Гильтин Михаил. Война

Война

В сети связок

В горле комом теснится крик,

Но настала пора,

И тут уж кричи, не кричи.

Лишь потом

Кто-то долго не сможет забыть,

Как, шатаясь, бойцы

Об траву вытирали мечи.

И как хлопало крыльями

Черное племя ворон,

Как смеялось небо,

А потом прикусило язык.

И дрожала рука

У того, кто остался жив,

И внезапно в вечность

Вдруг превратился миг.

И горел

Погребальным костром закат,

И волками смотрели

Звезды из облаков.

Как, раскинув руки,

Лежали ушедшие в ночь,

И как спали вповалку

Живые, не видя снов...

Виктор Цой.

* * *

Колона усталых, сломленных солдат медленно ползла по раскисшей от дождей дороге. Серый туман заполнил все вокруг, смазывая очертания предметов, приглушая звуки. На латах поблескивали капельки влаги: Ноту безумно хотелось пить, но руки его так тряслись, что он не мог даже открыть флягу. Его лошадь, понурив голову, шла вдоль строя, иногда по щиколотку проваливаясь в грязь. Царила тишина - солдаты брели молча, глядя себе под ноги - шаг, шаг, и еще шаг. До пункта сбора оставалось так мало, рукой подать - день-другой, и жалкая горсть уцелевших воинов Пятого Консульского легиона вольется в тело отчаявшейся армии Каскада, чтобы еще через пару дней вновь оказаться в мясорубке, идти на врага под ливнем боевых заклинаний, поить кровью грязь и умирать по приказу Короля и Консула. .

В тумане звуки, порой искаженные до неузнаваемости, разносились далеко. Нота окружали скрип ремней, чавканье грязи, тяжелое дыхание, бренчание плохо затянутых доспехов. Потом внезапно тишину разорвал крик - страшный, агонизирующий, безумный. Крик все не кончался, и Нот посмотрел на солдата, идущего рядом с ним. Молодой человек вжал голову в плечи и, упрямо шагая вперед, глядел в землю. Офицер не видел, но знал, что глаза у солдата были погасшие, уставшие - полные уже не ненависти и даже не желания жить, а только жажды покоя. Его солдаты уже давно перестали быть воинами - после поражения у Моста Императора в них еще был запал, но где-то в дороге, во время мучительного, изматывающего отступления, они его растеряли. Огонь в них угас. Нот не мог их винить. Он и сам был близок к тому, чтобы сломаться - когда стало ясно, что из шести тысяч в живых осталось пять жалких сотен, что архимагистр Толас мертв. Но, в конце концов, он был потомком великого Феникса - и к Холоду все! Молодой офицер был полон решимости драться до конца.

- Сожри вас Лед, - прошипел юноша и, заставив свои руки успокоиться, отвинтил крышку фляги.

Холодная, солоноватая вода оросила его горло и, развернув коня, он поскакал к хвосту колоны, где на телегах везли провиант и раненных. С каждым метром крик становился все громче. Нот подъехал к одной из телег. Когда он увидел раненного, его чуть не стошнило. Человек - теперь трудно было определить, какого он возраста - сильно обгорел. Каждый дюйм его кожи, казалось, превратился в черно-багровую мешанину мяса и гноя. Удивительно, что солдат был все еще жив. И все еще мог кричать.

Нот обратился к лекарю:

- Ты не можешь облегчить его боль?

Пожилой врач, сидевший на краю телеги, - изможденное лицо, темные круги под глазами, седые волосы свисают мокрыми прядями - лишь покачал головой.

- Здесь я бессилен, капитан, - негромко сказал он и, облизнув губы, умоляюще посмотрел на Нота:

- Милорд, быть может, вы могли бы...

Поморщившись, молодой офицер прервал его:

- Я не Целитель, Арпал. Я всего лишь боевой маг.

В глазах лекаря мелькнула ярость:

- Тогда убейте его, господин! Подарите ему хоть такую милость!

