Герт Илларион Михайлович : другие произведения.

Сага о распрях. Глава 07. Испытание

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Седобрад назначает Годомиру испытание, и тот отправляется в большое путешествие.

  И сказал в один прекрасный день Седобрад возмужавшему Годомиру:
  - Вот, обрёл ты все знания, какими обладаю я; пора доказать чего ты стоишь. Всякий раз ты был у меня на виду, под самым боком. Так вот же: иди, и принеси мне перо жар-птицы. Иди хоть на край света, но без моего сопровождения, и достань мне то, что я велю. И не возвращайся пред очи мои без него!
  И внял Годомир, и отправился в своё первое дальнее странствие. И внутренний голос, а также давнишние байки старца у костра подсказывали ему, что идти нужно на восток. И взял с собой юнец шест небольшой, и перекинул через правое плечо, и повесил на верхний конец шеста он весь свой малый скарб, в который сложил снадобья разные да кустравы целебные; на первое время. И другой конец шеста держал Годомир своею правою рукой. И носил под сердцем остро отточенный кинжал для разных нужд, что вручил ему однажды Вековлас.
  Семь дней шёл Годомир по каменистой пустыне; позади остались густые хвойные заросли и опушка друида где-то там, на севере. И пока шёл он по безграничному краю тому, то не встретил ни единой души - не попадались в поле зрения ни человек, ни зверь, никто. И очень тяжело было с непривычки идти так долго и так далеко, и ныли все суставы. И питался юнец ничем, ибо все запасы уже опустошились.
  И свечерело, и присел Годомир на край тропинки, и начал разминать затёкшие члены. И вот, отрубился в сон. И сошёл на Годомира во сне дух добрый, и говорил с ним. И проснулся наутро, но подумал, что сердце и разум беседовали с ним этой ночью. Однако почуял некий прилив сил и словно знал, куда теперь держать свой путь, и бодро зашагал дальше, без еды и всякого пития, ибо окропила его утром роса.
  И заметил вдруг Годомир, что расходится тропинка в разные стороны, а у развилки висит предостережение:
  "Направо пойдёшь - смерть свою найдёшь; налево пойдёшь - о себе узнаешь; коли прямо ты решишь - опыта получишь".
  Поскольку не назначил Седобрад срока возвращения ученику своему, то задумал Годомир испытать себя повсюду, ибо молод и горяч. И воткнул юнец шест свой у развилки, и кинжалом сделал пару надрезов. И взял, и поспешил налево.
  И дошёл он до каких-то болот, из которых выныривала какая-то нежить, и от которых несло таким смрадом, что пролетающая птица на ходу падала в топь, помирая ещё в воздухе; ибо Помирания имя месту сему.
  И пролетели внезапно в небе три каких-то странных силуэта - то ли птицы, то ли ещё кто; показалось путнику, что летели существа на мётлах - тех самых, что выметают сор из избы.
  И увидел Годомир одиноко стоящую несколько поодаль избу. Много изб видел юнец, потому что брал его старец и на ярмарки, и просто побродить тайком по близлежащим селениям, но такой странной избы он ещё не видывал.
  То была изба, стоящая на живых конечностях, и домик, покачиваясь, время от времени переминался с лапы на лапу.
  Из трубы вился дымок; любопытство взяло над Годомиром верх и он тихой поступью (как учил его друид) попытался забраться в дом - благо, лестница имелась. Однако из-за беспокойных лап изба ходила ходуном, и три раза оказывался юнец на земле, еле увернувшись от пинка избушкиных ног.
  На четвёртый раз Годомиру повезло больше и он таки влез в неведомую избу.
  И было в домике несколько отделов, и в переднем валялись гусли. Из другого доносились какие-то посторонние звуки.
  И притаился Годомир, и прислушался, и стал частью стены.
  - Меньше народу - больше кислороду. - Прошамкал, по-видимому, беззубым ртом первый голос; скорее, пожилой женщины.
  - Одним больше - одним меньше. - Промямлил вслед за первым голос второй.
  - К смерти вообще нужно относиться проще. - Прогундосил голос третий.
  Любой на месте Годомира уже бы посерел от страха, но он был не из робкого десятка; друид так закалил его характер своими причудами, что удивить парня было уже трудно.
  Однако опасаться всё же стоило, потому что по ту сторону деревянной стены сидели три самых настоящих ведьмы, скрюченных годами и подлым нравом.
  Первую звали Баба Яга, и сколько уже с ней умерло - никто даже приблизительно вам не скажет, сколько этой ведьме лет: длинные серебристые пряди уцелевших волос, выбивающиеся из-под тканого платка на голове, красный нос крючком, и левая нога из берёзового древа, ибо откусил однажды ногу Бабе Яге змий проклятый, которому всё одно, и не щадит он ни стар, ни млад, ни худ, никого. Эта страшная, иссохшая от многих лет ворчливая старуха являлась хозяйкой странной избы, и каждую ночь грядёт полёт её на ступе и метле. Несмотря на это, Баба Яга была самой глупой из трёх злодеек, ибо старше она всех, вместе взятых; самая злобная рухлядь, уродившаяся однажды, но обретшая бессмертье. И зелья из корешков всяких готовить умела, и видела в громадном чане, преисполненном мерзкой зелёной жидкости, чем занимаются её будущие жертвы, ибо ела она людишек с превеликим упоением. Но сейчас Баба Яга не глядела в чан, поэтому не знала о стоявшем за дверцей Годомире, хотя и начала уже жадно вдыхать прелый воздух своими ноздрями.
  Среднюю по возрасту из ведьм звали Мыстан Кемпир, костлявая и тощая, страшная, как сама смерть; и красноватым был оттенок её полуистлевшей плоти. И походила её речь на какие-то нечленораздельные скрипения, кряхтения, стенания и причитания. Несмотря на свои лета, передвигалась Мыстан Кемпир всегда довольно шустро, и обожала есть на завтрак маленьких детей.
  Последней имя Ялмауз Кемпир - и была это толстая и неповоротливая особа с зеленоватым оттенком полусгнившей плоти. И походила её речь на бормотание и сердитую блевотину.
  - Чую дух чей-то. - Потянула носом Баба Яга. - Человечьим несёт, однако.
  - И из этого мира; живой. - Процедила Мыстан Кемпир.
  Годомир замер.
  - Явись немедля, пока цел! - Рявкнула, брызнув слюной, Ялмауз Кемпир.
