(Авантюрно-приключенческий роман с элементами детектива)
Часть первая
Глава четвертая.
Великие проблемы со сдачей экзамена, а заодно вопросы жизни и смерти.
- Слушай, Глеб, - сказал я мягко, когда волнение улеглось, и зажегся свет, - я пришел к тебе и знаешь зачем?
- Нет.
Ну, конечно же, нет. Естественно, что он мог знать. Откуда? Дело в том, что я сам не предполагал, что скажу далее.
- У меня к тебе большая просьба, - не растерялся я, - и ты должен мне помочь...
- Да, я тебя слушаю, - Глеб оживился.
И тут меня осенило. Вернее, я вспомнил о своих заботах.
- У меня завтра экзамен! - выложил я.
- Так!
- Понимаешь, тут такое дело... В общем, я не готов.
- И что же?
- Ты должен мне помочь! Надо что-то придумать. Иначе я непременно завалюсь. Это точно!
- А... Понимаю, - живо отреагировал Глеб и задумался.
Видимо, ситуация была заведомо не решаемая и трафаретная, чтобы изобрести что-то новое.
Тут меня снова осенило.
- Ага! - сказал я.
Обратили внимание? Неожиданные мысли сегодня сыпятся на меня словно из рога изобилия. Впору кричать Архимедом "Эврика!", а я просто фиксирую их - "Ага!"
- Глеб! Выйти из коматозного состояния. Я прошу тебя, обрати снова на меня внимание.
Воспользовавшись благоприятным моментом, я решил разрешить некоторые свои сомнения. Одно время в моей жизни я был озадачен. Мне в голову стали настойчиво являться дурные мысли. Вполне допускаю, что такого рода размышления охватывают любого. Но ко мне эти мысли стали являться уж очень добросовестно. Совсем как в далеком босоногом детстве, когда я узнал побольше о человеке, ознакомившись с физиологией в Детской Энциклопедии.
- Глеб, ты случайно не знаешь, какова продолжительность человеческой жизни?
- Этот вопрос имеет отношение к условиям сдачи экзамена?
- Нет.
- Знаю, а что? - он посмотрел на меня как на марсианина, не знакомого с земными мерками.
- Я хотел спросить... про максимум. То есть...
- Все! Можешь не продолжать. Я тебя понял. Ты - о долгожителях!
- Именно.
- Об этом много написано. В разных источниках попадаются различные сведения. Иисус Христос, например, прожил 930 лет.
- Ага, это библия! А в реальной жизни...
- В реальной? Пожалуйста. Махмут Айвазов из азербайджанского села Пирассура прожил 152 года.
- И все?!
- Тебе этого мало?
- Мало.
Я был упрям.
- Венгры Сарра и Хуан Ровель любили друг друга 147 лет. Жена умерла в возрасте 164 года, муж - в 172.
- Мало.
- Факт из истории. Доктор Ли из Шанхайского университета в 100 лет получил почетный диплом и был следующее столетие профессором философии. По преданию, доктор Ли расстреляли японцы в возрасте 252 лет.
- Ну, - возмутился я, - ты опять сказки рассказываешь. После твоей смерти я тоже могу обогатить устный фольклор удивительными преданиями о твоем долголетии.
- Французский биолог Бельфедер побывал в легендарной долине Хунза в горах Пакистана. Средняя продолжительность жизни хунза - 120 лет.
- Значит, несмотря на завидное долголетие, они все умерли?
- Вот чудак! Конечно.
- А это тебя не возмущает?
- Что?
- Как ты можешь спокойно говорить об этом?
- Знаешь, Эдик, - Глеб, кажется, понял суть моих рассуждений, - против природы не попрешь!
- А я не верю!
- Во что?
- В это, в смерть!
- Как?
- Я не могу умереть! - сказал я с пафосом. Наверное, уместнее было сказать традиционное "с ложным пафосом".
- Почему? Ты надеешься стать бессмертным?
- Да. А почему бы и нет? По мнению ученых, живые клетки потенциально бессмертны.
- Эдик, тебе не кажется, что от твоих слов попахивает мистицизмом?
Я чувствовал, что этим далеко не безобидным словом Глеб хочет увернуться от занимавшего меня разговора, и я заговорил:
- Ничто не вечно. Даже камни. Скажи вот мне, есть во Вселенной что-нибудь бессмертное?
