Гнеушев Александр Борисович : другие произведения.

Тайна языка( конечные главы)

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:

  ***
   Красное солнце, поднимаясь все выше и выше над землёй, осветило величественную реку, каменный мост, перекинутый через неё и два войска, стоявших на разных её берегах. Воины, стоявшие на восточном берегу, внимательно и не отрывая глаз, смотрели на солнце - рурары встречали новый день, надеясь, что их давняя традиция поможет им в сегодняшней битве. Встречая новое солнце, они черпали его свежую силу, вставали под его защиту. Так всегда делали все их предки перед каждым трудным и ответственным начинанием - будь то вспахивание поля или же предстоящая битва.
   Ярорг в окружении предводящих также смотрел на восходящее солнце, также надеялся на его покровительство. Восход был необычайно красив. Тьма расступалась перед наступающим светом, уползала, отбивалась длинными тенями, но неминуемо таяла прямо на глазах. Красный диск солнца оторвался от земли, став похожим на круглый щит. Ярорг поглядел на своих воинов. Пусть их щиты станут на время, как и этот солнечный щит - крепкими и непробиваемыми; пусть их мечи, как и эти лучи, будут слепящими и незнающими промаха. И пусть под их ударами силы врага растают, как и ночь от света.
   Когда солнце поднялось достаточно высоко, Ярорг обернулся к предводящим.
   - Начинайте, - сказал он им.
   Предводящие молча разъехались к своим дружинам. Они знали, что им следует делать - каждое их действие было обговорено не один раз. Первой на мост ступила самая опытная дружина Певура. За ней выстроилась дружина Мивлака. Остальные стояли, готовые также вступить в бой. Ярорг напряжённо вглядывался вдаль. Воины Певура, после обстрела норогов лучниками, кинулись на их ряды. В ответ в них полетели норогские стрелы. На середине моста они столкнулись друг с другом. Мост наполнился воинами с обеих сторон. В воздух взвились копья, замелькал смертельный блеск мечей: рурары рубили и кололи норогов, нороги кололи и рубили рурар. Первые сражённые воины повалились в реку. Схватка разгоралась всё сильней. Месть рурар и ненависть норогов сплелись, смешались в один яростный клубок, сеющий вокруг смерть. Погибшие воины падали один за другим. Горы их тел становились всё выше и выше.
   - Мивлак, твои воины готовы? - обратился Ярорг к предводящему, продолжая смотреть на дерущихся на мосту воинов.
   - Да, царь, - отозвался Мивлак.
   - Скоро они должны будут выступить. Певур не справится один.
   - Битва может оказаться упорней, если здесь бьются неистовые, - сказал Догул.
   - Мы этого не знаем. И это уже не важно. Мы не можем отступить, - твёрдо сказал Ярорг.
   - Орлаки могут выступить немедленно, царь, - тут же сказал низкорослый воин.
   - Не сейчас, Шотай. Ваши копья понадобятся нам на том берегу. Не сейчас...
   Предводящий орлакских дружин Шотай хотел что-то возразить Яроргу, но не успел. К ним примчался всадник - гонец от Певура.
   - Царь, предводящий Певур просит поддержать дружину. Норогов не удаётся потеснить. Надо усилить натиск.
   - Мивлак, твой черёд, - Ярорг обернулся к предводящему. - Да поможет Небо твоим воинам.
   Мивлак, обнажив меч, повёл первую половину дружины к мосту, где воины Певура упорно, но тщетно пытались вытеснить норогов. Ярорг с тревогой провожал дружину Мивлака взглядом. Воины в ярко блестевших на солнце шлемах, шедшие в плотном строю, издали напоминали узкий извилистый ручеёк, который вскоре влился в бушующую людскую реку, кипевшей яростью и то и дело вздымающей волнами копий бездыханные тела воинов. Ярорг с болью смотрел на жестокую битву: "пусть Небо поможет воинам Рурары, пусть блеск солнца на их шлемах ослепит врага". Словно в ответ на его мольбы к кургану, с которого Ярорг наблюдал за битвой, подъехал воин.
   - Царь. Воины задержали двоих странных всадников. Они требуют провести их сюда.
   - Что за всадники? Откуда? Гонцы? - рассеяно спросил Ярорг. Всё его внимание было приковано к мосту.
   - На гонцов они не похожи. Оба без кольчуг. Но у обоих есть норогские мечи...
   - Если они пришли сражаться - выдать им кольчуги. Догул, возьмёшь их в свою дружину.
   - Да, царь, - отозвался Догул.
   - Они просили назвать их имена, - продолжил между тем воин. - Ваяр и Драд...
   - Что? - Ярорг быстро обернулся к воину. От резкого движения конь встревоженно заходил под царём. - Что ты сказал? Повтори... Как их зовут?..
   - Ваяр и Драд, царь, - повторил воин.
   - Быстро веди меня к ним. Быстро... Догул, руководи битвой...
   Ничего не понимающий воин спешно направил коня в сторону от кургана. За ним в сопровождении пяти воинов ехал, в нетерпении вглядываясь вперёд, Ярорг. Он узнал их сразу же, как только увидел. Ваяр и Драд стояли возле своих вороных коней. За их спинами полукольцом стояли с десяток воинов. Соскочив с коня, Ярорг на глазах недоумённых воинов стремительно подбежал к ним и крепко обнял обоих.
   - Ваяр, Драд... Когда?.. Когда вы вернулись? Где Карог? Где отряд? Вы нашли этот жезл?
   Ярорг, по-прежнему не отпуская их из своих объятий, засыпал их вопросами.
   - Все погибли, царь. Вернулись только мы вдвоём, - сказал Ваяр.
   - Как? - ответ Ваяра охладил радостный пыл Ярорга. - Неужели все?..
   - Они погибли у самой Пещеры...
   - Так вы всё-таки дошли до Пещеры. Значит, вы выкрали этот проклятый жезл? - с надеждой спросил Ярорг.
   - Да, царь. Он здесь.
   Ваяр, отцепив от седла своего коня замотанный в тряпьё жезл повелителя, показал его царю. Ярорг невольно отшатнулся, но тут же взял себя в руки. Со странным чувством любопытства и ненависти он посмотрел на жезл, как на самого опасного врага Рурары.
   - Зачем вы привезли его сюда? - наконец спросил он. - Вы должны были навечно спрятать его в Пещере, а вы подвергли Рурару опасности...
   - Царь! Рурара спасена. И её спасение - здесь, в жезле! - горячо выпалил Ваяр.
   - Что?! В этом жезле?! Что это значит? - обескуражено и в тоже время с негодованием спросил Ярорг. - Ради Небес, Драд, что всё это значит?..
   - Ваяр прав, царь, - ответил Драд. - Но пусть он сам всё тебе покажет.
   - Покажет?.. Что?.. - Ярорг посмотрел на Ваяра. - Что ты должен показать?
   - Я покажу. Но сначала отведи дружины с моста, царь. Я знаю, бой уже идёт... Нельзя медлить...
   - Что значит "отвести дружины"?.. Что значат твои слова? У тебя помутился рассудок, не иначе. Бой в самом разгаре. А ты предлагаешь мне...
   - Вспомни, царь. Вспомни, что тебе говорил верховный ведающий. Он также убеждал, что твой рассудок оставил тебя. Но ты всё же поверил Карогу. Поверь же теперь и мне.
   - Карог предлагал свою помощь. Он спасал Рурару. А кого сейчас хочешь спасти ты, Ваяр?
   - Рурар. Их жизни.
   - Дружины скоро потеснят норогов. Воины гибнут, освобождая Рурару. И их жизни...
   - ...В твоих руках, царь. Ты говорил мне, как важно одержать победу над самим собой. И я одержал эту победу. Ещё раньше её одержал Карог, когда отринул свой страх перед нами. Так неужели ты сейчас не сможешь...
   - Я не понимаю тебя, Ваяр. Ты выкрал жезл - теперь нороги не смогут долго нам сопротивляться.
   - Они не будут нам сопротивляться, как только узнают ...
   Ваяра прервал подъехавший всадник. Приложив руку к груди, он обратился к Яроргу.
   - Царь. Предводящий Догул просит ввести в бой оставшуюся половину дружины Мивлака.
   - Царь! Прошу тебя. Доверься мне. Отведи дружины, - в последней попытке убедить Ярорга взмолился Ваяр.
   - Царь! Выкрасть этот жезл стоило нам огромных усилий, за это отдали жизни очень много людей. Неужели их смерти напрасны? - поддержал Ваяра Драд. - Я - тавк, но мне дорога Рурара. И я прошу сейчас за Рурару. Отведи дружины.
   Ярорг в сомнении смотрел то Ваяра с Драдом, то на гонца от Догула. Надо было принимать какое-то решение и немедленно.
   - Я надеюсь, вы знаете, что вы делаете. Иначе вас не спасут никакие заслуги перед Рурарой, - наконец, сказал Ярорг. Потом повернулся к гонцу. - Передай мой приказ предводящему Догулу: отвести дружины с моста и прекратить битву.
   Гонец умчался, а Ярорг вновь обратился к Ваяру:
   - Теперь говори, Ваяр. Что ты должен был показать.
   Ваяр молча направил жезл на Ярорга и прежде, чем тот успел сказать слово, жезл вспыхнул, на мгновенье ослепив Ярорга и стоявших рядом с ним воинов. За этот короткий миг перед ними пронеслась вся история рурар, вся их жизнь до и после того страшного дня, разделившего их на два враждебных народа. Все тайны в одно мгновение вдруг стали явными. Осознание Истины было мучительным и болезненным. Все, кому она явилась, долго хранили полное молчание. Их взгляды были устремлены куда-то вдаль, будто они и сейчас видели тех людей, будто перед ними и сейчас проплывали те далёкие события, эхо от которых до сих пор отзывалось лязгом мечей и боевыми кличами. Кто-то из воинов уронил щит. С грохотом ударившись о камень, он отскочил в сторону. Но даже этот шум не вывел воинов из их глубокой задумчивости. Ваяр посмотрел на царя. На его лице изумление сменялось ужасом, а ужас тревогой.
   - Великие Небеса! - наконец в полной растерянности произнёс Ярорг. - Неужели это правда?! Неужели всё это правда? Мы и нороги...
   - Да, царь. Такова Истина, - сказал Ваяр. - Пришло время остановить эту вражду.
   - Да, да. Ты был прав... прав... Теперь мы не можем с ними биться. Но получится ли у нас?..
   - Получится. Но сначала Истину должны увидеть рурары.
   К ним подъехали предводящие. Спешившись, они быстрым шагом подошли к всё ещё находящемуся под впечатлением открывшейся Истины царю. Не заметив его растерянности, Мивлак горячо заговорил:
   - Царь! Во имя Небес, объясни, что значит твой приказ? Дружины бились храбро. Ещё немного и нороги обязательно...
   - Вы отвели дружины? - спросил Ярорг.
   - Да, царь. Нороги также отошли. - Опередив Мивлака, ответил Догул. - Но что значит этот приказ? Это уловка?
   - Вели построить дружины, - продолжил Ярорг.
   - Построить дружины?.. В боевые ряды? - не зная, что и думать, переспросил Мивлак.
   - Нет. Построить так, чтоб им было хорошо меня видно.
  ***
   Тысячевоин Рогас наблюдал за закатом ещё одного ничем непримечательного дня из той бесконечной череды скучных и самых обычных дней, которым он уже потерял счёт, находясь здесь. Хотя признаваясь самому себе, тысячевоин всё же был рад этой скуке. Уж лучше она, чем "веселье" битвы. За эту войну он поучаствовал не в одной такой битве, его тысячесила поредела настолько, что воинов, с которыми он начал победное, как всем тогда казалось, шествие по Рураре почти не осталось. Теряя своих воинов, он будто погибал сам. Горечь и скорбь навсегда останутся с ним. Но сейчас он был счастлив. Счастлив этой передышке, счастлив ещё одному прожитому дню. Рогас горько усмехнулся: надолго ли это затишье, сколько им ещё осталось? Только Великая Сила знает, что ждёт их впереди. Одно было несомненно - месть рурар должна быть жестокой и беспощадной, обещающей норогам самую страшную смерть. Но этого не понимают и вряд ли смогут понять новички, лишь недавно прибывшие из Норгии. Они даже не представляют, с чем здесь пришлось столкнуться норогам, и не знают, что такое даже самый скоротечный бой с рурарами. Оставалось лишь надеяться, что долгие дни обучений и укрепления, воздвигнутые ими, хоть как-то помогут им.
   Сегодня охраняли мост и несли дозор на противоположном берегу воины его тысячесилы. Дозоры уже почти все вернулись, кроме одного, и тысячевоин, стоя невдалеке от моста, в нетерпении ожидал возвращения последнего. Наконец, на мосту показались десять всадников. Преодолев его, они остановились, спрашивая что-то у воинов, стороживших мост. Потом направили коней прямо к нему. Все воины дозора были молоды, как раз из тех самых новичков. Рогас полагал, что для молодых воинов опасные задания будут только на пользу. А в этот раз он даже доверил им осмотр далёких холмов. Поэтому этот дозор прибыл позже всех, когда все остальные уже сидели у костров. Старший дозора - такой же молодой воин, как и другие - соскочил с коня и подошёл к Рогасу.
   - Мой тысячевоин. Отряд вернулся с дозора. Рурар нигде не видно.
   - Хорошо. - Рогас похлопал воина по плечу. - Это очень хорошо. Что там за холмами?
   - За холмами..., - воин замялся, отводя взгляд.
   - За холмами, да. Вы были на холмах?
   - Мы были у холмов, мой тысячевоин.
   - Что? Повтори, воин.
   - Мы были у холмов, мой тысяче...
   - То есть вы не были на самих холмах и не видели ничего, что находится за ними? - глядя прямо воину в глаза, спросил Рогас.
   - Да, мой тысячевоин.
   - Разорви всех вас Сила! - Рогас готов был убить этого воина на месте. - Да за этими холмами может стоять целое войско рурар! Прямо у нас под носом! А ночью они будут уже здесь! Здесь! Среди нас! Из-за кучки болванов погибнет три тысячесилы! Вся оборона этой проклятой реки окажется бессмысленной. Всё из-за таких ничтожеств, как вы...
   Рогас распалялся всё больше и больше. Оплошность этих воинов была непростительна. Она может дорого стоить им всем. Но их ошибка это и его собственная ошибка. Он сам виновен в том, что понадеялся на таких молодых и неопытных воинов. Рано, слишком рано было доверять им такое ответственное поручение. Они просто не понимают, какая смертельная опасность им всем угрожает.
   - Почему вы не поднялись на холмы? - Рогас высился над воином, готовый обрушить на него весь свой гнев. Воин сжался, будто ожидая удара. Другие с бледными лицами стояли возле своих коней. - Смотреть мне в глаза! Который раз ты в дозоре? Как тебя звать?
   - Тивоб, мой тысячевоин. В дозоре второй раз. В первый был с сотневоином Пралгом.
   - Слушай мой приказ, Тивоб. Я не знаю - трусость это или небрежность, но твой дозор должен осмотреть холмы. Прямо сейчас, пока не стемнело оконча...
   Рогас не успел договорить. Воины вокруг засуетились, показывая куда-то вдаль. Рогас обернулся. Вначале он ничего не увидел, но хорошенько присмотревшись, разглядел, что через те самые холмы движется какая-то черная масса. Она сползала вниз по холмам медленно, едва заметно для глаза, но от этого её приближение казалось более пугающим. В этой неторопливости было какое-то ощущение неотвратимости чего-то очень страшного и полной беспомощности перед этим. Воины, скованные зрелищем наползавшей на них опасности, неотрывно смотрели вдаль. Рогас и сам первые мгновения был прикован взглядом к холмам, становившимися постепенно чёрными от наводнивших их воинов. Войско врага - а это могли быть только рурары - всё шло и шло, всё больше и больше закрывая собой склоны холмов. Рогас очнулся.
   - Всех сотневоинов к мосту, быстро. Ты, Тивоб, и ты, - ткнул Рогас в ближайшего воина из дозора, - предупредить тысячевоинов Лойда и Мрадора. Пусть немедленно поднимают свои тысячесилы... Не стали даже ждать ночи. Тем лучше для нас.
   Вскочив на коня, Рогас помчался к мосту. Здесь уже были трое из его пяти лучших сотневоинов и их воины.
   - Ну что, Рогас, вот и рурары, - хрипло сказал коренастый старый воин. Он обращался к нему свободно, так как знал Рогаса давно. Рогас, ценя его опыт, позволял ему это. Таких воинов у него осталось очень мало.
   - Да, Вокар. Похоже это они. Недолго мы скучали без них.
   - Это когда-нибудь должно было случиться, - послышался на удивление спокойный голос другого сотневоина - Злага - такого же старого и чем-то похожего на Вокара. Рядом с ними стоял ещё один сотневоин Рогаса Свиер.
   - Скоро они будут у моста, - отсюда холмы было плохо видны, особенно сейчас, в сумерках, но Рогас не сомневался, что первые ряды рурар уже спустились с них и идут к мосту. - Вокар, у тебя лучшие воины в тысячесиле. Выходи вперёд. Злаг, Свиер - за ним.
   - Когда подойдут Лойд и Мрадор? - спросил Злаг. - Одни мы долго не продержимся.
   - Я уже отправил к ним воинов. - Ответил Рогас. - Главное выдержать первый удар. Зарядите арбалеты, выставите лучников...
   - Мы знаем, что делать, Рогас, - перебил его Свиер. - Лучше поторопи Лойда с Мрадором.
   Злаг, Свиер и Вокар, собрав своих воинов, побежали на мост. За ними последовали все остальные, оказавшиеся в этот момент у моста, воины. Рогас поглядел на лагерь, протянувшийся вдоль реки. Оттуда, бросая все свои дела и даже не выстраиваясь в боевые ряды, толпами бежали воины. Грохот их доспехов доносился даже до самого моста, возле которого стоял сейчас Рогас. Где-то вдалеке с левой стороны лагеря показался небольшой отряд всадников, следом - ещё один. Весь огромный, казавшийся только что сонным, лагерь ожил, задвигался, заметался. Отовсюду слышались крики - сотневоины собирали своих воинов; те, спотыкаясь, с руганью выбегали из палаток, тушили костры, в спешке разбирали своё оружие, на ходу надевали доспехи и со всех ног, вливаясь в общую массу, бежали к реке и мосту. Рурарам не удалось взять их врасплох, но Рогас всё же понимал, что это вовсе не означает победы - всё решится на мосту. И многие из этих молодых воинов, ни разу не сталкивавшихся с рурарами, бегут сейчас навстречу своей смерти. Пусть Сила поможет им выстоять, иначе... Иначе никому не выжить.
   Тем временем воины Вокара и Злага уже достигли середины моста.
   - Выстроиться в ряд! Сомкнуть щиты! - раздавал приказы Вокар. - Лучники, быть наготове! Всем залепить уши! Рурары уже близко.
   Воины, встав плечом к плечу, тесными рядами перегородили мост. Сумерки сгущались всё больше, и воины готовились к тяжёлой схватке. Они знали, насколько жестоки и непредсказуемы ночные битвы. Насколько ничтожна возможность выжить в них. Опустив забрала, выставив вперёд копья, воины напряжённо ожидали подхода рурар. Но вместо них они вдруг с удивлением увидели, что им навстречу идут воины повелителя. Шатаясь и поддерживая друг друга, воины даже не шли, а кое-как брели, многие были без доспехов и щитов. Кто-то то и дело спотыкался, некоторые падали, но вставали и, опираясь на копья, шли дальше. Вокар, не зная, что и думать, поднял забрало. Его воины также недоумённо переглядывались друг с другом. Кто это такие? Если нороги, то откуда они взялись, как уцелели и что с ними произошло? А если это всё-таки рурары?! Между тем неизвестные воины подходили всё ближе и ближе, махая им руками и что-то крича. Вокар мучительно думал: кто перед ним - нороги или рурары?.. "Отходя к реке, воины повелителя оставили так много павших норогов, что их доспехов хватило бы, чтобы облачить в них всех мирнийцев и рурар. Что это? Хитрость? Притвориться воинами повелителя и подойти как можно ближе, а уже потом начать битву? Или рурары прячутся за пленными норогами, а сами идут позади? Но если это всё же нороги, вырвавшиеся, сумевшие уйти от погони? Может ли это быть? Слишком невероятно для этой жестокой войны! Но ведь он сам всё ещё до сих пор жив, хотя должен был уже погибнуть сотни раз! Ведь и это тоже невероятно! Сила спасла его, может быть, она спасла и этих воинов? Слышать бы, что они там кричат. Разлепить уши? Подвергнуть себя опасности стать рураром? Нет! Никогда! Лучше смерть!" Вокар огляделся. Ни Злага, ни Свиера рядом не было. Никого с кем он мог бы посоветоваться. Времени на раздумья совсем не оставалось, надо было принимать решение. И именно ему. Сейчас только от него зависит не только судьба трёх тысячесил, защищавших мост, но во многом и судьба всех воинов стоящих сейчас вдоль этой большой реки. Если это уловка, хитрость рурар - тогда... Вокар, подняв меч, махнул им. Но против своих ожиданий, он не увидел стрел. Вокар быстро обернулся - лучники стояли в полном замешательстве, не зная, что им делать.
   - Стреляйте, во имя Силы! - крикнул Вокар, хотя его никто и не мог услышать.
   Он вновь махнул мечом. На этот раз лучники повиновались. В воздух взметнулось две сотни стрел. Через мгновение они, неся с собой смерть, обрушились на воинов. Кто-то прикрылся щитом, стараясь прикрыть и других, но многие воины, лишенные защиты доспехов и щитов, тут же упали, не дойдя всего лишь несколько десятков шагов до рядов воинов Вокара. Уцелевшие тотчас же отчаянно замахали руками, побросали оружие, что-то закричали. Но в них уже летела новая смертоносная туча. Новые жертвы упали под градом стрел. Когда же, наконец, Вокар убедился, что перед ним действительно нороги, что никаких рурар здесь нет, на мосту уже лежали больше ста убитых воинов повелителя. Это была страшная ошибка, которой никто не мог предвидеть. Никакой воинский опыт не мог бы помочь предотвратить её. Но, глядя на убитых по его приказу норогов, Вокар винил в их смерти только себя одного. И ничто не могло служить для него оправданием. Вокар посмотрел наверх, в небо. По его морщинистому лицу бежали слёзы. Ничего не говоря, Вокар на глазах своих воинов пронзил себя мечом, упав рядом с погибшими от его рук воинами.
   Вскоре к воинам первых рядов подошли ещё несколько сотен во главе с Рогасом. Его встретил Злаг. Он и сообщил ему обо всём, что здесь произошло. А мимо них тем временем проходили чудом избежавшие смерти и рурарского плена обессиленные нороги. Воины Рогаса расступились перед ними, открывая им дорогу. Пришедших было много, очень много. Всадники и пешие, перемешавшись друг с другом, в полном молчании шли мимо воинов Рогаса, не обращая на них никакого внимания. Многие из них были без доспехов, многие были перевязаны и их раны лучше всего говорили о том, что они пережили. Среди воинов были и псы. Чаще всего они шли тесными группами, но попадались и одиночные, бредущие вместе со всеми другими. От их спеси и гордыни не осталось и следа. Теперь они ничем не отличались от обычных воинов, рядом с которыми они сейчас брели. Те же угрюмые, заросшие многодневной щетиной худые лица, уставшие, безразличные взгляды. Даже их чёрные доспехи, покрытые толстым слоем пыли, уже не выделяли их среди остальных. Вся эта бесконечная толпа появилась внезапно, словно ни откуда, и оттого производила на воинов Рогаса ещё больше гнетущего впечатления и ещё больше усиливала страх перед надвигающимся врагом.
