Аннотация: Несколько запомнившихся моментов из жизни...
Вилюня
(Воспоминашки в несколько строчек...)
Мой сынишка, мой первенец... Ты родился в самый морозный день января - в Крещение, девятнадцатого числа... Папка в этот день принёс нам передачу - яблоки. Красивые такие, румяные и душистые. Однако к вечеру они почернели... Пока он их вёз в трамвае, они замёрзли.
***
Тебя впервые принесли мне на кормление... Разглядываю это чудо с большими, почему-то синими глазами, с носиком-пуговкой и открытым ротиком, нетерпеливо ищущим грудь... и удивляюсь - едва появившись на свет, ты уже знаешь, где находится источник этой сладкой, питательной жидкости и безошибочно найдя, впиваешься в него жадно и уверенно, словно делал это уже много раз.
***
Вот мы уже дома... Пытаюсь тебя перепеленать, как учили в женской консультации. Там у меня ловко получалось, наверное, потому, что подопытная кукла была спокойной и улыбчивой, и даже ободряюще подмигивала. Сейчас же передо мной лежало нечто, вовсе на тебя не похожее - красное, орущее, злое существо, вырывающееся из пелёнок и не позволяющее никакого применения насилия над собой... И откуда столько сил в этой крохе?!
- Дай сюда! - это папка, не выдержав, берёт инициативу в свои крепкие руки. И действительно, с твёрдостью и удивительной ловкостью, хоть совсем и не по правилам, он заворачивает тебя в пелёнки... Ты ещё пытаешься сопротивляться, упрямо вытаскиваешь ручонки, но сообразив, что с папкой шутки плохи, сдаёшься. Я поражена! Можно подумать, папуля твой этим всю жизнь занимался...
***
Ночи... Не слишком спокойные ночи первого месяца нашей с тобой, сынуля, жизни... Твой возмущённо-требовательный бас как-то вдруг неожиданно разрывает тишину спящего дома где-то часика в три. Ведь ты и минутки терпеть не можешь, когда под тобой влажно. Пока разворачиваю и укладываю захлёбывающееся криком дитя на заранее расстеленные свежие пелёнки-подгузники, баба с дедом уже бегут к нам, встревоженные.
- Что ты с ним делаешь?! - сердится свёкор, - почему он так плачет?..
- Дай ему грудь... - советует свекровь.
- Никакого кормления ночью! - это уже твой строгий папуля с раскрытой книгой "Уход за новорожденным". - Вот! Здесь чёрным по белому: "С двадцати четырёх и до шести утра желудочек младенца должен отдыхать. В крайнем случае, можно дать ему немного чуть подслащённой воды".
Но ты с таким отвращением отвергаешь бутылочку с водой, как будто туда налили какую-то горько-кислую гадость, и в твой, рвущий душу отчаянный ор вплетаются обиженно-возмущённые нотки. И, несмотря на протесты твоего папки, а также вопреки медицине, я безвольно иду у тебя на поводу... Сделав пару-тройку сосательных движений, ты засыпаешь возле моей груди, а мир и спокойствие в доме, наконец, восстанавливается.
***
Мы назвали тебя именем любимого, старшего брата мужа, моего деверя... Имя это мне не слишком нравилось, такие имена были модны в те времена, когда твой дядя родился, но я согласилась с мужем, потому что тоже очень уважаю его за ум, сдержанность, доброту... А имя, как я слышала, определяет в будущем черты характера человека. К тому же, уменьшительно-ласкательное "Вилюня" звучит нежно и умилительно.
Мой малыш... Ты растёшь и меняешься с каждым днём. Не только внешне... И характер твой меняется, становясь более спокойным и терпимым. Ты улыбаешься... а я не могу налюбоваться тобой... Я готова любоваться тобой часами, но... Но скопилась горка пелёнок, и их надо постирать... Укладываю тебя в коляску, покачивая, дожидаюсь, когда сомкнутся эти, ставшие уже тёмно-карими, с длинными ресничками глаза... и спешу на кухню.
Ванной комнаты у нас нет, потому стирать и полоскать пелёнки приходится в тазу. Выполоскав, развешиваю их на натянутые над газовой плитой тонкие верёвки. Услышав телефонный звонок, тороплюсь к аппарату, опасаясь, что трезвон разбудит ребёнка... Таки разбудил! Отвечаю кому-то на том конце провода, что "все на работе", и бегу успокаивать тебя.
