Аннотация: из рассказов майора Бутройда (мистера Q) о том как создавались шпионские штучки для 007 и других агентов, и что из этого порой получалось...
Я помню этот день, как будто это происходит сейчас.
Благорастворения воздухов на Даунинг-стрит, обычно остро окрашенные соусом политической интриги, в тот день неожиданно мощно и кисло прониклись привкусом кризиса.
В ранний час, когда сэр Уинстон, завязывал бабочку, тем старомодным образом, каким умел ее завязывать только он, брюзгливо выпячивая нижнюю губу, тщетно пытаясь вздернуть над воротничком сорочки второй подбородок...
Примерно в этот же час меня вызвал адмирал. Я стану называть его "М", как собственно все его и зовут. Его имя слишком секретно, чтобы оглашать его даже теперь.
Немцы бомбили Лондон по расписанию, но этим утром налёта почему-то не случилось. В Лондоне не всегда бывает туман: бывает дождь, бывает снег и бывает слякоть.
В тот час лил дождь, мелкий, липкий и серый.
Аэростаты, подсвеченные восходящим солнцем, еще не ушедшим поверх туч, натягивали свои тросы.
Когда я вошел, адмирал, не утруждая себя приветствием, брезгливым движением развернул сверток зеленого плюша, лежавший у него на столе.
Я увидел груду металлоизделий с крупповскими клеймами.
- Что это, по-вашему? - спросил адмирал.
- Железяки, - честно признался я. - Тирольская сталь. А форму им придал, без сомнения дерзкий германский инженер. Что-то более определенное скажу после того, как пойму как они работают друг с другом.
- Разберитесь, - кивнул адмирал. - Дерзость германской технической мысли воспаляет воображение премьера. У него делается разлитие желчи и несварение.
Разлитие желчи и метеоризм случались у премьера не столько от дерзости германских инженеров, сколько от гороха.
Я, кстати, так и не выяснил ни тогда, ни после, фрагменты какого механизма припас для мена шеф. Немцы много чего делали во время войны.
Адмирал М страдал серьезными проблемами с вербализацией своих мыслей. Самую простую идею он облекал в столь витиеватую форму, что я всегда испытывал острое желание прервать шефа, и потребовать кратко изложить суть, как поступаю со своими сотрудниками, но субординация не позволяла этого с вышестоящим лицом.
Продираясь сквозь дебри красноречия адмирала, я уразумел, наконец, что речь идет о создании сверхсекретной специальной службы, возглавить отдел технического обеспечения которой мне поручается.
Примерно к тому времени, как премьер, сэр Уинстон, начал заседание кабинета, которое в силу съеденного им накануне гороха проходило в угнетающей атмосфере, адмирал перешел к сути дела.
Я сухо выразил заинтересованность.
- Отдел будет называться Q, - поведал шеф, - а вы, майор Бутройд, порадовал он меня, будете отныне именоваться мистером Q.
- Соображения секретности?
- Они.
Набрав обороты, шеф чаще всего становился проще в выражениях.
Мне предлагалось создать отдел по разработке и внедрению разнообразных приспособлений, которые будут использовать агенты спецслужбы, в своей секретной работе.
- Вы поняли мою мысль?
- Да, - сказал я, - вы предлагаете мне стать гаджетмейкером - делателем шпионских штучек.
- Мне нравится чеканность формулировки, - оценил адмирал. - Я это, с вашего позволения, запишу.
Он накарябал что-то золотым пером на кусочке гербовой бумаги с предварительно оторванной шапкой, из соображений секретности, вне всякого сомнения.
Затем прочел написанное, после чего бумажку сжег и растоптал в пепельнице, опять же из соображений секретности.
Я выразил желание ознакомиться с досье агентов.
- Зачем это? - насупился М.
- Я должен буду знать на кого я работаю. - Пояснил я. - личные склонности, специфические навыки, таланты агентов, буде таковые отыщутся, помогут мне наиболее точно оснастить их гаджетами, для их работы.
