Наткнулся в интернетовских просторах на статью, названную незамысловато: «Колымская Атлантида: Шпионы»1. Хмыкнул: где Колыма, где Атлантида, а где те шпионы? Пробежал статью беглым взглядом, «по диагонали» (не моя тема!), наткнулся на некоторые несуразности. Заинтересовало: опечатка? Нет, думаю, дай‑ка проверю по другому источнику. Полез, нашёл, сравнил2... А потом так и заглядывал: то в один текст, то в другой, то в третий3. Позже и другие источники подтянулись. И вот, что получилось.
Автор статьи Иван Паникаров пишет о своём герое:
|
«...когда в 1955 году лагерь и посёлок ликвидировали, приехал жить в Ягодное. Устроился грузчиком в торговую контору УРСа и до 1978 года трудился там... Так и проработал до пенсии грузчиком. По его примерным подсчетам, за 23 года своей трудовой деятельности в УРСе через его руки прошло 75[! — АГ] тысяч тонн грузов — мешки с сахаром, мукой, солью, ящики со стеклом, гвоздями, посудой, пианино, мотоциклы и другие товары народного потребления...»
|
|
В другой статье пишет Н. Хриенко:
|
«По подсчётам Петера Деманта, за 23 года его работы грузчиком в торговой конторе в Ягодном, он перенёс на своих плечах приблизительно 75 тысяч тонн разных грузов — мешков с сахаром, солью, цементом и мукой, ящиков со стеклом, гвоздями, посудой, шифером и облицовочной плиткой, бочек с маслом и вином... Переносил и мотоциклы, пианино, деревянные гробы... Этих 75 тысяч тонн грузов достаточно для того, чтобы заполнить ими трюмы трёх морских кораблей.»
|
|
Хоть так, хоть этак — за 23 года 75 тысяч тонн «на своих плечах», без помощников и заместителей... Это скоко ж получается на день?
75 000 : 23 : 365 = 8,934 т за смену или почти по 1100 кг в час.
И всё — без выходных, праздников, отпусков — ежедневно, по восемь часов двенадцать минут кряду! При том, заметим, что условия труда, при которых суммарная масса грузов, перемещаемых грузчиком в течение каждого часа рабочего дня, превышает 1500 кг, отнесены к тяжёлым, 2‑й, высшей категории вредности4. (Причём 1500 кг — это подъём и переноска «с рабочей поверхности», а при погрузочных работах «с пола» данная величина уменьшается до 600 кг.) За что и полагается упомянутым грузчикам и сокращённый рабочий день, и дополнительный отпуск и т. д., и т. п. Но если даже забыть про отпуск, учитывать лишь выходные и праздничные дни, то, скажем, по производственному графику 2018 года, при 36‑часовой рабочей неделе (суммарно за год — 1772,4 часа) и вредных, 2‑й степени условиях труда удалось бы Петру Зигмундовичу перенести за 23 года чуть более 60 000 тонн груза — тоже, конечно, не подушку передвинуть, но... Понимаю, что тогда и праздников было поменьше, и рабочая неделя подлиннее, и день на день не всегда приходился, но разница ощутимая.
Спрашивается: к чему, приукрашивать свои «трудовые подвиги»? Привирать‑то — к чему?
И вот что ещё меня удивляет.
Уж сколько историй мы слышали о непосильном, каторжном труде колымских заключённых: в дожди и в стужу, в тайге и в болоте, в шахтах и на рудниках... Но вот же, дожил бывший колымский ЗК Пётр Зигмундович Демант до почтенных 88 лет. А другой колымский ЗК Георгий Степанович Жжёнов и до девяноста дотянул. Что ж, как говорится, дай бог каждому!
Или другое:
|
« А зарплату тогда он [Демант — АГ] получал всего 80 рублей в месяц.»
И. Паникаров
|
|
Позвольте поинтересоваться: «тогда» — это когда? И где? Ни в 1955‑м, до «хрущёвской» реформы рубля, ни в 1978‑м, когда КЗоТ кое‑что да значил, месячной зарплаты на Колыме в 80 рублей мне обнаружить не удалось. Даже без учёта процентных надбавок, только за счёт районного коэффициента при тарифе (окладе) в 60 рублей в начислениях получалось более 100 рублей. Киевлянин Хриенко этого может и не знать, но Паникаров‑то в курсе колымских зарплат!
