О чем говорят молодые женщины с детьми, только что познакомившись на детской площадке. Конечно же о детях и обо всем, что с ними связано — о поликлиниках, о детских садах, о кружках и секциях. Когда все косточки детям начисто перемыты, можно переходить к более отвлеченным темам, к чему-нибудь нейтральному без политики и религии...
Недавно при мне на детской площадке беседовали две только что познакомившиеся мамы, у каждой из них было два очень активных, веселых и общительных сына. Одна невысокая, полненькая и румяная, много смеялась и много рассказывала. Вторая — высокая, стройная, с длинными русыми кудрявыми от природы волосами в цветастой длинной юбке и больших темных очках в основном слушала, изредка вставляя острые, едкие, смешные замечания. Разговор шел легко и весело.
Они от души пожаловались на пищевые пристрастия и неправильный сон своих детей, поделились опытом весенней алергии и отругали логопеда из детской поликлиники, который ставит всем детям мужского пола ярко выраженную гиперактивность. Нейтральной темой оказался отпуск.
Толстенькая подробно и с удовольствием рассказала о том, что скоро она собирается ехать отдыхать в Турцию и что это будет первый нормальный отдых после рождения младшего сына.
— Главное, не езди туда одна, возьми хотя бы с подружку, — сказала ей мама в темных очках, которую звали Наташа.
— Мы вообще-то собирались всей семьей, но почему нельзя одной? — заинтересовалась толстенькая, — так же спокойнее. Никого не надо кормить, ни за кем следить, никто ничему не помешает. Настоящий отдых!
— Ну… — ответила ей Наташа¸— всякое может быть.
— Ну что например такого?
— А может быть например вот так… — и начала рассказывать.
Когда Наташиному младшему сыну было чуть больше года, она остро почувствовала в себе желание жестоко убить всех вокруг, а особенно своих родных и близких. Однажды вечером она осознала, что за прошедший день она мысленно придушила младшего сына, пристукнула старшего, а собственного мужа выбросила в окно. А еще она поняла, что никто кроме нее не знает, насколько она была близка к осуществлению своих порывов на практике.
Не желая допустить насилие в собственной семье, она рассказала о своем состоянии мужу, когда он пришел с работы. Муж не увидел в этом никакой проблемы. Один его приятель работал в турагенстве у него была девушка. Кто-то кого-то бросил… Важно одно — муж был готов предоставить ей путевку в Египет совсем недорого, вылет послезавтра.
Он уверил жену, что они отлично справятся без нее, что у них замечательные умные веселые дети, пусть и несколько активные. Он напомнил ей, что у нее есть мама и у него есть мама, и что им обеим остро не хватает общения с внуками. Он был совершенно уверен, что они не будут излишне беречь семейный бюджет, что здесь и сейчас на этом не стоит экономить. Наташа сопротивлялась не слишком активно. В конце концов, она лучше, чем кто бы то ни было, знала, насколько сильно она не справляется с собственными нервами.
День на сборы. Получился небольшой рюкзак. Муж посадил ее на самолет и начался отдых. Это было довольно странное и утомительное времяпрепровождение — временами слишком быстрое и суетное, временами чрезмерно медленное и тягучее.
Сначала Наташа очень беспокоилась, что ей будет скучно отдыхать одной, поэтому в самолете она познакомилась с соседками, летевшими в тот же отель. Через час полета она поняла, что она — совершенно необщительный человек и что ей не нравятся русские туристы, но уже ничего нельзя было сделать.
Наташа первый раз в жизни отдыхала не в Крыму. Когда их привезли в отель, она остановилась, оглянулась вокруг. Вокруг было красиво — пальмы, дорожки, цветы, указатель к морю. Через минуту Наташа обнаружила, что осталась одна и все привезенные вместе с нейтуристы уже куда-то исчезли. Она решила, что ей некуда спешить, что на территории отеля с ней ничего не может произойти и что стоит осмотреть окрестности.
Она обошла всю территорию, нашла проход к пляжу, нашла где можно покушать, отдохнула от египетской жары на очень уютной скамейке в тени чего-то южного. Вокруг нее было много народу, все они были чем-то заняты, куда-то спешили, их совсем не хотелось отвлекать, а заселиться в отель все-таки было нужно.
