рядом и шкодливо таскал из вазы пирожное за пирожным.
   - Мишка, ты лопнешь!
   Брат отрицательно мотнул головой.
   - Да с чего это! Я с утра ничего не ел!
   Она снова посмотрела по сторонам.
   - А где Александр?
   Мишка фыркнул.
   - А я почем знаю! Он мне о своих передвижениях не докладывает!
   И Аня решила, что Сашки нет, потому что тот ревнует Жанну. Обидно, конечно, столько лет ухаживать, а потом получить от ворот поворот. Она посмотрела на молодоженов. Красивая пара, кто спорит? Но все-таки ей так жалко Александра!
   Жанна повернулась к новоиспеченному мужу, и платье на ней засверкало холодными искрами. Аня вспомнила, как они гоняли за свадебными принадлежностями аж в Екатеринбург. Если бы не Ирина Ивановна, поехавшая с ними, Жанна ни за что такое дорогое платье бы не купила. Оно такое непрактичное, куда потом его надевать?
   Аня снова посмотрела на молодоженов и заметила, что Павел потемнел и стал каким-то скованным, а Жанна с проказливым видом уставилась в тарелку. Что же произошло?
   После регистрации Павел расслабился. Все самое страшное позади, что может произойти за свадебным столом? Но тут к его плечу с милой улыбкой склонилась Жанна. Лукаво поглядывая на насторожившегося жениха, проговорила:
   - Ты знаешь, я решила не одевать сегодня белое белье. Какая из меня невинная невеста, правда? Поэтому я выбрала темно-розовый корсет и шелковые трусики с кружевными вставками. На мой взгляд, очень мило. Вечером скажешь, понравилось тебе или нет.
   Почувствовав, как низ живота свело тугим узлом, бедняга потемнел. Ему хотелось шваркнуть чем-нибудь об стол, но приходилось сидеть смирно, изображая вполне довольного жизнью молодожена.
   Не сумев скрыть возмущение, гневно прошипел:
   - Ну и язва ты, Жанка! Ну, берегись! Доберусь я до тебя вечером! И на помощь не зови!
   Невеста благонравно опустила застенчивый взор, являя собой воплощение скромности и тихого достоинства. И только чуть подрагивающие от смеха плечи выдавали ее истинное настроение.
  
