Гфф Анна : другие произведения.

Хочу проснуться, когда все закончится

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Действие романа разворачивается в недалеком будущем. Мир, где развитие науки привело к возможности удалять память или только некоторую её часть. За несколько лет существования процедуры "исцеления души", она стала достаточно популярной. Главный герой - Дэниел Коллинз, корреспондент местной газеты одного небольшого городка, попал в число тех, кто решился на операцию. Он уверен, что, избавившись от болезненных воспоминаний, сможет стать счастливым. Но чем это обернется для него? Оправдаются ли ожидания? Или счастье в настоящем не связано с болью и обидами прошлого?

I ГЛАВА

  
Мне кажется, люди делятся на два типа. Одни, скрываясь за маской радости и беззаботности, прячут глубоко внутри еще свежие раны. День ото дня они борются с тоской и отчаянием, пытаются заглушить боль, разрывающую их растоптанные души. Они снова хотят любить и верить. Они хотят помнить свою жизнь до мелочей: каждое слово, каждый взгляд, каждое прикосновение. Они хотят сохранить в памяти каждую прожитую минуту, боясь однажды что-то потерять. Ведь память - это самое дорогое, что у них осталось. А, может, даже единственное.
   Они все еще уверены, что время их излечит, даст силы, и еще один шанс на счастливый финал. Но эта надежда лишь продлевает их мучения, всегда держась на расстоянии. Она ведет за собой в тупик и бросает в тот момент, когда больше всего нужна.
   Другие, уже не в силах во что-то верить, пытаются спрятаться от мира, с каждым днем ненавидя себя все больше и презирая все бо?льших. Эти люди мечтают стереть свою память до последней буквы, запятой и точки. Они ждут того утра, когда, открыв глаза, первое, что почувствуют - это умиротворение и спокойствие. Для них наступит новый день, еще не запачканный болью.
   Я отношусь ко второму типу. И единственное, что меня отличает от многих - мне не придется больше ждать. От того утра, когда начнется мой новый день, каждый из которых свяжет новую жизнь, меня отделяют всего несколько часов.
   К этому дню я готовился долгие месяцы. Я то был уверен, что готов изменить свою жизнь, то пугался и передумывал. И так пока однажды утром не проснулся с полным осознанием, что теперь действительно готов. В тот же день я отдал себя в руки ученым, которые должны были подготовить меня к уничтожению некоторых воспоминаний. Ежедневные тесты и обследования, и вот уже через месяц я получил разрешение на операцию.
   Два года ученые добивались одобрения Министерства здравоохранения. А потом и разрешения Правительства, которое и взяло на себя все расходы. Но лишь до тех пор, пока операция не сменит статус научного эксперимента на статус официального и утвержденного способа лечения. После этого каждый уже сам будет расплачиваться за новую жизнь.
   Единственным запретом был и останется возраст. Стереть воспоминания могли только те, кто достиг восемнадцати лет. Остальные же, с разрешения родителей и врачей, наблюдавших ребенка. Это касается тех, кому не смогли помочь психологи, различные техники внушений и даже гипноз. Я лично не верил, что подобные методы могут помочь, поэтому никогда не рассматривал их, как реальную помощь. Я все больше убеждался, что не просто хочу уничтожить безвозвратно полжизни, а должен. Должен самому себе. Ведь сейчас я ненавижу свою жизнь: почти каждый, кто в ней появлялся, оказывался лжецом, лицемером или предателем. А то и тем и другим сразу. Порой я готов был пройти через каждый круг ада, только бы не помнить события и людей, не чувствовать той боли, которую причиняют воспоминания о них, и тянут меня ко дну. В бездну горечи, безысходности и сожаления.
   Я уверен, что у каждого из нас свой путь, который мы пройдем вне зависимости от нашего желания или нежелания. И раз мой путь сложился так, что о нем не хочется вспоминать, то пусть будет так. Я не хочу жаловаться и пытаться вызвать сострадание. Никогда этим не занимался, уверенный, что рано или поздно найду решение. Мне хотелось быть сильным. Но я боялся. Боялся самого себя и того, что выбираю не ту дорогу, не тех людей и не те обстоятельства. Хотя, скорее, они всегда выбирали меня.
   За три года существования операции, в научной лаборатории побывали около сотни человек со всей страны. Меня, признаться, даже радовало, что я не один такой неудачник, который не смог построить свою жизнь так, чтобы потом не приходилось ни о чем жалеть.
   Я был уверен, что все изменится. И, несомненно, к лучшему. Дважды быть неудачником - это уж слишком. Даже для меня.
   Перед тем, как серьезно задуматься об операции, я изучил множество историй тех, кто уже прошел через нее. На фото и на экране телевизора их лица действительно выглядели счастливыми. Некоторые даже чересчур. Но разве счастья может быть много? Его сколько человеку не дай, все будет мало.
   Эти истории не всем внушали столько доверия. Второй тип людей, которых оказалось достаточно много в моем окружении, всячески пытались меня отговорить. Даже деньги взаймы предлагали. Не спрашивайте зачем, они и сами не знают.
   Но мое решение было окончательным, утвержденным и подписанным. Уже сегодня вечером часть моей памяти будет уничтожена навсегда. Отформатирована, как жесткий диск без шансов на восстановление.
   Времени было не так много. Ровно в четыре часа дня нужно быть в лаборатории и заполнить оставшиеся документы.
   За несколько дней до назначенной даты пришлось немало потрудиться, удаляя со всех адресов письма, сообщения, и звонки с телефона, чтобы потом даже случайно на них не натолкнуться. Хоть я и не вспомню тех, кто все это отправлял и события, сопутствующие этому, решил не рисковать и уничтожить даже любые зацепки.
   Кстати, квартиру тоже пришлось сменить, чтобы как-то невзначай никто из "стертых" не наведался или не прислал поздравительную открытку.
   Одно из тяжелых воспоминаний, которое останется нетронутым - воспоминание о родителях, погибших в автокатастрофе еще пятнадцать лет назад. Тогда мне было одиннадцать.
   Боль от этого известия до сих пор не отпускает меня, вновь и вновь восстанавливая в голове картину тех страшных событий, которые навсегда изменили мою жизнь.
   Несмотря на постоянно кровоточащую рану в сердце, я ни за что не позволю себе забыть родителей и день, когда не смог их больше обнять.
   Хоронили их в закрытых гробах. После столкновения с грузовиком машина мгновенно загорелась. Родителей достали из нее спустя лишь несколько часов.
   В день похорон я был словно в тумане. Мне казалось, что я тоже умер, а неприкаянная душа все еще бродит среди людей.
   Одно я понимал четко - несправедливая жизнь отняла у меня то, что я любил больше всего на свете. И то, что я боялся потерять больше всего на свете.
   Воспоминания как яркие вспышки перед глазами, ослепляющие до слез: два гроба рядом. Их опускают так глубоко, что мой взгляд больше не может их удержать. Чья-то рука меня крепко держит, пока слезы душат, как петля. Я вырываюсь и падаю на колени.
   - Мама! Мамочка, вернись! Я люблю тебя, мама! - я плачу. Я умоляю их не оставлять меня. Мне хочется броситься вниз, прижаться к маме и взять за руку папу, и как раньше пролежать до самой ночи, болтая о всякой ерунде и смеясь до слез над разными глупостями.
   Но они становятся все дальше от меня. Все больший слой черной земли забирает их, а вместе с ними и мое сердце.
   Несколько недель прошли в полном бреду. От разрывающей грудь боли, я не мог шевелиться, не мог дышать. Я молил о смерти, как о единственном спасении, способном избавить меня от этого кошмара.
   Но я навсегда запомнил родителей улыбающимися и счастливыми. Из той ячейки, где хранится память о них, я никогда не позволю что-то удалить или изменить.
   Ровно в половину четвертого подъехало такси. Машину я заказал еще два дня назад. Так сильно боялся опоздать и так сильно старался приблизить этот день.
   Но, несмотря на все волнения и страхи, все шло точно по плану.
   Даже погода была на моей стороне. Впервые после долгой зимы мы все, наконец, увидели солнце, и почувствовали его тепло.
   Я открыл окно и впустил весенний воздух, все еще холодный, но уже не обжигающе тяжелый. Комната наполнилась шумом проезжающих мимо машин: окна в квартире выходили на оживленную магистраль. В отличие от многих, я не искал вид на цветущий тихий двор. Мне нужен был уличный шум, который позволял бы чувствовать себя не таким одиноким.
   Сквозь рычание моторов настойчиво прорывалось пение птиц. Такое чистое и безупречное, словно отрепетированное годами. Иногда я даже мог постукивать пальцами по столу ему в такт. Этому я научился в музыкальной школе, дорогу к которой, правда, забыл уже через год, увлекшись баскетболом, как и многие мои друзья в то время.
   После выпускного со многими из них наши пути разошлись. А те, кто оставался рядом уговаривали отказаться от процедуры "исцеления души", как иногда я ее называл.
   Кто-то был против таких радикальных мер. Кто-то же просто не мог на это отважиться, боясь сбоев и необратимых последствий. Но, несмотря на принятое мною решение, каждый из них поддерживал, как мог.
   - Даже если ты случайно меня забудешь, я все равно буду с тобой, - говорил поначалу мой лучший друг Саймон, все еще уверенный, что все это не всерьез. - Я заставлю вспомнить меня. А если ты будешь сопротивляться, я надеру тебе задницу, и мы все равно останемся друзьями!
   Он один из немногих, кто сохранится в моей памяти. Проверенный временем, он ни разу не дал повода в нем усомниться и сожалеть о том дне, когда я назвал его другом.
   Он появился в нашем городе за год до окончания школы. Обстоятельства в его семье сложились так, что выбирать не приходилось. Отцу предложили место начальника спасательной службы. Но занять он его мог, лишь уехав из родного города. Оставшись, ему навсегда бы пришлось забыть о повышении, которого он ждал несколько лет.
   Так Саймон оказался в нашем классе. Но как это обычно бывает у школьников, новичок никому не был нужен. Все давно разбились на компании, куда посторонним был вход воспрещен. Я был первым, кто пожал ему руку, не заботясь о том, как это оценят одноклассники.
   Мы сразу нашли много общего. Вместе ходили на футбол, теннис и баскетбол. И также вместе уже через месяц об этом забывали, внезапно переключаясь на плавание или создание школьной рок-группы. Случалось, что наши мнения расходились и сталкивались в равной схватке. Но мы никогда не пытались их друг другу навязать. Мне было интересно выслушать его, а ему меня.
   После окончания школы ничего не изменилось. Общие взгляды на жизнь двигались в одном направлении. И впервые за долгое время разошлись лишь однажды: в тот день, когда я назвал дату операции. Тогда-то он понял, что, упомянув об этом несколько недель назад, я не шутил.
   - Да ты спятил, Дэн! Ты только представать, что эти профессора могут с тобой сделать! А если они что-то напутают или все пойдет не так?
   - Ничего они не напутают. Не в первый же раз будут оперировать.
   - От ошибок никто не застрахован. Даже ученые с большим опытом.
   - Саймон, я все решил... Меня не остановит даже моя смерть, - улыбнулся я.
   Больше мы об этом не говорили. Он понял, что я настроен серьезно и, в конце концов, пожелал удачи.
   Сегодня он вызвался ехать со мной, но я заверил, что в этом нет необходимости. Незачем ему сидеть в огромной душной лаборатории несколько часов, и ждать полуновую версию меня.
   - Достаточно того, что ты отвезешь меня домой, - договорились мы накануне решающего дня.
   Проверив сумку с документами и выписанным мне пропуском, я еще раз взглянул на свою фотографию, сделанную около года назад. Я оставил ее на столе, как последнее напоминание о прошлом.
   Взяв в руки снимок, день появления которого помню до сих пор, я внимательно смотрел на того, кого уже сегодня не станет: темные волосы, закрывающие брови, прямой нос, четкие линии скул и поджатые губы, выдающие всю напряженность тела. Стоит посмотреть в глаза, как не сразу замечаешь их цвет, потому как сначала видишь в них боль. Нестерпимую, прожигающую боль и отчаяние, а лишь только потом светло-зеленые, почти бесцветные и безжизненные глаза.
   Я не хочу сейчас вспоминать все то, что заставило меня решиться на операцию. Не хочу снова обдумывать, анализировать и винить себя, что где-то сделал не так, как следовало бы. Да и какая разница, какие именно события и люди этому виной. Ведь что толкнуло на это одного, то, возможно, другому покажется смешным и не стоящим того.
   Разве нужна серьезная причина вроде рака мозга или СПИДа, чтобы чувствовать себя несчастным. Порой для этого достаточно иметь нелюбимую работу и жить в нелюбимом городе.
   Посмотрев последний раз в застывшие глаза, сжигаю фото. Беру вещи и быстрым шагом, не оглядываясь, выхожу из дома.
   Сев на заднее сидение, я назвал водителю адрес, и отвернулся, уставившись в окно.
   Он ничего не ответил. Лишь напугано посмотрел на меня в зеркало заднего вида. Все в городе знали, что находится по этому адресу. Поэтому его реакция не удивительна. Он, наверняка один из тех, кто не понимает людей, решивших избавиться от некоторой вереницы воспоминаний. Я его не осуждаю. Так же как и прошу не осуждать меня.
   Лаборатория находится за чертой города. Дорога туда всегда занимала у меня около получаса езды. Но сегодня все это время мы провели в пробке, став одним из ее неразрывных звеньев. Мост, соединяющий север и юг города, к вечеру превращался в ловушку, не желающую никого выпускать. Ситуацию не спасал даже недавно построенный мост на другом конце города. Эффект был более, чем обратный. По каким-то необъяснимым причинам забиты они теперь были оба. И я уже сто раз пожалел, что выбрал не самое удачное время для поездки. Каждая минута, проведенная в не продвигающейся ни на сантиметр машине, казалось, все больше отдаляла меня от той счастливой жизни, на которую я в прямом смысле слова подписался. Я все больше начинал нервничать, боясь, что из-за опоздания придется перенести операцию. Если бы я курил, уже пришлось бежать за следующей пачкой.
   Вырвавшись, наконец, из пробки, водитель резко рванул с места, будто быстрее хотел от меня избавиться.
   За окном такси жизнь шла своим чередом. Все как обычно куда-то торопились, что-то обсуждали по своим мобильникам. Это была привычная жизнь нашего небольшого городка. Такого же, как несколько тысяч других городов во всем мире.
   - Привет, дружище! Ну, что готов к новой жизни? - прервал мои размышления входящий звонок от Саймона.
   - Давно уже готов. Только волнуюсь немного, - ответил я, и рука непроизвольно потянулась к правой щеке. Коснувшись шрама, пальцы медленно поднялись от края верхней губы до правого уха. Привычка, сохранившаяся с детства. Прошло уже шестнадцать лет с тех пор, как я не поладил с соседским ротвейлером, но все так же продолжаю прикрывать след нашей борьбы рукой, как только чувствую волнение и страх. С того дня обхожу всех собак стороной. Наверное, никогда не смогу преодолеть себя и посмотреть этим чудовищам в глаза.
   - Тогда я заеду завтра в девять. Надеюсь, ты уже будешь в форме.
   - В лучшей форме, - уточнил я.
   Не успели мы договорить, как вдали показались огромные ворота, огораживающие лабораторию. Двухэтажное, грязно-серого цвета здание, как неудачное произведение современного искусства, стояло в окружении еще находящейся в весенней дремоте природы.
   Вопрос, которым я задавался каждый раз проезжая мимо - что пытаются скрыть за двухметровой оградой? Она появилась здесь чуть больше года назад. И теперь издалека лаборатория больше напоминала тюрьму, чем медицинское учреждение. По большому счету, мне до этого не было дела. Главное, чтобы уже сегодня профессор избавил меня от проблем, которые доставляет память.
   Территория была закрытой. Расплатившись с водителем, я спешно вышел из машины и уверенным шагом направился к пропускному пункту. Быстро вошел и аккуратно прикрыл за собой дверь, будто боялся кого-то потревожить. Полноватый мужчина в темно-синей рубашке с маленькими белыми пуговицами, сидевший за стеклом, посмотрел на меня равнодушным взглядом, потом на фотографию в пропуске, который я ему передал, и снова на меня. Не говоря ни слова, поставил на нем подпись и с такой силой печать, что на столе подпрыгнула ручка.
   - Проходите! - повелительно сказал он, указывая взглядом на противоположную от входа сюда дверь. Тут же раздался приглушенный, но в то же время пронзительный звук, означающий разблокировку замка.
   Я снова вышел на улицу и приподнял воротник пальто, прячась от небольшого, но пронизывающего ветра. В начале марта это было в порядке вещей.
   До главного входа оставалось еще несколько метров. Но я уже четко видел небольшую темно-золотистую табличку с черной надписью "Научая лаборатория по удалению памяти". Она выигрышно смотрелась на невзрачной стене.
   Два фонаря, стоявшие, по краям широкого, с тремя ступеньками, крыльца, напомнили мне стражников, охраняющих в детских сказках дворец. Такие же безжизненные и одинокие.
   Дверь была открыта. Внутри меня уже ждал один из сотрудников.
   - Добрый день, мистер Коллинз, - сказала Аманда Уоккер, имя которой я прочел на бейдже. - Нам с Вами нужно будет заполнить еще несколько бумаг, и профессор Стоун займется подготовкой к операции.
   - Да, конечно, спасибо, - прозвучали мои слова, как давно заученные и отрепетированные. Словно снежная лавина на меня внезапно обрушились тревога и волнение. Рука потянулась к щеке, но я впервые успел вовремя себя остановить.
   - Идите за мной, - сказала Аманда, и резко развернувшись, пошла вперед. Я следом. На этом наш с ней диалог был закончен.
   В лаборатории я оказался впервые. Все обследования и тестирования перед операцией проходили в клинике, находившейся в самом центре города напротив здания Правительства.
   Я шел за Амандой по узкому длинному коридору вдоль белых стен, задерживая взгляд на дверях без табличек и надписей. Я все ждал, что сейчас, как это обычно бывает в больницах, из кабинета в кабинет начнут ходить врачи, создавая шум и движение. Но этого не происходило. Вокруг стояла неуютная, вызывающая непроизвольную дрожь тишина. Ее лишь нарушали каблуки Аманды, соприкасающиеся с вымытым до блеска светло-серым кафелем. Да и сама Аманда на первый взгляд казалась воплощением того идеала, который изображают художники и музыканты: темные волосы, собранные в хвост, большие глаза и большие губы, гармонично смотревшиеся на узком, немного вытянутом лице. Эту гармонию нарушал лишь ее отчужденный и потерянный взгляд. Будто из нее высосали всю жизнь и человечность.
   - А что, кроме меня сегодня никто больше не решился на операцию? - спросил я, разглядывая тянувшиеся вдоль потолка, словно рельсы, люминесцентные лампы, скрывающие своим ядовито-белым цветом наши тени.
   - У профессора все время расписано, - серьезно ответила она, не оборачиваясь. - Да и ни к чему здесь толпы собирать, вы не в цирк пришли. К тому же не каждому захочется светиться и предавать огласке свое лечение. Это все-таки медицинское учреждение.
   На вид ей было не больше двадцати лет. Но когда она начинала говорить, мне казалось, ей далеко за тридцать. Каждый мускул на ее лице напрягался так, будто ей было больно говорить и еще больнее думать.
   Поднявшись по лестнице на второй этаж, мы прошли мимо еще нескольких кабинетов и остановились у двери в самом центре здания с табличкой "Профессор медицинских наук, врач высшей категории Ричард Стоун".
   Науке он посвятил всю жизнь. После окончания университета работал в психиатрической больнице, пытаясь найти способ вылечить ее пациентов. Несколько лет, будучи тогда еще доктором Стоуном, он разрабатывал методики, которые могли бы вернуть людей к нормальной жизни. Но так и не успел закончить начатое. Подающего надежды врача переманили к себе ученые Института мозга, где благодаря упорному труду и большому багажу знаний, он сделал великое открытие, подарив людям надежду на счастье и исцеление своего "Я".
   Над этим открытием профессор работал больше десяти лет, и еще столько же усовершенствовал изобретение, стараясь свести к минимуму сбои и ошибки, как во время операции, так и после нее.
   Подробности самого процесса держали в тайне.
   - Разглашение какой-либо информации может только повредить, - цитировали его СМИ. - Для наших пациентов не столько важен процесс, сколько результат. А результат превзошел все наши ожидания.
   Об ошибках нигде не сообщалось. Либо их, действительно, не было, либо их тщательно скрывали.
   Мечтая долгое время избавиться от ненужного хлама в голове, об ошибках уже никто не думал. Я, например, все время гнал от себя эти мысли.
   Но знаю людей, которые не хотели верить, что операция поможет им стать счастливыми. Вместо этого они мечтали покончить с собой. Было время, когда я тоже этого хотел. И не просто хотел. Я вынашивал план, обдумывая, как лучше сделать, чтобы никому не доставить неудобств. Но всякий раз, когда на это решался, мне что-то мешало, находились какие-то внезапные дела, которые я не мог не завершить перед смертью.
   И вот так я дожил до того дня, когда ученые стали удалять ненужные воспоминания таким как я. Чтобы спасти хотя бы от смерти, раз уж нам так не хотелось жить. Я не мог объяснить ни себе, ни кому-то другому, почему думал о смерти, а потом решился на удаление памяти. Не мог понять, почему чувствовал себя настолько несчастным, что готов был без раздумий, например, сброситься с крыши. Это чувство просто было внутри.
   Может кто-то из знакомых бы даже сказал, что у меня не было причин для переживаний. Но не причины здесь важны, а то, как я себя чувствовал. А чувствовал я себя отвратительно.
   Чтобы быть счастливым, нужно, по крайней мере, перестать рыться в своей памяти. Но как это сделать, если там как в сундуке полно всего, и черт знает, что творится. Одним словом - бардак. И когда пытаешься навести порядок, втягиваешься и начинаешь копаться в воспоминаниях, как в куче старых проеденных молью вещей, от которых давно бы пора избавиться, вместо того, чтобы хранить на всякий случай, и тащить с собой через всю жизнь.
   Перед тем, как войти в кабинет, Аманда постучала в дверь. И только через пару секунд опустила ручку, и мы вошли.
   - Добрый день, Мистер Коллинз!- профессор Стоун встал с кожаного кресла у своего стола, подошел ко мне и, улыбаясь, крепко пожал руку. - Как поживаете?
   - Спасибо, хорошо. Думаю, завтра утром буду еще лучше, - ответил я таким же крепким пожатием, словно ища в этом жесте поддержки и понимания.
   Сегодня профессор казался мне каким-то особенным. В его взгляде было что-то невероятно сильное и решительное, что внушало доверие.
   - Я подготовил пакет документов, нужно заполнить несколько бланков и анкету, - указал он на стол со сложенными в аккуратную стопку бумагами. - Я оставлю Вас с моей помощницей, она ответит на все вопросы, если они возникнут. А я отправляюсь в операционную, где мы вскоре и встретимся.
   - Жду с нетерпением! - натянуто улыбнулся я, чтобы скрыть волнение.
   Профессор положил руки в карманы своего белого халата и ровной уверенной походкой вышел в открытую дверь.
   Под пристальным взглядом Аманды, я занял указанное мне место за столом.
   Фамилия, имя: Дэниел Коллинз
   Возраст: 26 лет
   Группа крови: 2, резус: отрицательный.
   Серьезные заболевания: нет
   Перенесенные операции: нет
   Аллергия: нет
   Употребление наркотиков: нет
   Алкоголь: бывает
   Курение: нет
   Бессонница: случается
   И еще несколько десятков подобных вопросов, направленных на повторную диагностику. Каждый раз очень важно было указать дату и поставить подпись.
   Пока я заполнял бумаги, не заметил, как тревога сменилась спокойствием. Я как никогда был уверен в правильности своего решения и желал поскорее оказаться на операционном столе.
   - Мистер Коллинз, все готово! Если Вы все заполнили, я провожу вас в предоперационный зал, - сказала Аманда после разговора по телефону с кем-то из сотрудников.
   - Да, конечно, я уже готов, - ответил я, одновременно поднимаясь со стула и ставя последнюю подпись на документах.
   Оказавшись по другую сторону кабинета, мы снова пошли по длинному коридору, пока перед нами не показалась приоткрытая дверь. Аманда вошла первая. Я следом.
   - Мистер Коллинз, Вам нужно надеть этот халат, - она указала на стул, где лежал аккуратно сложенный светло-голубой халат. - Сообщите, как будете готовы, нажав на кнопку на стене у двери. За Вами подойдут санитары.
   Как только дверь за ней закрылась, я быстро стал переодеваться. Закончив, даже усмехнулся, представив, что бы сейчас сказал Саймон, увидев меня посреди небольшой полупустой комнаты в нелепой рубашке ниже колена в ожидании начала нового дня.
   Уже через минуту я нажал на указанную кнопку. Тут же вошли двое санитаров, будто давно ждали сигнала.
   Выйдя снова в коридор, далеко идти на этот раз не пришлось. Мы втроем вошли в соседнюю дверь.
   Войдя в операционную, я на секунду закрыл глаза, ослепленный ярким светом всех включенных здесь ламп. Едкий запах спирта, от которого меня резко затошнило, заставил задержать дыхание, а потом сделать глубокий вдох, чтобы привыкнуть к новому воздуху.
   Профессор Стоун уже ждал нас у накрытого бледно-голубой простыней стола, над которым нависал большой плоский экран. От него тянулись провода с какими-то приборами и датчиками. Рядом стоял металлический стол с операционными инструментами. При виде некоторых из них мне, признаться, стало плохо.
   - Не волнуйтесь, мистер Коллинз, это все необходимо для операции, - заметив мой напуганный взгляд, сказал профессор. - Мы сейчас сделаем наркоз и разбудим Вас через несколько часов.
   - Лучше бы мне всего этого не знать, - подумал я, выдавив из себя улыбку, и кивнув в знак согласия. В горле застрял ком, который я никак не мог проглотить, начиная задыхаться от волнения. Все больше нарастало чувство будто внутри меня кто-то бьет тревогу и пытается вырваться наружу, оставшись следить за всем, что здесь будет происходить. Будто в глубине хранится что-то такое, что знает больше меня и пытается сейчас об этом сказать.
   Но я резко отбросил все ненужные мысли, вспомнив, где нахожусь и зачем. После этого все стало как в тумане: установка датчиков по всему телу, снова яркий свет в глаза, руки санитаров в мертвенно-белых перчатках, шприц. ..ощущение невесомости... полное отключение.
   - Конрад, скальпель!
   - Дэвид, уничтожаем вот эти клетки.
   - Понял.
   - Конрад, как его состояние?
   - Стабильно.
   - Сколько прошло времени?
   - Уже четыре часа.
   - Пора заканчивать.
   - Профессор Стоун, что-то не так! Давление падает.
   - Не допустите остановки сердца!
   - Я стараюсь, но этот парень слишком упрям!
   - Все, Дэвид, остановись! Мы не можем больше продолжать!
   - Профессор, полная остановка сердца!
  
  
  
   II ГЛАВА
  
   - Наконец-то, - первое, что подумал я, придя в сознание.
   Продолжая неподвижно лежать с закрытыми глазами, я боялся потерять новое для меня чувство легкости, будто только что проснулся после крепкого сна. Такое со мной было впервые.
   Я все ждал, когда профессор объявит, что операция окончена, и уже два раза успел досчитать до десяти, но этого так и не произошло.
   - Привет! - вопреки своим ожиданиям, я услышал женский голос и медленно с осторожностью открыл глаза.
   Рядом сидела девушка, внимательно всматриваясь в мое лицо. Ее темные глаза никак не сочетались со светлыми, почти белыми волосами, которые она то и дело откидывала рукой за спину.
   - Привет! - настойчиво повторила она. - Ты что, оглох?
   Я продолжал молчать. Но не потому что был плохо воспитан. У меня не было сил издать даже самый тихий стон, указывающий на то, что я жив.
   Девушка продолжала пристально смотреть, и это стало меня раздражать еще больше, чем то, что я не мог ей ответить. Я отвернулся, ожидая увидеть знакомую обстановку и профессора Стоуна. Но вокруг было пусто. Не так пусто, как бывает в новой квартире. А совсем пусто. Когда вокруг ничего.
   Это место, где я находился, не принадлежало этому миру, но и тому, куда попадают после смерти тоже. Хотя откуда мне знать, как он выглядит, если я там ни разу не был.
   Это место было ни темным, ни светлым, ни большим, ни маленьким. Это вообще было не место. Это было пространство, внутри которого я находился в здравом уме: мои мысли были при мне, понимание того, что происходит что-то странное тоже.
   Я повернулся и снова посмотрел на девушку.
   - Привет! А ты кто? - наконец, смог я сказать.
   - Я? Эмили, - ответила она так, будто мы с ней знакомы всю жизнь и я просто забыл ее имя.
   - А где это мы? - я привстал и с трудом сел. Сел не на операционном столе, как должен был, а просто сел в этом странном пространстве. - Очень надеюсь, что в раю, если окажется, что я умер.
   - Это не Рай, и ты не умер, но...
   - А где профессор и остальные врачи? - не дав ей договорить, спросил я.
   - Там, где и должны быть - в операционной.
   - А я тогда почему здесь?
   Эмили молча смотрела на меня так, будто я задавал ей самые глупые вопросы, которые только можно было выдумать.
   На несколько секунд я задумался, пытаясь понять, как сюда попал. Я отчетливо помнил, как переступил порог лаборатории, и как профессор Стоун приступил к операции. И либо я сошел с ума, либо умер.
   Чем сильнее я пытался в этом разобраться, тем больше злился за каждую неудачную попытку.
   Я все настойчивее уверял себя, что уже совсем скоро услышу будильник и проснусь в своей кровати, или хотя бы на операционном столе. И все будет как прежде...
   - Уже не будет... - тяжело вздохнув, сказала Эмили, будто прочитала мои мысли.
   - Откуда ты... - не успел я договорить, как в глазах потемнело, и я резко их закрыл.
   - Мистер Коллинз, Вы меня слышите!?
   - Мистер Коллинз, откройте глаза!
   Я слышал мужские голоса, но не мог им ответить.
   - Мистер Коллинз!
   Голоса становились громче и отчетливее. Я медленно открыл глаза.
   - Вы напугали нас, мистер Коллинз! С возвращением! - сказал профессор Стоун.
   Но ответить ему не было сил. Сознание постепенно возвращалось: я понял, что операция закончена.
   К голове до сих пор тянулись проводки, соединяющие меня с монитором.
   - Мистер Коллинз, если не считать Вашей выходки, я могу сказать, все прошло достаточно успешно. Поздравляю! Но Вам придется немного у нас задержаться, пока я не буду уверен, что Ваше состояние в безопасности. Мои помощники отвезут Вас в палату. Как только будете готовы, я с радостью отпущу Вас домой.
   Не знаю, зачем профессор мне все это говорил. Его последовательный набор слов будто проходил мимо меня, так и оставаясь непонятым.
   Оказавшись в палате, я сразу же уснул, чувствуя сильную усталость, будто пробежал несколько десятков километров.
   Утром меня разбудил низкий голос одного из врачей. Он принес какие-то лекарства и проследил, чтобы я их все принял.
   - Спасибо, - неожиданно для себя сказал я, и мне сразу стало легче: значит со мной все в порядке.
   - Мистер Коллинз, вчера во время операции у Вас остановилось сердце. Но сейчас, как ни поразительно, уже все хорошо. Думаю, дня через два сможем Вас выписать. Мы уже связались с вашим приятелем мистером Россом. И снова с ним созвонимся, как будем готовы отпустить Вас домой.
   На этом наш разговор был окончен, и помощник профессора быстро вышел, оставив меня наедине с собой.
   То, где я находился, сложно было назвать палатой: небольшая комната, где кроме кровати и столика возле нее больше ничего не было. Но меня волновало не это. Нужно было убедиться, что операция действительно прошла успешно. Но я смог лишь вспомнить о своем решении уничтожить некоторые воспоминания. От этой мысли стало тревожно и в то же время радостно.
   Я снова провалился в сон. Второй раз за всю жизнь я спал и не видел сны. И тем лучше. Может, хоть теперь буду высыпаться.
   Через два дня меня отпустили, как и обещали.
   - Мистер Коллинз, Вы невероятно сильный человек, раз так быстро поправились. Я очень рад!
   - Спасибо, профессор! Вы даже не представляете, как сильно мне помогли. Давно я не чувствовал себя таким свободным и счастливым.
   - Этого мы с вами и добивались, - улыбнулся он. - А теперь - прощайте. Надеюсь, Вам больше не придется прибегать к столь радикальным мерам.
   Тут же в дверях появилась Аманда. В ней абсолютно ничего не изменилось. Даже платье.
   Еще раз, поблагодарив профессора, я последовал за ней. На этот раз она была еще более молчалива, бросив на прощание лишь заученное "Всего доброго".
   У выхода из лаборатории меня уже ждал Саймон. Приняв наигранно серьезный вид, я направился к его чистому в любое время года Форду.
   - Дэн, дружище, наконец-то! Ну, как ты? - улыбаясь, он вышел из машины. Я несколько секунд молча наблюдал за сменяющимися на его лице эмоциями от радости до страха и недоумения, накаляя и без того обостряющуюся нервную обстановку.
   - Надеюсь, ты помнишь меня!? - спросил он растерянно, когда молчание затянулось. Он сделал неуверенный шаг вперед, встав напротив меня.
   - Если честно, не очень! Но Ваше лицо мне кажется знакомым! - ответил я как можно серьезнее.
   Глаза Саймона округлились, губы замерли, будто пытались произнести слова, которые еще не пришли в голову.
   - Да ладно, Сайм, я же пошутил! - рассмеялся я.
   - Ах, ты... дай я тебя обниму! - рассмеялся он в ответ. - Поехали уже отсюда. Не нравится мне все-таки это место.
   - А ты все боялся, что я стану другим и не узнаю тебя! - сказал я, сев в машину.
   - Да уж, ну, ты и напугал меня! Я уже хотел идти разбираться с профессором. Но я рад, что все хорошо. И это нельзя оставлять просто так!
   - Что именно? - испуганно спросил я.
   - Это нельзя оставлять не отмеченным! - улыбнулся Саймон и, достав из кармана куртки леденец, быстро развернул его и положил в рот. - Я тоже решил что-то изменить в жизни. Отказался от никотина, и подсел вот на мятные леденцы. Это, кстати, тоже нужно отметить. Я уже все спланировал. Тебе остается только согласиться. Да и нет у тебя другого выбора!
   - На это я всегда согласен, - рассмеялся я.
   Каждую секунду я проверял себя, всматриваясь в пейзаж города, желая увидеть что-то необычное. Будто изменения должны были произойти не во мне, а в окружающем меня мире. Я хватался за любую мысль, появлявшуюся в голове, и тут же начинал ее тестировать на принадлежность к убитому прошлому.
   - Слушай, Сайм, а у нас есть знакомая девушка по имени Эмили?
   - Что-то не припомню, - ненадолго задумавшись, сказал он.
   - И я никогда не был с ней знаком?
   - Насколько я помню - нет! Если ты, конечно, не забыл мне об этом рассказать.
   - Вряд ли...
   - Ну, тогда я не знаю... А почему ты спрашиваешь?
   - Да я и сам не знаю. После операции это имя почему-то вертится у меня в голове.
   - Ну, и забудь об этом - раз не можешь вспомнить, значит тебе это не нужно. Из твоей памяти ведь удалили все, от чего ты хотел избавиться?
   - Наверное. Я же теперь не знаю, что именно хотел забыть.
   - Хорошо, давай сейчас проверим результат "лечения". Что было в прошлом году?
   - Вот это у тебя вопросы! Я и без операций вряд ли смогу что-то вспомнить.
   - И все же.
   - Из значимых событий помню, что поменял работу. Помню еще все наши с тобой вечеринки! - улыбнулся я. - Ну и так, работа, поездки, дела.
   - А вот это хорошо! - рассмеялся Саймон. - Значит сработало! Профессор Стоун - гений.
   - Я, правда, что-то упустил?
   - Да, и это верный признак исцеления!
   - Что ж, я рад.
   - Как-то совсем не радостно ты это сказал. Ты же так этого хотел!
   - Да, и ни капли не жалею. Видимо, еще не до конца все осознал. Думаю, не так просто будет привыкнуть к тому, что в моей жизни теперь чего-то будет не хватать, а я не буду знать чего. Ну, да ладно...Так что ты там говорил о планах, которые нас ждут?
   - Через неделю у Тэда день рождения. Он собирает грандиозную вечеринку. Так что пока начнем с этого.
   - Да, Саймон, ты очень оригинален! - сыронизировал я.
   - Не нравится - думай сам!
   - Да ладно тебе, дай мне хотя бы пару дней, чтобы освоиться и привыкнуть к новой жизни.
   - Хорошо, у тебя два дня, не больше!
   Пока мы обсуждали, чем займемся в ближайшее время, я не заметил, как быстро подъехали к дому. Внутри появилось чувство радости и восторга. Сейчас я был счастлив словно ребенок, получивший желанную игрушку. Я и сам не знал, почему так радовался. Хотя нет, знал. Я был счастлив, что не смог ничего вспомнить. Мне практически не стоило это никаких усилий. Даже не потребовалось того долгого времени, которое якобы лечит. Я давно убедился, что оно лишь копит боль, злость и обиду. Но никогда не лечит. Лечит только медицина, причем как показывает практика - радикальная медицина. И если я пошел на это, значит, действительно, был болен.
   - Ладно, друг, до встречи! Я всегда на связи, - Саймон несмотря ни на что все равно поглядывал на меня немного с опаской. Я его понимал и не осуждал. Не знаю, как вел бы себя на его месте. Наверняка, я уже не похож на того человека, который навсегда остался в прошлом. В том прошлом, о котором теперь можно думать, как о несуществующем.
   Сегодня я уже новая модель - без прошлого, и пока без будущего. Сейчас я настоящее: назад не шагнуть - некуда, и вперед не пойти - не знаю, куда и как. В этом настоящем мне нужно начать все заново, увидеть первый снег, море и лето. Мне нужно снова увидеть солнце.
   - Спасибо, Саймон! - я так крепко пожал ему руку, насколько хватило силы. Хотел показать, что я все тот же его лучший друг.
   Помню, как в детстве один знакомый моего отца сказал: "Дэн, если у тебя к концу жизни останется хоть один друг, считай ты счастливчик". Эти слова я запомнил навсегда. Хоть сейчас и не конец жизни, но я счастливчик.
   Проведенный в одиночестве вечер пошел мне на пользу. Я убедился, что со мной, действительно, все в порядке.
   Не давали покоя лишь два вопроса: что будет, если я встречу того, кого несколько дней назад удалил из памяти и вычеркнул из жизни. Ответа я так и не нашел. Но, во всяком случае, надеюсь, что увидев кого-то из них, память не вернется. И я спокойно пройду мимо уже незнакомых мне людей, которые пребывая в моей жизни, умудрились ее подпортить.
   Второй вопрос - кто такая Эмили, и почему это имя не выходит у меня из головы? Ведь Саймон сказал, что ни ему, ни мне такая девушка не знакома. Ну, да ладно - сколько встречалось в жизни девушек, всех и не упомнишь.
   Как бы мне весь день не хотелось оказаться дома в своей кровати, уснуть не удавалось. Ближе к ночи, как это обычно бывает, ожили все волнения и страхи. Пугало чувство неизвестности и боязнь, что все вернется: вернется боль и обида прошлого, которые так глубоко засели в сердце, что ничего не помогало их оттуда выдворить. Но теперь, когда мне уже ничего не мешает, я начну все заново и постараюсь быть осторожным.
   Прошел ни один час, как я тупо пялился в потолок в безнадежной попытке уснуть. Я мысленно отправлялся в новую жизнь, которая меня ждет. Наверное, каждый, закрывая глаза, придумывает свой идеальный мир, идеальных людей, которые совершают идеальные поступки. Изо дня в день мы пытаемся их переделать, подогнать под свои идеалы. Пока, наконец, не наступает тот момент, когда понимаем, что это не в наших силах, и не начинаем радоваться тому, что есть. Но даже тогда среди нас остаются те, кто будет биться до конца, даже если окончанием боя будет поражение и смерть.
   Прервав на миг размышления, я заметил, как тихо стало на улице. Верный признак того, что скоро будет светать.
  
  
  
   III ГЛАВА
  
   Уснул я, когда почти черное с яркими вкраплениями звезд небо, постепенно становилось светлее, будто кто-то осторожно стягивал тяжелое покрывало ночи.
   В детстве перед сном мама всегда закрывала окно шторами. Она говорила, что так ничего не будет отвлекать меня ото сна. Со временем это вошло в привычку.
   Бывало даже днем, когда хотел остаться один, я зашторивал окно и закрывал дверь в свою комнату. Так казалось, мне никто не сможет помешать. Даже та жизнь, которая движется вне этого дома за окном.
   Когда я стал старше, начал оставлять окна открытыми и подолгу смотрел на небо. От этого я чувствовал себя частью огромного мира и частью той жизни, которую проживал в данный момент с еще миллиардами людей.
   Этой ночью я снова хотел испытать подобное. Но чувствовал только одно - безразличие. Меня нисколько это не удивило и не расстроило. Может, я, наконец, повзрослел и перестал предаваться напрасным мечтам, осознавая их всю бесполезность.
   Я вздрогнул от внезапного шума и быстро открыл глаза. Это был всего-навсего телевизор. Я всегда устанавливал его вместо будильника. Значит сейчас ровно 7.40. Четверг, но мне, к счастью, сегодня никуда не нужно торопиться. На работе я взял двухнедельный отпуск.
   На минуту я представил, как ровно в девять утра мои коллеги во главе с редактором нашей ежедневной газеты, займут свои места на планерке. Не буду скрывать, я был счастлив, что еще несколько дней не приму в этом участие.
   По ТВ в это время коллеги с самого популярного в нашей стране канала, уже передавали утренние новости.
   - Сегодня ночью потерпел крушение авиалайнер компании Flightbus, - сообщил ведущий Мэтт Крофорд. - На борту находились 250 человек. По предварительным данным, в живых остался лишь годовалый ребенок. Сейчас он находится в больнице в тяжелом состоянии. Врачи пока не дают никаких...
   Не дослушав, я переключил на другой канал. Но эта информация будто преследовала. На экране снова один за другим появлялись кадры сгоревшего самолета, спасатели, разгребающие обломки и телефон горячей линии.
   Уже давно ни один эфир не обходился без трагедии или катастрофы. Казалось, для других новостей просто не остается времени. И мы все под завязку забиты этим негативом.
   Несмотря на то, что я связал свою жизнь с журналистикой, уже долгое время до сегодняшнего дня не смотрел и не слушал новости. Я и без того знал, что происходит вокруг. Знал больше, чем тем, кто сидят на диване перед телевизором.
   Я больше не мог смотреть, как рушится наш мир. Как в нем не остается ценностей. И как он постепенно превращается в Вавилон нашей эры.
   С самого утра я делал все не торопясь. Это помогало полнее ощущать выходной день, который случался у меня не часто. Теперь я даже не знал, как его провести. И как вообще проводят выходные.
   Я умылся, походил по комнате, разглядывая висящие в рамках не стене дипломы с конкурсов журналистов, и небольшие отверстия в стене, вероятно, оставшиеся от снятых рам с фотографиями. Потом сварил крепкий кофе, полистал книгу, так и не прочитав ни одной страницы, посмотрел в окно на сменяющие друг друга на огромной скорости машины. Понаблюдав с минуту за быстрым движением жизни, мои мысли вдруг также быстро перескочили на осознание того, что я чувствую себя отдохнувшим и полным сил, несмотря на то, что эту ночь почти не спал. Это казалось странным. Обычно по утрам у меня только одно желание - убивать.
   Обрадовавшись небывалой активности, я уже начал искать в телефонной книге номер Саймона, но вспомнив, сколько сейчас на часах, решил повременить со звонком. А то желание убивать, а точнее убить меня, появится у него.
   Год назад он открыл свою автомойку. Для новичка дела у него шли довольно неплохо, что, зная Саймона, было не удивительно. Работа стала не просто частью его жизни. Она стала частью его самого. Он никогда не позволял себе спать лишних несколько часов, утверждая, что именно так время нещадно его убивает.
   Каждое утро он вставал раньше всех, и когда я только тянулся к будильнику, он уже открывал дверь в офис. И всегда был там первый. Он сам готовил автомойку к новому дню, задавал рабочий настрой и создавал нужную, по его мнению, атмосферу. Этого он никому не мог доверить.
   В это время он уже проводил собрание. И всегда очень злился, когда его отвлекали. Поэтому со звонком я решил повременить.
   Меня распирало от избытка энергии, и я не мог усидеть на месте, пытаясь придумать себе занятие. Сначала я несколько раз перезаправил кровать. Каждый раз мне казалось, что покрывало недостаточно ровно ее прикрывает, либо один край спадает ниже другого.
   Потом на глаза попался пылесос. Наводить в доме порядок я не очень-то любил. Не мужское это занятие. Но делать все равно было нечего. Можно было бы, конечно, сидеть в тишине и пытаться анализировать свою жизнь и то, как она изменилась после операции. Но сейчас мне просто хотелось жить, и ни о чем не думать. Помочь в этом могло только какое-нибудь несерьезное дело.
   Отыскав в компьютере любимый плей-лист, я внимательно пробежал по нему глазами, радуясь, что операция не повлияла на музыкальный вкус. Гимном сегодняшнего дня стала Nirvana с ее несравненным солистом Куртом, таланту которого я еще не встречал равных. Наверняка, он был крутым чуваком.
   Мои старания ни о чем не думать были напрасными. Я никак не мог договориться с самим собой, и с уверенностью сказать, что операция помогла, не зная, на самом ли деле я что-то забыл. Каждую секунду я пытался вспомнить, какие именно события стер из памяти. Вот же странно устроен человек - получил, что хотел, а теперь пытаюсь все испортить. И ради чего - ради обычного любопытства.
   Я уже хотел было снова пытать Саймона вопросами. Но быстро передумал. То, что он скажет, могло мне не понравиться. А я к этому не готов.
   Чтобы прекратить эти бесполезные метания и сомнения, мне ничего не оставалось, как пообещать самому себе, больше никогда не поднимать эту тему. И постараться это обещание сдержать.
   Разворачивающиеся в длинные абзацы мысли оборвались одновременно с последней песней в листе. Тут же тишину разорвал звонок мобильного. Пока я пытался его найти, мелодия стихла.
   Увидев несколько пропущенных от Саймона, внутри меня что-то перевернулось.
   Я быстро набрал его номер.
   - Сайм, что случилось?
   - Дэн, слава богу! Я уже подумал, что-то не так! Я звонил тебе раз сто!
   - Не сто, а всего лишь пять, - усмехнулся я.
   - Не смешно! Я и, правда, уже начал нервничать, думая, что тебе нужна помощь.
   - И правильно думал. Я как раз пылесосил, а ты мог посуду помыть.
   - Смотрю у тебя хорошее настроение! - по голосу было слышно, что Саймон, наконец-то успокоился, поддерживав шутку.
   - Я бы сказал - отличное! Причин для грусти больше нет.
   - В этом ты прав, друг. А я вот что звоню - Трой решил сегодня устроить вечеринку.
   - Отлично! А по какому поводу пир среди недели?
   - По поводу твоего возвращения к привычной жизни.
   - Да...весомый повод, - сыронизировал я.
   - Ты же знаешь Троя. Ему это ничего не стоит. Так что я заеду за тобой в семь.
   Положив трубку, я снова начал ходить по квартире, раздумывая, как скоротать время до вечера. Став корреспондентом ежедневной газеты, я отвык сидеть без дела. Меня все время тянуло чем-то заниматься, что-то делать, куда-то идти. И неважно чем, и неважно куда. Только бы не прирастать к стулу.
   Пока я бездумно перекладывал предметы с одного места на другое, снова зазвонил телефон. Тейлор Гибсон. Мой редактор. Самый гуманный и терпеливый руководитель, которого я встречал. Не каждый может похвастаться проникновенной и искренней любовью к шефу. Но я хвастаюсь.
   - Привет, Тэйлор! Нашла минутку для своего горе-подчиненного!? - пытался я казаться еще более бодрым и беззаботным, чем был.
   - Привет, Дэниел, ты как всегда шутишь! Рада, что у тебя все в порядке.
   - Да, в этом ты права: я здоров, счастлив и полон сил!
   - Это как раз кстати. Может, выйдешь завтра? Последнее время некому работать. Ты бы сильно нам помог.
   - Черт, походу с энергией я погорячился. Силы внезапно меня покинули, - отшутился я.
   - Дэн, - рассмеялась Тэйлор. - Узнаю своего лучшего работника! Ну, хорошо, давай поправляйся и я снова с нетерпением жду тебя.
   - Спасибо, Тэйлор. Передавай всем привет. И еще - не наводите беспорядок на моем столе.
   - Боюсь, что с этим ты немного опоздал.
   - Так и знал! - наигранно печально вздохнул я.
   - Давай поправляйся, и мы тебя ждем, - лишь улыбнулась Тэйлор. - Рада была слышать тебя в здравом уме.
   Такие непринужденные разговоры с редактором у нас не просто считались нормой, они безоговорочно таковым являлись. Это, кстати, помогало чувствовать себя свободным, несмотря на то, что мы проводили в редакции громадную часть времени.
   Хоть я и знал, что Тэйлор позвонит, все равно было приятно увидеть ее имя на входящем звонке. И как бы порой я не ненавидел свою работу, я безумно любил людей, которых называл коллегами.
   Оставшиеся несколько часов я постоянно следил за стрелками на часах, мысленно их подгоняя, пока медленно не переключился на обдумывание предстоящей вечеринки. Вернее, о том, что на ней ждет. Мне даже стало немного не по себе. Что если все будут меня бояться, или задавать дурацкие вопросы? Или кто-то возьмет, да и ляпнет что-то не то: из того, что я забыл. И я снова все вспомню. А вдруг на вечеринку придут люди, которых я не помню - как-то неудобно будет...
   "Так, стоп! Нужно остановиться, пока я не загнал себя в угол и не остался дома, отключив телефон, - начал я мысленно себя успокаивать. - Ведь я остался прежним. Или все-таки нет?.."
   Я подошел к зеркалу и стал разглядывать отражение: взъерошенные волосы, немного потерянный, рассеянный взгляд, и бегающие глаза, будто находящиеся в постоянном поиске.
   Не помню, каким я был, но этот человек в зеркале тоже ничего. Ему бы только побриться не помешало, чтобы стать похожим на здорового и счастливого человека, а не на сбежавшего постояльца сумасшедшего дома. Отбросив все раздумья, я отправился в душ приводить себя в порядок, сопровождаемый чувством, что забыл о чем-то важном. Я забыл позвонить тете Кэрол, родной сестре моей мамы, у которой жил после смерти родителей.
   Наш дом быстро продали. Было невыносимо больно терять еще и его, но другого выхода не было. Причин продажи я до сих пор не знаю.
   Каждую годовщину смерти я приезжаю сюда и часами смотрю на него, вспоминая, как нам было весело, уютно и хорошо в нем. И как сейчас больно видеть здесь чужих людей.
   Дом тети Кэрол находился недалеко от города. В отличие от мамы, она не выносила городского шума и суеты. С детства мечтала о спокойной и размеренной жизни. И, не раздумывая, вышла за дядю Джоша, которому и принадлежал дом, построенный еще его дедом. Уже через год после свадьбы появилась Люси. Тетя Кэрол назвала ее на французский манер с ударением на последнюю гласную. Еще через семь лет появился и Ник. Они двое стали для меня родными братом и сестрой.
   Поступив на отделение журналистики, я попал на стажировку в местную газету, где, кстати, неплохо платили, возлагая на меня большие надежды. Это позволило жить самостоятельно и даже снимать небольшую квартиру.
   На звонок тётя Кэрол ответила после первого же гудка, будто давно ждала звонка.
   - Дэниел, ну, наконец-то, я уже места себе не нахожу!
   - Извини, тетя, виноват, - мне стало стыдно, что я заставил ее волноваться.
   - У тебя все в порядке? Может, приедешь к нам на недельку, отдохнешь? Я приготовлю твой любимый яблочный пирог, - голос тети Кэрол немного дрожал, словно она боялась сказать что-то не то.
   - Я обязательно скоро приеду, обещаю. И со мной все в порядке. Чувствую себя так, будто только вчера родился.
   - И слава богу! - услышал я, как немного спало напряжение. - Я очень рада. Все передают тебе привет. Люси не терпится познакомить тебя с ее новым парнем. Похоже там все серьезно.
   - Меня не было всего несколько дней, а у вас уже столько новостей, будто полгода прошло! - рассмеялся я. - Ник там случайно детей не завел?
   - Дэниел, не издевайся! Я боюсь, что он никогда не расстанется со своим мячом и футбольной командой. Хоть бы раз домой девушку привел.
   - Всему свое время. Ему же только шестнадцать. К тому же, любовь к спорту лучше, чем к безделью.
   - Да, но я все равно переживаю. За всех вас. Надеюсь, ты теперь тоже найдешь свое счастье и заведешь семью.
   - Посмотрим еще, надо для начала привыкнуть к новой жизни и к новому себе.
   - Ты только не затягивай, время не будет ждать, пока ты к чему-то привыкнешь.
   - Хорошо, тетя Кэрол, я учту это, - улыбнулся я.
   - И знаешь еще что, Дэни?
   - Что?
   - Я рада, что после операции в тебе ничего не изменилось. Я очень за тебя боялась. Боялась, что ты можешь стать нам чужим.
   - Мне тоже было немного страшно, - признался я. - Но сейчас чувствую, что все было не зря. И я, как и прежде люблю вас.
   - И мы тебя, Дэни, помни это всегда.
   Положив трубку, я подумал, что как бы трагично не сложилось детство, у меня есть семья. Конечно, маму и папу мне никогда и никто не заменит. Но есть тетя Кэрол, дядя Джош и Ник с Люси, которые стали для меня самым родными людьми, за которых и жизни не жалко.
   Только я положил трубку, как снова пришлось ее поднять.
   - Да Саймон, весь во внимании!
   - В каком внимании, выходи давай! Я уже пятнадцать минут стою у твоего дома!
   Надев первую попавшуюся чистую футболку, джинсы, кожаную куртку и кеды я выскочил из дома под пронзительный сигнал его машины.
   На улице пахло весной вперемешку с выхлопными газами, что портило все впечатление. Именно сегодня я почему-то обратил внимание, что стало позже темнеть, хотя это явление было закономерным на протяжении не только моей жизни, но и жизни всего человечества. Поэтому не понятно, чему я так удивился.
   На этот раз я не увидел во взгляде Саймона осторожности и напряжения, и выдохнул с облегчением - его привычное поведение говорило о том, что он больше за меня не боится.
   - Друг, зацени мои новые колонки! Звук шикарен невероятно, полдуши за них отдал! - он резко врубил музыку, продолжая что-то говорить. Но я уже ничего не слышал.
   Вот за это я и люблю его - он простой, непосредственный, веселый и при этом уверенный в себе.
   В ответ на его восхваления и поклонение новым колонкам, я лишь поднял вверх большой палец. Саймон, довольно улыбнувшись, прибавил скорости, и мы рванули навстречу предстоящему вечеру, сулящему нам веселье до утра.
   К дому Троя мы подъехали в точно назначенное время. И оказались не первыми. У высоких ворот, закрывающих дом со всех сторон, были припаркованы уже несколько машин.
   Оказавшись здесь впервые два года назад, мы с Саймоном удивились. Трой жил в самом дорогом районе, где на улицах не встретишь многоквартирных домов и детских площадок перед ними. Вокруг была будто не привычная жизнь, а картинка из дорогого журнала. Широкие чистые улицы с высаженными вдоль них невысокими деревцами, похожими друг на друга. Даже сейчас, когда они еще не покрылись листвой, ветки, будто позируя фотографу, слаженно и аккуратно тянулись вверх. В нескольких метрах от них за высокими оградами скрывались особняки, будто хозяевам, действительно, было что скрывать.
   Трой никогда не говорил, что он из богатой семьи. И не просто из богатой. Его родители занимали высокие посты в Министерстве финансов.
   Саймон познакомился с ним на автомойке. Трой часто заезжал мыть машину, оставаясь ждать ее в небольшом кафе на втором этаже. Он всегда заказывал черный чай с бергамотом, о котором здесь и не слышали. Саймон не думал, что водители кроме воды и кофе могут пить что-то еще. Однажды он даже вышел посмотреть на этого чудака. Все закончилось тем, что в кафе появился чай, правда, только с бергамотом, а Трой стал нашим общим другом. Веселый, добрый, готовый всегда и всем помочь, не выставляющий напоказ свое положение, что, кстати, дорогого стоит в наше время поклонения престижу и богатству. В отличие от родителей он никогда не мечтал сидеть в тесном душном кабинете и решать глобально важные вопросы. Еще в школе он решил стать преподавателем физкультуры. Со временем изменилось лишь направление. Но суть осталась та же. Получив образование, он стал носить гордое звание тренера по футболу. Вместе со своей командой он привез ни одну победу нашему городу. И уже сейчас более известные и опытные тренеры предсказывают ему блестящую карьеру.
   Любовь к спорту стала для него хобби, за которое он получал неплохие деньги. Своей энергией и верой в успех, он заряжал всю команду. При таком раскладе не обойти соперников было просто невозможно.
   И как не уговаривали его родители бросить затею с футболом и занять соседний от них кабинет, Трой не поддавался. Он твердо настаивал на своем: спорт - это его жизнь, его воздух, его внутренняя гармония. Они, как и все родители хотели видеть своего сына счастливым. И со временем Хадсоны старшие смирились, начав с искренним любопытством интересоваться его успехами, увидев, что именно это делает их сына счастливым.
   Эту историю мы услышали на первой же вечеринке в его доме. В ту ночь все быстро разошлись. Самыми стойкими оказались мы с Саймоном. А Трой почти и не притронулся к спиртному, потягивая всю вечеринку слабый махито.
   - Спорт и алкоголь - вещи не совместимые! Либо ты занимаешься и держишь себя в форме, планируя очередную громкую победу, либо ты пьешь, а потом планируешь, как быстрее прийти в себя, теряя время, и отдавая победу соперникам. А я не привык проигрывать, и не могу подвести ребят. Да и самого себя, - такова была его позиция. Никто никогда не пытался его переубедить, заставив пить что-то покрепче. Все, кто называл Троя своим другом, уважали такой выбор.
   Поначалу нас с Саймоном удивлял его отказ от приготовленного родителями места. Многие бы, даже не задумываясь, его заняли, радуясь, что их жизнь спланирована до самой смерти, и им только остается действовать по заготовленному сценарию, плыть по течению жизни и ни о чем не волноваться.
   Но внутри Троя жил бунтарь, который хотел сам строить свою жизнь и не зависеть ни от чьего мнения.
   - А если это не мое? Вдруг я сейчас занимаюсь не тем, чем должен? - иногда он все же сомневался, боясь, что спорт это всего лишь развлечение.
   - У тебя ведь все получается, а это главный признак того, что ты на правильном пути. Что ты на своем пути, - был убежден я. - Нужно делать только то, что диктует сердце. Бросить ты всегда успеешь и всегда сможешь, как только захочешь. А сейчас ты должен идти и не оглядываться. Только упорство и труд принесут успех.
   - Главное не разочароваться в конце пути.
   - До конца тебе еще далеко, - улыбнулся я. - Главное честно делать свое дело.
   - Как же ты всегда верно умеешь подобрать слова. И мастерски убедить, черт возьми, - улыбнулся Трой. - Я будто на приеме у психотерапевта побывал.
   - Вероятно, слова - мой путь.
   - Не вероятно, а точно. Не зря же ты пошел в журналистику. Как никак четвертая власть.
   - Научиться бы еще и себя так же убеждать, как и других.
   Конечно, когда Трой был еще подростком, на почве таких взглядов случались нередкие конфликты с родителями. Он готов был делать все наперекор, лишь бы показать, что он в состоянии понять, чего хочет.
   Однажды миссис Хадсон записала его на курсы испанского. Она настолько была влюблена в этот язык, что даже научилась на нем думать и видеть сны. Но Трой так и не пришел ни на одно занятие. Только потому, что это был не его выбор. Он всегда четко знал, чего хочет. И вот в этом я всегда ему завидовал.
   Трой был одним из немногих, кто, узнав об операции, не стал меня отговаривать. Он уважал чужое мнение и никогда не пытался навязать своего.
   Посмотрев еще раз на этот огромный дом, я почувствовал, как внутри меня вспыхнуло сильнейшее волнение и даже страх.
   Я снова задумался - как же со мной будут разговаривать друзья? Что, если они все будут жалеть меня и относиться как к смертельно больному?
   Чем больше я об этом думал, тем быстрее мне хотелось бежать домой, где не будет несколько десятков осуждающих, жалеющих, не понимающих глаз. И, наверняка, среди них, найдется парочка человек, которые хоть завтра бы отправились в лабораторию, но молчат об этом, боясь осуждений.
   - Да тут настоящий праздник! У тебя точно не сегодня день рождения? - перебил мои раздумья Саймон, когда мы вошли в открытую дверь железных ворот.
   - Можно и так сказать - несколько дней назад я и, правда, будто заново родился.
   - Вы долго там еще у входа стоять будете или вам особое приглашение нужно?! - улыбаясь, крикнул Трой, прервав наш разговор.
   - Этот тиран, действительно, работает с детьми!? - усмехнулся Саймон.
   Мы подошли ближе.
   - И очень хорошо работает! - улыбнулся Трой и пожал нам руки. - Добро пожаловать на этот скромный праздник! Как видите, вы не первые, но и для вас дел хватит.
   Мы наигранно тяжело вздохнули, закатив глаза, и пошли следом за ним. Попав во двор, который находился за домом, я не заметил, как вдруг остался один. Саймон с Троем как в воздухе растворились. Испугавшись, сам не понимая чего, я резко остановился на полпути и невольно сжался, будто услышал шорох в кустах и приготовился к нападению. Мне казалось, что повсюду ждет опасность и меня вот-вот растерзают дикие животные. Но моему появлению никто не придал особого значения. Многие его даже не заметили.
   Но я все равно пристально вглядывался в лица людей. Я знал, что здесь не будет ни одного человека, стертого из моей памяти, но подсознательно хотел в этом удостовериться. И еще раз осмотревшись, убедился, что знаю каждого, кого вижу. Этот факт меня успокоил и обрадовал.
   - Кейси только что спрашивала о тебе! Походу запала!
   - Саймон, если ты так будешь подкрадываться, то на меня больше никто и никогда не западет! А ты еще и без друга останешься! - сказал я, продолжая разглядывать людей, которые в отличие от нас были чем-то заняты.
   - Расслабься друг! На вот лучше, выпей, - сказал он, протягивая мне кружку пива.
   - Знаешь, о чем я только что подумал?
   Саймон молча посмотрел на меня.
   - В моей памяти образовались дыры, появились несвязанные события, некоторым из которых я не могу найти объяснения.
   - Что ты имеешь в виду?
   - Вот смотри: взять даже твой эксперимент после операции. Ты спросил о событиях прошлого года, и я смог перечислить их лишь частями. А если взять конкретную дату, например, 12 октября, так этот день я вообще не помню. Будто его не было. Или меня в этот день не было. Мне и радостно и страшно. Такой провал в памяти означает, что профессор Стоун гений. Но страшно от того, как все это оказалось просто. Все чувства, эмоции, слова и действия исчезли навсегда. И что, если я все-таки забыл что-то важное?
   - Дэн, ты зря паришься! Ты получил то, чего хотел. К тому же, мне со стороны виднее насколько все удачно. И я могу с уверенностью сказать, что все более, чем удачно. Не о чем беспокоиться. Тем более сожалеть. Отбрось все эти ненужные мысли и веселись, живи, гуляй. А я буду рядом, и если что наставлю тебя, как говорится, на верный путь.
   - Спасибо, Сайм. Что бы я без тебя делал...
   - Ну, так что насчет Кейси? Может, подойдешь к ней? - Саймон подмигнул и хитро улыбнулся. - Она ничего так. И не глупая, что является неплохим дополнением к ее троечке!
   - Ааа, так ты запал на ее троечку!? - усмехнулся я.
   - Да нет, она твоя! Я уже сегодня занят.
   - И чем же? Или, может, кем?
   - Помнишь Сандру - на год младше нас в школе училась?
   - Ну, допустим, помню.
   - Так вот она совсем даже ничего стала. Мы уже и телефонами обменялись.
   - Когда ты успел, прошло всего-то пять минут!? - улыбнулся я.
   - Пока ты глазел по сторонам, будто под гипнозом. Можно было полдома вынести, а ты бы и не заметил.
   - Ну что, как вам вечеринка? - перебил нас Трой.
   Он уже переоделся в спортивную форму, и прихватил футбольный мяч. Увидев его, все сразу поняли, чем будут заниматься ближайшие полчаса.
   - Как всегда все на высоте! Разве у тебя может быть по-другому, - сделав довольно глоток пива, ответил Саймон.
   Я лишь кивнул головой в знак согласия с ним. Раздражала только собравшаяся толпа. Правда, уже через десять минут, она казалась мне в разы меньше, чем поначалу. Собрались только общие знакомые, которыми мы обзавелись за два года дружбы с Троем.
   Кто-то спокойно пил в стороне, обсуждая мировую экономику или новую машину, а кто-то решил составить компанию Саймону и Трою, и уже бегал за мячом по небольшому полю, прилегающему ко двору.
   Бездумно слоняясь от одной компании к другой, я нигде не задерживался надолго. Их разговоры были мне не интересны или же быстро становились скучными.
   - Дэн, привет, дружище! Ну, как ты? - подошел ко мне Стив и крепко пожал руку. Мы редко общались. В основном, вот на таких вечеринках. Стив всегда любил шум и веселье, поэтому подобные мероприятия посещал с завидной регулярностью.
   - Все отлично! Как сам? - без удовольствия ответил я на пожатие.
   - Да тоже ничего, вот работу собираюсь менять. Шеф совсем запилил. Представляешь, хочет, чтобы я взял дополнительные проекты. Я, конечно, не растерялся и сразу попросил увеличить зарплату, но он ни в какую. А я ему говорю... - Стив сделал глоток пива, создав паузу.
   - Ну, удачи, в этом нелегком деле, - воспользовался я этой паузой, и, оборвав диалог, бивший все рекорды по идиотизму, быстро ушел.
   Стив продолжал говорить мне что-то вслед. Но на мое счастье кто-то включил музыку, заслужив одобрительные аплодисменты. Только Трой все никак не мог расстаться с мячом, и носился как неугомонный, играя с воображаемой командой.
   Солнце постепенно клонилось к земле, желая поскорее в ней утонуть. И чем ниже оно опускалось, тем холоднее становилолось.
   Я допивал уже третью кружку пива, когда Трой, наконец, присоединился к столу с уже остывшим, но сочным с золотистой корочкой барбекю. Тут же появился и Саймон, кого-то разыскивающий взглядом. Увидев меня, он махнул рукой и, обогнув собравшихся у стола, встал рядом.
   - Друзья, небольшая философская речь! - улыбнулся Трой. - У каждого из нас есть шанс начать жизнь заново. Без прошлого, которое не у всех, но у многих не задалось. Это жизнь, а у нее свои правила. Но если есть возможность их нарушить - почему бы этим не воспользоваться. И тот, кто на это решился, заслуживает уважения. Не каждому хватит сил преодолеть страх перед неопределенностью. Дэн, я горжусь тобой!
   Своей речью Трой застал всех врасплох. Не на каждой вечеринке такое услышишь.
   Все замерли, молча уставившись на него, будто ждали указаний, что делать дальше.
   Мне стало неловко. Пауза затянулась, и все внимание переключилось на меня. Все хотели услышать ответную речь, а я - провалиться сквозь землю. К тому же, я не хотел выносить свое исцеление на всеобщее обсуждение. Не с войны же я вернулся, в конце концов.
   На Троя я не сержусь - он и, правда, говорил от всей души. И еще правда в том, что все, кто сегодня пришел, и без того знали о моем последнем свершении. И, судя по их реакции, эта новость была им абсолютно безразлична. Никому не было дела, по какому поводу Трой всех собрал, только бы алкоголя было побольше.
  