Она оглянулась вокруг еще раз и увидела человека. По его неспешной походке и скучающему виду, было отчетливо видно, что ему совершенно нечем заняться. Это был араб и судя по одежде он был уборщиком.
Одно из главных наташиных потрясений при поездке в Египет состояло в том, что в
этой стране не осталось ни одного египтянина, ни одного представителя высокоразвитой, культурной и трудолюбивой нации, которая когда-то была в силах построить пирамиды. В Египте жили одни арабы!
Она подошла к незанятому арабу навстречу, сказала, что ее зовут Наташа, что она потерялась и что ей нужно помочь. Он спросил на ломаном русском, в каком корпусе она живет. Она ответила, что не успела заселиться. Он задумался и повел ее куда-то к административным зданиям.
В администрации с ней были неласковы. Там ей сказали, что нужно обладать особым складом психики и выдающимися умственными способностями, чтобы потеряться не заселившись! Она как могла извинялась за доставленные неудобства. Наконец, ей выдали ключ от номера, похожий на карту сбербанка. Араб-уборщик, кажется, всерьез заинтересовавшийся ее судьбой, проводил ее почти до корпуса, ведь совсем рядом с ним было служебное помещение, считавшееся его рабочим местом. Наташа несколько раз сказала ему спасибо и пошла обследовать свой номер.
Это был очень уютный номер на первом этаже с туалетом, душем, кондиционером и очаровательной открытой верандой, около которой росли южные растения, дававшие приятную тень.
Там было очень хорошо. Наташе больше не нужно было ни море, ни солнце, ни пляж, ни экскурсии, ни русские туристы, ни иностранцы, ни арабы. После нелегкой дороги на нее накатил весь недосып, накопившийся за все годы счастливого материнства. Первые сутки она не выходила из номера — она лежала на мягкой широкой кровати и спала, дремала, просто валялась, неохотно отвлекаясь на еду и прочие события из внешнего мира.
На вторые сутки она подумала, что будет глупо съездить в отпуск и совсем не загореть. Она одела купальник, легла в шезлонг на веранде в тени египетской растительности и уснула там, еще более неохотно реагируя на внешний мир. В таком положении она провела еще несколько дней, перемещаясь только на ночь с улицы в номер на кровать.
Когда одним ранним утром ей позвонили в номер и сказали быстро собираться, потому что сегодня всех везут к пирамидам кататься на верблюдах, Наташа сказала, чтобы они сами ехали смотреть свои пирамиды, что она еще не выспалась, и вернулась в исходное положение.
Пару раз сквозь сон она видела, как из служебного помещения выходил уже знакомый араб уборщик и шел куда-то походкой человека, которому нечем заняться. Она махала ему рукой и говорила привет, ведь он был единственным ее настоящим знакомым в этой странной резервации и вообще на целом континенте. Он улыбался, махал рукой в ответ и шел по своим делам, а она продолжала отсыпаться.
Наконец, однажды утром, Наташа почувствовала, что недосып отступил и что она хочет к морю. Она собрала большую сумку с полотенцем, водой и фруктами и отправилась на пляж. На пляже было хорошо. Там было все, что обещали — солнце, море, мягкий песок. Несмотря на египетскую жару она провела там целый день — купалась, загорала, кушала фрукты, поспала три или четыре часа, встретила розовый закат. Когда уже почти стемнело, она отправилась обратно к себе в номер.
До чего же неприятно было обнаружить, что в большой сумке не было пластиковой карточки для входа в номер. Пятнадцать минут она искала карточку в складках полотенца и в дальних уголках сумки, а потом поняла, что нужно снова обращаться к администрации. Обращаться к администрации очень не хотелось, ведь там снова могли быть не очень-то ласковые люди и она могла их понять. Можно было сделать вид, что ничего не было и зайти с улицы через веранду, но Наташа знала, что избегать трудностей — это неверный путь.
В этой непростой ситуации Наташа решила, что следует жизненную опцию “помощь друга”. В этой стране у нее был единственный друг и она знала, где его найти. Она отправилась в служебное помещение и нашла там уборщика-араба, который смотрел телевизор. По его расслабленному умиротворенному виду было очевидно, что ему совершенно нечем заняться и она его ничем не затруднит.