Между нами: я всю жизнь на Колыме отпахал, а квартирку какую-никакую ни в Москве, ни в Питере, ни в Казани, ни в Рязани так построить и не смог. А здесь, у бывшего заключённого Деманта, — р-раз! — и квартира в стольном граде! Это при восьмидесяти‑то рублях зарплаты?
Едем дальше:
|
«Имея два высших образования, владея несколькими языками (немецким, английским, французским, испанским, итальянским, чешским, польским и другими), он не мог найти работу по своим знаниям и способностям. Вернее, во всех организациях ему отказывали в трудоустройстве.»
И. Паникаров
|
|
|
«...этот мужчина, имеющий два высших образования, полученных за рубежом, и в совершенстве владеющий, кроме русского, еще и немецким, английским, французским, испанским, итальянским, чешским, польским, арабским, японским и другими языками, ...замечательно зная радиодело и овладев ещё несколькими дефицитными специальностями, вынужден был работать в Ягодном грузчиком в торговой конторе, так как КГБ запретил руководителям других организаций принимать его на работу, “чтобы он не мог продолжать антисоветскую деятельность”».
Н. Хриенко
|
|
Интересно, что пишет по данному поводу всезнающая Википедия?
|
«Учился в немецкой гимназии, затем в технических университетах Брно (Чехословакия) и Аахена (Германия). В 1938 году был призван на воинскую службу в румынской армии переводчиком...»
|
|
А давайте‑ка прикинем: рождённому в августе 1918 года Петру к моменту призыва в армию исполнилось (а может, ещё и не исполнилось) 20 лет. Гимназию он окончил, надо полагать, будучи не моложе семнадцати годков. Об учёбе в советских вузах биографы Деманта умалчивают — очевидно, не было её, этой учёбы. Итого, на получение (? — АГ) высшего (высших) образования (образований) «за рубежом» ему досталось от силы три года... Не маловато ли? Поэтому, теоретически допуская, что Демант в своё время учился в неких университетах, отождествлять это с получением высшего образования (образований) я бы не стал. К примеру, мне довелось учиться в трёх советских институтах, однако засвидетельствованное дипломом высшее образование я получил только в одном.
Также не внушают доверия заверения в многоязычных познаниях Деманта. Ну, немецкий, чешский, польский, румынский (очевидно отнесённый авторами к «другим» языкам) — вполне допустимы — по местам проживания персоны. (В то же время примечательно, что, по собственному признанию Деманта, ни русского, ни украинского языков он в то время не знал.) С натяжкой, но можно поверить и в знание юношей иных европейских языков. Но откуда в «языковой копилке» появились арабский и японский, — бог весть, не в немецкой же гимназии их изучали. Догадываюсь только, что знание Демантом арабского (как впрочем и других языков) ни Паникаров, ни Хриенко не проверяли, доверились рассказам колымского сидельца.
И полноте, Иван Александрович! Хиренко понятия не имеет, так ему простительно, не знает человек Колымы, не представляет даже. Но Вы‑то! Неужели не в курсе того, что в 1950‑х годах, после массовой амнистии, предприятия и организации Дальстроя отчаянно нуждались в рабочих руках? В отделах кадров могли лишь тихонечко покривиться, глянув на справку об освобождении, но на работу брали без разговоров. Не директором прииска, понятное дело, но и вовсе не обязательно грузчиком, — рабочих (а в иных случаях — и инженерно-технических) специальностей повсюду не хватало.
Но вот тема, надо полагать, более знакомая обоим моим оппонентам: Украина, Северная Буковина.
Паникаров записывает вслед за рассказом Деманта:
|
«...детство и юность прошли в городе Черновцы, где служил мой отец, кадровый военный. Этот город до осени 1939 года входил в состав Румынии. Когда территория Северной Буковины была насильно присоединена к советской Украине, многие её жители ушли...»
|
|
Почти то же повторяет и Хиренко:
|
«До 1939 года Черновцы входили в состав Румынии, но после присоединения Северной Буковины к Украине этот городок тоже стал советским.»
|
|
Не хотелось бы уличать авторов в незнании отечественной истории, но осмелюсь напомнить, что «насильственное присоединение» Бессарабии и Северной Буковины к СССР состоялось 28 июня – 3 июля 1940 года. Небезынтересно, наверное, было бы вспомнить и то, что до ноября 1918 года Черновцы и вся Северная Буковина входили в состав Австро-Венгерской империи, в результате распада которой была декларирована несостоявшаяся в конечном итоге Западно-Украинская народная республика — в составе Галиции, Закарпатья и Буковины. Объявив войну т. н. «центральным державам» — Германии, Австро-Венгрии, Османской империи и Болгарии, — в ноябре 1918 г. Румыния заняла и присоединила к себе Северную и Южную Буковину. Так что кто бы уж говорил о «насильственном присоединении»...