  И отворил дверцу Годомир, и вошёл в новую палату. И увидел пред собой трёх омерзительных полуслепых старух, которые тут же начали передавать друг другу единственный глаз, рассматривая нежданного гостя. Увидел также и маленькую запуганную девочку, которая забилась в дальний угол комнаты, поджав ноги и обхватив голову руками, и девочка эта еле слышно всхлипывала. Ещё Годомир обратил внимание на гигантский казан, в котором что-то варилось, и запах яства ох как не понравился ему.
  - И кто же ты такой? Откуда? Зачем пожаловал сюда? - Посыпались ехидные вопросы, и обступили ведьмы парня, обложив со всех сторон и подозрительно облизываясь. - Чуем, что наш ужин обретёт шикарный вид! Ибо не ловили, но пришла к нам дичь сама. Вот придёт Кощей, Кощей Бессмертный, тогда он будет очень рад...
  Но отшвырнул он обоих Кемпир подальше от себя, а к горлу Бабы Яги приставил кинжал:
  - Что в чане, ведьма?!
  - Конец котёнку; гадить не будет. - Недовольно оскалилась Баба Яга.
  И накинулись они всей троицей своей людоедской, ибо охочи были их души и желудки до мясца младого и нежного, и вёл с ними Годомир неравную, но недолгую борьбу, сокрушив каждую по очереди.
  Но не убил, ибо не ставил сие своей задачей. И пока три ведьмы охали, потирая бока от его тумака, снял путник незнакомку с цепи, присел перед ней и спросил:
  - Кто ты, девочка?
  И ответила та:
  - Ты чужой!
  Затем напела:
  
  Гуляла с котёнком, забрела я сюда.
  Котёнка сварили, меня вон туда.
  
  - Ты покажешь мне, как отсюда выбраться? - Спросил Годомир у неё.
  - А ты больше не чужой?
  - Нет.
  - Тогда покажу. Мне наказывали не бродить здесь; я ослушалась. Я б вернулась, но не успела, ибо подстерегли меня и животное моё эти старые кочерыжки, усадили к себе в ступу и так я очутилась в той избе. А ты кто есть такой? Тебя гуси-лебеди принесли?
  Годомир молчал.
  - Благодарю, что уберёг, но кто же ты? Ты как мы, но не наш!
  - Потом. Пойдём отсюда скорее; показывай, куда следовать.
  И встали они, и ушли. Так дошли они до одного селения.
  - Мы пришли. Это деревня Новофеевка; тут я и живу. - Девочка указала рукой на одну из изб.
  И не успели войти внутрь, как набросилась мать со слезами на глазах, благим матом на устах, болью в сердце и тяжёлым дрыном в руках на чадо непослушное своё. Но увидев рослого детину, опешила и уставилась, как на новые ворота:
  - Ты ещё кто, приблудень? - И, недолго думая, схватилась за кочергу.
  Закричала тогда истово девочка, что этот человек спас её от рук людоедок, и присела тогда мать, сама не своя:
  - Вот оно как... Мало ли вас бродит тут. Кого убили, кого в плен взяли...
  - Кого убили? Кого в плен взяли? - Настал черёд Годомиру поражаться.
  - Ты не отседова, что ль? Вот придёт мой лесоруб домой... - Рассердилась хозяйка.
  Только сказала - муж её тут как тут, в дверях стоит.
  И начали муж с женой допрашивать парня - кто есть таков, да откуда, да что ему надобно.
  Не учил Седобрад лгать, но во имя спасения умолчал Годомир о себе, поведав, что путь он держит длинный, что устал и страшно голоден. А поскольку языкам друид учил изрядно, Годомир свободно владел и нордикой, и его хладским диалектом, и даже амулети с номадини.
  Накормили тогда его досыта родители девочки, а дочь свою поставили в угол на горячую соль в наказание за провинность свою. Ибо время нынче опасное - не ровен час, когда следующий проступок станет в жизни последним.
  И пока поедал Годомир яства, рассказали ему они и про Хладь, в которой он очутился, и про номадинов, и про Златоград, который ныне Морозабад.
  - И как же вы живёте? Ни одного не встретил я из тех, о ком упоминаете; о поработителях ваших. - Поинтересовался путник.
  - Началась среди них некая междоусобная война, нам не ведомая. И поставленный было над нами, восседая на троне своём в Морозабаде, прихватил с собою всё, что мог, дабы увезти на арбах и повозках своих. Ограбили весь люд и ушли в свои земли. А мы живём на выжженной огнём земле в печали и разрухе...
  - И что же, некому княжить над вами? - Недоумевал Годомир.
  - Потому-то и обмолвились мы, что кого убили, а кто мучается во вражьем зиндане. Не нам же, простым людям возвышаться над такими же, как мы!
  И предложил лесоруб попариться с ним вместе в бане за знакомство, но отказался парень, сославшись на усталость с дороги, а на самом деле он помнил про наказ Вековласа не показываться никому нагим - в особенности беречь от недобрых людских глаз шею и грудь, потому что висел там золотой кулон с лучистым солнцем. Посему так и не узнала приютившая его на ночлег семья, что приютила наследника престола, и имени своего он также не открыл, ибо сам не знал его.
  И спросил поутру уже уходящий Годомир, предварительно поблагодарив добрых людей:
  - А ещё какие-либо бедствия случаются в этих краях?
  И отвечали ему лесоруб с супругою:
  - Повадился летать в наши земли огнедышащий трёхглавый дракон, зовём его мы змием проклятым. А поскольку гнездо его, как сказывают старики, где-то на Свирепом плоскогорье в Срединных землях, то зовёт его народ наш также Змеем Горынычем. И похищает он молодых девушек в услужение себе. Одних съедает, других для потехи приковывает к скале над бурным потоком и радуется каждому новому страданию своей очередной жертвы. Сам себя величает Айдаром, и много крови попортил он всем нам.
  - Это всё?
  - Да мало ли ещё напастей на нашу голову, о путник? Котофей Иванович да Лиса Патрикеевна крадут наших кур и наши яйца прямо у нас под носом, и Хорёк туда же носом тычет. Ведьмы всякие в ступе али в метле летают, точно птахи и детей наших хватают себе на завтрак.
  - Как отдубасил ведьм ваших, так и Айдара разыщу и ввергну в небытие. Ибо окрасилась земля ваша кровью вашей в последний раз, потому что щедр и милостив я к людям добрым, но лют я в злобе своей к прохиндеям вражеским, и не устоят передо мной. Ибо страшен я в гневе, и второе моё имя - Справедливость.
