Палев Мих. : другие произведения.

Византийский манускрипт

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
  • Аннотация:
    Аннотация издательства: Давным-давно Ангел, стерегущий Врата между мирами, доверил свою тайну смертному, после чего разобрал Врата и в виде сверкающих пластин укрыл в разных местах Земли. Орден Проповедников уже восемьсот лет пытается найти пластины, чтобы собрать Врата и навеки запереть их. Единственным документом, описывающим ритуал собирания Врат, является Византийский манускрипт. Древний свиток ищут и те, кто мечтает о славе, богатстве и власти, а в ходе поисков совершаются ритуальные убийства. В наше время из-за него погибает молодая девушка, бесследно и необъяснимо исчезает журналист Виктор Брен. Распутывать это загадочное дело по неосторожности берется частный сыщик Тавров...

С глубокой признательностью за помощь в подготовке книги

Лене Шульге и Владу Кудасову.

Автор

   Пролог
   Дом номер 36 на Наличной улице был самой обычной панельной двенадцатиэтажкой постройки начала семидесятых прошлого века. Кудрин не любил такие дома -- ему нравились длинные прямые проспекты Васильевского острова с мрачно-торжественными фасадами старых питерских домов. Кудрин вырос именно в таком доме на Большом проспекте: высокие потолки коммуналки, узкие дворики-колодцы, тоннели подворотен и каретный сарай у парадного. А это унылое бетонное сооружение оскорбляло своим присутствием его любимый Васильевский.
   У входа в парадное курил опер из "убойного" отдела 60-го отделения капитан Меркулов.
   -- Привет, Саша, -- поздоровался Меркулов. -- Ну, что... Пойдем, глянешь? Похоже на случай, что два месяца назад на Литейном был.
   -- Посмотрим, посмотрим... -- проворчал Кудрин. Они поднялись на лифте на седьмой этаж. Меркулов достал из пачки новую сигарету и приготовил зажигалку, чтобы закурить на выходе из лифта.
   -- Что, такое же неприглядное зрелище, как и на Литейном? -- спросил Кудрин. Меркулов передернул плечами.
   -- Слава Богу, не наш район. Видел только фотографии. Похоже на то...
   Они вошли в однокомнатную квартиру, и Кудрин сразу увидел лежащий на полу труп. Труп лежал ничком и Кудрин не сразу понял, что это обнаженная девушка: волосы ее слиплись и пропитались кровью и еще чем-то липким, а к спине как будто прилепили багровый пластырь. Лишь приглядевшись, Кудрин понял, что к спине ничего не прилепили, а совсем наоборот: содрали лоскут кожи размером с лист писчей бумаги.
   -- Вот, -- сказал Меркулов, пропуская вперед Кудрина. -- Барсукова Екатерина Викторовна, тысяча девятьсот восемьдесят пятого года рождения, студентка третьего курса исторического факультета ЛГУ. Квартира съемная, сейчас ищем хозяев. Что скажешь?
   -- Нет, не похоже на Литейный, -- высказался Кудрин. -- Там расчлененка, а здесь только кожу со спины содрали.
   -- Не только, -- возразил Меркулов. -- Вспороли грудную клетку и вытащили сердце. Сердце, кстати, пока не нашли. Перевернуть тело?
   Кудрин отрицательно мотнул головой и принюхался: в воздухе стоял какой-то странный лекарственный запах. Похоже, что запах исходил от пола, покрытого клочьями желтоватой осевшей пены.
   -- Это что за запах? -- спросил он.
   -- Кровь, -- пояснил Меркулов. -- Из нее всю кровь выпустили.
   -- Нет, не этот, -- поморщился Кудрин. -- Химический такой запах...
   -- Да? Ты чувствуешь? -- удивился Меркулов. -- Кстати, соседка вызвала наряд потому, что почувствовала странный химический запах. Я думал, что придуривается старая карга... Оказывается, нет! Ты, вон, тоже чуешь. А я не чувствую ничего: думал, что уж все выветрилось.
   -- Вот ты говоришь, что кровь всю из нее выпустили, -- с сомнением заметил Кудрин. -- И где же кровь?
   -- А вон! -- указал Меркулов на клочки пены. -- Эксперт сказал, что кто-то облил пол перекисью водорода. Отсюда и запах.
   -- Подожди! -- перебил его Кудрин. -- Да тут этой перекиси нужно немеряно! В чем же ее принесли?
   -- А там, на кухне пустые баллоны из-под воды "Аква-Минерале", -- ответил Меркулов. -- Возможно, что в них.
   Кудрин недоверчиво покачал головой.
   -- Ты когда-нибудь видел, чтобы на месте преступления оставляли труп, а следы крови пытались уничтожить перекисью водорода?
   -- Нет, -- признался Меркулов. -- Хотя разные случаи бывали. Вот помню, когда я был еще стажером, так случилось дело: мужик пол вымыл разными моющими средствами так тщательно, что следов крови экспертиза так и не смогла обнаружить. Но сам он этой химии настолько надышался, что в больницу попал -- на том и погорел. Его скорая увезла, а сосед пошел ключи искать, чтобы квартиру закрыть. Зашел заодно в туалет отлить, а санузел там совмещенный... Короче, мужик чуть не рехнулся: хозяин квартиры труп растворял в кислоте, в ванной. Зрелище, я тебе скажу, было похлеще этого!
   -- Ты мне лучше скажи: что ты здесь еще странного видишь? -- спросил Кудрин.
   -- Да уж, странного немало, -- согласился Меркулов и принялся перечислять:
   -- Первое: если она кого-то привела, то для чего? Чай они не пили. Спиртное? Не знаю, ничего такого мы не нашли. Возможно, что убийца все унес с собой, но не похоже. На кухне порядок, посуда в сушилке сухая, будто ею с утра не пользовались. Тряпка, которой стол протирают, тоже сухая. И постель не разобрана, не измята. Короче, никаких следов посиделок или любовного свидания.
   -- А комната тебе не кажется странной? -- поинтересовался Кудрин.
   -- Да, несколько странновата, -- согласился Меркулов. -- На первый взгляд, комната как комната: метров двадцать, обычная для небольшой однокомнатной квартиры. А имущества в ней: стеллаж с книгами, да раскладушка у стены. Ну, вон коврик еще в углу валяется. Телевизор и магнитола на кухне стоят. И все! Даже для небогатой студентки слишком аскетично. И еще очень странно: нет разных безделушек, которыми девчонки свои комнаты украшают.
   -- А отпечатки уже сняли?
   -- Сняли. Отпечатков полно, но все они принадлежат Барсуковой. А вот дверные ручки и выключатели в ванной и в комнате протерты. Ну, что еще? Жилой сектор уже отрабатываем.
   Кудрин пробежался взглядом по корешкам книг. "Магический ключ Соломона", "История колдовства"... Набор книг ограничивался историей и эзотерикой. А не носит ли убийство ритуальный характер? Впрочем, доказательств этому пока нет: возможно, убийца просто садист или каннибал.
   Меркулов закурил очередную сигарету от предыдущей, а окурок спрятал в металлическую коробочку.
   -- Для конспирации, что ли? -- усмехнулся Кудрин.
   -- Нет, просто сигареты купил по акции: к двум пачкам карманная пепельница в подарок, -- пояснил Меркулов и деловито осведомился:
   -- Ну, так что? Будете убийство на Литейном с этим объединять? Я же знаю: у вас там в прокуратуре еще несколько подобных дел.
   -- Нет,-- решительно ответил Кудрин. -- Не вижу связи.
   -- Ну, вот! -- с досадой проворчал Меркулов. -- Так и знал! Отработаем жилой сектор, связи, и если не будет никакой зацепки, то верный "глухарь". Чувствую, что не нароем ничего. Я "глухари" этим самым местом чую!
   И Меркулов выразительно похлопал себя пониже спины.
   -- Ладно, экстрасенс, -- усмехнулся Кудрин. -- Я поехал, а ты проследи, чтобы у нее с пальца кольцо не пропало. Занятное колечко!
   -- Я пытался его снять, но не снимается, -- признался Меркулов. -- Кстати, никаких других украшений, даже бижутерии, мы не обнаружили. А что это кольцо тебя заинтересовало?
   -- Странное какое-то, -- ответил Кудрин. -- Слишком массивное, серого невзрачного металла... не похоже на простое украшение. Вообще, странно тут все.
   -- Кстати, мы тут голубиные перья нашли, -- сказал Меркулов. -- Посмотришь?
   -- Я что, орнитолог? -- отшутился Кудрин и направился к дверям. Выходя на лестницу, он обернулся и напомнил Меркулову:
   -- Про кольцо не забудь. Очень мне любопытно это колечко.
  
   Глава 1
  
   Тавров выключил компьютер и встал из-за стола, разминая спину. День закончен, но расслабляться рано: впереди еще путь домой, последний рывок длиной в час, проклятье мегаполисов. Метро и автобус. Офис рядом со станцией метро, всего минут пять пешком. А вот автобуса не избежать! Хорошо, хоть маршрутки в последнее время появились. А то ведь автобус и полчаса прождать можно. Да, права была Ленора: надо перебираться в другой район. Пусть хуже дом и меньшая площадь, но поближе к метро. Можно, разумеется, купить автомобиль, но Тавров испытывал глубокое отвращение к процессу "кручения баранки". Кроме того, пробки... Нет, лучше переехать поближе к метро!
   Единственная загвоздка: к переездам Тавров испытывал не менее глубокое отвращение, чем к "кручению баранки".
   Надо бы кофе выпить, набраться сил для рывка кдому. Но Катю он уже давно отпустил, а самому варить кофе не хотелось. Вот что действительно надо: купить кофеварку! Именно для таких случаев. Хотя, пожалуй, лучше выработать привычку вовремя уходить домой.
   Телефонный звонок прервал размышления Таврова. Звонила Ленора.
   -- Так и знала, что ты до сих пор в офисе. Слушай, я в растерянности: что подарить Ефросинье? У нее юбилей, ты не забыл?
   -- Я... м-м... -- промычал невразумительно Тавров в смятении. Естественно, он не забыл о юбилее, потому что он о нем и не знал. Но Ленора и не ожидала ответа: диалог в ее понимании был всего лишь разновидностью монолога, где слушатели время от времени должны подавать признаки жизни при помощи коротких реплик. "Я... м-м" вполне подходило для подобной цели и Ленора не стала дожидаться продолжения фразы:
   -- Я так и знала, что обо всем придется думать мне! Так вот, что я надумала: тебе все равно некогда заниматься подарком, а даже если ты что-нибудь и надумаешь купить, то вряд ли это будет то, что нужно.
   -- Да, но... -- попытался возразить Тавров, но Ленора пресекла робкую попытку возражений в зародыше.
   -- Что значит "но", Валера?! Помнишь, как ты мне подарил на день рождения этот ужасный груднинг?
   -- Спиннинг, Ленора, спин-н-нинг!
   -- Какая разница?! Главное вот что: если женщина как-то раз сказала, что с удовольствием съездила бы на рыбалку, то это вовсе не означает, что ей надо дарить на день рождения удочки, сачки и крючки. Так вот: мы подарим подарок Ефросинье вместе, от нас двоих. Я выберу подарок, а ты оплатишь его, хорошо? Я, разумеется, верну тебе половину, но не сейчас, потому что мне надо расплатиться за путевку... Подожди секунду, тут мобильник звонит... Ой, это Ефросинья! Я тебе потом перезвоню.
   Тавров с облегчением положил трубку, затем торопливо достал свой мобильник, отключил его и покинул офис.
   В метро было довольно свободно: преимущество езды не в час пик. А вот автобус оказался в своем репертуаре и мстительно показал ему свой хвост, едва Тавров выбрался на поверхность из душных подземных переходов. Тавров взглянул на часы: половина одиннадцатого, на этом направлении маршрутки после десяти вечера уже практически не ходят. Автобус появится не раньше, чем через полчаса. Делать нечего! И Тавров поднял руку, останавливая попутную машину.
   Машина оказалась видавшей виды "шестеркой". За рулем сидел пожилой человек с аккуратной седой бородкой и очками в золотистой оправе. Тавров назвал улицу и предложил пятьдесят рублей.
   -- Садитесь, мне в ту сторону, -- отозвался водитель и добавил:
   -- Только рядом со мной садитесь, а то задние дверцы плохо закрываются.
   Поехали.
   -- Я вообще редко вожу кого-либо, только если по пути, -- сказал водитель. -- Да и на машине не часто в последнее время езжу. Я человек науки, так что на бензин едва хватает -- не то, что на новую машину.
   -- Вы математик? -- почему-то спросил Тавров.
   -- Нет, источниковед, всю жизнь в университете, на историческом факультете. Сейчас уже редко лекции читаю, больше пишу... тороплюсь завершить несколько работ. Возраст... сами понимаете. А вы на пенсии?