- Разочарую тебя. Боюсь, даже сама Вселенная не вечна.
- Согласен. И, тем не менее, ты кое-что упустил из виду.
- Например?
- Одноклеточные клетки. Амебу, например. Она практически бессмертна. Амеба не умирает, значит, вечна. Одна клетка делится на две. Это размножение. Стало быть, амеба вечна.
- Вот ты о чем! От клетки до человека дистанция огромадная. И я думаю, аналогия здесь неуместна.
- И тем не менее. Твое наглое утверждение о не вечности мира опровергнуто. Не правда ли? Теперь остается доказать, что можно сделать бессмертным человека. Для этого... - я задумался. Мысли путались. Я чувствовал, что доказательство витает где-то в воздухе, но уловить его нити мне никак не удавалось. Мне казалось, что я прав однозначно.
Такие отчетливые, зримые и пугающие мысли приходили ко мне по вечерам, когда я не мог заснуть, размышляя о тайнах мироздания. С одной стороны, мне было глубоко наплевать на Вселенную и ее развитие. А с другой стороны, я существовал в пространстве этой Вселенной, и жизнь моя была в перспективе еще безрадостней, чем итог разбегания Галактик. Поутру, просыпаясь, я бежал на учебу, сталкивался с привычным и таким надежным окружением, что мысли о смерти казались просто смешными. Внезапно находились требующие немедленного решения бытовые, банальные, простые проблемы. Надо сдать экзамен, сбегать в магазин, взять книги из институтской библиотеки - да мало ли забот у студента? Но наступал вечер - и мой кошмар снова возвращался ко мне, буравя сознание тоскливыми фактами. Куда-то улетала надежда и даже желание. Обыкновенное желание жить, обладая столь ужасной информацией о бренности земного существования. Какой в этом смысл: ходить в институт, проворачивать аферы, ввязываться в дешевые авантюры и рисковать попутно здоровьем, благополучием и даже самой жизнью.
Но разве обо всем этом расскажешь Глебу? Назовет снова чудаком - только и всего.
- Глеб, - обратился я к приятелю, - ты знаешь, почему люди верят в бога?
- Почему? - спросил Глеб.
- Все религии мира дают надежду, - продолжал я, - верующие получают успокоение души и находят надежду на жизнь после смерти. Отсюда все войны на протяжении истории человечества. Поэтому - именно поэтому! - жизнь человеческая ни гроша не стоила. От первобытного к рабовладельческому, от рабовладельческого к феодальному и так далее жизнь становилась все более ценнее.
В продолжение моего рассказа Глеб, что удивительно, слушал молча, изредка кивая головой - то ли в знак согласия, то ли иронически улыбаясь, но старательно скрывая это. Через некоторое время он перевел взгляд на окно и больше не отрывался от светлой голубизны неба, усеянного белыми подушками облаков. Хотя, впрочем, нет. Не воздушная прелесть заоконного пейзажа привлекла его внимание. Это было нечто другое. Я замолчал. Увиденное меня тоже удивило. За открытым окном на тонкой бельевой веревке покачивалась в воздухе небольшая картонная коробка.
Глеб смотрел во все глаза. Поняв, что далее нет необходимости изображать заинтересованного слушателя, он обернулся ко мне, а потом, ни слова не говоря, подошел к окну. Взобравшись с ногами на подоконник, Глеб высунулся из окна, чтобы взглянуть вверх. Мгновение спустя он отстранился назад. Сдержанно ругаясь, он стал стряхивать с лица водяные капли. На него сверху вылили ведро воды. Не меньше.
Я не раздумывал: смеяться или сочувствовать неудачнику. Проявив самообладание и хорошую реакцию, я бросился к окну и, отстранив предшественника, запрокинул голову наверх. Я не думал, чтобы у проказников было заготовлено второе ведро на этот случай.
Я спрыгнул на пол. Мне было все ясно. Воду лили с пятого этажа. Во всяком случае, конец веревки исчезал именно там. Не думаю, чтобы у любителей розыгрышей было поэтажное разделение труда.
