Аннотация: Психологическая драма с элементом мистики
Михаил Гнитиев
Перед зеркалом
Повесть
Почему бывают дни, когда все идет совсем не так, как планируешь? Составляешь план на завтра, кажущийся вполне реальным и выполнимым, стараешься все учесть и предусмотреть. И вдруг на следующий день один из пунктов программы (как правило, самый важный) вдруг летит к чертям! А все остальные мероприятия идут совсем не так как хотелось бы, нужные люди куда-то исчезают, проблемы решаются совсем не так, как хотелось бы, а то и не решаются вообще. И в конце дня ощущаешь себя выжатым лимоном, самонадеянным идиотом и жертвой судьбы.
Впрочем, еще классик предупреждал: "Завтра -- ненадежный дар!"
Еще вчера я собирался подарить себе день отдыха и расслабления в рамках личной кампании по борьбе со стрессами и депрессией. Для чего поставил в бар бутылку отличного дагестанского коньяка "Лезгинка", купил пару отличных лимонов и положил на столик рядом с диваном "Жизнь сэра Артура Конан Дойла" Джона Диксона Карра. Заключительный аккорд -- извлеченная из коробки (сбереженной с "застойных" времен) драгоценная гаванская сигара. Да, таких сейчас уже не достать, а ведь раньше в каждом табачном ларьке продавались! Вот тебе и "застой"! Хорошо "стояли", черт подери!
Я неторопливо позавтракал, поглядывая в окно на спешащих под нудным осенним дождем прохожих и испытывая удовлетворение от того, что мне некуда спешить и, уж тем более, под дождем. Затем закурил первую, самую сладкую сигарету и... Вот зараза! Так и есть -- забыл отключить телефон!
Телефон заливался трелью. Я не хотел брать трубку, но зачем-то взял. Это был Вовчик.
-- Я тебе на работу звонил, а там сказали, что ты сегодня работаешь в библиотеке. Но я так и знал, что ты дома! Я заеду к тебе, мне с тобой поговорить надо... заодно и клюв замочим! Как?
Я вначале хотел соврать, что ухожу. Или -- жду женщину. Или -- еще чего. Но потом вспомнил, как мало осталось на этом свете людей, которым хоть иногда хочется со мной поговорить. И сказал:
-- Давай, заезжай. Но только чего-нибудь полегче возьми -- пива или сухенького. А то у меня сегодня еще дела!
Вовчик поклялся, что будет максимум через час.
Появился он через час пятнадцать. Как всегда, непричесанный, говорливый и с кучей проблем. Он выставил на стол четыре бутылки "Балтики-портер" и с ходу начал вываливать на меня свои проблемы.
Я слушал его, время от времени вставляя ничего не значащие комментарии; мы пили пиво с чипсами и сервелатом; дождь устало барабанил мокрыми пальцами по стеклу; еще один день начал ползти к своему неизбежному концу, крутя неумолимый жизненный счетчик не в нашу пользу.
Все Вовкины проблемы я знал наизусть: за последние двадцать лет он совсем не изменился. Одной из постоянных его проблем была квартирная.
Вначале Вовчик сокрушался, что приходится ютиться в коммунальной комнатушке с родителями и сестрой. Потом родителям дали квартиру, а сестра вышла замуж и комната осталась Вовчику. В институтские годы мы неоднократно претендовали на его жилплощадь с целью устройства вечеринок и встреч с девушками. Но он сразу принимался подробно рассказывать о вредных соседях, отравляющих ему жизнь, -- и, в конце концов, мы от него отстали.
Потом Вовчик женился и съехался с женой. И теперь последние пятнадцать лет рассказывал, как тяжело ему живется с вредной тещей, перманентно больной дочерью и вечно пропадающей на работе женой. Жена его, действительно, работала допоздна в какой-то фирме и получала зарплату в долларах, -- по сути, именно она и содержала семью.
Вовчик когда-то числился со мной в одном НИИ, даже собирался защищать диссертацию, но потом устроился по "блату" на завод слесарем-сборщиком и стал "заколачивать" в четыре раза больше, чем будучи инженером, -- такой вот экономический парадокс эпохи "застоя"! Тогда его жена была в декрете, а потом -- в отпуске по уходу за ребенком, и Вовчик жаловался, что ради семьи ему приходится вкалывать на проклятом заводе, не разгибаясь: ничего не поделаешь -- сдельщина!
Теперь на заводе он уже полгода не получал зарплату и боялся, что жена в конце концов выгонит его к чертовой матери.
Правда, у Вовчика была женщина с отдельной квартирой, с которой он встречался уже года два: он называл ее "мой действующий резерв" и собирался использовать в качестве запасного аэродрома для птицы личного счастья. Но в последнее время "действующий резерв" стал проявлять тенденции к дезертирству, что ввергло Вовчика в состояние депрессии. Он так и заявил после того, как прикончил бутылку портера:
-- Я в жуткой депрессии!
-- Вся твоя жизнь -- депрессия, -- грубо заметил я. -- Сколько тебя помню, все время сокрушаешься по поводу сделанного вчера вместо того, чтобы хорошенько обдумать то, что будешь делать завтра. Вовчик, пойми ты наконец, что прошлое не изменить, а поняв -- расслабься!
-- Тебе хорошо говорить! -- возразил Вовчик. -- В отдельной квартире живешь. А я, дурак, съехался со своей тещей по глупости. А ведь была своя жилплощадь! Пусть коммуналка, но -- свой угол! Эх, знать бы, как все обернется, я тогда комнату сдавал бы, денег скопил; сменял бы комнату на отдельную квартиру, а уж потом бы -- женился! Жену прописывать не стал бы. Сейчас сдавал бы квартиру баксов за триста в месяц и теща бы слова сказать не могла! Эх, вернуться бы в то время, -- уж я бы дурака не свалял!