- Это разумно, - кивнул М.
Адмирал вручил мне список, и он был весьма лаконичен:
001
002
003
004
005
006
007
008
009
- Почему перед номерами нули? - удивился я. - Это что-то означает?
- Статистическое управление подсчитало, что для успешного функционирования службы нам потребуется 81 агент. Не спрашивайте почему! Ну, вот мы и решили разбить их на девятки под трехзначными номерами, для удобства учета.
- Не спрашивать почему?
- Именно.
- У них возникнет тот же вопрос, - предположил я. - Что означают нули?
- Правду мы им не скажем, - сказал адмирал. - Агентам полезна несколько завышенная самооценка. Пусть думают, что это неспроста.
- Скажем, что два нуля означают право на крайние меры при выполнении задания. - Предложил я.
- Не поймут. Для этих парней крайние меры, слишком расплывчатая формулировка.
- Тогда скажем, что два нуля означают право на убийство.
- Это они оценят.
- А имена? - удивился я.
- Засекречены, - покачал головой адмирал.
- Но надо же их называть как-то? По номерам нехорошо.
- Назовем их всех Джеймсами, - пожал плечами адмирал, - а фамилии дадим по Лондонским улицам. Оксфорд, Флит, Бонд, Виктория...
Каждый был тощ, лопоух и носат, то есть являл собой классический пример английского аристократа.
Я немедленно заявил, что их, если так можно выразиться, фенотип, выдаст их с головой в любой части света кроме Англии. Им, с их физиономиями и манерами воина-джентльмена, будет так же трудно прикинуться кем-либо кроме англичанина, как негру, выдать себя за японца. Или я тогда сказал: "за эскимоса"?
Сразу скажу, что один, в форме капитан-лейтенанта, мне сразу не понравился. Его номер был 007. Никогда не считал семерку счастливым числом. От этого парня слегка отдавало смесью водки с мартини и нескромным парфюмом.
Алкоголик и бабник, определил я. Позже выяснилось, что еще и картёжник, и беспечный ездок! Если бы я знал в тот момент, сколько проблем он мне создаст, сколько славных, воистину достойных изобретений моего отдела он потеряет или испортит. Этому из Джеймсов выпала фамилия в честь Бонд-стрит... И возни с ним было больше всех. Начать с того, что каждое свое задание он начинал с грандиозного провала и саморазоблачения, но, на удивление, в конечном итоге, он как-то ухитрялся довести дело до конца и выйти сухим из воды. И не последнюю роль в его успехах играли разработки моего отдела, которые он нещадно гробил и терял на каждом задании. А ведь это всё были прототипы, исполненные в единственном экземпляре. М посылал его, на заведомо невыполнимые и смертельно опасные задания, видимо надеясь, что шальная пуля догонит 007. Я, почувствовав эту тенденцию, снабжал бедолагу самыми свежими еще не испытанными и не обкатанными шпионскими штучками. Но он, как заговоренный, всегда выкручивался и возвращался с победой.
Мистика какая-то!
Но сейчас, я хочу рассказать случай, в котором было действительно что-то мистическое. Случай 1954-го года в аэропорту Хитроу.
Мы испытывали одно устройство, технические характеристики которого я не стану сообщать, не только из соображений секретности, но и потому, что я сам толком не знаю их. Да, именно так.
