|
|
||
За ним по пятам сновал старик в ветхом пиджаке на голое тело и растянутых трениках. Старик ныл:
- Ну, Сан Саныч! Ну, отдай по-хорошему!
Председатель делал вид, что не слышит.
- "Вниманием подчиненных не балует", - тихо проговорил юноша в диктофон.
- Саныч! Христом-богом!.. Не твое добро, отдавай, кому говорю!
Сан Саныч остановился и упер руки в боки.
- Романыч! В сотый раз повторяю: не отдам. Ты на себя посмотри, в каком виде перед людьми ходишь! Прямо бомж какой-то. Иди домой, надоел!
- "А если уж балует, то набрасывается на них с презрением и ядовитым сарказмом, стремится укусить побольнее. Что ж, прекрасный способ манипуляции массами...".
Старик махнул рукой и заковылял к воротам. Наблюдатель с диктофоном поспешно сместился за председательский опель, стоявший там же, перед забором.
- Бандюга ты, Сан Саныч! Ре-ке-тир! - просипел Романыч и замолчал. Через пару секунд послышалось журчание, потом - звук подтягиваемых штанов. И неровные удаляющиеся шаги.
Макс на корточках обогнул опель: на правом заднем колесе блестели темные потеки, под ними уже впитывалась в пыль лужа.
- "...Последняя нота народного протеста осталась незамеченной", - проговорил наблюдатель и с отвращением выключил режим диктофона. Пахло чем угодно, но явно не сенсацией.
Как вы наверняка догадались, наш юный наблюдатель играл в журналиста. Вообще-то он закончил журфак в прошлом году, но на постоянную работу не устроился - так, кропал статейки, вел довольно популярный блог. Писать у него получалось неплохо, на жизнь хватало, а с серьезными решениями спешить не хотелось. Да, кстати: обычно он подписывался ником МаXX КузнецOFF, но мы для удобства будем звать его Максом.
В село - ну, скажем, Ивановское - Макс приехал на майские праздники, навестить бабушку и просто сменить обстановку. Увы, не прошло и трех дней, как он откровенно заскучал. На дворе двадцать первый век, а здесь жили... не то чтобы кривичи, родимичи и дреговичи, но от города отставали лет на тридцать. Какие уж там ай-фоны и четыре-джи! Мобилка была фактически у одного председателя, с Интернетом соединиться - только дозвоном по телефону за дикие деньги. Потому Макс от нечего делать и начал журналистское расследование: может, наберется компромат на статью или хоть сатирический пост в блоге. Пока ему, правда, не особо везло.
За председательским забором кто-то запел сиплым басом:
- Владимирский централ! Ветер северный!..
Только через секунду Макс сообразил, что это рингтон сотового, и еле успел юркнуть в колючий куст у забора. Председатель быстрыми шагами вышел за ворота, не замечая ни мокрого колеса, ни Максовой ноги, не уместившейся в шиповнике. В трубке громко и взволнованно верещал женский голос; Сан Саныч постоял перед шоферской дверью, внимательно вслушиваясь, потом уточнил:
- Напротив вокзала? А капусту подвезли?.. Понял, сейчас буду.
Опель рванул с места и через четыре дома скрылся за поворотом направо. Макс встал, хрустнув затекшим суставом, потер ссадины и торжествующе проговорил в диктофон:
- "Выяснены новые шокирующие подробности. Объект, возможно, подкуплен. Продолжаю расследование!"
И бросился следом за опелем.
Не подумайте только, что Макс забыл о первом, обычном значении слова "капуста". Просто добросовестный журналист обязан проверять все теории и варианты. По крайней мере, так он сам себе сказал, на всех парах огибая киноклуб и сворачивая на дорогу к озеру. И повторил три раза, пробегая мимо каждого пятого по счету двора. И еле выдохнул, наконец добравшись до автовокзала.
Автовокзал был на краю Ивановского, по правую сторону дороги, которая вела дальше между полей - одного с чем-то желтым, то ли с люпином, то ли с люцерной, другого... Макс прищурился, но сначала ничего не понял. Перейдя через дорогу, он увидел длинные земляные валы, из которых кое-где торчали вялые бледно-зеленые листочки. Капуста. Что ж, одной теорией меньше.
На обочине стоял председательский опель, чуть дальше - грузовик с рассадой. По полю ходили Сан Саныч и какой-то мужчина в шляпе. Шляпа - наверняка агроном - иногда нагибался и рассматривал особенно жалкие растеньица, Сан Саныч резко жестикулировал.
