Глебова Елена Сергеевна : другие произведения.

Тайна деревянного башмачка

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Сказка "Тайна деревянного башмачка" открывает цикл "Сказок старого Энгельса". Целевая аудитория: 7-10 лет. Сказка переносит читателя и главных действующих персонажей в события двухсотлетней давности, когда мир был окутан волшебством и таинственностью.
  Сказки старого Энгельса.
  Сказка 1. Тайна деревянного башмачка.
  Часть 1. Пресловутый башмачок.
   Осенний дождь нежными серебряными мелодичными ледяными струйками барабанил по оконному стеклу и фигурной крыше из листового металла. Мелкая барабанная дробь, как таинственное дополнение в ночи, умиротворяла. На столике горел детский фантазийный ночник, от которого ползли чёрные долговязые бархатные тени. Они, как живые загадочные существа, вздрагивали, когда по ним передвигалась огромная туша домашнего кота. Яша вот уже целых полчаса был на посту: домашний красавец, роскошный персидский серебристый кот с акварельными апельсиновыми пятнами, караулил детский сон и убаюкивал маленькую Настёнку. "Опять в няньки сослали", - ворчал про себя котяра, но по-прежнему ходил кругами возле детской кроватки. На дачу приехали гости - много гостей. Довольно просторный деревянный дом тут же превратился в сказочный переполох, где внизу на кухне слышалось такое привычное клацанье тяжёлых длинных похожих на шпаги шампуров, звон бокалов, шутки, аромат жареной картошки с луком и мяса, пропитанного дымом, мерный стук ножика о деревянные кухонные доски, шуршание фантиков и такой нелюбимый котом Яшей резкий запах маринованных огурчиков. От гостей Яшенька видел только один прок - когда мама начинала мариновать шашлык, коту Яше накладывали столько мяса, сколько он был способен съесть. Яшка упирался из последних сил, приходил на кухню в несколько заходов, потом долго бурно икал, пластом лежал неподвижно и мучительно переваривал съеденное. Но все эти радости омрачались наличием гостей. Все норовили пожамкать, потискать плотную упитанную Яшину тушку, всем надо было подержать на руках, покачать, почесать за ухом, прижать к себе, подёргать за хвост, погладить против шерсти, потрепать за усы, словно мягкую игрушку, огромного ленивого ни на что не реагирующего кота - люди не понимают, каково это объесться мясом и ещё пытаться дышать после этого. А тут ещё ночное дежурство. Яша лениво, степенно, с чувством собственного достоинства, как большой флагманский крейсер, курсировал из одного конца детской спальни в другой. Мясо проваливалось всё глубже и дальше, становилось легче дышать, да и ночь как-то сама по себе настраивала на небольшую прогулку пусть даже по дому. Спускаться вниз не было никакого желания - внизу раздавались приглушённый смех и говор - гудели гости. Вот, попробуй, спустись вниз к блюдцу воды попить - сразу поймают и начнут приставать. Ох, уж, эти люди! Что большие-взрослые, что маленькие в коротких штанишках - никакого понятия, что домашнему коту нужен, прежде всего, покой. Да, и пост покидать не удобно - всё же нянька, как-никак. Яша долго бродил по уютной детской комнатке. Стены были обшиты вагонкой. Прошло несчитанное количество лет, а вагонка всё равно сохранила свой непередаваемый аромат с любовью обработанного Настёнкиным дедушкой дерева. Кот наслаждался - тихо, тепло, уютно, никто не тискает, дождь барабанит за окном, снизу от печки поднимается наверх прогретый воздух, вот только Настя всё ворочается и упорно не хочет засыпать. Сначала её убаюкивала мама, качала на ручках, такую большую, пела колыбельные, как в детстве. Затем Настёнке выдали огромного белого зайца с предлинными ушами, что мама с Катюшкой привезли с Кавказа. Яша смотрел на Карачаевские игрушки Багнычёва и поражался, с какой душой все они сделаны. И вот такого Багнычёвского зайца чуть ли не с себя ростом Настёнка прижимала к себе и так и не хотела засыпать, а пора бы... Яша недовольно фыркнул: "Мало того, что вырастил её с пелёнок, сколько бессонных ночей провёл у колыбельки, сколько рёва выслушал, сколько шерсти выдрали из меня крохотные сильные цепкие ручки, так теперь уже подросла, а всё ещё приходится нянчиться, спать укладывать...", - кот тряхнул пушистым, как у белки, роскошным хвостом, больше напоминающим невероятных размеров густую пёструю щётку, и плавно спрыгнул на детскую подушечку. "Спи, моя хорошая, поздно уже. Ты уснёшь, и я у тебя в ногах тоже прикорну... Видишь, гости у нас. Людей мно-о-о-о-о-о-о-о-о-о-о-ого. Они ещё долго развесёлые не уснут, а нам с тобой баиньки пора. Пусть они там кутят, болтают, смеются, пусть гремят у них шампура и звенят бокалы, пусть выносят огромный высокий торт - поверь, моя хорошая, он не вкусный, совсем не похож на мясо - а мы-то с тобой уснём, и приснится нам сказочная страна! И не пытайся вслушиваться в их пустую болтовню: люди, особенно женщины, - что сороки, трындычат и трындычат, умолку не знают, и мамин смех говорит о том, что сидеть они будут ещё долго, мама ещё не скоро сама ляжет спать. Вот, слышишь, они открыли стреляющую бутылку! Хорошо, моя милая, что нас с тобой там не было - эти люди пьют шипучее вино и адский горячий напиток, от которого всё внутри сводит. Да, моя маленькая, тебе - сок, мне - молоко, а у самих окромя гадости ничего на столе и не увидишь. Поверь, моя хорошая, сок и молоко - это лучшее, что у них там есть на их первом этаже", - мурлыкал кот, примостясь на детской рельефной ортопедической подушке. "Даже подушку не могут ребёнку правильную послать", - Яша недовольно ворчал целый вечер, его возмущало всё: такая роскошная осенняя дождливая ночь, и столько раздражающих факторов. Ласково уткнувшись сопливым кожаным носом в кучерявую головушку, Яша задремал, как вдруг Настёнка отложила в сторону Багнычёвского зайца и спустила на пол голые ножки. "Горшок! - пронеслось в голове у кота, - точно! Горшок надобен. Опять вставать!" Кот лениво поднялся, как тут же был схвачен маленькими сильными ручками. "О, Боже! Это она спать не хочет, пытается со мной играть!" - кот грациозно ловко перескочил с детской кроватки на стол, со стола - на полку. Непомерно отъевшийся Яша с величайшим трудом балансировал на торце навесной полочки. Настёнка даже не думала спать. В лёгкой ночной сорочке босоногая и весёлая она стояла посереди спаленки и в голос смеялась над усилиями кота спастись от её притязаний на его меховую тушу. Яша шагнул на зингеровскую швейную машинку. Упругое стальное колесо завертелось под когтистыми лапами, лязгнуло, и кот, оттолкнувшись от изобретения полутора минувших столетий, выскочил на книжную полку. Сколько справочников по высшей математике и маркшейдерии, финансовому анализу и химии высоких температур, обработке металлов давлением и металловедению, сколько задачников с распахнутыми корочками, словно крылатые птицы, соскользнули вниз и широким веером рассыпались подле босых детских ножек. Да, такого книгопада давненько не видывали старые занавески! Дождь всё ускорял, всё усиливал свою мерную барабанную дробь. Сейчас поднимется мама и даст коту на орехи, но он же не виноват! Но хозяйка знает только одну истину: в любой ситуации виноват весь белый свет, только не её маленькая Настя, и кот насупился, шагнул дальше по полке и, в дополнении ко всему, столкнул какой-то деревянный башмачок, заполненный старыми пуговицами и бусинами. Башмачок подпрыгнул в воздухе, перевернулся, пуговицы-бусины разлетелись, словно праздничное конфетти, по всей детской. Радостная Настёнка кинулась тут же их собирать, а сам башмачок закатился глубоко под детскую кроватку. Кот зажмурился. Всё, конец! Если гости ещё не выдрали из него всю шерсть, это сделает мама! Ох, и влетит же ему, мохнатому! Ну, вот как тут быть - как объяснить, что пока на первом этаже разносятся счастливые возгласы, и вечеринка в самом разгаре, кот этажом выше несёт непосильную вахту - ходит в няньках с неслухом в ситцевой сорочке до пола. Вот кудрявому неслуху точно ничего от мамы не будет, а вот ему, коту усатому.... Ой, мамочки-свет!!!
   Но на удивление Яши никто так и не поднялся с первого этажа, зато под кроватью раздался изумительный шорох. Яша вздрогнул и напрягся всем телом. Одним прыжком кот легко и грациозно оказался внизу, а, увидев происходящее под кроватью, в ужасе отшатнулся... На него из-под кровати смотрело маленькое существо, обутое в этот самый деревянный башмачок. Существо имело на голове длинный высокий остроносый колпак с широкими полями. Незатейливую шляпу украшала старинная алмазная брошь, в которой отражалось тусклое мерцание детского комнатного ночника. Нечто в колпаке выбежало из-под детской кроватки и стремительно направилось в угол, где стоял старинный немецкий сундук. Яша успел рассмотреть только длиннополые чёрные бархатные одежды. Существо напоминало человечка, разве что очень маленького. "Гном, что ли?" - мелькнуло в голове у Яши-кота, - хозяйка что-то читала на ночь маленькой Настёнке, но неужели они и впрямь существуют?" Тут беглеца заметила и сама хозяйка детской спаленки. Настёна бросилась к сундуку, но гном опередил ребёнка, быстрым движением открыл петлицу без замка. Дверца старинного сундука раскрылась, и гном провалился внутрь - провалился внутрь сундука и исчез в ночи среди старой одежды и ненужных предметов.
  - Стой же ты, игрушечный человечек! - Настёнка как была, босая, в одной ситцевой пёстрой ночной рубашке, опрометью бросилась к сундуку, забралась в него с головой и тут же пропала. Крышка сундука качнулась и стала крениться к низу. "Сейчас захлопнется!" - сердце у кота ёкнуло. Яша опрометью кинулся к сундуку. Едва его большая мохнатая туша взгромоздилась на деревянную стенку сундука, как крышка со скрипом подалась вниз, и кота, буквально, прихлопнуло тяжёлой бархатной обивкой крышки. Кот очутился в сундуке вместе с Настёнкой и непонятным существом в остроконечном колпаке с алмазной брошью. Непролазная ночь, темень, хоть глаз выколи, царила в старинном сундуке. Яша не ощущал под собой дна. Словно, паря в воздухе, кот несколько мгновений вообще не мог понять, где же он, и где его маленькая подопечная, где гном, где ненужная рухлядь, которой доверху был забит изначально чудо-сундук - куда всё это подевалось. Но самое главное - где ребёнок? "Я же нянька! Где моя девочка? Ладно, рассыпанные по полу пуговицы и бусины, разбросанные по всей детской книги, но ребёнок-то где?" - Яша в ужасе озирался в темноте, но глаза не могли поймать ни одного отблеска света - вокруг зияла чёрная пропасть, и от такого погружения во мрак коту становилось боязно и жутко. Путешествие в темноту и неизвестность - что может быть страшнее?
