Ночью темной, ночью страшной, загорелся в царской сокровищнице огонёк. Бросилась стража ловить гостя незваного, но даже увидеть не успела кто это. Пришлось охране к царю идти. Опустили головы бородачи могучие, глаза в землю потупили.
- Что, не поймали?
- Нет, царь-батюшка. Опять вор в казну проник. Опять золото вынес. Такой ловкий, что мы даже одним глазком его не увидели.
Сидит царь на троне понурый, думу думает. Что же это за вор такой невидимый, что его золото безнаказанно уносит? Уж, как только его изловить не пытались - а всё бес толку. Может охрана у казны никудышная? Смотрит царь в окно, а стража под дождём вокруг сокровищницы ходит, глаз не смыкает. "Вот разгоню их всех по домам и новых наберу!" - думает государь. "Только где ж я других возьму, если эти самые лучшие во всём
царстве-государстве?"
Вдруг кто-то в дверь постучался.
- Кто там ещё мне мешает думу думать? Входи, коль пришёл.
В палаты царские Иван-солдат заглянул.
- Чего надо, служивый!
- Я, царь-батюшка, за жалованием пришёл.
- И рад бы тебе за службу заплатить, да в царстве нашем вор невидимый завёлся. Всю казну до последнего червонца унёс.
- Плохо дело, царь-батюшка. Хотел я новую обувку себе купить, а детишкам соседским сладких петушков. Теперь придётся домой с пустыми руками возвращаться.
- Ты прости, служивый, что так получилось. Вот, возьми корону. Это последнее, что из золота осталось.
- Нет, царь-батюшка. Какой же ты тогда государь без короны? Кому я служить буду верой и правдой. Ты вот что, царь. Не печалься. Давай лучше думать, как вора поймать.
- Ой, чего мы уже только не придумывали. И капканы ставили, и ловушки хитрые расставляли. Да только всё зря. Хитрый вор ночью пробирается незаметно и всё золото выносит.
- А дай царь мне попробовать? Может, что и получится? Если вора поймаю -ты мне жалованье заплатишь.
- Ну, раз так - тогда по рукам, служивый.
- Только у меня будет к тебе просьба одна. Ты мне, царь-батюшка, корону на ночь дай. Приманкой она станет. Пойдём, покажешь, где золото лежало.
Слез царь с трона и пошёл в сокровищницу. Служивый за ним торопится, не отстаёт. Прошли одну светлицу, свечами мерцающими уставленную, другую, с пустыми сундуками, и только возле третьей остановились.
- Вот оно место, где казна государственная была.
Вошёл служивый вслед за царём в комнату просторную. Глядит, а вокруг пусто. Лишь песчинки золотые на полу валяются. Подул ветер, поднялась пыль золотая, да на ноги тонким слоем опустилась.
- Ну что, царь-батюшка? Иди себе отдыхать, а я тут останусь. Не царское это дело по ночам воров сторожить.
Постоял государь ещё чуток, посокрушался и пошёл в свои палаты. Целый подсвечник служивому оставил, чтобы не страшно было, а себе одну свечечку взял. Иван царя-батюшку проводил, дверь дубовую за ним закрыл и остался один одинёшенек в пыли золотой. Ни лавочки нет, ни приступочки. Ни сесть, ни лечь негде. А пол холодный, каменный. Замёрз Иван стоять, да и скучно стало. Начал он ходить по комнате, к стенам приглядываться. Стены гладкие, пылью золотой покрытые. Ни щели на них, ни зазоринки. Только одна дверь тяжёлая за девятью замками. Понять Иван не может, откуда же это вор пробирается. Ходит по сокровищнице, ходит. Вдруг капля холодная на шею упала. Поднял служивый голову, а под самой крышей окошко малюсенькое, да ещё и открыто настежь.
- Кто же в него проникнет, кроме птицы?
Хотел Иван закрыть окошко, чтобы дождь не капал, да высоко больно, не достать. Решил в темноте гостя незваного дождаться. Погасил свечу да так сильно дунул, что пыль золотую до потолка поднял. Чуть не чихнул, но сдержался и в углу притаился. Не видит служивый в темноте, что пыль на него осела и превратила в статую золотую.
Час прошёл, второй проходит, а Иван не спит. В темноте службу несёт. Корону царскую посреди сокровищницы положил, а к её краешку верёвку привязал. Уже и луна спряталась, и глаза слипаться начали. И вот когда сон почти сморил Ивана, сквозь шум дождя послышались шаги по крыше. Встрепенулся служивый.