-- Валять дурака -- твое любимое занятие! -- назидательно заметил я. -- Ты бы все равно выкинул бы какую-нибудь глупость, потерял бы жилплощадь и сейчас бы жалел, что не съехался с женой!
Вовчик начал возражать, -- и тут зазвонил телефон. Я глянул на часы: без пятнадцати два. Я снял трубку. На этот раз звонил мой лучший друг Андрюха.
-- Намечается маленький сабантуйчик! -- радостно сообщил он. -- И, между прочим, ожидается присутствие того самого Льва Григорьича, с которым тебе так давно не терпится свести знакомство! Так что в три жду тебя на Полежаевке у первого вагона из центра. Давай, не опаздывай!
Я положил трубку и с досадой посмотрел на пустые бутылки "Балтики". Точно говорят: пиво с утра -- и день потерян! Теперь вот -- вечеринка. Правда, должен быть нужный человек Лев Григорьевич, которого надо бы заинтересовать одним проектом и получить под него деньги. Но будет ли он действительно там? Мое знакомство с ним уже пару раз срывалось. Ну, да ладно!
Я положил трубку. А Вовчик тем временем продолжал развивать мысль:
-- Самое обидное, что только теперь ясно -- что именно нужно было сделать по-другому! Но -- уже ничего не изменить. Обидно, да?
-- Я тебе как-нибудь машину времени подарю, -- пообещал я. -- А сейчас извини, но мне пора собираться!
Я открыл кухонный пенал и достал лежащие там с незапамятных времен две коробки конфет. Одну я вручил Вовчику со словами:
-- Держи! Подаришь "действующему резерву" или жене -- смотря по обстоятельствам.
Вовчик ушел, а я стал бриться и переодеваться к вечеринке. Ровно в три я уже был на Полежаевской с коробкой конфет и бутылкой "Лезгинки", которую собирался распить с нужным человеком Львом Григорьичем. Андрюха опоздал на дежурные десять минут, а через полчаса мы уже входили в гостеприимный дом где-то на проспекте маршала Жукова.
Разумеется, Лев Григорьич оказался занят до зарезу и не смог почтить своим присутствием мероприятие. Зато мне удалось занять место за столом рядом с привлекательной шатенкой лет тридцати пяти. Однако ее почему-то больше заинтересовал Андрюха!
Ну что за день такой?!
* * *
Вечеринка явно не удалась. Встреча с вожделенным Львом Григорьичем в очередной раз перенеслась на неопределенный срок. "Лезгинку" мгновенно вылакали в качестве аперитива, да еще под квашенную капусту. Женщина, за которой я ухаживал весь вечер, ушла с моим лучшим другом Андрюхой. На прощание он весело и немного виновато подмигнул мне: дескать, sorry - ничего личного!
Гости мало-помалу расходились по домам. Наконец, настал момент, когда хозяева еще не поглядывают в твою сторону с определенным контекстом, но намек уже висит в воздухе на упруго натянутых нитях ожидания.
Я покинул гостеприимный дом одновременно с мужчиной лет пятидесяти. Он пришел, как и я, один. И так же, как и я, один уходил. Мы вышли из подъезда и закурили. Торопиться было некуда и ни к чему. Мы разговорились, обмениваясь ничего не значащими фразами. Наконец, мужчина бросил окурок и предложил:
-- Если вы не против, можно зайти ко мне и посидеть за бутылочкой. Я тут в двух кварталах отсюда живу. Как смотрите на это?
Я внимательно посмотрел на него. Невысокий, с большой плешью, и лицом Жана Габена за день до смерти. На "голубого" он вроде не похож, время не жмет, голова не кружится, да и -- скучно! Почему бы не пойти?
-- Только денег у меня - на метро, да на пачку сигарет, -- честно предупредил я.
-- У меня дома все есть! -- отмахнулся мужчина.
И мы отправились к нему домой.
* * *
Жил он в крохотной однокомнатной квартирке старой "хрущобы". И в холодильнике действительно стояла матовая бутылка водки "Исток Люкс", а также просматривались соленые огурчики и квашеная капустка в банке; и еще колбаска -- неплохая на вид! Кроме того, я углядел торчащий из бумаги краешек ветчины, а за ним... Впрочем, о чем это я? Короче, намечалось нормальное "продолжение банкета" с хорошей выпивкой, отличной закуской и задушевной беседой.
Холодильник радовал глаз содержимым -- не то, что часто видишь в холодильниках холостяков: засохший до твердости алмаза кусочек эдамского сыра, да пара дохлых тараканов. Зато комната поражала пустотой и неухоженностью!
Практически в ней не было ничего, кроме продавленного дивана, явно принесенного с помойки облезлого стола с круглой столешницей, пары драных стульев того же происхождения и древнего телевизора "Рубин" (гордость последних пятилеток), стоявшего прямо на полу.
И -- зеркала! Именно оно сразу же приковывало внимание и заставляло забыть о спартанской убогости окружающего быта.
Огромное, в резной раме черного дерева, оно начиналось от пола и по высоте было выше человеческого роста. В прозрачных недрах его толстого стекла висело мое отражение на фоне выгоревших засаленных обоев.
Появился хозяин с бутылкой и закуской. Он сноровисто расставил тарелки, плеснул водки в стаканы.