Юноша склонил голову на бок и посмотрел на лекаря. Мог ли он исполнить его просьбу? Ему ведь уже приходилось убивать... больше того, он, наверное, убил уже не одну сотню. Во время боя, как только вражеские маги давали слабину, огненные вихри Нота - казалось, еще вчера он думал о том, как с их помощью пройдет Испытание на звание мага - гуляли по рядам врага, превращая людей в обугленные головешки. Но это было совсем другое - а убить человека собственными руками? Своего собственного солдата? Ему было даже подумать об этом страшно.

Молодой офицер молча вынул из ножен мизерикордию. Почему-то вспомнился Кайтор Коар - высокомерный ублюдок, с которым они всегда были на ножах в Школуме. Интересно, что сказал бы темный о том, что Нот собирался испачкать благородный клинок в крови простолюдина?

Свесившись с седла, он одним движением пронзил сердце солдата. Страшный крик мгновенно стих. Юноша выпрямился в седле и вытер кинжал, прислушиваясь к себе. Он ожидал, что его захлестнет волна ужаса и вины. Но они так и не появились.

- Во имя тридцати демонов Льда, когда же кончится этот дождь, - прошептал он и пришпорил коня, возвращаясь во главу колоны.

Темной холодной ночью Нот без сна лежал на своем узком ложе и, безразличный ко всему, смотрел на плотное полотно, скрывавшее от него грязно-черное, беспросветное, полное туч небо. Его мысли были пусты и бесцветны, сердце полнилось равнодушием, разумом владела усталость. Он слишком много отдал в последнем бою, слишком много потерял. Знакомая, уютная полусмерть магического истощения сковала его чувства льдом: любовь, страх, гнев, честь - все померкло, все исчезло под толщею черных вод океана опустошенного безмолвия. И хотя Нот знал, что многих эта страшная пустота погубила, свела с ума, сам он звал и приветствовал ее. Так он мог помнить ужас и страдание в глазах своего брата, когда тот, пронзенный лучом ослепительно белого пламени, падал на землю в кровавом ореоле багрянных языков огня - и не чувствовать ничего.

Так, порой, он мог даже забыть.

Вскоре ночь миновала - об этом Ноту рассказало легкое изменение оттенков темноты. Тени, окружавшие его, зашевелились, предчувствуя скорый рассвет. Молодой маг встал с ложа и, захватив ножны, вышел из палатки.

Не обращая внимания на холодный ветер, игравший его огненно-рыжими волосами, Нот наблюдал, как просыпается лагерь. Сон не всем вернул силы: он видел изможденные, пустые лица - лица сломленных людей, и, о Пламя, как же много их было. Они казались ему живым мертвецам: эти люди могли ходить, говорить и смеяться, но их души были мертвы, а стержень духа дал трещину. С каждым шагом, сделанным сдавшимися прочь от берегов Эдрамона, жизнь по капле покидала их - и когда-нибудь, Нот знал, покинула бы совсем, оставив после себя только страшное, разрывающее сердце, полное тоски, неясное воспоминание. Он внезапно подумал, что для многих солдат - его солдат - смерть была бы милосердием... Будет милосердием.

Налетевший ветер разметал тучи, и впервые за много дней лучи солнца омыли землю. Глядя на небо, полное на рассвете нежного, розового света, Нот почувствовал, как и в его груди впервые - после битвы за Эдрамон - что-то шевельнулось. Он прислушался к себе, пытаясь понять, что это было за чувство - вкрадчивое, но властное, жаркое, но вместе с тем - леденящее. Оно наполняло его руки силой, заставляло сердце биться чаще, путало мысли, застилало взор. Оно, как огонь, горело в его груди, растекалось по венам раскаленным, черным гноем. Оно было гармоничным, холодным, неторопливым, бесконечно сильным - и разгоралось.

Это была ненависть.

