В церкви играли дети. Они смеялись и бегали по ее двору.
Она была заброшенная как и это кладбище, по которому я любил гулять. Весь этот город был такой же заброшенный. Время здесь было застывшим и мертвым. Городок не менялся. Как и сто, и двести, и триста, и четыреста лет назад он был неживой и застывший. Ненастоящий.
Самая что ни есть дыра в самой жопе Америке. Жизнь здесь даже не течет - она сочится мерзкой слизью из этих жителей. Этих гадких приторно правильных горожан с пикниками, пирогами, церковью по воскресеньям, светлых одежках и прочей мутью. Они верят, что Христос спасет их гнилые душонки, и молятся сотни раз в неделю.
По их мнению, мне место в Аду. Плевал я на их мнение. Мне и в этом Аду неплохо. На кладбище это все равно никто не заходит - оно заброшенное и больше всего напоминает старинный парк. Я сюда еще в детстве любил приходить. Я даже с некоторыми памятниками здороваюсь. Самое то развлечение для душевнобольного.
Дети меня боятся. Ну еще бы - их мамочки рассказывают им, как я мучаю бедных кисок. А то, что у меня аллергия на шерсть они не помнят. Я мазохист.
Небо сегодня сойдет с ума. Надвигается шторм. Молния! Ливень и гром! Я не пойду домой, останусь здесь и растворюсь в гневе природы. Я идиот.
...Я промок до нитки и думал, что стану очередным изваянием. В конце концов, я пробрался в церковь и валялся там в бреду, думая, что не дотяну до утра. Я снова выжил. И меня за это опять не простили.
Дети мешали спать. Они громко кричали и смеялись. Среди них была маленькая девочка. Она разбила коленку и громко плакала. Меня это раздражало. Хотелось встать с нагретого солнцем камня и выгнать отсюда детвору. Черт, я ленивая скотина.
Они потом сами ушли - увидели мое тело, лежащее на могильном камне. Я монстр. Ночью выползу из-под их кроватей и утащу их в пекло. Детские сердечки в сметанном соусе... Вкуснятина.
Вот только монстр болен и никуда не пойдет. Он доживает свои последние дни на этом кладбище, в этой заднице мира. А ведь я мечтал свалить отсюда. Из этой плесени, затхлости. Я ведь задыхаюсь здесь. Этим воздухом невозможно дышать.
Жизнь проходит мимо. Здесь она застыла. Мне не выбраться. Я раб этого чертового городка. Пристрелите меня что ли.
Я не верю, что он перепутал меня с зайцем. Зайцы на кладбищах не водятся. Зайцы не кричат от раздирающей легкие боли и не слышат несуществующий звон колоколов заброшенной церкви. Хреновый из меня заяц.
А потом охотник ушел. Видать, он понял, что не бывает заросших худых и бредящих зайцев в черных вещах.
Вместе с кровью выходила жизнь. Я задыхался и пальцами пытался нащупать ту дыру в легких. Я снова кашлял.
Когда сознание почти погасло от боли, небо потемнело. Где-то вдалеке послышались раскаты грома. Меня затягивало куда-то вниз. Последнее, что я увидел перед тем, как мои легкие оказались у меня во рту, был разряд молнии.
Я снова все вспомнил. Так всегда было. Все эти тысячи лет, только в этот раз я спал куда дольше, чем планировал. У меня до сих пор шрам на груди, вот только голова того охотника давно протухла и валяется в мусорке. И мне все еще снится та церковь.
...Я пришел на следующую ночь. Я был той самой карающей дланью, тем возмездием за их скучную заплесневелую жизнь.
Я не тронул только детей. Они боялись меня и моих крыльев. Я оставил в живых несколько десятков людей и святого отца. Он меня всегда смешил. А потом я все сжег. Огонь не тронул лишь старое кладбище и церковь. Я снова улыбался.
Я мечтал об этом моменте девятнадцать лет. Просто стоять на крыше церкви и смотреть, как пылает город. Как кричат люди и молятся. Никто не спасет их гнилые души. Никто не придет. Никто не поможет. Огонь, очищающее пламя, которое по их словам очистило бы и меня, пожирало деревянные дома.
- Да святится имя Твое!.. - ветер донес до меня обрывки молитвы. Я рассмеялся и в два прыжка оказался у креста церкви, возвышавшимся надо всем этим.
Город горел. Кричали люди и плакали дети. Никто не придет. Никому не нужны ваши гнилые души.
Гром. Молния. Косые капли дождя не потушат тот чертов пожар. И я снова смеюсь.
- Да святится имя Твое!.. - и снова я это слышу и смеюсь как сумасшедший.
Мой смех совпадает с очередным раскатом грома. Я чувствую эту пьянящую силу. Я сумасшедший. И мне это нравится. И я снова кричу в небо.