  Часть 2. Шутка со временем.
  Мощный по силе удар привёл кота в чувство. Он лежал на мягкой траве, распластавшись всем своим мохнатым мягким брюхом, с прищуренными от яркого солнца глазами. "Чудеса! В сундуке включили солнце! - Яша не выдержал: приоткрыл один глаз, затем тут же второй, - что же это? Вроде, в сундук забирался, точно помню, а вокруг зелёная трава, кусты, бабочки летают, жуки всякие по земле ползают, а солнце так печёт, что в шубе моей, ой, как жарко становится. Да, и где ребёнок?" Последняя мысль заставила Яшу вскочить на лапы - Настёнка лежала рядом, она спала. Кот с нежностью подошёл к ребёнку, лизнул его в щёку. Только... до чего же она стала вдруг маленькая, ростом с куклу, что сидела на прикроватной тумбочке. Кот зарылся своими жёсткими, как леска, длинными усами в ворох кудрей и ощутил на себе нежное детское дыхание. "И вправду, спит, - подумал кот, - а как можно спать при таком ослепительном свете?" Яша куснул себя за кончик хвоста - нет, не сон, всё наяву, но что же происходит, и что я маме скажу, всё же нянька как-никак, хоть и мохнатая.
  Мимо проскакала испуганная белка. "Гном Элиот! Старый гном Элиот вернулся! Гном Элиот! Прячьтесь!" - белка в ужасе прыгала с ветки на ветку, хвост её колыхался в воздухе, подобно неровному пламени свечи.
  - Эй, постой, летающая хвостатая мышь! - громко мявкнул Яшка, с возмущением глядя на быстрое перемещение грызуна.
  - Ты кто, чужеземец? - белка ловко спустилась ниже по стволу огромного раскидистого кедра и с любопытством уставилась на кота, - вид у тебя не привычный - на лесного кота похож, только больно лохмат, да и морда у тебя какая-то плоская.
  - Домашний я, не лесной, - фыркнул кот, - ты, погоди, расскажи лучше, где я, то есть мы, - кот кивнул на спящую малышку и продолжал, - и кто такой этот Элиот, и что ты кричишь, как потерпевшая?
  - Ой, какая она у тебя хорошенькая, - белка всплеснула крохотными когтистыми лапками и умильно зажмурилась. Кисточки на её ушах зашевелились, белка тут же, забыв про кота, спрыгнула к спящему ребёнку и бесцеремонно начала рассматривать маленькую кудрявую девочку, - откуда она здесь? - допытывалась белочка.
  - Оттуда, откуда... откуда и я, - насупился кот, - ты лучше скажи, где мы, - солнце начало припекать всё сильней, двадцатисантиметровая шерсть грела, как электрогрелка, кота разморило.
  - Вы в долине реки Эльбы, что недалеко от Дрездена. Взгляни внимательно, вон видишь гористое плато сказочной красоты. Вы в Саксонии, господин домашний кот, - скороговоркой произнесла белочка и в один миг оказалась на середине раскидистого кедра.
  Кот как сидел с раскрытым ртом, так и остался сидеть неподвижно на месте. Янтарные глаза его напоминали две огромные пуговицы с пальто.
  - Что? Не ожидал? Ты сам-то какими судьбами здесь? - белке стало жалко обескураженного, оторопевшего, совсем павшего духом кота, и она вновь вернулась продолжить разговор. Кот сбивчиво выпалил всё, что знал, подробно рассказал и про осенний вечер с его сюрпризами, и про выпотрошенную книжную полку, и про деревянный башмачок, и про гнома, и про сундук, будь он не ладен. А теперь он с малышкой находится непонятно где, но явно далеко от дома, и как вернуться обратно, даже не представляет.
  - Башмачок, говоришь, деревянный? - белка погрустнела, хвост у неё поник и сделался вдвое тоньше обычного. Пока белка вздыхала, к непрошеным гостям подлетел вальдшнеп, и разговор оживился:
  - Я вижу, у нас гости, - тонкий длинный клюв обычно молчаливого вальдшнепа не умолкал, - слышал, слышал, вы уж, простите старика, всё уже слышал про вас. Старинный башмачок. Да-с, известие печальное. А откуда он в вашей семье? - вальдшнеп с хитринкой взглянул на кота.
  - Старинная, уже никому не нужная вещица, - равнодушно ответил кот, - у неё тёмная история. Знаю только, что она передавалась из поколения в поколение и попала в семью из Энгельса вместе с зингеровской швейной машинкой и старым-престарым сундуком.
  - Всё понятно, - протянул вальдшнеп, - вы корнями отсюда, вот вас и привёл обратно старый башмачок. Кто-нибудь шил на старинной машинке? - остроносая птица вся превратилась в слух и внимательно вперила свой острый взгляд в плоскую мохнатую морду кота.
  - Я на ней спал, - честно признался кот, - у неё широкая очень удобная подставка внизу, а так вещь раритетная, стоит на даче не один год, как память. А в башмачке когда-то хранили иголки, затем стали складывать ненужные пуговицы и бусины. Стоял он высоко на книжной полке, как элемент интерьера, пока я не запрыгнул...
  - Вот откуда здесь появился старый гном! - в один голос воскликнули вальдшнеп и белка. И вальдшнеп стал не спеша рассказывать историю башмачка.
  - Взгляни, усатый чужеземец, на эти неповторимой красоты горы. Серые песчаные скалы гордо высятся среди лесного массива, как окаменевшие пальцы богов, что пытаются дотянуться до самого неба. Эти горы, как первая любовь, - можно забыть всё, но только не это. Если бы ты только знал, сколько тайн и запутанных историй хранят эти молчаливые каменные исполины, сколько пропавших без вести сердец, сколько песен, грёз и снов, сколько заблудших душ обитают среди этих серых призрачных скал. Сейчас они залиты солнцем, но настанет вечер, и ты познакомишься с прохладой камней, что привораживают и губят своею красотой. Деревянный башмачок, что хранился в твоём доме, принадлежал ещё много веков назад злому карлику - гному Элиоту. Однажды он его обронил, карабкаясь по отвесным скалам. Башмачок подобрали крестьянские дети и унесли с собой в дом. Его примеряли на кукол, в него прятали последнюю монету, когда с деньгами в доме было совсем туго, потому как башмачок был всё же колдовским и приносил прибыль своему владельцу, в нём хранили иглы для шитья, семена редких цветов, а у тебя в доме, ты говоришь, пуговицы и бусины. Башмачок постоянно был чем-то заполнен. И пока башмачок не был пуст, карлик сидел в заточении, и длилось это около двухсот лет. Один такой же башмачок - на ноге у карлика, а другой хранился у вас в доме. И как только второй башмак освободился, карлик вновь его подобрал, надел на ногу и вернулся к себе на родину. Нет ему воли в одном башмачке, только имея пару деревянных туфель карлик вновь обретает свой прежний облик и колдовские возможности.
  - С карликом всё ясно, - загрустил кот, - а как вернуться домой? Ни башмак, ни сам карлик мне не интересны. Я хочу домой, со мной моя малышка. Проснётся - что я буду делать?
  - Башмак искать. Башмак тебя сюда привёл - он же и уведёт обратно, если гном отдаст его, в чём я искренне сомневаюсь.
  Кот окончательно повесил уши.
  - А ты не горюй, меховая шкура, - обернулся вальдшнеп на прощание, - тебе поможет твоя кудрявая малышка - в ней течёт кровь её предков, прежних владельцев старого башмачка. Он вернётся к ней непременно!
  Часть 3. Гном Элиот собственной персоной.
  Учиться ходить заново через двести лет! Как ноют ноги, как не удобны эти деревянные башмаки! Низкорослый приземистый гном в остроконечном чёрном колпаке с алмазной брошью бойко ковылял по песчаной дороге. Он не столько шёл, сколько низко летел. Двести лет заточения в челноке старинной швейной машинки - вот так упрятала его Зейда. А, собственно, за что? Печальные воспоминания двухсотлетней давности вновь завладели всем его существом. Прекрасный волнующий лик Зейды с изогнутыми дугой бровями, тонким прочерченным носом и заострённым подбородком не выходил из головы. Её затуманенные, с поволокой серо-синие строгие огромные глаза на пол лица напоминали два драгоценных камня редкостной красоты. Волосы смоляной лавой ниспадали с плеч до самых пят, перевитые тонкой жемчужной нитью. Гном сглотнул слюну. Если бы не наложенное на него проклятие... А, так, на Зейду можно было только смотреть и вздыхать. Гном был её рабом, её секретарём, её душой, слепым исполнителем её воли, её карающей дланью, её капризом, её усмешкой безукоризненно красивых изогнутых луком губ, тонких и властных. Он ловил каждую её улыбку и хранил у себя в душе каждый её мимолётный жест. Он дышал Зейдой, а она сыграла с ним злую шутку. Но теперь он вновь на Эльбе. Здесь, в лесах есть болото. Там он и найдёт свою красавицу Зейду. Как долго тянулись эти два столетия, но, право же, ничего не изменилось за это время. Всё то же бесконечное приветливое манящее лазоревое небо над головой, очень высокое, не как на Севере, тягучее, необъятное, родное и милое взору, без единого облачка, оно, словно, целует верхушки голых скал. Небо здесь особенное - оно обнимает горы, обнимает верхушки деревьев и сливается в одно целое с красавицей-Эльбой. Сейчас самое начало осени, Эльба чудо, как хороша! Горы мягко окунают в её воды свои массивные ступни. Прозрачная вода, как и двести лет назад, омывает подошвы песчаных гор. Можно было ходить босым по самой кромке воды, пока Зейда не превратила Элиота в карлика и не надела на него эти деревянные башмачки. Больно, тяжело, грустно и обидно, но злиться на Зейду не возможно - Зейду можно только обожать. И старый Элиот покорно низко летел над неровной поверхностью каменистой дороги, задевая наиболее крупные выступающие камни и всё время шаркая своими деревянными башмачками. Дорога всё дальше уводила его к подножию гор, где среди грабов и буков, тисов и клёнов, среди необъятных могучих дубов-колдунов шла незаметная тропинка, ведущая к болоту. Гном помнил, что Зейду можно будет найти именно там.