   -- Да. Полковник милиции в отставке. Сейчас у меня свое частное детективное агентство.
   -- Вот как? А какими делами вы занимаетесь? -- заинтересовался водитель.
   -- Всеми, кроме криминала, пропавших автомобилей и семейных разборок, -- ответил Тавров, доставая визитку. -- Так что, если понадобится, то обращайтесь. Прошу!
   Водитель взял визитку и спросил:
   -- Скажите, а пропавшего человека вы можете найти?
   -- Да, это наш профиль, -- подтвердил Тавров и поинтересовался:
   -- Простите, а как вас зовут?
   -- Далинский, Владимир Петрович.
   -- Очень приятно... А меня зовут Валерий Иванович. Так кого вам, Владимир Петрович, найти надо? Друга юности или должника?
   -- Нет, что вы! -- рассмеялся водитель. -- Я никому ничего не должен и мне, слава Богу, тоже никто не должен. А друзья юности... лет десять назад я побывал на встрече однокашников по "альма-матер", тридцать лет выпуска. Встретились, выпили слегка, поговорили, обменялись телефонами... и все! Даже странно. А ведь мы были так дружны в студенчестве! Нет, какие там долги... просто один человек... Когда к вам лучше прийти?
   -- Лучше утром, к одиннадцати. Секретарша в офисе с десяти. Если меня вдруг еще не будет, то подождите, кофе выпейте за счет заведения.
   Машина остановилась. Тавров протянул полтинник.
   -- Мне как-то неудобно с вас деньги брать, -- заколебался водитель.
   -- Берите, берите! -- настоял Тавров. -- Ведь, если вы придете ко мне и мы заключим договор, то тогда придется за все платить вам.
   ***
   Тавров приехал в офис в начале двенадцатого. Далинский уже сидел в приемной и нервно вертел в руках кофейную ложечку. К кофе он даже не притронулся.
   -- Катюша, доброе утро. Кофейку мне, хорошо? Приветствую вас, Владимир Петрович! Прошу вас в кабинет.
   Тавров усадил гостя в глубокое кресло напротив своего стола, одной рукой включил компьютер, другой принял кружку с кофе от Кати, с наслаждением сделал большой глоток и осведомился:
   -- Вам налить кофе, Владимир Петрович?
   -- Нет, спасибо, -- отказался Далинский. -- Я уже пил кофе утром, стараюсь не злоупотреблять. Сердце, знаете ли, давление...
   -- Хорошо, тогда приступим к делу, -- Тавров отставил кружку и отправил на печать бланк стандартного договора. Принтер старательно зашуршал и выплюнул листок, сочно черневший убористым текстом.
   -- Изучите, Владимир Петрович.
   Далинский взял листок и, слегка запинаясь, спросил:
   -- Э-э... так вы беретесь за поиски?
   -- А почему нет? -- отозвался Тавров. -- Я же сказал, что это мой профиль. Вы прочтите текст, потом изложите суть дела, я оценю предварительные расходы, подпишем договор -- и вперед! Годится?
   Далинский кивнул, торопливо нацепил на нос очки и принялся читать договор. Тавров успел посмотреть рассылку с анекдот.ру и допить кофе, прежде чем Далинский положил договор на стол.
   -- Итак? -- вопросительно посмотрел Тавров на Далинского. Тот вместо ответа достал ручку и подписал договор.
   -- Вас не интересует предварительная смета расходов? -- удивился Тавров.
   -- А смысл? -- пожал плечами Далинский. -- Возможно, что вы его уже завтра найдете. А то и всю страну придется перетряхнуть. Я буду оплачивать ваши услуги, пока есть деньги... для меня это важно, понимаете?
   -- Хорошо, -- удовлетворенно сказал Тавров и предложил:
   -- Тогда приступим!
   -- Да-да... а с чего начать? -- снова занервничал Далинский.
   -- А с начала и начать. Первое: кого я должен найти?
   -- Брен, Виктор... отчества не знаю, на вид лет около сорока. Блондин, голубые глаза...залысины... рост около метр восемьдесят...что еще?
   -- Фотографии нет?
   -- Нет, но... дома у него можно поискать.
   -- Хорошо, -- пробормотал Тавров, занося данные в компьютер. -- Кем он вам приходится?
   -- А... э-э... -- растерялся Далинский. -- В сущности, никем...
   -- А зачем тогда вам его искать? -- задал резонный вопрос Тавров. Далинский развел руками, не зная, что сказать.
   -- Хорошо, давайте так: при каких обстоятельствах вы познакомились с Виктором Бреном?
   -- Видите ли... я всю жизнь преподавал в университете, источниковедение... Очень много работал в архивах, и по работе, и для интереса. Сначала, в молодости, хотел найти библиотеку Ивана Грозного... а потом уже всерьез занялся. У меня есть такая особенность: я могу в течение максимум пяти минут вспомнить -- где, когда и по какому поводу встречал упоминание того или иного человека, события или предмета. Поэтому ко мне часто обращаются за справками... понимаете? Иному человеку, чтобы найти что-нибудь в архивах, годы могут понадобиться, а я за пять минут вспомню.
   -- Да, это очень ценное качество, -- согласился Тавров. -- И платят клиенты неплохо? Впрочем, это я к слову... можете не отвечать.
   -- Да что там скрывать! -- махнул рукой Далинский. -- Разумеется, каждый старается отблагодарить. Сейчас деньгами, в основном. Но я цену не назначаю, иногда даже бесплатно, если аспиранту, например...
   -- А Брен был аспирантом?
   -- Нет, он журналист. Работал в журнале "К городу и миру". А ко мне обратился вот с чем: показал фотографию одного артефакта. И спросил: не попадалось ли мне что-нибудь подобное в виде описаний или рисунков в архивах?
   -- Артефакт? -- поднял бровь Тавров.
   -- Ну, некий предмет искусственного происхождения, обычно представляющий загадку, -- объяснил Далинский.
   -- И что это был за загадочный предмет?
   -- Прямоугольная пластина с нанесенной на нее римской цифрой I. Фотография была старая, черно-белая, но я сразу вспомнил, где я уже видел нечто подобное.
   -- И где?
   -- За полгода до этого примерно такую же пластину приносил один молодой человек, Кудасов Владислав... Александрович. Он называет себя уфологом: ездит по стране, изучает якобы следы пришельцев и все такое... Так вот, я сразу вспомнил, где видел нечто подобное и дал Брену связной телефон Кудасова. Брен попросил вспомнить, не обращался ли ко мне еще кто-нибудь с подобным предметом. И тут я вспомнил, что еще раньше Кудасова ко мне обращалась питерская студентка Бьянка Кайтелер с просьбой помочь в разборке ее семейного архива. У нее вызвали интерес записки отставного капитан-командора русского флота Николая Дудича и древний манускрипт на пергаменте. Моя помощь понадобилась ей потому, что в записях Дудича было много непонятных сокращений и оборотов речи того времени, а также вставки на латыни; манускрипт же был написан на греческом. Наибольшие трудности вызвал манускрипт: текст выцвел и вообще манускрипт был поврежден временем. Хорошо, что я работал с отсканированными текстами и их легко можно было увеличить. Я так и не понял суть текста манускрипта и потому не уверен, что перевод получился достаточно адекватный, хотя я и консультировался у известного специалиста по мертвым языкам. Специалист высказал предположение -- и я с ним согласился -- что это алхимический трактат, написанный принятым в то время у алхимиков языком со специфической терминологией и символикой. Впрочем, документ действительно древний, не позже XII века и, что действительно редко для того времени, не палимпсест...
   -- Простите, что? -- не понял Тавров.
   -- В раннесредневековой Европе из-за дороговизны пергамента писцы часто счищали малоценный с их точки зрения старый текст и поверх наносили новый. Такие документы называются палимпсест. Варварство, разумеется, -- но только с позиций исторической науки. А какой-нибудь монах искренне полагал, что делает святое дело, стерев текст язычника Аристотеля и заполнив очищенный пергамент рассуждениями о том, сколько чертей может поместиться на кончике иглы. Увы, такие были времена и обычаи! Впрочем, что далеко ходить, если буквально недавно...
   -- И в этом манускрипте упоминался похожий артефакт? -- прервал затянувшийся монолог Тавров.
   -- Что? А... нет, не упоминался. А вот в записках капитан-командора Дудича я встретил упоминание о слегка вогнутой прямоугольной пластине необычайно твердого серебристого металла с нанесенной на нее римской цифрой.
   -- А почему вы решили, что речь идет о тех самых артефактах, которые интересовали Брена? -- поинтересовался Тавров.
   -- Разумеется, я не мог уверенно утверждать, что речь идет о тех самых пластинах, -- уточнил Далинский. -- Тем не менее, с большой долей вероятности можно было предположить, что так оно и было. Поэтому я дал Кудасову контактный телефон Бьянки Кайтелер, а затем Брену -- телефоны Кайтелер и Кудасова.
   -- А когда Брен встретился с Кудасовым и Кайтелер?
   -- Вот этого я не знаю, -- развел руками Далинский. -- Я ведь предупредил Брена, что уверенно утверждать о родственном происхождении пластин я смогу, только увидев артефакт Брена воочию. Он согласился, но сообщил, что должен уехать в командировку недели на две-три, а когда вернется, то немедленно свяжется со мной.
   -- И он связался?
   -- Да, недели через три он снова позвонил. Сказал, что вернулся в Москву и предложил, чтобы я приехал к нему домой, поскольку ему не хотелось бы покидать со столь ценным предметом дом. Он сообщил мне адрес, код замка в подъезде и я немедленно отправился к нему.
   -- И что? Пластина оказалась такой же, что была у Кудасова?
   -- Нет, я так ее и не увидел, -- сокрушенно вздохнул Далинский. -- Я звонил в дверь квартиры довольно долго, пытался дозвониться по мобильнику, но безрезультатно. А потом я решил написать Брену записку, оперся "дипломатом" о ручку двери -- и дверь вдруг открылась! Она была не заперта. Я сразу решил, что здесь что-то не так и вызвал милицию. Но приехавший наряд повел себя возмутительно: они взяли понятых и всего лишь бегло осмотрели квартиру. А потом уехали. Я еще сказал им, что нельзя оставлять квартиру вот так, нараспашку. А они посоветовали обратиться к слесарю ДЭЗа. И еще сказали, что в случае, если имела место кража, заявление должен подать сам хозяин. Я вызвал слесаря, заплатил ему двести рублей и он поменял личинку замка, чтобы можно было закрыть дверь.
   -- А разве дверь нельзя было просто захлопнуть? Что там за замок? -- заинтересовался Тавров.
   -- Ручка с цилиндрическим замком, у меня дома такой же. Нажал на цилиндрик -- задвижка и срабатывает, -- описал Далинский. -- Но в этом замке она не срабатывала: что-то там заклинило... видимо, когда замок ломали.
   -- Кто ломал?
   -- Ну... те, кто похитил Брена, -- пояснил Далинский.
   -- А почему вы уверены, что его похитили? -- спросил Тавров.
   -- Ну, так как же?! -- удивился Далинский. -- Ведь он вернулся в Москву, звонил мне со своего городского телефона: у меня номер высветился на определителе. Мы договорились о встрече... и -- вот! Я наводил справки в редакции, где он работал. Мне сказали, что утром того дня он ненадолго заезжал на работу, а потом поехал домой.
   -- А сколько времени прошло от его звонка до того момента, как вы оказались у двери в квартиру Брена?
   -- Пожалуй, около часа, -- прикинул Далинский. -- Я ехал на машине и нигде в пробках не застревал.
   -- А в квартире вы не видели чего-нибудь подозрительного? Ну, следы борьбы, например?
   -- Нет, ничего такого. Никакого беспорядка.
   -- В милицию обращались с заявлением?
   -- Да, но там заявления не приняли, сказали, что не видят оснований... Как в том анекдоте: "Вот когда убьют, тогда и приходите", -- грустно усмехнулся Далинский.
   -- Понятно, -- подытожил Тавров. --Мне нужно переговорить с Кудасовым и Кайтелер. Еще нужен адрес редакции, где трудился Брен. Ну, а для начала съездим на квартиру Брена.
   ***
   Брен снимал двухкомнатную квартиру в блочной "хрущевке", недалеко от станции метро Кунцевская. Как говорится "хоть и хрущевка, а рядом Рублевка". Результаты осмотра разочаровали Таврова. Никаких следов обыска, никакого беспорядка. Паспорта нет, денег нет, ценностей нет. Полное впечатление, что жилец всего лишь временно покинул жилище на более или менее длительный срок.
   -- Вы не знаете, был ли у Брена дома компьютер? -- спросил Тавров у Далинского. Тот утвердительно кивнул.