Получив мою самую точную информацию, Глеб с присущей ему горячностью хотел броситься наверх, чтобы самому разобраться на месте, но я несколько охладил его пыл:
- Постой! Во-первых, тебе надо сменить костюм, если, конечно, ты не хочешь доставить наглецам удовольствия. Во-вторых, там живут девушки, и в твоем теперешнем состоянии ты неважный собеседник.
Из скромности я умолчал, что разрешать конфликты с дерзкими девушками - это мое занятие. И при этом одно из любимых.
Я просто вспомнил эпизод из недавнего прошлого. Однажды мы с Мишей были в кооперативном техникуме, и мой ответ девушке так сильно понравился моему однокурснику, что он дал себе слово взять прием на вооружение.
А дело было так. Увидев, что девушка, работающая в качестве приемщика документов в приемной комиссии, огрызнулась, я решил не оставлять наглость без внимания.
- А цветочки-то на подоконнике надо поливать, - сказал я.
- Это не ваша забота, - ответила девушку, обостряя конфликт дальше.
- Оно, конечно, верно, - согласился я, - здесь вы угадали. Но все-таки жалко невинные растения. Листочки совсем ведь пожелтели, совсем как ваше лицо!
Гордячка встрепенулась при этих словах, но я еще не закончил.
- А ротик закройте, - остановил я ее, - у меня у самого кривые зубы, но не до такой же степени! И совет на будущее: с симпатичными парнями вроде нас поменьше его открывайте. Или почаще чистите зубной пастой. Может, тогда избавитесь от противного запаха!
Мой принцип: чем быстрее поставишь наглеца на место, тем скорее он станет культурным!
Учитывая этот потрясающий опыт, я хотел вновь повторить успех. Но опять же не употребив ни одной просящейся на язык инвективы и даже не воспользовавшись грязными приемами, характерными для подобных конфликтов.
Увы, к моему сожалению, заветная дверь оказалась заперта и, несмотря ни на какие настойчивые попытки, установить контакт с обитательницами комнаты не удалось. Во всяком случае, девицы с излишне развитым чувством юмора, если и находились внутри, то не подавали заметных признаков жизни. Перепугались, что ли?
Расстроенный я вернулся к себе. Хотя, надо признаться, в первоначальном порыве чувств я даже имел намерение поступить как американский морской пехотинец, но вовремя остановился. Спохватившись, я резонно подумал о том, что моя агрессия может совсем не понравиться коменданту общежития, и оставил трусишек в покое.
Глеба в комнате не было. Более того, я бы выразился круче: Глеба не стало. Но не в том смысле, что он ушел в мир иной, а в том понимании, что он исчез из комнаты, словно испарился.
Я озадаченно огляделся кругом. Ситуация, столь характерная для детективов, меня окончательно сбила с толку. Хорошо, я участвую в детективе... но ведь не в фантастическом романе! Предполагать этот жанр глупо. Если в подобных рассказах возможна аннигиляция и другие чудеса писательского воображения, то в реальной жизни - а мое бытописание претендует именно на документальное изложение событий - вряд ли приходится сталкиваться с подобными артефактами. Тогда остается... комедия. Значит, Глеб, забыв меня предупредить по своей рассеянности ума, вышел к знакомым, оставив дверь нараспашку. Просто произошло типичное для таких историй нелепое недоразумение, которое сейчас разрешится. И пока я хожу из угла в угол, метая молнии и сжигая себе контакты в нейронах мозга, Глеб спокойненько пьет чай у друзей в соседней комнате.
Я стал методично обстукивать соседей. Дико извиняясь, я просовывал голову в дверной проем и ощупывал взглядом внутренность комнаты. Некоторые из соседей отсутствовали, тогда я просто выкрикивал имя Глеба. Увы, такой интенсивный поиск, несмотря ни на что, результатов не дал.
- А что если Глеб уже вернулся ко мне? - внезапно предположил я. - Нет, не ко мне, а к проказницам...
...На вахте мне сказали, что Глеб никуда из общежития не выходил.
Вахтерша - толстая, как бочка для засолки огурцов, - кого-кого, а Глеба знала очень хорошо.
- Он не раз помогал мне, когда ломался лифт, - объяснила добрая старушка.
Да, Глеб такой. Он всегда придет на выручку. Особенно пожилым женщинам и не пожилым тоже. Тимуровец, одним словом.