-- Как тебя зовут? -- спросил мужчина, морщась и загребая вилкой капусту.
Я сказал.
-- А меня зови Стасом, -- предложил мужчина, наливая по новой. -- Ну, со знакомством!
"Исток" резво бежал по жилам. Жить стало лучше, жить стало веселее.
-- Ты гляди -- я серьезно, -- снова начал гнуть свое Стас. -- Нравится, -- продам хоть сейчас!
-- Нет! -- решительно отказался я. -- Тебя, как видно, приперло, а я не привык пользоваться бедственным положением других.
-- Да ты знаешь, за сколько я его в свое время купил? За сто двадцать пять рублей!
И Стас уставился на меня, ожидая всплеска удивления. Я не обманул его ожиданий. Поудивлявшись, я поддел его:
-- Небось, у бабки из глухой деревни купил?
-- В комиссионке! -- ответил Стас. -- В обычной комиссионке. Первоначальная цена была -- пятьсот рублей. Я думал -- сразу возьмут. Через месяц зашел - стоит! И цена - двести пятьдесят!
-- Но у тебя и таких денег не было, -- съязвил я.
-- Шутишь! -- обиделся Стас. -- Я, между прочим, был известным человеком среди коллекционеров. Так что двести пятьдесят рублей для меня в то время было -- тьфу! Просто, когда я увидел, что цена падает, а зеркало не берут -- заинтересовался. Вещь-то -- настоящая!
* * *
Вещь могут не покупать из-за явно завышенной цены, из-за сомнений в подлинности или существенных, хотя и не очень заметных, на первый взгляд, дефектов. Но здесь явно был не тот случай!
И Стас поинтересовался у продавца.
-- Да один чудак тут продает, -- нехотя ответил продавец. -- Почему не берут? Да шут его знает! Вещь хорошая, антикварная. Вы не поверите -- когда привезли это зеркало, то уронили его ненароком! И что вы думаете? Ни царапины на раме! А стеклу вообще хоть бы хны! Во умели делать!
-- А кто хозяин? -- спросил Стас.
-- Не положено! -- с достоинством ответил продавец. -- Здесь все-таки государственный магазин, а не толкучка. Берёте -- платите через кассу!
-- Да мне просто необходимо знать происхождение вещи. Поговорить с владельцем, узнать подробности... Поймите, я же коллекционер, а не какой-нибудь спекулянт! -- пояснил Стас и для убедительности мягким, незаметным движением опустил в карман халата продавца хрустящую бумажку.
-- Возле тульских самоваров стоит мужчина в засаленном пиджаке, видите? -- процедил сквозь зубы продавец, не поворачивая головы. -- Это и есть владелец.
Возле витрины с тульскими самоварами действительно стоял мужичонка с испитым лицом, одетый в пиджак с засаленными рукавами и мятые брюки с лоснящимся задом.
Стас подошел к нему и осведомился:
-- Прошу прощения! Это вы продаете зеркало?
Мужичонка вздрогнул, повернулся к Стасу и, нервно дернув кадыком, ответил:
-- Да-да, я! Вы желаете купить? И правильно! Старинная вещь, в отличном состоянии! Вы не пожалеете!
-- Боюсь, для меня это дороговато, -- запустил пробный шар Стас.
Мужичонка схватил его за рукав.
-- Что вы! Впрочем... я же вижу, что вы -- настоящий ценитель! А это же просто сокровище! Я бы никогда и ни за какие деньги... если бы это не был для меня вопрос жизни или смерти... Короче, -- ваша цена?
-- Сто рублей! -- предложил Стас, холодея от собственной наглости.
-- Идет! -- с немедленно согласился мужичонка и потащил ошарашенного Стаса к кассе.
-- Позвольте! -- пробормотал Стас. -- Но надо же произвести уценку...
-- К чему все эти формальности?! -- возразил мужчина. -- Платите! Какая там сейчас проставлена цена? Двести пятьдесят? Вот разница!
И он протянул Стасу сто пятьдесят рублей.
Почему Стас не ушел? Это сделал бы на его месте любой разумный человек. Но коллекционеры не относятся к числу разумных людей. И Стас взял деньги, выписал чек у продавца и оплатил покупку.
-- Прямо сейчас заберете? -- спросил продавец. -- Тогда с вас еще двадцать пять рублей за доставку.
Стас заплатил двадцать пять рублей, хотя мужичонка порывался оплатить и доставку.
Пришли сонные грузчики и попытались оторвать зеркало от пола. Зеркало покачивалось, но не давалось.
-- Да, должен вас предупредить! -- в отчаянии проговорил мужичонка, с тоской наблюдая за мучениями грузчиков. -- Это зеркало обладает... короче, оно позволяет своему владельцу изменить прошлое!
-- В смысле?! -- удивился Стас.
-- В прямом смысле! -- пояснил мужичонка, не отрывая глаз от кряхтящих грузчиков. -- Будучи владельцем зеркала, вы можете по своему желанию изменить свою жизнь с любого момента в прошлом.
Грузчики наконец оторвали зеркало от пола и понесли. Мужичонка облегченно вздохнул и рванул к выходу.
-- Постойте, что значит -- изменить прошлое? -- спросил вслед ему недоумевающий Стас. -- Каким же это образом?
-- Вам это расскажут! -- прокричал, не оглядываясь, мужичонка.
-- Когда расскажут?
-- Сегодня же!
Хлопнула входная дверь. Мужичонка исчез.
"Да он просто псих!" с некоторым облегчением подумал Стас. И отправился домой.