   После Нового года Наталья родила сына. Вся родня Александра была довольна. Первенец, продолжатель фамилии! Но Сашка по-прежнему приходил под окна Ани и подолгу сидел, растравляя боль. Павел несколько раз пытался с ним поговорить, но тот отмахивался.
   - Что ты понимаешь? Живешь с любимой женой, вот и живи!
   Разговора не получалось, и Павел уходил в дом, не зная, чем можно помочь в такой ситуации. Рассказал об этом Жанне, и она сочувственно вздохнула. Но сказала вовсе не то, что думал услышать Павел.
   - Конечно, Наталье тяжело. Сначала один мужик к другой бабе переметнулся, сейчас собственный муж нос воротит. Но зато у нее дети есть.
   Павел понимающе посмотрел на нее, но промолчал. Жанна сделала вид, что его молчание ее вовсе не заботит, но глаза у нее потемнели от печали.
   Через неделю он сообщил Жанне:
   - Я записал тебя на прием к лучшему гинекологу области. Едем завтра.
   Жанна всполошилась.
   - Как завтра? Я не готова!
   Он сурово возразил:
   - Тебе дай волю, и ты готова не будешь никогда! Хватит уже в чужие коляски заглядывать! Давай попытаемся своего малыша завести!
   Это было правдой, и Жанна замолкла. На следующий день они приехали в центр, к областной больнице. Гинекология была на пятом этаже, и мужчин на этаже не было ни одного. Ожидающие приема женщины с неодобрением смотрели на вторгшегося в их владения Павла. Но тому все было нипочем. Он решил войти к доктору вместе с женой, чтобы слышать результат своими ушами, а не в скудном пересказе Жанны.
   После обследования они сели рядышком на кушетку и Жанна замерла, готовясь к худшему. Павел с сочувствием поглядывал на жену. Она храбрилась, но было видно, что все это напускное. Но вот гинеколог, пухлый добродушный дядька, закончил просматривать анализы.
   - Так, так!
   Он отложил карту, и Жанна замерла в ожидании вердикта. Павел обнадеживающе пожал ей руку.
   - Ничего хорошего, конечно, нет, но все поправимо. В последнее время, к счастью, в лечении гормональных сбоев наметился существенный прогресс и появились лекарства нового поколения. Так что через пару-тройку месяцев лечения все придет в норму.
   Жанна всхлипнула, и Павел быстро обхватил ее рукой. Врач исписал пару страниц стремительным неразборчивым почерком, выписал несколько рецептов, и пара вышла из кабинета.
   Павел молча поглядывал на Жанну. Та нервно огляделась по сторонам, будто забыв, где они находятся.
   - Зайдем в аптеку?
   Она кивнула. Выкупив кучу разных препаратов, заехали к родителям Павла. Видя, что жена сидит как на иголках, Павел не стал ночевать, как предполагал поначалу, а погнал обратно в Ивановку. Вечером Жанна со странным чувством выпила первую таблетку. Вид у нее при этом был такой встревоженный, что Павел счел необходимым пообещать:
   - Вот увидишь, все будет хорошо!
   Жанна глухо согласилась:
   - Конечно, а иначе для чего стараться?
   Но никаких изменений за три месяца не произошло. Когда они снова приехали к тому же доктору, Жанна уже отчаялась. Удивленный доктор снова отправил ее сдавать анализы.
   На следующий день Жанна с Павлом так же, как три месяца назад, сидели рядом к кабинете, а доктор просматривал результаты анализов. Хмыкнув, повернулся к супругам.
   - Не знаю, будете ли вы рады или нет, но у вас беременность четыре недели! Поэтому и цикл не возобновился.
   Жанна решила, что ослышалась.
   - Но как так может быть?
   Врач насмешливо усмехнулся.
   - Обыкновенно. Я бы даже сказал, стандартно. Это бывает каждый раз, когда яйцеклетка встречается с жизнеспособными сперматозоидами. А сперматозоиды, я думаю, были очень даже жизнеспособными. - И он лукаво посмотрел на Павла.
   Домой Жанна не ехала, а летела. Не верилось, что закончилась несчастливая полоса в ее жизни, и она снова стала полноценной женщиной. Павел, уверенно ведя машину, что-то весело насвистывал. Но перед самым селом вдруг сказал:
   - Конечно, хорошо, что у нас будет ребенок. Но все-таки хочу, чтоб ты знала - ты мне дороже всех детей на свете!
   У Жанны перехватило дыхание - так торжественно прозвучали эти слова.
   - Я тоже тебя люблю. Но все-таки наших детей я буду любить не меньше.
   Его успокоило ударение "наших", и Павел широко улыбнулся.
   - Ну, спасибо! Очень рад, что ты не вышвырнешь меня за ненадобностью.
   Жанна удивленно спросила:
   - Я не понимаю, ты что, не рад?
   - Рад, конечно. Но больше за тебя. Мне ведь главное, чтобы ты была рядом. А ребенок? Не знаю, честно говоря. Он для меня какой-то... - он с трудом подобрал нужное слово, - абстрактный.
   Жанна посмеялась.
   - Не волнуйся. Через восемь месяцев он или она уже не будет для тебя абстрактным.
  
