Первое, что я увидел, это был небольшой чистенький вокзальчик и перед его фасадом скульптурная группа из трёх оленей, расположившаяся среди жёлтых березок, багровых рябин и пока ещё зелёных черемух с так и не успевшими созреть за нежаркое северное лето ягодами.
За вокзалом пустынная площадь с круглой водонапорной башней посередине, а на противоположной стороне площади приземистое здание автостанции.
Сначала изучаю расписание движения поездов в южном направлении (ведь придется когда-то и возвращаться), а затем прохожу в здание автостанции. Там, кроме входа в кассовый зал еще одна дверь:
"Кафе", часы работы с 7.00 до 20.00."
Не исключено, что придётся здесь перекусить на обратном пути. Кстати, так и произошло. Ровно через шесть суток.
Обращаюсь взором к расписанию движения автобусов. Есть на Ревду. Два раза в сутки - утром и вечером. Очередной рейс в 11.00. Подходит!
"Можно один билет до Ревды на ближайший рейс?"
"Пожалуйста! Сто два рубля, тридцать копеек"
Вот так! Оказывается, попасть в экзотическую Ревду совсем не сложно, нужно лишь своевременно сойти с поезда.
На улице солнечно, но прохладно. Ветра не ощущается.
Стою и курю рядом со стареньким "Икарусом", готовящимся отправиться в Ревду. Подошла "ничья" лаечка, и я покормил её остатками сыра, недоеденного мною в поезде. Она съела сыр и ушла, но через минуту вернулась. И уже не одна. С нею были ещё две лаечки. Они стояли и смотрели на меня глазами грустных философов. А я смотрел на них.
Наконец, наш автобус отправился. Пассажиров было всего-то человек семь-восемь. Я расположил на свободных сиденьях свою поклажу и устроился у окна. Ехать предстояло чуть больше часа.
Вырулив с площади и прокатившись немного вдоль железнодорожных путей, наш "Икарус" вскоре оказался на шоссе с асфальтовым покрытием вполне сносного качества. Встречный и попутный транспорт попадался нечасто. Да и кому здесь ездить? Вдоль этой трассы из населённых пунктов (если верить карте) расположены лишь небольшая Ревда да совсем маленький посёлок Ловозеро, в котором проезжий путь вглубь Кольского полуострова заканчивается. Хотите дальше - пожалуйста! Можно на вездеходах, на собаках, на лодках, пешком, на оленях. Как поётся в старой песенке: "А олени лу-у-чше!"
Впрочем, если быть точным, на всём пути до Ревды (это около восьмидесяти километров) нам встретилось ещё одно поселение. Глухой бетонный забор, какие-то вышки и сооружения непонятного назначения, да две-три жилых пятиэтажки - по всей вероятности военный объект.
Одним словом, если бы в автобусе был экскурсовод, призванный рассказывать небылицы о культурных достопримечательностях, встречающихся на пути от Оленегорска до Ревды, то он со спокойной совестью мог бы немедленно погрузиться в сладкую дрёму. Это для того, чтобы не вызывать своей трескотнёй чувство раздражения у пассажиров, имеющих единственное желание: в тишине сквозь аморфный, вялотекущий кисель ленивых грёз созерцать проплывающие за окном ландшафты.
К счастью, никакого экскурсовода нам не подгрузили, и я мог безмятежно плыть по волнам этого моря впечатлений и ассоциаций.
Ап-п! - вверх - впечатление! Бух! - вниз - ассоциация!
Вид из окна был не просто хорош. Он завораживал.
Резко всхолмленная лесистая местность. Видно далеко. На севере ближе к горизонту холмы переходят в довольно высокие сопки с округлыми вершинами, покрытыми тундровой растительностью.
Краски окружающей природы, сами по себе необычайно яркие, а солнечная погода, ещё более усиливает эту палитру, и создаётся впечатление нереальности пейзажа.
Кто из поэтов первым внедрил в сознание масс идею о том, что северная природа тусклая? Он явно чего-то не разглядел. Или никогда не был на севере. Не верьте поэтам безоговорочно - они часто заблуждаются!
Здесь уже зрелая осень. Среди разноцветья опадающей листвы проступает тёмно-зелёная хвоя остроконечных северных елей. Эти ели, как правило, выше, чем окружающие их лиственные породы. Они устремляют в небо пики своих вершин - будто грозят неведомому небесному воинству.
Лента шоссе, петляя среди лесов, то взбирается на крутой подъём, и тогда у нашего "Икара" проявляется застарелая аритмия, то ныряет в низину. Большинство моих попутчиков мирно спят, один я продолжаю смотреть в окно.
Лес расступается и взору открывается обширное болото. По его поверхности, покрытой разноцветным ковром ягодного кустарника, словно гигантской рукой разбросаны огромные мшистые валуны. Кое-где торчат сухие стволы, отживших свой век деревьев, впрочем, так и не сумевших дорасти до размеров их сородичей, пустивших корни на более благодатной почве. А вот и озеро - слева по ходу. Одно из тысяч безымянных. На его, обрамлённых каменным ожерельем берегах, пустынно. Ни коттеджей, ни дач - только ели любуются на своё отражение в зеркале воды. Говорят, что на каждую сотню жителей Кольского полуострова приходится по одному полноценному озеру.Что же касается камней, то их здесь, вероятно, по несколько миллионов на каждого жителя. Несколько миллионов полновесных булыжников на одного человека! И это не преувеличение.
Автобус начинает притормаживать. Что там впереди?
Всё ясно - это развилка. Прямо Ловозеро - 22 км., а направо Ревда - 8 км. Скоро должны приехать.
Поворачиваем, и сразу же начинается пологий, но длинный спуск. И вот тут-то сквозь частокол леса я вижу совсем уж поразительное. Хотя и ожидаемое, но не настолько же!
Там, впереди синеет сквозь дымку нечто, напоминающее огромный пень. Нет, не пень, а, скорее груду камней невероятных размеров, собранных в кучу. Это и есть Ловозёрские тундры - плато площадью в полторы тысячи квадратных километров, зажатое меж двух больших озёр.
Плато имеет форму подковы, при этом северная половина этой подковы "стоптана" несколько сильнее, чем южная. Перепад высот между ними составляет около двухсот метров. В центре подковы располагается озеро Сейдозеро, а вся остальная её поверхность изрезана трещинами-ущельями, завершающимися каменными цирками с отвесными стенками.
А ведь мне туда, вовнутрь этой подковы! Не жутковато одному-то?
Да, есть немного! Но что теперь поделаешь? Возвращаться назад, проделав почти две тысячи километров? В уютную среднюю полосу?! Чтобы там сидеть без дела дома все две недели предоставленного мне отпуска или мирно собирать грибочки в знакомом лесу, да сливы в заброшенном саду?
Ну, уж нет, как любит говорить мой внук, - что угодно, но только не это!
Автобус произвёл очередной вираж, Ловозерские тундры исчезли из поля зрения, и мы въехали в Ревду.
Посёлок Ревда, как муниципальное образование, состоит из двух разрозненных частей. Первая (по ходу движения автобуса) имеет форму дуги, растянувшейся по берегу озера под названием Кривое. Там, в основном, частный сектор. Вторая же - более благоустроенная и возведённая позднее - содержит две главные улицы с массивом пяти и девяти этажных домов. Улицы широкие и чистые, впрочем, как и везде на севере. Прохожих и машин мало. Есть почта, дом культуры, рынок и небольшая гостиница. В окрестностях посёлка два нефелиновых рудника, мимо одного из которых мне предстоит сегодня шагать, да ещё какой-то военный объект на окраине, похожий на радиолокационную станцию. Вот и всё, что я знаю про далёкую Ревду.
Наш ветеран-автобус остановился на краю посёлка, как раз в том месте, где начинается дорога на рудник Карнасурта, и я со своими пожитками покинул его гостеприимное тёплое нутро. Спросил у водителя, сразу же по приезду забравшегося в недра капота, как мне попасть на рудник и далеко ли до него шагать.