Весь вечер он не отходил от зеркала: любовно протирал его салфеткой, любовался своим отражением в полный рост и радовался удаче, пославшей в его руки практически даром уникальную вещь.
Когда Стас, наконец, улегся в постель, то еще долго смотрел на зеркало, пока зеркальная поверхность не подернулась туманом -- Стас погрузился в сон.
* * *
-- Приношу вам свои искренние извинения, милейший, но придется вас побеспокоить. Ничего не поделаешь -- служба!
Негромкий, но отчетливый голос проник в сонный мозг и сдернул пелену сна с головы Стаса. Он приоткрыл глаза.
Перед зеркалом на стуле сидел человек в черном костюме эпохи Екатерины Великой. Его силуэт четко обрисовывался в серебристом потоке лунного света, лившегося через не полностью зашторенное окно.
Стас рывком приподнялся на кровати и резко спросил:
-- Какого черта вам здесь надо?
Человек засмеялся и покачал головой:
-- Ах, любезный Станислав Евгеньич! Да кто же это черта к ночи поминает? Еще накличете на свою голову!
-- Вы кто такой? -- спросил сбитый с толку Стас. -- Грабитель?
-- Хорош грабитель, -- улыбнулся человек. -- Расселся и лясы точит! Нет, милейший, я не грабитель. Я -- Хранитель!
-- Чего Хранитель? -- удивился Стас.
-- Хранитель Зеркала, -- пояснил человек.
-- А я кто тогда? -- задал нелепый вопрос Стас. Но человек спокойно и монотонно, словно рассказывал малышу сказку, ответил:
-- Вы есть Владелец Зеркала и оно в полном вашем распоряжении. Вы можете использовать его как обычное зеркало, а можете, воспользовавшись магическими свойствами зеркала, изменить свое прошлое неограниченное количество раз. Наконец, вы можете его продать, как только пожелаете. Единственное, что вы не сможете сделать -- это уничтожить Зеркало или подарить его. Отвечая же на ваш самый первый вопрос скажу, что, как Хранитель Зеркала, я обязан сообщить вам об условиях владения Зеркалом, а также о порядке его использования. Что, кстати, я сейчас и делаю! В заключение я отвечу на три любых ваших вопроса, касающихся Зеркала.
Тут Стас заметил, что его собеседник не отражается в Зеркале и с облегчением подумал: "Да это же сон! И больше ничего!"
-- Нет, Станислав Евгеньич! Это не сон, а самая, что ни на есть суровая реальность, -- возразил Хранитель, -- уж поверьте мне!
Стас поднялся и подошел к Хранителю. Тот, не шевелясь, вопросительно посмотрел на Стаса, усмехнулся и предложил:
-- Можете дотронуться до меня, дабы убедиться в полной реальности происходящего. Смелее, Станислав Евгеньич!
Стас дотронулся до Хранителя. Мужик как мужик, одет только в полном соответствии с екатерининскими временами: вроде, так тогда врачи одевались, в черное... черт возьми!
Стас хлопнул себя по лбу. Да это же ряженый! Сейчас воры его квартиру чистят, а этот клоун ему тем временем зубы заговаривает!
Стас рывком выдернул из-за спинки кровати ружье-бокфлинт и обежал всю квартиру. Никого в квартире больше не было, лишь в коридоре испуганно шарахнулся из-под ног кот Ипполит. Замки закрыты, засов задвинут, с окнами тоже все в порядке. Стас в полном замешательстве вернулся в спальню и навел ружье на Хранителя.
-- А ну колись, шпана уголовная! Как сюда проник, есть ли подельники? И поживее, пока я тебе мозги не вышиб!
-- Ай-яй-яй, Станислав Евгеньич, -- укоризненно покачал головой Хранитель, -- как вам не стыдно! Интеллигентный человек, а опустились до тюремной лексики! И стрелять вы не будете: ружьишко дробью крупной заряжено, а ковер на полу -- ручной работы уникальной, не захотите вы его кровушкой пачкать. Нет?
Стас опустил ружье и сел на кровать.
-- Что вам надо? -- с безнадегой в голосе спросил он.
-- Я вам уже объяснил, Станислав Евгеньич! Экий вы недоверчивый, право слово! -- с упреком заметил Хранитель. -- Ну, да ладно! Повторюсь немного, -- благо, время еще есть. Итак, вы стали Владельцем Зеркала и обрели чудесную возможность мгновенно и исключительно в соответствии со своим желанием изменить любой момент в своей жизни! И поступать таким образом вы можете столько раз, сколько вашей душе угодно! Впечатляет, не правда ли?
И Хранитель, негромко рассмеявшись, продолжил:
-- И обратите внимание, милейший Станислав Евгеньевич, что ради такой уникальной возможности вам ничем, -- ну, абсолютно ничем не придется жертвовать! Не нужно продавать душу дьяволу и подписывать кровью договор; не нужно отдавать кусок собственной жизни за исполнение самого ничтожного желания, как это происходило с владельцами Шагреневой Кожи; не нужно сбывать магический предмет по меньшей цене, чем та, за которую он вам достался, -- как это было с Сатанинской Бутылкой; не надо задумываться о разумном использовании лимита желаний, как если бы вы имели дело с каким-нибудь джинном. Короче, все достоинства налицо!
-- А как насчет недостатков? -- поинтересовался Стас.
Хранитель иронически взглянул на него и насмешливо произнес:
-- Осмелюсь напомнить вам, Станислав Евгеньич, что недостатки есть всего лишь продолжение достоинств! Наличие или отсутствие недостатка есть явление сугубо субъективное и зависящее лишь от нашего отношения к соответствующему достоинству, продолжением коего и является данный недостаток. И не более того!