Когда мы начинали я поднимал отдел практически в одиночку, с пятью помощниками: оружейник, специалист по радиоприборам, портной, сапожник и... еще один инженер широкого профиля. Все мастера - мировая элита в своем деле. Ну и я тоже кое-что умею. Требования к оружию понятны: мощный, но компактный пистолет для скрытного ношения, с боеприпасом высокого останавливающего действия. С приличной прицельной дальностью и возможностью установки глушителя. Ну, и чтобы боеприпасы можно было легко найти в любом уголке мира. Второй пистолет - совсем компактный - оружие последнего шанса. Стреляющие авторучки, оперативно-тактические и метательные ножи, струны для удушения, пилки, отмычки, список довольно пространный. С приборами тоже ясно - это связь и подслушивание. Портной может сшить костюм, в котором не жарко в жару и не холодно в холод, смокинг, не пробиваемый клинком и пулей и галстук, скрывающий внутри стилет. За тайниками в каблуках и ядовитыми жалами, выскакивающими из носка ботинка - к сапожнику. Да и не только за этим, но и за удобной, практичной и элегантной обувью к нему же. Инженер же прокачает автомобиль или построит автожир, умещающийся в чемодане в сложенном виде. Обычные шпионские штучки.
Мы всегда были на переднем крае науки и техники, а иногда, как правило - в силу мощного пинка под зад от руководства, и далеко впереди переднего края.
К 50-му году у меня столько было мастерских и подотделов, что дабы вспомнить, кто и чем занимается, мне часто нужно было заглянуть в документы.
Иногда подотделы возникали как бы сами собой, в силу прецедента. Вот, например, 1952 год породил сразу три подотдела из-за тумана.
Лондон славится не только дождливым, туманным климатом, но и смогом. Может быть, именно поэтому Великий Смог 1952 года не вызвал по началу никакого удивления у верноподданных короны. Жители продолжали заниматься своими делами, пока не начали падать замертво прямо на улицах.
Бурый уголь, как помните, сжигаемый тогда в огромных количествах, был не самым чистым топливом, из-за этого погибли целых 12 000 человек.
В холодную ночь на 5 декабря 1952 года, ужасный смог накрыл столицу целиком. Холод, антициклон и практически безветренная погода создали идеальные условия для того, чтобы завеса грязи и пыли, трансформировавшаяся в смог, провисела над городом как можно дольше.
На следующие четыре дня Лондон был парализован полностью. Общественные транспорт - встал, дороги оставались пустынны - даже машины скорой помощи не рисковали выбираться на улицы. Концерты, кино, спортивные мероприятия и прочие, как выяснилось, совсем необязательные развлечения прекратились. Да и какие развлечения, когда видимость сократилась до одного метра.
Смог продержался в городе четыре дня и сгинул 9 декабря, благодаря очередной смене погоды. Лондонцы отметили густоту и плотность тумана, а затем вновь вернулись к повседневной общественной жизни. Никаких исследований и проверок проведено не было.
Однако с тех пор, после тяжелого разговора премьера с адмиралом М и адмирала со мной - туманом у меня занимаются, как я уже упоминал целых три подотдела. И дело не в жертвах или параличе жизни города, а в том, что в этой "мутной воде" было совершено множество преступлений, в том числе и международных. Негодные преступники используют любую возможность для обтяпывания своих делишек.
Один отдел изучает возможность использования тумана в военных и разведывательных целях, другой отдел изучает возможности защитить наших людей на задании и ключевые фигуры государства от подобных проделок со стороны неприятеля и только третий отдел занимается экологией, так сказать, борьбой с городским смогом вообще. К слову, только последний подотдел как-то продвинулся и воздух у нас стал почище.
Изображая сурового босса, когда утомлялся следить за полётом научно-технической мысли, я изрекал:
- Довольно подробностей, просто скажите, как это работает и как может быть применено в нашем деле.
- Как скажете, шеф! - отвечали мне и переходили к изложению самой сути для тупиц, чем мы весьма экономили время.
Вот и в этот раз, я применил испытанный приём. И молодой инженер-акустик Курт... пусть будет просто - Курт, рассказал о перспективах эксплуатации нового прибора. Прибор мог слушать через стены, звукоизоляцию, на большом расстоянии и, главное - селективно. Из сонма голосов в закрытом звуконепроницаемом бункере за милю прибор мог вычленить и записать нужный нам диалог. Не удивительно, что нужно было потратить время и силы, дабы понять, на каких принципах прибор устроен. Я не готов был тратить силы и время, достаточно убедиться, что прибор действует.