  Вот клёны становились всё тоньше и тоньше, чахлые кривенькие тонкие сосенки говорили, что дорога спускается в низину, в топкое место. Местами стал появляться цветной мох, гнилые истлевшие пни, и куча поганок. Болото уже близко, деревянные башмаки смачно хлюпали по влажному мху. Сыро, влажно, прелый воздух, пахнет тиной и червивыми грибами, сухонькие тонкие берёзки, ни сосен, ни кедров - никто не хочет жить в трясине и гнилой стоячей воде. Никто... Разве что Зейда. Зейда, царица здешних мест, изгнанная в болото старой ведьмой. Эх, было время! Но теперь Элиот в обоих башмачках будет снова подле своей прекрасной госпожи, и Эльба, и горы, и близлежащий Дрезден, да что там Дрезден - вся Саксония будет лежать у ног Зейды. Элиот простит ей всё, все её куражи и капризы, смену настроений и жестокие насмешки, лишь бы только видеть её. И снова Зейда будет мучить его, как ручную собачонку, давать всевозможные нелепые задания, но он всё стерпит и всё простит, только бы видеть, как лава шёлковых волос спадает до самого пола с её красивых фигурных точёных плеч. "Я не смотрю на тебя - я тобою любуюсь", - часто думал Элиот, и предательский пот выступал на его плешивой сморщенной лысине. Это она его сделала таким, а было бы за что!
  И Элиот невольно, сам того не желая, с головой окунулся в воспоминание двухсотлетней давности. Зейда в то время была просто лесной дриадой. Она родилась вместе с буком, вместе с деревом выросла, повзрослела и набрала силу и редкую девичью красоту. Всем известно, что дриады смертны. Умирает их дерево - на том и заканчивается жизнь самой дриады. Но этот закон природы Зейды так и не коснулся. Покуда Зейда была дриадой, она имела светло-зелёный цвет кожи, который отливал медно-коричневым золотом. Нагая, она носила наряд из собственных волос, что нескончаемой тяжёлой лавой стекали по её точёному юному гибкому телу. Летом волосы были ярко-зелёные, а осенью становились, как листья деревьев, золотисто-багряными. Они окутывали всю её полностью, и если бы не чудной оттенок кожи и не дикий нрав, Зейду можно было бы принять за дочь лесника. Сказать, что Зейда была красива - это не сказать ничего. Зейда была ослепительна! Природа щедро наградила её той сказочной редкой непередаваемой красотой, какая встречается среди живых существ один случай на миллион. Но чертоги леса, гордые скалы, вольные птицы и полевые цветы признают только равенство среди живых существ. Красота Зейды гармонично сливалась с непревзойдённой красотой окружающих мест. Зейда незримо для людей беззаботно бродила по зелёным лугам, стараясь не сильно отдаляться от своего дерева, ибо в этом случае она теряла жизненные силы. И как у любого живого существа в этом подлунном мире у Зейды наступила пора взросления. Однажды вот такой же осенней порой Зейда встретила в лесу молодого охотника. Она незаметно выследила его, узнала, где его дом, когда и куда обычно он выезжает на охоту, и, улучив момент, предстала перед ним в своей чарующей красоте, закутанная в багряно-золотистые волосы. Каково же было её удивление, когда охотник склонился перед ней в поклоне и ускакал обратно в свою лесную хижину, не протянув ей руки и не оказав никакого внимания. Зейда долго бродила вокруг его дома, смотрела исподтишка, как седлает он своего коня, как едет вновь в лес, но не встречи с ней искал молодой мужчина, а продолжал жить своей устоявшейся привычной жизнью. Долго Зейда следила за ним, прячась в листве деревьев и однажды, улучив момент, вышла к нему навстречу, протянула руки и подошла к его лошади. Вечность длилась та минута, что смотрели друг другу в глаза молодой охотник и дриада. Не сказал охотник ни слова, лишь провёл ладонью по лицу Зейды, поцеловал на прощание её руки и ускакал прочь. Кровь вскипела в жилах Зейды. Влюблённая Зейда пошла к гнилому болоту, где жила старая ведьма. Ведьма приняла её не сразу, лишь вдоволь насладившись мучительным ожиданием юной дриады, старуха распахнула тяжёлую тряпичную занавеску, что прикрывала вход в её убогую хижину.
  - Проходи, коль пришла, - не слишком радушно пригласила ведьма юную красавицу-Зейду.
  Дрожа от страха, обиды и безысходности Зейда, зябко кутаясь в свои чудесные золотисто-багряные волосы, вошла в низкий чертог колдуньи. Маленькая тесная хижина из сухого плетёного кустарника напоминала изнутри котёл. Высокой рослой Зейде было тесно в этом плетёном котле: не хватало света, воздуха, пространства, свободы движений. Ведьма это заметила и ехидно процедила:
  - Охотка - не хлябай. Говори, за чем пришла, я так-то гостей не особо жалую, - старуха что-то помешивала на огне: в середине хижины был разведён небольшой костёр, над которым висел казанок. От казанка струился непередаваемый аромат трав, оставляющий божественное послевкусие, и рука так и тянулась, чтобы попробовать.
  Зейда вкратце рассказала старухе о своём горе, как она это понимала, поплакалась в своей тоске-печали и попросила помощи. Старуха криво ухмыльнулась, её седые кустистые брови зашевелились, маленькие хищные серые впалые глазки сверкнули огоньком ближайшей наживы. Ведьма деловито вытерла высохшие жилистые руки о грязный холщовый передник и без обиняков спросила напрямик:
  - Что отдашь за любовь молодца?
  - У меня ничего нет, - растерянно разведя руками, молвила Зейда. Щёки её зарделись, стало стыдно от того, что она пришла просить, а за душой и впрямь ничего нет - нечего предложить взамен, нечем заплатить за оказанную услугу.
  - Так уж и нет? - ведьма иронично склонила набок трясущуюся обмотанную холщовым платком седую голову. Её согбенная скрюченная фигура покачивалась подле девушки, отчего становилось особенно жутко на душе, - у тебя есть твоя молодость, твоя красота, твоя жизнь дриады. Всё живое можно продать или обменять во времени. Я дам тебе телесную человеческую оболочку, ты сохранишь свою красоту, станешь одной из людей, но будешь жить здесь, на болоте, и так будет всю жизнь. Это болото будет твоим родным домом, и пока ты здесь - время не властно над тобой. Если попытаешься сбежать, покинуть эти места - жизнь утечёт из тебя прежде, чем ты достигнешь опушки леса. В людском обличии у тебя будет больше шансов на любовь молодца. В обмен на мою услугу ты подаришь мне душу дриады, твоё дерево станет моим жилищем, его дух станет моей сущностью. И пока дерево будет жить - вместе с ним буду жить я.
  - А что будет со мной? - робко спросила Зейда, - сколько лет я буду жить на этом болоте?
  - Я же сказала - вечно! - торжественно повысив голос, произнесла старуха.
  Зейда не понимала, зачем ведьма так настаивает на этом непонятном обмене. Ведьма хочет душу дриады, хочет жить в лесу среди других лесных нимф, хочет выбраться из этого смердящего болота, которое одним своим видом отбивает всякое желание жизни, но... жизнь дриады не может длиться вечно: лесная нимфа живёт ровно столько, сколько живо её родное дерево. Ведьма явно что-то не договаривала, но что... Образ лесного охотника словно навязчивое видение преследовал Зейду. Она закрывала глаза и видела всё то же суровое строгое лицо, от которого Зейде так сложно было отвести взгляд. Что толку торговаться со старой каргой, пытаться понять всю подоплёку сомнительной сделки с ведьмой, коли непреодолимая тяга к охотнику мешала Зейде жить, дышать, замечать вокруг сказочную красоту гор и лесов. Сделка - это всегда выигрыш в большей степени одной из сторон. Жизнь среди кочек над смердящей гнилой водой в убогой хижине и любовь смертного - это несопоставимо лучше, нежели жизнь на воле, среди гор и лесов, но в одиночестве. Что толку в обладании миром вокруг, когда природой тебе отказано в главном - в возможности любить взаимно. Зейда куталась в свои длинные до пят волосы из золотистых и бардовых листьев и в сотый раз мыслями возвращалась к облику охотника. А что, если ведьма всё сделает, как надо: Зейда превратится в земную девушку, а охотник так и не посмотрит в её сторону? От этой мысли Зейде стало трудно дышать. Но ведьма словно читала мысли юной дриады:
  - Что? Боишься быть отвергнутой даже в образе смертной?
  - Да, - искренне призналась Зейда, - боюсь. Боюсь его отказа. Я не слышала от него ни единого слова, ни одной надежды не подал он мне, ни одного тёплого взгляда.
  - Гм..., - ведьма на минуту задумалась и вновь продолжила, медленно выговаривая слова, - тогда услуга будет стоить дороже...
  - Услуга... какая? - Зейда замерла при мысли, что ведьма может подарить ей любовь охотника.
  - Я подарю тебе его любовь, которая будет длиться две полные Луны. Но потом умрёт либо он, либо ты заплатишь за это своей жизнью.
  Зейда вздрогнула всем телом. Вот так выбор! И тут в голове стали возникать одна мысль за другой: а что, если этого всё же не случиться, а вдруг можно будет как-нибудь обмануть старую ведьму. Убежать не получится: как дерево держит дриаду подле себя, и, удаляясь от своего дерева, дриада теряет жизненные силы и, в конце концов, погибает, так и тут болото будет давать жизнь, пока оно рядом. Но... что же делать? Мысль об охотнике завладела Зейдой настолько, что резко развернувшись к старухе, Зейда чётко промолвила:
  - Согласна. Лучше настоящего счастья длиной в две полные Луны, чем безликая, пустая, бренная, постная и унылая жизнь в одиночестве.
  Ведьма довольно хмыкнула и вот уже протянула свою скрюченную старческую руку к кипящему казанку, как вдруг поднялся зловещий ветер. Небо над болотом потемнело. Свинцовые, тяжёлые, осенне-холодные мрачные тучи низко нависли над ведьминой избушкой. Казалось, небо хотело задавить собой маленькую плетёную хижину. Ветер взвыл с неистовой зловещей злобной силой, поднялся ураган, камышовую крышу смело в одно мгновение, казанок опрокинуло на пол. Ведьма в ужасе отпрянула от казанка и прижалась всем телом к стене. Булькающая ароматная густая карамельно-тягучая жидкость золотисто-зелёного цвета медленно разливалась из казанка по полу хижины, пропитывая своим ароматом земляной пол, местами покрытый старыми циновками. Ведьма попыталась сделать шаг в сторону, но новый порыв ветра пригвоздил старуху прямо к стене, не давая возможности шевельнуться. Кипящая булькающая обжигающая ароматная жидкость всё ползла и ползла по полу в разные стороны.
  - Не-е-е-е-е-е-е-е-ет! - истошный вопль ведьмы перекрыл и порывы ветра, и квакающих от ужаса слизких пятнистых лягушек, и птичий переполох. Кипящее зелье из казанка достигло старухиных ног, и, соприкоснувшись с кожей, стало медленно слизывать старухину плоть по кусочку. Ведьма таяла на глазах у Зейды, а Зейда стояла, как вкопанная, и лишь беззвучно открывала рот, судорожно хватала воздух, будучи не в силах ни дышать, ни кричать, ни плакать, ни молиться, ни сделать шаг в сторону. Жуткое зловещее зрелище: старуха медленно растворялась в собственном зелье, и только предсмертный вымученный хрип "Ненавижу тебя! Будь проклята вся твоя жизнь!" медленно разлетался над гнилым вязким топким болотом, от которого чадило смертью и безысходностью.