"Шагать?! Это километров шесть будет. Вот по той дороге. Только всё в гору. Пешком не дойдёшь. Можно на машине, тут возят, но берут дороговато. А пешком далеко - не дойдёшь!"
"Дойдёт - чего не дойти?! Я и сам туда пешком ходил, когда на руднике работал" - это сказал уже другой мужик, тоже, как и я, только что покинувший автобус.
"Ты ходил-то, наверное, налегке, а у него вон какие рюкзаки! Не дойдёт!"
Я отошел, не дождавшись окончания их диспута. Как это - не дойду?! Что может произойти? Упаду замертво посреди пути так никогда и не увидев вожделенного рудника? Затихну навсегда, зажав в окоченевших пальцах жёсткие осенние стебли черничника? Нет, не для этого я сюда добирался почти двое суток!
Пока я навьючивал на себя поклажу, ко мне подошёл ещё один мужик.
"Тебе куда? На Сейду? Могу подвезти!"
" И что с меня за это причитается?"
"Двести рублей".
"А не слишком ли много - двести рублей всего-то за шесть километров пути?"
"Туда в гору всю дорогу, а бензин сейчас - сам знаешь!
"Зато обратно с горы!"
"Нет, обратно тоже в гору! Ну ладно, давай за сто пятьдесят!"
Но я не захотел более с ним торговаться и решительно двинулся по дороге в сторону рудника. Мои часы показывали 12.15.
Дорога действительно шла в гору.
Я шёл по шоссе с асфальтовым покрытием средней степени изношенности. Справа и слева смешанный лес. Берёзы, ели, реже - сосняк. Подлесок - сплошь ягодный кустарник. Обыкновенный северный ландшафт, какой можно встретить повсюду в широтах, расположенных выше Кирова или Петербурга. Когда дорога сделала первый вираж, я увидел впереди телевышку. По моему предположению, она утвердилась в самой высокой точке на пути от Ревды до рудника. Её-то, эту вышку, я и наметил, как первый ориентир, до которого мне предстояло добираться.
Идти было - с одной стороны - несложно. Этому благоприятствовали твёрдое сухое покрытие шоссе и установившаяся солнечная безветренная погода. В то же время, груз более чем в двадцать килограмм, влекомый мною на поиски впечатлений, ощутимо давал о себе знать, и я старался особенно не спешить. Неразумно было бы растратить силы в начале путешествия, и, кроме того, уже сейчас назрела необходимость выработать оптимальный темп передвижения. Из долгого опыта своих скитаний пешком я знал, что заданный в начале движения темп потом будет трудно изменить.
Через два-три километра пути я стал замечать, что лес с обеих сторон дороги сильно изменился. Теперь елей стало меньше, а берёзы сделались низкорослыми. Их желтоватые стволы были похожи на толстые канаты, которые кто-то безуспешно пытался связать узлами, но потом бросил это занятие.
Так я шёл в течение часа или чуть более, не упуская из виду всё увеличивающуюся в размерах телевышку. Мимо меня навстречу и попутно изредка проносились автомобили, вероятно на рудник и обратно. Многие из них были почему-то без номеров. А и в самом деле - зачем номера, когда каждую машину люди здесь и так узнают.
Вот и вышка... Она расположилась слева от дороги на возвышенности. Отсюда, если оглянуться назад, чётко различаются на фоне жёлто-зелёного леса обе части Ревды и озеро под названием Кривое. На северо-западе в нескольких километрах от новой части Ревды круто обрываются в синеву бугры плато Ловозёрских тундр. Там самая высокая их часть - склоны Аллуайва. А синева - это воды озера Умбозера, кстати, второго по величине на Кольском полуострове после озера Имандра.
Так! А что же можно отсюда разглядеть в той стороне, куда мне предстоит отправиться? Там должно быть много интересного. Но сначала присядем передохнуть, а затем хорошенько всё рассмотрим.
Я слез с дорожного полотна и прошагал несколько метров, выбирая место приземления. Каменистую почву среди редкого берёзового криволесья покрывал сплошной ковёр ягодника. И, хотя сезон ягод уже закончился, всё равно их было довольно много. На моховых кочках произрастала голубика - она сейчас почти отошла - и брусника, схваченная морозом. Но чего было действительно в изобилии, так это той чёрной ягоды на ползучих зелёных стеблях, напоминающих веточки хвои. Я встречал её в прошлом году в окрестностях Кандалакши. Ягода называется шикша или оленья ягода. Вкуса у неё никакого, но, если сорвать горсть, положить в рот и начать жевать создаётся ощущение, что ты выпил глоток очень вкусной воды.
Итак, я прилёг на жёсткие стебли этих чёрных ягод, вооружился биноклем и начал изучать открывшуюся панораму в направлении моего предстоящего маршрута.
Вот рудник Карнасурта. Он располагался километрах в двух от меня и ниже, поэтому заявление человека, предлагавшего мне прокатиться с ветерком за двести рублей, о том, что обратная дорога тоже в гору, содержало элемент истины.
Что же представлял собой этот рудник?
Ничего особенного. Несколько зданий промышленного вида. Кирпичная труба посередине. Слева от рудника нефелиновый отстойник с белёсой водой, оборудованный по периметру дамбами, трубами и другими сооружениями непонятного для меня назначения. Справа от рудника и, почти примыкая к нему, девственная голубизна другого, уже естественного водоёма. Это озеро Ильма. Вероятно, вода для промывки руды берётся из этого озера, а затем уже попадает в отстойник, чтобы навсегда приобрести цвет топлёного молока. Сразу за рудником вздымается ввысь каменная твердыня плато. И с той позиции, на которой я находился в данный момент, казалось, что склоны плато не представляют никакой трудности для восхождения. Создавалось впечатление, что стоит лишь как следует разогнаться с горки, а потом так же легко "вкатиться" на склон.
Как обманчива любая перспектива! И уже скоро, очень скоро мне пришлось - в который раз в своей жизни - убедиться в этом постулате.
Я покурил, а затем заглушил тропический привкус сигареты несколькими горстями чёрной ягоды-шикши. Затем навьючил на себя рюкзаки (сейчас у меня их было два) и отправился в путь.
Теперь шоссе шло под уклон, идти стало легче, и вскоре я добрался до рудника. На самом подходе к нему я пересёк быстротекущую по камням речку с прозрачной и какой-то голубоватой водой. Речка текла с западного направления и, по-видимому, впадала в вышеупомянутый отстойник, разбавляя своей свежестью его белёсые воды. Ещё справа от дороги я заметил несколько прямоугольной формы и заросших многолетним бурьяном фундаментов домов - всё, что осталось от и поныне обозначенного на картах, но на самом деле давно канувшего в лету посёлка Ильма.
Перед воротами на территорию рудника асфальт закончился. На небольшой круглой площадке, обрывающейся своей правой стороной в сторону каменистого спуска к озеру Ильма, было припарковано несколько автомобилей. Никакой дороги в обход предприятия я не обнаружил, поэтому подошёл к ближайшей машине, чтобы спросить, как пройти в ущелье. В машине на заднем сиденье сидели две весёлые девушки и живо обсуждали местные новости.
"Здравствуйте! Скажите, как можно пройти в ущелье?"
" Да идите прямо через рудник! Там будет дорога. А сигареткой не угостите?"
Я достал две сигареты и поблагодарил их за услужливо предоставленную информацию.
Маячивший в проёме ворот охранник внимательно и со знанием дела оглядел мою амуницию.
"Проходи! Прямо мимо корпусов иди. Там будет дорога".
Я послушно последовал полученным указаниям. Миновав несколько переживших лучшие времена зданий промышленного назначения, я выбрался на простор пустыря, усеянного грудами металлолома. По периметру пустыря располагался ржавый канатный транспортёр с кое-где подвешенными вагонетками, которые я принял сначала за нечто другое, недоступное для моего понимания. И спустя минуту, благополучно преодолел это последнее препятствие, отделявшее мир цивилизованный от мира сотворённого.
