Гилев Сергей : другие произведения.

Былое

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
 Ваша оценка:

   Трудился в пекле творчества, горя,
   Создатель планетарный над землею.
   Он создал океаны, реки и моря,
   задумавшись, как быть с земной корою.
  
   Особое внимание он предполагал
   равнинам благодатным уделить,
   где б человек сады и рощи насаждал
   и где б легко тот мог хлеба растить.
  
   -Да, хлебопашество они спокойное найдут,
   торговлю с рабством постепенно развивая,
   и грязью золота равнины все зальют,
   беспечно за собой мосты сжигая.
  
   Но как же в этом мире чистым духом жить?
   Тогда дай воспасенье человеку крылья
   иль горы нужно повсеместно взгромоздить,
   чтоб спрута золотого избежать засилья.
  
   Так Матерь Мира ненавязчиво сказала
   и ей Создатель, поразмыслив, отвечал:
   -Чтоб избежать смертельного оскала
   убийств и разрушений без конца и без начала,
  
   дать крылья им ошибку б означало
   и лучше горы им дадим для сохраненья.
   Пусть многих напугают каменные скалы,
   другие же найдут там отдых и спасенье.
  
   И различаются с тех незапамятных времен
   все люди на земле на горных и равнинных.
   И чистый духом красотою гор пленен,
   жалея у подножья жителей равнинных.
  
  
   **********
  
   Себя, признав сверхценностью творения природы,
   в тиски противоречия попал венец Земли,
   меж пресловутой уникальностью своей породы
   и меж несправедливо кратким мигом жизни и свободы.
  
   Он образно и живо время представлял себе,
   смотрящим в бесконечность божеством двуликим,
   и уверял себя в бессмертии назло проказнице судьбе,
   себя и богов обрекая вечно жить в борьбе.
  
   Противятся сознанье, дух, душа и разум,
   Тому, что все они и мысли их исчезнут без следа.
   Переселенье душ, изобретя с воодушевленьем и экстазом,
   они препятствия тем отмели в бессмертье разом.
  
  
   **********
  
   Христос открыл нам слюнотерапию
   и стали видеть грешный мир слепые.
   Порфирий Иванов продолжил тему:
   "-Вина не пей и гадость не кури, не плюй,
   здоровье и слияние с природой завоюй".
  
   Но если лечит недуги опасные слюна,
   тогда, по-аналогии, не менее целительна моча,
   которая ферментов, витаминов и белков полна.
   И надо ею натираться, нюхать, пить,
   чтоб грозные болезни постепенно победить.
  
   Лекарств дороговизна, платные врачи,
   доступность и бесплатные достоинства мочи,
   к триумфу славы привели уринотерапию
   и если совместить бы с нею калотерапию,
   то в организме устранишь распад и энтропию.
  
   Сухие экскременты, добавляя в борщ,
   микстуры тоже горьки, так что нос не морщ,
   баланс метаболизма в теле восстановишь
   и расцветет в здоровом крепком теле дух,
   и обострятся обонянье, зрение и слух.
  
   В аптеки и больницы нет необходимости ходить,
   коль слюно-моче-кало-пототерапию применить.
   Возможным станет триста лет прожить,
   маразм и дряблость старости предотвратить
   и в том же духе благо людям всем творить.
  
  
   ********
  
   И взрослые, и дети умиляются
   и лица их улыбкой озаряются
   при виде неуклюжего кутенка
   иль любознательно-игривого котенка.
  
   Нелегким опытом отягощенные,
   в защите маскировки умудренные,
   капитулируют пред детством взрослые
   и временно срывают маски свои постные.
  
   Ведь дети не играют выдуманной роли,
   искусственность противна их врожденной воле.
   Их искренность - хрустальность родниковых вод,
   веселость, как крылатой бабочки полет.
  
   *******
  
   В счастливом голопузом малолетстве,
   в ретивом беззаботном детстве
   и в юности за школьной партой,
   грызя гранит наук с азартом,
   и в зрелые кипучие студенческие годы,
   все расширяя, углубляя знание природы,
   всегда, повсюду, до сих пор всечасно
   я мнил сознательно себя довольно часто
   творцом оригинальных мыслей и идей,
   который первый их открыл для всех людей.
   Но очень быстро выяснялось вскоре,
   что уступаю первооткрывательство я в споре
   с учеными и мудрецами прошлых эр
   и зря себе в литавры бил и псалмы пел.
  
   *******
  
   Заплел, как сетью липкой паутины
   границами всю сушу человек,
   затем нашел он веские причины
   воздушное пространство разделить
   и океанские просторы раскроить,
   в которых не поставишь пограничные столбы
   и не пропашешь там нейтральной полосы.
   Ни страшные угрозы, ни мольбы
   не властны над круговоротами природы,
   их вещество лишь отравляют грязные заводы.
   Неугомонные ж фантасты делят космос
   на убегающие в бесконечность сектора.
   И в их пределах гибнут в войнах
   уж звездные системы, а не города,
   и патриоты выполняют долг Отчизны,
   ради любви, к нему прощаясь с жизнью.
   Перемещенье газов атмосферы,
   дрейф континентов и теченье вод земли,
   и возмущенье Солнца фотосферы,
   смещение оси вращения Земли
   внушить лишь страх животный помогли
   своей неуправляемостью и колоссальной мощью.
   Они границы, что начертаны людьми,
   глубоко презирая, нагло нарушают,
   обильно устилают территории костьми
   с мольбою обращаться к богу заставляют.
   Они казалось бы, должны неумолимо
   способствовать объединению народов
   и индивидуума призвать неотвратимо,
   назвать себя достойно - гражданином мира.
   Ведь и Земля, и космос - коммунальная квартира.
  
  
   ********
  
   Иные нации дряхлеют и стареют
   и беспрестанно стариками богатеют,
   которые всеядной смерти не боясь,
   пред техникой, несущей прозябание робеют.
  
   Китайцы в перенаселенности страдают,
   рождаемость как только могут уменьшают.
   О средствах противозачатья клипы
   по телевиденью для населения гоняют.
  
   Старательно несведущих всех обучают
   и просвещенье с наказаньем сочетают.
   А для наглядности на палец указательный
   презерватив в процессе обученья надевают.
  
   Дисциплинирован, трудолюбив китаец
   и исполнительно-хитер, раскосый заяц.
   Он при опросе оказалось перед актом,
   резинку надевал на тот же что и в клипе палец.
  
  
  
  
   - Священник, воин и поэт -
   вот поприща достойные мужчины,-
   так завещал из древности прадед
   правнукам средство от кручины.
  
   Мне же другая мысль по нраву.
   - Философ и ученый, и поэт -
   вот триединство, что достойно славы
   для всякого мужчины, - эллинов совет.
  
   Плох математик, коль в душе он не поэт,
   не архитектор, не художник, не ваятель
   и если в нем отсутствует философ и эстет,
   борец, бунтарь, ниспровергатель.
  
   Казалось б краткое сухое уравненье
   эквивалентности энергии и массы,
   связало опыт тысяч лет с прозреньем,
   галактики и атомы, без наважденья.
  
   ********
  
   Мечта о рукотворном интеллекте,
   о наделенным разумом искусственном субъекте
   давно сидит гвоздем в мозгу у человека
   от незапамятных времен до нынешнего века.
  
   Когда по образу с подобьем сподобил
   и властью над земным всем наделил
   Господь, любимое творенье,- человека,
   тогда он в нем и зародил стремленье к богочеловеку.
  
   И если сплетники не брешут, что Господь
   использовал земных приматов плоть,
   клонировав в нее разумных марсиан.
   Хвала ему, что получился не дебил и не болван.
  
   Чрез опыт информацию переплавляя в знанья,
   сквозь заблуждения, сомнения, стенанья
   добился человек соединенья информации
   с материей в простой машинной операции.
  
   Компьютер может сутки напролет считать
   и чемпиона мира в шахматы, как дилетанта, обыграть.
   За несколько минут ? рассчитать до тысячного знака,
   но между информацией и знаньем - пропасть мрака.
  
   *********
  
   Как от угрозы атомной войны нависшей,
   не отмахнешься от еврейского вопроса.
   Ведь жил среди евреев богочеловек, носивший
   святое греческое прозвище Христоса.
  
   Однако если объективно-точным быть,
   то генофонд у корифея веры не чета еврею.
   А Дух Святой всем оказал услужливую прыть,
   немедля божий замысел, клонировав в Марию.
  
   - Бог передал Марии свой мужской геном,
   чтоб избранность всем доказать еврейского народа.
   Свой дух в гаплоидном наборе хромосом,
   чтоб славилась в веках еврейская порода.
  
   Так представители той нации всем объясняют,
   а чтобы не бросать слова надменные на ветер,
   евреем исключительно того и объявляют,
   кто от еврейки, а мужчина, словно призрак незаметен.
  