- Тшшш... тшшш... ааа... Баю-баиньки баю... Убаюкивая, задремала и сама в кресле-качалке...
Очнулась от запаха дыма... Приоткрыв дверь, тут же в ужасе закрыла её - кухня, она же и прихожая в нашей коммуналке, была в огне! От ужаса я растерялась и заметалась, не зная, что делать... Может, попытаться прорваться к выходу, закутавшись с малышом в ватное большое одеяло? А вдруг там дверь окажется запертой или горящей?! У нас был второй, очень высокий этаж, и потому возможности выбраться через окно не представлялось. От страха и отчаяния я даже забыла набрать 01... Треск разгорающегося огня с каждой секундой становился всё сильнее. Сквозь щели двери проникал дым, и комната быстро им наполнялась. Рванув створки окна, я стала звать на помощь... Мне повезло - как раз соседский парнишка колол дрова возле своего сарая.
- Чё, пожар, что ли? - как-то удивительно спокойно, как о чём-то само собой разумеющимся, спросил он, и неторопливо направился его тушить... Тут и папка наш как раз вовремя подоспел и им вдвоём, хоть и с трудом, но удалось справиться с огнём. Оказалось, отвлёкшись на телефонный звонок, я второпях не закрепила прищепкой марлевый подгузник над хоть и слабо горящим, но всё же открытым огнём, и тонкий клочок марли, высохнув, соскользнул с верёвки на плиту... От вспыхнувшей тряпки загорелись и остальные... Тут же огонь перекинулся на стол, на буфет... Хорошо, что входная дверь была не заперта.
Этот случай стал уроком мне на всю жизнь.
***
Вот тебе уже полтора годика... Совсем взрослый, почти самостоятельный мужичок! И мы с тобой летим в гости к другим твоим бабушке и дедушке, на Украину! Накануне позвонила, сообщив родителям эту радостную весть, но вместо ожидаемого восторга услышала мамино, неожиданно растерянное "ой"...
- Ты что, не рада? - спрашиваю её с досадой в голосе. - Что-то случилось?..
- Нет-нет, доченька, всё в порядке... - помолчав пару секунд, слегка запнувшись, ответила мама. - Прилетайте, конечно, ждём!
Наш АН-10 приземлился в аэропорту г. Одессы. Отсюда до нашего дома где-то километров сто пятьдесят... Мы едем на отцовском служебном автомобиле, а я, с ужасом глядя из окна авто на выкорчеванные с корнем огромные деревья, поваленные столбы и киоски, с недоумением спрашиваю: "Что всё это значит"?
- Это ещё что... - отвечает отец. - Увидишь, что у нас натворил этот ураган, пришедший с моря! Его эпицентр как раз пришёлся на наш район...
Действительно, эта картина свирепствовавшего пару дней назад урагана потрясала... Посреди двора лежала крыша, сорванная страшной силой стихии, правда, не с нашего, а с соседнего дома. Окна все были выбиты, висели порванные провода... И повсюду - выкорчеванные деревья и кустарники... Света в доме, естественно не было. Ураган оставил после себя и жертвы - погибло несколько человек, оказавшихся на пути этого природного катаклизма.
Так вот почему так растерянно встретила мама моё известие о приезде! Она понимала, что купить в летний сезон билет на более подходящее время будет проблематично, потому и не рассказала обо всех этих неприятностях, видимо, опасаясь, что мы вообще можем отказаться от поездки. Но ничего, главное, все родные живы и здоровы, ну, а остальное, как говорится, дело техники!
Через пару дней почти ничего не напоминало о прошедшей стихии, только деревья невозможно было поставить на прежние места. Ну, и... людей погибших безвременно, уже не вернуть.