Некоторое время мы увлеченно испытывали прибор. Он работал. Но, зная по опыту, что руководству для убедительности нужно что-то большее, чем записи секретных совещаний Генерального Штаба и... еще кое-каких переговоров, доступа к которым не было ни у кого, мы решили испытать прибор в вечно переполненном аэропорту Хитроу. На разных дистанциях. Это и безобидно и убедительно.
Осенним утром, когда сизый студеный туман клочками и кучками форсировал шоссе в сторону аэропорта, мы остановили неприметный служебный автомобиль на расстоянии мили с четвертью от Хитроу. В машине были только мой проверенный водитель Моррис, секретарь - капитан-лейтенант МакФергюссон - ему вменялось вести стенограмму, на заднем сидении - инженер-акустик Курт, с прибором на коленях и ваш покорный слуга, державший магнитофон.
Прибор не имел никаких направленных микрофонов или иных выносных устройств, что меня несколько озадачивало. Интегрированного записывающего устройства он тоже не имел, это планировалось сделать при доработке, отсюда и магнитофон.
- Что желаете подслушать? - улыбнулся Курт, поблёскивая очками в тонкой позолоченной оправе.
- Ничего не желаю, - честно ответил я.
Курт не успел ничего возразить.
- Я хотел, было, отдать выбор объекта вам на откуп, чтобы убедиться, что прибор способен добить за пределами уже известной дальности, - продолжил я, - но раз уж вы спросили... Давайте поймаем какой-то диалог на таможне. Его легко идентифицировать по стандартным вопросам. А дальше выберем объект поинтереснее, и поведем его.
- Будет сделано, шеф! - Курт включил прибор и начал вертеть ручки гетеродинов, микрометрические винты и бегать глазами по шкалам.
Я, очередной раз подумал, что управление следует упростить, потому как наши агенты читают даже самую простую инструкцию, только после того как сломают устройство.
Миля с четвертью, да без преград на пути, не оказалась проблемой для прибора (мы так и не определились, как его назвать, просто изделие Љ такой-то) и некоторое время слушали обрывки разговоров разных людей, на фоне шума. Но Курт довольно быстро решил поставленную задачу.
- Откуда вы прибыли? - услышали мы вялый, как варёный огурец голос таможенного чиновника.
- Из Бельгии, - ответил человек с характерным акцентом весьма напоминающим французский.
- Цель прибытия?
- Бизнес.
- Везете ли запрещенные к провозу...
- Нет, нет, - и бельгийский бизнесмен залопотал по-своему.
- Добро пожаловать в Соединенное Королевство.
МакФергюсон стенографировал, я записывал на магнитофон.
- Бельгийцы, - с отвращением сказал шофер Моррис.
Это совпало с отчетливым ударом штампа в паспорт.
Курт покрутил настройки.
Еще один подобный диалог, за соседней пропускной стойкой. Только таможенником была девушка с приятным голосом.
Курт хотел, было, снова тронуть настройки, но я, руководствуясь каким-то наитием, дал ему знак не торопиться.
Может быть, приветливый голос девушки было приятнее слушать, чем голос варёного огурца, а может быть сработала интуиция, в могуществе которой я не раз убеждался.
- Откуда вы прибыли, - я будто воочию увидел как маленькая узкая ручка, с тонкими пальцами, с шевроном выше манжета, тянется за паспортом незнакомца, который не торопился с ответом.
- Эроп, - наконец ответил тот, смутно знакомым мне голосом, с совершенно незнакомым акцентом.
- А конкретнее? Какая страна?
- Страна? - акцент у него был чудовищный.
- Да страна, государство...
- Великий Княжество Курзюпский (честно говоря, мне послышалось куда более неприличное название незнакомой державы), - гордо ответил гость Соединенного Королевства, - в паспорт ведь написан.