   Рогас подошёл к лежащему Вокару. Перевернул его на спину. В его мёртвых глазах всё ещё стояли слёзы, а по седой бороде изо рта струилась алая кровь. Рогас закрыл ему глаза.
   - Старик, старик. Что ты наделал? Зачем?..
   - Рогас..., - начал говорить за его спиной Злаг.
   - Как это произошло? - тихо спросил Рогас Злага.
   - Никто не мог знать наверняка, что это наши воины. Вокар был...
   - Зачем?.. Почему, Вокар?..
   - Он отдал приказ лучникам... А когда узнал, что это были свои...
   - Где был ты, Злаг?
   - Я был со своей сотней, Рогас. Вокар принял решение. На его месте любой из нас отдал бы этот приказ...
   - ...И покончил бы с собой?
   - Да, Рогас. Это ошибка...
   - Нет, Злаг. Не говори мне, что это была ошибка! Не говори мне об этом! - Рогас встал и обвёл тяжёлым взглядом стоящих перед ним воинов. Потом посмотрел на бредущих мимо измождённых долгим переходом воинов. - Не говори мне, что это всё ошибка. Это не ошибка! Посмотри вокруг! Вот, что ждёт всех нас! Это не ошибка, Злаг. Это - наш конец. И мы сами привели себя к нему.
   - Теперь уже поздно что-то менять, Рогас. Нам остаётся только верить в Силу.
   - Верить в Силу?! - Рогас громко засмеялся. - Сила не помогла Вокару. Она не помогла тем воинам, которые погибли сегодня здесь. Их убили мы. Сила уже не с нами. Злаг, разве ты не видишь - она оставила нас. Она нас прокляла!
   - Мы воины, Рогас.
   - Да! Воины! Но я должен знать, за что я дерусь!..
   - Мы все дерёмся за Норгию!
   - За Норгию... Я всю жизнь воевал за Норгию, за её величие. Но никогда ещё нороги не убивали норогов.
   - Да, сегодня нороги пали от норогов. Но это всего лишь ошибка, трагическая ошибка. Это случайность.
   - Замолчи, Злаг! Ни слова больше о случайности. Хватит этой лжи! Вокар, все эти воины - их гибель не случайна. Мы все пришли сюда за своей смертью. Все! Разве это тебе ещё не ясно, Злаг?
   - Да, мы сами загнали себя в угол. И теперь или победа или смерть.
   - Я тоже шёл сюда за победой. И был готов умереть за Норгию. Но победа досталась рурарам, а смерть за Великую Норгию... я устал драться за неё.
   - И что же нам остаётся?..
   - Драться за норогов. Хотя и это не спасёт нас. Но если погибать, то погибать за норогов. За тех, кто остался, за тех, кто рядом с тобой. Только за них я готов сейчас отдать свою жизнь.
   Рогас вдруг сник, словно разом опустошённый. Мимо всё так же шли воины, но Рогас, казалось, их не замечал. Потом, очнувшись после долгого отрешения, вновь склонился над Вокаром.
   - Вокар был достоин лучшей участи. Он заслужил, чтобы его похоронили как воина. Злаг, помоги мне. Возьми его щит и меч.
   Взвалив тело Вокара на себя, Рогас понёс своего старого друга к лагерю. Рядом шёл Злаг. За ними шли остальные воины тысячесилы. Рогас сам вырыл могилу на берегу реки. Сам завернул Вокара в плащ и закидал его землёй. Вокруг молча стояли воины, прошедшие с Вокаром не один поход. Теперь они провожали его в последний поход. Теперь их стало на одного меньше... Уже почти стемнело, когда к ним подъехал отряд всадников.
   - Кто здесь тысячевоин Рогас? - громко спросил передний всадник.
   - Я, - сказал Рогас, стоя у могилы Вокара.
   - Я - тысячевоин Радл.
   Всадник спрыгнул с коня, отдал свой шлем одному из своих воинов и, прижимая правую руку к телу, подошёл к Рогасу. Радл оказался чёрным тысячевоином. Более того, приглядевшись к всадникам, Рогас понял, что он командовал тяжелой конницей псов. Лошади под всадниками были прикрыты чёрными доспехами, хотя многие из них, также как и некоторые воины, были облачены в них лишь частью. Видимо, спешно отступая, воины сбрасывали доспехи не только с себя, но и со своих лошадей. Если чёрные воины считались лучшими воинами среди всех воинов повелителя, то воины тяжёлой конницы были лучшими среди чёрного войска. Но сейчас Рогасу было всё равно кто перед ним стоит. Он даже не стал говорить воинского приветствия. Но и Радлу было не до приветствий. Вместо этого он резко спросил:
   - Ваши воины были на мосту?
   - Да. Мои, - так же резко ответил Рогас.
   - Что это значит, тысячевоин? Почему ваши воины стреляли по нам? Кто отдал этот приказ? Где этот человек? Я сам казню его. Убиты больше ста норогов. Они спаслись от рурарских мечей и для чего? Чтобы погибнуть в шаге от спасения от наших же стрел! Я спрашиваю: где этот человек? Он ответит за это! Клянусь Силой!
   Радл был вне себя от гнева. Сверкая глазами, он то и дело хватался за меч, хотя пока и не вытащил его из ножен. Он был готов наброситься на Рогаса и его воинов, несмотря на то, что был ранен и измучен долгим переходом. Среди погибших на мосту были воины и его тысячесилы. И он жаждал отомстить за них.
   - Ваша злость, тысячевоин, ему уже не страшна. Он уже предстал перед Великой Силой.
   - Что?! Значит, это его могила? Покончил сам с собой или...
   - Не думайте о нём недостойно!
   - Кем он был?
   - Его звали Вокар. Мой лучший воин.
   - Лучший воин... Тогда почему он отдал этот приказ? Разве не видел, что это шли нороги?
   - Из-за страха. Из-за него же мой дозор не стал осматривать те холмы и не видел вас.
   Радлу не было, что возразить. Он ясно понимал, всё о чём говорил Рогас. Этот же страх гнал их без остановки много дней подряд, заставляя забывать об усталости, чести и воинских доблестях. Этот же страх виновен и в том, что никто из них не догадался послать на мост передовой отряд, все только и стремились побыстрее перейти реку, забыв о предосторожности. Они все были во власти страха, все жили в нём; каждый день, каждый миг, съедаемые этим страхом, они ожидали возмездия рурар.
   - У вас полная тысячесила, Рогас? - спросил уже спокойней Радл.
   - Да. Как и положено - пять тысяч двести воинов. Но надёжны лишь пятьсот из них. Остальные ни разу не сражались.
   - Какие ещё тысячесилы здесь стоят?
   - Тысячесилы Лойда и Мрадора. Но их воины также никогда не сражались с рурарами.
   - А перерожденные, а чёрное войско - где они?
   - Здесь только мы, тысячевоин.
   - И это всё?! - воскликнул Радл. - Всего три тысячесилы! Не умеющих биться!.. Да вы не задержали бы рурар и на полдня. На что вы надеялись? Кто поставил вас сюда?
   - Приказ всевоина Флайга.
   - Великая Сила! Непостижимо! О чём только думают в Норгии! Неужели у нас так мало воинов. Неужели некому защищать...
   - Откуда вы пришли, тысячевоин? Рурары так сильны?
   - Всё очень плохо, Рогас. Там, в Норгии и не представляют насколько всё очень плохо... Нам их не остановить. В войну уже вступили мирнийцы... И рурары... Они только и жаждут нашей крови. Мы кое-как от них отбились.
   - Если всё так плохо - нам не на что надеяться, - спокойно сказал Рогас.
   - Кажется, вы не боитесь умереть, Рогас? - взглянув на него, спросил Радл.
   - Умирать всегда страшно. Но моя смерть- это конец моего страха. Смерть не стоит торопить, но и бояться тоже. Она только освободит нас от страха.
   - Где вы сражались?
   - Я начал эту войну в Балфе. Но там сражались в основном перерожденные и таймоги, мы лишь им помогали. А вот здесь, у реки мою тысячесилу перебили почти полностью всего лишь за два дня.
   - Я слышал о той битве. Все из нас уважают воинов бившихся на мостах. А дальше, за рекой, вы были там?
   - Был. Как только мою тысячесилу пополнили, мы перешли реку. Но нас быстро вернули - из-за разгрома у рурарского дворца.
   - Я был там - стоял рядом со всевоином. Жуткий был день. Грязь была кровавой, кругом лежали отрубленные руки, головы. Нам даже самим пришлось добивать наших раненых - мы им ничем не могли помочь. Может быть, нам было бы лучше погибнуть там с честью, вместо того, чтоб спасаться этим позорным бегством... Если вы были на том берегу, значит, видели сожжённые рурарские деревни?
   - Да. Мы часто видели дым, когда ещё стояли у мостов. А потом и сами деревни - то, что от них осталось.
   - Думаете, их сожгли мы? Нет, Рогас. Их сожгли сами рурары. Сами рурары, понимаете? Вы видели такое когда-нибудь? Я - никогда! Рурары уничтожали всё за собой. Чтобы ничто не досталось нам. И они отомстят нам за это. Вот, чего мы должны бояться. Не смерти, а их мести. Они будут мстить каждому норогу. Если они сожгли всё у себя в Рураре, представьте, что будет с Норгией, стоит им только придти туда. О Норгии не останется даже памяти.
   - Нам их не остановить - вы же это понимаете.
   - Не остановить, сражаясь с ними. Сейчас мы слабее их, и проиграем им любую битву.
   - Но битв не избежать.
   - Можно попытаться хотя бы отсрочить их. Тогда Норгия сможет подготовиться к удару.
   - Как вы этого хотите добиться?
   - Надо разрушить мосты.
   - Разрушить мосты? - Рогас задумался. - Это может спасти нас. Удержать берег реки будет гораздо проще. Но вы ведь знаете, такой приказ могут отдать только два человека - повелитель или всевоин.
   - Мы не можем ждать. Рурары вот-вот подойдут. И тогда не останется никаких надежд. Мы должны действовать. Немедленно.
   - Без приказа повелителя? Нас всех ждёт казнь.
   - Всевоин поймёт нас и заступится за нас перед повелителем. Поймите, Рогасм, нам нельзя медлить. Вы видели, сколько нас вернулось? Мы приняли бой семью тысячесилами. А уцелевших наберётся только на три. Мы разворошили улей, и теперь он летит сюда. Хотите померяться с рурарами силой?
   - Вы убедили меня, тысячевоин. Но все мосты нам не разрушить. Как мы это сделаем?
   - Чем больше мы разрушим мостов, тем легче нам будет сдерживать рурар. Надо послать гонцов к ближайшим мостам. А от них - к следующим.
   - Обычные гонцы здесь не помогут. У них ведь не будет свитков с приказом повелителя. Их никто даже не станет слушать.
   - Здесь вы правы, Рогас. Нужны другие гонцы... Поедете вы.
   - Я? - удивился Рогас.
   - Да. Именно вы. Вы - тысячевоин. Вы можете приказать.
   - Но только не чёрным воинам.
   - С вами поедут мои воины. - Радл повернулся к воину, которому отдал шлем. - Ольд. Поедешь с тысячевоином Рогасом. Во всём подчиняться ему. Возьми сотню воинов. Самых сильных.
   - Слушаюсь, мой тысячевоин.
   - Вы, Рогас, тоже возьмите своих воинов. Кто знает, может эти рурары переправятся через реку.
   - Думаете, это возможно?
   - От рурар я теперь не жду ничего хорошего. Когда сможете выехать?
   - Хоть сейчас. Но вашим воинам нужен отдых.
   - Тогда утром. Может быть не всё ещё потеряно...
  ***
   - Кто вам позволил, Флайг?! Вопреки моей воле! Я не потерплю этого! Даже от вас! Кто вы такой, чтобы подвергать моё слово сомнению?!
   Всевоин Флайг покорно стоял перед повелителем, глядя вниз, на его сапоги, которые не останавливались ни на миг. Он только что доложил повелителю о разгроме норогских войск у стен рурарского дворца и о вынужденном отходе до самой реки. Повелитель бушевал как никогда раньше. Его ярость не знала пределов. Он неистовствовал, как смертельно раненый зверь. Сломанный им меч лежал на каменном полу, как немое свидетельство его гнева. Стража у дверей притихла, вросла в стены, стараясь стать как можно более незаметней. Выстроившиеся за спиной всевоина тысячевоины, большинство из которых были из его чёрного войска, также не смели ни шелохнуться, ни даже дышать. Из всех находящихся сейчас в тронном зале людей только он - чёрный всевоин - мог противостоять гневу повелителя. Только он может возражать ему. Надо только дождаться, когда гнев стихнет. Но гнев не стихал - он, как ураган, лишь набирал силу. Стоило повелителю остановиться, как на него тут же накатывала новая, еще более сильная волна гнева, и он вновь разражался проклятиями и сыпал угрозами всем предателям и трусам, нарушившим его волю.
   - Вы все, все - от вас, Флайг, и до последнего воина - все предали меня! Вы нарушили мою волю, волю своего повелителя! Ушли без приказа. Бежали! Отдали врагу всё с таким трудом завоёванное! Я дал вам войско, какого прежде никогда не было у Норгии! Под вашим началом была Величайшая Сила! Вам оставалось только протянуть руку, чтобы взять победу, но вы её упустили. Бездарно и трусливо! Великая Сила!..
   Повелитель обессилено рухнул на трон. Он уже не извергал гнева, наоборот, разом опустошённый, повелитель смотрел невидящим, остановившимся взглядом куда-то в пустоту, казался смирившимся и покорённым. Но в воцарившейся неожиданно тишине до сих пор звенел его гнев. Всевоин знал, что и сейчас потухший и исчезнувший гнев повелителя мог вспыхнуть с новой силой. Всё же он решился на робкую попытку.
   - Мой повелитель! - Флайг напряжённо смотрел на повелителя. - Это не так!
   - Что, всевоин?! Вы смеете мне возражать?
   - Вовсе нет, мой повелитель.
   - Тогда как понимать ваши слова?
   - Мой повелитель. Наши войска сражались упорно и были преданы Вам до самого конца...
   - Преданы те, кто погиб! Но не те, кто сбежал, всевоин! Им нет снисхождения!
   - Мой повелитель! К рурарам подошли мирнийцы. Мы не могли надеяться на победу.
   - На победу нельзя надеться, всевоин! Победу надо добиваться! Добиваться мечом, идти к ней напролом, сметая врагов. ...Что с того, что подошли какие-то мирнийцы? Они не страшнее рурар. У вас оставалось девять тысячесил, всевоин. Девять!.. Две из них тяжёлой конницы. У вас было всё для победы!..
   -Мой повелитель, в тот день мы потеряли почти сорок тысячесил. Из них больше половины перерожденных. Десять чёрных тысячесил, в том числе четыре тяжёлой конницы, полностью пали. Потерь таймогов я не знаю. Но они также очень велики...
   - Мне безразличны потери таймогов. Мне безразличны ваши оправдания, всевоин. Мои войска стояли у стен рурарского дворца. Тот день должен был стать самым великим днём Норгии, а стал её позором. Вы в ответе за это, Флайг! Вы предали Норгию, всех, кто погиб, приближая тот день.
   На повелителя вновь накатывала новая волна гнева. Казалось, ещё чуть-чуть и его меч начнёт карать всех подряд: виновных и невиновных. Всевоин, не смея больше возражать, покорно молчал. Молчали и его тысячевоины. Повелитель подошёл к одному из них, высокому воину в доспехах всадника тяжёлой конницы чёрного войска.
   - Что скажете вы, Гварк? Ваша конница призвана сметать врагов... Почему вы бежали?
   - Мой повелитель, - Гварк вытянулся, став ещё выше. - Моя тысячесила, как и все остальные, не могла идти в бой. Проливной дождь превратил землю в грязь. Моя конница не прошла бы и двухсот шагов. Без поддержки перерожденных мы были обречены.
   - И это мои воины! - воскликнул повелитель. - Так вам надо солнце и перерожденные, чтобы драться с врагом?! Без них вы ни на что не годны? Вы позор чёрного войска, Гварк! Вы недостойны меча чёрного воина!
   Повелитель подошёл к ещё одному чёрному тысячевоину - старому седовласому воину.
   - Ну, а вы, Двагар? Тоже будете винить во всём дождь и отсутствие перерожденных?
   - Мой повелитель. Сильный дождь действительно мешал нашим воинам идти вперёд. А без перерожденных нашим войскам пришлось бы сражаться с превосходящим противником. Но важнее то, что мы не знали насколько силён противник. Никто не знал как многочисленны мирнийцы. Да и рурары не были разбиты окончательно. Мы были вынуждены уйти, чтобы спасти то, что осталось от наших войск.
   Двагар говорил спокойно и уверенно, но повелитель не желал принимать никаких доводов, оправдывающих отступление.
   - Спасти войска?.. И где же они? - повелитель повернулся к всевоину. - Где они, Флайг? Где эти тысячесилы, которые вы увели. Я вас спрашиваю? Со сколькими вы вернулись?
   - С двумя, мой повелитель.
   - Где же остальные семь? Вы ведь отступили с девятью! Где эти семь тысячесил?
   - Я оставил их под руководством тысячевоина Радла. Это опытный воин. Он должен был отвести их к мостам. Вероятно, он сбился с пути...
   - Или был настигнут рурарами. ...Вы не смогли спасти даже остатки войск, всевоин. Вы бросили их, чтобы уйти самому.
   Всевоин молчал. Он понимал, что его уход больше всего напоминал трусливое бегство. Но всё же это было не так. Он был вынужден оставить эти тысячесилы, отлично понимая, что всем им не спастись. Кто-то должен был принять на себя всю тяжесть отступления. Он оставил Радлу семь тысячесил, правда не все полные, но были и перерожденные. Достаточно сильное войско, чтобы суметь отбиться от преследования. Он всё ещё надеялся, что Радлу удалось достичь мостов. Нет. Всевоин не был трусом. Он спешил во дворец к повелителю, зная, что на него обрушится гнев пострашнее гнева рурар. Но убедить повелителя остановить войска у мостов мог только он. Сейчас Норгия может только защищаться и лучшего места, чем мосты для этого не найти. Но убедить повелителя в этом было не так-то просто.
   - Как скоро вы сможете начать наступление, Флайг? - жёстко спросил повелитель.
   - Мой повелитель. Мы не можем в ближайшее время надеяться на успех. Лучше всего для нас это любой ценой пытаться удерживать мосты...
   - Любой ценой надо было захватить рурарский дворец! Я пришёл в Рурару за победой, Флайг! За победой, а не для того, чтобы бегать от рурар или прятаться от них за рекой, как вы мне это предлагаете!
   - Мой повелитель. Всё это необходимо для победы. Наши силы истощены...
   - Вздор, Флайг! У нас столько же и даже больше тысячесил, чем было в начале этого похода. А перерожденные, Флайг? Их у вас осталось четырнадцать тысячесил. Это грозная сила!
   - Всё так, мой повелитель. Но за этот поход в Рураре погибло в несколько раз больше перерожденных, чем тех, что остались у нас. Мы уже не можем как раньше использовать их повсеместно. Большинство же новых тысячесил неопытны. В них воины - никогда прежде не сражавшиеся. Наши лучшие воины погибли. Лишь немногие тысячесилы способны сейчас драться с рурарами. В основном это чёрное войско. Но часть его, большую часть, мы вынуждены держать внутри империи для сдерживания мятежей, в которых, к сожаленью, всё чаще и чаще участвуют и сами нороги. Не все понимают важность и тяжесть нашей борьбы. Как я и говорил...
   - Да-да, Флайг, я признаю, что вы оказались правы. Нороги восстали против меня, своего повелителя. О, Сила!..
   - Пока немногие, мой повелитель. Бунты прошли лишь на окраинах Норгии. Но я не исключаю, что они могут пройти по всей империи.
   - Бунтовщики должны быть наказаны со всей жестокостью, как того и заслуживает их предательство. Предатель - тот же враг и даже гораздо опасней, так как бьёт в спину. Они все должны быть казнены, Флайг. Прилюдно.
   - Подстрекатели и самые ярые мятежники уже понесли наказание, мой повелитель. По всей империи казнено больше тысячи человек. Но опасность новых бунтов ещё не миновала. Чёрное войско по-прежнему необходимо нам в самой Норгии для защиты и твёрдости Вашей власти.
   - Что ж, вы правы, Флайг. Но это не может служить оправданием вашего отхода к реке. Все эти бунты только от наших неудач. Нам нужны новые победы. А их можно достичь лишь в наступлении.
   - Мой повелитель. Для нас сейчас любое наступление будет губительным...
   - Вы снова за своё, Флайг? Наступление должно быть всеобщим и немедленным!
   - Но, мой повелитель! Позвольте подготовить тысячесилы. Иначе оно может обернуться новым разгромом, от которого мы уже не сможем оправиться.
   - Сколько же времени вам надо?
   - Пусть скажут тысячевоины. Они знают больше меня.
   Флайг обернулся к тысячевоинам.
   - Мой повелитель, - проговорил Гварк. - Подготовка хорошего воина, тем более всадника, требует очень большого времени...
   - Не тяните, Гварк. - резко оборвал его повелитель. - Говорите сколько дней вам надо на подготовку войск?
   - Несколько месяцев, мой повелитель.
   - Что?! Несколько месяцев?! Да рурары будут стоять у моего дворца через несколько дней! Двадцать дней - это всё, что у вас есть!
   - Но, мой повелитель! - Флайг, видя, что его замысел опереться на тысячевоинов, не удался, попытался возразить в последний раз. - Это невозможно...
   - Довольно пререканий, всевоин! - повелитель в злости затряс руками. - Двадцать дней! Это моё повеление! Моё последнее слово! Через двадцать дней вы должны перейти эту реку и обратить рурар вспять! На этот раз я не потерплю от вас неудач!
  ***
   Уже следующим утром после прихода остатков спасшихся тысячесил тысячевоин Рогас с пятью сотнями своих самых надёжных воинов отправился к соседнему мосту. Вместе с ним была и сотня чёрных воинов во главе с сотневоином Ольдом. Если бы раньше кто-нибудь сказал Рогасу, что он и псы будут идти вместе плечом к плечу, он непременно тут же зарубил бы этого человека. Как и всякий воин, он не терпел их заносчивости и высокомерия. Но теперь всё изменилось. Эта война показала, что чёрные воины действительно одни из самых лучших в империи. Но главное это то, что здесь, в Рураре псы были не просто усмирителями мятежей. Многие их тысячесилы дрались с рурарами так же, как и его собственная. Вот и эти чёрные воины, с которыми он спешил сейчас к мосту, прошли такие битвы, что заслужили уважение и его самого и бывалых, видевших не одну битву, воинов его тысячесилы. Рогас посмотрел на Ольда. Его молодое лицо было хмурым и сосредоточенным, руки крепко сжимали поводья. Он чем-то напоминал Рогасу его младшего сына - Брарса, погибшего в самом начале этой войны. Только Брарс был всегда весел и неунывающ, в отличии от молчаливого Ольда. А впрочем, возможно, и Ольд когда-то был таким же... до войны. Эта война изменила их всех, одним ударом разрубила их жизни на две половины, всякий раз пронзала их сердца жгучей болью, когда рядом с ними падали сражённые боевые друзья, навсегда вошла в их память заострённым клинком. Никто их них никогда уже не будет прежним. Никогда...