Макс засунул руки в карманы и с невозмутимым видом прошел по полю за спинами колхозников. До него донеслось:
- ...Опять полполя... хватит пересаживать.... разберитесь!..
- ...Качество... подкормку рано... что сможем...
Через полсотни метров узкая перепаханная полоса закончилась обычным лугом. Набегавшийся Макс еще издали заметил в траве большой камень и направился туда. Присев на теплый песчаник, он запустил было руку за телефоном, но потом передумал и растянулся во весь свой - надо сказать, немалый, метр девяносто пять - рост под майским солнцем. Вокруг шелестела трава, чирикали какие-то мелкие птахи; вдалеке перекрикивались две тетки, которые ловко руками и ногами сажали рассаду. Все это действовало на нервную систему очень умиротворяюще.
Макс очнулся от щекотки. Кто-то цепкими лапками ходил по его носу. Макс осторожно приподнял веко - и увидел мутный черный силуэт огромной мухи. Муха потерла передние лапки и пересела на Максову правую щеку.
- Брысь! - проорал Макс и шлепнул по щеке.
Муха с дзеньканьем улетела. А кожа начала немилосердно саднить, будто Макс не ладонью ударил, а наждаком ее потер.
- Черт, что ж я так вырубился...
Солнце клонилось к закату, капустные тетки давно ушли. Макс вздохнул и отправился через луг домой. Он не заметил, как за его спиной без ветра заколыхалась трава, как мелькнули меж стеблей пырея, осота и тимофеевки два горящих зеленых глаза.
***
- Эк тебя угораздило! - ворчала бабка Лида, густо намазывая ему сметаной нос, лоб и щеки. Сметана противно пахла кислятиной. - Нельзя весь день на солнце валяться, даже в мае!
- Бабуль, да я и сам не понял, как меня развезло. Сижу себе на камне, а потом как... брык! Ну, чего там - пригрелся, воздух свежий...
- Где шлялся-то? - Бабка ласково поправила Максу светло-русую челку, постриженную по последней ретро-моде "под горшок". - Девчонку себе какую завел, что ли?
- Да нет тут никаких девчонок, тетки одни, - вздохнул он, вспомнив про толстых колхозниц. - На лугу возле капустного поля сидел. Рассада у них там повяла.
- Опять повяла? Ох, напасть!.. Когда ж они успокоятся... - таинственно произнесла бабка Лида.
- Кто успокоится? Думаешь, это кто-то специально вредит? - насторожился искатель сенсаций.
- А то. Русалки потоптали. Сейчас для этой нечисти самое время.
- Что, прям рыбьими хвостами и потоптали? Что-то я чешуи не видел...
- Это не твои русалки из книжек, а настоящие! - возмутилась бабка. - Они и в поле, и в лесу бывают, на людей похожи, но не люди.
- Ой, бабуль, ну тебя с твоими забабонами! - рассмеялся Макс. - Ты ж образованный человек, учительница! И такую фигню говоришь.
- Я знаю, что говорю! Как раз русалья неделя пошла, вот они и разгулялись. Ты вот что, лучше мимо того поля не ходи. Может, они тебя и сморили? Русалки, они же как - обычно поля портят, а людей не трогают. Ну, разве только пошутят когда, колтун на голове заплетут. Или за шиворот травы набросают. Но если какой приглянешься и русалка тебя поцелует...
- То я стану русалом, - подхватил Макс. - А что, прикольно!
- То ты умрешь, - отрезала бабка Лида, вздрогнула и перекрестилась. - Или еще чего хуже. Тьфу, тьфу!
- Ой, блин, бабуля! Туда не ходи, сюда не гляди... Русалки, лешие, кикиморы болотные - детские сказки какие-то. Вот скажи - хоть один ученый их изучил? Где доказательства? Я бы вот с удовольствием русалку сфотографировал. Или еще лучше, интервью бы взял. Но где они все? Не видно!
- Вот и хорошо, что не видно! Нечего живому с их миром связываться! Как попадешь, затянет, не сразу, так понемногу. Ох, не к добру тебя на камне разморило, не ходи туда больше... - запричитала бабка Лида.
- Стоп, никто никуда не идет. Расскажи мне лучше... про председателя.
- А Сан Саныч-то тебе на кой сдался?
- Ну, хочу кое-что расследовать... Скажи, он вообще как, честный или не очень? Что про него рассказывают? Солярку не ворует? Стройматериалы к себе не свозит?