   Дородовая палата в небольшом родильном доме райцентра была пуста. Павел, наряженный в белый халат и синие пластиковые бахилы, должен бы выглядеть смешно, но не выглядел. Жанна с мягкой усмешкой посмотрела на его взволнованное лицо. Оно было так напряжено, что казалось, рожает вовсе не она, а он. Но вот ее опоясало новой волной боли, на сей раз куда сильнее прежней. Не удержавшись, она застонала, почувствовав, как на лбу выступает испарина.
   Бедный муж беспомощно смотрел на нее, не зная, чем еще можно помочь. Она понимала, что при его деятельном характере эта беспомощность терзает его гораздо сильнее, чем родовые схватки - ее.
   В очередной раз предложила:
   - Езжай домой. Что тебе тут делать?
   Павел сердито вскинулся.
   - Да я там от неизвестности умру. Нет уж, лучше так. Хоть чем-то помогу.
   Тут ее настигла очередная хватка, раздирающая тело напополам, и он с мученическим выражением глаз принялся растирать ей живот, как учила акушерка. Но вот схватки стали всё чаше и продолжительнее, и врач велела перевести ее в родовую. Акушерка хотела привезти каталку, но Павел поднял жену на руки и перенес ее сам.
   Оттуда его попросили выйти, но он отказался и, не обращая внимания на возмущенные взгляды жены и недовольство персонала, остался стоять возле нее, утешающе гладя по голове и с болью глядя на страдания жены.
   Простоял он так почти час, пока не появилась головка ребенка. Тогда, оторвавшись от нее, он подошел поближе и с ужасом смотрел, как сделанный им человечек разрывает напополам любимую женщину. Когда всё закончилось и Жанна, прикрыв от усталости глаза, отдыхала на высоком родильном столе, Павел, вдоволь наглядевшись на сына, наклонился к ней и прошептал:
   - Спасибо, милая, спасибо! Ну, теперь ты видишь, что я был прав!
   Тут малыша положили на мамочкин живот и она, довольно улыбнувшись, согласилась:
   - Довольно весомый аргумент, конечно.
   Он быстро поцеловал ее в губы, с восторгом думая, что еще немного, и он сможет любить ее так же, как и раньше.
   Она лукаво заметила:
   - Как хорошо, что от тебя больше не пахнет табаком! Жаль, если теперь снова закуришь.
   Павел пожал плечами. Во время беременности у Жанны вдруг открылась аллергия на табак, и ему пришлось бросить курить.
   - Мне больше и не хочется. Отвык, наверное, за эти месяцы. Если не хочешь, то и не буду.
   Жанна горячо воскликнула:
   - Конечно, не хочу. Что за радость, дышать этой дрянью. Мне никогда не нравилось.
   Павел удивился.
   - А почему ты мне этого раньше не говорила? Давно бы бросил.
   - Неудобно как-то было. Тебя и так в селе зовут подкаблучником. - Жанна со смущением заглянула в его лицо.
   Закинув голову, Павел снисходительно хохотнул.
   - Да пусть зовут как хотят, мне-то что!
   И она понимала, что это не пустое фанфаронство. Он и в самом деле не зависел от мнения окружающих. Не то, что она.
   Но вот врач велела перевести ее в палату. Павел вновь хотел взять жену на руки, но на этот раз это ему не позволили. Чинно положив родильницу на каталку, провезли по маленькому коридору и осторожно переложили на кровать. Жанна попросила принести к ней малыша, и через пару минут новенький человечек лежал рядом с ней.
   Дождавшись, когда врач с акушеркой выйдут из палаты, Павел стянул с ног бахилы и лег рядом с женой. Малыш лежал между ними, тихонько посапывая. Было тесновато, но Павел блаженствовал. Наконец-то всё позади! Посмотрев на бледненькую жену, безапелляционно рубанул:
   - Ну что ж, на этом мы и ограничимся. Так что страдать тебе больше не придется.
   Жанна немедля строптиво возразила:
   - Ну вот еще! Я дочку хочу. Вот оправлюсь, и попробуем еще раз! - чем вогнала недоумевающего Павла в полный ступор. Он долго не мог поверить, что после перенесенного кошмара жене еще раз захочется пройти через ту же боль.
   С умилением разглядывая крошечное личико новорожденного, Жанна спросила:
   - А как мы его назовем?
   На это Павел сердито фыркнул.
   - А что, у нас есть выбор?
   Она подняла на него глаза и согласно проговорила:
   - Никакого. Это значит...
   И они хором закончили, ласково улыбнувшись друг другу:
   - Дмитрий!
  
  
  

Конец

  

Вы можете поделиться своим мнением о книге и узнать о новых книгах

на моей странице ВКонтакте:

http://vk.com/public48311961

  
  

С уважением, Татьяна Герцик

 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список
Сайт - "Художники" .. || .. Доска об'явлений "Книги"