   -- Был ноутбук. Новый, "Асус", экран пятнадцать дюймов, широкий.
   -- Похоже, что он ноутбук забрал с собой, -- заметил Тавров. -- В квартире его нигде нет.
   -- Наверное, унесли похитители, -- предположил Далинский.
   -- Послушайте, Владимир Петрович, -- недовольно поморщился Тавров. -- Пока я не вижу никаких признаков похищения или ограбления. Понимаете? Никаких! Так что сотрудники отделения милиции абсолютно правы, что не приняли заявление. Может Виктор, в конце концов, с женой начальника на курорт уехал! А что? Мужчина неженатый, молодой, имеет право на личную жизнь... и на личные тайны. Разве не так?
   -- А что же теперь делать? -- растерялся Далинский.
   -- Я поеду в редакцию, -- предложил Тавров. -- Вдруг там есть новости о Брене? А вы, Владимир Петрович, занимайтесь своими делами. Я вам позвоню, если что...
   ***
   Новостей о Брене в редакции не было. Зато сам редактор оказался на месте, и Тавров не преминул атаковать его вопросами.
   -- Чем занимался Брен в вашем журнале?
   -- Наш журнал призван информировать российскую общественность о жизни римско-католической церкви и ее организаций, -- сообщил редактор. -- Поскольку Брен являлся терциарием Ордена проповедников, то он освещал на страницах нашего издания преимущественно деятельность своего ордена. Скажите, а вы уверены, что Брен действительно исчез?
   -- Честно говоря, я сам собирался спросить об этом вас, -- признался Тавров. -- Ведь вы хорошо знали Брена, не так ли?
   -- Да, пожалуй, -- согласился редактор. -- Он работал в этом издании еще до меня, а я пришел сюда шесть лет назад.
   -- И он когда-нибудь исчезал на длительный срок, хотя бы недели на две-три?
   -- Нет, не помню такого, -- уверенно заявил редактор. -- Дня на два-три, праздники когда официальные... Но так, чтобы на месяц -- нет, исключено! Я думаю, что профессор Далинский прав и дело нечисто. И еще я думаю, что о подозрительно долгом отсутствии Брена необходимо поставить в известность приора ордена и немецкое посольство. И я сегодня же это сделаю.
   -- А посольство тут при чем? -- удивился Тавров.
   -- Как это "при чем"? -- удивился в свою очередь редактор. -- Брен имеет немецкое гражданство. Вы разве этого не знали?
   Вот как! Интересно, а Далинский знал, что Брен -- гражданин Германии? Если знал, то почему не сказал? И какой смысл ему скрывать факт немецкого гражданства Брена, если Тавров неминуемо выяснил бы это сам?
   -- Может, вам кофе? -- предложил редактор, выведя Таврова из состояния задумчивости.
   -- Да, не откажусь, -- согласился Тавров.
   Кофе Таврову не хотелось, но уходить он не собирался: нужно раскручивать редактора до конца, -- кто знает, сколько еще сюрпризов выявится. Редактор позвонил секретарше и попросил принести два кофе.
   -- Вы знаете, я почему-то думал, что Брен по национальности еврей, -- признался Тавров.
   -- Самое интересное, что и он сам долго так думал, и в советском паспорте у него стояла национальность "еврей". А когда грянула перестройка, то его отец на смертном одре признался, что весь их род -- чистокровные немцы. Видимо, имелись какие-то подтверждающие документы, поскольку Брен в 1992 году репатриировался в Германию как этнический немец.
   -- Но почему тогда он вернулся обратно в Россию?
   -- В Германии он вступил в лоно римско-католической церкви и стал терциарием ордена проповедников, -- начал рассказывать редактор. -- После этого орден и направил его в Россию. Думаю, это было где-то в 1996 или 1997 году... во всяком случае, еще до дефолта. Извините, минуту...
   Телефонный звонок прервал разговор. Редактор взял трубку и некоторое время молча слушал. Потом сказал:
   -- Хорошо, я немедленно подъеду. Диктуйте адрес... Да, буду примерно через тридцать-сорок минут.
   Он записал пару строчек на листке бумаге и положил трубку.
   -- Похоже, вам пора? -- спросил Тавров, вставая со стула. -- Не буду вас больше задерживать, спасибо...
   -- Я думаю, что вам лучше поехать со мной, -- сказал редактор. -- Дело в том, что мне позвонил некто Семенов, который сообщил, что должен на пару месяцев уехать из Москвы и если Брен, наконец, надумает забрать свой ноутбук, то пусть поторопится. В крайнем случае, если Брена сейчас нет в городе, Семенов отдаст ноутбук под расписку мне.
   -- Да, я обязательно поеду с вами! -- ответил Тавров. -- Вполне возможно, что в файлах ноутбука Брена мы найдем разгадку его исчезновения.
   ***
   Семенов жил в старом "сталинском" доме на улице Панфилова. Раньше там жили прославленные сталинские полководцы, а теперь обосновались те, кто мог себе позволить жить в престижном месте. Впрочем, Семенов не производил впечатления человека со средствами: мужчина за сорок, с прической "всклокоченная плешь" (когда количество волос на голове достигает величины, делающей заботу об их состоянии неактуальной), одетый явно с китайской барахолки. И интерьер его большой квартиры свидетельствовал не о достаточном для данного района уровне жизни, а всего лишь об удачно произведенной приватизации родительской жилплощади.
   Семенов встретил гостей с явным облегчением.
   -- Понимаете, мне сегодня вечером надо уезжать, а тут вдруг попался под руки ноутбук Брена, -- вещал хозяин из недр огромной жилплощади. -- Очень хорошо, что я вас застал на месте!
   Семенов снова появился в коридоре и вручил Таврову ноутбук ASUSTЕK.
   -- Вот, в целости и сохранности! -- радостно объявил он. -- Не обижайтесь, но будьте добры расписочку... для порядка.
   -- Вообще-то, это я начальник Брена, -- счел необходимым вмешаться редактор и попытался завладеть ноутбуком. Но Тавров цепко держал потенциальное хранилище секретов и попытка не удалась.
   -- Мы хотели бы проверить содержимое компьютера, -- не терпящим возражений голосом заявил Тавров и направился к большим двухстворчатым дверям в гостиную, бросив на ходу:
   -- Вы не возражаете?
   -- Нет, что вы! Проходите, пожалуйста, -- запоздало предложил Семенов. -- Извините за беспорядок, но я готовился к отъезду...
   -- Ничего, мы ненадолго, -- заверил Тавров, оглядывая комнату. Судя по слою пыли на разбросанных по полу вещах: книгах, компакт-дисках и даже лыжных ботинках, Семенов начал готовиться к отъезду еще зимой и под этим благовидным предлогом прекратил всякие потуги на уборку.
   Тавров поставил ноутбук на журнальный столик, стыдливо замаскировавший царапины столешницы густой пудрой пыли и поднял крышку. Он нажал на кнопку включения, но ноутбук даже не сделал попытки ожить.
   -- Батареи дохлые, -- поспешно пояснил Семенов. -- Сейчас я блок питания подключу. Черт, где же он?!
   И Семенов снова исчез. Через минуту он появился снова, победно потрясая блоком питания.
   -- Вот он! Разрешите, я до розетки доберусь... а ну-ка... Ну вот, запустился. Черт, да у него здесь пароль!
   -- Вы знаете пароль? -- поинтересовался Тавров.
   -- Разумеется, нет! -- отозвался Семенов. -- Это же ноутбук Брена. Короче, войти не получится, так что проверка не удалась. Прошу меня извинить, но я в диком цейтноте!
   -- Да что там, это мы злоупотребляем вашим вниманием, -- кисло улыбнулся Тавров и покосился на редактора:
   -- И что нам делать?
   -- Я увезу ноутбук в редакцию, а завтра утром наш системный администратор попробует войти без пароля, -- предложил редактор.
   Тавров недовольно поморщился.
   -- У вас есть другие предложения? -- поинтересовался редактор.
   -- Ну, если завтра утром... Хорошо, я буду ждать вашего звонка! -- решился Тавров и повернулся к Семенову.
   -- Кстати, если вы вдруг понадобитесь... Куда вы едете?
   -- В Сочи, -- ответил Семенов. -- Но вы можете звонить мне на мобильный.
   -- И последний вопрос: почему Брен оставил ноутбук вам? Он вас хорошо знает?
   -- Мы учились с ним в одной школе и в одном институте, -- ответил Семенов. -- Мы дружили, пока он не уехал в Германию. А когда он вернулся, дружба возобновилась... Старый друг есть старый друг, верно?
   -- Верно, -- согласился Тавров.
   Он записал номер Семенова и вместе с редактором покинул квартиру. Редактор отправился в редакцию, а Тавров решил воспользоваться паузой и поработать на телефоне.
   ***
   Дозвониться до Кудасова удалось с первого раза.
   -- Слушаю вас, -- раздался из трубки глухой недовольный голос.
   -- Добрый день! Вы господин Владислав Кудасов?
   -- Ну, предположим... А вы кто такой? -- довольно невежливо отозвался уфолог.
   -- Моя фамилия Тавров, я частный детектив и расследую исчезновение Виктора Брена. Вам что-нибудь говорит это имя?
   -- Ничего, -- практически моментально ответил Кудасов.
   -- А фамилия Далинский вам известна?
   -- Ну... предположим.
   -- Извините, но вы не могли бы выразиться яснее: "да" или "нет"? -- надавил Тавров.
   -- Да, известна, -- раздражено ответил Кудасов. -- Далинский консультировал меня... по ряду вопросов.
   -- Далинский дал ваши координаты Брену. Разве Брен с вами не связывался?
   -- Ну... что-то припоминаю... Далинский говорил про человека, которому он дал мой номер телефона, но мне никто не звонил.
   -- А Далинский сказал, по какому вопросу хотел к вам обратиться Брен?
   Кудасов помолчал секунд пятнадцать, потом сухо ответил:
   -- Я не помню. Почему я это должен помнить? Ведь он со мной так и не связался. Я надеюсь, у вас закончились вопросы? Мне действительно некогда!
   -- Да, у меня все. Благодарю за сотрудничество! -- съязвил Тавров и принялся названивать Бьянке Кайтелер.
   До Кайтелер он дозвонился только к вечеру. Кайтелер оказалась обладательницей весьма приятного юного голоса, но проскальзывавшие в голосе отдельные нотки и интонация заставили Таврова как-то внутренне подобраться: это не грубиян Кудасов, эта умеет мягко стелить каменные перины.
   -- Да, Далинский мне что-то говорил... Как вы сказали? ... э-э... Брен, да? Напомните мне, пожалуйста, по какому вопросу он хотел со мной связаться.
   Таврову это не понравилось. Еще с тех времен, когда он был простым оперуполномоченным в районном отделении милиции, он привык к тому, что вопросы задает он сам, а не ему. "Вот хитрая девка! Решила выяснить, что мне известно".
   -- Я знаю только то, что Далинский дал Брену ваши координаты.
   -- Смею вас заверить, господин частный детектив, что никакие незнакомые люди в последний год ко мне не обращались, -- насмешливо сообщила Кайтелер. -- Если этот человек исчез, то мне очень жаль. Но я ничем не могу вам помочь.
   -- Спасибо, извините за беспокойство, -- буркнул Тавров и дал отбой. Мрачный грубиян и наглая девчонка -- еще та компания! Ничего не знают, да и знать не хотят! Впрочем, он ожидал подобного результата. В наше время люди, просто выйдя средь бела дня в булочную за буханкой "Украинского" хлеба, иногда исчезают с загадочностью, достойной Бормана и Усамы Бен-Ладена.
   Тавров сварил кофе, налил в бокал грамм пятьдесят кизлярского "КС" и залпом выпил. Он чувствовал, как внутри его словно сжимается пружина: это было предчувствие событий, которые не сулили ему ничего хорошего. Он привык доверять предчувствиям: этому научили его тридцать пять лет службы в сыске.
   Тавров снова налил в бокал коньяк и снова залпом выпил, сам себе удивляясь: давно он не пил залпом превосходный выдержанный коньяк. Уж не перенервничал ли он? Но ведь пока не случилось ничего особенного.
   Тавров машинально потянулся за бутылкой и вдруг заметил странную вещь: он выпил уже грамм сто, а бутылка по-прежнему залита под самое горлышко. Что за бред?!
   Пить Таврову уже не хотелось, но он снова плеснул в бокал изрядную дозу коньяка, залпом выпил и, морщась от ощущения прошедшейся по пищеводу огненной волны, покосился на бутылку. Так и есть! Янтарная жидкость осталась на прежнем уровне. И Таврову это очень не понравилось, потому что он знал только одну убедительную причину странного фокуса с бутылкой. И об этой причине ему даже думать не хотелось!