Однако, жизнь продолжалась, и ты, мой малыш, легко осваивался на новом месте! К небольшому лексикону из четырёх слов - "МАМА... ПАПА... БАБА... ДАЙ", очень скоро прибавилось ещё несколько - "БЕЙ! МИМО! ГОЛ!". Эти слова ты частенько слышал от собирающихся перед нашим телевизором соседей - ярых любителей футбола. И когда ты совсем некстати кричал радостно "ГОООЛ!" и хлопал в ладошки, особенно если гол был забит в "наши" ворота, на тебя всерьёз сердились, невзирая на твой нежный возраст, взрослые дяди-болельщики. Однажды на самом интересном месте во время очередного матча вдруг погас экран и стало совсем темно... Все расстроились: "Что случилось? Почему отключился? Неужели телевизор сломался?!" А это ты, оказывается, пробравшись в темноте за телик, выдернул штепсель из розетки... Тебе за такие штучки попытались по попке надавать - да я не позволила! Но вообще-то тебя любили все, особенно женщины... Это ж надо было видеть, как по утрам ты выходил на балкон в одной распашонке и зычно кричал сидящим внизу, на скамейке женщинам: "БабЫ! (не "бАбы", а именно "бабЫ", на украинский лад, что их особенно умиляло), и посылал им воздушные поцелуи...
***
Но, за день до отъезда, вернее, вылета, случилась неприятность... даже беда! Мы не уследили (у семи нянек, как известно, дитя без глаза), и ты съел, видимо, чуток подпорченную сливу... Начались рвота и понос, и скорая увезла нас с тобой в больницу... Тебя унесли куда-то на промывание желудка, а я осталась, страдая от жалости к тебе и казня себя за непростительную беспечность... В палату тебя принесли бледного и осунувшегося. Бедный мой мальчик, как же ты исстрадался из-за моего легкомыслия! Я сидела возле тебя, спящего, как-то сразу похудевшего и плакала...
Утром врач осмотрела ребёнка и велела дать ему только сладкий чай. Мы пошли в больничную столовую за чаем, а ты там, вдруг указав пальчиком на тарелку с белым хлебом, внятно так сказал: "Хочу хлеба! Мама, дай хлеба!" Разве могла я тебе отказать?! С этого момента ты стал разговаривать. Я несла тебя на руках, а ты всё говорил и говорил новые слова и даже целые предложения, вслушиваясь в их звучание, и словно удивляясь самому себе.
***
Небольшой тридцатиместный самолёт ИЛ-14, на котором мы с тобой летели домой, уже должен был приземлиться. Но подвёл прогноз, и, видимо пилотам было непросто - приходилось искать лазейки среди сгущающихся грозовых туч. Самолёт бросало то вверх, то вниз, словно лёгкую, детскую игрушку в водовороте ливневого потока, и я с тревогой всматривалась в окошечки по обе стороны, за которыми зловещая чёрно-лиловая пелена, надвигаясь, охватывала жутким сумраком всё пространство... В какой-то момент в салоне стало совсем темно... Самолёт вошёл в гущу грозовых облаков, и его начало трясти... Ощущение было, мягко сказать, не из приятных - словно мы не в самолёте летим, а мчимся в жёсткой телеге, подпрыгивая на неровностях каменной мостовой.
Слабый, измученный после всех этих больничных процедур, ты безмятежно спал у меня на коленях, свернувшись калачиком.
Яркая вспышка молнии озарила салон самолёта, и одновременно раздался грохот, перекрывающий рёв двигателей... Снова молния... и снова раскаты грома... В салоне погас свет, и лица людей (наше место было у стенки кабины пилотов, и я сидела напротив всех пассажиров) в невыносимо ослепительных вспышках и отблесках казались синеватыми, как у мертвецов, и оттого жуткими... Было очень страшно... Никто не выходил к нам, чтобы успокоить, сказать хотя бы формальные слова ободрения... Всё более охватывало отчаяние... Казалось, эту металлическую посудину, полную полуживых, смертельно испуганных людей, несущуюся неведомо куда по небесному, неистово бушующему океану вот-вот разорвёт на мелкие части рассвирепевшая не на шутку стихия... Совсем не слышно было рёва моторов, один только оглушительный, как из орудий, почти непрерывный грохот... Я склонилась над тобой, закрыв глаза, и молила Бога, чтобы ты не проснулся, чтобы и тебя не охватил весь этот ужас, и если нам суждено погибнуть, пусть ты этого даже не почувствуешь... Только бы скорее всё это кончилось... Время словно остановилось для меня... Но, сжалившись, судьба вывела, наконец, нас с поля сражения грозных небесных сил. Самолёт вдруг резко и круто пошёл вниз на посадку, и неожиданный сильный удар в металлическую дверь кабины пилотов, что была аккурат возле моего кресла, заставил меня вздрогнуть и сжаться... Но это был просто костыль сидящего наискосок от нас старика, сорвавшийся с верхней полки из-за крутого виража. К счастью, он не врезался в нас...