- А чем он вам помог? - спросил я, надеясь разговорить вахтершу.
Лифт у нас ломался часто. Хорошо еще, что я живу на третьем этаже, а не где-то выше.
- Да, он у нас, я знаю, хорошо в технике разбирается, - поддержал я старушку.
- Вот-вот, - закивала радостно вахтерша, - он сразу сказал: таким лифтом пользоваться нельзя.
- А дальше.
- А дальше... Спасибо ему. Он написал табличку: "Лифт не работает". Я сейчас постоянно пользуюсь этой бумажкой. А то за день так устаешь всем объяснять, что лифт не работает. А они, студенты, все спрашивают, работает лифт или нет. Я говорю, нет . А они не верят. Все спрашивают и спрашивают. А табличке сразу верят. Вот какое дело.
Насилу оторвавшись от словоохотливой вахтерши, но, не испортив, благодаря выдержке и самообладанию, отношений с ней, я вернулся снова на третий этаж.
Проходя мимо двери Глеба, я остановился и решил пнуть на всякий случай дверь его комнаты.
Я опешил от восторга.
Вот это да! Так велики были мои опасения и моя теперешняя радость.
Но что это? Глеб сидит в своем потрепанном кресле, рядом горит торшер.
- Ты что, читаешь?
Однако Глеб не читал. Глаза его были закрыты. Усталое изможденное лицо говорило о том, что он находится в состоянии душевного разлада или депрессии.
Я подскочил к нему:
- Что случилось?
Энергично встряхнув, я вернул его в чувство.
- Ты куда исчез? Что случилось? - я повторил свои вопросы.
- Ни о чем не спрашивай, - Глеб, словно фокусник, провел ладонью перед своим лицом.
Это было странно и так не похоже на Глеба. Я молча следил за его движениями.
Он не остановился на этом непонятном движении. Далее он обхватил голову руками и застыл в этой позе сумасшедшего мыслителя, словно пытаясь осмыслить вечные проблемы.
Я схватил на кухне стакан, наполнил его водой из-под крана и стал пытаться, как видел в кино, влить ему в рот живительную жидкость. То ли известные кинорежиссеры нас, доверчивых зрителей, всю жизнь обманывали, то ли мне попался в жизни самый сложный из всевозможных пострадавших, но как бы то ни было, случившееся за этим актом первой помощи меня ошарашило.
Глеб, как ни в чем не бывало, открыл глаза, смахнул капли с кончика рта и сказал - очень даже осмысленным тоном:
- Эдик, ты готов к опасностям... тайнам... и приключениям?
Я опешил. Такого никогда никто не мог ожидать. Глеб, этот рассудительный и домашний с виду человек, похоже, опередил меня. Не я ли хотел обратиться к нему с аналогичным предложением и все не мог найти подходящего момента?
- Согласен! - воскликнул я.
Фортуна показала мне, на что она способна.
- Можешь во всем на меня положиться! - с жаром подхватил я, опасаясь, что Глеб передумает.
Но мой энтузиазм, похоже, не нашел в нем отклика.
- Извини, забудь о моих словах, - холодно сказал он.
Это уже не лезло ни в какие ворота!
- Я не имею никакого права, - тихо сказал он.
Судя по всему, он разговаривал сам с собой. Единственное, что меня утешало, он обращался к самому себе так, что я его слышал.
- Но почему? - резонно возмутился я.
Глеб встал с кресла. Торшер погас, словно мои надежды.
- Это невозможно! - тихонько двигаясь по комнате, произнес он.
Я молча слушал его спор с самим собой.
- Этого нельзя делать ни в коем случае, - не смело убеждал он себя. - никакого морального права я не имею вплетать в эту историю другого человека.
- Имеешь! - перебил я его.
Каждой клеткой взбудораженного организма я чувствовал, что приключения, о которых я мечтал все это время, стоят сейчас на пороге, и стоит сделать всего один шаг, как они ворвутся в нашу жизнь, и события, страшные и увлекательные, как кинофильм, завертятся со скоростью винта турбовинтового самолета на взлете.
- Ты, гнида! Я понял, ты предал дружбу. И ищешь себе другого партнера! - вскипел я, стараясь вызвать в нем упрямое желание действовать вопреки своим сомнениям.