- Ой, Максюта, вечно ты не в свое дело лезешь! Охота тебе в чужом белье копаться!
- Бабуль, журналист - не профессия, а образ жизни. Люди должны знать правду.
Макс не шутил и не иронизировал, он с детства жил под этим благородным лозунгом.
Однажды, например, привела его мать к врачу, проверять гланды, только не сразу, а с опозданием недели на две. Врач с упреком говорит: "Мамаша, что ж это вы так затянули!". Ну, и мать, конечно: "Да мы в отпуске были, только приехали". Белая ложь для сохранения лица, так сказать. Но добрый мальчик Максимка решил, что мама ошиблась, и поправил: "Что ты, мама! Мы уже давным-давно вернулись! Целый месяц прошел!" Ох, и влетело ему потом от пристыженной матери за то, что ляпнул не разобравшись...
Или другой раз, уже в старших классах. Один его приятель, Сергей, увлекся фокусами, да так серьезно, что взял себе сценический псевдоним "маэстро Серджио" и начал выступать перед публикой. Перед одноклассниками, потом перед всей школой на разных утренниках и вечеринках. То платок цветной из кармана вытащит, то часы чьи-нибудь спрячет и найдет - стандартный набор иллюзиониста. Но потом Сергей освоил отличный фокус с канарейкой: выносил на сцену маленькую клетку с желтой птичкой и приглашал кого-нибудь из зала положить руку на клетку. Прикрывал платком, хлопал по рукам, и клетка пропадала. Сдергивает платок - пусто! Зрители в восхищении. А маэстро из-за спины достает клетку с птицей, целой и невредимой. Так вот, Макс решил раскрыть секрет. Порывшись неделю в библиотеке, он выяснил, что это классический фокус какого-то там графа, известный еще с девятнадцатого века. Фокус требует двух канареек - потому что первая при незаметном, но резком складывании клетки погибает. Возмущенный Макс написал для школьной газеты обличительную статью. Был скандал, вызывали родителей "маэстро" и Макса, проводили общешкольное собрание.. Самое обидное: оказалось, что Сергей усовершенствовал метод и вместо первой живой птички использовал искусственную, резиновую.
Прокол с канарейкой Макса от правдоискательства не отвратил, зато многому научил. В последнем классе он твердо решил, что пойдет в журналистику. Мгновенно подогнал русский, литературу и историю, начитался университетских учебников - успел даже место занять на областной олимпиаде - и поступил с первого раза. Отучился на одном дыхании, не особенно напрягаясь. Вот только теперь никак не мог найти своему таланту применение.
Бабка Лида сняла со старой газовой плиты дымящийся котелок, слила в помойное ведро воду. Вскоре на столе оказалось большое блюдо картошки с укропом, а рядом - тарелка сала с нежно-розовыми прожилками и зернышками "коляндры", вилка и кружка молока. (Молоко, правда, было магазинное: держать корову у бабки Лиды раньше не было времени, теперь - сил, а чужим, негигиеничным, она брезговала.)
Макс с готовностью взялся за вилку.
- В общем, бабуль, говори, что знаешь. А я, ты ж пойми, я писать просто так не стану, все проверю.
- Ох, приставака ты, бумагомарака! - усмехнулась бабка Лида, и в ее бледно-голубых, словно застиранных, глазах мелькнул озорной огонек. - Ладно, говорят люди всякое... Вот недавно Галина - та, что с хаты напротив, ты знаешь...
И бабка Лида, присев за стол и подперев морщинистую щеку ладонью, упоенно принялась выкладывать внуку все сельские сплетни.
Макс набрал материала статей на десять и с чистой совестью пошел спать.
***
Снился ему почему-то не усатый Сан Саныч, который свез к себе десяток казенных гусят, а те все равно передохли. И не рыжая Нюрка из соседнего села, с которой председатель якобы три года тайно водил шашни, потом дал отставку и откупился новым сараем из колхозных досок. И не опель, купленный Санычем якобы на трудовой пот колхозников. И даже не паскудный Романыч, у кого председатель, оказывается, конфисковал самогонный аппарат.
Нет, Максу снились русалки. Полевые, лесные, луговые - кто их разберет. Главное, что они впятером водили хоровод по капустному полю. Светила полная луна, Макс сидел на все том же камне и пытался издали их сфотографировать. Ничего не получалось, ночная съемка даже в дорогом телефоне была ни к черту. Макс вскочил и, нацелив объектив на танцорок, начал подкрадываться ближе.