-- Сами то поняли, чего сказали? -- сумрачно осведомился Стас.
-- Не понятно это вам, Станислав Евгеньич! -- покачал головой Хранитель и вздохнул. -- А хотите знать, от чего не понятно? А от того, что вы не философ по складу ума. Вы -- умный, энергичный, напористый, но -- не философ! Ну, ничего... Еще станете философом, это уж как пить дать!
-- Хорошо, допустим, что... что я поверил вам, -- медленно произнес Стас. -- Как в реальности происходит процесс... э-э... изменения прошлого?
-- Предельно просто! -- заверил Хранитель. -- Как только вы принимаете решение изменить какой-либо момент вашего прошлого, вам достаточно подойти к зеркалу, вспомнить этот самый момент и представить, каким образом вы хотели бы его изменить. Как только зеркало уловит ваше желание, его поверхность перестанет отражать что-либо и вы спокойно можете проходить сквозь зеркало, -- как будто его и нет вовсе! Пройдя через зеркало, вы окажетесь в измененном в соответствие с вашим желанием моменте прошлого и начнете дальнейшую жизнь именно с этого момента. Понятно?
-- Так просто? -- недоверчиво усмехнулся Стас. -- Как в компьютерной игре!
-- Все гениальное -- просто! -- позволил себе напомнить Хранитель и добавил, взглянув на большие карманные часы:
-- Вот и все! Теперь можете задавать вопросы. Напоминаю -- только три!
Стас немного подумал и спросил:
-- А как появилось магическое Зеркало?
Хранитель рассмеялся:
-- Сразу узнаю коллекционера! Прямо сгорает от нетерпения узнать подробную историю попавшего в его руки раритета. Ну что же, извольте!
-- Двести лет назад жил замечательный мастер Джузеппе Патрезе. Он приехал в Петербург из Венеции и прославился великолепными зеркалами, которые изготавливал, используя секреты легендарных венецианских мастеров. Однажды его маленький сын полез на крышу за кошкой по лестнице, забытой небрежными работниками, свалился и разбился насмерть. Безутешный отец в отчаянии хотел наложить на себя руки, но о трагедии узнал небезызвестный граф Калиостро. Патрезе несколько раз изготавливал специальные зеркала для магических сеансов Калиостро и тот решил помочь отцовскому горю. По указаниям Калиостро Патрезе изготовил это Зеркало, вернулся в прошлое и вовремя убрал злополучную лестницу. Вот и вся история появления на свет Зеркала. Теперь -- второй вопрос!
-- А как сложилась дальнейшая судьба мастера Патрезе?
Хранитель немного помедлил с ответом, затем медленно произнес:
-- Его сын вырос, окруженный заботой и вниманием. Все его малейшие прихоти удовлетворялись мгновенно не чаявшими в нем души родителями. Поэтому, вполне естественно, он быстро превратился в себялюбивого негодяя и разбил сердце отца. Чтобы расплатиться с карточными долгами, сынок украл у отца деньги. Деньги были чужими и мастер Патрезе умер от горя и стыда. Тогда граф Калиостро, скорбя о потере мастера, решил наказать Патрезе-младшего. Он превратил его в Хранителя Зеркала. И с тех пор его потерянная душа скитается между Адом и Раем. И лишь когда Зеркало меняет владельца, младший Патрезе на короткий миг обретает плоть и кровь, чтобы довести до нового владельца правила обращения с Зеркалом. Это -- ответ на ваш второй вопрос. Теперь -- третий и последний!
Стас задумался. Искушение узнать все до конца оказалось сильным и он спросил:
-- А сколько Хранителей и Владельцев было у Зеркала?
-- Зачем задавать вопрос, ответ на который очевиден? -- пожал плечами Хранитель. -- Хранитель Зеркала был, есть и будет всегда один и тот же. Да-да, именно! И вы знаете -- почти каждому новому Владельцу я вынужден рассказывать эту печальную историю. Неплохую пытку придумал для меня Калиостро?
Мрачный смех Хранителя сухими орешками раскатился по углам комнаты.
-- Вы не ответили мне насчет Владельцев! -- напомнил Стас.
Хранитель поднялся со стула и сухо ответил:
-- Это был четвертый вопрос, Станислав Евгеньич. Такие маленькие хитрости проходят только в сказках, а это -- жизнь. Ну, мне пора! Я удаляюсь, оставляя вас владеть Зеркалом. И удачи вам в ваших трудах по изменению прошлого. Удача вам теперь ох как нужна! Хотя вы сами об этом пока и не догадываетесь.
Хранитель подошел к Зеркалу и исчез. Просто растворился в нем, как кусок воска в кипятке.
Стас некоторое время сидел, пытаясь разгрести извилинами осевшую под черепной коробкой информацию. Потом лег, но сон не шел. Стас встал, закурил и отправился на кухню. Пуская дым в приоткрытое окно, он размышлял о свалившемся на него чуде и не знал -- радоваться или ужасаться.
"Допустим, что это все -- правда. Ну, хотя бы на минуту допустим! Что тогда? Моя жизнь вроде бы и так неплохая, чтобы в ней что-либо менять. Да разве может быть плохой жизнь здорового, крепкого физически и нравящегося женщинам мужчины, не обремененного семейными заботами, которому едва перевалило за тридцать, со вполне приличным окладом на службе и увлекательным хобби, приносящим периодически весьма ощутимые денежные поступления. Да что еще желать?!"