— Здравствуйте, вы меня помните, меня зовут Наташа, я потеряла ключи от номера и мне очень нужна помощь…
Он помнил. Он отвел Наташу к той же администрации, и она по прежнему была неласкова. Сначала администрация сделала вид, что потеря ключа происходит с ней впервые, а потом ворча и вздыхая начала непростую процедуру регистрации потери ключа — ведь в отеле была установлена сложная электронная система доступа! По мнению Наташи эта процедура больше всего напоминала написание заявления о смене паспорта. Ей пришлось ответить на множество вопросов о себе и о факте утери, подождать, пока компьютерная система проглотит и переварит ответы.
Наконец, ей выдали новый ключ. Наташа, изрядно уставшая от непростой процедуры, полезла в сумку за очередной бутылкой воды и… обнаружила там утерянный ключ. Можно было бы сделать вид, что ничего не было и тихонько выкинуть его в мусорку, когда никто не увидит, но Наташа была честной девушкой, поэтому краснея и извиняясь, она показала всем окружающим пластиковую карту, только что зарегистрированную в системе как недействительный и потенциально опасный объект.
Сотрудник службы безопасности, вызванный для корректного проведения процедуры, громко хохотал, араб-уборщик улыбался, администрация почти плакала, а Наташа тихо краснела, хотя в глубине души ей тоже было смешно. Уборщик снова проводил ее до корпуса, она снова несколько раз сказала ему спасибо и ушла спать, он, кажется снова пошел смотреть телевизор в свое служебное помещение.
После плавания, солнца, физической нагрузки, свежего воздуха и нервотрепки с утерей ключа спалось особенно хорошо. Когда Наташа проснулась было светло. Она подумала, что сегодня стоит пропустить завтрак и пойти на пляж только после обеда, повернулась на другой бок и поняла, что в номере она не одна. На кресле перед ее кроватью сидел араб-уборщик в джинсовых шортах, обтягивающей футболке с огромным букетом цветов. Он расслабленно улыбался и смотрел прямо на нее.
Ей потребовалось несколько секунд осознать, что все это время ее понимали совершенно неправильно, остро почувствовать, что все это время она вела себя как полная дура. Перед ее глазами сразу же возникли две соседки из самолета, которые ей сразу не понравились. У одной из них был бурный роман с бизнесменом из Челябинска, абсолютно свободным на ближайшие две недели а у другой было что-то с одним из местных. Одна мысль о том, что кто-то все это время мог считать Наташу, одной из таких же, была ей болезненна. На Наташу нахлынули сильные эмоции.
Сильные эмоции всегда действовали на нее однозначно — вгоняли в ступор. Именно по этой причине дома, в Москве, муж никогда не пускал ее водить машину, даже несмотря на то, что экзамен в ГИБДД был совершенно она честно сдала много лет назад. Он говорил, что при малейшей угрозе ДТП Наташа будет двигаться равномерно и прямолинейно, не оказывая на транспортное средство никаких управляющих воздействий, а это не всегда оптимальная стратегия.
Единственное, что смогла сделать Наташа под таким наплывом чувств, — это только слегка отодвинуться в сторону кровати, дальнюю от незваного гостя. В следующее мгновение араб оказался рядом с ней, шепча на ломаном русском что-то об ее необыкновенной внешности и о том, что можно не стесняться.
Она тихо сказала первое, что смог породить ее перегруженный мозг, что-то вроде “стой, стрелять буду”, но араб не понял, а вместо этого придвинулся ближе и она почувствовала его теплые руки где-то чуть выше колена.
Наташа не помнила, как у нее в руках оказался тяжелый тупой предмет и не помнила, как именно она нанесла удар. Но она хорошо запомнилось, что в результате, не столько из-за силы удары, сколько из-за его неожиданности, араб упал с кровати, ударившись обо что-то затылком и разбив несколько малозначительных предметов.
Наташа смотрела на окровавленного араба, лежащего на полу ее номера и схватившегося двумя руками за голову.
Первое, о чем она подумала — я его убила, он сейчас умрет, сейчас меня увезут в страшную египетскую тюрьму, только не кричать, ни в коем случае нельзя кричать, нужно что-то сделать, чтобы никто не подумал, что это я, никто не должен это видеть, придется куда-то спрятать тело, только не кричать…
Но затем пришла и вторая мысль — что же я наделала! ему же больно... его же совсем не за что было убивать!