Никакой дороги я не увидел. Ни автомобильной, ни вездеходной колеи. Но пешеходная тропа была. Узкая каменистая стёжка, выбитая поколениями странных людей, захотевших пренебречь уютом ради призрачной идеи заглянуть за горизонт.
На протяжении нескольких сотен метров тропа вилась в окружении серо-чёрных камней самого различного размера, торчащих среди зарослей карликовой ивы. Сзади, постепенно ослабевая, слышался шум вентиляторов рудника. Но вот я вступил на границу солнечного света и тени, отбрасываемой склонами ущелья, и всё вокруг разительно изменилось. Производственный шум исчез, и вместо него стал отчётливо слышен рокот быстротекущей воды. Сделалось вдруг прохладно, хотя ещё минуту назад мне было жарко - я уже упоминал, что погода стояла солнечная и безветренная. Я обернулся и посмотрел на север. Там на пологом склоне горы притулился "игрушечный" рудник.
Было около трёх часов дня, и я решил, что теперь самое время "подкрепиться", тем более, что в последний раз я ел ещё в поезде. Я выбрал небольшую прогалину среди зарослей карликовой ивы рядом с тропой на берегу весело скакавшего по камням ручейка и с облегчением сбросил с плеч свою поклажу. Вот только дров здесь не было, и мне пришлось использовать в качестве горючего таблетку сухого топлива и немного веточек, найденных в окрестностях. Этого хватило, чтобы вскипятить две кружки воды для приготовления растворимого супчика и чая. Вода в ручье была очень приятной на вкус, и я решил, что, по крайней мере, от жажды мне здесь страдать не придётся.
Заканчивая трапезу и уже собираясь продолжить свой путь, я заметил высоко наверху несколько человеческих фигур, которые спускались с перевала. Не прошло и получаса, как они показались на тропе. Это были трое молодых ребят с рюкзаками.
Поздоровались. Выяснилось, что они идут с Сейдозера, гуляли там три дня, очень довольны. Меня они почему-то приняли за специалиста, занимающегося исследованием аномальных явлений. Они сами решили, что я держу путь на Сейдозеро, чтобы встретиться с остальными членами научной экспедиции. А я не стал их разочаровывать.
Естественно, разговор пошёл о "непознанном". Они рассказали мне "потрясающую" и много раз мною уже слышанную историю про то, как котелок с кашей, оставленный ночью возле палатки оказался наутро чисто вылизанным.
"Кто это мог сделать, как Вы считаете? Мы думаем, что это сделал он - йетти!
"А, может, кто-то другой? Медведь, например?"
"Нет, тот бы всё разбросал! А этот так аккуратно... Только кашу сожрал и больше ничего не тронул. Даже фотоаппарат!"
Вот так!
Ещё они рассказали, что за ними идут двое москвичей - парень и девушка, и я должен их вскоре встретить.
Так и вышло. Через час пути я увидел эту парочку. Парень лет тридцати бодро спускался по тропе. За его спиной висел огромный станковый рюкзак. Девушка несла рюкзак поменьше, и походка её была явно не для подиума. Создавалось впечатление, что она нацепила на себя несколько памперсов и теперь с трудом преодолевает их гнёт. Мы не стали друг с другом разговаривать, только поздоровались.
Я упорно лез вверх по каменистой тропе, которая по мере приближения к перевалу становилась всё круче. Окружающая местность окончательно приобрела черты "лунного" ландшафта. Кустики ивы исчезли, попадались лишь небольшие пятна мха. Но зато камней было в изобилии. Большинство серо-чёрного цвета. Округлые и угловатые, а некоторые почти правильной формы в виде параллелепипедов и кубов. Всевозможного размера - от габаритов моего котелка до размера хорошей избы. Местами их нагромождение было настолько велико, что тропы не было заметно. А непосредственно перед самым подходом к перевалу я и вовсе потерял тропу. Однако ориентироваться по рельефу было несложно, и я не переживал по этому поводу, продолжая скакать с камня на камень.
На пути встречалось множество туров - своеобразных пирамидок, сложенных из камней. Они несли вполне рациональную функцию - в условиях туманной погоды без них здесь не обойтись.
К 16.30 я, наконец, выбрался из области тени и достиг верхней точки перевала. Здесь более заметно, чем в ущелье, ощущалось движение воздушных масс.
Сквозь порывы ветра откуда-то доносился шум водного потока. По южную сторону перевала расстилалась довольно широкая долина, поросшая мелколесьем. На дне её два каменистых русла соединялись в одно. Отсюда начинается река Эльморайок, двигаясь вдоль которой можно попасть на берега Сейдозера. Было видно, что далеко внизу мелколесье "подрастает" и постепенно становится настоящим лесом с большими деревьями.
Спуск с перевала оказался даже круче, чем предыдущий подъём, но это был всё-таки спуск, и я бодро заспешил по извилистой тропинке вниз.
Постепенно стало попадаться больше растительности. Пятна мха среди камней, кустики ползучей и карликовой берёзы, ивы и рябины, а также какие-то низкорослые вечнозелёные кусты, своим видом напоминающие тую. Возможно, это и была туя, точнее, какая-то её северная разновидность.
Когда я сделал очередной вираж по тропе, справа во всей красе открылась перспектива ответвляющегося от долины ущелья. Там по обрамлённому камнями глубокому руслу скакал каскадами ручей. Шум падающей воды доносился с далёкого расстояния. Русло ручья просматривалось на большом протяжении и, судя по карте, он назывался Тулбнюнуай.
Если верить данным той же карты, на этом ручье должно быть три водопада. Мне захотелось их посетить, и я уже подумывал о том, чтобы изменить свой первоначально составленный маршрут, но потом отказался от этой идеи, вернее, отложил посещение водопадов на конец похода. Впрочем, здесь я лукавил сам перед собой, так как заранее не мог знать о том, в какой точке Ловозёрских тундр этот поход завершится и с какими результатами. Ведь не исключена даже такая возможность, что мне придётся большую часть времени, ограниченного рамками отпуска, отсиживаться в мокрой палатке по причине непогоды. Сегодня тепло и солнечно, а завтра? Кто знает, как здесь будет завтра!
Таким образом, я продолжил спуск и вскоре оказался в промежутке между двумя соединяющимися ручьями, составляющими реку Эльморайок. По правому руслу струился довольно быстрый поток, в левом воды было мало - лишь отдельные лужицы. Камни же в обоих руслах были округлы. Отсюда напрашивался вывод, что в пору большой воды оба потока представляют собой серьёзное водное препятствие.
Было уже около 18 часов. Тени, отбрасываемые склонами ущелья, удлинились. Я решил, что теперь не стоит слишком стремиться вперёд, и, пока есть возможность, выбрать подходящее место для ночлега и там основательно обустроиться.
Вскоре я остановил свой выбор на уютной прогалине среди карликовых желтоствольных берёзок. Их высота достигала здесь двух-трёх метров, поэтому имелась возможность наломать сухих веток для костра. Само кострище уже было и состояло из нескольких обгорелых поленьев, обложенных вокруг камнями - такое устройство костра типично для данной местности и исполняется неукоснительно. Кострище располагалось в шаге от тропы.
Место для палатки я облюбовал на жёстком и сухом пятачке брусничника в окружении живописно разбросанных камней. Осталось только привести всё в надлежащий вид - поставить палатку и возродить к жизни костёр. Что и было успешно проделано в течение последующего получаса.
