Нина уселась в вагоне с мужем и Рыбниковыми, приятно улыбаясь и поправляя юбки, распихивая чемоданы. Рыбниковы были приятной парой, мужу, известному своим тяжелым нравом, они нравились.
Нина берегла это знакомство, как зеницу ока. Друзей осталось немного- новые не заводились, не проходя жесткий 'кастинг', у холостяков портился характер, а семейные вечно были заняты.
Она согласилась поехать в Лондон на 'длинный выходной' с мужем и Рыбниковыми- у всех, кроме нее, там были дела, на денек. План был такой: после дел- все созвонятся и отправятся по пивку и в ресторанчик. Это был довольно авантюристичный план - Миша не любил неопределенности и терпеть не мог ждать. Но могло бы получиться. Должно было получиться. Всем необходим был отдых, а вдвоем Миша и Нина не хотели ехать- что это за отдых, когда опять ты да я?
Но через полчаса Нина, все еще улыбаясь Рыбниковым, почувствовала, что она не может сидеть с ними виз-а-виз. Лена Рыбникова была неплохая баба, не шумная и не занудная, но чем-то она раздражала Нину. Ее БЮСТ был аккуратно обрамлен скромной кофточкой, на шее дешевые в тон бусики, 'бюст бухгалтерши в день зарплаты',- подумала Нина. И вся одежда была продумана, в тон, - избежав кокетства, она была 'принаряжена'. Как ни смешно, мужу именно такая одежда нравилась. 'Хосспади! Ну не на ярмарку же едем, в Лондон! - думала Нина.
И Антон Рыбников, тоже, - был милейший мужик, но его смешанная гримаса уверенности и затюканности просто бесила Нину. Он посматривал гордо, надув зоб, словно купил этот поезд. Проще говоря, Нина привыкла ездить в поездах одна и ничего не могла с этим поделать.
В то время как муж, который не любил ездить никуда, точка, и не любил людей вообще, точка, но терпел Рыбниковых - грузил им что-то без передышки, по-видимому, боясь признаться себе в том, что он в поезде и едет куда-то, что значит, что ему-таки надоело сидеть дома одному, хотя всю жизнь он только и повторял, что только дубью простонародному скучно дома и не в куче- Нина потихоньку сползла со скамейки:
- Миш! Миш! - она тронула его за плечо, чтоб он прервал на секунду токование...- Не могу я здесь. Поищу другое место.
Миша оценил ситуацию: с одной стороны, неприлично, с другой- у Нины был особый ускользающий манеризм, и близкие люди - уж Рыбниковы-то точно - привыкли.
- Ну, иди.
Нина повернула к Рыбниковым широкую улыбку и громко прошептала, растопырив глаза, тоном маленькой девочки из японского мультика:
- Мне этот вагон сильно не нравится! Побежала в другой! Вы сидите здесь! Я потом приду!
***
И преувеличенно сильно топая, она ушла, сумка на плече, и пошла по вагонам, выбирая МЕСТО. Наконец-то она была одна. Она подумала еще секунду про скромно приоткрытый БЮСТ Лены Рыбниковой, но потом перестала.
Она села напротив толстой дамы, по-видимому, тихой и приличной - но дама достала мобильник и начала кому-то вкручивать кухаркиным голосом. Нина подумала: 'Ага. Деньги зарабатывать - это мы можем. Но кухарочий тон переменить- это ни за что....Ой! Я начинаю думать как Миша!'.- И она перешла дальше. Но тут сидели подружки - одинаковые, как матрешки, девушки, и они завелись надолго, если не до конца вечности, рассказывая друг другу о чем-то, смысл чего Нина никак не могла уловить- наверное, смысла и не было, а была одна энергия нежной девичьей дружбы.