  Недоверчиво покачали главами своими знакомцы, и дали новую палку взамен той, другой, что оставлена была на развилке троп, и снабдили скарбом. Протянули дубину и привели некоего пса пред очи его, сказав так:
  - Не знаем мы, кто ты; но коль желаешь ты навести порядок, не обойтись тебе без крепкой дубины и верного друга. Зови его Дымок, и он всегда придёт тебе на помощь. Охранял он хозяйство наше от зверья всякого, хоть и не поспевал за всеми их проделками; видно по всему, что тебе он будет нужнее. Береги его, ибо это, возможно, единственный твой друг, поскольку земли, куда стремишься, богаты больше на врагов, чем на друзей. И вот тебе третий наш дар: бечева из тонкой прочной нити, эльванская работа; когда заблудишься ты где-либо - разматывай за собой клубок. Удачи тебе, добрый молодец!
  И только отошёл в неблизкий путь Годомир с собакою своею, как в семье его знакомцев приключилась небольшая беда: колобок, который готовился в печи, вдруг словно ожил и выпрыгнул оттуда, покатившись из избы. По амбарам, по сусекам рыскало семейство, но колобка не нашло. Тот же укатился аж на опушку леса и приземлился на пень. И пришли ведмеди, и съели его с превеликим удовольствием.
  И заночевал путник уже за пределами Хлади, на третий день пути.
  Продравши глаза утром ранним, продолжил было Годомир свой путь дальше на восток, как вдруг заметил на горизонте колонну из дромадэров. Вели их за собой смугловатые люди в мешковатых чёрных одеждах, покрывающих всё их тело с ног до головы - оголены были лишь глаза, нос, ладони и ступни, на которых были сандалии. Сами же верблюды, неторопливо перемещаясь, везли на себе всякие товары а также людей - видимо, купцов, и их одежды были белыми.
  Учил Вековлас скрытности, но от глаз бедуина, привыкших лицезреть лишь бескрайний песок, не ускользнёт ничего. Годомира окликнули, и он был вынужден приблизиться к направляющемуся ему навстречу каравану, ибо в этой местности тропа была одна.
  - Уалля кыттвяхд Акгерха, ас-сайлям. - Словило ухо Годомира что-то наподобие.
  Караван остановился.
  Амулетинцы (а это были именно они) начали перешёптываться, обнажив мечи.
  - Он не из нас. - Констатировал один другому на амулети.
  - Определённо, это норд. - Уточнил второй.
  - Я сам с ним поговорю. - Спешившись, вымолвил один из тех, кто носил белые одежды и явно был старше тех двух передних, вместе взятых, раза в два.
  - Приветствую тебя. - Неожиданно заговорил купец на нордике. - Куда держишь путь, о юноша?
  - Приветствую и вас. Иду я по пути, обратном вашему.
  - Говоришь ты складно для дорожного бродяги; вежлив и учтив, но себе на уме. Выправкой ты явно не проходимец, да и пёс твой не лает на наших дромадэров. Что или кто ведёт тебя, мой друг?
  - Я самый обычный подмастерье, господин. Ведёт меня дело.
  - Нравится мне этот юноша. - Усмехнулся в бороду купец.
  И поглядел амулетинец пристально-пристально, внимательно-внимательно. И поправив тюрбан, спросил так:
  - Давно ли ведут тебя ноги твои? Не устал ли с дороги?
  Не дожидаясь ответа, купец добавил:
  - Ты устал и мы устали. Долог был наш путь, и нет ему конца и края, ибо через все земли идёт мой караван. Снимаемся с места, идём часами, а то и неделями и даже месяцами, затем - привал. И снова снимаемся, и так от начала до конца. Так поставим же шатёр за встречу!
  Годомиру ничего другого, по всей видимости, и не оставалось.
  И согнули верблюды ноги свои в колене, и легли туловищем на раскалённый песок, ибо стояло лето. И расставили амулетинцы шатры свои, и пригласил купец Годомира к себе.
  - Не даёт мне покоя мысль: что же забыл бледноликий норд в Срединных землях? - Не унимался разговорчивый старик. - Расскажи мне о себе, я миролюбив.
  - Имя моё мне неизвестно; оттого порой досадно на душе. Я не знаю ни отца своего, ни мать. Растит меня дедушка, и наказал мне не возвращаться без пера жар-птицы. - Вздохнул Годомир.
  - Дедушка, говоришь? - Ещё пристальней, ещё внимательней оглядел путника купец; и другой уже съёжился бы от такого пронзительного взгляда в упор, глаза в глаза. - А меня зовут Лариох уль-Вулкани, я купец-пахлавани из Магхра. Везу в края свои родные то, чего нет у нас, а именно розовую воду, целебные кустравы и многое другое. Выставлю на ярмарке, знакомым сделаю уступку. Ещё я учёный и летописец; так говорят люди, но прежде всего я человек, продающий и покупающий товары, а остальное так, на досуге. А сейчас мы уже день как держим путь от городских стен Акгерхи.
  И разговорились они, и подружились, и поели пахлавы.
  И сказал Лариох так:
  - Люди мои не любят тебя. Ты и такие как ты враги нам, но вижу я, что человек ты хороший. Ждут тебя из шатра моего с клинками, но тебя я отпущу. Проси же напоследок, чего желаешь, ибо я купец щедрый, купец добрый. Много у меня монет, от мешочка не обеднею.
  - Мне ничего не нужно. Но знаю я, что не принято у вас отказывать, коль предлагают. Есть ли у вас маленький котёнок? Был я в землях хладских, и подстерегла беда девочку одну. И сжалилась судьба над ней в лице меня, но не уберёг я счастья её крохотного. Ревела, плакала, рыдала, но невозможно воскресить то, что было жестоко замучено, убито, сварено и почти съедено. - С болью в голосе произнёс Годомир.
  - Сердце твоё не преисполнено корысти, ибо не взял ты монет. И прося, не просил ты для себя, но для почти чужого тебе человека. Посему я сам решу, какие дары преподнести тебе в знак своей дружбы.
  Купец порылся у себя в сундуке и протянул юноше три каких-то чаши:
  - Ладан, смирна, елей. Когда-нибудь они тебе сгодятся.
  Потом Лариох вынул из-под многочисленных складок своей робы медную лампу:
  - Держи вот это, и не теряй. Это - волшебная лампа предка моего, Салаха ад-Дина, да поможет она тебе в трудную минуту, ибо места, в которые ты направляешься, преисполнены всяческой опасности; вообще, остерегайся разных напастей, они на каждом твоём шагу. Однако к лампе обратись лишь тогда, когда станет совсем уж невмоготу. Это ценный магический предмет; не детская забава.
  - Искренне вам я благодарен, господин; только нечего мне дать взамен.
  Купец рассмеялся.