- А где это, простите?
- Эроп.
Девушка по-детски в несколько приёмов вздохнула, но голос ее не утратил приветливости.
- Европа большая, - весело сказала она, - а где конкретно? Мне страсть как интересно! И акцент у вас такой загадочный.
- Это где Трансильвания.
- Где вампиры?
- И вампиры тоже. - Охотно подтвердил гость.
И тут в диалог встрял уже знакомый голос варёного огурца:
- Попрошу вас проследовать с нами для досмотра.
- Что случилось? - чуть повысил голос иностранец.
- Это формальность, выборочная проверка, не займет много времени, - голос огурца стал чуть приветливее и тверже одновременно.
- Карашо, я иду. Осторожней мой саквояж.
- Это весь ваш багаж?
- Весь, да.
- Это же 007! - вдруг сказал Курт.
Мне и самому голос туриста показался знакомым - эдакий обволакивающий бархатный баритон, только поддельный акцент сбил меня с толку.
- Вы уверены?
- Не я, - ответил Курт гордо, - машина. Она распознаёт множество голосов, и я всё время пополняю базу. А наших агентов я внес туда в первую очередь.
- Как это она распознаёт?
- Там, видите ли, есть такие запоминающие кристаллы... Они вроде магнитофона, но вовсе не так. Короче, если машина слышала какой-то голос, то узнаёт его и показывает где и когда. А если голос есть в базе - пишет мне кому он принадлежит, - он показал на мерцающие лампы с буквами, как цифры на счетных машинах.
На табло поочередно загоралось: "Джеймс", - и: "Бонд".
- Чёрт возьми!
- Именно, шеф!
- Где сейчас 007, Мак Фергюссон? - спросил я, не скрывая раздражения.
Капитан-лейтенант, помимо безукоризненного исполнения своих обязанностей, был ценен еще и тем, что располагал совершенно секретной информацией, к которой не имели доступа даже руководители отделов. Как он этого достигал - Бог весть! Но ему хватало скромности не пользоваться этой своей "сверхсилой" без моего приказа.
- Это совершенно секретно, - ответил МакФергюссон, - это даже я не могу знать. Но три часа назад он выходил на связь и доложил... Честно говоря, он нагородил порядочной ахинеи. Он связался с каким-то американским профессором археологии... Дурацкое имя, напоминает американский штат и совершенно не запоминающаяся фамилия. Они направляются к каким-то пирамидам в Латинской Америке...
- Пирамиды в Латинской Америке? - перебил Курт, - Наверное, 007 перебрал водки с мартини и, не приходя в сознание, перепутал континенты.
- К пирамидам, - продолжил капитан-лейтенант, - их преследуют какие-то кровожадные русские, какие-то немцы из Аргентины и... кто-то еще. И все они ищут какое-то супероружие древних цивилизаций.
- 007 в своем репертуаре, - проворчал обычно молчаливый шофер Моррис.
- Это совершенно секретно, - напомнил МакФергюссон, - я вам этого не говорил, джентльмены.
- А мы ничего и не слышали, - заверил я.
- Как бы там ни было, - заметил рассудительный капитан-лейтенант МакФергюссон, - наш отчаянный 007 никак не может находиться сейчас в Хитроу на таможне. Его передатчик отчётливо локализован.
- Но машина не ошибается! - возмутился Курт, - голос для нее как отпечатки пальцев. Его нельзя подделать!
- Ну, если вы так говорите, - пожал плечами МакФергюссон.
- И я знаю что говорю!
- Спокойствие, - повысил голос я, - едем в Хитроу.
- Что решаем? - поинтересовался Курт.
Я пожалел, что с нами нет пары оперативников.
- Нужно взглянуть на этого мнимого Джеймса, - сказал я твёрдо, - при необходимости - задержать.
Водитель с надеждой посмотрел на меня в зеркало.
- Топить? - задал он свой своеобычный вопрос - любил ездить быстро.