Совершив краткий исторический экскурс, будем переходить к моменту, когда Петром Зигмундовичем «заинтересовались соответствующие органы». Были ли у «органов» основания для того? Очевидно, были. Можно сколько угодно рассуждать о правомочности понятий «классовый подход», «социальное происхождение» и т. п., но спустя всего лишь два десятка лет после социалистической революции, годом-двумя позже присоединения к СССР территорий буржуазных государств понятия эти имели существенное значение.
Что же в этом плане представляла семья Демантов? Обратимся к Википедии. Папа — кадровый военный (пусть всего лишь полковой врач) австро-венгерской армии, сражавшейся против хоть и царской, но России. Будучи пленённым трижды совершал побеги — в том числе и через Харбин — в скором будущем рассадник дальневосточной белогвардейщины. Возвратившись через Финляндию и Швецию в родную Австрию, почему‑то в ней не задержался, а переехал в Румынию, в Черновцы. О матери известно меньше. Однако, как утверждает Википедия, «семья Демант была вхожа в австрийскую богемную среду». Не усилиями же полкового доктора! Тётка Петра, Шарлотта Эйслер, австрийская оперная певица, вроде бы, симпатизировала коммунистической идеологии и в 1936–1938 годах проживала в Москве, но затем, возвращаясь в Вену и узнав про аншлюс Австрии, развернулась из Праги прямиком в Англию.
Ну и сам Пётр Зигмундович... Недавний переводчик румынской армии (а не «сигуранцы» ли, случаем? чьи показания или документы ему доводилось переводить?), образован, владеет языками, но ...работает на скромной должности в краеведческом музее — прекрасная «крыша» для агента. Вот и возникает вопрос: были ли резоны у «соответствующих органов» «заинтересоваться» личностью Деманта? Меньше ли у меня оснований допускать причастность Деманта к шпионской деятельности, чем у Паникарова — такую вероятность исключать?
А далее Демант говорит и Паникаров записывает: «И вот 13 июня 1941 года попал в лапы НКВД». (Хриенко «беллетристику» выводит за кадр: «13 июня 1941 года его арестовали сотрудники НКВД». Википедия, напротив, нагнетает ситуацию: «13 июня 1941 года в числе большой группы черновицких евреев был арестован сотрудниками НКВД и 18 июня выслан в Сибирь (Нарымский край)» (выделено мной. — А. Г.).
Уточнение Википедии относительно 18 июня достаточно примечательно. Что, за пять дней успели арестовать, провести следствие, осудить и выслать в Сибирь? И при чём здесь «большая группа черновицких евреев»?
А что же там было на самом деле?
Сразу после присоединения Прибалтики, Западных Белоруссии и Украины началась депортация части населения влившихся в состав СССР территорий. Не стану углубляться в эту обширную тему, замечу только, что рассматривалась она как защитная мера для предупреждения антисоветских мятежей в тылу Красной Армии и на приграничной территории. Так, 16 мая 1941 года ЦК ВКП(б) и СНК СССР приняли постановление «О выселении вражеского элемента из республик Прибалтики, Западной Украины и Западной Белоруссии, Молдавии», согласно которому в июне 1941 года была проведена четвертая по счёту «волна» депортации. К числу подлежащих высылке относились среди прочих «активные члены контрреволюционных партий и антисоветских националистических (в том числе и еврейских — не отсюда ли появилась «большая группа черновицких евреев»? — А. Г.) организаций», а также «немцы, зарегистрированные на выезд и отказавшиеся выехать в Германию, в отношении которых имеются материалы об их антисоветской деятельности или связи с иностранными разведками». Мог ли относиться к последним П. Демант? На мой взгляд, вполне, хоть и был он по рождению австрийцем, а не немцем.
Заметим, к слову, что отца, Зигмунда Деманта никто не арестовывал и лишь во время войны он, его вторая жена и грудной ребёнок были интернированы в черновецкое гетто, а позже депортированы немцами и погибли от рук нацистов в Транснистрии. Мать же Петра погибла во время одной из бомбардировок Черновцов.
А судьба самого Петра Деманта с этого момента всё более скрывается за занавесом.