  Когда от ведьмы осталась лишь струйка густого серого едкого дыма, который стал утихать с каждым мгновением, а потом и вовсе исчез в никуда, Зейда опомнилась. Зелье тёмным серо-зелёным вязким пятном покрывало насыпной пол в старухиной хижине. Оно больше не булькало, оно ушло в землю, унеся с собою старую ведьму. Буря над болотом прекратилась, и Зейда сделала шаг к выходу. Серый ушастый взъерошенный сыч пронёсся у неё над самой головой и громко проухал:
  - Хозяйка гнилого болота, красавица Зейда, приветствую тебя!
  Зейда вздрогнула всем телом, ноги не слушались её. Аккуратно ступая по гнилым кочкам, Зейда уходила, минуя трясину, на самый край болота. Лягушки почтительно вскакивали со своих мест, зловонное болотное клокотание смолкало, как только точёная ножка красавицы Зейды касалась очередной топкой кочки.
  - Зейда! Смотрите! Царица болота, наша новая властительница Зейда, летите все сюда! - птицы кружили над Зейдой и наперебой восторгались её ослепительной пьянящей чарующей красотой.
  Выбравшись на твёрдую землю, где болото стало уже почти совсем сухим, обессилевшая Зейда, наконец, присела на поваленное высохшее старое скрипучее дерево. Из-под дерева тут же выползла старая полуслепая змея и прошипела ей прямо в лицо: "З-з-з-з-з-заняла-а-а-а место с-с-с-с-старой колдуньи...Ш-ш-ш-ш-ш-ш...Променяла душу дриады на человеческий облик...Ш-ш-ш-ш-ш-ш... З-з-з-з-з-з-забыла своё божес-с-с-с-с-ственное предназнач-ч-ч-ч-чение, пош-ш-ш-ш-шла на поклон к неч-ч-ч-ч-ч-чисти...глупос-с-с-с-сть твоя велика-а-а-а-а...Ш-ш-ш-ш-ш-ш-ш... А наз-з-з-зад дороги нет... Жиз-з-з-знь - она такая: дров налома-а-а-ала, наз-з-з-зад не воротишь-ш-ш-ш-шь...расхлёбывай теперь, царица болотной воды....ш-ш-ш-ш-ш..." Зейда хотела поймать старую змею за хвост, но та ускользнула с поразительной ловкостью и тут же исчезла посереди высохшей высокой травы, пропитанной запахом гниющей стоялой воды. Зейда внимательно оглядела себя - её нагое тело стало телом человека с ослепительно белой перламутровой кожей, волосы тяжёлой лавой струились до самых пят, чернее воронова крыла, блестящие, длинные, непослушные, ногти на руках и ногах были розовые и нежные, как у ребёнка. "Сбылось!" - сердце Зейды бешено колотилось, как у пойманного в силки зайца, но как-то странно всё произошло: облик человека перешёл Зейде в дар, а что успела отнять старая ведьма у Зейды взамен? И отчего случился неведомо откуда взявшийся ураган, и почему, как только ведьма растворилась в собственном вареве, буря тот час утихла? Все эти вопросы остро будоражили сознание Зейды. Ясно было одно, что Зейда приняла человеческий облик, и одно это радовало её безмерно. Зейда закуталась в свои волосы, чтобы как-то скрыть свою наготу, и направилась прочь с болота. Быстро ступая изящными ступнями по мокрым хлюпающим кочкам, Зейда спешила обратно в свой лес, только он один был ей домом, её родное дерево - её кровом и местом силы. Когда болото осталось позади, Зейда почувствовала острое недомогание, силы таяли с каждым шагом. Страшное предчувствие охватило Зейду: неужто, ведьма, умирая, заковала её душу в болоте и заставила занять своё место. После светлого чистого зелёного просторного леса жизнь на болоте походила бы на тюремное заключение. Зейда сделала шаг вперёд, ещё и ещё шаг. Внезапно силы полностью оставили её, и Зейда упала без чувств.
  Очнулась Зейда под вечер в тёмной хижине. За окном скучно досадливо и уныло барабанил дождь. Она лежала в чужой мужской сорочке на груде шкур среди убого жилья. Это был домик охотника. На стене висели охотничьи ножи и стрелы. Зейда приподнялась на локтях, на шорох вышел человек, вытирая руки о длинный холщовый грубый передник - очевидно, он что-то готовил. Он взял оплывшую восковую свечу и бережно поставил её на грубо обтёсанную деревянную лавку подле Зейды. В неровных бликах тусклой свечи Зейда узнала своего охотника, того самого, кем бредила все эти дни.
  - Скажи мне, кто же ты? - взволнованно спросила Зейда, - и почему я здесь, в гостях у тебя?
  В ответ охотник разве что бережно сжал её ладони, он смотрел на неё влажными глазами, но не проронил ни слова. Зейда приподнялась с локтей и села на шкурах, ласково взяв в ладони лицо охотника. Её руки скользили по его щекам и длинным вьющимся волосам, которые подобно конской гриве спускались по самые плечи. Зейда, не веря в происходящее, провела руками по щекам охотника и убрала его непослушные волосы назад, как вдруг вскрикнула от неожиданности - у мужчины не было ушей. На месте ушей зияли заросшие со временем раны. Охотник с горечью резко закрыл глаза, как от удара кинжала.
   Из глаз Зейды полились слёзы.
  - Ты можешь говорить? - пытаясь подавить волнение, спросила Зейда.
  Охотник отрицательно мотнул головой. "Старая казнь - урезание ушей и языка", - мелькнуло в сознании Зейды. Птицы часто приносили новости из мира людей, и дриады знали многое, что творится в тех далёких островках жизни, которые смертные называли городами и деревнями. Зейде стало не по себе - желание почти исполнилось, а рядом с ней сидел изуродованный человек с горящим взором, сам проклинающий свои увечья. "Я исцелю тебя, верну тебе и уши, и речь", - мелькнуло в сознании Зейды, а вслух она произнесла:
  - Ты можешь отвезти меня к моему дереву, что стоит на опушке леса. Ты помнишь раскидистый бук? Он один такой на всю опушку, его крона ласкает само небо, а ветви так густы и красивы, что готовы обнять целый свет.
  Охотник стыдливо протянул Зейде длинный грубый шерстяной плащ и, взяв на руки свою самую драгоценную ношу, бережно посадил Зейду в седло. Конь понуро шёл по мокрой раскисшей земле, упираясь копытами во влажную прелую листву. Лил дождь, он оплакивал что-то, что ещё не случилось, а Зейда крепко держала поводья лошади. Ночь плавно вступала в свои права, однобокая ущербная луна слизывала звёзды с мрачного чернеющего небосклона. И только стук копыт, неспешный, ровный и безразличный, как ночная грустная вымученная песня, сопровождал молчаливый путь влюблённой и немого. Зейда всматривалась в стройные силуэты деревьев. Где-то здесь, рядом, есть её дерево, её родной бук, её дом, её дерево дриады - она вымолит помощи у природы-матушки, чудес нет только там, где в них нет веры. Но Зейда всё сделает, как надо. Она знает много песен и молитв родной земле, земля-матушка внемлет её мольбам, Зейда верила в это. Смутным запахом гари повеяло на Зейду - на опушке вместо её раскидистого бука стоял почерневший пень - грозовая молния намедни ударила в дерево, и лишь скорый шквальный проливной дождь уберёг лес от неизбежного всепожирающего пожара. Зейда спрыгнула с лошади, бросилась к почерневшему пню и разрыдалась - её дерева больше не было в живых, лишь одни горелые головёшки валялись поодаль. Чёрной едкой и зловонной гарью окутало всю лесную опушку, вот была цена жизни Зейды. Её родное дерево вызвало бурю, само погибло от молнии, но буря та нарушила все планы ведьмы. Ведьма ушла в землю, её поглотило зловонное болото, а Зейда осталась в живых. Вот только душа юной Зейды приросла к болоту, и не дерево отныне было оберегом для Зейды, а загнивающие воды стоячей мутной воды. К плачущей Зейде сбежались лесные дриады. Стыдливо прячась в свои длинные древовидные волосы, они обступили Зейду и её молчаливого спутника. Дриады любовались новым обликом Зейды, заглядывались на молодого охотника и робко желали счастья, отрывая каждая по листку от своих длинных запутанных волос. Собирая листья из рук своих сестёр-дриад, Зейда ощутила, как новая неведанная доселе сила наполнила всё её тело, стало легче дышать, словно вернулась её прежняя беззаботная жизнь. Одни лишь изуродованные, обглоданные пепелищем останки её родного бука напоминали о пережитой трагедии. Зейда собрала в ладони подаренные ей листья и закрыла глаза. Образы возникали один за другим, и через несколько минут она уже знала, что нужно сделать, чтобы исцелить её охотника. Странное это было новое ощущение силы: Зейде открылось знание многих вещей, словно сама природа вдохнула в неё глубинное понимание скрытого ранее. "Царица болота, - мелькнуло в голове у Зейды, - нет, не только болота - хозяйка Саксонии...Ай-да, ведьма!" - дар всевидения и колдовства проник в Зейду, как первый солнечный луч проникает в густую лесную чащу, ещё окутанную на заре ночной ленивой благодатной дрёмой.
  С тех пор Зейда стала хозяйкой леса. На болотной зловонной трясине под чахлой берёзой Зейда нашла старинную книгу. Зейда не умела читать, но, водя руками по написанному, безошибочно усваивала суть каждой страницы. Она искала способ исцелить охотника, но мудрейшая из книг учила только залечивать раны и возвращать здоровье, а как калеку сделать вновь полноценным - этого книга рассказать не могла.
  - Я верну тебе прежний облик, - утопая руками в длинных вьющихся волосах охотника, обещала Зейда, - люди заплатят за то зло, которое они причинили тебе.
   Зейда рассылала птиц во все края в поисках чуда-средства, как однажды птицы привели к ней сухонького низкорослого человечка. За ним шагал юнец, который тащил на горбу залатанную торбу, из которой торчали бережно перевязанные книги. "Вот ты-то мне и нужен", - Зейда встретилась взглядом с путником, и зрительный контакт рассказал обоим в доли секунды всё. "Как он похож на меня, - не унималась Зейда в душе, - может, что и я: и мысли читать, и поднимать облака, и насылать бурю, и превращать в золото вино, и исцелять может, но есть в нём ещё какая-то недоступная моему пониманию сила. Но что именно?"
  Карлик, а гостя Зейды смело можно было назвать таковым, почтительно склонился перед красавицей Зейдой в глубоком учтивом поклоне. Его ученик, тот самый юнец с торбой, согнулся вдвое у ног ослепительной хозяйки Саксонии.