- Ни в коем разе! - испуганно возразил Глеб.
Моя решимость поразила его.
А пена у рта, так кстати появившаяся у меня, заставила его принять единственно верное решение.
- Хорошо, я согласен, - сказал он, - но, предупреждаю, это опасно. На самом деле. Я даже сам плохо представляю, насколько может быть велик риск.
- Здорово! - заорал я.
Лишь бы этот тупица поверил, что я не человек робкого десятка.
- Хорошо, ты сам решаешь. Спокойная жизнь тебе нужна или тебя манит опасность неизвестных приключений?
- Да! - сказал я.
Я был прав. Я на все согласен.
- Глеб, - пожурил я его, - я давно выбрал.
- Ты уже выбрал? - насторожился он.
- Да, - честно признался я. - Буду стараться по мере сил.
- Хорошо, - сказал Глеб, интонационно поставив мне высший балл, - в таком случае незаметно выйди из комнаты и спустись на первый этаж. Найди Марата, он живет в угловой, 13-й комнате, и попроси его... Вот черт! Он же при мне ушел в библиотеку!
Глеб встрепенулся, а глаза его загорелись, а потом потухли.
- Все пропало, - проговорил он, а потом с той же обреченностью добавил: - Впрочем, вполне может быть, что он уже пришел.
- Я сделаю все, что надо!
Я пытался взбодрить друга.
- Если Марат дома, пусть срочно идет на троллейбусную остановку и встретит Регину. Она должна прийти с минуты на минуту. Ни о чем меня больше не спрашивай. Пойми только одно: это очень важно!
Глеб задумался.
- Может, махнуть на все рукой? - спросил он себя, но опять таким тоном, словно ждал, что я его начну разубеждать.
- Не надо, - вступил я в диалог, - в случае чего я сам встречу ее.
- Ничего не выйдет.
- Почему?
- Ты же не знаешь ее!
- Знаю! - закричал радостно я. Думается, Архимеду его знаменитое "Эврика" далось с большим трудом и с меньшими децибелами.
- Регину? Мою знакомую?
- Да, Регину, - продолжал я в запале, - твою знакомую.
- Как? Ты же ни разу ее не видел, - заорал Глеб, - откуда ты ее можешь знать?
- Работа такая, - скромно потупился я.
Не хватало еще в ситуации острого дефицита времени распространяться о моих побочных увлечениях!
- Глеб! - остановил я его. - Я встречу Регину - и точка. Что ей сказать? Мол, ты болеешь и не можешь прийти на свидание. Пожалуйста!
Я намеренно форсировал события. Уже прекрасно понимая, что Амур и его дела здесь не причем, я стремился достичь своего: чтобы в порыве гнева Глеб скорее посвятил меня в свои тайны.
- Слушай очень внимательно, - начал приятель, - твоя задача простая. Встречаешь Регину - раз ты ее узнаешь, я ничего пояснять не буду, забираешь у нее зеленую тетрадку... и приходишь к себе в общагу. Главное, не забудь передать девушке, чтобы она ни под каким предлогом не появлялась у меня. Это, кстати, касается и тебя. Когда все устаканится, я сам разыщу вас. Все понятно?
В словах приятеля было столько таинственного и недосказанного, что я невольно решил, что он взялся за инсценировку рассказа Конан Дойла, самовольно распределив роли. По правде говоря, роль Холмса в таком случае лучше подошла бы мне. Это выявила бы первая же кинопроба, случись она сейчас.
Но Глеб находился в положении режиссера Федора Бондарчука, снимающего очередной фильм с Бондарчуком-актером в главной роли, и мне волей неволей приходилось довольствоваться любой предложенной ролью.
С печатью таинственности на лице Глеб молча указал мне на дверь. Пьеса началась. Открыв дверь, я проницательным взглядом оглядел обшарпанный коридор - именно так, как следует в детективах. Играть, так играть!
Со всем старанием изображая из себя праздного бездельника, я вышел из общежития. Хвоста за мной не было. Тогда я пошел встречать Регину.
- Стоп! - остановил я сам себя.
Ты сейчас встретишь ту девушку, о которой так долго мечтал, сказал я себе. С ума сойти!