После ареста ему, по утверждению Н. Хиренко, «пришили ярлык агента двух иностранных разведок, быстро осудили и отправили на пять лет в тюремные лагеря Сибири — валить лес». Примерно то же пишет со слов Деманта И. Паникаров: «Обвинили в том, что я якобы шпион. Австриец по национальности, живу в СССР — почему не уехал, как другие, на родину? А так как я учился за границей, в высших учебных заведениях Чехословакии и Германии, то пришили мне и ярлык агента разведок этих государств. И загремел я в сибирские лагеря на пять лет».
«Агент двух иностранных разведок»? «Шпион»? И пять лет лагерей?! Ага, за несколько дней до войны или даже после её начала... И за меньшие прегрешения в то время к стенке ставили. Во всяком случае, постановлением ВЦИК и СНК РСФСР от 20 июля 1934 года Уголовный кодекс РСФСР (и, соответственно, УК других республик) был дополнен статьёй 58‑1а, гласившей:
|
«Измена родине, т. е. действия, совершённые гражданами Союза ССР в ущерб военной мощи Союза ССР, его государственной независимости или неприкосновенности его территории, как‑то: шпионаж, выдача военной или государственной тайны, переход на сторону врага, бегство или перелет за границу, караются высшей мерой уголовного наказания — расстрелом с конфискацией всего имущества, а при смягчающих обстоятельствах — лишением свободы на срок 10 лет с конфискацией всего имущества».
|
|
То есть, будучи обвинённым в шпионаже, самое малое, на что мог рассчитывать великовозрастный уже Петя (и то при условии, конечно, что «сдаст» всех своих подельников или хотя бы «настучит» на них), — 10 лет лагерей. А тут — «пятёрочка» — как подарок небес. Нет, не клеется что‑то у рассказчика и его «биографов». В общем, как и за что получил свой первый срок Пётр Зигмундович Демант — тайна великая есть.
Отсидел, освободился... А «12 сентября 1946 года состоялся суд, – продолжает свой рассказ о следующем этапе лагерной жизни Петр Зигмундович. – Теперь меня судил Военный трибунал Томского гарнизона по ст.ст. 19 и 58 п.п. 1, 8, 10, 14. (Статья 19 – “покушение на какое-либо преступление, а равно и приготовительные к преступлению действия, выражающиеся в приискании или приспособлении орудий, средств и создании условий преступления...”. Статья 58 пункт 1 – “контрреволюционное действие, направленное к свержению, подрыву или ослаблению власти рабоче-крестьянских советов... или к подрыву или ослаблению внешней безопасности Союза ССР и основных политических и национальных завоеваний пролетарской революции...” пункт 8 – “совершение террористических актов, направленных против представителей Советской власти...” пункт 10 – “пропаганда или агитация, содержащие призыв к свержению, подрыву или ослаблению Советской власти...” пункт 14 – “контрреволюционный саботаж...” (Уголовный Кодекс РСФСР, редакция 1926 года. – И. П.). Получил десять лет и пять “по рогам”, то есть поражения в правах. Однако военная Коллегия Верховного суда СССР сочла достаточной мерой наказания восемь лет исправительно-трудовых лагерей по статье 58‑10».
Ну, во‑первых, не совсем понятно, почему рабочего Пудинского райпромкомбината в послевоенное время судит военный трибунал? Почему далее дело рассматривает военная же Коллегия Верховного суда? Разве что тот райпромкомбинат снаряды выпускал... Так к ним бывшего ЗК с 58‑й статьёй «в кармане» вряд ли бы близко подпустили.
И во‑вторых, если уж г‑н Паникаров берётся за цитирование статей кодекса, то надо бы эти статьи или их части цитировать полностью да ещё и дать хоть небольшой, но комментарий. Например, ч. 1 ст. 19 УК РСФСР (в редакции 1926 года) гласит: «Покушение на какое-либо преступление, а равно и приготовительные к преступлению действия, выражающиеся в приискании или приспособлении орудий, средств и создании условий преступления, преследуются так же, как совершенное преступление, при чем суд, при выборе меры социальной защиты судебно-исправительного характера, должен руководствоваться степенью опасности лица, совершившего покушение или приготовление, подготовленности преступления и близостью наступления его последствий, а также рассмотрением причин, в силу которых преступление не было доведено до конца». Уже из текста понятно (а заголовком включающего её раздела УК подтверждается), что статья эта относится к «Общим началам уголовной политики РСФСР», и дать конкретное наказание по ней суд попросту не мог. В приговоре это могло звучать примерно так: «с учётом положений статьи 19‑й...». То есть готовилось преступление, но до конца доведено не было.