  - Птицы принесли мне весть, что ослепительная Зейда ищет человека, способного вернуть журчание - ручью, дождь - облаку, свет - полумесяцу, мёртвому - жизнь, страждущему - умиротворение, неспокойному - совесть, ищущему - знание, утратившему - обретение, калеке - здоровье, несчастному - улыбку света и мудрости, - карлика несло на волнах самовосхваления, и Зейда не могла сдержать ироничной улыбки.
  - Такой человек на земле был один, но это явно не Вы, мой дорогой и долгожданный гость. Хотя кое-чем Вы бы смогли быть мне полезны. Ваше имя? - Зейда протянула карлику свою белоснежную красивую руку.
  - Ленсис, - карлик загадочно улыбнулся.
  - Красивое, редкое имя - скрытые желания и редкие таланты, - Зейда на мгновение задумалась, - Вам дали его при рождении?
  - Можно сказать и так, - хищная улыбка обнажила стёршиеся пожелтевшие зубы карлика.
  Зейда содрогнулась от этой улыбки. Иногда случайный жест или мимолётная игра мимики, даже просто улыбка, может рассказать о человеке больше многочасового общения с ним. Что же увидела юная Зейда? Карлик мгновенно оценил, что значит утратить маску, и тут же принял почтенный и угодливый вид. Зейда гостеприимно протянула ему раскрытую ладонь, и когда карлик ответил на рукопожатие, в голове Зейды пронеслись знаковые картины из жизни Ленсиса. Рукопожатие длилось не долго, но за это мгновение Зейда уже знала, кто перед ней, но было поздно. Тёмная масть, самая настоящая нечисть, рядом с которой местная ведьма с болота казалась дошколёнком, стояла подле Зейды в виде простого, на первый взгляд, смертного. Зейда смотрела в глаза карлику и видела в них вселенское зло: в его прошлом было столько разрушенных судеб, загубленных жизней, столько мерзости и позора, низости и коварства, что хотелось развернуться и бежать прочь как можно скорее, бежать изо всех сил, но было поздно - расстояние между ними не решало ничего. Наивная Зейда послала птиц за святым, а они принесли на хвосте колдуна, чёрного мага, и как смыть с себя его прикосновение, Зейда не знала. Он пришёл не помочь ей, а взять, забрать силой её дар, её могущество, подчинить себе всё живое вокруг.
  Походный шерстяной плащ, серый и невзрачный, покрывал сгорбленное тело низкорослого человека. Тощие волосёнки стояли дыбом, и, как одуванчик, едва прикрывали стареющую загорелую лысину. Коротконогий с непропорционально вытянутым угловатым туловищем, что чаще встречается у восточных кочевых народов, он напоминал собою оглоблю. Его лицо, худощавое и чётко прочерченное, являло миру лик дерзкий и властолюбивый. Зейда видела в нём не случайного путника, а завоевателя. Он пришёл сюда поработить, взять силой, обмануть и разрушить, и Зейда это чувствовала всем своим существом. Тонкий нос, хищный, как клюв у коршуна, с покатой горбинкой, выделялся на его испещрённом морщинами смуглом лице. Уголки тонких капризных губ, иссушенных временем и солнцем, почти всегда были опущены вниз, что говорило о чрезмерном властолюбии: он подчинял, а сам никогда не умел подчиняться. Скулы, обтянутые старческой пожелтевшей от времени кожей, говорили о хитрости и глубоком проникающем уме, но красноречивее всего были его глаза - глаза чёрной зияющей бездны, словно в них спрятался весь потусторонний мир с его ужасами и проклятиями. Взгляд могущества и чёрной мерзкой души, умывающей руки в чужих слезах и страданиях, взгляд нелюбви и пророчества страдания - Зейда смотрела в глаза карлика и не знала, как избавиться от этого нечаянного знакомства.
  - Хочешь, я покажу тебе, каким может быть этот мир, - карлик взмахнул рукой, и взору Зейды представился хрустальный город. На месте болота стоял хрустальный замок с арочными окнами и высокими заострёнными крышами, подпирающими своими шпилями лазоревое небо. На шпилях красовалось резное чёрное сердце, и Зейде стало не по себе от этой символики.
  - Не бойся, дай руку мне, - увещевательным тоном продолжал карлик, - поднимись по ступеням, смелей... Ты только взгляни на это чудо. Разве может этот роскошный дворец сравниться с твоим загнивающим зловонным болотом? - карлик держал Зейду за руку и медленно, почти торжественно, шествовал по покоям хрустального замка.
  - Это иллюзия, сон, я вижу то, чего на самом деле нет, - Зейда чувствовала плохо скрытый обман, но ступни её ног вполне явственно ощущали холод и гладь хрусталя. Чудесные резные колонны высились у входа в парадную. Хрустальная мебель, хрустальные люстры, хрустальная посуда, даже шторы из наборных пластинок хрусталя - Зейду слепил блеск этого редкого колдовского камня. Как же похоже на замороженный лёд! - скажи, Ленсис, зачем ты привёл меня сюда?
  - Зачем? Я хотел познакомить тебя воочию с тем, чем ты могла бы обладать, и это только начало, - Ленсис подвёл Зейду к одной из комнат хрустального замка - вся она была заполнена драгоценностями - бесчисленные украшения горой небрежно валялись на хрустальном полу.
  А карлик, подведя Зейду к огромному зеркалу от пола до потолка, тихонько продолжал:
   - Взгляни на себя, Зейда, - отражение в зеркале менялось с причудливой быстротой, Зейда не успевала рассмотреть себя в разных нарядах: то парчовое серебряное платье, унизанное жемчугом, с высоким воротом, облегало стройную фигуру Зейды, то она видела себя всю в шелках с длинным газовым невесомым шлейфом, то тонкий батист, перехваченный тугой шёлковой нитью, подчёркивал красоту царицы Саксонии, и каждый образ дополняли массивные дорогие украшения. Зейда родилась в лесу, выросла среди лесной тиши, и роскошь была ей не ведома. С замиранием сердца разглядывала она себя в разных нарядах, где кольца, браслеты и ожерелья сменяли друг друга, не давая возможности Зейде насладиться этими перевоплощениями. Колье и диадемы, бусы и серьги, широкие пояса, усыпанные сапфирами и изумрудами, длинные серьги, спадающие до самых плеч красавицы-Зейды - Зейда забылась среди этого праздника жизни.
  - Зачем ты дразнишь меня? Что ты хочешь на самом деле, - вдруг, как бы очнувшись ото сна, спросила карлика Зейда.
  - А ты не понимаешь? Мы с тобой во многом схожи. Ты одарена схожим даром с моим, неужели есть смысл озвучивать мои желания?
  - Хочешь забрать мой дар, мою силу? - Зейда встретилась взглядом с Ленсисом.
  - Да, я хочу обменять твой дар на все эти богатства. Этот замок станет твоим на века, а вдобавок я верну прежний облик твоему изувеченному охотнику. Ты ведь именно этого хотела?
  - Почему я должна тебе верить? - Зейда встретилась взглядом с карликом, и дыхание ненависти пронзило её насквозь, так, что хрустальный пол обжёг её босые ступни ледяным холодом.
  - Как знаешь, - мрачно произнёс карлик. В одно мгновение замок исчез, на его месте клокотало и булькало зловонное болото, а на Зейде вновь оказалась заштопанная холщовая рубаха её охотника.
  - Подумай, Зейда. Или жить с уродом - так оно приятнее? - Ленсис хмыкнул и пошёл прочь от Зейды. За ним ковылял тощий юнец, его ученик или слуга. Мальчонка жалостливо оглянулся, ещё раз склонился в пояс перед Зейдой. Лишь только рваная торба, узкие худые плечики и горящий синий взгляд из-под копны всклоченных вихрастых рыжих волос - вот что осталось в памяти Зейды в тот вечер.
  Зейда долго не находила себе место. Придя на пепелище, где сохранившийся запах гари и выжженная земля являли собой довольно грустное зрелище, Зейда упала на колени там, где когда-то рос её раскидистый бук. "Матушка-Земля, помоги мне! Как спровадить клятого колдуна? Как избавиться от негаданной, нежданной нечисти? Как сделать так, чтоб ушёл он из этих мест, забыв, зачем пожаловал изначально?" Долго качали деревья своими могучими ветвями над непокрытой головой красавицы-Зейды. Зейда слушала их обволакивающее пение и искала ответ, раскачиваясь телом в такт ветру. Сама того не понимая, накликала беду, позвала в дом силу тёмную, сердце чёрное, а как избавиться, да без потерь... Зейда спустилась в низину к своему болоту. Горько квакали лягушки, надрывно кричали птицы, трава обнимала её стройные голые ноги, звери выходили из своих нор, забыв про прежние распри, все, как один, жалели Зейду и переживали за неё - Зейду любили, но никто не мог дать ответ - как поступить с колдуном, как избавиться от лихого гостя. Болото чадило гнилью, булькала вода, изгоняя жизнь из болотистого вязкого нутра. Болото... Болото...Болото... Вот где прятался ответ на вопрос красавицы-Зейды.
  На следующее утро колдун не заставил себя долго ждать. Как только первый луч солнца осветил убогое жилище охотника, и Зейда, укутанная в холщовый плащ своего избранника, проводила его в лес, на пороге возникла сгорбленная фигура карлика.
  - Ну, вот мы с тобой одни - один-на-один. Хочешь поговорить? - колдун имел очень измотанный вид, будто прошедшая ночь отняла его последние силы.
  - Заходи, коль пришёл, - не радостно отозвалась Зейда. За колдуном мелькнула вихрастая тень.
  - Пусти мальчонку, это мой посох, мои глаза, мои уши... Это мой ученик. Мне продал его один богатый купец, откупиться хотел... И сам сгинул, и мальчонку потерял. Сын его родной. Вот что страсти творят с людьми. Все стремятся к богатству, к почестям, к успеху, любви запретной хотят, власти, почёта, кто-то мести... И все идут ко мне. Наивные... Таков слабый род человеческий, не может он пересилить свои слабости, желания правят миром, неуёмные, тягостные, а мне это и на руку. Всё человечество хочет жить в долг. Заметь, Зейда, в долг! А много ты видела желающих простить чужие долги? Не-а... Зейда, в долг жить - одна иллюзия. Если человек что-то берёт - он непременно отдаёт равное по значимости взамен, только он по глупости или слабости своей значимости собственной потери не мыслит. Отдал купец собственную душу за любовь цыганки. А потом и сына своего единокровного продал мне. Хочешь знать, где сейчас этот самый купец? - язвительно спросил Ленсис.
  - Не хочу, - отрезала Зейда, - ты ведь по делу ко мне пришёл.
  - А то! - тихо произнёс колдун, - я для того тебе всё это рассказал, чтобы ты осмысленно шла на свой поступок. Не о нём ли ты ночью молила своё зловонное болото?
  - И это ты знаешь? - Зейда на самом деле не удивилась, перед ней стоял колдун, в разы превосходящий её по силе, - да, мне нужно вернуть полноценный человеческий облик выбранному мною мужчине. Его изуродовали люди, ты сам видел, он обезображен. Не знаю, за что...