Сморит, в окно тень неясная влетела. Стала по комнате пустой ходить, золото выискивать. В углу дальнем нашла монетку затерявшуюся и только дотронулась до неё - как засветилась неясным светом. Не может понять Иван, что это за вор такой диковинный. А тень корону увидела и отломила от неё кусочек золотой. Вспыхнул от этого гость ночной ярче солнца. Иван рот от изумления открыл и застыл, как вкопанный. Стоит перед ним птица красоты волшебной. Перья будто из золота выточены. Головонька махонькая, с огромными голубыми глазами. А клюв из серебра лунного. Хотела гостья второй раз корону клюнуть, да Иван за верёвочку потянул. Глянула птица в угол, а там статуя золотая стоит, не шевелится. Иван под взглядом волшебным вздохнуть боится. Обошла Жар-птица его вокруг, клюнула одежду и свет неожиданно погас. Не вкусной оказалась пыль золотая. Гостья опять к короне вернулась и перья вновь засветились.
А Иван не дремлет. Корону потихоньку к себе подтаскивает. Тянул за верёвочку, тянул, пока она возле ног не оказалась. Птица голодная следом идёт, золото клюнуть хочет. Как поближе подошла, схватил служивый за крылья золотые.
- Ага, поймалась! Будешь знать, как казну воровать.
Положил Иван гостью в мешок и узел покрепче затянул. Бьётся золотыми крыльями птица дивная, вырваться из западни пытается. Сквозь ткань свет лучами по всей комнате пробивается. А Иван держит крепко, не отпускает. Стало сияние затухать, пока совсем не пропало.
Служивый на радостях к царю-батюшке собрался, вора пойманного показать, но, вдруг, голо услышал человеческий.
- Отпусти меня, Иван. Хитрость твоя победила. Но знай: если я до утра не вернусь, то детки малые без матери останутся. Если не окуну перья золотые в реку, то придёт ведьма и малышей моих погубит.
Развязал узел служивый, а про корону совсем забыл. Взмахнула птица крыльями, корону царскую схватила и загорелась в темноте ярче солнца. А потом в окно вылетела, только её и видели.
На свет в сокровищнице охрана прибежала. Схватили богатыри Ивана и к государю повели.
- Вот он вор, царь-батюшка. Поймали мы его.
- Да не вор это, а Иван-служивый. Он должен был вора изловить, да видно тоже не смог. Сейчас отдаст корону, и пускай идёт куда хочет.
- Нет короны, царь-батюшка.
- Как нет?! Значит, вор её украл и тебя обманул?
- Ты, царь, гнев свой успокой. Видел я, кто казну ворует. Жар-птица это золотая, волшебная. Знаю, где сыскать её. Отпусти государь со службы. Пойду, разведаю. Может, золото там твоё найду.
- Что ж, служивый, иди. Да возвращайся быстрее, а то государству без казны никак нельзя.
Царь вслед рукой помахал и остался на троне думу государственную думать.
Пошёл Иван в лес заповедный, что на самой границе деревьями вековыми шумел. Торопится служивый, уж больно хочется царю корону вернуть. Пока по дороге просёлочной шёл, солнышко путь освещало. А как в лес мрачные попал - совсем темно стало. Три дня бродил тропинками петляющими. Никак с Лешим совладать не мог. Тот его кругами водит, а сам из-за стволов корявых выглядывает и посмеивается. Вспомнил Иван, как на службе шаг ровно чеканил. Пошёл прямо, тропинок не замечая. Через овраги перелезает, сквозь кусты продирается. Забрёл в самую чащу непроглядную. Деревья тут ветками густыми меж собой переплелись, совсем свет солнечный закрыли. Пробрался Иван через бурелом и вышел к озеру, возле которого дерево к самой воде склонилось. Ветками своими в волнах плещется, будто купается. Смотрит Иван: а на ветвях гнездо чудо-птицы колышется. Стал искать, где бы спрятаться. Глянул в воду прозрачную, а на дне корона лежит, поблёскивает. От её сияния лучики тонкие по всему озеру расходятся. Вдруг под чьими-то шагами ветка хрустнула. Скрутился Иван в кустах калачиком и замер.
Вышла к озеру Баба Яга, ветки палкой корявой развела. Вся бородавками поросшая, покрученная, нечёсаная. Одежда грязная в разные стороны торчит. Увидела корону в воде. Расшатала ветки на дереве, птицу уставшую разбудила.