  - Что может быть дороже хорошей беседы? В моих землях это ценят, но места, откуда я веду свой караван, блещут не людьми, но зверьём в человечьем обличьи - к великому моему сожалению. А почему же ты не попросил пера жар-птицы? Вдруг я его везу из Дальних краёв.
  - Хочу я добыть его сам, без сторонней помощи.
  - Постой, юноша. - Окликнул его напоследок Лариох. - Моё почтение друиду.
  - Откуда вы... - Начал было Годомир.
  - Ступай. - Перебил его купец, жуя бандж. - Иди, и не оборачивайся назад.
  И вышел Годомир с собакою своею с другого края шатра тихо и незаметно; так, что никто в ночи не заметил прошмыгнувшую мимо тень.
  На следующий день показались ворота Акгерхи, белокаменного городища скуловидов, и раздумал Годомир идти в город, ибо помнил слова Лариоха и чувствовал, что не обрёл ещё достаточной силы; глупо было идти в чужой и явно враждебный город одному.
  На двенадцатый день пути от ворот Акгерхи изорвалась вся обувь у Годомира, и зашагал он босиком, и камни не жалели его ступней.
  Шёл парень час, другой, третий, как вдруг накрыла поле большая тень - это летел Айдар. И увидел его Годомир, и спрятался под валуном. И ужаснулся доселе бесстрашный юноша, поняв, что с одним несчастным кинжалом в одной руке, дубинкой в другой и безо всяких доспехов вряд ли ему в одиночку одолеть того, который пакостит земле хладской. И летал дракон кругами над полем, словно чуял человечью плоть.
  Но покрыла поле ещё большая тень, да такая, что показалось, что наступили сумерки. И настолько огромной была эта тень, что накрыть ей можно было целую деревню - это летела гигантская птица Самрук, одно из самых благороднейших созданий Фантазии.
  Два хищных существа взмыли друг перед другом, и карликом казался дракон; однако у последнего имелась полная жестокого пламени пасть, извергающая потоки огня такой силы, точно проснулся самый большой вулкан. И таких пастей было три, а тяжёлый змееподобный хвост бил по траве так, что образовывались воронки.
  - Уступи дорогу. - Сдержанно выдавила из себя Самрук.
  - Это мои владения! - Ощетинился Айдар всемя тремя мордами.
  По всему было видно, что оба были равны по силам. Ещё часа через три существа, парившие в воздухе друг напротив друга, разлетелись в разные стороны - Айдар улетел дальше на восток, к Свирепому плоскогорью, а Самрук ретировалась куда-то на юг.
  А Годомир продолжил своё странствие и наконец вышел к самой Феевой земле. И пролетела над ухом юноши синептица, скрывшись в чаще. "Синяя птица, птица счастья", обрадовался путник и словно обрёл второе дыхание; и ободрённый приливом сил, Годомир точно на крыльях полетел в лес.
  И увидел он феникса, и вот: явно старая уже птица готова помереть, но вдруг точно взорвалось что, и видел уже перед собой Годомир феникса-птенца в живительном огне, который не жёг, но дарил сил.
  И повстречал наконец путник жар-птицу и её гнездо, в котором жалобно чирикал один маленький жарптёнок, прося у своей мамы добавки на обед. И красивою была жар-птица, точно павлин: с "короной" на голове и пёстрым веерообразным раскрывающимся хвостом. И настолько яркой была птица, что Годомир отвёл свой взор.
  И защебетала жар-птица с тревогою в голосе:
  - Что привело тебя, путник? Убей меня, птенца не тронь.
  Обиделся тогда Годомир:
  - Вот, пришёл я к тебе без лука и стрел. Всегда ты можешь улететь, не с ножом же и дубиной мне гоняться за тобою! Не желаю я вреда ни тебе, ни жарптёнку твоему.
  - Чего же тебе, незнакомец?
  - Твоё перо. Одно единственное перо. Не для себя прошу, но для одного пожилого человека, который приходится мне дедом.
  Посмотрела тогда жар-птица на Годомира и с шумом пронеслась мимо, обронив перо и шепнув в ухо: "Дедом ли?".
  И схватился правою рукой за затылок сбитый с толку юноша (он всегда так делал, когда задумывался), а жар-птицы уж и след простыл. Пустовало и гнездо. А упавшее на траву золотистое перо переливалось на солнце всеми цветами радуги; красой своей и блеском слепило оно глаза. И жгло поначалу ладони, точно само солнце, ибо попытался парень, согнувшись в три погибели, поднять перо с травы.
  И сделав привал, не стал Годомир разжигать костёр, ибо пуще любого костра, пуще любой свечи ярко освещало и согревало перо путника и всё вокруг чёрною и прохладною ночью. И сложил потом бережно юноша перо так, чтобы не помялось и не рассыпалось оно на обратном пути. Ибо любил друида Годомир и привык сдерживать данное однажды слово.
  И двинулся юноша на северо-запад, домой, и не сбился с пути до самой Хлади, ибо имел он дареный волшебный клубок. И окрылял его незримо благодатью своею дух добрый, так что на обратном пути не попалось путнику ни одного беспокойного попутчика.
  И добрался Годомир до Новофеевки, и постучался в одну знакомую избу, но доносися оттуда вой и плач. Тогда вошёл уже без стука парень и увидел, что сидят хозяйка и её ненаглядный лесоруб рядом на скамье; сидят и горюют вовсю. Девочки же их не было на месте.
  - Мир вашему дому! - Окликнул горевавших юноша, и стенания были ему ответом.
  Годомир поставил свой скарб на деревянный пол и присел рядом.
  - Что же случилось, что же приключилось? - Обеспокоено спросил путник, ибо теперь и он не находил себе места.
  - Ушла наша дочь в лес по грибы и не вернулась! Наказывали мы ей обождать, но ослушалась противная, дрянная егоза! Пирожков, блинов, оладей напекли мы самых вкусных ей в дорогу, ибо к бабушке она собиралась, но не дошла и не приходил никто к ней. И нет теперь нам покоя, ибо это единственное наше дитя! Что же нам теперь делать?
  Выслушал их Годомир, покачал головой, пожал плечами и молвил:
  - Вот, пойду я, сам не знаю, куда, но не вернусь без неё. А вы сторожите моё добро, ибо пойду я налегке, лишь кинжал с дубиною возьму.
  И пошёл он, и сопутствовала ему удача, потому как забрёл в глухой дремучий лес неподалёку, куда едва проникает чрез кроны древних древ свет солнечный и свет лунный - и вот, заприметил на опушке он ведмедей, и ели они мёд и малину.