  - За что? Так я тебе скажу, - усмехнулся карлик, - он убил лань в королевском лесу, но казнили его не за это. Невольно стал он свидетелем сходки монахов, подслушал в лесной чащобе их заговор, сам того не желая. Его поймали, сначала высекли до полусмерти, а потом обрезали язык и отрезали уши. С тех пор он живёт в лесной глуши, незримый никем, одинокий и несчастный..., пока его себе не приглядела ты, Зейда. А хочешь видеть его вновь красивым и здоровым?
  - Не мучь меня. Конечно, хочу, - Зейда кусала губы, чтобы не расплакаться на глазах у колдуна.
  - Я знаю... Я вижу это... Я чувствую, ты готова всё положить к моим ногам, чтобы вернуть ему прежний первозданный облик. Ну, так решайся!
  - Что именно ты хочешь взамен?
  - Твою силу, Зейда, твоё бессмертие, дарованное тебе болотной ведьмой. Жила такая здесь на болотах? Ну, ответь, как ты спровадила бабку к праотцам?
  - Я... я не хотела её гибели. Я пришла за помощью, а случился пожар. Ведьма сама...я... я не виновата в случившемся.
  - Гм..., - колдун на мгновение призадумался, его серые глаза на доли секунды застряли взглядом в одной точке, - да, - продолжал карлик, - ты говоришь правду... Но ты не сказала главного - ты рада перешедшему к тебе дару.
  - А это, уж, как сказать, - грустно покачала головой Зейда.
  - Не будем тянуть время, где ты согласна передать мне свой дар? - деловито произнёс карлик.
  - На болоте, в том самом месте, где этот дар перешёл ко мне. Но, вначале я хочу увидеть своего охотника здоровым, таким, каким он был до казни.
  - Так это несложно, - хмыкнул карлик, - Элиот! - Ленсис поманил своего ученика, мальчонка расторопно вытащил из торбы огромное серебряное блюдо с зеркальной поверхностью, - а теперь - смотри! - карлик провёл костлявой волосатой рукой по зеркалу посудины, и взору Зейды представился её охотник.
  Зейда задохнулась от нахлынувших чувств: охотник был статен, очень красив, вместо зияющих ран она видела уши, длинные кучерявые волосы волной спадали ему на плечи, он насвистывал какой-то мотив в такт птичьим трелям и звучно подгонял свою строптивую лошадь.
  - Это опять иллюзия, как хрустальный замок? - насторожилась Зейда.
  - О-о-о-о, нет, - обиделся карлик, - свою часть сделки я выполнил, как заплатишь ты - охотник сразу вернётся к дому на своей лошади. Чем скорее ты передашь мне свои силу и бессмертие - тем скорее увидишь своего красавца.
  - И на болоте будет стоять хрустальный замок с сокровищами? - недоверчиво прищурилась Зейда.
  - Хоть два, мне это ничего не стоит, - отмахнулся карлик.
  Зейда повела карлика с его учеником на своё ставшее родным болото. Тонкие берёзки кланялись хозяйке болота, трава мягко ложилась под нежной поступью красавицы-Зейды, птицы кружили над карликом и наперебой кричали, что Зейда ведёт за собой вселенское зло, чёрное сердце. Выползла полуслепая змея из-под коряги, обвила ногу карлика и что-то шепнула ему на ухо.
  - Эй, погоди, Зейда, если что замыслила ты супротив меня, будешь вечно пить воду в своём болоте. А охотник твой женится на другой - благо, он теперь жених, хоть куда, - неприветливым, нарочито громким голосом произнёс колдун, а затем протянул своему вихрастому помощнику какую-то монету и напомнил, - а ты, Элиот, береги благоденствие своего господина. Что я говорил тебе - помнишь? Аль, позабыл?
  Мальчонка съёжился, вогнал шею в тощие плечики и как-то весь сразу поник.
  Зейда привела карлика на то самое место, где когда-то стояла хижина. Топкие кочки мягко утопали под её аккуратной, осторожной неспешной поступью. Карлик следовал за ней, буквально, по пятам - шаг в шаг, и только его угрюмый печальный вихрастый ученик как-то удручённо шмыгал носом и всё время отставал от них.
  - Стой! - Зейда резко обернулась, - кажется, здесь не пройти. Кочки уходят под воду, сплошная топь, давай вернёмся, мне страшно, - лицо Зейды стало белым, как полотно - бывший дом ведьмы, место её силы, было в двух шагах, на расстоянии вытянутой руки, но эти два шага предстояло как-то пройти, а пути не было. Трясина обступила троих путников и норовила проглотить, затянуть в себя, утащить в мир клокочущей булькающей гниющей смрадной воды, мутной и зловонной, пугающей одним своим видом бездны.
  Зейда попыталась шагнуть в сторону - кочка под её ногой стала медленно уходить вниз. Вытащив увязшую, было, ногу обратно, Зейда в испуге ухватилась за длинные ивовые ветки.
  - Привела меня на болото, чтобы утопить в нём? - взревел карлик, схватив Зейду за длинную косу.
  Не рассчитав равновесия, колдун сделал шаг в сторону и угодил в самую гущу трясины. Цепляясь за косу Зейды, как за верёвку, он начал тянуть её за собой. Тут рыжий вихрастый мальчонка молниеносно выхватил охотничий нож из-за голенища сапога и полоснул лезвием по косе Зейды. Зейда вскрикнула, но осталась жива, а колдун продолжал ловить ртом воздух, беспомощно вцепившись в отрезанную косу. Трясина поглотила его мгновенно. В памяти Зейды и Элиота остались круглые от ужаса и беспомощности глаза карлика, самого жуткого колдуна того времени. Уходя вглубь, под вязкую тину, колдун не кричал, он с озверелой ненавистью смотрел на Зейду и своего ученика, а губы его бесшумно шевелились. Болото проглотило его, как когда-то приняло в свои чертоги старую ведьму, сделав свободными Зейду и юного помощника тёмного мага.
  Не веря до конца в произошедшее, Зейда протянула руку мальчишке. Элиот вытянул её за собой на край болота, где заканчивались топкие места, и трясина перестала представлять какую-либо угрозу.
  В хижине охотника ещё долго стоял запах тины. Зейда сожгла на костре всю одежду, в которой была на болоте. Волосы её, растрёпанные, обрезанные по плечи, напоминали о случившемся, и становилось жутко - картина гибели колдуна стояла у неё перед глазами. Элиот молча сидел на лавке у выхода и бесчувственным взглядом смотрел, как догорает одежда Зейды, источая запах болотной гнили.
  - Хочешь остаться в нашем лесу? - тихо спросила Зейда.
  - Я буду нужен тебе, ты даже не представляешь как, - тихо промолвил рыжеволосый вихрастый мальчонка.
  - Скоро приедет с охоты мой муж, - мягко, с чувством в голосе произнесла Зейда, - ты переночуешь у нас, а завтра он поможет тебе срубить домик где-нибудь недалеко на опушке леса. Здесь много дичи и рыбы, он научит тебя охотиться и рыбачить.
  - Дома не нужно, - как-то грустно ответил мальчонка, - охотник сюда вернётся лишь на мгновение, - только не плачь, Зейда...
  При этих словах глаза Зейды подёрнулись слезами.
  - Что?! - вскрикнула она, - что ты знаешь ещё? Чему ещё научил тебя проклятый колдун? - Зейда присела подле мальчишки. Он ласково провёл ладонью по её заплаканному лицу.
  - Он нашептал твоё будущее, когда уходил под воду. Болото медленно забирало его жизнь, а он - твою... и мою...
  - Есть спасение от его воли? - зябко кутаясь в одежду мужа, с надеждой спросила заплаканная Зейда.
  - Да, - он оставил мне монету, вот она. Помнишь, когда полуслепая змея с твоего болота нашептала колдуну твои мысли, он передал мне монету. Заговорённая она, смягчает любое колдовство, любое заклятие, как противоядие к яду, но не снимает силу его до конца. Для слабого заклинания монета поможет, а для его - думаю, нет.
  Дверь распахнулась. На пороге показался охотник. Зейда вскочила на ноги и бросилась к нему на шею. Но охотник, словно, не видел её совсем, ни Зейду, ни вихрастого рыжего Элиота.
  - Зейда! Зейда! Где ты?! - он искал её по всей своей убогой хижине, обходя все углы, но не видя Зейды в упор.
  - Я здесь! Милый, неужто, ты не узнаёшь меня?!
  Но охотник не замечал Зейду, будто в хижине было безлюдно. С досады резко и безнадёжно махнув рукой, он широко шагнул прочь из хижины и, одним прыжком очутившись в седле, погнал коня в лес.
  - Зе-е-е-е-ей-да-а-а-а-а-а-а! Зейда, любимая, где ты? - разносился его тревожный крик, и только эхо вторило его глубокому раненому измученному крику.
  Зейда в ужасе бросилась следом. Она знала, что охотник приедет на обугленную опушку леса, туда, где когда-то росло её родное дерево - сгоревший от молнии бук, подаривший ей жизнь. Дерево пожертвовало собой, чтобы Зейда осталась в живых, и это место, ставшее могилой для бука, было священно для Зейды. Охотник знал это и, пришпорив коня, мчался туда, где Зейда некогда молила землю-матушку о помощи. Он, как сейчас, помнил, как Зейда корчилась в слезах и, сгребая руками обугленные коренья дерева, молила его о прощении и помощи. Это место было священным для юной Зейды. Ноги Зейды несли её над поверхностью земли, практически не касаясь оной. Это качество Зейда открыла в себе внезапно - теперь она могла перемещаться столь быстро, насколько это было ей нужно. Она не столько бежала, сколько низко летела.
  Зейда ворвалась на опушку, где когда-то царствовал погибший от молнии сгоревший дотла бук. Её растрёпанные обрезанные волосы, мокрые от слёз, широкой лавой беспорядочно покрывали её плечи. Даже в слезах и полном смятении Зейда была прекрасна, как никогда. Ждать пришлось не долго: через несколько мгновений лошадь охотника ворвалась на обугленную опушку, пропахшую запахом гари.
  - Зейда! Любимая! - голос охотника громовыми раскатами разносился эхом по всему лесу. Птицы жалостливо жались друг к другу. Зейда стояла подле охотника, лицом к лицу с ним, но он не видел её в упор, глядел перед собой и не замечал, будто и не было Зейды на этом свете. Затем он шагнул вперёд, сквозь неё, закрыл лицо руками и упал на землю в слезах.
  Не один час пролежал он на земле, шепча имя Зейды, зовя её и моля вернуться. Обугленная, пропахшая гарью почерневшая земля, стала сырой от слёз охотника. Звери и птицы собрались вокруг него и жалобно жались к сильному красивому мужчине, слёзы которого видели впервые. Зейда сидела на коленях подле него, гладила его волосы и плакала, но охотник не видел её и не ощущал её прикосновений. Для него Зейда стала духом, бесплотным, невидимым, не материальным существом, он даже не ощущал её присутствия рядом. Неподалёку сидел рыжий вихрастый Элиот и хлюпал нежным мальчишеским веснушчатым носиком. Ему было до слёз обидно за Зейду, но помочь он ей никак не мог, пока не мог...
