Аннотация: Короткий рассказ о том, как опасный вирус попадает в комнату, где находится главный герой...
Я сижу в небольшой комнате. Меня привели сюда Они. Они говорят, что это полезно. Чему меня могут научить люди, которые носят смешную форму розового, белого и изумрудного цвета?
Стены давят. Их шершавая поверхность словно касается кожи, натирает, оставляя ссадины. Их нежно-розовый цвет не нежен. Глаза болят от такого оттенка. Свет из окна слишком яркий, ослепляющий. Сиденье стула подо мной очень жесткое. Иногда оно кажется мягким. И снова слишком. Вокруг меня еще пять людей. Кажется, я их где-то видел, но не помню где. Странно, что я знаю, как зовут каждого из них. На стене висят часы, звук их секундной стрелки разносится по тягучей тишине.
- Здравствуйте! - Позади меня раздаётся мягкий, низкий голос Женщины-За-Кадром.
Чересчур низкий, неоправданно мягкий. Теперь нас семь, включая меня. Слишком много для такой комнаты.
- Сегодня мы...
Голос утопает в приступе паники. Стены буквально сжимаются, мне тесно. Трудно дышать.
Я вижу, как лицо Парня-Руки-Вниз съёживается в немом приступе. Его глаза щурятся, на шее проступают синеватые вены.
Ровно секунду я сижу в ступоре.
И тут я всё понимаю. Он заражён! Я вспоминаю, как услышал в чужом разговоре о новом смертельном вирусе. Не помню, как они назвали его. Он убил каждого, в ком успел поселиться. Значит, он проник и сюда, в наш дом, в обитель Громкой Тишины.
Ощущаю, что пот градом струится по моему лицу. На самом деле по виску течёт всего одна капля. Но она для меня размером с бескрайнее море.
Я вцепился руками в кресло, костяшки пальцев побелели. Я не могу дышать! Выпустите меня отсюда! Теперь и одежда становится тесной. Приятная телу ткань стала похожа на наждачку. Она скребет податливую кожу, оставляя глубокие раны. Сами кости уступят её злобному напору. Нервы, пролегающие в моем теле, оголены.
Язык пересыхает и прилипает к нёбу. Я не могу даже моргнуть, глаза слезятся. Ещё немного и чаша переполнится, влага побежит по щекам. Попадёт ли она в рот, чтобы смягчить песок на моем языке?
Парень-Руки-Вниз ещё сопротивляется. Он не хочет показывать всем, что болен. Значит, он тоже слышал про вирус. Он знает, что его тут же растерзают, разорвут на куски, не задумываясь , чем это грозит. Он краснеет от напряжения. Его руки по-прежнему висят внизу, сейчас они ему ничем не помогут, как не помогли до этого.
Грудь разрывается болью. Она просит хоть глоточек воздуха. Я хочу сделать вздох, но страх парализует. Воздух уже заполнен вирусом. Только сдерживая дыхание, я могу спастись. Наконец, я закрываю глаза. Темнота приносит с собой миг тяжелого отдыха. Но нужно смотреть, чтобы понять, кто ещё болен.
- ... вы должны понимать... - Голос Женщины-За-Кадром становится ещё дальше.
Парень-Руки-Вниз бледнеет. Он видит, что Скороход заражён. Он понимает, что сегодня умрёт не один. Эта мысль почти создает на его лице вялую улыбку.
Скороход плачет. Слезы текут по его щекам, губы и подбородок мелко дрожат.
Следующим стал Генерал. Я завидовал его громкому голосу, его сильным рукам. Странно, что такой могучий человек стал третьим. Он должен быть последним в списке. Даже после Женщины-За-Кадром.
В моих глазах темнеет. Я вижу какие-то причудливые тёмные пятна. То ли звездочки, то ли тучки. Они передвигаются без единого порядка. Они - Хаос в его высшей степени. В ушах появляется низкий шум.
Вдруг у меня сводит правую руку. Я даже не успеваю понять, какая именно мышца подвела меня. От резкой боли я делаю громкий вдох. Он скорее похож на плачущий всхлип.
Все смотрят на меня. Я сам смотрю на себя словно со стороны! У меня нервно дергается кожа над веком.
Даже Взгляда-Нет подняла свои глаза на меня. Я вижу в них обречённость. Она стала четвертой. Наверное, она полагала, что спасется, если не будет смотреть на других. Или она пыталась спрятать симптомы вируса.
Я по-прежнему надеюсь выжить. Меня начинается трясти. Я сжимаю зубы еще теснее. В голове слышно, как они противно скрежещут друг о друга.
Одновременно происходит два события: голос Женщины-за-Кадром, еле слышимый, запинается всего лишь на несколько секунд и вскрикивает Ребёнок. Ребёнок на самом деле не Ребёнок, ей пятьдесят лет. Возможно, вирус пощадил бы ее, если бы ей было десять. Но она стара, хоть и пытается казаться для всех ребенком.
В моих ушах появляется шепот: остался один ты, все заражены. Они сегодня умрут. А что же ты?
У меня уже несколько минут болит шея от напряжения. Нижняя челюсть дрожит так, будто она не челюсть, а отбойный молоток. Я скрестил под стулом ноги, прибегая к последнему способу защиты.
Размер комнаты сужается ещё больше. Кажется, что теперь я сижу здесь один. Мои руки и ноги прикованы к стулу наручниками. Свет то яркий, то я словно погружаюсь в темноту. Воздух пульсирует в такт неслышной никому музыке. Струйка пота устремляется по моей спине вниз. Тряска от челюсти переключилась на всю голову. Через секунду я дрожу весь. Я не хочу заражаться! Я не хочу умирать! Дайте мне хотя бы один день!
Звук секундной стрелки на часах бухает так громко, что барабанные перепонки сейчас лопнут. Из последних сил я пытаюсь упасть в обморок, может, хоть это спасёт меня...
Я зеваю последним. Меня пронзает болезненное облегчение. Каждая мышца тела получает долгожданное расслабление. Взгляды всех присутствующих сосредоточены на мне. В их скабрезных улыбках чувствуется торжество и победа. Я умру с ними. Я заражен.