Однако червячок сомнения уже зашевелился где-то в подсознании. Он упорно прокладывал себе дорогу к памяти и тут Стас вспомнил эпизод, который он очень охотно изменил бы в выгодную для него сторону. Впрочем, что значит "охотно"?! Да он до сих пор до утра уснуть не может, когда вдруг к ночи вспоминает ту историю!
* * *
Года за два до покупки Зеркала у Стаса неожиданно раньше времени подошла очередь на автомобиль. Кто-то из очередников не то умер, не то не собрал вовремя денег, не то отказался, -- короче, Стасу вдруг позвонили и предложили срочно выкупить автомобиль. Стас порадовался внезапной удаче -- по самым оптимистичным расчетам его очередь должна была подойти не раньше, чем через год, -- и помчался снимать деньги с книжки. Излишне говорить, что приличная сумма ушла, как водится, на "обмывон".
Радовался Стас покупке ровно две недели. А потом ему вдруг позвонил Вениамин.
Вениамин был художником-реставратором и месяцев пять-шесть в году обычно проводил в разъездах по стране. В затерянных в глуши деревнях и забытых Богом городках он иной раз откапывал подлинные раритеты, приводил их в порядок и продавал коллекционерам по весьма умеренной цене. Единственное требование, которое он выдвигал и которому неукоснительно следовал -- деньги сразу и только наличными!
Никаких авансов и кредитов он не признавал. Перед ним стояли на коленях, обещали сумму вдвое-втрое большую, но только через неделю или через месяц -- Вениамин был неумолим. Кто первый в течение суток приносил оговоренную сумму, тот и получал все. Продавал Вениамин тоже комплектом -- как продуктовый заказ: покупай все, что дают, нужное оставишь, а остальное -- хоть на помойку выбрасывай!
Полученную сумму Вениамин делил на две части. Одну в тот же день телеграфом переводил матери во Владимир, с остальных денег тут же отдавал долги. Обычно оставалась довольно приличная сумма и Вениамин уходил в запой. Недели три его никто не видел, затем он появлялся -- худой, пергаментно бледный, с ввалившимися красными глазами и одалживал у знакомых трояки и пятерки. Больше зараз он никогда не просил, хотя и предлагали. "Берешь чужие и на время, а отдаешь свои и насовсем!" -- криво усмехался он и исчезал.
Но в командировках он не пил. Ни капли -- даже пива! Потому еще и не спился с катушек, и мастерство не потерял.
Услышав в трубке голос Вениамина, Стас очень удивился: тот не должен был появиться раньше, чем месяца через два.
-- Что так рано?
-- Я нашел! -- хрипло произнес голос Вениамина в трубке.
-- Что нашел? -- не понял сразу Стас.
-- Монастырский деисус! Ну, помнишь, я тебе рассказывал?
Стас вспомнил, как Вениамин однажды обмолвился о том, что мечтает найти деисусный чин из трех икон, когда-то находившийся в одном из северных монастырей. Деисус вывез из Новгорода один из соратников Марфы Борецкой, когда к городу уже подошли войска Ивана III, а в самом Новгороде сторонники московского князя дрались с пролитовской партией. Беглый боярин, лишившись своих вотчин, постригся в монахи и принес икону в дар монастырю. В 20-е годы местные комсомольцы разогнали монахов, устроили в монастырском храме клуб, а иконостас сожгли. Но Вениамину удалось выяснить у немногих оставшихся в живых очевидцев вандализма, что деисус еще накануне исчез из храма -- во всяком случае, все они сходились на том, что иконы деисусного чина в костер не попали. И вот...
-- Ты уверен?! -- осторожно осведомился Стас. Он почувствовал, как от волнения у него задрожали руки.
-- Приезжай, сам увидишь! -- отозвался Вениамин.
Стас немедленно помчался на квартиру к Вениамину. С трудом поймав такси (машину еще не научился водить), он через час, наконец, ввалился в маленькую и донельзя запущенную квартиру Вениамина.
На засаленной, бугрящейся от выпирающих пружин оттоманке в ряд стояли три иконы. Деисусный чин: центральная, с изображением Христа, справа и слева -- Богоматерь и Иоанн Предтеча. Все три -- явно древние, но в превосходном состоянии.
-- Неужели?! -- изумленно выдохнул Стас.
-- Все сходится! -- кивнул Вениамин. -- Четко выраженная новгородская школа без малейших признаков московского влияния. Никак не позже пятнадцатого века. А сохранность -- просто сказка! И это при практически полном отсутствии следов реставрации или поздних правок. Чудо! Истинное чудо!
-- Сколько? -- спросил Стас.
Вениамин назвал цену. Стас крякнул. Вениамин поморщился.
-- Ты знаешь, вообще, сколько это стоит?! Если я запрошу настоящую цену, то ты такие деньги за всю жизнь не соберешь!
Вениамин был прав. Даже было страшно представить, во сколько раз истинная цена деисуса превышала запрошенную Вениамином сумму!
Стас лихорадочно пытался сосчитать, сколько денег осталось на книжке. Нет, суммы явно не хватало! Чертов автомобиль! Проклятая консервная банка с мотором! Но что же делать? Единственный выход -- немедленно продать машину. Конечно, ее с руками оторвут -- спасибо родной Партии за вечный дефицит. Но как успеть это сделать за сутки?!
-- Дай мне три дня! -- предпринял безнадежную попытку Стас, но Вениамин сходу отверг его жалкие потуги.
-- Ты мои условия знаешь! -- недовольно бросил Вениамин. -- В твоем распоряжении сутки. И не больше! Время пошло. Через двадцать четыре часа приносишь всю сумму, или -- прости-прощай!