   За день они проехали довольно много пути и остановились на ночлег уже затемно. За этот день им никто не повстречался - соседний мост был ещё очень далёк. Воины снимали сбрую с уставших лошадей, разводили костры, начинали готовить ужин. Рогас обошёл всех своих сотневоинов, сам выставил дозоры и только потом пошёл к своему костру. В стороне от костров Рогас заметил на берегу одинокую фигуру. Подойдя ближе, он увидел, что это был Ольд. Сотневоин стоял, скрестив на груди руки, и неотрывно смотрел на другой берег.
   - Сотневоин. Что вы здесь делаете?
   Ольд обернулся.
   - Просто стоял и смотрел, мой тысячевоин. Просто смотрел...
   Рогас понял, что Ольд мыслями находится сейчас совсем в другом месте. Решив ему не мешать, он уже собрался уходить, как вдруг Ольд сказал:
   - Я не понимаю, чего нам не хватило.
   - Вы о битве?
   - Да. О ней. Я всё время думаю о ней.
   - Забудьте. Она прошла...
   - Если бы вы были там, видели бы то поле, заваленное убитыми. Их было тысячи - наших воинов... Вы не знаете, какой была эта битва. Один шаг - и перед тобой замертво падает десяток врагов, а рядом с тобой - десяток твоих воинов. Снова шаг - и снова десять убитых. Каждый наш самый ничтожный шаг - был оплачен кровью... Так мы и шли - медленно, оставляя сзади горы погибших. Когда же мы, наконец, добрались до их дворца, то едва держались на ногах. Мы уже не могли биться. Мы не могли держать щиты, нас валили с ног наши же доспехи. Мы дошли до рурарского дворца, чтобы признать своё бессилие... Я стоял напротив рурара, видел его лицо и глаза... он, так же как и я, еле стоял на ногах. Но он был победителем, а я - побеждённым. У них почти ничего не осталось, за нашими спинами была вся их земля, но всё же он, а не я, был победителем. Ненависть разрывала меня на части, но она уже не могла вести меня вперёд. А рурар... я смотрел на него и видел - он готов на всё, я же уже ничего не мог ...Мы сделали всё, что могли и даже больше. Мы прорубались к своей победе, уничтожая всё перед собой. Но победили рурары, а не мы!.. Я не знаю, как им это удалось. До сих пор не понимаю...Что ещё мы должны были сделать?
   - Они стояли на краю гибели. Им нечего было терять. Мы не оставили им выбора. Мы сами заставиили их биться за свою жизнь. Поражение означало для них смерть, для нас - всего лишь упущенную победу.
   - Теперь на краю стоим мы.
   - Нет, Ольд. Это ещё не край. Край будет потом, когда за твоей спиной уже ничего не будет, когда всё будет потеряно.
   - За нашей спиной Норгия. Мы должны сражаться за неё. Изо всех сил.
   - Мы сражаемся. Все до последнего воина. Вам лучше лечь - завтра нам рано вставать.
   - Не могу спать. Всё время думаю об этом.
   - Ничего уже не изменить. Лучше подумать о том, что мы ещё можем сделать.
   ...На пятый день отряд Рогаса достиг наконец моста. Перед ним стоял большой лагерь воинов повелителя, намного превосходящий лагерь самого Рогаса. До этого им в пути попадались несколько раз лишь немногочисленные отряды чёрных воинов. Узнав, кто руководит обороной моста и как к нему проехать, Рогас без промедления отправился туда со всем своим отрядом. Вскоре они достигли палаток чёрных воинов. Их проводили до высокого чёрного шатра тысячевоина Пвалега. Стража, стоявшая у шатра, сообщила о его прибытии. После чего из него вышел и сам Пвалег - невысокиий, широкоплечий воин в чёрных доспехах. Он, прикрыв ладонью глаза от яркого солнца, поглядел на стоявших перед ним воинов Рогаса.
   - Что здесь происходит? Кто вы такие?
   - Я - тысячевоин Рогас, - Рогас подошёл к Пвалегу и протянул ему свиток. - У меня задание.
   - Задание? - Пвалег взял свиток. - Что ещё за задание? Откуда вы?
   - Мой отряд прибыл с соседнего вниз по течению моста.
   Пвалег прочитал послание. Потом внимательно посмотрел на Рогаса. Вновь бросил взгляд на свиток и спрсил:
   - Кто дал вам это задание? Здесь нет печати ни повелителя, ни всевоина.
   - Это задание тысячевоина Радла. Вернее мы оба - я и он - приняли его.
   - Тысячевоин Радл... Я его знаю. Он не мог отдать этот приказ без согласия повелителя или всевоина.
   - С тех пор многое изменилось. Моя тысячесила охраняла мост, когда к нам вышли остатки его и нескольких других тысячесил. Они едва спаслись от рурар. Это Радл подал идею разрушить мосты и настоял на ней, зная, как сильны рурары.
   Рогас обернулся к Ольду.
   - Этот сотневоин был с тысячевоином Радлом. Он может всё подтвердить.
   - Это так, мой тысячевоин, - сказал Ольд. - Тысячевоин Радл и тысячевоин Рогас совместно приняли это решение. Я присутствовал при этом.
   - Вот как. Значит, совместно, - Пвалег посмотрел на Ольда. Потом перевёл взгляд за его спину - туда, где стояли воины Рогаса и Ольда. - Это ваши воины?
   - Да, мой тысячевоин, - ответил Ольд. - Это наш отряд.
   - Довольно большой. Несколько сотен - как я погляжу.
   - Мы не были уверены, что не столкнёмся с рурарами, тысячевоин. - сказал Рогас.
   - Это очень хорошо, что у вас большой отряд. Он нам пригодится.
   - Мы можем остаться, тысячевоин, но на нашем мосту слабая оборона. Я бы предпочёл возвратиться. После того, конечно, как наше задание...
   - В вашем задании уже нет смысла, тысячевоин, - перебил Пвалег Рогаса. - Рурары уже здесь.
   - Здесь? Но когда? Сколько их?
   - Сколько - не знаю. Появились три дня назад. А вчера сунулись на мост. Но мы их отбросили. Точнее, они почему-то ушли сами... Рурары хитрят. Сперва они то появлялись, то потом исчезали, всё время тревожили нас. А вот сейчас сами отступили, хотя битва не была решена.
   - Значит, мы опоздали, - в сердцах сказал Ольд.
   - Вовсе нет, сотневоин. Вы как раз вовремя. Рурары отошли, но не ушли совсем. Скоро они вернутся. И ваши мечи не будут лишними.
   - Вы надеетесь остановить рурар? - спросил Рогас.
   - Я не надеюсь, тысячевоин. Я намерен их остановить. Здесь стоит пять тысячесил, и три тысячи моих воинов.
   - А воины тысячесил? Вы можете на них положиться?
   - Большинство молоды, но горят желанием сражаться за Норгию... Я не понимаю к чему этот разговор. Разрушить мост, даже если бы я и позволил это, вам уже не удастся.
   - Надо всё же попробовать...
   - Здесь я командую, тысячевоин. Мост понадобится нам для наступления...
   - Великая Сила! О каком наступлении вы говорите?
   - О наступлении на рурар. Или вы забыли нашу цель?
   - Эта цель была в начале войны. Сейчас совсем другие цели.
   - Другие цели? За такие разговоры я могу взять вас под стражу. Запомните, тысячевоин, в этой войне может быть только один победитель. И цель в ней может быть только одна - полная победа!
   - И вы пожертвуете воинами, норогами, ради этой цели?
   - Я - чёрный воин. Мой долг - служение Норгии. Мы все давали клятву верности повелителю.
   Рогас безнадёжно смотрел на Пвалега, понимая, что любые споры с ним бесполезны.
   - Вижу, что рурары не до конца выбили из вас вашу спесь. Значит, вам ещё многому предстоит учиться.
   - Ещё слово, тысячевоин, и вы будете повешены как изменник.
   Рогас поглядел в глаза Пвалегу. Тот был настроен решительно. Рогасу часто приходилось, особенно на этой войне, сталкиваться вот с такими упрямыми и не желающими ничего понимать воинами. Они искренне считали, что им известно больше остальных о долге воина и служении повелителю и Норгии. И именно их искренняя уверенность в своей правоте была опасней всего. Рогас видел, что Пвалег один из этих людей. Он ни на миг не усомнится в своей правоте и казнит и его самого и его воинов, если те попытаются заступиться за него. В чём Рогас не сомневался. Ни Злаг, ни Свиер, ни Пралг, никто из его воинов не останется в стороне, если его попытаются хотя бы взять под стражу. Даже несмотря на огомный перевес Пвалега. А кровавой стычки между норогами Рогас хотел меньше всего.
   - Ну что ж, тысячевоин. Мы все служим Норгии как можем. Как можете вы, я уже понял. Удачи вам с рурарами.
   - Куда это вы собрались?
   - К своей тысячесиле. Там моё место.
   - Это вряд ли. Властью данной мне повелителем я подчиняю ваших воинов себе. Это приказ.
   - У меня есть другой приказ. Приказ всевоина. И по нему я должен оборонять свой мост.
   - Этот приказ вы уже нарушили. Вы можете продолжить командовать своими воинами сами или же я отдам их под начало своего. Выбирайте.
   Рогасу стоило немалых усилий укротить свой гнев - в подчинении у чёрных воинов он ещё не был. Он смерил Пвалега презрительным взглядом, но вынужден был уступить.
   - Мои воины останутся при мне, - ответил Рогас, стараясь сохранить достоинство.
   Однако Пвалег, словно задавшись целью унизить Рогаса как можно сильнее, продолжил отдавать ему распоряжения.
   - Отлично. Слова настоящего тысячевоина. В следующий раз, когда появятся рурары, вы и ваши воины будете встречать их первыми.
   - Эта ваша месть мне, тысячевоин? За то, что посмел вам возражать?
   - Нет. Это моя честь вам. Честь стоять в первых рядах. Хвала повелителю!
   Развернувшись, Пвалег скрылся в шатре. Рогас остался стоять. Пвалег заменил смертный приговор с вайрадом бесчестия на шее почётной смертью в бою. Что ж. Он никогда не торопил смерть, но никогда и не бегал от неё. Если Силе было угодно привести его сюда, он принимает этот вызов.
   ...Рурары появились вновь уже на следующий день. Рано утром отряд, стороживший мост, заметил их приближение и вовремя поднял тревогу. Воины были наготове и быстро выдвинулись к середине моста. В первых рядах, как это и было приказано Пвалегом, стояли воины Рогаса. Здесь же рядом с ним был и Ольд со своим отрядом. Это было его собственное решение. Рогас не знал, чем оно было вызвано, но, помня свой ночной разговор с ним, догадывался. Ольд никак не мог забыть битву у рурарского дворца и, видимо, страстно желая новой схватки, ждал возможности поквитаться за тот разгром. И когда эта возможность предоставилась, он не хотел её упускать. Рогас посмотрел на Ольда. Его решимости и злости хватило бы и на сотню. Его взгляд не обещал рурарам ничего хорошего. Он рвался в бой. Именно такие воины и были нужны сейчас здесь. Рогас оглядел свой отряд. Воины стояли плотным строем, сомкнув ряды и опустив забрала, готовые к битве. Он не видел их лиц, но некоторых всё же узнал. Вот шагах в двадцати от него стоит Свиер - у него на шлеме слева большая царапина - след от рурарского копья. Дальше ещё один приметный шлем - воин Нийц. Снова и снова взгляд Рогаса распознавал по едва заметным приметам разных воинов. Знакомые шлемы, воины, ставшие для него самыми родными людьми, с которыми он делил все тяготы и лишения. Их осталось немного. Неужели это их последняя битва? Неужели он никогда уже никого из них не увидит? Рогас окинул их прощальным взглядом, вспомнил погибших и крепче стиснул зубы - если это их последняя битва, то они дорого отдадут свои жизни. Рурары их запомнят. Они между тем, ступив на мост, почему-то остановились. Достать их стрелами было невозможно, иначе он давно бы отдал этот приказ. Оставалось только ждать. А ожидание хуже всего, у многих оно отбирает самообладание. Если рурары и дальше будут стоять, он сам вынудит их к битве. Однако этого делать не пришлось. Рурары наконец-то двинулись им навстречу. Впереди на вороном коне ехал всадник в доспехах, но без щита. Следом на некотором удалении шли пешие воины. Рогас внимательно следил за всадником. Кто он, почему без щита и что держит в правой руке - не меч, что-то другое. Что рурары задумали?.. Всадник подъехал ближе. Теперь он был в досигаемости их стрел. Рогас поднял меч, давая знак своим лучникам. Но прежде чем он успел махнуть им, всадник направил в их сторону правую руку. И тут же белая вспышка озарила их ряды. В глаза им ударил яркий свет, болью вонзаясь в их головы. Перед Рогасом пронеслись странные образы - красивый, зелёный остров, счастливые люди, живущие на нём и говорящие ...по-рурарски!!! Он услышал их язык, его звуки вошли в него, несмотря на залепленные уши. Как?! Это свет принёс его! Рогас содрогнулся всем телом: рурарский язык пронзил его, будто меч, в самое сердце. Всё, что он увидел - корабли рурар, их жизнь на новой земле, царя Рурары и его сына Норга, их ссору и взаимные проклятья, самого Норга, движимого ненавистью и сгораемого от неё, всю правду о Норгии и норогах и бесконечные, кровопролитные битвы двух братьев-народов - всё, что нёс этот свет, всё пронзало его разум острыми иглами Истины. Свет уже погас, образы далёкого прошлого растаяли, а Рогас продолжал стоять, выронив меч из рук. По его лицу бежали горячие слёзы. В голове была только одна мысль: Я - РУРАР! Ничего другого, только это. Слабыми руками Рогас снял с себя шлем и огляделся вокруг. Кто-то стоял без движения, глядя перед собой, кто-то лежал, скорчившись будто от боли, какой-то воин колотил по земле руками и что-то кричал. Один из его воинов вдруг прямо на его глазах вонзил в себя меч и, истекая кровью, замертво рухнул. Он ничего не успел сделать - в тот же миг его самого кто-то ударил мечом. Рогас обернулся - перед ним с искажённым от ненависти лицом стоял Ольд. Он что-то выкрикнул ему и вновь ударил. Рогас упал, а Ольд побежал на рурар. Вслед за ним бежали и другие воины. Рогас видел, как они один за другим падали сражённые стрелами. Потом его накрыла темнота...
  ***
   Дружины хранили глубокое молчание. Иногда кто-то из воинов ронял щит или копьё, но это оставалось никем незамеченным. Стоя на высоком пригорке, Ваяр тревожно смотрел на дружины. Он понимал, что сейчас им тяжело, как никогда. Истина, которую они только что познали, была невероятна. Осознание того, что они дрались и убивали таких же рурар как и они сами, будет мучительным. Смогут ли они справиться с этими муками? Ваяр очень на это надеялся. Если они не перенесут Истины, что тогда говорить о норогах. Поэтому он так тревожно вглядывался в их лица. Рядом с ним стояли Ярорг, Драд и те немногие воины, кто уже познал Истину. Они приняли её, они выдержали. И это давало слабые надежды, что смогут и все остальные.
   Ярорг, также как и Ваяр, был тревожен. Когда он сам увидел Истину, то был настолько поражён, что долго не мог прийти в себя. Заклятый враг оказался их братом, обманутым и натравленным на них. Теперь они, зная Истину, не могли сражаться с ними. Только сейчас Ярорг понимал насколько всё было просто, когда перед тобой был враг и ты не раздумывал над тем, что надо делать. Всё было ясно и понятно. А теперь... Что будет если нороги не примут Истины. Тогда им всё же придётся их убивать. Но не так как когда-то из мести с готовностью и решимостью, а с болью оттого, что убиваешь таких же рурар. Ярорг вгляделся в лица своих воинов, стараясь понять, что с ними происходит. Одни из них всё ещё стояли под впечатлением от Истины, застывшими взглядами, смотря куда-то вдаль. Другие потеряно оглядывались, кто-то стоял неподвижно, осмысливая увиденное, некоторые, что-то проговаривали, будто пытались что-то объяснить самим себе. Дружины постепенно приходили в себя. По рядам воинов прокатился гул. Ярорг поднял руку, прекращая его.
   - Воины Рурары! Вы все видели Истину. Она такова, что мы и нороги - один народ. Когда-то мы забыли друг о друге, теперь же жестоко расплачиваемся за это. Вашей вины здесь нет. Но и нороги, те воины, что стоят на том берегу, не виновны. Они обмануты. Они видят в нас своих врагов только потому, что им не оставили другого выбора. Они грабили нашу землю и убивали нас, потому что были слепы. Мы же знаем Истину и потому в ответе не только за свои, но и теперь за их жизни. Они не все примут Истину. Смертей не избежать. Но мы не можем сражаться с ними так, как прежде. Наша месть была справедлива и кто-то из вас, возможно, не сможет их простить. Но как рурар, как один из вас я прошу вас оставить свою месть. Мы заплатили слишком высокую цену за то, чтобы и дальше идти по пути войны. Хватит платить за прошлое нашими жизнями. Я говорю - довольно!
   Воины приняли Истину, хотя многим это далось нелегко. Слишком жестокой была это война, слишком многих она забрала, слишком многие из них сами носили её страшные отметины. Нет, они не забыли этой войны и её кровавых битв. Боль никогда не уйдёт из их сердец, также как и из памяти никогда не исчезнет сожжённая земля Рурары и невиданное горе, постигшее весь её народ. Но теперь для них, познавших Истину, узнавших, что все они были принесены в жертву прошлому, прежний враг исчез. Никто из них никогда не поклонялся войне, не превозносил её. И сейчас, когда Истина подарила им надежду на жизнь, они не хотели упускать её. Ярорг уже отправил к обоим крыльям своих войск гонцов с приказом остановиться. А уже завтра на этом мосту Истину увидят и они - нороги.
   ...Ваяр на вороном коне въехал на мост. Вместо меча в руке он крепко сжимал жезл. Теперь он был его оружием. Жезл повелителя Норгии, которым он покорял Рурару, который сеял разрушение, теперь нёс не угрозу, а спасение, должен был послужить не смерти, а жизни. Позади него шли воины, готовые к схватке. Ваяр остановил коня и посмотрел на строй норогов, стоящих перед ним. Пока они всё ещё оставались ими, но скоро станут рурарами, теми, кем были когда-то их предки и от чего отреклись, прокляв себя и своих потомков. Пришла пора узнать своё имя. Ваяр тронул коня. Подъехав достаточно близко, он остановился. Нороги стояли не шевелясь. Ваяр медлил, понимая, что для многих из них Истина принесёт смерть. Он не хотел этого, но именно он прямо сейчас поставит их перед выбором: или жизнь, или смерть. Не все выберут жизнь. Поэтому Ваяр медлил - донести Истину оказалось не так-то легко, как он ожидал. Не просто взять на себя смерти других, даже ради чьего-то спасения. Все сомнения развеял один из норогов. Воин в шлеме тысячевоина поднял руку. Ещё мгновенье - и в него полетят стрелы. Ваяр опередил тысячевоина - жезл ярко вспыхнул, освобождая Истину. Нороги застыли. Они могли залепить уши, но не могли закрыть глаз. Истина озарила их разум, ослеплённый вековой ненавистью. Для норогов это был словно удар, от которого они не могли защититься. Кто-то из них, не выдержав его, попадали на землю. Кто-то устоял, но не двигаясь, смотрел перед собой. Но были и те, кого Истина свела с ума, кто не принял её, стать рурарами они просто не могли. В своём безумстве эти воины убивали не только себя, но и тех, кто стоял рядом, кто смирился с Истиной. Особенно много было отринувших Истину среди чёрных воинов. Ваяр с болью смотрел, как новые волны обезумевших воинов, не глядя, в отчаянии кидались навстречу собственной смерти. Их уже невозможно было спасти. Вскоре всё было кончено. Но всё же были и те, кто уцелел. Они поражённо смотрели вокруг себя, не в силах до конца осознать произошедшее. Ваяру стало жаль их: воины, оглушённые Истиной, выглядели потерянно и беспомощно. Всю жизнь они боялись стать рурарми, и вот сейчас стали ими. Что же они должны сейчас испытывать? Их муки гораздо сильнее тех, что пережили сами рурары. И всё же эти воины, которые стояли сейчас перед Ваяром смогли принять Истину, их воли и мужества хватило, чтобы перенести это невероятное потрясение. И они заслуживали чести и уважения.
   На мосту небольшая группа воинов сгрудилась над одним из раненых воином, придерживая его на руках. При приближении Ваяра они раступились перед ним, и Ваяр увидел того самого тысячевоина, который помог когда им с Драдом припасами. Ваяр вспомнил его имя: Рогас. Он умирал от жестокой раны, но всё ещё был жив. Он тоже узнал Ваяра. Ваяр склонился над ним.
   - Что же вы не уберегли себя, тысячевоин. - с болью сказал он.
   - Я не слышу, - проговорил Рогас. - Мои уши...
   Ваяр понял. Воины перед битвой как всегда залепили уши. Он помог Рогасу избавиться от воска.
   - Я тебя узнал. Это ты проехал через мост.
   - Да, это был я, тысячевоин.
   - Значит, я не зря помог вам. Вот о каком чуде ты говорил. Кто ты?
   - Я - рурар. Так же как и вы, как все мы.
   - Скажи мне - что я видел? Неужели всё это правда?
   - Это была Истина. С нашей войной покончено.
   - Как же больно..., - Рогас поморщился.
   - Не шевелитесь, тысячевоин.
   - Нет. Это не из-за раны. Истина... Это она... Больно знать, что вся твоя жизнь... всё, во что ты верил... всё ложь. Это больнее любой раны...
   - Эта ложь скоро умрёт. Ей недолго осталось.
   - Сколько спаслось? Кто-нибудь из воинов смог?.. мои воины... они живы?
   - Живы, тысячевоин. Их много... принявших Истину.
   Рогас огляделся. Увидев своих воинов, он слабо улыбнулся.
   - Значит не напрасно...
   - Не напарсно, тысячевоин. А боль... это исцеление ото лжи. Она пройдёт. Самое трудное вы уже сделали - вы смогли признать Истину.
   ...День близился к концу. Первый день принёсший норогам Истину. Первый день спасший тысячи жизней. Первый день тяжёлых испытаний, надежд, отчаяния и безумия. Не все пережили его. Рогасу, как и многим другим, не суждено было встретить новый день - день без вражды и ненависти. Но именно их смерти и приблизили этот день. Их было много. Даже в схавтке с Истиной ложь Норга продолжала забирать жизни. Она, как и порождённая ею ненависть, была очень сильна. Не всех она отпускала, не все принимали Истину, и кровь рурар по-прежнему проливалась в братоубийственой войне. Но теперь её власть ослабла, теперь она уже не была всемогущей. Вновь и вновь тысячесилы повелителя озарял свет Истины, прогоняя тьму из их разума, вырывая их из её векового плена. Всё дальше и дальше шли дружины Рурары. А впереди них ехал всадник. Тот, кто потерял всё, но обретал теперь большее. Тот, кто взмахом руки останавливал битвы. Тот, кто воссоединял разъединённое.