Русалки были маленькие, как первоклассницы, только лица взрослые, с заостренными подбородками и огромными раскосыми глазами (почти как у классического инопланетянина, подумал Макс). Глаза в темноте светились зеленым, но не отраженным, как у кошек, а своим, вроде фосфора. Заметив юношу, русалки захихикали.
Макс нерешительно остановился.
И тут одна из русалок вышла из хоровода и направилась к Максу. Чем ближе она подходила, тем выше и взрослее казалась, пока не превратилась в настоящую молодую женщину. В лунном свете посверкивали длинные белесые пряди волос, светящиеся зеленые глаза вперились прямо в Макса.
Впрочем, Макс тоже смотрел на нее, не стесняясь. Он уже осознал, что это сон, и решил (как сказал бы один его приятель, которому еще не надоело играть в компьютерные игры) зарядиться экспериенсом по полной. У русалки действительно не было рыбьего хвоста, зато из-под юбки виднелись вполне себе симпатичные, стройные ноги. Сама русалка тоже была ничего - бедра, талия, грудь, все на месте...
Она подошла почти вплотную. Макс еще успел удивиться, что она ненамного ниже ростом, как тут его щеки коснулись горячие пальцы. Прикосновение слегка покалывало, словно било слабым электрическим током.
Русалочьи пальцы скользнули по скуле на шею, заплелись в волосы на затылке. От покалывания вниз по спине побежали - нет, не какие-то там мурашки, а искры, жаркие и жгучие. Макс понял, что надо брать инициативу в свои руки.
- Э-э... Приятно познакомиться! Я Макс-два-икса, можно просто Макс.
Русалка молча вела взглядом, как горячей волной, по его лицу, груди, потом ниже... и еще немного ниже.
- Согласен! - Макс широко улыбнулся и даже кивнул, на всякий случай.
- С-согласен, с-смертный? - переспросила русалка. (Голос у нее шелестел, как листья на ветру, особенно если этот шелест записать, а потом прокрутить в обратном направлении.) - С-славно. Я отплачу тебе с-сторицей...
И улыбнулась в ответ, сверкнув довольно острыми зубками. Потом обняла за шею, прижалась горячим даже через два слоя ткани телом. Макс провел ладонями по узкой девичьей спине, и вдруг ему почудилось, будто он растворяется, рассыпается на тысячу песчинок. Стало ужасно щекотно и немного неприятно, особенно когда песчинки закружились вихрем и двинулись по лугу, как пыльный смерч ростом с человека, обхватом с двоих...
...Макс очнулся и вздохнул: эх, приснится же! Потом открыл глаза - и поперхнулся. Он по-прежнему был не дома у бабки Лиды, а в том же невероятно красочном и реальном сне. Он перекатился со спины на бок и огляделся. Луна светила как сумасшедшая: была видна каждая иголка можжевельника, обступившего поляну со всех сторон, каждая ресница русалки, которая лежала совсем рядом и пристально смотрела на Макса. В ее волосах белели мелкие цветки, от которых шел дурманящий, головокружительный аромат.
- Пришел в с-себя, с-смертный? Я перенес-сла тебя в лес-с, так быс-стрее.
Она привстала на локте, подалась к нему...
И все сразу стало очень хорошо.
***
Наутро Макс взял из сарая старый раскладной велосипед и покатил на луг. Остановился, прошел до вчерашнего камня пешком, блаженно улыбаясь. От провяленной солнцем травы поднимался терпкий пар. Вокруг оголтело стрекотали кузнечики.
Да, сон еще тот, думал Макс. История в истории... Прямо тысяча и одна ночь. А то, что утром пришлось тайком от бабки застирывать белье - ничего страшного, минута неловкости, зато какие воспоминания!
Макс сладко потянулся, развел руки и упал на спину прямо в траву. А потом вытащил из кармана телефон, нажал на кнопку записи и начал декламировать, отбивая ритм рукой:
- Как твои глаза горели,
Как стонал под нами мох...
Нет, не так.
Как девушка... да нет, скорей как панна,
Вся тоненькая, с белыми руками...
Еще школьной программы не хватало!
Запутался я в дебрях пахучих твоих волос, а сверху благословенье нам филин произнес. Ты ласково рассмеялась, прильнула ко мне плотней, и я на самую малость...
Что я "на самую малость"? Черт, ничего не помню...
И я на самую малость... и мне тогда показалось...