- Почему так мало золота принесла?
Птица на землю опустилась, прямо к ногам Бабы Яги.
- Не было больше золота. Пуста казна царская.
Подняла Жар-птица голову и увидела в кустах Ивана. Сразу глаза вниз опустила, не выдала служивого. А Баба Яга ничего не замечает, золоту радуется. Руками над водой покрутила, поколдовала, и корона на берег выплыла.
- Вот теперь, наконец, я буду властвовать над всем царством.
- Да становись ты, Баба Яга, кем хочешь. Только ветки не шатай. Детки мои вниз упадут, погибнут.
- Раз тебе, Василиса, больше ничего не надо - значит так и оставайся птицей диковиной. Живи себе в чаще лесной, да золото в перьях от людей прячь. А дети твои пусть только золотом питаются, - рассмеялась старуха и в чаще дремучей скрылась.
Иван хотел было следом побежать, да в гнезде у Жар-птицы шум поднялся. Повернулся он к птенцам и головой покачал.
- Голодные они у тебя. Покормить бы надо.
Отряхнул со своей одежды пыль золотую и на ладошке птенцам протянул.
- Спасибо тебе, добрый молодец, что золота не пожалел, детей моих накормил.
- Да чего уж там. Тебе спасибо, что Бабе Яге не выдала.
- Вот, служивый, возьми моё перо золотое. Поменяешь его на обувку новую, да на сладких петушков.
Глянул Иван на красоту волшебную и боязно рукой по перьям провёл. Они оказались мягкими и нежными, как волосы детские.
- Нет, не нужно мне твоё перо. Сердце твоего подарка не примет. Как-нибудь обойдусь без обновки, а детишки и без сладостей весёлые растут. Пойду я лучше к Бабе Яге корону царскую возвращать. Может, где по дороге и счастье своё найду.
- Постой, служивый. Я с тобой пойду. Птенцов моих ты накормил. Уснули они.
- Ну, раз так - тогда пошли.
И поспешил они вдвоём по следу Бабы Яги. Иван на кусты смотрит, на веточки согнутые, на травинки примятые. Встревоженные листочки замечает, распутанную паутинку не пропускает. Никому невидимые следы распознаёт. Долго они шли и пришли в чащу ещё дремучее прежней. Деревья здесь стоят хмурые, птиц не слышно, ветерка живого не видно.
В самую полночь к избушке подошли, на одной ноге шатающейся. Колышет её из стороны в сторону, словно былинку под ветром. Когда к земле наклоняется - в окно видно, что внутри твориться. А Иван для пущей верности ещё и на дерево забрался. Как полночь наступила - перестала избушка ходуном ходить, застыла на месте. Иван на дереве притаился, а птица свет свой притушила и возле него примостилась. Стали они выжидать, да в окно заглядывать.
Видят, старуха монеты ворованные в большой котёл бросает, и волшебные слова шепчет. Варево странное не ложкой помешивает, а клюкой своей. От брошенной монетки под потолок пар поднимается. Там в чёрную капельку превращается и на пол падает. Внизу капельки одна с лругой соединяются и лужей становятся. Как последняя монетка в котёл упала, перестала Баба Яга заклинания бормотать. Руки потёрла, улыбнулась и стала на лужу чёрную смотреть.
Как только последняя капля на пол упала, поднялось из лужи
Чудо-Юдо ужасное, змей шестиглавый.
Старуха на самую главную голову корону одела и поклонилась.
- Из зла тебя соткала, из небытия вернула. Образ твой, что люди когда-то на тысячи монет разделили, воедино собрала. Правь землями царскими, а мне лесами править дай.
Поднялся змей на лапы, но упал сразу.
- Слаб ты ещё. Но с первыми лучами солнца сила твоя станет прежней.
Смотрит на это Иван и головой качает. Не справиться ему с
Чудом-Юдом колдовским. Здесь волшебная сила нужна.
- Как же мне одолеть змея такого? Простому человеку с ним не справиться. Его только волшебство может взять.
- Мне бы золота хоть немного съесть и тогда силы вернуть, - птица ему шепчет.
- Да что ж ты за создание такое волшебное, что змея огромного не боишься?
Повернулся Иван к птице и в глаза её заглянул. А они такие бездонные, как две небесные пропасти. Закружилась у Ивана голова от чувства неведомого. Сердце застучало, как молот на наковальне.