Словно полыхая, пурпурное знамя непобедимого Второго Королевского легиона развивалось в воздухе. Нота заворожила игра теней на его поверхности: тьма, свет и пурпур сплетались в танце, расцветая в серой синеве небес сполохами красок. В отрешенном оцепенении молодой маг замер на вершине холма, наблюдая за темным потоком людей, готовым, казалось, в любой момент выплеснуться из берегов тракта. Легионеры короля были измучены отступлением, но не пали духом. Им еще неведома была страшная горечь поражения - молодой маг видел это в их глазах, в их движениях, в ярком блеске начищенных панцирей. Неудивительно, горько подумал он, ведь легендарный непобедимый Второй Королевский все три месяца войны удерживал хорошо укрепленную Переправу Вестника, в то время как основная тяжесть удара Левого Крыла войска Маски обрушилась на стоящий ниже по течению Эдрамона Пятый Консульский - и, смяв, уничтожила его. Тогда, опасаясь оказаться зажатым в клещах между армиями Червя и Палача, Второй Королевский решил оставить укрепления Переправы и отступать к Шекартану. И вот на подступах к плато остатки легиона покойного Первого Консула, приведя за собой передовые отряды Маски, догнали воинов Короля - злая ирония. Случись это несколькими днями раньше, многие из солдат Нота были бы сейчас живы.

Наслаждаясь танцем пурпурного знамени, молодой маг терпеливо ожидал возвращения своего гонца и прибытия легата Второго Королевского легиона. Наконец он заметил двух всадников, направлявшихся к нему, и выпрямился в седле, согнав с лица выражение безмятежного безразличия.

Легат был уже немолод: золото доспехов окаймляла синева плаща - цвета королевского дома Света - роскошный плюмаж развевался на ветру, из инкрустированных янтарем ножен выглядывала простая, обтянутая кожей рукоять меча... а в глазах блестели искры ледяной, траурной скорби. Взгляд легата зацепился за алую чешую доспеха юноши, и через секунду он с уважением кивнул, узнав в нем рыцаря Ордена Феникса.

- Я ожидал увидеть архимагистра Толаса, юноша, - произнес пожилой мужчина спокойным, мягким голосом.

Нот наконец узнал в нем герцога Дамри, старшего брата ныне покойного Короля Нгорра. Он открыл было рот, чтобы сообщить о смерти своего командира, но слова застряли у него в горле, когда он бросил взгляд на спутника легата. Высокий, темноволосый молодой человек с глазами мертвеца поприветствовал его коротким кивком, и Нот вздрогнул. Его бывший недруг сильно изменился с их последней встречи.

- Архимагистр Толас мертв, Ваше Высочество, - хрипло произнес Нот, заставив себя отвести взгляд от лица Кайтора Коара. - В битве у Императорского Моста бесстрашный Пятый Консульский легион, оказав героическое, - заученные слова формулы, тысячи раз отрепетированной в темноте бессонных ночей, жгли горло, словно огонь, - ... сопротивление, был полностью уничтожен превосходящими силами противника.

Герцог Дамри, казалось, постарел на десять лет за одну минуту. Он медленно поднял голову к небу, с которого падали редкие капли дождя, и через несколько секунд тихо сказал:

- Да хранит нас Огонь.

У него были черные волосы и бледное, жестокое лицо. Когда-то, вечность назад, Нот научил себя ненавидеть его высокомерную улыбку и яростный, злой взгляд темных глаз - война, словно ветер, стерла их с лица Коара, обнажив ту бездну пустоты, что, иногда проскальзывая во взгляде темного мага, пробуждала в груди Феникса холодный, липкий страх.