  ***
   Всевоин Флайг покинул дворец повелителя в дурном предчувствии. Поражение в споре с повелителем, а именно так он воспринимал итог их встречи, могло вполне означать и поражение в войне. Того же мнения были и тысячевоины. Лишь двое из них - Койтар и Ильод - безоговорочно поддержали повелителя. Но эти двое всегда вторили повелителю. Их мнение давно зависело от мнения повелителя. Услужить повелителю - вот и вся их забота, в этом они и видят своё служение Норгии, так они и понимают долг воина выполнять волю повелителя. Всевоин зло сплюнул при воспоминании об этих двоих. Они - позор и бесславие настоящего воина! Но что хуже всего - они сами могут привести к позору и бесславию всю Норгию. Их болтовня и слепое услужение повелителю страшнее любого самого опасного врага. С врагом можно биться, а вот как биться с лестью. Воля повелителя - это главное о чём должен думать воин Норгии, это его долг. Но долг и лесть - это не одно и тоже. Он всегда повиновался воле повелителя, но чтобы слепо угождать... Никогда! Иначе не стать бы ему всевоином. Воля повелителя свята для каждого норога, но норог не мыслим без веры в Силу, в собственную силу. Именно эта вера сделала из норогов тех, кто они есть. Именно эта вера движет ими в походах и битвах. Именно она вела их и будет вести впредь к новым победам. Но победить лесть всевоин не смог. И это тревожило его не меньше, чем поражение войск. Встревожены были и все тысячевоины. Уж они-то как никто другие знали, что войска повелителя уже не те, что прежде. Лучшие воины уже погибли, перерожденных не хватало, таймоги ненадёжны, а новые тысячесилы, хоть и встали на место уничтоженных, но ни в какое сравнение идти с ними не могут. И в этих тяжёлых для войск условиях повелитель требует от них немедленного наступления. Без должной подготовки, без малейших надежд на успех они через двадцать дней должны перейти реку, бросить свою единственную защиту. Встав на мостах, можно было бы расчитывать на то, что им удастся сдержать рурар... Что вообще можно сделать за двадцать дней? Через двадцать дней он ещё будет в пути к мостам, а потом по приказу повелителя должен будет сразу же устремиться... к чему? К смерти? Что же делать? Впервые всевоин готов был ослушаться воли повелителя. Впервые считал возможным отбросить беспрекословное повиновение. Впервые сомневался в правильности его решений. Он, всевоин Флайг, тот, кто обязан обличать и наказывать изменников, теперь сам должен стать одним из них. Но другого выхода всевоин не видел. Ради спасения войск, а, значит, и Норгии - он должен так поступить. Какие бы сомнения его при этом не терзали. С такими тяжёлыми мыслями всевоин Флайг возвращался к своим войскам. Но стать изменником ему неожиданно помешали рурары. Едва он миновал Балфу, как его застигла страшная весть: рурары перешли мосты, воины бросают оружие и целыми тысячесилами сдаются в плен. Немыслимо! Что происходит и что всё это значит? Предательство? Но не такое же массовое! Помешательство? Но ведь не у всех сразу! Трусость? Но почему именно сдача в плен! Как вообще кому-то из норогов может прийти такая дикая мысль - сдаться в плен рурарам? Гонцы ничего не могли разъяснить. С каждым днём вести становились всё более пугающими, всё путаннее и ...даже удивительнее. Тысячесилы бегут, не думая о защите. Оставлены уже три моста. Оставлены безо всякого боя. Но самой странной вестью был слух о неизвестном всаднике, обращающим в безумство всех норогов и заставляющим сдаваться целые тысячесилы. Паника, которую он наводил одним своим появлением, была невообразима. По словам одного из чрезвычайных гонцов, многие тысячевоины спешно отводят свои тысячесилы даже при приближении небольших рурарских отрядов. Никто не думает ни о малейшем сопротивлении. Лишь некоторые, самые преданные повелителю тысячесилы из числа чёрного войска решаются на встречу с всадником. Но и они бессильны перед ним. Вот почему сдаются мосты, вот почему бегут воины! Слушая донесения гонцов, всевоин недоумевал всё больше и больше. Оборона, на которую он возлагал большие надежды, которая призвана была сдержать натиск рурар, рушилась всего лишь перед одним всадником?! Тысячи и тысячи воинов в ужасе бегут от одного?! Что за страх гонит тысячесилы? Что это? Кто этот всадник? Чем он так ужасен? Если вообще существует! Теперь всевоин уже не вспоминал о наступлении, теперь его занимали совсем другие мысли. Как остановить бегство войск? Где провести новую оборону? Уже посланы вперёд гонцы с приказом всем тысячесилам остановиться. В Чору отправлен верный Гварк, получивший вайрад орла и право казнить всех изменников. Сам всевоин во главе четырёх чёрных и одной перерожденной тысячесил спешил к мостам в надежде успеть застать хоть на некоторых из них войска повелителя.
   С каждым днём волнение во встречных войсках повелителя возрастало. Иногда только лишь его собственное пристуствие останавливало тысячесилы от дальнейшего отхода. Во множестве же других местах отступление превращалось в паническое бегство. До всевоина всё чаще и чаще доходили вести о неповиновении его чёрным воинам. Всевоин был вынужден отдать жестокий приказ о казнях в тысячесилах, которые продолжали отступление. За каждой тысячесилой шли теперь отряды чёрных воинов, которые должны были предотвращать панику и бегство с поля боя. Это помогло. Войска остановились. Но они по-прежнему были скованы страхом перед надвигающимся врагом. Слухи о всаднике становились всё более зловещими. Все как один говорили, что встреча с ним для норогов заканчивается или смертью или безумством. Появляясь всегда на рассвете, всадник способен был остановить тысячесилы, сколько бы их ни стояло перед ним. Каждая ночь теперь оборачивалась для норогов тревожным ожиданием рассвета - никто не знал, где в следующий раз появится всадник. Это выматывало воинов и лишало их мужества. Они были вновь близки к панике. Многие не выдерживали и попросту убегали из своих тысячесил, даже несмотря на страх смерти за измену. А вскоре всевоин и сам смог убедиться в том, что встреча с этим всадником не сулит воинам ничего хорошего.
   В один из дней к нему привели воина, тысячесила которого столкнулась с всадником. Уцелели немногие, в том числе и этот воин. Другие или погибли, или сдались. Всевоин смотрел на стоящего перед ним связанного воина с презрением, с которым раньше он смотрел только на тавков и других дикарей. Но ничего другого этот воин не заслуживал. С безумным взглядом, в котором уже не было ничего от былой гордости воина Норгии, с безвольным лицом, он потерял не просто облик воина, но и облик норога. Особенно всевоина поразило то, что он был из чёрного войска. Если уж его воины не могут устоять, то чего ждать от всех остальных.
   - Почему он связан? - спросил Флайг воинов приведших этого безумца.
   - Он пытался убить себя, мой всевоин, - ответил молодой сотневоин. - Часто накидывался и на нас.
   - Вот как? Странно... Что он говорит?
   - Сейчас всё время молчит. Но первое время...
   Сотневоин замолчал и переглянулся со своимим воинами.
   - Что вы замолчали, сотневоин? Что он там говорил?
   - Мой всевоин! Мы не всё поняли из того, что он говорил. Но то, что мы разобрали... он всё время кричал, что этого не может быть...
   - Чего именно, сотневоин? Говорите яснее!
   - Из его слов не было понятно о чём он говорит. Всё время твердил: "этого не может быть". Говорил о какой-то ошибке, о том, что мы всё равно должны сражаться и вновь "этого не может быть".
   - Это всё?
   Сотневоин вновь переглянулся со своими воинами. Те также бросили на него странный взгляд. Всевоин подошёл ближе.
   - Что ещё он говорил? Говорите всё, сотневоин!
   - Мой всевоин! Он задел честь повелителя! Я не могу передать его слов!
   - Честь повелителя?..
   Всевоин замолчал, потом бросил:
   - Всем выйти!
   Из шатра один за одним вышли сначала все тысячевоины, а затем и стража. В шатре остался лишь сотневоин, ничего не понимающий безумец и сам всевоин.
   - Теперь говори, - приказал всевоин.
   - Мой всевоин. Он говорил... он сказал, что повелитель не может править Норгией. Что он должен умереть, как и все мы. Что повелитель и есть...
   - Ну! Говори!
   - ...тот самый враг, с которым мы дерёмся. "Враг сидит в нас самих, и повелитель - один из них" - это его слова.
   - Это всё?
   - Да, мой всевоин.
   Флайг подошёл к воину. Тот смотрел в пол и чему-то недобро улыбался.
   - Как твоё имя, воин? - спросил Флайг.
   Воин продолжал молчать, не обращая никакого внимания на Флайга. Флайг, глядя ему в глаза, уже резче спросил:
   - Как твоё имя?
   Воин снова улыбнулся своей непонятной улыбкой и тихо произнёс:
   - Я не тот кем был когда-то. Моё имя уже не моё.
   - Что с тобой было? Что ты видел? Ты видел всадника?
   - Я видел... Он ехал впереди воинов, а потом поднял руку...
   - Что потом?
   - Вы ничего не знаете, - воин вдруг закричал прямо в лицо всевоину. - Ничего! Лучше умереть, чем знать это! Рурары... они ... они тоже...
   Воин замолчал также внезапно, как и начал кричать.
   - Что ты говорил про рурар? Отвечай!.. Ты оскорбил повелителя. Ты знаешь, что тебя ждёт?
   Взглянув в глаза воину, Флайг понял, что ждёт ответов напрасно. Также, как и напрасно угрожает ему смертью. Этот воин уже не боялся смерти. Его не испугать ею. Он видел что-то страшнее смерти.
   - Увести его, - сказал Флайг сотневоину.
   - Что прикажете делать?
   - Он оскорбил повелителя. А это карается смертью. Но пусть он умрёт как воин - от меча. Можешь идти.
   - Хвала повелителю!
   - Хвала...
   Когда в шатёр вошли тысячевоины, всевоин уже принял решение. При всём том, что он увидел и узнал, оно могло быть только одним. Тысячевоины, догадываясь, что он уже всё решил, напряжённо ожидали его слов. Но всевоин молчал. Наконец, один из них не выдержал:
   - Мой всевоин. Моя тысячесила готова выступить немедленно. Мои воины готовы к встрече с любым врагом, кем бы он ни оказался.
   Всевоин задержал взгляд на говорившем. Тысячевоин Лонраг - один из самых смелых и отважных тысячевоинов во всём войске повелителя. Пусть и не чёрный воин, но предан также, как и они.
   - Я принял решение. - всевоин встал посредине шатра так, чтобы видеть всех тысячевоинов. - Мы больше не можем медлить. Сегодня утром прибыл гонец от самого повелителя. Повелитель решил воодушевить наши войска и увидеть их новые победы. Он уже в пути. К его приезду мы должны вернуть все мосты...
   - Но, мой всевоин..., - один из тысячевоинов хотел возразить, но был грубо перебит Флайгом.
   - Это не всё! Сегодня же стало ясно, что и рурары не оставляют нам иного выбора, как наступление. Только так наши воины смогут перебороть свой страх перед ними.
   - Мой всевоин. А как же всадник? Встреча с ним опасна для наших тысячесил. - вновь возразил тот же тысячевоин.
   - Всадник не может быть повсюду, Траод. Наступая всеми силами сразу, мы можем расчитывать на победу.
   - Но без поддержки перерожденных мы всё равно слабее рурар. А ведь с ними сейчас ещё и мирнийцы, - поддержал Траода Двагар.
   - Из Балфы уже идут пятеро вождей таймогов со своими воинами и две тысячесилы перерожденных. Ещё одна - из Чоры. Остальные перерожденные находятся в Пьоле и Норгии. Сегодня же я пошлю гонцов с приказом немедленно выдвигаться всем им нам на помощь. Но ждать их подхода мы не можем. Завтра все наши войска, все, кто стоит в Рураре должны начать наступление. Мы должны отвоевать мосты и отбросить рурар за реку. Это мой приказ. Передайте его своим воинам. Да пребудет с вами Сила!
  ***
   Повелитель Гаттл прибыл в лагерь всевоина, когда новое наступление, объявленное всевоином, было в самом разгаре и где-то далеко на востоке уже гремели новые битвы. Лагерь стоял в чистом обширном поле. Проезжая по нему, повелитель неожиданно вспомнил о Могвайских полях - месте первой победы и славы норогов в этом так много обещающем походе. Тем сильнее были его раздражение и ярость, которые он выплеснул на всевоина. Он уже был наслышан о сдачах его воинов в плен целыми тысячесилами.
   - Что всё это значит, всевоин? - сразу же обрушился на Флайга повелитель.
   Флайг, несмотря на то, что готовился к предстоящему разговору, тем не менее не знал, как всё объяснить повелителю.
   - Мой повелитель! Войска уже начали наступ...
   - Начали наступление?.. Они начали сдаваться в плен, всевоин! В плен! Рурарам! Как это возможно?! Что это, всевоин?
   - Мой повелитель! Некоторые тысячесилы...
   - Некоторые?! Мне доложили о целых десяти, всевоин! Вы и сейчас будете утверждать, что предателей нет? После всего что произошло, после того, как мои воины сдаются рурарам, сами бросают оружие!
   - Это действительно так, мой повелитель. Все эти предательства...
   - Это не просто предательства! Это измена Норгии! И мне, всевоин! Они нороги! Я - их повелитель! Это просто невозможно... Что происходит, всевоин?
   - Мой повелитель. Всего, что происходит нам неизвестно. Но по слухам...
   - По слухам?..
   - Всё очень не просто, мой повелитель. Воины из тысячесил изменивших Норгии или сдаются рурарам или погибают. Никто не мог сказать что же происходит. Всё же нам стало известно, что причиной всему - неизвестный всадник. Это слухи, мой повелитель. Но так говорят. Я сам говорил с одним из воинов, видевшим этого всадника.
   - Что ещё за всадник, всевоин? - раздражённо спросил повелитель. - Что это за выдумки? Тысячесилы сдаются перед одним человеком? И вы в это верите?
   - Я знаю, мой повелитель, в это сложно поверить. Но всё это может оказаться правдой. До сих пор ни один норог никогда не сдавался в плен рурарам. Воины могли бесславно погибнуть и даже сбежать с поля битвы, но никогда - сдаться в плен. Теперь же сдаются целые тысячесилы. Это невероятно, и объяснение этому также может оказаться таким же невероятным.
   - Если всё это правда, всё, что вы сказали, - что вы сделали, чтобы помешать этому всаднику? Как вы с ним боретесь?
   - Мой повелитель! Нам ничего неизвестно о нём. Ни кто он, ни в чём его сила. Единственное, что мы знаем, это то, что наши воины не могут ему противостоять. Всадников даже может оказаться несколько. Всё, что мы можем сделать, мой повелитель, и что я уже приказал - это наступать всеми силами сразу.
   - Великая Сила! - воскликнул повелитель. - Что же это, всевоин?! Именно сейчас мне так необходим жезл! Где Абер? У вас есть от него вести?
   - Нет, мой повелитель. Пещера Истины далека и путь...
   - Я знаю, всевоин. Но что, если он не вернёт мне жезл?
   - Абер лучший во всём чёрном войске. Я уверен - он справится.
   Повелитель жёстко, но в то же время как на последнюю надежду, взглянул на Флайга.
   - Пока я без жезла - вы, всевоин, решаете судьбу Норгии и её будущее! Всё сейчас зависит только от вас! Вы должны во что бы то ни стало остановить рурар! Это мой приказ, моя воля!
   ...Всеобщее наступление, которого так требовал повелитель, на которое так надеялся всевоин, закончилось громкими поражениями. Тысячесилы по-прежнему слаживали оружие перед всадником, хотя были и те, кто оказывал ему сопротивление. Те же, кому посчастливилось избежать встречи с ним, вступали с рурарами в бой. Но почти все битвы с ними также завершались полным разгромом и бегством. Большинство тысячесил было неопытно и не могли на равных драться ни с рурарами, ни с мирнийцами и каосами. Стойкими оказывались лишь немногие тысячесилы и чёрное войско. Но они были малочисленны и их редкие успехи не могли остановить продвижение рурар, которое, как наводнение, разливалось всё шире и шире. Даже подошедшие таймоги и перерожденные смогли лишь на время задержать его. Но после того как в жестоких битвах они были перебиты, натиск рурар возобновился с новой силой. Мосты были окончательно потеряны для войск повелителя. А вместе с ними была потеряна и последняя надежда Норгии на победу в Рураре. Сдержать рурар теперь не могла никакая сила, которой у повелителя уже не было. Чтобы спасти то немногое, что осталось от них, всевоин отдал приказ на отступление. Поспешно отходя под стремительным натиском рурар, нороги уходили с земель Рурары, оставляя после себя мёртвую тишину, повисшую над сожжёнными деревнями, вытоптанными полями и тысячами могил погибших воинов.
  ***
   Ваяр, сидя на вороном коне, смотрел на норогов. Они стояли перед ним притихшие, оглушённые, растерянные. Ваяр только что показал им Истину. За его спиной всходило солнце. Он всегда открывал Истину на рассвете. Смятение, в которое ввергались воины, ночью было бы много сильнее и ужаснее. В который уже раз он возвращал им память, открывал им глаза, но до сих пор не мог привыкнуть к этому, зная, что за этим последует неизбежная кровавая резня.
   - Скольким мы уже открываем Истину, а я так и не могу спокойно смотреть на них, - подумав о том же самом, сказал Ярорг. Он стоял рядом с Ваяром и также, как и он, смотрел на норогов.
   - Да, их не становится меньше - тех, кто отринул. И всё же это спасение для всех нас.
   - Лучникам быть готовыми! - прокричал, стоявший невдалеке, Догул.
   Ваяр вгляделся в ряды воинов повелителя. В них появилось пока ещё едва заметное движение - воины постепенно приходили в себя. Кто-то ронял оружие, кто-то всё ещё стоял недвижим. Но Ваяр искал глазами отринувших - тех, кто не принял Истину. Сколько их будет в этот раз - больше, чем обычно, или всё же меньше. Его взгляд поймал мелькнувший блеск где-то в глубине рядов. Какой-то воин покончил с собой. И тут же по всем рядам замелькали мечи - отринувшие, не смирившись с Истиной, убивали и себя и тех, кто стоял рядом. Они уже видели вокруг одних лишь заклятых врагов, даже в самих себе. Всё больше и больше падало погибших воинов, и вдруг отринувшие как один бросились вперёд. Только когда они вырвались из рядов, стало ясно насколько же их много. Их участь была решена - вскоре все они лежали сражённые стрелами дружин. Но и выживших, принявших Истину, и тем самым спасших себя, было много. Ваяр смотрел на них, как на свою надежду. Каждый уцелевший из этих воинов был ему бесконечно дорог, каждая спасённая жизнь была для него искуплением его безмерной вины, которая до сих пор отягощала каждый день его жизни.
   Мосты были освобождены очень скоро. А вслед за ними началось и освобождение всей Рурары. Ваяр не мог находится всюду и дружинам часто приходилось принимать бой. Особенно упорное сопротивление оказывали чёрные воины и, конечно же, перерожденные. Их затуманненый и ослеплённый ненавистью разум не мог озарить даже свет Истины, их уже ничто не могло спасти. А потому каждая встреча с ними оборачивалась для рурарских дружин новыми кровопролитными битвами. Но ни их слепая ярость, ни ненависть воинов повелителя, заставляющая до последнего сражаться с врагом, не могли уже предотвратить грядущего поражения Норгии. Вначале медленно, но с каждым днём всё быстрее и неумолимее рураское войско вытесняло воинов повелителя из Рурары. Многие из них познавали Истину и потрясение их было огромно. Но такое же множество погибало: кто-то, не сумев принять Истину, а кто-то, так и не узнав о ней.
   Рурара была освобождена. Огромной кровью, невероятной ценой, неслыханными жертавми рурары отстояли свою родину, спасли свою мать. Воины повелителя всё дальше и дальше откатывались на запад. Вслед за этим они были изгнаны из Балфы и Чоры. В тяжёлой борьбе освобождалась Пьола. Рурарские дружины подходили к Норгии. Война возвращалась туда, откуда она начала своё шествие.
  ***
   Мелкий, холодный дождь моросил уже седьмой день подряд. С тех пор как тысячесилы отступали после последней битвы в Пьоле, солнце не показывалось ни разу. Все время шёл непрекращающийся ни на миг дождь. Всевоин Флайг окинул взглядом бредущую в грязи и лужах серую массу воинов, вгляделся в их измученные лица, заспанные глаза - воины не отдыхали уже несколько дней. Здесь смешались остатки около двадцати разбитых тысячесил, спешаших к основным силам. Вновь отступление. Какое по счёту?.. Каждая их битва заканчивалась поражением и поспешным отходом. Так была оставлена Рурара и Чора. В Балфе всевоин надеялся на таймогов, завладевших её землями. Но лишь один из десяти таймогских вождей соглашался выставить своих воинов против рурар. Остальные предпочли вернуться в свои степи. Норгия лишилась своего единственного союзника, её собственные силы истощились - вставшие на место уничтоженных новые тысячесилы уже наполовину состояли из юнцов, не знающих, что такое настоящий бой, перерожденных не хватало. Балфа была потеряна. Как-будто чувствуя слабость Норгии, внутри самой империи оживились мятежники - из непокорённых мест, прежде всего из Хадабана, ими делались вылазки, приносившие немалый урон войскам повелителя. Дошло даже до самой настоящей битвы: мятежники осмелились напасть на одну из чёрных тысячесил. И хоть они были повержены - чёрные воины по-прежнему были сильнее их в открытом бою - всё же воинам повелителя пришлось оставить пять самых отдалённых замков в келурских и тавских лесах. Но настоящим кошмаром для войск повелителя стал тот неизвестный рурарский всадник. От него не было спасения, встречи с ним боялся каждый норогский воин, боевой дух оказался подорван даже у его чёрных воинов - многие из них выбросили свои связки из рурарских языков, которые прежде были их гордостью. Для Норгии наступили чёрные дни. Когда рурары вышли к Пьоле - последней преграде на пути к Норгии - всевоин предпринял последнюю отчаянную попытку остановить их. Всех, кто находился в Пьоле, всех он двинул в новое наступление, всех бросил навстречу рурарам. Земли Норгии были близки и ничего другого не оставалось. Новая битва, не менее страшная, чем при рурарском дворце, разыгралась ночью. Она оказалась неожиданной как для воинов повелителя, так и для рурар. Тысячесилы, шедшие навстречу врагу, столкнулись с рурарами, когда те по бродам переправлялись через реку. Стремительно завязавшаяся битва, не оставившая воинам иного выбора, кроме как бросаться вперёд, была жестокой. Первые отряды, шедшие в полной темноте и внезапно наткнувшиеся на врага, оказались жертвами рурарского языка, но следовавшие за ними успели изготовиться. Кое-где даже удалось сбросить рурар в реку. Но непроглядная тьма, внезапность битвы, перешедшая в полную неразбериху и недостаток опытных воинов не позволили всевоину одержать окончательную победу. Громадное сражение, далеко растянувшееся по реке, распадалось на отдельные схватки. Тысячесилы дрались сами по себе. Когда кто-то бежал, другие, наоборот, начинали теснить врага. Возникшая стихийно, как ураган, и такая же бешеная битва закончилась только утром. Лишь при свете дня стало ясно какой яростной и беспощадной была эта ночь. Берег, насколько хватало глаз, был завален павшими воинами. Особенно много их было там, где рурары переходили реку. Здесь они высились кровавыми кучами. И хоть враг был остановлен, всевоину всё же вновь пришлось отступить. Эта битва отняла слишком много сил, унесла слишком многих. Воинов осталось настолько мало, что их не хватило бы, чтобы удержать берег даже самое короткое время.