- Не всегда я была Жар-птицей. Это всё Баба Яга наколдовала. Если бы не дети мои малые, не смогла бы она со мной справиться. Превратила меня в орудие послушное, чтобы всё золото вместе собрать.
- Да кто ж ты такая?
- Я Василиса, леса бескрайнего дочь. Матушка моя - земля родимая. Хозяйкой я была лесов и полей, рек и озёр. Только удалось Бабе Яге обхитрить меня, детками приманить. Пока им смерть грозит, старуха противная власть надо мной имеет.
Встрепенулся Иван, за птенцов испугался.
- Не волнуйся, добрый человек. Сейчас за малышами моими Бродница присматривает. А мне бы кусочек золота съесть. Хоть самый крохотный.
Подумал Иван, поразмыслил. Стряхнул со своей одежды последнюю золотую пыль и Жар-птице протянул.
- Вот, поешь. Да ещё возьми сердце моё человеческое. Оно никогда не предаст тебя и силу увеличит, когда совсем ослабнешь. Победи змея Чуду-Юду, останови колдовство злое. Только помни - я погибну, если ты не справишься.
Иван в одной руке пыль протянул, а в другой сердце, и упал бездыханным. Взяла птица золотую пыль и сердце горячее, трепетное. Взлетела вверх и во сто крат больше стала. Небо от её крыльев светом ярким наполнилось.
- Смотри, Баба Яга! Рассвет! Сейчас силы ко мне вернутся, - и Чудо-Юдо к двери поторопился.
- Стой, змей глупый! Не рассвет это.
Да только поздно было. Выскочил змей из избушки и увидел перед собой
Жар-птицу. Баба Яга следом ковыляет, на ухо ему шепчет:
- Если загубишь волшебство невиданное - станешь от этого ещё сильнее.
Змей воздуха побольше вдохнул и начал птицу огнём поливать. Плюётся пламенем, старается, да только силу свою зря тратит. Золотым перьям от его огня никакого вреда. Пыхтел, пыхтел и обратно к Бабе Яге вернулся. Все шесть голов опустил, глаза поднять боится.
- Проиграл я битву, ведьма косматая.
- Не бойся, Чудо-Юдо. Это не конец - это только начало.
Махнула Баба Яга рукой, и поднялся ветер ураганный. Закружил
Жар-птицу, завертел. Превратилась она в красну девицу, а птенцы её в деток маленьких. Почувствовало материнское сердце беду близкую. Забыла Василиса о змее, забыла о Бабе Яге. Сломя голову к деткам бросилась. И тут то сердце Иваново в груди стукнуло. Заволновалась старуха.
- Чего не идёшь прочь, красна девица? Стала ты как прежде, Василисой красавицей. Возвращайся к детям своим, пока я не передумала.
А сердце трепетное опять в груди стукнуло и любовью чистой согрело.
- Не уйду я, Баба Яга. Сначала твоё Чудо-Юдо с земли родной сотру, чтобы беду людям не принёс.
Тем временем стало из-за леса солнце подниматься. Змей силу почувствовал, крылья расправил.
- Если не уйдёшь, Василиса - навек здесь останешься. А детей твоих я Чуде скормлю.
- Бегите малыши любимые за камень-берегун. У тётушки Бродницы получше спрячьтесь и пока не скажу - не высовывайтесь. Что увидите - никому не рассказывайте. Лес могучий, лес волшебный помоги справиться с лихом пришедшим.
Коснулась девица пня рукой, и превратился он в щит непробиваемый. Коснулась палки под ногами - стала она мечом острым. По листве рукой провела и поднялась она вихрем разноцветным. Закружились листья вокруг девицы и стали кольчугой стальной. Стукнуло Иваново сердце в груди, силы придало, горячим огнём по жилам разлилось. Взмахнула девица мечом, на Чудо-Юдо его обрушила. Только лезвие острое сквозь шею, как сквозь масло прошло. Василиса по другой голове махнула - та тоже на месте осталась, будто меч невидимый. Девица мечом Чуде-Юде головы рубит, а он даже не чувствует.
Надоело это змею. Открыла одна голова пасть и пламенем дохнула. Загорелся лес позади Жар-птицы, а с девицей ничего не случилось. Кольчуга волшебная стеной её защищает.
- Ты что, ирод окаянный, лес мой поджигаешь? - рассердилась Баба Яга.- Неужто без огня с девицей справиться не можешь?