  
  
   IV ГЛАВА
  
   Ближе к полуночи все очень оживились. Та тягостная скованность, с которой все пришли, исчезла. На раскрасневшихся от удовольствия лицах не осталось и намека на недавнюю скромность и неуверенность. Если поначалу каждый следил за тем, что говорит и делает, напрягая каждый мускул, чтобы не совершить ошибку, то сейчас, опустошив уже большую часть бара, все будто сбросили с себя маски и показали, кто они на самом деле. Завтра утром, проснувшись в еще хмельном бреду, будут вспоминать все то, на что никогда бы не осмелились, не разбавив кровь большим количеством спирта.
   Небо стало черным, будто покрылось толстым слоем сажи, и, казалось, оно все ниже спускается к земле. Трой включил во дворе фонари. Но даже они не смогли развеять, казавшуюся безнадежной темноту.
   Кто-то постоянно менял треки, не давая доиграть предыдущему. Похоже, злило это только меня. Остальные же вели себя, как выпущенные из клетки животные, давно не видевшие свободы. Я изо всех сил старался не заострять на этом хаосе внимания, и стал пить еще больше.
   Сегодня мне совершенно не хотелось быть частью этой толпы, хотя я никогда не отставал от больших веселых компаний, бросаясь, как говорится, в омут с головой. Сегодня в этом омуте тонул Саймон. Похоже, ему было весело, как никогда. Давно я не видел его таким счастливым и беззаботным. После расставания с Кассандрой полгода назад, он был сам не свой. Не мог смириться, что она выбрала карьеру успешного юриста, а не его, и уехала в другой город. Она даже не дала ему возможности бросить все и последовать за ней. Такой выбор перед ним не ставился. Кассандра просто собрала вещи и заявила, что уезжает, и что ее решение не подлежит обсуждению. И добавила, что едет одна. Просила простить ее и забыть.
   Несколько недель Саймон упивался до полусмерти. Откуда я его только не забирал среди ночи, иногда даже по утрам. Я пытался ему помочь, но не знал чем. Обсуждать эту тему он не желал. И не только эту. Он вообще ничего не хотел обсуждать, и никого не хотел слушать. Я не навязывался, понимая его боль и страдания, но и не выпускал из виду, как мать годовалого ребенка.
   Когда боль была затоплена алкоголем до краев, он остановился. И мы, наконец, поговорили, закрыв эту тему раз и навсегда.
   Идти к профессору Стоуну он и не думал. Даже, несмотря на то, что эти воспоминания причиняли ему жуткую боль. Он об этом не говорил, но я все видел по его лицу. Саймон оказался в разы сильнее меня, решив - что бы ни случилось, он все до мелочей сохранит в памяти и будет с этим жить.
   Я же поступил, как слабый духом человек...
   Сегодня я даже немного ему завидовал. Он был весел и разговорчив впервые за долгое время. Видимо, оно все же наложило свой отпечаток, уняв боль потери большой любви.
   Я рад за него. И за себя - наконец-то, вернулся прежний веселый и жизнерадостный мой лучший друг.
   К этому времени хорошее настроение меня окончательно покинуло, внезапно сменившись глубоким и суровым чувством одиночества, будто меня резко окунули в воду с головой, не дав возможности набрать воздуха. Мне даже показалось, что я действительно стал задыхаться. Обрушившиеся с неба огромные и тяжелые, как стальные пули капли дождя, вырвали меня из этого состояния.
   Под громкие возгласы разбушевавшаяся толпа плотной стеной двинулась в дом. Уже через несколько минут музыка снова забилась непрерывной волной, зажатая в стены, как в тиски.
   Несколько человек помогали Трою и Саймону заносить в дом все, что с огромной скоростью пропитывалось дождем. Я тоже бросился на помощь, спасая остатки еды и выпивки.
   Резко стало холодно и сыро. Я даже невольно вздрогнул.
   - Что-то, друг, ты невесел. Случилось что-то? - спросил Трой прежде, чем мы вошли в дом с последними вещами.
   - Это все дождь. Не люблю его.
   - Завтра на поле будет грязь, а через неделю важная игра, - грустно сказал он.
   - Когда это Троя Хадсона что-то останавливало? - улыбнулся я.
   - Ты прав - ничто и никогда! - ответил он с гордой улыбкой.
   - К тому же, ты устроил вечеринку среди недели, а ведь тебе завтра рано вставать.
   - Это не повод отказаться от встречи с друзьями, и с одним очень важным другом, - указал он на меня пальцем.
   - Эй, ребята, там бочку с пивом дождем заливает! - кто-то пытался перекричать музыку.
   Тут же из дома выскочили Джон и Стивен, и бросились на улицу ее спасать.
   Мы с Троем наблюдали со стороны, и в один голос смеялись над их тщетными попытками спасти злополучную бочку, которую они никак не могли донести до входа в дом.
   Вдоволь насмеявшись, мы решили все же помочь, пока эти двое окончательно не промокли.
   У входа нас ждал Саймон. Он стоял в дверном проеме и смотрел на нас, как на умалишенных.
   - А что это вы тут делаете? - спросил он, когда мы занесли бочку.
   - Закаляемся! - съязвил я.
   - Бочковым спортом занимаемся, - совершенно серьезно сказал Трой, и сразу же рассмеялся над своей шуткой, заразив своим смехом и меня.
   Джон со Стивеном, недоуменно посмотрев на нас, переглянулись, и, схватив спасенную бочку, радостные влились в аплодирующую им компанию, которая приняла их как героев, спасших тонущего человека, а не обычную жестяную бочку с пивом.
   - Ну, ребята, вы даете! Я давно так не смеялся! - кое-как успокоившись, сказал Саймон. - И раз все спасены, я покину вас. Меня ждут.
   Он хитро подмигнул, и, указав головой в сторону Сандры, ушел довольный собой, насвистывая мелодию победителя.
   Мы с Троем молча его отпустили, проводив торжественным взглядом, и, не сговариваясь, остались наблюдать за нарастающей силой дождя.
   - Слушай, Трой, меня все мучает вопрос, и я не могу не спросить, - сделал я короткую паузу. - Почему для тебя так важно было устроить эту вечеринку? Я не первый, кто уже прошел через операцию. Это ни для кого не в новинку.
   - Ты для меня не просто друг. Ты человек, к которому я пришел однажды ночью, и который слушал меня до утра. Именно слушал, а не делал вид, проклиная в душе. Впервые за долгое время я увидел по-настоящему заинтересованный взгляд после обычного вопроса "Как дела, Трой?" Это стоит намного больше, чем какая-то вечеринка. К тому же я горжусь твоей смелостью. Недавно пытался ответить на вопрос, смог бы и я решиться на операцию? Но меня при одной только мысли, что я могу что-то потерять, охватил животный ужас. И как ты не побоялся вмиг остаться ни с чем?..
   - Вероятно, мне уже нечего было терять...
   - Но ведь у тебя есть семья и друзья, которых ты мог просто не вспомнить.
   - Если бы так произошло, я бы все равно об этом не узнал, и думал, что моя жизнь такой и должна быть. А, возможно, и была.
   - Это бы причинило боль твоим близким...
   - Как бы эгоистично это не звучало, но я бы пошел на операцию, даже зная, что так и случится, - я опустил глаза. - Я решил, что память нужно убить. Без колебаний и без раскаяния. Убить так же безжалостно, как долгое время она убивала изнутри меня. А кого-то уже успела убить, заставив пустить себе пулю в лоб или туго затянуть петлю. Память не нужно жалеть, помня, что она никогда не пожалеет нас.
   Мы замолчали. Каждый думал о своем, смотря куда-то вдаль.
   С реки потянул холодный ветер. Мы оба вздрогнули, но никто не хотел уходить.
   - Я уважаю твой выбор, - сказал Трой. - И неважно, каким способом, и какой ценой, но ты сделал шаг, чтобы изменить жизнь. Ты не побоялся осуждений.
   - А мне нечего бояться, - посмотрел я на него. - Я буду делать то, что считаю правильным и нужным. Даже если меня никто не поддержит.
   - Вот в этом твоя сила и смелость. Они не всегда заключаются только лишь в накаченном теле, - улыбнулся Трой. - Иногда сложно оставаться собой. Я знаю многих, кто сломался под давлением чужого мнения, и стал бояться самого себя.
   - Но Трою Хадсону-то бояться нечего, - улыбнулся я в ответ.
   - Каждый чего-то боится, - сказал он серьезно. - Вот знаешь, чего боюсь я?
   Я промолчал, давая ему возможность договорить.
   - Я боюсь умереть, не успев сделать все, что планировал, - он выдержал паузу. - Странно, наверное, об этом думать?
   - Все мы со странностями, - ответил я, рассматривая, как капли беспощадно бьют по лужам.
   - У нас получилась философско-тематическая вечеринка, - улыбнулся Трой. - Так часто не хватает разговоров с теми, кто тебя действительно понимает.
   - Стареем, - рассмеялся я.
   - Трой, вот ты где! Кто-то заперся в туалете, и никто туда не может попасть уже полчаса! - прервала наш разговор Элизабет.
   - И что ты хочешь, чтобы я сделал? - усмехнулся он.
   - Попроси его выйти на правах хозяина! На наши голоса никто не отзывается! Может это кто-то вообще там умер.
   - Не говори ерунды, Элизабет! Это обычное дело - либо кому-то стало плохо, либо кто-то уединился, а вы им мешаете, пытаясь выломать дверь.
   - Трой, это не смешно! Я хочу в туалет!
   - Ну, хорошо, пойдем, попытаемся прорвать блокаду, - продолжал он иронизировать, пытаясь сдержать смех.
   Я остался на месте и продолжал смотреть, как стена из дождя отделяет нас от мира, который находится за его пределами. Внезапно меня накрыла такая сильная усталость, что зазвенело в ушах. Этот звук заглушал даже музыку, доносившуюся из гостиной.
   Взяв первый попавшийся зонт, я вышел на улицу - там хоть и дождь, но не так душно.
   Свежий воздух пошел мне на пользу. Оглушающий звон затих. Но его сменила невыносимая боль, словно боль из прошлого, совсем недавно разрывающая грудь, переместилась в голову. Я начал молиться, хоть никогда этого и не делал. Я и молитв никаких не знал. Но растущая боль заставила вспомнить услышанные где-то слова, обращенные к Богу.
   Я не понимал, что происходит. Казалось, сознание спуталось с подсознанием, и каждый из них пытается что-то сказать. Но я ничего не слышал, кроме вновь появившегося шума в голове, похожего на звук трущегося пенопласта.
   Глубоко вдохнув сырого воздуха, я почувствовал, как холод проходит к легким через каждую клетку. Я вздрогнул. И тут же меня бросило в жар, будто я с головой окунулся в кипяток. Но внутри все оставалось таким же холодным и мертвым.
   Сквозь боль и напряжение я все же смог собраться и вернулся в дом, чтобы найти укромное местечко, пока не прекратится нахлынувшее безумие.
   Оказавшись внутри кишащей людьми комнаты, этого бесперебойно работающего организма, мне хотелось прорвать свои перепонки, лишь бы снова слышать тишину. Все эти лица, шум, суета, запах марихуаны и алкоголя зарождали во мне отвращение. Я всегда любил шумные вечеринки и не понимал, почему сейчас все это со мной происходит.
   Сегодня все выглядело приторно-тошнотворным. Голова разрывалась от боли и гнева. Гнева на самого себя за эти смешанные чувства, которые медленно заполняли меня, словно вода, и, казалось, я вот-вот захлебнусь.
   Это омерзительное ощущение я связал с большим количеством алкоголя. И, решив, что пора остановиться, стал пробираться к выходу через всю эту компанию людей, которые будто сплелись между собой и вступили в заговор, отказываясь выпускать меня из этой западни. Вглядываясь в их лица, я уже не видел тех счастливых и веселых людей. Будто с каждого, кто сейчас был в этой комнате, спала маска, и лица превратились в гримасы, изуродованные болью, отчаянием и безнадежностью. Мне казалось, что каждого из них я видел изнутри. Я знал, кто они на самом деле и что чувствуют. Я знал о них больше, чем они о себе, даже, когда оставались наедине с собой, своими мыслями и списком несбывшихся надежд.
   Осознавая это, мне хотелось кричать, шире открывая рот, чтобы это нарастающее чувство ужаса, страха и бессилия вышло. Я хотел, чтобы меня вырвало этим безумием, внезапно захватившим мое тело и разум. Я больше не хотел видеть, насколько несчастны и внутренне бедны все эти люди. Это прозрение беспощадно вскрывало мой мозг, как остро наточенный скальпель хирурга.
   Задыхаясь от подкатившего к горлу удушья, я все-таки заставил себя собраться и прорваться сквозь движущихся в такт людей. Быстро поднявшись на второй этаж, буквально ввалился в последнюю по темному коридору комнату, и закрыл за собой дверь.
   "Хорошо, что не наткнулся на какую-нибудь парочку, - первое, что подумал я, включив свет".
   Вероятно, это была комната для гостей, и для приезжающих на праздники родственников. Небольшая и очень светлая, она вмещала лишь кровать, двустворчатый старинный шкаф и комод, с установленной на нем настольной лампой.
   На стене с однотонными светло-желтыми обоями сливалось небольшое зеркало и пара авангардных картин.
   Несмотря на то, что комната была достаточно мала и мебель скрадывала под собой почти все свободное пространство, ощущалась какая-то мертвенная пустота и холод.
   "Зато я здесь один, - подумал я, и глубоко вздохнув, сел на идеально застеленную кровать, будто к ней никто и никогда не прикасался".
   То, что случилось со мной несколько минут назад, я быстро забыл. Такое бывает, когда, вздрогнув, просыпаешься от тревожного сна, но уже через несколько минут страх уходит и сон забывается.
   Нахлынувшее на меня безумие я оправдал недавно пережитым стрессом, переутомлением и операцией. С алкоголем я вообще решил на сегодня завязать.
   - Дэн? Ты здесь? - осторожно приоткрыв дверь, в комнату заглянул Трой, будто это он был в гостях, а не я.
   - Да, - ответил я и постарался принять спокойный и расслабленный вид. - Что-то я немного устал. Решил сделать перерыв.
   Трой все также нерешительно и осторожно, будто вошел без спроса в чужую квартиру, прошел и сел рядом.
   - А мы с Саймоном подумали, что ты ушел с Кейси, - усмехнулся он. - Но потом узнали от Шона, что ты поднялся наверх. И выглядел не совсем здоровым.
   - Да нет, все в порядке. Это ему в темноте померещилось.
   - Тогда хватит тут сидеть с лицом полным скорби и тоски и спускайся вниз...
   Не успел Трой закончить свою мысль, как в комнату ввалился Саймон с полной кружкой пива.
   - А, вот вы где?! Я уже весь дом перевернул, разыскивая вас! Вы что такие скучные? - заплетающимся языком спросил Саймон, и мы едва разобрали, что он сказал.
   - Вот кому веселее всех! - рассмеялся Трой.
   - А я для грусти не вижу причин! Вечеринки не для того существуют, чтобы сидеть здесь, как девчонки, и обсуждать всякую ерунду.
   - О, кто-то еще в состоянии ясно мыслить, - не унимался Трой, смеясь над ним.
   - Да ну вас! Не умеете вы веселиться!
   Саймон не из тех людей, кто часто обижается и злится, но сейчас он явно расстроился, и, слегка покачиваясь, вышел за дверь, расплескивая пиво.
   - Сайм, да ладно тебе, это же шутка! - поняв, что перегнули палку, мы пошли следом за ним.
   Народу в доме уже стало меньше. Но те, кто еще держался на ногах и находил в себе силы не уснуть на ближайшем кресле, расходиться не собирались и бездумно слонялись по дому, делая вид, что им весело.
   Я снова стал злиться, пытаясь придумать, как бы завершить вечеринку и, выпроводив всех, остаться в тишине. Но, поскольку покончить со всем этим мог только Трой, я просто решил вызвать такси и поехать домой. К тому же, мне не помешало бы выспаться, чтобы завтра хватило сил поехать к тете Кэрол.
   Саймон остался у Троя, отказавшись уезжать с вечеринки, которая, по его мнению, сейчас была в самом разгаре.
   Такси подъехало через несколько минут, будто водитель ждал моего звонка за углом дома.
   Дождь уже прекратился, оставив после себя глубокие лужи. Одну из них Саймон тут же измерил, выругавшись на нее как на визгливую собачонку, укусившую его за ногу.
   - Не знаю, кто о чем сейчас думает, но меня эта картина пугает. Давно такого дождя не было. Тренировка теперь под срывом. Придется всей команде покупать резиновые сапоги, - иронично и в то же время грустно, будто сам себе, сказал Трой, пока мы шли к машине.
   Пожав им руки, я сел на заднее сидение, и меня тут же охватило жгучее желание быстрее оказаться дома и уснуть.
   После сильного дождя город стал еще более серым и мрачным, чем в обычную лунную ночь. Хотя, казалось бы, куда мрачнее, когда все спят, выключив повсюду свет. Только сегодня я заметил насколько по ночам темно, никогда не обращая на это внимание.
   За всю дорогу нам встретилась только одна машина, да и та оказалась такси. Кто-то тоже прорывался сквозь тьму и опускающийся все ниже туман к дому.
   Безлюдные улицы стали меня пугать. В голову лезли невероятные и нелепые мысли, что в городе не осталось живых. Окна в домах были либо плотно зашторены, либо тьма настолько низко опустилась, что, казалось, они смотрят в темный подвал.
   Водитель за всю дорогу не сказал ни слова. На фоне тишины лишь тихонько подпевал из радио едва слышный женский голос. Такой же грустный и тяжелый, как эта ночь.
   Всю дорогу я думал над тем, что со мной сегодня произошло. Мне было страшно. Но с другой стороны, я уже ничему не удивлялся, зная, что все равно не найду объяснений случившемуся. Несмотря, на смешанные чувства, был спокоен. Скорее из-за усталости.
   Подъехав к дому, я пожелал доброй ночи водителю и, вытащив из кармана куртки мятые купюры, сунул ему, не расправляя их, и медленно вышел из машины. Медленно поднялся на пятый этаж, не дожидаясь лифта. Медленно открыл дверь, и с огромным облегчением шагнул в квартиру. Сейчас казалось, это единственное место, где я в безопасности.
   Грустно и больно было лишь от того, что меня здесь никто не ждет. Нет мамы, которая бы все еще не спала, дожидаясь моего возвращения, не смотря на то, что я уже давно не подросток. Я был бы счастлив слышать ее голос, и видеть, как она лишь ухмыльнется, не веря моим заверениям, что я больше не буду ее огорчать.
   А утром увидеть папу, который тайком от мамы поинтересуется, как я провел время, и сразу же примет строгий вид, как только она войдет в комнату.
   Вот за эту жизнь, я бы, наверное, продал душу дьяволу.
   Настолько я сегодня привык к темноте, что даже не стал включать свет. Ограничился лишь небольшим ночником в прихожей, и почти наощупь прошел в комнату, быстро снял одежду, бросив ее на стул, и упал на кровать в надежде сразу же уснуть.
   Но глаза отказывались закрываться, пытаясь рассмотреть в темноте потолок. Будто за время моего отсутствия там могло что-то появиться.
   И только я стал засыпать, как вдруг стрелки на часах, стоявших недалеко от кровати, начали настолько громко передвигаться, что казалось, они встроены в мою голову. Через минуту безнадежных попыток не обращать на них внимания, я все же встал и вынул из них батарейки.
   Мне стало значительно легче. Я вернулся в кровать, и залез под одеяло с головой.
   Внезапно наступила такая тишина, что казалось, я попросту резко потерял слух. Я не слышал даже своего дыхания.
   От этой давящей тишины, о которой я совсем недавно мечтал, зазвенело в голове. Заскрежетало, будто кто-то пытается остановить поезд на огромной скорости. А где-то вдали еле слышный женский голос...
   - Меня зовут Эмили... привет... ты что, оглох?.. у тебя еще есть шанс... я - Эмили... не бойся - у тебя еще есть шанс...
   Я начал изо всех сил прислушиваться. Мне казалось, что этот голос я уже где-то слышал. И это имя...
   Мысль, что я спятил, выбила меня из колеи раздумий. Весь этот скрежет и голос как по щелчку затихли. Я даже на секунду усомнился, что все это было на самом деле. И успокоил себя тем, что просто устал. К тому же, в мои планы не входит схождение с ума, паранойя или шизофрения. По крайней мере, не сейчас уж точно.
   Утром поеду к тете Кэрол, отдохну, сменю обстановку, и рано или поздно свыкнусь с мыслью, что моя жизнь никогда не будет такой как прежде. И уж лучше рано, чем поздно...
  
  
  
   V ГЛАВА
  
   Проснулся я в самом скверном настроении, какое только может случиться с человеком. В такое состояние, словно в кому, я впадал после каждой вечеринки. И наутро обещал себе, что не буду больше так много пить и начну раньше возвращаться домой. Но в следующий раз все повторялось, будто не было никакого обещания. И разве может человек поладить с людьми, если никак не может поладить сам с собой.
   В комнату по-приятельски врывалось яркое солнце, осторожно ложась на стену в другом конце комнаты. С улицы уже доносился шум проносящихся мимо машин. За то недолгое время, что здесь живу, я научился определять по этому шуму, количество цифр на часах. И сейчас, прислушавшись, я понял, что уже далеко за девять утра.
   По привычке я сразу же перевел взгляд на часы, чтобы убедиться в этом, но их стрелки показывали половину пятого. То самое время, когда я вытащил из них батарейки.
   Только спустя несколько минут, я стал отчетливо ощущать всем телом кровать и все пространство комнаты. На миг мне вдруг стало так тепло и уютно, внутренне спокойно и даже радостно, что у моего настроения появился шанс измениться в лучшую сторону. И чтобы удержать это чувство я быстро поднялся с кровати, и отправился было варить кофе, но меня остановил телефонный звонок.
   - Доброе утро, тетя Кэрол!
   - Дэни, надеюсь, не разбудила тебя?
   - Нет, все в порядке, что-то случилось? У тебя встревоженный голос.
   - Да нет, сон дурной приснился, все утро места себе не находила, только сейчас решилась позвонить. У тебя все хорошо?
   - Да, все хорошо, нет причин для переживаний. Да и что со мной может случиться? Разве, что я сегодня сяду в автобус и к вечеру буду у вас.
   - Ну и хорошо, целую тебя, Дэни. Будь острожным.
   Отложив телефон, я все же налил себе кофе. Обычно я пил крепкий горький с корицей, но сегодня мне ужасно хотелось добавить сахар, который я нигде у себя не нашел. Так и не допив, кофе, казавшийся мне отвратительным, вылил его в раковину, оставив в ней грязную кружку.
   Перед тем, как выйти из дома, я позвонил Саймону. На удивление он был очень бодрым для того, кто всю ночь гулял, не выпуская из рук бокал с пивом.
   Посмотрев на часы, я понял, что на рейсовый автобус уже не успею, а ждать еще два часа не хотелось. Я вызвал такси и уже через пятнадцать минут ехал по городу, уставившись в окно.
   Я вспомнил тот день, когда направлялся на операцию, и пытался найти различия. Сегодня я их искал не в том, что меня окружало, а в том, чтобы было у меня внутри. И то, что я нашел сейчас, принято называть пустотой. Именно ее я надеялся со временем заполнить новой жизнью, ради которой был готов на все.
   Под быстро сменяющиеся картинки городской жизни, а затем и загородной, я вскоре уснул и проснулся лишь, когда машина остановилась.
   Я открыл глаза. В лобовое стекло видел дом тети Кэрол: небольшой с двумя этажами, покрашенный в песочный цвет. Во всем доме был лишь один балкон. На втором этаже в комнате Люси. А под самым балконом ярко-синяя табличка с адресом.
   В одном из окон дрогнула штора, и я разглядел лицо тети Кэрол. Увидев меня, все еще сидящим в машине, она улыбнулась и исчезла.
   Таксист, вероятно, жаждущий скорее уехать, тяжело вздыхая, молча постукивал пальцами по рулю. Я быстро достал из кармана заранее приготовленные деньги без сдачи, сунул ему, и вышел из машины.
   Едва я успел сделать пару шагов, как на крыльце появилась тетя Кэрол в ярко-оранжевом фартуке с картинками пирожных, яблок и конфет. Темные волосы с сединой на висках, как обычно были убраны в аккуратный пучок. Не дожидаясь, пока я дойду до дома, она пошла навстречу, протягивая ко мне полноватые руки.
   - Здравствуй, мой мальчик, - крепко обняв, поцеловала меня три раза. - Мы уже собрались, ждем только тебя.
   Тетя Кэрол смотрела на меня с мягкой любящей улыбкой, и напомнила маму. Она всегда так смотрела, когда укладывала меня спать, и нежно целовала, пока я не усну. А я сжимал ее мягкую руку так сильно, будто уже тогда знал, что вскоре буду держать ее последний раз.
   Переступив порог дома, я сразу почувствовал запах жареной курицы с чесноком, и мой желудок издал жалобный голодный стон.
   Из кухни доносилось приглушенное пение. Я сразу его узнал. Это был дядя Джош. Он обладал непревзойденным баритоном, и любил петь на кухне, когда что-то готовил. Он говорил, что каждому блюду передается настроение, с каким ты его готовишь. Поэтому, если уж он брался что-то делать, то только в хорошем расположении духа.
   На фоне пения я услышал голоса Ника и Люси. Они очень эмоционально что-то обсуждали, но слов было не разобрать.
   - Ребята, я дома! - протяжно сказал я.
   - Дэни, ну, наконец-то! - кричала радостно Люси, выбегая ко мне навстречу.
   В отличие от тети Кэрол, она никогда не убирала волосы, которые при свете дня казались прозрачно-золотистыми. Ник с Люси были немного измененной копией дяди Джоша. Черты лица, высокий рост, волосы пшеничного цвета и даже манера разговаривать - все от него. Казалось, к рождению своих детей тетя Кэрол не имела никакого отношения. От нее им достались только большие голубые глаза, и немного покачивающаяся походка. Да и та передалась только Люси. - Уже все готово. И мы смертельно хотим есть. Мама ни кусочка не дала попробовать.
   У меня снова заурчало в животе, и я понял, что не могу вспомнить, когда последний раз что-то ел.
   Договорив, Люси крепко меня обняла, и тихо сказала на ухо:
   - Что я тебе потом покажу, Дэн! Это бомба!
   Я понял, что это секрет, знать о котором доведется только мне, поэтому незаметно для всех подмигнул ей, давая понять, что информация усвоена.
   Она подмигнула мне в ответ, и опять сделав по-детски недовольное лицо, добавила:
   - Нет, ну мы сегодня есть-то будем? Или у нас объявлена голодовка?
   - Тебе бы она не помешала! - послышался серьезный голос Ника. Он стоял в дверном проеме, ведущим на кухню, положив руки в карманы своего темно-синего спортивного костюма. На толстовке белыми буквами, уже потрескавшимися от частой стирки, еще читалось название его любимой команды. "Блэк Рейвенс" - неоднократный чемпион мира по футболу.
   Другой одежды он не принимал, скорее, даже презирал ее, называя неудобной и ненужной. Наверное, даже на школьный выпускной пойдет в этом костюме.
   - Что ты сказал? А, ну-ка повтори! - Люси начинала злиться.
   - Говорю, что голод бы пошел тебе на пользу. Ты видела свой зад?
   - Ну, все, ты меня сегодня окончательно достал! Сейчас я тебе такой голод устрою!
   - Ник! Люси! Прекратите немедленно! Вы же взрослые люди! И к тому же, брат с сестрой! - вмешалась тетя Кэрол.
   - Лучше вообще не иметь сестру.
   - Ник, ты сейчас отправишься в свою комнату! Немедленно извинись перед сестрой и иди за стол, пока я не передумала!
   - И не подумаю, - сказал он и, пожав мне руку, пошел в гостиную.
   Проходя мимо Люси, он даже не посмотрел в ее сторону. Зато она не растерялась и влепила ему увесистый подзатыльник. Ник сдачи сестре не дал, но с угрожающим видом показал ей кулак.
   Сколько помню, они никогда не ладили. И даже повзрослев, продолжали вести себя, как маленькие избалованные дети, подравшиеся в песочнице. Но в то же время они до безумия друг друга любили, хоть и никогда этого не показывали. Может, они и сами этого еще не понимали.
   Тетя Кэрол с Люси тоже пошли в гостиную накрывать на стол. А я мыть руки.
   Дом внутри был меньше, чем казался снаружи. Четыре небольшие комнаты на втором этаже, кухня, ванная и гостиная - на первом. Мне даже нравилось такое расположение. Казалось, вся хорошая энергетика дома собрана воедино и не расползается по углам.
   На обратном пути, я заглянул на кухню поздороваться с дядей Джошем. В рубашке в крупную клетку, заправленной в черные джинсы, он был похож на ковбоя. Еще большее сходство с этим образом ему придавали длинные усы, сливающие с цветом волос. Не хватало только шляпы и револьвера.
   Вытащив из духовки еще шкварчащую курицу, он умело разделил ее на части, и мы все, наконец, сели за стол.
   - Как дела на работе, Дэн? - первым начал разговор дядя Джош.
   - Все по-старому - репортажи, заметки, статьи. Меняются лишь лица и имена. До следующей недели я в отпуске, но думаю, что вернусь к работе раньше. Делать все равно нечего, а так быстрее вольюсь в привычную жизнь.
   - Я бы на твоем месте не торопился. Ты давно не брал отпуск, а отдыхать тоже надо. К тому же, ты пережил серьезную операцию, а уже на ногах.
   - И как они интересно это делают? - спросил Ник с полным ртом.
   - Ник, ты же воспитанный парень! Прожуй сначала, а потом нормально спроси, - спокойно сказала тетя Кэрол.
   - Да он ничего не может сделать нормально. У него так никогда не будет девушки, - не поднимая все еще обиженного лица, сказала Люси.
   - А ты вообще скажи спасибо, что Бэн на тебя посмотрел!
   - Так, оба замолчали! Мы сегодня собрались не ваши выяснения отношений слушать. Еще хоть одно слово, и вам обоим придется покинуть нашу компанию.
   Повисла тишина. Ник и Люси опустили глаза и умолкли.
   - Люси, а когда ты познакомишь меня с Бэном? - снова начал я разговор.
   - Он завтра утром приедет. Сегодня не получилось, он сдает проект, над которым работал полгода. И, скорее всего, это затянется надолго, если заказчик сразу попросит что-то изменить.
   - А чем он занимается?
   - Он дизайнер интерьера. Все новые квартиры и офисы всегда в его распоряжении, - улыбнулась Люси.
   - Как интересно.
   - Когда ты с ним познакомишься, сам поймешь, насколько он умный и талантливый. Он часто мне помогает с фотографиями, подсказывает, какой лучше выбрать ракурс и свет, как создать правильную композицию. И еще ни разу не ошибся.
   - Я думаю, без хорошего фотографа ни один совет не помог бы.
   - Возможно, - смущенно улыбнулась Люси. - И еще, Бэн помог организовать выставку моих работ. Только мы пока с датой не определились, но это уже пустяки. Я надеюсь, что ты придешь на открытие?
   - Только после официального приглашения, - постарался я произнести это настолько серьезно, насколько мог.
   - Хорошо! Уважаемый, Дэниел Коллинз, не почтите ли вы своим присутствием мое скромное мероприятие. Без вас оно будет унылым, и не будет иметь никакого смысла.
   Как только Люси закончила наигранно сосредоточенно и серьезно произносить свою речь, все на секунду затихли, а потом громко рассмеялись.
   - После такой чувственной речи, я просто не имею права отказаться, - сквозь смех сказал я.
   - И все-таки, как они это делают, Дэн? - еще настойчивее спросил Ник, дождавшись, когда мы успокоимся. Он единственный, кому с нами не бывает смешно. Мне иногда кажется, что он не знает, что такое смеяться.
   - Что именно?
   - Ну, как эти врачи стирают лишь часть памяти, а часть оставляют? А если они что-то перепутают, и удалят не то, что нужно? Или вообще случайно сотрут всю память?
   - Мне кажется, это исключено, - ответил я, на миг задумавшись, хотя до этого момента уже ни раз думал над этими вопросами, и ни раз их обсуждал. - Ты же помнишь, сколько мне пришлось пройти тестов, исследований и консультаций, на одной из которых, кстати, меня отговаривали от операции так же, как и всех, кто решается на нее. Были даже случаи, когда кого-то удавалось отговорить. Саймон слышал, что те, кому повезло меньше, будто бы находятся сейчас в каком-то спецужреждении, где скрывают людей, пострадавших от рук профессора Стоуна: то ли сошли с ума, то ли еще что-то. Но пока нет доказательств, я в это не поверю.
   - Да уж, жутковато, - вздрогнула Люси.
   - Давайте не будем об этом! - прервала наш разговор тетя Кэрол. - Кому еще добавки?
   - Я, пожалуй, не откажусь, - не раздумывая, протянул тарелку дядя Джош.
   - Вот у кого самый здоровый аппетит. В отличие от вас, дети.
   - Мы уже не дети, - огрызнулся Ник.
   - Для меня вы всегда дети.
   За разговорами и вкусным ужином, мы не заметили, как быстро прошло время и уже стемнело. Я вдруг почувствовал такую усталость, что боялся уснуть прямо на стуле.
   - Ну, что, нам всем пора бы уже готовиться ко сну, - сказала тетя Кэрол, видя, что все уже устали. - Дэни, я приготовила тебе как всегда в твоей комнате.
   - Спасибо, тетя.
   - Мам, пап, вы идите спать, мы сами здесь все приберем, - сказала Люси.
   - Я тоже, наверное, пойду. Очень устал я тут с вами, - уже выходя из гостиной, сказал Ник, пытаясь изобразить зевоту и смертельную усталость. - Вы справитесь и без меня. Я в вас верю.
   И, не дожидаясь ответа, закрыл за собой дверь.
   - Ник в своем репертуаре, - недовольно сказала Люси.
   - Ничего, мы с тобой справимся. Мы ведь кто?
   - Мы команда ДэнЛюси; - иди вперед и не грусти! - бодро и одновременно сказали мы, и на последнем слоге резко подняли большие пальцы вверх.
   Эту речевку мы придумали еще в детстве, когда Люси потеряла любимую куклу, и рыдала несколько часов. В тот момент что я только не перепробовал, чтобы ее успокоить. Последней попыткой было предложение создать команду - только я и она, и придумать речевку, о которой будем знать только мы вдвоем. Люси так увлеклась этим процессом, что забыла о своей потере.
   И с тех пор, если кто-то из нас грустил, или был не в настроении, другой сразу же вспоминал наш девиз, после которого строго настрого запрещалось унывать. И мы до сих пор соблюдаем и чтим этот закон.
   Прибрав со стола, я уже хотел было пожелать Люси доброй ночи и отправиться спать, как она меня резко остановила.
   - Дэн, я же тебе еще кое-что не показала! Только пообещай сначала никому не говорить!
   - Обещаю! Ни одна пытка не заставит меня вымолвить ни слова!
   Улыбнувшись, она направилась в свою комнату, показав мне рукой, чтобы я следовал за ней. Поднимаясь по лестнице на второй этаж, она почему-то шла очень медленно и осторожно. Не заметно для себя я делал то же самое. Будто мы с ней два грабителя, проникших ночью в чужой дом.
   Тетя Кэрол с дядей Джошем уже спали. Во всяком случае у них был погашен свет, в отличие от комнаты Ника. Из-под его двери пробивалась тонкая полоска света, и доносился едва уловимый звук какой-то тяжелой музыки.
   В свою комнату Люси пропустила сначала меня, а потом только вошла сама, плотно закрыв за собой дверь. И лишь после этого включила свет. Усадив меня на кровать, она легла на пол и начала что-то из-под нее доставать, отказавшись от моей помощи.
   Когда наконец-то поднялась, в руках у нее было какое-то полотно. Она его развернула ко мне, и я замер от изумления. Это была картина, каких я видел ни раз. Но именно эта будто заставила мое сердце перевернуться. Я даже готов поклясться, что почувствовал это движение.
   Теплые приглушенные тона, изображающие самый невероятный рассвет, какой я только видел, заставляли в нем тонуть, вызывая желание погружаться все глубже.
   - Ну, как тебе? - взволнованно спросила Люси.
   - Это... я даже не нахожу слов, чтобы сказать, что я сейчас чувствую. Это прекрасно. Это ведь твоих рук дело?
   - Ага, - довольно протянула она. - Тебе правда нравится?
   - Я, конечно, не разбираюсь в живописи, но как дилетант, могу с уверенностью сказать, что это шедевр. Я и не знал, что ты теперь еще и картины пишешь.
   - Да я и сама не знала. В тот момент, когда я впервые взяла в руки кисть, мне казалось, что это не я, что кто-то взял мою руку и начал ею водить по холсту.
   - Это не кто-то. Это твой талант, время которого, наконец, пришло.
   - Я стесняюсь ее кому-то показывать, как когда-то давно стеснялась показывать первые фотографии. А тебе я доверяю, как никому и знаю, что ты точно скажешь правду, и не будешь меня жалеть.
   - А тебя не за что жалеть. Тебе можно только позавидовать, - улыбнулся я. - И я надеюсь, что ты продолжишь рисовать. Раз тебе дан такой талант, ты не имеешь права от него отказываться. И кто знает, может через год-два, ты станешь известным художником.
   - Но я не планировала.
   - Это говорит твой страх и неуверенность, но они не должны тебя останавливать. Ты просто делай это для себя и ни о чем не думай. В жизни очень часто случается не так, как мы планировали. И это вовсе не означает, что это плохо. Может быть, это и есть твоя дорога, твоя судьба, которая и сделает тебя счастливой. Не каждому удается в жизни ее найти. Кто-то так и умирает, пройдя жизнь не по своему пути. И если будешь противиться, то вскоре почувствуешь такую пустоту внутри, что захочешь кричать.
   Люси внимательно меня слушала и только лишь кивала. Переведя взгляд с ее усталого лица на часы, которые показывали без четверти час, я предложил все-таки разойтись по комнатам, где нас ждали теплые постели. Тетя Кэрол вряд ли позволит нам завтра спать допоздна. Она считает сон пустой тратой времени, и если бы не закон природы, она бы, наверное, никогда не спала.
   А Люси нужно дать время свыкнуться с ее открытием, и тогда она преподнесет все в лучшем виде.
  