   Фашисты не могли в своей среде терпеть
   тех, кто печатью исключительности был отмечен
   и им пришлось идеологию отпетую воспеть,
   в которой желтым знаком смерти был еврей помечен.
  
   Своею избранностью громогласно бахвалясь,
   еврей становится удобною для всех мишенью.
   Народы же в свою неповторимость, упираясь,
   находят, без проблем, козла для отпущенья.
  
  
   *********
  
   Относится презрительно-брезгливо человек
   и вместе с тем с опаскою и неуемным страхом
   к загадочно-неподражаймым насекомым, паукам,
   которые наделены природою, с присущей ей размахом,
   свободою передвижения по водам, суше, небесам.
  
   Страдая от двухмерности, стесненный человек
   внутри себя рождает живо беспредельность,
   в которой словно птица к облакам летит
   и будто рыба ощущает с океаном нераздельность.
   В ней запросто он бога с сатаною поместит,
  
   кикимор, леших, водяного и русалок изваяет.
   В нем божества любви, войны, природы
   он исключительно людским обличьем наделяет.
   В нем представители сил зла - ужасные уроды,
   которых он в паучье-насекомые наряды одевает.
  
   Играют в догонялки с смертию животные порой
   и жертвуют собой, детенышей и раненых спасая,
   на что способен по понятиям человечьим лишь герой.
   Но строго слушают они инстинкт, самоубийства избегая.
   Прискорбно, что у меньшинства лишь идеал - мудрец святой,
  
   с ним сравнивают те себя, поступки совершая,
   себя оценивают, промахи, просчеты исправляют.
   Они храм микрокосма беззаветно созидают,
   их идеал, как медный Моисеев змей, оберегает,
   но совершенства они все же никогда не достигают.
  
  
   ********
  
   Легко в самообмане заблудиться,
   когда свою неповторимость осознал.
   Ведь с возрастом меняют люди лица,
   а чтобы избежать немедленный развал
   ежесекундно миллион молекул замещают,
   в физическом обмене с окружающей средой.
   Но мир внутри себя с трудом преображают
   в согласии и споре с социальною средой.
   И эта внутренняя бездна непрестанно
   вмещает мудрость знанья и мираж
   и объективную реальность регулярно
   пускает в мир через понятия в тираж.
   И вот уж кто-то искренно себя считает
   астрологом провидцем будущих эпох
   и мнительного к ложной цели отправляет,
   в непогрешимости не замечая горестный подвох.
   Другой всерьез в ход колдовство пускает,
   абракадаброй заклинания шепча,
   туманом сглазы, порчи напускает
   во мнимой мощи благодетеля и палача.
   И свято веря, направляет дланью его бог
   миссионер в благоговенье перед жизнью,
   космополита избирает бескорыстный рок
   и от болезней и безверья Африку спасает.
   Решительно отбросив милицейские одежды,
   мессия объявляет свой второй приход.
   Отчаявшимся дарит призраки надежды,
   в тайге основывая свой приход среди болот.
   Иной, в себе сверхчеловека ощущая взлет,
   Людей, как тараканов мерзких, истребляет,
   меж преступлением с наказанием живет
   и милосердью, доброте анафему несет.
  
   Смертельный номер.
  
   Когда открылась человеку тайна,
   что неизбежна смерть, распад и тлен,
   что можешь провести на поле жизни оба тайма,
   а могут удалить или другого вывести взамен.
  
   Тогда померк страх перед смертью,
   явился ужас, вдруг небытие на полпути придет
   и растворит до срока гибельною круговертью,
   миг жизни без того короткий украдет.
  
   Он заглушенному инстинкту выживанья
   протез гадания о будущем приладил,
   чтобы в борьбу ввести орудие сознанья,
   чтоб суицид цивилизации не гадил.
  
   Старик вязанку хвороста тащил,
   под тяжестью ее, сгибаясь, как тростинка,
   и вскоре, приморившись, отдохнуть решил.
   Присев, подумал: Ну и, жизнь ты - квелая скотинка!
  
   Когда уж только смерть костлявая придет!
   И в тотже миг всеядная к нему явилась
   и разговор коварная нешуточно ведет:
   -Вот я! Не думай, будто я тебе приснилась.
  
   На зов отчаянья стремглав я прилетаю,
   чтоб, нежно приласкав, свести в могилу.
   Свою студеную печать я к трупу прилагаю,
   чтоб не угаснуть вечно холода горнилу!
  
   Я избавляю суетных земных людишек
   от бремени хлопот, долгов и мук,
   то язв, болезней, переломов, шишек,
   от тягостей любви, беды, разлук...
  
   Невозмутимо перебил ее старик:
   -Ты соловьем-то, милая, не больно разливайся.
   Я к рассуждениям таким давно привык.
   Они стары, красноречивая, не обижайся.
  
   К тому же безнадежно молодым я был,
   когда мне по руке цыганка нагадала,
   чтоб лет на сто, не менее, я смерть забыл.
   Так что отстань, чтоб не было скандала!
  
   -Да ты, наивный, явно выжил из ума!-
   его лукаво бледная поганка наставляла.-
   Да в голове твоей полно навоза и дерьма,
   коль ты словесной мишуре цыганки веришь!
  
   Она ж тебя уместной лестью обворожит,
   богатством баснословным одарит
   и как доверчивого глупого коня стреножит,
   карманы от наличных денег, без труда, освободит.
  
   Она ж тебя здоровием Геракла наделит
   и долголетие кавказское предскажет,
   и многочисленно потомство наплодит,
   при этом уважать, любить тебя? его обяжет...
  
   -Понятно, человек на половину лжив,
   коль варится во лживом месиве культуры.
   Он в ней становится заносчив и спесив,
   считая наглость достоянием своей натуры.
  
   Сон давеча мне вещий знак явил.
   Я в нем, как патриарх библейский легендарный,
   в кругу семьи счастливо долго жил
   и в восемьсот сынов и дочерей еще родил!
  
   -Да, ты, мой сладенький, себя то не ввергай
   в пленительный мираж самообмана.
   Ты лучше зерна истины от плевел отбирай,
   чтоб не наесться ненароком ядовитого дурмана.
  
   Как космонавты на орбите, все во сне парят,
   но кто же в невесомости по воздуху летает?
   В нем невидимкою всесильным злыдню мстят,
   но кто ж поступок в тайне в повседневке сохраняет?
  
   Во сне спокойно побеждают армию врагов,
   а наяву же пресмыкаются пред малосильным.
   В нем не боятся магов, демонов и колдунов,
   а, пробудившись, станут тряпкой, самому себе противным.
  
   В нем путешествуют в диковинные страны,
   в сознании ж не ходят дальше пастбищ кишлака,
   в нем покоряют мрачные глубины океана,
   а в жизни плавают не лучше колуна.
  
   Во сне всяк кроток, словно голубь, и мудр, словно змей,
   проснувшись он свирепее дракона и неразумнее гриба,
   в нем он непобедимый сын земли - Антей,
   а в жизни, как развалина иль дряхлая карга.
  
   Во сне он мнит себя бессмертным богом
   и царствует в согласье с разумом над всем живым,
   на деле ж отравляет жизнь, смердящим все потоком
   и страхом перед смертию безжалостной томим...
  
   -Ну что ж, на предсказанья наших снов,
   похоже, полагаться нет ни смысла, ни резона.
   Но все же есть астрологов спасительный остов,
   прогнозу их я верю, словно колокола звону.
  
   Те без обиняков излишних предвещали,
   что мне не меньше сотни лет жить предстоит.
   По совмещению планет научно подсчитали,
   что Марс, Юпитер неизбывно это мне велит.
  
   -Ты, милый, снова в заблуждениях плутаешь,
   науку, бесшабашно отрицая ради грез,
   Ты вкупе с ними пошло извращаешь
   святое звание астролога, кощунствуя всерьез.
  
   Они ведь ставку делают на нищих в знании мещан,
   которым идеал чай на веранде да крыжовник,
   на наркоманов, уповающих на дозу и кальян,
   на обывателей, которые предпочитают сонник,
  
   вместо того, чтоб струпья и болячки душ лечить,
   вместо того, чтобы открыть в себе титана,
   который на плечах Коперника и Ньютона стоит
   и прозвище обидное искоренить - болвана.
  
   Их нувориши, словно богов, обожают
   и в рот им смотрят, чушь их чистую ловя.
   Они связь всех явлений под себя лишь подминают,
   свой монополии помет безмерно возлюбя.
  
   Как черт от ладана чурается от имени астролог,
   влюбленный в звезды и науку астроном.
   Последний не поверит, также как геолог
   ни в гнома в недрах, ни в любой другой фантом.
  