  Помнил, знал Годомир, что ведмеди добрые существа, и обратился к ним так:
  - Вижу я, с каким упоением поедаете вы свою пищу. Но сказали мне, что сутки назад заблудилась в этом лесу маленькая девочка, с корзиною в руках и яркой шапочкой на своей главе. Может, видели вы где её?
  И обернулись ведмеди, и отвечали:
  - Ведаем мы, где есть мёд, оттого и ведмеди; однако воистину, бродила тут такая, но покинула границу этого леса и ушла в сторону моря.
  - В сторону моря? - Похолодел Годомир. - Какого моря?
  - Разве ты не из здешних мест? В нескольких днях пути на северо-востоке море есть Руническое. А теперь иди, и не мешай нам есть, ибо весьма мы голодны. - Недовольно прогудел один ведмед.
  "С таким бы рвением, с таким бы усердием помогли бы вы, косолапые, найти душу заблудшую, как трапезничаете нынче", разочарованно ворчал про себя Годомир, шагая прочь.
  И сморил путника на его нелёгком пути великий сон, и уснул мертвецки юноша, ибо попал в Маковое поле. А проснувшись, увидел перед собой прекрасного женоподобного ангела в лиловом балахоне и с крыльями на спине.
  - Ищешь кого, путник? - Явно с издёвкой в голосе спросила пери, ибо это была она. - Али сам забыл домой дорогу?
  Но Годомир был настолько утомлён, что поддался на уловку:
  - Девочку ищу; заблудилась она. Напели мне, что направлялась в эту сторону.
  - Нет, нет, о нет! - Замотала головой длинноволосая фея. - Тебя, простак, надули какие-то глупые ведмеди. - Иди туда. - Она указала на дальний север.
  И поднялся юноша, но невесть откуда наплыл такой густой туман, что парень заблудился окончательно и провалился под землю.
  - Ха-ха-ха-ха! - Расхохоталась пери и, приняв облик зловредной гарпии, улетела. - Доверчивый мальчишка! Пери всегда дают неверные советы!
  Годомир же бродил по подземелью час, другой, третий, пока не наткнулся на следующую картину: одного паука (видимо, сенокосца) окружили несколько сколопендр и теснили до беспамятства, но паук, отступая, отчаянно сопротивлялся, и две-три сколопендры, отравленные ядом, уже лежали бездыханными. Однако вскоре храброму сенокосцу пришлось совсем туго, ибо осталось у него лишь две из восьми его конечностей; а те, что были обломаны, оторваны, вытанцовывали нечто сами по себе так бодро, так неистово плясали, что юноша глядел во все глаза. И надоело Годомиру созерцать избиение паука, и, приблизившись, отогнал он сколопендр прочь. Но и паук, насмерть напуганный, спрятался за щель, собрав остатки своих сил. Видя же, что человек не собирается его выковыривать оттуда, сенокосец выглянул наружу.
  Годомир слегка наклонился:
  - Да не бойся ты, дружок; вылезай, не трону.
  - Что-о? - Паук оказался созданием гордым. - А я и не страшусь; вот ещё!
  Путник улыбнулся и пошёл было прочь, но паук, не будучи неблагодарным существом, бросил ему вдогонку:
  - Спасибо тебе! Авось тоже однажды сгожусь...
  Годомир же вскоре вышел на поверхность самостоятельно и вздохнул было полной грудью свежий воздух, а не затхлый подземельный, как вовремя заприметил на другом конце поля озверевших варгов, отчаянно рычащих на что-то либо на кого-то, и притаился в высоких камышах.
  "Чёртовы волки! Что им неймётся в такую рань?", с досадой размышлял про себя путник.
  А варги были огромны - чуть ли не с быка был ростом их вожак, и пасть его была огромна и преисполнена острых, как самый острый клинок, клыков. Резцы же были длиннее прочих зубов и выдавались из пасти, из которой лилась слюна. И шерсть их была груба, а стеклянные глаза смотрели безо всякого сожаления. И пожалел Годомир, что не взял с собой Дымка, оставив его в новофеевской избе, хотя вряд ли бы выручил юношу один несчастный и не самый крупный щенок против целой стаи беспощадных и кровожадных варгов; рычащих так, что содрогалась вся долина и с ближащих скал сыпались мелкие камни, ибо вышел уже парень к какому-то заливу. А волки всё скалились и скалились, ибо отродья они одного злого духа, и нет в них ни капли добра, ни капли совести.
  А рычали варги на какую-то пещеру, и медленно приближающийся к ним Годомир начал улавливать доносящиеся оттуда какие-то всхлипывания.
  Но учуял варгский вожак юношу, и вся стая развернулась, двинувшись к нему клином, острием которого и был их вожак. Но поднявшийся ветер обнажил грудь от лёгкой рубахи, да и стебель одного растения, которым подпоясывался путник, уже дал трещину. И блеснул на солнце медальон с лучистой его копией, и рявкнул тут главный варг от неожиданности:
  - Проклятье! Разве у царя потомство не погибло?
  И, разворачивая морду к своим, прорычал:
  - За мной! А с ним мы ещё встретимся...
  И обомлевший Годомир глядел, как вся стая промчалась вихрем мимо него, не задев и пяди его тела.
  Тогда приблизился юноша к пещере и крикнул в пустоту:
  - Девочка, ты там?
  И ответом был знакомый уже слуху писк:
  - Нет сил, не могу подняться.
  И снова схватился Годомир правой рукой за затылок:
  - Как же тебя вытащить оттуда? Сам я не пролезу.
  Тут послышался какой-то шорох, и путник выхватил из чресл своих остро отточенный кинжал.
  - Кто здесь? - Благим матом заорал он.
  - Это же я! - Явно обиженным тоном проговорил кто-то. - Я Эрл "Танцующая лапка"!
  Обернулся юноша и сначала не увидел ничего, а потом заметил у самых своих ног сенокосца; того самого.
  - А ты что тут делаешь? - Фыркнул парень, складывая кинжал обратно в ножны. - Как? - Изумился он. - У тебя снова восемь лапок?
  - Ну да. - Невозмутимо ответил паук. - А вообще, я очень хороший; на самом деле. И поборник я добра, правды и справедливости. Вот, например, я, в отличие от других моих собратьев, прекрасно чувствую себя в воде; мы там, где сыро, и безвредны мы для многих зверей и насекомых. Как и улитки с фригидрами, мы чистим водоёмы; фильтруем, процеживаем через себя воду. Наш верный другъ и помощникъ Эрл зело добръ и авсь, иже святъ...
  Годомир же почти не слушал его речи, размышляя, как выручить девицу:
  - Я заметил. Лучше придумай, как вытащить кое-кого из этой пещеры.