  
  
   VI ГЛАВА
  
   Проснулся я от доносящегося с улицы гула, будто перед домом приземлился самолет. Но уже через пару секунд стало тихо, и где-то вдалеке послышался разговор тети Кэрол и незнакомый мужской голос.
   Вставать я не торопился, хотя уж очень манил меня на кухню аромат корицы и яблок. От этого запаха так и веяло теплом, уютом и любовью. Еще в детстве мама каждую субботу пекла яблочный пирог, когда вся семья собиралась за столом. В этот день никто никуда не спешил, обсуждая за завтраком планы на день. Неизменным моим желанием всегда был парк аттракционов. Я и сам не понимаю, что там можно было делать каждые выходные. Но атмосфера праздника, которая там царила, притягивала меня как наркотик. Со временем эта прогулка стала нашей семейной традицией. Пока родители не оставили меня... С того времени в парке я больше ни разу не был. Слишком сильную боль причиняли воспоминания о тех днях, когда все было хорошо и, когда у меня была семья...
   - Ну, еще полчаса, мам, - услышал я за стеной жалобный голос Ника.
   - Никаких полчаса, Николас! Вставай немедленно! Опять всем придется ждать за столом только тебя!
   - Ну, сегодня же воскресенье, я хочу отдохнуть!
   - А от чего ты устал? Ты не занят тяжелой работой, чтобы на выходных отлеживаться. Не успеешь оглянуться, как жизнь пройдет, а ты все лежишь в кровати!
   - Мне только шестнадцать, мам, - еще жалобнее простонал Ник.
   - Вот именно - шестнадцать! Самое время для новых открытий и подвигов.
   - Если я сейчас встану, то совершу самый выдающийся подвиг в истории, и никому не оставлю шансов прославиться.
   - Тебе бы все шутить!
   Как только их голоса затихли, я услышал приближающиеся к моей комнате шаги, потом снова тишина, наступившая перед дверью. Осторожно постучав, тетя Кэрол приоткрыла ее.
   - Дэни, пора вставать, завтрак готов, - полушепотом сказала она, будто вся ее строгость осталась в комнате Ника.
   - Я уже почти встал. Слышал, что кто-то приехал.
   - Да, это Бэн. У него очень громкая машина, я до сих пор ее пугаюсь. Люси уже накрывает на стол, ждем только вас с Ником.
   - Хорошо, через пять минут спущусь.
   На самом деле я бы тоже еще полчаса не вылезал из-под теплого одеяла. Но не любил заставлять себя ждать.
   Бэн оказался лучше, чем я представлял. Он был очень общительным, веселым и умным. Все это гармонично в нем укладывалось, не превращаясь в навязчивость. И я даже отметил про себя не в обиду Бэну, что его чувство юмора и множество веселых историй никак не сочетались с его идеально выглаженным строгим костюмом и аккуратно уложенными волосами. Но не это в нем было главным. Все эти качества не стоили бы ровным счетом ничего, если бы ни один важный момент. Это то, с какой любовью и нежностью он смотрел на Люси, и как он ею восхищался. Для меня это было важнее его престижной работы и хороших знаний.
   - Дэн, а ты на какие темы пишешь? - спросил он, беззвучно размешивая сахар.
   - Меня, если честно, этот вопрос всегда ставит в тупик, - я на секунду задумался. - Я не могу отдать предпочтение какой-то одной теме. То ли они мне одинаково интересны, то ли одинаково безразличны.
   - Я тут просто подумал - ты бы мог написать отличную статью об открытии выставки Люси. У меня есть связи в одном хорошем журнале. Я бы мог пристроить туда твой материал. И в нужных кругах заговорили бы о ее таланте.
   - Да, о нем должны знать все, - подмигнул я Люси.
   Испугавшись, что я открою ее тайну, она сначала покраснела, потом побледнела, но промолчала, выдавив из себя улыбку.
   Она знала, что без ее согласия я ничего не скажу. Но страх всегда сильнее доверия. Я и не думал на это обижаться. Наверное, бы и сам, испугавшись, что могут выдать мою тайну, предпочел бы умереть. Ведь я бы не был готов к ее обнародованию и ко множеству вопросов после этого.
   - Думаю, с этим проблем не будет, - сказал я и положил в рот последний кусок пирога.
   - Я вчера из-за этой злополучной выставки поругалась с Ребеккой, - раздраженно и недовольно сказала Люси. - С ней последнее время невозможно разговаривать! Она опять доказывала, что нужно выставлять серию только черно-белых снимков. Что они будут смотреться куда выигрышнее, чем в полном цвете. Меня раздражает, что она считает свое мнение единственным и верным. А моего и слышать не хочет.
   - Люси, относись к этому проще. Людям свойственен эгоизм, переоценка своей значимости, и уверенность в своей уникальности. Ты все равно ее не переубедишь, да и незачем тратить на это силы. Ребекка - человек, ограниченный собственным упрямством. Такие люди осуждают всех, кто не разделяет их взгляды. Просто выслушай ее, пожалей в душе и забудь.
   - Но, Дэн, это не честно и не правильно! Если ей нравятся черно-белые фотографии, это не значит, что она права.
   - Я и не говорю, что она права. Просто есть люди, готовые перегрызть другому глотку, доказывая свою правоту. А ты не закрывайся от новой информации. В чужом мнении можно найти что-то новое для себя, и понять то, чего когда-то не понимал. Стоит только открыть глаза и присмотреться, прислушаться и вырасти духовно, приняв другого.
   - Да никто не будет этого делать. Сейчас сложно кому-то навязать свое мнение. Каждый уверен, что всегда и во всем прав. Никогда у нас не будет мира и согласия.
   - Да, Люси, мира между людьми не будет никогда.
   - Так благодаря этому и существует множество направлений в музыке, литературе и в другом искусстве, - вмешался в разговор Бэн. - Только споры служат толчком к новым открытиям и достижениям.
   - С этим не поспоришь, - согласился я. - Любое творчество - это дар, сила и борьба с ленью и стереотипами. И не важно, какое направление нравится каждому из нас. И не важно разделим ли мы увлечение другого. Важно, что при этом у каждого в душе. Душа - это ты настоящий. И только душа не носит масок, поэтому она так уязвима и всегда неизлечимо больна.
   - Какой философский разговор у нас получился с утра, - улыбнулся дядя Джош. - Но ты как всегда прав, Дэн. Я думаю, став терпимее, люди бы стали и счастливее.
   - Лучше бы я спал, - недовольно сказал Ник, постукивая вилкой по уже пустой тарелке. - Чем слушать ваши нудные разговоры. Какая терпимость? Свое мнение нужно отстаивать кулаками!
   - Ник, после завтрака моешь посуду ты, - спокойно сказала тетя Кэрол, сделав глоток кофе.
   - Ну что, договорился, умник? - с насмешливой улыбкой Люси протянула ему свою уже пустую, испачканную клубничным джемом тарелку.
   - Да и пожалуйста! Мое мнение от этого не изменится.
   - Вот и прекрасно. Но посуду все равно моешь ты. И, кстати, можешь уже приступать.
   Тетя Кэрол всегда была строга с Ником. Она говорила, что боится вырастить из него бесхарактерного и ленивого человека. Поэтому не давала ему расслабляться.
   Дядя Джош подключался к воспитанию только, когда подростковый максимализм Ника начинал зашкаливать выше допустимой отметки. Вмешательство отца быстро возвращало его в реальность.
   Его, конечно, никто не бил. В нашей семье запрещалось поднимать руку на детей. Но после разговоров наедине с отцом, Ник признавался, что уж лучше бы получил пару подзатыльников.
   - Это было бы слишком просто и не действенно, - говорил дядя Джош.
   Ник с лицом великого мученика убирал со стола, не давая никому возможности допить кофе. И мы, чтобы не мешать ему наслаждаться наказанием, решили продолжить нашу беседу за игрой в карты, и переместились в гостиную.
   После пяти подряд поражений, я решил перейти из ранга игроков в разряд наблюдателей. К тому же, игра мне уже порядком надоела. Моего терпения не хватало на долгое занятие одним делом. Спустя некоторое время оно попросту теряло в моих глазах свою увлекательность, и мне становилось невыносимо скучно.
   Тетя Кэрол и Люси весь день провели на кухне, приготовив столько блюд, будто ждали еще одну большую компанию. Тетя всегда переживала, что кто-нибудь останется голодным, и предпочитала готовить с запасом. А постоянные отказы Люси от ужина приводили ее в отчаяние и раздражение. Сегодняшний день не стал исключением, когда Люси в очередной раз отказалась даже за стол садиться, боясь соблазна.
   Ник как обычно не смог это не прокомментировать, за что был снова наказан, и весь вечер мыл посуду. Тетя Кэрол знала, как для него это унизительно, и поэтому использовала такой метод в качестве наказания. Она надеялась, что нежелание убираться на кухне, изменит его.
   Все эти семейные перепалки утомили меня за весь день до нестерпимой боли в голове. И в десять часов вечера я уже пожелал всем спокойной ночи, решив пораньше лечь спать, в надежде, что быстро усну, и боль пройдет.
   Но только голова коснулась подушки, как внутри черепа что-то зазвенело, застучало, заскрежетало. Невыносимый шум разрывал голову изнутри. Я даже невольно сделал ставку, кто из них одержит победу в операции "оставить Дэна без головы".
   Если в этот момент я еще мог шутить, значит, не все было так плохо. Наверное. А "наверное" - потому что такого со мной никогда не случалось. Бывало, конечно, болела голова до звездочек перед глазами, но никогда не было так страшно, как сейчас.
   Кое-как поднявшись с кровати, и, включив свет, я засыпал в рот горсть обезболивающих таблеток, и лег обратно, с головой укрывшись одеялом.
   Через несколько минут наступила знакомая мне уже звенящая, угнетающая тишина, в которой я даже не слышал своего дыхания и биения сердца. Оно, казалось, остановилось. И вот я вроде бы жив, а мое сердце не бьется.
   Вдруг я почувствовал такую небывалую легкость и умиротворенность, будто моя душа покинула уставшее измученное тело, обрела покой и собственную жизнь, покидая и усыпляя сознание.
   - Дэн! Дэн, открой глаза! - услышал я, как кто-то зовет меня полушепотом.
   Голос казался мне знакомым, но в то же время я четко понимал, что он не принадлежит никому из тех, кто может сейчас находиться в доме. Испугавшись этой мысли, я хотел было резко открыть глаза, но они наотрез отказывались мне подчиняться. Казалось, тело не принадлежит мне.
   Лишь только мысли в голове не просто двигались, а слонялись из стороны в сторону, сталкиваясь друг с другом в безуспешной попытке найти ответ на вопрос: "Что, черт возьми, происходит?"
   - Дэн, ты меня слышишь? - все не унимался этот голос. Это была девушка.
   Потеряв уже всякую надежду на то, что смогу справиться со своим бессилием, я неожиданно открыл глаза.
   - Рада снова видеть тебя, - улыбаясь, сказала она.
   Я медленно осмотрелся. Вокруг ничего не было. Появилось ощущение, что где-то я уже это видел.
   - Ты кто? - спросил я и стал пристально вглядываться в ее лицо, надеясь вспомнить, кто она.
   - Ты меня не помнишь?
   - Впервые вижу!
   - Не правда! Мы уже виделись. На этом же месте. Я - Эмили. Помнишь?
   - Эмили!? Не...- мне будто дали по голове чем-то тяжелым. Мысли сразу выстроились в строгом порядке: операция, наркоз, и сон, в котором я вижу Эмили.
   - А, снова этот сон! - разочарованно сказал я.
   - Это не сон. Все по-настоящему.
   - Ну да, сон обычно всегда доказывает, что он не сон, - усмехнулся я.
   - Зря смеешься, Дэн. Когда ты все поймешь, будет не до шуток.
   Ее взгляд стал настолько серьезным, что я даже растерялся. Набравшись сил, я приподнялся и сел.
   - Слушай, я оценил твое чувство юмора, классная шутка! Но, если это не сон, то, что тогда? Меня похитили инопланетяне и приказали тебе меня стеречь? - рассмеялся я.
   Эмили ничего не ответила, продолжая изображать на лице вселенскую скорбь.
   - То, что ты сделал, все равно ничего не изменит, - печально сказала она. - Зря ты меня не послушал.
   "ЗРЯ Я ЕЕ НЕ ПОСЛУШАЛ? - подумал я и настороженно посмотрел на нее. - Похоже, она не в своем уме. Или, может, я, умер и пока не понимаю этого".
   - Если ты не будешь меня слушать, то именно так и произойдет, - будто прочитав мои мысли, сказала Эмили.
   - Почему это я должен слушать постороннего человека, который, скорее всего не смог справиться даже со своей жизнью, а теперь пытается учить меня.
   - У меня не было собственной жизни.
   Чем дольше продолжался наш диалог, тем больше я убеждался, что это самый нелепый разговор, который когда-либо со мной случался. И эта странная Эмили, похоже, сама толком не понимает, что происходит.
   Она смотрела на меня, как обиженный ребенок. Я даже почувствовал себя виноватым в этом.
   - А ты давно здесь? - пытался я придать этому вопросу большую заинтересованность, чем было на самом деле. Неизвестно, сколько мне еще здесь находиться. А раз она уверена, что все знает, значит, нужно держаться к ней поближе.
   - Иногда мне кажется, что я всегда была здесь. А иногда, что попала сюда совсем недавно. Но я все равно надеюсь, что найду для нас выход.
   - Надежда - это напрасное ожидание того, что никогда не произойдет, - зачем-то сказал я, тяжело вздохнув.
   - Да... Родители всегда так говорили...
   - Откуда ты знаешь, что говорили мои родители? - я испуганно посмотрел на неё.
   - Я же говорила - знаю все и обо всех. Даже о тех, кого уже нет в живых.
   "Похоже, я и, правда, умер. Или периодически умираю. Или периодически оживаю. Или сплю. Или... со мной черт знает, что творится, - подумал я и сразу испугался этой мысли, но потом вдруг кое-что понял".
   - Слушай, Эмили, а можно тебя попросить об одной маленькой услуге?
   - Какой услуге? - настороженно спросила она.
   - Я хотел бы увидеть родителей. Ты же сможешь их найти? - я умоляюще смотрел ей в глаза, будто стоял перед ликом святого, которой может мне помочь.
   - Дэн, это невозможно. Для тебя это может плохо кончиться.
   - Да мне уже, похоже, терять нечего. Так что - я готов.
   - Зря я с тобой связалась, - Эмили сделала недовольное лицо и отвернулась.
   - Ну, так что, я могу на тебя рассчитывать? - выждав паузу, за которую можно принять решение, снова спросил я. - Мы же теперь друзья. А друзья, что должны? Должны помогать друг другу.
   Эмили недоверчиво посмотрела на меня.
   - Вот еще, друг мне выискался! Друзья не толкают друг друга на преступления.
   - Да ладно тебе, Эм, не будь занудой!
   - Я не зануда! - обиделась она на мои слова.
   - Хорошо-хорошо, прости.
   Она снова задумалась. Видно было, как она колеблется и не может принять правильное для нас обоих решение.
   - Хорошо, Дэн, я постараюсь их найти, - спокойно и сдержанно ответила она, но по интонации я понял, насколько тяжело ей далось это решение. Ведь до сегодняшнего дня в ее планы не входило помогать мало знакомому парню, оказавшему в странной ситуации.
   - А дальше-то что? - вдруг задался я вопросом. - Ну, найдешь ты их, расскажешь обо мне, а я возьму и больше не вернусь сюда.
   - Вернешься! Вопрос только в том - когда?
   На минуту мы замолчали. Каждый думал и грустил о своем. Я все еще не мог до конца поверить и принять, что в данный момент либо мертв, либо крепко сплю, либо все это лишь моя фантазия.
   Вдруг наши в полной тишине размышления прервал еле слышный звук шагов и всхлипывания.
   - Что такое, Эм? - шепотом спросил я.
   - Тссс...
   Эмили прислушалась, а я начал оглядываться.
   Приближающиеся всхлипывания постепенно перерастали в рыдания. Шаги становились громче. Недалеко от нас стал появляться размытый силуэт. И уже через несколько секунд, мы увидели девочку лет одиннадцати, в шелковом светло-розовом платье, и с аккуратно заплетенными в две толстые косы белыми бантами.
   От этого взгляда мне стало страшно и невыносимо тоскливо, что захотелось умереть.
   Увидев нас, девочка остановилась и перестала плакать, но по бледным, почти впалым щекам, продолжали катиться огромные слезы, небрежно падающие на ее чистое платье.
   - Эй, привет, не бойся, - Эмили встала и приветливо обратилась к девочке.
   Девочка молчала. Я сидел, не двигаясь, и спрашивал сам себя: "Как меня вообще угораздило так вляпаться?"
   - Не бойся, мы тебя не обидим. Как тебя зовут? - продолжала она.
   - Сильвия, - еле слышно ответила девочка. - Я хочу к маме и к папе, - снова разрыдалась она, закрывая лицо руками.
   От жалости к ней у меня защемило сердце. Я смотрел на эту девочку и узнавал в ней себя. Будто видел того Дэна, каким я был пятнадцать лет назад. Я, так же как и она, не хотел отпускать родителей и верить в то, что все кончено. Я не хотел принимать смерть, как должное и что-то самое сильное. То, кого еще никто не смог победить, обмануть или обыграть. Также со слезами и отсутствием всякого понимания, почему все так происходит, я ушел в никуда такой же одинокий и опустошенный.
   - Сильвия, все будет хорошо, ты только не плачь, - пыталась успокоить ее Эмили. - Хочешь, я буду твоим другом? Будем вместе играть.
   Открыв лицо, Сильвия внимательно посмотрела.
   - Хочу, - неуверенно ответила она, вытирая мокрые щеки.
   - Ну, вот и хорошо, - улыбнулась Эмили. - Сейчас ты должна идти, а я потом найду тебя, и мы поиграем.
   - А мама? - глаза Сильвии снова наполнились слезами. - Когда мама придет за мной?
   - Скоро, она скоро придет, только нужно будет немного подождать.
   - Она больше не любит меня? - из ее глаз снова потекли слезы.
   - Любит, очень любит, и всегда будет любить. Просто мама ненадолго уехала. Но скоро она будет с тобой.
   - Честно? Ты меня не обманываешь?
   Увидев в глазах Сильвии надежду и доверие к нам, и понимая, что Эмили лишь пытается ее успокоить, мне захотелось лишиться зрения и слуха, лишь бы больше этого не видеть и не слышать.
   - Честно, Сильвия, - ответила Эмили.
   - А у меня будут игрушки?
   - Конечно, у тебя будет много игрушек.
   Девочка улыбнулась и, медленно пройдя мимо нас, пошла вдаль, постепенно, растворяясь.
   - Зачем ты ее обманула? - сразу же набросился я на Эмили.
   - А что я должна была, по-твоему, сказать маленькой напуганной девочке? Что вся ее семья погибла, и она осталась одна?
   - Я не знаю...
   - Ну, вот и молчи тогда, раз не знаешь! Думаешь, мне так легко все это далось?
   - Ладно, извини, не хотел тебя обидеть.
   Наступила минута молчания, будто мы с Эмили, не сговариваясь, попрощались с Сильвией.
   Это, наверное, и есть отчаяние, когда понимаешь, что все потеряно и ничего не изменить, но упорно продолжаешь верить, что выход есть.
   Пока я размышлял, Эмили, немного отошла и начала пристально смотреть на меня.
   - Все Дэн, время вышло, - сказала она.
   - В смысле? - не понял я.
   - Ты возвращаешься.
   Я не знал, что нужно делать, поэтому тоже встал, но с места сдвинуться уже не смог. Постепенно я переставал чувствовать тело, так же, как и не чувствовал его, когда попал сюда.
   - Эмили, пожалуйста, найди их...
  
  
  
   VII ГЛАВА
  
   Вздрогнув, я проснулся, как это бывает, когда во сне падаешь с обрыва, и перед тем, как коснуться земли, резко открываешь глаза.
   Даже через сомкнутые веки, я почувствовал, что еще темно, и открыл глаза. Всему виной оказалось одеяло, которым еще вчера накрылся с головой. Резко скинув его, я сначала зажмурился. Последние несколько дней каждое утро меня встречало яркое солнце и, казалось бы, уже нужно привыкнуть, но я каждый раз ему удивлялся.
   Часы показывали девять утра. Я прислушался, ожидая услышать командный голос тети Кэрол. Но в доме было тихо. Странно, что нам сегодня позволили так долго спать. Я снова закрыл глаза и расслабился, радуясь, что могу никуда не торопиться.
   Продолжалось это не долго. Ровно до той секунды, пока в голову не стали нахально ломиться мысли о всякой всячине, несмотря на мои отчаянные сопротивления. В получасовой борьбе впервые за долгое время победу одержал разум, вытеснив все ненужное. Я вдруг почувствовал небывалую легкость, и в то же время глубокую опустошенность на фоне необъяснимой раздирающей тоски. Я и сам не мог понять, как все эти чувства могут уживаться в человеке одновременно, не мешая друг другу.
   Единственное оправдание, которое я нашел - мгновенно забывшийся странный сон. Так было всегда. Стоило только открыть глаза, как все, что я видел ночью, будто бы автоматически стиралось из памяти, словно я был запрограммирован на этот процесс.
   Бывало лишь какой-то запах, звук или образ мог среди дня взбудоражить память, в которой буквально за секунду проносились все события этого сна. И все так же быстро исчезало, как резко потушенный костер. Надолго запомнить удавалось лишь все ощущения и чувства. Вероятно, сейчас именно это со мной и происходило.
   Снова уснуть так и не удалось. В голове поселилась мысль, разбив палаточный лагерь с транспарантами, гласившими - не пора ли знать честь и отправляться домой. Но так спокойно и уютно как в доме тети Кэрол, мне не было нигде.
   Тот факт, что снова придется вернуться к прежней жизни, которая уже давно стала для меня рутинной, серой и плоской, как пиковый валет, вгоняла меня в еще большую тоску. Каждый день, точь-в-точь похожий на минувший, тот же маршрут, те же люди, те же дела и заботы, сейчас почему-то мне казались еще более бесполезными и убийственно отвратительными. Я не хотел ко всему этому возвращаться, как когда-то к прошлому. Отгоняя эти мысли, я успокаивал себя тем, что скоро, очень скоро результаты операции дадут о себе знать, и я искренне начну радоваться каждому дню, и стану по-настоящему счастливым. Нужно лишь немного подождать. Наверняка, сейчас мой мозг и тело перестраиваются на эту волну. Сейчас мне нечем доставлять себе мучительную боль, не о чем размышлять, и нечего анализировать, занимаясь самобичеванием, ругая себя, что когда-то поступал не правильно.
   Если прошлое испорчено - нужно избавиться от всех, кто принимал в этом участие. Что я собственно и сделал.
   Убедив себя, в конце концов, в хорошем завершении дел, полный сил и желания что-то делать, я быстро встал и отправился в душ, простояв несколько минут в ледяной воде.
   В доме было все так же тихо. Ни единого звука и шороха. Не хватало только нагнетающей страх музыки и открытого темного подвала, манящего тайной, которую он просит разгадать.
   На минуту представив этот подвал, меня как следует передернуло. Было время, когда фильмы ужасов в списке фаворитов среди кино значились на первом месте. Чего не скажешь сейчас. Нервы ни к черту стали.
   Одевшись, я вышел из комнаты и спустился на кухню. По нескольким чашкам из-под кофе, оставленным в раковине, я понял, что завтрак все-таки состоялся.
   Включив телевизор, я сразу понял всю неумолимую странность этого утра. Сегодня понедельник. Ник уже в школе, Бэн и Люси уехали на работу, а дядя Джош, наверняка, на строительном рынке. Тетю Кэрол я тоже знал, где сейчас можно было найти. Как только наступала весна, и солнце начинало не просто светить, но и греть, ее любимым занятием становился сад, где она могла провести за работой весь день без перерыва на обед.
   Сад находился за домом. Там, по её мнению, было более благоприятное место для разведения цветов, кустарников и чего-то там еще, что выращивают женщины.
   Особую атмосферу придавал еще и вид на небольшое озеро, с которым сад сочетался гораздо лучше, чем с оживленной автодорогой, на которую выходил двор.
   Как я и предполагал тетя Кэрол, склонившись над землей и, негромко напевая, что-то перебирала.
   - Доброе утро, - сказал я как можно мягче, чтобы не напугать ее своим внезапным появлением.
   - Дэни, милый, доброе утро, - вытерев руки о подол плаща, который она использовала только для работы в саду, крепко меня обняла и поцеловала.
   К горлу, словно тошнота, снова подкатила небывалая грусть. Воспоминания о маме нахлынули резкой неожиданной волной, что я чуть не задохнулся, задержав дыхание.
   - Все в порядке, Дэни? - она настороженно посмотрела на меня.
   - Да, видимо, еще не до конца проснулся, - соврал я, еле сдерживая подступившие слезы, и сглатывая образовавшийся в горле ком.
   Чтобы слова убедительнее прозвучали, я улыбнулся. Но судя по недоверчивому взгляду тети Кэрол, актер из меня никудышный. Если бы у меня сейчас была возможность, то я лучше бы провалился сквозь землю от стыда, что хоть и невинно, но все же соврал.
   - Я после обеда поеду домой.
   - Так скоро? Остался бы еще на недельку. До выходных дома почти никого не будет.
   - Я бы с удовольствием, но боюсь потеряться в этой тишине и спокойствии. Потом сложнее будет возвращаться к делам.
   - Хорошо, Дэни, делай, как тебе будет лучше. Но знай, что мы всегда тебе рады и всегда ждем.
   - Я знаю, и...
   Меня прервал шум и суета, доносившиеся со стороны озера.
   Обернувшись, мы увидели, как двое мужчин что-то достают из воды. А неподалеку стоявшие две женщины кричат так громко, будто пытаются перекричать друг друга. Слов было не разобрать.
   Когда мужчины положили это что-то на берег, голоса женщин сменились на плач, похожий на беспомощный, горький, душераздирающий вой.
   - Что же там такое случилось? Неужели снова рыбак утонул? - испуганно сказала тетя Кэрол.
   - Пойду посмотрю, может им помощь нужна.
   Я быстро вышел во двор, выскочил на улицу и побежал к озеру. Чем ближе я к нему становился, тем громче слышал плач.
   За несколько метров я увидел на земле тело девушки, и склонившуюся над ней женщину, не перестающую издавать звуки, похожие на рев животного.
   У меня разрывалось сердце.
   - За что? За что убили мою девочку? Будьте вы прокляты!
   Вторая женщина сидела рядом на коленях, и, закрыв лицо руками, тихо плакала.
   - Моя девочка... моя маленькая девочка... кто посмел отнять тебя у меня... - все сильнее прижимая к груди свою мертвую дочь, рыдала женщина.
   Я стоял, замерев на месте, забыв, зачем сюда пришел. На все это было больно смотреть - растрепанные седые волосы, опухшее от слез лицо, искаженное болью, горем и ненавистью
   Оторвав от нее сочувствующий взгляд, я подошел к мужчинам.
   - Что случилось?
   - Местный рыбак вытащил вместе с сеткой тело дочки миссис Вудсон. Кэти не могли найти три дня. Обзвонили всех знакомых, но никто ее не видел и ничего о ней не знал. До сегодняшнего дня...
   Постепенно к озеру стали сходиться местные жители, услышавшие крики. Растерянность и недоумение на их лицах мгновенно сменялась страхом, ужасом, а у кого-то отвращением от увиденного.
   Убитая горем мать не подпускала к телу дочери никого, не выпуская ее из объятий, повторяя одни и те же слова:
   - Моя девочка...моя маленькая бедная девочка...
   Через несколько минут приехала полиция. Набежавшие местные стали расходиться, шепотом что-то обсуждая и, качая головами.
   Я отошел в сторону.
   Полицейские с трудом оторвали рыдающую женщину от тела. Девушка, находившаяся рядом, безмолвно плакала, поддерживая под локти, еле державшуюся от горя на ногах миссис Вудсон.
   Полицейские проводили их в машину и повезли в участок. Тело на скорой повезли в морг.
   Когда все разъехались, те, кто еще не разошелся по домам, перестали шептаться и заговорили в полный голос.
   - Дэвид, наверное, объявился. Его давно не было видно, - говорила одна женщина другой.
   - Говорят, он операцию себе сделал, чтобы забыть Кэти, когда узнал, что она собирается замуж за другого. А потом вроде как с ним что-то случилось, и он снова ее вспомнил. И вот тогда у него что-то произошло с головой.
   - Бедная Кэти, бедная миссис Вудсон, такое горе! А этот Дэвид вроде из хорошей семьи.
   - Да разве есть разница, какая семья, когда тебе полмозга вырезали! Мать родную можно не вспомнить!
   - Я всегда говорила, что эти операции до добра не доведут. Люди вон в зверей превращаются!
   Дальше этот абсурдный разговор я слушать не стал. Меня выворачивало наизнанку от сплетен и утверждений, что операция, которую несколько дней назад сделал и я, воплощение вселенского зла.
   Вне себя от гнева после услышанного, и в растерянности от увиденного, я медленно пошел домой.
   Перед глазами, как вспышки появлялись и быстро сменяли друг друга картинки плачущей миссис Вудсон, и маленькой девочки с большими заплаканными глазами и огромными слезами на щеках.
   Я подумал, что надо бы поменьше смотреть телевизор, чтобы не запоминать эти жуткие сцены с плачущими девочками.
   Тетя Кэрол уже ждала у двери, устремив на меня испуганные глаза в ожидании объяснений.
   - Кто-то убил дочку наших соседей, - сходу выпалил я. - Хотя еще неизвестно, убийство ли это было.
   Тетя Кэрол схватилась руками за голову, и начала было что-то говорить, но я не стал слушать, и тем более обсуждать эту тему. Я молча зашел в дом, и сразу же отправился в свою комнату собирать вещи. Не мог больше здесь оставаться.
   Наверняка, ближайшие дни только и будут говорить об этой трагедии. А я не хочу сойти с ума, слушая все это и, прокручивая в голове возможную причастность оперированного сумасшедшего, каким выставили Дэвида.
   Я даже на секунду не хотел допускать мысли, что это мог быть он, и что виной всему именно операция.
   Схождение с ума и убийство бывших возлюбленных все так же не входили в мои планы. Я решил, что будет лучше поскорее уехать и оградить себя от всех этих ненужных мне разговоров.
   Сейчас я чувствовал себя, как комок оголенных нервов, которые вот-вот разорвутся, стоит только неосторожно прикоснуться. И снова эта преследующая меня гнетущая боль в голове. Я упорно старался не обращать на нее внимания в надежде, что она сама пройдет.
   Я знал, что, если не останусь на обед, тетя Кэрол расстроится, но мне как никогда хотелось быстрее оказаться в своей квартире и остаться одному. Несмотря на то, что еще утром я был счастлив в этом доме, чувствуя себя в безопасности.
   К тому же, времени уже не оставалось - через двадцать минут рейсовый автобус, на котором я доберусь до городского автовокзала, отъезжал, никого не дожидаясь.
   А следующий только вечером. До него в моем положении можно и не дожить. Шучу, конечно. Но ждать до вечера и, правда, уже было невмоготу.
   - Дэни, ты уже собрался! Так быстро, - увидев меня с сумкой, тетя Кэрол, как я и предполагал, расстроилась, но старалась этого не показывать. - Я провожу тебя до остановки.
   - Я уже большой мальчик, - пытался я подбодрить ее. - Не стоит из-за меня переживать. Как только доберусь до дома, сразу позвоню.
   Она поцеловала меня на прощание, и вернулась на кухню, куда ее позвал закипевший на плите чайник.
   В автобус я сел ровно за минуту до отправления, и с легкостью выдохнул.
   В салоне кроме меня было еще четыре человека: женщина с ребенком и парень с девушкой. Это вселяло надежду, что поездка будет тихой. Единственный, кто мог нарушить спокойствие - ребенок. Но как только автобус тронулся, он устроился у матери на коленях и уснул.
   Утренняя головная боль прошла. Я начал засыпать, но все также отчетливо слышал звук мотора, голос водителя, когда тот подпевал радио, и иногда звук сигнала, очень меня раздражающего.
   Перед глазами, хоть они и были закрыты, стало отчетливо появляться лицо незнакомой мне девушки. Она что-то говорила, но я не слышал ее, а видел лишь как двигаются губы.
   Я отвечал, что ничего не слышу. Но она продолжала со мной разговаривать, пока откуда-то издалека не послышался плач. Губы девушки замерли. Она замолчала.
   Этот раздирающий душу на куски плач усиливался. От жалости мое сердце забилось еще быстрее. Девушка все также молча продолжала на меня смотреть. А я повторял один и тот же вопрос, пытаясь выяснить, кто она. Но всякий раз, когда она пыталась что-то сказать я, как не прислушивался, не слышал ее голоса. А жалобный плач становился все сильнее. Казалось, он звучит у меня в голове, и пытается вырваться, разорвав ее на части. Когда это должно было случиться, я резко открыл глаза, и понял, что разговариваю сам с собой, услышав собственный голос и единственную фразу той девушки - "Я - Эмили".
   Если так и дальше будет продолжаться, мне придется отучиться спать, иначе сердце когда-нибудь остановится после таких снов.
   Все оставшееся время до автовокзала я сидел, боясь даже на секунду закрыть глаза, и строил планы на оставшиеся дни отпуска. Даже появилась мысль выйти завтра на работу, чтобы не думать о ненужных мне вещах. В который раз я убеждал себя, что уже совсем скоро моя жизнь изменится. Я чувствовал это каждой клеточкой своего тела и мозга, в котором после уничтожения прошлого стало больше места для новой информации. Проблема пока была лишь в том, что настоящее непонятно, а будущее размыто. Но я верю, что наступит тот день, когда, посмотрев назад, я буду смеяться над всеми тревогами и переживаниями. Ведь что-то у нас отнимая, вселенная всегда что-то дает взамен. И тут уж как повезет: либо получишь лучше, чем было, либо хуже. Все банально и просто до абсурда. Человек может пережить все, что угодно. И каждый знает - что не убьет нас - сделает сильнее. Но только оставит на сердце такой шрам, что лучше бы убило...
   На автовокзале я сел в первое же такси, и умоляюще попросил водителя ехать настолько быстро, насколько это возможно. Так меня тянуло домой.
   Переступив порог квартиры, я почувствовал облегчение, будто только что покинул цирковую арену, и заперся в тихой пустой гримерке, где можно было расслабиться и молча пялиться на голые стены или в потолок, пока, наконец, не утихнут эмоции после длительного пребывания на сцене, когда сотни глаз устремлены только на тебя в ожидании действий.
   За время моего отсутствия в квартире ничего не изменилось. Странное замечание, учитывая, что я живу один. Отсутствуй я хоть десять лет, здесь все будет на прежнем месте.
   Оставшийся день я решил провести в одиночестве перед телевизором. Мне хотелось, чтобы мысли в голове перестали метаться, перебивая друг друга, и не давая возможности встать строго по порядку.
   Смотреть как обычно было нечего. Либо отвратительные шоу, либо не менее отвратительные сериалы. Меня всегда тошнило и от того и от другого. Но когда выбор плачевно мал, а так хочется забыться и ни о чем не думать - эта пара, заставляющая мозг разлагаться, лучший для этого вариант. Поэтому, переключая с канала на канал, я одновременно смотрел три сериала и столько же ток-шоу.
   Быстрая смена лиц, актеров и историй казалась мне даже занимательной, но все равно скоро надоела. Перехватив пару бутербродов, я решил отправиться в кровать и, наконец-то, нормально выспаться.
   Уснул я быстрее обычного, не предаваясь мечтам и иллюзиям. Ведь, когда долго живешь ими, они начинают вытеснять реальность, становясь четче и красочнее действительности. Порой воображение настолько сильно, что ты уже не понимаешь, где фантазия, а где жизнь. Ты начинаешь в них путаться и постепенно отдаляешься ото всех, оставаясь в своем мире, который, поглотив тебя полностью, уже никогда не отпустит. Ты останешься в нем и, может быть, будешь счастлив. Ведь в своем мире ты Вселенная, которая руководит процессами жизни. Здесь ты Бог, который решает, кому играть какие роли, и как именно их играть.
  
  
  
   VIII ГЛАВА
  
   Утром меня разбудил звонок мобильного. Саймон.
   - Дэн, дружище, как я рад тебя слышать! Надеюсь, ты уже вернулся?
   - И тебе доброе утро, друг, - не скрывая, что он меня разбудил, ответил я сонным голосом.
   - Не будь занудой! Сегодня такой прекрасный день! Нужно срочно встретиться.
   - Что за срочность? Кто-то умер?
   - Очень смешно. Если ты еще помнишь - я твой лучший друг, и у меня есть новости. И планы, кстати, на ближайшие дни.
   - Опять вечеринки? - спросил я недовольно.
   - Почему сразу вечеринки!? Мы можем, например, в шахматы поиграть.
   - Непременно, - усмехнулся я. - Это ж моя мечта - играть с тобой в шахматы, учитывая, что никто из нас этого не умеет.
   - Дэн, это была шутка. И, кстати, я буду у тебя через двадцать минут. Я поэтому-то и позвонил.
   - Спасибо, что предупредил.
   - Да что с тобой сегодня?
   - Саймон, я только что открыл глаза, а ты обрушил на меня кучу непонятной информации. Чего ты хочешь-то?
   - Чтобы ты сейчас же встал и ждал меня.
   - Как скажете босс, сейчас же займу свой пост у двери, - сыронизировал я.
   - Вот это другое дело. До встречи.
   Я, конечно, люблю его, но этот внезапный приезд меня не очень-то радовал. К тому же, на часах еще и девяти не было.
   У Саймона было хорошее настроение, что предвещало мне полуторачасовое слушание всех случившихся с ним историй в мое отсутствие.
   Планов у меня никаких не было. Идея выйти сегодня на работу, так и осталась во вчерашнем дне.
   Нехотя я медленно поднялся с кровати, и также нехотя отправился в душ, мечтая о кофе. Только его аромат и горьковато-терпкий вкус могли взбодрить меня с утра.
   Саймон не заставил себя долго ждать и ровно через двадцать минут, как и обещал, стоял на пороге моего дома.
   - Ну, что, ты готов? - улыбаясь и не дожидаясь приглашения войти, он ввалился в квартиру.
   - К чему?
   - К прекрасной, веселой и счастливой жизни!
   - Всегда готов. Только давай сначала выпьем кофе, и съедим чего-нибудь, - сказал я и отправился на кухню. Саймон, улыбаясь, пошел следом.
   Я видел, что ему очень не терпелось мне что-то рассказать.
   Разлив кофе по чашкам, я сел за стол напротив Саймона, и стал пристально на него смотреть, показывая, что готов слушать.
   - Как съездил к тете Кэрол? - спросил он не очень заинтересованно. - Как у них дела?
   - Все в порядке. Почти без происшествий.
   - Почему почти?
   - Вчера в озере нашли тело девушки. Говорят, кто-то убил ее и сбросил в воду.
   - Ничего себе! Вот так тихое местечко! А убийцу-то нашли?
   - Нет еще. Хотя, может, уже и нашли...
   Не вдаваясь в подробности, я рассказал все, что вчера видел и слышал.
   - Бред! Я, надеюсь, ты не стал заморачиваться по этому поводу?
   - Ни да, ни нет. Но мне как-то не по себе.
   - Да это все козни противников операции! Вчера они опять устроили забастовку у правительства. В очередной раз требовали ее запретить. Заявили, что подобные операции сводят людей с ума. И чего им не живется спокойно! Они теперь во всех бедах будут обвинять оперированных. Так что не стоит даже внимания на них обращать. Недовольные новшествами и установленным порядком будут всегда. Тебе ли как журналисту этого не знать.
   - Ты прав в какой-то степени. Но эта девушка не выходит у меня из головы. И сны мне в последнее время странные снятся. Засыпать уже страшно.
   - Друг, это поправимо! Тебе просто нужно расслабиться и повеселиться. Кстати, за этим я и приехал. Я тут с такой девушкой познакомился!
   - Ну, теперь-то все понятно! А я думаю, что это ты такой загадочный. Ну, и кто она?
   - Ее зовут Мелинда. Вчера приезжала ко мне на автомойку, и пока ждала машину, пила со мной кофе.
   - И? Ты взял ее номер?
   - Конечно! Как можно упустить такую девушку! Ты бы только видел ее! - вдохновился Саймон. - Работает в недвижимости, умная, красивая, интересная. Я бы не простил себе, если бы дал ей так просто уйти.
   - Так ты уже влюбился! - усмехнулся я.
   - Еще нет. Но для этого много не нужно. Пара встреч - и все готово, - самоуверенно сказал он.
   - Это серьезное заявление, - сыронизировал я. - Но я рад за тебя, друг. Наконец-то, ты забыл Кассандру.
   - Но это еще не все. Я и о тебе подумал, - посмотрел он интригующе на меня. - Сегодня вечером мы идем на свидание. Мелинда будет с подругой.
   - Что-то я не знаю...
   - Что ты знаешь, Дэн? У тебя совсем недавно началась новая жизнь, а ты все сидишь и горюешь по старой, который, кстати, не помнишь даже. Так чего ты еще хочешь?
   - Не знаю, Сайм. Каждый день чего-то жду, а чего - не знаю.
   - Дэн, у тебя прекрасная работа, о которой ты мечтал. Скоро познакомишься с девушкой, и я уверен, теперь у тебя все сложится.
   - Но я не уверен... этого ли хочу...
   - А чего тогда? Сам-то ты знаешь ответ на этот вопрос? - Саймон испытующе смотрел на меня. А я чувствовал себя, словно нахожусь на допросе, не понимая, чего от меня хотят.
   - Вот я точно знаю, чего хочу, - он громко отхлебнул горячий кофе. - Я хочу сделать лучшую автомойку в округе, жениться на лучшей девушке, и завести двух лучших детей. И я знаю, что именно это сделает меня счастливым. А ты знаешь, от чего будешь счастлив?
   - Я даже не думал об этом... Вернее, думал, но... Или мне все стало неинтересно, или интересно все, но я не могу выбрать, что именно.
   - Ты слишком копаешься в себе, Дэн. Надо быть проще, и все наладится. Просто теперь главное выбрать правильный путь. Тем более появилась такая возможность. И я постараюсь тебе помочь выйти на этот путь.
   - Спасибо, Сайм. И что бы я без тебя делал.
   - Сидел бы вот так и скучал! Так что к вечеру будь готов, я заеду за тобой. А сейчас я на работу. Там за всеми глаз да глаз нужен.
   - Да уж, не хотел бы я быть твоим подчиненным, - усмехнулся я.
   - Не такой уж я и жесткий начальник.
   - Ладно-ладно, иди уже.
   Саймон поспешно встал и быстро пошел к двери, крикнув мне, не оборачиваясь: "Провожать не надо!".
   - И не собирался, - не вставая, ответил я.
   Когда за ним закрылась дверь, я почувствовал, что после разговора мне стало лучше. Вероятно, я нуждался именно в этих словах и поддержке. Я почувствовал, что наконец-то готов к новой жизни.
   Каждый день, прожитый после операции, заставлял меня задаваться вопросом - чем занять себя до вечера. И я предпринял попытку вспомнить, что занимало мое время до исцеления. Но кроме ответа - ничего, я ничего и не вспомнил. Раньше прожигание жизни зря, меня устраивало, а точнее, не волновало, но сегодня безделье удручало и ставило в тупик.
   Бездумно слоняясь по квартире, я казалось, изучил каждый угол и каждый миллиметр. Собрался было взяться за чтение, но мысли рассеивались, и я не мог сосредоточиться. После нескольких безуспешных попыток, ни раз прочитав один и тот же абзац, понять его смысл, с чтением было покончено.
   Мой внутренний голос хотел мне все время что-то сказать, но либо я его не слышал, либо он так невнятно говорил. Я лишь чувствовал, что ему тревожно и страшно.
   Диалоги с самим собой были не редкостью. Иногда казалось, что внутри меня живет человек, который все пытается сделать мне наперекор. Что бы я не сказал и не подумал - у него было свое мнение по каждому поводу, которое с точностью до наоборот отличалось от моего.
   У нас с ним даже случались конфликты, когда он пытался меня в чем-то переубедить, а я сопротивлялся. Но иногда я шел у него на поводу, и делал, как он велит. Не хочу в этом признаваться, но он часто бывал прав.
   Кто-то назовет это интуицией. Но мы-то с ним знаем, что нас двое, и что мы друг без друга никто. Мы родились в один день. В один день и умрем.
   Порой мне очень хотелось, чтобы он заткнулся и не лез не в свое дело. Хотелось убить его, засунуть в рот кляп - да все, что угодно, лишь бы прекратить этот безумный диалог.
   И вот сейчас, когда этот голос внутри затих, хотя бы на время, у меня появилась надежда избавиться от него.
   Буду и дальше его игнорировать, пока он не поймет, что хозяин нашего тела только я, и не оставит меня в покое.
   Идти сегодня с Саймоном на свидание с его новой подружкой и ее приятельницей мне, признаться, не очень-то хотелось. А если быть до конца честным, то не хотелось вовсе.
   Но отказаться от встречи в последний момент я не мог. Во-первых, это бы нарушило планы как минимум еще трех человек. И тогда, сидя дома, я буду весь вечер ччувствовать себя виноватым, стараясь не обращать внимания на назойливую совесть.
   А, во-вторых, мое решение остаться дома, расстроит Саймона. Он изо всех сил старается вернуть меня к нормальной жизни. Не хотелось его обижать. Поэтому я оделся и опять, уставившись в телевизор, стал ждать.
   Саймон как обычно был пунктуален. И как только я услышал его голос в телефоне, сразу вышел на улицу, заметив, что и сидеть дома уже невмоготу.
   - Я заказал нам столик в "Старинном замке". Это с недавних пор мой любимый ресторан, - сказал он, хитро улыбаясь. - Тебе там понравится. Надеюсь, и девочкам тоже.
   - Мы за ними едем, или уже на месте встречаемся? - пытался я показать заинтересованность и поддержать разговор.
   - Мы заберем их от Мелинды.
   Это был исчерпывающий ответ.
   Саймон весело насвистывал под песню, звучавшую по радио, и один за другим поедал леденцы, доставая их из карманов своего пиджака. Последний раз в таком виде он был на школьном выпускном. Я не стал это никак комментировать и, лишь улыбнулся, увидев, как он нажимает на педаль газа и тормоза темно-коричневыми туфлями, будто только что взятыми из магазина.
   Но даже все это не отвлекало меня от волнения, и беспокойства, с которыми я безуспешно пытался справиться. Они будто от чего-то меня предостерегали.
   - Как у Троя дела? - устав от внутренней борьбы, я решил, как угодно продолжить разговор.
   - Как обычно - тренировки, соревнования, дети. Через два дня он с командой уезжает на очередной турнир, поэтому последние дни до него не дозвониться. Но он обещал встретиться с нами, когда вернется.
   - Надеюсь, он привезет первое место.
   - Он сказал, что за этим и едет, - рассмеялся Саймон.
   - Настойчивый и самоуверенный у нас друг, - улыбнулся я.
   Признаться, я и не сомневался, что команда Троя вернется с победой. Он слишком много для этого делает, и жертвует нормальной человеческой жизнью.
   Подъехав к дому Мелинды, Саймон набрал ее номер, известив, что мы их ждем.
   Минут пять мы вдвоем сидели в тишине. Каждый о чем-то думал.
   Я приоткрыл окно, запустив внутрь прохладу.
   На улицы медленно опускался вечер. Кое-где вдоль тротуаров уже зажгли фонари, свет от которых отражался на почти черном асфальте. Небо над домами еще светилось темно-розовым цветом от лучей солнца, беспомощно и безнадежно тянущего вверх свои лучи. В окнах зажигался свет, как спасение от сгущавшейся темноты.
   Наши размышления прервал звук открывающейся со скрипом подъездной двери. Две девушки уверенно шли в сторону нашей машины. По взгляду Саймона, я понял, что это те, кого мы ждем.
   Увидев их, он, вышел из машины, оставив дверь открытой. Недолго колеблясь, я сделал то же самое, но остался стоять на месте.
   - Привет, ребята! - широко улыбаясь, сказала брюнетка с короткими до плеч волосами. Еще до того как Саймон ее поцеловал, я понял, что это Мелинда. Не отрываясь, я смотрел на нее, и понимал, что она лишь немного измененная копия Кассандры.
   Не теряя больше времени, Мелинда с подругой, которую до сих пор не представили, сели на заднее сидение. Мы с Саймоном вернулись на свои места.
   Закрыв за собой дверь, я обернулся, чтобы поздороваться. Все еще не знакомая мне девушка с черными волосами и бледной, почти прозрачной кожей, отрешенно смотрела в окно, будто ее посадили в машину против ее воли, и она ни в какую не хотела притворяться, что рада нашему обществу и вообще всей этой поездке в целом.
   - Это Сара, моя подруга, - сказала Мелинда, указывая на нее глазами.
   - Привет, - тихо произнесла она бледными губами, бросив на меня быстрый напряженный взгляд. При виде ее больших грустных глаз у меня образовался в горле ком, и стало не по себе. На миг я даже подумал, что причиной ее недовольства стал именно я. Но потом появились новые мысли: может, Сара просто устала, или что-нибудь случилось. А, может, на нее с утра сорвался шеф и испортил настроение, а я уже необоснованно сделал вывод, что мы ей не понравились.
   Выбросив из головы все эти мысли, я твердо решил не ставить ей "диагноз" раньше времени, и попробовать найти хорошие качества, кроме одного неоспоримого - она была нечеловечески красива.
   Разговаривали всю дорогу только Саймон и Мелинда. Я лишь изредка вставлял свои "да" или "нет". Сара не издала ни звука. За все это время я не заметил на ее лице ни одной эмоции. Это вызывало какой-то необъяснимый к ней интерес.
   К ресторану мы подъехали за пятнадцать минут до назначенного времени. Еще издалека я заметил, что он и, правда, похож на старинный замок. Его центральная часть прямоугольной формы, была обставлена с двух сторон полукруглыми высокими башнями со шпилями на концах. На треугольной крыше в свободном порядке построены небольшие башенки с окнами, в которых было темно. Высокое крыльцо, с двумя десятками ступеней как минимум, вело к большой мощной двери.
   Все впечатление портила только современная парковка перед ним. Несмотря на рабочий день и достаточную отдаленность от города, свободных мест здесь почти не было. Пришлось оставить машину далеко от входа.
   Сара все время держалась от нас троих чуть подальше, будто боялась.
   Пропустив всех вперед, я зашел внутрь последним. Саймон уже разговаривал с менеджером, указывающим рукой дорогу к нашему столику.
   В большом зале, освещаемом огромной люстрой со свечами вместо ламп, так же как и на парковке не было свободных мест. Официант в черном фраке и в белых перчатках попросил следовать за ним.
   Пройдя через весь ресторан, мы попали в помещение, напоминавшее небольшую королевскую комнату, где было всего четыре столика с установленными на них в кованных подсвечниках свечами. Пустовал только один стол. За тремя уже сидели пары и что-то тихо друг другу рассказывали. Их голоса приглушал монотонный звук растворяющейся в полумраке музыки.
   За столиком мы с Сарой сидели друг напротив друга. Она была занята своими мыслями, рассматривая пустым тяжелым взглядом место, где мы все оказались.
   Незаметно вглядываясь в ее лицо, я пытался разгадать, о чем она думает, пока мои тщетные попытки не прервала Мелинда.
   - Дэн, а ты чем занимаешься? - внезапно спросила она, нарушив между нами тишину.
   - Да ничего особенного, пишу статейки в местную газету.
   - Ничего себе! Это ты называешь - ничего особенного!? Я вот тоже когда-то хотела пойти в корреспонденты, но оказалось, что я бездарна и совсем не умею писать.
   - Для этого не нужно обладать каким-то особым талантом. Всему можно научиться, работая над собой каждый день.
   - Мне кажется, это было бы слишком просто, - улыбнулась Мелинда. - А в жизни ничего просто не бывает.
   - Думаю, если бы этому можно было научиться, то сейчас бы уже не хватало рабочих мест ни в одном СМИ, - вмешался Саймон. - Нужно иметь к чему-то способность, которую можно развивать и тогда только добиться хороших результатов. А без таланта можно всю жизнь потратить на то, что тебе не по зубам.
   - Ну, хорошо, убедили, - улыбнулся я. - Смотрю, вы спелись против меня.
   Все рассмеялись. Все, кроме Сары.
   - Сара, а чем ты занимаешься? - спросил я, пытаясь включить ее в разговор.
   - Я воспитатель, - коротко ответила она.
   - В детском саду?
   - В детской исправительной колонии.
   Я растерянно замолчал. Ее неожиданный ответ на несколько секунд сбил меня с только что настроенной волны.
   - Сложно, наверное, с такими детьми справляться? - собравшись, продолжил я.
   - Бывают ситуации и посложнее.
   От ее слов и от той серьезной и спокойной интонации, с которой она их произнесла, меня слегка передернуло.
   "С такой воспитательницей больше никогда не захочешь попадать в колонию", - подумал я.
   Саймон и Мелинда вели себя так, словно не замечали странностей Сары. Они все время перешептывались и смеялись, будто были не в себе.
   "Им просто до нее, - снова подумал я. - А Саре, во всей видимости, ни до чего".
   Через полчаса официант принес заказанные нами блюда и бутылку красного вина, сразу разлив его по бокалам.
   - А давайте на выходных съездим за город? Отдохнем, как следует, - предложил Саймон, уже немного захмелев.
   "О, нет. Еще одного такого вечера с Сарой я не вынесу", - чего-то испугавшись, подумал я.
   - Прекрасная идея! - Мелинда была в восторге от любых идей Саймона.
   - Сара, Дэн? Как вам такое предложение? - спросил Саймон.
   - Если не будет никаких дел, то возможно, - пытался я найти любые подходящие отговорки.
   - Какие дела могут быть в выходной день? - удивилась Мелинда.
   - Вот именно! - поддержал ее Саймон.
   - Если я выйду в ближайшие дни на работу, то, возможно уеду на репортаж, - настаивал я на своем.
   - Но у тебя же отпуск! - напомнил Саймон.
   - Я хочу выйти на работу до его окончания, - не сдавался я.
   - А ты никуда не ездил отдыхать? - удивилась Мелинда.
   - Нет, не до этого было.
   - У Дэна была операция по удалению памяти, - выпалил Саймон, за что я тут же захотел его убить.
   Мелинда испуганно посмотрела на Сару. Все вздрогнули, когда она неожиданно бросила вилку на тарелку, заставив всех, кто был в зале, обратить на нас внимание.
   Впервые за весь вечер она на меня посмотрела. Долгим безумным взглядом распяла меня на стене, что была за моей спиной. Я тут же подумал, что уж лучше бы она и дальше продолжала вести себя, как примерный социофоб.
   - Я в туалет, - сказала она и резко встала, чуть не опрокинув тяжелый с резной спинкой в старинном стиле стул.
   Несколько секунд, мы молча смотрели ей вслед, пока она не скрылась за дверью.
   - Что это с ней? - Саймон растерянно посмотрел на Мелинду. Она тяжело вздохнула, будто специально затягивала с ответом.
   - Если бы я только знала про Дэна и его операцию, я бы заранее вас предупредила не говорить при ней об этом.
   - Почему? - спросил я, и напрягся.
   - Она недавно вступило в общество тех, кто против операции...
   Мы с Саймоном переглянулись.
   - Круто... - я сделал большой глоток вина.
   - Дэн, извини, я не знал, что так получится, - виновато сказал Саймон.
   - Да кто ж знал...
   - Но ведь Дэн абсолютно нормальный, она же видит это, - Саймон снова заговорил с Мелиндой.
   - Я не знаю подробностей, но в их обществе считается, что человек, сделавший операцию, становится опасным для общества, - сказала она.
   - Но ведь этому нет ни одного доказательства! - возразил Саймон. - А вот хороших примеров достаточно.
   - Они утверждают, что есть. Но предоставить отказываются.
   - Тогда о чем тут можно говорить! Нет у них никаких доказательств. Просто кучка зомбированных идиотов не знает, чем себя занять.
   - Сайм, она моя подруга!
   - Прости. Но Дэн тоже мой друг. И после операции он ни разу не дал повода усомниться в его адекватности.
   - Я понимаю, но с Сарой спорить бесполезно.
   Находясь в самом центре этого спора, я чувствовал себя так, будто меня разрывают на куски. Вечер был окончательно испорчен. Неспроста так не хотелось идти на эту встречу. Надо было все-таки притвориться больным.
   Через десять минут Сара вернулась, и уже спокойно заняла свое место. Мы бросили на нее недолгие осторожные взгляды, стараясь не выдать овладевшей нами напряженности.
   Она снова надела маску безразличия и глубокой опустошенности. Мне даже показалось, что того взгляда, которым она чуть меня не убила, никогда и не было.
   Весь оставшийся вечер разговоры не складывались. Все были заняты тем, что упорно делали вид, будто ничего необычного не произошло. Я все больше старался молчать, потому как чувствовал и слышал неестественность своей речи, которая выдавала мое волнение и некое опасение быть высмеянным. Когда через полчаса Саймон попросил счет, возражать никто не стал. Рассчитавшись, мы вышли из ресторана и, молча пошли к машине, держась друг от друга на небольшом расстоянии.
   Почувствовав, как резко похолодало, я приподнял воротник и положил руки в карманы куртки. При каждом выдохе я рассматривал образовавшееся передо мной плотное облако, быстро растворяющееся в воздухе. Небо скрыли большие черные тучи. Как тяжелый свинцовый пласт они нависли над землей, и казалось, вот-вот обрушаться непрерывным дождем.
   Эта тяжесть передалась и мне. Внутри поселилось чувство какой-то безвыходности и безнадежности.
   Сейчас во взгляде Сары я заметил презрение и отвращение ко мне, будто я один из тех малолетних убийц и насильников, которых она каждый день пыталась перевоспитать.
   Я почувствовал себя изгоем, больным какой-то неизлечимой и заразной болезнью, или человеком, совершившим преступление, но свободно разгуливающим по улице, избежав наказания.
   Впервые я поймал себя на мысли, что боюсь, вдруг кто-то еще узнает об операции. Впервые мне хотелось стать таким как все, стать серой массой, в лицах которой я ежедневно видел боль и переливающиеся всеми возможными цветами и оттенками разочарование.
   Впервые я почувствовал вину, и подумал, что делаю что-то не так.
   Впервые я стыдился самого себя...
   Первой мы отвезли домой Сару. Как только она вышла из машины, я смог, наконец-то, вздохнуть полной грудью. Висевшее в воздухе напряжение обрушилось, как прогнивший потолок. Саймон даже прибавил громкость на радио, пытаясь заглушить тишину между нами.
   Когда же мы остались в машине вдвоем, я смог полностью расслабиться.
   - Сайм, я надеюсь, эта ситуация никак не повлияла на ваши отношения с Мелиндой?
   - Я тоже надеюсь. Она девушка умная и, думаю, сделает правильные выводы. И, в конце концов, именно я виноват, что так вышло. Если бы не ляпнул про операцию, может, вечер закончился бы иначе.
   - Ты же не знал, что эта Сара одна из тех ненормальных с манией преследования и навязчивыми идеями. Их, похоже, в этом обществе зомбируют. Ты видел ее взгляд, от которого хочется самозакопаться, без шуток?
   - Ну, ты скажешь, Дэн, - рассмеялся Саймон. - А вообще ты прав - жуткое зрелище. Жаль, что у нее не все дома. Так-то она ничего даже.
   - Это как у охотников - отвлекающий маневр, - рассмеялись мы в один голос.
   Когда машина подъехала к дому, с неба посыпались мелкие капли дождя, размывая вид из окна.
   - Ладно, друг, созвонимся, - сказал Саймон.
   - Конечно. Я, наверное, завтра выйду на работу. Надоело слоняться без дела.
   - Может, это и правильно. Отвлечешься от ненужных мыслей.
   Оказавшись дома, я сразу же почувствовал чудовищную усталость и желание быстрее уснуть, чтобы не прокручивать в голове сегодняшний вечер, называя себя неудачником.
   Но, закрывая глаза, я видел лицо Сары. Снова открывал - видел пустоту, сожалея, что нельзя спать с открытыми глазами. Это бы меня сейчас устроило гораздо больше, чем преследование Сары, которое, к счастью, постепенно развеялось в темноте ночи, теряя четкость и красочность дня.
  