   Астрологу синоним- шулер, аферист, шаман,
   вред от него, как от мифической Горгоны.
   В прогнозах их ты заплутаешь, как в туман
   и, все, страшась, заложником пребудешь обороны...
  
   -Однако ж, меж людей живут приметы,
   от них не спрячешься, как от бандита иль злодея.
   Они неявно вплетены и в поговорки, и в заветы,
   чтоб оградить от козней их своих и лиходея.
  
   -Ты все стараешься здоровому всучить костыль,
   вместо того, чтоб свой потенциал освободить.
   В руках примет ты будешь лакомой приманкой, как мотыль,
   которого она нанижет на крючок, чтоб призрак изловить.
  
   Приметы и обряды помогают человеку,
   как инвалидная коляска парню-удальцу.
   Они не позволяют часто переплыть Харон реку,
   но обрекают в страхе волноваться, словно холодцу.
  
   Разбил нечаянно вдруг зеркало - так быть беде,
   Рассыпал соль - почуешь следствия на собственном хребте,
   коль кошка перешла дорогу - сплюнь через плечо,
   тогда не отразится зло на проклятой судьбе...
  
   -Тогда осталося спасения в религии искать.
   Стать образцово-набожным послушником-монахом,
   в молитвах помощь божию по капле собирать,
   чтоб раньше времени все не пошло насмарку прахом.
  
   Позволит избежать такой подход самоубийства
   и не поддаться разочарованьям в жизни.
   Скоропостижные поминки отдалить, витийства,
   и песни, пляски в погребальной тризне.
  
   -Ты хочешь передать святое право выбирать,
   бороться, горизонты знаний отдалять
   слепой трухлявой в сердцевине вере.
   Себя в колодки добровольно хочешь заковать,
  
   свободу духа в крепости на острове держать
   и в ней приговоренным пленником жить в кандалах,
   ради спокойствия себя, огородив стеной от мира
   и каяться в несовершенных и содеянных грехах.
  
   Владыкам церкви, дьяконам, попам холеным
   ты будешь дармоедам десятину рабски отдавать,
   чтобы они во внешней пышности и блеске золоченом,
   тебе могли б за плату индульгенцию давать.
  
   Ты, словно крот, с повязкой веры на глазах,
   подслеповатым взглядом будешь мир обозревать,
   сквозь призму их хваленого для дурака ученья
   и будешь оскопленный мраком его яростно ругать.
  
   Ты станешь догмы их, как попка, повторять
   и несогласных с ними презирать и проклинать,
   сам заключенный в казематы подземелья,
   и мученика жизнь с восторгом воспевать...
  
   -Ну что же, окаянная, ты может быть права.
   Об этом надо на досуге бы поразмышлять.
   Тебе ведь все едино - кривда на устах или хвала,
   тебе раз плюнуть обмануть или соврать.
  
   Поэтому тебе я тотчас не намерен отвечать,
   однако ж, у меня к тебе есть махонькая просьба.
   Ты на загривок мне вязанку помоги поднять,
   вместо того, чтоб силы в звуки распылять.
  
   *********
  
   В струне и деревянной оболочке скрипки
   таится музыка гармонии и страсти
   и тщетны все уловки, ухищрения, попытки
   увидеть, иль пощупать ее прелести и сласти.
  
   Предметы всего мира в зеркале живут
   в таинственном эффекте феномена отраженья.
   Они упорно, терпеливо мига радостного ждут,
   когда возникнет копия их четкого отображенья.
  
   Переплетенные бумажные листы хранят
   на белом поле буквы, сложенные в тексты,
   Дух там с материей в объятьях мирных спят,
   Порой, выплескивая в мир смесь вещества и мысли.
  
   Геологу дотошному немой откроет камень,
   секреты потайные, что в себе он бережно хранит
и вспыхнет информация, как вещий пламень,
   и час рожденья, жизнь и тайну смерти озарит.
  
   Притупленные мощные инстинкты и рефлексы,
   стоящие на страже сохраненья человечьих тел
   нуждаются в опоре, как в народе короли и рексы,
   в воображаемом и виртуальном мире символов и дел.
  
   Животные живут в реальности событий,
   а человек в искусственной вселенной символов и слов.
   И в ней залог всех человеческих открытий,
   всех бедствий и злодейств и доброты улов.
  
   ********
  
   Назвал чудовищной систему Лао-Цзы
   колосс, немецкого идеализма классик,
   -Впадают в мистику раздумий кузнецы,
   связь, с ощущеньем разорвав, как пассик.
   предпочитают грезить эти псевдомудрецы.
  
   Их разум уж не понимает сам себя
   и отрешен от собственных желаний.
   Сей теоретик, безоглядно Дао возлюбя,
   безмерно отдаляет чувства от познаний,
   о высшем благе страстно говоря,
  
   Он растворяет в лоне божества сознанье
   и тем, крамольник, личность убивает,
   меж нею и ничто, установив братанье,-
   примерно так об этом Кант великий рассуждает,
   неодобренье, выразив в негодованьи.
  
   Сколь личностей безвестных, безымянных
   в себя сеть паутины Internet всосала, вобрала?
   Сколь в мире программистов грамотных и рьяных,
   которых радость раствориться в ней бы не звала?
   И не пугает их судьба остаться в авторах незваных.
  
   Знакомы всем Кибальчич, Циолковский, Королев,
   но неизвестны техники и инженеры коллектива,
   отправивших Гагарина в космический полет,
   ведь слава первых труд самоотверженный вторых затмила,
   несправедливо поглотила их безвестности могила.
  
   Неуничтожима уникальность индивидуума и личности
   в твореньях, мыслях и продуктах коллектива
   и в нем самом она пребудет в неизменности наличности.
   В компьютере, в буханке хлеба и в комбайне "Нива"
   она жива всегда и ни за что в ничто неистребима.
  
  
   ********
   Нет в мире более ужасного и скверного созданья,
   оно противнее змеи, акулы, паука, вампира,
   В злодействе и жестокости с ним некого сравнить.
   У кровожадных хищников есть место оправданью.
   Так волк, как санитар, трудится в диком мире,
   ему, сам бог велит, болезненно- заразного сайгака умертвить.
   И гад ползучий без причины веской зубы не вонзит,
   Не станут пчелы жалить насмерть чужака,
   коль тот их гармоничный мир нахально не нарушит.
   Медведь, сосущий сладко лапу по сугробом, не простит,
   нарушившего безмятежный сон, и заломает дурака.
   И только человек сознательно безумству служит.
   Он, разум, обретя, становится страшней любого зверя.
   Придумал пытки изуверские для устрашения и мук,
   в орудиях убийства преуспел сверх всякой меры,
   концлагеря построил, жертвы в них на миллионы меря.
   Он изощренно оправдал явление рабов и бессловесных слуг
   превратным повеленьем свыше, как неукоснимой веры.
   Отметить можно, как необъяснимый парадокс,
   что сей, микроб себя в своих отравленных отходах не извел
   и смог построить сказочно красивые дворцы и храмы,
   что не отбросил напрочь мысль врагов и ближних возлюбить,
   что от творения в поэзии, науки, живописи не ушел,
   от восхищающих через века картин, поэм и статуй.
   И может быть не все потеряно, коль хилый тот росток развить
   и в русло это силы, мощь его гигантскую ту влить?
  
   **********
  
   Мы воздух звуковыми волнами трясем,
   но голос собственный со стороны не знаем
   и о приятных тембрах его мнение несем,
   пока его на записи магнитофонной не познаем.
  
   Свой облик в зеркале частенько видим
   и по нему мы для себя портрет свой составляем.
   Специально напрягая лицевые мышцы,
   в своеобразной красоте себя мы поздравляем.
  
   Но фотокамера или художник нам внезапно открывают,
   что внешности своей, оказывается, мы не знаем.
   Они негодованьем и обидой заряжают
   и ранят в сердце нас пристрастностью своей.
  
   Но женщины в зеркальном отраженьи друга обретают,
   обратной связью стимулируют самих себя
   и молодость, и красоту лица тем освежают,
   кокетливой улыбкою морщинки удаляют.
  
   Насколько ж мало мир внутри себя мы знаем?
   Его ведь посторонний чрез поступки наши познает,
   ни слову и ни речи нашей, ни на грош не доверяет
   и в перегибах при оценке той вселенной, палку гнет.
  