  - Моя паутина выдержит и пуд. Обычно мы, сенокосцы, не плетём её, но в благодарность за оказанную тобой милость я пойду на этот шаг. Жди!
  И за каких-то полчаса паук, забравшись в пещеру, сплёл тончайшую, но очень прочную нить; липкую, как пустынная колючка или тополиная серёжка. Одним концом сенокосец обмотал девочку так, что стала она похожа на кокон, а другой конец, выбравшись наружу, протянул Годомиру:
  - Тяни. Я обволок её, точно мягкой тканью, но всё же тяни осторожней, ибо в пещере камни, а не трава.
  И вытащил путник девочку, и размотал её от склизкой паутины, и брызнул на неё найденной ещё в Феевой земле живой водицей. И очнулась та, и громко чихнула, ибо светило солнце ярко; Эрл же от её чиха отлетел далеко в сторону.
  - Фу! Это же паук; мама строго-настрого наказала их сторониться!
  - Есть плохие пауки, а есть хорошие. - Всерьёз обиделся Эрл. - Мы, например, чистим воду от мути.
  - Собирайся. - Укоризненно заявил девочке Годомир. - Мы идём домой. - Пойдёшь с нами? - Бросил он пауку.
  - Ты помог и я помог; теперь в расчёте. Только дом мой здесь.
  - Что ж; вдруг свидимся ещё, мой маленький друг.
  И пошли было вдвоём обратно, но заметил путник у видневшегося вдали берега ладьи, плывущие мимо, и сидели в ладьях люди, и гребли в двадцать вёсел, по десять с каждого борта, и по краю каждого борта висели тяжёлые белые щиты с голубоватым крестом. И студёною, прохладною была морская гладь, ибо, пока бродил по свету Годомир, настала осень.
  И всю дорогу назад, чрез леса и поля пилил девочку юноша, приговаривая:
  - Что ж не сидится тебе дома в тепле? Куда вечно несут тебя ноги твои? Слушайся своих родителей, ибо я не всегда буду рядом.
  И привёл он её в родную избу, и возрадовались отец и мать, и накрыли стол с угощениями. И вложил в руки девочки тихо мяукающего котёнка, который достался ему от амулетинского купца, и который на время поисков сидел в избе вместе с Дымком:
  - Вот, держи своё новое чудо, и впредь не теряй; не води, куда не следует. И сама не теряйся; почитай отца и мать свою.
  И решили на радостях поесть тыквенную кашу, но увидели в огороде, что рядом с тыквой по осени уродилась репа здоровенная, и захотели её изъять из недр почвы. И вот, тянут и дед, и бабка, что были в гостях, и лесоруб рукою ухватился, и жена его за ним, и Годомир с дочуркою их, и всё никак. Тогда прибежал Дымок и пристроился сзади в подол девочке, и котёнок в хвост ему уцепился крепко; тянули все вместе дружно, но всё без толку. Тогда прибежала одна белая мышь, что из благородных мышей благого Ксандра, и помогала тоже. Тянут-потянут - еле выдернули репу. И сварили кашу из тыквы и суп из репы. И наелись до отвала и улеглись беспробудно спать.
  И попрощался утром ранним Годомир со слезами на глазах со всеми, и пошёл дальше на северо-запад, домой, вместе с верным псом своим, Дымком и со скарбом наперевес.
  И вот, родные места, знакомые края открылись его взору; всё тот же хвойный лес с прекрасным запахом сосновой смолы, из которой сотворён янтарь, так почитаемый гномами. И скрипнула калитка, и дома Годомир, но слёгшим застал он Вековласа Седобрада.
  И предстал перед ним юноша, и молвил:
  - Насколько ли больны вы, старче? Чем могу служить?
  И открыл глаза друид, но гримасой исказилось лице его вместо улыбки, ибо хворь совсем свалила его:
  - Какое счастье, что снова я вижу пред собой своего птенчика, который уже и не птенец боле, но возмужавший богатырь и добрый молодец! Какое счастье, что я вообще ещё вижу...
  И сказал ещё после небольшого промедления:
  - Подай глотка воды.
  И бросил всё Годомир, и припал к одряхлевшему деду с чашей в руках.
  - Вот; возьмите и пейте. - Но, видя, что старец не может шевельнуться, сам влил ему в рот необходимую жидкость, и враз тому стало легче.
  И разодрал и без того истрёпанные путешествием одежды Годомир и вскричал:
  - Не следовало мне оставлять вас!
  Но спросил старик:
  - Принёс ли ты то, за чем я тебя посылал так далеко?
  И вынул аккуратно тот перо жар-птицы, и так же аккуратно протянул друиду.
  - Положь обратно, ибо узрел я и перо, и взросление твоё. Больше мне ничего не нужно. А теперь оставь меня, и иди, покамест я не позову вновь.
  И призвал к себе Годомира Седобрад чрез некоторое время.
  - Вот, приснилось мне четыре видения, и последующее было хуже предыдущего. И проснулся я, и желаю поведать сие.
  - Я весь во внимании, старче. - Озадачился юноша.
  - Се, вижу я: конь белый и красивый, а на нём - тот, кто как никто другой достоин короны.
  И умолк друид, и продолжил:
  - И вот, вижу я: конь огненно-рыжий; приручивший же его решает всё вокруг своим мечом.
  И умолк друид, и продолжил:
  - Что же вижу? Конь вороной и, о боже: оседлавший его держит в руках весы.
  И умолк друид, и продолжил:
  И, вижу я: конь бледный, и сидящему на нём имя - Смерть...
  И умолк друид, и не говорил более. Молчал и Годомир, не зная, что могли бы значить приснившиеся Вековласу четыре странных всадника.
  И слабым движением своей главы отослал старец от себя юношу вновь.
  И призвал Годомира друид опять:
  - Расскажи же мне теперь, о всём пути твоём от самого начала и до самого конца!