  
  
   IX ГЛАВА
  
   "Я - идиот!" - первое, что подумал я, открыв утром глаза. Забыл вчера поставить будильник.
   Протягивая руку к мобильнику, я очень надеялся, что часы показывают не девять утра, когда я должен быть на работе, как планировал накануне.
   5:15. Я облегченно вздохнул. Но уже через полчаса злился на себя, что не могу уснуть. А выспаться бы не помешало: появиться на работе, где после операции меня еще никто не видел, хотелось в хорошем настроении.
   Еще через десять минут безуспешных попыток уснуть, я решил на всякий случай установить будильник.
   Город уже постепенно просыпался. С улицы изредка стали доноситься звуки проезжающих машин. Сквозь задернутые шторы в комнату пытался заглянуть весенний рассвет.
   Уснул я за несколько минут до сработавшего будильника, как это, наверняка, бывало у каждого. Сигнал прозвучал так неожиданно и громко, будто сработала пожарная тревога, услышав которую, я быстро вскочил, надел первое, что нашел в шкафу, выпил кофе и все еще в полной растерянности помчался в редакцию.
   По первой реакции коллег, я понял, что меня не ждали. Все вокруг смотрели с таким диким любопытством, будто видели впервые. Или хуже того - будто я воскрес из мертвых.
   - Дэн, мы думали, что ты только на следующей неделе выйдешь, - внимательно меня рассматривая, сказал фотокорр Брайан.
   - Я решил вам помочь. Тейлор говорила, в редакции не хватает пишущей руки.
   - Это точно. У нас последние дни такой поток информации, что порой хоть ночевать оставайся на работе, чтобы все успеть, - подключилась одна из лучших журналисток нашей редакции Лора.
   Если даже она не успевает выполнить свои задания, то дело, действительно, плохо.
   Я включил свой компьютер и с полчаса просматривал все, что написал за последние полгода.
   "Неужели это действительно мне было интересно...", - подумал я, и хотел было удалить все документы, но меня остановил звонок редактора, созывающий на планерку.
   Тейлор была очень рада, что я так быстро вернулся, чего уже к этому времени я не мог сказать о себе. Но был благодарен хотя бы за то, что получил только одно задание.
   С очень большой неохотой я отправился на очередной акт протеста, развернутый у Правительства.
   Наверняка, защитники животных в очередной раз пытаются добиться каких-то прав для бездомных животных. Или же обычный бунт жителей против повышения цен на воду и газ.
   За долгое время работы, я не раз бывал на подобных мероприятиях, от которых меня уже воротило. Ничего нового я там не услышу и не увижу. И написать материал об этом я уже мог, не выходя из редакции.
   Подъезжая к площади у дома Правительства, в грязное окно автобуса я заметил, что там собралось уже человек пятьдесят с транспарантами. Издалека я не мог разглядеть, что на них написано.
   С большим недовольством я медленно шел в их сторону, проклиная идею выйти сегодня на работу. Увидев лозунги на транспарантах, проклял себя дважды. Протестующие скандировали одни и те же слова, будто забивали их мне в голову огромной кувалдой. Хор голосов постепенно слился в один страшный звериный рев, от которого закружилась голова.
   Я стоял, как вкопанный, хватая ртом воздух. Если бы сейчас эта стена протестующих двинулась на меня, я бы так и продолжал стоять, не в силах пошевелиться.
   Это был массовый протест против операций с лозунгами "Под стражу оперированных!", "Уничтожим заразу!".
   Подобные сборища уже случались не раз, но до сегодняшнего дня их масштабы были смешны, а призывы не так радикальны.
   Решив подойти ближе, я изо всех сил старался создавать вид обычного человека и не вызывать подозрений. Но у меня было ощущение, будто на лбу высечена дата моей операции, а выражение лица подтверждало ее процесс.
   Но волнения были напрасны. Ни один человек не обратил на меня внимания, когда я пробирался через толпу к зачинщику протеста.
   Он стоял у самого крыльца Правительства и, бурно размахивая руками, что-то выкрикивал. Я не мог разобрать ни слова. Толпа обезумевших людей не замолкала ни на минуту.
   Подойдя ближе, я смог разобрать лишь несколько слов - уничтожить, лаборатория, операция, смерть.
   Это все больше напоминало подготовку к войне. Разъяренная толпа будто ждала приказа о нападении, готовая уничтожить все на свое пути.
   - Не дадим паразитам убивать наших детей! Не дадим заразе уничтожить человечество! - выкрикивал главный.
   Собравшиеся еще громче стали скандировать заученные лозунги, поддерживая своего лидера.
   У меня появилось ощущение, будто я попал в фильм ужасов, где зомбированные существа готовятся захватить планету.
   По сценарию сейчас должен был появиться герой, готовый спасти землю и человечество. На миг я почувствовал этим героем себя. Мне хотелось закричать, хотелось донести до них, что они не правы, что все хорошо, что вот он я, стою перед вами и не представляю никакой угрозы. Что я такой же, как и все. Только внутри у меня больше нет боли, которая жила вместе с памятью. И разве меня нужно за это убивать? Разве я совершил какое-то преступление? Разве я не имею права на счастье? И не важно, какой ценой.
   Всеми силами я пытался понять этих людей. Я вглядывался в их лица, всматривался в их, казавшиеся пустыми, глаза. Что подтолкнуло их всех выйти на площадь, желая смерти таким, как я?
   Вопросов у меня становилось все больше, ответов же не было вообще. Пока я не заметил рядом с зачинщиком протеста женщину в черном. Ее лицо показалось мне знакомым.
   Я начал рыться в своей памяти, перебирать в голове имена, лица, ситуации. Внутренний голос подсказывал, что эта женщина связана с чем-то важным для меня. Он снова проснулся и начал борьбу со мной и моими мыслями, пытаясь их контролировать.
   Мне, признаться, вообще не было никакого дела до этого сборища, и тем более до этой странной женщины. Но в то время, как я пытался переключить свои мысли на что-то другое, внутренний голос насильно возвращал меня на место. В конце концов, я сдался и, не отрываясь, стал смотреть на усталое болезненное лицо женщины.
   "Это она! Я вспомнил!" - мысленно прокричал я, и почувствовал, как внутри стало нарастать напряжение. Я не мог ни вздохнуть, ни выдохнуть. Это была мать убитой девушки, тело которой на днях нашли в озере.
   Теперь все стало на свои места. Вот почему сегодня общество вышло с протестом. Они считают, что именно оперированный убил Кэти.
   Сейчас мне уже никому и ничего не хотелось доказывать. Это все равно, что пытаться войти в закрытые двери, от которых не то, что нет ключей, у них даже замочная скважина не предусмотрена.
   Впервые в жизни я провалил редакторское задание. Я не намерен был общаться с кем-то из этих людей, выясняя, что им нужно. К тому же, и без дополнительных вопросов понял, чего они хотят. Убить меня. И если бы сейчас кто-нибудь указал в мою сторону пальцем, рассказав об операции, эта толпа тут же разорвала бы меня на части и сожгла на ритуальном костре, как нечто несущее зло и опасность.
   Представив это все в ярчайших красках, у меня закружилась голова. Я кое-как написал Тейлор сообщение, что плохо себя чувствую, и что демонстрация не представляет собой ничего интересного. Да, я соврал. Но быть автором статьи, где я буду рассказывать о преследовании себе подобных, будет как минимум неуважением к себе и своему мнению.
   Пока я оправдывался перед редактором, бушующая как море толпа, вытолкнула меня еще ближе к их сцене. Я почувствовал чей-то прожигающий меня насквозь взгляд.
   Медленно, не подавая вида, что я что-то заподозрил, обвел взглядом людей, стоящих рядом. Встретившись глазами с чьими-то черными глубокими зрачками, я в ужасе сделал шаг назад, наступив кому-то на ногу. Даже не думая извиняться.
   Сара. Рядом со мной стояла Сара! Впившись в меня своими безумными глазами, она что-то говорила. Но из-за шума я не разобрал ни слова.
   Сначала я хотел сделать вид, будто не узнал ее или что мы вовсе не знакомы, что она обозналась - да все, что угодно, лишь бы незаметно сбежать.
   Но вместо этого я молча смотрел ей в глаза, будто загипнотизированный, и не мог пошевелиться.
   Она дотронулась до моего плеча, и по ее губам я прочитал "Привет".
   "Она точно меня узнала. Теперь главное делать вид, что все хорошо и что ничего необычного не происходит", - услышал я голос внутри себя.
   - Привет, говорю! - прорвались сквозь шум ее слова.
   - Привет... я... это... мимо проходил... просто через площадь короче дойти до... банка...
   Идиот. Я полный идиот. Зачем начал оправдываться, да еще так глупо. Как маленький ребенок, случайно разбивший вазу.
   Мне конец. Вот теперь мне точно конец. Не успел я начать новую жизнь, как, вероятно, сейчас ее закончу, будучи разорванным на части.
   Наверняка, эта Сара не упустит своего и сейчас же меня сдаст. Если уже не сдала.
   - А я думала, снова журналисты пожаловали, - пыталась улыбнуться она.
   - Да нет, я же еще в отпуске, - соврал я, и даже не покраснел. Даже не раскаялся во лжи.
   - Как у Саймона дела? - зачем-то спросила она.
   Вероятно, Сара никуда не торопилась в отличие от меня, и у нее было время на дурацкие разговоры.
   - Да нормально, все как обычно.
   - Понятно. Это хорошо...
   - Ага...
   Она даже не пыталась отвести от меня глаза, будто заглядывала в душу. Мои мысли перемешались, а сердце бешено забилось то ли от страха, то ли от ее красоты. Она, наверное, за нее душу дьяволу продала.
   Воспользовавшись паузой и тем, что говорить нам было не о чем, я, улучив момент, решил бежать отсюда подальше.
   - Ну, ладно, я пойду. А то не успею закончить свои дела.
   - Хорошо, Дэн. Удачи! Увидимся!
   "Не дай бог", - подумал я и быстрым шагом пошел прочь.
   Я надеялся, что после вчерашнего Сару больше никогда не увижу. Но она, можно сказать, из-под земли меня достала. Да еще это ее "Увидимся" прозвучало чуть ли не как угроза. Даже ее выдавленная улыбка, как мне показалось, не смогла скрыть этих намерений.
   Каждый раз, ускоряя шаг, я останавливал себя, чтобы не перейти на бег. Мне было стыдно за свою трусость, за то, что сбежал, как жалкий подонок, вместо того, чтобы бороться за право быть самим собой.
   В который раз пожалел, что не курю. Наверное, меня бы сейчас успокоила небольшая доза никотина.
   Незаметно для себя, я дошел до парка и сел на первую же лавку отдышаться.
   С желанием выйти на работу раньше положенного срока, было покончено. К тому же, в пятницу будет один из самых тяжелых дней. Он случается каждый год на протяжении вот уже пятнадцати лет. Именно столько времени прошло со дня гибели родителей. И именно в эту пятницу я поеду навещать наш дом, в котором сейчас живет чужая семья, и счастлива в нем, как когда-то и мы...
   Мне до сих пор так тяжело, будто авария произошла совсем недавно, и будто совсем недавно я еще держал за руку маму, и играл в футбол с папой. И будто они здесь, со мной, будто ждут меня дома, будто я скоро их увижу. Мне становится еще хуже, когда я четко понимаю, что этому не быть никогда.
   Я бы еще долго мог здесь сидеть, вспоминая о родителях, разглядывая пустым и отрешенным взглядом прохожих, которые бы, не обращая на меня внимания, шли дальше, теряясь между голых деревьев.
   Но от этого меня спас звонок мобильника.
   - Дэн, привет! Это Люси! У меня мало времени. Но я вот что звоню - Бэн нашел зал для моей выставки. Осталось только обговорить дату! Ты же приедешь? Ты ведь обещал! - как обычно, будто на одном дыхании, быстро сказала Люси, не давая мне возможности вставить слово.
   - Привет, Люси. У меня записан твой телефон, можешь не представляться. Я рад за тебя. И да, я приеду, раз обещал, - сказал я, дождавшись, когда наступит пауза.
   Еще в течение десяти минут она рассказывала подробности организации. Честно сказать, я ничего не запомнил. А если еще честнее, то не слушал, лишь автоматически вставляя "да" и "нет".
   Когда она закончила свой рассказ и попрощалась, я еще полчаса просидел в парке, снова и снова прогоняя в голове события сегодняшнего дня. Я все никак не мог забыть взгляд Сары. Сегодня она хотя бы не пыталась меня им убить. И то, что она не сдала меня, тоже было лучшим подарком с ее стороны.
   Весь день я бездумно бродил по городу, с интересом вглядываясь в лица прохожих. Город у нас не такой большой, и если не сегодня, то завтра я могу случайно столкнуться со своим прошлым. Задумавшись, я понял, что это меня уже не пугает. Ведь даже если я кого-то и встречу, то не вспомню ни одного чувства, которые к нему испытывал. Эта мысль мне очень даже понравилась, и, успокоившись, я медленно пошел домой.
   Вечером получил от Саймона сообщение с напоминанием о вечеринке у Тэда в честь его дня рождения. Я даже обрадовался, что завтра будет, чем заняться. Хотя бы вечером.
   А сегодня я не придумал ничего лучше, как просто пойти спать. Это, наверное, лучшее лекарство от вечерней хандры.
  
  
  
   X ГЛАВА
  
   Следующий день прошел не заметно, несмотря на то, что я опять не был ничем занят, кроме подсчета количества дней моего незнания, куда себя деть.
   "Надеюсь, ты готов. Я подъехал" - получил вечером сообщения от Саймона. И был рад как никогда, что на сегодня мое одиночество закончилось.
   Я быстро спустился по лестнице, не дожидаясь лифта, ругаясь вслух на темноту в подъезде. В нашем доме такая ситуация была не редкостью. После того, как на этаже, или даже на нескольких, перегорала лампочка, каждый ждал, у кого первого из соседей сдадут нервы. Только после этого в подъезде снова становилось светло.
   Чуть ли не с разбегу я залетел в машину и, громко хлопнув дверью, довольный повернулся к Саймону.
   - Ну, что друг, как дела? Надеюсь, Мелинда не была дурой и не послала тебя, куда подальше после нашего вечера?
   Глаза Саймона округлились в ужасе. Он, молча смотрел на меня, будто что-то хотел сказать одним только взглядом.
   - Нет, она не была дурой и не послала его, - услышал я за спиной голос Мелинды, и теперь от ужаса округлились мои глаза.
   "Черт, это ж надо было так подставиться", - подумал я и, виновато улыбаясь, обернулся.
   - Привет, Мелинда. Я не это хотел сказать. Я не считаю тебя дурой... просто...
   Не договорив, я начал осторожно оглядываться по сторонам в поисках Сары. Будто она где-то пряталась, или вот-вот должна была подойти. Но спросить об этом прямо я не мог. Оставалось только ждать очередного сюрприза.
   - Да ладно, Дэн, не оправдывайся. Я все понимаю, - сказала спокойно Мелинда. Как только машина тронулась, я сразу расслабился. Значит, Сары не будет, и мне не придется всю вечеринку бегать от нее, скрываясь по углам.
   - Как прошел первый рабочий день? - начал разговор Саймон.
   - Да никак. Я провалил задание. Плохо себя почувствовал. Пришлось поехать домой и лечь спать.
   - Как жаль, город опять не увидит статьи великого Коллинза, - усмехнулся он.
   - Да уж... - почти шепотом сказал я, желая быстрее покончить с этим разговором.
   Дом Тэда находился недалеко от особняка Троя. И был разве что меньше по размеру. Тэд был единственным в нашем классе "сыном богатых родителей". Так его все называли за спиной, но при этом ходили за ним, как за апостолом, изображая друзей. Но Тэда, казалось, это не смущало. Он дружил со всеми и одновременно ни с кем. Это никогда не мешало ему собирать столько народу, что было некуда сесть. Сегодняшний вечер не стал исключением.
   - А Трой еще не вернулся? - перекрикивая музыку, спросил я у Саймона, когда мы вошли.
   - Нет еще. Вчера написал, что будет в городе через неделю. Соревнования по каким-то причинам перенесли.
   Саймон продолжал что-то говорить, но нарастающая музыка окончательно заглушила его слова, и я больше не пытался к ним прислушиваться.
   К середине вечеринки Тэд напился до беспамятства. Но, судя по довольному лицу, ему и, правда, было весело.
   Через пару часов я дошел до той же отметки. Перед глазами все расплывалось, а до этого казавшиеся пустыми разговоры, уже не наводили тоску.
   Сейчас все было, как раньше. Как до операции. И я обрадовался тому, что прежняя жизнь вернулась. И что прежним стал и я. Вот теперь точно все будет хорошо. Я это не чувствовал, а знал. Это было моей маленькой победой над внутренним голосом. Сейчас он, наконец, со мной согласился, не заставляя думать, как он велит. Не это ли знак победы?
   Уже в глубокой ночи, я понял, что пора бы остановиться с выпивкой. Мало того, что я бродил по дому туда-сюда, тупо напиваясь и празднуя собственные победы над собой, так уже начал сбивать дверные косяки.
   Мир вокруг расплывался, превращаясь в смешанное пятно людей, мебели и цветов.
   Иногда в этом пятне я различал Саймона с Мелиндой. Он хоть и был пьян не меньше меня, но было видно, что он счастлив.
   - Эмили, - шепнул мне кто-то на ухо, и я почувствовал даже его теплое и спокойное дыхание.
   Я резко обернулся. Рядом никого не было. Не было настолько близко, чтобы я мог расслышать слова. Мне стало не по себе. Все тело напряглось, будто ожидало внезапного нападения со стороны. Я еще раз медленно осмотрелся, пока не убедился, что все это мне почудилось.
   Теперь мне не давала покоя мысль, что это имя каким-то образом связано с уничтоженными воспоминаниями. Даже избавившись от прошлого, я продолжал его бояться. Вот такой парадокс связывал радость новой жизни со страхом прошлого.
   Мой внутренний диалог и очередную попытку разобраться в себе, вдруг прервала постепенно разрастающаяся среди присутствующих паника. Они что-то говорили друг другу, но я не слышал, что именно. Только видел, как после короткого разговора все постепенно стали покидать дом.
   "Наверняка, кто-то из соседей полицию вызвал", - подумал я, и, расстроившись, что вечеринка на этом закончилась, пошел следом за всеми, обдумывая, как в этой толпе найти Саймона с Мелиндой и быстрее уехать домой.
   Но на улице меня встретил только сильный, завывающий ветер. Никаких машин, мигалок, людей в форме не было.
   Обрадовавшись, я уже хотел было вернуться в дом, как тут из него выскочил с безумными глазами и взъерошенными волосами Тэд. Промчавшись мимо меня, он исчез за домом. Следом за ним так же быстро проскочили и двое его друзей. Похоже, только я один не знал, что происходит. Поэтому поддался стадному инстинкту, и решил делать то же, что и все.
   Завернув, не спеша, за угол я был поражен, как быстро здесь собрались все, кто несколько минут назад веселился в доме, как в последний раз.
   - Быстро звоните в скорую! - услышал я голос Тэда, доносящийся откуда-то из толпы.
   Я подошел ближе.
   Тэд сидел на коленях, а перед ним лежал его друг Брэндан. Из-под его головы виднелась лужица крови, а рядом лежал пистолет, которым он прострелил себе висок.
   Я закрыл глаза. Мне не хотелось видеть мертвое измученное лицо Брэндана. Я боялся, что оно будет преследовать меня, как лица убитых героев из фильмов ужасов.
   Я отошел в сторону. А там, где лежал Брэндан, началась паника. Девушки, закрывая руками рты, отбегали в сторону. Их рвало. То ли из-за алкоголя, то ли из-за увиденного.
   У меня закружилась голова. Мысль, что Брэндан застрелился в день рождения своего лучшего друга, стучала в висках, как непрерывная барабанная дробь. Все, что случилось, было за гранью моего понимания.
   Барабанная дробь быстро сменилась на невыносимые протяжные звуки, какие иногда прерывают радиоволну. Это нарастающее звенящее шипение все больше вгоняло меня в парализующее коматозное состояние. Я невольно хватался руками за виски в надежде, что это прогонит охватившее меня безумие. Но этого не происходило.
   Мне казалось, что я провалился в огромное энергетическое поле, где кто-то пытается пролезть в мою голову и передать информацию. Но шипение не давало этого сделать.
   От боли в голове я усиленно сжимал веки. А потом снова открывал глаза, не понимая, где я. Передо мной была лишь размытая картина, где я видел перемещающихся очень быстро людей, как в ускоренной съемке.
   Сквозь шипение где-то вдалеке я вдруг услышал уже знакомый мне голос.
   - Дэн, открой глаза! - он словно звучал у меня внутри. - Дэн, ты что, не помнишь меня? Я - Эмили. Открой глаза!
   Резкий взрыв злости и гнева чуть не сбил меня с ног. Я пошатнулся, но сумел устоять.
   - Да кто ты, черт возьми! Я тебя не вижу! - попытался я прокричать, но все эти слова так и остались у меня внутри, словно губы сковал страх перед неизвестностью.
   Вдруг к шипению подключились вспышки перед глазами. Яркий свет сменялся образом девушки. Она звала меня, и твердила одно и то же: "Я - Эмили... Эмили..."
   - Хватит! Остановись! - вырвался, наконец, из груди крик, как обессилившая птица из клетки.
   Звук собственного голоса будто вернул меня к жизни. В голове как по полочкам разложились воспоминания. Операция. Я стер память. Эмили. Она преследует меня. Не отпускает. Но я не хочу умирать. Почему она меня преследует? Она мертва, а я нет. Я. Нет.
   Но мой внутренний голос твердил, что я проиграл. Что мне не убежать, не скрыться.
   Если бы этот чертов голос был человеком, я бы точно его убил. Прямо сейчас. Не дожидаясь очередного приказания.
   Но я должен был доказать ему, что он не прав, что Эмили лишь воображение, или же призрак, пытающийся свести меня с ума.
   Единственный способ найти ответ и, наконец, покончить с этим - поехать на кладбище, и найти могилу Эмили. Или не найти.
   Я понимал, насколько глупо было сейчас туда ехать, когда вечеринка превратилась в самоубийство и вот-вот приедут копы. Но я должен показать этому не затыкающемуся голосу, кто здесь хозяин. Я должен поехать и ткнуть его носом в то, что все это сон или бредовый вымысел.
   Слушая мои мысли, он все больше начинал смеяться, пытаясь что-то сказать сквозь смех. Но я больше ничего не желал слушать, закрывая ладонями уши, будто это могло меня спасти.
   Выбежав на дорогу, я поймал машину. Мне повезло, что в это время еще кто-то, кроме нас не спал.
   - На кладбище! - крикнул я водителю в открытое окно, и, не дожидаясь приглашения, сел на заднее сидение.
   - Чувак, да ты не в себе! Обкурился что ли? - водитель подозрительно посмотрел на меня.
   - Слушай, друг, помоги, а! Очень надо! Я заплачу.
   - Ну, ладно, поехали. Только деньги вперед.
   Я протянул ему несколько купюр, и машина тронулась.
   Мне поскорее хотелось покончить с этим безумием и вернуться домой. Но дорога, как назло казалась бесконечной. Я все больше нервничал и злился, подгоняя водителя, который каждый раз смотрел на меня все подозрительнее. Наверняка, думал, что мне прямая дорога в психушку. Плевать, что он думает. Меня волновал только один вопрос - как я найду могилу Эмили. Да еще и в темноте.
   Странно, что водитель повез меня именно на городское кладбище. Не знаю насколько уместно в данной ситуации говорить об этом, но это единственная характеристика, которая приходит в голову. По понятиям нашего города, это относительно новое кладбище по сравнению с загородным. Как небольшой город, который стали заселять лишь пару лет назад.
   У входа водитель остановился и, молча, посмотрел в зеркало заднего вида. По его лицу я понял, что он ждет не дождется, когда я выйду.
   - Слушай, друг, а ты не мог бы меня подождать? Я быстро! Буквально туда-обратно! Еще заплачу.
   - Деньги давай сначала, - недовольно сказал он.
   Я сунул ему еще несколько купюр и, выйдя из машины, быстро пошел в темноту, где луна криво отражалась на блестящих плитах.
   Стояла ужасающая тишина. Страх сковал тело, но я все равно шел прямо, освещая себе путь светом от мобильника.
   Внезапно эту тишину нарушил шум мотора. Я слышал, как резко машина развернулась и, газанув, рванула прочь. Я остался один среди мертвых.
   Теперь у меня не было выбора. Возвращаться все равно было не на чем.
   Глубоко вздохнув, и, набрав полную грудь кладбищенского воздуха, я стал подходить к каждой могиле, вглядываясь в подписи и фотографии на памятниках. Чтобы не бродить по кругу, я забивал заметки в телефон: имена и фамилии тех, с кем уже виделся, распределяя их для удобства в алфавитном порядке.
   Не знаю, сколько прошло времени, но я обошел всю огороженную территорию. Никакой Эмили так и не нашел. По крайней мере, той, которая не дает мне покоя.
   Я чувствовал себя полным идиотом, рыскающим среди могил в поисках неизвестно кого.
   Мой страх от присутствия на кладбище сменился радостью. Да, странно это звучит в такой-то ситуации. Но я был доволен собой. Я утер нос своему взбесившемуся внутреннему голосу, доказав, что он пытался выдать весь этот бред за реальность. Огорчало, конечно, что ради этого пришлось ехать на кладбище, да еще и ночью.
   Застоявшуюся мертвую тишину прервал звонок мобильника. От неожиданности я подскочил на месте, и чуть не лишился чувств.
   Саймон. Как обычно. Будто знает, что опять застанет меня врасплох.
   - Саймон?
   - Дэн, ты где? Мы уже обыскались тут тебя! Ты куда свалил?
   - На кладбище, - сказал я это так, будто стоял в очереди за хлебом.
   - Что?! Перепил что ли, друг? - рассмеялся он. - Шутник, черт возьми!
   - Я не шучу. Я на кладбище, но уже собираюсь домой.
   Саймон замолчал на несколько секунд. Я даже не слышал его дыхания, и подумал, что он бросил трубку, но, посмотрев на экран, где все также светилось его имя, понял, что он просто в шоке.
   - Дэн, ты что, убил кого-то?! - шепотом спросил он.
   Вместо ответа я просто рассмеялся. Да так громко, что сам испугался разносившегося от моего голоса эха.
   Я так смеялся, что не мог остановиться, пока на глазах не выступили слезы.
   - Дэн, твою мать, какого черта происходит?!
   Я перевел дыхание.
   - Сайм, все в порядке, прости. И я никого не убивал. Честное слово, - я снова рассмеялся.
   - Придурок ты!
   - Да ладно, не злись, друг! Давай я тебе позже все объясню. А то надолго еще тут застряну.
   - Нет, ну у тебя точно не все дома!
   - В этом ты прав...
   - Я тебе такси вызову, у меня там друг один работает. А то мало ли, что тебе опять взбредет в голову.
   - Хорошо, спасибо, Сайм. Ты - лучший друг, который у меня был, есть и будет.
   - Не подмазывайся! Я все равно тебе устрою взбучку!
   - Да я серьезно.
   - Я тоже!
  
  
  
   XI ГЛАВА
  
   Всю дорогу до дома я героически боролся со сном. Эта ночь вымотала меня и опустошила. Все, чего я хотел, это оказаться в своей квартире, а еще больше в душе. Мне хотелось быстрее смыть с себя все следы присутствия на кладбище, даже тот воздух, которым, казалось, я полностью пропитался.
   Подъехав к дому, я увидел припаркованную у подъезда машину Саймона. Он спал, положив голову на руль. Я резко дернул за ручку, открыв дверь, но он даже не пошевелился.
   - Саймон! - громко сказал я, толкнув его в плечо.
   - Дэн!? - крикнул он, открыв глаза и вздрогнув от неожиданности. - Сам сошел с ума, так и меня решил потащить за собой!?
   - Я думал, ты все-таки вечером приедешь. Как ты вообще после вечеринки не побоялся сесть за руль?!
   - Чего не сделаешь ради друга, - недовольно ответил он, медленно выходя из машины.
   Теперь я понял, что выбора у меня нет, и придется рассказать все, что со мной произошло этой ночью. Даже, если я уже этого и не хочу. Мне будет стыдно признаться кому-то, что я повелся на разыгравшуюся фантазию, на минуту подумав, что это может быть правдой.
   Мы поднялись ко мне. Я сварил кофе, зная, что после такой ночи даже он нам не поможет ясно мыслить. Но был готов делать все, что угодно, оттягивая время разговора, которого Саймон с нетерпением ждал. Но у него просто не было сил прижать меня к стенке и заставить все выложить.
   - Чем там все у Тэда закончилось? - я первым начал разговор.
   - Тем же, чем заканчиваются все убийства и самоубийства - приехали копы и скорая. Брэндана увезли, остальных, скорее всего, будут вызывать на допрос, пытаясь раскопать, не убийство ли это было. Но, думаю, после экспертизы дело будет закрыто. Тэд давно пытался спасти Брэндана, но тот хорошо подсел на героин. Его уже было не вытащить. Вот, наверное, этой ночью сорвался, либо очередную дозу не достал.
   - Да уж...
   - А теперь бы мне хотелось услышать твою историю, Дэн. Что происходит с тобой вообще? И какого черта тебя понесло на кладбище? Надеюсь, тема с наркотиками не про тебя?
   - Нет, наркотики здесь не причем, - замялся я, думая, не будет ли лучше сочинить какую-то правдоподобную историю, чем рассказать правду. Но из-за усталости в голову ничего не приходило, а Саймон и не думал сдаваться, ожидая продолжения. - Помнишь, после операции я у тебя спрашивал про девушку по имени Эмили?
   - Не очень, но допустим.
   - Это имя все время меня преследовало. А этой ночью я внезапно все вспомнил.
   Саймон посмотрел на меня испуганно. И я понял, о чем он подумал.
   - Нет, Сайм, не прошлое я вспомнил. А эту самую Эмили.
   Он облегченно выдохнул.
   Я в подробностях рассказал все наши с ней встречи и, что со мной происходило после них. Пытался убедить его, что всего лишь хотел проверить, кто же такая эта Эмили: призрак, зачем-то преследующий меня, или же моя фантазия.
   - Дэн, если так каждый раз проверять свои видения на правдивость, то на это можно всю жизнь потратить, - Саймон покрутил у виска. - И ты ходил там один в поисках своего воображения?
   - Да, каждую могилу проверил.
   Саймон схватился за голову.
   - Даже боюсь спросить, чем все закончилось.
   - Ничем. Но теперь я буду спокоен, зная, что это мне лишь снится. Любой другой вариант я боюсь даже предположить.
   - Да, друг, такого я от тебя не ожидал. Тебе надо отвлечься от шума и выбраться на природу. На выходных поедем на озеро. Отказы не принимаются!
   - Я так понимаю, ты все равно от меня не отстанешь. Так что хорошо, сделаем, как скажешь. А сейчас тебе лучше поехать домой и отоспаться. Да и мне не мешало бы отдохнуть.
   - Надеюсь, после очередного сна я не застану тебя где-нибудь под водой или в небе.
   - Нет, - усмехнулся я. - Кладбища мне было достаточно.
   После этого слова Саймона передернуло.
   Когда он ушел, я, не раздеваясь, лег на кровать и закрыл глаза. Несмотря ни на что, мне все равно казалось, что поездка на кладбище была не окончанием моего расследования. Я чувствовал, что это только начало.
   Постепенно я успокоился. Мысли прекратили своей бег, и я почувствовал облегчение. Небывалое спокойствие расслабило руки, ноги, лицо. Я закрыл глаза и сделал несколько глубоких вдохов и выдохов. И больше ни о чем не думая, будто ушел в себя.
   - А я уже давно тебя жду, между прочим!
   Я резко открыл глаза и сел.
   - Что? Опять ты?
   Эмили. Передо мной снова была эта сумасшедшая Эмили.
   - А ты предпочел бы сидеть здесь один?
   - Я бы вообще предпочел здесь не находиться. Да и без твоей компании бы обошелся. К тому же...
   - Будешь со мной так разговаривать, я ничего тебе не расскажу! - перебила она меня и разозлила еще больше.
   - Я с радостью бы переждал время своего присутствия здесь в тишине.
   Эмили обиделась и отвернулась. В этот момент я даже обрадовался, что не придется больше слушать всю ее чушь. Но уже через несколько минут затянувшаяся между нами пауза стала меня раздражать.
   - Эм, ну ладно тебе, не дуйся! Я так и быть выслушаю тебя.
   Она будто этого и ждала. Повернувшись с лицом победителя, еще выждала контрольную паузу, как контрольный выстрел в голову, и продолжила.
   - Я нашла твоих родителей.
   Я ожидал услышать все, что угодно, но только не это.
   - Серьезно?! - в растерянности спросил я, и начал оглядываться по сторонам. Мое сердце бешено забилось, во рту пересохло, ладони стали влажными и липкими.
   Неужели я сейчас увижу их. Через столько лет я, наконец, смогу их обнять, рассказать, как скучал по ним, как живу, и как мне их не хватает.
   От этих мыслей мое сердце заныло от боли, будто чья-то рука сжала его, и не хотела отпускать.
   - И где же они? - я вопросительно посмотрел на Эмили, когда ожидание встречи затянулось.
   - Дэн, нужно время, - сказала она спокойно.
   Кулак освободил мое сердце. Но боль не ушла. Нельзя давать человеку надежду, а потом безжалостно ее отнимать.
   - А если у тебя ничего не получится?
   - Я же обещала! Значит, получится.
   - А они помнят меня? - продолжать я заваливать ее глупыми вопросами.
   - Дэн, ты же их сын! Конечно, помнят.
   - Все так странно... Я с детства не видел их, даже во сне...
   - А это не сон. Я же говорила тебе!
   - Да как же не сон!? - я снова разозлился. - Ты опять пытаешься меня запутать! Я больше не поведусь на твои шутки! Достаточно того, что я сегодня ночью, как полный идиот поехал на кладбище искать тебя, поверив, что ты, действительно существуешь! Пусть хотя бы в этом странном мире. Но в моем мире от тебя нет ни следа! И меня достали твои шутки!
   - Дэн, но это правда.
   - Правда, говоришь? А почему же я тогда не нашел тебя?
   - Потому что еще не время... И не того ты искал...
   - Что значит не того?
   - Все, Дэн, тебе пора...
   Снова, ставшее для меня привычным состояние невесомости. Я хотел еще хоть на минуту остаться здесь и услышать все, что она не договорила. Но я не мог с этим бороться. Я медленно исчезал, видя в глазах Эмили, собственное отражение, словно смотрел в большое зеркало...
   Я открыл глаза. В комнате было темно и тихо. Часы показывали начало двенадцатого. Голова гудела, как после недельной пьянки. Согревала лишь мысль о родителях и предстоящей с ними встречи.
   Завтра ровно пятнадцать лет, как они ушли и оставили меня одного. Но теперь есть надежда, что мы снова будем семьей. И пусть только лишь в моих странных снах.
   На следующий день я, купив газету, сел в автобус и поехал к дому, где мы когда-то жили. Это был памятник моему оборвавшемуся счастливому детству.
   Все предыдущие годы этот день был тяжелым испытанием. Воспоминания. Боль. Похороны. Одиночество и непринятие действительности, которая так жестоко обошлась со мной. С ребенком, который только начинал жить, у которого было все, и вмиг этого не стало. Мир рухнул, не достроившись до конца. С грохотом обрушились стены и потолок, оставив после себя лишь пыль и обломки, среди которых я продолжал жить, не желая мириться с потерей и разрушением.
   Но сегодня мне было легко. Я был благодарен не кому-то или чему-то, я был просто благодарен, что скоро снова обрету семью, которую у меня не по праву отобрали.
   Пока автобус медленно ехал, собирая все светофоры и пробки, я решил позвонить тете Кэрол. Для нее сегодня, в отличие от меня, тяжелый день. Мама была для нее не просто сестрой, она была ее лучшим другом и самым важным человеком в жизни. Мы поддерживали ее как могли. Даже, когда, молча, сидели за столом, вспоминая про себя счастливые дни нашей большой семьи.
   - Тетя Кэрол, как дела?
   - Дэни, сынок, все хорошо, - по ее голосу было слышно, что она только что плакала.
   - Я сегодня после обеда приеду домой.
   - Конечно, мы будем ждать и...
   Последние слова я уже с трудом разобрал. Тетя Кэрол тихонько плакала, а я слушал, не зная, что сказать. Любые слова здесь неуместны. Лучшей поддержкой будет только тишина. Понимающая, соболезнующая, горькая тишина.
   - Тетя Кэрол. Пожалуйста, не плачь. У меня сердце разрывается...
   - Хорошо, сынок, не буду. Тебе тоже тяжело... мы ждем тебя домой, Дэни...
   Положив трубку, я долго смотрел в одну точку, а мысли были где-то далеко. Внутри снова образовалась пустота, вызывающая нестерпимую боль, которая не дает даже закричать. Она парализует, отнимает воздух, не давая дышать, она разрывает сердце на куски, снова их склеивает и снова разрывает. И так продолжается, пока она не решит, что хватит. Не ты, а она. Потому что именно она тобой управляет. А ты - никто...
   Чтобы отвлечься, я развернул газету и первое, что бросилось в глаза - большой заголовок на первой полосе "Исцеленный мужчина жестоко убил бывшую девушку". И ниже подзаголовок "Ее тело на днях нашли в озере".
   От увиденного мысли заметались в голове. Исцеленный. Убил. Бывшая девушка.
   Я не мог в это поверить. И не хотел. Я был уверен, что тот парень не виноват. Наверняка, это просто совпадение. Операция здесь не причем. Несколько тысяч людей во всем мире каждый день убивают себе подобных, не проходя через операцию. И это не вызывает такой реакции. Сейчас это стало бытовой привычной новостью.
   А здесь все обвиняют человека, ссылаясь только на то, что он побывал у профессора Стоуна.
   Я дочитал статью до конца. Доказательств еще, действительно, не было. Пока этот парень только один из подозреваемых, но общество уже неоправданно поставило на нем клеймо убийцы.
   Водитель объявил мою остановку, и я в спешке вышел, оставив газету на сидении. Не хочу больше об этом думать.
   Наш дом находился в тихом районе с узкими улицами и небольшими домами, рассчитанными на одну семью. Родители никогда не хотели жить в многоэтажной бетонной коробке. Там им было тесно и душно.
   Дом стоял у самой дороги. За пятнадцать лет в нем почти ничего не изменилось. Кроме штор на окнах, и высаженных вдоль фасада новых видов цветов.
   И хоть он уже давно не принадлежит нашей семье, я все равно считаю его своим домом. Я здесь родился и провел лучшие детские годы. В нем хранятся самые теплые воспоминания, запах яблочного пирога и какао. Этого у меня никто не сможет отнять.
   Я долго смотрел на него, вглядывался в окна, представляя, как бы мы хорошо здесь жили, не случись та страшная авария.
   Я представлял, как каким-нибудь зимним утром мы выйдем на улицу, и будем вместе лепить снеговика, будем украшать во дворе елку, готовясь к новому году.
   А за ужином мама скажет, что скоро у меня появится братик, а, может, сестра. И я бы счастливый кричал, что лучше сестра. Я буду всегда ее защищать и никогда не дам в обиду. Я бы радовался, что теперь в своей комнате буду не один, и мне не будет страшно засыпать, представляя, что под кроватью прячутся монстры. Ведь мне надо защищать маленькую сестру. Мне нельзя бояться. Мне нельзя ее подвести.
   Я каждый год по-разному представлял нашу жизнь в этом доме. И мое сердце снова сжималось от боли, когда я, возвращаясь в реальность, понимал, что этому никогда не быть. И сейчас я стоял, стараясь изо всех сил сдержать слезы и не разреветься, как девчонка.
   Но сегодня, зная, что родители ждут, мне было легче. Теперь я представлял, не как бы сложилось мое прошлое, а как сложится мое будущее.
   Я смотрел в окно и видел маму. Видел, как она машет мне рукой, и произносит мое имя. Она зовет меня. Я отчетливо вижу ее лицо. Мама чем-то расстроена, по ее щекам текут слезы. Я, не отрываясь, смотрю ей в глаза и говорю, что все будет хорошо, выделяя каждая слово, чтобы она поняла по губам. Но она все равно продолжает плакать и качает головой. Вдруг к ней подходит папа. И так строго на меня смотрит, как в детстве, когда я умудрялся что-нибудь натворить. Он обнимает маму за плечи, берет ее руку и прижимает к своей груди.
   А мама все плачет, шепча мое имя. И тут я слышу голос отца, который велит уходить. Он повторяет это без остановки. Его голос звучит у меня в голове и мне становится страшно. Он какой-то чужой, какой-то далекий и холодный, будто прорвавшийся через время и пространство.
   Я не понимаю, почему он меня гонит. Почему он так строг со мной. Я продолжаю стоять на месте, вглядываясь в их лица, которые медленно начинают исчезать.
   И вот это уже снова обычное окно, на той стороне которого опять пустота.
   Не знаю сколько прошло времени с того момента, как я вышел из автобуса и стал, не отрываясь, разглядывать дом, будто меня загипнотизировали. Но, видимо, достаточно для того, чтобы новые хозяева стали периодически выглядывать в окно, подозрительно меня рассматривая. Пока, наконец, в дверях не показался хозяин с озабоченным и напряженным выражением лица.
   - Молодой человек, Вы кого-то ищите?
   - Я? Нет.. просто мимо проходил и засмотрелся. У Вас прекрасный дом... берегите его.
   Мужчина с опаской посмотрел, но ничего не ответил. Может, принял меня за сумасшедшего, пялящегося в чужие окна.
   Еще раз взглянув на дом, я медленно пошел прочь, чувствуя себя обессиленным.
   Но сегодня мне предстояло выдержать еще одно испытание. Ежегодная поездка к могиле родителей.
   В этот день мы все ходили молча, перекидываясь лишь короткими фразами, которые иногда не договаривали до конца.
   Внутри все сжималось от боли. И даже зная, что мне скоро предстоит долгожданная встреча, я все равно не мог смириться с тем, что моя жизнь сложилась именно так. Именно так, как я бы никогда не хотел, чтобы она сложилась.
   На кладбище тетя Кэрол долго стояла у могилы и то тихонько всхлипывала, то рыдая, разговаривала с фотографиями, рассказывая последние новости. Она была уверена, что мама с папой всегда приходят на эту встречу, чтобы послушать ее и посмотреть на всех нас.
   После ужина я сразу поехал домой. Не мог выносить больше слез. Сил на скорбь тоже уже не осталось. А рассказать тете Кэрол свою тайну я пока не мог.
   Вечером получил сообщение от Саймона. Он знал, что мне плохо, даже, когда его не было рядом. Он всегда находил нужные слова. В отличие от меня, который предпочитал промолчать, чем найти, что сказать в утешение.
   Сейчас мне было достаточно слов "Я с тобой, друг", которые он написал, чтобы я действительно почувствовал, что не один.
  
  
  
   XII ГЛАВА
  
   Этой ночью уснуть не удалось. Внутренний голос издевательски надо мной смеялся. Сквозь его непрерывный смех я не мог разобрать, что он пытается сказать. Он произносил слово и тут же его голос снова срывался на смех, который напоминал мне истерический смех сумасшедшего.
   Я лежал и, молча, смотрел в потолок, мысленно говоря ему, что он болен, и что лучше бы ему оставить меня в покое, пока я не разозлился окончательно и не вышвырнул его. Но реакция на мои слова была предсказуемой. Он еще громче начинал смеяться, открывая рот так широко, что я видел его глотку, в которую мне хотелось засунуть кляп, намазав клеем, чтобы он там и остался, заткнув его навсегда.
   Мы никогда не знаем, кто управляет нами. И мне всегда было интересно услышать истинный голос своей души. Мужчина она или женщина? Или, может, ребенок? Было бы у нее человеческое обличие, если бы однажды она стала жить рядом с каждым из нас, а не внутри?
   За всю эту неспокойную ночь удалось поспать не больше двух часов. И даже проснувшись, я продолжал слышать смех. Он звучал уже откуда-то издалека, и не так злил как ночью. Поэтому я смог настроиться и не обращать на него внимания. И это сработало. Как с человеком, когда начинаешь его игнорировать: ему становится скучно, и он отстает, отправляясь на поиски новой жертвы. Вот только с голосом было одно "но". Я точно знал, что он никуда не уйдет. Ему было со мной интересно, даже, когда я побеждал или не обращал внимания.
   Все привычнее для меня становился новый образ жизни. Я ничего не делал, а лишь только попадал в какие-то передряги.
   Стирая воспоминания, я хотел получить внутренний покой и найти то, что сделает меня счастливым. Но все идет не по сценарию. Во всяком случае, не по моему. И я даже начал свыкаться с этой мыслью. Но внутри, будто отдельно от меня разгорался бунт и протест против этого.
   Я не хотел возвращаться на работу. Интерес к ней пропал. Сейчас даже не могу сказать, когда именно. До или после операции. Возможно, до нее я просто не хотел себе в этом признаваться, да и менять привычную жизнь тоже. Я попросту не знал, как ее менять и на что.
   А может, все изменилось после. Может, в удаленных воспоминаниях хранился интерес и значимость работы для меня. А вместе с воспоминаниями ушли и они. Теперь уже не разобраться.
   Но факт остается фактом. И признаться, у меня не просто пропал интерес и желание. Меня воротило от одной лишь только мысли, что снова придется изо дня в день ходить на работу и выполнять чьи-то поручения и желания, растрачивая понапрасну свою жизнь. Я больше не видел в этом смысла, и не хотел его искать.
   Сейчас мне было сложно понять, чего я хочу. Остаться без работы не лучший вариант, и не лучший выбор. Желание быть свободным от всего перечеркивалось законами жизни, по которым должен жить каждый. Должен. И никто не спрашивает - а чего же хочешь ты на самом деле? От чего ты будешь счастлив? Что поможет тебе жить? Именно жить, а не существовать в том пространстве, где боль и отчаяние загоняют тебя в тупик, заставляя засыпать и просыпаться в одном и том же состоянии отвращения к себе и к миру.
   Но я понимал, что деньги закончатся уже совсем скоро, и мне придется выйти на работу, или же искать другой вариант заработка.
   Оставшаяся со мной привычка, откладывать все на потом, снова заставила пообещать себе вернуться к этому вопросу позже.
   Забыть обо всех размышлениях меня заставил Саймон. Вернее, его сообщение.
   "Дэн, сегодня суббота! Едем отдыхать, как и договаривались!"
   Пока я раздумывал над ответом, а если быть честным - над отговоркой, чтобы никуда не ехать, он настойчиво продолжал писать, обещая незабываемый отдых, который отвлечет меня от всех проблем.
   Не придумав ни одной достойной и стоящей причины не ехать, мне ничего больше не оставалось, как согласиться. У меня было ровно двадцать минут, чтобы собраться, как сообщил мне Саймон с несколькими восклицательными знаками.
   Вышел я из дома даже раньше, чем он заехал. В городе еще было тихо. На улице почти никого, за исключением нескольких человек ожидающих на остановке автобус. И ждали они его, вероятно, давно, нервно поглядывая на часы. В выходные всегда проблема с транспортом.
   Бледно-голубое небо постепенно окрашивалось в желтый цвет. Лучи солнца, как молодые побеги цветов, тянулись все выше, занимая свое законное место.
   По утрам воздух был еще прохладный. Но такой легкий и свежий, какой бывает только весной. Он будто перерождался после долгой зимы и становился чистым. Его хотелось вдыхать снова и снова, и не выпускать из себя, заставляя с его помощью перерождаться самому.
   Я словно кокаиновый наркоман стоял с закрытыми глазами и втягивал весь этот воздух, чувствуя, как он наполняет меня, как чистая родниковая вода наполняет кувшин. Становилось так легко и спокойно, словно накопившаяся тревога медленно покидала, даря равновесие и уверенность в своих силах.
   Открыв, наконец, глаза я увидел перед собой машину Саймона и его озабоченное лицо, уставившееся на меня через открытое окно.
   - Дэн, с тобой все в порядке? - спросил он.
   Ничего не ответив, я сел на переднее сидение рядом с ним. А Саймон все смотрел на меня, дожидаясь ответа.
   - Мы втроем будем? - начал я сразу же с другой темы.
   - А тебе еще кто-то нужен? - хитро спросил он. - Скажи кто, и мы сейчас же его заберем. Или ее.
   - Да нет, мне и вас двоих хватит.
   - Я уже купил все, что нам понадобится, - Саймон завел машину и резко рванул вперед. - Домик на берегу озера, который я снял, до завтрашнего утра в полном нашем распоряжении. Жаль, что Трой вернется только на следующей неделе.
   - Как соревнования прошли?
   - Как и предполагалось - победой его команды. Теперь о нашем городе узнают все. Трой стал героем.
   Мелинда ждала нас у подъезда, когда мы подъехали. Сегодня, похоже, всем натерпелось уйти из дома.
   - Привет, ребята! - она как обычно была в хорошем настроении. Это, наверное, единственный человек в моем окружении, который всегда всему рад. - Сара написала, что уже нас ждет.
   В машине повисла тишина, которую нарушал лишь звук мотора.
   Я растерянно посмотрел на Саймона. Для него это тоже было неожиданностью.
   - Какого черта? - произнес я лишь губами.
   Он пожал плечами.
   - Мелинда, а ты уверена, что она хочет поехать с нами? - спросил он. - Они вроде как не очень поладили с Дэном.
   - Она сама захотела, когда узнала, что мы все-таки едем. К тому же, она моя подруга, и мне тоже нужна компания, когда вы заведете свои мужские разговоры.
   Я молчал, вспоминая нашу последнюю с Сарой встречу на площади. Вероятно, она тоже о ней никому не сказала, не придав этому столько значения, сколько я. Если она согласилась на мое присутствие, наверное, стоит расслабиться.
   - Ну, хорошо, раз сама захотела... - сказал Саймон и медленно тронулся с места.
   Всю дорогу Мелинда рассказывала истории о своей работе, но я не мог уловить сути, погрузившись в свои мысли. Утренняя легкость вмиг куда-то улетучилась. Мне снова нужна была доза того легкого и прохладного воздуха, который я оставил снаружи, сев в машину.
   Сара стояла на обочине и, заметив нас, начала радостно размахивать руками. До этого момента я был уверен, что радость и Сара несовместимы. Оказывается, ошибался. Она даже на удивление была разговорчива. Хоть и общалась только с Мелиндой.
   Саймон молчал, а я тупо пялился в лобовое стекло, до сих пор обдумывая как себя вести. Дорога казалась бесконечной, а затея с совместным отдыхом - бредовой. Не могла же Сара так быстро изменить отношение к таким как я. Передумав и обдумав все по несколько раз, я дал себе слово больше не возвращаться к этим мыслям, чтобы лишний раз не накручивать.
   Через полтора часа мы были на месте. Несколько одноэтажных деревянных домиков стояли вдоль еще покрытого льдом озера. Местами он уже подтаял, выпуская на поверхность воду. Безжизненные деревья вокруг, казалось, врастают в грязный рыхлый снег, забыв о земле. В одиноких домах поселилась тишина и покой. Кроме нас четверых, здесь больше никого не было.
   В выбранном нами доме, уже было тепло. Перетащив все необходимые вещи, мы быстро приготовили ужин и ближе к вечеру развели на улице костер, рассевшись вокруг него.
   Сара вела себя как нормальная девушка, пару раз даже пыталась со мной заговорить. Но я как полный идиот отвечал односложно, иногда невпопад.
   Спасали ситуацию только Саймон с Мелиндой, рассказывая постоянно, хоть и нелепые, но все же заглушающие тишину истории. Пока, пошептавшись, не ушли, обещая скоро вернуться.
   - Ну что, ты успел в тот день закончить свои дела? - подсела ко мне Сара, как только мы остались вдвоем.
   - В тот день? - вопросительно я посмотрел на нее, хотя понимал о чем она.
   - Мы с тобой тогда еще на площади встретились.
   - А, да, все успел. Даже больше, чем планировал, - уверенно соврал я.
   - А мы уже через полчаса разошлись. Обычно дольше стоим.
   "Зачем она все это мне говорит? Забыла, кто я? Или еще раз хочет ткнуть тем, что я, возможно, опасен? - подумал я, сохраняя спокойствие".
   - А зачем ты стирал память?
   От такого прямолинейного и неожиданного вопроса, я поперхнулся слюной. И пока откашливался, пытался сосредоточиться и быстро придумать ответ. Ведь не рассказывать же ей всю жизнь. Хотя сейчас мне и рассказать нечего.
   - Я уже этого не помню. Знаю, что хотел избавиться от боли и обрести счастье, - теперь уже я не знал, зачем ей все это говорю.
   - Я тебя понимаю...
   Я удивленно и недоверчиво посмотрел на нее. Как это может понимать человек, который при одном только упоминании о лаборатории профессора Стоуна, становится агрессивным и неадекватным?
   - Я тоже хотела сделать операцию. Уже даже прошла все исследования и назначила дату.
   Вот это поворот. Я не верил своим ушам, но делал вид, будто ничему не удивляюсь.
   - А почему отказалась?
   - У меня сестра пропала. Еще полгода назад. Она тоже из оперированных. Поначалу была счастлива. Я никогда ее такой не видела. И только тогда поверила, что это действительно возможно. Потому и сама решилась. Но через два месяца с ней стали происходить странные вещи. Она начала забывать даже то, что не хотела стирать из памяти. Это происходило внезапно. С каждым днем она все больше забывала, и все больше плакала. Однажды утром не смогла вспомнить меня и маму. Тогда я решила от процедуры отказаться. В тот же день сестра пропала. Я даже не знаю как. Она все время была под присмотром. С того дня мы о ней ничего не слышали.
   - А как же полиция? Вы написали заявление?
   - Нет. Мама не хотела привлекать внимание к нашей семье. Она просто решила ждать. А я готова на все, чтобы вернуть сестру, но не знаю, что делать...
   - Ты поэтому вступила в это странное общество?
   - Да. Я не хочу, чтобы еще кто-нибудь пострадал.
   - Но ведь не все случаи заканчиваются именно так.
   - Бывает еще хуже. Я уверенна, что ту девушку убил именно ее бывший парень.
   - Но со мной же все в порядке.
   - Тебе просто повезло. У каждого, кто пришел в наше общество есть подобные истории, где виной всему эта чертова лаборатория, которая ломает жизнь не только одного человека, но и всей его семьи. Поэтому мы требуем запретить то, что приносит больше горя, чем обещанного счастья. Вот ты стал счастлив?
   Опять этот пронизывающий насквозь взгляд, ставящий меня в тупик наравне с заданным вопросом.
   - Ну... да... наверное.. Да, я счастлив! И продолжаю над этим работать.
   Мне показалось, что Сара не поверила. Да и черт с ней. Откуда ей знать, что я испытываю и что чувствую. К тому же, ее все равно не переубедить.
   На улице уже стемнело. Я даже не заметил как быстро.
   Приятное тепло от костра грело тело. Языки пламени наперегонки устремлялись в небо, теряясь и исчезая в нем.
   Мы с Сарой молча смотрели на них. И каждый думал о своем. Мне было ее жаль, жаль ее сестру и семью. Я даже понимал ее боль. Боль, когда теряешь близкого человека, и продолжаешь его любить и ждать, зная, что он никогда не придет. Но у Сары, в отличие от меня, был шанс, что сестра вернется. Я от всей души ей этого желал, несмотря ни на что.
   Где-то вдалеке послышался смех Саймона и Мелинды, который становился все ближе.
   - Ребята, мы так проголодались! Как там наш ужин? - спросил Саймон.
   - Мы уже все съели, пока вас неизвестно где носило, - ответил я недовольно.
   Я был на них зол. Несмотря на этот разговор, мне все равно было не по себе в компании Сары. Ее стремление со мной общаться, пугало и в то же время раздражало. Я хотел держаться от нее подальше, а не сидеть весь вечер у костра, потому что мой друг со своей девушкой решили нас свести, не пытаясь это скрывать.
   - В доме полно еды, - сказала Сара.
   - Тогда мы не будем вам мешать и пойдем перекусим, да Саймон? - не дожидаясь ответа, Мелинда уже тянула его к дому, оставляя нас снова вдвоем.
   - И я, пожалуй, чего-нибудь съем, - я встал и тоже пошел в дом. - Да и холодно становится.
   Договорив, я остановился и, обернувшись, посмотрел на Сару, на ее несчастное лицо, выражавшее тоску и боль. Сердце снова заныло от жалости к ней. Я мысленно назвал себя идиотом и отругал, что веду себя с девушкой, как неотесанный болван.
   - Сара, пойдем в дом, а то простудишься.
   Она будто этого и ждала. Даже немного изменилась в лице. В нем появилась искра надежды и радости. Мне стало стыдно за свое поведение.
   Сара, молча, встала и смиренно пошла рядом со мной, будто она заключенная, а я ее проводник.
   После ужина все разбрелись по своим комнатам. Стало тихо. Но мне не спалось. Сара не выходила у меня из головы. Не потому что я вдруг стал в нее влюблен. Хотя нет, не так. Я не был в нее влюблен. Но все равно думал о ней. И даже не как о девушке. Я просто тупо думал о Саре, потому что она была странной, и мне казалось, что от нее можно было ожидать чего угодно.
   Меня настораживало это ее внезапное изменение. Сначала она хочет меня убить, а потом вдруг проявляет интерес.
   Я, может, смог бы это понять. Если бы не одно "но". Я не верил, что человек, который принимает участие в митингах и призывает убивать людей, пусть даже оперированных, может вмиг изменить свое отношение к ним. Или Сара очень хорошо скрывает свою неприязнь, или же тому есть веская и серьезная причина.
   Чем больше я об этом думал, пытаясь понять ее поведение, тем больше запутывался, и тем больше начинала болеть голова.
   Мысли стали путаться, перескакивая с одной на другую. Какая-то необъяснимая тревога разрасталась внутри, заставляя тело ей повиноваться.
   Я закрываю глаза и вижу Эмили. Открываю, и снова вижу Эмили. Она, не отрываясь, смотрит на меня. Она повторяет каждое мое движение.
   Мне вдруг становится тяжело дышать. Я падаю. Я чувствую, как мое тело летит вниз, как воздух становится все холоднее.
   Я падаю в воду. Тело пронзает резкая боль. Я хочу закричать, но терплю. Я молчу. Стоит мне открыть рот, как вода начнет заполнять меня и мои легкие, вытесняя последние запасы воздуха.
   Я пытаюсь всплыть на поверхность. Я борюсь. Я хочу выбраться из этой ловушки. Я не хочу умирать. Но воздух заканчивается, и я чувствую сильную боль в груди. Я вот-вот сдамся, и стихия одержит победу. Она поглотит меня и уничтожит.
   Я делаю несколько быстрых резких движений и, вмиг оказавшись на поверхности, делаю глубокий вдох. Я жадно глотаю, вдыхаю в себя воздух и чувствую, как легкие увеличиваются, они давят на грудь изнутри, будто сейчас разорвутся.
   Я снова вижу Эмили. Она протягивает мне руку и что-то говорит. Но я не могу разобрать ни слова. Она напугана. Она отчаянно пытается мне помочь, протягивая руку, но я не могу до нее дотянуться. Она слишком далеко.
   У меня заканчиваются силы. Я больше не могу бороться. Я устал. Меня тянет вниз, будто к ногам привязан груз.
   Я ухожу с головой под воду, и мне хочется кричать от страха и боли. Вода, словно огонь, жжет глаза, но я все еще отчетливо вижу, как Эмили пытается меня спасти. А я медленно иду на дно, смирившись с тем, что уже не выберусь. Меня затягивает все глубже, как в болото.
   Сквозь воду я вижу лицо Эмили, которое постепенно становится моим лицом. Теперь я вижу себя, вижу свой взгляд - спокойный, но в то же время полный отчаяния и безнадежности. Я смотрю в свои глаза и вижу боль. Боль, от которой я так хотел избавиться. А вместо этого всего лишь забыл о ней.
   Мне страшно. Мне осталось недолго. Я снова смотрю в свои глаза, опускаясь все глубже, и делаю глубокий жадный вдох...
   Я резко открываю глаза, одновременно глубоко вздыхая. Вокруг темно и тихо.
   Это был всего лишь сон. Но я так тяжело дышу, будто и, правда, только что тонул.
   Провожу рукой по лицу. Оно мокрое.
   Медленно встаю, направляясь на кухню выпить воды и успокоиться. Но при одной только мысли о ней, меня бросает в дрожь. На полпути сворачиваю и иду к выходу. Лучше подышать свежим воздухом, которого мне только что не хватало.
   Я сел у дотлевающего костра и стал ворошить его первой попавшейся палкой. Все думал об Эмили, о родителях, о Саре и ее сестре. Думал о своей жизни, не понимая, куда я иду. И иду ли вообще. Порой казалось, что я стою на месте. Вокруг меня что-то происходило, кто-то что-то делал, а я лишь наблюдал. Мне казалось, будто я заперт под колпаком, внутри которого нет жизни, и который скрывает меня от нее. Как из-под него вырваться я тоже не знал. А, может, и не хотел. Я лишь убеждал себя, что это временно. Что мне просто нужно научиться жить в том состоянии, которое овладело мной после операции. Я должен снова научиться ходить и, наконец, идти дальше. Я должен найти новую цель.
   Не знаю, как долго я так просидел, но, подняв глаза, увидел, что стало светать, и солнце, словно заново рождаясь, медленно выбиралось из-за горизонта. Тьма окрашивалась светло-розовым цветом, и небо было уже не таким угрожающим и бездонным.
   Я смотрел вдаль, и во мне снова просыпалась надежда, что счастье рано или поздно войдет в меня и наполнит до краев.
   - Дэн, дружище, тебе чего не спится? - не заметил я, как ко мне подсел Саймон.
   - Кошмары замучили, что уже не до сна. А ты чего в такую рань?
   - Спустился воды попить и увидел, что дверь открыта. Пришел проверить, что случилось.
   - Мне снова снилась Эмили. Мне кажется, она пытается свести меня с ума.
   - Дэн, ты опять за свое? Мы же решили, что это всего лишь сон.
   - Да я знаю, но у меня скоро разовьется мания преследования. Вот тебе когда-нибудь снился один и тот же человек, которого ты не знаешь, несколько дней подряд?
   - Я даже не знаю. Никогда не обращал на это внимания, - пожал плечами Саймон. - Может тебе сходить к врачу? Посоветоваться с профессором Стоуном. Вдруг это все из-за операции, и он знает, что с этим делать. Нельзя же так над собой издеваться. Ты погубишь свою жизнь, если так и будешь думать о какой-то несуществующей девушке. Приглядись лучше к Саре. Ты ей, похоже, нравишься. Правда, Мелинда сказала, что у нее кто-то есть.
   - Ты же знаешь, не в моих правилах разбивать пары. Да и не настолько она мне нравится, чтобы я решился на такое.
   - Но раз она выбрала тебя, значит не так уж он ей и нужен.
   - Не знаю, Сайм, не смогу я поступить так с человеком, который ее, возможно, любит. Я не хочу никому причинять боль.
   На обратном пути Мелинда заняла переднее сидение, не оставив нам с Сарой выбора. Мы сели сзади.
   Сегодня Сара была не такой разговорчивой, как вчера. Мне казалось, будто она чем-то расстроена. Расспрашивать ни о чем не стал, надеясь, что не я был причиной ее плохого настроения.
   Весь оставшийся день я думал, что делать дальше. Решил обратиться к профессору Стоуну за помощью. На этот раз по поводу своих видений.
   Я набрал номер его приемной и, не откладывая визит, записался на завтра.
   Поздно вечером получил сообщение от Троя, что он вернулся и хочет встретиться. Я коротко ответил "Без проблем", тем самым невольно закончив диалог.
   Сейчас меня больше всего беспокоил тот факт, что завтра я должен выйти на работу. Мой отпуск закончился.
   Но еще больше мучила мысль - как от нее отделаться, хотя бы на завтра. И ничего умнее не придумал, как написать сообщение Тэйлор, что снова плохо себя чувствую. Как человек она меня поняла, а вот как начальник была очень недовольна, что редакция опять не успеет охватить весь поток информации. Хотя мне было непонятно, откуда вдруг в нашем небольшом городе такой огромный поток, что с ним уже не справиться.
   Но, как ни странно, меня это не волновало. Никогда раньше я не прогуливал работу, даже если болел. И, тем более, никогда не врал, что болею, лишь бы ее прогулять.
  