  
   Глава 2
  
   Тавров проснулся около десяти часов утра. Состояние немолодого -- увы! -- организма убедительно свидетельствовало о том, что он накануне бессовестно злоупотребил божественным напитком. Однако полная бутылка коньяка ехидно опровергала данную в ощущениях реальность. Тавров убрал бутылку в сервант и отправился на кухню готовить завтрак.
   Два стакана нарзана напомнили забастовавшему было желудку о его долге, и омлет пошел в охотку, а крепкий кофе окончательно вернул к действительности. Когда-нибудь зловещий союз желудка, поджелудочной железы и печени вынесет свой жестокий вердикт и пожизненное заключение в компании с овсяной кашей и минеральной водой станет неумолимым фактом. Но пока лучше не отягощать себя подобными мыслями.
   Тавров сразу после завтрака вымыл посуду. Тоже примета возраста: главное отличие холостого мужчины от незамужней женщины заключается в том, что женщина моет посуду после еды, а мужчина -- перед едой. Но неизбежно наступает возраст, когда и эта четкая грань стирается...Увы и ах!
   Едва вытерев руки о кухонное полотенце, Тавров позвонил в редакцию журнала, в котором работал Брен. Трубку взял сам редактор.
   -- Здравствуйте, это Тавров. Ну, что там? Вы посмотрели?
   -- Да, посмотрели. Наш сисадмин сумел преодолеть защиту, но... там ничего нет.
   -- Как нет?!
   -- Давайте, вам он сам все скажет, -- торопливо предложил редактор.
   -- Алло, вы слышите? -- раздался в трубке хриплый голос. -- Короче, на винчестере в шестьдесят гиг два логических диска. Один, ясен пень, системный, но там только система и программы... никаких текстов. А второй диск отформатирован.
   -- Как отформатирован? -- растерянно переспросил Тавров.
   -- Ну, как...молча! Нет там ничего, поскольку при форматировании все содержимое диска безвозвратно утрачивается. А на системном диске текстов нет, только стандартный набор картинок для обоев. Теперь понятно?
   -- Да, -- обескураженно отозвался Тавров. -- Спасибо.
   -- Не за что... Что-нибудь еще?
   -- Да нет... спасибо и на этом, -- не сумел сдержать вздох разочарования Тавров и положил трубку. Некоторое время он сидел в кресле, погрузившись в размышления, потом взял мобильник, полез в записную книжку, нашел нужную страницу и набрал номер.
   -- Да, слушаю вас, -- ответил ему голос Семенова.
   -- Это Тавров, я накануне приезжал к вам за ноутбуком.
   -- Да-да, я помню, -- торопливо отозвался Семенов. -- Только говорите побыстрее, а то я тут на станции за пивом вышел, скоро отправление...
   -- Мы проверили ноутбук, и оказалось, что логический диск с данными отформатирован.
   -- Как отформатирован?! -- изумился Семенов.
   -- Как... Полностью! -- не смог сдержать ехидства Тавров.
   -- Брен не мог его отформатировать! -- категорически заявил Семенов. -- Дело в том, что он при мне закончил работу с какими-то документами, отправил почту, потом вышел из Виндозы, выключил компьютер и тут же отдал его мне. Понимаете? Он не мог отформатировать винчестер, он просто не имел для этого времени!
   -- А может так быть, что на втором логическом диске, где хранились данные, к этому времени уже ничего не было?
   -- Я же говорю, что Брен при мне заканчивал работу с документами. Я сам видел своими глазами, что на втором логическом диске было очень много папок. Не знаю, сколько было в них файлов, но папок было несколько десятков! Не могли же они так просто исчезнуть на выключенном компьютере?!
   -- Не могли, -- согласился Тавров. -- Но исчезли.
   -- Ну, не знаю, -- вздохнул Семенов. -- Извините, но у меня поезд отходит. Будьте здоровы!
   -- И вам не хворать, -- проворчал Тавров.
   Сам собой жесткий диск на выключенном компьютере отформатироваться не может -- это понимал даже непродвинутый юзер Тавров. Значит, кто-то врет: либо Семенов, либо редактор. Либо вмешались потусторонние силы... И тут Тавров вспомнил неиссякаемую бутылку коньяка и холодок пробежал по позвонкам, словно по ступенькам. Нет, об этом лучше не думать! Надо просто отказаться от этого дела -- решительно и бесповоротно.
   Тавров взял телефон и набрал номер Далинского.
   -- Владимир Петрович! Это Тавров. Нам надо встретиться. Приезжайте часа через два ко мне в офис. Возражений нет? Ну и отлично.
   Тавров побрился, выпил еще чашку кофе и поехал в офис.
   Далинский появился точно в назначенное время.
   -- Что нового, Валерий Иванович? -- сразу же спросил он, едва усевшись в кресло напротив Таврова.
   -- Дело вот в чем, Владимир Петрович, -- твердым голосом начал Тавров. -- Если я берусь за дело, то всегда довожу его до конца. Но я немедленно прекращаю расследование, если прихожу к выводу: что клиент использует меня втемную и пытается мной манипулировать... скажем, пускает за мной чистильщиков.
   -- Простите... кого? -- недоуменно спросил Далинский.
   -- Объясняю: бывают случаи, когда клиент нанимает частного детектива для того, чтобы тот выявил не спрятанные концы преступления. И затем "зачищает" эти самые концы, чтобы за них не могло ухватиться следствие. Так вот: я полагаю, что в данном случае именно так и есть. Факты: вы назвали имена Кайтелер и Кудасова, которые должны были одними из последних встречаться с Бреном. Они дружно заявили, что никогда не видели Брена и никогда о нем не слышали. А ведь, по вашим словам, Брен активно искал встречи с ними и имел достаточно времени, чтобы с ними связаться. Почему вы сами им не позвонили и не спросили о Брене? Логично предположить, что вы с моей помощью просто хотели проверить: будут ли они молчать. Далее: диск ноутбука, на котором Брен держал свой архив, вдруг оказывается отформатированным, причем факты говорят о том, что это сделал не Брен. И это после того, как ноутбук побывал в моих руках! Еще пара таких случаев -- и я в глазах следствия превращусь в вашего соучастника и буду вынужден молчать, -- как это делают Кайтелер и Кудасов. Я уже не говорю о том, что вашей профессорской пенсии явно не хватит для оплаты дорогостоящих услуг детективного агентства. Значит, платит кто-то другой. Такое бывает, что заказчик действует через посредника, чтобы не привлекать внимания к своей персоне, но в таком случае посредник не скрывает этого. Почему скрываете вы? По-моему, всего этого достаточно, чтобы расторгнуть договор с вами. Сделанные мной расходы незначительны, и я не требую, чтобы вы мне их возместили. Я выразился ясно?
   -- Нет, вы не можете так поступить! -- взволнованно воскликнул Далинский. -- Вы все не так поняли! Я могу объяснить и...
   -- Не утруждайте себя, Владимир Петрович! -- решительно прервал его Тавров. -- Вам придется обратиться к другому детективу, менее щепетильному. А наше сотрудничество закончено.
   Далинский поджал губы, затем решительно поднялся.
   -- Вы глубоко заблуждаетесь насчет меня, Валерий Иванович, -- расстроено проговорил он. --Но в самом ближайшем времени я предоставлю вам доказательства ваших заблуждений. А пока я откланяюсь!
   -- Прощайте, -- отрывисто бросил Тавров, уткнувшись в монитор.
   Далинский ушел, а Тавров для успокоения нервов занялся раскладыванием пасьянса. Впрочем, он смог посвятить этому занятию не более десяти минут. Раздался звонок телефона, Катя подняла трубку и сообщила Таврову:
   -- Валерий Иванович, звонит Ленора Павловна! Говорит, что по очень срочному делу.
   -- У нее не бывает несрочных дел, -- проворчал Тавров и со вздохом взял трубку. В ухо ворвался голос Леноры.
   -- Валера! Ну что же такое?! Почему ты в офисе?! Сейчас уже должен приехать курьер, а тебя нет дома!
   -- Какой курьер? -- растерялся Тавров.
   -- Господи! Ну, я же тебе говорила! Ведь я должна купить от нас двоих подарок Фросе на юбилей. Или ты забыл?
   -- Почему забыл? Помню.
   -- Я сегодня утром заказала подарок! Его должны привезти во второй половине дня к тебе на квартиру.
   -- А почему ко мне? -- изумился Тавров. -- Разве не проще привезти к тебе?
   -- Валера! Какой же ты непонятливый! Я же говорила, что сейчас у меня нет денег и за подарок заплатишь ты, а я потом верну тебе свою часть... Мы же договаривались! Так вот, ты отдашь деньги прямо курьеру.
   -- Да, я понял, -- наконец сообразил Тавров. -- А сколько надо отдать?
   -- Двенадцать тысяч.
   Тавров на мгновенье потерял дар речи, а, обретя его, осторожно осведомился:
   -- Надеюсь, не долларов и не евро?
   -- Нет, монгольских тугриков! -- съязвила Ленора. -- Естественно, рублей, это обычный магазин. Так что немедленно езжай домой! Слышишь?
   -- Да, конечно, -- со вздохом пообещал Тавров. -- Но мне еще нужно заехать в банк и снять деньги со счета. У меня нет такой суммы наличными.
   -- Валера, тебе давно следует завести кредитку! Придется мне и этим заняться.
   -- Да-да, Ленора, -- заторопился Тавров. -- Только не сейчас, хорошо? Ну, так я поехал?
   -- Да, разумеется! Подожди, запиши номер заказа: 2154. Записал? И поторопись, пожалуйста.
   Уже входя в метро, Тавров вспомнил, что так и не спросил Ленору: что за подарок она заказала. Но перезванивать не стал: лишняя трата времени. Да и связь в метро неуверенная.
   В банке Тавров проторчал изрядно. А когда примчался домой, то позвонил курьер и сказал, что заказ доставит к шести часам. Тавров глянул на часы: три. И куда он спешил, как ненормальный?!
   Тавров разогрел вчерашние щи. Пока щи грелись, решил махнуть под соленый огурчик грамм пятьдесят -- для аппетита и расслабления нервов. Он достал из холодильника бутылочку "Калужской", налил в рюмку точно пятьдесят граммов. Рюмка покрылась нежной испариной. Тавров аккуратно выудил из банки крепенький пикуль, -- и тут, как ему и положено в таких случаях, запиликал телефон. Тавров с досадой крякнул, схватил трубку.
   -- Курьер звонил и сказал, что доставит заказ только к шести часам, -- выпалил он в трубку. В ответ из трубки донесся голос Далинского:
   -- Валерий Иванович, это Далинский. У меня к вам просьба: не могли бы вы сегодня подъехать в ресторан на Сретенку, часам к семи вечера? Я познакомлю вас с настоящим заказчиком.
   Тавров хотел отказаться, но Далинский был очень настойчив, да и Таврову в глубине души самому хотелось взглянуть на человека, которому так нужно было разыскать ничем не примечательного клерикального журналиста. Все-таки, чувствуется в этом деле какая-то загадка. Поэтому он сказал:
   -- Хорошо. Но у меня есть еще дела и поэтому я не знаю точно, когда освобожусь.
   -- Как освободитесь, так и подъезжайте! -- обрадовался Далинский. -- Ресторан работает до часу ночи, там заказан отдельный кабинет. Называется ресторан "Трактир на Сретенке", находится возле Последнего переулка. Это переулок так называется, "Последний".
   -- Я хорошо знаю этот район, -- ответил Тавров. -- До встречи.
   -- До встречи, Валерий Иванович! И спасибо, что согласились!
   Тавров выпил водку и, жуя огурец, задумался: что это так вцепился в него таинственный заказчик? Мало ли в Москве детективов? Еще одна загадка...
   ***
   Заказ доставили в начале седьмого. Курьер и водитель, обливаясь потом, втащили огромную и очень тяжелую картонную коробку. Курьер получил деньги, выдал необходимые документы и ушел. Тавров взглянул на накладную, в графу "Наименование товара", и не поверил глазам. В графе четко было написано: "Светильник садовый декоративный". Тавров схватил трубку и набрал номер Леноры.
   -- Тут привезли заказ... Нет ли ошибки? Зачем Ефросинье декоративный садовый светильник, да еще такой неподъемный?!
   -- Ой, это такая прелесть! Ты распакуй и посмотри, Валера! Это просто чудо! А что тяжелый... так кто его в саду таскать будет? Он на одном месте должен стоять.
   -- Но у Ефросиньи в саду уже есть светильники, -- напомнил Тавров. Но для Леноры это был не довод.
   -- Еще один не помешает! -- беспечно отозвалась она.
   Ну что тут возразишь?