-- Но такую сумму в течение суток достать тяжело! -- возразил Стас.
-- Петр Сергеич достанет! -- отрезал Вениамин.
"Петр Сергеич! Ну конечно! У этой крысы нюх на такие вещи, да еще и куры денег не клюют!"
Стасу не удалось за сутки достать денег. Когда назначенный Вениамином срок подошел к концу, Стас принялся названивать ему домой. В нем еще теплилась надежда, но Вениамин не брал трубку и с каждым гудком надежда таяла, как сугроб под дождем. Стас не выдержал и помчался к Вениамину.
Возле подъезда дома, где жил Вениамин, стояла "Волга". Стас увидел, как из подъезда появился сияющий, словно новогодняя елка Петр Сергеевич. В руках он нес аккуратно упакованный в оберточную бумагу сверток. Петр Сергеевич положил сверток на заднее сиденье и сел за руль.
Стас сделал шаг вперед, зацепился за что-то ногой и чуть не упал. Посмотрел вниз -- из земли торчал кусок водопроводной трубы. Стас выдернул железку. Это был обрезок длиной сантиметров семьдесят.
Мимо, рокоча мотором, проехала "Волга" Петра Сергеевича. Стас увидел его лицо совсем рядом: Петр Сергеевич ехал очень медленно, аккуратно преодолевая колдобины -- берег машину. "Хорек самодовольный! Перехватил, все-таки! Такую вещь из-под носа увел!"
Стас испытал вдруг резкое, почти непреодолимое желание ударить Петра Сергеевича по голове обрезком трубы, схватить сверток с драгоценным деисусом и бежать в укромный уголок, чтобы остаться наедине с сокровищем! Желание было настолько сильным, что Стас уже сделал шаг к машине, но Петр Сергеевич резко прибавил газу, машина резво вылетела на ровный асфальт и умчалась прочь. Стас тоскливо проводил ее глазами.
Из подъезда выскочил Вениамин и почти бегом промчался мимо Стаса, не обратив на него никакого внимания. Вениамину надо было спешить: успеть до вечера раздать долги, отправить часть денег матери и уйти в запой.
"Чертов алкоголик!"
Стас отбросил трубу и зашагал в сторону метро.
Ночью ему снилось, что он разбивает ветровое стекло "Волги", вытаскивает из машины перепуганного Петра Сергеевича и бьет, бьет его по голове обрезком трубы, пока череп не превращается в кровавое месиво. Затем Стас хватает сверток и убегает. Забегает в лифт, останавливает его между этажей, разворачивает сверток и достает иконы. Он нежно гладит их древние доски, -- нежнее, чем кожу любимой женщины и вдыхает трепещущими от волнения ноздрями запах старины, словно тонкий аромат духов. Счастье обладания заливает его доверху и он просыпается на волне экстаза, -- как будто провел ночь первой любви! Но в следующий момент он осознает, что это всего лишь сон и горькое сожаление сжимает цепкой лапой горло.
Петра Сергеевича с тех пор Стас больше не видел: тот бесследно исчез. В кругах коллекционеров глухо поговаривали, что Петром Сергеевичем заинтересовались органы, но тот якобы ухитрился переправить свою богатую коллекцию за границу и теперь живет безбедно в Швейцарии, выехав туда по купленным за огромные деньги подложным документам.
Вениамин так и не вышел из запоя: через три недели после продажи деисуса он умер от обширного инфаркта.
* * *
Вот эту историю и вспомнил Стас, сидя на кухне и дымя второй подряд сигаретой. Он вернулся в комнату и сел напротив зеркала. Зеркало равнодушно отражало темные силуэты мебельного гарнитура (середина XIX века) и фигуру сидевшего в вольтеровском кресле Стаса.
"Вот какой момент жизни наверняка стоило изменить! Вот он, именно тот случай, терзающий который год своей необратимостью! Действительно, если бы он тогда не поторопился с покупкой злосчастного автомобиля!"
Стас вгляделся в зеркало -- ему показалось, что блестящая гладь стекла вдруг подернулась дымкой. Он поднялся и подошел ближе -- так и есть! Зеркало все сильнее и сильнее светилось перламутром, как будто в зазеркалье поднимался туман. Стас вспомнил инструкции хранителя. Ну, была не была! Итак, необходимо сосредоточиться на изменяемом моменте жизни: тот роковой звонок председателя профкома, контролировавшего очередь на автомобили...
* * *
Стас закрыл глаза и сделал шаг. Затем -- другой. По идее, он уже должен был упереться в стекло, но -- нет, продолжал двигаться, как ни в чем не бывало. И только, когда вдруг больно ушиб ногу о кресло, открыл глаза. Да! Он каким-то непостижимым образом наткнулся на вольтеровское кресло, двигаясь в противоположном от кресла направлении!
Стас замер, пытаясь осмыслить ситуацию. Из этого состояния его вывел телефонный звонок. Стас глубоко вздохнул и взял трубку. В ухо ворвался голос председателя профкома:
-- Спишь, что ли уже? Напрасно! Тебе тут пофартило, -- короче, с тебя бутылка!
-- Что случилось-то? -- спросил Стас, хотя прекрасно знал -- что.
-- Короче, появилась внеплановая "шестерка", усекаешь? И на профкоме мы решили отдать ее тебе! Деньги-то успеешь собрать?
Стас усмехнулся, предвкушая удовольствие и ответил:
-- Спасибо, конечно, Коля, но сейчас у меня с деньгами напряженка! Так что -- извини...