Кайтор Коар был наследником обнищавшего, но очень знатного рода; Кайтор Коар убил родного отца в день своего четырнадцатилетия; Кайтор Коар попал в Школум вопреки всем правилам, так как ему покровительствовал сам Консул. Нот никогда не понимал, чем этот мерзавец заслужил внимание архимага - Коар был талантлив, но не слишком силен. А еще он был подлецом и мразью, презирал всех низших по рождению людей и получал наслаждение, унижая их и причиняя им боль. Четыре года братья Фениксы старались не обращать на него внимания, брезгуя тратить время на противостояние с непримечательным, по их мнению, негодяем. Только в последний год обучения они приняли на себя роль защитников и сцепились с Коаром по-настоящему, отстаивая честь юной волшебницы с Архипелага Кра'Хсэт. Только тогда Нот увидел, что злоба, полыхающая в душе нищего аристократа, слишком сильна для простого мерзавца, и что скрывается за ней звериный оскал убийцы.

А еще позднее, когда их противостояние переросло в неприкрытую вражду, а взаимная неприязнь - в злую ненависть, когда вызов был брошен, и небольшая горная долина корчилась от боли, раздираемая смертоносными заклинаниями двух молодых дуэлянтов, он увидел тьму, прятавшуюся за этим оскалом. И на короткую секунду понял, почему Консул пошел наперекор вековым традициям, наткнувшись в трущобах Города Храмов на гордого злого мальчишку с пустым взглядом.

Возможно ли, думал Нот, что он приблизил к себе Коара, повинуясь тому же темному, омерзительному страху, что испытывал восемнадцатилетний Феникс, наблюдая, как его брат, лучший маг и гордость Школума, проигрывает смертельный поединок Кайтору Коару, подлецу и мрази?

Шэм проиграл, но остался жив. В последний момент, когда защита Феникса уже была разбита вдребезги, силы истощены, а нити атакующих заклинаний Коара окружали его со всех сторон, Кайтор остановился. Сходящий с ума от облегчения и муки, Нот не сразу обратил внимание на полное страха оцепенение, охватившее противников. Лишь через несколько секунд и до него докатился кошмарный отзвук злодеяния, отдавшегося кошмарным гулом в Нитях Судьбы.

Тогда они еще не знали, что далеко на юге, среди белоснежного песка пустынной Маски, король-жрец Коллекционера Проклятий завершил свой кошмарный ритуал, и тысячи безумных мертвецов поднялись из своих могил, чтобы обрушиться проклятием Двуликого на солдат Консулата Каскадов. И что в ближайшие часы Первому Королевскому легиону, цвету и гордости армии Каскада, предстоит погибнуть от их рук; и что со смертью Короля и принцев Света одной из двух королевских династий Консулата предстоит прерваться; и что им придется оставить все земли, находящиеся южнее Эдрамона, чтобы иметь шанс сохранить хоть что-то; и что через три месяца жестоких боев враг, несмотря ни на что, перейдет реку по телам защитников Каскада.

Теперь, вспоминая себя таким, каким он был, сложно поверить, всего несколько месяцев назад, Нот испытывал странную смесь гнева, грусти и веселья. Какими же жалкими и мелочными теперь казались его тогдашние переживания и мечты; какой нелепой была его ненависть к Коару - разве мог он тогда знать, что такое ненависть? Как смешон был его страх предать память отца - разве мог он тогда знать, что такое страх? И как неописуемо глупа была его наивная, светлая вера в друзей - никто из которых, в отличие от - злая ирония! - мерзавца и подонка Кайтора Коара, не нашел в себе мужества и чести, чтобы бросить жизнь на чашу весов.

Через несколько дней после неудавшейся дуэли Шэмарт и Танотар Фениксы, их заклятый враг Кайтор Коар, а также, ко всеобщему изумлению, безупречная, прекрасная и недостижимая Тали по прозвищу Снежинка, дочь принца - тогда еще принца - Сэта, принесли присягу и покинули стены Школума. Ноту плохо запомнился тот день: прощание с друзьями; торжественное принесение клятвы; торопливые сборы. Архимагистр Ристар принимал их клятвы во внутреннем дворе Школума, под неодобрительными взглядами учеников, собравшихся на галереях. Он и сам был явно против их решения - пожилой чародей попытался даже угрозами отговорить их от опасной затеи, заявив, что ни один из старших учеников - а до Испытания им всем оставалось лишь несколько недель - не получит звания мага, перешагнув порог Школума Но ни непонимание знакомых, ни решение архимагистра не повлияли на молодых людей. Спустя несколько часов они покинули стены, в которых провели юность - ради чести, ради справедливости, ради правды, а еще через несколько расстались у развилки. Снежинка направилась на юго-восток, к хребту Даргар, где стояли легионы ее отца, братья Фениксы - на юго-запад, к Лихсе, а Кайтор - строго на юг, к Переправе Вестника. С тех пор Нот его не видел.