   ***
   До ресторана Тавров добрался к девяти вечера. Ресторан располагался в подвале одного из старых домов, еще пока сохранившихся в этом районе старой Москвы. Метрдотель проводил Таврова в отдельный кабинет, где Далинский в компании коротко стриженого мужчины лет семидесяти смотрел по телевизору канал "Евроньюс". Далинский представил своего компаньона:
   -- Позвольте представить вам фра Арнольдо. Он представляет в России генеральный капитул Ордена Проповедников, более известный как Орден доминиканцев. Именно фра Арнольдо и попросил меня нанять детектива для поисков Брена, поскольку Брен является терциарием Ордена. Фра Арнольдо готов ответить на ваши вопросы. Он не говорит по-русски, поэтому я буду переводить. Но, прежде всего я хотел бы, чтобы вы сделали заказ. Ведь вы, надо полагать, не ужинали?
   -- Спасибо, мне только кофе.
   Далинский вызвал официанта и заказал для Таврова двойной эспрессо. Когда официант ушел, Тавров задал первый вопрос:
   -- Почему вы не ищете Брена через немецкое посольство? Ведь он был гражданином Германии, не так ли?
   -- Дело в том, что примерно за месяц до исчезновения Брена пропал приехавший в Россию по делам Ордена терциарий Вальтер Шрайбер. Шрайбер, ученый-историк, профессор Мюнхенского университета, приехал для работы с российскими архивами. Посольство сразу обратилось к российским властям, но на сегодняшний день до сих не обнаружено никаких следов Шрайбера. Более того, в настоящее время поиски Шрайбера российские власти прекратили. Именно поэтому, когда исчезновения Брена стало фактом, капитул Ордена счел необходимым обратиться к частному детективу. Естественно, российскому гражданину гораздо проще это сделать, не привлекая лишнего внимания. Поэтому я и обратился к господину Далинскому как к человеку, знавшему и Брена, и Шрайбера, попросив его выполнить роль посредника.
   -- Брен и Шрайбер были знакомы? -- спросил Тавров.
   -- Да, Брен должен был помочь Шрайберу в поисках, которыми тот занимался.
   -- И что это за поиски?
   Фра Арнольдо немного помедлил с ответом.
   -- Единственное, что могу вам сказать: речь шла о поисках определенной информации, весьма важной для ордена.
   -- Вы понимаете, что я спрашиваю не из праздного любопытства? -- раздраженно осведомился Тавров. -- Мне нужно выяснить круг общения Шрайбера и Брена.
   -- Я это понимаю, однако это не моя личная тайна. Уверяю вас, что мы приложим все усилия, чтобы помочь вам установить круг общения Брена.
   -- А Шрайбера я тоже должен искать? -- решил уточнить Тавров.
   -- Да, это было бы очень хорошо. Если хотите, с вами будет заключен отдельный договор на поиски Шрайбера.
   -- Речь не об этом. Я должен знать, с кем, кроме Брена, мог контактировать Шрайбер в России, -- пояснил Тавров.
   Фра Арнольдо развел руками.
   -- Мы это тоже хотели бы знать.
   Официант принес кофе. Дождавшись, пока он уйдет, Тавров задал следующий вопрос:
   -- Почему вы мне сразу не сообщили об исчезновении Шрайбера, и о том, что он был связан с Бреном?
   Фра Арнольдо ответил не сразу. Он устало потер веки подушечками пальцев и, наконец, ответил:
   -- Мы опасались, что этим сразу свяжем вместе исчезновение Брена и Шрайбера, а это может не соответствовать действительности. А вот если бы вы сами вышли на Шрайбера, то это было бы более правильно. Кроме того, власти России официально уже прекратили поиски Шрайбера.
   -- И чем они это мотивировали?
   -- Послу сообщили, что Шрайбер покинул Россию. Во всяком случае, кто-то по его документам месяц назад вылетел из Москвы во Франкфурт-на-Майне. Это все, что нам известно.
   Тут настала очередь Таврова задуматься. Он подумал с минуту и высказал предположение:
   -- Если кто-то по документам Шрайбера вылетел из Москвы примерно в то же время, когда исчез Брен, то нельзя исключить, что это был Брен. Не так ли?
   -- Такая вероятность не исключена, -- согласился фра Арнольдо. -- Но для этого у Брена должны были быть очень серьезные основания, о которых я даже не могу догадываться.
   -- Миссия Шрайбера была каким-нибудь образом связана с артефактом, фотографию которого Брен показывал Далинскому?
   Фра Арнольдо помолчал, поджав губы. Потом произнес несколько слов.
   -- Была. Но не исключительно с этим артефактом, -- перевел Далинский. Фра Арнольдо явно боялся сказать лишнее и тщательно выбирал слова.
   -- Я хочу, чтобы вы меня правильно поняли: речь не идет о каком-либо криминале или о сокрытии следов преступления. Речь идет о внутренних секретах Ордена -- и не более того. Но и не менее! Артефакт Брена представлял определенный интерес для Ордена и Брен собирался передать его Ордену, но... мы так и не получили артефакт в связи с исчезновением Брена. А Шрайбер занимался поисками подобных артефактов как профессиональный археолог. Но никакие раскопки на территории России он не проводил, поскольку не располагал разрешением на подобные работы. Речь шла всего лишь о сборе информации, работе с архивами и частными коллекционерами.
   -- Что вы думаете о редакторе издания, где работал Брен? Он получил ноутбук Брена, после чего оказался уничтожен весь содержавшийся в нем архив Брена. Мне это кажется весьма странным, если не сказать большего, -- поделился подозрениями Тавров.
   Фра Арнольдо покачал головой.
   -- Этот человек заслуживает безусловного доверия. Как мне объяснили специалисты, в ноутбуке Брена стояла специальная программа, которая при попытке взлома пароля уничтожает содержимое диска с архивом. Так что здесь мы имеем дело с печальной случайностью: никто не знал, что Брен установил такую программу на свой ноутбук.
   -- Ну что же, вопросов у меня больше нет, -- подытожил Тавров. -- Поскольку вы проявили искреннюю заинтересованность в дальнейшем сотрудничестве и прояснили многие вызывавшие подозрения моменты, то я согласен продолжить расследование. Для этого мне понадобятся фотографии Шрайбера и Брена, их биографические данные, круг их знакомств и интересов.
   -- Фра Арнольдо обеспечит вас необходимой информацией в ближайшее время, -- заверил Далинский. -- Что-нибудь еще, Валерий Иванович?
   -- Пока достаточно. А там будет видно... Позвольте откланяться! -- засобирался Тавров.
   Доминиканец взглянул на Таврова и что-то сказал Далинскому.
   -- Фра Арнольдо спрашивает: что вы собираетесь предпринять в ближайшее время?
   -- Искать Брена и Шрайбера. Ведь именно для этого он меня нанял? -- усмехнулся Тавров. -- Ну, а как я буду это делать -- секрет. Ведь не только Орден доминиканцев имеет право на секреты, не правда ли?
   ***
   На самом деле Тавров не имел никакого плана действий и, проснувшись на следующее утро, он долго размышлял: в каком направлении действовать в первую очередь? Впрочем, с направлениями было не густо. За завтраком Тавров набросал на листке бумаги схему с именами. В одну строчку поместились: фра Альберто, Брен, Шрайбер, Далинский, редактор Зборовский. В другую: Кайтелер, Кудасов, Семенов.
   Н-да, не густо! Пока нет фотографий Брена и Шрайбера, разговаривать с Кайтелер и Кудасовым бессмысленно. Пожалуй, надо выяснить через друзей в МВД, что там приключилась за странная история с отлетом Шрайбера из Москвы. Далее: заняться клерикальной компанией фра Альберто, Зборовского и примкнувшего к ним Далинского. Так, а что там с другом детства Семеновым? Он должен многое знать про семью Брена и его старых приятелей. Но придется подождать, пока он вернется из Сочи. Впрочем, учитывая то, что Шрайбер и Брен исчезли неожиданно для окружающих... не случится ли так, что и Семенов продолжит этот ряд? А почему не слетать в Сочи за счет фра Арнольдо? И денек-другой у моря провести не мешает.
   Тавров позвонил полковнику Павлову и условился с ним о совместном обеде, затем связался с журналистом Шоном Кэсседи и договорился с ним вместе поужинать. После чего отправился в парикмахерскую.
   Для Таврова посещение парикмахерской всегда было ритуалом: неторопливая беседа с мастером, горячая ванная дома и тщательная укладка прически. Тавров считал ритуалы важнейшим способом сохранения душевного равновесия. И действительно: уложив хоть и седые, но все еще густые волосы, Тавров тщательно побрился и освежился, с наслаждением ощутив запах любимой туалетной воды "Кузнецкий мост", -- и почувствовал себя помолодевшим. В прекрасном настроении и полным энергии Тавров отправился на встречу с Павловым.
   Павлов всегда обедал в небольшом ресторанчике недалеко от Тверской. Хозяин заведения был давним знакомым Павлова, отсидевшим три года за убийство, которого не совершал. Отсидел бы еще семь лет, но Павлов нашел настоящего преступника и добился освобождения невинно осужденного. Павлов мучался периодически обострявшимся хроническим гастритом и получал в ресторане персонально приготовленный диетический обед по цене стандартного бизнес-ланча: это была единственная благодарность, которую он позволил себе принять от сидельца.
   -- Цветете и пахнете, Валерий Иванович! -- подмигнул Павлов Таврову, уловив его приподнятое настроение и едва ощутимый запах парфюма. -- Что будете кушать?
   -- Да то же, что и ты, Вадик! Пора уж привыкать к здоровой пище.
   Павлов сделал заказ для Таврова и спросил:
   -- Что вас привело ко мне, Валерий Иванович? Ведь не стремление к вкусной и здоровой пище?
   -- Да пустяки, Вадик! Просто есть два германских гражданина, бесследно исчезнувших на просторах нашей Родины. Хотелось бы узнать о них кое-что.
   -- Один из них, случайно, не по фамилии Шрайбер? -- нахмурился Павлов.
   -- Ага, похоже, что ты в курсе! -- обрадовался Тавров. -- Если, конечно, не овладел в последнее время даром ясновидения.
   -- А второй кто? -- угрюмо поинтересовался Павлов.
   -- Давай ты мне расскажешь, что знаешь о Шрайбере, а я расскажу о втором, -- предложил Тавров.
   Официант принес превосходный куриный суп с гренками, и Тавров с аппетитом приступил к трапезе.
   -- Да что я знаю... -- проворчал Павлов. -- Вставили нам за этого Шрайбера по первое число, посольство шум подняло. Ну, а потом мы выяснили, что Шрайбер уже улетел в Германию.
   -- Шрайбер или тот, кто воспользовался его документами?
   -- От нас требовались факты, мы их и предоставили послу, -- отрезал Павлов. -- Пусть теперь его в Германии ищут.
   -- Вадик, а можешь ты мне это все в письменном виде, с фотографией Шрайбера?
   -- Отчет, который мы отправили в посольство, вас устроит? Как хотите: и на русском, и на немецком. Ну и фотографии, что нам из посольства переслали.
   -- Вот спасибо, Вадик! -- обрадовался Тавров. -- Заранее благодарен.
   -- Благодарности за такое слишком много, -- пошутил Павлов. -- А вот информация о втором немце -- в самый раз. Кто он? Когда исчез?
   -- Зовут Виктор Брен, бывший гражданин России, журналист, работал в московской редакции католического журнала "К городу и миру", терциарий Ордена проповедников. Пропал примерно месяц назад. Сейчас те, кто его знал, спохватились и принимаются за его розыски. Очень интересно, что Шрайбер тоже являлся терциарием того же ордена, был знаком с Бреном и неоднократно встречался с ним в Москве.
   -- Хм... да вы и так все знаете о Брене, -- отметил Павлов. -- Что же вам еще нужно?
   -- Не все, Вадик, не все, -- вздохнул Тавров. -- Поэтому мне нужно то, что вы сможете о нем нарыть. Сделаешь?
   -- Ох, когда я вам отказывал, Валерий Иванович? -- развел руками Павлов. -- Хотя опасное это дело, помогать в ваших делах... Помните, как нас Салуков чуть не взорвал? А я, кстати, тогда выговор получил за то, что в гэбэшные дела влез.
   -- Ну, я-то как мог предположить, что Салуков умудрился перейти дорогу наркомафии, госбезопасности и Министерству обороны одновременно?! -- возразил Тавров.
   -- Ладно, дело прошлое, -- махнул рукой Павлов. -- Вон, вам второе несут. Ну и курочка, скажу вам! Во рту тает!
   ***
   Ужин у Таврова был уже не такой диетический, как обед. Шон Кэсседи был классический ирландец, то есть чуждый диете и трезвости до той самой точки, когда до могилы остается меньше муравьиного шага. Потому вечер с самого начала обещал быть насыщенным.
   Местом встречи Шон назначил ресторан "Жар-Птица" на 2-й Брестской.
