Было глупостью впутывать тебя в эту историю. В Нигерии сейчас опасно и жарко. Негры в белых рубашках сидят высоко на верхушках деревьев, отламывают тяжелые ветки и бросают в проходящих мимо туристов. Было бы разумнее отправить тебя куда-нибудь севернее, где на вид сурово, мужественно и неприхотливо, а на самом деле по-европейски уютно и комфортно. В Норвегию. Но я ничего не знаю о Норвегии. Сегодня мне снилась Африка. Да и вина в графине на три пальца, сигареты заканчиваются, часы показывают двадцать пятнадцать.
На душе неспокойно. Депрессия усиливается. Это сезонное. Зимнее. Нужно обязательно поддерживать депрессию на уровне легкой грусти. Меланхолично смотреть в окно на вид пылающей Троещины. Ковровые бомбардировки союзников. Не отпускать ее от себя далеко. Депрессию. Троещину. В середине зимы это не так уж и просто. Меланхолично варить суп из потрохов грустной курицы. Меланхолично подтирать зад хмурой заметкой о детях-сиротах. Меланхолично ковыряться в носу. Меланхолично оправдываться перед самим собой.
Но ты сейчас в Нигерии. На каком языке там разговаривают? А, неважно. Ты знаешь все языки. Ты бродишь по местному рынку. На тебе бледно-желтые льняные штаны и белая сорочка с длинными рукавами. Вокруг тебя булькающий шум людского многоголосья. Там пыльно и людно. Солнце горит, земля горит, воздух горит. "Это ад", - думаешь ты. Негры неодобрительно смотрят в твою сторону. Они все одеты в яркие одежды. На голове тюрбаны и лисьи шкуры. "Пытаются избавиться от собственной монохромности", - думаешь ты. На рынке торгуют всякой чепухой. Сувениры, специи, этническая одежда. Почти все - китайское. Мимо тебя проходит группа седоголовых секс-туристов. Вероятно, немцы. Им повезло, они нашли нечто стоящее. У каждого в рюкзаке бутылка с настойкой из женских сосков.
К тебе подходит старый негр и просит купить ему банку холодного пепси. За это он покажет тебе место, где можно взять револьвер. Белки его умных глаз пожелтели, зубов почти не осталось, его голос тих и убедителен. Он одет в грязные джинсы и майку с надписью "I LOVE NY". Ты соглашаешься. Негр ведет тебя по грязной улочке, мимо домов из коровьего навоза и праха колонизаторов, мимо печальных женщин с отрезанными сосками, мимо грязных лавочек, мимо мусорных куч, мимо черных джипов местных какао-баронов.
Негр ведет тебя по Спасской к Контрактовой площади. На углу Межигорской вы останавливаетесь. Негр берет тебя за руку, а свободной рукой указывает на фонтан "Самсон".
- Вот, смотри, перейдешь через площадь, подойдешь к фонтану, в пасти льва найдешь револьвер. Самсон скажет все остальное. Мне дальше идти нельзя. Слишком опасно.
- Хорошо, - говоришь ты, - спасибо.
- Пожалуйста, - отвечает тебе негр и уходит.
Солнца на небе уже не видно. Жара понемногу спадает. По твоей вспотевшей спине пробегает приятный ветерок. Скоро наступит тихая теплая ночь. Если хочешь увидеть звезды, езжай за город. Но сначала тебе нужно к Самсону. Ты пересекаешь широкую дорогу, проходишь мимо памятника Сковороде. Подножие памятника полностью заполнено сидящими на нем молодыми людьми. Те, кому не хватило места, стоят рядом. Они бедно одеты, пьют пиво, курят сигареты, что-то бурно обсуждают. Кто-то играет на гитаре и поет пошлую песню о родине. На них сверху вниз смотрит обгаженное голубями изваяние великого философа. Неподалеку на газоне обедают бомжи.
Ты проходишь мимо компании из трех парней, которые беседуют на бетонной дорожке ведущей к фонтану. Все они небольшого роста и одеты во все черное - черные джинсы, черные майки с названиями рок-групп, черные ботинки, черные рюкзаки. У них длинные спутанные волосы и большие глупые глаза. Они неодобрительно смотрят на тебя. "Вы мертвецы..." - думаешь ты. Проходя мимо них, ты слышишь обрывки разговора.
- И пиздец...
- Охуенно вчера на кресте повисели...
- Гороба пидор всю колбасу сожрал...
- Бля, я чуть не обосрался...
- Мусора гандоны...
Через минуту ты влезаешь на бордюр фонтана. Засовываешь руку в пасть льва. Достаешь оттуда черный наган. Рукоятка теплая и приятная на ощупь. Тебе кажется, что она мягкая и похожа на подсохшее тесто, но это кажущаяся мягкость. Ты откидываешь барабан, прокручиваешь его - все патроны на месте. Голова Самсона разжимает пасть льва. Лев издает тихий рык. Самсон наклоняется к твоему уху и хриплым голосом конченого алкоголика говорит:
- Сейчас Гриша нефоров мочить начнет. Ты не спеши. Постой здесь, покури. Я тебе знак дам. Не ссы. Я тебя давно жду, и ты подожди. Когда скажу, подойдешь к Грише сзади, передашь привет от Сэма, и выстрелишь в затылок. Потом...
- Он же бронзовый...
- Не ссы. Пули-то не свинцовые. Когда кончишь его, в сумке найдешь деревянную флейту. Принесешь мне. Остальные пули твои. Делай с ними, что хочешь. А пока жди.
Ты садишься на чашу фонтана. Чувствуешь затылком теплое равномерное дыхание льва. Ты смотришь на памятник Сковороде, держа в правой руке револьвер. Мимо тебя проходить немолодая женщина с фиолетовыми волосами в цветастом летнем платье, останавливается, смотрит на тебя несколько секунд, вытаращив глаза, крутит пальцем у виска и идет дальше.