Они ехали бок о бок, и Кайтор, глядя в пустоту, предвещал им гибель. Его голос звучал отстранено:

- Сто четыре дня назад в одном из ущелий Хангарского хребта легионеры легендарного Первого Королевского готовились к торжественной церемонии престолонаследия. Их покрытые золотом доспехи сияли на солнце, алые плюмажи развевал ветер, знамена, словно кровавое море, реяли в воздухе. Белый Король Нгорр готовился передать корону Света своему сыну, и, дабы засвидетельствовать продолжение династии Урша, явились Консулы и Алантан, Черный Король. Гомункулусы Маски убили Светлого Короля и его сыновей; они убили Консула Арка и уничтожили Первый Королевский Легион. Вместе с ним погиб и Алантан. Так в один день Каскад потерял своих королей и одного из Консулов. Династия Урша, лучшего из людей, навсегда прервалась. В тот же день войска Маски ступили на наши земли, ведомые королем-жрецом и четверкой его учеников-чародеев: Червем, Чумой, Смертью и Палачом.

Мы бросили земли к югу от Эдрамона, надеясь, что река и мощные укрепления остановят солдат Маски на западе, а на востоке, среди заснеженных пиков Даргар, они увязнут в боях за перевал Темного. Пятый Консульский и Второй Королевский Легионы встали лагерем у переправ через Эдрамон; Третий и Четвертый Королевский, возглавляемый новым Черным Королем, молодым Сэтом, укрепились на перевале; Первый, Третий и Шестой Консульские легионы были спешно переброшены на юг, к истоку Эдрамона, и заняли там оборонительные позиции; Четвертый погиб у границы с Маской; Второй оставался на севере, у Долины Каскадов, охраняя ее и Город Храмов от вторжения с моря. Войско Маски также разделилось: Левое Крыло под предводительством Червя направилось на запад; Смерть повела Правое против Короля Сэта; центральный корпус во главе с королем-жрецом обрушился на Консульские легионы, стоявшие у истоков великой реки.

Нам удалось продержаться лишь три месяца.

Коар умолк на несколько секунд, а потом продолжил тихим, грустным и почти напевным голосом:

- Эдрамон берет начало на западных склонах древних гор. Воздух там чист и сладок, небо полнится теплом и синевой, изумрудные кроны деревьев колышутся под дуновениями ласкового ветра, журчание ручьев разносится трелью в безмятежной тишине. Эта тишина была разорвана тяжелой поступью солдатских сапог. Пение воды заглушил яростный рокот боевого рога; сияние радуг затмило ржавое зарево поднимающихся пожаров. Ручьи, когда-то кристально чистые, стали черными от крови. Легионы Первого Консула сшиблись с армией короля-жреца, и небеса заплакали. Словно два злых пса, два войска ворочались и рвали друг другу глотки на земле, которая, напившись капель крови и дождя, превратилась в топкое болото. Их схватка продолжалась четыре дня: семь тысяч душ пали на поросший колкими иглами боли алый алтарь войны. Два зверя откатились друг от друга, израненные, но все еще полные сил, и затаились по две стороны равнины, зализывая раны. Они сразились еще не раз, но лишь вполсилы . Консул будет беречь силы; раб Двуликого ждать поражения сил Каскада на западе и востоке.