   -- С каких это пор ты полюбил русскую кухню? -- поинтересовался Тавров, изучая меню.
   -- Я больше полюбил русскую выпивку, -- признался Шон. -- Здешние "хреновач" и "кедрач" -- это нечто! А кухня тут неплохая. И живу я недалеко отсюда.
   Мужчины сделали заказ и перешли к делам.
   -- Я недавно познакомился с представителем генерального капитула Ордена проповедников фра Арнольдо, -- начал Тавров. -- Хотелось бы узнать о нем поподробнее.
   -- Что это за овощ и с чем его едят? -- захохотал Шон. -- Так ведь говорят русские в таких случаях?
   -- Фрукт, -- поправил Тавров. -- Что за фрукт... А овощами станем мы, если переусердствуем с "хреновачем" и с "кедрачем".
   -- За это и выпьем, -- предложил Шон. -- Чтобы не стать овощами.
   Официант принес графин с водкой и закуску. Задуманный тост был провозглашен, и Шон начал рассказ.
   -- Вы из своих прошлых приключений с Книгой Агриппы помните историю с ересью альбигойцев, не так ли?
   -- Да, катары... и все такое...
   -- Для борьбы с альбигойской ересью некий Доминик Гусман в 1214 году в Тулузе создал Орден проповедников, вошедший в историю под названием "орден доминиканцев" -- по имени основателя. Орден поставлял инквизиторов римскому папе, имел собственные учебные заведения. У доминиканцев еще существует Второй орден созерцательной жизни, состоящий из женщин, а также Третий орден, в который входят как сестры, живущие монастырскими общинами, так и присоединившиеся к ордену миряне, называемые терциариями.
   -- Терциарии... да, знаю, -- кивнул Тавров.
   -- Теперь о том, о чем вы не знаете и о чем вообще вообще мало кто знает, -- серьезно сообщил Шон. -- Дело в том, что в недрах ордена доминиканцев существует некая внутренняя организация, о которой ничего не известно за пределами ордена. Впрочем, о ней практически ничего не известно и внутри ордена. Разница только в том, что члены ордена знают, что такая организация есть, а за пределами ордена не знают и этого. Называют эту организацию (а точнее, особый круг посвященных) -- "Дело божье", то есть на латыни "Opus Dei".
   -- Я что-то слышал об этом! -- оживился Тавров. -- Ну да, конечно! Когда мы искали ту проклятую книгу...
   -- Вот так всегда! -- констатировал Шон. -- Стоит упомянуть "Опус Деи", и все тут же вспоминают организацию, которую создал испанский священник Балагер. Но это -- совсем другая организация. Я же имею в виду круг избранных доминиканцев, своего рода "орден внутри ордена".
   -- И чем же занимаются эти "избранные доминиканцы"?
   -- Это знают только они и, возможно, еще римский понтифик. Остальные знают об их существовании -- и не более того. Каждый монах-доминиканец и терциарий обязан оказывать им всяческое содействие, -- что бы они ни делали и чего бы ни попросили! Ибо все, что они делают -- Ad Maiorem Dei Gloriam, к вящей Славе Господней!
   -- Как они им могут помочь, если простые доминиканцы ничего о них не знают? -- усомнился Тавров.
   -- Ну, допустим, к настоятелю монастыря или занимающему видное положение в миру терциарию генерал ордена посылает письмо с просьбой помочь в путешествии по святым местам братьям-проповедникам. В списке братьев, по традиции ордена, после имени монаха стоят латинские буквы O.P. что есть сокращение от ordo praedicotorum, -- "орден проповедников". А вот после имен посвященных стоят буквы O.D. В рукописном тексте такая разница даже незаметна для постороннего взгляда: ну, хвостик у буквы чуть длиннее, -- и все! Но настоятель знает, что всех O.P, как и написано в письме, следует всего лишь приютить, накормить и снабдить средствами для дальнейшего путешествия по указанному в письме маршруту. А вот, что касается O.D. то тут совсем другое дело: он должен выполнить любую просьбу такого монаха, словно это приказ генерала ордена или даже самого римского папы!
   -- То есть вы полагаете, что фра Арнольдо из этих самых O.D?
   -- Почему предполагаю? -- обиделся Шон. -- Судя по вашему описанию, этот человек и есть один из "избранных", ближайший помощник генерала ордена фра Арнольдо, в миру сеньор Адриано Палетти. В католических кругах, близких к ордену, даже ходит шутка, что фра Арнольдо гораздо ближе к ангелам, чем любой другой монах: потому что большую часть жизни провел в небесах, летая с континента на континент по тайным делам ордена.
   -- А терциарии Вальтер Шрайбер и Виктор Брен не упоминались в связи с деятельностью фра Арнольдо?
   -- Погодите, -- задумался Шон. -- Виктор Брен работает в Москве и освещает вопросы, связанные с деятельностью доминиканцев в России... что-то вроде неофициального пресс-секретаря. Речь идет о нем?
   -- Да, именно о нем. А Шрайбер?
   -- Шрайбер, Вальтер Шрайбер... Ах, да! Это тот самый чокнутый историк! -- рассмеялся Шон.
   -- Почему чокнутый? -- удивился Тавров.
   -- А я разговаривал с ним пару раз... Так он высказал глубокую убежденность, что летающие тарелки -- проявление активной демонической деятельности. Ну и так далее...
   -- А подробнее?
   -- Не могу подробнее, -- признался Шон. -- Он так накушался, что еле языком ворочал, к тому же все время сбивался на немецкий, да еще с австрийским акцентом! А наутро он протрезвел и не помнил, что говорил... Во всяком случае, так он сам сказал.
   -- Какое место он занимал в ордене?
   -- Скорее всего, Шрайбер просто выполнял исследования, которые финансировались орденом. Он не производил впечатления человека, искренне верящего в проповедуемые орденом ценности. Точнее, не даже не считал нужным производить такое впечатление. Видимо, его ценили как специалиста в той области, которая представляла интерес для фра Арнольдо и его компании.
   -- А Брен?
   -- Вот здесь трудно сказать что-либо определенное, -- задумался Шон. -- Первоначальное впечатление: старательный терциарий, добросовестный клерикальный журналист. Я читал его статьи: производит впечатление доброго католика, причем в хорошем смысле этого слова -- не карьерист, рассчитывающий сделать имя на пропаганде "популярного католицизма", а искренне верящий в определенные идеи, я бы даже сказал, в определенную миссию. Но это больше мое личное впечатление.
   -- Это тоже важно, -- заметил Тавров. -- Пока что мне никто не высказал личного впечатления о Брене.
   -- Я его видел всего несколько раз, так что впечатление может быть обманчиво, -- предупредил Шон. -- Я писал статью о доминиканцах в России и беседовал на эту тему с Бреном. Из этого разговора, в основном, и сложилось мое впечатление. Ну, а в остальном: образован, хорошо владеет вопросами истории религии, обаятелен, приятный собеседник.
   -- С такими качествами только в разведке работать или вором на доверии, -- проворчал Тавров.
   -- Что-то вы впали в мизантропию, мой милый друг! -- расхохотался Шон. -- Это может плохо отразиться на вашем здоровье. Но я знаю прекрасное лекарство от такой опасной болезни: "кедровач". Так выпьем за то, чтобы нас как можно реже посещали мрачные мысли и пессимизм!
   ***
   Едва Тавров вышел из ресторана, как ожил его мобильник. Это был Далинский.
   -- Как дела, Валерий Иванович?
   -- Помаленьку...
   -- А вы где сейчас?
   -- Возле Белорусского.
   -- О! А я по Ленинградскому проспекту еду! Давайте, я вас подберу и до дома довезу.
   Искушение было слишком сильным, и Тавров согласился. Он вышел на Тверскую и через десять минут уже ехал на машине Далинского. Впрочем, счастье было недолгим: не успели они доехать до Маяковской, как Далинский остановил машину.
   -- Опять начинается! -- с досадой воскликнул он, открывая дверцу.
   -- Что случилось? -- озабоченно поинтересовался Тавров.
   -- Похоже, игольчатый клапан, -- отозвался Далинский, вылезая из машины. -- Сейчас посмотрю.
   Он открыл капот и погрузился в изучение внутренностей детища советского автопрома. Тавров попытался устроиться поудобнее на сиденье. Вытянуть ноги не удавалось, и Тавров заерзал, пытаясь найти удобное положение для затекших конечностей. Он случайно задел крышку бардачка и та внезапно откинулась, бесстыдно открывая содержимое. Тавров хотел захлопнуть крышку и вдруг увидел нечто, что не могло оставить его равнодушным. Он увидел свою визитку, приколотую степлером к свернутой в трубку бумаге. Искушение было слишком сильным. Тавров развернул бумажную трубку: это оказался лист бумаги из факса. В глаза бросилась слегка размазанная фотография и Тавров не сразу понял, что на фотографии изображен он сам. И только после этого его глаза лихорадочно забегали по тексту факса.
   "Тавров, Валерий Иванович, полковник милиции в отставке". Далее шло анкетное изложение биографии, но в последнем абзаце говорилось то, что не могло быть написано ни в одной официальной анкете: "Близкий друг ясновидящей и Хранителя Ордена Антонитов Ефросиньи Пустовойтовой и Наблюдателя Ордена Антонитов отца Иоанна (Белиссенова). Проходил как свидетель в деле об убийстве викария ордена "Опус Деи" отца Игнатия (Вадима Гольдштейна). Причастен к исчезновению Книги Агриппы и Кольца Соломона".
   Тавров уловил движение Далинского, закрывающего капот, и успел сунуть листок обратно в бардачок. Перед этим он запомнил дату и время получения факса: 6 часов 33 минуты того дня, когда Далинский явился нему в офис подписывать договор о поисках Брена.
   -- Валерий Иванович, мне очень неудобно, но вам придется дальше добираться самостоятельно, -- огорченно сообщил Далинский. -- Не могу понять, что случилось с моей старушкой, так что ее придется оставить здесь.
   -- Ну что вы, нет проблем! -- улыбнулся Тавров и заспешил к входу в метро. Улыбка застыла на его лице и одна мысль сверлила сознание: "Ах ты, сукин сын! Так ты не случайно ко мне пришел! За одну ночь успел справки обо мне навести! Кто же за тобой стоит, господин источниковед?"
   Глава 3
   Прилетев в Сочи, Тавров прямо из аэропорта он позвонил Семенову и предложил встретиться. Тот иронически отозвался:
   -- Нет проблем. Прилетайте в Сочи и поговорим.
   -- Я уже прилетел, -- невозмутимо сообщил Тавров, наслаждаясь минутным замешательством Семенова. Тот помолчал, затем спохватился и ответил:
   -- Ну... раз так, то подъезжайте ко мне в гостиницу. Я живу в частной гостинице "Крутая горка" на Медовой улице. Если ехать из центра Адлера, то это по правую сторону... выйти надо у санатория "Знание". Лучше подъезжайте вечером, часам к семи. Будет шашлык. Вас это устраивает?
   -- Вполне! -- согласился Тавров.
   Итак, о встрече он договорился, теперь надо устроиться в гостинице. Из багажа у Таврова была только спортивная сумка, поэтому он спокойно прошествовал мимо толпы дожидающихся своих чемоданов пассажиров и направился к стоянке автобуса.
   Несомненный плюс Адлера для приезжих: город начинается прямо от аэропорта и в этом же состоит столь же несомненный минус для отдыхающих, опрометчиво расположившихся на недостаточном удалении от взлетной полосы.
   Тавров планировал улететь в Москву завтра днем. Дорога его чрезвычайно утомляла, и было бы неплохо выспаться ночью, потому Тавров предпочел проехать подальше от аэропорта. Как оказалось, и санаторий "Знание" находился на противоположном от аэропорта конце города.
   Тавров с аппетитом пообедал в ресторане свежайшей местной форелью под бутылочку фанагорийского "пино-блан", а затем снял одноместный номер на сутки в гостинице "Фрегат". Сходил на пляж, искупался, прогулялся по Курортному городку. Вернувшись в номер и приняв душ, Тавров посмотрел на часы. Около шести. Пора идти на встречу с Семеновым.
   Семенов встретил его на автобусной остановке. Гостиница "Крутая горка" оказалась четырехэтажной виллой на склоне горы метрах в ста от дороги. В уютном зеленом дворике под широкими листьями пальмы расположился крохотный бассейн с рыбками, а чуть подальше -- бассейн побольше, в котором днем купались дети: на краю бассейна к ступеньке приткнулась забытая детская игрушка. Хозяин гостиницы в беседке под черепичной крышей жарил шашлык, на терраске примыкавшего к вилле двухэтажного дома за столиками сидели постояльцы и пили вино... Курортная идиллия.
   Семенов принес пару банок "Балтики", и они с Тавровым расположились в шезлонгах возле бассейна.