   Сейчас, наблюдая этот отход, всевоин вспоминал другой - тот, самый первый от дворца рурар. Тогда его впервые кольнуло смутное предчувствие скорой беды. Но тогда он ещё надеялся, ещё верил. Теперь же предчувствие переросло в осознание неотвратимости поражения, а вера бесследно исчезла. Но всевоин был не таков, чтобы сломиться под жестокими ударами судьбы. Пока его руки могут держать меч, он будет сражаться. Война не окончена, пока жив хоть один норогский воин. И всевоин, заставив себя забыть о неудачах, уже думал о приближающихся битвах, уже искал спасение для Норгии.
   Остановив коня, всевоин долго всматривался в толпу воинов, ища среди них тысячевоина Двагара. Но ни его самого, ни его воинов он не видел. Послав нескольких воинов искать Двагара с приказом немедленно явиться к нему, всевоин вновь погрузился в раздумья. Земли Норгии находятся всего лишь в нескольких днях пути отсюда, а войск, способных преградить путь рурарам в Пьоле, совсем не осталось. Единственной такой силой являлось его чёрное войско. Но оно почти полностью находится в Норгии, охраняя её покой от мятежников, которые становились всё более дерзкими и опасными. Но всё же наибольшей опасностью всегда были и будут рурары. Поэтому у всевоина не было ни малейших сомнений по поводу того, что следует делать дальше. Единственное, что вызывало у него тревогу, и не просто тревогу, а опасения, так это - хватит ли у них сил и времени, чтобы хотя бы сдержать натиск рурар. Сейчас именно это виделось всевоину наиболее важным. И именно поэтому он искал сейчас Двагара. Здесь, среди отступавших войск, было больше десятка тысячевоинов. Но именно Двагар был тем человеком, который лучше всех остальных подходил для задуманного всевоином. Двагар принял участие в войне с самого её начала, прошёл с битвами всю Рурару, дрался на мостах и при этом его тысячесила понесла не столь уж тяжёлые потери. В битвах повторного наступления он ни разу не сталкивался с рурарским всадником. А в этом, только что прошедшем ночном сражении, его воины бились с орлаками, которые хоть и показали себя самоотверженными и храбрыми, но всё же были слабее и рурар и мирнийцев. В то время, как многие тысячесилы в эту ночь были или почти полностью истреблены или очень сильно потрёпаны, тысячесила Двагара потеряла всего лишь триста воинов. Двагар был невероятно везуч и удачлив. Казалось, что Великая Сила благоволила только ему, забыв всех остальных норогов. Вот что сейчас было так необходимо: воинское везение и благоволение Силы. Вот на что надеялся всевоин.
   Двагар подъехал к всевоину на взмыленном коне.
   - Двагар, вы со своей тысячесилой должны будете задержать рурар. - сразу же начал всевоин, прежде чем тот успел сказать хоть слово.
   - Но, мой всевоин, моих воинов будет недостаточно. Никто не знает насколько много рурар. И где я должен их задержать? Здесь же нет никаких укреплений.
   - Воины у вас будут. Вот, возьмите, - всевоин снял с себя свой вайрад орла и протянут его Двагару. - Вы можете подчинять любого воина и даже любую тысячесилу, если сочтёте нужным. А укрепления... Вам придётся самим позаботиться о них.
   Двагар принял вайрад, но взял его в руки словно собственный смертный приговор. А впрочем он понимал: сейчас для норогов любой приказ нёс смертельную опасность. Всё же Двагар попробовал возразить.
   - Мой всевоин. Мы можем не успеть, рурары могут подойти очень скоро.
   - Это приказ, Двагар. И я не думаю, что рурары объявятся так уж быстро. У них тоже большие потери. Принимайте руководство...
   - Но что если появится всадник?..
   - Что за вопросы, тысячевоин? - раздражённо выпалил Флайг. - Вы что, не знаете, как поступать с врагом?.. Если появится всадник - убейте его!
   - Слушаюсь, мой всевоин. Мой всевоин...
   - Что ещё, тысячевоин? Кажется я сказал всё очень ясно.
   - Мой всевоин. Мне только что доложили, что здесь неподалёку в трёх замках находятся пленные рурары. Что прикажете делать?
   - Пленные рурары? Сколько их?
   - В каждом - больше тысячи, мой всевоин.
   - Пошлите туда воинов. Немедленно! Рурары должны быть убиты! Все! Вам ясно, Двагар?
   - Да, мой всевоин.
   - И помните, Двагар, за вашей спиной Норгия. Вам выпала великая честь защищать её. В ближайшие дни - вы и ваши воины будете её единственной защитой! Большой Меч будет вам наградой. Да прибудет с вами Сила! Хвала повелителю!
   - Хвала повелителю!
   Всевоин уезжал с тяжёлым сердцем. Он отлично понимал, что оставляет Двагара и его воинов на верную смерть. Но сейчас смерть угрожает самой Норгии, а потому, ради её спасения, такие жертвы необходимы. И всевоин без малейших колебаний покидал тысячесилы.
   Чем дальше отъезжал всевоин, чем ближе становилась Норгия, тем сильнее росло его возмущение и тем яростнее становилось его негодование. Уже через четыре дня после того, как он оставил Двагара ему стали попадаться пьяные воины. Сначала он счёл это случайностью, хотя и очень удивился ей - воинам повелителя за малейшее нарушение порядка грозили тяжёлые последствия и они их редко нарушали. Но с каждым днём число этих случаев неуклонно росло, и если поначалу всевоин приказывал тут же вешать этих воинов, то позже понял, что этими казнями он может сильно ослабить и без того обескровленное норогское войско. Настолько велико было падение духа воинов. Всё это говорило только об одном: нороги потеряли веру в победу и уже ни на что не надеятся. И чем ближе подъезжал всевоин к Норгии, тем всё более мрачными и тяжёлыми становились взгляды и лица норогов. Сама же Норгия встретила всевоина рядами виселиц. Мертвецы покачивались на них, словно приветствовали его появление. А живые тут же разбегались по домам, едва завидев его воинов. Это произвело на всевоина гнетущее впечатление. Он знал о мятежах среди норогов, но даже не подозревал насколько они многочисленны - в каждой встреченной им деревне, возле каждого замка стояли виселицы и пустующих среди них не было. Сотни, тысячи норогов предавшие повелителя. Что это? Отступничество? Трусость? И это тогда, когда вся Норгия должна бы сплотиться перед надвигающейся бедой. Там, со своими войсками, дерясь с рурарами, находясь вблизи от смерти, всевоин не чувствовал того страха, который здесь, вдали от врагов словно вселился в него, сжал его мёртвой хваткой. Страх был повсюду: в глазах норогов, ожидающих скорого возмездия, в непревычной тишине деревень, в мертвецах, висящих будто напоминание о неизбежности смерти, в тысячах вернувшихся искалеченных воинах. Всё было страхом и всё дышало им.
   Гонимый этим страхом, всевоин достиг дворца. Когда же он очутился в нём, его удивление было не меньшим, чем при первом столкновении с пьяными, ничего не видящими вокруг себя воинами. Здесь, во дворце не было ничего из того, с чем ему пришлось столкнуться по дороге сюда. И прежде всего не было того удушающего страха, который не отпускал его даже во сне. Дворец словно находился в другом мире, не знавшим ничего о том, что находится и что происходит за его пределами. Знать, как и прежде, улыбалась друг другу, стража была невозмутима и спокойна - вокруг царила безмятежность, резко бросавшаяся в глаза тому, кто ещё вчера был в седле. И всё же взгляд всевоина и тут улавливал едва заметную тревогу. При его появлении лица встречных напрягались, непринуждённые разговоры тут же смолкали, превращаясь за его спиной в испуганный шёпот. Страх, объявший Норгию, проник и во дворец, но до сих пор отрицался всеми, кто находился в нём. И только его внезапное появление заставляло вспомнить о суровой действительности, от которой они пытались уйти, прячась в стенах дворца.
   Повелитель принял всевоина сразу же и даже сам пошёл ему навстречу, как только он оказался в тронном зале. Здесь же находились и тысячевоины Койтар и Ильод и ещё несколько тысячевоинов. Вероятно, он пришёл во время очередного совета.
   - Флайг? Вы здесь? Наконец-то! Долго же вас пришлось ждать.
   Голос повелителя был грозен, но всевоину показалось, что в нём исчезла былая уверенность, уступив место беспокойству.
   - Вы меня ждали, мой повелитель? - в свою очередь удивлённо спросил всевоин.
   - Да, я ждал вас, всевоин, - резко бросил повелитель. - Вы должны были поторопиться. Или вы не поняли этого из моего послания?
   - Ваше послание? Мой повелитель, я не получал никакого послания.
   - Я посылал к вам гонца, Флайг. Только не говорите мне, что ничего не знаете!
   - Но это так, мой повелитель. Ни одного гонца от Вас я не видел. Вероятно, мы разминулись.
   - Что ж. Вы здесь, и это главное. Я жду от вас объяснений, Флайг!
   Всевоин понял, что разговор будет нелёгкий, тем более, что он прибыл один, без своих тысячевоинов, которые могли бы поддержать его. Но он был готов к нему.
   - Мой повелитель, положение очень тяжёлое...
   - Не говорите мне ничего о том, как вам тяжело, Флайг. Вы бежали из Рурары, из Чоры и Балфы. Рурары уже в Пьоле! Мне всё известно, Флайг! Как долго вы ещё будете бегать от них?! До самой Норгии?
   - Мой повелитель. Нам удалось задержать рурар в Пьоле. Они получили отпор, от которого не скоро отойдут.
   - И эта ваша заслуга, Флайг? То, что вы допустили рурар в Пьолу? Тогда как должны были отбросить их за мосты! Это было моей волей! А вовсе не то, чтобы давать им отпор в Пьоле, у самых границ Норгии! Вы отдали им всё, что я завоевал, Флайг!
   - Мой повелитель! Всё это время войска дрались и делали всё возможное для победы...
   - Они сдавались целыми тысячесилами! Вот, что они делали, Флайг! - срываясь на крик, перебил всевоина повелитель. Он возбуждённо заходил по залу, разражаясь гневом всё больше и больше.
   - Никогда Норгия ещё не видела такого позора! И никогда она не видела ни одного врага на своей земле! И не увидит! Вы слышите, Флайг! Ни один рурар не ступит на мою землю! Никогда! Я не допущу этого! Это моя воля! Вы слышите, Флайг! Это моя воля!.. Вы приехали... Что вы хотели?
   - Я прибыл к Вам, мой повелитель, чтобы доложить о нашем положении. И чтобы попытаться найти спасение для Норгии.
   - Так у вас появилась очередная мысль, как, наконец, победить Рурару? Как тогда, когда вы уговорили меня не перерождать таймогов? Если бы я их переродил, если бы не слушал вас, всевоин, - сейчас с рурарами было бы уже покончено!
   - Мой повелитель. Не всё так безнадёжно. Победа ещё возможна.
   - Что ещё вы придумали? - уже спокойней спросил повелитель.
   - Мой повелитель. Положение таково: мы остановили рурар в Пьоле, нанеся им тяжёлый удар. Они не смогли пройти слишком далеко и Норгия пока вне опасности. Но наши потери также велики. Сил, способных долго сдерживать рурар, почти не осталось.
   - Надо было направить все тысячесилы, которые стоят в Пьоле, всех, кто встречался вам на пути. Вы же можете отдавать приказы от моего имени, Флайг!
   - Это так, мой повелитель. Но то, что я увидел, оставив войска, просто немыслимо. Отдавать приказы было просто некому. Во всех тысячесилах царят полный беспорядок и пьянство.
   - Что? Пьянство? Почему мне об этом ничего не известно?
   Повелитель обернулся к стоявшим за его спиной тысячевоинам.
   - Мой повелитель! - вперёд вышел широкоплечий воин. - В свой прошлый приезд в Пьолу я ничего подобного не видел. Стоящие там тысячесилы проходили обучение. Это только что собранные тысячесилы, кто-то из воинов ещё даже не давал клятву верности.
   - Они уже не способны дать её, тысячевоин, - сказал Флайг. - Мне попадались даже пьяные сотневоины. С этими тысячесилами не победить даже шайку мятежников.
   - Великая Сила! Это просто невероятно! Сначала они сдавались в плен, а теперь ещё и это! Что дальше?! Я вас спрашиваю?! Что дальше? Покориться Рураре? Вы все хотите этого?!
   - Мой повелитель...
   - Вы казнили этих предателей, Флайг?
   - Мой повелитель. Нарушивших порядок так много, что пришлось бы вешать каждого третьего.
   - Вы предлагаете простить их, всевоин? Забыть их измену мне, своему повелителю?
   - Вовсе нет, мой повелитель. Они смоют свой позор кровью в битвах с рурарами.
   - В битвах? Вы же сами говорили, что они ни на что не годны?
   - Не годны сейчас. Но мои воины быстро сделают из них настоящих и преданных Вам и Норгии воинов. Но нужно торопиться, мой повелитель.
   - Говорите яснее, Флайг!
   - Мой повелитель! Как я уже говорил - сил противостоящих рурарам очень мало. Им необходима помощь и как можно скорее. Единственным, кто может оказать сейчас эту помощь, является чёрное войско...
   - Оно сражается с мятежниками, - вмешался Койтар. - И ему самому необходима помощь. Ваши воины никак не могут одолеть этот сброд. Оставлены уже пять замков.
   - Важнее преградить путь рурарам, чем вести бесполезную борьбу с мятежниками, - возразил всевоин. Он с холодным презрением взглянул на Койтара, считая его недостойным делать упрёки чёрному войску.
   - Это не бесполезная борьба, всевоин, - Койтар смерил его таким же презрительным взглядом. - Они защищают империю, земли Норгии.
   - Землям Норгии угрожают рурары, тысячевоин.
   - Флайг, тысячевоин Койтар прав, - прервал их спор повелитель. - Если увести чёрное войско, то леса келуров, хлайков, всех этих дикарей будут потеряны для нас. Уйдя оттуда, мы подпустим их к Норгии.
   - Мой повелитель. Земли дикарей мы легко сможем вернуть. А для защиты Норгии вполне хватит семь тысячесил. Сейчас же там бьются против них почти все чёрные тысячесилы. Тогда как они нужнее в Пьоле, там где опасность грозит больше всего.
   - Что скажете, Койтар? - спросил повелитель.
   - Мой повелитель. Помочь нашим войскам в Пьоле действительно очень важно. Но терять все наши замки...
   - Вы беспокоетесь за свой замок, тысячевоин? - перебил его Флайг. - Ваши волнения напрасны. Мы всё вернём, когда покончим с рурарами.
   - Это не так, мой повелитель, - оправдываясь, проговорил Койтар. - Там стоит не только мой замок, но и многих других. Важнее то, что мятежники смогут совершать набеги на Норгию.
   - Мятежники сильны лишь у себя в лесах, тысячевоин. - возразил всевоин. - Мы их сможем сдержать. Как я уже говорил, с этим справятся всего лишь семь тысячесил.
   Всевоин вновь обратился к повелителю.
   - Мой повелитель, промедление опасно. Отдайте приказ чёрному войску, и оно спасёт Норгию.
   Повелитель в задумчивости ходил по залу, скрестив на груди руки. Потом остановился.
   - Вы снова предлагаете отступление, Флайг. Теперь уже перед этими дикарями.
   - Я знаю, это позор...
   - Я не закончил, всевоин. Вы правы в том, что рурары - наш самый опасный враг. А, значит, и покончить с ним надо прежде других. Этим займётся тысячевоин Койтар.
   Койтар вышел вперёд:
   - Слушаюсь, мой повелитель!
   - Мой повелитель! - всевоин не хотел верить в только что услышанное. Это казалось ему полным безумием - бездарный Койтар во главе его чёрного войска против рурар. - Тысячевоин Койтар не имеет должного опыта. Я же давно воюю против рурар.
   - Именно поэтому я ставлю тысячевоина Койтара вместо вас, Флайг. Именно потому, что вы давно воюете против рурар. У вас было достаточно времени, чтобы нанести им поражение. Но рурары уже в шаге от Норгии. Вы не оправдали моих ожиданий, Флайг.
   - Мой повелитель! Позвольте мне в послед...
   - Довольно, всевоин! Это мой приказ! Вы займётесь подготовкой войск. Надеюсь беспорядки в тысячесилах вы сумеете побороть.
   - Мой повелитель, я сделаю всё, как вы сказали, и в самое короткое время подготовлю тысячесилы.
   - Я надеюсь на вас, Флайг! Эти тысячесилы скоро понадобятся Койтару в его наступлении. Тысячевоин Ильод, вы будет охранять границы Норгии от мятежников!
   - Слушаюсь, мой повелитель!
   - Сколько у нас осталось перерожденных, Койтар?
   - Всего лишь шесть тысячесил, мой повелитель!
   - Неужели так мало?! - зло скрипнул зубами повелитель.
   - Остальные пали, мой повелитель.
   - Ну что ж. Они все переходят к вам, Койтар. Вмеcте с чёрным войском они смогут одолеть рурар. Я надеюсь на вас, Койтар! Я надеюсь на всех вас! Вы все должны встать перед врагом несокрушимой стеной, о которую они разобьются! Рурары ещё захлебнутся в собственной крови! Норгия ждёт от вас побед! Да поможет вам Сила!
  ***
   Следя за спешной работой воинов, роющих ямы и ловушки, тысячевоин Двагар вспоминал свою последнюю битву. Его воинам неслыханно повезло - той ночью они столкнулись не с рурарами или мирнийцами, а с орлаками. Грозными, самоотверженными воинами, могущими в любое другое время нанести его тысячесиле ужасный урон, но только не ночью. Их смертоносные копья, каждый бросок которого неизменно нёс гибель, в той непроглядной темноте оказались беспомощны. Орлаки попросту не могли ими воспользоваться. Его же воины в рукопашной схватке оказались намного сильнее, и расправились с орлаками малой кровью. Даже другие тысячесилы, принявшие бой с рурарами, смогли отбросить врага и отстояли свой берег. Это был первый успех за очень долгое время. Успех, которого все ждали. Но всё же этот успех никак нельзя было назвать победой. Оглянувшись вокруг, они увидели какой жертвой достались им эти несколько мгновений ликования. Это была не победа, это было везение. Ночь - вот, что спасло их всех, вот, что укрыло их от смерти. Двагар это понимал. Это понимали все. Успех превратился в новое и долгое, ничем не отличающееся от предыдущих, отступление. Под тяжёлыми, недобрыми взглядами пьолов тысячесилы брели на запад, всё ближе и ближе подходя к Норгии. Кто-то из воинов срывал свою злобу на пьолах, убивая за чрезмерно смелый взгляд или поджигая их дома. Но большинство воинов отрешённо глядели себе под ноги, устало склонив головы. Они были измучены этой долгой, непрекращающейся войной, устали от поражений и тысяч смертей, уже были безразличны к чести и клятвам воинов, всё больше ненавидели не рурар, а бесконечные призывы к беспощадной борьбе с ними. Если бы кому-нибудь сейчас вздумалось говорить им о их долге перед повелителем, он немременно тотчас был бы убит. Воины просто закидали бы его камнями или вздёрнули на первом же дереве. Сейчас они дрались не за повелителя, не за Норгию. Сейчас они дрались даже не за свои семьи. Сейчас они дрались сами за себя. Их ненависть исчезла, ярость вспыхивала лишь во время сражений. Остался один страх. Страх перед местью рурар, страх самим стать рурарами, страх потерять суть самого себя. Именно этот страх всё ещё заставлял воинов сражаться, несмотря ни на что. Не будь его, многие давно уже побросали бы оружие. Но страх... Нет ничего сильнее страха. Вязкий и липкий, как грязь под ногами, страх был теперь с ними повсюду, от него невозможно было избавиться. Единственное, что оставалось им - это держаться друг друга. Никто не желал оставаться один на один с этим страхом. А, значит, и другого выбора, кроме продолжения, этой, теперь уже казавшейся им бессмысленной войны, просто не было.
   Двагару удалось собрать из отступавших воинов почти четыре тысячесилы. Четыре тысячесилы. Не так уж и много. Но достаточно, чтобы дать последнюю битву. Своих воинов, единственных чёрных из всех этих четырёх тысячесил, он отправил в замки, для казни пленных рурар, захваченных в первые дни войны. Тогда Норгия переживала неслыханный взлёт - заклятый враг казался повержен. Теперь же ей предстоит неслыханное падение. И этот чёрный дым от горящих деревень, тянущийся к Норгии, был зловещим предвестником грядущего краха.
  ***
   В предрассветной тишине Ваяр стоял на берегу неизвестной ему реки. Не очень широкой и не настолько глубокой, чтобы стать непреодолимой преградой на их пути. И всё же теперь она навсегда врежется им в память, как река тысячи смертей. Весь её противоположный берег был завален погибшими воинами. Два дня назад через неё пытались переправиться девять передовых дружин рурар, каосов и орлаков. Привыкшие за последнее время к постоянному отступлению войск Норгии, они с излишней храбростью шли вперёд по незнакомой земле, не дожидаясь всех остальных, не побоявшись и ночной переправы. Это их и сгубило. Битва оказалась для дружин внезапной. Даже с другого берега Ваяр видел, что многие воины так и не успели обнажить свои мечи. Здесь же было и множество бывших воинов повелителя. Приняв Истину, они сами вступили в рурарские дружины, мечтая теперь, как можно скорее закончить эту войну, прервать это безумство, вывести из тени лжи свой народ. Они не хотели и не могли оставаться в стороне. Теперь почти все они мертвы. Ваяр вспомнил своё испытание в Пещере Истины, вспомнил о жутком хоре мёртвых голосов. Теперь к нему прибавились и голоса этих воинов. Для него, как и для всех, кто познал Истину, каждая смерть теперь отзывалась болью в сердце. Каждая смерть была ещё одной утратой в борьбе с ложью. И как бы они ни хотели быстрее с ней покончить, как бы ни хотели скорее донести Истину до остальных, спешить они не могли. Ненависть и зло, порождённые этой ложью, всё ещё были сильны. Любая ошибка могла привести к новым смертям. Таким, как эти воины.
   ...Погребение тысяч погибших заняло не один день. Хоронили всех в общих могилах. Здесь не было врагов, здесь лежали люди, принесённые в жертву далёкому прошлому. Вскоре подошли остальные дружины. Теперь они были осторожны. В шаге от победы каждая смерть казалась особенно напрасной. Впереди каждой дружины шли конные отряды, которые тут же предупреждали о малейшей опасности. Ночью выставлялись дозоры. Внезапности нападения, такой, какая произошла у реки, больше не должно было случиться. В полусожжённых деревнях пьолы встречали их настороженно, не зная, что от них ждать. Прожив под властью норогов всю свою жизнь, они привыкли к унижениям и страху. Но постепенно настороженность сменялась дружелюбием, и многие пьолы помогали им, указывая, куда ушли воины повелителя. Через несколько дней дружины вышли, наконец, на войска повелителя. Их закрывал редкий частокол, который в иных местах был достаточно высок. И всё же он не был трудной преградой, способной надолго задержать дружины. Но нороги стояли не двигаясь. Видимо, именно тут они намеревались дать сражение.