Открыла вторая голова пасть - оттуда поток воды вылился. Пожар потушил, а девицу по самую голову залил. Сошла вода, а Василиса стоит, как ни в чём не бывало, мечом машет. Сердце Иваново в груди стучит, волшебной силой её наполняет. Только просто так головы не отсечь, змея не победить.
- Что Василиса? Не помогает тебе меч-кладенец? Против Чуда-Юда никакое волшебство устоять не может. Прощайся с детками, с Иваном и с жизнью своей глупой. Теперь я буду властвовать над лесом твоим и над государством царёвым, - Баба Яга клюку свою подняла и рассмеялась скрипучим смехом.
- Чего это ты на царство позарилась? Ты царство мне обещала!
- Да куда тебе царством управлять, ты вон даже с девицей справиться не можешь.
Пока Баба Яга с Чудом-Юдом спорили, Жар-птица назад отступила и задумалась. Змей вокруг старухи ходит, злится, хвостом бугристым машет. Понимает Василиса, что не победить его просто так. А сердце Иваново стучит в груди неистово, вот-вот наружу выскочит.
- Что ж ты сердечко так волнуешься?
Приложила девица руку к груди и голос Ивана услышала:
- Ты головы не руби, невозможно это. Ты на хвосте длинном отсчитай бугорок седьмой с конца. Тот, что бурым цветом отливает, а не зелёным. Воткни в него меч по самую рукоять. Да так, чтобы Чудо-Юдо к земле приколоть. А там уже Мать-земля сама с ним справиться.
Пока змей с Бабой Ягой царство делили, обошла девица тихонько
Чудо-Юдо сзади. Собралась с силами, размахнулась и вонзила меч в самую серединку нароста бурого. Пригвоздила змея огромного как букашку малую. Дёрнулся Чудо-Юдо, рассвирепел. Стал метаться из стороны в сторону. Оторваться пытается, да меч волшебный крепко его держит. Так лапами огромными вокруг топал, что Бабу Ягу раздавил. Мокрого места от старухи не осталось.
Задрожала земля, заволновалась. Потянулись снизу корешки гибкие да травинки тонкие. Обвили Чудо-Юдо со всех сторон. Стал он на глазах ссыхаться. Всё меньше и меньше становился, пока совсем не пропал. На том месте, где Чудо-Юдо сгинул - гора золота появилась.
Выглянуло солнышко из-за туч хмурых. Как только девицы лучиками коснулось - меч палкой стал, а щит пеньком трухлявым. Кольчуга листьями пёстрыми к ногам осыпалась. Стала красна девица прежней: в сарафане ситцевом да с венком ромашковым на голове. Прибежали к ней детки малые, маму обняли. А девица не видит их, слёзы глаза заливают. Упала возле Ивана на колени, а он лежит, не шевелиться. Поцеловала Василиса губы холодные, сердце бережно вернула. Столько любви было в её взгляде, столько нежности, что очнулся служивый после сна мёртвого. Застучало в груди сердце преданное, погнало по жилам кровь горячую. Обнял Иван девицу, улыбнулся.
- Не плачь Василисушка. Никуда тебя больше от себя не отпущу.
Сам встал на ноги и ей подняться помог. Корону царскую на младшее дитятко одел. Взял его на руки и пошли они все вместе к государю рассказывать, где золото царское лежит. Идут по лесу, а деревья им ветками машут, трава мягкая под ноги стелется.
Обрадовался царь-батюшка, что все целы и здоровы назад вернулись, да ещё и казну отыскали. Послал войско в чащу лесную за золотом. Богатыри все монеты до одной собрали и в тайную комнату отнесли. Стоит царь пред Иваном, счастьем сияет.
- Стар я стал, чтобы государством править. Даже казну не смог от вора сберечь.
- Не твоя вина царь-батюшка. Уж очень вор знатный был, - ответил Иван и с улыбкой на Василису посмотрел. Она глаза бездонные вниз опустила, румянцем залилась.
- Нет, я уже всё решил. Правьте вы государством. Ваша любовь пусть в помощь будет, а волшебство пусть царство наше от зла хранит.
Протянул корону Ивану и улыбнулся.
- Берите, старику не отказывайте.
С тех пор появился в государстве новый царь с царицей. Народом своим правили в любви и согласии. А старику-царю дети отрадой стали. Учил он малышей уму разуму, да их волшебству удивлялся.
Владимир Григорьевич Германздерфер и Наталья Константиновна Рябцева