***
Новогодний детский праздник в театре юного зрителя... Высокая, до потолка ёлка посреди фойе украшена блестящими игрушками, сверкающими разноцветными шарами... Твоя первая ёлка в уже сознательном возрасте - тебе почти два года! Здесь много детишек, в основном школьники. Дед Мороз и Снегурочка предлагают детям взяться за руки и с песенкой "В лесу родилась ёлочка" идти хороводом вокруг лесной красавицы. При этом Снегурочка объясняет деткам, что у Дедушки Мороза есть волшебная палочка, и если он ею коснётся кого-либо из ребят, тот должен будет рассказать стишок, или спеть песенку. Ты тоже в этом хороводе... Но дедушкина палочка, минуя тебя, хотя ты и пытаешься изо всех силёнок обратить на себя его внимание, выбирает ребятишек постарше... И вот на фоне весёлого визга прячущихся от волшебной палочки деток - твои неожиданные, горькие слёзы разочарования... Выяснив причину, удивлённый дед Мороз прикоснулся наконец ею и к тебе, и ты с гордой готовностью, ещё не совсем правильно выговаривая некоторые буквы прочитал стихи А.Барто: "Я люблю свою лошадку, причешу ей шёрстку гладко. Гребешком приглажу хвостик, и верхом поеду в гости!", сорвав первые аплодисменты.
В какой-то момент дед Мороз исчез, и Снегурочка "встревожено" объявила, что его утащили в лес то ли звери, то ли разбойники, и надо помочь отыскать и спасти дедушку, а для этого всем необходимо спокойно и не торопясь пройти в зрительный зал.
Что тут началось!!! Хоровод, рассыпавшись горохом, шумно ринулся в дверь зала... А я, потерявшая из вида своё дитя, кидаюсь туда же, опасаясь, что довольно решительная в своём стремлении занять лучшие места толпа пионеров сметёт и затопчет все преграды на своём пути...
Но моего ребёнка нигде не видно... Обежав весь зал, осмотрев все ряды, я опять выскакиваю в вестибюль... О, Господи! Его нет нигде - ни в зале, ни возле ёлки... Удостоверившись у работниц гардероба, что малыша тут никто не видел, опять вбегаю в зал... Там уже погашен свет и начался спектакль. Я снова иду по проходу, всматриваясь в ряды, заполненных детьми и взрослыми кресел, и вдруг... слышу звонкий, радостный голос своего сына:
- Вот он! Вот он где, дедушка Мороз! Смотрите! Это я его нашёл!
- Чей это ребёнок?! Уберите немедленно ребёнка! - раздаётся возле сцены сердитый женский голос, и я бегу туда...
Как я его не заметила раньше?.. Он стоял, оказывается, у самого края сцены, и, увидев мелькнувшего за кулисами "украденного" деда Мороза, поспешил сообщить всем об этом...
***
По выходным дням мы втроём устраивали семейный поход в городской центральный парк - покататься на каруселях, колесе обозрения и порадовать ребёнка прочими аттракционами. Иногда к нам присоединялся друг мужа, сосед Володя, и тогда традиционно захаживали в павильон "Пиво - воды". Мужчины пили пиво, а мы с Вилюней - сок или лимонад.
Идём как-то вчетвером по улице, а навстречу сосед дядя Ваня, большой любитель выпить, особенно за чужой счёт.
- Куда направляетесь? - любопытствует.
- Да так, гуляем просто... - отвечает муж.
- В парк идём, пиво пить! - добавляет некстати наш маленький правдолюбец...
- О, тогда и я с вами! - радостно восклицает сосед.
Кстати, в этот же год, в праздничный день, день Победы, приключилась с нами не очень приятная, скажем так, историйка... Мы тогда с Вилюнькой гулять в парк пошли вдвоём, без папы. Там встретили мою коллегу по работе Катю - она тоже с сынишкой гуляла. После прогулки Катя предложила мне поехать к ней, посмотреть квартиру, которую получили они с мужем недавно, и я согласилась. Квартира у них оказалась на пятом этаже обычной хрущёвки, однокомнатная, но со всеми удобствами - крошечная кухонька, совмещённый санузел. Порадовалась за Катюшу, и, поздравив с чудесным приобретением, заторопилась домой, дома нас уже, наверное, как говорится, "потеряли"...