Она поднялась и пошла дальше, и начала делать маленькую магию, чтоб наколдовать место. Она смотрела не прямо, а вкось, и как бы прикрыла глаза в полусне. 'Это потому что с Мишей и Рыбниковыми - думала она. -Они отвлекают. Пусть так: я не с Мишей и не с Рыбниковыми, а одна. И даже не одна - меня нет, а есть поезд, и поезд переборет этих шумных людей, которых он взял оттуда, из города, и убаюкает....И начнутся специальные люди, которые живут только в поездах, смотрят в окно и создают настроение'.
И так она прошла в последний вагон, нашла там тихую полянку и села напротив девушки с ребенком. Она не смотрела прямо, чтоб не нарушать магию. Девушка была в темно-синей кофточке, белых штанишках, ребенок - одет в темное и тих. 'Вот! - подумала Нина. Тихие'. -И она достала книжку и стала читать.
Ей давно не удавалось вчитаться ни в одну книгу. Она винила в этом всех этих людей с голосами кухарок, управлявших не государствами, а отделами и "командами". Классовая страна. Они 'очень много работают' и испуганы в постоянное улыбчивое прикрывание своей жопы. Работа - проклятье пьющих классов. Безделье же они ненавидят. Поэтому они много улыбаются и 'сразу реагируют на проблему' и 'много читают документов' и пишут длинные деловые письма. Они выпускают пары 'деловитости', и пары заслоняют солнце и лес, и ленивое наслаждение книжкой становится занятием для слюнявых идиотов, одиноких чудаков и студентов, до поры,пока для них не придет пора окостенеть в деловых.
Она читала- и пары по-маленьку развеивались. Здесь не было противных деловых голосов. Тихая девушка прижимала к себе ребенка, как примитивная мадонна. Ребенок сидел, тихий, как маленький камешек. Нина прочитала страниц сорок. Автор был хорош. Длинные смешные пассажи - ан-нет-нет да и попадется милое смачное словечко.Или трогательное. Нина боялась спугнуть настроение...Поезд уже останавливался три раза, люди входили и выходили - но входили не в этот вагон, или были не шумны. И Нина наконец расслабилась.
Она посмотрела в окно и , не откладывая книгу, взглянула на соседей...И неприятная тоска прокралась ей в сердце. Женщина- девушка в белых штанишках- была с нежным лицом, длинными волосами и маленькими ручками. Не очень красивая, но милая. Ребенок был... неправильный. У него было вогнутое белое лицо и мелкие, редкие для такого широкого лица черты. И он не молчал - он немного помыкивал, качался, и тихо теребил маму, которая была словно приклеена к нему магнитом, и тоже качалась в такт. То, что Нине со стороны казалось тишиной и миром - было просто долгой, долгой, не ищущей помощи безнадежностью. Мама и сын сидели обнявшись- но они не берегли ото всех свое счастье - но просто берегли себя.
Нина знала, что теперь, когда она заметила - она не сможет прочитать ни строчки. Но и уйти сразу невозможно. Все - книга, поезд, поездка, ее удовольствие от чтение - все вмиг было прибито. Она подумала о том, какими малостями, крупицами, наверное, довольствуются эти люди. Наверное, они бедны. И мама ухаживает за сыном, и понимает, что он никогда не порадует ее ничем, ничем, кроме того, чтоб не быть очень неспокойным, не теребить, не маньячить, отлепиться от нее хоть на миг, и не пугаться сам и не пугать ее...Умеет ли он улыбаться?
Она дожидалась долго, целых полчаса, сидя в оцепенении, пока наконец не захотела пИсать. Только тогда она разрешила себе сползти со скамеечки и с сумкой, пряменько, зашагать обратно, в туалет, а потом к Мише и Рыбниковым
- В конце концов, СЛИШКОМ надолго их бросать- это слишком неприлично. - Убеждала она себя, убегая от страшного в нормальный мир.
***
Когда Нина нашла их там же, где оставила - она сразу поняла, что они не очень по ней скучали. Миша по-прежнему токовал, Антон поддакивал, а Лена Рыбникова играла хозяйку, раскрывая бутерброды.