   *********
  
   О расовых различиях невежды раструбили.
   Развитие ж и впечатляющий прорыв, успех
   генетики и математики, и кибернетики
   у сведущих на это вызывает грустный смех.
   Биологи, патологоанатомы и физиологи
   поведают нам о ничтожно мизерных отличиях,
   который победно подтверждают и гистологи,
   в скелете, мозге, органах и генах.
   Психологи настаивают нервная система
   не более разница, чем артериях и венах,
   чем в разных доказательствах одна и таже теорема.
   А очень близкие трактовки о душе
   у самых разных наций и народов
   ученые подозревают, что выводятся вполне
   из феноменов сновидений разных родов.
   Парит получше птицы человек во сне
   и бродит по мирам за миллиарды километров,
   как будто бы душа на время тело покидает,
   избавясь от темницы, вольно улетает.
   Свой вариант нам фантазеры предлагают.
   что якобы цветами Высший Разум нас пометил,
   как люди насекомых краской помечают,
   чтоб проследить куда они и почему летают.
  
   ********
  
   Люблю о будущем безоблачном мечтать,
   когда в небытие уйдут насилия и войны,
   когда не станут деньги и торговлю уважать,
   когда любовь и труд, как добродетель будут почитать.
  
   Люблю из сказок простодушного Ивана-дурака
   и Достоевским созданного князя-идиота.
   Люблю синь неба и весною грозовые облака,
   леса, долины, горы, степи, реки и моря.
  
   Люблю веселый смех беспечной детворы
   и лица взрослых, что на них с улыбкою взирают,
   вдруг вспомнив безмятежное блаженство той поры
   и тех, кто эту хрупкость бережет от горя, бед и тьмы.
  
   Люблю, кто борется и никакому черту не сдается,
   кто совершенствует себя и расширяет кругозор,
   кто клятвами, их тут же забывая, не клянется,
   кто просто делает добро и славы бережется.
  
   Люблю, надежней стали верность друга,
   который не предаст ни в счастье, ни в беде,
   который презирает мерзость скользкого испуга
   и не считает, что оплачена должна быть добродетели услуга.
  
   Люблю, кто не меняет скороспело убеждений,
   кто не кричит в припадке: Зрелища и хлеба!
   Кто трудится в кровавом поте до прозрений
   и философски смотрит на бездушие людских гонений.
  
   Люблю героев прошлых, будущих и настоящих,
   во имя приближенья Эры Милосердья жизнь отдавших.
   Пусть в мире все вверх дном перевернется, наизнанку,
   я это никогда не разлюблю ни в день, ни в ночь, ни спозаранку!
  
   ********
  
   Лечить болезнь практически любую
   как при контакте, так на расстоянье,
   сидеть, шагать напропалую
   и бегать на поверхности и под водой.
   Ходить без страха в полном осознанье
   по углям раскаленным лапою босой
   и на морозе спать всем в назиданье
   нагим, укрытым только бородой.
  
   Над сушей левитировать свободно,
   пикировать, парить как птица
   и в бездну пропасти природной
   сигануть и невредимым приземлиться,
   знать без мобильной связи,
   где сейчас интересующие лица
   и в эволюции спирали прозревать
   паденье или взлет случится.
  
   Снять наговоры и проклятья
   и устранить как порчи, так и сглазы.
   Диагноз ставить всем собратьям
   неведомым ни до, ни после,
   ни СПИДа, ни какой другой заразы,
   отринув, не воспринимать нимало
   и где-нибудь хотя бы возле
   жить тысячу, коль двести мало.
  
   Пса бешеного, тигра-людоеда
   одним лишь взглядом умертвить
   и в трогательной, радостной гармонии
   с природой слитно, дружно жить.
   В процессе совершенства завсегда
   исследователем рьяным быть
   и этим духом молодым пороки
   старости осилить, победить.
  
   Покинуть временно - пространственную
   разума ущербного темницу,
   найти путь в небо чрез самадхи
   и Будды просветления добиться.
   Освоить третию сигнальную систему,
   непознанного биополя и ее границу
   и много из того, о чем лишь в сказках
   да преданьях и былинах говориться.
  
   Мечтами человек цветет
   и думкой залихвастой богатеет
   и в разговоре никогда не врет,
   унылый лишь сюжет фантазией
   и выдумкой лихой приукрашает.
   Легко он оперирует оказией
   когда рассказ палитрою цветной
   из серого вдруг превращает в золотой.
  
   Не верят иудеи во Христа,
   замшелый почитая лишь Талмуд,
   твердя одна из перекладин у креста,
   как будто червь в них или зуд,
   коса ввиду того, что был Он хром,
   в гордыне, прыгнув с храма,
   что он лишь колченогий дьявол,
   ни дать, ни взять потомок Хама.
  
   Им видно по всему видней
   и бог им Яхве верный судия.
   Но прославляется без всяческих затей
   Иакова - лжеца и хитреца стезя,
   хотя и повредил ему сустав бедра
   до хромоты в борьбе Господь.
   И трудно разобрать, где правда здесь,
   а где же лжи святая плоть.
  
   Иисус в глубины проникал не только
   премудростей жрецов Египта
   и будучи естествоиспытателем поскольку,
   штудировал он фолианты, манускрипты
   и опыты химические ставил.
   Исследователем он упорным был
   эссенции ароматические получил,
   а также спирт и прочее открыл.
  
   Его же матушка из лучших побуждений
   просила его псевдочудо совершить
   и зная результат научных достижений,
   успех предполагала их развить.
   На свадьбе гости веселились,
   им было, что там выпить, закусить,
   в радушье там столы ломились.
   Хозяева же в горе руки заломили,
  
   весь пир в тартарары летит
   и бедные где взять вина не знали,
   базар ведь ночью был закрыт.
   И тут в сомненье под давленьем
   Иисус свои услуги предложил
   и угрожающий конец веселья
   он разбавленьем спирта устранил,
   туда же эссенции цветочной влил.
  
   На осоловевшие косые рожи
   со скорбию глубокой он смотрел
   на лобызания слюнявые ценою в гроши,
   на то как охмелевший песню пел
   с нечеловечески безумными глазами.
   В раздумье побелел он, словно мел,
   со взором затуманенным слезами
   и счастия такого более желать, не смел
   .
   Однажды он по озеру на лодке
   с учениками мирно плыл.
   Но тут, как из гигантской глотки,
   вдруг шквал ужасный взвыл.
   Их ветхую посудину кидало
   пятиметровыми волнами, ветром
   и паруса на клочья рвало,
   Иисуса же спокойствие не оставляло.
  
   На лодке разразилась бурей
   отчаянье и паника, и страх
   Их разум мудрости грозился дулей,
   предвидя неизбежный крах.
   Учителя увидев в неподвижности,
   они подумали, он сладко спал
   и каждый, как соломинку спасенья,
   в нем избавления от гибели искал.
  
   Тогда вовесь он рост пред ними встал
   в самом опасном, гиблом месте.
   От туда он просвет далекий увидал
   в сиянье молний при раскатах грома.
   Пойдет на убыль вскоре, он понял
   Безумно - сумасшедший шквал.
   Об этом невменяемым от страха указал
   и в недостатке веры в свои силы упрекал.
  
   Апостолам он рассказал наедине
   о мучивших его раздумьях и прозреньях,
   предшествущих служению вовне,
   в походе альтруистском восхождений.
   Питья, хлебов не трудно дать,
   как с рога изобилия народу,
   но этим их к стремленью не поднять
   чтоб улучшать всяк миг свою природу.
  
   Не истребить ни зависть и ни страсть
   набитым до отказа брюхом.
   Для сытого голодный, как напасть,
   его не разумеет ожиревшим духом.
   Обрюзгший пожелает бунтарю:
   Земля да будет ему пухом...
   и сладостно всхрапнет в перинах,
   неудосужив зов его ни сном, ни духом.
  
   Заманчиво взять в руки власть
   над всеми царствами вселенной
   и принудительно людей вести
   к позиции сознательно активной.
   Но станешь неизбежно ты рабом
   той страсти гибельной нетленной.
   Переродишься в Ирода с горбом
   в душе убого-алчной и противной.
  
   Ведь сказано: Дай человеку власть
   и видно будет кто он, в самом деле.
   Необходимо бесконечно красть
   и угнетать в своем пределе,
   чтобы медовые бразды правленья
   в кровавых лапах цепко удержать
   и ради призрачного счастья
   жестоко недовольных подавлять.
  
   Недурно было бы, казалось дать
   по океану воздуха полет.
   Любой из грозных богов Греции
   законов гравитации не признает
   и уходя стремительно на взлет
   то дротик, а то молнию метнет.
   Что люди лишь во сне летают,
   поэтому вполне им достает.
  
   Во гневе боги Индии пылали
   друг дружке не стрелу, копье,
   ядрены бомбы посылали,
   имея жуть воинственный азарт.
   Не выше небожителей в морали,
   те кто таких богов насоздавали.
   Им только волю предоставь они б
   друг друга в распрях растерзали.
  