Я счастливо улыбнулся. Это было везение. Глеб, автор сценария начавшегося спектакля, мне начинал нравиться. Детектив с тайнами и красивыми девушками мог, однако, отрицательно отразиться на сессии, которая, к слову сказать, началась одновременно с этой историей.
"Снова Глеб, - подумал я, - вот тот, кто тебе поможет выкрутиться из тяжелой ситуации!" и это в благодарность за активное участие в игре, созданной его воображением. Только жаль, что я не догадался с самого начала подписать соответствующий контракт с автором кибернетических игрушек.
Пока я вел сам с собой эту во многом поучительную беседу, часы, похоже, не стояли на месте. Подняв взгляд, я неожиданно увидел на тротуаре Регину.
Она! Сердце екнуло. Потом застучало с необыкновенным ускорением.
Регина беспечно шла к общежитию. Правильнее сказать, что она бежать на встречу с любимым. Была она в джинсах, плавная линия которых обрисовывала очаровательность юного тела, а короткая спортивная майка, которая нечто посущественнее.
- Регина!
Я преградил ей дорогу.
Регина удивленно вскинула брови и - надо же! - узнала меня.
- Привет! - отозвалась она с огоньком.
- Регина, тебя просил встретить Глеб, - я поспешил выложить свои козыри, чтобы она - не дай бог! - снова не решила, что я домогаюсь ее.
- Вот как!
- Да, именно так, - подтвердил я.
- Тогда спасибо!
- Он просил также забрать у тебя тетрадку! - я показал пальцем на зеленую тетрадку, которую девушка держала под мышкой.
Регина верила мне и не верила. С любопытством стороннего наблюдателя я рассматривал борьбу, происходившую в ее душе, но так зримо отражавшуюся на ее прелестном личике.
- Исключительно приятная особа! - подумал я.
Она, по-видимому, думала немного иначе, потому что сказала:
- Я вам не верю! А где сам он? Почему он не пришел?
Я ждал этого каверзного вопроса.
- Он очень занят, - ответил я, - и потом, он просил сообщить, чтобы ты на некоторое время позабыла его. У него неприятности...
Регина округлила глаза. На месте девушки я, пожалуй, тоже не поверил словам не совсем хорошего и надежного знакомого, каким - в ее глазах! - я, безусловно, был.
- Кстати, как поживает ваш брат? - вдруг спросила она без всякого перехода.
- Брат? Какой брат? - опешил я.
- Ваш!
Я вспомнил свою первую встречу с Региной, но никак не мог понять, за которого из мифических братьев она меня принимает.
- Так... Нормально, в общем, - ответил я уклончиво.
А что я мог ответить? Мол, один из братьев другому приказал долго жить?
- Регина, я провожу тебя до остановки, - предложил я, посчитав, что вопрос с верой утрясен.
Странно, но Регина послушно повернула назад. Я скромно пошел рядом. Пользуясь соседством, я то и дело задевал локтем ее прохладную кожу.
- Кстати, как вас зовут? - неожиданно спросила девушка, упрямо придерживаясь, однако, английской формы обращения.
Ее заинтересованность меня обрадовала.
- Янис! - чуть привычно не соврал я, но быстро поправился: Янис... называет меня Эдиком.
- Э-ди-ком... - протянула она. - А на самом деле... как вас зовут?
- Я же сказал: Эдиком!
- Вы сообщили, что какой-то Янис называет вас Эдиком.
- Так и сеть. А он поступает, как все. Правильно поступает, потому что меня и в самом деле зовут Эдиком.
Вот так, мило беседуя, мы дошли до остановки.
- Знаете, Эдик, перестаньте вешать лапшу мне на уши, - Регина повернулась лицом ко мне с решимостью Клеопатры, - признайтесь, наконец, что вы соврали мне из-за... своей... своего...
Как мило! Она подыскивала определение моему чувству.
- Горячо! - горячо воскликнул я. - Все, что сказал я - это чистая правда. Я в точности передал слова Глеба. Честное слово...
Кажется, она мне поверила. Точно поверила! Потому что села в подъехавший троллейбус и, как ни в чем не бывало, уехала в направлении своего дома.
Я купил в киоске свежую газету, аккуратно завернул в нее зеленую тетрадку и, вспоминая подробности только что состоявшегося свидания, направил стопы в сторону общежития.