Я спустился в правое русло и набрал полный котелок воды для приготовления ужина и чая. Надо сказать, что здешнюю воду можно с удовольствием и без опасений пить прямо из её источника. Будь то ручей, река, озеро - безразлично. Она всегда вкусна, и создаётся ощущение, что даже питательна. Может, это всего лишь моё субъективное ощущение. Допускаю и такой вариант. Но я больше привержен идее о сильных энергетических свойствах чистой природной воды. Доказательств у меня никаких, только внутренняя убеждённость, родившаяся из опыта. Какими-либо словами объяснить это невозможно, особенно человеку, который ни разу в жизни ничего подобного не пил, и судит о свойствах воды только по отличию вкуса её из-под крана и той воды, что теперь массово продаётся в бутылках с красивыми этикетками. Но я полагаю, что оба варианта равнозначны и современный человек всю жизнь вынужден пить если и не отраву, то, по крайней мере, самую обыкновенную дрянь.
А вот водка здесь самая обычная. Я захватил с собой её запасец - чуть больше полулитра на всё время похода и теперь, завершая первый день, посчитал возможным проглотить граммов восемьдесят. Впрочем, после съеденных большой упаковки "биг-ланча", банки рыбных консервов и пакета витаминного салата, я даже не почувствовал должного эффекта от её "вредного" воздействия.
Теперь я сидел у костра, курил и наслаждался крепким ароматным чайком. Цвет неба из голубого постепенно перешёл в тёмно-серый, а с севера из ущелья выползала туманная мгла. Журчал поток, костёр горел вполсилы, а за спиной разверзлись чёрные недра палатки. Мне пока не хотелось туда залезать, но и процесс чаепития не мог продолжаться бесконечно. Подбрасывать ветки в костёр я тоже не хотел, так как они должны были пригодиться утром. А когда стемнело окончательно (по местным северным понятиям, потому что небо здесь никогда не бывает абсолютно чёрным), и я уже собрался протискиваться в свои походные синтетические апартаменты, произошло одно явление, заставившее меня на несколько минут отложить это мероприятие.
На гребне восточного склона внезапно возникло необычайно яркое свечение, будто там зажгли мощный прожектор. Я даже привстал, поражённый этим дивом. Но, спустя мгновение понял, что моё удивление не имеет под собой оснований. Всё оказалось очень естественным. Это Луна, путешествуя по своей орбите, заглянула внутрь "подковы" плато. Обыкновенная Луна - жёлтая спутница нашего "шарика". Она осветила призрачным светом противоположный западный склон, и грани чёрно-серого булыжника неожиданно ярко засияли колючими лучами цвета бутылочного стекла. Прошелестел порыв ветра, и поток (как мне показалось) зажурчал громче. А, может, и не показалось - может, так всё и было!
Полюбовавшись ночным светилом, я всё же забрался в палатку, перед этим не забыв оставить на видном месте тарелку с остатками "биг-ланча".
"Приятного аппетита, Йетти!"
Какое-то время я ворочался в тесной темноте, сражаясь с молниями и застёжками спального мешка, но, наконец, нашёл удобную позу и успокоился, сложив по-покойницки руки на груди. Слышалось только сопение моего чуткого носа, да снаружи доносилось бульканье ручья и редкие "выстрелы" умирающего костра. Сквозь ткань палатки просачивался тусклый лунный свет.
Подступала дремота. Прошедший день принёс физическую усталость, сказывалось и изменение климата. Но вдруг...
Дремоты, как не бывало! Я услышал нечто, заставившее меня вздрогнуть и сесть, скрючившись нелепой загогулиной в плене спального мешка.
По ткани палатки кто-то скрёб шершавой рукой. Или лапой! Наутро я, конечно, догадался о происхождении этого звука, но сейчас...
Вот опять! С другой стороны! Потом стало тихо.
Что это?!
"В темноте увидел Петя:
Сверху смотрит великан.
Оказалось на рассвете
Это - просто чемодан.
Высоко на крышку шкафа
Чемодан поставил папа,
И светились два замка
В темноте, как два зрачка!" -
отстукивало кровью по вискам, извлечённое из памяти раннего детства.
Опять шуршание! Ещё отчётливее! Резко щёлкнул уголёк в костре и на мгновение красный отблеск возродившегося пламени проник сквозь ткань. И снова стало тихо.
Я возвратился в лежачее положение. Спать! Утром разберёмся! И снова всплыло, уже из пионерского возраста:
"Спи, Мальчиш-Кибальчиш! Не бойся!
Это весенние громы гремят, да дальние сполохи сверкают.
И нет никакой войны!"
"Действительно - подумал я, - Ведь нет никакой войны ближе, чем в Южной Осетии. И нечего здесь всякие думы выдумывать!"
Спать, спать, спать...
17.09.2008 г.
День второй
Я открыл глаза и посмотрел на часы. Ровно семь утра. В палатке было светло, вокруг тихо. Откинув полог и высунувшись по-собачьи наружу, я стал изучать поле ночной битвы неведомых сил.
Всё находилось на своих местах. Подёрнутые пеплом угли костра. Чёрный прокопченный котелок. Мои красивые коричневые ботинки. И лишь полная побледневшая Луна висела теперь над западным склоном.
Я выбрался наружу. Ветра не ощущалось, а цвет неба был бледно-голубым. Содержащаяся в воздухе влага за ночь сконденсировалась, и теперь всё вокруг покрылось тончайшим слоем льда. Он был везде - на листьях, стволах деревьев, на камнях, в оставленной мною для непрошеных гостей тарелке с остатками "Биг-Ланча", а также на скатах палатки. Теперь мне стала понятна причина происхождения странных звуков, ошеломивших меня ночью. Всему виной были капельки влаги от моего дыхания. Подвергаясь стремительной атаке мороза, они мгновенно застывали, стягивая ткань.
Забегая вперёд, замечу, что подобное явление происходило каждую последующую ночь, и, хотя, к нему невозможно было за такой короткий срок привыкнуть окончательно, тем не менее, оно меня больше не пугало. Сейчас корочка льда на палатке готовилась снова стать капельками, чтобы скатиться на мох, когда настанет тому срок.
Но самое интересное происходило в нижней части долины, там, куда мне сегодня предстояло отправиться. С той позиции, где я находился, казалось, что лес внизу исчез. Его теперь не существовало. А вместо леса белело большое треугольное озеро. Будто Сейдозеро по какой-то непонятной причине подвинулось на десяток километров ближе к северу. Облако внизу (а это и было облако) казалось таким плотным и гладким, что если бы я не пришёл сюда вчера, то сегодня даже бы не усомнился в том, что вижу озеро.
В свой дальнейший путь я отправился довольно поздно - около половины десятого утра. Тому было несколько причин.
Во-первых, мне долго не удавалось довести костёр до нужной кондиции из-за того, что за ночь дрова ощутимо отсырели. Потом я дожидался момента, когда через восточный гребень перевалит солнце. Оно прогонит тень и высушит палатку. Не хотелось тащить с собой лишнюю воду, поскольку её здесь было и так в изобилии. А пока я сидел на камешке, попивал чаёк и смотрел, как граница тени ползёт по западному склону, как постепенно исчезает холодная синева камней под напором всё шире разливающегося света. Вот и долгожданное дневное светило вспыхнуло на острой кромке скалы, разогнав остатки сумрака. Оно показалось точно в том же месте, где вчера Луна. И сразу стало тепло, так что остатки влаги на стенках палатки почти тотчас же вознеслись к небесам белым эфирным облачком.
Я быстренько упаковал свою поклажу, покурил напоследок, вылил недопитый чай на тлеющие угольки и отправился вниз по тропе.
Она вилась вдоль потока и многократно пересекала его, и теперь я даже не был уверен в том, что это именно тот поток, возле которого я разбил лагерь прошлым вечером. Однако опасения сбиться с намеченного курса у меня не возникало, поскольку слева высился почти отвесный склон плато, и я не мог покинуть долину Эльморайока, даже если бы сильно этого захотел.