   XIII ГЛАВА
  
   Все утро я не находил себе места от волнения. Предстоящая встреча с профессором выбивала из колеи, в которую, как мне казалось, я недавно вошел. С одной стороны, хотелось узнать, наконец, что со мной происходит, а с другой - было страшно. А что если я смертельно болен?
   Этот вопрос неожиданно вытащил из глубины моего подсознания одно воспоминание. Когда я был подростком, часто задумывался - а что будет после того, как я умру? Что изменится в мире? И становилось страшно, когда приходил к выводу, что не изменится ровным счетом ничего. Жизнь продолжится, только уже без меня. Я просто перестану быть частью чего-то большого и мощного.
   Но сейчас я предпочел бы лучше умереть, чем вспомнить все, что забыл. Ни под каким предлогом не хотел возвращаться к уничтоженной жизни, и снова встречаться с ней лицом к лицу. Я бы просто хотел закрыть глаза, и не открывать, пока все не закончится.
   Вышел я из дома задолго до назначенного часа. Выбрал самый долгий маршрут, надеясь, что дорога отвлечет от ненужных мыслей. От конечной остановки до пропускного пункта лаборатории я прошел еще как минимум полчаса.
   Не думал, что снова придется сюда возвращаться.
   Прежде, чем попасть в лабораторию, я прошел тот же путь, что и в первый раз. Встретила меня та же помощница профессора Аманда. Со дня моей операции в ней ничего не изменилось. Она больше напоминала робота, выполняющего заданную программу. Слишком безжизненными были ее глаза для живого здорового человека.
   Я снова шел за ней по длинному коридору в полной тишине, которую нарушал лишь звук прикосновения ее каблуков с намытым до блеска кафелем.
   - У вас как всегда здесь тихо, - обратился я к ней, но она даже не обернулась.
   Я еще не встречал более странного человека. Хотя я мог сейчас этого уже не помнить, но все же.
   Эта таинственность все больше зарождала во мне желание продолжать разговор и узнать подробности об Аманде, и о лаборатории.
   - А Вы давно здесь работаете? - не отступал я.
   - Может быть...- не оборачиваясь, ответила она. - Полгода.
   Ее голос, как и лицо не выражал никаких эмоций. Безжизненный взгляд. Безжизненный голос. Безжизненно худое, бледное тело. Она больше была похожа на узницу, чем на преданного работника.
   Заговорить с ней снова мне больше не представилось возможности. Нам навстречу вышел профессор Стоун, подходя к своему кабинету.
   - Мистер, Коллинз, приветствую Вас! Хотел сказать, что рад видеть, но не скажу. Глубоко разочарован встретить Вас снова. Если Вы, конечно, не пришли поблагодарить меня за успешную операцию.
   Профессор пожал мне руку и, приоткрыв дверь в кабинет, жестом показал, что можно войти. Сделав шаг, я обернулся, чтобы проститься с Амандой, но ее уже не было. Я не слышал, как она ушла, не слышал ее каблуков. Не босиком же она пошла.
   На секунду я представил, как серьезная Аманда снимает туфли и, держа их в руках, на цыпочках уходит незамеченной. Усмехнувшись про себя, тут же быстро сосредоточился, ведь я еще ни слова не сказал профессору.
   - Да, профессор Стоун, все прошло как нельзя лучше. Ваша операция - одно из чудес света.
   - Я очень рад это слышать. Прошу Вас, присаживайтесь, - он указал мне на мягкий кожаный стул. Сам же занял место за столом напротив меня. Только тогда я обратил внимание, что он был абсолютно пуст. Вообще. Ни единой пылинки, не говоря уже о каких-то документах или обычном ежедневнике.
   - Тогда что Вас снова привело к нам? - быстрым движением он снял очки и, положив их перед собой, сосредоточенно посмотрел на меня.
   - Да в общем-то ничего особенного. Просто... как бы это сказать..., - я никак не мог сформулировать мысль, хотя готовил исповедальную речь всю дорогу. А сейчас, в самый ответственный момент, все слова и предложения выскочили из головы. Как школьник, забывший выученный урок, я пытался вспомнить, что вообще хотел рассказать. От волнения у меня вспотели ладони, и я подумал, что зря вообще сюда пришел. Из-за какой-то ерунды, из-за какого-то нелепого сна отвлекаю профессора от важных дел. Или что еще хуже от очередной операции, которая, возможно, спасет чье-то будущее, а может, и жизнь.
   - Не стесняйтесь, Дэниел, говорите, что Вас беспокоит, - продолжал он, вглядываясь в мое лицо, будто изучая каждое движение.
   Выдохнув, я сделал небольшую паузу, и на одном дыхании рассказал в подробностях все, что со мной произошло за последнее время.
   - У всех бывают странные сны, а порой и страшные, - сказал профессор, выслушав меня. - Не стоит на них обращать внимания. Тем более поддаваться им и совершать немыслимые поступки. Нужно понимать, что сон - это всего лишь обратная сторона реальности, наше воображение, сила которого проявляется так явно ночью, когда наш разум уязвим. Поэтому не стоит из-за всего этого переживать.
   Я внимательно слушал, соглашаясь с каждым словом. Но эти слова почему-то не успокаивали.
   Я рассказал о почти постоянной, иногда нестерпимой боли в голове, возникающей так внезапно, что порой теряю равновесие. На секунду профессор Стоун нахмурился, но тут же, будто одернув себя, снова принял серьезный вид. В итоге выписал таблетки, пообещав, что они помогут.
   - Поправляйтесь, мистер Коллинз! И дайте мне знать, если вдруг снова возникнут проблемы. Но, надеюсь, все будет в порядке.
   - Я тоже надеюсь.
   - Если у Вас нет больше вопросов, смею откланяться, меня ждет операция. Нужно подготовиться.
   - Да-да, конечно! Не буду Вас больше задерживать.
   Профессор, молча, сунул мне рецепт и, пожав руку, направился к выходу, где тут же появилась Аманда.
   - Всего хорошего, мистер Коллинз, желаю скорейшего выздоровления, - сказал он и скрылся за дверью.
   Аманда, как верный пес, молча ждала, пока я выйду из кабинета. После чего закрыла его на ключ и указала жестом дорогу.
   - Я Вас провожу.
   - Я помню, куда идти, спасибо, - сказал я, желая быстрее от нее избавиться. - Вы можете вернуться к своим делам. Не стоит тратить на меня время.
   - У нас не положено, чтобы больные разгуливали по лаборатории без сопровождения.
   - Но я не больной. И не собираюсь здесь разгуливать, - сказал я, и тут же задумался, что не прочь бы пройтись по коридорам и посмотреть, что кроется в этом здании.
   - Следуйте за мной, - серьезно и настойчиво повторила она, и снова указала дорогу.
   Я понял, что спорить бесполезно и, молча, пошел за ней, заметив, что кого-то она мне напоминает. Но тут же выдворил эту мысль из головы, испугавшись, что прошлое в любой момент может ворваться незваным гостем.
   Дорога до ближайшей автобусной остановки показалась короче, чем та, которая сюда привела. Погрузившись в свои мысли, я не заметил, как пролетели полчаса, и как я уже стоял в ожидании автобуса.
   В это время позвонила Люси и несколько минут очень быстро что-то говорила. Из всего сказанного я понял только, что ровно в шесть вечера должен быть на выставке, о которой, признаться, забыл. В запасе было еще два часа.
   Перед тем как заскочить домой и переодеться, я зашел в аптеку с выписанным мне рецептом. На небольшую баночку с белыми и будто покрытыми сладкой глазурью таблетками я сразу же возложил большие надежды на выздоровление.
   Выйдя на улицу, вопреки предписанию рецепта принимать их только при головной боли, я аккуратно достал из банки одну таблетку и, закинув ее в рот, быстро проглотил.
   Я боялся, что боль снова застанет врасплох и не позволит сосредоточиться, чтобы собрать всю необходимую информацию для обещанной статьи. Она должна быть в несколько десятков раз лучше тех материалов, за которые я получал дипломы победителя в конкурсах среди журналистов.
   Как быстро все меняется. Еще две недели назад я не представлял своей жизни без журналистики и без работы, а теперь разгуливаю по городу, соврав редактору о болезни. Удивительно, наверное, но меня не мучила ни совесть, ни чувство сожаления. Ни даже чувство страха, что я делаю вещи, которые никогда раньше бы делать не стал.
   По пути домой, я набрал номер Троя, предложив составить мне компанию на выставке. Пусть отвлечется от соревнований и посмотрит, что еще вокруг происходит интересного.
   Всю дорогу я нервно поглядывал на часы. Большая стрелка на циферблате уже перевалила за шесть часов вечера ровно на пятнадцать делений.
   Сев в переполненный душный автобус, окна которого не открывались даже в самую несносную жару, через несколько минут об этом пожалел. Чем ближе мы подъезжали к центру города, тем крепче автобус вплетался в плотную канву из машин. Нервы были на пределе. Я вышел на ближайшей остановке и решил идти пешком. Пусть так было не быстрее, но движение давало ощущение приближения к цели.
   Ровно через сорок минут после открытия выставки я подошел к галерее, пообещав себе, что впредь на такие мероприятия буду выходить раньше.
   Парковка перед зданием была заставлена машинами в два ряда. Перед входом толпились люди, что-то громко обсуждая, будто старались перекричать друг друга.
   Я быстро поднялся и вошел внутрь, столкнувшись у двери с Бэном.
   - Прошу прощение за опоздание, - я виновато улыбнулся и пожал ему руку.
   - Все в порядке, ты ничего не пропустил, - ответил он непринужденной улыбкой.
   Я бегло осмотрел зал, ища в толпе Люси. Неудачная попытка заставила вспомнить переполненный автобус.
   Отметив про себя, что Бэн хорошо потрудился, я не стал это озвучивать. Думаю, он и без того это знает.
   Я был рад, что Люси встретила именно его. И был уверен, что с ним она будет счастлива, и никогда не познакомиться профессором Стоуном. Бэн не допустит этого. Не допустит, чтобы у Люси появились воспоминания, из-за которых она решится на операцию.
   Оставив его с важной миссией встречать гостей, я медленно пошел по залу, рассматривая закрепленные на стенах рамки с фотографиями, все больше понимая, насколько все это время был слеп. Внезапное прозрение открыло для меня весь смысл спора Люси с Ребеккой.
   Я подошел ближе. С небольшого снимка на меня смотрели большие сияющие в ярком свете ламп глаза маленькой девочки, прижимающей к себе плюшевого медведя. Откуда-то издалека я слышал ее искренний детский смех, заставляющий меня улыбаться. Чувствовал ее теплое и сбивающееся дыхание. Только сейчас я понял ту глубину отсутствия красок, которая подчеркивает и раскрывает всю суть вещей.
   Люси я застал в самом центре зала в окружении журналистов. Она нервно перекладывала фужер с шампанским из одной руки в другую, пытаясь скрыть волнение.
   Увидев меня, она кивнула и улыбнулась. Я ответил тем же и, отвернувшись, отошел в сторону, заметив рядом с ней одного из своих коллег. Не хотел, чтобы он меня увидел. Вряд ли я сейчас похож на больного человека, которым притворился в сообщениях редактору.
   Зал продолжал заполняться. Кто-то приходил даже с детьми, и, останавливаясь у каждого снимка, что-то увлеченно рассказывал.
   - Дэни! - закончив беседу, Люси быстро подошла ко мне. - Наконец-то. Я тут уже места себе не нахожу.
   - Ты прекрасно держишься. И ты хорошо постаралась.
   - Да я тут вообще не причем. Это все Бэн.
   - Ну да, а все вот эти фотографии, от которых никого не оторвать - тоже Бэн? - рассмеялся я.
   - Ну, ты понял, о чем я! - улыбнулась она. - И, кстати, я привезла картину. Ту самую, помнишь?
   - Люси, девочка моя! - услышали мы голос тети Кэрол. - Как здесь красиво! Ты у меня такая молодец!
   - Мамочка! Наконец-то, вы приехали. - Люси так крепко обняла ее, будто не видела несколько лет.
   Я снова стал осматривать зал. На этот раз в поисках знакомых лиц. Но, изучив каждого, кто здесь находился, с сожалением понял, что никого не знаю, пока не заметил у входа Троя с огромным букетом цветов. О них я, кстати, даже не подумал.
   - Люси, поздравляю! Не думал, что попаду на такой праздник.
   - Спасибо, Трой, надеюсь, мои работы понравятся не меньше, - улыбнулась она, принимая цветы. - Вы пока осматривайтесь, а я пойду посмотрю, как там Бэн.
   Тетя Кэрол тоже спешно вышла на лицу, проверить, куда делись дядя Джош с Ником. Уж очень долго они парковались.
   - Трой! Дэн! Вот это встреча! - услышал я за спиной мужской голос и обернулся одновременно с Троем.
   С ироничной улыбкой, засунув руки в карманы черных немного коротковатых брюк, бегающим взглядом нас рассматривал незнакомый мне человек.
   - Какого черта ты здесь забыл, Роджер? - произнес недовольно Трой.
   - То же, что и все - пришел на выставку, - он не подходил близко, будто специально держал дистанцию. - В нашем городе не часто происходят такие интересные события, чтобы наблюдать за ними издалека. О них обычно знают все. Даже те, кого не пригласили.
   - И правильно сделали, - раздраженно сказал Трой.
   - Но когда очень хочется, почему бы и не прийти, - Роджер продолжал говорить, не обращая ни на что внимания. - И заодно не повидаться с давними друзьями. К тому же, когда у нас появились общие знакомые. Правда, Дэн? Да и когда мы забыли старые обиды.
   От неожиданного вопроса, я растерялся. Что можно было ответить человеку, которого видишь впервые. Я посмотрел на Троя, ища поддержку и объяснение.
   - Мы не друзья, и никогда ими не были! Катись отсюда, пока я тебе не помог!
   - Хадсон, ты в своем репертуаре, - громко рассмеялся Роджер, вызвав недовольные взгляды с другого конца зала. - Умеешь создать грозный вид.
   - Тебе напомнить, как этот вид переходит в действие? - Трой резко дернулся с места.
   - Давайте не здесь! - успел я схватить его за руку прежде, чем он устроит драку.
   Роджер неосторожно сделал шаг назад, задев проходящую мимо пару. Недовольно посмотрев на него, они промолчали, и пошли дальше. Он не стал извиняться и снова посмотрел на Троя. Вся наигранная смелость Роджера вмиг слетела с его лица. Глаза замерли, выдавая страх.
   - Я доберусь до тебя! И ты ответишь за каждое слово! - сказал Трой.
   - Да не кипятись ты, - вытащив одну руку из кармана, он нервно провел ею по темным волосам, и сразу же вернул обратно. - Ладно, Дэн, встретимся позже, когда Трой займется своими сопляками вместо того, чтобы решать, кому и где находиться. Набери, как будешь свободен.
   Не дожидаясь ответа, Роджер быстро ушел, провожаемый злобным взглядом Троя.
   - Я ничего сейчас не понял. Кто этот тип? - спросил я, недоуменно уставившись на него.
   - Да так, один знакомый. От него лучше держаться подальше.
   - А о каких общих знакомых и прошлых обидах он говорил?
   И тут я будто проснулся после долгого сна.
   - Трой, - спокойно сказал я. - Это один из тех, кого я не помню?
   - Дэн, я же сказал - все это полная чушь! Он сам не понимает, что за бред несет!
   Узнать об этом странном Роджере мне больше ничего не удалось. От пыток Троя вопросами меня отвлекла речь Бэна, объявляющая об открытии выставки. В то же мгновение я перестроился на новую волну, чтобы все запомнить и не облажаться со статьей.
   Разговор о Роджере я намеревался продолжить позже. Я понимал, что это может плохо кончиться, если он на самом деле часть уничтоженных воспоминаний. Но любопытство не давало покоя.
   Сразу после закрытия выставки мы поехали к Трою. Саймон уже был на месте и ждал нас в машине.
   - Еще бы полчаса, я бы ворвался в дом без приглашения, и оккупировал кухню, - выходя из машины, недовольно сказал он.
   - Да не так уж мы и долго! Ты приехал на час раньше! - сказал я.
   - Хороши друзья, а! Будешь умирать голодной смертью, а они будут издеваться.
   В холодильнике Троя, кроме давно выдохшейся газировки и высохшего куска сыра, ничего не было. В такие моменты сразу становилось понятно, что его родители либо снова в командировке, либо в отпуске. Долго не раздумывая, мы заказали пиццу.
   Тишину, которую нарушал лишь звук пережевывания, прервал мой мобильник. Это была Люси. Ее оглушительные крики заставили Троя и Саймона перестать жадно жевать. Они испуганно уставились на меня.
   Я не мог поднести трубку к уху, боясь, что перепонки не выдержат такого взрывного звука. Перебить ее с просьбой успокоиться и повторить то же самое, только спокойно и внятно, я не смог. Ничего не оставалось, как покорно ждать, пока она не выскажется.
   - Люси? У тебя все в порядке? - осторожно спросил я, когда в трубке стало тихо. - Я не разобрал ни одного твоего слова.
   - Дэн! Дэн, ты не поверишь, что случилось! Это просто невероятно! Это какое-то чудо! - снова кричала она, но слова уже были разборчивы.
   Я вышел в гостиную.
   - Люси, пожалуйста, помедленнее и не так громко.
   - Хорошо, я постараюсь, - сделав глубокий вдох, она на секунду замолчала.
   - А теперь рассказывай, что случилось.
   - Дэн. Мою. Картину. Купили. За невероятную сумму! - почти шепотом и выделяя каждое слово, сказала она. - Я. Не знаю. Что делать. Я. До сих пор. В это. Не верю.
   - Люси, вот это новость! Поздравляю! А ты не верила, что твой талант принесет такой успех.
   - Если бы не ты, я никогда бы ее никому не показала. Может, и вовсе выбросила. Ты самый лучший в мире брат! Ник когда-нибудь тоже дорастет до этого звания. Но у меня еще один серьезный вопрос. Что мне делать с этими огромными деньгами? В чеке, который выписал покупатель, так много нолей, я даже не смогла их посчитать. Когда он сказал, что коллекционирует шедевры искусства со всего мира, я подумала, он шутит. Увидев чек, так испугалась, что чуть не смяла его и не выбросила.
   Я рассмеялся.
   - Ничего смешного, между прочим. Я и, правда, не знаю, что теперь делать. Никогда в жизни не держала такую сумму!
   - Теперь ты не только держишь, но и владеешь ею.
   - Как-то страшно это звучит... Спасибо тебе, Дэн...Что бы я без тебя делала.
   - То же самое, что и со мной. Без кисти своего кумира ты же как-то справилась.
   - Да, но я все равно не могу смириться, что она принадлежит кому-то другому и мне ее не видать, - жалобно застонала Люси. - Ведь это не просто кисть, а кисть самого Франчески. Не прощу себе, что пропустила день аукциона.
   - Ничего, ты и без нее справишься. И будешь даже лучше, чем этот твой Франческа.
   Меня переполняло чувство гордости за Люси. А ведь я все еще помню ее маленькой девочкой, плачущей по потерянной кукле.
   Так и не решив, что делать с чеком, мы закончили разговор, пообещав вернуться к этому через несколько дней, когда утихнут эмоции.
   Положив телефон в задний карман джинс, я быстро пошел на кухню, боясь остаться без ужина. Но остановился у входа, услышав в разговоре имя того, о ком Трой не хотел мне сегодня говорить.
   Я никогда не подслушивал. Но встревоженные и озлобленные голоса, заставили меня насторожиться и все выяснить.
   - Мне кажется, мы должны ему рассказать, - сказал Саймон.
   - О чем? - спросил Трой.
   - Об этом ублюдке-убийце Роджере!
   - Сайм, он, конечно, ублюдок, но его вина в убийстве не доказана.
   - Но мы все равно не можем позволить Дэну начать снова с ним общаться! А именно этого Роджер и хочет. Не просто же так он появился. Он же все делает исподтишка. Только на словах смелый! Дэн должен обо всем знать. Он же наш друг.
   - Сайм, он знал об этом! Или ты забыл? Дэн сам выбрал не помнить всего того, что связано с Роджером. Он вычеркнул эти воспоминания. И мы как настоящие друзья должны уважать его выбор.
   - А я уважаю. Но не смогу просто так смотреть, как он совершает ошибку только из-за того, что ничего не знает.
   - Дэн не простит нам этого. Чего ему стоило все забыть, стереть это из памяти и снова жить. Мы не вправе лишать его того, что он сейчас имеет. Мы не вправе причинять ему боль.
   - А ты думаешь, он простит нам, если вдруг узнает, что мы позволили ему совершить ошибку? Что мы не остановили его?
   - Я знаю одно - нужно повременить и все обдумать, пока мы не наделали глупостей.
   - Может, тогда припугнуть Роджера?
   - Сайм, не горячись! Мы что-нибудь придумаем.
   - Мы вместе придумаем. Когда вы оба мне все расскажете.
   - Дэн!?
  
  
  
   XIV ГЛАВА
  
   Своим внезапным появлением я застал Троя с Саймоном врасплох. Они застыли с ошарашенными лицами, как школьники, которых только что застукали с сигаретами.
   Каждый ждал, что один из них начнет разговор. И каждый, наверняка, думал - только бы не я.
   - Ну, так что? Вы посвятите меня в свои планы? Точнее, в наши.
   - Дэн, да это ерунда, не забивай голову! - быстро сказал Трой и, опустив глаза, подвинул ко мне последний кусок пиццы. - Мы тут тебе самый вкусный кусок оставили.
   - Трой, не делайте из меня идиота! Я все прекрасно слышал и понял, что вы что-то хотите от меня скрыть! - сказал я очень резко, сам от себя того не ожидая.
   - Дэн, ты бы себя повел точно также на нашем месте, - настаивал он. - Мы просто не хотим, чтобы ты потом заморачивался из-за всякой ерунды.
   - Называть человека убийцей - это, по-вашему, ерунда?
   - Дэн, ты просто не знаешь всего! - сказал Саймон.
   - Так вот и расскажите! В чем проблема?
   - Да в том, что ты стер эти воспоминания, а мы не хотим тебе снова обо всем напоминать! - выпалил на одном дыхании Саймон, и тут же получил от Троя гневный осуждающий взгляд.
   Во мне сразу же, как на ринге, стали бороться два чувства. С одной стороны - любопытство. Несмотря ни на что, мне хотелось знать, что же такого произошло между мной и Роджером.
   Но в то же время стало страшно. Какая-то часть меня понимала, что я ничего не вспомню, это невозможно, что бояться нечего. Но другая, вторая часть, уже билась в истерике, представляя, как вернется память, а вместе с ней и боль.
   Схватка между любопытством и страхом была недолгой. Странное все-таки создание человек...
   - Я хочу, чтобы вы мне все рассказали. Прямо сейчас.
   - Но, Дэн... - начал Трой.
   - Я все решил. И что бы там ни было - я готов.
   - Дэн, ты уверен? Ты понимаешь, чем рискуешь? - нервничал Саймон.
   - Я все понимаю, и я уверен. Одно стертое воспоминание, о котором вы расскажете, ничего не изменит.
   Трой с Саймоном переглянулись. Видно было, что никто из них, несмотря на все мои заверения, не хотел начинать рассказ первым.
   - Ну? Я слушаю.
   - Даже не знаю с чего начать... - снова опустив глаза, сказал Трой.
   - Начни с самого начала, - уже спокойно сказал я.
   - Когда-то вы с Роджером были очень хорошими друзьями. Ты даже хотел сделать его дружком на своей свадьбе.
   - На свадьбе? - сказать, что я был очень удивлен - не сказать ничего.
   - Да Дэн... Если бы все было хорошо, ты бы сейчас сидел не с нами. А дома с женой.
   Я слушал рассказ Троя так, будто это была история не обо мне, а о чужом человеке. То, чего я боялся больше всего после операции - не случилось. Воспоминания не возвращались и боль, связанная с ними, тоже. Я был спокоен и равнодушен. Равнодушен к жизни того Дэна, которого я убил собственными руками. Точнее, руками профессора Стоуна.
   - А как ее зовут?
   - Звали... Ее звали Камила... Она уже год как мертва... - Трой тяжело вздохнул. - Прости Дэн, что приходится тебе это говорить...
   Но даже после этих слов во мне ничего не дрогнуло. Мне, конечно, было очень жаль эту девушку, эту Ками. Но я ее не знаю...
   - А что с ней случилось?
   - По заключительной версии следствия - самоубийство. Но все мы знаем, что никакое это было не самоубийство. Этот ублюдок Роджер. Я уверен, это его рук дело.
   - А ему-то это зачем?
   - Он любил ее, но она выбрала тебя. Долгое время он не оставлял ее в покое, а потом вроде пережил это и пожелал вам счастья. Ваши с ним отношения тоже наладились. Роджер даже начал встречаться с девушкой, говорил, что любит ее. Но когда узнал о вашей свадьбе, будто сошел с ума. Он снова не давал Ками прохода. Ни твои с ним разговоры, ни угрозы, ничего его не останавливало. Он был похож на сумасшедшего.
   - Мы даже несколько раз пытались упрятать его в психушку, но надолго он там не задерживался. Все этому ублюдку сходило с рук, - вмешался Саймон.
   - За две недели до свадьбы соседи видели, как Роджер пришел к Ками, пока тебя не было дома, - продолжал Трой. - А через десять минут прохожие вызвали скорую. Ками выбросилась из окна. В тот же день Роджера арестовали, он даже не пытался скрыться. Против него было много улик, но доказать так ничего и не удалось. Его отпустили.
   - А я все равно уверен, что он убил ее, чтобы она не досталась тебе, - злился Саймон.
   - И еще, Дэн... - Трой грустно посмотрел на меня. - Ками была беременна... Она ждала от тебя сына...
   Я почувствовал, как резко остановилось мое сердце. Как я перестал дышать, продолжая жить.
   Нет, я все также ничего не помнил, но весть о том, что у меня сейчас мог бы быть сын, разорвала мне сердце. И даже, если сейчас, когда я ничего из рассказанного не помню, меня разрывает от боли, то боюсь представить, что со мной было после этих событий.
   - Дэн, прости... Не надо было тебе все это рассказывать. Мы идиоты! - причитал Саймон.
   - Все нормально, друг, - попытался я улыбнуться, но вместо улыбки получилась лишь искаженная болью гримаса.
   Все это время я думал, что больше никогда не почувствую того, что чувствовал сейчас. Эта боль в груди снова вернулась. Без воспоминаний, но вернулась. Она оказалась хитрее меня.
   - Если этот ублюдок хоть на шаг к тебе подойдет, то, клянусь, я убью его, - не унимался Саймон.
   - Мы вместе его убьем, - сказал Трой.
   - Знаете что? - начал я. - Вы настоящие и лучшие друзья. Правда. Вы все правильно сделали, несмотря ни на что. Не зря же я сейчас здесь с вами. Значит, у меня ни разу не было повода в вас сомневаться.
   - Но мы все равно его убьем, - уже спокойно сказал Саймон.
   - Я, конечно, люблю, вас ребята, но видеть за решеткой не очень бы хотелось, - я смог улыбнуться.
   Я был уверен, что без воспоминаний моя вспыхнувшая боль скоро утихнет. Подпитываться одними только рассказами она не сможет. И, наверняка, уже через несколько дней я не вспомню о ней так же, как и о половине своей жизни.
   Я решил, что лучше на сегодня этот вечер закончить. К тому же, голову снова стало разрывать от боли, будто кто-то очень маленький пробрался к мозгу, и пытается его распилить. Я даже слышал этот приглушенный скрежет, и чувствовал, как начинает кровоточить рана.
   Я мысленно пытался его остановить, умолял прекратить издеваться надо мной. Он слышал меня. Но не останавливался, а еще больше и беспощаднее продолжал уничтожать мой мозг.
   В кармане куртки я нащупал уже знакомую мне небольшую пластиковую баночку. Как только попрощался с Саймоном и Троем, и сел в такси, как сразу, наперекор рецепту, закинул в рот небольшую горсть таблеток.
   Всю дорогу домой я не мог поднять голову, уставившись на свои колени и, держась за виски. Водитель даже несколько раз поинтересовался - все ли со мной в порядке. Кое-как собирая силы, я отвечал короткое "да", не меняя положения. Мне казалось, что в голове поселился уже целый завод по распилке металла, и что этот кто-то добрался до черепа и принялся выпиливать выход из него.
   Перед глазами все расплывалось. Я со всей силы сжимал и разжимал веки до боли в глазах.
   Не помню даже, как расплатился и вышел из машины. Напоследок водитель еще раз уточнил, не нужна ли мне помощь. И после жесткого отказа, пожелал хорошего вечера и медленно скрылся за домами.
   Не раздеваясь, я упал на кровать, и, накрывшись с головой одеялом, изо всех сил старался гнать мысли о Ками и моем мертвом ребенке.
   В этот же момент я решил поехать на кладбище. К Ками. Все-таки из-за меня она умерла. Выбрала меня, пожертвовав собой и нашим сыном.
   Чувство вины подливало боли во все тело. Я не мог поверить, что моя девушка мертва, а я не помню ни этого, ни того, что любил ее. Я просто обязан был поехать к ней и просить прощения.
   Постепенно боль начала затихать. Вероятно, таблетки сделали свое дело. Тот, кто проник в мою голову, наконец-то, ее покинул, не убрав лишь за собой мусор, который все еще причинял мне неудобства.
   Но я чувствовал, как тело расслабляется с каждой секундой, а сознание отключается, освобождая меня от боли.
   - Ты чуть не опоздал!
   О, господи, Эмили. Вот ее сейчас мне только и не хватало.
   Я лежал с закрытыми глазами, стараясь не шевелиться. Надеялся, что игнорируя ее и всю эту ситуацию, смогу избавиться от этого.
   - Дэн, я знаю, что ты меня слышишь! Хватит притворяться. Это ничего не изменит.
   Но я все равно молчал, продолжая делать вид, что сплю и никогда не проснусь. Тогда ей, наверняка, это надоест, и она уйдет, оставив меня в покое, а я вернусь к прежней жизни и закончу задуманные дела.
   Чтобы не разоблачить себя я даже пытался ненадолго задерживать дыхание, и заставлял свое сердце биться тише.
   И так, притворяясь то спящим, то мертвым, я не заметил, сколько прошло времени. Но все эти минуты или часы Эмили не сказала ни слова. Я даже подумал, что она действительно ушла. Слишком было тихо для присутствия двух живых человек.
   Еще раз прислушавшись, я резко открыл глаза, устав неподвижно лежать.
   - Ну, вот ты и попался! - услышал я за спиной голос Эмили. - Ты ведешь себя как маленький, Дэн!
   - А ты ведешь себя как назойливая старуха, от которой никто не может отделаться! - сказал я, сев, и повернулся к ней лицом. Тому, что я сейчас не в своей кровати, как был несколько минут назад, я уже не удивлялся.
   - Сделаю вид, что не слышала этого, - надувшись, сказала она.
   - Так на что я чуть не опоздал? - мне все же было интересно, что она на этот раз придумала.
   - Тебе ведь все равно! А я, между прочим, старалась.
   - Эм, да ладно тебе! Хорошо, я был не прав. Извини меня.
   - Как-то не искренне ты это говоришь.
   - Да потому что мне всегда приходится перед тобой извиняться и признавать, что ты выиграла в любом споре. Мне надоело, что из нас двоих права всегда только ты! И учишь жизни меня только ты! Я не хочу больше тебя слушать! И видеть, кстати, тоже!
   - Тебе придется. Ты без меня никуда. Самому тебе не спастись...
   - От чего мне не спастись? От тебя только если! Я хочу жить нормальной жизнью, а не сидеть здесь с тобой.
   Наступила тишина. Эмили, спокойная, как никогда, молча смотрела куда-то вдаль. Именно куда-то. Потому что здесь только это и было. Никаких границ. Никаких горизонтов.
   Ожидая наступления утра, когда проснусь и вернусь к прежней жизни, я стал нервно слоняться из стороны в стороны, отсчитывая про себя каждую секунду, приближающую рассвет.
   К Эмили у меня еще оставалось очень много вопросов, но сегодня она меня так раздражала, что я решил оставить их на потом. Что-то мне подсказывало, что просто так я от нее не отделаюсь. А так хоть будет о чем поговорить.
   Мои мысли прервал звук шагов. Я остановился и прислушался. Шаги оказались не моими. Кроме нас двоих здесь был кто-то еще.
   - Эм, к нам кто-то идет! - полушепотом сказал я.
   - Я знаю.
   - И что нам...мне делать?
   - Ждать.
   - Чего здесь еще можно ждать?
   - Ждать того, к чему ты шел.
   - Эм, хватит говорить загадками, - еще больше злился я, слыша, как шаги становятся громче, пока не затихли у меня за спиной.
   - Дэни...- услышал я такой родной, такой любимый голос, и у меня защемило в груди. Сердце бешено забилось. Мне не хватало воздуха. Закружилась голова.
   - Мама...- я обернулся, и из глаз хлынули слезы, как когда-то в детстве, когда она уходила от меня навсегда. - Мамочка...
   - Дэни, сынок, - горькая улыбка застыла на ее губах.
   Несколько секунд я стоял, словно приросший к земле, и не мог поверить, что получил то, о чем мечтал многие годы. Я видел маму, такой же молодой и красивой, как когда-то давно.
   Я как маленький бросился к ней и крепко обнял, желая забрать ее с собой, если внезапно проснусь.
   - Мамочка, как я по тебе скучал, как мечтал, что ты вернешься, - я рыдал, не скрывая слез, а мама гладила меня по голове, пытаясь успокоить.
   Я будто вернулся в детство. Меня разрывало на куски от боли, и, казалось, это никогда не закончится.
   - Мамочка, я так люблю тебя! Не уходи! Прошу, только не уходи снова! Я столько лет тебя ждал! Представлял, как однажды утром вы с папой вернетесь ко мне, как вы приедете за мной, и мы снова будем счастливы.
   - Дэни, мой маленький мальчик, это уже невозможно, уже ничего не вернуть, - посмотрев мне в глаза, грустно сказала мама.
   - Тогда я останусь здесь, с вами.
   - Нет, Дэни, ты должен с этим покончить. Ты должен взять себя в руки и постараться все исправить. Папа очень сердится на тебя.
   - Но ведь мы можем быть снова вместе, снова быть семьей! Я могу приходить каждый день. Эмили что-нибудь придумает. Да, Эм?
   Эмили молча посмотрела на меня и грустно опустила глаза.
   - Тогда я сам все придумаю!
   - Дэн, ты должен это прекратить, - строго сказала мама. - Пока не поздно...
   Я почувствовал, как вдруг стали слабеть ее объятия. И еще сильнее пытался обнять, еще крепче сжать руки, думая, что так смогу ее удержать. Но с каждой секундой я отчаянно понимал, насколько это напрасно. Мое сердце разрывалось от боли вновь и вновь. Но это была та боль, от которой я не отрекся бы, даже сидя на электрическом стуле.
   Мама отступила на шаг, отчаянно опустив руки. По ее щекам катились огромные, полные горечи, тоски и боли слезы.
   - Я люблю тебя, Дэни... - прочитал я по ее распухшим от слез губам.
   - И я люблю тебя, мама... - мысленно произнес я, не в силах пошевелиться.
   Я смотрел на нее не отрываясь. Хотел сохранить в памяти совсем свежие воспоминания о ней. Я чувствовал себя маленьким ребенком, беспомощным и отказывающимся принять то, что ему навязывают.
   Я потерял ее во второй раз...
   Проснулся я в слезах. Подушка была мокрая, а воспоминания о встрече с мамой настолько реальны, что я не сразу понял, что нахожусь в своей комнате.
   Меня будто вырвали из привычной мне обстановки, обмакнули в сон, и вернули обратно. И сейчас я уже не понимал, где сон, а где реальность.
   Но не это мне казалось странным. Я не мог найти оправдание тому, что знаю наперед все события сна. Будто подсознание играло со мной в совершенно не смешные шутки, забрасывая в какое-то неведомое пространство, где меня поджидала Эмили, которой почему-то взбрело в голову, что она знает меня лучше всех, и что имеет право спорить со мной и чему-то учить.
   Кого-то мне это напоминало. Ах, да. Мой внутренний голос. Я, думаю, они бы поладили. А, может, наоборот. Перегрызли бы в спорах друг другу глотки. Не хочу показаться злым и бездушным, но такая развязка меня вполне бы устроила. Я бы разом избавился от них обоих.
   Немного придя в себя, я заметил, что уже давно наступило утро.
   На мобильнике, с отключенным еще вчера звуком, было несколько пропущенных. От Троя и Саймона.
   Не раздумывая, по какому поводу такая тревога, я быстро набрал номер Саймона.
   - Дэн, где тебя носит, черт возьми!? Мы уже хотели 911 вызывать! - ответил он после первого же гудка.
   - Что случилось-то? Никто же не умер?
   - Еще бы полчаса и от разрыва сердца умерли бы два твоих лучших друга, - пытался пошутить Саймон, но все еще не мог избавиться от серьезного тона. - Где ты был?
   - Я? Дома. Спал.
   - Спал он! Мы уже подумали, что после вчерашних новостей что-то случилось.
   - Да нет, все в порядке, - я сделал паузу. - Слушай, Сайм, можно тебя кое о чем попросить?
   - Проси о чем угодно.
   - Ты не мог бы показать, где похоронена Ками?
   - Дэн, ты уверен, что тебе это нужно? - после нескольких секунд молчания сказал он. - Это ведь прошлое... Это даже уже не твое прошлое.
   - Мне очень нужно.
   - Хорошо. Если для тебя сейчас это действительно важно, ты можешь на меня рассчитывать.
   Из дома я вышел гораздо раньше, чем за мной заехал Саймон. Я не мог больше находиться в этой бетонной коробке, чувствуя себя в ней похороненным заживо.
   Каждый день стремительно приближал лето, но сегодня будто кто-то остановил время. Меня окружала грязная серость умирающей в муках весны. Даже деревья и разноцветные машины теряли свою красочность, превращаясь в серое размазанное пятно, на которое медленно падали такие же серые капли дождя.
   Небо, словно затянутое без единой дыры мешком, казалось, вот-вот обрушится на землю от собственной тяжести.
   Мимо пробегали прохожие, низко опустив головы, будто пытались что-то рассмотреть под ногами. Их лица казались безжизненными и холодными, как дующий зимой с реки ветер.
   Лишь только сев в машину, я ощутил на себе все значение слова тепло.
   Не говоря ни слова, Саймон лишь с грустью посмотрел на меня, и медленно тронулся с места.
   Чем ближе мы подъезжали к кладбищу, тем сильнее дождь заливал лобовое стекло. Пришлось даже сбросить скорость. Дальше капота уже почти ничего не могли разглядеть. Дождь будто сошел с ума, сооружая перед нами непроходимую стену.
   Саймон заметно нервничал, постоянно поглядывая то в боковое, то в зеркало заднего вида. Находясь за рулем, он не любил рисковать ни своей, ни тем более чужой жизнью. А сейчас происходило именно это. Он сбавил скорость до минимума, при этом выключив радио, которое и без этого почти не было слышно.
   Я сидел молча, боясь разозлить его. Он был к этому уже очень близок. И злился бы не на меня, и не на то, что согласился мне помочь. Он бы злился на самого себя, что не может найти выход из сложившейся ситуации.
   В напряженной тишине мы ехали несколько минут, пока машина, не налетела на огромную лужу и, немного покачнувшись сначала вправо, а потом влево, резко не выскочила на встречную.
   В одно мгновение, будто по щелчку, стена ливня рассеялась. И только наши глаза привыкли к новой картинке, как мы увидели огромный мчащийся на нас грузовик. Мы оба закрыли глаза, ослепленные ярко-желтым светом фар. Я ощутил то самое чувство, когда сердце уходит в пятки, и перед тобой проносятся невероятно яркие кадры из жизни. Я машинально схватился за края сидения, ожидая столкновения.
   В этой неразберихе, я, словно находясь в коматозном состоянии, уловил лишь ругательства Саймона, после которых яркий свет резко погас.
   Я думал, что умирать будет больно...
   - Дэн, ты в прядке? - услышал я снова его голос.
   - Мы уже умерли? - медленно открывая глаза, спросил я.
   - Мы здесь самые живые, Дэн, - сказал спокойно Саймон, включив дворники, сметающие воду со стекла.
   Мы смотрели прямо перед собой, все еще находясь в шоке от чуть не столкнувшейся с нами смерти.
   - Мы и, правда, здесь самые живые, - еще раз повторил он, и заглушил машину.
   В двух метрах от нас возвышались кованые необычным узором ворота. Смотря отрешенным взглядом в приоткрытую дверь, сквозь плотную стену дождя я видел вдали мрачные верхушки памятников. Кое-где на могилах, врастая в еще замерзшую, местами покрытую грязным рыхлым снегом землю, виднелись свежие цветы. Все эти картинки впивались в глаза, наслаивались друг на друга, желая остаться в памяти навсегда. Несколько дней назад, когда я приезжал сюда к родителям, почему-то ничего этого не заметил.
   Наверное, за всю жизнь я не появлялся в подобных местах настолько часто, чтобы уже ничему не удивляться.
  
  
  
   XV ГЛАВА
  
   В машине мы просидели около часа. За это время дождь несколько раз затихал, роняя на стекла лишь мелкие, почти незаметные капли. Но потом, после недолгой передышки, снова начинался с еще большей силой. Можно было бы, конечно, развернуться и мчаться отсюда без оглядки, стараясь забыть все, что нас сюда привело. Но я был настроен решительно и серьезно. Если не доведу начатое до конца или более того, брошу эту затею, то в будущем, уверен, не смогу себе этого простить.
   В полной тишине мы, словно под гипнозом, наблюдали, как дворники, жалобно поскрипывая, сметали со стекла воду. Они, как маятники, притягивали наши взгляды, заставляли мысли рассеиваться и уноситься далеко за пределы сознания, усыпляя страх и тревогу.
   Когда дождь закончился, мы выждали еще контрольные десять минут, и только тогда осмелились выйти из машины. Коснувшись земли, ноги тут же увязли в грязи. Стараясь не поскользнуться, мы быстро дошли до ворот, на той стороне от которых виднелся асфальт.
   Сделав несколько шагов, я понял, что не знаю, куда идти. Мне стало стыдно. Я остановился. Саймон молча обогнал меня и пошел вперед. Я почувствовал облегчение от того, что он понял все без слов, и мне не пришлось начинать нелепый разговор.
   Мы медленно шли по узким дорожкам. Я не знал, что именно мы ищем, но все равно мельком поглядывал на снимки на серых порой обшарпанных памятниках. Будто пытаясь разгадать собственную загадку, я пробовал узнать в одной из этих фотографий Ками.
   С каждым шагом внутри меня с огромной скоростью росло чувство страха и волнения, как бывает перед очень важной встречей.
   - Пришли, - остановившись, сказал Саймон.
   Я тоже остановился, но долго не мог набраться смелости и посмотреть в глаза Ками. Даже на фото.
   Я чувствовал себя убийцей, которому судья дал последнее слово. Убийцей, который понимает, что уже ничего не изменить, но говорит, словно читает молитву перед смертью.
   Я поднял глаза и сначала посмотрел на Саймона, почувствовав на себе его взгляд. Впервые за то время, что прошло после операции, я увидел в его глазах жалость. Жалость ко мне и к моей ставшей никчемной жизни.
   Я хотел было что-то сказать в свое оправдание, но в голову не пришло ни одного подходящего слова. Я молча перевел взгляд на небольшой снимок, и мое сердце снова сжалось от боли и горечи.
   Я увидел искреннюю, почти смеющуюся улыбку Ками. Ее ярко-рыжие волосы, словно свет от солнца заливали все пространство. И эти глаза, как у ребенка, который не знает, что такое горе...
   Сердце бешено билось, раскачиваясь из стороны в сторону, словно огромный колокол, и ударялось о грудную клетку, будто пыталось сломать ребра и вырваться наружу, покончив с этим мучением.
   Звук, который оно издавало меньше всего походило на стук. Это был настоящий погребальный звон, который, казалось, звучал не только в моей голове. Он раздавался на всю округу, разлетаясь эхом по земле.
   Под фотографией Ками я увидел выгравированную надпись и подошел ближе.
   "Моей всегда веселой Ками.
   И моему не родившемуся сыну Томи.
   Буду любить и помнить вечно.
   12 октября. Дэн"
   Мне будто прошлись лезвием по глазам, из которых полились кровавые слезы.
   Я не сдержал свое обещание. Ни одно свое обещание.
   Я смотрел на Ками и мысленно молил ее о прощении.
   Я просил простить за то, что не уберег ее и так и не увидевшего нас сына.
   За то, что смотрю сейчас на нее, как на чужого человека и не чувствую ничего, кроме жалости, вины и ненависти. Ненависти к себе и своей слабости, которую не смог победить, и потакая ей, удалил из своей памяти то, что любил больше жизни.
   Я - предатель. Я предал женщину, которая была готова на все ради меня. Я предал своего сына, который так и не узнал, что такое жизнь.
   Все тело разрывало от боли, будто мне в наказание безжалостно разрывали все сухожилия, ломали кости и выворачивали суставы.
   В голове кто-то снова издевался над моим мозгом, отрывая от него мелкие кусочки и бросая себе под ноги, безжалостно их топтал, пока они не превращались в кровавую лужицу.
   Теперь колокол бил не только в груди. Он был в голове - от правого виска к левому, от левого к правому.
   От этого сумасшествия мне хотелось кричать, но я не мог сказать ни слова, будто разучился говорить.
   Пересилив боль, я обернулся, чтобы позвать на помощь Саймона, постараться объяснить ему, что со мной что-то не так.
   - Дэн, помоги мне...- вместо него передо мной стояла Эмили, вытирая с глаз слезы.
   - Эм!? Что ты... Как ты здесь оказалась?
   - А я и не уходила, я всегда была здесь. Была с тобой...
   - Этого не может быть! Ты сошла с ума!
   - Я не хочу умирать, Дэн.. - еще громче заплакала она. - Я хочу остаться здесь, я хочу жить! Пожалуйста, Дэн!
   - Эм, я не понимаю о чем ты. Я не могу тебе помочь...
   - Дэн, пожалуйста, давай останемся! - рыдала она, протягивая ко мне руки. Мне было так страшно, что я не мог пошевелиться.
   - Прости, Эмили... я не могу...
   Ее лицо стало искажаться. Оно становилось все страшнее. Я снова хотел закричать, но словно онемел. Я открывал рот, будто задыхался, а из него не выходило ни звука. Лицо Эмили стало похожим на чудовище с пустыми безжизненными неподвижными глазами, взглянув в которые, мое сердце остановилось... Колокол затих.
   - Дэн, с тобой все в порядке? - не сразу понял я, что меня зовет Саймон, теребя за плечо.
   Я обернулся в ужасе, боясь снова увидеть Эмили. Но облегченно выдохнул, когда понял, что это действительно Саймон.
   - Дэн, что с тобой? - испуганно вглядываясь в мое лицо, повторил он. - Все хорошо?
   - Да... - единственное, что я смог сказать.
   - Ты какой-то бледный. Может, нам лучше вернуться в машину?
   - Да... наверное...
   Я еще раз взглянул на Ками, на этот раз совершенно ничего не чувствуя и, молча, пошел к отрытым воротам.
   После дождя вокруг стало так тихо, что скорее хотелось сесть в машину, включить на всю громкость радио и мчаться отсюда на самой большой скорости. Но вспомнив то, чего нам стоила дорога сюда, ни громкого радио, ни безумной скорости Саймон не позволил.
   - Ты не жалеешь, что приехал сюда? - вдруг спросил он.
   - Нет. Я должен был это сделать. Прежде всего, ради себя. И ради Ками. Она заслужила, чтобы ее помнили. Хотя бы по фотографии, - ответил я, будто давно выучил эти слова. - Слушай Сайм, у меня тут еще один вопрос...
   Ничего не говоря, он лишь с осторожностью посмотрел на меня.
   - Просто все так странно. Никто за все это время ни разу не упомянул, даже случайно, о моем прошлом.
   - Ничего странного... До операции собрались все, кто сейчас есть в твоей жизни. На тот момент мы все уже знали, что именно ты уже никогда не вспомнишь. Поэтому мы просто при тебе об этом не говорим.
   - Но ведь это сложно... постоянно контролировать свои мысли.
   - Не сложно. Потому что все тебя любят и желают только добра.
   Мне снова стало стыдно. Близким людям приходится постоянно себя сдерживать и контролировать. Им было бы проще попросить меня вычеркнуть их из моей памяти.
   - А решился на операцию я только из-за Ками?
   - Нет, Дэн, не только из-за нее. И давай уже закроем тему. Я не хочу снова наговорить лишнего.
   До города мы добрались гораздо быстрее. Попросив Саймона высадить меня за несколько кварталов до дома, я медленно пошел по безлюдной улице, пытаясь побороть нарастающий шум в голове.
   Я долго шел вдоль домов, бездумно разглядывая яркие вывески магазинов, расположившихся на первых этажах. Перед глазами, как двадцать пятый кадр, мелькали, похожие на лозунги призывы купить две бутылки пива по цене одной, или упаковку майонеза с возможностью выиграть незабываемое путешествие. Меня резко от этого затошнило, и я быстро свернул в первый же двор, уткнувшись в детскую площадку. Громкие крики, доносившиеся оттуда, мгновенно вывели меня из завербованного состояния. Я подошел ближе и остановился.
   Улыбаясь, я наблюдал за бегающими, падающими, смеющими детьми в синих, розовых и желтых курточках. Они были похожи на кукол из детского магазина. Только живые. Я представил, как мой Томи тоже сейчас бы мог быть здесь...
   Не знаю, сколько прошло времени, пока я не начал замечать подозрительные и косые взгляды матерей в мою сторону. Даже боюсь представить, что они обо мне подумали.
   Чтобы не вызывать больше ошибочных подозрений, опустив голову, я быстро направился в сторону дома. Теперь я не мог думать ни о чем, кроме таблеток, почувствовав сильную боль, безжалостно сдавившую виски.
   Их нужно было принять еще до поездки или во время нее. Тогда, возможно, я бы не повстречался с Эмили, а сейчас не хотел оторвать себе голову.
   Я буквально ввалился в открытые двери лифта, который скрипя и завывая, быстро доставил меня до входной двери в квартиру.
   В очередной раз игнорируя инструкцию, я засыпал в рот несколько таблеток, и, успокоившись, что теперь-то точно все будет хорошо, принял душ и лег спать. Эмили, вероятно испугавшись нашей сегодняшней встречи, на глаза мне не попадалась всю ночь, чему я был несказанно рад и благодарен.
   На следующий день я получил сообщение от Тэйлор. Мое затянувшееся отсутствие на работе начинало ее тревожить. В отличие от меня. Я прекрасно себя чувствовал, ничего не делая, несмотря на череду странных и порой страшных событий. К тому же, я все еще не разобрался со своей головой, которая последнее время доставляла мне немало хлопот. Но ведь рано или поздно это закончится и тогда я, может быть, вернусь к привычным делам с небывалой радостью.
   А сейчас снова соврал редактору, что моя болезнь затянулась, и как только я поправлюсь, тут же вернусь на работу. Она ничего на это не ответила.
   Сегодня я решил не выходить из дома и полноценно отдохнуть. Но вспомнил о Люси. Вернее, о ее выставке и статье, которую она, наверняка, уже ждет.
   Выпив крепкий кофе, от горечи которого меня даже передернуло, я сел за компьютер, пытаясь восстановить еще не совсем забытые навыки журналиста.
   Но сколько не пытался сосредоточиться, ни одна мысль не приходила в голову. Хотя мысль-то приходила, и ни одна. Только к выставке они не имели никакого отношения.
   Я думал о том, как жить дальше с полным ощущением потерянности в окружающем меня мире. Но тут же успокоил себя, что не один такой. Другие справились, значит и я смогу.
   Наверняка, все, кто прошел через операцию, сейчас живут спокойной счастливой жизнью. И день их операции отмечен красным днем в календаре, став вторым днем рождения.
   Примерно через два часа я внес последнюю правку в текст и, сделав последний глоток уже давно остывшего кофе, облегченно вздохнул, мысленно себе аплодируя.
   Отправив Бэну статью, я еще несколько минут просидел в тишине, уставившись в одну точку, продолжая обдумывать написанное. Готовый текст мне всегда казался недостаточно хорошим, и я бывало, по несколько раз его переделывал. Сейчас произошло то же самое. Просидев за компьютером еще два часа, я получил совершенно другой материал. Снова отправил его Бэну, и потянулся за телефоном, чтобы сообщить ему об этом. Но меня опередил входящий звонок.
   Неизвестный номер. Я долго колебался - отвечать ли. Хотя раньше таким вопросом не задавался и брал трубку на любой незнакомый номер. В любое время могли звонить по работе, и я не мог позволить себе пропустить важную информацию. Но сейчас что-то останавливало. Пока я думал, что делать, звонок затих. Но тут же возобновился. Я сразу ответил.
   - Дэн, привет... Не отвлекаю тебя?
   - Да нет, все в порядке. Что-то случилось?
   - Нет... просто хотела поговорить...Можно к тебе приехать?
   - Конечно, давай, - сказал я, как можно спокойнее, подумав при этом, что только Сары мне сейчас и не хватало.
   Несмелый, чуть слышный стук в дверь раздался уже через пятнадцать минут. Я даже сначала подумал, что мне показалось. Но стук повторился. Уже более настойчиво.
   Я открыл дверь. Сара молча вошла, и быстро, скинув плащ, уверенно прошла в комнату, будто уже ни раз здесь была. Привыкший к ее странностям, я ничему не удивился. Даже тому, что на ней был застиранный черный свитер и потертые джинсы, которые разве что моль не проела.
   Сегодня она снова была не очень разговорчива. Заметно нервничала, неумело пытаясь это скрыть. Я видел, что она хочет что-то сказать. Но всякий раз, начиная фразу, обрывала ее, и тяжело дыша, дрожащими пальцами убирала за ухо слипшиеся волосы. Я терпеливо ждал. Чтобы заполнить тишину, включил телевизор, и мы оба уставились на экран пустым бездумным взглядом.
   Через несколько минут я невольно стал сначала ощущать, а потом и замечать, как она исподтишка за мной наблюдает, думая, что я этого не вижу. И мне это нравилось. Как бы ужасно сейчас это не прозвучало, но мне льстило, что, не смотря на неприязнь и даже ненависть к оперированным, она все же находилась со мной.
   Я намерено стал прикладывать еще больше усилий, делая вид, что не замечаю ее заинтересованного взгляда. Я втянулся в эту игру, и она даже стала мне нравиться. Но нравилась мне не Сара, хотя она была, бесспорно, красива, а сама идея того, что ей нравлюсь я, и она не пытается это скрывать.
   Я продолжал молча ждать, когда она заговорит. Время шло, тишина все больше обрастала напряженностью.
   - Как дела на работе? - ничего другого я придумать не смог, чтобы уже, наконец, начать разговор.
   - Нормально.
   - От сестры нет новостей?
   Ничего не ответив, Сара посмотрела на меня взглядом полным боли и ненависти за то, что я посмел об этом заговорить.
   - Извини, не стоило мне об этом спрашивать.
   - Ничего, все нормально. Новостей от нее нет.
   Наш разговор оборвал внезапный выпуск новостей, прервавший на середине какой-то нелепый фильм. Мы снова уставились в экран. Я сделал громче.
   - Сегодня рано утром в лаборатории профессора Ричарда Стоуна произошел пожар, который до сих пор не удалось потушить. О жертвах и причинах возгорания пока не сообщается, - сказал ведущий.
   Сменяя друг друга, на экране появлялись кадры лаборатории, окутанной дымом. Из выбитых окон на первом этаже вырывалось яркое пламя, жар которого я на мгновение почувствовал на себе. По всему периметру выстроились пожарные машины, заливая здание водой.
   - Это мы ее подожгли, - тихо сказала Сара, не отрываясь от телевизора.
   Я молча посмотрел на нее, решив, что мне, скорее всего, послышалось. Или она совсем другое имела в виду.
   - Это им за мою сестру! И во имя спасения тех, кого еще можно спасти, - на одном дыхании сказала она, и все ее напряжение с грохотом слетело, как железные оковы.
   Я слушал и отказывался верить, не принимая эти слова всерьез.
   - Но ведь это преступление. Вас скоро вычислят, - я ждал, что Сара сейчас улыбнется своей странной улыбкой и скажет, что это шутка.
   - Надеюсь, что нет. Мы долго к этому готовились. Если все правильно сделали, то пожар будет выглядеть, как случайность.
   - Сара, ты сама работаешь с преступниками, и теперь ты такая же, как они. Отличаешь пока только тем, что тебя не поймали.
   - Когда теряешь близкого человека, становится на все наплевать. Тебе хочется только одного - мести. Мести всем, кто имеет хоть какое-то к этому отношение, - меня удивляло, с каким равнодушием она все это говорила. Будто ей действительно было все равно, и она просто осуществила давно задуманный план. - Раньше я хотела убить этого профессора, но когда попала в общество, успокоилась и вместе со всеми начала готовиться к мести.
   - А если по вашей вине в этом пожаре погибнут невинные люди? Как вы будете с этим жить?
   - Так же, как и раньше...
   - Буквально несколько минут назад стало известно, что профессору Стоуну ничего не угрожает. Он вовремя успел покинуть лабораторию. Трое его коллег в тяжелом состоянии доставлены в больницу, - прервал нас ведущий новостей. - На втором этаже было найдено тело девушки. По предварительным данным, это помощница профессора Стоуна Аманда Уоккер.
   - Что? - уставившись в экран, еле слышно сказала Сара. - Что он сказал?
   - Что погибла помощница профессора.
   - Как, он сказал, ее зовут? - голос Сары задрожал.
   - Аманда Уоккер, - повторил я.
   - Этого не может быть!
   Сара быстро встала и вплотную подошла к телевизору, положив ладони на экран, где появилась фотография Аманды.
   - Аманда! - закричала Сара, срываясь на плач. - Аманда! Этого не может быть!
   Сара резко повернулась ко мне с безумными глазами, полными слез, ужаса и отчаяния. Я растерянно смотрел на нее, пытаясь понять, что происходит.
   - Они знают, что это я подожгла лабораторию и хотят отомстить! Дэн, это ведь не правда?! Аманда жива! Моя Аманда... - Сара рыдала во весь голос и металась по комнате, держась руками за виски, будто пытаясь удержать свои мысли.
   И вот сейчас я все понял. Аманда - та самая странная помощница профессора Стоуна. Девушка, которая мне кого-то напомнила во время последней встречи. Аманда - пропавшая сестра Сары.
   - Я убила ее! Я убила свою сестру! - Сара в истерике упала на колени и закрыла руками лицо.
   Я впал в какое-то оцепенение. Все, что происходило, было похоже на сон или на нелепый отвратительный фильм.
   Я не знал, что нужно делать в таких ситуациях. Мне никогда никого не приходилось утешать. Хотя я, скорее, этого просто не помню. Наверняка, не раз успокаивал Ками. Нет, только не Ками. Не хочу сейчас об этом думать. Совсем не подходящий для этого момент.
   Я присел рядом с Сарой, выключив телевизор. Хватит с меня на сегодня новостей.
   - Сара, послушай, ты не виновата, ты не убивала свою сестру, - я старался говорить спокойным ровным голосом, слушая который можно было бы поверить словам и успокоиться.
   Но эффект был обратный, чего, наверное, и стоило ожидать.
   - Это я ее убила! - Сара уставилась на меня взглядом полным боли и ненависти. Ненависти ко всему миру.
   Глотая слезы, она не могла сказать больше ни слова. Из груди лишь вырывался дикий рев и стон, отдававшийся эхом в моей голове.
   - Сара, все будет хорошо, - сказал я, и тут же об этом пожалел.
   - Что будет хорошо? Ты совсем идиот, Дэн!? Я - убийца! Моя сестра погибла из-за меня! Вместо того, чтобы ее оберегать, я убила ее!
   Тогда я просто подсел ближе и обнял ее. Почувствовав мое прикосновение, она разрыдалась еще громче.
   От жалости у меня защемило в груди, будто ее боль и горе передались мне от одного лишь прикосновения.
   И тут я вспомнил о таблетках, которые выписал мне профессор Стоун. Они помогут Саре успокоиться. Хотя бы на то время, пока я не придумаю, что делать дальше.
   Понимая, что одному мне с этим не справиться, я позвонил Саймону и попросил срочно приехать. Всех подробностей рассказывать не стал. Он и не настаивал.
   Времени у нас было мало. Какой бы спокойной Сара не казалась, таблетки перестанут действовать, и ей потребуется настоящая помощь, а не просто слова утешения. Мы решили отвезти ее домой и вызвать скорую.
   - Дэн, можно я останусь у тебя? Я не хочу возвращаться домой, я с собой что-нибудь сделаю ...
   - Сара, тебе нужно успокоиться и быть со своей семьей. Ты должна быть сильной.
   - Но я не смогу, Дэн, - из ее глаз снова покатились слезы.
   Я не мог взять на себя такую ответственность и позволить ей остаться. Мне действительно было страшно за нее и за себя. Как справиться со своими приступами я знал, но, что буду делать с Сарой - не представлял.
   Ее семья, наверняка, уже знает о смерти одной из своих дочерей. Беспокоиться еще и о второй - было бы слишком.
   Всю дорогу она плакала и не отпускала мою руку, которая в отличие от ее ледяной ладони, горела, словно я побывал в том страшном пожаре. Я не осмеливался отнимать свою руку. Сейчас это единственное, что у Сары было. Я не мог ее лишить и этого.
   - Если бы я встретила сегодня Аманду, все могло бы быть иначе, - говорила она будто сама с собой. - Я бы забрала ее оттуда, и мы вместе бы уехали. Уехали так далеко, что нас бы никто не нашел. Мы бы начали новую жизнь...
   У дома Сары уже стояла скорая.
   - Это за мамой... - сказала она, подняв глаза на окно, в котором горел тусклый свет.
   Внутри меня снова начала разрастаться уже знакомая боль в голове. Я проверил все карманы и понял, что не взял таблетки, мысленно себя проклиная за это.
   Боль усиливалась, и я все хуже стал понимать, что творится вокруг.
   Все события, которые происходили с этого момента и до моего прибытия домой, больше напоминали не нормально текущую жизнь, а обрывки событий, которые я даже не запоминал.
   - Дэн, с тобой все в порядке? Ты в последнее время не очень хорошо выглядишь, - остановившись уже у моего дома, спросил Саймон.
   - Да нет, все хорошо. Просто устал. Да и сегодняшний день не располагает к другому настроению.
   - Да уж, кто бы мог подумать, что все так обернется. А ведь ты же видел эту Аманду. Если бы только знал, что она сестра Сары. Может, она сейчас была бы жива. И что она вообще делала в лаборатории? Не удивлюсь, если она ушла из дома, чтобы стать помощницей профессора Стоуна... Не далеко ушла от своей ненормальной сестры.
   - Как все было на самом деле теперь уже никто и не узнает...
   Рассказывать все подробности пожара, я не стал и не стану. Это не моя тайна, чтобы свободно ею распоряжаться.
   Мысль о таблетках не выходила у меня из головы. Я уже не старался поддерживать диалог, и быстро поблагодарив Саймона за помощь, кое-как держась, чтобы не выдавать своего состояния, почти наощупь, добрался до квартиры. Перед глазами будто опустили плотные шторы, искажающие все вокруг.
   Боль усиливалась, хотя я каждый раз думал, что больнее уже не бывает. И каждый же раз ошибался, чувствуя, как что-то большое и черное растет у меня внутри, пытаясь выбраться наружу.
  