  И отвечал ему покорно и безропотно его лучший ученик:
  - Шёл я долго и устал, а тут развилка. А затем приметил я заросшие пруды, и кикиморы болотные там бесновались. И увидел избу, и вошёл. И вот: три ведьмы сварили котёнка и собирались живьём загрызть одну бедную и несчастную девочку; она стала мне дорога и жаль, что она мне не сестра. И сшиб я с ног старух, и самая старая карга - хозяйка избы, а изба эта ещё и ходит сама; я диву дался: то ли куриные лапы, то ли звериные. И привёл я девочку домой, в деревню Новофеевку, а её мать сильно так переживала и прямо убивалась, а потом возьми и чуть не хвать меня по голове тяжёлой кочергой, вынутой с печи. Но образумилось всё, и пошёл я далее, и дали мне с собой щенка, и ныне мы с ним неразлучны. И попался мне навстречу караван, и беседовал со мной в шатре один купец, надарив много предметов. И решил я не испытывать почём зря судьбу и не вошёл в чуждый для меня город, и свернул на юг, повстречав синептицу и феникса. И выпросил у жар-птицы перо, и начал путь обратный. И вернулся в Новофеевку, но снова куда-то пропала кроха-непоседа, и я за ней. И пери обманула меня; обставила, как самого последнего глупца, дав неверный совет. И потерялся я в тумане, и под землю провалился. И познакомился я с Эрлом, храбрым паучком, и помог он мне найти девочку, которая забилась в пещеру; варги не настигли её чудом. И вот теперь я здесь.
  Друид долго молчал, а потом сказал:
  - Знаю я, что ждёшь ты от меня ответов; но учти, что когда-нибудь некому тебе будет ответить, либо данный кем-то ответ не устроит совершенно, и ответы ты будешь вынужден находить сам. А про пери я тебя предупреждал в россказнях своих; видать, принял ты их за байки выжившего из ума старика, за невнимательность и поплатился.
  Вопросы действительно имелись, поэтому Годомир спросил:
  - Почему все или почти все пытались мне что-то сказать, на что-то намекнуть?
  Старец молчал.
  - Почему купец велел передать вам поклон, будто знает вас лично? - Не унимался юноша. - Почему пери вела себя так, словно видела меня не впервые? Отчего варгский вожак произнёс странные слова про какого-то царя и его детей?
  Годомира осенило; он содрал со своей шеи златой кулон и подбежал к изголовью ложа Седобрада:
  - Что это за медальон? Зачем он мне? Почему я должен носить на шее эту золотую вещицу? Отчего все так пялились на меня, будто протыкали иглами насквозь? Отвечайте!
  Вздохнул тогда Вековлас, поняв, что уже не отвертеться:
  - Пришло, видать время моё и время твоё. Видит Он, что всё, что я делал, я делал во благо. Пятнадцать лет стерёг я тебя как зеницу ока своего и ремёслам обучил. Точно внука родного любил, хоть и прихотей не исполнял. А теперь заявляется мой отрок через три летних месяца, а поздней осенью прямо таки требует ответ, точно с провинившейся овцы, отбившейся от стада.
  - Что значит "точно родного"? - Вскричал Годомир. - Разве я не внук вам?!
  - Имя тебе Годомир, что значит "наступит год - настанет мир". Не внук ты мне, но наследник хладского престола; единственное чадо в семье Древомира Слабого.
  Того словно бревном по голове огрели; точно ледяной водой окатили из громадного ушата.
  - Если это шутка, то шутка скверная!
  - Разве могу я, старый и больной, так шутить с тем, кто мне так дорог? - Вздыхал дед.
  - Если бы я был вам дорог, вы рассказали бы мне обо всём раньше!
  - Раньше - когда? Когда я утащил тебя с ярмарочной распродажи? Или когда ты только научился говорить?
  - В смысле - утащил? Я что, был в рабстве? - Ничего не понимал совсем уже сбитый с толку Годомир.
  - Почти. Перед своей смертью твоя мать, хладская кронинхен успела вручить тебя одному из верноподданных; оседлал он коня и мчал что есть силы, но попал в засаду. А когда он поскакал в другую сторону, искромсал его один из кочевников, а тебя привёз на ярмарку. И повезло тебе, о неблагодарный, что на той ярмарке был я, ибо умею представиться купцом и сделать так, что никто меня не узнает.
  Годомир молчал, поражённый услышанным.
  - Спросишь, откуда я всё это взял? Я видел это, ибо я всё-таки друид. Но только когда я увидел медальон - только тогда все мои самые смутные сомнения перестали меня терзать и рассеялись окончательно. Я видел передачу ребёнка гонцу, видел город ста золотых ворот, я видел огонь. Но увидев на тебе медальон, я понял, что вручить тебя гонцу могла только непосредственно кронинхен. Не каждому дано носить символ солнца, и слишком это щедрый подарок, если дарить его первому встречному младенцу. А когда я через леших и ведмедей навёл справки, то выяснил, что отец твой, уж прости такие мои слова, последний трус, и убежал к границе своего царства на север, и ныне там его вотчина. И не во дворце, но в здравой избе влачит он жалкое существование своё, и в долгах, аки ранее в шелках, ибо с не с кого больше поборов снимать - люд кто полёг на поле брани, а кто обнищал настолько, что...
  - Замолчите! - Взвизгнул Годомир, схватившись за сердце. И начал он крушить и ломать всё в жилище старика.
  И глядел друид на обезумившего от горя человека, который только что узнал всю правду о себе и своём происхождении.
  - К чему тогда всё это? - Рвал и метал юноша. - Почему не отвели вы меня к отцу, когда все страсти улеглись и кочевники убрались из Хлади сами? Для чего обучали самой чёрной работе, как последнего невольника, когда мог б я вкушать плоды заморские, полёживая на мягкой, устланной подушками перине? Зачем, зачем вы отравили мне всё моё детство?
  Зарёванный парень снова подбежал к старику:
  - Посмотрите на мои руки: это не руки царевича! Оборванцем я ходил и каждый приказ ваш я выполнял исправно! Я любил вас, как родного деда, и именно поэтому я старался не возражать.
  Седобрад молчал.
  - Вот, я думал, что отец мой, и мать моя - что нет их уже в живых. Теперь я узнаю, что отец мой жив и я не сирота...
  - Отец твой лишился рассудка, Годомир. - Откашлявшись, еле выдавил из себя уже слабеющий Вековлас. - Поверь, если б я только мог! Но я не хотел, чтобы ты вырос таким же, как твой брат!
  - Ах, у меня ещё и брат?!
  - Рос ты в послушании и стал человеком; мне не стыдно за тебя, хоть и в гневе лютом ты сейчас. Я знаю, что ты не пропадёшь, и спокоен за тебя. А вот брат твой уже пропал, потому что воспитан в роскоши и не знал слова "нет". И привык повелевать, и не любит его народ. Он как твой отец, а ты - как его отец. Мне очень жаль, мой червячок, мой паучок, но если я неправ, то я отвечу. Перед тобой ли, перед Ним ли, перед собственной совестью ли.
  - Перед кем - перед Ним? - Перебил парень.
  Вековлас собрал оставшиеся силы и указал пальцем в небо.
  Годомир, естественно, ничего не понял и сидел рядом, подперев ладонью подбородок.