- Ты что?! - округлила глаза Катерина, - а выпить за новую квартиру? За то, чтоб жилось в ней весело и благополучно?! Не-е-ет, и не думай, я тебя просто так не отпущу!
Катюша притащила бутыль с мутной жидкостью и два стакана. На столе в одиночестве грустила тарелка с оставшимися, видимо после вчерашнего пиршества, хвостом и головой селёдки. Катя уверенно плеснула в стаканы почти до краёв и протянула стакан мне.
- Давай чокнемся!
Пожелав её семье всех благ, я поднесла стакан к губам... Невыносимый запах сивушных масел ударил в нос. Слегка пригубив, я поняла, что не смогу выпить эту гадость, тем более, что в то время не пробовала даже водки, не то, что самогона...
- Не могу, Кать, прости...
- Нет-нет-нет, так нельзя! - Катя возмущённо перехватила мою руку, попытавшуюся поставить стакан. - Раз подняла, сказала тост - надо выпить! Ты же не хочешь, чтобы в нашей новой квартире жизнь началась с неприятностей?! Поэтому - пей! Зажми нос... и пей! До конца!
............................
- Мама... - Я очнулась оттого, что сынишка с глазами, полными слёз дёргал меня за руку... - Я хочу домой...
- Да-да, сынок... - Я оглядывалась вокруг себя и силилась вспомнить, где мы, и почему мы здесь... Неужели я так и заснула, сидя за столом?! В голове у меня шумело, словно рой пчёл залетел туда, язык заплетался... На диване спала Катька, а её двухлетний пацанёнок с зажатой в ручонке горбушкой почему-то оказался спящим под столом...
Попыталась перед зеркалом в ванной привести себя в порядок - умылась холодной водицей, причесалась кое-как непослушными, словно не моими руками...
Мы шли по улице в сторону трамвайной остановки. Шли... Вернее сказать - это Вилюня шёл и держал меня за руку, как будто нёс воздушный шарик. А я... Я плыла по воздуху, едва касаясь земли, совершенно не чувствуя её под ногами... Деревья, дома, люди, машины кружились у меня перед глазами, и казалось, что только маленькая ручонка моего ребёнка держит меня, и если он её отпустит, то я улечу тотчас же в небеса... К подошедшему трамваю ринулась толпа. Мой сын потащил меня к переднему входу.
- Пропустите с ребёнком! Пропустите с ребёнком! - произнося эту фразу, начал он расталкивать взрослых дяденек и тётенек. И, как ни странно - пропустили!
- Уступите место с ребёнком! - и, весело смеясь... уступили... Тут надо пояснить:
дедушка, иногда гуляя с внуком, любил возить его на трамвае то на вокзал - на паровозики посмотреть, то в речной порт - на пароходики... И малыш часто слышал эти выражения: "Пропустите с ребёнком!" или "Уступите место с ребёнком!" И произносил их даже в полупустом вагоне, веселя народ.
Но через одну остановку сын, указывая на что-то увиденное в окно, сказал:
- Мам... там пирожки...
И мы, не раздумывая, стали толкаться к выходу, требуя у водителя остановиться и выпустить нас...
Мы ели пирожки с повидлом, запивая из бутылки водичкой "Дюшес"... а после снова ехали, дождавшись очередной, переполненный пассажирами транспорт...
Не буду описывать, как встретили нас наши родные... Я и сейчас, вспоминая тот случай, краснею от стыда.
***
Гостящий у нас в начале лета дедушка, мой отец предложил в ответ поехать вместе с ним на Украину и своих сватов с внучком. О нас с мужем речи не шло, поскольку оба свой отпуск мы уже отгуляли. У свёкра были неотложные дела, а свекруха с радостью согласилась. Вилюня был на седьмом небе от счастья, и всё подсчитывал, сколько дней осталось до отъезда... Ещё бы! Его ожидали речка, сад с абрикосами и виноградом, арбузы и бабушкины вареники с вишнями! А я и радовалась за него и в то же время, какой-то занозинкой в сердце сидело непонятное беспокойство - впервые мой пятилетний сынишка будет так далеко от меня...
В день отъезда, утром, поцеловав ребёнка в щёчку, почувствовала жар... Градусник показал 38... Все мы, естественно, ужасно расстроились. Доктора пока решили не вызывать, тем более, что свекровь сама врач. Пусть не педиатр, не терапевт, а хирург, но всё равно ведь врач! У ребёнка не было кашля, горло тоже было без всяких признаков болезни... Не было ни тошноты, ни расстройства, ни следов сыпи и тому подобного, и бабушка решила, что повышение температуры возможно из-за волнения перед поездкой, плохого сна и надо за ней проследить в течение дня...