Статья 58‑1 сама по себе тоже каких-либо наказаний не предусматривает, ограничиваясь толкованием понятия «контрреволюционные преступления». Содержание остальных статей И. Паникаров приводит вкратце, но правильно. Однако больший интерес представляют наказания по этим статьям:
ст. 58‑1 (к Деманту из всей 58‑1 могла быть применена только часть 1а, о которой шла речь выше) — от 10 лет лишения свободы с конфискацией до расстрела;
ст. 58‑8 — от 3‑х лет лишения свободы до расстрела;
ст. 58‑10 — лишение свободы на срок не ниже шести месяцев;
ст. 58‑14 — от лишения свободы на срок не ниже шести месяцев с конфискацией до расстрела.
И вполне мог бы военный трибунал по совокупности статей да ещё и с учётом недавней судимости приговорить Деманта к самой что ни на есть высшей мере. Кто‑то вспомнит, возможно, что после Великой Отечественной войны смертная казнь в СССР была отменена. Да, но случилось это только в конце мая 1947 года, а Деманта, как мы помним, арестовали в сентябре 1946‑го. И опять-таки, указ «Об отмене смертной казни» предусматривал замену её сроком заключения в 25 лет, а никак уж не в десять и не в восемь. Выходит, и здесь какая‑то неувязка наблюдается...
Кстати, интересная это статья — 58‑10 — «болтуны», самая «безобидная» часть из всей 58‑й. Часто ведь приходится читать или слышать: «Рассказал анекдот про Сталина, а ему — “десяточку” и на Колыму». Каждый раз так и хочется спросить, а для кого ж тогда шесть месяцев лишения свободы УК предусматривал?..
Судя по тому, что второй суд над Демантом состоялся 12‑сентября 1946‑года (арестован был, очевидно, раньше), а освободился он 31‑августа 1953‑года, досрочное освобождение произошло по амнистии, последовавшей за смертью Сталина. Спустя шесть лет дело Деманта было пересмотрено и поражение его в правах отменено. Интересно, по чьей инициативе? Демант утверждает, что «никогда не писал ни жалоб, ни заявлений, ни просьб о помиловании». Стало быть, инициатива прокурора? Но почему тогда в деле не было выявлено реабилитирующих обстоятельств? С другой стороны, в 1991‑году справка о реабилитации была получена Демантом всего за 3‑(три) дня! Вот ведь как: следственное дело может тянуться неделями, месяцами, а порой и годами, всё выясняют, уточняют, нюансы учитывают... А реабилитация — по идее, такой же процесс, только с обратным знаком — происходит за считанные дни, а то и часы. Следователь запятую не там поставил! Формально — всё правильно, не по закону следователь поступил. А по сути? А кто до неё, до сути, докапываться будет, когда по всей стране власти и послушные им СМИ имя Сталина анафеме на каждом углу предают и нас тому учат?!
Что же остаётся по прочтении очерка в сухом остатке? Честно говоря, ничего. Очередной пересказ воспоминаний очередного бывшего заключённого, где отличить правду от вымысла, если и возможно, то достаточно сложно. Историй таких начитался я за последние десятилетия до тошноты. Здесь нет ни малейшего намёка на попытки исторического исследования, что по меньшей мере странно для автора (речь об Иване Паникарове), скромно именуемого в заголовке интернетовской статьи «историком».
В предисловии ко второму тому сборника произведений другого колымского историка Александра Бирюкова доктор исторических наук К. Николаев писал5:
|
«Конечно же, Бирюков максимально широко использовал и опубликованные литературные источники, прежде всего — воспоминания бывших заключённых. Когда было возможно, записывал свои беседы с теми, кто остался жив. Но приоритет он всегда отдавал документу, особенно — из архивно-следственного дела или дела заключённого... Он убедился, что зачастую только включённые в них документы содержат достоверную информацию о важнейших событиях жизни того или иного персонажа, вызвавшего интерес исследователя».
|
|
Хорошая подсказка автору, который «почти 40 лет занимается поиском бывших узников Колымы и историей треста “Дальстрой”» и которому «есть, что рассказать не только землякам, но всем жителям нашей планеты»!
Магадан, 20 августа 2019 г.