-- Что -- извини?! Я так понимаю, что ты отказываешься?! Или я ослышался?
-- Нет, ты правильно понимаешь, и не ослышался. Ну не могу я сейчас машину купить, понимаешь? Не могу!
-- Ну вот тебе раз! -- расстроился профсоюзный босс и закадычный друг Стаса. -- Ты же говорил, что давно деньги отложил! И что вдруг?
-- Так получается, извини, -- ответил Стас.
-- Ну, расстроил ты меня, брат! Я тут на профкоме за тебя бился, как лев, ведь хотели тачку этой шалаве Эльвире отдать! Понимешь? Я поднапрягся, позвонил кое-кому -- заткнули ей все-таки рот путевкой на Золотые пески, и -- вот тебе раз! От тебя я такого не ожидал!
Стас положил трубку со смешанным и странным чувством одновременно тревоги и облегчения. Деньги он сохранил, а друга вот обидел. А ну как Вениамин не позвонит -- что тогда?!
Н-да, нервное это все-таки дело -- изменение прошлого!
Две недели Стас жил практически на грани нервного срыва. Он мало ел и почти не спал, выкуривал по две пачки сигарет в день.
Вениамин позвонил точно в то же время, что и в прошлой реальности. Стас был готов к этому и поехал к нему уже с деньгами.
-- Вот это дело! -- обрадовался Вениамин, торопливо проверяя пачки денег. -- Уважаю тебя, Евгеньич! Забирай деисус... стой! Дай я тебе его запакую аккуратненько!
Стас взял тщательно упакованный сверток, простился с Вениамином и вдруг вспомнил, что через три недели Вениамин должен умереть. Он немного помедлил у дверей и нерешительно сказал:
-- Ты знаешь , чего... Тебе надо пить бросать, Вениамин! Возраст у тебя такой... для инфаркта самый опасный.
-- Да я что -- алкоголик что ли какой?! -- обиделся Вениамин. -- Я просто как заведусь, то остановиться долго не могу! А за здоровье мое не беспокойся -- тебе могу одолжить!
Стас немного постоял возле подъезда, с наслаждением закурив сигарету. Докурив, он заторопился к проспекту -- ловить такси. Ему не терпелось поскорее остаться наедине со своим сокровищем!
Дома он поставил иконы на пол рядом с зеркалом и долго ласкал их взглядом, сидя в своем любимом вольтеровском кресле. Потом встал и укрепил деисус в заранее приготовленное место на стене. Потом подошел к зеркалу и с благодарностью погладил его холодную гладкую поверхность. "Спасибо тебе, сокровище мое! Что бы я делал без тебя!"
Зеркало безмолвствовало: дескать, ничего особенного, просто свою работу выполняю, -- для того и создано!
Стас каждый день с нетерпением ждал встречи со своим сокровищем, изнывая на работе и слоняясь от стола к курилке и обратно. Вечером он с радостным волнением спешил домой, вваливался в комнату, плюхался в кресло и с наслаждением созерцал древнюю простоту и, в то же время, тщательность и скрупулезность работы безвестного новгородского иконописца, сотворившего образа полтысячи лет назад.
"Боже мой, какое это счастье -- быть избранным для владения такой ценностью! Вот оно -- счастье!"
Счастье Стаса длилось ровно месяц.
Однажды, едва он пришел с работы и не успел еще даже взглянуть на свое сокровище, -- в дверь позвонили. Звонок был долгий и требовательный. Стас почувствовал, как беспричинный холодок пробежал у него между лопатками. Он на цыпочках прокрался к двери и осторожно приоткрыл заслонку на дверном глазке.
-- Открывайте, гражданин Никодимов! -- послышался из-за двери голос участкового. Растерянный Стас открыл дверь и в квартиру деловито ввалились милиционеры. Прижимаясь к стенке, неловко прошли двое соседей по лестничной клетке -- понятые.
-- Гражданин Никодимов? Вот постановление о проведении обыска!
Стас тупо глянул на протянутый листок бумаги. Он все равно ничего не мог прочитать: буквы расплывались перед глазами. Он ошеломленно пробормотал:
-- А что вы собственно собираетесь искать?
-- Похоже, что уже нашли! -- сказал один из милиционеров, кивая на деисус. -- Три иконы с Христом, Богоматерью и Иоанном Предтечей. Так, по-моему?
Дальше все шло как в кошмарном сне. Иконы изъяли, а Стаса препроводили в отделение. Там молодой суровый следователь начал задавать вопросы, скептически играя бровями при каждом ответе Стаса.
-- Как к вам попали изъятые у вас три иконы деисусного чина?
-- Я приобрел их у Вениамина... то есть, у гражданина Борисова, художника-реставратора. Он может подтвердить!
Следователь двинул бровью и ответил:
-- К сожалению, гражданин Борисов, Вениамин Иннокентьевич ничего не сможет подтвердить, поскольку неделю назад скончался от обширного инфаркта.
"Ах да, я и забыл!"
Стас спохватился -- не сказал ли он это вслух, а то ведь следователь черт знает что может подумать! А тот тем временем продолжал:
-- Советую вам откровенно все рассказать, гражданин Никодимов, чистосердечное признание может существенно облегчить вашу участь!
-- Да в чем, собственно, меня подозревают?! -- попробовал возмутиться Стас.
-- Пока только в скупке краденого.
-- Что значит -- пока?!
-- Здесь вопросы задаю я! -- разъяснил следователь. -- Работа моя такая. А вы должны на них отвечать! Вам понятно?