Ноябрьский вечер поспешно окутывал теменью загородное пространство. Осеннее небо монотонно сеяло мелким, противным дождём вперемежку со снегом. Автомобильные дворники, поскрипывая, сгоняли воду с помутневшего стекла, но она всё равно настойчиво липла к гладкой поверхности, искажая предметы по обеим сторонам дороги, превращая огни встречных горящих фар в размытые светящиеся пятна. Город остался позади, и на трассу с обеих сторон неясным мраком наступал лес, хмурый и недружелюбный... Фары на мгновенье выхватывали из тьмы тоскующие на обочинах, чёрные, будто обугленные, мокрые липы, берёзы, понуро опустившие тонкие ветви, и величественные в любое время года, сосны... Всё реже и реже окидывали нас безразличным взором плывущие навстречу огни автомобилей. Настроение у меня, да и у мужа было под стать погоде - такое же мрачное. Разговаривать не хотелось, хотя в душе моей таилось раздражение - ну почему всегда, из года в год, случается одна и та же история?! Обязательно остаются какие-то дачные дела, не сделанные вовремя, и откладывающиеся постоянно "на недельку" до тех пор, пока не начнётся настоящая промозглая осень с дождями и первыми морозами. А виной всему - "непомерная занятость" супруга. Однажды весной высадила рассаду капусты. Ухаживала, давила на ней жирных гусениц, превозмогая отвращение... Урожай собрали хороший, а вывезти его сразу не получилось... А потом начались затяжные дожди. Тогда ещё не было к даче нормальной дороги и, застряв в грязи, не доехав километров десяти, с трудом выбравшись, повернули обратно, домой. С какой болью весной наблюдала я, как он закапывает в глубокую яму эту разложившуюся чёрную, вонючую массу, некогда бывшую капустой в беленьких, твёрдых кочанах... А то как-то приехали вскопать под зиму грядки - а лопата и не лезет! Замёрзла земля!
Вот и сейчас едем на дачу из-за мешка картошки и прочих овощей, которые давно уже следовало вывезти, да всё, как обычно, было недосуг.
- Придётся заночевать... - нарушил молчание Олег, свернув на просёлочную дорогу, - видимость никакая, сплошь лужи, как бы не застрять конкретно. - Я промолчала. Да уж... Ночевать на даче глухой осенью без печки не слишком уютно.
- Ну, ладно, хватит уже дуться... - Олег, убрав руку с руля, легонько сжал мою коленку. - В кои-то веки побудем наедине, почувствуем себя свободными людьми! Заглянем сейчас по пути в сельскую магазуху, купим бутылочку вина, чего-нибудь вкусненького... Авось согреемся, а?
"И в самом деле - во всём всегда нужно находить положительные моменты", - подумала я и улыбнулась мужу. На душе полегчало, и остаток пути мы скоротали весёлой болтовнёй.
Садовый кооператив встретил нас одним светлым окошком домика сторожа. Выскочившие с лаем собаки, успокоились, узнав "своих" и получив гостинца. Перебросившись парой фраз со сторожем, уже довольно хмельным, мы двинулись к своей аллее.
- Иди, открывай хату, а я пока машину загоню.
Я вошла в тёмный, показавшийся таким негостеприимным, холодным и пустынным, дом. Нащупав, включила электросчётчик и щёлкнула выключателем. От картины, представшей передо мной, у меня ноги словно приросли к порогу... Наш дачный дом вовсе не был пуст - жизнь кипела здесь десятками живых существ... На полу, на столе, на подоконнике и рядом со мной, на лестнице, ведущей на мансарду, бегали, сидели, карабкались вверх... маленькие чёрные и серые комочки с розовыми хвостиками. Наверное, здесь, в доме, богатом едой, поселилось и расплодилось несколько семей грызунов. Некоторые малыши, подбираясь ко мне поближе, с бесстрашным любопытством разглядывали меня крошечными бисеринками глаз... От ужаса увиденного по спине моей пробежали мурашки... Наконец, выйдя из оцепенения, я взялась за мешок, стоящий у порога, чтобы вытащить наружу. Но стоило мне слегка приподнять его, как из нижней части посыпались огрызки картофеля вперемешку с целым выводком крошечных тварей! Они врассыпную кинулись во все стороны, а некоторые, видимо в беспамятстве от страха, стали вдруг карабкаться наверх по моим резиновым сапожкам. Самый ловкий из них, добравшись по голенищу до верха, нырнул вглубь моей обувки. Я дико закричала и, судорожно стянув сапог, отшвырнула его подальше. Схватив лопату, стоящую тут же, в углу, в каком-то диком исступлении я начала рубить ею вокруг себя, и даже по собственным ногам, не ощущая боли, не обращая внимания на писк ещё живых и на кровь убитых мною несчастных. И вдруг почувствовала взгляд... Метрах в двух от меня стояла и пристально глядела мне в глаза огромная чёрная крыса. В блестящих, близко посаженных бусинках её глаз не было страха. Я, словно кролик перед удавом, как под гипнозом, глядела в эти глаза, и показалось мне, что в них, застывших, вижу не злобу, а боль, растерянность и горький укор... "Ты ведь сама мать, - словно говорили мне её глаза, - как же ты могла"... Я выпустила из рук лопату, и она упала со стуком, но крыса даже не шевельнулась. А я, вдруг опомнившись и оглядев жуткую картину бойни, почувствовала неожиданно острую жалость к несчастной твари, в один момент потерявшей своё потомство, ощутила жалость к неповинным ни в чём крошечным созданиям... Горькое сожаление о том, что этого могло не быть, увези мы вовремя злосчастный мешок с картофелем, овладело моим сознанием... Я молча взирала на неподвижно стоящую крысу, но не испытывала к ней ни гадливости, ни отвращения. Однако, бросив взгляд на дело рук своих, вдруг почувствовала дурноту, подкатившую к горлу... Разум помутился, и меня, почти без чувств, подхватил вошедший, наконец, супруг.
На обратном пути я не проронила ни слова. Олег "успокаивал" меня, убеждая, что смерть убиенных мною грызунов была мгновенной, а от яда, который он оставил для оставшихся, она будет гораздо более мучительная... Что я не должна себя винить, потому что была в состоянии аффекта... Он говорил и говорил что-то, но я не слышала его... Глаза матери растерзанного семейства стояли передо мной, не давая больше думать ни о чём другом.
Я знала точно, что этот случай никогда не изгладится из моей памяти.