Перевал Проклятого даже летом покрыт снегом. Высоко в горах царит лютый холод, все цвета блекнут, лишь черный и белый обличены всей полнотой своей жестокой власти. Там, в горах, души людей предстают в своем истинном облике, герои совершают злодеяния, а трусы - подвиги. Там, где когда-то умирали боги, два легиона Короля Сэта сцепились с почти троекратно превосходящим их по численности войском Смерти. Битва за Перевал была непохожа на ленивое перелаивание Консула и короля-жреца. То, что происходило там, можно было назвать лишь адом: каждый день и каждую ночь среди снежных равнин и черных скал кипели кровавые, жестокие, яростные битвы. Снег утратил свою белизну и растаял: кровавые ручьи, словно слезы гор, бежали вниз по камням. Войска Маски наседали, а легионеры Сэта упрямо держались, вцепившись зубами в каменистую землю Даргар. Черный Король совершил невозможное, продержавшись на перевале почти три месяца: но в конце концов даже его черная ярость не смогла больше сдерживать безумных воинов Маски. Оставив тела тысяч собратьев в ледяных могилах, два потрепанных, почти полностью уничтоженных легиона отступили.

Незадолго до этого погиб Пятый Консульский, и армии Маски перешли Эдрамон. Не мне рассказывать тебе о той двухдневной резне, в которой погиб цвет воинов Каскада; зарево ваших заклинаний было видно за много дней пути от Моста Императора, земля дрожала, словно в лихорадке, а с неба, словно снег, сыпался пепел.

Мы оказались в клещах: с юга наступал со своим войском Раб Двуликого, с запада надвигались армии Червя, а с востока - синеглазой Смерти. Консул принял решение отступить на север, к плато Шекартан, перегруппироваться и дать решающее сражение. У нас все еще есть пять легионов, честь и готовность отдать жизнь за Каскад. Но их почти в два раза больше, и они сильнее. Как бы то ни было, в ближайшую неделю все решится - на плато Шекартан... Видишь тень на горизонте? Это оно.

В серых стылых небесах кляксой угольной тьмы вился смерч голодных ворон; под их темными крылами расстилались изумрудные пастбища и янтарные пашни Каскада, переливались огнем топазовые ленты рек, полыхали маковым пламенем россыпи черепичных крыш, мокли под дождем черные океаны лесов: осеняя их пляшущим хороводом теней, падальщики спешили на юг, туда, где кровожадные, страшные чудовища готовили им грандиозное жертвоприношение - туда, где проплешиной охры среди серых каменистых пустынь возвышалось плато Шекартан.

К востоку от плато распахнутые в кошмарном оскале черные клыки земли смыкались на брюхе небес, нависая над Шекартаном валом вороненой стали: зловещая тень, отбрасываемая зазубренными пиками Даргар, была столь густа, что казалось, будто туманные сумерки тянуться здесь дольше дождливых дней и пронизывающе холодных, ветреных ночей; словно наверстывая упущенное, заходящее солнце каждый вечер заливало плато яростной алой киноварью заката.

С высоты вороньего полета лагерь армии Каскада был похож на клокочущую, бурлящую клоаку, в которой перемешались сталь, боль, ненависть и страх, отчаяние и гнев: это страшное варево было щедро сдобрено перемолотыми судьбами, разбитыми мечтами и погубленными жизнями, оно пропитало небо и землю, отравило их; все вокруг было проникнуто нетерпеливым, злым, безумным желанием битвы, солдаты звали ее, мечтали о ней, молились на нее, лишь бы только закончилось это изматывающее, мучительное, жуткое ожидание, лишь бы страх наконец отпустил их сердца, пусть даже лишь для того, чтобы уступить место холодной хватке Чернокрылой.

Остановив на секунду коня у ворот лагеря, Нот посмотрел на небо и невольно подумал, что вороны, если бы им был ведом страх, забыли бы о своем неутолимом, вечном голоде и в ужасе бросились прочь от этого погруженного в сумеречный мрак, проклятого места. В отличие от них, у него не было выбора.