Между тем, древесная растительность вокруг тропы, по мере моего спуска вниз, становилась всё выше и гуще. Стали попадаться ели, сначала поодиночке, а затем и группами. Они были стройны, и кроны их начинались почти у самой земли. Видимость ухудшилась из-за густого тумана, а с веток капало как после хорошего дождя. Я сделал вывод, что уже начинаю проникать в то самое облако, которое видел накануне сверху.
Моя тропа иногда разветвлялась, в основном для того, чтобы "обойти" возникающие перед ней препятствия в виде упавших древесных стволов и заболоченных участков. Из-за обилия воды, содержащейся в близких от поверхности слоях почвы, эти болотца могли возникать там, где ещё вчера было совершенно сухо. Стоит человеку, при перешагивании ручейка, неосторожно сдвинуть с места камень, как вскоре здесь образовывается лужа. И когда человек через несколько дней возвращается назад по той же тропе, он уже не узнаёт это место и даже начинает сомневаться в правильности выбора своего направления. Он лезет в карман за компасом, достаёт свою потёртую карту и водит заскорузлым пальцем по её горизонталям. Потом решительно обходит возникшее препятствие, ломясь через заросли, прыгая с камня на камень и проваливаясь в глубокие мшистые ямы. Губы его шевелятся, произнося матерные заклинания, а лямки рюкзака цепляются за бороды-лишайники, свисающие с сухого бурелома. Окружающая природа не остаётся в долгу. Она подсовывает под ноги пришельца самые скользкие камни, целится в глаза серыми копьями острых сучков и больно хлещет по лицу
упругими ветками. По-разному заканчивается это противостояние, но чаще всего человек всё-таки выбирается на сухую тропу, с чувством собственного достоинства отряхивается, а затем продолжает свой путь. Идущему за ним, будет уже немного легче. Но и первоначально проложенная тропа (там, где теперь болото) так никогда и не исчезнет окончательно, по крайней мере, за время, соизмеримое с веком человеческим.
Итак, я шёл, развлекая себя рассуждениями на разные темы. Шёл до тех пор, пока, ступив на очередное "обходное" ответвление тропы не оказался на узенькой перемычке между двумя потоками. Здесь тропа заканчивалась, а характерные признаки брода отсутствовали. Возможно, это была не человеческая тропа.
Пришлось вернуться на исходную позицию, туда, где находилось последнее разветвление. Однако, "альтернативная" ветка тропы никуда меня не привела - через полсотни шагов она закончилась тупиком на прогалине. Там было только старое кострище. Мне не хотелось возвращаться на предыдущую развилку. Искать основную тропу выше по склону тоже "не улыбалось". Склон представлял собой крутую осыпь, населённую густыми зарослями каменной берёзы, и карабкаться вверх казалось мало перспективным.
Где же я промахнулся?!
Я в очередной раз спустился к воде и по камешкам перешёл левую протоку. Потом ещё одну. За ней две последующих. Назревало решение прекратить дальнейшие поиски тропы и двигаться вниз по камням вдоль потока. Я преодолел очередной брод, подтянулся вверх, ухватившись за корень, и не сразу поверил своим глазам. В десяти сантиметрах от моего носа пролегала мощная тропа. Сухая и ровная (разумеется по местным понятиям - через каждый шаг выступающие на ней камни не в счёт). И не менее полуметра в ширину!
У-ф-ф-ф-ф!!
Ещё через час пути я оказался в самом настоящем лесу. Каменная берёза почти перестала попадаться. Здесь безраздельно господствовала ель. Толстые стволы, увешенные снизу седым лишайником, густые кроны, начинающиеся, практически, от земли. Я всегда считал, что за полярным кругом не могут произрастать такие мощные деревья, но, оказывается, бывают и исключения. Подлесок состоял из рябины с багровыми листьями, редкой и какой-то недоразвитой ольхи, местами громоздились заросли папоротника. И, конечно, мох и ягодник. Почти сплошь черника. Ягоды сейчас не было - отошла, но об её прежнем изобилии свидетельствовали тёмно-синие пятна на камнях тропы. Своеобразные метки, оставленные побывавшими здесь двуногими (и не только двуногими) существами с тяжёлой поступью.
Близилось время обеда, а я всё шёл и никак не мог достичь Сейдозера, которое по моим расчётам должно было быть где-то рядом. Тропа иногда уходила из-под полога елей вверх. Она карабкалась на бугры местного значения, с которых открывался вид на лесные дали. Внизу сплошной туман начинал концентрироваться в облака, располагавшиеся ниже верхушек елей, и казалось, что в долине два леса - один под облаками, а другой над ними. Отсюда был отчётливо слышен солидный рёв воды на порогах - Эльморайок входил в полную силу. Несколько раз при спуске тропы вниз я видел его - порожистый и, одновременно глубокий поток с удивительно прозрачной водой, имеющей странный синеватый оттенок. Здесь уже нельзя было форсировать эту реку вброд без применения специальных переправочных средств.
Тяжёлый четырёхчасовой переход сделал своё дело. Я чувствовал не слабую усталость, и уже побаливали икроножные мышцы, хотя дышалось удивительно легко, даже на крутых подъёмах. Присев на толстый замшелый ствол упавшей ели, я долго отдыхал. И ещё размышлял о том, стоит ли двигаться дальше. Не хотелось сильно перенапрягаться в первой половине дня, и я решил, что если через полчаса не дойду до Сейдозера, то остановлюсь на обед. Однако вышло так, что мой обед состоялся не через полчаса, а значительно позже. Дело в том, что стоило мне подняться, навьючить на себя рюкзаки и сделать несколько десятков шагов, как впереди сквозь зелень леса проступил белый простор. Это и было Сейдозеро. Священное озеро саамов.
Торжественной встречи не произошло. Тропа, приведшая меня на берег водоёма погрузилась в глубокий мох, а затем разветвилась на мелкие стёжки. Здесь тоже было кострище с рогульками, воткнутыми между камней. Среди обугленных поленьев лежали старые кроссовки, а на горизонтальной перекладине "сушились" прогорелые шерстяные носки. Так и обречены они теперь прозябать в самом сердце диких Ловозёрских тундр, оставленные на произвол судьбы своим хозяином. Облетят листья, пройдут дожди, наступят холода, и скуёт морозом землю. Свалится от порыва ветра обветшавшая перекладина, и упадут носки на чёрные холодные угли, а потом снег на долгие месяцы укутает их белым покрывалом. Но снова придёт тепло, и ели стряхнут с себя снежную кухту, и заблестит на солнце сочная зелёная хвоя, и закричат скрипучими голосами гуси на озере. Земля набухнет влагой, и зацветёт на ближнем болоте морошка. Тогда носки снова окажутся востребованными. Какая-нибудь мелкая птичка использует их в качестве строительного материала для своего гнезда. Но пока...
Пока - ничего! Висите, где висели, вспоминайте своего прежнего хозяина доброй памятью. Хотя, он этого и не заслуживает! Ходит теперь в новых носках по столичным улицам и не скучает о вас. А что ему?
"В каждом краю оставляем мы сердца частицу..."
Нет, не сердца частицу оставляем мы, люди. Мусорим мы основательно. Все, без исключения!
Но хватит о грустном!
Сейчас я стоял на мшистом пружинящем берегу и смотрел на озеро. Вернее на ту его часть, которая была доступна взору. Из-за густого тумана было видно совсем недалеко. Гладкая, как зеркало, водная поверхность, усеянная россыпью больших чёрных камней. Вода совершенно прозрачна, и дно видно на значительном расстоянии от берега. Оно песчаное, а на песке многочисленные плоские каменные плиты розоватого цвета. О глубине судить не берусь. Может там по пояс, а, может и "с ручками". Измерение методом "на глаз" глубины водоёма с такой прозрачной водой никогда не даёт верных результатов. Впереди сквозь туман проступают очертания то ли островка, то ли мыса, заросшего елями. И полный штиль. Тишина абсолютная. Как в цветном, но, в то же время, всегда сероватом сне.
Куда мне теперь?