   Ярорг и стоящие рядом с ним Ваяр и Драд смотрели на выстроившихся перед ними воинов повелителя. Моросил мелкий дождь, стекая холодными струями по кольчугам и шлемам. Дождь здесь вообще казался полновластным хозяином. За то время, что они находились в Пьоле, солнце лишь изредка показывалось на хмуром небе. Вот и сегодня плотные облака сбились в кучи, скрывая солнце и время от времени проливаясь дождём.
   - Солнца сегодня не будет, - проговорил Драд, поёжившись от холода.
   - Они не собираются уходить, - сказал Ваяр, будто не слыша Драда.
   - Они не уйдут, - начал Ярорг, но неожиданно замолчал.
   Со стороны норогов в них полетели стрелы. Не долетев до них сотню шагов, они злобно впились в землю.
   - Они начнут первыми! Всем быть готовыми! - раздались крики предводящих.
   Сразу же, словно в подтверждение их слов, впередистоящие пешие ряды норогов расступились и на дружины понеслась конница. Ваяр тут же поднял руку, направляя на них жезл. Он успел прежде, чем всадники смогли разогнать своих лошадей. Жезл ярко вспыхнул и Истина мгновенно обрушилась на воинов. Многие попадали с сёдел, словно выбитые с них сильнейшим ударом, кто-то, ослабив поводья, удержался, другие, ещё промчавшись какое-то время, остановились. Но нороги не собирались отступать. Видя замешательство своей конницы, пешие воины бросились вперёд. Прорвавшись сквозь вставшую конницу, они бежали не соблюдая строя, нарушив свои боевые ряды. Это было отчаяние обречённых. Воины понимали, что это их последняя битва, но всё же бежали, забыв обо всём. По-другому они не могли. Когда их первые ряды оказались вблизи от рурарских дружин, серый день вновь озарила яркая вспышка. Воины, столкнувшись с Истиной, не удержались и попадали в грязь. Через какое-то время они пришли в себя. Озираясь по сторонам, они поднимались из этой грязи. Тяжело и медленно. Словно поднимались не просто из грязи, а из грязи лжи, цепко державшей их всю жизнь и не желавшей их отпускать. Но теперь они были ей неподвластны. Также, как и другие до них увидившие Истину, эти воины были и напуганы и изумлены. Но в этот раз отринувших было меньше. Намного меньше. Ужасы и лишения войны, лишь подтолкнули воинов к Истине, помогли им принять её, как единственное спасение. Ваяр огляделся - назойливый дождь прекратился и, словно подтверждая неизбежность конца любой тьмы, тучи прорезал солнечный луч. Свет всё же пробился сквозь их пелену. Так закончился ещё один день. Но их впереди было ещё много. Впереди лежала Норгия.
  ***
   Никогда ещё всевоин не был так удручён. Никогда ещё его мысли не были так мрачны. Повелитель отдавал всё более беспощадные, а главное, всё более бессмысленные приказы. И если раньше он мог исправить все его ошибки - ему позволяли это сделать силы и время - то теперь же он был беспомощен что-то изменить. Сил, и особенно времени, не хватало. Рурары уже стояли вблизи границ Норгии. Теперь приказы повелителя были уже не ошибками, теперь они означали приговор. Приговор для Норгии и всех норогов. Если за оборону империи от мятежников всевоин не волновался - туда был послан, хоть и самоуверенный в себе, но при этом всё же одарённый тысячевоин Ильод, одержавший в прошлом немало побед, - то продолжение войны с рурарами беспокоило его как никогда раньше. Рурары стали намного сильнее и опасней, а руководить войсками, призванными остановить их, назначают Койтара, ни чем прежде не отличившемся на поле битвы, давно забывшего, как правильно следует держать меч, зато умеющего угождать повелителю. Он не способен не то, что остановить, но даже просто задержать рурар, какое бы хорошее войско ни стояло под его началом. Да и это войско не так хорошо, как прежде. Перерожденных не хватает, среди чёрных тысячесил тяжёлой конницы осталось слишком мало, а многие другие тысячесилы потрёпаны и утомлены долгой борьбой с мятежниками. И всё же, несмотря ни на что, при умелом руководстве это всё ещё была грозная сила. Но теперь последняя надежда Норгии была безвозвратно утеряна. С приходом Койтара в войска всевоин ни ждал ничего хорошего.
   Все самые худшие опасения всевоина начали оправдываться очень скоро. Неумелое и бездарное руководство Койтара приводило к поражениям, которых можно было избежать. Когда, требовалось идти вперёд, он отступал, когда - отходить назад, наоборот, наступал. Тысячесилы перерожденных были разделены на две, а то и на одну тысячу воинов, вместо того, чтобы держать их одной силой и в нужный момент обрушить её на врага. Потери росли, и их не могли уже восполнить те тысячесилы, которые всевоин готовил к битвам. Всё это вылилось в новое отступление. Нороги едва успевали бежать из своих домов перед надвигавшимися рурарами, многим это не удавалось - поредевшие тысячесилы не всегда могли прийти им на помощь. Когда-то Норгия очень быстро завоевала Пьолу, теперь она также быстро теряла её. Империя день ото дня стремительно сжималась. И вскоре война пришла на земли Норгии. Признавший свою беспомощность Койтар сам бросился на меч. Всевоин, вновь вставший во главе войск, также оказался бессилен что-то изменить. Уцелевшие тысячесилы безостановочно откатывались всё дальше и дальше на запад, лишь изредка делая выпады для того, чтобы дать возможность, как можно большему числу норогов бежать вглубь Норгии.
   ...Всевоин устало наблюдал за бесконечным людским потоком, протянувшимся до самого горизонта. Женщины, дети, старики - все шли молча, глядя только себе под ноги. Всеми владело безразличие, будто все они разом покорились несчастьям, забыв о Силе, о гордости. Мужчин в этом угрюмом потоке почти не было. Как только войска входили в какую-нибудь деревню, всех, кто способен был держать меч - от крепких стариков до юнцов, - тут же забирали по приказу повелителя. Обескровленным тысячесилам не хватало воинов. Хоть никто уже и не думал о победе, но война продолжалась. А она требовала крови.
   К всевоину подъехал молодой всадник с вайрадом и в плаще чрезвычайного гонца. Спешившись, он протянул ему свиток.
   - Послание от повелителя, мой всевоин!
   Всевоин, взяв свиток, посмотрел на гонца. Лицо молодое, без щетины, да и голос - хоть и силён, но чувствуется ещё в нём дрожь и неуверенность.
   - Как тебя зовут? - спросил всевоин.
   - Ральк, мой всевоин.
   - Когда ты дал клятву воина?
   - Около десяти дней назад, мой всевоин!
   - Значит из последних призванных повелителем... Почему это задание дали тебе, ведь это всё-таки послание повелителя? Неужели не нашли кого-нибудь поопытней?
   - Задание выполнял воин Аросд. Мы повстречались с ним у замка Ролвада. Я выполнял поручение тысячевоина Майсога. Воин Аросд сломал руку, упав с коня, и не мог выполнять своё задание. Правило чрезвычайных гонцов гласит, что скорейшего выполнения требует наиболее важное задание. На свитке Аросда стояла печать...
   - Можешь не продолжать, - прервал его всевоин. - Ты хороший воин... жаль, что придётся умереть, как всем нам.
   Последние слова всевоин проговорил тихо, так, что гонец их не расслышал. Это было его первое серьёзное поручение, и он был рад похвале от самого всевоина. Всевоин же развернув свиток, принялся читать послание. Оно было грозным: повелитель угрожал расправами для всех предателей, требовал от всевоина нового наступления и спрашивал, когда он вытеснит рурар из Норгии. ...Вытеснит рурар. Всевоин посмотрел на вереницу измученных, потерянных людей, на изнурённых воинов с обречёнными взглядами. Сейчас для Норгии существовал лишь один вопрос: ни когда будут выгнаны рурары с её земель, а сколько ей ещё осталось. Враг уже сомкнул руки на её горле, и хватка его всё крепче и крепче. Всевоин не знал, что ответить повелителю. Вместо этого, он написал послание тысячевоину Ильоду, в котором говорил о безнадёжности положения и просил немедленно выдвигаться со своими тысячесилами ему на помощь. Всевоин не мог этого требовать, так как Ильод был назначен охранять границы Норгии самим повелителем и имел такой же вайрад орла, как и у него самого. Но вручая послание гонцу, он сказал:
   - Ральк. Передай тысячевоину Ильоду, что сейчас в его руках судьба Норгии. В этом послании не мой приказ, а моя просьба. Но просьба, которую он должен выполнить. Иди!
   - Хвала повелителю!
   - Хвала.
   Судьба Норгии была предрешена. Это знали и видели все. Это знал и видел всевоин. Но никто из норогов и не думал сдаваться. Норгия была не просто их родиной, она была для них воплощением Силы. Да, во взглядах воинов было и отчаяние и страх, но чем труднее им становилось, тем всё больше было решимости и твёрдости. Именно сейчас в шаге от гибели, стоя у самого края, воины вспомнили о былом величии. И именно поэтому Флайг отправил гонца к Ильоду. Не потому что надеялся на его тысячесилы, а потому, что в нём говорила гордость. Он не мог просто так забыть, что он всевоин великой империи, и он не мог просто терять эту империю. Империя рождалась в битвах, и если ей суждено погибнуть - то погибнет она тоже в битвах. И битвы продолжались. Каждый день по-прежнему уносил чьи-то жизни. Но силы были неравны. Несмотря на всё возраставшую ярость сопротивления воинов, они медленно, но неумолимо отходили под так же возраставшим натиском. Пока, наконец, не оказались прижаты к дворцу повелителя. Это был последний рубеж обороны.
  ***
   ...В нижних залах дворца стоял невообразимый шум. Здесь укрылись все нороги, которым удалось бежать от рурар. Невероятно, но среди них были и те, кто ещё совсем недавно проклинал повелителя и эту войну, кто призывал к его смерти. И вот теперь эти бунтари вынуждены искать спасения во дворце повелителя - страх перед рурарами был сильнее выросшего за время войны негодования. Здесь же были и остатки воинских сил империи - несколько изнурённых тысячесил, среди которых были и чёрные. Никогда ещё дворец не видел такого числа людей. Воздух в нём, несмотря на открытые настежь окна, был тяжёл, особенно в тех залах, где лежали раненные воины. В некоторых залах скопление людей было таким, что там с трудом можно было протиснуться. Даже дворцовая площадь была запружена людьми. Здесь стояли многочисленные палатки, в которых разместились и воины и лишившиеся своего крова жители деревень. В самом дальнем углу площади были даже установлены виселицы. Некогда обширная империя норогов хоть и сжалась до размеров дворца, но по-прежнему жила своими законами. И изменники всё также казнились позорной смертью.
   Всевоин Флайг осматривал крепостные стены. Они были высоки и прочны, а под ними вокруг пролегал глубокий ров с водой. На мосту же перед главными воротами выстроились последние уцелевшие перерожденные, около пятисот воинов. Дворец был хорошо защищён, но вот воинов не хватало. Всевоин поглядел по сторонам. Большинство стоявших на стене воинов были молоды, хотя многие из них уже повидали не одну битву. Но были и те, кто встал в ряды воинов совсем недавно. Они не были лучшими воинами - лучшие давно погибли. Они были последними воинами империи. И вскоре им предстояло принять последнюю битву Норгии. Всё же всевоин ещё надеялся. Накануне прибыл гонец от тысячевоина Ильода. Он сообщал, что сам ведёт шесть тысячесил на помощь осаждённому дворцу. Одна тысячесила оставлялась для защиты поселений норогов. Это известие вселило надежду во всех, кто находился во дворце. Все ожидали подхода Ильода, как спасителя Норгии. Хотя в тоже время все понимали, что шести, пусть и отборных, тысячесил будет недостаточно, чтобы сломить рурар.
   Пройдя по стене, всевоин вышел на её северную сторону. Здесь воинов было больше, чем на остальных стенах. Именно отсюда ожидали появления рурар. Три дня назад он послал пять отрядов, чтобы они разведали, где те уже находятся. Сейчас, вглядываясь вдаль, всевоин старался заметить что-нибудь подозрительное. Но вокруг дворца не было никакого движения. Дорога, ведущая к дворцу, была пустынна. Многочисленные рощи, могущие скрывать опасность, всё же казались спокойными. Ни одного столбика дыма. Словно рурары вдруг покинули Норгию, забыв обо всём. Даже на башне видневшегося невдалеке замка по-прежнему высился герб Норгии - орёл, расправивший крылья. Ещё раз окинув подозрительным взглядом окресности, Флайг подозвал стоящего рядом сотневоина.
   - Отряды вернулись? - спросил всевоин.
   - Вернулось два отряда, мой всевоин.
   - Почему мне сразу не доложили?.. Что говорят разведчики?
   - Они видели рурар у замков Олида и Тийрага.
   - Всего лишь два дня пути..., - Всевоин задумался: "Ну что ж. Ильод скорее всего не успеет подойти им на помощь. А, значит, им одним придётся принять бой в самое ближайшее время. Это будет последний бой.".
   - Сколько было рурар?
   - Разведчики говорят о большом их числе. Много всадников, скорее всего мирнийцы. Но пока они заняли ещё не все замки и поселения.
   - Как только объявятся другие отряды - немедленно известить меня.
   - Слушаюсь, мой всевоин! Хвала повелителю!
   - Хвала!
   Всевоин кинул прощальный взгляд на дорогу и начал долгий спуск со стены по крутой лестнице. Сейчас его ждали более важные дела. Сегодня повелитель собирал в тронном зале воинский совет. Быть может последний. И всевоин обязан был присутствовать. Он прошёл по дворцовой площади, миновав строй чёрных воинов, как всегда стоявших на страже дворца. Вошёл в открывшиеся перед ним высокие главные двери. Прошёл по переполненным, душным залам. И везде его приветствовали воинским приветствием: "Хвала повелителю!". И говорили это не только воины, но и самые разные люди - от женщин и до стариков. Удивительно: воины, все нороги, несмотря на все тяготы и беды постигшие их в этой войне, до сих пор верили повелителю. И сейчас перед смертью, даже больше обычного. А те из них, кто ещё совсем недавно проклинал его - взяли в руки оружие. Теперь повелитель стал для них человеком, означающим для них саму Норгию, он стал воплощением Силы, под защиту которой все они стремились встать, его власть возросла невиданно, его воля, как никогда ранее подчиняла себе, его слово, стало единственным, чему нороги ещё готовы были верить. Повелитель стал для норогов ВСЕМ! Именно это было мечтой всех повелителей Норгии - власть, не знающая границ, именно к этому они всегда стремились. И вот теперь повелитель Гаттл воплотил мечту в явь. Но для этого ему пришлось развязать самую ужасную войну, когда-либо видимую людьми, пролить реки крови, погубить свой народ и поставить Норгию на грань уничтожения. Мечта повелителей осуществилась, но сама империя перестала существовать. Её сердце - великий дворец, воздвигнутый первым повелителем - ещё билось. Но то были последние участившиеся удары перед смертной схваткой. Всевоин на миг задумался: норогам было неизвестно имя самого первого повелителя Норгии, оно затерялось в глубине веков. Каким он был? О чём мечтал? К чему стремился? О чём думал? И мог ли он, воздвигая этот дворец, предположить: какой конец уготован его народу и его империи? Что стремление норогов к завоеваниям и могуществу над другими народами приведёт их к гибели?
   С такими мрачными мыслями всевоин прошёл нижние залы дворца, стараясь обходить те из них, которые были особенно переполнены людьми. В расположенных выше залах было уже свободней - здесь находились только чёрные воины, ещё выше - располагалась знать и их семьи. Чем выше поднимался всевоин, тем свободней и тише становилось вокруг. В самых верхних залах стояла непривычная тишина, здесь уже не было никого, кроме стражи. В тронном зале уже находились созванные на совет тысячевоины. Их было немного - не больше тридцати человек из тех трёхсот, что были у Норгии в начале этой войны - последние из уцелевших тысячевоинов. Чёрных тысячевоинов было и того меньше - девять человек, и лишь два из них были всадниками тяжёлой конницы повелителя. Тысячевоины стояли тесным кругом и что-то оживлённо обсуждали между собой. Здесь же была и знать. Они стояли в стороне от тысячевоинов и, так же, как и они, о чём-то говорили. Всевоин окинул их холодным взглядом - он всегда недолюбливал их, считая, что большинство из них не заслуживает того почёта и уважения, которые они имели. Очень многие из знати никогда не были воинами, а почёт перед Норгией и повелителем заслужили их предки. Не удостоив их никаким вниманием, всевоин прошёл мимо.
   - Хвала повелителю! - поприветствовал всевоина, когда тот подошёл к ним, ближе всего оказавшийся к нему тысячевоин Клосг - один из тех двух всадников тяжёлой конницы. Второй - тысячевоин Лойг - стоял чуть поодаль. Обоих он знал очень хорошо, а Лойг даже общался с ним на равных.
   Вслед за Клосгом всевоина поприветствовали и все остальные тысячевоины.
   - Хвала повелителю. - Всевоин встал рядом с ними.
   Он был ниже их ростом, а некоторых - много ниже. Но он всегда признавался ими, как глава норогских воинов. А сейчас, когда воинов Норгии осталось так мало, что их едва хватит для защиты дворца, его признание и уважение только упрочились.
   - Мой всевоин! - вновь первым из тысячевоинов обратился к нему Клосг. - Мы обсуждали наше положение...
   - И что вы думаете?
   - Мой всевоин, - сказал тысячевоин Пийар. - Наши войска заперты во дворце, рурары вот-вот подойдут, они уже всего лишь в трёх-четырёх днях пути отсюда. Передовые их отряды замечены гораздо ближе. Скоро дворец будет окружён.
   - Я всё это знаю, - спокойно сказал всевоин. - Но мы ничего не можем изменить. Нам остаётся только ждать их подхода. Потом мы примем бой. Рассуждения ни к чему.
   - Мой всевоин, - вступил в разговор тысячевоин Тивор - один из самых молодых тысячевоинов. - Всем нам не удастся спастись. Но мы не можем просто так сдаться. Если нам суждено погибнуть - то наша смерть должна послужить во благо спасения Норгии.
   - Я не поинмаю о чем вы говорите, Тивор?
   - Мой всевоин, - Тивор вдруг заговорил как будто другим голосом. - Норгия не должна умереть. Дворец может пасть, её земли могут быть захвачены, но пока жив повелитель - будет жива и Норгия.
   Всевоин не успел ничего сказать. Его опередил Лойг. Он быстро, но в тоже время твёрдо сказал:
   - Всевоин. Повелитель должен спастись. Во имя Норгии и её будущего. Погибая, мы должны знать, что Норгия будет жить, несмотря ни на что. Пока не поздно. Пока рурары не взяли нас в окружение - повелителю ещё можно спастись.
   - Спастись? Где? Повсюду рурары, Лойг.
   - Отдалённые замки ещё не взяты. В некоторых ещё даже остались воины. Мы должны уговорить повелителя покинуть дворец.
   - Что потом? Что потом, Лойг? Думаешь, это поможет Норгии?
   - Я не знаю, но это хотя бы надежда...
   - А нороги? Что будет с ними?
   - Всех им нас не убить. Оставшиеся возродят Норгию. Те, кто уйдёт с повелителем - женщины, дети. Но без повелителя это будет невозможно.
   "Возрождение Норгии?". Флайг смотрел на тысячевоинов в полном недоумении: сейчас, когда до полного краха империи остаётся несколько дней, когда смерть уже дышит им в лицо - они говорят о её будущем. Безумцы! Вместо того, чтобы готовиться к последней битве - они обсуждают, что будет после неё. После неё - никого из них не останется! Все эти разговоры не для настоящих воинов.
   Тысячевоины между тем продолжали убеждать его.
   - Мой всевоин, будущее Норгии ещё не решено. Великая Сила поможет нам в нашей борьбе.
   - Мы должны спасти свой народ и повелителя!
   - Мой всевоин, мы все стоим на краю, и это требует от нас решительных действий.
   - Мы уже пытались говорить с повелителем. Но он нас даже не хочет слышать.
   - Мой всевоин. Поговорите с повелителем. Вы сможете его убедить.
   Тысячевоинам тяжело было примириться с мыслью о крушении Великой Норгии. Им во что бы то ни стало необходимо было иметь хоть малейшую надежду на её спасение, пусть даже эта надежда имела ещё меньшие возможности осуществиться. Но сейчас для тысячевоинов, как и для многих норогов, важна была не сама возможность спасения, а именно надежда на неё. С надеждой можно многое вершить, с надеждой на будущее можно не страшиться самой ужасной смерти; живя с надеждой, можно заглянуть в глаза всем своим страхам, можно драться с каким угодно врагом; с надеждой можно обрести силу, самому стать Силой. Надежда вселяет уверенность, так необходимую сейчас всем норогам. Необходимую, как воздух. В какой-то момент холодная рассудительность всевоина, уже смирившая его с гибелью империи и готовившая его к её последней битве, вдруг уступила место этой ни на чём не основанной надежде. Слабая, почти неосязаемая, как туман, надежда, оказалась-таки сильнее суровой действительности.
   - Повелитель Гаттл! - вдруг громко возвестила о появлении повелителя в тронном зале стоявшая у дверей стража.
   Все находившиеся в зале мгновенно повернулись в сторону повелителя. Повелитель вошёл в зал неуверенной и какой-то обречённой походкой. Весь его вид выражал эту обречённость. Когда всевоин несколько дней назад после долгого отсутствия прибыл во дворец и встретился с повелителем, он не узнал его. От того повелителя, которого он знал, которого знала вся Норгия, осталась лишь невзрачная тень. Его гордая осанка правителя могущественной империи под тяжестью вражеских ударов и осознанием неизбежности возмездия уродливо сгорбилась. Некогда крепкие, сильные руки теперь повисли беспомощными плетьми вдоль тела, а левая рука и вовсе тряслась, как у немощного старика. Повелитель уже не носил доспехов, облачаясь лишь в мантию, но и та, казалась, была ему в тяжесть - в каждом его шаге угадывалась неимоверная усталость. От его громового голоса не осталось и следа - он стал тихим и сникшим, лишь иногда оживая всплесками гнева, после которых повелитель особенно сникал. Повелитель походил на развалину самого себя, разрушенного до основания. Только глаза ещё выдавали в нём человека, повелевавшего когда-то целыми народами, притязавшего на всемирную власть. В этих глазах ещё полыхала гордость повелителей Норгии; ещё мерцал огонь великого воина до сих пор ведущего грандиозную, невиданную прежде, войну; блёкло, но всё ещё сияла Великая Сила. И именно эти глаза вселяли в норогов надежду, именно этим глазам они по-прежнему, и даже с ещё большей готовностью, верили и без колебаний жертвовали за них своими жизнями.