-Ты, наверное, голодная!- Миша одновременно сказал, а Лена протянула ей бутерброд.
Нина поняла, что за это время они очень прочно и поверх Антона составили пару, что это очевидно для всех, кроме Миши, который не признается себе, а по-прежнему считает, что 'Рыбниковы приятная пара', и что Антон считает неопасным и привык, а Лена, напротив, как раз довольно серьезно задумалась, что слишком уж ловко выходит - и только иногда посылает маленькие импульсы в сторону Антона, чтоб он считал, как они привыкли и уговорились, что все это только на время поездки и что она от них двоих, Рыбниковых, выступает дипломатом, а не флиртует с чужим.
- Нет, спасибо. Я поела.- Сказала она, хотя не сьела ни крошки, и ее уже начало потихоньку вести.
Что бы ей хотелось сейчас - это бокал вина. Немного класса и немного досуга. Ей надоело ехать. Сегодня, с чужими людьми - с Рыбниковыми и Мишей - не с чужими-чужими, а с иными людьми, с которыми надо считаться, и особенно с этим несчастным ребенком - путешествие получалось не путешествием, а унылым - и даже тягостным - перевозом тела из точки А в точку Б.
Она попыталась сесть и быть тихой, а Миша и Рыбниковы попытались возобновить разговор на той же легкой ноте, что была до ее прихода - но поднять петлю не удавалось.
Миша шутил, но тяжело. Лена поддакивала- слишком умно и слишком в такт, 'симпатически'. В другой момент Нине бы понравилось, она бы вскочила в разговор со своим обычным ребячеством, и, может быть, наговорила бы чуши - но непосредственно и весело. Но сейчас все казалось ненужным, вычурным... 'Родина - это место, где разговор о пустяках не раздражает'.- подумала Нина.
-- Лена, оставь это! - прикрикнула она не в такт.
Лена повернулась к ней, осветила ее нежной, понимающей улыбкой 'для клиентов'...Как Миша мог запасть на этот бухгалтерский бюстик и на эти манеры доброй нянечки в отделении для дебилов? Ужасно профессиональной нянечки - не мамы, не такой, как мама мальчика- а вот такой официальной умелой тетки, которой до всего есть дело- и никогда не больно?
-Лена, ты потише! - предупредила она.
Тогда Лена сделала другую гримаску: она слегка поморгала, чтобы ОБОЗНАЧИТЬ конфликт - а потом поморгала подольше, чтоб ЗАГАСИТЬ его: ничего не было, у нас в палате никто не вспылил.
- А ты! - Нина разошлась, она зашипела на мужа.- А ты! Конечно, тебе все это нравится, да? Ты тут босс, все в восхищении. Все ловят каждое твое слово, ты так остроумен! Может быть, тебя тут даже ценят как мужчину! Может быть, украдкой посматривают (она повела бровями, не желая выговорить, куда посматривают) и думают - ммм, а интересно!...Ну? Так?
Лена внутренне удалилась от скандала и сидела, как королева, сметая крошки с юбки...
И тут Нина увидела, что Миша поднимается, смотрит вокруг, не забыл ли что - выкатывает чемодан -и даже говорит 'пардон' соседям, стукнув об их сиденье- и уходит, не смотря на нее. И лицо у него не злое, а печально-сосредоточенное, и она поняла, что это настоящий разрыв, и никогда уже больше - и не перед кем ей будет играть испуганную маленькую девочку.
Все кончилось. Она изумилась сама себе: только что она блуждала по поезду как по лесу, не думая ни о Рыбниковых, ни о Мише, и вот тут внезапно - усталая истеричная бабища вырвалась, и взяла верх, и раскричалась, разметала космы.
И из-за этой незнакомой истеричной бабищи - она, Нина, внезапно потеряла дом..
Как в театре, один за другим, Рыбниковы, сначала Антон, потом Лена- сняли свои чемоданы с верхней полки и ушли. А Нина осталась одна.