  Потом, осторожно подойдя к красавице-Зейде, Элиот с нежностью ласково обнял её и тихо прошептал:
  - На каждое колдовство есть свой заговор забвения. Будем искать и найдём, только верь, и всё получится. А я помогу тебе.
  Ночь незаметно опустилась на сказочный лес. Эльба горестно умывала прохладной водой свои каменистые берега. Охотник ушёл высоко в горы, подальше от этих мест, где судьба подарила ему встречу с Зейдой. Образ Зейды продолжал жить в его сердце, не давая покоя. Зейда осталась в своём лесу, незримой стальной нитью прикованная к болоту. Всякая попытка покинуть болото, уйти вслед за охотником, отнимала у Зейды жизненные силы. Элиот не раз волоком возвращал её к жизни, когда уже умирающую, полуживую, будучи сам из последних сил, нёс её, драгоценное бесчувственное тело, на край чадящего гнилью болота. Зейда вдыхала болотный гнилостный воздух и возвращалась к жизни. Так текли месяцы: лето сменяла мягкая обманчиво прекрасная долгая осень, уводившая в тёплую спящую зиму. Зима ласково передавала власть зеленеющей щебечущей весне, а весна скороспелой красотой уводила за собой в пышное краснощёкое румяное лето. Жизнь летела со скоростью стрекозы, а Зейда всё пыталась освободиться от оков гнилого болота.
  - Тратишь свою жизнь на меня, - с мнимым укором выговаривала Зейда рыжему Элиоту, - уходи и будь счастлив, подальше от этой болотной гнили. Вон, взгляни на воды Эльбы! Как хороша она, как прекрасна! Серые цапли по двое ходят в тихой заводи, пеночки заливаются, утки с выводком хороводят около илистых берегов, а дятлы, что приносят вести издалека, а весёлые чибисы и задорные дрозды! Ты же понимаешь язык птиц!
  - Не только птиц, но и язык животных, Зейда. Я даже понимаю говор ветра, но не всегда. И ветер молит меня остаться подле тебя, равно как и матушка-земля, - ласково отвечал рыжий Элиот.
  - А, ты лукавишь со мной! - смеялась Зейда, и на её обычно бледном лице проступал редкий девичий румянец, щёки зарделись от удовольствия, - ты просто хочешь остаться подле меня, - Зейда шутила, не отдавая полностью себе отчёта в том, насколько же сказанное было правдой.
  - Серая пятнистая рысь, спустившаяся с гор, видела твоего охотника. Она шепнула мне, что охотник жив и телесно здоров, только мёртв душой, носит на руке обрывок твоей зелёной шёлковой ленты, живёт отшельником, чурается людей, а в глазах - мука земная, боль, что сравнима с медленной гибелью.
  Зейда вздрогнула всем телом. На глазах снова выступили слёзы.
  - Что я могу сделать, Элиот? Что?! Я безумно рада этой вести, но как вырваться из этого мерзкого зловонного гнилостного болота? Подскажи мне! Сколько попыток мною было предпринято! Помнишь? И сколько раз ты спасал мне жизнь?! Колдун твой зла нажелал мне, пока зловонная пучина проглатывала его в свою бездну, да и ведьма тоже постаралась... Я прикована к этим местам, Элиот, каждый шаг прочь отсюда убивает во мне жизнь.
  - Помнишь, Зейда, как ты говорила: всё отдам на свете, лишь бы вернуть ему речь и прежний облик. Вот, считай, что сбылась твоя мечта: охотник твой вновь обрёл речь, он стал красив, здоров телом, как и прежде, вот только взамен жизнь забрала у тебя его любовь. Желание, жгучее, искреннее, мучительно довлеющее сбылось.
  - Ты хочешь сказать, Элиот, что судьба исполнила мою волю, взамен забрав другое, столь же важное и ценное для меня?
  - Да, моя прекрасная госпожа! Если утонувший в трясине колдун и ведьма молили тёмную пучину болота о злейшем для тебя мучении, то сгоревший бук твой и матушка-земля, и весь лес вокруг желают тебя добра и счастья. А в результате твои мечты воплощаются в жизнь только наполовину. Милая моя Зейда, в своей торбе я многие годы носил старую потрёпанную книгу нашего колдуна. Каждый раз, когда я принимался за её чтение, я начинал слепнуть. А намедни открыл, и смог прочесть сначала одну главу, потом ещё и ещё. Я не понял до конца смысл, но если ты услышишь прочитанное...
  - И ты молчал досель? - разгневанно прошептала Зейда, - ну-ка, тащи скорей этот дряхлый свой фолиант!
  Белочки день ото дня дарили Зейде огромные плетёные тарелки, доверху наполненные лесными орехами. Пчёлы, жужжа от удовольствия, приносили на себе хозяйке леса мёд. Ежи длинной вереницей волокли на иголках спелые лесные яблоки. А Элиот, растрепав свои длинные медные кудри, нёс Зейде рваную потрёпанную старинную книгу. Пожелтевшие толстые сморщенные страницы её слиплись от времени во многих местах. Зейда схватила книгу, раскрыла её и ахнула:
  - Элиот! Она написана... кровью!
  - Да..., - Элиот вздохнул, - именно поэтому я и не мог её читать, и мне становилось откровенно дурно от соприкосновения с этой рукописью. Но я хочу помочь тебе.
  Зейда не выдержала, быстро поднесла ладонь к книге. Рука Зейды коснулась книги на какие-то мгновения, и на руке красавицы выступил ожёг.
  - А-а-а-а, - Зейда в ужасе с болью отдёрнула руку, - больно-то как!
  - Ты читаешь не глазами... сердцем..., - удивился Элиот.
  - Да, я не могу читать, как это делают люди. Я выросла в лесу - мне не ведомы буквы, но я могу читать прикосновением руки. Язык, на котором написан текст, для меня не важен, будь он древним или же это язык будущего. Времени на самом деле нет. Это здесь, на земле, люди видят мир и происходящее в нём через призму бегущих лет. На самом деле времени нет.
  - Что же рассказала тебе книга на крови? - тихо спросил Элиот.
  - У тебя есть заговорённая монета, Эл, - широко раскрытые глаза Зейда горели пламенем надежды, - я буду идти прочь от болота, а ты будешь идти следом и держать позади себя эту монету, как щит. Если всё у нас получится, мы уйдём высоко в горы, к водопадам, где всякое колдовство теряет свою силу, и длань мерзкого колдуна или утонувшей ведьмы никогда нас не настигнет, там, где слышится шум с высоты падающей воды. Туда ты и приведёшь ко мне охотника!
  Наскоро собравшись и взяв в путь только самое необходимое, Зейда отправилась прочь от болотистых мест. Элиот шагал вслед за ней, держа за спиной монету, как щит. Болото булькало, шипело, плевалось, но вынужденно отпускало свою беглянку. Такова была власть монеты, той самой колдовской монеты, что колдун перед гибелью успел передать рыжему Элиоту.
  Прошёл не один день, прежде чем Зейда и Элиот достигли горных водопадов. Горы Саксонии не очень высоки, но столь прекрасны и пленительны, что, попадая в этот мир, можно забыть обо всём. Словно застывшие растопыренные вверх каменные пальцы уснувших Богов, они тянутся к вечному небу, такие же прекрасные, как сами Боги, и такие же всемогущие, как синее небо. Сравниться с ними по красоте могут разве что Карпаты. Их власть над людьми волшебна, они вечно живут в душе увидевших их однажды и манят к себе со страшной силой, не отпуская от себя и тревожа душу и разум. Зейда была счастлива. Ступая обутыми в шкуры ногами по каменистым тропам, она была свободна. Извилистое течение Эльбы вело Зейду к невысоким водопадам, и там Зейда мечтала обрести полную свободу от чар колдуна и ведьмы из её прошлого. Как только Зейда и Элиот услышали звук первого водопада, Элиот отпустил вниз монету.
  - Ты в безопасности, - устало промолвил он, обнимая Зейду за плечи, - только тебе нельзя покидать без меня этого места. Звук падающей с высоты воды обережёт тебя от заклятий, но только пока ты рядом с водопадом, пока твой слух ласкает звук льющейся воды. Запомни это. Устраивайся здесь, а я отправлюсь на поиск твоего охотника, - Элиот в миг обернулся в рыжую лисицу и, на прощание махнув Зейде пушистым лисьим хвостом, исчез среди песчанниковых серых скал.
  Зейда осталась наедине с собой. Её дар среди неприступных царственно-прекрасных гордых скал, где шумели немногочисленные водопады, утратил свою силу. Тогда почему Элиоту удалось обернуться лисой?
  - Ничего не понимаю... Я не могу колдовать, а он по-прежнему чудит... Вот лисицей ему вздумалось оборотиться. И ведь получилось же! Монета! Точно! Это всё колдовская монета, она снимает силу любого нашёптыша, любого заговора, заклятия и чужую волю. И волю нечисти, и силу прозрачной горной кристально чистой воды, смывающей всё чёрное и грязное с души человеческой.
  Зейда пробовала поговорить с ветром - ничего не получалось. Птицы жадно толпились, пили родниковую воду с её ладоней, но Зейда не понимала их говора. Выбежала лесная дикая лань, доверчиво подошла к Зейде, лизнула тёплым шершавым языком ладонь девушки и скрылась из виду. Белки суетились возле ног красавицы-Зейды, что-то долго-долго выясняли, судили-рядили, но опять-таки Зейда не поняла ни слова из их спутанной быстрой речи. Зейда не считала дни, все они слились для неё в долгое мучительное ожидание. Но вот однажды послышался шорох, затем звук падающих из-под ног камней, кусты барбариса раздвинулись, и возле водопада Зейда увидела своего охотника. За ним следовал измученный измождённый рваный и грязный рыжий лис.
  - Зейда! - казалось, этот крик перекрыл даже шум водопада. Охотник бросился навстречу Зейде. Радости встречи не было конца. Лис поджал хвост и печально удалился подальше к оврагу. Он был ненужным, лишним на чужом празднике жизни.
  Зейда сначала долго плакала, потом долго смеялась, путано рассказывая своему охотнику всё, что им довелось пережить вместе с рыжим Элиотом. Охотник, не помня себя от счастья, долго гладил её не отросшие до конца волосы, которые Элиоту пришлось полоснуть ножом на болоте, когда колдун мёртвой хваткой вцепился в косу Зейды.
  - Я уведу тебя отсюда! Пойдём со мной! В горах у меня хижина, это очень далеко и от твоего болота, и от людей. Мы будем одни: только мы с тобой, горы и небо над нами!
  Тут у ног влюблённых возникла рыжая лисица. Измученная, с высунутым языком, она хотела что-то сказать, и, ударившись о землю, превратилась в вихрастого Элиота.