   Аутогенной тренировкой закаляя,
   он психику свою в кулак собрал
   и за работой плотницкой мечтая,
   физическою силой тело наполнял.
   Так к тридцати годам окреп,
   незаурядным психотерапевтом стал
   и выше заповедей Ветхого завета
   он нравственность на пьедестал поднял.
  
   Лишь те, кто явно осознал
   свой колоссальный внутренний потенциал,
   способны ближнего достойно оценить
   и полюбить, как не был бы тот мал.
   Лишь тот, кто полюбил работать
   над собою ежечасно неустанно,
   способен, с ненавидящим врагом,
   в великодушьи поступить гуманно.
  
   Он стал у всех людей лечить
   болезни и расстройства тела и души,
   в нагорной проповеди указуя,
   как выйти из загона и глуши.
   Он словом огненным тревожил
   заплесневевшие в убогости умы,
   низверженную нравственность спасал
   он притчами от брани и хулы.
  
   Он показал, как в мир глядеть
   и видеть правды неизбывной суть
   и для чего необходимо смыть
   в душе богатства муторную муть,
   как слухом чутким обладая,
   услышать вопли о спасенье
   и как молиться, медитируя,
   для общего и личного благославленья.
  
   Он не чурался сирых и убогих,
   предпочитал беднейшие слои.
   Блуднице он легко открыл
   всю глубину и истину любви
   однако, не желая, возбудил
   в Иуде ревности безумство.
   Он всем внушал, чтоб быть счастливым
   довольно мало нужно человеку.
  
   Его рожденья тайну знал,
   как умница поэт нам указал,
   Лишь сатана, Гаврила, бог
   да сказочно-мифический Исайя.
   И коль зачатье непорочный рок,
   тогда натянута здесь майя
   за уши, прикрывая правду
   и нипричем здесь чингисханствущий Давид.
  
   Первосвященников сия проблема
   занимала тогда же очень мало,
   как, впрочем, и Иуду серебро
   не столь уж сильно привлекало.
   Одних бесило, волновало,
   что ситуация из-под контроля уплывала,
   другому ж ревность ярая
   покоя никакого не давала.
  
   Все более могучей становилась
   в бореньях у Иисуса его школа.
   Он помогал и обучал там всех,
   не делая упор в различье пола.
   Все больше почитателей, учеников
   в священный легион его вливалось,
   но все ж завистников злопыхателей
   достаточная рать сбралась.
  
   Злость фарисеев, книжников,
   старейшин, будто Этна воспылала.
   Их ярость, злоба, словно лава,
   их же самих в себе сжигала.
   И выход они видели лишь в том,
   чтоб смерть его с пути убрала.
   Терзаймая неразделенною любовью,
   душа Иуды тоже этого желала.
  
   Они решили устранить его,
   при этом сами руки не марая.
   Иуда на предательство пошел,
   себя в безвыходность ввергая.
   Ему ведь стать убийцей тоже
   было ясно не с руки.
   Он сам себя отправил на Голгофу,
   спускаясь в адовы круги.
  
   Но память благодарную народа
   насильем, смертью не убить.
   Цикута лишь в бессмертие
   Сократу путь открыла
   и в душах у людей Иисусу еще
   долго предстоит прожить,
   но также и Пилата, и Иуды след
   в истории ничем не смыть.
  
  
   **********
  
   Всего лишь двадцать тысяч дней,
   на шаре голубом наполнен жизнью,
   любимый сын Земли - Антей,
   несчастный человек среди полей.
  
   Из них треть поглощает бог Морфей,
   своею силой нас сознания лишая.
   Треть поспеши отдать скорей
   Работе - радость ли она иль лиходей.
  
   Немало дней проводим впопыхах
   за поиском и поглощеньем пищи
   и телевизор гнусный вертопрах,
   остаток развенчает в пух и прах.
  
   Поэтому, не зря в народе говорят:
   что выпьешь лишь свою цистерну,
   что пред богатством в скупости грустят-
   сокровищ всех в сундук свой не собрать.
  
   Не перепробовать всех наслаждений,
   Деликатесов, яств, всех не вкушать,
   и прибывать в печали огорчений,
   что всех красавиц нам не целовать.
  
   Во всех углах вселенной не бывать,
   не видеть всех животных и растений,
   а мир на уровне своих времен познать
   и в обреченной затаенности мечтать.
  
   Главенствует закон игры и вероятности
   и относительно все на земной юдоли,
   но нам не избежать в ней неприятности,
   хоть содержи все в чистоте, опрятности.
  
   *********
  
   Кто призрак цели в жизни лишь имеет
   и мало верит в собственные силы,
   кто от препятствий на пути от ужаса немеет,
   тому и о судьбе особо рассужденья милы.
  
   Они апологеты прозябания безвольного,
   отдаться мыслят в милость бурному течению,
   достигнуть берега обетованного, раздольного
   не потеряв энергии, воздав терпению.
  
   Преследуя намеренья и помыслы благие,
   оценивая внутренний свой мир высоко,
   твердят, оправдывает средства цель любые,
   преград реальных устрашаясь глубоко.
  
   В желании объединить народы, страны
   и добиваясь сталинских регалий
   бесчинства порождают и насилья ураганы,
   чтоб трупами засыпать пропасти реалий.
  
   Кто ставит во главу угла заботу о здоровье
   и мудрость, силы психики и тела унижает
   кто словоблудствуя беспочвенно в злословье,
   пользу закалок, тренировок умоляет,
  
   те в вечных поисках, мечтах о панацее,
   как неудачники, химерами живут.
   Горстями жрут таблетки, бочками бальзамы
   и с замираньем сердца чуда ждут.
  
   Тех, кто в гармоньи пребывает триединства,
   кто видит благостную людям цель,
   не топчет жемчуга потенциала в свинстве,
   не испугают неприступные уступы и метель,
  
   они взберутся неизбежно на вершину Эвереста
   безбрежный океан на утлой лодке проплывут,
   в науке утвердятся, невзирая на невежд протесты
   и в долголетье, не страдая от болезней, проживут.
  
   ***********
  
   Честной народ до смерти любит
   страдальцев , мучеников всех мастей.
   Он их, как может, воспевает и голубит,
   но только после смерти, так любовь верней.
  
   И это правило, точней, закон объединяет
   Высоцкого и Пушкина, и Байрона.
   Проклятье глупое не только в них стреляет,
   спустя года, века, тысячелетья.
  
   Они - поэты, гении, незаурядные таланты,
   в труде воображенье погоняли, не щадя.
   И жили, словно Прометеи и Атланты,
   боль человечества, как знаменосцы, пронеся.
  
   Один честолюбивым дуэлянтом был
   и в пекле ревности беспочвенной сгорел.
   Другой опасность пуще жизни возлюбил
   и сплел в один клубок свободу и убийство.
  
   А третий защищался наркотическим угаром
   от мракобесов и завистников непокаянных.
   Надеюсь, души их не надают мне по сусалу,
   не всяк покойник плох, хоть окаянный.
  
   Люблю я этих вольнодумцев, драчунов
   владык сердец, умов из глубины веков
   и вдохновенных женской красоты певцов,
   бесстрашных уличителей всех псевдомурецов.
  
   Их всех настигла смерть в расцвете лет.
   Кого в изгнании повстанцем на чужбине,
   другого замолчать заставил пистолет,
   не сдюжил третий в злобствующей пучине.
  
   *********
  
   Так повелось традиционно, господа,
   с ушедших в ностальгию в нас времен,
   когда социализм был крепок и силен,
   что день весенний женщиной пленен.
  
   В начале века Цеткин предложила
   на съезде феминисток той смурной поры,
   что вопиюще и позор, что женщины рабы
   у очага на кухне, у семьи и детворы.
  
   Что надо в руки нежные вложить бы топоры
   и отрубить бы с корнем злые языки,
   которые, с издевкою, лгут, что женщин труд,
   когда в объятиях любви их обожая, прут.
  
   Прекрасно равноправье прав, свобод,
   когда оно в соизмерении в мир идет.
   Ведь грустно, когда роза ломом камень бьет
   иль трактора мазутные в пыли ведет.
  
   Когда, забыв, про бабушкину скромность,
   путаною распутной верность предает
   и девичью застенчивость, клеймя, несет
   в закланье на алтарь беспутства.
  
   Мельком взглянешь на госсекретаря
   иль на других железных волей леди
   и ясно, то гибрид- полумужик, полумиледи,
   смесь горькая пантеры и медведя.
  
   Мужчина ж, грезя, жаждет видеть
   в возлюбленной благоухающий цветок
   иль по весне, дающий жизнь, росток,
   который от невзгод, морозов сбережет.
  
   Он грудью смело заслонит, спасет
   ту красоту, что милая в любви черпнет
   и, тяжело вздохнув, рукой махнет,
   на отрицающий защиту, феминисток, сброд.
  