Не, бред!..
Макс махнул рукой на сочинительство и решил подремать. Не то чтобы ему так хотелось спать: просто была детская надежда, вдруг вернется вчерашний сон.
Он зажмурился и старательно засопел. Глаза открывались сами собой, солнце припекало недавние ожоги. Макс уже разозлился сам на себя и решил встать, но тут подул свежий ветерок, подогнал пару облаков и все-таки его усыпил.
Очень скоро трава за камнем всколыхнулась, затрещала под ударом пылинок, закрутилась, словно хотела вырваться из земли и полететь. Небольшой смерч собрался в стройную женскую фигуру. В сегодняшнем сне русалка была в чем-то зеленом и красивом, с пояском из черной змеиной кожи. Русалка обошла камень странно текучей походкой - Максу вспомнились замедленные съемки бегущих гепардов, как на "Дискавери".
Она сощурила пушистые ресницы и посмотрела на него сверху вниз. Ярко-красные тонкие губы раздвинулись, показав острые, почти треугольные, мелкие зубки.
- З-здравствуй, с-смертный. Я уважила с-сделку. Радуйс-ся, он с-скоро умрет, с-совсем с-скоро.
- Что?! Кто умрет? Какая сделка?
- Вс-спомни. Ты отдал мне с-свое с-семя, я должна тебе с-смерть врага. Чес-стная с-сделка.
Тут Макс вспомнил про ночную "оплату сторицей", и под ребрами у него стало как-то муторно.
Русалка плавно опустилась на траву рядом с Максом. Он сел.
- Объясни все сначала. Какой враг, что ты с ним сделала?
- Черный, с-сытый, ус-сатый. Ты с-следил з-за ним, пряталс-ся. Ис-скал с-слабину. Я помогла.
- Черт. - Видимо, солнечные лучи закоротили не те синапсы. Максу стало ясно, что из сна пора выбираться.
Но воздух уже задрожал, как в жару над озером, силуэт сидящей русалки начал таять. Макс сморгнул - и русалка пропала.
***
Всю дорогу домой Макс слушал в наушниках "Линкин Парк". Немного полегчало, хотя живот еще долго ныл. Может, просто съел что-то, и поэтому эротический сон превратился в кошмар?
Бабка Лида встретила его с мотыгой.
Сначала Макс окучивал картошку. Потом - выпалывал одуванчики. Потом - трамбовал компост. Бабуля словно нарочно решила отвлечь внука от всяких мыслей и гоняла его, как настоящий древнеримский надсмотрщик.
После обеда Макс сидел на крыльце и - вот ужас - пытался сбить из магазинного молока масло. Скользкая маслобойка ерзала по коленям, ручка натирала ладонь. Наверняка будут пузыри. Макс уже подумывал, так ли плохо кончил Спартак, как вдруг ход его мыслей прервали странные звуки.
- Кипучая, могучая, никем не победимая!.. - фальшиво пел на все Ивановское Романыч и волок за собой большой котел, из которого торчали какие-то трубки и медная спираль.
- Эй, Романыч, нешто Сан Саныча уломал? - крикнула бабка Лида, выглянувшая на шум.
- Уломал? - Романыч остановился и поправил съехавшую крышку котла. - Его теперь и ломать не надо. Поделом собаке! Нечего над старыми больными людьми издеваться... Кондрашка хватила твоего Саныча, вот что!
- Господи, да что ты несешь такое! - ахнула бабка.
- Сам видел! Скорая приезжала. Врачиха говорит, до утра вряд ли дотянет. И повезли его в город, в больницу. Еще Верке дозвониться хотели, а она ж на югах торчит. Увезли его, хата распахнута. Я дверь-то прикрыл, но свое - свое Романыч всегда возьмет! - Старик любовно похлопал по змеевику и потащил всю конструкцию дальше.
Макс тихо поставил маслобойку на землю. В голове у него стало пусто-пусто, только одна мысль звенела, как муха в трехлитровой банке: не может быть, не может быть, не мож-ж-жет быть.
Он пошел в дом, по пути больно зацепившись носком за порог. Сел на кровать. Нет, не может быть, дурацкое совпадение, русалок не бывает... Макс привстал, засунул руку в правый карман джинсов за телефоном, но нащупал какую-то колкую траву. Осторожно достал. На ладони лежала увядшая гроздь мелких белых цветов багульника.
- Бабуль, я ненадолго! - бросил Макс, надевая ветровку и выкатывая из сарая велосипед.