   Сегодня повелитель выглядел гораздо хуже, чем вчера. Левая рука, которую он прятал за спину, тряслась ещё сильнее, бледное лицо осунулось, а на впавших щеках пятнами горел нездоровый румянец. Всевоин вообще успел заметить, что каждый день сказывался на нём так, словно он проживал целую жизнь. Повелитель выглядел глубоким стариком. Взглянув на него ещё один раз, всевоин засомневался, что он сможет оправдать возлагаемые на него надежды по возрождению Норгии. Но стоило ему только столкнуться с ним взглядом, все сомнения отпали сами собой. Во взгляде повелителя всевоин прочёл непоколебимую решимость биться до конца. Пусть он уже не может держать меч, но его слово ещё может вести за собой норогов.
   Повелитель слабым голосом поприветствовал всех находящихся в зале, а каждому из воинов пожал руку, обойдя весь их строй. Рукопожатие его также было слабым, почти неощутимым, и всевоин в очередной раз удивился насколько быстро повелитель превратился из воина в старика. Обойдя всех воинов, повелитель сел на свой трон. И уже оттуда обратился к собравшимся.
   - Воины! Нороги! В это тяжёлое для всех нас время я, как никогда, жду от вас верности и решимости. Всевоин Флайг, войска готовы к битве?
   - Мой повелитель! - всевоин вышел вперёд. - Наши войска готовы принять битву хоть немедленно, но наших воинов слишком мало. Разведчики же докладывают о большом числе приближающихся врагов. Долгую осаду мы выдержать не сможем.
   - Долгую осаду выдерживать и не понадобится. Мы лишь должны дождаться Ильода. У него шесть полных чёрных тысячесил. Сейчас каждый норог, воин он или нет, должен отдать всего себя для защиты дворца. Сейчас он является для нас Норгией. Мы не должны допустить сюда рурар! Мой дворец останется дворцом норогов!
   - Мой повелитель! В воинах я не сомневаюсь. Они по-прежнему преданы Вам и Норгии, и будут биться до конца. Но я не уверен, что мы сможем дождаться Ильода. Прибывший от него гонец сообщает, что тысячевоин Ильод находится всё ещё далеко. Передовые же отряды рурар стоят уже в двух днях пути, а, возможно, уже и ближе...
   - Что вы хотите этим сказать, всевоин, - жёстко спросил повелитель.
   - Я не уверен, что Ильод сможет помочь нам. Даже если ему и удастся вовремя подойти, он сам будет вынужден принять битву. Рурары просто не подпустят его тысячесилы ко дворцу.
   - Если вы не уверены, всевоин... не уверены в себе... вы можете отказаться от руководства защиты дворца. Пораженчества я не потерплю! Ни от кого!
   - Мой повелитель..., - всевоин замолчал, потом продолжил, - я готов исполнить свой долг до конца.
   - Я не сомневался в вас, всевоин. Ильод скоро подойдёт, нам лишь надо дождаться его. А для этого, каждый из вас должен донести до своих воинов, что эта битва решит судьбу Норгии. Все, кто дрогнет, должны считаться изменниками... Именно отсюда мы погоним рурар обратно, именно здесь мы вновь разобьём их, как разбивали прежде, здесь они захлебнутся в собственной крови!
   Повелитель говорил всё громче и громче. Он вновь становился таким, каким его знали приближённые - властным и непреклонным. Тысячевоины переглянулись между собой, кто-то из них посмотрел на всевоина. Настал тот момент, когда к повелителю надо было обратиться. Флайг на мгновенье заколебался, но потом всё же решился.
   - Мой повелитель! Ваши слова о том, что здесь, у стен дворца, решится сама судьба Норгии вселяют в нас решимость и доказывают, что Вы являетесь для всех норогов тем человеком, за которым они готовы следовать в самый трудный момент. Именно поэтому я прошу Вас, мой повелитель, спасти свою жизнь ради будущих поколений норогов. Без Вас, мой повелитель, это будущее не наступит.
   Флайг замолчал, глядя, на неподвижно сидевшем на своём троне и смотревшем куда-то вниз, повелителя. Наконец, повелитель поднял глаза, оглядел всех собравшихся в зале - и воинов, и знать - и потом тихо сказал:
   - Этот дворец построен моими предками. Его начали возводить при самом первом повелителе. Отсюда мои предки, повелители Норгии, правили своей империей - самой великой из когда-либо существовавших. Этот дворец - сердце Норгии. А вы, всевоин, предлагаете мне покинуть его, сбежать из своего собственного дворца! И куда я должен сбежать? Я - повелитель Норгии! Я не буду скитаться по лесам, и жить в жалких лачугах. Это вы за меня уже решили?
   - Мой повелитель! Я никогда не посмел бы решать за Вас хоть самый малый вопрос. Я лишь говорил от лица всех норогов - Ваша жизнь ценна и наш долг, долг каждого из норогов, спасти её. Одно Ваше слово - и две тысячесилы лучших воинов будут готовы в кратчайший миг. Под их охраной Вы сможете выехать в свободные земли Норгии и оттуда начать её освобождение.
   Повелитель не успел ничего ответить, как один из тысячевоинов горячо сказал:
   - Мой повелитель! Вы правы, говоря, что Ваш дворец - сердце Норгии. И мы все, как один, клянёмся защищать его до последнего вздоха! Но Вы, мой повелитель, её будущее. Вы не можете погибнуть. Ваша смерть - это смерть Норгии. Ваша жизнь - это жизнь Норгии! Вдохните в нас надежду, мой повелитель! Вы - наша опора! Вы - наша Сила!
   Всевоин оглянулся. Воины, прошедшие не одну жестокую битву, смотрели на повелителя, утратившего даже облик воина, полными преданности и надежд взглядами. В любое другое время, это вызвало бы у него только недоумение и удивление. Но сейчас, в шаге от гибели, всевоин и сам был предан, как никогда раньше. Клятва, данная когда-то им повелителю, приобрела новый смысл. Всё могло исчезнуть, но жизнь человека, которую от поклялся беречь и охранять, должна быть сохранена. Если он не в силах победить врага, ему остается только отстаивать свою честь. А его честь, честь воина - это его клятва. Повелитель между тем, взял в руки меч, стоявший у трона. Будто слова тысячевоинов приободрили его, и он вновь вспомнил о том, что он воин. Но, помолчав, он всё же сказал:
   - Тысячевоины! Я знаю о вашей преданности мне и Норгии! Вы доказывали её не раз. Позади тяжёлые битвы, в которых вы проливали кровь и не щадили себя. Они навсегда останутся в памяти норогов и будут служить для них примером. Но именно из-за этого я не могу покинуть дворец - я не хочу остаться в их памяти, как повелитель, сбежавший от врага. Я лучше умру! Повторяю - пораженчества я не допущу!
   - Но, мой повелитель, - тысячевоин Тивор, чувствуя, что последний момент убедить повелителя ускользает, сделал последнюю попытку, - подумайте о норогах. Если погибнете Вы - всех норогов ждёт та же участь.
   - Если такова воля Силы - то так тому и быть. Нороги не смогли победить рурар. А в этой войне может быть только один победитель. Побежденных же ждёт смерть. Если Великая Сила уготовила нам эту участь, значит, мы заслужили её, значит, мы должны принять её. Но я призываю всех вас драться до самого конца. Нороги всегда были воинами, и если им суждено погибнуть, то погибнуть они должны, как воины. Не запятнав себя позором. Предательства я не потерплю. Изменники должны умереть. Это моя воля. ...Мы должны ждать Ильода - тогда враг ещё убедится в нашей силе...
   Повелитель встал с трона, показывая, что он закончил этот разговор и по-прежнему непреклонен в своём мнении. Выходя из тронного зала, он ещё раз тихо проговорил:
   - Мы должны ждать Ильода... Он сможет одолеть рурар, он сможет...
  ***
   Вернувшись с воинского совета на крепостные стены, всевоин не раз вновь возвращался мыслями к разговору с повелителем. Его раздирали противоречивые чувства. Он и уважал повелителя за его стойкость и готовность погибнуть, но не уронить чести, и в тоже время был потрясён его пренебрежением к жизням норогов. Решив погибнуть самому в своём дворце, повелитель уготовил эту участь и всем норогам. Даже не попытавшись найти хоть какое-нибудь спасение для них. Они же и сейчас оставались преданны ему и готовились умереть за него и за империю. Когда-то он сам настаивал на перерождении норогов. Но, то были воины, и тогда это было необходимостью. Сейчас же в этих жертвах не было смысла. Но повелитель был непреклонен. Несколько раз он выходил из дворца проверить войска. Он обходил строй воинов, говоря, что надо лишь дождаться Ильода и тогда Сила вновь подарит им победу; горячо призывал не жалеть собственных жизней, и утопить рурар в их же крови. Особенно часто он подходил к молодым воинам, многие из которых были ещё совсем юнны. Им повелитель говорил, что именно они надежда Норгии и им предстоит её возрождение, после того, как враг будет окончательно разбит. Они смотрели на него бесконечно преданными глазами, веря каждому его слову...
   ...Рурары появились через три дня. Всевоин был во дворце и не застал их появления. Когда же он поднялся на крепостные стены, то увидел, что битва уже началась. Стоявшие на мосту перерожденные уже вступили в схватку с конницей рурар. Видимо они услышали рурарский язык и, повинуясь своей ненависти, первыми кинулись в бой. Бросив быстрый взгляд на завязавшуюся на мосту схватку, всевоин тут же распорядился послать туда тяжёлую конницу. Перерожденные как обычно дрались самоотверженно и не щадя собственных жизней, но их было мало. Конница же была бесполезна во дворце, её лучше было бросить в бой немедленно, пусть даже она столкнётся там с всадником. Но сейчас важно было задержать, а ещё лучше - отбросить рурар. Каждый день был им дорог и так необходим. Ильод ещё может успеть подойти. Надо только держаться. Держаться, как можно дольше. Всевоин оглянулся: воины Клосга и Лойга - последние воины тяжёлой конницы - уже выстроились перед главными воротами и ждали, когда их раскроют. Ворота раскрывались медленно и тяжело, будто не торопились пускать воинов в бой. Наконец поднялась решётка, прикрывавшая ворота, и первые из четырёх тысяч всадников - лучших воинов из оставшихся у Норгии - ступили на мост. Они успели как раз вовремя - перерожденные были уже наполовину перебиты и рурары вот-вот добрались бы до ворот. Всевоин, стоя на самом видном месте на крепостной стене, с напряжением смотрел на схватку. Чёрные воины, сразу же ринувшись в бой, встали на пути рурар непреодолимой преградой. Те же, лишь только увидев их на мосту, тотчас же развернули коней и начали отход. Наблюдавшие с крепости за битвой воины, видя, как тяжёлая конница всё дальше и дальше оттесняла рурар, победно вскинули руки. Всевоин оглянулся. Он не мог ничего слышать, так как перед боем, как и все, залепил уши. Но ликование воинов и без того было легко представить, лишь взглянув на них. Воины победно поднимали мечи, они вновь видели, что врага можно бить, даже сейчас. Всевоин на миг отвернулся, чтобы отдать приказание о возвращении конницы - тысячесилы выполнили приказ, они не допустили врага к стенам дворца, а отход рурар мог вполне оказаться хитростью. И тут что-то произошло. Всевоин сразу это почувствовал, не увидел, а именно почувствовал. Что-то изменилось в воинах. Всевоин медленно обернулся. Все кто стоял на стене, все, кто только что победно ликовал, стояли замершими, словно увидели нечто страшное, то, что заставило их всех разом застыть на месте. Воины, опустив мечи, смотрели куда-то вдаль и уже не радовались победе тысячесил. Всевоину не надо было объяснять, что же произошло с этими воинами. Он всё мгновенно понял - это был всадник, тот самый всадник, наводивший ужас на воинов повелителя. Прямо на его глазах он вселил в его воинов смятение, заставив всех их замереть. Как он это сделал? Всевоин не знал. Но его воины уже не были воинами повелителя. Они стали кем-то совершенно другими. Несколько воинов, побросав оружие, неожиданно спрыгнули со стены, кто-то пронзил себя мечом, другие принялись убивать рядом стоящих с ними воинов. Безумие охватило всю стену, всех, кто находился на ней. Стоявшие внизу воины также замерли, но замерли от полной неожиданности и недоумения. Никто из них не понимал, что произошло. Все просто стояли и смотрели на падающих вниз к их ногам воинов, убитых такими же, как и они норогами. Сбежав по крутой лестнице, всевоин тут же приказал страже опустить ворота - та же участь наверняка постигла и конницу, часть которой уже успела выехать на мост, а, значит, они уже не те воины повелителя. Скрип закрываемых ворот звучал для всевоина словно скорбь - воины на мосту были обречены и им уже никто не мог помочь. Он до последнего момента смотрел на чёрных всадников - среди них были и тысячевоины Клосг и Лойг. Как только ворота закрылись, Флайг приказал всем отходить во дворец - вновь подвергать воинов опасности он не желал. Все бросились к дворцу, ища там спасения. Последним в закрывающиеся высокие двери зашёл всевоин. Перед тем как они закрылись за ним, он бросил взгляд на стену - там по-прежнему бушевало безумие.
   ... - Немедленно вернуться на стены! - повелитель негодовал, его лицо покрылось пятнами, а руки ещё сильнее, чем прежде, затряслись. Сообщение об отводе воинов с крепостных стен возмутило его настолько сильно, что всевоин не мог припомнить, когда он его видел таким последний раз. Пожалуй, только тогда - после известия о поражении у стен рурарского дворца.
   - Мой повелитель! - всевоин всё же надеялся, что повелитель правильно поймёт его решение. - Я лишь пытался спасти воинов. Всех, кто был на стене, охватило безумие. Видимо, здесь находится сам всадник...
   - Мне безразлично кто стоит у моего дворца! Это мой дворец, Флайг! Я назначил вас защищать его! Но вы снова отступили! Снова нарушили мою волю! И снова говорите мне, что это только для того, чтобы спасти войска! Куда вы собираетесь отступать дальше?! Вот так вы и пустили рурар в Норгию!.. Я ничего не желаю знать - ни сколько врагов, ни кто они! Я лишь хочу знать - сколько вы их убили! Больше никакого отступления! Всем вернуться на стены! Или я прикажу казнить каждого, кто сбежал!
   Всевоин повиновался. Как бы он не желал возвращения туда, где его воинам грозила опасность страшнее, чем любая самая лютая смерть, но ослушаться приказов повелителя он не мог. Крепостные стены встретили воинов Флайга зловещей тишиной. Безумие, так испугавшее их, уже закончилось. На стенах повсюду лежали убитые воины. Но были и те, кто выжил. Немногочисленные - всего лишь несколько сотен из тех двух тысяч, что находились на стенах дворца - уцелевшие воины стояли неподвижно и только озирались по сторонам. На приближающихся к ним воинов они смотрели растерянно, некоторые хотели им что-то сказать. Но всевоин приказал всех их убить - он уже видел таких норогов, повстречавшихся с всадником и твердящих потом о бессмысленности их борьбы с Рурарой. Они уже не были воинами повелителя. И даже были опасны, также как и рурары. После того, как всё было закончено, после того, как был убит последний из этих воинов - их тела скинули со стен. Воины вновь заняли свои места на стене, готовясь к штурму. Но посылать всадников на мост всевоин не решился - это были последние воины тяжёлой конницы и понапрасну подвергать их опасности в этот тяжёлый момент, значило подвергать опасности саму Норгию, то немногое, что от неё осталось.
   Всадник, если это был он, больше не показывался и не обрушивал на воинов безумство. Но их волнение оказалось не напрасным. Уже на следующий день рурары пошли на приступ крепости. Её стены были надёжны, но вот ворота вскоре после начала штурма рурарам удалось-таки проломить. Всё же в этот день воины повелителя отстояли и крепостные стены и ворота. С наступлением темноты рурары отошли, воины повелителя же не досчитались почти тысячу защитников крепости. Это была победа и она, казалось, досталась малой кровью. Но вместе с погибшими от безумия всадниками и воинами на стенах этот день обошёлся защитникам дворца больше, чем в пять тысяч убитых воинов. Больше тысячесилы за один день! Это была высокая цена, которую Норгия уже не могла себе позволить. Однако всевоин понимал, что и эти потери не последние. И всё дальнейшее полностью подтвердило его опасения. В каждый из четырёх последующих дней осады погибало по тысячесиле. В конце каждого дня всевоин докладывал повелителю о том ужасном уроне, который несли войска, но всякий раз слышал от него, что эти жертвы необходимы для блага всей Норгии, и, как заклинание, неизменен был его призыв держаться и держаться до прихода Ильода, который перевернёт весь ход войны. Особое же раздражение и даже ярость вызывали у повелителя просьбы всевоина о спасении укрывшихся во дворце норогах - женщинах, детях, раненых, которых Флайг намеревался вывести через тайный ход. Им ещё можно было вырваться из окружённого дворца, уйти дальше на запад, но повелитель запретил даже думать об этом, считая любой разговор об уходе кого-бы то ни было бегством, пораженчеством и предательством. Каждый норог - от воина до ребёнка - должен был разделить участь своего повелителя.
   Рурары, несмотря на то, что также несли большие потери, с каждым днём становились всё упорнее, а их штурмы - всё более опасными. И, в конце концов, им удалось прорваться через стены. Это произошло настолько стремительно и неожиданно, что многие воины оказались застигнутыми врасплох. Всевоин сам едва не пал жертвой этого натиска. Ему, как обычному воину, пришлось даже вступить в схватку, что ему давно уже не приходилось делать. Но большой воинский опыт всё же помог ему избежать смерти. Отчаянно отбиваясь от рурар, и даже сумев поразить некоторых из них своим мечом, всевоин отдал приказ об отходе. Стены были оставлены, и битва перекинулась на дворцовую площадь. Здесь тяжёлой коннице, сбережённой всевоином, удалось задержать врага. Но как только рурары собрались с силами, они вновь начали теснить воинов повелителя. В беспощадной и кровавой резне конница была полностью истреблена. Но этого времени хватило для того, чтобы остальные воины успели укрыться во дворце. Последние остатки тысячесил отчаянно и храбро отбивали все натиски рурар, а в это время повелитель неистоствовал: известие, что рурары стоят у самых стен его дворца, вызвало в нём такой силы ярость, которая чуть не убила его самого. Захлёстываемый её приступами, повелитель метался по тронному залу, выкрикивая проклятия и угрозы, пока без чувств не упал на пол. Через два дня он пришёл в себя, но лишь затем, чтобы узнать, что рурары уже ворвались во дворец. Теперь он молчал, смотря отстранённым взглядом в пустоту. Повелителя охватило полное безразличие, казалось, он не считал себя причастным к той ужасной и жестокой битве, которая уже сотрясала его дворец, к той крови, которая проливалась по его приказу, к тем смертям, к которым он совсем недавно призывал всех своих воинов. Пришедшего всевоина он долго не замечал, а когда всё же взглянул на него - всевоин прочёл в его остановившихся глазах безумие, подобное тому, жертвой которого пали тысячи и тысячи норогов. Неужели теперь это безумие охватило и повелителя? Неужели это означает конец империи? Неужели он именно таков - бесславное забвение, покрытое всеобщим безумием?
   - Мой повелитель, - всевоин склонил голову, держа шлем в правой руке. - Дворец окружён. Битва идёт уже в самом дворце. Пока нам удаётся сдерживать рурар, но сил надолго не хватит...
   - Где Ильод? - перебил Флайга повелитель.
   - Мой повелитель? - всевоин удивлённо посмотрел на повелителя.
   - Я спрашиваю вас, Флайг, где Ильод? Где тысячесилы?
   Всевоин, прежде чем ответить, ещё раз удивлённо взглянул на повелителя.
   - Мой повелитель! От тысячевоина Ильода до сих пор нет никаких известий. Я лишь могу предполагать, что он был встречен врагом на подступах к дворцу.
   - Вы хотите сказать, Флайг, что Ильод не сможет помочь нам? - медленно проговорил повелитель, так, словно каждое из этих слов давалось ему огромным трудом. - Значит, мой дворец, последний оплот Норгии, неизбежно окажется под властью рурар, нашего заклятого врага? Вы это хотите сказать мне, Флайг?
   Всевоин молчал, не зная, что ответить повелителю. Он между тем подошёл к окну и долго смотрел в него. Всевоин не знал, о чём он сейчас думал, но точно знал, что он там видит. Дворцовая площадь вся была усеяна телами убитых воинов.
   - Вы молчите, всевоин? - по-прежнему смотря в окно, спросил повелитель.
   - Мой повелитель. Вы всё ещё можете спастись. Я смогу собрать к прорыву три тысячи воинов. Времени почти не осталось...
   - Это пораженчество, Флайг! Всё, что вы сказали, всё это недостойно воина. Я не сбегу! И никому не позволю! Все должны драться! Все, Флайг! Все, кто жив!
   - Мой повелитель! Наших воинов осталось слишком мало. Я не знаю, сколько нам ещё удастся сдерживать рурар.
   - Не знаете - так сдерживайте их столько, сколько сможете!
   - Мой повелитель! Наши раненые, женщины, наши дети терпят лишения и мучения. Многие из них уже взялись за оружие, не видя выхода. Но против рурар у них нет ни малейшей возможности выжить. Позвольте отойти хотя бы им, мой повелитель!
   - Нет, Флайг! Никогда! Они нороги, и смерть за меня, за своего повелителя - это их долг! Вы слышите, Флайг! Лучше смерть, чем позор! Рурары увидят нашу смерть, но позор - никогда! - повелитель почти вплотную подошёл к всевоину. Так, что в его округлённых глазах всевоин ясно различил полыхающий безумный гнев. - Вот увидите, Флайг, когда всё закончится, именно эти дети станут новыми воинами Норгии, её лучшими воинами. Именно в этой битве, сегодня, сейчас рождается её новое войско. И чем раньше они узнают вкус сражения, тем злее будет их месть. Да, всевоин, они ещё за всё отомстят. Пусть они видят своего врага. Пусть они видят горе и беды своего народа. Пусть их память сохранит каждый миг этих дней - тогда их жажда мести не угаснет. И пусть рурары знают, что никто из норогов никогда не сдастся им. Пусть они взглянут в глаза этим детям - в них они увидят свою скорую смерть.
   - Какой будет Ваш последний приказ, мой повелитель? - спросил поражённый всевоин.
   - Мой приказ?.. Вам нужен мой приказ? - выкрикнул повелитель. - Посмотрите вниз, Флайг! Там всюду враги! И вам ещё нужны какие-то приказы! Вытесните рурар из дворца! Вытесните их из крепости! Из Норгии! До самой Рурары! И ещё дальше! От них не должно остаться и следа! Это моя воля!
   Повелитель кричал, уже не глядя на Флайга. Глаза его сузились, лицо побледнело - он смотрел и кричал куда-то в пустоту. Флайг развернулся и твёрдой поступью вышел из тронного зала. За его спиной всё ещё раздавались обезумевшие крики повелителя, а навстречу уже летели крики умирающих воинов.