Весть взвилась и облетела лагерь, оседая снежинками на знаменах и древках копий. Выдыхая пар, люди тихо шептали молитвы; звонкая песнь точильных камней разнеслась в морозном воздухе. Они пели: близится битва.

В ночь перед сражением Нот поднялся на невысокий холм и присел на хрустящую инеем траву, положив ножны рядом. Внизу, под ним, полыхало море костров воинов Каскада: лагерь напоминал огромное, много километров диаметром, огненное колесо, с ободом из выставленных кругом фургонов и улицами-спицами, тянущимися от него к оси - шатру Консула.

"Тридцать с лишним тысяч душ," - подумал он отстранено. - "И большей части завтра предстоит погибнуть".

Ночь была лунная, поэтому он издали заметил одинокую фигуру, направлявшуюся к нему от лагеря. Вскоре он узнал Коара - темный маг, чуть покачиваясь, приблизился к нему и присел рядом, как и Нот, обратив взор к кострам легионеров. Заметив в его руках две фляги, Феникс с удивлением понял, что Кайтор пьян.

Несколько минут они молчали, впитывая в себя холод и темноту ночи, которая, возможно, могла стать для них последней. Наконец Коар разорвал тишину. Подняв к небу бледное, неподвижное, словно погребальная маска, лицо, он протянул Ноту флягу и глухо произнес:

- Снежинка мертва.

Молодой маг тихо принял флягу и ничего не ответил. Он почему-то почувствовал, что вместе со смертью этой почти незнакомой ему девушки что-то в его душе навсегда погибло... а быть может, сам мир потерял вместе с ней нечто важное. Нот не понимал, что изменилось в нем, но ему вдруг стало очень одиноко.

- Она погибла во время отступления, защищая своих солдат и отца от колдовства Смерти, - продолжил темный маг и отпил из своей фляги.

Сделав глоток терпкого, сладкого вина, Нот внимательно посмотрел на него.

- Ты изменился, Кайтор, - произнес он и отвернулся, опустив взгляд.

Темный маг несколько секунд не отвечал, а потом, медленно подняв руку и заслонив ладонью луну, усмехнулся:

- Я думал, что знаю о бесчеловечности все, Феникс, - сказал он.

Улыбка исчезла с его лица, и, опустив руку, Кайтор сжал ее в кулак:

- Я ошибался.

Нот несколько секунд пытался побороть себя, но не смог, и из его груди вырвался невеселый, сдавленный смех. Перестав сдерживать себя, молодой маг расхохотался.

Кайтор молча смотрел на него, а потом, подняв брови, спросил:

- Чему ты смеешься?

Юноша заставил себя успокоиться и произнес, смахнув с глаз выступившие слезы:

- Извини, - выдавил он. - Просто я подумал, что ты выбрал неудачное время, чтобы обзавестись душой, Кайтор.

Коар помедлил, а потом растянул губы в улыбке:

- Может, и так, - протянул он, а потом, стряхнув с себя задумчивость, поднял флягу. - Давай выпьем за Снежинку и Шэма. За нас тобой... и за то, чтобы война завтра кончилась!

Нот вдруг понял, что черная ненависть, гложущая его сердце, куда-то исчезла, а на душе у него воцарились теплота и покой.

- За то, чтобы война кончилась, - хрипло повторил он.

Кайтор притворился, что они друзья, а Нот притворился, что поверил ему. Улыбнувшись друг другу, они стукнули фляги боками и осушили их, после чего разошлись по своим палаткам, чтобы улечься спать.

На следующий день один из них умер, а второй сошел с ума.

Москва-Петербург, осень 2008

Оставить комментарий © Copyright Гильтин Михаил (ilgiltin@gmail.com) Размещен: 10/09/2010, изменен: 10/09/2010. 28k. Статистика. Рассказ: Фэнтези Фантастика		Ваша оценка:

Гильтин Михаил : другие произведения.

Война