  
  
   XVI ГЛАВА
  
   Я буквально ввалился в квартиру и, почувствовав, как к горлу резко подкатила тошнота, бросился в ванную.
   Включив холодную воду, я стал, как сумасшедший плескать ею себе в лицо, пытаясь его остудить. Но каждый раз казалось, что кто-то включает кран с горячей водой, окатывая меня кипятком.
   В приступе злости и паники я начал бродить по квартире в поисках таблеток.
   И так, слоняясь из комнаты в комнату, я на что-то наступил и, опустив глаза, в мутной пелене разглядел заветную упаковку, перед которой упал на колени, как перед алтарем.
   На этот раз дозу увеличил еще больше. Я знал, что эту боль заблокирует и всего лишь одна таблетка, стоит только подождать. Но ждать я не хотел.
   Отвратительное чувство тошноты продолжало нарастать, будто бы соревнуясь с головной болью, кто кого опередит, прикончив меня.
   Я снова бросился в ванную, сбивая все на своем пути. Словно где-то вдалеке, я слышал, как за спиной что-то падает и разбивается. Но мне было совершенно наплевать, даже, если бы это была ваза из самого дорого хрусталя.
   Склонившись над раковиной и, обхватив ее с двух сторон, я начал раскачиваться назад и вперед, чтобы ощущать себя живым в пространстве.
   Приподняв голову, замер перед зеркалом, пытаясь разглядеть отражение. Но вместо своего лица я видел лишь смазанный силуэт.
   Я закрыл глаза, изо всех сил сжимая веки, и открыл их, лишь почувствовав режущую боль. Снова посмотрев в зеркало, сильнее вцепился в края раковины, чтобы не упасть, испугавшись отражения. Передо мной было лицо Эмили.
   Она опять вздумала издеваться!
   Я быстро закрыл глаза и опять открыл - снова расплывающееся в зеркале мое искаженное болью лицо. Пристально в него вглядываясь, я старался не моргать. Но будто назло оно медленно стало исчезать, уступая место Эмили.
   Мгновенно вспыхнувшая ярость, заставляла меня кричать, но я мог лишь беззвучно открывать рот, в то время, как Эмили вытирала слезы и снова протягивала ко мне руки.
   - Помоги мне, Дэн, - прочитал я по губам.
   - Убирайся! Пошла вон! - из груди вырвался крик, на миг меня оглушивший.
   Но она меня не слушала, продолжая вытирать свои жалкие слезы. Я винил ее во всем, что со мной происходило. С ее появлением в моей голове, жизнь стала похожа на кошмар, преследовавший меня не только во сне, но уже и наяву.
   - Я сказал - убирайся отсюда! - сжав кулак, я со всей силы ударил по зеркалу, осколки которого жадно впились в кожу, заставив меня рприйти в себя.
   Я снова посмотрел на свое изображение искаженное разбитым стеклом, и видел только измученное, уставшее лицо Дэниела Коллинза. И либо я никогда прежде не обращал внимания, либо это стало заметно только сейчас. Но я еще никогда не видел себя таким разбитым. И в прямом и в переносном смысле этого слова.
   Я аккуратно промыл рану и, не обращая внимания на боль, вытащил несколько небольших кусочков стекла. Перевязал руку, насколько хватило ловкости.
   Я никогда не был суеверным, но все же перед тем, как отправиться в кровать, снял разбитое зеркало, чтобы больше в него не смотреть. Плохая примета. А мне и без того сейчас было страшно, и стыдно за свое поведение.
   Я все еще был уверен, как только приму последнюю таблетку, снова стану прежним и навсегда забуду о боли.
   Оказавшись в кровати, долго не мог уснуть. Мой мозг заносило, как машину на льду, и он бился о выскакивающие в беспорядке мысли о последних нескольких днях. Казалось, что моя жизнь, как та самая машина летит на огромной скорости с обрыва, а мне ничего не остается, как ждать, когда я окажусь заложником искореженного куска металла. Или как какой-нибудь ее кусок не перережет мне глотку. Или не пройдет через сердце.
   Я все больше винил себя за бессилие и бездействие, но ничего не мог придумать, чтобы все изменить.
   Можно было бы, конечно, пойти к профессору Стоуну и, закатив скандал, заставить его любыми способами вернуть мне воспоминания, а вместе с ними и меня самого. Эта мысль не нашла поддержки в голове, и я, наконец, уснул в бесконечном споре с самим собой.
   Но следующий день стал отголоском прошлого дня. Вчера стало тенью сегодня. Тенью, от которой не сбежать даже в полной темноте.
   К вечеру решился позвонить Саре, чувствуя себя обязанным о ней заботиться, раз я единственный, кому она доверяет. Ведь это мне она призналась, что принимала участие в поджоге, а не своему парню, в существовании которого я уже усомнился.
   Но все мои попытки поддержать ее заканчивались длинными гудками, а затем автоответчиком, на котором я не оставил ни одного сообщения, зная, что она все равно их не прослушает.
   Я уже даже начал волноваться, не случилось ли чего. Хотя все, что могло, уже случилось и, наверняка, Саре сейчас не до меня и не до моих утешений.
   Но через два часа я получил от нее сообщение с просьбой приехать. Чувствуя какую-то долю вины в случившемся, я пообещал это сделать. Я ведь мог получше рассмотреть Аманду и во время второй встречи найти сходства с Сарой, которые, как я сейчас вспоминаю, были более, чем очевидны. Мне стоило лишь предположить их родство, приложив некоторые усилия, и попросить у Сары фотографию сестры. Но вместо этого я выбрал легкий путь - не задумываться ни о чем и жить своей жизнью. Хотя это был не мой выбор. Внутренний голос решил это за меня, а я в который раз лишь ему подчинился.
   Перед дверью в квартиру я простоял еще некоторое время, не зная, как правильнее будет поступить - постучать, или нажать на звонок. Но не придумал ничего лучше, как написать сообщение, и ждать, пока Сара сама откроет дверь. Я боялся, что меня встретит кто-то из ее семьи, а я не найду, что сказать, поставив всех в неловкое положение.
   Ждать мне пришлось недолго. Уже через пару минут она открыла дверь, и я еще больше и острее почувствовал нелепость своего присутствия.
   Сара с заплаканными опухшими глазами и бледной, почти прозрачной кожей, через которую можно было увидеть все многообразное и запутанное сплетение вен, жестом пригласила меня войти.
   Первое, что почувствовал, когда за мной закрылась дверь - острый горьковато-сладкий запах успокоительного. Казалось, в этой квартире воздух им пропитан настолько, что любой вновь вошедший, сделав несколько вдохов, будет этим запахом опьянен.
   Раньше я не задумывался, какая у Сары семья, где и как она живет. Поэтому не могу сказать, что был очень удивлен или наоборот совсем не удивлен тем, что обставлена квартира была старой обшарпанной мебелью. Выцветшие на стенах обои, лишь кое-где сохранившие зеленый и желтый рисунок, еще больше вызывали жалость и сочувствие.
   - Проходи в комнату, - почти шепотом сказала она.
   Комната в квартире была одна. Сразу напротив входа.
   - Здравствуйте, - пытаясь говорить тихо, сказал я женщине, находившейся в этой комнате.
   По тому, насколько они были похожи с Сарой, я понял, что это ее мать. Отличали ее от дочери лишь глубокие морщины и седые волосы.
   - Сара, а что же ты не предупредила, что у нас будут гости? - ровным, без единой эмоции голосом, сказала женщина. Не поднимая головы, она продолжала гладить белое платье.
   - Мама, это Дэн, мой друг. Он немного побудет у нас.
   - Хорошо, милая. Ты чайник-то поставь, скоро Аманда придет. Я как раз доглажу ее платье. Она так давно его не надевала...
   Я непонимающе посмотрел на Сару. Она, не отрывая взгляда от платья, закрыв руками рот, быстро вышла из комнаты. Я услышал ее плач.
   - А Вы знакомы с Амандой? - подняв на меня безжизненные пустые глаза, спросила женщина.
   - Я? Я...
   - Она у меня такая умница и красавица. Вот увидите, - перебила она меня, продолжая гладить и без того уже безупречное платье. - А хотите я Вам ее фотографии покажу?
   Не дожидаясь моего ответа, она отложила платье и достала с полки коричневый потертый фотоальбом.
   - Садитесь, - указала она рукой на место рядом с собой.
   Я покорно пересек комнату и осторожно сел на край дивана, противно скрипнувшего подо мной.
   Ее сухие жилистые руки стали медленно, словно автоматически листать альбом со старыми черно-белыми фотографиями. Нарастающая и пульсирующая боль в голове, не давала мне сосредоточиться и, слушая слова, понимать, о чем идет речь.
   - А вот здесь Аманду укусила пчела, и она, помню, так плакала, - указала женщина пальцем на фотографию. - Но сейчас она не такая. Она никогда не плачет...
   Я услышал громкие шаги, и через секунду на пороге появилась Сара.
   - Мама, пожалуйста! Хватит! - вырвался, будто откуда-то из глубины ее истерический крик, переходящий в плач. Она быстро подошла и вырвала из рук матери альбом, бросив его на полку - Ее больше нет! Она умерла!
   - Сара, зачем ты так говоришь? - тихо сказала женщина, и по ее щекам покатились слезы. - Аманда скоро вернется.
   - Она не вернется, мама! Никогда не вернется, понимаешь!? И перестань уже гладить, это дурацкое платье! - крикнула Сара и, схватив его, быстро вышла из комнаты.
   Женщина закрыла руками лицо и тихо заплакала.
   - Извините... - как можно мягче сказал я, и вышел на лестничную площадку, не в силах больше быть свидетелем горя и боли.
   - Дэн, пожалуйста, не уходи, - выбежала за мной Сара. - Не оставляй меня одну.
   Я остановился и посмотрел на ее измученное безжизненное лицо, и мне до боли стало ее жалко. Я, молча, вернулся обратно, и прошел на кухню, растирая руками виски в надежде, что это хотя бы немного заглушит боль.
   - Это я во всем виновата...
   - Сара, мне очень жаль...
   - Мама всегда любила Аманду больше, чем меня. Я даже иногда завидовала ей. До меня никому не было дела. Только Аманда меня понимала и никогда ни в чем не упрекала. Она могла молча выслушать и этого было достаточно, понимаешь? Я любила ее больше, чем нашу мать, - Сара вытерла покатившиеся по бледным щекам слезы. - Я не хотела ее убивать...
   - Сара, ты ее не убивала... Это несчастный случай.
   - Несчастный случай, который устроила я. Если бы не эти операции, не эта лаборатория, то все могло быть иначе.
   Я не знал, как помочь ей, да и чем тут вообще можно было помочь. Сару не переубедить. Она теперь всю жизнь будет винить только себя. И профессора Стоуна, давшего однажды надежду на новую жизнь, таким как я и Аманда.
   Мне ничего не оставалось, как попрощаться, пообещав позвонить. Я спешил домой, пока боль не усилилась.
   Такси я вызвал уже на улице. Не хотел находиться здесь даже каких-то лишних пять минут.
   Уже через полчаса я должен был быть дома. Но все мои надежды оказались напрасными, когда мы остановились, и в лобовое стекло я увидел вереницу машин перед нами.
   - Что это там? - спросил я у водителя.
   - Да черт его знает! Авария, может. Все же торопятся. Будто на тот свет боятся опоздать.
   Машина двигалась очень медленно, в отличие от нарастающей боли. Меня не покидало ощущение, будто в голове кто-то живет, и каждый раз придумывает разные способы напомнить о себе. На этот раз казалось, что этих кого-то там несколько, и они все одновременно стучат маленькими молоточками по моему мозгу, пытаясь разбить его на мелкие кусочки. Чем быстрее они стучали, тем сильнее мне хотелось кричать.
   Я изо всех сил давил руками на виски, периодически постукивая по ним пальцами, надеясь, что меня услышат и прекратят издеваться.
   Но им это, вероятно, доставляло удовольствие, и останавливаться они не собирались. Я закрыл глаза, упиревшись головой во впереди стоящее сидение, и снова стал молиться, чтобы выдержать все это и быстрее добраться до дома.
   - Дэн? - почувствовал я, как кто-то дотронулся до моего плеча, и вздрогнул.
   Открыв глаза, я увидел ее. Это снова была Эмили. Она словно живая сидела вместе со мной на заднем сидении.
   - Как ты сюда попала? - испуганно спросил я.
   - Какой же ты зануда! Ты все время задаешь один и тот же вопрос.
   - Потому что ты никогда на него не отвечаешь, - со злостью сказал я. - Уйди и оставь меня в покое!
   - Но я не могу уйти. И не хочу. Я хочу жить, а ты все время пытаешься меня убить!
   - Что за бред, Эмили? Я даже не знаю, что тебе от меня нужно и кто ты вообще такая!
   - Неправда... Ты не можешь не знать самого себя...
   Последние слова я не расслышал. Ее голос заглушил пронзительный сигнал машины. От неожиданности я подпрыгнул на месте и уставился на водителя.
   - Проклятое животное! - выругался водитель. - Черт знает, откуда берутся эти кошки!
   Выдохнув, я снова повернулся к Эмили с просьбой повторить сказанное, но ее уже не было. Усмехнувшись, я мысленно назвал себя идиотом, вновь поверившим видению.
   Шум голове утих. Стучали только два молоточка в висках, но я уже не обращал на них внимания.
   Весь следующий день я провел дома перед телевизором, в который раз обдумывая свою жизнь, и пытаясь найти то, ради чего стоит жить. Если бы мне за это платили, я бы уже стал миллионером.
   Мой внутренний голос выдавал мне идею за идеей. Я даже не успевал, как следует обдумать ни одну из них.
   На мое предложение все бросить и уехать в тихое немноголюдное место, он просто покрутил пальцем у виска. Впервые он был серьезен и заявил, что, если я хочу убежать от всего, то могу делать это хоть сейчас. Вот только отсидеться не удастся. Рано или поздно все равно придется вернуться и решить, что делать дальше.
   Я настаивал, что это можно сделать на расстоянии, а потом вернуться и начать действовать. Но он и слушать не хотел, пытаясь доказать, что ему лучше знать. Я не стал спорить, привыкнув к тому, что он вечно меня учит и в чем-то упрекает. Прям, как Эмили.
   Весь день я провел на таблетках, боясь даже допустить появления боли. Страх и ее ожидание сводили меня с ума.
   Вечером несколько раз пытался дозвониться до Сары, но она снова не отвечала. Лишь написала сообщение, что ждет меня завтра на похоронах. Это было словно приглашение, от которого очень хотелось отказаться.
   Мысль об этом вызывала у меня жалость к Аманде, которая, как и я хотела быть счастливой, начать жизнь заново, избавившись от всего, что ненавистно. И я искренне надеюсь, что были хотя бы несколько дней, когда она с уверенностью говорила, что счастлива. И не просто говорила. Чувствовала. Потому что теперь за нее будут чувствовать другие. Будут чувствовать боль, страх и ненависть к жизни за то, что она отняла у них Аманду, а у Аманды отняла жизнь.
   На кладбище мы приехали раньше всех. Как бы глупо и странно это не звучало, но мы боялись опоздать. Втроем с Саймоном и Троем мы сидели в машине у ворот, разделявших мертвых и живых, и каждый, молча, смотрел в окно, где ветер то поднимал, то опускал мусор, поднятый с земли. Да и о чем нам было говорить. Любая тема была бы неуместна.
   Мне интересно было, о чем они думают. Не жалеют ли меня, боясь, что однажды и со мной случится то же, что и с Амандой, как злой рок, преследующий исцеленных от самих себя.
   Постепенно машин у ворот становилось все больше. Опустив головы, все медленно исчезали за воротами, неся в руках венки и букеты цветов. Интересно, а при жизни Аманде дарил кто-нибудь цветы?..
   Все эти ужасные и нелепые мысли настойчиво лезли в голову, как назойливые мухи, от которых я никак не мог отделаться. Стоило только одной из них появиться, как следом за ней тянулись одна за другой, забивая мою голову до отказа.
   - Может, тоже пойдем? - не в силах продолжать борьбу с этим роем, предложил я.
   - Мелинда написала, что они подъезжают, - прочитал Саймон сообщение, которое она только что отправила. - Она вместе с Сарой и ее матерью.
   В какой-то момент мне показалось, что время остановилось. Все, кто пришел прощаться с Амандой, будто замерли, не в силах пошевелиться и что-то говорить. Все просто стояли и смотрели на подготовленное для нее место. Место в уже новом для нее мире, в котором никогда не хочется становиться своим.
   Народу собралось немного, только самые близкие и знакомые, среди которых я увидел Роджера. Его присутствие здесь меня возмутило и в то же время озадачило. Но я не стал выяснять, что он здесь делает. И без того было ясно, что он постоянно появляется там, где его никто не ждет.
   В воротах показались несколько мужчин, заносивших гроб, который с каждым их шагом все больше увеличивался в размерах, неся за собой черную болезненную необратимость.
   Мое сердце сжалось от боли и бессилия перед смертью. Перед той, кто сильнее любви, уважения и дружбы. Сильнее войны, разрушающей человеческие судьбы и целые города. Смерть на земле правит свой бал, каждый день выбирая, кого на этот раз поведет за собой по темному тоннелю. Поведет туда, откуда ты никогда не найдешь дороги, потому что ее нет. Ее нет туда, куда тебя ведут, и нет обратно.
   Вслед за гробом шли три женщины, одной из которых была несчастная, убитая горем мать Аманды. Казалось, со дня нашей встречи она постарела на несколько лет. С обеих сторон ее поддерживали Мелинда и Сара, на лице которой смерть поставила печать о смерти сестры.
   Мы втроем стояли за стеной людей, обступившей свежевырытую могилу. Нам ничего не было видно. Да я и не хотел всего этого видеть. Сквозь эту стену тел прорывался нечеловеческий вой, который подхватывал ветер и вперемешку с уличным мусором разносил среди могил. Это был вой матери, хоронившей своего ребенка.
   Вокруг стоял нестерпимый запах сырой кладбищенской земли, пропитанный болью, горечью и безысходным схождением с ума.
   Я закрывал руками ушли, чтобы не слышать всего этого, перенося себя мысленно, куда угодно, только бы подальше отсюда. Но всякий раз, отнимая ладони от ушей, мозг пронзал все тот же звериный вой, возвращающий меня в реальность.
   Боль проникала в меня с каждым вдохом, будто каждый сантиметр воздуха был безнадежно ею пропитан. Я задерживал дыхание, чтобы меньше его впускать в себя, но тогда он безжалостно начинал впитываться через кожу.
   Я вспомнил, как когда-то давно был на месте Сары, и смотрел, как от меня навсегда уходят родители. Как с каждой горстью земли, с оглушительным грохотом падающей на крышки гробов, они становятся все дальше от меня, пока, в конец концов, навсегда не исчезают под толстым слоем земли.
   Глотнув горького воздуха, я закрыл глаза, чтобы прервать цепочку воспоминаний. Я будто опустил занавес, извещающий о конце постановки, и почувствовал, как по щекам покатились слезы.
   Затих даже внутренний голос, корчась от боли в моем теле. Он хотел сказать что-то вроде того, что я пытаюсь его убить, что ему слишком больно и что он не может это остановить. Я наслаждался тем, что ему плохо, что, наконец, я не один страдаю в то время, как он смеется надо мной и издевается.
   Несмотря на то, что остановилось чье-то сердце, все вокруг осталось и останется как прежде: стоящие на тех же местах деревья, дома, лежащие на тех же местах камни и плиты на пешеходных дорожках. Все останется на своем привычном месте.
   Только у Сары все не будет, как раньше, и не будет на своем месте. У нее нет сестры, а у ее матери - дочери. Теперь вместо Аманды в их душах будет пустое черное пространство, которое до конца их дней будет напоминать о себе, лишь иногда затягиваясь тонкой пленкой, и снова разрываясь...
  
  
  
  
   XVII ГЛАВА
  
   Наступления утра я ждал, как великого спасения. Каждый раз, закрывая глаза, я отчетливо видел вчерашний день, который прокручивал в голове снова и снова. Даже внутренний голос взвыл, прося пощады. Рыдая, он умолял перестать гонять его по одному и тому же кругу ада. Взамен обещал оставить меня в покое. Но я в это не верил. Всякий раз, когда я шел на уступки, он тут же забывал про обещания, начиная снова диктовать свои правила. Поэтому на этот раз я не повелся на его уговоры и фальшивые терзания. А наоборот пытался вспомнить еще больше подробностей и сделать ему больнее, чтобы он понял, каково приходится мне, когда он поступает точно также со мной. Никто и никогда не поймет, что ты чувствуешь, пока сам не пройдет по тому же пути, пока невидимая рука также не схватит его за глотку, не давая дышать. Поэтому пусть помучается. Может, это пойдет на пользу обоим, и мы даже сможем стать друзьями. Будем друг другу помогать, а не жить в одном теле, соревнуясь, чьи команды оно будет выполнять.
   Как только за окном стало светать, я почувствовал небывалую легкость, будто нахожусь не в своей постели, а где-то в пространстве, где тепло и уютно. Я чувствовал, как это пространство обволакивает меня, проникает внутрь и заставляет уснуть. Внутренний голос облегченно выдохнул, как можно тише, и осторожно, чтобы меня не разбудить, укрылся толстым одеялом, отвернулся к стене и тоже уснул.
   Не знаю, сколько прошло времени, но проснулся я с затекшей до боли рукой, в которой почему-то крепко сжимал телефон, оставленный накануне на тумбочке.
   На экране высвечивался один пропущенный. От Сары. Еще несколько дней назад, я бы мог оставить это без внимания и не перезванивать. Но сегодня у меня впервые за долгое время было хорошее настроение, несмотря на все неприятные события. Откуда-то изнутри рвалась наружу застоявшаяся энергия. Ее было настолько много, что, казалось, она убьет меня, если я не дам ей возможности выйти и показать свою силу.
   Сначала я этому удивился, потом растерялся и испугался. Но в итоге сдался, и схватился за это состояние, как за спасательный круг, с намерением не расставаться с ним даже на суше. Никогда нельзя исключать внезапного потопа.
   Перед тем, как набрать номер Сары, я несколько минут настраивался на разговор. Вряд ли ей сейчас хочется слышать радостный и довольный жизнью голос, кому бы он ни принадлежал.
   - Я думала, ты не перезвонишь, - вместо приветствия сказала она.
   - Ты так плохо обо мне думаешь?
   - Слишком хорошо, чтобы ждать звонка именно от тебя, - на секунду она замолчала. - Может, встретимся сегодня?
   - Хорошо. Если с тобой уже все в порядке... - ответил я и сразу же понял, какую глупость только что ляпнул.
   - Я не в порядке, - нервно сказала она. - Но дома находиться больше не могу. Мать сошла с ума, и тащит меня за собой.
   Я почувствовал вину, что сам того не заметив напомнил ей о ее горе. Теперь я просто обязан был согласиться на встречу. Договорились мы на восемь вечера.
   Как только наш разговор закончился, мне сразу стало легче дышать.
   Но не успел я выпустить телефон из рук, как он снова зазвонил.
   - Дэн, привет! Не разбудила? У меня такая новость, ты не поверишь! Я еще сама не верю. И мама не верит! Мне даже кажется, что это сон!
   - Люси, пожалуйста, помедленнее, мои мысли не успевают за твоими словами.
   - Значит, все-таки разбудила, - усмехнулась она.
   - Так что случилось, что ты до сих пор не можешь в это поверить? Мимо дома пролетело НЛО? - усмехнулся я.
   - Дэн, это не смешно. У меня, между прочим, очень важное дело.
   - Ну, давай уже говори, пока я не умер от любопытства.
   - Итак, готовься, барабанная дробь, яркий свет...
   - Люсиииии....
   - Ну, хорошо! В общем, меня пригласили в художественную школу при Академии искусств!
   - Ничего себе! Туда же нереально попасть простым смертным, как мы, - рассмеялся я. - Надеюсь, ты уже начала готовиться к экзаменам?
   - Их не будет, Дэн! Меня берут без экзаменов!
   - Я же говорил, что твой талант не пропадет, и приведет туда, куда нужно. В жизни всегда происходит только так, как нужно!
   - Только есть одно "но", - расстроено сказала она. - Мне тогда придется уехать из дома, и мы будем редко видеться. Поэтому я еще не дала свой ответ. Бэн, конечно, поедет со мной, но я не знаю, как буду жить без мамы с папой, и тебя с Ником.
   - Люси, послушай, ты уезжаешь не на другую планету. Мы в любое время сможем к тебе приехать, а ты к нам. Хоть каждый день.
   - Да, но...
   - Никаких "но", Люси! Ты должна соглашаться! Это шанс, которого больше может у тебя не быть. Из-за своего страха ты можешь многое потерять. Мы всегда будем рядом, где бы ты не находилась, и где бы не находились мы.
   - Ты обещаешь? Обещаешь, что будешь мне звонить? Каждый день, Дэн!
   - Хорошо, каждый день буду звонить, и надоедать расспросами.
   - Я серьезно.
   - Я тоже.
   - И еще пообещай, что будешь часто к нам приезжать!
   - Ну, это как получится, ты же знаешь...
   - Пообещай!
   - Хорошо, Люси, обещаю.
   Я не стал рассказывать о Саре и Аманде, и о том, что произошло. Не хотел ее расстраивать, рассказывая жуткие истории. Да и сейчас они ей ни к чему.
   Я же тем временем постоянно прокручивал в голове тот факт, что мог спасти Аманду. От этих размышлений, мысли связывались в еще более тугой узел, заводя меня в фатальный тупик.
   С Сарой в этот день мы встретились в парке недалеко от ее дома. Ей так захотелось. Сидеть в четырех стенах больше не было сил, и менять бетонную коробку на новую клетку, заполненную незнакомыми людьми, никому из нас не хотелось.
   В парке, в отличие от центра города, и его окраин, еще кое-где лежал снег, из-под которого местами виднелась прошлогодняя трава вперемешку с мусором.
   Вдоль аллеи строго в ряд смирно стояли голые безжизненные деревья. Казалось, что они мертвы уже несколько десятков лет, что их душа уже давно нашла покой, а их изуродованные и измученные тела все еще никак не придадут земле.
   Уже стемнело. Небо стало черным, как ровное, без единого изъяна полотно.
   Дорогу тусклым светом освещали несколько фонарей, затерявшиеся среди тех, свет которых уже погас навсегда.
   Вокруг было тихо. Только со стороны магистрали доносился гул неутихающего потока машин.
   Долгое время мы шли молча, бездумно смотря под ноги, и утопая в собственных мыслях. Поднять глаза нас заставил внезапный шорох. Я посмотрел по сторонам. Никого. Шорох затих. Его сменил странный звук, возникший позади нас. Мы обернулись. Из темноты, задыхаясь от ярости, неслась огромная черная собака, создавая этот странный звук соприкосновения когтистых лап с асфальтом вперемешку со сдавленным рычанием. Ей было достаточно одного движения, чтобы разорвать нас на куски.
   Мы резко остановились и замерли. Мне хватило секунды, чтобы вернуться в прошлое и увидеть себя ребенком. Увидеть, как огромная лапа соседской собаки разрывает мне пол-лица, и валит на землю. Это воспоминание заставило снова почувствовать тот леденящий и уносящий куда-то вдаль ужас, и выбивающую меня из сознания боль.
   Быстро проведя рукой по лицу и почувствовав немного бугристую поверхность щеки, я непроизвольно задержал дыхание и резко шагнул вперед, прикрыв собой Сару, и приготовился к нападению.
   - Джаред! - злобно крикнул грубый мужской голос, и собака резко остановилась в нескольких сантиметрах от нас, не сводя с меня огромных поблескивающих в свете фонарей озверевших глаз. - Ко мне!
   Еще несколько секунд пес с ненавистью смотрел на нас, а потом, не отрывая взгляда, нехотя попятился назад в темноту.
   Я лихорадочно выдохнул. Сара тут же встала рядом и осторожно взяла меня за руку своей холодной рукой. Меня передернуло. Я невольно вспомнил об Аманде, лежащей в сырой земле.
   Так мы простояли, пока собака полностью не скрылась и не оставила за собой прерванную тишину. Я крепко сжал руку Сары и положил в карман своей куртки. Свободной рукой она приподняла воротник своего плаща, и мы медленно пошли вперед.
   - А ведь она сделала операцию втайне от нас с мамой, - тихо сказала она, смотря вдаль. - Она не дождалась всего полгода, чтобы ничего от нас не скрывать и возможно передумать. Ей ведь было всего семнадцать...
   Находясь все еще в немного заторможенном состоянии от только что случившегося, я не сразу понял, о ком она говорит. Я не стал прерывать ее, задавая вопросы, зная, что даже если буду молчать, она все равно продолжит говорить, что задумала.
   - Аманда подделала мамину подпись и выкрала ее документы. Она смогла убедить всех в лаборатории, что действительно получила разрешение родителей. Когда мама узнала, она была в бешенстве. Говорила, что все можно пережить, что от судьбы не уйти, хоть всю жизнь уничтожай свою память. Несмотря ни на что, мама всегда хотела помнить нашего отца и все, что с ним связано. Она хотела сохранить о нем хорошие воспоминания, но и не отрекаться от той боли и горечи, которая осталась, когда он ушел в другую семью. Мама сказала, что лишь через боль можно понять жизнь и себя. И мы должны хранить ее в сердце наравне со счастьем. А судьба все равно будет преследовать нас по пятам и рано или поздно настигнет. Но Аманда и слушать не хотела. Мама даже грозилась подать в суд на профессора, но Аманда сказала, что покончит с собой, если она это сделает. И ей ничего не оставалось, как смириться...
   - Мне кажется, слишком рано твоя сестра решила что-то забыть. Разве можно к семнадцати годам накопить столько ненужного в голове, чтобы любыми способами пойти на операцию?
   - Дело-то не в возрасте. Кто-то уже в пятнадцать готов на это, а кто-то за всю жизнь не соберет и двух воспоминаний, от которых можно, не сожалея избавиться. Нам никогда не будет известно, что происходит у человека в голове, где все и начинается. Именно из головы идут все наши беды. Мы слишком много думаем и рассуждаем, мучая себя вопросами и чувством вины за ненайденные ответы.
   - В этом, наверное, и есть вся наша жизнь - искать ответы. И не находить их...
   - Тогда просто не нужно задавать эти вопросы. Надо набраться смелости и принять мир таким, какой он есть, перестать с ним бороться, как это делала Аманда. Она ни с чем не мирилась, пытаясь везде найти правду и справедливость. Но вместо этого нашла совершенно другое. То, что и заставило ее пойти в лабораторию.
   - И что она нашла?
   - Не знаю. Она не говорила мне. Думаю, проблема была в том, что ничего она и не нашла...
   - Но ты же говорила, что она стала счастливее, когда вернулась домой.
   - Да, только на некоторое время. Я много думала и поняла, что операция меняет только взгляд на прошлое. Она не может изменить отношение к миру и к самому себе. Со временем ты все равно вернешься к тому, от чего уходил. Мне кажется, Аманда стала понимать это. Поэтому и пошла снова в лабораторию, где, я уверена, ее заперли для очередных опытов.
   - А что, если она сама решила там остаться?
   - Не важно! Нам должны были об этом сказать! А не скрывать ее от нас, - Сара на секунду замолчала. - Теперь уже ничего не доказать. Правительство все равно будет на его стороне. Наверняка, они уже все уладили.
   - Но ведь можно найти виновных и наказать их. Нельзя это так оставлять.
   - Не хочу с этим связываться. Я устала, и мне слишком больно, чтобы продолжать в этом разбираться. Это может повредить нашему обществу и выдать нас с поджогом. Я не могу подставить так много людей из-за своих бесполезных разборок. Мы там все друг за друга в ответе. А Аманду все равно уже не вернуть... Мне бы хотелось только одного - увидеть ее в последний раз и попросить прощения.
   Сара продолжала говорить, но я уже ее не слушал. Я вспомнил об Эмили. Если она смогла устроить мне встречу с мамой, значит, сможет это сделать и для Сары.
   Увлеченный этой идеей, я немедленно хотел заняться ее воплощением, и начал торопиться домой.
   - Давай завтра еще встретимся? - не выпуская мою руку, спросила Сара, стоя у двери в подъезд своего дома.
   - Если не будет никаких дел, то обязательно...
   Не успел я договорить, как она резко приблизилась ко мне и поцеловала. Ее губы были такими же холодными, как и ее рука. Я не смог сразу подобрать слова, которые бы озвучили мои мысли о том, что не стоило этого делать. Пока я в растерянности об этом думал, Сара быстро скрылась за дверью.
   Этот поцелуй, будто разбудил меня после долгого сна, но в то же время заставил резко опуститься на дно. Я не мог разобраться в своих чувствах в
   отношении к Саре и к случившемуся. И, подумав, что слишком много уделяю внимания обычному поцелую, медленно пошел в сторону дома, решив не брать такси.
   Не помню, как чувствовал себя до операции, что думал и что делал, но сейчас я был разбит, распят и подавлен. И все это одновременно. Я задавался лишь одним вопросом - почему все не может быть хорошо, без всяких "если" и "но"? Почему бы при сборке человека не сделать счастье частью ДНК. Тогда бы оно точно от нас никуда не делось.
   Проходя по центру города мимо витрин магазинов с яркими вывесками, мимо кафе и ресторанов, где на крыльце толпились люди, окутанные сигаретным дымом, мимо кинотеатра с огромными цветными афишами, я вдруг почувствовал гнетущее безразличие ко всему этому, и разрастающуюся черную дыру в груди. Мне чего-то не хватало, но я не мог понять чего. Это убивало меня, но не давало умереть.
   По пути попадались влюбленные парочки, которые, как мне казалось, разговаривают на каком-то непонятном языке. И уж слишком они были счастливыми для того, чтобы быть правдой.
   Я поймал себя на мысли, что после операции ни разу не подумал завести отношения или влюбиться. А сейчас появилась Сара и напомнила об этом. Но, вспомнив Ками, я даже немного испугался. Сам не знаю чего. Будто что-то внутри меня забило тревогу, включив оглушающую сирену, которая заставила выбросить из головы все эти глупые мысли. Прибавив шаг, я поспешил домой, чтобы уже сегодня взяться за одно очень важное дело.
   - Дэн! - услышал я, подходя к подъезду.
   В свете тусклого фонаря мелькал силуэт мужчины, приближающий ко мне.
   - Роджер? Что ты здесь делаешь? - не скрывая недовольства, спросил я.
   - Нужно поговорить, - от его наигранной развязности и самоуверенности не осталось и следа. Будто все это он оставил в тот день в галерее.
   - Не самое подходящее время для разговоров. Да и желания, честно говоря, нет, - сказал я и, отвернувшись, пошел к подъезду.
   - Это касается Сары.
   Я растерялся. Неужели мы сейчас думаем об одной и той же Саре?
   - Слушаю, - обычное любопытство взяло надо мной верх. Я подошел к Роджеру и вызывающе уставился на него.
   - Я люблю ее...
   Опустив руки, и немного наклонив голову, он смотрел на меня взглядом полным мольбы и отчаяния. На миг я даже почувствовал всю ту мучительную боль и страдание, которые отпечатались на его лице.
   Это неожиданное признание привело меня в замешательство, и в то же время дало ответ на один вопрос. Я понял, о ком говорил Саймон в тот день на озере, когда Мелинда предупредила, что Сара не свободна.
   - От меня-то ты чего хочешь? - пытался я казаться равнодушным.
   - Чтобы ты оставил ее в покое. До твоего появления у нас все было хорошо. Я даже собирался сделать ей предложение, - он зачем-то достал из кармана небольшую красную коробочку и, открыв ее, показал мне кольцо с небольшим камнем, ярко блеснувшим в свете фонаря. - Но не успел. Она сказала, что уходит к тебе. Но она не нужна тебе, я же вижу.
   Какая ирония. Никогда не верил, что истории могут так фатально повторяться.
   - Это не тебе решать.
   - Дэн, ты же знаешь, что такое любить человека, которого больше никогда не сможешь обнять. Помнишь, как тебе было плохо, когда умерла Ками? - голос Роджера стал громче и настойчивее.
   Но я не помнил.
   Если до этого момента я еще сомневался насчет Сары, все больше склоняясь к тому, что она, действительно, мне не нужна, то сейчас уже был уверен, как должен поступить.
   - Извини, но она сделала свой выбор. И я тоже ее люблю, - солгал я, чтобы еще больше его побесить, и сделать больнее.
   Я дал себе слово, во что бы то ни стало удержать ее рядом с собой, и отомстить Роджеру за Ками. Я хотел, чтобы он мучился, чтобы я был тем звеном, которое способно избавить его от боли. Чтобы от меня зависело его счастье.
   - Ты будешь об этом жалеть, - крикнул он мне в спину, когда я уже закрывал за собой дверь.
   Уже дома я лег на кровать и стал ждать Эмили, при этом выбросив из головы все, что случилось на улице. Но чем больше проходило времени, тем больше я чувствовал себя идиотом, представляя, как выгляжу со стороны. Будучи уверенным, что Эмили всего лишь сон, я все равно ждал ее, надеясь, что она сможет помочь.
   Всю бессмысленность и нелепость этой ситуации понял только после двух часов ожидания, и, в конце концов, развалившись в кресле перед телевизором, стал бездумно перебирать каналы. Я словно листал скучную книгу, ища хотя бы несколько абзацев, которые могли бы заставить дочитать ее до конца. Но не нашел даже одного стоящего слова. Положившись на судьбу, я, не раздумывая, нажал на ту кнопку на пульте, куда наугад опустился палец.
   - По словам следствия, предварительная причина возгорания лаборатории, стала основной версией. Пожар произошел из-за непотушенного окурка. Кто из сотрудников нарушил правила, запрещающие курение в здании, еще предстоит выяснить, - сообщил ведущий. - Через несколько дней лаборатория возобновит работу.
   И ни слова об Аманде, будто ее никогда не существовало.
   - По делу о найденной в озере девушке появилась новая информация. Сегодня под стражу был взят ее бывший молодой человек. По словам правоохранительных органов, он уже дал признательные показания.
   Выбор судьбы оказался не столь удачным, как я себе это вообразил. Нажав на большую красную кнопку, я снова погрузился в тишину. Чтобы не давать мыслям разрастаться, обдумывая услышанное, принял несколько таблеток, и, отвлекая себя чтением наизусть стихов, вскоре уснул.
   Утром я расстроился и разозлился одновременно. Встреча с Эмили так и не состоялась, оставляя задуманное дело на потом.
   Время шло, а я все продолжал ничем не заниматься, нагло увиливая от работы, и придумывая различные отговорки. Кажется, за это время я перебрал все варианты причин своего отсутствия. Оставалось лишь сказать, что лежу при смерти, потому что Тэйлор наверняка уже заподозрила что-то неладное. Я чувствовал это по ее интонации, в которой четко звучала настойчивость, раздражение и непонимание, какого вообще черта происходит.
   От настойчивости Сары тоже спасался, как только мог, чувствуя, что не нужно прилагать никаких усилий, чтобы она больше никогда не вернулась к Роджеру. Она непрерывно писала и звонила, но я либо отвечал коротко, не задумываясь над ответом, либо вовсе ее игнорировал. Я не хотел ее видеть и делать вид, что она мне интересна, потому что все было как раз наоборот.
   Так, спустя несколько дней, однажды утром я проснулся ровно в то время, когда обычно вставал на работу. Маленькая красная рамка на календаре указывала на воскресенье, длившееся со вчерашнего дня. Я быстро встал и передвинул ее. Понедельник. Самое время, как говорится, начать жизнь с чистого листа. Множество раз выбирал для этого первый день новой недели, каждый раз к вечеру забывая об этом. Но сегодня был намерен довести дело до конца.
   Быстро собравшись, я отправился в редакцию.
   Пришел одним из первых. Двери во многие отделы уже были открыты, и кабинеты постепенно наполнялись людьми, шумом включенных компьютеров и звоном бьющейся о стенки стакана чайной ложки.
   В отделе редакции как всегда еще никого не было. Хотя часы уже показывали начало десятого. Сколько помню, вопреки всем правилам, корреспонденты появлялись на своих местах не раньше десяти утра.
   Сейчас меня это даже радовало: меньше любопытных глаз и бессмысленных вопросов.
   Кабинет редактора находился в самом конце коридора. Дверь уже была открыта. Я знал, что увижу Тэйлор сидящей на краю стула за рабочим столом, внимательно проверяющей почту.
   - Дэниел, ну, наконец-то, - удивленно и радостно заулыбалась она, оторвавшись от компьютера. - Рада тебя снова видеть в наших рядах! У меня уже готово для тебя несколько заданий. Надеюсь, ты сегодня с ними разберешься, и уже завтра приступишь к работе.
   Не переставая говорить, она быстро выкладывала передо мной информацию, аккуратно расположившуюся на белых листах. Принтер продолжал чуть слышно выполнять команду, заполняя кабинет запахом свежей краски, впитавшейся в бумагу.
   Взяв со стола чистый лист и ручку, я принялся писать, больше ни на что не отвлекаясь. Поставив в конце сегодняшнюю дату и свою подпись, я молча положил заявление на стол. Это заставило Тэйлор замолчать хотя бы на несколько секунд.
   - Дэн, ты хорошо подумал? - прочитав, спокойно спросила она. В ее темных, почти черных глазах, я видел недоумение и разочарование. Может, во мне, а, может, в сегодняшнем утре.
   - Да, - уверенно ответил я, смотря в пол. Мне было стыдно. Казалось, будто я бросаю ее, оставляю одну в беде.
   - Почему ты уходишь? Что случилось? - всматриваясь в написанное, спросила она, будто пыталась найти ответ между строк.
   - Ничего. Просто я понял, что больше не хочу этим заниматься.
   - Дэн, это лучшее издание в стране. У тебя большое будущее. Ты можешь многого здесь добиться. Это я тебе говорю как человек и как редактор, повидавший много талантливых и также много безнадежных журналистов. И поверь, ты как никто другой относишься к первой категории. И я не пытаюсь сейчас солгать, чтобы отговорить тебя от возможной ошибки.
   - Тэйлор, я так решил...
   - Но чем ты тогда будешь заниматься? Ты уже нашел новое место?
   - Нет, но думаю, на это мне не потребуется много времени.
   - Дэн, я не понимаю тебя... Но главное сейчас, чтобы ты понимал и потом не пожалел о своем решении. И что бы ни произошло - знай, что я всегда приму тебя обратно, сколько бы ни прошло времени.
   - Спасибо. Ты всегда была не просто начальником, ты была настоящим человеком и другом.
   - Может, передумаешь? - ее глаза заблестели от выступивших слез. Тэйлор смотрела на меня с надеждой и в то же время со страхом, будто перед ней стоял другой человек, представившийся мной, а она старалась делать вид, что не замечает этого.
   - Я буду навещать вас, - улыбнулся я, и мое сердце сжалось от боли, словно от него только что безжалостно оторвали кусок.
   Идя по длинному коридору моей уже бывшей редакции, я не чувствовал сожаления о том, что сделал, но сердце все равно продолжало кровоточить.
   Конечно, я не нашел новое место. Я даже не знал, где его искать. А самое главное - что искать. Но был уверен, что ответ на эти вопросы придет сам собой, когда наступит подходящее время. А пока решил об этом не думать.
   Как только я закрыл эту тему в своей голове, на ее место тут же пришла новая. "Люси! Черт возьми, Люси! Сегодня ведь прощальный ужин!"
   Мысль, что я чуть его не пропустил, заставила меня вздрогнуть.
   Домой возвращаться я не стал, а сразу же отправился на вокзал. На автобус опоздал всего на несколько минут. А следующий отправлялся лишь через два часа. Чтобы не сойти с ума от ожидания, я купил журнал и занял место у стены в небольшом зале ожидания. По будням в это время здесь не многолюдно. Разве что утром и вечером, когда все едут на работу или возвращаются с нее.
   Время тянулось бесконечно долго. Я чаще смотрел на часы на противоположной стене, чем их стрелка завершала очередной круг.
   Пересев на другое место, откуда их не видно, я пролистал несколько раз журнал с начала до конца, и с конца до начала, остановившись на гороскопе, в который никогда не верил.
   - Дэниел Коллинз! Какая встреча! - услышал я знакомый голос с соседнего кресла.
   Я медленно поднял голову и повернулся. Роджер снова был в маске бесстрашия и вседозволенности, как при нашей первой встрече после операции.
   - Ты что, следишь за мной? - раздраженно спросил я.
   - Слишком высокого ты о себе мнения! - усмехнулся он.
   - Какого черта тебе нужно?
   - Да ладно, дружище, брось ты уже дуться. Давай забудем все обиды. Мы ведь с тобой теперь квиты, - с вызывающей улыбкой, он протянул мне руку.
   Я еле сдерживал себя, чтобы не послать его сейчас, или же молча не врезать.
   - У меня нет времени с тобой разговаривать, - сказал я как можно спокойнее и встал, намереваясь уйти.
   - А что, опять поедешь к своей тетушке, приютившей сироту? Будешь плакаться ей, как мир к тебе не справедлив? - сказал Роджер мне в спину, вставая с кресла.
   - Заткнись! - не выдержал я и резко развернувшись, схватил его за шею. - Заткнись, пока я прям здесь не вышиб тебе мозги!
   - Ну все, все, остынь! Совсем с катушек слетел что ли! - его испуганные глаза забегали по залу в поисках помощи.
   Я убрал руку.
   - Держись от меня и от моей семьи подальше! - я быстро развернулся и пошел к выходу.
   Впервые за долгое время меня трясло от гнева, ненависти и злости. Хотелось вернуться и придушить Роджера, окончательно выдворив его из своей жизни.
   Я вышел на улицу и отошел в сторону. Сделав несколько глубоких вдохов, почувствовал, как легкие наполняет воздух, безнадежно пропитанный сигаретным дымом и запахом выхлопных газов. От этого отвратительного запаха к горлу резко подкатила тошнота, и мне пришлось вернуться в здание. Роджера уже не было на том месте, где мы встретились и расстались. Посмотрев по сторонам, я еще раз убедился, что его нигде нет, и только хотел снова занять свое место, как низкий женский голос по громкой связи объявил посадку на мой автобус.
  