  
  
  
   Живет девочка на свете -
   Непоседа, егоза.
   Как проснется на рассвете,
   Куролесит, как коза.
   В мягком месте прячет шило,
   забывая про покой,
   не пройдет спокойно мимо,
   жалит как пчелиный рой.
   Без огня на ней сгорает
   Платье, обувь и пальто.
   Как тайфун она летает,
   Всегда свежая зато.
   Ей железные б сандали
   Так и те протрет, сломает,
   Сарафан бы ей из стали,
   Так латать его б устали.
   Поперечная натура
   Изнутри наружу прет,
   Словно черт повелевает
   Сделать все наоборот.
   Заглянуть бы, в светлы дали,
   Этак, лет через пяток.
   Чтобы там мы увидали?
   Как изменится цветок?
  
  
  
   Мы черту за левым плечом
   В поганую морду плюем,
   Чтоб ангел за правым плечом
   Сказал, будто все нипочем.
  
   Мы в склизкий впадаем испуг,
   Коль кошка спешит перед нами
   И чертим магический круг,
   То черных спасаяся слуг.
  
   Мы формулу выпалим вслух,
   Неверие, в миг отметая:
   -о боже, не будь ко мне глух-
   Мы овцы, а ты наш пастух.
  
   Мы крестим и пузо, и грудь,
   Когда громыхает на небе,
   А схватит недуг, закрывающий путь,
   Прочти "отче наш" поскорей, не забудь.
  
  
  
   Рекорды побить не проблема,
   Попробуй-ка их удержать.
   Богатый стоит пред дилеммой:
   Раздать или дальше стяжать.
   Ты можешь открытие сделать,
   Однако идет кто-то в след,
   Затмить, чтоб и большее сделать,
   Чтоб славы достичь не во вред.
   Пойдешь за народ и отчизну,
   считая, что ты - патриот,
   весь в ранах, рискующий жизнью,
   а вслед прозвучит: Идиот!
  
  
  
   Что лучше - недуг иль здоровье?
   Хвороба, оханье и боль
   Иль бычьей мощи ощущенье,
   Богатый или перекатна голь?
  
   Когда больной - то это значит,
   Заслуженно сочувствие, участие, уход
   И счастье, коль болезнь пройдет,
   И слава победителю, почет.
  
   Завидуют в миру кому сильней?
   Кто чахнет под сутулою походкой
   Или осанкой кипариса постройней,
   Кто буйный или нравом кроткий?
  
  
  
  
  
  
  
   Добьется женщина свободы
   В ближайший просвещенный век,
   На мужа переложит роды,
   Искоренив семью вовек.
  
   У общества ячейку и основу
   Без жалости начнет ломать,
   Забив священную корову,
   В пробирку превратит кровать.
   Начнутся доблестные игры -
   На банке равенство полов
   И впрыгнут из шкуры тигры,
   В ущербных превратясь самцов.
  
   Убрав зависимость в финансах,
   Начнет искать свой идеал,
   Который воспевается в романсах,
   На поприще, найдя провал.
  
   Ей не нужна сырая глина,
   Ей некогда мараться и ваять.
   В борьбе затягивает тина,
   Нельзя оставить строй и рать
  
   К тому же есть ведь банки спермы
   И копья нужно ли ломать?
   Ведь можно влипнуть в образ стервы,
   А так - покой и благодать.
  
   Взорвется феминизма бомба
   И женщине самой несдобровать.
   Так для чего ж амбиции и помпа?
   А впрочем, пусть рванет! Чего гадать?
  
  
  
   Говорят разрушить просто.
   Тело ж у души короста,
   Увядает после роста,
   Истязанья, чуя остро.
   А душа взлетает к богу
   В кутеж к райскому чертогу
   Или в ад - огня залогу,
   Иль в чистилище отрогу.
   Мысль, родившая протон,
   Вечности вздвигает трон,
   Теней, отвергая фон,
   В плазме ищет свой притон.
   Путники идут в спирали,
   Что добро и зло узнали,
   Что пытали, предавали,
   Что лечили и ваяли.
   Бог создатель - разрушитель,
   Энтропии устроитель,
   Всем душитель - утешитель,
   Всем наставник и учитель.
   Идеал и плод ума,
   Целью точит, как чума,
   Восстает, как свет и тьма,
   Как покой и кутерьма.
  
  
  
   Жизнь чудесна и прекрасна
   И не может быть другой!
   Эта мысль чиста и ясна,
   Как источник ключевой.
  
   Не растет нигде в природе
   Дерева добра и зла.
   Но оно в большой угоде
   В душах хлада и тепла.
  
  
  
   Нам страхи мелкие мешают жить
   И с гордой головой свободному ходить:
   Боимся смертного одра
   И в дряхлой старости конца;
   Боимся веру в честность потерять
   И с искренностью детской доверять;
   Страшимся бога прогневить
   И в лапы дьявола не угодить;
   Боимся потонуть в грехах
   И опасаемся остаться в дураках;
   Мы в ужасе от змей и пауков,
   Но сеть плетем, и яд храним зубов;
   Беда коли, рассыпал соль,
   Но насолить другим, изволь!
  
  
  
   Живу несбыточной мечтой,
   Стремясь, в заоблачные дали.
   Зачем мне невдомек, меч той,
   Кому Фортуна имя дали?
  
   К чему цепляться за старье,
   Угаром древности дышать?
   Не глупо ли латать рванье
   И настоящее из прошлого чертать?
  
   Дарована нам мысль не зря,
   Паренье буйное фантазий
   И жизнь тогда лишь пользы для,
   Когда минуем будущих оказий.
  
   Достойнее в сегодня заглянуть
   Из послезавтрашнего дня,
   Чем лямку прошлого тянуть
   Упрямым бурлаком, течение боря.
  
   В одежды минувших времен
   Забавно умному рядиться,
   В быт уходить былых племен
   И в тоги, панталоны облачиться.
  
   Расхоже выраженье не верно:
   Забыто старое лишь ново.
   И нет в нем исключений или но,
   Душа ж лишь будущим здорова!
  
  
  
   Условны любые границы,
   Они только в наши умах.
   Их вовсе не чувствуют птицы,
   Их нету у них в черепах.
   Условно величие силы -
   Гордыня лишь ею живет.
   Мы в детстве и юности милы,
   Но старость за ними грядет.
   Условно деленье на нации,
   На первых по сорту людей.
   Условны любые градации,
   Прямых родословных корней.
   Условны ученья, религии,
   Их зрелость, упадок, расцвет.
   Кто ж в жизни из нас исполняет,
   В скрижалях нам данных завет?
   На небе нам звезды мигают,
   Сияют, но все уж мертвы.
   В созвездия их составляют,
   Лишь в мифах - не знаньях сильны.
   В неведенье только счастливы,
   А в знании счастьем бедны.
   В мечтах, безусловно, красивы,
   В натуре ж убоги, смешны.
  
  
  
   Унылые сомненья большинства
   Рождают пионеров - храбрецов.
   В том нету никакого волшебства,
   Пример тому - пасионариев - отцов.
  
   Евклида Риман упростил
   И Ньютон частность у Эйнштейна.
   И опыт беззастенчиво гостил
   В хмельной фантазии питейной.
  
   Весь мир - открытая система,
   Он в многомерности обыден и мудрен.
   В решенье ставится любая теорема,
   Коль аксиом фундамент предрешен.
  
   И как тут в мистику не пасть,
   Когда астрал в игре четырехмерной
   Проекцию оставит телу, как напасть,
   Полуживой и полуэфимерный.
  
   Симметрия живого - пять и семь,
   В ней растворился неустойчивый астрал,
   Как в тьме и в свете исчезает тень,
   Как вакуум видимую часть вобрал.
  
   И голография спешит на сцену,
   Чтобы в четвертом измерении открыть,
   Не глубину и ширь, хотя бы пену
   И скульптора с художником скрестить.
  
   Безделица сплошна - телепортация,
   Коль человек сознательно пройдет
   В четвертом измеренье трансмутацию
   И на ступеньку ближе к богу подойдет.
  
  
  
   Устал я быть ничтожной пешкой
   В неясной партии творца,
   Где белое смешалось с черным,
   И войнам между ними нет конца.
  
   Когда же приберет меня Господь,
   Какую уготовил мне судьбину?
   Паду ли жертвой в схватке роковой
   Иль стану проходной и ферзем сгину?
  
   Устал я от насилья равнодушных,
   От взоров зависти и злобы,
   От подлецов и негодяев ушлых,
   От наслажденья, набивающих утробы.
  
   От человеческих хамелеонов утомлен,
   Не разберешь, какого они цвета:
   Был белым вроде обелен
   И тут же посерел и почернел при свете.
  