   -- Как вы считаете, могла на ноутбуке Брена стоять программа, которая в случае несанкционированного доступа уничтожает содержимое винчестера? -- спросил Тавров.
   -- Трудно сказать, -- пожал плечами Семенов. -- Вообще, Витя всегда был осторожным и предусмотрительным человеком. Именно поэтому мне трудно поверить в его исчезновение. Если бы он пошел на встречу с опасными людьми, то обязательно оставил бы какие-нибудь указания: куда, зачем... Разве что только совсем не ожидал ничего плохого. Витя не казался скрытным человеком, но он не любил посвящать в свои дела других людей. У нас с ним нет общих знакомых. Я даже не знаю, с кем он встречался последнее время... я женщин имею в виду. А женщины у него явно были... хотя вряд ли имелась постоянная подруга. Витя не любил длительные связи, больше полугода.
   -- А он не мог ввязаться в какую-нибудь авантюру и просто недооценить возможной опасности?
   -- Вряд ли... -- задумался Семенов. -- Разве что дело представлялось ему исключительно важным. Он вообще бывал очень целеустремленным, если считал, что игра стоит свеч. Еще когда мы учились в пятом классе, был такой характерный случай. Витя был из тех, кто не является отрадой учителей: выдумщик и заводила. А отец его, Генрих Иосифович -- Царствие ему Небесное! -- строгий был человек. Классный руководитель замечания в дневник писала... да и двойки тоже бывали, ведь это только в старших классах мы за ум взялись, стали за балл аттестата бороться. Ну, выдергивали мы страницы из дневников, да вот беда: страницы были пронумерованы типографским способом. И вдруг к нам в класс пришел учиться мальчик, который приехал из Еревана. И в его дневнике, отпечатанном в ереванской типографии, страницы пронумерованы не были. Рви, не хочу! Ну, мы просто позавидовали, а Витя поехал на вокзал и уговорил проводника поезда "Москва-Ереван" привезти ему точно такой дневник. И через неделю уже спокойно рвал страницы с двойками. Вот так!
   -- А вам, как другу, он не подарил такой же дневник?
   -- Разумеется, нет! -- рассмеялся Семенов. -- Понимаете, это нужно знать Витю... Для друга ему ничего не жаль, но ведь два таких дневника в одном классе -- это еще случайность, а три-четыре -- уже закономерность! Учитель обратит внимание, заставит вручную пронумеровать страницы -- и привет!
   -- А почему Брен вдруг ударился в религию? -- спросил Тавров.
   -- Кто же знает? Я вот помню одного доктора наук, делавшего успешную карьеру: так он вдруг все бросил и ушел в монастырь. А Витя еще такую новость от отца узнал, когда тот умирал... Немудрено ли? Прожить тридцать лет евреем и вдруг узнать, что он на самом деле немец, да еще из дворянского рода! А вы ведь помните, что тогда творилось в стране? Развал, разгул коррупции и преступности, безработица, инфляция жутчайшая... Вот Витя и рванул в Германию как этнический немец. И родственник у него там обнаружился, родной брат его деда.
   -- А что же Виктор обратно в Россию вернулся?
   -- Ну, так родственник его умер и состояния никакого не оставил, -- пояснил Семенов. -- А тут Вите работу в Москве предложили неплохую, он и приехал. Германское гражданство у него осталось, так что с поездками в Европу никаких проблем. Чем плохо?
   -- А он занимался историческими исследованиями или собиранием раритетов? -- поинтересовался Тавров.
   -- Нет, ничего такого он не собирал, -- отрицательно покачал головой Семенов. -- На это большие деньги нужны. Правда, я слышал, как Витя однажды договаривался о покупке картины, но он объяснил, что это для какого-то знакомого коллекционера.
   -- Скажите, вот вы утверждаете, что Виктор был осторожным и предусмотрительным человеком. Но неужели он не дублировал важную информацию компьютера... на дискетах, например?
   -- По идее, должен бы, но ни дискет, ни дисков он мне никогда на хранение не передавал, -- развел руками Семенов.
   -- Ну, а если все-таки есть дубликаты важных для Брена файлов, -- продолжал допытываться Тавров.-- Где их Брен может хранить? На работе?
   -- Если это важная информация, то вряд ли на работе или дома, -- задумался Семенов. -- В каком-нибудь тайнике, наверное.
   -- Но об этом тайнике еще кто-нибудь должен знать, -- иначе какой смысл?
   -- Точно! Есть такой тайник! -- обрадовался Семенов. -- Пока не умерли мои родители, то я не мог женщин домой приводить, понимаете? Короче, я с подругами у Вити встречался. А ключ он оставлял в подъезде, в тайнике. Там, где дверь в подвал, на дверной коробке наварен стальной уголок. Между вертикальной полкой уголка и потолком щель такая, что как раз пальцы проходят. Вот туда Витя ключ прилеплял жевательной резинкой. Диск туда, конечно, не спрячешь, а вот флэшку юэсбишную -- вполне!
   Хозяин гостиницы, Давид, позвал их есть шашлык. Баранина была отличная, фанагорийский "Каберне" превосходно дополнял трапезу.
   -- По поводу чего угощение? -- тихо осведомился Тавров у Семенова.
   -- По поводу того, что народу захотелось шашлычка, -- весело пояснил Семенов.
   -- Да, вот она, атмосфера Юга, -- лирически заметил Тавров. -- Какой еще повод здесь нужен для радости? Лишь желание радости! А в Москве и рад бы, да дела, дела...
   -- Кстати, за радость с вас за радость триста тридцать рублей, -- прервал Семенов приступ лирики. -- Двести пятьдесят за шашлык и восемьдесят за бутылку вина.
   Даже на Юге не уйти от прозы жизни!
   Впрочем, когда хозяин узнал, что Тавров служил в уголовном розыске, то растрогался: он и сам отпахал приличный срок следователем, пока не занялся бизнесом. Заговорщически позвав его на кухню, Давид угостил Таврова домашним вином из личных запасов. После чего уже далеко за полночь сын Давида отвез Таврова в гостиницу.
   ***
   В отличном расположении духа Тавров следующим днем отбыл в Москву. Прибыв в аэропорт, он сразу отправился в редакцию журнала "К городу и миру". По дороге он позвонил редактору.
   -- Господин Зборовский? Это Тавров. Я еду к вам из аэропорта, часам к шести буду у вас... если, конечно, в пробке не застряну. Вы будете на месте? Ага... дождетесь? Ну и отлично!
   -- Что случилось, Валерий Иванович? -- обеспокоено поинтересовался Зборовский у ввалившегося к нему в кабинет Таврова.
   -- Ничего особенного, -- ответил Тавров, плюхаясь в кресло и вытирая носовым платком пот со лба. -- Просто нужно кое-что уточнить о Брене. Только его связи помогут что-либо прояснить. Поэтому меня вот что заинтересовало: наверняка Брен имел записную книжку, возможно даже и ежедневник... Ну, не всю же информацию он держал в ноутбуке?
   -- Да, у него был ежедневник, -- подтвердил Зборовский. -- Довольно увесистая книжка, хотя и карманного формата. Обычно он держал ее здесь, в редакции, но когда уезжал в командировки, то брал с собой. Иногда брал, когда отправлялся на встречи. Записной книжки я у него не видел, но надо полагать, что и она была, -- не держал же он телефоны только в мобильнике?
   -- Можно посмотреть его стол? -- спросил Тавров.
   Зборовский встал из-за стола, достал из шкафа картонную коробку.
   -- Мы недавно поменяли офисную мебель, -- пояснил он. -- Брен сложил все из старого стола сюда, а новый так и не успел обжить.
   Тавров заглянул в коробку. Там лежали различные канцелярские принадлежности, включая три степлера, -- один другого крупнее. Самым крупным можно было без труда прошить целую брошюру. Кроме того, там еще лежали одежная щетка и коробочка с губкой для обуви. И все.
   Из бумаг имелась только стопка листков для записей в фабричной упаковке и визитные карточки в пластиковой коробочке. Ни ежедневника, ни записной книжки, ни одного листочка исписанной бумаги.
   -- Он вообще что-нибудь писал от руки? -- раздосадованно поинтересовался Тавров.
   -- Ну, разве что короткие записи, отчеты о командировках, -- ответил Зборовский.
   -- А не сохранилось каких-либо случайных записей? Знаете, бывает так: ежедневник не всегда под рукой, и люди записывают телефоны и договоренности о встречах на клочках бумаги.
   -- Нет, Виктор был очень аккуратным человеком и все записывал в ежедневник, -- отрицательно помотал головой Зборовский и вдруг хлопнул себя по лбу. -- Да! Буквально перед своим исчезновением Виктор был у меня в кабинете, и секретарь переключила ко мне звонок Брену. Звонил мужчина. Брен выслушал его, записал что-то на моем перекидном календаре. Листок с записью он вырвал и унес с собой. Но ведь след от ручки должен был остаться на следующем листе! Понимаете? -- возбужденно объяснил Зборовский и принялся лихорадочно перелистывать календарь.
   -- Ага, вот он! Видите? Вот след от шариковой ручки!
   Зборовский схватил карандаш и стал тщательно заштриховывать календарную страницу. Там отчетливо проявились несколько слов, продавленных шариком.
   -- Вот, видите? Что я говорил? -- торжествующе вскричал Зборовский, донельзя довольный своими дедуктивными способностями. Он вырвал листок из календаря и протянул его Таврову. Тот достал из кармана лупу на деревянной ручке и изучил надпись. Слова были написаны в столбик, друг над другом и прочитывались отчетливо: "Завтра. 18.00. М. Алтуф. Перекресток. Варежка".
   -- Он писал на листке с текущей датой? -- поинтересовался Тавров.
   -- Да, -- кивнул Зборовский. -- Он очень торопился и записал прямо на открытом календаре. То есть "завтра" и есть то число, что указано на этом листке.
   -- Двадцать пятое июля, -- прикинул Тавров. -- А ведь именно двадцать пятого Брен оставил ноутбук у Семенова! И я пока не нашел никого, кто бы видел Брена после двадцать пятого июля. Так, "м. Алтуф." -- это явно станция метро Алтуфьево. Перекресток... У вас есть карта?
   -- Да, на компьютере.
   Зборовский открыл карту.
   -- Метро Алтуфьево находится как раз на перекрестке Алтуфьевского шоссе и Череповецкой улицы, -- удовлетворено констатировал он. -- Выходит, на этом перекрестке в шесть часов вечера Брен должен был с кем-то встретиться.
   -- Вообще-то, перекресток довольно большой, -- с сомнением заметил Тавров. -- Час пик, много народу, оживленное движение... Не так просто увидеть того, с кем должен встретиться, если заранее не оговорено по умолчанию более точное место. А Варежка? Может, это кафе или ресторан? Короче, я поехал в Алтуфьево.
   ***
   Приехав в Алтуфьево и выйдя на поверхность, Тавров сразу увидел супермаркет "Перекресток". Но вот поблизости от него обнаружить кафе, ресторан или магазин под названием "Варежка" ему не удалось. Тавров обратился в УВД "Алтуфьево" и там ему категорически заявили, что в районе нет ни одного кафе, магазина или даже детского сада с официальным или неофициальным названием "Варежка".
   Тавров валился с ног от усталости. Шел десятый час вечера, но было еще одно дело, которое Тавров решил не откладывать на завтра. Он поймал машину и через полчаса оказался у дома, где жил Брен. У подъезда никого не было, поэтому Тавров мог беспрепятственно выполнить то, ради чего приехал. Он вошел в подъезд (благо, запомнил код подъездного замка) и подошел к двери в подвал. Обитая стальным листом, дверь была надежно заперта на древний амбарный замок. Но не подвал интересовал Таврова. Он засунул ладонь в щель между дверной коробкой и низким потолком и сразу нащупал пальцами небольшой предмет. Не веря в удачу, осторожно извлек его. Это была флэшка Kingstone, с оставшимся на корпусе кусочком жевательной резинки.
   Тавров торопливо сунул флэшку в карман рубашки, застегивавшийся на липучку, и пулей выскочил из подъезда, чуть не сбив с ног стоявшую у двери старушку.
   -- Весь подъезд зассали, алкаши проклятые! -- донеслось ему вслед. -- Сталина на вас нет, сволочи!
   Тавров добрался до дома на такси, ворвался в квартиру и торопливо включил компьютер, проклиная слабенький процессор, издевательски медленно грузивший операционку. Наконец винчестер перестал возмущенно шуметь и Тавров вонзил флэшку в разъем USB, отчаянно молясь: Господи, пусть виндоза распознает флэшку!
