Аннотация: О богатом внутреннем мире художника и немного про Крым.
Гурзуф, совсем поздняя осень. Где-то там, где море сливается с небом, узкой полоской догорала вечерняя заря. Сквозь жёлто-красную листву белел одноэтажный дом из ракушечника, спрятанный от посторонних глаз в глубине сильно разросшегося сада; тёплый южный ветер без спроса врывался в его приоткрытые решетчатые окна и свободно разгуливал по маленьким комнатам. Всюду, куда не вдохни, воздух был морской и целебный - то, что доктор прописал, - он так прямо ему и сказал: "Юрий, немедленно отравляйтесь в Крым".
И вот Юра сидит за столом, уперев острые локти в голубую, как безоблачное небо, клеёнчатую скатерть в глубине застеклённой веранды выше описанного нами строения, ест алого цвета арбуз, от которого приятно сводит зубы, и аккуратно сплевывая в большую эмалированную тарелку косточки, слушает, как волны за окном глухо бьются о прибрежные скалы, пенятся и шипят, словно тысяча змей, и откатываясь назад, по пути жадно облизывая склизкие прибрежные камни, готовятся, как голодное хищное животное, к решающему прыжку. Во загнул!
В полнолуние всегда случается что-то необычное: женщины превращаются в ведьм, оборотни - в волков, русалки поднимаются из морских глубин на залитую лунным светом поверхность. Эх, поймать бы хоть одну!
Этой ночью луна была как лицо казахской девушки - круглая, задумчивая, холодная; лунная дорожка резала бухту ровно пополам, оставляя с одной стороны развалины старой Генуэзской крепости, а с другой - гору Аю-Даг. Как бы мы ни старались подбирать слова и выстраивать витиеватые предложения, у Айвазовского в этом плане конкурентов нет. Картина маслом "Гурзуф ночью" - яркое тому подтверждение. Зря старались.
Морской каменистый берег - это граница между водой и сушей, кто-то прогуливается вдоль него, кто-то, распластавшись, принимает солнечные ванны; для нашего Юры это лаборатория, он как настоящий художник "ворует" у природы её самые удивительные и волшебные моменты, теперь они, будто бессмертные хомячки, посаженные в банку, живут в его картинах. Братцы, это живопись!
Как же мало нужно художнику для счастья - мастихин, холст, краски и хороший пейзаж. Камни. Он мог часами восхищенно смотреть на них, без умолку болтать с ними - с хорошим камнем всегда есть о чем поговорить.
Легенда гласит, что давным-давно на полуострове Крым жили одни медведи. В один ясный солнечный день вместе с обломками утонувшего корабля на берег выбросило маленькую девочку, которую медведи назвали Машей и воспитывали как родную. Ветер разносил по всему полуострову её сладкий, как мёд, голосок и ласкал слух грозных животных. Когда она пела, вокруг расцветали прежде никогда невиданные растения, позже занесённые в Красную книгу. Однажды ночью в бухте встал на якорь трёхмачтовый фрегат, точь-в-точь как на картине нашего прославленного художника-мариниста, с грозно развивающимся на ветру чёрным флагом. "Пираты!", - подумала Маша и, весело прыгая, побежала встречать уставших моряков. Пираты обрадовались не меньше, крепко связали девчонку и бросили в темный сырой трюм, сплошь кишащий жирными корабельными крысами, но забыли вставить в рот кляп - это то был их единственный промах. "О, святой Ромуальд!", - взмолилась Маша, поняв какую ошибку она совершила, и во весь голос затянула грустную песню - это был своего рода сигнал SOS или help, как вам будет угодно. Медведи тот час же проснулись, услышав непривычно печальный голос их дорогой любимицы, и невесёлой гурьбой высыпали на опустевший каменистый берег, но было уже поздно: звериному взору предстал удаляющийся корабль, и лишь обрывки песни долетали до их ушей - всё стало понятно без слов, хотя медведи и умели говорить. Они дружно, как один, принялись жадно пить воду в надежде, что корабль сядет на мель. Когда от пиратского судна на горизонте осталась лишь маленькая, едва различимая чёрная точка, несчастные животные разразились громким плачем. Один огромный вожак не падал духом и продолжал, лёжа на берегу, жадно пить соленую от слёз воду. До сих пор он лежит на том же месте, спина его покрылась густым лиственным и хвойным покровом, а голова глубоко уходит под воду - эта гора получила название Аю-Даг или Медведь-гора.
О чем наш художник говорил с Аю-Даг, нам остаётся только догадываться - он человек достаточно скрытный, замкнутый и совсем не разговорчивый. Вернувшись домой к родным карельским березкам, он первым делом отправился в лес, лишний раз подтвердив свою нелюдимость. С севера дул промозглый ветер с дождём, он уверенно шагал по сырой, покрытой ковром из опавших листьев земле, камни, закутавшись во мховые и лишайные наряды, смотрели на него голубыми глазами. Спустя некоторое время родилась его знаменитая картина.
Кто-то скажет: "Юра, ты не долечился", кто-то: "Медведь как медведь" а кто-то: "Просто гениально!" Здоровый художник - это все равно что вареная брюква и больше ничего. Юра, твори!