   Жизнь не мила, все надоело,
   Но смерть-то вымучить необходимо!
   Тоска и скука плешь проела
   И счастья нет, и горе ходит мимо.
  
  
  
   Жизнь проказой смерти
   От зачатья нам грозит.
   В мозге копошатся черти,
   Богу сатана дерзит.
  
   Смертью правит старость,
   Энтропия, ДНК, порок.
   Жизнь лупцует малость
   Бытом, суетою впрок.
  
   Отнимает миг счастливый
   Страсть к богатству и деньгам.
   И свобода уж не мила,
   Коль желанье мстить врагам.
  
   Разрушают чувства тело
   И любовь дружит с бедой.
   Дряблость это лени дело,
   Глупость это рок слепой.
  
   Будет ли когда достаток?
   Один бог, одна жена,
   Одни брюки и рубашка,
   Миска, ложка и сума.
  
   Солнце ведь у нас одно
   И земля, и мать едины.
   Неба синего окно,
   Разум с телом побратимы.
  
  
  
   Как, словом мусорным вредим мы языку
   И шлак понятий растекается в мозгу.
   Так капитал кует из денег нам товар,
   А из него уж получает денежный навар.
   Увидим в магазине мы сплошной завал,
   Гниет, благоухая, ярмарка, базар,
   Продукт на свалку тащит каждый день,
   Но в продавца играть совсем не лень.
   Бал правит в жизни мзда и взятка
   И гнусности тогда проходят гладко.
   За горло держит банк и ростовщик
   И требует по смерти плату гробовщик.
   Приводит в жуткий стресс инфляция
   И страхом заражает девальвация.
   Мы с молодости сводим дебет кредит,
   А к старости болезней этой каждый бредит.
   В мечтах давно уж к звездам не летаем,
   Но марки, доллары, рубли сшибаем.
   Любовь мараем в смрад богатства,
   О нем мечтаем в потайном злорадстве.
   Мы детства портим чистоту и красоту,
   Его ввергая в мрак и пустоту.
   На плаху войн мы молодежь толкаем,
   Ее талант здоровье в порошок стираем.
   В товар, раба мы человека превращаем
   И после при наживе руки умываем.
  
  
  
   Какая грустная судьба
   Людей великих постигает!
   Их от забвенья страстная мольба
   Уродливо потомков искривляет.
  
   В двухсотый юбилей рожденья
   Поэта хором превращают,
   В простого идола из духа просвещенья
   И тьмою светоч очерняют.
  
   И вопреки заветам мудрецов:
   Не сотвори себе кумира.
   В усердии плодит толпа глупцов
   И воплем заглушает музу мира!
  
  
  
   Насколько развращен у человека ум!
   Насколько вывихнуто в нем сознанье!
   Как много в нем немилосердных дум,
   Как мало мыслей добросердья духа!
  
   Символизируют в сегодняшней скульптуре,
   Как сыну автомат вручает мать,
   Чтоб нес он разрушенье вражеской культуре,
   Чтоб не страшился чьих-то деток убивать!
  
   Неведомо о чем мечтал создатель лука,
   Натягивая к уху звонку тетиву.
   Терзала ли его сомненья мука
   Иль в обольщеньи грезил наяву?
  
   Однако достоверно нам известно,
   Калашников умышленно подыгрывал войне.
   Признание заслуг его не только неуместно,
   Но подлежит проклятью матерей втройне!
  
   Он дар изобретателя переложил
   На мерзость истребленья человечьих душ.
   И Сахаров немало сил положил,
   Чтоб безуспешно замолить такой же грех.
  
   О, жалки доблести непобежденных полководцев!
   Будь то Суворов, Македонский, Жуков,
   Утративших исконно человечье в бойне,
   Законно заслуживших жалость внуков.
  
  
  
   Сомненья - это тяжкий грех
   Или свободы выбора нетленность?
   Возможно, что оно кузнечный мех,
   Чтоб платины расплавить повседневность?
  
   Добро ль всегда несет добро,
   А ложь лишь дьявольские козни?
   Добро бывает злей, чем зло,
   Творя благи желанья в кузне!
  
   Святая простота в костер
   Вязанку дров сухих подбросит,
   Чтоб веры не лишить опор.
   Пусть мерзкий еретик все сносит!
  
   Поет, какую кенар песнь,
   Жирея в клетке золоченой?
   Какую разум нам готовит месть,
   С душой боряся окрыленной
  
   Отчаянье - то трусости геройство,
   А мужество то психики расстройство?
   Инстинкты ли - благие свойства,
   А жизнь для смерти лишь трудоустройство?
  
   Любовь ли - это в вечность путь
   В чудесны райские чертоги
   В вопросах этих, где же суть,
   Где тупики ,а где мощеные дороги?
  
  
  
  
  
  
  
   Не понятно мне порой,
   Что за рок нас в гору тянет,
   Точно буйвол за собой,
   По дороге в клочья ранит.
   Кто-то к цели прет с упрямством,
   Строит, пашет и растит,
   Кто-то промышляет пьянством,
   Безпросветну жизнь влачит.
   К первым я питаю смесь -
   Зависть, что трудами бравы,
   В ней же жалящая спесь,
   Как глупы и ею здравы!
   Свили голубки гнездо,-
   Им природа быт устроит.
   Если ж завили семью -
   Общество гримасы строит.
   Пан с копытом и хвостом
   За собою пьяниц тащит
   В вечный праздник, а потом
   Воли, разума лишает.
  
  
  
  
  
  
  
   Не для публики, а для души,
   Удаляя симптом одиночества,
   На бумагу ложатся стихи,
   В отражении мысли высочества.
  
   Я использую юмор и смех,
   Как целительно - верное средство,
   Не впадая в унынье и грех
   И от подлости и оглоедства.
  
   Не боюсь я за краску стыда,
   Антипода разящей улыбки.
   Ведь душа остается чиста
   И мораль не поносит убытки.
  
  
  
   Живем сначала для детей,
   Сгорая в каторге инстинкта,
   Их в люди выводя скорей,
   Здоровие успешно гробим.
   Прозрев и ставши помудрей,
   К вершинам мы любви подходим
   И внуков больше, чем детей
   Лелеем, обожаем, любим.
   На них остатки силы тел,
   Растратив, станем не у дел
   У правнуков , в глубоком отчужденье.
   Естественен, увы, такой удел,
   Мы их уже не понимаем
   И в старых ценностях живем,
   И идеалов их не принимаем.
   Грядет классический разрыв
   Конфликт крутой - отцы и дети.
   И нет задора на порыв,
   Догнать ушедших в дали эти.
  
  
   Пожалуй, больше чем убийц,
   Чем дезертиров с поля боя,
   Клеймит народ самоубийц
   И погребает их отдельно.
  
   Не столь уж эвтаназия ужасна,
   Когда неизлечимый устает,
   Тогда и помощь не напрасна,
   Тогда и врач спасителем стает.
  
   У каждого свое предназначенье
   И силы высшие к нему ведут,
   А суицид - то способ отреченья
   От важного его осуществленья.
  
   И все ж не так уж жизнь бесценна,
   Как принято и тут и там твердить.
   И если говорить уж откровенно,
   То самость, то паучия творит.
  
   Что до меня, я вовсе не желаю
   До старческих преклонных лет дожить,
   Чтобы болезней жатва урожая,
   Могла бы жалость у других развить.
  
   То не отчаянья смертельная удавка,
   И вовсе не депрессии силки,
   То цельности реальности затравка,
   Не в тягость быть, когда инстинкты глубоки.
  
  
  
   Вот уж солнце зашло за горой.
   Соловьи забывают про всякий покой.
   Скорбну думу в себе я таю,
   Как судьбу беспощадно краю.
  
   Смерти скорый приход не пугает,
   Что червя скоро тело познает.
   Но во плаче зазря запоют упокой,
   Я и в будущем времени - свой.
  
   Как и всех меня в муках родили
   И вдогонку мечты мне плодили,
   Плохо ведая, жизнь изменяли,
   Иждивенца на свет порождали
  
   Но себя я всечасно меняю,
   Так вселенную всю изменяю.
   И себя хоть на чуть исправляя,
   Всю реальность в добро превращаю!
  
  
  
   Всяк рожденный свершает грехи.
   По пути обретает не мало пороков.
   Но не важно как гадки они и плохи,
   Важно то, что извлек всяк из этих уроков.
   И когда в суеверии всяко клянут -
   Человек от природы греховен,
   То себя от порока к пороку ведут,
   объявляя, всевышний лишь в этом виновен.
  
   Ослабляют себя, отдаются греху
   И лавиною, стремительно, катятся вниз,
   И грозят кулаком, кто остался вверху,
   Утверждая, что жизнь - это похоть, стриптиз.
  