Она убедилась, что уборщик жив, сказала ему что все будет хорошо, достала из рюкзака аптечку, принесла из холодильника лед и стала в меру своих медицинских умений промывать, обрабатывать и перевязывать нанесенные раны.
Араб терпеливо переносил все медицинские манипуляции, громко жалуясь на жизнь на смеси русского, английского и арабского.
Он говорил, что не понимает женщин в принципе, а белых женщин особенно!
Они все замужем, но мужей у них нет. У всех у них дети, но только за океном.
От арабских юношей им всем нужно только одно, а арабские юноши ведь тоже люди.
И вот теперь первый раз в жизни он встретил белую женщину, рядом с которой он почувствовал себя настоящим мужчиной даже в таких не подходящих для этого условиях.
Он встретил ту самую, которая была внимательна, ласкова, вежлива, терпелива и не слишком настойчива, и которая еще и прекрасно выглядит.
Да на нее достаточно было просто посмотреть, чтобы понять, она хочет настоящего отдыха и хорошей компании больше всех остальных белых женщин вместе взятых.
Почему, как только он встретил такую, она чуть не убила его без предупреждения! Почему мир так жесток?!
Да разве для любой другой белой женщины он стал бы тратиться на цветы?...
Он говорил, что не понимает русских, что их действия лишены всякой логики, рациональности и не подлежат разумному объяснению.
Какой нормальный человек будет заселяться в номер на первом этаже без вида на море? Только тот, которому нужен отдельный вход с улицы!
Зачем туристу проводить целые дни на балконе в тени, вместо того, чтобы нормально жариться на пляже? Конечно, чтобы на нее мог смотреть мужчина, который ей нравится и который работает неподалеку!
Какой идиот, первый раз оказавшись в Египте, не поедет смотреть эти чертовы пирамиды? Только тот, который хочет остаться с в полупустом отеле с кем-нибудь наедине, и почему у него была рабочая смена!
А спектакль с потерей ключа?... Это было великолепно, но совершенно необъяснимо!
Русские женщины — двойная загадка!
Кто в здравом уме и твердой памяти будет здороваться с уборщиком?! Она же понимает, что он просто уборщик, и с ним не нужно здороваться. Уборщиков просто не замечают, как будто их нет, и это нормально!!
Если ей не хотелось, почему она не закричала? Зачем нужно было его бить, они же нормальные люди, они бы договорились!
Почему, раз все так вышло, она не позвала полицию или хотя бы администрацию отеля, почему не заявила о домогательстве, изнасиловании, как еще там оно называется. Так поступила бы любая уважающая себя европейка! И к ней не было бы никаких вопросов!
И главное, если уж она так зла на него, что разбила ему голову, почему теперь она теперь стала его лечить? Может быть, она все-таки его хочет?!
Наташа пообещала, что после следующего подобного предположения, она его по-настоящему убьет, не побоявшись Египетской тюрьмы с ее жестокими шариатскими понятиями.
Она старалась его успокоить, как умела извинялась. Не так-то просто было объяснить этому мальчику, что путевка была очень дешевая, что Наташа устала по-настоящему, а не так, как прочие отдыхающие, и что отдыхала она тоже по-настоящему, полностью расслабившись… И что замужем она была тоже не так, как все остальные, а тоже по-настоящему. И что в далекой северной Москве она всегда здоровается со знакомыми уборщиками.
Когда перевязка была закончена, Наташины нервы окончательно сдали и пришла очередь араба успокаивать ее в меру своих сил. Она плакала, говорила, что хочет домой из этой жуткой Африки, к мужу, к маме, к своим умным и милым мальчикам. Они так похожи на своего папу.
— Три дня, — говорил ей араб, — Всего три дня, и ты будешь дома. Потерпи еще чуть-чуть. Больше с тобой ничего не случится, обещаю.
Эти три дня Наташа провела на пляже, купаясь и загорая. Уборщик не обманул, она отлично долетела домой.
— Какой ужас, бывает же! — только и сказала толстенькая мама.
— Да ничего такого, — отвечала ей Наташа, доставая из большой сумки бутылку воды, — просто больше я никогда не буду отдыхать одна.