  - Уходить нельзя! Злые люди нашли твоё жильё, охотник! Тебя свяжут и на верёвках притащат к королю, а Зейду уволокут в рабство, в прислугу, как твою женщину, жену преступника.
  - Что за чушь! Откуда ты это взял? - растерянно произнёс охотник, сильнее прижимая к себе Зейду.
  - Я вижу это... Я вижу монахов, которые снуют по твоей хижине и берут руками твои вещи. Кто-то из них узнал тебя и вызнал место, где ты живёшь. У тебя скверное прошлое. Если ты о нём постарался забыть, то монахи, сославшие тебя на казнь, всё ещё о тебе помнят. Тебе нельзя уходить отсюда. Послушай меня, охотник, и сделай так хотя бы не ради себя, а ради женщины, которую ты так любишь...
  - Он бредит? Мальчишка здоров? Не помутился ли он рассудком? - запальчиво бросил охотник.
  - Он ВИДИТ, - тихо и мягко произнесла Зейда, - он одарённый, его дар здесь не утратил силу, верь ему, как самому себе. Если Элиот говорит "возвращаться нельзя", то надо ему полностью доверять.
  - Моя хижина очень высоко в горах, вокруг на сотни миль ни души - одни леса и горы, - продолжал настаивать охотник.
  - Верь ему, - мягко просила Зейда, - верь ему, любовь моя, он моя правая рука и желает нам только добра. Он как ангел-хранитель для меня был все эти годы, и если он просит не возвращаться - значит быть тому, о чём он говорит.
  Охотник стал строить новую хижину вблизи водопада. Дни и ночи были для него невообразимой радостью. Зейда днём застилала ему солнце, ночью - луну. Он не видел ничего вокруг, красота гор меркла перед красотой Зейды, охотник был счастлив. Лис-"рваное ухо" понуро слонялся подле водопада, где жили влюблённые. Он исчезал на несколько дней, потом возвращался вновь, понурый и грустный. Однажды он застал охотника, собирающегося в путь. Зейда мирно спала на сложенной бараньей шкуре. Лис вновь ударился о землю и превратился в рыжего Элиота.
  - Умоляю, не ходи к своей прежней хижине! Мне не спасти тебя будет! Если с тобой что-то случится - Зейда не переживёт!
  - Отстань, рыжая шкура! - небрежно бросил охотник, - я знаю, я чувствую, ты так же, как и я, любишь мою Зейду, и спишь и видишь, как бы занять моё место.
  Элиот вздрогнул всем телом:
  - Люблю, ты сказал? Я её не люблю - я её ОБОЖАЮ! И хочу ей счастья. А счастье ей можешь подарить, к сожалению, лишь ты. О тебе все её мысли и чувства. Она выбрала ТЕБЯ. Я буду служить ей долго-долго, и тебе, как её возлюбленному, но прошу тебя: не делай глупостей, не губи себя, не ходи в горы к своей хижине!
  - Мне нужен мой старый лук и стрелы, набор ножей для разделывания шкур. Я приду, заберу всё это и сразу вернусь. Я молод и полон сил. Я выжил один, среди дикой природы. Неужели я не смогу постоять за себя?!
  - Я вижу, я вижу, как они готовят силки и сети, как они ждут тебя с верёвками наготове. Там - западня. Эти монахи вооружены и владеют техникой боя, которая тебе и не снилась. Их несколько. Ты представляешь угрозу для них. Прошли годы, кто-то где-то из них увидел тебя, узнал, ты нужен им в могиле, безмолвный.
  Элиот бросился к спящей Зейде. Пока мальчишка расталкивал Зейду, охотник улучил момент и скрылся в чёрной зияющей предрассветной пропасти скал.
  - Зейда, беда! Он ушёл! - слова Элиота быстрее стрелы пронзили сознание Зейды. Быстро вскочив на ноги, наскоро обутая в растрёпанные потертые шкуры, она бросилась вслед за охотником. Но драгоценные мгновения были упущены, и куда бежать - ни Элиот, ни Зейда не знали. Водопады оставались уже далеко позади, Зейде становилось всё хуже и хуже. Зловонное гнилостное болото мучительно тянуло обратно к себе, физически, неотвратимо и настойчиво. Элиот в полутьме искал заколдованную монету. Пока он сорок раз перевоплощался в лисицу и обратно, монета затерялась где-то глубоко по карманам, и теперь в полумраке предрассветного часа найти её было до крайности сложно. Пока рыжий Элиот растерянно лазал по карманам в поисках монеты, охотник успел уйти далеко вперёд.
  Элиот то обращался в лисицу, то вновь принимал человеческий облик. Так они с Зейдой шли более короткой дорогой, о которой сам охотник, долго живя здесь, в горах, даже и не подозревал. Элиот очень надеялся, что они успеют опередить охотника, но хрупкая Зейда как ни старалась, не могла бежать волчьей рысью. Когда же Зейда с Элиотом по наитию нашли в горах его хижину, было поздно: запыхавшись и устало прислонившись к стволу раскидистой лиственницы, они увидели охотника, связанного монахами в чёрных холщовых рясах. Его охотничья хижина была мала и убога. Сложенная из камней, держащихся друг на друге под собственным весом, местами она была залеплена глиной, местами - заткнута сухим мхом. Крыша хижины была из необработанного дерева - грубо нарубленные стволы деревьев охотник просто перевязал тугими кожаными ремнями, на них набросил широкие звериные шкуры. Вряд ли это незамысловатая конструкция могла защитить от проливных горных затяжных ледяных дождей, но какое-то подобие крова всё-таки было. Шестеро понурых сильных мужчин, одетых в длинные чёрные рясы, подпоясанные грубыми пеньковыми верёвками, расторопно перевязывали руки и ноги охотника.
  - Ты же клялся тогда, что тому нищеброду на площади отсекли уши и язык. Иль забыл? Говорил, что сам лично видел! - не унимался один из монахов, злобно завязывая узлы на запястьях охотника. Речь его была обращена к мрачному старику в такой же чёрной холщовой рясе.
  - Может, это казнили другого, вместо него? Много такой вот нищеты мыкается по столичным переулкам в поисках поживы. Разбери их всех.
  - А, по-моему, это он! Я этого голодранца, как сейчас, помню. Кончать надо с ним, святые отцы!
  Охотника крепко опутали верёвками. Один из монахов, самый грузный и решительно настроенный, достал кривой острый кинжал. Элиот не выдержал, обернулся лисицей и набросился на монахов. Он вцепился зубами в горло самому сильному, с кинжалом в руке. Завязалась драка. Не нужно было обладать даром предвидения, чтобы понять исход битвы. Зейда, будучи далеко от водопадов и обретя часть силы, мысленно превратила монахов в камень. Один за другим все шестеро сначала намертво застыли в одной позе, а затем постепенно стали превращаться в серый камень, такой же, как песчанниковые горы вокруг. Не успев перекреститься и даже охнуть, близ хижины охотника возникло шестеро окаменелых людей в рясах в той позе, в которой их застало пожелание Зейды. Но Зейда ошиблась, и её охотник так же превратился в камень. Он, прислонённый одним из монахов к скале, слился с нею, став неотъемлемой её частью. Зейда в ужасе захлебнулась от собственного крика. Горечь увиденного окончательно подорвала её силы, волшебной колдовской монеты рядом не было, и Зейда лишилась чувств. Элиот, превратившись из рыжей лисицы вновь в вихрастого мальчугана, быстро кинул монету в пропасть и, легко подхватив Зейду на руки, загадал вернуться на край гнилого болота, в их родные края. Не раздумывая ни секунды, отчаянно шагнув в пропасть вслед за монетой, Элиот рисковал всем: вдруг колдовство монеты не сработает или сработает не так, вдруг этого мгновения не хватит для того, чтобы сохранить Зейде жизнь, ведь болото не прощает измены, вдруг он потеряет Зейду и окажется в другом уголке вселенной по дивной причуде волшебной монеты. Целая вереница возможных случайностей вертелась в голове Элиота. Через мгновение, длящееся вечность, Элиот раскрыл глаза. Он сидел на краю гнилого булькающего родного их с Зейдой болота. На его коленях вздрагивала в конвульсиях Зейда - она задыхалась. Но вдохнув, наконец, гнилостный воздух родного болота, Зейда тут же пришла в себя. Очнувшись, она сразу начала озираться.
  - Где он? - она с трепетом взяла за руки Элиота, - как мне его найти? Говори же!
  - Я пока не знаю, моя госпожа, - с грустью сдавленным голосом ответил рыжий Элиот, - я пожертвовал той самой волшебной монетой, чтобы сохранить тебе жизнь и вернуть тебя на родное болото. Что стало с охотником, и где он теперь, в каких мирах его искать - мне не ведомо.
  Нечеловеческий вой, вопль раненого зверя, плач с грудным рыданием вырвались из груди Зейды. Элиот весь сжался в комок.
  - Не смотри на меня так! - визжала Зейда, не помня себя от горя, - ты рад, ну, признайся, ты рад случившемуся! Небо подарило мне его, а потом отняло, а ты и рад! Ненавижу тебя! - Зейда заходилась от отчаяния и собственных неудержимых воплей. Звери и птицы столпились подле горько рыдающей хозяйки Саксонии. Всё живое смолкло, пока бушевало бескрайнее и необузданное, как разгневанное море, горе царицы болота.
  - Ты такой же мерзкий, как и тот жалкий колдун, с которым ты появился в этих краях! - как только Зейда в сердцах злобно бросила эти слова, Элиота всего скрючило, скорчило вдвое. Мальчишка побледнел, лицо его стало восково-серым и сморщенным, волосы поседели и встали дыбом, редкие и торчащие, как одуванчик, вокруг плешивой пятнистой лысины. Нос постепенно становился костистым, крючковатым и вытянутым, а кожа старческой и сморщенной. Прежний костюм Элиота на глазах становился ему ужасно велик - Элиот стал перевоплощаться в карлика, начал расти в низ. Беспомощно хватаясь полу-детскими слабосильными ручонками за ставшие непомерно огромными полы своей старой одежды, Элиот чуть не плакал.
  Зейда в ужасе запнулась от увиденного и содеянного ею, но было поздно - перед нею вместо рыжеволосого юного вихрастого задорного мальчугана Элиота стояло живое отражение мерзопакостного колдуна, того самого, что утонул в трясине гнилостного болота. Тут раскатистый утробный злорадный не человеческий смех, звериный жуткий сатанинский хохот раздался над самой головой Зейды. Небо померкло и сотрясалось от лающего воя и хохота какой-то дикой гиены. Голос откуда-то сверху, пронзительный, гортанный, воюще-лающий, нечеловечески-жуткий и омерзительный по своей сути, даже не голос, а вой в хохоте, как проклятие с неба, лишил Зейду дара речи. Зейда задохнулась от ужаса.
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список
Сайт - "Художники" .. || .. Доска об'явлений "Книги"