- Ты куда это? Смотри, дождь будет!
- Надо проверить... одну теорию!
Как там говорят умные люди: отбрось все невозможные теории, и останется единственно верная.
А если невозможное все-таки возможно?
"Тогда... - Макс притормозил прямо посреди дороги. - Тогда я себе никогда не прощу". - И закрутил педали еще быстрее.
Перекресток, киноклуб, автовокзал... Наконец это проклятое капустное поле. Влажная земля комьями налипала на колеса. Макс соскочил с велосипеда, кое-как потащил его вперед.
Вот и камень. Когда Макс подошел ближе, ему показалось, что там что-то шевельнулось. Присмотрелся - и чуть не подпрыгнул. На камне блестела глазками небольшая гадюка. Увидев Макса, она приподняла голову и зашипела. Макс попятился.
Вдруг кто-то хихикнул ему прямо в ухо. Макс резко обернулся, но никого не увидел. Хихиканье начало отдаляться: будто две девчонки сплетничают о мальчишках на середине луга; вот они уже бегут к краю леса. Макс бросил велосипед и побежал следом.
Макс ворвался в лес и как в стену врезался в одуряющий запах багульника. Тропинки не было. Макс нерешительно переступил с места на место. Под ногами треснула ветка, хотя Макс скорее почувствовал это, чем услышал - в сыром воздухе звуки разносились плохо. Хихикающие девчонки куда-то пропали.
- Эй! - охрипшим голосом позвал Макс. - Вы где?
Сверху что-то зашуршало, посыпались капли. Он задрал голову и успел увидеть какое-то движение, но тут ему упал прямо на глаза мокрый дубовый лист. Пока Макс, чертыхаясь, сдирал его с лица, шуршание стихло.
- Да что за...
Макс сделал несколько шагов вправо, осматриваясь. Небо и так было серым, а теперь начинало смеркаться. Бродить по ночному лесу, искать непонятно кого или что?..
В довершение всего дождь, который раньше только накрапывал, усилился, водяные струи холодными пальцами поползли за шиворот, за ремень джинсов...
Макс вздрогнул и медленно повернулся.
Из-за можжевельника выступила высокая бледная фигура и застыла на месте, облепленная длинными прядями волос. Мокрое платье не скрывало костлявых ключиц, впалого живота и обвисшей старческой груди. С бровей, ресниц и кончиков пальцев стекали белесые капли, глаза горели мертвенно-зеленым фосфорическим светом.
Макс сглотнул. Еще раз. Постепенно в ушах перестало звенеть, тошнота откатилась куда-то внутрь.
- Дело есть.
- С-смертный... З-зачем пришел? Вс-се уже с-сделано, мы в рас-счете.
- Мне не нужна чужая смерть. Сделка отменяется.
Русалка подступила ближе, облизнула губы острым языком.
- Отменить с-сделку дорого с-стоит. Не нужна чуж-жая с-смерть? З-заменишь на с-свою?
- Нет! Нет, почему сразу смерть? - Макс попятился.
Русалка протянула к нему руку.
- Тогда воз-зьму то, что тебе дороже вс-сего. - Сжала костлявые пальцы щепотью и резко потянула к себе.
***
Чудесное выздоровление председателя отмечали всем селом. Макс в это время уже сидел в междугородном автобусе, низко надвинув на лоб капюшон, и играл на телефоне в японскую ролевушку. Точнее, пытался: каждый раз, когда его герой-приключенец выходил из города в поле, игра висла. Макс хмуро жал на кнопку перезагрузки. Все равно делать было нечего: он не мог сочинить ни одной толковой строчки. Даже на падонкаффском жаргоне. От одной мысли про текст ему становилось плохо, в голове мутнело, слова теряли значение и ехидно скакали перед глазами.
Русалка свое дело знала.
Так и вышло, что для мира умер начинающий журналист по имени МаXX КузнецOFF. Но не расстраивайтесь: через несколько лет на его месте появится художник Максим Алексеевич Кузнецов. Его добрые картины - выразительные портреты сказочной нечисти, волшебные пейзажи, веселые жанровые сценки - утешат многих отчаявшихся во время полимерного кризиса пятнадцатого года, выведут тысячи людей из страшной озоновой депрессии двадцатых, помогут одолеть всемирную волну неонаркомании в две тысячи тридцать восьмом... Ну, а пока Макс идет по жизни своим ходом и не знает, что у него все равно все получится.