Малыш уверял, что у него ничего не болит, и всякий раз, затаив дыхание, со страхом ожидал показания градусника... А тот, словно издеваясь, то показывал норму, то - 37 с десятками. И в течение дня то вздохи облегчения, то наоборот... И, когда в семейном обсуждении сложившейся ситуации решалась судьба - брать, или не брать с собой ребёнка, мне было больно смотреть на него, такого несчастного... Уж лучше бы он громко плакал, просил, уверял - тогда, наверное, я приняла бы решение оставить его всё-таки дома. Но он искусно прятал слёзы в своих бесконечно печальных глазах... В конце концов, измерив в последний раз, и убедившись в нормальных показаниях термометра, доверившись профессионализму и здравым рассуждениям свекрови, мы решили отпустить сынишку на Украину.
Судьба... Она словно делала какие-то знаки... Она словно пыталась о чём-то предупредить... Но к ней не прислушались. Всё, что произошло чуть позже, не было связано с показаниями температуры тела ребёнка - по приезде отец, позвонив, сообщил, что доехали хорошо, с малышом всё в порядке, никаких неприятностей в дороге не случилось...
А случилось гораздо более худшее, чем обычная простуда... Дня три спустя поехали две бабушки с внуком навестить родню, познакомить с ними казанскую гостью... А у тех - ремонт в квартире, полный кавардак. Хозяйка поставила на табурет электроплитку, чтобы чайник вскипятить, а гости, дожидаясь чая, занялись разговорами. Ребёнок в это время от скуки слонялся по неуютной, пустой комнате среди вёдер с побелкой и всяких щёток, палок и тряпок, переступая через прочие предметы, разложенные повсюду, и, случайно задев провод, опрокинул себе на ноги... кипящий чайник.
Ожоги были страшные... Кожа снялась вместе с чулком... Свекровь отказалась положить ребёнка в больницу, ссылаясь на то, что она сама врач и сумеет вылечить ожог в домашних условиях самостоятельно. А нам с мужем решили обо всём этом не рассказывать, и на наши звонки бодренько отвечали, что всё, мол, хорошо, отдыхаем прекрасно...
... мой несчастный мальчик! О мечтах купаться в речке... об обещаниях дяди прокатиться на комбайне по полю... об обещаниях дедушки показать, как стригут на ферме овечек... пришлось забыть. Прикованному к постели, малышу приходилось постоянно испытывать болезненные процедуры, а поскольку лечение было выбрано открытым методом (без повязок), под специальным защитным "колпаком", то не могло быть и речи о том, чтобы выносить, хоть изредка, ребёнка на свежий воздух...
Надо отдать должное свекрови - ей удалось залечить эти ужасные ожоги и не допустить попадания инфекции в раны. Правда, шрамы ещё оставались очень долго, их следы так и не стёрлись окончательно, даже спустя много лет, но это всё пустяки по сравнению с тем, что могло быть...
***
Пришла в детский садик за сыном... Родители детей сидят на маленьких скамейках и, улыбаясь, слушают... За приоткрытой дверью под аккомпанемент фортепиано звонкий детский голос выводит: "Огромное небо, огромное небо, огромное небо - одно-о-о на двои-и-их"... Ну, конечно же, вы догадались - это он, мой Вилюня! "Как красиво поёт ваш мальчик, он наверняка станет известным певцом когда-нибудь"... - шепчет мне чей-то папа.
Нет, ты не стал певцом, ты получил другую, более приземлённую профессию. Но это совсем неважно! Ты рос ласковым, внимательным сыном и стал добрым, просто хорошим человеком. У тебя есть любимая жена, дети. И ещё у тебя много друзей, любящих тебя за открытый, весёлый нрав, готовность всегда помочь, за спокойный, ровный характер. А какие праздники - с выдумкой, юмором, с огоньком умеете вы проводить в своей семье! И тогда мы все можем насладиться заодно и твоим чудесным лирическим тенором.
![[]](/img/g/girfanowa_m_a/willi/awgust2014026.jpg)
***
![Семейное фото []](/img/g/girfanowa_m_a/willi/awgust2014027.jpg)