Тропы, подобной той, по которой я сюда пришёл, больше нет. Есть лишь узенькие стёжки, разбегающиеся в разных направлениях. Какая из них "человеческая"?
Ладно, пойдём на север в обход озера. Может, снова повезёт, и я выйду на торную дорогу.
Я обошёл заливчик, оставляя его справа от себя. В одном месте моё внимание привлекла странного вида скала, обрывающаяся в озеро. Камень розоватого цвета, формой и размерами напоминающий постамент "медного всадника" в Питере, а под ним чёрный провал размером с дверь. Над провалом вилась мошкара. Чем-то мне не понравилось это место. То ли какой-то безотчётный страх, то ли тоска нахлынули ниоткуда, и я заспешил поскорее прочь.
Мне хотелось поскорее уйти от заболоченного берега. Для этого следовало подняться выше и преодолеть несколько неудобных для передвижения каменных рек-курумников шириной в несколько десятков метров. В какой-то момент я странным образом почувствовал, что выше подниматься не стоит и снова начал спуск. Это решение было правильным, так как почти сразу же очутился на вполне сносной тропе, которая быстро привела меня к самой воде на сухой берег. Вероятно, она и была той основной тропой, ведущей с перевала к Сейдозеру и с которой я сбился ещё утром. Здесь мне предстоял долгожданный обед. Правда сначала нужно было соорудить костёр и приготовить еду, но это уже детали.
Полянка была очень удобной. Главное, хворосту вокруг предостаточно и воды тоже. В двух шагах целое озеро.
Пока на костре подогревалась вода, я вскрыл банку тушёнки, чтобы потом смешать её с вермишелью. Это было легкомысленное решение, так как я сразу же подвергся рэкету со стороны двух, откуда ни возьмись прилетевших, соек. Пернатые грабители по очереди подлетали к банке и таскали оттуда солидные куски. И ещё при этом возмущённо стрекотали. Меня они не боялись - я сидел в двух метрах от места, где совершался разбой, но никак не мог своим присутствием повлиять на их поведение. Сначала мне было весело и любопытно смотреть, как они таскают тушёнку и с достоинством позируют перед фотоаппаратом, но потом понял, что если так будет продолжаться ещё несколько минут, то мне придётся довольствоваться пустой вермишелью.
"Взгляните на птиц небесных: они не сеют, не жнут, не собирают в житницы; и Отец ваш Небесный питает их..."
Я не стал прогонять соек, но банку переместил на камни, окружающие костёр. Туда они сунуться не посмели.
...К тому времени, как я отобедал, туман над Сейдозером окончательно оформился в облака. Но они высоко не поднимались, а висели в нескольких метрах над водой. Со стороны же плато движение воздушных масс было более интенсивным, и сквозь белёсый пар облаков периодически проглядывала синева чистого неба. Так, в очередной раз посмотрев в северном направлении, я различил просвечивающие сквозь облака непонятные знаки, невероятным образом нарисованные как бы на небе. Но вот туман поднялся ещё выше, и на фоне синего неба высоко над деревьями проявился фрагмент склона. Скалы были отвесными и уходили вверх на головокружительную высоту. Позже выяснилось, что я в тот день обедал непосредственно против легендарной скалы "Куйва", но рассказ о ней в своё время.
Пора было продолжать путь. Здесь я впервые за время похода ощутил, что моя поклажа сделалась, если не легче, то, по крайней мере, компактней. Ну что ж, пустячок, а приятно!
Тропа, по которой мне предстояло идти, была вполне сносной. Самое главное, на ней, практически, не было ответвлений. Но камней не уменьшилось. Фактически, она и состояла сплошь из камней. Не всем такое нравится, особенно людям с солидным весом. Но для моей комплекции это не большая помеха. Если имеешь удобную обувь, то передвижение по такой тропе может быть вполне комфортным.
Теперь немного цифр.
Если верить карте, мой послеобеденный маршрут по северному берегу Сейдозера от скалы "Куйва" до места ночлега составил не более семи километров. Допуская, что средняя скорость пешехода приблизительно четыре километра в час, то этот путь я должен был проделать менее, чем за два часа. В действительности же я двигался, практически не останавливаясь, около пяти часов. Не мог же я идти со скоростью один километр в час! Может, карта врёт?
Нет! Тропа, проторённая на местности, полностью соответствует тропе, изображённой на карте. И в то же время, в корне от неё отличается. Всё дело в том, что карта-то плоская, а вот местность, изображённая на ней нет. Как легко сидя дома вести по этому чёрному пунктиру карандашом или курсором! Рука описывает плавную кривую второго порядка от пункта "А" до пункта "В" и нигде не задерживается. И кажется, что водоём такой величины, как Сейдозеро можно обойти вокруг за один день, если шагать с утра до вечера с перерывом на обед. Так всё просто в теории! А на практике?
Моя "практическая" тропа хоть и не удалялась от берега более чем на три сотни метров, но постоянно то возносилась вверх, и тогда хорошо было видно озеро и его противоположный берег, то спускалась ниже, порой к самой кромке воды, то петляла серпантином, обходя препятствия в виде нагромождения камней или буреломных мест, то искала проходы на заболоченных участках и броды через многочисленные ручьи. В одном месте она проходила по крутому водоразделу шириной около пятидесяти метров. Справа открывался вид на простор Сейдозера, а слева сквозь древесные стволы блестели линзы двух маленьких озёр. Над ними ещё не рассеялся туман, и они сонные и неподвижные в обрамлении елей и камней как бы парили в воздухе.
Я спустился к одному из них. Вода была настолько тиха и прозрачна, что трудно было определить, какие камни лежат на берегу, а какие на дне. Непреодолимо потянуло окунуться. Ладно! Хотя бы ветку или камень брошу!
Я метнул в озеро копьё сухостойной ёлки, и оно, практически не потревожив водную гладь, долго опускалось в глубину, а затем как-то нехотя всплыло на поверхность. Что ж! Будем считать, что это я нырнул!
Вот так я и шёл по северному берегу Сейдозера, то ненадолго останавливаясь для короткого перекура, то ускоряя шаг.
Во время любого путешествия человек не очень-то склонен сосредотачиваться на созерцании красот окружающей его природы. Во всяком случае, это свойство присуще мне, думаю, что и другим оно не чуждо.
Полученные во время пути впечатления в полной мере всплывают на поверхность сознания позднее - только через несколько дней, а то и недель. Видимо, это обусловлено тем, что ёмкость "верхнего" слоя сознания значительно меньше ёмкости области подсознательного. Таким образом, этот "верхний" слой защищается от "переполнения". Когда идёшь по тропе, думаешь о чём угодно, только не о том, что тебя окружает "здесь и сейчас".
Думаешь о том, как там без тебя сейчас дома (на работе);
Думаешь о том, куда пойдёшь завтра;
Думаешь о том, где был вчера;
И так далее, и тому подобное...
И только что-то неординарное или нечто созвучное твоему внутреннему диалогу, происходящее вокруг, заставляет тебя на минуту окунуться в настоящее...
Вот, как, например, сейчас.
Я иду по тропе и среди монотонности составляющих её камней замечаю два объекта, находящиеся в непосредственной близости друг от друга. Один из этих предметов - легкомысленный фантик от жвачки, выброшенный кем-то за ненадобностью несколько дней назад. Второй объект - более сложная система. Это продукт жизнедеятельности крупного животного - аморфная чёрная куча с примесью красного цвета и размером с детский ночной горшок. Будто кто-то вывалил килограмм грибной икры, потом добавил туда две-три ложки брусничного варенья, и, наконец, не очень тщательно всё это перемешал.
Попытаемся составить некий экспресс-портрет обоих существ, проходивших до меня по этой тропе.