Наконец памятник Сковороде оживает. Четырехметровый философ коршуном спрыгивает с пьедестала на землю, сразу же убивая четырех человек. На спины двоих опускаются его тяжелые ноги и крошат внутренности, еще двоих он убивает опущенными на их головы, словно могучие молоты, кулаками. Их головы лопаются как арбузы, образовывая кровавые лужи. Толпа в панике разбегается. Несколько человек от испуга не смеют пошевелиться, кто-то падает на землю. Оживший философ давит их ногами, как извивающихся змей. Вот он догоняет высокую готку в длинной черной юбке. Хватает ее рукой за череп и лущит словно грецкий орех. Глазные яблоки вылетают из густо накрашенных век. Двое парней из тех, что ты видел по дороге к Самсону, бегут что есть силы, крича и спотыкаясь. Сковорода наотмашь бьет их сзади бронзовой рукой. Парни отлетают вправо на семь метров и мясными мешками шлепаются на землю. Заунывные стоны и крики наполняют воздух Подола. Сковорода преследует, нагоняя аршинными шагами, сбивает с ног, убивает одним ударом, вытряхивает мозги и внутренности, топчется ногами по дрожащим полутрупам. Он напоминает Кинг-Конга в гневе. С одной только разницей - Сковорода убивает по-философски молча.
- Ну, Гриша дает! - слышишь ты за спиной восхищенный возглас Самсона.
Люди бегут в подземный переход. Сковорода длинными прыжками пересекает дорогу и прыгает на крышу подземного перехода, проваливая его и поднимая столб пыли.
- Давай, Гриша, давай! - не унимается Самсон. - Сковорода это мужик! Не то что этот ебаный Сократ!
Сковорода подбегает к ряду киосков. Выворачивает их с мясом из земли, вынимает потерявших сознание продавцов, разрывает их напополам, отбрасывает части тела в разные стороны.
В киоске с шаурмой под прилавком спрятались двое узбеков. Они читают молитвы своим богам. Сковорода срывает с киоска крышу, двумя руками аккуратно вынимает узбеков из их укрытия. Он держит их за туловища, поднимает над головой, и несколько секунд внимательно рассматривает. Тела в синих спортивных штанах и грязных фартуках дергаются и пытаются вырваться. Они что-то кричат ему по-узбекски. Сковорода сжимает туловище одного узбека правой рукой. Изо рта жертвы течет черная кровь, он теряет сознание. Сковорода разжимает руку, узбек падает на землю. Второй узбек безуспешно пытается вырваться.
- Джаляб-кыз! Джаляб-кыз! Джаляб-кыз! - орет узбек, извиваясь и плача.
Свободной рукой Сковорода вынимает из киоска вертел с говяжьей вырезкой. Встряхивает его, освобождая от мяса, через задний проход нанизывает на него узбека. Тот семенит по воздуху ногами, хрипит, трясет головой. Наконец по телу жертвы проходит предсмертная конвульсия. Сковорода ставит вертел с мертвым телом на плиту. Обмякшее тело узбека, с опущенной головой, так что видны только густые брови, и торчащим из груди штырем похоже на грустного Пьеро. По фартуку медленно расплывается кровавое пятно. Сковорода садится на землю у киоска, снимает с плеча сумку, достает из нее какую-то толстую книгу и принимается за чтение.
- Теперь иди, - говорит тебе Самсон. - Не бойся.
И ты идешь к читающему Сковороде. Контрактовая площадь пуста. Ты обходишь ее так, чтобы подойти к философу со спины. Переступаешь через изуродованные трупы случайных жертв. Останавливаешься на расстоянии двух шагов от задумавшегося философа. Поднимаешь руку с револьвером вверх.
- Привет от Сэма, - говоришь ты.
Целишься в бронзовый обгаженный голубями затылок. Стреляешь. Пуля проходит сквозь его голову, оставляя брешь размером с теннисный мяч. Сковорода замирает навечно. Читающий Библию, с дырой в голове. Его бронзовая сумка лежит рядом. Она открыта. В ней нет ничего кроме старой деревянной флейты. Ты забираешь флейту и возвращаешься к Самсону. Протягиваешь ему инструмент.
- От спасибо, - лицо Самсона озаряется нечеловеческой улыбкой.
Самсон прикладывает флейту ко рту. Флейта издает протяжный звук похожий на вой тысячи пожарных сирен. Самсон и лев срываются с места и бегут прочь в сторону Андреевского спуска. Ты пытаешься следовать за ними, но они слишком быстры и ты им больше ни к чему. Тогда ты сбрасываешь темп и идешь уже быстрым шагом.
Ты поднимаешься вверх по безлюдному Андреевскому спуску. Торговцы бросили свое барахло и разбежались. "Здесь все китайское", - думаешь ты. По дороге ты встречаешь коня Богдана Хмельницкого. Он не выдержал веса хозяина и лежит на брусчатке с переломанным хребтом. Конь раздувает ноздри, дергает задним копытом и жадно глотает воздух. Ты стреляешь ему в голову. Голова разлетается на тысячи бронзовых осколков. Ты берешь несколько осколков и кладешь себе в карман. Ты поднимаешь глаза и видишь в небе над Печерском равномерно опускающийся и поднимающийся сверкающий меч.
"Пять пуль для Тещи", - думаешь ты, сжимая в руке мягкую рукоятку нагана. И идешь дальше.
Было глупостью впутывать тебя в эту историю. На часах двадцать три двадцать. Вина совсем не осталось, другой выпивки нет. Сигарет нет. Пора убираться к черту. В Норвегию. Привет от Сэма.