  ***
   Выйдя из тронного зала, всевоин остановился. Прямо перед ним лежал тёмный, длинный коридор, ведущий к широкой главной лестнице. Освещён он был почему-то только в самом начале и то всего лишь семью или восьмью факелами. Этот путь был известен всевоину настолько хорошо, что он мог бы пройти его с закрытыми глазами. Он ходил по нему всю жизнь, знал каждый уголок этого огромного дворца. Но теперь, глядя в пустоту этих коридоров, всевоин боялся. Внезапно охвативший всевоина необъяснимый, и оттого ещё более сковывавший его, ужас перед этой темнотой был настолько велик, что он оцепенел. Будто в этой темноте таилось что-то очень опасное. Всевоин крепче стиснул рукоять меча, пытаясь совладать с этим леденящим чувством страха. Он вдруг ясно понял свой страх - он боялся не темноты, а той неизвестности, что несла эта темнота. Вот, что было опасным - неизвестность. И эта страшная неизвестность таилась теперь всюду в этом, так знакомом всевоину дворце.
   Всевоин взглянул на стоящих на страже перед тронным залом двух рослых чёрных воинов. Те, словно не замечали его замешательства. Их непроницаемые лица застыли, а взгляд был неподвижен. Казалось, они целиком были высечены из камня.
   - Почему коридор не освещён? - спросил всевоин одного из них.
   Стоящий слева от Флайга воин повернулся к нему.
   - Мой всевоин! Ещё вчера факелов было больше половины. Но приказом тысячевоина Тивора они были взяты для нужд обороны дворца.
   - Неужели у нас не хватает даже факелов? - горько усмехнулся всевоин. - Ну что ж... Подай мне ещё один.
   - Какой именно, мой всевоин?
   - Любой... А, впрочем, дай вон тот, второй - он самый яркий. А мне ещё долго идти по этим коридорам...
   ...Когда спустя день всевоин шёл этим же коридором, в нём горел уже всего лишь один факел. Вернее, даже не горел, а догорал. Именно догорал: его слабый, мерцающий свет освещал только лишь пространство перед входом в тронный зал, всё остальное было поглощено темнотой, непроглядной, как и ночь за стенами дворца. Этот факел неожиданно представился всевоину самой Норгией. Как и он, Норгия догорала, доживала свои последние дни, а быть может и мгновения. Все её некогда обширные земли сейчас были поглощены врагом, как и этот коридор, как весь дворец, был поглащён темнотой. Факел неумолимо угасал, бросая всё меньше и меньше света. Также и Норгия теряла последние свои владения. Образ этот оказался настолько живым, что заставил всевоина содрогнуться. Словно этот умирающий факел и в самом деле представлял собой Норгию, и его угасание означало и угасание великой империи норогов. Но это сравнение только придало всевоину уверенности в принятом им решении, укрепило твёрдость его намерений. Он ускорил шаг. Идущие следом за ним пять чёрных воинов также прибавили шаг. Каждый из них сжимал в руке меч с тёмным лезвием.
   - Именем повелителя! Остановитесь! - голос стражника, стоявшего у тронного зала, прозвучал угрожающе. Он издалека заметил в тёмном коридоре свет от двух факелов. Теперь, когда свет приблизился, он приказал остановиться неизвестным воинам.
   Всевоин вгляделся. На этот раз у дверей стояло гораздо больше воинов - около десяти, а командовал ими, как он успел разглядеть, сотневоин.
   - Воины! Приготовить арбалеты! - сотневоин, видя, что его приказ остановиться остался незамеченным, приготовился к схватке.
   - Опустить арбалеты, воины, - всевоин подошёл ближе. - Я - всевоин Флайг!
   - Простите, мой всевоин, я не сразу узнал вас, - сотневоин сразу же узнал голос всевоина, а ещё через мгновение - разглядел и его лицо.
   - Ничего удивительного, сотневоин. Здесь кромешная тьма.
   - Последние факелы забрали сегодня утром, мой всевоин.
   - В прошлый раз на страже стояли двое воинов. Кем поставлены вы, сотневоин?
   - Приказ повелителя усилить стражу был дан вчера, мой всевоин.
   - Вот как? Ясно... Повелитель в тронном зале?
   - Да, мой всевоин. Но он приказал никого не впускать.
   - Этот приказ касается и меня? - строго спросил всевоин.
   - Мой всевоин! - сотневоин смутился. - Приказ отдан повелителем...
   - Отойдите от дверей, сотневоин! Немедленно!
   - Но, мой всевоин! Приказ повелителя...
   - Немедленно, сотневоин!
   Сотневоин отошёл в сторону, пропуская всевоина. Следом за ним расступились и остальные стражники. Дойдя до дверей, всевоин обернулся.
   - Вы и ваши воины можете идти. Стража снята!
   - Мой всевоин. Без приказа повелителя я не могу покинуть...
   - Вы ему больше не понадобитесь, сотневоин!
   - Что прикажете делать, мой всевоин?
   - Во дворце полно рурар, сотневоин. Я думаю, вы быстро найдёте себе занятие и без моего приказа. Впрочем, я дам вам совет - избегайте оставаться один. В одиночку погибать гораздо страшнее.
   Всевоин уже толкнул двери тронного зала, входя внутрь, когда за его спиной хором из десяти голосов раздалось: "Хвала повелителю!".
   ...Тронный зал был освещён лучше, чем большинство мест во дворце. Факелы стояли, как и раньше, через каждые девять шагов. А бросив взгляд на стол, всевоин увидел, что и в еде здесь не было недостатка: стол был весь уставлен разнообразными блюдами. Он вспомнил о страдающих от нехватки воды норогах, бьющихся за повелителя, но тут же прогнал эти мысли прочь - повелитель никогда не должен был ни в чём нуждаться, даже в такие нелёгкие времена. Впрочем, как он успел заметить, еда была почти не тронута. Повелитель, сцепив руки за спиной, стоял у окна. Но даже это не помогало унять ему дрожь в руках. В наступавшей ночи хорошо были видны мелькавшие на дворцовой площади огни. Казалось, они завладели повелителем полностью - он долго не замечал появление в зале Флайга и его воинов. Всевоин остановился в середине зала, невдалеке от трона повелителя. Воины стояли за его спиной. Всевоин молчал, не смея прерывать повелителя от его раздумий. Хотя то, зачем он пришел, следовало бы сделать немедленно. И всё же всевоин не двигался. Наконец, повелитель повернулся к нему.
   - А, всевоин, - словно не ожидая увидеть его здесь, протянул повелитель. - Вы пришли. Это хорошо. Последнее время от меня только лишь уходят.
   - Это не так, мой повелитель! Я уверяю Вас - все нороги по-прежнему верны Вам.
   - Вы так думаете, Флайг? - повелитель шаркающей походкой подошёл к высокому столику и, взяв в дрожащие руки чарку с вином, сделал несколько жадных глотков. - Вчера отравился Шорунг. Покончил с собой, выпил какой-то яд... Он знал в них толк... Так и не создал мне новый шар, хотя я давал ему всё, что он просил... Предатель! А Абер? Разве он вернул мне мой жезл? Сколько прошло времени? ...Ильод до сих пор не объявился. А ведь это была моя воля, Флайг! Моя воля!.. Вот отчего все беды - моя воля не выполняется! Это - предательство! Если бы все делали то, что я говорю - рурары бы и близко не подошли к моему дворцу. Я окружён предателями, Флайг! Я предан своими же воинами...
   - Мой повелитель! Воины делают больше того, что они могут сделать. Смею Вас заверить...
   - Прекратите заверять меня, всевоин! Последнее время вы только это и делаете! А должны были бы выполнять свою клятву, клятву воина!
   - Именно для этого я и пришёл сюда, мой повелитель. Чтобы выполнить свою клятву...
   - Что это значит, всевоин? Выполнить клятву?.. Здесь? Оглянитесь! Здесь нет врагов, всевоин! А вы должны защищать меня от них! Защищать! Понимаете?!
   - Мой повелитель! В своей клятве воина я клялся защищать не только Вашу жизнь, но и Вашу честь.
   - Что?! Что это значит?! - повелитель удивлённо посмотрел на всевоина. Он только сейчас заметил за его спиной пятерых чёрных воинов, а в руках у них - мечи. - Всевоин! Что значат все ваши слова? Отвечайте!
   - Мой повелитель! Вчера рурары захватили все нижние залы...
   - Так отбросьте их назад, всевоин!
   - Это невозможно, мой повелитель! Наших сил недостаточно даже для того, чтобы просто остановить их. К утру дворец падёт. И это неизбежно, мой повелитель.
   - Нет. Нет. Н-е-е-т! Вы слышите, всевоин! Нет! - повелитель заходил по залу, потом остановился. - Этого не случится! Вот мой новый приказ! Соберите всех воинов, всех, кто ещё...
   - Никого уже нет, мой повелитель. У Вас нет больше войска.
   - Я вам не верю... Великая Сила! Я не верю вам, Флайг! Выполняйте мою волю!
   - Я клялся защищать Вашу честь, мой повелитель! И я сдержу эту клятву. Вашу жизнь уже не спасти, но Вашу честь я спасу, - рурары никогда не оскорбят Вас, мой повелитель. И даже не смогут оскорбить Вас и после смерти.
   Всевоин вынул меч и сделал шаг к повелителю. Воины вышли из-за его спины. Повелитель в ужасе смотрел на них - он только сейчас понял, что они хотят сделать, зачем они пришли: спасти его честь, но отобрать... жизнь!
   - Нет, всевоин! ...Я - ваш повелитель. Вы - чёрные воины! Я приказываю вам...
   Всевоин шагнул ещё ближе:
   - Во имя Норгии и Вас, мой повелитель!
   Всевоин ударил. Повелитель упал на колени, глядя прямо в глаза всевоину. Он ничего не успел сказать, подбежавшие воины один за другим вонзали в него свои мечи. Повелитель уже был мёртв, а тёмные лезвия продолжали безжалостно вонзаться в его тело. В широко раскрытых глазах повелителя застыл изумлённый испуг.
   - Вот и всё, - сказал всевоин, после того, как по его приказу воины остановились.
   Он заворожено смотрел на лежавшего в крови повелителя. Последнего повелителя Норгии. Последний... Это слово, как нельзя лучше других, подходит ко всему, что происходит сейчас. Умер последний повелитель, угасли последние надежды, уходят последние мгновения Норгии, её последние воины ещё дерутся, но эта ночь будет её последней ночью.
   Всевоин тряхнул головой. Нет: это ещё не всё. Его долг выполнен ещё не до конца. Честь повелителя всё ещё в опасности. Он посмотрел на воинов. Они тоже, казалось, не верили в произошедшее, в то, что своими руками только что убили повелителя; мечами, которые он некогда сам вручал им на посвящении в чёрные воины.
   - Вы, двое, - всевоин посмотрел на двух самых высоких воинов. - Несите повелителя наверх. Остальные найдите всё, что может гореть и поднимайтесь следом.
   Воины принялись выполнять приказ всевоина. Двое из них бережно завернули тело повелителя в его же мантию и, осторожно неся его на руках, вышли из тронного зала. Другие бросились собирать всё, что было пригодно для костра.
   Оставшись один, Флайг оглянулся. Тишина тронного зала была непривычна. Никогда раньше ему не приходилось бывать здесь одному, и он впервые видел его таким: пустующим, брошенным, осквернённым. Впрочем, всё это можно было сказать и про всю Норгию. Всё это уже постигло её земли. И тронный зал лишь последним принял эту горькую участь. На всевоина вдруг нахлынули воспоминания: здесь повелитель Гаттл принимал свои самые важные решения, отсюда он правил своей огромной империей и вершил судьбы многих народов. Разве мог он тогда предполагать, что ему суждено стать самым последним из повелителей Норгии, что здесь он встретит гибель и своей империи и свою собственную? А разве он сам, всевоин Флайг, преданный повелителю всю жизнь, мог предположить, что человеком, от руки которого погибнет повелитель, окажется именно он? Разве кто-нибудь из норогов мог тогда представить всё то, что потом произойдёт, этот ужасный конец их жизни? Нет... Никогда и никто не мог этого знать. Допускать такую мысль было трудно тогда. И ещё труднее сейчас. Даже сейчас, когда всё уже было кончено, когда до полного краха Норгии оставалась только ночь, - даже сейчас всевоин не мог принять эту мысль, не мог смириться с ней. Ему стоило огромных усилий, чтобы сохранить ясность разума и не впасть в безумную отрешённость. Выходя, всевоин оглянулся ещё раз - последнее, на что упал его взгляд был трон повелителей Норгии и растёкшаяся перед ним кровь последнего из них.
   Когда всевоин поднялся наверх самой высокой башни дворца, где его ждали воины, там всё уже было готово для сожжения повелителя. Его тело, завёрнутое в мантию, лежало поверх в большой спешке накиданных обломков столов, лестниц - всего того, что воины успели найти для костра. Один из них держал факел. Всевоин вдохнул полной грудью свежий ночной воздух. То, что ему предстояло сейчас сделать - никогда не делал ни один из норогов. И никогда уже не сможет сделать. Нороги исчезнут вместе с этой ночью, исчезнет Норгия, исчезнет её последний повелитель. Молча взяв из рук воина факел, всевоин поднёс его к сложенному костру. Огонь лизнул несколько обломков, перекинулся дальше и вскоре заполыхал во всю силу, полностью объяв приготовленную для него жертву. Воины отступили назад - жар от костра становился всё нестерпимее. Всевоин неотрывно смотрел на взмывшие к ночному небу длинные языки пламени. Свершилось! Теперь всё уже в прошлом. Повелитель мёртв, а, значит, мертва и Норгия. Осталось только одно... Всевоин вынул из ножен свой тёмный меч, который ему когда-то вручил сам повелитель, и произнёс в свой последний раз воинское приветствие:
   - Хвала повелителю!
   - Хвала повелителю! - тут же отозвались воины, так же, как и всевоин, выкинув вперёд руки с обнажёнными мечами.
   Так нороги издавна хоронили воинов погибших в бою. А повелитель - как считал всевоин - погиб именно в бою. В бою с Рурарой, их заклятым врагом. И именно поэтому он уготовил ему смерть от меча, как того и заслуживали великие воины Норгии. Теперь же Сила призывает и его самого. Он не боится смерти, и даже готов к ней. Резко развернувшись, всевоин Флайг - командующий чёрным войском повелителя Норгии, сжимая в руке меч, двинулся навстречу своей смерти - он найдёт её в одном из залов дворца от руки простого рурарского воина. За ним шли пятеро воинов - те немногие, кто ещё оставался от некогда грозного и могучего войска. На их чёрных доспехах играли блики печального костра.
  ***
   Ночь была холодной и ясной. Такой же, как и полная, невозмутимая луна, висевшая где-то высоко в небе. Но огромный и величественный дворец, казалось, способен был достать и её. Настолько он был громаден, настолько поразил своим видом стоящих перед ним людей. Равно как и эта площадь, распростёртая у его подножия. Именно здесь повелители Норгии принимали клятвы чёрных воинов, именно отсюда их тысячесилы уходили в далёкие, завоевательные походы, именно она первой увидела перерожденных. Она видела и знала многое. Но сейчас, залитая лунным светом и заваленная телами погибших воинов, она видела крах империи норогов и последние мгновения великой лжи, принёсшей столько бед и крови двум разъединённым когда-то половинам одного народа.
   По площади бегали воины. Кто-то вбегал во дворец, в котором всё ещё продолжались кровопролитные схватки - нороги, боявшиеся рурар, боявшиеся их языка, всюду оказывали отчаянное сопротивление; сражались не только воины, но и женщины. Многие из них, веря, что их дети непременно станут рурарами, едва только услышат их язык, сами решались на убийства своих детей, а потом в отчаянии и безумстве, ища смерти уже для себя, кидались на воинов. Ваяр был бессилен остановить это безумие, охватившее весь дворец, не мог донести до всех свет Истины и давняя месть Норга, даже на последнем своём издыхании, продолжала уносить сотни и тысячи жизней. Кто-то выходил из дворца, вынося оттуда раненых и выводя связанных пленных. По приказу Ярорга воины старались брать норогов в плен, но большинство из них предпочитали смерть. Среди пленёных норогов в основном были или женщины или раненные воины, не сумевшие отбиться. Им ещё только предстояло познать Истину, но и сейчас, пусть всё ещё пребывающие во лжи, но всё-таки живые все эти люди были бесконечно дороги Ваяру. Он огляделся. Потом поднял голову, смотря на звёздное небо. Оно было красивым, похожим на чёрное покрывало с россыпью мерцающих огоньков, заботливо накинутым на усталую землю. Внезапно он заметил ещё один вспыхнувший где-то в вышине огонёк. Но он был другим, совсем не таким, как остальные. Ваяр пригляделся. Это действительно был огонь, именно огонь, а не звезда. Он горел где-то высоко, на самом верху дворца и с каждым мигом становился всё ярче и ярче. Кто и зачем зажёг этот огонь? Что он мог означать? Ваяр этого не знал, но в нём он вдруг отчётливо увидел факелы колонн воинов, охваченные огнём мосты через Лияжу, чёрные от пепла земли Рурары, Балфы и Чоры; горящие деревни пьолов и тысячи погребальных костров. Словно этот огонь был отражением всего этого безумного зарева войны, охватившего множество земель и опалившего такое же множество народов. И это зарево горело так долго, что Ваяру не верилось, что этот огонь мог быть его последним отблеском. А эта ночь - последней ночью этой бесконечной войны.
   Ярорг тоже неотрывно смотрел на горевший в вышине костёр. Глядя на него, он вспоминал свой дворец горевший в лучах заходящего солнца и тихое скорбное поле перед ним. Он думал о тех воинах, убивавших и до сих пор вынужденных убивать друг друга; о той жуткой жертве, которую народу Рурары, а вместе с ним и многим другим, пришлось заплатить в этой войне во имя победы Истины над ложью. О тех, кто ждал их возвращения домой долгими бессонными ночами. И он так же, как и Ваяр, думал, что вместе с этим костром догорит и эта война.
   А вот Драд, стоявший рядом с ними, неизменно возвращался взглядом на дворцовую площадь. Сейчас, кровавая и усеянная множеством погибших воинов, она была ужасна. Но ещё ужасней она была тогда, когда здесь перерождали людей, когда в их взорах тушили свет жизни. Он, сам когда-то претерпевший перерождение, очень надеялся, что вместе с этой ночью навсегда исчезнет и то зло, из-за которого пролилось столько крови; что ни с этой площади, ни откуда бы то ни было ещё никогда больше не выйдут люди с глазами мертвецов, как бы их ни называли: перерожденные, неистовые, воины-тени или слепые слуги повелителя.
  ***
   Битва за дворец повелителей Норгии только что закончилась. Кровь, пролитая на холодные ступени и мраморные плиты ещё не остыла, а под его сводами ещё разносились гулким эхом крики и стоны раненых. Но в его огромных залах, тёмных коридорах и на широких лестницах уже не лязгали мечи и не грохотали ударяющиеся друг о друга щиты. Битва погасла. Вместе с ней погас и костёр, зажжённый на самой высокой башне дворца. От него остались только тлеющие угли, когда к нему подошли несколько воинов в кольчугах. Воины молча обошли всю башню, внимательно осматривая каждый её уголок. Потом вернулись к погасшему костру. От углей ещё вился лёгкий сизый дым, растворяясь в воздухе и оставляя после себя едкий запах. Воины не знали, что в этом утреннем воздухе рассеивался не просто дым - с этим дымом исчезал человек, стремившийся уничтожить их самих, стремившийся уничтожить их мать-Рурару, с этим дымом исчезала вековая вражда и ненависть. Как только последняя струйка дыма расстаяла в воздухе на востоке показалась алая полоска рассвета. Красный круг солнца, поднимаясь всё выше и выше, озарил огромный серый дворец, лица бесчисленных мёртвых воинов, лежащих вокруг него и лица тех, кто пережил эту ночь. Внезапно тишину разорвали тысячи криков. Воины, подняв свои мечи и копья, и обнимая друг друга, приветствовали свою тяжёлую победу, приветствовали этот восход. Сейчас для каждого стоящего здесь воина он означал не просто восход солнца. Это был восход надежды. Надежды на мир после долгой войны.
   Стоявшие на башне воины, так же, как и все остальные смотрели на эту зарю. Один из них, широкоплечий, с могучей грудью воин в плаще - алом, как и занимавшаяся на их глазах заря - посмотрел на другого, стоящего рядом с ним воина и державшим жезл в виде орлиной лапы с прозрачным шаром. Потом произнёс:
   - Однажды Карог сказал мне, что человек изменивший прошлое станет легендой. Сейчас я вижу, что он был прав. Этот человек - ты. Ты смог изменить прошлое.
   - Это твой час, Ваяр, - сказал вслед за воином в алом плаще высокий бородатый лучник.
   - Меня к нему привели многие люди. Многие отдали свою жизнь, чтобы настал этот час. Слишком многие, Драд.
   Драд вспомнил свою первую встречу с Ваяром - тогда он был беспомощен, сейчас же сильнее его не было ни одного человека. Это он взмахом руки останавливал битвы, это он спасал тысячи жизней, это он нёс Истину.
   - Мы будем помнить их, Ваяр. Всегда. Всё, что было, всех, кто пал, всё, что всем нам пришлось претерпеть, - отозвался в ответ молодой воин в серебристой кольчуге, с изображениями вставших на дыбы лошадей на нагрудных пластинах. - Никто не будет забыт.
   Ваяр посмотрел на воина. Да. Лейдал прав: никто и ничто никогда не будут забыты. Те грозные дни, кровавые битвы, лица и имена воинов, заплативших своими жизнями за ошибки совершённые в прошлом, навсегда останутся в их памяти. Ваяр вспомнил их имена - тех, кто жертвовал собой, чтобы он смог донести Истину: Ульмия, Рабен, Нелк, Пилол, Красек, Ксат, Гралаг, Семиур, Паверк, Ильяр, Лагоб, Карог, Рагос и тысячи других, безвестных ему воинов и простых людей из самых разных народов. И, словно память о крови пролитой за Неё, в руках Ваяра в свете ярко-красного молодого солнца пламенел жезл. Жезл Истины.
   Так закончилась эта ночь. Но против ожиданий Ярорга, Лейдала, Ваяра, против ожиданий всех тех, кто на площади и во дворце ликовал победе, эта ночь не стала последней ночью этой войны. Уцелевшие воины повелителя, верные своим клятвам, всюду продолжали яростно сражаться. С ещё большей яростью сражались отринувшие Истину нороги. Зло Норга, ослепившее их разум, было всё ещё сильно и продолжало сопротивляться. Никто не знает, кто из воинов стал последней жертвой этого зла, как его звали и из какого он был народа. Никто не знает, когда и где отгремела последняя схватка этой жестокой войны. Но все знали, чем она закончилась. Озарённые светом Истины, узнавшие, в каком чудовищном обмане они жили, каким слепым и страшным орудием чужой мести они были, нороги были потрясены. Теперь, вырванные из плена лжи, они вновь обретали некогда утерянную ими память, вновь обретали своё имя, вновь становились рурарами.
   Так умерло, отравленное враждой, питавшееся кровью, прошлое. Вместе с ним умерли легенда Норга и пророчество Мирада, разделявшие единый народ. Их место заняла Истина, вновь соединившая разъединённое. Так были вырваны с корнем зло, ненависть и ложь. Так появились ростки новой жизни - жизни без войны, крови и разрушений. И первым среди них был ребёнок, названный в честь своего отца - Карогом. Того, кто первым преодолел свою ненависть, того, кто первым встал на путь жизни, а не войны, того, чьё имя, наряду с именами многих других, навсегда вошло в легенду о борьбе за свет Истины. Того, кто сам стал легендой. Величайшей на все времена.
  
  Конец
 Ваша оценка:

Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"