Существо первое: Это, по всей вероятности, турист или туристка. Местные охотники и рыбаки - суровые дети севера - не употребляют жвачек. Сорящее фантиками существо, прибыло сюда издалека. Цель его прибытия не поддаётся логическому анализу; но само оно полагает, что знает, зачем бредёт по неудобному каменистому пути. Оно передвигается всегда только по тропе и, как правило, в компании ему подобных существ. Тропу оно покидает чрезвычайно редко, потому что двигаться вне её в данной местности этому существу очень трудно, почти невозможно из-за обилия камней и растительности. Существо с восторгом смотрит по сторонам и при этом полагает, что видит много познавательного и просто интересного, хотя на самом деле, оно ничего не понимает в окружающем его пространстве. Оно никогда не видело на воле существа, подобного тому, что оставило на тропе след своей жизнедеятельности, однако очень категорично судит о его свойствах по рассказам своих собратьев. Оно его боится и не желает с ним встречи. Во всяком случае, с глазу на глаз и без разделяющей их железной решётки. По ночам существо, пожирающее жвачки, зажигает огонь и забирается спать в тряпичное жилище. Потому что ему кажется, что так безопаснее (ему внушили, что все звери боятся огня) да и спёртый воздух палатки привычнее и милее запахов тайги, за которыми оно так упорно стремилось в этакую глушь.
Существо второе: Это обыкновенный бурый медведь. Животное семейства млекопитающих отряда хищных. Он местный и никуда не выезжал со своей "малой родины". Он совершенно точно знает, почему идёт по тропе. Во-первых, так удобнее, хотя он вполне комфортно чувствует себя и вне тропы, а во-вторых, двигаясь по тропе, он всегда имеет шанс найти что-либо полезное для себя. Эти двуногие пожиратели жвачек настолько расточительны, что порой оставляют на тропе и рядом с ней весьма ценные продукты питания. Ради этого он частенько идёт вслед за людьми, "закрывая глаза" на отвратительный запах их следов. Оно тоже смотрит по сторонам. Смотрит внимательно, но без восторга, потому что уже знает об этом мире всё и стремится использовать эти знания наиболее рационально. Оно часто видит этих легкомысленных шумных существ, пробирающихся большими стаями по "его" тропе. Но при этом почти никогда не проявляет себя, зная об их непредсказуемых реакциях, да и оставаться для них незамеченным не представляет никакого труда. По ночам существо, оставляющее большие груды продуктов своей жизнедеятельности, затаивается неподалёку от места стоянки этих двуногих и терпеливо ждёт, когда они закончат истошно кричать возле разведённого ими костра и заберутся в свои временные непрочные жилища. Вот тогда можно вдоволь полакомиться оставленной в котелке кашей. Если же посчастливится раздавить банку со сгущёнкой, то значит, день прожит не зря. А вот фотоаппараты и прочее туристическое "ноу-хау" ему не нужно. Ему не требуется освежать свою память, разглядывая фотоснимки. Оно и так полно памятью!
Такие мы разные - соседи по планете!
Ближе к вечеру, когда я уже начинал подумывать о том, что пора выбирать место ночлега, тропа неожиданно повернула резко влево, и начался длинный подъём. Я посмотрел на карту и сообразил, что здесь тропа обходит не очень высокую, но крутую горку. Между горкой и озером располагалось болото, поэтому другого пути не было. Пришлось подниматься довольно высоко и, учитывая наступившую усталость, долго. На самом высоком месте этого участка пути тропа вылезла на естественную прогалину, которая полого опускалась вниз в сторону противоположную Сейдозеру. Под ногами лежал сплошной ковёр из брусники, и ягоды здесь не были тронуты морозом. Я проглотил множество горстей и почувствовал значительный прилив сил.
С севера от прогалины простирались леса, а за ними поднимался склон плато, хорошо различимый на большом протяжении. Там горы образовывали тупой угол, и с грани этого угла низвергался узкий, но высокий водопад. Был слышен его равномерный шум, похожий на звук мощного вентилятора. Мне очень понравилось это место, и даже возникла мысль о том, чтобы здесь же и остаться на ночлег. Если бы поблизости была вода, я так бы и поступил. Но без воды как-то не так! Одним словом, было принято решение спускаться вниз.
Вскоре тропа вывела меня на берег широкого и глубокого ручья. В более тёплое время года его можно было бы преодолеть вброд, но для этого необходимо полностью раздеваться. Была и обходная тропа, и я долго поднимался по ней вверх, пока, наконец, не форсировал ручей по камням, но, при этом всё-таки промочил ноги.
А потом началось сплошное болото. Сначала я скакал по корням, ступал по кочкам и камням, стараясь избегать попадания излишней влаги в мои ботинки, но постепенно понял всю никчёмность этих попыток "выйти сухим из воды". Надо было успеть выбраться на чистое место до наступления темноты.
Наконец, мне повезло. Тропа вынырнула из болота, и вышла к берегу озера. Я оказался на маленьком песчаном пляже, ограниченном с обеих сторон ручьями с быстрой и глубокой водой. На песке росли невысокие кусты ивы. Место мне понравилось, несмотря на близость болота, и я решил устроиться здесь на ночлег.
Сухостоя вокруг было в изобилии, поэтому сегодня я не жалел дров, и мой костёр полыхал в полную силу.
Берег, где я остановился, представлял собой круглую бухту. Глубина здесь была небольшая, о чём свидетельствовали многочисленные торчащие из воды камни. Справа протянулся дугой длинный мыс, на котором росли мощные ели. Слева виднелся остров.
Стоял полный штиль, но, несмотря на это, по озеру иногда пробегала невысокая пологая волна. Не чаще, чем один раз в минуту. Гуси, одиночные и стайками, коротающие вечер на глади вод, порой без видимой причины перелетали с места на место. Они стремительно летели низко над водой, издавая звуки, подобные скрипу несмазанных дверных петель.
В этот вечер я забрался в палатку в двенадцатом часу ночи после того, как вволю напился чаю. И не забыл оставить в тарелке традиционное угощение для йетти. Вдруг он захочет отведать супчика из пакета!
Уснул я на этот раз, практически, сразу, как только устроился в спальном мешке. Я больше не обращал внимания на потрескивание ткани палатки, поскольку причина происхождения этих звуков мне была ясна, и этот факт больше не вызывал ни любопытства, ни беспокойства.
Но и эта вторая ночь не прошла без "приключений". В 2.15 (естественно на часы я посмотрел после того, как всё произошло) я был разбужен громкими непонятными звуками. Это было похоже на плеск воды или, точнее, на прыжки по воде. Или как будто кто-то тащил на верёвке из воды лошадь, а она при этом ещё и упиралась всеми четырьмя конечностями.
Возня продолжалось несколько секунд - не больше, а затем в мире воцарилась прежняя тишина. Слышались только вздохи пологой волны, время от времени набегавшей на берег да потрескивание костра, продолжавшего тихо гореть.
Что за чертовщина очередная?!
Я устроил голову в углублении подушки надувного матраца, закрыл глаза и вскоре заснул. Но теперь мой сон был особенно чуток. Ближе к утру я расслышал тихие звенящие звуки и на этот раз сделал единственно, как мне показалось, верное предположение об их происхождении. Кто-то позвякивал ложкой, находящейся в тарелке с угощением для йетти.
Неужели нашлось существо, способное позариться на пресловутый "бомжик"?
Я осторожно просунул голову в маленькое вентиляционное отверстие у входа в палатку и...
Ничего необычного не увидел!
Тускло блестела в лунном свете тарелка с подношением для йетти. Огонь костра вяло долизывал большое обугленное полено. Чёрные ели на мысе устремили свои верхушки в начинающее сереть небо.
Ладно, утром разберёмся!
В тот момент я почему-то решил, что больше ничего необычного этой ночью произойти не должно, а потому снова уснул. Теперь уже крепко и без сновидений.
18.09.2008 г.
День третий
Как сладко спится ранним утром! В спальном мешке тепло и немного влажно. Вылезать не хочется, но когда-то всё равно надо.