  - Вот, вижу я: взросл ты; молодая, горячая кровь так и бурлит. А я уже отжил своё.
  - Не говорите так. Не оставляйте меня! У меня есть вопросы, на которые сможете ответить лишь вы одни! Если всё так, как вы говорите, то откуда вы взяли столько монет, чтобы выкупить меня, если сами вы не раз говорили, что денег у вас не было сроду, не водилось и в помине. А как же покупка осла и коня? Вы же не...
  - Не вор. Я не богат, но вожу иногда на ярмарку то, что породила земля у моих ног: корневику, клубни эрза и прочие фрукты-овощи. Делаю кувшины, чему и тебя с грехом пополам научил. Да много ли надо нам вдвоём? Иногда присылали за мной во дворцы, и лечил я от "хвори" изнеженных вельмож. И вся их "хворь" от их же безделья. Но ради твоей, не моей, безопасности я ограждал тебя, чтобы ни единая душа не увидела ни тебя, ни тем более медальона на твоей шее. А уж если б жил ты там, где ты хотел бы жить, то убили б тебя враз ещё вернее, ибо разорена Хладь и обессилена, а ты - юный наследник. Сам догадаешься о таком исходе или мне поведать о возможном грядущем раскладе? Я мечтал сохранить жизнь, и мне это удалось; мечта моя осуществилась. Эх, не та уж Хладь, что прежде; гнилые люди в ней теперь - оттого и прячусь я в чужом, дремучем лесу почти чужого мне королевства, и почти никто не знает об убежище моём.
  И молчали потом оба, и спросил Годомир позже:
  - Видел я на пути обратном ладьи большие, и точно голова некоего ящера на носу каждого судна, и много в ладьях людей, и гребли они сурово, но безмолвно. Кто они? Не видел их прежде; ни на ярмарке; нигде.
  - Воины это, из Северных кронств. Коли красные щиты с синим крестом - стало быть, из самой Большой Варварии; Варгия-Викингия по-нашему, и кронство Эйнар по-ихнему. Коли серо-бежевые с крестом посветлее - значит, наши; точнее, не совсем наши, а кронства Сюшер - земли, в лесу которой мы прячемся. Коли белоснежные с голубым перекрестьем - ну, это щиты хладского соседа кверху, Северного Кронства Свэй.
  - Именно последние я и видел! Что за люди-то? Скажите. - Пристал, как банный лист, Годомир.
  - Норды все они; такие же, как и мы, северяне. Но они севернее нас, особенно нордландцы - норды с острова Нордика, оттого и прозвище им норманны, то есть, люди севера. Хладичи (навроде нас) кличут их варягами али варварами, но все они викинги, кроме хладичей, стерландцев и тезориан, потому что мы более южная их ветвь; более миролюбивая и оседлая, и пашня с сенокосом преобладает у нас над пастбищами.
  - Но почему у них всех на щитах крест? Это символ чего-то?
  - Почему "у них"? У всех нордов боевой, походный щит имеет на себе изображение перекрёстка, а означает оно, что на все четыре стороны света - север, юг, запад, восток распространится однажды власть нордов, ибо первородные мы в происхождении своём; первые мы среди всех прочих людиян, и другие да служат нам в один день. Но это вовсе не значит, что все остальные крупные племенные союзы (амулетинцы, красномазые, щелеглазки и люди цвета сажи) произошли от нордов - просто они как народы появились позже и проникли в Фантазию гораздо позднее. И когда пристал Эйнар Мореплаватель к неизвестному берегу и отведал эльфийской пищи, все остальные земли, кроме северных, были ещё дикими и свободными от людей.
  - Страсть как хочу я быть одним из них! - Заблестели, загорелись у Годомира глаза. - Стать воином желаю я!
  - Будешь. Станешь. К тому и готовил тебя; к походной жизни, к суровым условиям. Ибо на севере, куда ты отправишься (а ты туда отправишься) нет таких плодородных земель, как в той же Феевой земле. Хотя ты был и там и сям; есть, с чем сравнивать теперь. Кинжалом управлять умеешь, и меч научишься держать в руках прекрепко. Руби врагов не медля - иначе не руби вовсе. Будь безжалостен, но справедлив, ибо не пожалеет тебя в ответ паладин восточный. Будь безжалостен, но справедлив; умей найти златую середину. Потому что однажды взойдёшь ты на престол, сядешь на трон, и некому будет подсказать тебе нужное и важное решение, потому что недолго мне осталось.
  - Что значит..? - Годомир побледнел.
  - Но перед тем, как я отправлюсь в путь иной, в места наилучшие, чем здесь, - Оборвал его друид. - Получить ты должен от меня последние дары и наставления, иначе неспокоен буду я вовек.
  Юноша вздрогнул.
  - Отыщешь в чулане сапоги-скороходы, скатерть-самобранку и ковёр-самолёт. Пользуйся ими с умом, иначе вернусь я с того света, кипя от злости, и отлуплю тебя что есть сил своим ясеневым посохом!
  И сглотнув, продолжил Вековлас:
  - Итак, ступай же на север (а точнее, на северо-восток) и разыщи там отца безумного своего; не сошедшего с ума, но творящего безрассудство. Как пить мне дать, не признает он тебя сразу (али не признает вовсе), и масла в огонь будет лить его племянник; уж я-то чую: тоже мне, бояре в изгнании. Тогда вернёшься в старый город, и наберёшь людей. Как ты это сделаешь, мне и высоко, и глубоко. Дальше - сам.
  И благословил Годомира старец, и помер, и лет жизни его было ровно сто и пятьдесят ещё. И стенал его единственный родной человек, и убивался.
  А свэйский же кронинг, приняв у себя тех самых людей, что видел Годомир ранее в Руническом море, изрёк: - Вот, мечтал прибрать к рукам своим я земли хладские, но что сталось с ними теперь? Их кронинг жалок; забился в нору, как чёртов крот. Их земли поражены; если что и растёт, так это сизый корень, который есть поганый сорняк. Их люд бедствует, и некому в поле косить траву, ибо многих мужей убила война. За пятнадцать лет не только ничего не изменилось, но стало много хуже. Нужна ли нам такая бесплодная земля? Нужны ли нам опустошённые горем, пустые внутри люди, которым всё равно, живут ли они, или существуют? Впавшие щёки, усталые глаза - этого ли хотели мы для себя? Да, они наши братья по крови, но кто сказал, что мир не жесток? Не будем порабощать их, но и помогать не станем. Поищем же себе другой сырьевой придаток; более богатый ресурсами.
 Ваша оценка:

Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"