Тима пришел с работы, сел грузно за стол и начал тонко звенеть ложечкой.
- Арик меня завел, - сказал он.
Арик был коллега, шумный, бровастый, носатый армянин. Сегодня было заседание кафедры. Расклад был ясен. Арик, которрый играл в "большого ребенка" - что-то ляпнул, заорал, как всегда "вы ничего не понимаете!", а Тима, не терпевший возражений - вспыхнул и надулся.
- Не обижайся на него. Он же не в себе! - сказала Маруся, тараща глаза для убедительности. - Я еще тогда посмотрела на него, помнишь, в пабе - у него же винтики выпадают. Вы б ему помогли как-нибудь!
- Да просто хамит, какие винтики! - лицо у Тимы невольно сложилось в гримасу бессмертного "хулиганка, да". Они не могли серьезно говорить об Арике - карикатурный сам, он всех тянул в карикатурность.
- Человек сходит с ума, а вы смеетесь! - она возилась без смысла - перекладывала какие-то ложки, вытирала стол полотенцем, и опять сыпала на него мусор, и опять вытирала.
- Да это не смешно уже! - пробурчал он.
- Ну, значит - он сходит с ума, а вы злитесь! - сказала она.
- Ты мне чай-то дашь? - остро посмотрел он на нее - на ее руки, на сгорбленную спину, так не соответствовавшую бойкому, задорному тону голоса. Проверял. Он не хотел сейчас - проверять, влезать опять во все это. Он хотел чтобы все было спокойно, и залечено, и просто: муж пришел с работы и бурчит.
Неужели у них никогда не может быть - просто?
- А я не налила? - она застыла, глядя на него рассеянно, и вдруг вспыхнула:
- Ты нарочно тут сидишь и отвлекаешь меня! Не мог сразу сказать "чаю"! Я думала, ты уже его пьешь!..