Я вытащил из мешка руку и посмотрел на часы. Ровно 7.00 - как и вчера в момент просыпания.
Подъём!
Снаружи пасмурно. Ветерок. На озере небольшое волнение. Сегодня волны короткие с белыми "барашками".
В моей "гостевой" тарелке заметно поубавилось, а ложка лежит рядом. Видимо, действительно кто-то ночью здесь хозяйничал, да я его спугнул. Кто-то маленький и робкий. Следов вокруг не видно, впрочем, их здесь вообще трудно заметить на этом крупнозернистом сероватом песке.
Я представил себе, что бы было, если бы на моё угощение покусился могучий и таинственный йетти. Он бы вылакал мой "бомжик" за один приём и с достоинством бы удалился, оставив в тарелке клок бурой жёсткой шерсти.
Сегодня я не стал долго задерживаться на месте ночлега и уже в восемь тридцать ступил на тропу.
На этом участке она была сильно заболочена. Камней стало меньше, и тропа петляла между кочками, густо покрытыми кустиками черники. Чтобы сильно не мочить ботинки, я старался ступать по корням и возле стволов деревьев. Здесь особенно часто попадался медвежий помёт, но у меня сегодня не было желания ни рассматривать его, ни размышлять о нём.
К девяти часам ветер усилился и стал накрапывать дождь. Лёгкое волнение на озере перешло в заметный прибой. Волны набрасывались на прибрежные камни, будто хотели их утопить и оставляли на узких каменистых пляжах клочья пены.
Внезапно лес кончился, отступило и болото. Я оказался на обширной поляне, покрытой пожухлой высокой травой. Тропа вела на пологий бугор, на вершине которого угадывались контуры каких-то строений. На карте эти строения были обозначены, как избы Саррьлукткинд.
Вот такие здесь труднопроизносимые названия!
Когда я подошёл ближе, стало ясно, что это действительно избы. Их было две. Одна из них была оборудована новой крышей с рубероидным покрытием, а в старые венцы вставлены стеклопакеты. Вторая изба осталась такой, какой была когда-то построена и служила теперь в качестве сарая. Рядом с жилой избой стояло невиданное мною ранее транспортное средство, накрытое брезентом. Что-то похожее на маленькие мотонарты. Дверь "модернизированной" избы открылась, и оттуда вышел человек. Он смотрел на меня приветливо.
Я уже почти двое суток не слышал человеческой речи и вообще не видел людей. Не скрою, что тоже обрадовался, всё-таки, как не крути, человек - существо стадное и ему порой необходимо общение. Мы душевно, как старые добрые знакомые, поздоровались, и он - первым делом - предложил мне "чайку", и только потом поинтересовался целью моего прибытия.
Человек представился егерем. Их здесь двое на полторы тысячи квадратных километров и в этой сторожке они живут по очереди. Постоянное их место жительства в посёлке Ловозеро, до которого отсюда шесть километров по лесной дороге и далее около тридцати километров по воде.
Вот так! А я ещё жалуюсь, что мне далеко до работы добираться!
Мы прошли вовнутрь избы. Там стояли по стенам две кровати, тяжёлый самодельный стол, шкаф в углу и маленький бензиновый электрогенератор посередине комнаты. "Лампочка Ильича" под потолком, печка-буржуйка. Вот и весь интерьер.
Я ему сказал, что хочу перейти на южный берег Сейдозера для того, чтобы дальше отправиться вверх по ущелью Чивруая.
Он согласно кивнул и достал большую карту района. Затем начался подробный инструктаж. Он сказал, что есть брод через Сейдъяврйок. Так называется река-протока, соединяющая Сейдозеро с Ловозером. До брода можно добраться по лесной дороге - той самой, по которой они сюда прибывают "на вахту". Дорога хорошая, но идти далеко, да и брод там плохой. Воды в реке теперь по пояс, она холодная и течение сильное. Но есть и другой путь!
"Пройдёшь по дороге метров шестьсот. Вправо будет тропа, её хорошо заметно. Пойдёшь по ней, потом будет болото. Дальше кромкой леса. Вот кругом болота и дойдёшь до озера. Там перешеек, а на нём есть переправа. Студенты в прошлом году мостик поставили. Должен быть, если не сгорел. Дальше - просто, только тебе лучше вправо прижиматься. Дойдёшь! А на Чивруае, повыше тоже изба есть. Там можно переночевать, если, конечно она цела! А к броду не ходи - далеко, да и вода там холодная..."
И так далее, по кругу...
Он повторил свои объяснения раза три. Я понимал, что ему хочется выговориться - поотвык от человеческого общения. Думаю, он бы даже обрадовался, если бы я заявил, что хочу остаться здесь навсегда. Чая у него полно! Но мне надо было продолжать свой путь. Мне действительно хотелось сегодня попасть в долину Чивруая. Поэтому я сказал ему, что мне, мол, всё понятно и стал собираться.
" Правее, правее держись!" - напутствовал он меня на прощание. И мы расстались. По всей вероятности, навсегда.
Больше я не встретил ни одного человека за всё время похода. Разумеется, пока не возвратился в Ревду.
Я шёл по лесной дороге, высматривая начало тропы, про которую рассказывал мне егерь. Дорога действительно была хорошей и напоминала просеку, какие бывают в лесах средней полосы. Довольно гладкая колея шириной два с половиной метра.
А вот и тропа!
Очень приятная тропка. Кругом мох, ягодник, редкий еловый лес с подлеском из берёзы и рябины. Идти по такой тропе одно удовольствие. Но менее чем через километр пути удовольствие закончилось, потому что тропа исчезла. Впереди простиралось обширное болото.
Куда теперь? Как тут правее-то держаться? Или это не здесь?
Я вспомнил, что не доходя сотни метров до того места, на котором я теперь стоял, было ответвление тропы влево. Решил идти туда. Но, пройдя ещё метров сто по этому ответвлению, я снова оказался у кромки уже другого болота. Или того же самого? Оно было даже "мокрее" предыдущего. По моей оценке ширина его составляла примерно километр. Но зато там впереди через гриву ельника, окружающего болото просматривался водный простор.
Значит мне туда! Перейду как-нибудь! Правда, придётся снова намочить ботинки - ну и ладно! Я же не в Белорусском полесье, где в топях навсегда остаются танки - здесь, на севере не бывает глубоких болот!
Вперёд!
Болото действительно оказалось вполне проходимым. Мои ботинки, естественно, промокли, но и только. Я шёл по пружинящей земле, сплошь покрытой ягодным кустарником. На кочках произрастала брусника и голубика. Ягоды крупные и не тронутые морозом, и я вдоволь полакомился ими. Только вот морошки не было - давно отошла, и её стебли-розеточки сиротливо желтели между кочек. Иногда попадались отдельные глубокие промоины, которые не составляло труда обойти. В остальных местах воды было не более чем по щиколотку.
Я преодолевал эти кочки где-то около сорока минут, и когда приблизился к еловой гриве, отделявшей болото от озера, обнаружил некое подобие тропы. Она была проложена по мокрому месту и вела на юг вдоль этой гривы. Здесь было поглубже, но тропа шла по траве, грязи не было, и я хоть и промок до колен, но всё же выражал болоту безмолвную благодарность за постиранные носки.
Но вскоре тропа свернула влево, я пересёк гриву и оказался перед переправой.
Теперь попытаюсь коротко рассказать об особенностях местности, где я находился, а заодно и об устройстве переправы.
Что мы видим на топографической карте с изображением окрестностей Сейдозера?
Само озеро, имеющее форму эллипса, вытянутого с запада на восток. К юго-восточной стороне озера примыкает круглой формы залив под названием Цетчецаб. Он соединён с озером узким проливом. В проливе несколько маленьких островков. Из залива можно попасть в соседнее Ловозеро по реке-протоке под названием Сейдъяврйок. По той самой реке, через которую егерь не советовал мне переправляться вброд.