- Нет нужды. - Сказал я, потому как любил ездить неторопливо, - шепотом едем, - и весомо посмотрел на Курта, - а вы, держите объект под контролем, сможете?
- Да, раз плю... Будет сделано, шеф!
Автомобиль тронулся вперед. Курт следил за ручками настройки. Мы слышали шаги гостя из неведомого княжества, шаги варёного огурца рядом, шаги еще двух таможенных и шум аэропорта вдали, словно заслоненный подушкой. Машина Курта работала безупречно.
Вот скрипнула, открываясь и хлопнула, закрываясь, дверь, кто-то подвинул стул, кто-то по-военному, приставив ногу к ноге, встал у двери. Вот бухнули на стол саквояж, по звуку - из мягкой кожи и тяжелый.
Акцент у него был будто бы смесью нескольких известных мне акцентов, но как-то непохоже было, что он придуривается.
- Что у вас там? - опять вяло и совершенно без энтузиазма поинтересовался варёный огурец.
- Струмент! Немного мелкий, точный струмент!
- Инструменты?
- Это точно есть, да. Инструменты.
- Для чего?
- Чинить старый тик-так и делать новый тик-так, - ответил загадочный гость с голосом 007.
- Тик-так? Часы? Вы часовщик.
- Да, почти так! Я мастер! Часовых дел мастер.
Трое - Мак Фергюсон с блокнотом, Курт со своим аппаратом и я с магнитофоном вышли из автомобиля на стоянке перед аэропортом.
Оглянувшись на Морриса, я увидел, как тот флегматично извлек откуда-то из-под куртки "хайпауэр", снял с предохранителя, дослал патрон в патронник и положил пистолет на сиденье рядом с собой, после чего заблокировал все четыре двери. К осаде он готовился что ли?
По ходу дела мы слушали. Позвякивали на столе какие-то мелкие железячки, очевидно извлекаемые из саквояжа иностранца, звучал голос варёного огурца, он умело вел допрос, придавая ему форму непринужденной беседы о том о сём. Иностранец успокоился, но отвечал односложно.
- А до Парижа, откуда вылетели сюда, вы как добирались?
- Не добираться, нет. Ехать!
- А на чём вы ехали, на каком транспорте?
- О, то на один транспорт, то на другой.
- И долго вы ехали?
- Нет, нигде не задерживаться.
- Ну вот, из дома вы выехали на чем?
- Не дом, отель!
- Из отеля...
- Такси.
- А после такси?
- Эрплан, и я здесь.
- А до отеля?
- Такси.
- Откуда?
- Вокзал.
- Какой? - огурец начинал закипать.
- Который я приехать поезд.
И так далее.
Метров за десять до двери, перед которой стоял молодой таможенник, я сказал Курту, что испытания прошли более чем успешно и приказал выключить прибор.
Курт нехотя повиновался и убрал прибор, наушники и магнитофон в объемистый портфель, который сразу сделался весомым. Портфель должен был нести МакФергюссон, но я поручил это Курту, мне хотелось чтобы у капитана-лейтенанта были свободны руки, на всякий случай.
Мы подошли, и я показал таможеннику одно из наиболее убедительных удостоверений.
Мы очутились в комнате, где стоял за дверью еще один молодой таможенник. Здесь имелись стол, два стула, кругленький, благообразный таможенный чиновник - очевидно именно его я окрестил огурцом. На столе россыпь диковинных инструментов, наводящих на мыли о взломе сейфов, кабинете дантиста и настройщике роялей... или волынок, если их настраивают. Уж я на что искушен во всякого рода технических вопросах, но две трети штучек мне ничего не говорили.
А главное: за столом напротив таможенника сидел 007 собственной персоной. Это был 007, или его брат-близнец, но... со второго взгляда - слегка постаревший, потяжелевший, с залысинами, с какими-то вульгарными бакенбардами и совершенно нелепо одетый: в кожаном пиджаке спортивного покроя, в темных брюках-клёш и в лаковых туфлях. Нет, 007 даже в целях маскировки никогда бы так не нарядился.