   Оступается в горном походе иной,
   Но встает, в боли зубы смыкая.
   Спотыкается часто в дороге другой,
   Но идет, прах с себя по пути отряхая.
  
  
  
  
  
  
   Наступит неизбежно время,
   Возникнет органично связь,
   Когда пройдет раздора бремя,
   Предубеждений сгинет грязь.
   И царствовать начнет наука,
   Соединив материю и дух,
   Исчезнет их разлуки мука,
   Возникнет полный их соглух.
   .религия естественно войдет
   В прекрасное науки лоно,
   Уйдет в небытие меж ними гнет-
   Слепой закон, свята икона.
   Жизнь засияет полнотой
   Для общества и человека.
   Болезнь исчезнет и больной
   И пелена спадет вдруг с века!
  
  
  
   Не вернет здоровье, юность
   Молодильный плод мечты,
   Не войдет ни гнев, ни буйность
   Извне в тело, хоть кричи.
  
   Ни невежество, ни глупость
   Не живут вне дураков
   И боится жадность, скупость
   Лишь святых да мудрецов.
  
   Ни моря, ни снежны горы
   В себе страхи не несут,
   Те ж забив собой все поры,
   Душу в пятки волокут.
  
   Все хорошее ль, плохое
   Носит человек внутри.
   С утра - в радости, покое,
   В обед стонет от тоски.
  
   Днем красив, великодушен,
   Милосерден, счастлив тем.
   Вечером строптив, бездушен,
   Злобен, яростен ко всем.
  
   Истязая душу, тело,
   Сам придумает недуг
   Или вдруг возьмется смело,
   Исцелит себя невдруг.
  
  
  
   Нашел я хитрую лазейку,
   Чтоб обмануть судьбу - злодейку.
   В волшебный улетаю мир,
   Где сам устраиваю пир,
   Где сам создатель - демиург,
   Законодатель и Ликург.
   В нем мне просторно и светло,
   Там где хочу воткну кайло.
   В нем мне прощать или казнить,
   Мне ненавидеть и любить.
   Не заедает в нем убогий быт,
   Ну а богатства просто смех и стыд.
   Он душу светом озаряет ,
   Вот только тело пищей не питает.
  
  
  
   Все мы божии сыны,
   Все мы в муках рождены,
   Кто естественным путем,
   Кто в пробирке зарожден.
  
   Стонет, кто живет рабом:
   Козни дьявола кругом.
   В панцире ослепшей веры
   Строит серу мглу без меры.
  
   Кто в сотрудники стремится-
   Зрячей верою гордится.
   Волонтером служит свету,
   В тьме рождая час рассвета.
  
   Первый верит чудеса,
   Покровительства ища,
   Их творит легко второй,
   Не кичась, что он герой.
  
  
  
   Не существует время и пространства-
   Они орудья человечьего ума.
   Непостижима смесь святой и чванство-
   В единстве их - разброд и кутерьма.
  
   Живут прекрасно геометры,
   В пространстве время отчуждя,
   И дробят идеальный мир на метры,
   Фигуры идеальные творя.
  
   Не отыскать нам в обозримом мире
   Ни идеальных газов, ни белков
   И физик с химиком с их помощью на пире
   Срывают с нас невежества покров.
  
   Давно бы крылья ангела обрел,
   Коль соблюдал бы человек заветы,
   Которые чрез Моисея приобрел
   В скрижалях, когда бы не забвенья и наветы.
  
   И не достичь нам образ богочеловека,
   Заманчивые идеалы Будды и Христа,
   В той оболочке, что имеем мы от века
   И не занять нам в ней того поста.
  
   Давно бы пребывали в сказочном Эдеме,
   Вкушая все сладчайшие плоды,
   И не скулили бы у демократья плене,
   Коль коммунизм был достижим на самом деле.
  
   Стало нормой роковой,
   Клеймо - с психикой больной:
   Алкоголик, наркоман,
   Дебошир и хулиган,
   Вор, убийца и маньяк,
   Тунеядец, бомж, бедняк,
   Остолоп и оглоед,
   Кровопийца, мироед,
   Шизофреник, некрофил,
   Параноик и дебил,
   Дурень, быдло и баран,
   Обормот, козел, болван...
   Множит термины науки,
   Психовед не зная скуки.
   Пополнят речь народ,
   Слов слагая грязный свод.
   Стали радостью и чудом
   Милосердный лик святой.
   Стали сказкой и мечтой
   Бескорыстный люд простой.
  
  
   Зачем же я тебе нужна?
   Вопрос извечный и простой
   И в нем звучит, что не важна
   Ни жизнь, ни радость без тебя.
   В нем и тревога и мольба
   И потаенная надежда и мечта
   Любить, любимой быть
   И верностью тебе платить.
   В нем грезы будущего счастья,
   Что тучи отведет ненастья.
   И в нем призыв - не обмануть,
   Не встать на лицемерный путь.
   В нем клятва нежной дружбы,
   В здоровье и болезни службы.
   И растворенье без остатка,
   И нежность, нега сладка.
   В нем первый крик младенца
   И жар пылающего сердца.
   И возглас: Я тебя люблю!
   Любимый мой, боготворю!
  
  
   Мудрым скучно человекам
   В одиночку прозябать.
   На земле, в морях, по рекам
   Умных боле не сыскать.
  
   К звездам он направил споро
   Взор и даже телескоп.
   Только понял очень скоро
   Надо б глянуть в микроскоп.
  
   На планетах братьев нету
   Всюду водный дефицит,
   На одних под триста пекло,
   В других холод леденит.
  
   На протоне, пи - мезоне,
   Что там можно различить?
   Живем, вообщем, в мертвой зоне,
   С тоски впору заскулить.
  
   А к сияющим светилам
   Так лететь какой же прок,
   Даже свету не по силам,
   Он идет, а их уж нет.
  
   В беспросветной муке маясь,
   Вдоль метановых морей,
   С уникальностью сражаясь,
   Юпирчане жду гостей.
  
   Да откуда же им взяться,
   Коль на первых трех жара.
   К тому ж массой не сравнятся,
   Любой жизни там хана.
  
   Только к звездам остается
   Обратить надежды стон.
   Гавань разума, сдается,
   Там находит свой притон.
  
   Феномен разумной жизни
   Нам единственным присущ.
   Место здесь ее отчизны,
   Безысходность тоже здесь.
  
   На звезде, в горячей плазме,
   Тоже диспуты идут.
   На планетах может разве,
   Жить плазмоид там и тут.
  
   Времена далеки были,
   Но условья щас не те,
   Из космической как пыли
   Зарождались мы везде.
  
   Вот бывало пузырится,
   В горне пламя и огня,
   Жизни кремневой светлица.
   Там сейчас коры броня.
  
   Нет стабильности в планетах,
   На измену жуть быстры.
   Порождает жизнь в тенетах,
   Смерть разводит там костры.
  
   И в нейтринном мире споры:
   Где полярность жизни - нет!
   Гравитации препоны
   Сводят разум под запрет.
  
   Лишь в материи свободной
   В вольности живет душа
   в ипостаси ж твердородной
   быть не может ни шиша.
  
   Чудно выращен кристалл
   Упорядочно - надежный
   И решеткой креп металл
   Многониточно - рогожный.
  
   Нас подводит зренье, глаз,
   В твердом дыр не замечая,
   Пустотой считает газ,
   Сей, подвох не различая.
  
   А в космических просторах-
   Что там - вакуум и поля?
   А в телах между белками
   Может теплится душа?
  
   И в скоплении галактик
   Живет клетки эмбрион?
   Или в нем какой-то практик
   Кует жизненный резон?
  
  
  
   Когда был юным, молодым пижоном,
   Я старости почтенье воздавал.
   Пусть ощущал себя в стезе бароном,
   Но жалость к немощно - больным питал.
  
   Пытался выяснить, где можно,
   Там в чем же все же смысл бытия?
   А как все было интересно - сложно,
   Узнать где сердцевина, где края.
  
   Сейчас же встретив старика с клюкой,
   Который пыжится по лестнице зайти домой,
   Я словно в зеркале волшебно - колдовском
   Вдруг с содроганьем вижу облик свой.
  
   Напутствуют: сначала возлюби себя,
   Потом иди на подвиг смело;,
   Что жизнь извечное движенье и борьба
   За право возлюбить других умело.
  
   Но смысл змеею шустро ускользнет,
   Он производное от цели, что поставил.
   Ее осуществил и он в небытие уйдет,
   Ее нашел ион опять прийдет.
  
   Не столь важно к чему ты устремлен
   К любви, к деньгам, семье иль власти.
   Цель есть - тогда ты приземлен,
   Ты оседлал коня судьбы и страсти!
  
  
  
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список
Сайт - "Художники" .. || .. Доска об'явлений "Книги"