   Виндоза "обнаружила новое устройство" и в окне проводника появился новый диск. Тавров облегченно вздохнул и раскрыл содержимое флэшки. Там лежало всего несколько файлов с расширением doc. Тавров щелчком открыл первый. Word неторопливо загрузился и высветил текст: "12 сентября 1201 года от Р.Х., Адриатическое море, близ побережья Далмации".
   "Что вас беспокоит, Марко?"
  
   ***
   -- Что вас беспокоит, Марко?
   -- Мне не нравится вон та туча, фра Джованни, -- озабоченно проговорил Марко, внимательно вглядываясь в горизонт. -- Сколько плаваю в этих местах, а такой здесь не видел. В полнеба и словно отлита из свинца. Но надеюсь, что все-таки шторм пройдет стороной. Вам не стоит беспокоиться: я и мои братья достаточно опытные моряки, а наш неф бывал в разных переделках и никогда не подводил -- уж поверьте мне!
   -- Не шторм меня заботит, Марко, -- отозвался стоявший рядом с мореходом монах-цистерцианец. -- Все в руках Божьих и лишь на Него я уповаю. Но вот ваш пассажир... Вам не следовало брать его на борт, Марко! Уж больно он плох, и боюсь, что его жизненных сил осталось слишком мало, чтобы выдержать долгий путь до Константинополя. Лучше бы ему было остаться в Каттаро!
   -- Да, ромей выглядел неважно, когда его поднимали на борт, -- согласился Марко. -- И скажу честно, что покойник на борту -- одна из самых дрянных примет из тех, что известны корабелам. Но, как видно, если ему и суждено в скором времени умереть, то он хотел бы встретить свой последний час на родине, в своей постели, в окружении друзей и близких. И пусть он схизматик, но разве может христианин отказать в последнем желании тому, кто верует в Господа нашего?
   И Марко набожно перекрестился. Он счел благоразумным умолчать, что взял на борт умирающего не столько под влиянием христианского сострадания, сколько под впечатлением тяжести мешочка с золотыми монетами, который передал ему человек, сопровождавший ромея в Каттаро.
   -- Марко! Марко!
   Голос одного из братьев Марко прервал беседу.
   -- Что случилось, Лука? -- повернулся Марко к брату.
   -- Ромею совсем плохо, -- встревожено сообщил Лука. -- Он хочет видеть священника.
   -- Ты сказал ему, что у нас борту только монах-бенедиктинец? -- осведомился Марко.
   -- Да, разумеется! -- подтвердил Лука. -- Но он сказал, что сейчас это не имеет значения. Фра Джованни, поторопитесь! Ему совсем плохо.
   -- Да, я иду! -- заспешил фра Джованни. Он добрался до ахтеркастла -- надстройки на корме нефа -- и, придерживая полы серой рясы, быстро поднялся по лесенке и скрылся за дверью в помещение, где лежал умирающий пассажир.
   Марко посмотрел ему вслед, затем решительно направился к рулевым.
   -- Матеа! Мне нужно уединиться... по очень важному делу... И я хочу, чтобы мне никто не мешал! Корабль на тебе.
   -- Марко, шторм идет прямо на нас! -- с беспокойством заметил Матеа.
   -- Он еще слишком далеко, чтобы начать волноваться по этому поводу, -- отозвался Марко и открыл дверь в свою каюту, находившуюся в надстройке рядом с каютой пассажира. Он запер дверь изнутри на засов и осторожно отодвинул висевшее на переборке распятие, за которым обнаружилось небольшое отверстие в переборке. Марко заглянул в отверстие и увидел силуэт монаха, склонившегося над постелью умирающего. Марко прижал ухо к отверстию и затаил дыхание, стараясь не пропустить ни одного слова.
   -- Я готов освободить вас от груза грехов, сын мой, -- мягко говорил монах, поправляю подушку под головой ромея. -- Я слушаю вас.
   -- Фра Джованни, -- прерывистым голосом еле слышно проговорил умирающий. -- Я позвал вас, чтобы освободиться от груза той страшной тайны, что тяготит меня последние годы... и груз моих грехов -- всего лишь пушинка по сравнению с этой лежащей на моих плечах горой, которую не я сам взвалил на свои плечи, но волею Провидения и Серебряного Ангела...
   Тут он закашлялся, долго и мучительно. Монах налил воды из кувшина и напоил страдальца. Когда кашель утих, ромей продолжил речь:
   -- Груз сей так тяжел для христианина, что я, не в силах более его выносить, решил доверить тайну на сохранение Божьей Матери, Спасителю нашему и моему Небесному Покровителю... Но не успел сделать все до конца... Потому умоляю вас принять эту тайну на себя. Не откажите мне, фра Джованни!
   -- Воля умирающего должна быть исполнена, сын мой, -- твердо сказал монах. -- Откройте свою душу мне без всяких сомнений.
   -- Прежде всего, протяните руку и возьмите висящий у меня на груди складень, -- попросил ромей. -- Быстрее, фра Джованни! Я чувствую, как силы меня покидают...
   Монах осторожно приподнял голову ромея и снял с его шеи висящий на цепочке серебряный складень.
   -- Я не успел сделать все до конца, -- сказал ромей. -- Поэтому вам нужно побывать у меня в доме и взять одну вещь... это шкатулка черного дерева, полированная, с резьбой... скажите, что я завещал ее вам. Родственники поверят вам, не посмеют ослушаться последней воли. В шкатулке все...
   -- Я не совсем понимаю, о чем идет речь, -- нерешительно произнес монах. Он явно думал, что слышит предсмертный бред.
   -- Наклонитесь ко мне, -- попросил ромей. -- Я уже почти не могу говорить... но я должен сказать, что там... иначе вы так и не поймете...
   Монах склонился над умирающим, и как Марко не старался, он больше не смог расслышать ни слова.
   Когда Марко вышел на палубу, к нему подбежал Лука.
   -- Ну? Что сказал ромей? -- задыхаясь от волнения, спросил он брата. -- Он поведал монаху, где спрятаны сокровища?
   -- Вроде того, -- скупо отозвался Марко.
   -- Я так и знал! -- возликовал Лука. -- Этот ромей был совсем небедный человек! А сколько золота отвалил его друг, чтобы мы доставили ромея в Константинополь?! Да за такие деньги можно перевезти целый легион!
   -- Все не так просто, -- озабоченно проговорил Марко, глядя на стоящего у борта монаха. Тот был бледен настолько, что даже закатное солнце не смогло раскрасить багрянцем его мертвенных щек. Монах что-то шептал, устремив невидящий взгляд в горизонт, а из его крепко сжатой ладони свисала серебряная цепь.
   -- Поговорим позже, Лука, -- решительно сказал Марко и направился к монаху. Тот не заметил приближения Марко и продолжал истово молиться. Марко остановился у него за спиной, пытаясь расслышать слова молитвы.
   -- Зачем ты послал мне сие испытание, Господи? Невозможно доброму христианину поверить в такое, ибо не сказано об этом ни слова в Писании. Что мне делать и куда нести сей груз? Пошли знак, Господи, что мне делать?!
   -- Смотри, Марко!
   Марко вздрогнул от неожиданности и обернулся. Лука дрожащей рукой указывал на тучу. Она стала совсем черной, заволокла почти весь горизонт, а между тучей и вздымающем гряды волн морем извивался в диком танце диковинный столб.
   Монах вернулся к действительности и изумленно вскричал:
   -- Что это?!
   -- Это водяной столб! -- со страхом в голосе отозвался Марко. -- Я видал такое, когда ходил в скифские земли. Он вращается и несется с бешеной скоростью, сметая все на своем пути. Он захватывает все, что попадется ему и возносит к самым небесам, чтобы затем низвергнуть вниз к чертям в самую преисподнюю!
   -- Господь с вами, Марко! -- укоризненно воскликнул монах, перекрестившись. -- На корабле усопший, Господь послал нам испытание, а вы поминаете преисподнюю!
   -- Вот именно! -- закричал в ответ Марко. -- Я поклялся довезти ромея до Константинополя, но, как видно, покойный нужен морским духам! И они всерьез решили забрать его себе, хотя бы даже вместе с нами!
   -- Марко! Вы же христианин! Как вы можете говорить о каких-то языческих духах?! -- изумился монах.
   -- Я слишком много времени провел в морях и знаю, что надо делать, -- отозвался Марко. -- Эй, Лука! Тащи мешок и камни из балласта! Я не хочу отправляться на дно вместе с этим покойником, черт его побери!
   Двое человек из экипажа во главе с Лукой притащили мешок и несколько балластных камней, затем быстро вынесли покойника из каюты.
   -- Быстрее, быстрее, черти вас задери! -- ругался Марко, с беспокойством поглядывая то на неумолимо приближавшийся смерч, то на моряков, торопливо засовывавших в мешок тело и балласт.
   -- Да простит вас Господь за эти слова! -- в ужасе вскричал монах.
   -- Если мне удастся выбраться живым из этой переделки, -- то считай, что простил, -- криво усмехнулся Марко и повернулся к Луке:
   -- Ну, что там?
   Лука на скорую руку зашил мешок несколькими кривыми стежками и отозвался:
   -- Готово!
   -- Кладите доску с покойником на борт, -- приказал Марко и крикнул монаху:
   -- Фра Джованни! Отходную молитву! И побыстрее!
   Монах торопливо затараторил на латыни. Моряки с ужасом смотрели на неотвратимо приближавшийся смерч. Беснующиеся волны швыряли большой двухмачтовый неф как щепку, и моряки хватались за борт, стараясь не уронить покойника раньше времени.
   -- Аминь! -- наконец закончил молитву монах.
   ешок соскользнул с доски и скрылся в волнах. Марко неотрывно следил за смерчем.
   -- Смотрите, столб уходит в сторону! -- радостно вскричал он.
   Смерч повернул к западу. Его контуры становились все менее и менее четкими, и вдруг он разорвался посередине. Верхняя часть скрылась в туче, а нижняя исчезла в волнах.
   -- Спасибо тебе, Матерь Божья, заступница наша! -- ликующе воскликнул Марко, осеняя себя крестным знамением.
   Все дружно вознесли молитву.
   -- Буря нам уже не грозит? -- спросил монах Марко.
   -- Господь услышал наши молитвы, и шторм уходит в сторону Италии, -- ответил Марко. -- Когда взойдет солнце, вы снова увидите лазурную гладь моря. А ведь казалось, что мы непременно составим компанию ромею в его последнем путешествии -- не правда ли, фра Джованни?
   -- Я бы предпочел отправиться на дно вместе с ромеем и тем, что он рассказал мне перед смертью, -- мрачно отозвался монах.
   ***
   Тавров прочитал текст и задумчиво почесал затылок. Потом открыл остальные файлы и бегло их просмотрел. Тексты походили на фрагменты исторического романа. Брен писал роман? Но почему это надо было прятать в тайнике?!
   Впрочем... Тавров вспомнил, как лет двадцать пять назад один наследник обратился в милицию с просьбой вскрыть сейф умершего отца. Сейф оказался солидной дореволюционной конструкцией. Тавров сжалился над незадачливым наследником и нашел старого, давно отошедшего от дел медвежатника. Тот с энтузиазмом отнесся к предложению вспомнить молодость и после долгих усилий сумел вскрыть сейф. В сейфе лежала толстая папка с бумагами, содержавшими таблицы и расчеты. Кроме нее в сейфе находился полиэтиленовый пакет, битком набитый заполненными билетами "Спортлото". Таинственную папку передали экспертам. Оказалось, что покойник как зеницу ока хранил свой труд, в котором на протяжении многих лет пытался раскрыть зависимость выпадения цифр в "Спортлото" от фаз Луны. Пакет с сотнями билетов неопровержимо свидетельствовал, что в данном деле ему преуспеть не удалось.
   А ведь покойник явно считал свои труды смыслом жизни!
   Может, и Брен полагал, что пишет эпохальный роман? Надо бы подробнее изучить содержимое, но Таврову зверски хотелось спать. Он распечатал на принтере тексты и сложил в папку: будет время -- прочитает их более внимательно. Оставалось только почистить зубы и лечь в постель. Тавров торопливо умылся, но когда вошел в комнату, то увидел зрелище, от которого спать начисто расхотелось.
   На журнальном столике вокруг забытой джезвы с кофейной гущей танцевали странные крохотные создания с крылышками. Тавров различил едва слышные звуки музыки и заливистый смех веселых существ. "Что это?! Эльфы?!" Тавров ущипнул себя за руку. Больно! Похоже, он не спит... Значит, это наяву?
   Тавров стоял и смотрел на танцующих эльфов. Танец словно заворожил его, и он даже не мог сказать, сколько вот так простоял. Раздалась резкая трель дверного звонка, музыка прекратилась, а эльфы со смехом хороводом вылетели в открытую форточку.
  
   Внимание! Права на публикацию переданы издательству "Эксмо". Здесь выложены первые 3 главы для ознакомления!
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"