Прошла процедура предъявления убедительных документов, после чего я попросил огурца (он представился, но я, убейте, не могу вспомнить, как его звали) оставить меня наедине с иностранцем. Таможенный чиновник подчинился совершенно без удовольствия.
МакФергюсон занял пост у двери, вместо молодого таможенника, Курт забился в угол со своим портфелем и сверкал оттуда стёклами очков, напоминая мышь.
- На тайной службе Ее Величества? - улыбнулся иностранец, и акцент его если и остался, то едва-едва.
Я сел напротив. На мгновение я опешил, но сего лишь потому, что за текучкой дел еще не успел привыкнуть - у нас ведь теперь правит Ее Величество Елизавета II, а не король Георг VI. Коронация была словно вчера - 5 февраля 1952 года. Кроме того я предъявлял таможеннику совсем иного толка удостоверение. Так почему этот тип вздумал о тайной службе?
- С чего вы взяли? - я вновь пожалел, что с нами нет оперативников.
- Боюсь это очевидно, - сказал иностранец голосом 007, но манеры у него были совершенно иные, - прибор там?
Он указал пальцем на портфель.
Вот тут он меня совершенно поставил в тупик.
Пытаясь совместить в голове несовместимое, я раскрыл его паспорт, лежавший на столе. Документ был самым настоящим, заявляю как эксперт. Вот только выдан он был несуществующей на свете страной. Она называлась совсем не так, как мне послышалось, но что страна не существует, сомнений не было.
- Так откуда вы на самом деле?
- Та же написано, - поморщившись, отмахнулся он.
- Вы сами знаете, что такой страны нет, - едва не вспылил я, - нельзя было состряпать паспорт Франции или Бельгии?
- Времени было в обрез, да и не говорю я по-французски, - запросто ответил он.
- Так кто вы такой?
- Прохожий, - сказал иностранец и осмотрел на Курта с какой-то тоской, - юноша, выключите уже ваш прибор. Совсем выключите. И батарею выньте для верности. Иначе ой-ёй-ёй!
- Вы что угрожаете!? - Не выдержал я и повысил голос, - что вам известно о приборе? Откуда известно?
- Куда там... Если бы. Прибор этот совсем не то, что вы думаете и не для того он, для чего вы его используете. Выключайте, юноша. А потом поговорим.
Я почему-то поверил и кивнул Курту.
Тот сел на корточки, покопался в портфеле и продемонстрировал нам извлеченный из прибора аккумулятор.
Иностранец вздохнул с облегчением.
Меня по-прежнему смущало его сходство с нашим агентом. И очень хотелось об этом спросить.
- Позвольте мне? - подал голос МакФергюссон от двери.
Он явно почувствовал мою неловкость и вспомнил, что в войну он был мастером допроса.
- Не стоит, - сказал иностранец, похоже, окончательно завладевая инициативой.
Да и я подумал, пускай МакФкргюссон виртуозно мог бы провести допрос, но это явно не тот случай.
- Кто вы такой? - спросил я, вновь.
- А это важно?
- Сами судите: вы прибыли с паспортом несуществующей страны, а ваше имя? Оно настоящее?
- Представьте, да.
- Доктор?
- Так меня зовут. Не лучше и не хуже любого другого имени. Поверьте, майор, я мог бы позаботиться о приличных документах, но времени было в обрез. Вы слишком расшалились со своим прибором. И все вышло как нельзя лучше - я встретился с вами.
- Значит, вы искали встречи со мной, - уточнил я.
- Да, майор Бутройд.
- И всё из-за прибора?
- Да.
- И цирк с несуществующей страной и нелепым псевдонимом тоже из-за прибора?
- Паспорт самый настоящий, но не в нем дело, ведь сработало же.