  
  
   XVIII ГЛАВА
  
   Всю дорогу меня не покидали мысли о Роджере и Ками. Внутри, словно в огромном чугунном котле, закипала злоба, а вокруг то и дело плясали черти, заставляя все четче и красочнее представлять, как я убиваю Роджера. Голосом Сары они в унисон распевали одни и те же слова: "Когда теряешь любимого человека, ты готов на все. На любую месть".
   И тогда я видел, как сжимаю руки на его шее в то время, как он задыхается, пытается вырваться и спастись. Но у него не получается. Я с наслаждением сдавливаю шею еще сильнее, пока он, наконец, не сдается и не повисает у меня на руках.
   Или, приставив к его виску пистолет, заставляю признаться в убийстве Ками и Томи. Когда он во всем сознается, я несколько раз стреляю холостыми, наслаждаясь тем, как он вздрагивает от каждого щелчка. Он дрожит. По его вискам стекают капельки пота. Он просит не убивать его. Встает на колени и начинает рыдать, умоляя отпустить. И, когда его нервы на пределе, когда он плачет, словно ребенок, потерявший маму, я пускаю ему пулю в лоб. И потом еще одну. И еще одну. И еще. Пока у меня не заканчиваются патроны.
   Представляя убийство Роджера, я каждый раз, когда он падал замертво, получал удовольствие, чувствуя удовлетворение за исполненную месть.
   Впервые я не просто думал об убийстве, я четко представлял каждый свой шаг, чувствовал каждый поворот головы и движение руки. Слышал нервное, полное отчаяния и ужаса, быстрое дыхание Роджера. А уже через секунду видел темно-красную лужу, неровно обрамляющую его голову, и искаженное с замершими в страхе глазами лицо.
   Я отошел и посмотрел на себя со стороны. Зверское желание убить Роджера сделало меня похожим на сумасшедшего, которых держат в одиночных камерах для их же собственной безопасности. Я действительно хотел избавиться от того, кто напоминает о прошлом. Несмотря на то, что я и без того его не помнил.
   Но, подумав о своей семье, я раз и навсегда решил выбросить из головы эти мысли. Я не мог расстроить и разочаровать тетю Кэрол, доставив кучу неприятностей и переживаний. Она этого не заслужила.
   Так, в борьбе с мыслями о мести и убийстве, я и не заметил, как быстро прошло время, и мне пора уже было выходить из автобуса.
   У дома уже стоял мерседес Бэна.
   - Я дома! - крикнул я, закрыв за собой дверь. В доме стоял полюбившийся мне еще с детства запах жареной курицы с чесноком и розмарином.
   - Дэни, а мы все только тебя и ждем! - вытирая руки о фартук, вышла из кухни тетя Кэрол, и крепко обняла. Я тут же вспомнил все, о чем думал в пути, и мне стало стыдно.
   Из гостиной доносились все знакомые мне голоса и звон посуды.
   - Дэн, наконец-то! - увидев меня, Люси, перестала накрывать на стол и, улыбаясь, бросилась ко мне.
   - Люси, ты задушишь меня! - улыбнулся я, обнимая ее в ответ.
   - Ничего, в объятиях любви умереть не страшно.
   Когда она снова принялась за дело, я стал внимательно за ней наблюдать, пытаясь понять, что изменилось. Перемены настолько бросались в глаза, что не заметить их было невозможно. Люси будто повзрослела с последней нашей встречи, которая была не так давно.
   Она стала еще красивее, и, несмотря на то, что пыталась делать серьезный вид и сосредоточенно раскладывать вилки, ее глаза светились от счастья. Я понял, что она уже не с нами и не дома. Уже долгое время она была в другом городе, задыхаясь от счастья сбывшейся мечты.
   - Бэну придется очень постараться, чтобы тебя там кто-нибудь не увел, - сказал я, пока никто не слышал.
   - Дэн, ну ты что, - усмехнулась она. - Мы, как только устроимся, сразу распишемся. Бэн, вчера сделал мне предложение.
   - И ты все это время молчала?!
   - Мне просто не дали возможности сказать.
   - Я рад за тебя! - улыбнулся я. - Ты действительно достойна счастья, как никто другой.
   - Может, мы уже начнем, наконец-то, есть! - сказал Ник, входя в гостиную и, занимая свое место за столом.
   - А, может, ты уже, наконец-то, поможешь вместо того, чтобы умничать? - недовольно сказала Люси.
   - Это не мужская работа - с тарелками возиться.
   - По твоим словам, так все вокруг не мужская работа.
   Ник больше ничего не ответил, уставившись в планшет.
   Все разговоры в этот день сводились только к отъезду Люси. Тетя Кэрол даже несколько раз расплакалась. Никто не любит расставания, даже, когда они выкладывают дорогу к счастью.
   А сейчас я, действительно, был счастлив, что у меня есть такая семья, благодаря которой, я хотя бы на время смог забыть обо всех своих неприятностях.
   Но у меня есть своя теория - радость долгой не бывает. И эта теория всегда требовала доказательств, которые и на этот раз не заставили себя долго ждать.
   - Дэниел, как дела на работе? У тебя ведь уже закончился отпуск? - спросил дядя Джош, снова обмакнув меня в грязную лужу реальности.
   - На работе? Хорошо... Отлично, - соврал я, не зная зачем. Никогда не обманывал своих близких. Но сейчас за меня будто кто-то ответил, завладев моим сознанием. Будто кто-то пытался уберечь меня от дальнейших расспросов, но не уберег.
   - Значит, уже скоро мы снова будет читать новости в твоем исполнении?
   - Да я пока не пишу. Так, изучаю архив за время своего отсутствия, чтобы разобраться в текущей ситуации, - продолжал я нагло врать, почти поверив в то, что говорю.
   - Ну, и правильно, Дэни, не торопись. Тебе нужно спокойно влиться в работу, - поддержала меня тетя Кэрол.
   - С твоим профессионализмом, Дэниел, это будет не сложно, - сказал Бэн, - Его статья о выставке Люси - живой тому пример. Я уже получил несколько поздравлений, что знаком с талантливым журналистом.
   - Слышал, Дэн? Бэн знает, что говорит. Так что не вздумай бросать это дело, - сказала Люси.
   - Да, хорошо, не брошу...
   Договорив, я чуть не закричал: "Браво! Браво, Дэн! Ты пал ниже некуда, утонув в собственной лжи!".
   Но тут же начал себя оправдывать, хотя, скорее всего, это уже был не я, а внутренний голос, который говорил, что так будет лучше, что теперь никому не придется объяснять, почему ушел с работы. Ведь я и сам этого не знал.
   Это он заставил меня соврать, выдумав на ходу всю эту нелепую ложь. Он заставил меня сделать именно так, как того хотел он, снова забыв, кто из нас главный. Но ничего, останемся наедине и я ему напомню.
   После ужина время полетело с огромной скоростью. Вокруг началась суета. Сборы. Слезы тети Кэрол и Люси.
   До самолета оставалось всего три часа. На разговоры уже не оставалось времени. Все усиленно пытались побороть рассеянность, помогая упаковывать последние вещи.
   Все, кроме Ника. Сразу после ужина он закрылся в своей комнате.
   Когда в чемодан была положена последняя вещь, за которой кое-как закрыли замок, в воздухе резко подскочило напряжение, и каждый угол дома охватил дух болезненного расставания.
   - Ну, что, все готово. Можно выезжать, - сказал Бэн, нервно перебирая в руке ключи.
   - Люси, подожди! - услышали мы голос Ника. Впервые за последние несколько часов.
   Он выбежал из своей комнаты с таким испуганный видом, будто боялся что-то пропустить. В руках у него был небольшой сверток, который он протянул Люси.
   - Это тебе.
   Отложив сумку с документами, она начала аккуратно открывать коробку.
   - О, боже, Ник! - Люси достала кисть. - Это кисть Франчески?! Где ты ее взял? Она же стоит больших денег!
   - Сэкономил на школьных обедах. Копил себе на новую игровую приставку, - говорил он, упираясь растерянным взглядом в пол. - Потом услышал, как ты рассказывала об этом странном предмете, и выкупил его на аукционе. Подумал, что тебе это нужнее.
   - Ник... - голос Люси задрожал, и по щекам покатились слезы. - Спасибо большое.
   - Мне для тебя ничего не жалко.
   Люси еще больше расплакалась и обняла Ника, будто у нее могли отобрать его навсегда.
   - Я тоже тебя люблю, - кое-как сказала она сквозь слезы.
   - Не забывай там про нас, - тихо сказал Ник.
   - Как я могу о вас забыть, вы же моя семья!
   - Обещаешь?
   - Обещаю!
   - Ну, все, все, пора ехать! - сказал дядя Джош сдавленным хриплым голосом, сдерживая слезы.
   - Приезжай к нам на каникулы, - сказала Люси, поцеловав Ника в макушку. - И маму с папой слушайся.
   И снова суета, вещи, чемоданы, слезы, вопросы о билетах. Казалось, что я все делаю по инерции, словно робот с запущенной программой. В груди стала зарождаться боль, медленно увеличиваясь и поднимаясь к голове. Спустя столько мучительных дней наедине с этой болью, я уже не удивился ее появлению. А даже ждал, как ждут ежедневных новостей, которые покажут, несмотря на то, хочешь ты их видеть или нет. Но только новости ты можешь выключить, или выбрать другой канал. А с болью так не получится. Здесь не ты выбираешь, а она. Она выбирает, когда появиться и насколько задержаться. Когда ей уйти, а когда вернуться. И однажды настанет тот день, когда она сначала задержится на дольше, чем обычно, а потом останется в тебе навсегда. И тогда ты станешь другим: сломанным, подавленным и разбитым. Все еще живым, но уже покойником.
   Именно таким я сейчас себя и чувствовал. Становилось все сложнее дышать, будто мне дали под дых. Приходилось молчать, чтобы не расходовать силы, которых и без того становилось все меньше.
   После отъезда Люси все ходили с озабоченными лицами, будто попали в другую реальность. Тетя Кэрол не выпускала из рук телефон, пока Люси не сообщила, что их самолет взлетает. Лишь только после этого, поужинав в полной тишине, все разошлись по комнатам, пожелав друг другу спокойной ночи.
   Мне даже стало легче, когда я остался наедине с собой. Все это время тело будто было налито свинцом, каждый нерв был напряжен так, будто еще немного и они все разом разорвутся, мгновенно убив меня.
   Мышцы то сокращались, то расслаблялись с такой силой, словно больше не реагировали на сигналы мозга, а беспорядочно совершали свои действия. Волнение и страх росли во мне, как опухоль, от которой уже не избавиться, которая поразила все тело изнутри и вот-вот убьет его.
   Не раздеваясь, я свернулся комочком на кровати, прижимая руки к груди. Резкая головная боль застала меня врасплох, когда я встал с кровати, чтобы закрыть в комнату дверь. Спотыкаясь, и чуть не падая от бессилия, я вернулся на место и сел, обхватив голову руками. Я не знал, как мне с этим бороться. Баночка с таблетками - единственное, что могло помочь. Но эта мысль вытащила из памяти картинку, показав мою квартиру, где в темной пустой комнате на тумбочке у телевизора осталось мое спасение и избавление.
   Словно узнав об этом, боль ударила с новой, еще большей силой. Мне хотелось вырвать себе сердце и уничтожить, растоптать его, чтобы больше ничего не чувствовать.
   До скрипа сжимая зубы, чтобы не закричать, я готов был умереть, лишь бы не чувствовать и не осознавать всего того, что со мной происходит.
   Не знаю, сколько прошло времени, но я вдруг почувствовал, что это состояние стало родным и привычным. Оно позволило смириться с ним, сдружиться. Теперь мне было не так одиноко.
   Закрыв глаза, я почувствовал умиротворение. Стало легко и спокойно. Но надолго уснуть не удалось. Я проснулся от ощущения чьего-то присутствия рядом со мной. Испугавшись, что что-то могло случиться с Люси, я резко открыл глаза и сел. На краю кровати сидела Эмили. Она тихо плакала, закрыв руками лицо.
   Я даже, признаться облегченно вздохнул, что это была не тетя Кэрол.
   - Эмили, что ты здесь делаешь? - почему-то шепотом спросил я.
   Она не отвечала.
   - Эм, что случилось?
   - Больно говорить... - тихо сказала она, продолжая плакать и смотреть в пол.
   Мне стало стыдно, что я все время ее обижал. Я придвинулся ближе и взял ее за руку.
   - Эмили, ты можешь мне доверять.
   Еще с минуту она молчала, будто не слышала мои слова.
   - В последнее время мне так больно... вот здесь... и вот здесь - она положила ладонь на грудь, а потом дотронулась до головы. - Эта боль все время нарастает, и я все чаще чувствую, что уже не спастись. Что я лишь пыталась обмануть себя... и тебя...
   - Наверное, никто сейчас тебя не поймет так хорошо, как я...
   - Я так хочу любви и тепла... жить нормальной жизнью... просыпаться каждое утро и радоваться этому. А ты все испортил.
   - Эмили, я не виноват в твоих бедах, - я даже разозлился.
   Мало того, что она меня преследует, так теперь еще и обвиняет. Это уж слишком.
   - Послушай, Эмили, мне тоже сейчас тяжело. Моя жизнь похожа на какое-то беспорядочнее движение событий. Или наоборот связных. Я уже сам запутался. Я каждый день жду, что моя жизнь наладится. Но иногда кажется, что становится только хуже... Но я же никого в этом не виню. А ты говоришь, что я испортил тебе жизнь, хотя мы почти не знакомы.
   Эмили посмотрела на меня так, будто я сказал самую невероятную чушь, какую только возможно. Только она хотела открыть рот, чтобы в очередной раз мне возразить, как я вспомнил об одном очень важном деле.
   - Слушай, Эм, - я резко оборвал разговор, не желая больше его продолжать. - У меня есть знакомая девушка, которой я бы хотел помочь. У нее недавно погибла сестра. Ты бы не могла устроить им встречу?
   - Дэн, ты в своем уме? Как я это сделаю!? - громко сказала Эмили, уставившись на меня, как на умалишенного.
   - Так же, как ты сделала это с моей мамой.
   - Я не понимаю, о чем ты. Я ничего такого не делала.
   - Эмили, ну я же уже извинился! - разозлился я. - Наши отношения не должны касаться других людей. Тем более, когда ты реально можешь помочь. Приведи Аманду, а я приведу Сару. Что сложного?
   - Как я ее приведу, если она умерла?
   - Моя мама тоже умерла, но ведь ты же смогла ее найти, - внутри меня разгоралась злость на Эмили и ее нежелание помочь.
   - Я не делала этого и не смогла бы, даже если захотела. Они ведь мертвы! А мы нет!
   - Господи, ты опять за свое! С тобой невозможно разговаривать! Ты сама-то себя слышишь? Ты слышишь, какую чушь несешь!? Ты - эгоистка! Ты любишь только себя и свое горе.
   - Что?! - ее глаза снова наполнились слезами. - Да что знаешь о любви!? Ты стер почти всю свою память вместе с теми, кого любил, и кто любил тебя! Из-за твоей трусости мы теперь оба страдаем! Вот только ты теперь ничего не помнишь, а я помню все! Я помню каждый день, каждую минуту того, чего ты уже не вспомнишь никогда. И я все равно хочу жить, а не смотреть, как ты медленно нас убиваешь!
   - Дэни? - услышал я голос тети Кэрол за дверью. И только повернулся, чтобы попросить Эмили уйти, ее уже не было.
   Дверь медленно открылась и тетя Кэрол робко заглянула.
   - Дэни, к тебе можно? - полушепотом спросила она.
   - Да, конечно.
   - Я услышала, что ты с кем-то ругаешься...
   - Прости. Наверное, всех разбудил. По телефону громко разговаривал, - продолжал я безнадежно врать, испугавшись на миг, что это войдет в привычку.
   - Может, останешься у нас на несколько дней? После отъезда Люси кажется, что в доме так пусто.
   - Зато теперь у тебя будет возможность заниматься Ником, как ты и хотела, - пошутил я.
   - Да он теперь и дома появляться не будет, зная это.
   - Прости, тетя Кэрол, но я не смогу остаться. Нужно жить дальше и постепенно приступать к привычным делам.
   На этот раз я почти не соврал. Мне и, правда, нужно было решать проблемы, которые, по большому счету, существовали лишь в моей голове, а я упорно пытался их выдать за реальность.
   Здравый смысл и хаос внутри меня смешались настолько, что уже было ничего не разобрать.
   Предоставлю все времени, которое должно все расставить по местам. В эту теорию я уже давно не верил, но когда уже все испробовано, начинаешь пользоваться тем, что раньше было непригодно.
   Забрать меня от тети Кэрол вызвался Саймон. Ему не терпелось мне что-то рассказать. Вероятно, что-то очень важное, раз он променял работу на неоправданную поездку за город.
  
  
  
   XIX ГЛАВА
  
   Первые десять минут мы молча слушали радио. Я все поглядывал на Саймона и ждал, когда же он заговорит. Он нервничал и суетился, перекладывая диски с места на место или постоянно переключая радиостанции.
   Я даже заволновался, не случилось ли чего.
   - Как дела? Что нового? - выдал я заученные фразы, не в силах больше смотреть на его мучения.
   - Я решил сделать Мелинде предложение, - выпалил он и прямо на ходу, одной рукой держа руль, второй достал из кармана куртки красную коробочку. - Вот, я уже даже кольцо купил.
   - Ого, да ты подготовился.
   - Не издевайся, Дэн. Я на полном серьезе, - в его глазах я увидел надежду на понимание и одобрение.
   - Я очень рад за тебя, но не слишком ли ты торопишься? Вы ведь знакомы всего около месяца.
   - Да, но даже за это время я понял, что мне нужна именно эта девушка.
   - Это очень рациональный подход, но... а как же любовь, чувства?
   - Это дело второе. Любовь потом придет. Мелинда подходит мне по всем качествам. Я почти не нашел в ней минусов. Могу даже с уверенностью сказать, что она идеальна.
   - Но ты же все равно ее не любишь?
   - Дэн, ну я же говорю - любовь, это такое дело. Наживное. Со временем я ее полюблю.
   - А если нет?
   - А если нет... Ну, значит, нет. И без любви можно счастливо прожить. Мне не любовь нужна, а жена.
   - Без любви ни одни отношения долго не протянут.
   - Рациональный союз гораздо крепче любви, которая со временем проходит.
   - Но любовь дает больше...
   - И много она тебе дала? - он пристально и с сожалением посмотрел на меня. - Кроме той боли, которая превратила тебя в того, кто ты сейчас есть. Я решил, что без любви дольше и спокойнее проживу.
   - Ну, как знаешь, друг. Если ты так решил, я поддержу тебя и скажу только одно - поздравляю! - улыбнулся я.
   - Поздравления пока прибереги. Мелинда еще ничего не знает, - Саймон снова заволновался. Значит, она ему не настолько безразлична, как он думает.
   - С твоим талантом убеждать, она просто не сможет отказать, - рассмеялись мы, и с этого момента его напряжение спало, а мне в голову закралась мысль, которую я тут же выдворил, пообещав больше никогда к ней не возвращаться. Я на миг подумал - не пытается ли он таким способом забыть Кассандру...
   - У тебя-то как? Сара вчера о тебе спрашивала. Расстроена, что ты ей не отвечаешь.
   - Да все времени не было, - сделал я паузу. - И с работы я, кстати, уволился.
   - Я уже стал это подозревать. Удивляло, что ты на второй же день после выписки не помчался в редакцию за очередным сумасшедшим заданием, - не отрывая взгляд от дороги, сказал Саймон. - И что теперь делать собираешься?
   - Не знаю... Мне все чаще кажется, что я нахожусь в каком-то чужом мире, где мне нет места. Я не знаю, как в нем жить.
   - А не нужно знать. Здесь нет никаких правил, кроме тех, что ты устанавливаешь у себя в голове. Почему ты не можешь просто жить? Ведь именно этого ты хотел, когда пошел на операцию.
   - Может, все было зря?.. Мне кажется, это не помогло. Внутри меня черная дыра, которую я ничем не могу заполнить. Что бы туда не положил, оно исчезает там бесследно. У этой дыры нет дна. Она все поглощает, но не зарастает, и мне кажется, что со временем становится все больше и все чаще напоминает о себе.
   - Дэн, ты слишком на этом зациклен. С таким настроем ты никогда не сможешь жить, как хочешь и никогда не будешь счастлив. Ты запустил программу саморазрушения, сам того не понимая. Отключи ее. Попробуй сделать, как я. Пригласи куда-нибудь Сару, познакомься с ней поближе. Найди в ней то, что тебе будет нравиться и то, за что ее можно полюбить. Тем более, она сама проявляет к тебе интерес. Конечно, как девушка гордая, она в этом не признается, но я вижу. Да и Мелинда говорила.
   Я вспомнил о Роджере, и хотел рассказать об этом Саймону. Но потом передумал.
   - Может, ты и прав... С чего-то нужно начинать.
   От мыслей о новой жизни, я почувствовал, как в груди что-то зашевелилось, будто душа очнулась после долгой комы. Эти несколько секунд стали такими волнительными, будто мне предстояло очень важное событие, к которому нужно как следует подготовиться.
   Приехав домой, я почувствовал небывалый прилив сил. Внутри меня поселилось какое-то ожидание на чудо, которое я должен встретить достойно.
   С этой минуты я решил игнорировать все попытки Эмили влезать в мою голову и пытаться контролировать мою жизнь. Не дам больше своей странной и порой страшной выдумке вламываться в мою жизнь в те моменты, когда я решаю жить долго и счастливо, и все портить.
   От таблеток, выписанных профессором Стоуном, тоже решил избавиться. Они лишь усыпляют моих демонов. Но не убивают их. А мне нужно не это. Я должен бороться с ними, пока не убью.
   Но как только баночка с грохотом приземлилась в пустое ведро, мой внутренний голос крикнул громко "Дурак!", что мне даже показалось, будто он не в моей голове, а стоит рядом. Я вздрогнул и послал его куда подальше.
   Мне не терпелось пригласить Сару на свидание. Но, посмотрев на часы, решил отделаться сообщением. Она тут же ответила на него согласием.
   Ложась спать, я мысленно составил план завтрашнего дня, в который включил поиск новой работы. Что буду искать и где, еще не решил, но хотя бы начну. Действия всегда рождают интересные мысли.
   Утром я первым делом вышел в интернет и просмотрел все предложения по работе. Но ни на одном из них так и не остановился. Спасало то, что мой счет в банке все еще позволял оттягивать выход на работу.
   - Как бы потом не пришлось браться за первое попавшееся дело, - скучно сказал внутренний голос и тут же затих, зная, что я сейчас его грубо заткну.
   До встречи с Сарой было еще несколько часов. Потратил я их не слишком разумно: боролся с мыслью, что вчера эта встреча казалась намного интереснее и значимее. Я бы не расстроился, если бы она не состоялась.
   Встретились мы недалеко от небольшой церкви в центре города. Сара уже была на месте. Я невольно подумал, что опоздал, хотя был уверен, что вышел из дома вовремя. Пока она меня не заметила, быстро глянул на часы. Обе стрелки указывали на то, что я пришел даже раньше назначенного времени.
   - Почему ты не отвечал? - первое, что спросила она.
   - Прости. Столько работы было, что на время выпал из жизни, - я не был готов к этому вопросу, поэтому не придумал ничего лучше, чем соврать.
   - А, наверное, много событий произошло в нашем небольшом городке.
   Я понял ее иронию, и промолчал.
   - И когда же о них можно будет почитать? - Сара продолжала язвить.
   - Думаю, что скоро, - я в свою очередь врал, зная, что правильный ответ - никогда.
   - Помогите, пожалуйста, на лекарства, - прервал наш разговор один из нищих, постоянно здесь ошивающийся.
   Такие как этот человек, всегда вызывали у меня ноющее чувство жалости, но в то же время сильное отвращение и непонимание: как можно было настолько запустить свою жизнь, чтобы просить, а порой и умолять о сострадании.
   Сара остановилась и стала рыться в сумке.
   - Нужно помогать несчастным, - сказала она, увидев мое равнодушие, и протянула нищему пару сложенных напополам купюр.
   Я достал из куртки мелочь и небрежно сунул ему, стараясь не смотреть в глаза.
   - Куда пойдем? - спросила Сара, когда мы остались одни.
   - Куда хочешь. Выбирай, - пожал я плечами.
   - Почему вы, мужчины, не можете принять даже самого простого решения? - она задала вопрос, на который, было видно, и не ждала ответа.
   А я и не нашел, что на это сказать, но все же набрал воздуха, чтобы исправить ситуацию. Но она меня опередила.
   - Может, в парк аттракционов?
   - Ну, если ты хочешь... - хотя идея мне не понравилась. Но я подумал, что это лучше, чем слоняться по улице, несмотря на хорошую погоду. И судя по всему, никто из нас не хотел сидеть в полном людей кафе или молча пялиться на большой экран, поедая попкорн.
   В этом парке я не был уже давно. С того самого дня, когда погибли родители. И не пошел бы туда, если бы не Сара. Согласился только ради нее. Если это хоть немного отвлечет ее от мыслей об Аманде и сделает счастливее, я готов ей это дать.
   Всю дрогу она крепко держала меня за руку, будто боялась, что я могу внезапно уйти.
   Мы шли молча, глядя перед собой. Не знаю, что на этот счет думала Сара, но мне было не по себе. В голове то и дело вертелась мысль, что нам совершенно не о чем разговаривать и что у нас, попросту, нет ничего общего.
   Но в любой ситуации я старался искать вторую сторону. И этой второй стороной нашему молчанию стало простое объяснение: мы мало друг друга знаем, и боимся сказать то, за что потом будем друг друга осуждать.
   Пока я над этим раздумывал вместо того, чтобы хоть о чем-то заговорить, мы подошли к парку.
   Уже стемнело. В темноте он казался отдельным островом, где уже давно образовалась другая жизнь: со своими законами и традициями, в которых не было места тоске и унынию.
   Чем ближе мы подходили к входу, тем ярче становились разноцветные огни, и тем отчетливее слышались восторженные и радостные крики. Я понял, что мы пришли именно туда, куда нам обоим было нужно.
   Помню, как еще в детстве мы простаивали часовую очередь, изнемогая от желания поскорее попасть внутрь. Но в рабочие дни, даже по вечерам, здесь никто не толпился.
   Оставив позади яркую вывеску "Остров счастья" над входом, мы сразу вышли на главную площадь. Здесь почти ничего не изменилось. В центре все также стоял большой фонтан, который включали только летом. Казалось, даже торговые палатки и продавцы были те, что и пятнадцать лет назад. И все тот же смешавшийся воедино запах хот-догов, лимонада и сладкой ваты.
   - Как же давно я его не слышал, - подумал я, незаметно втягивая будоражащий воспоминания воздух. Он незаметно перенес меня в детство. Сейчас я был мальчишкой, которого вели родители в тот сказочный и необычный мир, встречи с которым я ждал всю неделю.
   - Дэни, родной, только не убегай далеко, - слышал я за спиной нежный голос мамы, но шёл все быстрее, становился все дальше от неё, и все ближе к зовущим меня приключениям.
   - Мамочка, ну давай быстрее! Я хочу везде успеть, - отвечал я, оборачиваясь, но, не сбавляя шаг.
   - Дэниел, не забывай про свое обещание, - слышал я строгий голос папы.
   - Я помню, помню. Я буду вести себя хорошо. Только давайте пойдем быстрее, - умоляюще кричал я.
   Я видел вдалеке аттракцион, где внутри летающей тарелки меня ожидало настоящее путешествие по галактике и сражение с существами, пытающимися уничтожить планету. И вот я уже бегу. Я бегу быстрее. Я хочу спасти этот мир. Я хочу быть супергероем. Задыхаясь от восторга и, сгорая от нетерпения, я все больше прибавляю шаг, постоянно огладываясь, чтобы не потерять родителей из вида. Но, обернувшись в очередной раз, резко замираю на месте и взволнованно смотрю по сторонам. Вокруг тихо и пусто...
   - Мама?! - испуганно и чуть слышно произношу я.
   - Что?
   Этот вопрос и показавшийся сначала незнакомым голос вернули меня в реальность. Я резко повернулся на звук. Рядом шла Сара.
   - Что ты говоришь? - повторила она вопрос.
   - Я? - в полной растерянности я не понимал, что она пытается выяснить. - Ничего не говорил.
   Она удивленно посмотрела на меня, но ничего больше не сказала.
   Пересекая площадь, мы медленно пошли вглубь этого сказочного острова, где нас окружали дети: кричащие, смеющиеся, убегающие от родителей. Мы с Сарой казались здесь лишними, будто очутились на чужой земле. Но ее ничего не смущало. Мне перестало казаться это удивительным, когда я вспомнил, где она работает.
   - Сара, а почему ты выбрала такое странное место работы? - мне вдруг на самом деле стало это интересно.
   - Странное? Мне оно таким не кажется, - спокойно ответила она.
   Признаться, другого ответа я и не ожидал.
   - Ты каждый день общаешься с мамолетними убийцами, отдаешь им часть своей жизни в то время, как могла бы, например, путешествовать по миру.
   - Мир мне не кажется настолько интересным, как человеческая душа. А эти, как ты говоришь малолетние убийцы, тоже имеют душу. И порой такую, которой нет у тех, кто в своей жизни не убил даже насекомого. Все эти ребята не плохие, они просто запутались.
   Я шел молча, рассматривая плитку под ногами, которой были выложены дорожки, расходящиеся в разные стороны. Свернув на одну из них, мы, не сговариваясь, направились к ближайшей скамье, и сели. Сара прижалась ко мне и взяла за руку.
   Здесь было самое тихое место в парке. Нас окружали плотно стоящие друг к другу деревья, перед которыми были высажены невысокие кустарники. Они, словно изгородь, тянулись вдоль дорожек, и, казалось, им нет конца.
   Мы были здесь одни.
   - Ты, наверное, думаешь, что я сумасшедшая и защищаю их, - после продолжительной паузы она продолжила говорить. - Но это не так. Я никого не оправдываю. Они попадают сюда заслуженно. Но у них внутри такая пустота, что иногда становится страшно. Потому что ее никто никогда не пытался заполнить. В них никто не влил любовь и сочувствие. Поэтому они такие, какие сейчас. Им просто нужно помочь разобраться в этом и дать то хорошее, что может быть в каждом человеке.
   - И ты, правда, веришь, что они могут исправиться или измениться?
   - Не думаю, что человек может внезапно измениться. Это долгая и серьезная работа над собой. Кому-то проще оставаться с тем, что есть, чем тратить время на то, чего, возможно, в итоге не произойдет. Но даже у самых безнадежных бывают проблески. Вот, например, недавно один из них подбросил мне письмо. С признанием в любви. Я долго смотрела на эти слова, написанные с ошибками, и у меня наворачивались слезы. Мне было так страшно, что та боль, которую я ему причиню, сделает его еще хуже. Я долго собиралась с мыслями, подбирала правильные слова. Он вроде бы меня понял. И через несколько дней написал, что это была не любовь, а благодарность. Ведь, несмотря ни на что в глубине души, они тоже хотят, чтобы их любили, понимали, и не осуждали. Ведь они дети. И когда ты к ним хорошо относишься, они отвечают тем же. Тогда у меня появляется надежда, что они сюда больше никогда не вернутся.
   - И ты им, правда, веришь?
   - Я хочу верить. Но я всегда настороже. Никогда не знаешь, что на самом деле у каждого из нас внутри, и какой из демонов проснется завтрашним утром. Я давно убедилась, что человек самое внезапное существо. Сегодня он может осуждать убийцу, а завтра сам кого-то убить. Я постоянно пытаюсь их отвлечь и чем-то занять. Прошу, например, стихи писать.
   - Плохо я себе это представляю, - усмехнулся я.
   Проработав несколько лет в газете, я побывал ни на одном судебном заседании с убийцами, и честно, говоря, последнее, что мог о них подумать, так это то, что они смогут хоть что-то написать.
   - Пишут. Некоторые тайком, пока никто не видит. Боятся, что над ними будут смеяться. А потом приходят, чтобы услышать мое мнение. И я всегда говорю, что мне нравится. Даже если там непроходимый набор слов, выстроенный столбиком.
   - Ты врешь им? Может, наоборот стоит говорить правду. Они должны знать, что похвалу нужно заслужить.
   - Нет, я никогда не скажу им этого. Неважно, насколько это хорошо написано. Важно то, что они вложили в это душу, и были честны. Я не имею права осуждать их души и честность. Особенно, когда они имеют смелость поделиться самым сокровенным.
   Я молчал.
   - Принес мне как-то один из ребят, вернувшийся в колонию в третий раз, несколько строк про маму. Я до сих пор их не могу забыть.
   Помолись за меня, мама
   Над одиноким пламенем свечи,
   И улыбнись в душе мне, мама
   Закрой глаза. Врозь помолчим.
  
   Помолчим над тем, как все безнадежно,
   Над тем, как падает холодный снег,
   Как заблудиться в темноте можно,
   И как никогда не выйти на свет.
  
   Ты прости меня, мама,
   Что не стану никогда я
   Для тебя тем сыном,
   О котором мечтала.
  
   Дочитав, Сара горько вздохнула.
   - Скучает по маме? - спросил я, вспомнив о своей. Она так и не успела получить от меня ни одной похожей строчки.
   - Да. По маме, которую никогда не знал.
   На миг мне тоже стало жаль этих ребят. И Сару, которая так отчаянно борется за них, пытаясь спасти.
   Больше об этом говорить мы не стали, и решили вернуться к тому, зачем сюда пришли.
   Оказавшись снова на площади, Сара с искренним интересом и детским восторгом рассматривала все вокруг, пытаясь скрыть вспыхнувший в ее в глазах огонек.
   - Я, надеюсь, мы не пойдем на эти сумасшедшие горки? - кивнул я в ту сторону, откуда доносились восторженные крики.
   - А ты что, боишься? - рассмеялась она.
   - Да нет, просто не хочется умереть в расцвете лет от сердечного приступа, - усмехнулся я.
   - Если тебе суждено умереть от свалившегося на голову кирпича, то на горке ты точно не умрешь.
   - А если суждено как раз в этот день и именно на этой горке? - наигранно серьезно спросил я.
   - Ты такой смешной, - снова рассмеялась она. - Все будет в порядке. Идем.
   Не дожидаясь ответа, она потащила меня на эти ужасные горки, после которых я, на самом деле, чудом остался жив, и еще долго пытался унять дрожь во всем теле.
   Единственное, что не внушало страха - колесо, с которого был виден весь город. Сара даже немного расстроилась, когда я предложил прокатиться на нем, вместо очередного лишающего дара речи аттракциона.
   - Не пожалел, что мы пошли сюда? - спросила она, вглядываясь с высоты в переливающийся огнями город.
   - Нет. Я давно здесь не был, и уже забыл, что это такое. Благодаря тебе вспомнил.
   Улыбнувшись, она посмотрела на меня. В свете огней Сара была еще красивей. Ярче любого огня, ярче полной луны, освещающей весь небосвод. Я, не отрываясь, смотрел на нее. Легкий прохладный ветерок обдувал усталое лицо и осторожно развивал волосы. Я подсел ближе и взял ее за руку.
   На высоте нескольких метров от земли, мне все казалось новым и необычным. Это вызывало в душе непривычный трепетный восторг. Вот так мне хотелось сидеть здесь всю жизнь. Только мы вдвоем, и миллионы разноцветных огней под нами.
   За вечер мы обошли все аттракционы. Я каждый раз садился в них с замиранием сердца, мысленно со всеми прощаясь. В детстве я был гораздо смелее.
   Домой мы возвращались около полуночи. На улицах уже почти никого не было.
   - Звезда падает! Быстрее загадывай желание! - крикнула Сара, резко остановившись и уставившись в небо.
   Я оторвал взгляд от земли и посмотрел вверх. Никогда еще не видел столько звезд. Или просто не обращал внимания.
   На мгновение стало тихо, что я даже услышал наши с Сарой сердца, и внезапно почувствовал себя счастливым.
   - Ну, что ты загадал? - спросила она.
   - А разве можно рассказывать? Желание ведь не сбудется.
   - Если очень хотеть, то сбудется. Даже если весь мир будет о нем знать. Вот хочешь скажу, что я загадала?
   - Если хочешь...
   - Быть счастливой. Несмотря ни на что.
   - Я думал, красивые девушки всегда счастливые. Что красота помогает иметь им все, что они хотят.
   - Глупая мысль. Красота - всего лишь компенсация никчемной жизни. Ни разу она мне не помогла, и не придала сил. Было время, когда мне не хотелось жить. Вот просто не хотелось. Без какой-либо причины. Все вокруг на меня давило. Потом Аманда пропала. А потом умерла. Через несколько дней после ее смерти я проснулась ночью от сильной боли в груди. В тот момент мне еще больше хотелось умереть. Я чувствовала себя такой одинокой и несчастной, что хотела вырвать себе сердце. Лишь бы не чувствовать этой боли. Я плакала до самого утра, и молилась. Так и уснула. А когда проснулась, поняла, что во мне что-то с того момента изменилось. Что я должна жить вопреки всему, вопреки любой боли. Вселенная меня услышала и дала силы. И сейчас услышит.
   В словах Сары и в ней самой я иногда узнавал себя. Я ее понимал. Может быть, поэтому она меня притягивала. А может, я просто чувствовал, что не один такой.
   - Сейчас все хотят быть счастливыми, - сказал я. - Остальное у нас уже есть.
   - А чего нет - уже можно купить...Главное вовремя остановиться и не набрать лишнего, чтобы не упасть под этой тяжестью. Люди прозревают только, когда падают и больше не могут подняться...
   Все следующие дни я упорно работал над собой и не давал себе думать о неудачах.
   Каждый день писал статьи и рассылал по журналам. Именно так я чувствовал себя свободным, продолжая работать.
   Какие-то материалы брали сразу, какие-то приходилось переписывать. Но раз это единственное, что у меня получается лучше всего, так тому и быть.
   С Сарой мы виделись на протяжении месяца каждый день. Иногда я был уверен, что влюблен, иногда, что нет. Но понять, в каком именно случае я себя обманывал, не мог. Оба чувства были сильны. И в какой-то момент я даже забыл, что стал встречаться с ней только, чтобы побесить Роджера. Поэтому я просто ждал, когда все само собой решится. Главное, что жизнь наладилась - я почти забыл про головную боль, которая лишь изредка напоминала о себе тихим гулом. Эмили, наконец, оставила меня в покое. Внутренний голос тоже молчал, будто был во всем согласен со мной, или же ему попросту нечего было сказать.
   Время шло, и я даже не заметил, как весна сменилась летом. Я все чаще стал открывать окно, подолгу его не закрывая. С наступлением тепла темнело все позже и светало все раньше. Уличный шум работал в круглосуточном режиме, лишь немного затихая на стыке заката и рассвета.
   Со дня отъезда Люси, все новости о ее новой жизни я получал только от тети Кэрол. Каждый раз, пытаясь дозвониться до нее самой, я слышал неприятный женский голос автоответчика, или длинные бесконечные гудки.
   Люси ответила лишь однажды, сообщив, что занята. Быстро попрощалась и пообещала перезвонить позже. Вероятно, у каждого из нас это слово имеет разное значение и временной промежуток. Я забыл, как выглядит ее имя на входящем звонке. И не обижался на это. Я был рад, что у нее все хорошо.
   Моя жизнь тоже не стояла на месте. Я все еще чувствовал себя потерянным, но, продолжал твердить, что это временно. Подолгу над этим уже не раздумывал. Попросту не было времени. Саймон не оставлял меня в покое больше, чем на сутки.
   - Дэн, какие планы на ближайшие три недели? - по телефону эта фраза звучала интригующе.
   - Я как-то об этом не думал. А к чему такая точность?
   - Ну, тогда я расскажу тебе об этих планах. Ты, как мой лучший друг должен мне помочь. Сейчас ты, наверняка спросишь - с чем?
   - Сайм, ну давай уже, говори!
   - Если кратко - со свадьбой.
   - Со свадьбой? Так ты, наконец-то, решился?!
   - Да, сегодня сделал Мелинде предложение и через три недели у нас свадьба.
   - Дружище, я поздравляю тебя! Покидаешь, значит, нас с Троем.
   - Что значит покидаю? Я же не умираю, а всего лишь женюсь. Мы в любое время сможем встретиться и вспомнить холостяцкую жизнь.
   - Если Мелинда отпустит, - усмехнулся я.
   - Отпустит! Она у меня понимающая. Так что покупай костюм свидетеля. Кстати, Сара будет подружкой. Может, скоро и на вашей свадьбе погуляем.
   - Давай сначала с твоей разберемся.
   Две недели прошли очень быстро. Саймон с Мелиндой, ничего не успевая, находились в постоянном стрессе, иногда доходящим до психоза. Другого, признаться, я и не ждал. Пытаться подготовиться к празднику с сотней гостей меньше, чем за месяц, нужно либо очень хотеть жениться, либо бояться передумать.
   Но, несмотря ни на что, все шло, хоть и тяжело, но ровно и успешно. До свадьбы оставалось еще больше недели, но уже был заказан букет невесты и организован мальчишник. Без него Саймон отказывался жениться. Шутя, конечно.
   Собрались мы вечером в одном из лучших пабов нашего города. До сих пор не знаю, почему его всегда выделяли среди всех прочих. Может, потому что это единственное место, где за десять лет его существования не было ни одной драки.
   Долгое время кроме нас пятерых здесь никого не было. Напиваться по четвергам желающих было мало. Но даже несмотря на пустующие столики, ни музыку, ни улыбающихся официантов никто не отменял.
   Уже к середине вечера они стали выводить меня из себя так же, как и абсолютно пьяные дружки Саймона, с которыми мы встречались только на таких вот вечеринках. Они были лишь партнерами по бизнесу, и с ними приходилось поддерживать отношения. Я их недолюбливал, и Саймон это знал.
   Если бы не очередные соревнования, Трой бы тоже был с нами, и, уверен, мне было бы гораздо легче.
   Эта попойка, по-другому ее не назовешь, достигла своего апогея, когда из-за барной стойки вылезла полуголая стриптизерша под оглушительный свист и аплодисменты. От этого жалкого зрелища меня чуть не вывернуло наизнанку. Хотя я никогда не был против красивого женского тела.
   Спас меня мобильник. Вернее, тот, кто на него позвонил.
   На не знакомый номер я решил сначала не отвечать. Но потом почему-то вспомнил Люси и подумал, что это может быть она и то самое время, которое называется - позже.
   - Я слушаю, - ответил я на звонок и вышел на улицу, подальше от шума.
   - Дэн, привет! Не отвлекаю? - спросил знакомый женский голос, но я никак не мог вспомнить лицо, которому он принадлежал. На всякий случай решил сделать вид, что понимаю, с кем говорю.
   - Да нет, все в порядке. А что случилось?
   - Не могу дозвониться до Саймона, у него весь день отключен телефон. Подумала, может, ты знаешь, где он.
   - Да, Кассандра, я знаю, где он, - когда я понял, что это бывшая девушка Саймона, мой голос зазвучал холодно и резко.
   - Может, подскажешь? Хочу с ним поговорить.
   - Не сочти за грубость, но у Саймона через неделю свадьба. Думаю, ему не о чем с тобой разговаривать.
   - Это не тебе решать, - грубо ответила она.
   - Дэн, стриптизерша долго ждать не будет! - услышал я голос Саймона за спиной.
   - Так у вас мальчишник! - рассмеялась Кассандра. - Мы тоже с Саймоном когда-то обсуждали наши проводы и...
   - Мне это не интересно, - прервал я ее. - Что-то еще?
   - Да, знаешь что? - раздраженно сказала она. - Ты остался таким же болваном, каким я тебя всегда знала! Всего хорошего. Приятно было услышать голос Саймона.
   Договорив, Кассандра положила трубку, не дав мне возможности ответить ей.
   - Ты тоже ничуть не изменилась, стерва, - сказал я ей мысленно, и вернулся в паб, выключив телефон.
   Рассказывать Саймону об этом разговоре я не стал. Еще не хватало, чтобы из-за этого звонка сорвалась его свадьба. Да и ни к чему вспоминать прошлое, которое само же от него и отказалось.
   "Вот только Кассандра решила иначе" - подумал я, увидев, как она входит в паб. Она и правда совсем не изменилась. Разве что стала еще красивее, чем была. Иногда я думал, что она на пятьдесят процентов красива, и на пятьдесят процентов стерва. Высокомерная, самовлюбленная стерва.
   Направляясь к нам, она не смотрела по сторонам, не сводя огромных черных глаз со своей цели.
   - Угадай, котик, чьи это нежные ручки? - закрыв Саймону ладонями глаза, она склонилась и сказала ему на ухо, но так громко, чтобы все слышали.
   Он молча взял ее руки и аккуратно убрал, развернувшись к Кассандре лицом.
   - Зачем ты пришла? - спросил он тихо. Казалось, он мгновенно протрезвел.
   - Ну, котик, неужели ты не соскучился? - Кассандра сделала обиженное лицо и между бровями появилась морщинка. - Я к тебе приехала. Давай уйдем отсюда и поговорим, а?
   - У меня мальчишник. Я никуда не пойду.
   - Ну, будет у тебя еще мальчишник! К тому же, ребята и без тебя хорошо повеселятся. Правда, Дэн? - наигранно мило улыбнулась она, посмотрев на меня. - Ты не представляешь, как я скучала и мучилась все это время. Мне так было без тебя одиноко, Сэми. Чуть руки на себя не наложила. Неужели ты не сможешь уделить мне всего несколько минут?
   Зная Саймона, и то, как он всегда велся на эти притворно несчастные глаза, я понял, что это все добром не кончится.
   - Нет, Кассандра, я с друзьями. У меня новая жизнь.
   - Но Сэми... - в ее глазах появились слезы.
   - Ну, хорошо. Всего пять минут.
   - Мне этого будет достаточно, - улыбнулась она.
   И, действительно, было достаточно. Больше Саймона этой ночью никто не видел. Телефон его был выключен.
  
  
  
   XX ГЛАВА
  
   Как только утром я получил сообщение, что Саймон снова в сети, сразу набрал его номер. Пятый раз за последние два часа.
   - Сайм, ты где? Я уже весь телефон оборвал!
   - Все в порядке, - сказал он сонным голосом. - Я с Кассандрой.
   - Сэм, что ты делаешь? У тебя же через неделю свадьба!
   - Уже нет, - ответил он, зевая.
   - В смысле?
   - Свадьбы не будет. По крайней мере, через неделю. И, по крайне мере, с Мелиндой.
   - Только не говори, что это все из-за Кассандры!
   - Не совсем из-за нее. Скорее из-за нас. Мы решили снова быть вместе.
   - А как же Мелинда?
   - Она поймет, - сказал он спокойно. - Кассандра вернулась ради меня, понимаешь. Осознала, что совершила ошибку, уехав в другой город.
   - Друг, ты хорошо подумал? Уже один раз она тебя предала. Предаст и второй, когда ей будет удобно. Как ты можешь все еще ей верить?
   - Дэн, она моя девушка. Почти невеста. Я прошу говорить о ней с уважением. И не расстраивайся, тебе все равно быть другом на свадьбе, хоть с Мелиндой, хоть с Кассандрой, - рассмеялся он.
   - Да я и не расстраиваюсь. Просто странно, что ты так быстро передумал.
   - А что тут странного? Я люблю ее. Ты ведь сам говорил, что без любви не будет хороших отношений.
   - Да, но...
   - Ладно, Дэн, позже созвонимся. Кассандра вышла из душа. Не хочу, чтобы она услышала наш разговор, и снова расстроилась.
   Я, конечно, понимал, что Саймон совершает ошибку, решив жениться на девушке, которую не любит, просто, потому, что ему так удобно. Но сейчас мое непонимание достигло того уровня, когда я уже не мог найти ему даже самого глупого и неуместного оправдания. Я хотел верить, что Саймон все еще пьян, потому и не понимает, что стоит на краю той пропасти, в которую его может столкнуть даже легкое дуновение ветра. Даже собственное сбившееся дыхание.
   Копаться у него в душе и пытаться объяснить, что правильно, а что нет, я не собирался. К тому же, понятия о правильности, как оказалось, у нас разные. Саймон взрослый, самостоятельный человек, который в состоянии решить, как ему жить, и как быть счастливым. Он мой лучший друг. Я всегда и в любой ситуации постараюсь его понять, если даже при этом буду осуждать.
   После нашего с ним разговора я два часа просидел за компьютером перед чистым листом, пытаясь выдавить из себя хотя бы пару абзацев. Но так и не написал ни строчки. Бывают дни, когда мысли устраивают забастовку, отказываясь выполнять свои трудовые обязанности. Как, например, сегодня. И вместо того, чтобы писать, я сидел и тихо себя ненавидел за образовавшийся ступор. Мои мучения прервал телефонный звонок. Он был, как спасение после нескольких сигналов SOS.
   На экране высветился номер Сары. Она всегда звонит первая.
   - Дэн, что происходит? - начала она разговор с того, что у нее лучше всего получается - задавать ставящие в тупик вопросы, как на допросе.
   - А что происходит? - не понял я.
   - Я только что разговаривала с Мелиндой. Она плачет. Говорит, что Саймон уже который день не отвечает на звонки. Надеюсь, он до свадьбы придет в себя!?
   - Я надеюсь на это...
   - Меня пугает твой неуверенный голос. Ничего ведь ужасного не случилось?
   - Да нет, все в порядке. Просто некоторые сложности возникли.
   - Да скажи уже прямо! Я не понимаю твоих намеков.
   На несколько секунд я задумался. Правда или ложь. Ложь или правда.
   - На мальчишник заявилась бывшая Саймона. Похоже, он вернулся к ней, - сказал я, и тут же почувствовал себя предателем, будто это я за несколько дней до свадьбы решил все разрушить.
   - Что? Я, надеюсь, ты сейчас пошутил? - в голосе Сары послышалось раздражение и недоверие.
   - К сожалению, нет.
   - Почему ты мне никогда ничего не говоришь? Ты знаешь об этом уже несколько дней и ни слова мне не сказал!
   - Потому что это не мое и не твое дело.
   - Как это не мое дело? - Сара перешла на крик, что мне даже пришлось убрать трубку подальше от уха. - Мелинда - моя подруга. И это мое дело тоже! А ты просто поддерживаешь своего дружка труса!
   - Я никого не поддерживаю, Сара. Я просто не хочу вмешиваться в чужие отношения, - пытался я говорить спокойно, не поддаваясь на ее провокации.
   - Конечно! Лучше отсидеться в стороне, пока на твоих глазах ломаются чужие судьбы из-за какой-то потаскухи, да?!
   - Она не потаскуха.
   - Так ты ее еще и защищаешь!?
   - Сара, пожалуйста, давай не будем из-за этого ругаться, - сказал я, намереваясь прекратить этот разговор.
   - Конечно не будем! Мы уже! Поругались! - крикнула она и положила трубку.
   Я и не думал перезванивать. Отключил звук и сел за статью.
   Но дописать ее так и не успел. Непрерывная вибрация телефона, заставила меня отвлечься. Я даже на секунду пожалел, что живу в то время, когда мобильные звонки заменяют звонки в дверь, а бесконечные разговоры по ним - живое общение. Мы больше радуемся короткому смс, чем встречам, которых когда-то ждали с нетерпением. Не хочу казаться ханжой, но эти новые технологии скоро заставят забыть, как выглядят наши друзья. Ну и напоследок мы разучимся разговаривать и смотреть друг другу в глаза.
   - Дэн, где тебя носит, черт возьми? Я уже почти телефон посадил, пытаясь до тебя дозвониться.
   - Я заметил, Саймон. Что случилось?
   - Я - идиот! Я неисправимый, безнадежный идиот!
   - Оптимистичное начало, - усмехнулся я. - А если по существу?
   - А если по существу, то Кассандра снова меня бросила! Только не надо сейчас говорить, что ты предупреждал меня и я сам во всем виноват. Легче от этого не станет!
   - Хорошо, не буду. А что на этот раз у нее произошло?
   - Все то же. Работа, карьера. Она вернулась, потому что поругалась с боссом, и решила сделать ему назло, вернувшись домой. А сегодня он позвонил и умолял вернуться, сказав, что погорячился. Она просто собрала вещи и уехала! Даже не стала меня ждать, чтобы лично об этом сказать. Позвонила, когда уже была в дороге. Какой же я дурак! Хорошо, что еще Мелинде не успел ничего рассказать. Поеду завтра к ней просить прощения, что пропал. Скажу, что на мальчишнике текилой отравился.
   - Недолго же ты горевал. Даже завидую тебе.
   - А нет времени на это, Дэн. У меня же свадьба через три дня. Не до переживаний. Оставлю их на потом, - рассмеялся он.
   Я не узнавал Саймона. Будто его подменили. Я осуждал каждый его поступок, каждое его слово. И не мог понять - то ли ему правда все равно, то ли он пытается нарочно создать иллюзию безразличия, чтобы не загонять в себя в угол.
   Может, этим мы и дополняем друг друга: он слушает разум, а я свой внутренний голос. Кстати, от которого я, похоже, избавился навсегда.
   Весь вечер я смотрел глупые со странным чувством юмора комедии, поедая жареную картошку, и думая при этом о Саре. Вернее, о том, что с ней делать. Она красивая, умная, порой веселая и меня к ней тянет. Но ее присутствие в моей жизни так и не заполнило ту образовавшуюся внутри пустоту. Сара как отвлекающая внимание вещь, благодаря которой я мог забыть обо всем лишь на несколько часов.
   Когда её нет рядом, я не скучаю. Порой даже забываю позвонить, как обещал, и ответить на сообщение, отложив на потом. Каждый раз виню себя за это, зная, что причиняю ей боль.
   И еще я знаю, что не безразличен ей, иначе бы она не стала все это терпеть и давно разорвала бы наши странные отношения.
   Возможно, именно этого я и жду. Просто потому, что не могу сделать это первым.
   Около месяца назад она уже пыталась уйти, но я ее не отпустил, сам не зная почему. Мне удалось убедить нас обоих, что все будет хорошо, и я исправлюсь.
   Первое время я действительно вел себя, как и обещал. Но потом страх остаться одному снова утих, и я стал прежним. Тогда Сара стала еще больше упрекать, что я мало уделяю ей внимания. Итогом наших разговоров становился вывод, что я подлец и ничтожество.
   Очередная попытка разобраться в себе закончилась провалом. Я решил оставить все, как есть, полагаясь на то, что все само собой разрешится. Причем без особых усилий. Внезапно. И в один день.
   И этот день настал уже следующим утром. Сара пришла без предупреждения. Мне стоило больших усилий сделать вид, что я рад ее видеть. Хотя на самом деле злился, что она рушит мои планы, в которые она не входила. Я собирался забрать Саймона с автомойки и посидеть где-нибудь за кружкой пива. Когда у нас теперь еще появится такая возможность. Через два дня я его потеряю. Нет, он не умрет, конечно, но после свадьбы его жизнь изменится, и такой как прежде уже не будет никогда. Мы станем видеться лишь по праздникам, да и то, если Мелинда не утащит его к своим родственникам, а потом он ее к своим. И так дальше по всем законам знака бесконечности.
   Наверное, это была ревность, и сожаление о прошлом, которое через два дня действительно станет прошлым, вгоняющим вечерами в раздирающую тоску.
   Пока я уже начинал скучать по той жизни, где мы с Саймоном были свободными от всего лучшими друзьями, Сара молча вошла. Несколько секунд она упорно пыталась справиться со шнурками на кедах, которые с каждым ее нервным движением запутывались еще больше. С ней было явно что-то не так. Но я не решался спросить об этом, боясь услышать очередные обвинения.
   Наконец, разувшись, она все также молча прошла в комнату и села в кресло, впервые за все это время посмотрев мне в глаза. Ее пронзительный напряженный взгляд прозвучал громче любых слов. Я понял, что дело серьезное. Взял стул и сел напротив.
   - Дэн, что между нами происходит? - спросила она, соскребая с ногтя на большом пальце остатки облупившегося бледно-розового лака.
   - Ничего. А что такое? - не понял я.
   - В том то и дело, что ничего. Мне кажется, что ты бросил меня и не можешь об этом сказать, - она говорила медленно и тихо, будто разговаривала сама с собой. - Ответь сейчас только на один вопрос - кто я тебе?
   Я молчал, не зная, что ответить. Врать я не собирался. Но и ту правду, что мог сказать, говорить не хотел. Она разобьет ей сердце.
   Но выбора не было. Раз она спрашивает, значит, готова услышать...
   - Сара, ты мне очень нравишься, но я не могу сказать, что люблю тебя. Этого пока нет...
   Наступившую тишину прервал звук разбивающегося сердца, которое будто вырвалось из ее груди и упало к моим ногам, рассыпавшись на мелкие кусочки, в которых все еще пульсировала жизнь и надежда, что я смогу собрать их воедино и все исправить. Но я не мог. Я не мог больше себя обманывать.
   - Ни врагу, ни тебе не пожелаю испытать такую боль, какую испытываю сейчас я, - дрожащим голосом, сказала она, глотая слова, и сдерживая слезы, которые заполнили пустоту, где еще минуту назад билось сердце. - Все это время ты играл моими чувствами, и питал иллюзиями...
   - Сара, прости... Я ничего такого не хотел... - я почувствовал неприятное жжение в груди и уже стал жалеть, что все это сказал.
   - Так зачем же начинал, если тебе это было не нужно? Зачем давал мне надежду?
   - Я... наверное, пока не готов к серьезным отношениям. Пойми, моя жизнь совсем недавно изменилась, - я сделал паузу, пытаясь правильно перевести мысли в слова. - Я понимаю, что прошло уже достаточно времени, чтобы двигаться дальше. И я двигаюсь. Но маленькими шагами, потому что боюсь снова получить то, что захочется забыть. А я этого не хочу. Я хочу, чтобы все было правильно. Без боли, без страданий и без ошибок.
   - Но ведь не бывает все идеально. Ты же сам это знаешь. Пока человек живет, он будет совершать ошибки, - Сара говорила со мной, как с одним из своих воспитанников, которых пыталась в чем-то переубедить. - Идеальным все станет только тогда, когда остановится сердце. Ты сам разрушаешь свою жизнь, запирая себя в своем собственном идеальном мире.
   Я молчал, рассматривая пол. Сара все равно не поймет меня, даже если все эти слова я повторю еще несколько раз. Она не знает, что происходит у меня внутри, какая идет борьба с самим собой. А я не могу ее остановить. Этого никто не поймет, пока хотя бы несколько дней не проживет в моем теле с моей душой. Поэтому я больше никому ничего не хочу доказывать.
   - Дэн, я просто хотела твоего внимания, хотела больше проводить времени вместе. А ты вместо этого делаешь больно тем, кто тебя любит. Да, Дэн, я люблю тебя... Но можешь забыть об этом, так же, как и я постараюсь об этом никогда больше не вспоминать.
   Я с жалостью посмотрел на Сару и сразу опустил глаза. Мне было стыдно за себя, за свое поведение, и за свои слова. Но я не мог поступить иначе.
   - Сара, прости меня, пожалуйста. Я признаю, что виноват, и не буду сейчас оправдываться... Но нам лучше расстаться.
   Больших усилий ей стоило спокойно встать и, не устраивая истерик и скандалов, достойно пройти к выходу и аккуратно за собой закрыть дверь, будто боясь кого-то разбудить.
   Мне хотелось пойти за ней, постараться успокоить. Но это все, что я мог ей предложить. Все это время я надеялся, что желание мести перерастет во что-то большее. Но этого не случилось.
   Оставаться наедине с пожирающими меня мыслями я больше не мог. Их нужно было озвучить. Дать им свободу.
   Я быстро вышел из квартиры, и лишь закрыв за собой дверь, понял, что забыл ключи. Как только в моей голове пронеслась мысль, что надо вернуться, внутренний голос снова дал о себе знать. Впервые за столь долгое время. Будто откуда-то издалека он прошептал "Плохая примета". Я даже отступил подальше от двери, услышав эти слова.
   Но тут же здравый смысл одержал победу, и я дернул за ручку, резко открыл дверь, прошел, не разуваясь, по квартире, взял ключи, и, стараясь ни о чем не думать, направился к выходу, посмотрев на всякий случай в зеркало.
   Не успел выйти на улицу, как почувствовал вибрацию в заднем кармане джинс.
   Сообщение от Сары: "Ты - ничтожество, лжец и неудачник. Я жалею о том дне, когда познакомилась с тобой. И поверь - ты тоже скоро пожалеешь".
   Я не стал отвечать. Все, что мог, я уже сказал.
   Сунув телефон в карман, я вышел на дрогу и, поймав попутку, назвал адрес автомойки Саймона. Я почему-то был уверен, что он именно там.
   Водитель остановился у самого входа. Я вышел из машины и осмотрелся. На миг мне даже показалось, что я ошибся адресом. Часы показывали только 17:15. Еще сорок пять минут до закрытия. Но ни машин, ни работников уже не было.
   Я подошел к двери и дернул за ручку. Вопреки моим ожиданиям она поддалась. Насторожившись, я вошел. Внутри было тихо. Свет не горел.
   Набрав номер Саймона, я услышал звонок, доносившийся из его офиса.
   - Саймон, ты здесь? - крикнул я, и поднялся по железной лестнице на второй этаж.
   Дверь в офис была открыта. Я вошел и сразу почувствовал резкий запах дорого виски вперемешку с табаком. Саймон сидел в своем кресле, закинув ноги на стол, и смотрел в одну точку.
   - А вот и мой лучший друг! - увидев меня, сказал он, сделав из бутылки большой глоток. Он был пьян. - Ну что смотришь? Заходи.
   В недоумении, я молча прошел к столу, обходя разбросанные на полу окурки, в то время, как пустая пепельница стояла на краю стола.
   - Ты же бросил!? - сказал я, увидев в его руке сигарету, пепел от которой он стряхивал прямо на себя.
   - А никогда не поздно снова начать, - ответил он медленно, и жадно затянулся, выпуская дым через нос. - Садись, давай выпьем.
   Я молча сел на диван справа от стола. Вся эта ситуация казалась мне странной. Я напряженно наблюдал, как Саймон наливает мне полный стакан виски.
   - За что пьем? - взяв его, спросил я.
   - За что пьем? - удивленно переспросил Саймон. - За то, что мой лучший друг сломал мне жизнь.
   Я непонимающе посмотрел на него.
   - Ты о чем?
   - О чем я? О том, что весь день рассылал друзьям и родственникам письма с извинениями, отменяя свадьбу, - он сделал еще один большой глоток. - Тебе, кстати, не стал отправлять. Ты и так уже все знаешь.
   - Саймон, я не понимаю. Что случилось-то? С Мелиндой что-то не так?
   - А нет больше Мелинды! - рассмеялся он, и затушил недокуренную сигарету о стол. От его смеха и слов меня передернуло. - Она больше со мной не разговаривает. А знаешь почему?
   Саймон сделал паузу, уставившись на меня стеклянными глазами.
   - Почему? - задал я тот вопрос, который он от меня ждал.
   - Потому что ты влез не в свое дело! Рассказал Саре о нас с Кассандрой, а она угадай кому? Хотя не утруждайся, я сам отвечу - Мелинде.
   - О, черт! - я понял, что натворил, и резкая боль, словно кулак, ударила в грудь. Саймон, я не хотел!
   - Кто тебя просил в это лезть? Друг называется! Позавидовал, что у меня все хорошо, а ты все не можешь с Сарой разобраться, так и мне решил жизнь испортить?
   - Саймон, что за бред! У меня и мысли не было все портить, особенно тебе! Это случайно вышло. Я и не думал, что Сара все расскажет, тем более перед свадьбой...Может, Мелинда еще передумает.
   - Не передумает. Она уехала к родителям за несколько тысяч километров. Все кончено... - он достал сигарету и снова закурил.
   - Сайм, прости... я даже не знаю, что сказать...
   - А не нужно ничего говорить. Просто уходи. Не хочу больше никого видеть.
   Я не стал возражать и настаивать на разговоре по душам. Поставил на стол стакан с виски, так и не сделав ни глотка, и вышел за дверь с чувством провинившегося ребенка.
   Я хотел помочь Саймону, но не знал как. Собрался даже позвонить Мелинде и умолять ее просить его. Но номер так и не набрал.
   Конечно, можно было бы сейчас вернуться и обвинить его во всем: ведь не я же за несколько дней до свадьбы помирился с бывшей девушкой, не сказав об этом той, на которой собирался жениться. За все нужно платить. И порой даже очень высокую цену. Я предупреждал, что добром это не кончится. И теперь вместо того, чтобы признать свою ошибку, он решил выставить виноватым меня, чтобы легче засыпать. Если ему от этого, действительно, легче, то пусть будет так. Я не намерен его переубеждать, стараясь доказать, что он не прав.
   Теперь расставание с Сарой мне не казалось самым ужасным событием не только сегодняшнего дня, но и последнего времени.
   Надеюсь, он вскоре простит меня.
   - К тому же, он ее и не любил, - сказал внутренний голос.
   - А это уже не мое дело! И не твое тем более.
   Он промолчал.
   Добравшись до дома, я сразу лег спать, чтобы не позволять мыслям снова меня изводить. Но уснул лишь с наступлением утра, окончательно измучавшись.
   Следующий день начался еще хуже закончившегося. Кто-то с утра чувствует голод, кто-то хочет курить, а мое утро принесло головную боль, будто вчера не Саймон выпил бутылку виски, а я.
   Вспоминая вчерашние события, я нещадно себя проклинал, что умудрился испортить отношения с другом и с девушкой, которая мне даже вроде как нравилась.
   Я хотел позвонить им и извиняться, пока не простят меня. Но потом, просматривая телефонный справочник, передумал, и набрал номер тети Кэрол.
   Дозвонился лишь с третьего раза. Вместе с Ником она уехала на каникулы к Люси еще несколько дней назад, так и не дозвонившись до меня. Слишком часто был выключен телефон. Наверное, только мне кажется, что его слишком много в моей жизни с постоянно неутихающими звонками. Даже сейчас.
   На экране высветилось имя Троя. С его бесконечными тренировками и поездками, я иногда уже стал задаваться вопросом - не фантом ли он.
   Я сразу ответил на звонок. Сейчас мне нужен был человек, который, посмотрев на все со стороны, сможет дать объективную оценку происходящему.
   Мы договорились о встрече, и уже через полчаса Трой постучал в мою дверь.
   - Неважно выглядишь, дружище, - рассмеялся он, переступив порог моей квартиры. - Смотрю, на мальчишнике хорошо погуляли. Саймон, надеюсь в форме? До него так и не дозвонился. Весь день телефон выключен.
   Я понял, что Трой еще ничего не знает и, вероятно, я тот, кто должен ему все рассказать.
   - У нас тут небольшие проблемы, - начал я.
   Он вопросительно на меня посмотрел, давая возможность продолжить. И я продолжил.
   - Ну, вы даете! - усмехнулся он. - Ну, ничего, значит, так должно было случиться. Надо это принять и жить дальше.
   - Завидую я твоему оптимизму.
   - А нечему здесь завидовать. Ничего ведь страшного не произошло, никто смертельно не болен и никто не умер. Все, что разбилось, на места расставит время.
   - Значит, будем ждать, - тихо сказал я, и решил сменить тему. - Как у тебя-то дела?
   - Я как раз хотел сегодня вам с Саймоном рассказать. И заодно отметить.
   - Если ты сейчас скажешь, что тоже решил жениться, у меня случится удар.
   Трой рассмеялся.
   - Нет. Пока еще нет. Но, возможно, это случится очень скоро.
   - Таак, рассказывай, кто она?
   - Кэти, она тренирует группу поддержки. Мы на соревнованиях познакомились. Но это еще не все, - он сделал интригующую паузу. - Мне предложили стать тренером областной сборной.
   - Трой, дружище, как я рад за тебя! Поздравляю! - я пожал ему руку, похлопав по плечу. - Ты заслужил это, как никто другой!
   - Спасибо, Дэн. Но это тоже еще не все. Мы вместе с Кэти уезжаем. Тренером я теперь буду в другом городе.
   - Это уже хуже, - сделал я расстроенное лицо. - То есть я, конечно, рад за тебя, но жаль, что придется расставаться.
   - Мы будем часто видеться!
   - Да... - вспомнил я Люси.
   - Родители тоже сначала не обрадовались. Но когда познакомились с Кэти, поняли, что я в надежных руках. Надеюсь, что умру таким же счастливым, каким чувствую себя сейчас. А теперь собирайся! Поедем к Саймону. Я не смогу уехать, пока вы не помиритесь. Нельзя так просто разбрасываться друзьями. Не захотите по-хорошему, мне придется применить более действенный метод, - улыбнулся Трой, показав мне кулак.
   - Оу, полегче, - рассмеялся я. - Я уже на все согласен.
   Не знаю, что может сравниться с потерей друга, уезжающего навсегда. Нет ничего хуже, когда те, кого любишь и кем дорожишь, настолько далеко, что со временем начинаешь чувствовать, как ваша связь разрывается, словно затертая тонкая нить. И с тем, с кем ты когда-то делился самым сокровенным, теперь безмолвно обмениваешься поздравительными открытками в соцсетях.
   Но я прочь гоню от себя плохие мысли, как всегда велит делать Трой. И, настроившись на хорошее разрешение дел, мы вышли из квартиры.
  
  
  
   XXI ГЛАВА
  
   - Черт, возьми! - выругался я, оказавшись в темноте. - Хоть сам по всему подъезду лампочки вкручивай!
   - Может, тебе электриком стать? - рассмеялся Трой, медленно и осторожно спускаясь по лестнице, и постоянно на меня натыкаясь.
   - Я подумаю об этом. Вдруг это дело всей моей жизни, - поддержал я шутку.
   С каждым шагом мне все больше казалось, будто мы спускаемся куда-то под землю. Вокруг становилось темнее, хотя глаза должны были уже привыкнуть и начать видеть хотя бы очертания предметов. Но я ничего не видел. Только чувствовал присутствие Троя у себя за спиной. Молчание прерывал лишь звук наших подошв, шаркающих по ступенькам. И чуть неровное, сбивающееся с привычного ритма дыхание.
   На миг мне даже стало страшно, и я решил заговорить. Но только открыл рот, как раздался пронзительный кошачий крик, и я почувствовал, как мимо меня пробежала кошка, которой я, видимо, наступил на хвост.
   От неожиданности мое сердце в буквальном смысле остановилось, и я перестал дышать.
   - Надеюсь, не черная! - рассмеялся Трой.
   - Надеюсь, - ответил я, выдохнув, и мое сердце снова забилось. Мне было не смешно.
   Казалось, прошла вечность прежде, чем мы вышли на улицу, преодолев восемь этажей, благодаря сломавшему как всегда не вовремя лифту.
   На улице было ничуть не светлее. К вечеру небо почернело. Его перекрыли огромные темные тучи, набитые дождем. Они готовы были мгновенно лопнуть, только дай указ.
   Вокруг было тихо. Как на море перед бурей.
   Вдалеке небо разрывали ярки кривые полосы, и до нас доносились глухие раскаты грома, походившие на звуки набата.
   Почти в каждом окне уже горел свет. Все давно разбрелись по домам, и, казалось, что во всем городе на улице нет никого, кроме нас и еще двух парней, куривших у соседнего подъезда.
   - Дэниел Коллинз? - обратился ко мне один из них, что был повыше и в капюшоне, натянутом до самых глаз, когда мы с ними поравнялись.
   - Да, - ответил я, остановившись, и стал пристально вглядываться в полузакрытое лицо человека, которого, я был уверен, не знал. Он был очень спокоен в отличие от своего приятеля, нервно переминающегося с ноги на ногу. - Что-то случилось?
   Но вместо ответа я получил неожиданный удар под дых, и от сильной боли согнулся пополам. Снова удар. Я падаю. Еще удар. Я лежу, свернувшись, словно ребенок в утробе матери. Все происходит так быстро, что я не успеваю собраться, чтобы ответить на удары, которые один за другим получаю от двух человек.
   Пытаясь прикрыть руками голову, я закрываю ладонями уши, чтобы не слышать глухой звук ударов. Но они все равно доносятся до меня, словно их вещает радиоприемник на самой большой громкости. Из этого приемника слышался и голос Троя. Он тоже ввязался в драку.
   Резко удары прекратились, но от боли и бессилия я не мог пошевелиться и поднять голову, продолжая лежать на боку с открытыми глазами. Я только лишь видел, как алая струйка крови из разбитого носа, розовея в дождевой воде, растекается по мокрому асфальту. Дождь все-таки добрался и до нас.
   Радиоприемник затих вместе с голосом Троя. Снова стало тихо. Я даже подумал, что это все мне приснилось. Но как только набрался сил и поднял голову, почувствовал такую боль, которой не бывает ни в одном ужасном сне.
   Немного привстав и стерев тыльной стороной руки все еще идущую из носа кровь, осмотрелся. Этих двух уже не было. Перед глазами все расплывалось, как после огромной дозы алкоголя.
   Медленно повернувшись, я нашел взглядом Троя. Он лежал в нескольких шагах от меня, и тяжелые капли дождя беспощадно продолжали наносить ему удары. Я попытался позвать его, но разбитые распухшие губы не слушались. От боли я не мог издать ни звука. А Трой все продолжал неподвижно лежать.
   Кое-как приподнявшись, я на четвереньках двинулся к нему.
   Дождь пошел еще сильнее
   - Трой, с тобой все в порядке? - спросил я, пытаясь перекричать раскаты грома, заглушающие мой голос.
   Он лежал неподвижно лицом вниз.
   - Трой? - выдохнув, я сделал усилие над собой и перевернул его. Мое сердце второй раз за этот вечер остановилось.
   Из его груди шла кровь, которую напрасно пытался смыть дождь.
   У меня закружилась голова. Вся боль исчезла, сменившись страхом.
   Я, стараясь как можно быстрее, достал телефон и набрал номер Саймона, уверенный, что он сможет нам помочь. Но он не отвечал. Ни со второй, ни с третьей, ни даже с пятой попытки.
   Тогда я набрал номер скорой. Уже через пять минут она забрала нас с Троем, включив сигнал тревоги, разрывающий мою голову. В глазах то темнело, то становилось так ярко, будто кто-то резко включал свет. Я больше не мог говорить, словно вся моя сила была направлена на то, чтобы не сойти с ума от боли.
   Уже в больнице нас разделили. Я не знал, куда везут меня, и не знал куда увезли Троя. На разговоры и вопросы не было сил.
   После бесконечных перевязок, уколов и капельниц, стало немного лучше. Из-за сотрясения врач настаивал на покое. Но успокоиться я не мог. Я должен был найти Троя.
   Не знаю сколько прошло времени с того момента, как нас сюда привезли, но был поздний вечер, когда я вышел из палаты на его поиски. Ни врачей, ни медсестер уже не было. Длинный коридор с когда-то белыми, а сейчас уже серыми стенами, был пуст. Двери в палаты закрыты. Не спаслось только мне и еще одному странному парню с перевязанной головой. Он медленным шагом шел мне навстречу.
   - Новенький? - спросил он, когда я поравнялся с ним, и остановился.
   - Если здесь это так называется, то да, - ответил я и встал напротив.
   - Ну, ничего, если повезет, то уже завтра это звание перейдет кому-то другому, - усмехнулся он. У него не было почти ни одного зуба. - Я вот уже давно здесь. Почти как свой.
   - Ты тогда, наверное, знаешь, где тут что?
   - Смотря, что тебе нужно.
   - Друга нужно найти. Нас вместе привезли.
   - А, так тот парень был с тобой?! Да с ним все нормально. Слышал, врачи сказали, у него черепно-мозговая и что-то там еще, но жить будет, - он снова усмехнулся.
   Но, несмотря на эту новость, мне было не смешно. Я хотел убедиться, что Трой не сильно из-за меня пострадал. Ведь все, что произошло, предназначалось только мне. Этим двоим нужен был именно я. Хотелось бы знать, зачем. Наверное, снова кому-то перешел дорогу какой-то своей статьей. Такое уже однажды случалось. Правда, тогда я отделался только звонками с угрозами.
   Слова этого парня все равно меня немного успокоили. Даже боль немного утихла. Пожелав ему спокойной ночи, я отправился в свою палату, где все уже давно спали.
   В темноте, я запнулся обо что-то, рухнув всем тело на кровать. И тут же осознал, что это что-то - человек, который сидит на ней.
   Трясущими руками я быстро достал мобильник из-под подушки и, включив подсветку, направил на того, об кого споткнулся.
   - Эмили! Какого черта ты здесь делаешь? - старался я говорить тихо, чтобы никого не разбудить, но от неожиданности и волнения, у меня это не вышло.
   Вместо ответа она подняла голову и посмотрела распухшими от слез глазами, и мне снова стало ее жаль. Я сменил тон, хоть и не мог скрыть, что не рад ее видеть.
   - Как ты сюда прошла?
   - Слышь, друг, ты время видел? Если не заткнешься, я позову врачей, - раздался в темноте голос соседа по кровати.
   - Извини, - шепотом ответил я и повернулся к Эмили, чтобы предложить выйти вместе в коридор. Но на кровати я был один.
   Мне стало не по себе и в то же время легче. Значит, мне все это показалось.
   Почти до самого утра я не мог уснуть, убеждая себя, что это из-за травмы. Написал несколько сообщений Трою, но он не отвечал. Наверное, спал. Ему досталось больше, чем мне, поэтому я не стал его донимать и, к своему счастью, уснул. Но ненадолго.
   - Мистер Коллинз! - разбудила меня медсестра в идеально белом халате. - Вас вызывают в кабинет главного врача.
   - А что, нас уже выписывают? - удивился я.
   - Сегодня никого не выписывают, - ответила она и быстро пошла к выходу.
   Мне сейчас не хотелось никуда идти. Головная боль возобновилась, создавая перед глазами густой туман.
   Кое-как я дошел по бесконечно длинному коридору до кабинета и, постучав один раз, вошел, не дожидаясь приглашения, и почти рухнул в кресло перед главврачом.
   Здесь было тихо и мало света.
   - Как себя чувствуете, мистер Коллинз? - спросил он, и немного подался вперед, уставившись на меня прозрачно-голубыми глазами.
   - Неплохо, но могло быть и лучше.
   - Я Вас понимаю, но мы сделаем все возможное, чтобы Вы быстрее поправились, - он развернулся и достал из шкафа, стоящего у него за спиной, папку с красным ярлычком, положил перед собой и начал что-то писать, продолжая со мной разговаривать. - Сегодня придут из полиции, чтобы записать показания и заняться поиском тех, кто на вас напал. И еще нам с Вами нужно решить вопрос, кто пойдет на опознание.
   Он отложил ручку и внимательно посмотрел на меня. В тусклом свете настольной лампы его лицо казалось болезненно-желтым и сливалось по цвету с воротом рубашки, выступавшим из-под белого халата.
   - На какое еще опознание? - спросил я сдавленным голосом.
   - На опознание мистера Хадсона.
   У меня резко перехватило дыхание.
   "Это какая-то ошибка. Как он смеет такое говорить? Сейчас я соберу все силы, встану и убью этого докторишку, который посмел такое сказать!" - все эти мысли беспорядочно носились по кругу в голове, а я, молча, смотрел на доктора Джеймсона, который спокойно ждал от меня ответа, поджав тонкие губы.
   - Вы, наверное, что-то путаете. С Троем все в порядке. Всего лишь черепно-мозговая и небольшая рана. В смысле не всего лишь. Но он жив. А Вы, наверняка, его с кем-то перепутали.
   - Мистер Коллинз, я главный врач этой больницы уже 20 лет, и за все это время я ни разу ничего не перепутал. Мне очень жаль... Но нам не удалось спасти Вашего друга. Рана оказалась слишком глубокой. С таким ножевым ранением выжить шансов почти нет. Мы сделали все, что могли.
   С ножевым ранением, которое предназначалось мне.
   В голове зашумело, заскрежетало, заскрипело. Я, молча, словно в бреду, смотрел на врача, который беззвучно открывал рот и продолжал что-то говорить.
   Сейчас мне казалось, что я умер. Я не чувствовал свое тело и не понимал ничего, кроме того, что из-за меня умер Трой, не успев прожить и дня той счастливой жизни, о которой мечтал, и которую, наконец, получил.
   И сейчас я бы все отдал, чтобы поменяться с ним местами.
   Оставив все вопросы без ответа, я так и ушел в палату в сопровождении медсестры, которая сделала мне несколько уколов. Лишь после этого стало тише, и я смог написать Саймону: "Помоги умер Трой".
   Он тут же перезвонил, задавая множество вопросов, суть которых я не мог уловить, назвав ему только адрес, где нахожусь.
   Весь день прошел как в сильнейшем бреду. Сменялись лица, голоса, слова, уставшие глаза врачей. Весь день мне что-то кололи, и я стал чувствовать себя беспомощным. Боль усиливалась. Теперь ныло все мое тело, каждый сантиметр, покрытый синяками, к которому я даже не мог прикоснуться. Но эта боль - ничто по сравнению с той, что разрасталась внутри, как зараза, когда все больше приходило осознание, что Троя больше нет. Мне хотелось раздирать в кровь все свои раны на теле, чтобы заглушить то, что разрывало мое сердце. То, что снова убивало, но не давало умереть.
   Несколько раз меня допрашивали полицейские. Но как бы я не пытался вспомнить тех, кто на нас напал, память, будто издеваясь надо мной, не давала этого сделать.
   Одно я знал точно: то, что произошло, не было спонтанной дракой или попыткой ограбления. В этой потасовке мы ничего не потеряли. Ничего, кроме Троя...
   Ко дню похорон, я написал официальный отказ от лечения. Оставаться один в больнице я больше не мог.
   С Саймоном мы так и не виделись. На похороны пришли по отдельности, перекинувшись при встрече лишь чуть слышными "Привет". Я не находил слов, которыми можно было бы продолжить разговор. А он и не пытался их искать.
   Он смотрел на меня обвиняющим взглядом. Его всегда гладко выбритое лицо покрылось черной щетиной, губы превратились в две тонкие напряженные полоски, а расслоившиеся тонкие пряди волос, свисали на лоб, прикрывая глаза.
   Проститься с Троем, казалось, пришли не только жители нашего города. Собрались спортсмены и болельщики со всего округа. Я уже не различал людей. Все смешались в одну серую массу, облаченную в траур.
   Я чувствовал себя виноватым, но даже скажи я хоть тысячу раз "извини", сейчас это слово останется таким же пустым, как и наши глаза.
   Все вокруг было похоже на черно-белую фотографию. Пошел дождь. Острые капли, как иголки, безжалостно били по лицу, но этого, казалось, никто не замечает. Безмолвно вытирая слезы, все, не отрываясь, смотрели, как медленно в открытые ворота входит похоронная процессия. Как отец держит под руку обессилившую от горя жену и мать, так внезапно потерявшую единственного сына, с которым она не успела проститься. Которому не успела сказать все важные слова. Которого не смогла обнять в последний раз, перед тем, как навсегда остановилось его сердце.
   Упав всем телом на гроб, она не хотела отпускать Троя, все крепче обнимая его и все громче рыдая.
   - Мой мальчик... Такой красивый... - целуя его в холодный лоб, она, словно в бреду, повторяла одни и те же слова.
   Дождь усилился.
   Я смотрел на Троя, на его застывшее спокойное лицо, понимая, что никогда не прощу себе то, что на его месте был не тот, кому все это предназначалось. Прошептав короткое "Прости", я на несколько секунд закрыл глаза, чувствуя, как дождь смывает слезы с лица.
   Двое мужчин аккуратно опустили гроб в глубокую черную пустоту. Я отошел в сторону, куда ветер доносил глухой звук ударяющейся о крышку гроба земли. Звук, который все нарастал и становился громче, как барабанная дробь.
   Вытирая мокрые глаза, все медленно и бесшумно стали расходиться, оставляя после себя букеты мертвых цветов на сырой земле.
   Я пытался найти взглядом Саймона. Но всякий раз натыкался на фотографию Троя, и мое сердце изнывало от боли при виде его улыбающегося и счастливого лица. Я смотрел в его застывшие глаза и, уже не сдерживая слез, снова умолял простить меня...
   Саймона я так и не нашел, и сразу после похорон поехал домой. Не помню, как добрался, и как дошел до квартиры, где мне так и не удалось остаться одному. У себя в комнате я застал Эмили. Она сидела на краю кровати, и даже не подняла глаза, когда я вошел.
   Я молча сел рядом и снова заплакал.
   Впервые мне не хотелось ее выгонять и в чем-то обвинять.
   Все с тем же отрешенным взглядом она провела рукой по моей голове и обняла. Несколько дней подряд я не выходил из дома и не отвечал на звонки и сообщения, которые вопреки моим ожиданиям, оказывались лишь спамом. Боль затыкала мне рот, я ни с кем не хотел говорить. Судя по молчащему телефону - со мной тоже.
   Все это время несколько раз набирал номер Троя. Я надеялся, что все это мне приснилось. Что сейчас он возьмет трубку, и я снова услышу его голос. Мы договоримся о встрече, и отправимся втроем в ближайший бар, где будем пить с Саймоном до утра до такого состояния, что Трою придется тащить нас до такси.
   Но вместо этого, беспощадный женский голос твердил одно и то же: телефон абонента выключен.
   Только на третьи сутки бессонницы и самоуничтожения, обессиленный и измученный я так и уснул с телефоном в руке, проснувшись от ощущения чьего-то присутствия. Вздрогнув, я сразу же себя успокоил тем, что, наверняка, это была Эмили. Все эти дни она провела со мной. Мне даже стало казаться, что так было всегда, что мы знакомы всю жизнь, а, может, даже больше.
   Я долго еще не открывал глаза, пытаясь понять по звукам, который час. Но, прислушиваясь, слышал только тишину. Значит, сейчас глубокая ночь.
   Я снова попытался уснуть, но в голове резко пронеслась мысль и воспоминания прошедших дней. Боль в груди, словно разряд электрического тока, заставила резко открыть глаза. В освещенной ночником комнате я увидел силуэт еще одного человека, державшего за руку Эмили. Они оба сидели ко мне спиной и смотрели прямо перед собой. Испугавшись, я быстро встал с кровати.
   - Трой? - дрожащим голосом произнес я, уверенный в том, что это действительно он.
   Но он продолжал сидеть неподвижно.
   Меня бросило в жар, а потом в холод, который, казалось, стал нарастать. Будто я стою зимой посреди улицы и не пытаюсь укрыться от мороза.
   - Эмили, что происходит? - задыхаясь от страха, спросил я.
   - Ничего, все в порядке. Не бойся, - ответила она, не поворачиваясь.
   От ее слов стало еще хуже. Все поплыло перед глазами, тошнота подкатила к горлу, я не мог сдвинуться с места, боясь... даже не знаю, чего. Боясь, наверное, в своей комнате присутствия Троя, которого здесь быть не должно.
   Не отрывая от него взгляда, я взял телефон, думая, кому же позвонить. Он, словно почувствовав это, медленно повернулся ко мне и что-то сказал. Но этого я не слышал. Его голос заглушил внезапно зазвонивший у меня в руках мобильник.
   Я открыл глаза. В комнате было светло от слепящего летнего солнца, вломившегося в мою комнату. Я провел рукой по мокрому лицу. В июле жара начиналась с самого утра, и не спадала даже к ночи.
   Тяжело дыша, я огляделся, но ни Эмили, ни Троя не было. Это был всего лишь кошмар. От которого меня спасло сообщение.
   От Сары. Не успев его открыть, я услышал свой внутренний голос, который сначала кричал "Не открывай! Не открывай!", а потом умолял "Удали его, прошу удали!".
   Но я и не думал обращать на него внимания, и тем более прислушиваться. О чем тут же пожалел.
   Сара, 10:15 АМ: "Не хотела говорить тебе, но все же скажу. Это были мои друзья. Они приходили к тебе. Благодари Троя, что сейчас в земле лежишь не ты. За все нужно платить. Теперь живи с этим".
   Я несколько раз перечитал сообщение, и мои пальцы сжались до боли в кулаки. Я набрал номер Саймона. Он должен это знать.
   Долго слушал протяженные гудки, и когда уже собрался положить трубку, услышал его непривычно серьезный голос, и поначалу даже растерялся.
   - Чего тебе? - я понял, что он снова пьян, но делал вид, что этого не заметил. Я знал, что он начинает пить, когда ему больно.
   - Просто хотел поговорить... И, может, помочь, если смогу...
   - Ты уже помог мне, спасибо.
   - Сайм, но я же объяснил, что это вышло случайно. Я извинился.
   - А что мне твои извинения? Что они изменят?
   - Ничего, но...
   - Вот именно. Так что давай сменим тему.
   - Мне сегодня приснился Трой, совсем как живой... он был вместе с Эмили.
   - С кем? - недовольно переспросил Саймон.
   - С Эмили. Я тебе рассказывал о ней.
   - А, опять твое больное воображение.
   - Ее долгое время не было. А сейчас вот снова...
   - Не знаю, чем помочь, - сказал он равнодушно.
   - И еще вот, что... Это дружки Сары убили Троя, - я сделал паузу, но Саймон молчал. - Она написала сообщение с признанием. Не знаю, что теперь с этим делать.
   - Троя это все равно не вернет. Так что делай, что хочешь.
   Каждое слово Саймона врезалось мне в сердце, как брошенный нож. Он обвинял меня во всех несчастьях, хоть и не говорил об этом прямо.
   Я решил оставить его на некоторое время в покое, пока он не переживет это внутри себя.
   Во мне снова начало зарождаться чувство вины, болезненно спускающееся к сердцу. Я смотрел со стороны на свою жизнь и видел, что она похожа на непрерывную цепочку горя, смерти и разочарования. Разочарования в том, что даже со второй попытки, которую я получил, покинув операционную профессора Стоуна, не смог стать счастливым.
   В глубине души я понимал, что счастье - это не внешние обстоятельства. Счастье - это то, что у тебя внутри. А внутри меня было пусто. Ни границ, ни света, ни тьмы.
   Сейчас я понял, как человек может презирать самого себя. Это понимание приобретает четкие линии, когда начинаешь осознавать, что делаешь в жизни что-то не так, но уже не можешь остановиться. Тебя несет все дальше на огромной скорости, набирающей силу. А ты уже не сопротивляешься, принимая все, как есть.
   - Может, родителям Троя нужна помощь? - не знаю, зачем я это спросил. Может, просто хотел продолжить разговор.
   - Дэн, ты вообще понимаешь, что говоришь? - со злостью ответил Саймон. - Ты даже со своей жизнью справиться не смог, так еще и другим ее испортил. Сейчас родителям Троя нужен только Трой и ничего больше! Тем более от тебя. Ты притягиваешь боль не только к себе. Думаешь, до операции твоя жизнь была лучше? Так вот знай - нет! Она была точно такой же, а мы все лишь поддерживали тебя, надеясь, что ты изменишься и не загонишь себя снова в угол. Но именно этим ты и занимался все это время вместо того, чтобы жить и не разрушать мир вокруг себя. Ты уж прости, что я тебе все это говорю, но я устал утешать тебя, как ребенка и помогать вылезти из болота, в которое ты сам себя все глубже загоняешь. Мне надоело уговаривать тебя жить, когда ты сам этого не хочешь.
   Я молча слушал. Мне нечего было сказать. Наверное, потому что он был прав.
   Я почувствовал, как кто-то легко и аккуратно взял меня за руку. Это была Эмили. Я знал это, даже не видя ее.
   - Спасибо, Сайм, - уже не слушая его, сказал я и нажал на красную кнопку, и с усилием вздохнул, но моя грудь не отозвалась, будто кто-то положил на нее тяжелый камень и не дает его сдвинуть с места.
   - Я же говорила - не читай сообщение, - тихо сказала Эмили. - Ты никогда меня не слушаешь.
   Я не стал ей возражать.
   Несколько раз за ночь я просыпался и проверял не ушла ли она. Но Эмили всегда была на месте, будто охраняла меня.
   Утром я набрал номер тети Кэрол. Они еще не знают, что произошло. Но абонент был не доступен. Телефон Люси тоже не отвечал. И я простился с идеей до них дозвониться. Наверное, это даже к лучшему. Такие новости, как у меня лучше бы никогда не знать.
   Но, услышав звук сообщения, я бросился к телефону. Это снова была Сара. Только на этот раз я решил выполнить просьбу своего внутреннего голоса, и не стал прослушивать голосовое сообщение.
   Я отложил телефон, выключив при этом звук, и решил поработать.
   Но я то набирал, то стирал одно и то же предложение, с которого пытался начать. Так у монитора я просидел несколько часов, тупо пялясь на белый лист, пока из этого парализованного состояния меня не вывела Эмили, включив на полную громкость телевизор. Это привело меня в бешенство. Не много ли она себе позволяет, оставшись в моем доме.
   Чем больше я старался делать вид, что не обращаю на нее внимания, тем больше она продолжала прибавлять звук. Я чувствовал, что моему терпению вот-вот придет конец. И когда уже ненавистную программу новостей слышали, наверное, и все соседи, я приказал ей немедленно это прекратить. Но она старательно делала вид, будто не слышит меня.
   - А теперь рубрика "Происшествия", - сказал низким голосом ведущий. - Сегодня вечером спасатели извлекли из реки тело девушки. По предварительным данным, это было самоубийство. Проводится проверка.
   Я почему-то тут же подумал о Саре и медленно взял телефон, долго не решаясь прослушать сообщение. Тяжелый камень снова лег на мою грудь, и я подумал, что мог бы одним нажатием кнопки навсегда от него избавиться, и сделать вид, что ничего не получал. Но от этого, уверен, тогда буду терзаться еще больше.
   "Это мое последнее тебе сообщение, - Сара говорила очень тихо, что мне приходилось прислушиваться. - Мы больше никогда не увидимся. Это будет моей прощальной исповедью. Я не могу это унести с собой. Я должна сказать. Сказать еще раз, насколько сильно тебя люблю, сама не понимая за что. Я хотела тебе помочь, но ты не принял мою помощь, продолжая утопать в себе. Тебе не до кого нет дела, кроме себя и своей боли. Ты ничего не видишь вокруг себя, ничего не замечаешь. И это равнодушие еще больше меня притягивало. Я умираю от боли, которая рано или поздно убьет меня. А я не хочу дожидаться этого момента. Поэтому сегодня убью ее вместе с собой..."
   Я медленно отложил телефон. Волна ненависти к себе накрыла меня с головой. Я стал захлебываться и идти ко дну. Я убийца.
   Очередное звено. Сколько же их еще нужно, чтобы цепь, наконец, замкнулась.
   Телевизор так и продолжал орать на всю квартиру, пока я, взбесившись, не схватил пульт и не запустил его в стену, наслаждаясь тем, как он разлетается на куски.
   Голова разрывалась от боли так, что мне хотелось выть. Клянусь богом, что если бы сейчас кто-то сказал, что все будет хорошо, я бы убил его на месте, нисколько об этом потом не сожалея.
   Набрав полную ванну ледяной воды я, не раздеваясь, залез в нее в надежде, что это поможет успокоить боль и снимет жар.
   Закрыв глаза, я вспомнил маму и расплакался, как ребенок, которого бросили одного на вокзале. А ему так было страшно, и так хотелось домой.
   Так, сидя в ванне, я и уснул в бреду детских воспоминаний.
  
  
   XXII ГЛАВА
  
   Проснулся я, трясущийся от холода.
   - Это я спустила воду, - сказала Эмили, сидя на полу у противоположной стены. - Не смогла тебя разбудить.
   - Спасибо, - недовольно ответил я, накинув на плечи полотенце, и направился в комнату.
   Я был зол, и чувствовал, что неумолимо устал от всего. В первую очередь от себя самого. Моя память снова безнадежно копила все то, о чем мне уже сейчас хотелось забыть навсегда. Я слишком уязвим. Мне никуда от этого не деться.
   Перед собой я видел лишь тупик, который зажал меня в четырех стенах, забаррикадировав все входы и выходы. Я стоял на месте, а время шло. Шло так быстро, что я не успевал уследить за ним. Постоянное ощущение, что я что-то теряю, вызывало панику и страх. Мне хотелось спросить у кого-то, что же сейчас делать и как быть, и, получив ответ, сразу начать действовать. Но не знал того, кто бы дал такой совет, который бы спас меня. Я не хотел умирать. Я хотел, чтобы меня спасли.
   Я все еще слонялся по квартире в мокрой одежде в тот момент, когда раздался неуверенный, но настойчивый стук в дверь.
   Я испуганно посмотрел на Эмили. Все это время она сидела в кресле, поджав под себя ноги, и наблюдала за моим метанием по квартире.
   - Эм, только не обижайся, но тебе сейчас нужно уйти.
   Она отрицательно покачала головой, показывая, что никуда не уйдет.
   - Да и черт с тобой! - сказал я, бросив на нее злостный взгляд, и пошел
   к двери.
   - Опять ты? - встал я на пороге, пытаясь закрыть Роджеру обозрение в квартиру. - Я сегодня не принимаю гостей. Тем более в твоем лице.
   - Я пришел не ругаться, Дэн, - спокойно сказал он.
   Всегда наигранно самоуверенный, сегодня Роджер выглядел уставшим и измученным, будто ни один день провел наедине с бессонной ночью.
   - Завтра похороны Сары...Думаю, тебе будет интересно.
   - Входи, - сказал я, приготовившись представить ему Эмили. Но ее уже не было.
   - Это какая-то новая мода - принимать душ в одежде? - усмехнулся он.
   - Говори уже, зачем пришел! Я не собираюсь вести с тобой дружеские беседы.
   - Смотрю, у тебя ничего из прошлого не осталось...- проигнорировал он мои слова, разглядывая квартиру.
   Я молча смотрел на него, всем видом показывая свое недовольство.
   - Из-за тебя погибла Сара... Ты не любил ее, - подойдя к окну, тихо сказал Роджер. - Все могло быть иначе, если бы ты оставил ее в покое. Она бы вернулась ко мне, и сейчас была бы жива.
   - Я не виноват, что она выбрала меня.
   - Ты увел ее ради развлечения. А я любил её по-настоящему...
   - Теперь мы квиты. Из-за тебя погибла Ками, и мой ребенок. Если бы ты вовремя остановился и смирился с тем, что она любит меня, не случилась бы трагедия. Ни с Ками в прошлом, ни с Сарой сейчас. Все было бы по-другому.
   Я слушал себя и ужасался тому, с каким равнодушием сейчас говорил. Боль заставляет людей меняться. И порой не в лучшую сторону.
   - А ты бы смог принять чужого ребенка? - скорчив насмешливую гримасу, спросил Роджер.
   Я смотрел на него, сжимая до боли кулаки, и едва сдерживался, чтобы не врезать. Гнев и ненависть наполняли меня, перерождаясь в головную боль.
   - Что молчишь? Не хочется верить, что тебя обманывали? - усмехнулся он.
   - Что ты несешь? - сдержанно ответил я, понимая, что Роджер пришел надо мной поиздеваться, сгорая от боли, которую причиняет ему смерть Сары.
   - Ками всегда любила только меня. А с тобой начала встречаться только из жалости, когда мне пришлось на время уехать из города. Потом просто заигралась и не смогла уйти. Мы встречались втайне от тебя, пока она не забеременела. Я уговаривал ее оставить тебя. Я был уверен, что это мой ребенок. Но она так и не смогла этого сделать. Пока однажды не сказала, что любит нас обоих, и не сможет выбрать одного, причинив боль другому. Только я до сих пор уверен, что она просто продолжала тебя жалеть.
   От уже нестерпимой головной боли у меня стало темнеть в глазах. Огромных над собой усилий мне стоило держаться и не подавать вида, что со мной что-то не так. Я боялся вызвать ту самую жалость, в которой Роджер так настойчиво пытался меня убедить.
   - Я никогда не поверю, что человек пожертвует своим счастьем из-за одной лишь жалости к тому, с кем не будет счастлив, - сквозь зубы сказал я.
   - Ками была именно такой.
   - Ну, допустим, все именно так как ты говоришь. Тогда почему же ты молчал, раз был уверен, что она носит твоего ребенка?
   - Я говорил! Я много раз говорил! Но она убеждала меня оставить все, как есть.
   - Дэн, не верь ему, это все ложь. Если ты не помнишь Ками, то я-то помню.
   Я вздрогнул, услышав Эмили, ничуть не стеснявшуюся Роджера.
   - Вот, даже Эмили говорит, что ты врешь, - после нашего нелегкого разговора я уже решил не представлять ее.
   - Кто? - недоуменно переспросил он.
   - Эмили. Моя новая знакомая, - ответил я, показывая на нее рукой.
   - Коллинз, ты что, пытаешься меня идиотом выставить?! Какая к черту Эмили!? Здесь нет никого, кроме нас!
   Боль резко, как внезапный удар противника, заставила меня схватиться за голову, издав стон, похожий на рычание раненного животного.
   Я забыл, что Эмили всего лишь моя больная фантазия, хоть так и реальна в моих глазах.
   - Как-то неважно ты выглядишь. Может, скорую вызвать? - напугано спросил Роджер.
   - Никого мне не надо! Оставь меня и убирайся отсюда! - едва сдержав себя, чтобы не закричать, сказал я, вытирая вспотевшее лицо.
   - Ладно-ладно, ухожу, ты только успокойся, - сказал он и пошел к выходу, а я следом, чтобы закрыть за ним дверь. - Так на похороны Сары пойдешь?
   Ничего не ответив, я силой вытолкнул его из квартиры и с грохотом захлопнул дверь.
   Боль все больше нарастала, постепенно захватывая все тело. Мне хотелось быстрее добраться до кровати, и заставить себя уснуть, игнорируя ее.
   Я быстро повернулся. На том месте, где только что стояла Эмили, я увидел себя.
   "Что за чертовы шутки!? - подумал я и на пару секунд закрыл глаза". Открыв их, снова увидел Эмили.
   Добравшись до кровати, я лег и кое-как набрал номер Саймона, рассказав все, что произошло.
   На похороны Сары я не пошел. Моя жизнь и без того напоминала фильм ужасов, в котором я главный злодей и сумасшедший.
   Всю ночь я пролежал с головной болью, чувствуя, как по щекам текут слезы.
   Утром позвонили из лаборатории профессора Стоуна и попросили приехать. Я долго пытался объяснить настойчивому женскому голосу, что не очень хорошо себя чувствую. И получил ответ, что именно поэтому меня и ждут.
   Я долго и нехотя собирался, постоянно ругаясь с Эмили. Всеми возможными способами она пыталась отговорить меня от очередного визита к профессору. Но терпеть эту боль, я больше не мог.
   Захлопнув перед ее носом дверь, я спустился к ожидавшему уже меня такси.
   Как только машина тронулась, меня стало укачивать, чего никогда не случалось. Вспоминая все молитвы, я закрыл глаза и просил Бога любым способом сократить путь.
   Но либо он меня не слышал, либо был слишком занят, чтобы исполнять такие нелепые просьбы.
   На выезде из города машина резко остановилась, и я открыл глаза.
   - Что там? - сидя в углу на заднем сидении, спросил я водителя.
   - Хоронят кого-то, - ответил он спокойно.
   От его слов, мое лицо вспыхнуло. Я стал задыхаться, будто кто-то схватил меня за шею. Казалось, похоронная процессия бесконечна.
   - Да поехали уже! - разозлился я.
   - Так ведь нельзя. Плохая примета.
   - К черту эти приметы! Чушь собачья! Будто нам больше не во что верить! Я плачу деньги, чтобы ехать, а не стоять и ждать, пока всех перехоронят!
   Я снова не верил своим ушам. Никогда раньше я не позволял себе так неуважительно относиться к чужому горю.
   Водитель, помедлив, все-таки завел машину, и мы медленно поехали по обочине.
   Я положил голову на колени, закрыл руками уши, чтобы больше ничего не слышать и не видеть.
   Как только машина набрала скорость, я выпрямился, и всю оставшуюся дорогу бездумно смотрел в окно на быстро сменяющие друг друга деревья.
   Подходя к дверям лаборатории, я вспомнил Аманду, и мое сердце сжалось. Я ждал, кто же на этот раз меня встретит. Но никто так и не вышел. В пункте пропуска мне лишь назвали этаж и номер кабинета профессора Стоуна, которые я и без того уже знал.
   Пока я шел по длинному коридору вдоль закрытых дверей кабинетов, почувствовал, как в меня медленно вселяется страх. От застоявшейся здесь тишины становилось не по себе. Сердце билось все быстрее, эхом отзываясь в висках.
   За все это время мне не встретился ни один человек. На миг я даже подумал, что во всей лаборатории работает только профессор Стоун.
   Дойдя до его кабинета, я замер перед закрытой дверью, услышав, что он с кем-то разговаривает. Слов было не разобрать. Профессор говорил тихо и спокойно, но в его голосе слышалось раздражение. Я прислонился ухом к двери. Но представив, как глупо и смешно сейчас выгляжу, одернул себя. И едва успел отойти в сторону, как ручка резко опустилась вниз и из кабинета вышла невысокая женщина лет сорока с обеспокоенным выражением лица. Ее внешность показалась мне знакомой. Присмотревшись, я узнал в ней заместителя мэра нашего города.
   - Добрый день, миссис Портер, - сказал я, заинтересованно посмотрев на нее.
   - Добрый ли, - растерявшись, грубо ответила она.
   Следом сразу же вышел и сам профессор, абсолютно спокойный и сосредоточенный.
   - А, мистер Коллинз, вы уже подошли!? Очень хорошо. Проходите пока в кабинет и присаживайтесь, - сказал он, пропуская меня в открытую дверь.
   Я занял стул напротив его кресла на другом конце стола. А профессор тем временем вышел и, слегка прикрыв за собой дверь, что-то тихо сказал миссис Портер.
   Но я услышал только ее ответ:
   - Я надеюсь, мы с вами друг друга поняли.
   Это были последние слова перед тем, как ее шаги стали отдаляться.
   - Извините, мистер Коллинз, рабочие моменты, - профессор Стоун вошел и плотно закрыл дверь.
   - Ничего, все в порядке, - ответил я, а в голове все крутился вопрос, что же делала здесь миссис Портер. Неужели даже она хочет стереть память?
   - Мистер Коллинз, на днях с нами связался мистер Росс. Он переживает, что с Вами что-то не так.
   Молодец Саймон, ничего не скажешь. Сдал меня, как преступника.
   Я не хотел ничего рассказать. Мне нужно было самому во всем разобраться.
   Взяв небольшую паузу, я задумался и в итоге решил, что, возможно, профессор сможет мне помочь гораздо быстрее. Выпишет очередной рецепт, и я навсегда отсюда уйду.
   Но только я открыл рот, чтобы заговорить, как его резко закрыла чья-то рука. Это была Эмили. Она стояла рядом со мной, как ни в чем не бывало.
   Я гневно на нее посмотрел, но она не сдвинулась с места. Тогда я мысленно сказал ей не лезть не в свое дело. И, будто услышав меня, она нехотя убрала руку.
   Мне показалось, что прошло много времени, пока я рассказывал все, что со мной произошло после операции. Повторил даже то, что уже когда-то говорил.
   Он молча слушал. Иногда лишь останавливал и просил подробности о головной боли. И об Эмили, которая при упоминании о ней, исчезла.
   - Не волнуйтесь, мистер Коллинз, я пропишу Вам более сильные таблетки, а медсестра сейчас сделает укол. Все будет в порядке, - сказал спокойно профессор Стоун, будто и, правда, все было в порядке.
   Уже через несколько минут я в сопровождении медсестры вошел в соседний кабинет, где стоял невыносимо тяжелый запах спирта. У меня мгновенно закружилась голова. Внезапный и резкий приступ тошноты, заставил закрыть рукой рот и на несколько секунд задержать дыхание.
   Сев на стул у небольшого столика с бутылочками этого самого спирта и несколькими шприцами, я почувствовал, как тонкая игла вошла в мою руку, впрыскивая в вену какую-то мутную жидкость.
   Не успела медсестра ввести последнюю каплю, как мое сознание переполнила небывалая легкость. Запах спирта исчез...
   Я открыл глаза, и еще не до конца придя в себя, понял, что лежу на кровати. Сев на край и осмотревшись, я некоторое время соображал, каким образом попал в неизвестную комнату с темно-зелеными стенами, которые сразу же вызвали у меня отвращение. Это маленькое помещение больше походило на одиночную камеру, в которой не было окон. Наверно, поэтому на небольшом столике в углу напротив, горела настольная лампа, от тусклого света которой я почувствовал себя еще хуже.
   Голова нестерпимо болела. Кажется, даже еще сильнее, чем когда-либо.
   Я пытался понять, как здесь оказался. Единственным воспоминанием был запах спирта и медсестра. Эта мысль потянула за собой и воспоминание о приеме у профессора Стоуна.
   Забравшись с ногами на кровать, я прислонился спиной к холодной стене и стал ждать, когда за мной кто-нибудь придет. Вдруг услышал шаги. Они принадлежали двум людям.
   Я подошел к двери. Сначала шаги поравнялись с ней, а потом стали отдаляться. Затем что-то упало, по звуку похожее на связку ключей. Шаги затихли.
   - Профессор Стоун, я Вам еще раз говорю - мы не можем построить отдельный корпус и перевести туда всех больных из лаборатории. В городском бюджете нет на это средств, - узнал я голос миссис Портер. - Да и чем мы будем оправдываться?
   - Но нам нужно что-то делать! Мест уже не хватает, люди начали умирать, - это был профессор Стоун. - Мы не сможем долго прикрываться тем, что они пришли сюда неизлечимо больными, каждый раз подделывая их истории болезни.
   - Профессор Стоун, Вы сейчас что, пытаетесь снять с себя ответственность за все, что тут учинили со своими опытами? Город пошел Вам навстречу, дал денег, а Вы устроили тут черт знает что! Вы понимаете, что нас ждет, если все Ваши ошибки всплывут? Нас всех не просто поувольняют, а Вас еще и лишат навсегда врачебной лицензии, но и посадят каждого, кто здесь даже просто пыль протирал. И это еще хорошая перспектива, если до суда нас не растерзают родственники ваших оперированных, или эти сумасшедшие из общества против операции. Или кто они там.
   - Миссис Портер, мне кажется, Вы преувеличиваете и зря создаете панику. Вспомните пожар. Мы быстро смогли все уладить, не допустив расследования и множества проверок. И сейчас я прошу лишь отдельный корпус, как дополнительную пристройку. Представим ее как необходимый для врачебной деятельности корпус.
   - А, может, Вы и ваша команда все же постараетесь вылечить людей, которыми забили все подвальное помещение, как ненужным хламом? Их между прочим, уже начали искать не только родственники.
   - Вы слишком впечатлительная, миссис Портер. Здесь нормальные условия. Мы делаем все, чтобы им помочь, рискуя даже тем, что они больше никогда ничего не вспомнят. Как были здесь, кстати, тоже. Несколько удачных случаев у нас уже есть.
   - Я сегодня доложу мэру и, скорее всего, операции на некоторое время будут запрещены. Пока Вы не решите проблемы с побочным эффектом.
   - Но Вы же лишите людей надежды быть счастливыми!
   - Пусть учатся этому сами! - последнее, что услышал я перед тем, как шаги снова стали удаляться.
   Я еще сильнее разозлился на Саймона, когда понял, где нахожусь и почему.
   От услышанного разговора запульсировало в висках. В и без того маленькой и душной комнате стало еще теснее, и, казалось, что совсем не осталось воздуха.
   У меня началась паника, с которой я уже не мог справиться. Подступившее отчаяние давало надежду, что это все мне только снится. Я скоро проснусь, и все закончится. Я снова буду дома. Увижу Саймона. И Троя. А, может, и маму с папой.
   Когда проснусь, увижу, что жизнь изменилась. Что ничего плохого со мной не случалось. Что мне не хотелось день ото дня умереть и больше не чувствовать пожирающей душу боли, за избавление от которой я готов был продать эту пожираемую душу дьяволу, лишь бы все закончилось. Но чем больше проходило времени, тем больше я понимал, что это вовсе не сон. Не мог я так долго спать.
   Боль в голове уже не давала сдвинуться с места. Всякий раз, когда я пытался встать, я не мог приказать себе пошевелить даже рукой. Тело мне не подчинялось.
   Я не знал конец это и начало. Но одно понимал точно - я сам испортил свою жизнь, так и не став счастливым. Даже со второй попытки. Я начал было винить в этом Бога, но потом понял, что свою жизнь проживал я, а не он. И во всем виноват только я один.
   Я возложил все надежды на операцию и почему-то решил, что как только забуду прошлое, моя жизнь вмиг наладится сама собой. А я лишь постою в сторонке и подожду, когда этот процесс завершится.
   Я вспомнил маму и, лежа в бессилии, почувствовал, как по щекам покатились слезы. Сейчас, как никогда раньше я хотел жить, хотел бежать отсюда, и стать счастливыми во что бы то ни стало. Но было поздно.
   Я периодически отключался и снова приходил в себя. Каждый раз, открывая глаза, я даже не пытался понять, сколько прошло времени: несколько минут или дней, а может, уже недель.
   Иногда мне казалось, что кто-то осторожно заходит в комнату и, склоняясь надо мной, стоит так несколько секунд. Потом я чувствовал грубое прикосновение и легкое покалывание, будто под кожу вводят тонкую иглу.
   Все это время Эмили была рядом. В отличие от нашей первой встречи, сейчас она все время молчала. Я перестал задаваться вопросом, пытаясь выяснить, кто она и как здесь оказалась.
   Через застилавшую глаза пелену, я видел, как она нервно ходит по нашей камере, все еще на что-то надеясь.
   Когда же, наконец, ее вера издала последний вздох, Эмили села рядом и взяла меня за руку. Ее всегда теплая ладонь, сейчас была обжигающе холодной. Я хотел убрать свою руку, но не смог.
   Продолжая держать меня одной рукой, второй она осторожно провела по моему лицу, закрывая мне глаза.
   Я почувствовал резкую боль в груди. Наверное, так на самом деле разрывается сердце.

  
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список
Сайт - "Художники" .. || .. Доска об'явлений "Книги"